Аннотация: Записано со слов Ольги Терентьевой во время поездки на Дальний Восток.
Мой папа получил новое назначение, и мы в очередной раз пустились в дорогу. Ехали на поезде пять суток. Я смотрела в окно и удивлялась, как велика наша страна! Позади осталась среднерусская равнина, горы Урала, озеро Байкал и длиннющий туннель при подъезде к нему. Затем, через сутки, проехали таежную станцию с забавным названием «Ерофей Павлович». Наконец, повернули на Юг и высадились с пожитками в предгорьях Сихотэ-Алиня.
Нам предоставили жильё на окраине рабочего посёлка в каменном доме, расположенном отдельно от всех. Синие сопки, рядом каменный карьер, а ниже, в небольшой долине, — наспех построенные бараки, где жили рабочие рудника. А наш дом выглядел как дворец рядом с лачугами. Он стоял на высоком фундаменте, был крыт железом, сверху торчала кирпичная труба.
Через неделю после приезда я пошла в четвёртый класс, и учительница отнеслась ко мне уважительно. Я догадывалась почему: моего папу назначили главным инженером. Там, где надо поставить четвёрку, Вера Ивановна ставила пятёрку, и я быстро стала круглой отличницей. Я ловила на себе ревнивые взгляды; опомнившись, попыталась учиться хуже, но не тут-то было: мне по-прежнему ставили высокие оценки. Правда, вполне дружелюбно повёл себя двоечник Гриша Зозуля. Это был худой, вечно голодный мальчик. И все разговоры начинал с вопроса: «У тебя есть что-нибудь покушать?»
От Гриши я узнала, что наш дом пользуется дурной славой. Его построил местный богатей Вачковский, приватизировавший тут все торговые точки. Что-то он натворил; на суде его даже в принуждении к рабству обвиняли. Потом дом долгое время занимал прокурор, таки посадивший зарвавшегося дельца, — дядька суровый и беспощадный. А уже в наши дни невесть откуда явились близнецы-братья, дети Вачковского. Они напали на прокурора, избили его — да так, что позже он скончался в краевой больнице. Разбираться приезжали следователи из Москвы. Братьев Вачковских арестовали и приговорили к длительному сроку.
— Они тут неподалёку отбывали, в колонии строгого режима, — подробно рассказывал Гриша. — Мой дядя с ними сидел. Так они его заставляли по ночам подкоп рыть.
— Сбежали? — замирая, спрашивала я.
— Да, убёгли ночью на день чекиста. Только мой дядя от них в бараке спрятался. Он догадался, для какой цели они его хотели с собой взять.
Я не поняла.
— Ну, скушать, когда проголодаются, — пояснил Гриша. — Он справный, дядька-то, и молодой ещё, а поздней осенью в тайге не очень харчами разживёшься. Да ты не трясись. После побега их никто не видел. Наверно, сгинули в тайге.
Он многое чего поведал, и после его рассказов у меня осталось жуткое ощущение, что мы попали в край свирепых зверей, насильников и бандитов. Другие местные жители также охотно делились похожими историями с нами, приезжими. По крайней мере, я заметила, что мама чувствует себя не в своей тарелке, почти никуда не ходит, а на ночь запирается на все запоры.
Папа же был занят по работе, а в свободное время пристрастился к охоте и рыбалке, сдружившись с дядей Васей, слесарем высшего разряда. Дядю Васю держали при руднике вовсе не для ремонта техники. Он обеспечивал хороший промысел руководству и частенько навещал нас с «трофеями». Мой младший брат Женька крепко привязался к нему. Между прочим, дядя Вася подарил ему чучело утки, и сказал, что ещё не то подарит. Братик радовался каждому приезду охотника. «А чо не то?» — допытывался он. И дядя Вася пообещал привезти со своей заимки голову вепря — дикого кабана.
— А какой он? — с интересом расспрашивал Женька.
— Морда — во! Вся в щетине, с клыками, как турецкие ножи.
— Ой, не надо! — беспокоилась мама.
