В пятницу утром, когда ветер весело шевелил новорожденные листочки, Соболев шёл на работу с единственной мыслью: "Хорошо, если б она от меня отвязалась!" Он и по имени-то боялся её упоминать. Открыл дверь лаборатории... и сделал шаг назад. Уже сидит. Тёмные волосы перевязаны зелёной тесёмкой. Улыбается.
- Илья, что вы медлите? Проходите. Я сегодня в первый раз так рано. Мне в эти дни не спится. Черёмуха зацвела.
- Ну чего ты ко мне прилипла, Майя! - собравшись с духом, сказал он.
- Вы так сильно похожи на Джонни Деппа. Вам бы ещё стилизованные очки надеть и бородку отпустить.
Соболев не знал, кто такой Джонни Депп. Кажется, актёр из Голливуда, где-то про него слышал, но у Майи расспрашивать не стал. Наверно, её идеал среди мужчин.
- Но я "замужем", - пошутил он. - У меня дети. Майя, найди себе молодого, неженатого парня. Вон Миша Адамов - чем тебя не устраивает?
- Мне с вами интересней, - интригующе отозвалась она. - И не бойтесь. Я не собираюсь отнимать вас у жены и детей.
Соболев сел за рабочий стол. Майя поправила причёску. У неё голые загорелые руки. Блузка с вырезом. Он опустил голову, а соблазн полюбоваться девушкой остался.
Пытка продолжалась минут десять. Потом нарисовался упомянутый Миша Адамов - высокий парень с тёмными, грустными глазами. Он неплохой специалист, но в последнее время съехал на рефлексию. Иногда выдавал такую заумь, что лампочки начинали тухнуть. Коллеги иронизировали: "Миша, не напрягайся! Ты уже доказал нам, что неординарно существуешь, ибо неординарно мыслишь".
А вот перед женщинами Миша высказываться робел или не считал нужным, не поймёшь. Раньше он ходил в грубом свитере, волосы не стриг. И только когда появилась Майя, сменил свитер на приличный пуловер и привёл в порядок космы. Увы, Майя не обратила на него внимания.
Сейчас, увидев их вдвоём, Адамов попятился - не хочет мешать.
- Миша, поди сюда, - поспешил пригласить Соболев. - Тут надо разобраться кое в чём.
Поздоровавшись с Майей, Адамов подошёл к столу Ильи, и тот ткнул пальцем в развёрнутую схему. К чему этот узел? Адамов мельком глянул и пробурчал: "Сами знаете".
Появились другие сотрудники, и Соболев облегчённо вздохнул. Рабочий день начался.
Захотелось курить. Но мужик терпел. Он уже дня три не выходил из лаборатории - зная, что за ним последует Майя. Даже глаз от стола не поднимал. И как она не понимает, что он не герой её романа! А всё началось из-за его бараньего любопытства. Первым полез знакомиться, предлагал помощь и вообще повёл себя неравнодушно. Но он всегда так! А она невесть что вообразила. Беда ещё в том, что хороша собой. А красота, как известно, притягивает.
"Но опять я о ней, - с досадой прервал расходившиеся мысли. - Делом займись!" Однако делать, собственно, было нечего. Он и так опередил всех. Ещё раз перечертив схему и проставив номиналы, подозвал Данилыча, радиомонтажника.
- Сляпаем, - пообещал тот. - Не пройдёт и года. - Как "года"? - возмутился Соболев. - Мне бы побыстрей.
- Это поговорка такая, - пояснил Данилыч. - Да и куды спешить. Спешка нужна...
Не договорил, оглянулся на Майю. Наверно, дальше следовало не для девичьих ушей. Старый хрыч, а в прищуренных глазах лукавство. Тоже заметил не ровные отношения между инженером и практиканткой.
От безделья Соболев места себе не находил. Курить захотелось ещё сильнее. Однако что это? Майя поднялась и - прямым ходом к нему.
- Спасибо за справочник, - положила на край стола толстую книгу.
Отродясь не давал ей справочника. Глянул на томище и понял, в чём собака зарыта. Оттуда выглядывал краешек бумаги. Записка! Любовная! Вот дожил. Он покраснел, как школьник, пододвинул к себе книгу и раскрыл. Крупным почерком: "Илья, чувствуйте себя свободнее. Я не буду преследовать вас".
