Аннотация: Тут сложно определить, о чём. Напихано всякого.
Фома неверующий - это про меня, хотя в паспорте записали иначе. Все мы сгинем - вот, пожалуй, одна из истин, в которой я не сомневаюсь. Не сегодня, так завтра; не завтра, так в 2037 году, как нам обещают маги и экстрасенсы. Впрочем, в подобные пророчества я тоже не верю. Откуда они берутся? Думаю, от чёрной зависти. Пройдёт век, другой, и люди решат проблему долгой, до отвала, жизни. А нам ведь помирать, не достигнув того прекрасного времени. "Так пусть уже при нашей жизни грянет апокалипсис и уравняет шансы всех!" Ну да, безобидное желание, лишь подвигает литературу и кино на создание хоррора. Но возможно случится и так, что станет небезобидным. Какой-нибудь ужаленный современным мифотворчеством и обезумевший от ужаса смерти старец (со звёздами на погонах) нажмёт на кнопку пуска баллистических ракет.
Иногда представляю последние минуты. Вот дыхание у меня останавливается, сердечная мышца сокращается в последний раз. Ко мне являются представители потусторонних сил. Какие они? Может, солидные дяди в чёрных костюмах, а может существа с перепончатыми крыльями, вроде летучих мышей. Они переговариваются меж собой, не обращая на меня внимания:
- Будем зажигать свет в конце туннеля? - спрашивает один.
- Каждому воздадим по вере его, - напоминает второй.
- Этот тип ни во что не верил.
- На нет и суда нет.
Ничего, ублюдки, не зажгут. И начнётся для меня полное небытие. То есть вообще ничего не начнётся. Кончится всё.
В очередной раз прерываю свои фантазии и возвращаюсь в наш мир. А в нём по статусу, закреплённому за мной кем-то враждебным мне, я с детских лет являюсь неудачником. В школе хорошую девочку Лиду с золотыми косичками посадили не со мной, а с Петькой. После окончания школы она и вышла за него замуж. Позже, учась в университете, проморгал невесту, приличную девушку Таю. Я понимал, лучшей мне не найти, но мало её обихаживал, решив, что между нами и так всё ясно. Этим воспользовался Витя. Он отрастил волосы до плеч, играл на гитаре и пел на английском, подражая Леннону. Отбил, подлец. А я даже не сразу заметил, упиваясь собой, способностью всё подвергать сомнению.
Про меня говорили: "Он относится с недоверием даже к принципу относительности скрипача Эйнштейна". Я усмехался, слушая их подколы. Мне больше по душе принцип неопределённости, сформулированный другим любителем музыки - Гейзенбергом. В переложении на земную практику звучит так: бесполезно вычислять, что случится в будущем, даже если досконально известно то, что имеем сейчас. Потому как всегда есть вероятность, что вам на голову свалится кирпич. Что говорите? Вы обезопасили себя от кирпича и ходите в каске? Ну, так вас укусит бешеная собака.
Иногда мне кажется, судьба всё-таки есть. А если есть судьба, то значит, есть сверхъестественная сила, которая её планирует. Тут вы, наверно, спросите: "Какая ещё сила? Ты же заявил, что ни во что не веруешь". Да, ни в бога, ни в чёрта, ни в кочергу, но не хочу ущемлять права людей верующих. Пожалуйста, веруйте! Молитесь на иконы святых или на Шредингера, другого немца, который математически доказал, что нет препятствий для явки Бога в наш мир.
Только не подумайте, что я физик, впавший в лирику. Это обрывки прошлых, теперь совершенно ненужных знаний, полученных в альма-матер. Я ведь там, в университете, так и не доучился. На четвёртом курсе, в свойственной мне манере, засомневался: а оно мне надо? Решил, что нет, и устроился работать в фирму по серой схеме. Налоговые органы о моём существовании не подозревали, зарплату я получал в конверте. Да и сейчас, если, допустим, в один прекрасный день пропаду, никто не хватится. Ну, может, через неделю заметят моё отсутствие, маленько посудачат и, если понадобится, наймут на моё место такую же серую личность, каких много бродит по артериям города.
