Пассажирский лайнер благополучно приземлился на восточном краю азиатского материка. Пётр Данилович, степенный человек, доктор наук, и его племянник Алексей получили багаж и вышли на привокзальную площадь. Тотчас на них налетели таксисты, предлагая дёшево и быстро отвезти во Владивосток.
— Нет уж, из одного мегаполиса в другой? — Пётр Данилович остановился возле частного извозчика. — Слушай, любезный. Отвези нас, где народу поменьше, а кислороду побольше.
Через полчаса столичные гости высадились на центральной площади городка, расположенного в долине, как в чаше. Вокруг громоздились сопки. Дальние меняли цвет с густо-зелёного на ультрамариновый.
Близился вечер. Приезжие устроились в небольшой гостинице в два этажа, отоспались после длительного перелёта и с утра отправились в охотоведческое хозяйство. Поднялись по крылечку, и вошли в весьма убогое помещение с плакатами на стенах. Их принимала молодая, приятной наружности женщина. Разговор вёл Пётр Данилович.
Он предоставил охотничий билет, разрешение на оружие — всё чин по чину, и она принялась выписывать лицензию на отстрел дичи. Попросила документы у молодого человека. Он приподнял массивный фотоаппарат, висевший в чехле на груди.
— Вот моё оружие. А руководство пользователя я с собой не ношу: изучил уже.
Пётр Данилович поинтересовался, могут ли они надеяться на проводника. Девушка заглянула в соседнюю комнату, где на диване отдыхал скуластый, с раскосыми очами мужчина и позвала его. Он вошёл в приёмную — непонятно какого возраста, невысокого росточку, при усах и скудной бороде.
— Вот, познакомьтесь. Надеюсь, он вам подойдёт. — Она назвала его имя — довольно длинное, с двумя буквами «ы». Гости с первого раза не запомнили. Проводник улыбался и был готов оказать услуги столичным гостям. Он дожидался попутного грузовика с продуктами в дальний таёжный посёлок.
Зашли в гостиницу, нагрузились рюкзаками. Петра Даниловича охватило нетерпение.
— Эй, Дерсу Узала, может, на такси махнём? — предложил он.
— Дорого, — покачал головой абориген. — Я знаю. Моя уже ездила.
Он нисколько не возмутился, что горожане его перекрестили. Новое имя ему даже понравилось. Звучит красиво, хотя и непонятно, что означает.
— Так платить же я буду, а не ты!
— Тогда выйдет ещё дороже, — подумав, ответил вновь наречённый.
Пётр Данилович нетерпеливо махнул рукой, отметая возражения. Ему не терпелось внедриться в дебри уссурийской тайги. Ехали больше часа. Асфальт кончился. Дорога становилась всё хуже, непросохшие лужи от недавнего дождя всё глубже. С обоих сторон подступали могучие деревья.
— Дальше не поеду, — объявил таксист.
Пётр Данилович, не торгуясь, расплатился. Туристы экипировались, опорожнив багажник, и начали пешее путешествие. Они весь день по тайге бродили. Протаптывали след в густом разнотравье, благоухающем и дурманящем, продирались через шиповник колючий и чебурник липучий, вдыхали пыльцу ядовитого чертопраха. Обходили могучие деревья, словно змеями обвитые лианами дикого винограда. Пётр Данилович заметно подустал, вытер с покрасневшего лба испарину, а затем осторожно коснулся ватным тампоном ранки на шее. Но это был не след таёжных блужданий. Ранка появилась много раньше.
Дичь не попадалась; мелькали в густом кустарники какие-то тени, но Алёша даже сфотографировать их не успевал. И пока что снимал терпеливых пичуг на деревьях, а один раз в кадр захватил белку на кедре. Проводник первый заметил и что-то ей крикнул. После чего случилось маленькое чудо: зверёк повременил прятаться. Алёша обрадовался и успел «щёлкнуть». А вот старшой, Пётр Данилович, радости не выражал.
Солнце спряталось за дальней сопкой. Тайга помрачнела. Проводник предложил дойти до его фанзы и заночевать там. Он сказал, что идти осталось «совсем ничего».