— Ништяк, не оживёт, — навяливал охотник. — Повесите на стену, как украшение. А на пол, дай бог, постелите медвежью шкуру.
В очередной воскресный день к нам подъехал милицейском бобик. За рулём - начальник милиции, а рядом восседал дядя Вася. Они зашли во двор, сели в летней беседке. Мама подала им квасу. Начальник милиции осушил кружку и большим платком вытер лоб. Когда все собрались, дядя Вася торжественно объявил:
— Уважаемые Лексей Петрович и Елена Павловна, хочу пригласить вас на юбилей. Сегодня в полночь юноше стукнет полтинник.
Это он так пошутил, назвав себя юношей. Юбилей дядя Вася затеял провести в тайге, на собственной заимке, в охотничьем домике. Он обещал угостить гостей "дичью" под напиток, настоянный на кедровых орехах.
Мама засомневалась. На ночь глядя? А кто с детьми останется? Ну, я-то считала себя уже взрослой, нянька мне была не нужна. А Жека, ему недавно исполнилось пять, был бесстрашным. Дядя Вася продолжал уговаривать маму, соблазнял всяко, даже пообещал песни и танцы у костра под аккордеон. Папа не возражал. Правда, для приличия и видя, что мама против, поначалу отнекивался:
— Как-то неожиданно. У нас и подарка нету.
— Да какой там подарок, — махнул рукой именинник. — Разряд мне повысите и ладно.
— У тебя, Василий Егорович, и так уже шестой. Выше по сетке тарифов не бывает.
— А если в порядке исключения?
— Ладно, что-нибудь придумаем, — пообещал папа.
Мама продолжала возражать. В последнюю неделю стояли чудные деньки, но по ночам уже случались заморозки, и мама запланировала протопить дом.
Тут на пустыре от ближнего барака появилась девичья фигурка в цветастой кофте, ранее принадлежавшей маме. Это была Зина Зозуля, сестра Гриши; она училась в седьмом классе, причём к учёбе, как и брат, относилась прохладно и дважды оставалась на второй год. К моменту этой истории ей исполнилось пятнадцать. Зина частенько помогала маме по хозяйству, прибиралась в громадном доме и в награду получала поношенные вещи.
— А пусть Зина с детьми посидит, — тотчас смекнул папа, которому не терпелось отведать кедровой настойки. — И печку протопит. Верно, Зина?
Прежде Зина всегда с удовольствием выполняла такие поручения. Однако в этот раз заколебалась.
— Печку-то протоплю, чего мне, а вот оставаться на ночь...
Начальник милиции нахмурился. Он-то сразу понял, почему девица остерегается. Ну да, неподалёку зона, да и в бараках жил народ бедовый — бывшие зэки и вербованные. Однако ему тоже хотелось вытащить на природу моих родителей.
— Закроетесь и никого не пускайте. — Он повернулся ко мне, считая меня благоразумней пугливой Зины. — В случае чего звоните. Я предупрежу своих молодцов.
— Хорошо, дядя Коля, — я отважно согласилась.
— Ага, могут и в окно залезть, — продолжала скулить Зина. — Стёкла побьют и влезут.
— А ставни на что? — тут и папа подключился. — Сейчас закроем.
Уговорили и Зину. Папа и дядя Вася наносили дров и угля, сложили возле печки, а затем обошли дом и с высокой завалинки закрыли ставни.
— Настоящая крепость! — заключили мужчины.
Дом был сложен из тёмно-серых блоков, и выглядел угрюмо. Сразу за домом начинался сосновый бор, в котором по ночам выли и скулили звери. Высокие сосны облюбовали вороны, которые усаживались на верхних ветках и подолгу каркали, чем-то угрожая.
Вскоре взрослые уехали. Зина скоренько выведала, что у нас вкусненького, и мы сели чаёвничать. У неё был хороший аппетит, ни от чего не отказывалась, всё подметала. Бутерброд с колбасой ела одновременно с вишнёвым вареньем и ничуть не уступала своему брату. Так как ставни были закрыты, и дневной свет не проникал, мы всюду повключали лампочки и перешли в зал.