Я не просто неудачник, а супер-неудачник. Когда всё-таки женился, то не раз поминал хорошую девочку Лиду, да и Таю, приветливую и незлобивую. С этой же, с Викой, мы часто воевали. Наше неприятие шло по нарастающей. И достигло пика через год. У неё были состоятельные родители. "Тебе повезло, - говорили мне. - Ты охмурил богатую невесту". Но я не соглашался: "Не охмурял я. Она сама прилипла". Я с первых встреч не любил встречаться с её предками. Они меня заколебали расспросами о планах на будущее. Причём моих рассуждений, в которых я ссылался на демонов Максвелла, не воспринимали. Тогда я объяснился проще. Ответил, что планы у меня есть, но ещё не оформились вербально. И они оставили меня в покое. Или я их? Короче, перестал к ним ездить. Вика посещала предков одна, с каждым разом оставаясь на всё более длительное время. Да и, кажется, у неё в городе была отдельная квартирка для тайных встреч. А мне она с некоторых пор твердила: "Я обманулась в тебе. Ты показался мне интересным, но ты, всего лишь, представлялся". Я не желал оправдываться и только цедил: "Я не представлялся".
Окончательный разрыв произошёл в жарком июле. Мне сообщили, что сгорела дача, доставшаяся от родителей. Поехал узнать. Да, домик сгорел полностью. Но сохранился сарайчик с инвентарём. В нём я и бухал неделю со случайными людьми, изредка выходя в сортир, тоже уцелевший.
Когда вернулся домой, то в очередной раз разошёлся во взглядах с Викой. Она, недолго думая, отправилась восвояси. Напоследок сказала: "Возможно, тебе придётся платить алименты". Я продолжил воздавать должное Бахусу. Вот тогда-то меня серьёзно прихватило, и я попал в больницу. Врач провёл курс терапии и порекомендовал больше не пить ни под каким соусом.
- Так что же, доктор? - поинтересовался я. - И алкоголиком я не смогу стать?
- Исключено. Если хотите жить, переходите на кефир. А ведь вы хотите ещё пожить, не так ли?
- Я сомневаюсь, - ответил в своём репертуаре.
Конечно, меня не привлекала перспектива стать алкашом, но и не хотелось ограничивать себя в выборе.
- Это почему ж вы сомневаетесь? - удивился доктор.
Я только плечами пожал. Передо мной стоял человек совсем других установок.
Выписался в пасмурный день, но как бы назло себе, решил прогуляться пешком. Сплошным потоком мчались машины; одна из них, обгоняя других не по правилам, выехала на тротуар и окатила грязью.
Дома ждал новый сюрприз, Вполне в духе моего неудачного бытия. Квартиру обокрали. Выгребли видеотехнику, одежду, обувь. Прослабило в животе. Хорошо, унитаз не демонтировали. Я вышел проветриться на балкон. С соседнего на меня с изумлением смотрел незнакомый мужчина.
- Разве это вы тут живёте? - спросил он.
- Сомневаетесь? - спросил я, пытаясь навязать ему своё обычное состояние.
Мужчина пояснил, что всего десять минут назад видел на моём балконе "совсем другого человека", который снимал с веревки промокший свитер.
Чёрт побери! Даже моими тряпками не побрезговали. Значит, обчистили недавно. И если б не появилась дурацкая идея прогуляться пешком, вещи сохранились бы. И жизнь продолжилась не в самом худшем варианте. Хотя... и тут можно усомниться. Вполне вероятно, тогда кража превратилась бы в ограбление и меня стукнули чем-нибудь тяжёлым по голове. Чтоб под ногами не путался.
Вот почему я во всём сомневаюсь? Из-за того, что неудачник? Или наоборот? Неудачник и от того переполнен сомнениями? Поди, разберись. Да и стоит ли голову ломать. Ко всему добавлю: я скрытный. Поэтому никто не знает, что я неудачник. Даже Вика не знала. Она была уверена, что я доволен жизнью и достиг предела мечтаний, совокупившись с ней на итальянском диване. На первых свиданиях я был чрезвычайно красноречив. Однако не прошло и недели, как вновь во всём засомневался и стал косноязычным.
Нет, со мной каши не сваришь. Один только раз сподобился на исповедь. Это когда пил в сарае с незнакомыми мужиками. Добрые оказались люди, дали мне дельный совет: мол, чем с таким настроением жить, лучше удавиться. Может, и в самом деле? Прекратить своё земное и всякое прочее существование.