— Совсем ничего — это сколько, в километрах если? — уточнил Пётр Данилович. — Впрочем, отставить! Делаем привал здесь. У нас всё для ночлега есть.
Расположились на небольшенькой уютной полянке, к которой привела едва приметная тропка. Пётр Данилович по-хозяйски повесил на сучок карабин «Вепрь», которым так и не воспользовался. Алёша стал собирать хворост. Проводник куда-то пропал, и это дало повод предположить Петру Даниловичу, что он попросту сбежал, не выполнив своих обещаний. Но тот вскоре явился. Он улыбался и нёс перед собой кустик с причудливыми корнями и гроздью красной ягоды.
— Что это?
— Жень, это, шень. Возьмите вам, пожалуста.
— Сколько с нас? — спросил Пётр Данилович, принимая растение.
— Нисколько, — ответил проводник. — Чуть-чуть в подарок.
Пётр Данилович повертел затейливый корешок, чувствуя укол ревности; он, химик с мировым именем, пока ещё и близко не смог создать того, что между прочим взрастила природа для благотворного воздействия на человека.
— Спасибо, конечно. Но где обещанные кабаны, козы, зайцы? Ну-ка, отчитывайся, Дерсу!
— Зверь умный стал, — с виноватой улыбкой ответил абориген. — Человека с ружьём увидит, прячется.
— А скажите, уважаемый Дерсу, почему зверь прячется, если человек без ружья, но с фотоаппаратом? — вступил с расспросами Алёша.
— Зверь не хочет, чтобы его по вашему тырнету показывали, — с сочувствием ответил проводник.
Молодой фотоохотник с сожалением зачехлил свой Кэнон, с объективом в несколько раз большим, чем сама камера. При сём Пётр Данилович отчасти почувствовал себя виноватым. Это он вовлёк племянника в далёкую поездку, обещая тому «неизгладимые впечатления». Он издавна опекал сына единственной сестры, выросшего без отца. Попытался привлечь к «настоящей охоте», дать «понюхать пороха», однако стрелять по живым существам Алексей до сих пор отказывался. И в конце концов Пётр Данилович поостыл в своих потугах, признав право племянника на его причуды.
Шашлыки из куриных лыток были хороши. Лесной воздух заменял пряности. Французский коньяк «Бурбон», приобретённый в буфете гостиницы, тоже способствовал аппетиту. Быстро стемнело. На ясное небо высыпали звёзды. Пётр Данилович, утихомирившись, рассказал, что в прошлом сезоне сподобился по турпутёвке съездить на Селигер и среди прочих достопримечательностей видел там лохнесское чудовище. Алёша не поверил: как оно могло из Шотландии перебраться к нам? По суху, как по воде, что ли?
— Очень просто: во время наводнения. Если господь Бог существует, то он, видимо, репетирует новый Всемирный потоп. И нам уже надо подумать о новом ноевом ковчеге.
— Хотел бы я хоть одним глазком на это ископаемое глянуть, — размечтался юный фотоохотник. — И, если повезёт, запечатлеть на камеру.
— Уже не увидишь и не запечатлеешь, — остудил парня огнестрельный охотник. — Выловили.
— Кто?
— Инопланетяне. Подлетели на летающей тарелке, забросили электромагнитные сети и поминай как звали.
— Зачем им Несси? — с недоумением спросил Алёша.
— Наверно, в свой галактический зоопарк поместили.
— Да ну, заливаете, Пётр Данилович. Никаких инопланетян не существует. Каждый раз на поверку оказывается, что это досужие выдумки.
— Однако, существуют, — осмелился вмешаться в разговор проводник. — Я тоже инопланетянин. Мне дедушка сказал, что его дедушка вон с той звезды прилетел. Ему имя дал: Поракто Порон.
Прутиком указал в направлении Большой Медведицы, чуть ниже.
— Это Полярная Звезда, — живо отозвался Алёша.
— Ну-ну, — усмехнулся Пётр Данилович. — И для какой надобности твой прадедушка к нам пожаловал?
— Как и вы. На охоту. Тут шибко богато раньше было.
— Что ж, вполне достойная цель для космического вояжа. А скажи-ка, любезный, сколько твой предок до нас добирался?