Стало легче. Он раскованно встряхнулся, выбрался из-за стола и пошёл покурить. Но когда был в дверях, всё же оглянулся. Майя сопровождала поощрительной улыбкой: не сомневайтесь, мол, слово сдержу.
"Ну вот, порядок. А то нашла себе занятие: волочиться за стариком".
В отведённом для курения месте, всегда многолюдно. Молодежь. Дымят сигаретами, пренебрегая предупреждением: "Минздрав предупреждает". Кстати, Майя с ними быстро установила дружеские отношения. В первый же заход: "Мальчики, дайте девушке закурить!" - и тотчас к ней потянулись раскрытые пачки.
- А, Илья Степаныч! - посыпались приветствия. - Почему долго не выходили? Чем занимались?
- Так работе время, потехе час, - разъяснил он.
- Ну, это вы здря, - тотчас включился Гена, самоуверенный парень с длинным носом и ушами-локаторами. - Главное в нашем деле - перекуры! Без них и работа не продвинется. Основные идеи человечеству в момент перекуров являлись. Взять хотя бы Архимеда. Сидел часами в ванне, и ему в голову ничего не лезло. Но как только закурил гаванскую сигару, сразу выдал: эврика! На сколько вытесняется, на столько облегчается.
Ну, начался треп. Архимед жил до открытия Америки, не мог он курить гаванскую сигару. Соболев стоял молча, покуривая дешёвую и сердитую "Приму", и слушал недавних студентов. Гена делился воспоминаниями.
- Экзамен по матанализу я спецом сдавал последним. Препод спрашивает: что у вас по первому вопросу? Я пиджак расстегнул и показал бутылку коньяка. "Первый вопрос вы отлично подготовили! А что со вторым?" Я из бокового кармана бутерброд с чёрной икрой высовываю. "Так вы прекрасно всё знаете!" Он мне ставит "отлично", а я угощаю его... чаем и хлебом с искусственной икрой, которую из нефти делают.
То ли быль, то ли фантазия, Соболев не понял. В его студенческую бытность лекции по математике читал профессор Чебуков. Говорили, в объёмистом портфеле он носит пирожки и маленький термос с кофе. Илья смотрел на его портфель и глотал слюнки. Стипендии на жратву не хватало, и настоящая радость, когда из дома приходила посылка - с солёным салом. Управлялись за пару вечеров: обитатели комнаты, в которой он жил, тоже на аппетит не жаловались.
Вокруг ржали. Соболев тоже засмеялся, но с натугой. Кое в чём, по его мнению, нужно было оставаться серьёзным. Он оставил молодёжь, вернулся в лабораторию. И в дверях столкнулся... с Майей.
- Ты к-куда? - оторопело спросил, полагая, что она всё-таки не сдержала обещания и вышла его поискать.
- В туалет. Теперь, Илья, вы обещайте, что не побежите за мной.
- Ну, ты скажешь, - сконфузился он. - Я и не думал.
Слава богу, Данилыч спаял схему, и Соболев принялся её проверять. Подал питание, включил осциллограф. Но на выходе - одни помехи. Долго не мог врубиться. Проверил всё досконально, заменил пару деталей. Наконец, кое-что, но совсем не то, что надо, появилось.
Меж тем лаборатория опустела: убежали обедать. Соболев решил, что пора и ему перекусить. Вытащил из стола пакет. Котлеты, хлеб. Уже второй день он питался подобным образом. Жена Валентина много наготовила.
Дверь отворилась. Опять Майя!
- Очередь там, а мне и есть не очень-то хочется, - пояснила она. - Позже схожу.
Села за ближний стол и смотрит. Глаза искрятся.
"Да что ж это такое! - растерянно подумал он. - Ведь обещала отстать".
Во рту у него торчал солидный кусок котлеты, но не молоть же челюстями при ней. Осторожненько переворотил языком и попытался проглотить. Чуть не подавился.
- Да вы кушайте, не стесняйтесь, - ласково сказала она. - Знаю, не любите, когда на вас смотрят, когда жуёте, так я отвернусь.
Он прожевал кусок и спросил:
- А откуда ты знаешь, что не люблю?
- Все не любят, - пояснила она и заговорщически прибавила: - Илья, мы правильно сделали, что прекратили беседы здесь. Давайте что-нибудь интереснее придумаем, а?