Иногда так, расслабляясь, стал прикидывать, как это сделать. Последовать совету мужиков? Ну, положим, крюк на потолке есть. На нём висела люстра, которую утащили воры. Раньше не замечал, что за люстра, сколько на ней было светильников, а сейчас - взгляд прямо-таки ищет, где крюк. И тянет испытать на прочность. Попутно возник ещё один вопрос: сообщить ли в полицию о моём намерении? Боюсь, скажут: "Погодите, мы вас подключим к службе психологической поддержки". И ведь подключат! А там девушки с милыми голосами... могут отговорить. За телефонные беседы придётся платить. Ну, допустим, никому сообщать не буду и покончу с собой, не выходя из квартиры. Что тогда?
Сообщали о странном случае, произошедшем в Нью-Йорке. Полиция, вызванная в дом на Лонг-Айленд, нашла мёртвое тело хозяина, застывшее в сидящей позе перед работающим телевизором. Труп уже успел превратиться в мумию. По заключению экспертов смерть настигла покойника три года назад.
"Хорошего качества у них телевизоры! - восхитился я. - Надо ж, три года без поломок". Но этот сценарий мне не подходил. Мой телик утащили, да и есть сомнения с мумифицированием. Во мне дерьма много. Я никогда не ограничивал себя в еде и не заботился насчёт лишнего веса. Представляю, какое амбре распространится по квартире и вне. Казалось, ну и что с того? Не всё ли равно - для меня, уже отбывшего в никуда? Ан нет. Ситуация коробит моё эстетическое чувство. Почему-то сильно не хочется, чтобы соседи зажимали носы и чесали языками.
Нет, лучше исчезнуть незаметно, дабы никто не поминал ни добрым, ни злым словом. В голове включилась и, как на заевшей пластинке, бессмысленно повторялась песенка о растаявшей снежинке: "Вот она была и нету, вот она была и нету".
С последней работой тоже не повезло. Благодаря связям Вики, я устроился в весьма солидную компанию. Может, мои благодетели являлись её любовниками? Не знаю. Но это меня нервировало. Я всё делал спустя рукава. И только с завидным постоянством поливал зелёное растеньице с разлапистыми листьями. Горшок стоял в конце коридора на подоконнике. Я всё ждал, когда оно зацветёт. Но так и не дождался. Однажды меня застукал президент компании. Генрих Андронович редко у нас бывал, чаще проводил время в Швейцарии, но тут вдруг нагрянул. И вот же, незадача, наткнулся на меня.
- Что вы тут делаете?
- Да вот, поливаю.
- А кроме полива на вас лежит какая-нибудь обязанность? - осведомился он.
- Об этом вы можете узнать у начальника отдела, - ответил я.
В тот же день президент, видимо, переговорил с моим непосредственным начальником и вызвал к себе. Он сидел в кресле, внушительный, вальяжный и нетерпеливо тарабанил пальцами по столу. Говорят, Генрих уже решил для себя проблему дальнейшего существования. Там же, в благословенной Швейцарии, откупил себе анабиозную ванну, и с последним вздохом его поместят туда. А если в последний раз он вздохнёт сейчас, при мне? Не растеряюсь ли? Соображу, что делать? Впрочем, что это я иду на поводу сведений, похожих на сплетни.
- Мне кажется, наша дальнейшая совместная деятельность не имеет смысла, - объявил он, едва я вошёл.
Мне понравилось, что Генрих выразился в моём духе, то есть, как бы сомневаясь. Значит, возможны варианты? И я предложил свой:
- Ну, так увольняйтесь, я не против.
От удивления у него выпала челюсть. Но он тут же взял её в руки, вставил и нажатием кнопки вызвал охрану.
- Выбросьте этого господина на улицу и больше не впускайте ни под каким предлогом.
Какое-то время я мог обойтись без работы. На себя тратил мало, имел накопления. Да и от родителей, зачавших меня поздно и успевших взрастить до совершеннолетия, кое-что перепало. Но зачем тянуть резину, если всё решено? Итак, о способе. Как покинуть этот прекрасный мир? Однажды, шатаясь без дела, я забрёл в магазинчик, где продавались сувениры. В том числе и зажигалки в виде пистолетов.
- А настоящие револьверы у вас есть?