Зина попросила включить телевизор. Я исполнила её просьбу; мы поглазели на мелькающие по экрану причудливые зигзаги, послушали хрипы. Приём здесь был плохой, требовалась специальная антенна, но папа до сих пор не удосужился её приобрести. Зина огорчилась, повздыхала и стала рассказывать о своих ухажёрах. Брата посадила на колени и стала баюкать. Жека даже глаза прикрыл от удовольствия.
— Такой забавный, — шепнула нянька. — Ну, совсем ещё дитё.
Она рассказала, что ухажёров у неё двое. Одного звали Валера, а другого Эдик. И похвасталась, что у неё тоже в скором будущем появится ребёнок. Только ещё не выбрала, кому из парней уступить.
— А ты обоим уступи, — влез в нашу беседу братик. — Тогда у тебя два ребёночка будет.
Он уже умел считать до десяти. Я спросила, кто они, её женихи. Зина рассказала, что парни в одной бригаде работают, уже армию отслужили. Валера десантником, а Эдик на границе.
— Ребята клёвые. Вот только, — Зина сокрушённо вздохнула, — выпивают.
Выпивающих она не жаловала. Оказывается, в их семье отец истлел бездымной свечой от спиртного. И дядька попал в тюрьму по пьяному делу.
— Думаешь, почему я плохо учусь? — исповедовалась она. — Да потому что и мать у меня с горя попивает. А я с семи лет на подработках. Прокурору в вашем доме полы мыла. И, знаешь, я же первая его, забитого насмерть, обнаружила. Ой, страшно было!..
Рассказывая, она неожиданно выпростала из кофточки белую грудь с розовой пипочкой. «Чешется», — пояснила и принялась чесать. Я почему-то застеснялась и отвернулась, а Жека зачарованно смотрел. У нашей мамы была меньше.
Погода к ночи сменилась. О железо крыши забарабанил дождь. Судя по частоте стуков и силе ударов, разразился настоящий ливень. Несколько раз громыхнул запоздалый осенний гром. Наверно, и молнии сверкали, мы не видели, закупоренные в нашей крепости. Когда гроза кончилась, стало тихо-тихо, как в могиле. Зина замороженным голосом поведала, что больше чем людей боится привидений. И опять упомянула про ставших легендарными братьях Вачковских.
— Власти говорят, что они в болоте утопли, — поделилась она со мной. — А я не верю. Это они успокаивают. Болота-то совсем в другую сторону, ближе к Китаю. Чтоб они туда подались?
— Может, за границу и хотели сбежать? — допытывалась я.
— Ага, так и ждут их, — не согласилась она. — Там своих охламонов хватает.
— А твой брат мне рассказывал, что их дикие звери загрызли, — припомнила я.
— Гришка наговорит! — она пренебрежительно махнула рукой. — Они сами кого хошь загрызут. Я думаю, что они исхудали до скелетов и превратились в привидения. Летом промышляют на большой дороге, а к зиме в родительский дом возвращаются. По весне видела, как они из трубы вашего дома вылетали.
— Ну, вот и хорошо, что вылетели, — обнадёжила я девушку. — Значит, в доме не остались.
— Ага, — сказала Зина. — А сейчас ненастье начнётся, они вернутся. Вам бы лучше съехать с этой квартиры, пока целы.
— Куда? К вам в барак? Там и без нас тесно.
Я только плечами пожимала, слушая её. Не верила ни в привидения, ни в вурдалаков, ни в упырей. Учительница разъяснила на уроках, что все эти персонажи — устное народное творчество, выдумки и фантазия, и только невежественные люди допускают их реальное существование. А вот мой брат, окончательно пробудившийся, слушал Зину с открытым ртом.
И тут в дверь веранды постучали.