Тут стали заходить пообедавшие коллеги, и Майя пересела за свой стол. Но для Соболева было достаточно и того, что она сказала. Прямо в жар бросило... Он прилип к столу и часа три, без передышки, работал. Заломило в висках, сдался. "Доделаю в понедельник".
Ещё раз вышел на перекур. И на этот раз Майя не сдержала своего обещания, выскользнула следом и поманила на лестничную площадку. Тут пусто. Только лязгал, проносившийся вверх-вниз лифт. Её рука, голая до предплечья, легла на его плечо. Он почувствовал: еще секунда и не выдержит, коснется ее пальчиков своей мужицкой дланью. Что она говорит?
- Илья, я понимаю вас, - тихим заговорщическим голосом. - Давайте встретимся не на работе.
Вот ошарашила! Он выглядел так, будто она предложила взяться за руки и спрыгнуть вместе с девятого этажа. Онемел, помотал головой.
- Знала, что откажетесь¸ - спокойно заключила. - Но запомните: завтра в пять я буду вас ждать в центральном сквере - где часовенка. Вы там рядом живёте. Вам даже ехать не придётся.
- Нет-нет, - наконец, он обрёл речь. - Не обещаю. Не приду. И ты не приходи.
- Я в любом случае приду. - Она улыбнулась. - Даже если вы не явитесь.
И удалилась. Он ещё минуту стоял. "Откуда знает, где я живу? Выследила? - спрашивал себя и потерянно думал: - Вот ведь несчастье свалилось на мою голову! А может, вовсе и не несчастье?"
Из дальнего кабинета торопливой походкой вышел Макеев - старый знакомый, переметнувшийся из конструкторов в управленцы. Его аккуратно причёсанные волосы блестели. Боковой пробор безупречен. Галстук аккуратно повязан.
- Илья, привет! Слушай, что хочу спросить, раз уж попался, - затараторил он. - У тебя квартира бывает свободной?
- В каком смысле?
- В прямом. Чтобы никого. Хотя бы часа на два.
- Днём пустует, - прямодушно ответил Соболев.
- Отлично! Ключ дашь? У меня новая пассия появилась. М-м, персик! Я уже почти уговорил её, пора переходить к телу. А дома постоянно тёща, черти б её слопали! - Макеев схватил пуговицу Соболевского пиджака.
Илья оторопел. Вот так он и мою Майю запросто охмурит. Кровь прилила к голове. В эту минуту испытал к Макееву ревность, неприятие, а то, может, и злобу.
- Что молчишь, Илюша? Как насчёт ключа?
- Не дам!
- Ну, чо ты, чо ты? - зачастил Макеев. - Нагорный бюллетень блюдешь? Что не врёшь, не крадёшь - это похвально. Однако почему б не пожелать жены ближнего свово, если она не против?
Малость отлегло. Речь не о Майе. Она не замужем. Да не жену ли своего начальника Макеев заклеил - смазливую, улыбчивую бабенку?.. Подумал так и рассердился на себя. В любых обстоятельствах, надо было отказать сразу и прямо.
- Не допущу блуда в моей квартире.
- Э, да я вижу, ты ископаемое существо! Чудом сохранившийся троглодит! - Макеев отпустил пуговицу и убежал.
Ласковый майский ветер не унимался. По-прежнему трепетал листочки и щекотал Соболеву щёки. Он пришёл домой не в лучшем настроении. Валентина - она вернулась раньше - заметила.
- На работе не ладится? - участливо спросила.
- Не совсем, чтобы... - неясно подтвердил он.
- Выбрось из головы. - Валентина поправила ему прядь волос, свесившуюся на его многодумный лоб. - Всё образуется, Ильюша.
"Нет, никуда я не пойду, - подумал он. - Глупость какая. У меня есть жена, которую я люблю и уважаю. Не пойду!"
Однако тотчас возник очередной вопрос. Что означает всё образуется в её устах?
Валентина знала о существовании Майи. Как-то Соболев показал ей несколько снимков с последней корпоративной вечеринки, которую жена пропустила, сославшись на плохое самочувствие. "Кто такая?" - ткнула пальцем в фигуру Майи рядом с ним. "Да так, практикантка", - невнятно ответил он. Наверно, и заподозрила что-то.
Допоздна сидел за компьютером, с совмещенными функциями телевизора и коммуникатора. Вспомнил, как обозвал его Макеев, и залез в википедию.