- У нас всё есть, - вполголоса ответил смуглый, горбоносый продавец, похожий на потомка эллинов.
- И патроны к ним есть? - уточнил я.
- А вам сколько надо?
- Одного хватит. Нет, пожалуй, два!
- Для контрольного выстрела? - усмехнулся эллин.
- Всё-таки одного достаточно, - решил я. - Контрольный выстрел вряд ли я смогу сделать.
Он глянул на меня с подозрением. Наверно, подумал, что я псих, и сказал, пошутили и будет. Боевым оружием не торгует. Эх, неадекватно я себя повёл, не захотел он со мной связываться.
Встретил сослуживца, с которым, впрочем, едва знался. Он с изрядной долей ехидства сообщил, что цветок, за которым я ухаживал, засох. Да мне-то уже было всё равно. Поразмыслив ещё, решил, что лучше всего утопиться. И осуществить этот акт можно где-нибудь вдали от всех, на дикой природе. Тем паче, плавать я так и не научился. Ещё в юные лета тонул, и меня вытащил из реки случайный прохожий. Вот на кой он подвернулся? Всё закончилось бы уже тогда, и сейчас я не мучился.
Что ж, для надёжности можно загасить инстинкты самосохранения алкоголем. Припомнил разговор с доктором. Если залить в себя побольше спирта, то, пожалуй, и сердце не выдержит. Всё будет выглядеть естественно. Эксперты сделают заключение: пикник, мол, на обочине. Конечно, ещё лучше, если б инопланетяне похитили. Был человек, и нету его. Но разве их дождёшься? В последний раз, говорят, они посещали нас на острове Пасхи и начудили там с изваяниями. Ладно, сам всё сделаю. Сяду на электричку, сойду на последней остановке...
Итак, я всё распланировал. Но пока меня удерживала совсем незначительная причина. А именно: бродячий пёс, с которым я познакомился во дворе, когда ходил в булочную. Он сел на моём пути, и мне пришлось притормозить. Я сердито цыкнул: "Брысь!" - но пёс продолжал сидеть, безбоязненно глядя на меня. Мол, не проведёшь, не верю, что ты злой. Мне понравилось, что он тоже из недоверчивых. Отломил кусок батона и бросил, а он не сразу принял подачку, а сначала встал на задние лапы, будто благодарил. Экий джентльмен во дворянстве!
Пёсик кого-то сильно напомнил, и я, порывшись в памяти, отыскал схожий образ. Учился со мной в школе некто Гарик Гроссберг. Не то немец, не то еврей. И несмотря на грозную фамилию, был до того беспомощен и безобиден, что я взял его под свою опеку. Помню, Гарик постоянно болел. Недавно меня угораздило посетить городское кладбище, навестить маму и папу. Не буду о них; замечу лишь, они были вполне культурные люди, интеллигенты. И вот мистика: я попал как раз на погребение Гарика. Так, может, этот пёсик его реинкарнация?
Присев на корточки, погладил по гладкой шёрсти.
- Ну что, брат Гроссберг, не сладко тебе живётся?
Гарик кивнул в ответ. Однако вслух ничего не сказал, лишившись такой возможности в результате перевоплощения. Я стал регулярно его подкармливать. И подумывал завести в квартиру. Но... но ко всему прочему, я ещё и ленивый. Собачку пришлось бы выгуливать.
И пока я тянул резину. Впрочем, задворками сознания понимал, что медлю вовсе не из-за беспризорной собаки. Наверно, инстинкт самосохранения всё-таки сказывался. Страшновато становилось. Даже и за квартиру, в которой родился и вырос, цеплялся. На кого оставить? Казалось бы, что мне до того? И тем не менее. Вспомнил про Вику, позвонил.
- А, это ты! - резво откликнулась она. - Говори живей, я уезжаю на Канары.
- С какой целью? - по-дурацки спросил я.
- Отдохнуть.
Я молчал, соображая, от чего она могла устать.
- Ну, пока. - Вика посчитала разговор законченным.
- Постой, - задал ещё один вопрос. - Алименты мне придётся платить?
- Нет, - ответила она. - Это было ошибочное предположение.