— Однако долго, — подумав, ответил Дерсу.
— До Полярной Звезды пятьсот световых лет, — просветил Алёша.
— Видимо, его прадедушка, подобно библейскому Мафусаилу, был долгожителем, — сделал вывод Пётр Данилович.
— А может, они научились выходить в четвёртое измерение и протыкать пространство, минуя время?
— Всё может быть! Иногда даже случается то, чего быть не может. Однажды у нас в лаборатории стул подпрыгнул.
— Как это могло случиться?
— Атомы так сориентировались. Они же хаотично движутся, а тут вдруг бац: и в одном направлении. Конечно, по закону случайных событий, вероятность такого действа ничтожно мала. Но не зря же говорится, что раз в год даже незаряженное ружьё стреляет, — досконально объяснил Пётр Данилович. — Теперь тебе слово, Алексей. Выдай и ты что-нибудь. Уж такая нам на вечор выпала планида: за неимением трофеев тешить друг друга байками.
Алёша застенчиво улыбнулся. Он немного пожил и мало чего видел. Поэтому решил поведать о том, что читал, и пересказал поразившую его заметку из журнала «Меридиан». Там речь шла об удивительной находке в Якутии, в культурном слое относящемся к мезозойской эре юрского периода.
— Представляете? В ледяной глыбе палеонтологи обнаружили...
— Да что обнаружили-то? — подогнал дядя.
— Кубик Рубика!
— Вот это да, — усмехнулся Пётр Данилович. — Ай, да питекантропы! У меня изменилось представление об их интеллектуальном уровне.
— Да нет, питекантропы, пожалуй, тут ни при чём, — возразил Алёша. — Они много позже появились и эволюцию не могли опередить. Скорее всего, это путешественники во времени наследили. То есть, когда из далёкого будущего выезжали на сафари в далёкое прошлое. Хотя, правда, современные обструкционисты ставят запрет на путешествие в прошлое, но, видимо, в будущем запрет каким-то образом будет снят. Я этот факт только так объясняю.
Проводник, скромный таёжный человек, вообще не собирался ничего рассказывать и только внимательно слушал. Хотя не всё понимал. Но Пётр Данилович и его подогнал:
— А ты что притих, Дерсу? Давай, удиви какой-нибудь необычной таёжной историей.
— Со мной ничо не бывает случаться, — сказал тот, раскуривая трубку, вырезанную из маньчжурского ясеня. — Всё обнакновенно. Лес, звери, птицы...
Откуда-то сверху, из-под небес, раздалось грозное, душу раздирающее уханье. Алёша вздрогнул.
— Что это? — спросил, ожидая услышать, что это вурдалак, упырь или что-то подобное.
— Это Хумилун, — пояснил Дерсу. - Предупреждает.
— Чему предупреждает?
Проводник неопределенно пожал плечами, а Пётр Данилович, опытный охотник, не забоявшись, улыбнулся.
— Та це ж филин.
Вновь разбуженный костёр трещал, пожирая хворост; его отблески рождали причудливые фигуры. Проводник раскурил трубку и сморщил лоб в раздумье.
— Нет, ничо припоминать не могу, — пыхнув дымом, сказал он. — Ну, однажды Пурэн Амбани к нам в фанзу заглядывал.
— А это ещё кто? — опять не понял молодой фотоохотник.
— Дерсу нам про тигра, — догадался Пётр Данилович, оценив почтительный тон, с которым заговорил абориген. — Сей зверюга у них за властителя тайги. Заглянул к вам саблезубый в саклю и что?
— Я тогда маленький был, в люльке ещё лежать. Он подошёл ко мне и лизнул. Язык, правда, шершавый. Кожу совсем содрать.
Дерсу показал на красную проплешину на заросшей щеке.
— Сакральная отметина, — не преминул заключить опытный охотник и на всякий случай глянул на месте ли реальный карабин с полной обоймой, который не в пример гипотетическому ружью, вовсе незаряженному, пока ни разу в этой глуши не выстрелил.