У нашей няни поджилки затряслись, и она повернулась ко мне. Я напомнила, что нам велели никого не пускать. Мы остались сидеть на месте. Слава богу (ой, я ж неверующая, это я так, по привычке) стук прекратился. Но где-то через час, когда мы вполне успокоились, опять стали стучать. И на этот раз затарабанили более настойчиво.
Зина оцепенела! Жека, оставшийся без внимания, бесстрашно последовал в прихожку. Скрипнула дверь на веранду; это он туда вышел. Я опомнилась и побежала за неразумным братцем. Он уже стоял у входной двери. Громко спросил:
— Кто там?
В ответ раздались грубые голоса с требованием немедленно открыть. Через цветные стёкла в раме ничего не было видно, мутные тени. Я подбежала и схватила брата за руку. А то ведь ещё и откроет по глупости. В дверь продолжали стучать и дёргать за ручку. Хлипкий крючок подпрыгивал. Из коридора выглянула отчаявшаяся Зина.
— Сорвут! — в панике сказала она. — Или стёкла выбьют.
Увы, на веранде ставен не было. Мы поспешили в дом и закрыли на щеколду внутреннюю дверь, плотную и прочную. Вскоре затряслась и она. Незваные гости всё-таки прорвались на веранду. Не знаю, кто там ломился — привидения или нет, но сразу подумала, что пора звонить в милицию. Телефон висел на стене в коридоре. Я набрала номер: в ответ раздались частые гудки. Однако я нарочито громко закричала в трубку:
— Алло, милиция! К нам ломятся! Приезжайте!
Те же частые гудки. Зато дёргать дверь перестали. Но надолго ли утихомирились? Поймут, что я не дозвонилась, и опять начнут ломиться.
Вдруг телефон сам зазвонил: резко и неожиданно. Я вновь сняла трубку и сквозь посторонние шумы услышала:
— Это из колонии беспокоят (назвали фамилию и звание). Братья Вачковские у вас там не объявлялись?
У меня голос пропал. «Значит, Вачковские живы, — стучало в голове. — Не привидений, а живых людей надо бояться!»
Зина заметила, что со мной творится что-то неладное, и насела:
— Чо такое?
— Братья Вачковские живы. И опять сбежали.
Лучше б не говорила!
Большая, добрая Зина со взрослой грудью запаниковала. Она с ужасом заметила, что в засовы ставен не просунуты железные пальцы. Открывай, кому не лень. Ну, папа! Такой беспечный! Зачем тогда и ставни было закрывать?
К счастью, железки лежали тут же, на подоконниках. Мы едва успели воткнуть, как ставни затряслись от ударов. А в других комнатах?.. Мы побежали проверять. Везде успели! Только в дальней, обычно пустовавшей комнате попали впросак: железного пальца на месте не оказалось. И тогда Женька отважно сунул в отверстие указательный пальчик. Я побежала на кухню, взять вилку или что-нибудь подходящее, чтобы заменить. Зина только бесполезно кудахтала. А я ужасно боялась, что услышу за спиной крик брата. Мама планировала купить пианино, а Жеку отдать в музыкальную школу. Куда ж ему со сломанным пальцем?
Благо мне попались на глаза ножницы, и я стремительно вернулась. Палец брата остался целым и невредимым. Да и никто в дальнее окно не ломился. Подёргав несколько ставен, они самую последнюю не опробовали. Наверно, решили, что и она заперта.
Внезапно погас свет. Это и раньше случалось, так что я в общем-то привыкла. Но теперь кромешная темнота на меня подействовала. И не только на меня. Зина стала причитать, призывая на помощь матерь божью. Я на ощупь нашла свечку и спички. С зажжённой свечой вернулась в гостиную, где притихнув, забравшись с ногами на диван, сидели Зина и брат.
Наступила зловещая тишина. Никто нас не беспокоил. Может, они убедились, что нас не достать, и ушли? Или притаились и выжидают, придумывают, как проникнуть?