Учтиво выразилась. Наверно, сделала аборт. Вот, даже в этой обязанности - платить алименты - мне было отказано. Да и вообще не стоило звонить. Зачем Вике моя трёхкомнатная стандартная квартира, если она проживает в двухэтажном особняке, в так называемой "Долине нищих"?
Однажды, подкормив Гарика, я подумал: "А что если квартиру на него оформить!" В нашем доме, подо мной, жил ушлый нотариус. Я зашёл к нему и разъяснил, что в виду отъезда хочу переписать квартиру.
- Далеко отъезжаете? - деловито спросил он.
- Да уж отсюда не видать.
- Вероятно, за границу?
- Ага, сваливаю из Рашки, - не стал перечить его догадке и ляпнул на общепринятой мове.
- Значит, навсегда?
- Да, навсегда. - Я нарочно так сказал, дабы прикрыть пути к отступлению. Если меня хватятся, то показания адвоката прозвучат убедительно. Вот и он вполне удовлетворился моим ответом и перешёл к деловой части.
- На кого хотите переписать?
- На Гарика Гроссберга.
- Кем вам доводится этот гражданин?
- На него понятие гражданства не распространяется, - пояснил я. - Это мой пёс.
Адвокат посмотрел на меня с любопытством.
- Понятно, - сказал он. - Вы уезжаете, но любимую собаку взять с собой не можете и хотите позаботиться о её достойной жизни?
- Вы правильно поняли.
- Боюсь, ваш Гарик, не сможет самостоятельно осуществлять коммунальные платежи.
- И что же делать?
- Найдите опекуна.
- Может, вы согласитесь? - предложил я.
Короче, сговорились. Адвокат оформил всё, как положено. Отдал ему экземпляр ключей. Он спросил, когда я отъезжаю.
- В воскресенье, в девять ноль-ноль, - брякнул я.
- А! Догадываюсь, - улыбнулся он. - Рейс на Лос-Анджелес.
Всё-то он знает! Подтвердил, что так и есть, собираюсь в город Ангелов.
- Счастливого пути, - пожелал он. - В воскресенье с девяти ноль-ноль я приступлю к своим обязанностям.
Вот так, невзначай, я определил для себя день и время "отъезда".
Суббота прошла в хлопотах. Я завёл в квартиру Гарика. Запахло псиной, на улице запах не ощущался.
- Ну и вонючий же ты, - сказал псу. - Придётся тебя искупать.
Благо, он не препятствовал. Спокойно сидел под душем, вывалив язык. Потом я отправился в супермаркет. Не сказать, что тут было дёшево. На парковке стояли сплошь дорогие машины. Ну, да мне-то всё равно. В бумажнике весь обналиченный капитал. Купил дорожную сумку, продукты - кое-что для Гарика, кое-что для себя. Претворяя намеченный план, зашёл в бакалейный отдел. И тут же попал в объятия (фигурально выражаясь) молодой, обаятельной девицы.
- Чего изволите?
Я попросил водки и спросил, какая у них качественная.
- Берите "Абсолют", - с улыбкой подсказала она. - Никто ещё не жаловался.
По идее, мне следовало, наоборот, взять некачественную, чтобы верней достичь цели, возможно даже отравиться. Но я скрыл свои намерения. И девушка всучила литровую бутылку "Абсолюта". Что ж, такой дозы вполне хватит. Затем я остановился у табачной витрины. Вообще-то я не злостный курильщик. Но когда выпью, меня неизменно тянет закурить. Купил пачку "Парламента" и зажигалку. Ладно, словлю кайф напоследок.
Далее зашёл в книжный магазин и купил книгу о достопримечательностях нашего края. Дома, поглаживая сытого и смирного Гарика, изучал богато иллюстрированный томик. Меня заинтересовало озеро на севере-востоке области:
- Форма идеальная, правильной окружности. Берега высокие. Отличается от обычных водоёмов, и напоминает горное, с чистой, прозрачной водой. Глубина достигает десяти метров.
"Глубины достаточно", - рассуждал я. Вспомнил, что и раньше знал про это замечательное озеро. Ещё по не украденному телику смотрел о нём передачу. Искали спонсора, хотели устроить там туристическую базу. Но не нашли. Вместо туристов озеро продолжают навещать бурые медведи. Мне подходит. Объятия медведя вместо контрольного выстрела.