Висит. На мушку села большая бабочка с оранжевыми крыльями. Алёша тоже увидел и схватился за фотоаппарат - подарок дяди на совершеннолетие. «Береги, как зеницу ока», — в шутку сказал Пётр Данилович, вручая племяшу дорогую вещь. Это-то вместо прежней «мыльницы». И Алёша берег, не снимал с груди. Однако редкостную бабочку не успел поймать в объектив, она снялась с мушки и улетела. Сожалея, сказал:
— Странная мысль мне сейчас пришла в голову...
— Давай, выкладывай, — поощрил учёный.
— Я подумал, что именно такую бабочку раздавил экскурсант в прошлое из рассказа Рэя Брэдбери. А я, вот, прошляпил, не запечатлел в двоичном коде. А вот если б успел, будущее изменилось бы, как вы думаете, дядя? — Сложный вопрос, — почесал слегка прореженный от волос затылок Пётр Данилович.
— Вон, у Брэдбери, вследствие раздавленной бабочки, даже президент в Соединённых Штатах сменился, — напомнил Алёша.
— Жаль, что они не пользуются подобным казусом для смены своих президентов. Куда проще, чем импичмент, — глубокомысленно сказал Пётр Данилович. — Полагаю, что и в твоём случае, Алёша, будущее изрядно бы изменилось. Ты смог бы отхватить первую премию на конкурсе любимого журнала. После чего тебе, возможно, предложили бы контракт фоторепортёра с далеко идущими последствиями.
— Да ну вас, — зарделся его родственник.
Дерсу Узала молча слушал учёных мужей. Но, когда они примолкли, он поворошил ветки в костре и предложил:
— А знаете что? Лучше я вам расскажу, какие чудеса видел, когда прошлым летом в Уссурийск ездил.. У меня там дочь живёт. Большой стала человек! В аптеке работает. Я ей трав, ягод, кореньев каждый раз привозить, жень-шень тоже, а она мне всяких таблеток даёт.
— И что ты с ними делаешь? — проявил интерес Пётр Данилович.
— В туеске, про запас, держу. — Дерсу Узала смутился от того, что не выполняет рекомендаций выучившейся на провизора дочери.
— Ну, давай. Трави, — разрешил охотник. Он-то при всяком удобном случае из города убегал. Надоел ему город. И работа осточертела, прежний исследовательский пыл угас. В последний год Пётр Данилович по заказу крупной фармацевтической фирмы занимался изобретением пилюль, дублирующих действие недостающих гормонов. Проводил опыты на крысах, и одна из них, прежде вполне мирная, царапнула ему шею, когда он, по беспечности, запоздал с введением ей «сыворотки радости».
— Дома там большие, как горы Сихотэ-Алинь. Людей много, как гольянов в озере Ханко, — обстоятельно начал Дерсу. — Гулять я много ходил и заблудился. Никак башкой не понимаю, где юг, где север. Мох на домах не хочет расти. В воздухе туман стой. Солнце прячется. Что делать?
Он прищурил и без того узкие глаза и вопросительно посмотрел на собеседников. Пётр Данилович не удосужился ответить. Алёша не знал, что подсказать. Хумилун, по дядюшке — филин, прокричал во второй раз.
— А сделать я, что и вы: сел в машину с шашечками, — продолжил Дерсу, явно довольный проявленной в городских дебрях смекалкой.— Вези меня, говорю, к дочери. Он спрашивает, куда это? А я только улицу могу помнить: Кедровая. Однако самих кедров уже нет. Наверно, на дрова порубили. Тогда он включил телевизор и вот — чудеса. Улица Кедровая, высотный дом в пять этажей. И дочка на балкон выходит. Должно, не иначе меня выглядывает.
— Ну, нашёл чудеса, — Пётр Данилович поморщился. — Обыкновенный маршрутизатор.
— Ну, а как это?
— Через спутник. — Он поднял голову и показал на небо. — Алёша, вникай: мы общаемся с истинным дитём природы.
Молодой человек пропустил реплику. Он напряжённо вслушивался и вглядывался в тёмные контуры тайги. По всем законам сценарного искусства ночная птица Хумилун должна была прокричать в третий раз. И она прокричала — ближе, громче, страшнее.