"Троглодит означает живущий в пещере. В концепции Карла Линнея вид людей, характеризующийся человеческим обликом, обильной волосатостью и неразвитой речью". "Ну, в пещере я не живу. А в остальном - точно".
На экран настойчиво лезла реклама интимных знакомств. Симпатичная девушка в маечке и шортах предлагала встречу за свой счёт. И ещё десятки заманчивых предложений - от тех, кто берет от жизни всё.
В квартире, да и во всём доме, стало совсем тихо. В окошко заглянула полная луна. Скрипнула входная дверь, похоже, Валентина кого-то впустила, с кем-то пошепталась... Наконец, он встал и на цыпочках вошёл в спальню. Неярко горел ночник. На ходу раздеваясь, приблизился к супружескому ложу. В постели приподнялась и простёрла знакомые уже нагие руки... нет, не жена... Майя? Что такое?! Его верная Валя договорилась с девушкой и разрешила, для мужниного утешения, подменить себя?.. Он вздрогнул и проснулся. По-прежнему - в кресле. Беда, однако, коли Майя уже сниться стала. В спальню отправился, когда Валентина крепко спала, утомившись после недельных хлопот.
Утром был тих, молчалив, позавтракал без особенного аппетита и всё поглядывал на Валентину - пытливо, сосредоточенно, будто хотел найти в чертах её лица нечто новое. Она удивилась и спросила:
- Ты что на меня так смотришь?
- Мне кажется, ты побледнела в последнее время и это... - хотел добавить "поправилась", но тактично умолчал.
Она ещё более удивилась и попробовала объяснить:
- Так после зимы, ещё на грядках не загорала.
То есть на даче у её мамы, которая сама уже не могла в наклон работать из-за давления. А когда Валя выходила из кухни, проводил её взглядом, примечая теперь целиком - всю фигуру, заношенный халат и полные лодыжки. Близкая, привычная. Вот именно: привычная... А с Майей, пожалуй, будет интересней. И в умозрительном плане, да и - чего греха таить! - в сексуальном. Хороша, чертовка, Майя! По крайней мере, в ночном кошмарном варианте выглядела очень соблазнительно.
А вдруг и вправду влюбилась в него? Бывает же, девушки влюбляются во взрослых самостоятельных мужчин, с которыми чувствуют себя защищенными в этом неуютном, зачастую враждебном мире. Ну и что тогда? Бежать на свиданку?
Пока доедал завтрак - поджаренную картошку со вчерашними котлетами, - она вновь зашла на кухню и показала туфлю младшего, восьмилетнего Толи: отвалился каблук.
- Смотри. А ведь неделю назад покупала.
- Ладно, сейчас починю.
У него всё имелось: и лапа, и молоток, и гвоздики. Он не понимал, зачем в таких случаях куда-то идти, стоять в очередях, когда можно всё сделать самому. Нетрудно ведь. Как заправский сапожник, вынимая гвоздики изо рта, подбил каблук. Им овладела уютная, домашняя озабоченность, и он уже спокойно решил: "Никуда не пойду".
Прохаживался по комнате, выискивая, чем заняться. "Главное быть занятым, - мелькнула ценная мысль - и тогда не будет мучить дилемма: идти или нет".
Занятия, впрочем, не находилось. Всё прибрано, расставлено, и только показалось, что немного косит картина на стене, которая называлась "Утро в лесу", подаренная коллегами три года назад, когда Соболевы заселились в новую квартиру. Помнится, они допытывались, что подарить на новоселье, рассчитывая на обильное застолье.
- Да ничего не надо. Ну, картину если, - соображал он, зная, что коллеги не отстанут.
За дело взялся ценитель всего прекрасного Макеев.
- У меня в приятелях художник Туманов, - сообщил он. - Мастер репродукций. Даже больше того! Его полотна по яркости и технике превосходят первоисточники. Сейчас нацелился на "Искушение Христа" по Боттичелли. Хошь для тебя зарезервирую?
Илья неуверенно пожал плечами.
- Ну да, ты не Христос. Масть не та, - решил Макеев. - Ладно, посовещаемся и сообразим. Пусть будет для тебя сюрпризом.
И он притаранил в офис, на всеобщее обозрение, репродукцию "Данаи" - девы, в чём мать родила. Все любовались, восклицали: "Вот это тётка! Вот это подарок!" - а Илья сконфузился и отказался принять, сославшись на то, что у него "дети малые", будут неудобные вопросы задавать.
Макеев саркастически усмехнулся.