- Из-за необычности озера в ходу разные легенды о его происхождении, - читал дальше. - Предполагают, что оно образовалось в результате падения крупного метеорита. Содержит аномально большое количество серебра. Благодаря чему вода обладает целебными свойствами, поэтому используется для лечения кожных и других заболеваний.
Вот какое интересное озеро! Располагается в семи километрах от населённого пункта (посёлка), до которого можно доехать на электричке. Нет, ну здорово! Семь километров пешком - не проблема. Выберу уединённое местечко и... и дальше по намеченной программе.
Напоследок сделал для Гарика подстилку, выбрал чашку из сохранившейся посуды. Беспокойно ворочался и не мог уснуть. Похоже, опять на меня насел пока не медведь, а инстинкт самосохранения. В этот раз под видом заботы о дрыхнувшем псе. Добросовестного ли я выбрал опекуна, думалось мне. Отравит Гарика и наследует квартиру. Я включил свет и сел сочинять записку:
"Уважаемый господин адвокат! Берегите моего Гарика. Учтите, мне очень не хочется, чтобы он умер преждевременно. Я найду время приехать из города Ангелов и установить обстоятельства его гибели с привлечением частных детективов. В случае же чинимых мне препятствий обращусь в Европейский суд по правам домашних животных".
Странно, что Гарик проснулся, передними лапами опёрся на столешницу и стал наблюдать, что я пишу. Когда поставил заключительную точку, он одобрительно гавкнул.
Поднявшись рано, попрощался с псом, потрепал загривок. И ведь поняло собако, что я покидаю его навсегда. Точно с такой же тоской смотрел на меня мальчишечка Гарик, когда мы поменяли место жительства, и я оставил приятеля на произвол судьбы.
Выходя, оглядел запустелую квартиру. На стене гостиной - портрет отца, подаренный ему на юбилей известным у нас художником. Снять? Спрятать?.. Оставил на месте, вспомнив, что разыгрываю вариант внезапного исчезновения. Но, признаюсь, слеза меня прошибла. Я и маму припомнил. И осознал, что я последний из рода, так как братьев и сестер не имел. Когда открыл дверь, вслед за мной пытался выскочить и мой пёс. Сиди на месте, зверюга! Дожидайся нового хозяина.
В ностальгическом, необычном для меня угаре ехал на электричке. Колёса стучали вагонные, а я, итожа, соображал, что в сущности, по большому счёту, меня никто не унижал и не третировал, а я сам уничижался.
Сначала в вагоне народу было много. Вполне приличные и законопослушные граждане. К окончанию поездки почти все сошли, но с дюжину человек (в основном, пожилые женщины) ещё оставалось. Моё внимание привлёк молодой человек с крутыми плечами и крепким затылком. Он сидел на скамейке и подкреплялся дешёвым вином из пластиковой бутылки. После очередной остановки освободилось место рядом с молоденькой, довольно симпатичной девушкой. Подведённые глаза, ярко накрашенные губы. Старалась, наверно, девчушка, чтоб на неё обращали внимание.
И добилась-таки своего!
Амбал подсел к ней. Сначала предложил винца, она отказалась, потом стал её лапать волосатыми и чёрными от наколок руками. Может, в другой ситуации я и сам подкатил бы к ней, но, разумеется, не так примитивно. А тут: "Брось ломаться, мокрощелка", - и прочие словеса уверенного в себе хама. Никто не попытался удержать его, все сидели тихие и мирные, как мыши, будто дремали или делали вид, что дремали. Когда девушка попыталась встать и пересесть, амбал её удержал, обняв за талию.
- Сидеть, детка! Больно не будет!
Запустил ручищу в кофточку; она сидела ни жива, ни мертва. Похоже, он намерен насиловать её публично. С вызовом, оглянувшись, посмотрел на меня - единственного из всех, кто не отвернулся. Мол, вмешаешься или слабо? Отвернулся - потерял интерес. Удостоверился, что я не качок и не герой. Конечно, меня покоробила его уверенность. Если я во всём сомневался, то этот молодец - ни в чём и ни разу.