Дом остыл. Мы все дрожали. Накрылись одеялом, но не помогло. Решили затопить печь. Благо у печки лежали горкой дрова, и стояло ведро с углём. Я светила. Зина открыла чугунную дверцу. У-у-у! — загудело в дымоходе; свечка погасла. Что-то загремело по железу крыши, следом раздались неразборчивые голоса. Наша нянька в ужасе закрыла дверцу и подпёрла её кочергой. Хотя я, правда, засомневалась, что взрослому человеку можно проникнуть через узкий дымоход. Зине об этом говорить не стала. Толку, она сказала бы, что это не люди, а привидения. И действительно, голоса были какие-то нечеловеческие. Мы с головами спрятались под одеяло, замолчали и прижались друг к дружке.
На дворе, наверно, уже стояла глубокая ночь. Сколько прошло времени — не представляю. Мы с тревогой прислушивались, что происходит снаружи, и вроде слышали стуки, голоса, крики, а может, это нам с Зиной мерещилось от страха. Свет несколько раз включался и выключался... Жека вдруг растолкал нас обеих.
— А знаете чо? — прошептал он. — Они ведь могут через подпол к нам залезть.
Да, да! Под верандой был лаз. Один раз Жека им уже пользовался. Мама его ругала. Подпол находился в самой дальней комнате — в той самой, где Жека чуть не лишился пальца. Мы помчались туда и попытались поставить на крышку что-нибудь тяжёлое. Комод с бельём нам не поддавался. Здоровая, как иной мужик, Зина совсем ослабла от страха.
Поздно! Не успели!
Крышка погреба на наших глазах приподнялась, и оттуда показалось страшная, лохматая морда.
— И-и-и! — завизжала Зина и грохнулась в обморок...
Конечно, никакие привидения нас тогда не посещали. С вечера, оказывается, приходил проголодавшийся Гриша. Мать послала: «Иди к богатеям, там Зинка вкусненьким тебя накормит». А ближе к ночи нас донимали Зинины ухажёры, не нашедшие девушку на танцах в клубе — те самые Эдик и Валерик. Видела я их позже. Это были детинушки с косой саженью в плечах. Они, впрочем, поостереглись крушить наш замок и вскоре ушли, а дальнейшие испытания на нас обрушились благодаря маме. Там, в тайге, где элита посёлка беспечно гуляла, мама тревожилась. Её беспокоило даже то, что нам впервые придётся топить печь. Она высказала свои опасения, а хмельной начальник милиции выболтал, как в прошлый отопительный сезон в одном из частных домов угорела вся семья.
«Кто-то трубу телогрейкой заткнул, — разъяснил он. — Возможно, изощрённая месть. Пять трупов. Преступника не нашли».
Мама, считавшая, что у нас много завистников и, стало быть, недоброжелателей, запаниковала. По её просьбе начальник милиции связался по рации со своими, и два милиционера направились к нам, чтобы предотвратить очередное злодейство.
— Смотрите там! Будьте начеку! — инструктировал их по рации дядя Коля.
Он тоже принял радиограмму, что в зоне побег, и не замедлил сообщить об этом всей компании. Мама чуть в обморок не упала.
Исполнительные сотрудники, следуя наставлению начальника, полезли на крышу проверить состояние дымохода. Один из них не удержался, съехал с мокрой крутой кровли и сломал ногу.
Дело усугубилось тем, что дорогу после ливня размыло, и компания в лесу оказалась отрезанной от внешнего мира. Однако к утру мой папа и дядя Вася, уступив настойчивым требованиям мамы, поплыли к посёлку по реке, на резиновой лодке. Дядя Вася, весельчак и оптимист в любых ситуациях, прихватил с собой свежую кабанью голову. «Детишки спят ещё, не будем тревожить», — решили мужчины и проникли в дом через подвал.