- Вот такой же, как ты, Илья, блюститель нравственности, плеснул в Эрмитаже на полотно с этой дамой серной кислотой.
Все эту новость уже знали, только Илья оказался несведущим.
- Куда плеснул? - заинтересовался он.
- В самое лоно угодил.
Пошутили, вдоволь посмеялись, но всё-таки пошли навстречу и обменяли нагую женщину на благопристойное "Утро в лесу", с медведями. Причем, деятельный Макеев сам выбирал место для картины в новой квартире. "Вот сюда её, освещение подходящее." - А напоследок сказал, отойдя и полюбовавшись:
- Прекрасно! Но надеюсь, Илья, ты ещё созреешь до созерцания "Данаи".
Соболев прищурил глаз, соотнося линию картины с линией потолка. Точно, косит. Подошел ближе и поправил. При этом заметил, что левый нижний угол холста немного отстал. Удивившись, он потянул холст на себя; тот ещё больше отошёл, и под ним Илья обнаружил очертания уже знакомой картины Рембранта.
"Ну вот, стало быть, созрел", - подумал он, отодрал верхний холст ещё больше и с тайным удовольствием рассмотрел нагую женщину. Крутые бедра, круглый живот. Похоже, как беременна. Руку вперёд выставила, будто кого-то, кто за портьерой, предупреждает: "Не лезь, видишь, я в положении". Точно также, помнится, останавливала жена. И сейчас останавливает. Неужели опять беременна? Но пока ничего не говорит. Может, боится, что он предложит сделать аборт?
Меж тем завыла стиральная машина. Илья быстренько залатал "Данаю" медведями Шишкина и отправился в ванную.
- Что с тобой? - спросила Валентина. - Какой-то странный сегодня.
"Плохо, что заметила", - автоматически отметил он. Плохо, очевидно, на тот случай, если решится пойти на свидание.
- Не нужно ли тебе помочь?
- Да нет, чего уж тут. Твои рубашки простирну да простыни с пододеяльниками. Лучше сходи за хлебом. Одни сухари остались. И соль на исходе.
- Ладно, схожу.
Заодно сигарет надо купить. До сих пор не смог избавиться от этой вредной привычки, приобретённой с детских лет. Отец, тоже ярый курильщик, высаживал самосад. Как не польститься! Пошарил в карманах - нет ни копейки - и потопал к серванту, где в одном из ящиков лежали деньги. Совместная зарплата за последний месяц, ещё не успели растратить. Взял купюру и вдруг подумал, что, если пойдёт на свидание, понадобится больше. Например, Майя захочет посидеть в кафе. Ну, так опять же: никаких проблем. Можно и побольше прихватить, хотя бы для эксперимента: заметит ли Валентина?.. Он протянул руку отщипнуть от пачки ещё две-три купюры, но тут же одёрнул себя: "Фу, какие глупости! Не надо экспериментов!"
Во дворе к нему подбежали Толя и Боря. Дети у них никогда не болели, были крупные, неутомимые и умные - учились, по крайней мере, хорошо и без всяких усилий. "В меня пошли", - говорил Соболев, но то же самое утверждала Валя. "В нас обоих", - миролюбиво решал он. Потрепал младшего по голове, а потом и старшего, забыв, что Борьке это не нравится. Но на сей раз тот дипломатически промолчал.
- Папа, дай-ка нам стольник, - запросил младший. - Мы баунти купим, райское наслаждение.
- С каких это щей?
- Мама сказала, что ровно тринадцать лет назад, в этот день, ты познакомился с ней.
- Ах, да! Ладно, уговорили. Только я сам куплю. - Он повернулся к старшему. - А ты чего брови насупил?
- Так я в непонятках, - ответил Боря. - Ты познакомился с мамой тринадцать лет назад, а мне почему только десять? Два года и три месяца куда пропали?
- Долго ухаживал, - честно признался Соболев, удивлённый, что сын уже осведомлён о процессе детопроизводства. В школе говорили, что он силён в математике.
"То ли дело сейчас, - перенесся в настоящее. - С Майей маета длится всего месяц". Ещё припомнилось. Миша Адамов, узнав, что у него есть дети, глубокомысленно изрёк: "Вы, Илья Степаныч, не зря жизнь прожили". Покоробило это самое прожили.