Так ведь он, пожалуй, и угадал. Вряд ли я стал вмешиваться в девяти из десяти подобных случаев. Остался бы безучастным свидетелем. Типа страуса: голову под крыло. И сейчас можно им остаться. Но в том-то и дело, что ситуация необычная! С какой целью я пустился в дорогу? На жизнь, которая даётся один только раз и тому подобное, покусился! Так что, можно не беспокоиться о безопасности. Ну, свернёт шею, пырнёт ножом, склею я ласты - разве это не будет искомым? Всего лишь иным вариантом исполнения моего плана. Более удобным. Не обременённым занудной рефлексией.
Да! Так! Уже через минуту всё кончится. Это будет красивый уход. Даже, предполагаю, обо мне помянут добрым, незлобивым словом. Я тотчас припомнил, что у меня есть литровая бутылка "Абсолюта". Нашарил в сумке, взял за горлышко и, спрятав за спиной, пошёл на сближение. Насильник - ноль внимания. Я треснул "Абсолютом" по его стриженному затылку. Он свалился на пол. Из раны хлестала кровь, смешиваясь с высокосортной водкой. Да и если б очнулся: в моей руке осталось грозное оружие. Огрызок бутылки с острыми краями.
Электричка завизжала тормозами, остановилась, и в вагон вошли трое мужчин: вооружённый мент, служащий в железнодорожной форме и третий - в штатском. К счастью, всё завершилось быстро. Девушка не смогла связать и двух слов. Только нашлось сил спрятать грудки и застегнуть кофточку. Факт насилия подтвердили "проснувшиеся" попутчики. Пострадавший меж тем ожил и своё оживление подтвердил злобным матом. Его тотчас усмирили наручниками. У меня попросили документы. Я подал с неохотой. Не хотелось светиться.
Впрочем, вся эта суета длилась не более десяти минут. Амбала увели, к девушке подсели доброхоты (женщины). Кто её защитил, она, кажется, даже не понимала. Ну, и ладно, хотя могла поблагодарить за услугу. Впрочем, зачем мне это? Быть тщеславным в моём положении - излишне.
Выйдя на конечной остановке, я спросил у первого встречного, как пройти к озеру. Семь километров преодолел без затруднений, а потом ещё долго шёл вдоль берега, удаляясь в нехоженые места. Наконец, утомившись, выбрал поросший травой бугор, и присел, отдыхая. Место подходящее: высокий берег, дно едва проглядывалось. Глубина достаточная, чтобы принять меня с ручками и ножками.
Всё-таки, при полном моем хладнокровии, нервное напряжение последних часов сказалась. Я посмотрел на спокойную гладь воды и подумал, что холодная. Чёрт побери, такие мелочи - дискомфорт купания! - останавливали меня. Нет, не зря я дальновидно рассчитал заглушить первородные инстинкты водкой.
Тьфу ты! Я же остался без стимулирующего напитка! Пикник на обочине не состоялся.
Но оставались сигареты. Даже преступникам перед казнью не отказывали в просьбе покурить. Я достал пачку и закурил. Подействовало. Отвык. Две-три глубоких затяжки вскружили голову.
Докурив, я подошёл к крутому бережку. В самый последний миг, подумал: раздеться, может? Ну, глупость какая! И прыгнул вниз головой.
Дна не достал!
Инстинкты сохранения тут же сработали. Я стал неистово трепыхаться, стремясь вверх, к воздуху. Быстро обессилил. Это конец, чего и жаждал все последние дни.
Но что это? Кто-то схватил меня за шиворот и поволок к берегу. Когда я очутился на суше и вновь обрёл способность чувствовать и соображать, то увидел перед собой мохнатую морду. Горячий язык лизнул щёку. Гарик! Гроссберг!
Мокрая одежда липла к телу. Неясная мысль блуждала в голове. Та самая. Которая донимала, когда я огрел бутылкой насильника. Мне удалось вытащить её на поверхность и развернуть до полной ясности. Она оказалась простая, как пять копеек. Итак, ты признал свою жизнь никчёмной и лишённой смысла. Но ведь другие тянут эту лямку! Так, может, не найдя смысла жить для себя, жить для других? Для кого - для других? Да вот, хотя бы для Гарика. И что он за мной увязался? Я же обеспечил ему комфортную жизнь.
Значит, ещё поживём. Надо согреться. Я собрал сухих веток и развёл костёр. Глядя на языки огня, ощутил себя первобытным человеком. А рядом, у моих ног, грелся примкнувший ко мне Гарик.