С тех пор прошло много лет. На руднике мы жили сравнительно недолго; папу вновь перевели — с очередным повышением. В конечном счёте, мы осели в краевом центре. Я до сих пор живу с папой и мамой, пенсионерами, закончила универ и теперь сама сею «разумное, доброе, вечное», хотя так утверждать, конечно, самонадеянно. По крайней мере, стараюсь, чтобы мои ученики преодолели застарелые, но вновь возродившиеся предрассудки и суеверия. А вот брат стал одним из тех шарлатанов, которые их успешно используют. Из музыкальной школы он сбежал, учился плохо, больше шлялся по улицам с друзьями. Тем не менее умудрился закончить какой-то сомнительный вуз, где-то стажировался и сейчас именует себя доктором паранормальных наук. Живёт он шикарно, в элитной квартире с видом на бухту «Золотой Рог». Иногда я, несмотря на наши идеологические расхождения, навещаю его. Он вальяжно встречает меня, малоимущую учительницу литературы. Мы сидим в кабинете, заставленном и увешанным поклонениями различных культов. На стене голова вепря, подаренная дядей Васей в ту роковую ночь. Евгений и эту страшную морду, с торчащими клыками, сохранил и приспособил для достижения своих целей.
Вот недавно. Сидели, вспоминали. Евгений угощал меня натуральным кофе, приготовленным серебристой чудо-машиной. Дверной звонок выдал восточную мелодию.
— Подожди-ка, Ольга.
Брат впустил расфуфыренную даму бальзаковского возраста и в моём присутствии стал вешать ей на уши такую неудобоваримую лапшу, что я только диву давалась. А перед тем, для создания обстановки, выключил люстру; вместо неё жутким красным светом зажглись на стене кабаньи глаза...
Когда же дама удалилась, вполне удовлетворённая его прогнозами и советами, я не выдержала:
— Женя, ты же сам не веришь в то, что вещаешь.
— А мне не обязательно верить, — ухмыльнулся он, включая нормальное освещение. — Главное, чтоб клиенты верили.
— Жулик! — прямо сказала я.
— Не жулик, а врачеватель. Цель достигнута: женщине стало комфортней. Ты заметила, с каким одухотворённым лицом она уходила?
Конечно, заметила, хотя я бы сказала, что, скорее, лицо у неё стало оглуплённым. А ещё обратила внимание на то, что дама оставила на столе пухлый конверт.
Пожалуй, детство — это единственное, что нас с братом объединяет. Мы делимся впечатлениями, и брат с академическим видом даёт всем знакомым психологические характеристики. Зину, которая легко поддавалась внушениям, он называет латентной и — благодатным материалом. Вполне позитивно отзывается о дяде Васе: чувствует в нём родственную душу прохиндея. Кстати, дядя Вася таки получил, в порядке исключения, седьмой разряд.
Наши люди помнят, какую шикарную рыбалку устроили председателю правительства, когда тот встречался здесь с официальными лицами из Китая. Так рыбалку и организовал дядя Вася! Он соорудил запруду на горной речке и накидал туда с сотню выловленных загодя хариусов. Премьер остался доволен. На следующий день, когда губернатор, пользуясь удобным случаем, попросил дополнительных субсидий, чтобы улучшить в нашем медвежьем углу «качество жизни», высокий гость из Москвы сказал: «Да вы и так тут живёте, как у бога за пазухой!» И будто бы после губернатор с досадой выговорил помощнику, отвечавшему за протокол встречи: «Заставь дурака богу молиться, он лоб себе расшибёт». А дядя Вася, ни за что не отвечавший, остался при своих интересах.
Что касается братьев Вачковских, которые нам внушали ужас, мы их так и не видели. Ни живыми, ни в образе привидений. Наверно, сгинули в тайге. А может, действительно за границу сбежали; по крайней мере, мой неугомонный брат уверял меня, что они потом всплыли в Голливуде и сняли фильм «Матрица».
— И что примечательно, — развивал он свою конспирологическую идею, — они по-прежнему следы заметают. Получив гонорар, по собственному желанию изменили себе пол.
Я не очень-то ему поверила. Но если даже и так, пропавшие братья, превратившиеся в сестер, теперь вызывают у меня скорее недоумение, чем страх. Вообще, мир людей с тех пор сильно изменился. Только синие сопки и подлизывающийся к ним океан остались неизменными.