— Не, я уже не дитя. Я мужик природы, — после очередной затяжки уточнил Дерсу. — Моя сильно привыкать к тайге. А у дочки всё не так. Через чур удобств много. Я на третий день в урочище вернулся. Вижу, в фанзе дверь приоткрыта. А моя колом её подпирать. Захожу, а там Пурэн Мапани сидит. По-вашему, Медведь. С возвращением, бобо, говорит.
— Что-что? — донельзя поразился Алёша. — Так и сказал?
— Да. Вам не надо удивляться, что он меня папой называет. Я же его спас от голодной смерти, когда нехорошие люди ему маму подстрелили. Он со мной долго жил, потом в лес ушёл.
— Вы научили говорить медвежонка? — не поверил фотоохотник.
— Мапани сам учился, у своей мамы, пока жива была. А я понимаю язык зверей. У них мало слов, но много дела.
— Ну вот! А утверждал, что сочинять не умеешь, — ухмыльнулся Пётр Данилович. — А сам такого наплёл!
Тут кто-то бесшумно подошёл и его потревожил, толкнув сзади в плечо. Он обернулся. Над ним склонился громадный бурый медведь и злобно зарычал, раззявив пасть.
Опытный охотник чуть в штаны не наложил.
— Тихо, Миша, не сердись, — сказал Дерсу, не удивившись появлению зверюги. — Давно я тебя не видел. Однако, подрос. Вон какой большой стал!
Он повернулся к обомлевшему охотнику и доступно объяснил агрессивное поведение животного:
— Мапани сердится, что ты не веришь мне. Он считает, что это нехорошо — не верить тому, кто отец. Так что лучше мне поверить. — Следом Дерсу повернулся к молодому и отдельно присоветовал: — И для тебя, Алёша, тоже будет лучше. Тогда вы с Мишей подружитесь.
У обоих горожан языки отнялись. Они лишь взглядами выразили безусловное согласие: верим, мол, этому зверю. Как в таких обстоятельствах не поверить! Миротворец же погладил медведя по шерсти.
— Присаживайся, малыш. Мы тут мал-мала кушаем.
Медведь присел на задницу; глубоко посаженными глазами посмотрел на бутылку с яркой наклейкой и утробно прорычал. Дерсу похлопал его по плечу: мол, тебя понял — и опять повернулся к учёному.
— Можно ему налить? Миша любопытный, как ещё ребёнок. Хочет маленько пробовать.
Тот не посмел возразить. Дерсу протянул лохматому бумажный стаканчик с коньяком и представил гостей:
— Миша, это Пётр Данилович. А это Алёша. Они к нам издалека.
Как показалось гостям тайги, зверюга с пониманием кивнул и прежде чем выпить приподнял лапу со стаканом.
— Пожелал вам доброго здоровья, — перевёл с медвежьего Дерсу.
Медведь проглотил содержимое одним махом, и его морда перекосилась. Теперь гости поняли без комментариев: экую, мол, дрянь вы мне подсунули! Он отшвырнул смятый стаканчик, а от предложенного шашлыка и вовсе отказался. Поднялся на задние лапы и, разочарованный угощением, удалился по своим медвежьим делам.
— Миша свежатинку любит, — разъяснил проводник. - А водку он признаёт только чистую, беленькую, да и то только по праздникам. На Новый год и в День открытия охоты. И меня удержать завсегда думал хотеть. Бобо, каждый раз говорить мне, знай норму!
Пришедший в себя фотоохотник не очень вникал, о чём толкует «мужик природы»; он сокрушался не по-детски. Опять прошляпил! Теперь ему никто из друзей не поверит о встрече с разумным медведем. Пётр Данилович сокрушался по иному поводу. Имевший высокую степень доктора химических наук, он слабо разбирался во французских коньяках.
— Никак суррогат подсунули? — запоздало понял. — Ваш медведь, Дерсу, оказался хорошим дегустатором.
Таёжный человек тактично промолчал. Оно с первого глоточка определил, что это никакой не Бурбон, а разбулыженный спирт местного разлива с ароматическими добавками.
Утром проводник поднялся первым, выспавшись под разлапистым листом папоротника. Он отлучился и вскоре вернулся. На этот раз принёс гроздь жёлтых ягод. Вслед за ним выбрался из спального мешка Пётр Данилович. Протёр глаза, посмотрел на висевший на сучке карабин, так ни разу не выстреливший. Восстанавливая в памяти прошедшее, поморгал опухшими глазами.
— Нате, вот, пожуйте, — протянул ему Дерсу таёжный медикамент.
— Что это?
— Лимонник. Здоровье, силу и радость даёт.
Пётр Данилович, подчинившись, пожевал кисло-горькие ягоды. Он теперь всерьёз верил проводнику и потому задумался. А не содержат ли эти чудо-ягоды недостающие компоненты для его таблеток? И вообще, стоило ли становиться химиком? Может, следовало всё заимствовать у природы?..
— А где наш Алёша? — взбудоражился он.
— В кустики пошёл, — доложил Дерсу. — Наверно, мал-мала облегчиться хотел.
— В кустики? — засомневался Пётр Данилович. — С дорогущим фотоаппаратом?
— Может, опять бабочку видел и бежать со всех ног за ней, — продолжал высказывать свои версии проводник. - Может, мал-мала заблудился, как я в городе тогда.
— Так сколько времени, а его всё нет, — ещё пуще обеспокоился охотник.
Он стал кричать, приставляя ладони ко рту. Племянник не отзывался.
— Следы однако вижу, — сказал Дерсу. — Надо идти.
Они собрались и пошли по следу пропавшего юноши. Что там видел следопыт, горожанину было непонятно, хотя кой-какой опыт он, конечно, имел. Но больше уповал на проводников, с пелёнок познававших тайгу. Может, Дерсу примечал примятую траву, сломанные веточки, порванную паутину... И по ходу докладывал:
— Вот здесь, вижу, стороной изюбрь пробежал. А вот тут, вижу, в кустах Пурэн Амбани сидел.
Стало быть, тигр, понял Пётр Данилович.
— Но он Алёшку не тронул, — продолжал Дерсу, продираясь дальше. — А вот тут уже вижу два следа.
— Как два? Кто мог к Алёшке присоединиться?
— Это не человек, — ответил проводник. — Второй след Пурэн Мапани оставил. И я хочу думать, что это был мой Миша.
— Уж не задрал ли он Алёшку? — у Пётра Даниловича ноги подкосились.
— Не должно, — не совсем уверенно ответил Дерсу. — Миша мирный. Когда трезвый.
— А когда пьяный? — не замедлил спросить ошеломлённый доктор наук.
— Я Мишу не видать ещё пьяным. И вы вчера уже познакомились. Совсе свои стали, — успокаивая гостя и себя тоже, соображал проводник. - Да и вить самое главное: Алёша порохом не пахнет.
Они поднялись повыше по склону сопки, и мобильник Петра Даниловича пропикал, принимая сообщение от Алексея: «В гостях у Миши. Угощает мёдом». Пётр Данилович, тотчас послал электронный запрос: «Лёша, ты как там, в безопасности?»
Ответ получил не сразу. Лепесток антенки то пропадал, то появлялся вновь. Наконец, пискнуло. «Не беспокойтесь, дядя. Всё норм. Жаль только Миша не разрешает себя снимать». Пётр Данилович зачитал сообщение вслух. Дерсу, сочувствуя молодому фотоохотнику и осуждая медведя, не пожелавшему сниматься, сокрушённо покрутил головой.
— Видимо, твой Миша не хочет попасть в базу данных ЦРУ, — вновь обретая чувство юмора, сказал бывалый охотник. — Знаешь, где его берлога?
— Как не знать. Вон за той сопкой. Совсем близко от моей фанзы, — ответил Дерсу и показал рукой на сопку, вершину которой скрывали облака.
— Ну, тогда пошли. Авось и нам медка перепадёт, — успокоившись, сказал доктор наук. — Надеюсь, это будет натуральный продукт без пищевых ароматизаторов.
Они потащились в гости к разумному медведю. Через густое разнотравье, благоухающее и дурманящее, через шиповник колючий и чебурник липучий, вдыхая пыльцу ядовитого чертопраха, обходя могучие деревья, словно змеями обвитые лианами дикого винограда, и не замечая диких зверей, затаившихся в дебрях от самого опасного для них хищника — человека.