- А что вы хотите? - развернул мысль Адамов. - Эволюция спешит, эволюция мчится на всех парах, чтобы до коллапса успеть осуществить свои намерения. Заметьте: в животном мире многие самки, после спаривания, пожирают самцов, как отработанный материал.
"Да чтоб тебя! По Адамову - так мне вообще уж ничего в жизни не светит. А я вот возьму и отмочу номер: на свиданку побегу!"
В табачной лавке имелась "Прима", местной фабрики, но Соболев вдруг подумал: "А вдруг и Майя захочет закурить" - и купил пачку дорогих сигарет с фильтром. Тотчас сильно рассердился: "Что я всё делаю так, будто мне действительно на свидание идти!" Но в следующую секунду скис и пожалел себя: "Ну, что я прыгаю с одного на другое! Нужно твёрдо решить. Как бы не решить, но решить".
Купив хлеб, соль и шоколадки, решил прогуляться и пошёл по проспекту. Вот и тот сквер, где назначила свидание Майя. Кажется, это место и по сей день называется "стрелкой". Часовенка с православным крестом; тут долгое время продавали билеты в музкомедию, но теперь восстановили богоугодное заведение.
На скамейке сидела одинокая девушка; издали пригляделся. Зелёная тесёмка в тёмных волосах. Неужели Майя уже явилась? За три часа до намеченного времени? Подошёл ближе. Нет, не она. Но почему так пристально на него смотрит, приветливо улыбается?
- Извините, - объяснила своё внимание. - Вы импозантно выглядите. Прямо, как Джимми Питт в последнем триллере.
- Вы ошиблись, - возразил он. - Я больше похож на Джонни Деппа.
- Ну, пусть, - легко согласилась она. - Вы без бородки, я вас не узнала.
Приплыли! Ошибаются девки, он скучный, заурядный, нет в нём ничего примечательного. Хотя... на свет появился не уродом. Эволюция подфартила, генетика поспособствовала. Рост, густой волос, глаза волоокие - всё при нём. Он-то не осознавал и, как настоящий мужик, в зеркало не любовался, но факт, что лет с шестнадцати к нему стали приставать зрелые женщины. А он был излишне скромным и застенчивым, чтобы брать податливые крепости с налёту. Теперь всё позади; у него уже виски стали седеть. Но, видно, до сих пор выглядит неплохо, да и городскую культуру освоил, как не освоить. Однако до сих пор напрягается, когда приходится произнесть что-нибудь необязательное вроде: "Приятно с вами познакомиться. Премного вам благодарен". У других это, как понос, вылетает.
День выдался тёплый. Девушка, с которой он заговорил и приостановился рядом, расстегнула плащ. Под плащом у неё оказалась фривольная маечка с красным сердечком на груди.
- Фу, жарко, - сказала она и после многозначительной паузы: - Джонни, вы, может, хотите угостить меня мороженым?
Джонни? Это она к кому? Ах, да, сам им обозвался. Он вспомнил про Майю.
- Извините, мне есть кого угощать.
Вполне тактично. И, уже отойдя от незнакомки, удивился сам себе: это ж надо, что выдал! От случайного общения почувствовал лёгкость, свободу: "А, пойду на свидание! Что я проблему делаю? И Макеев не будет называть меня ископаемым. Начну жить по-современному, любовницей обзаведусь".
И тут же удивленно присвистнул. "Любовница, слово-то какое!" - в его речи и мыслях оно появилось, если не впервые, то и не в сотый раз. Закурил сигарету с фильтром. Сладкая, черт побери, слабая. Он до сих пор сохранял верность Валентине. Точно так же, как она ему. Он - её единственный мужчина. Хотя... так ли, в свете новых знаний и анекдотов на тему "муж в командировке", слышанных в курилке. Да, случалось, и сам выезжал. Недавно, когда вернулся, Валентина поведала:
- Ко мне, в твоё отсутствие, военный подкатывал. С большой звездочкой на погонах.
- Генерал-майор, что ли? - уточнил он. - Штаны с красными лампасами?
- Нет, - ответила она. - Без лампас.
- Ну, значит, просто майор. И что?
- Комплиментами осыпал. В ресторан приглашал.
- Ты удовлетворила его просьбу? - вроде как пошутил он.
- Как бы я могла? - Она всерьёз обиделась. - Когда есть ты.
- Извини.
Очевидно, что для неё понятие "любовник" - такое же запретное, как для него "любовница". Но майор-то, майор! Каков гусь! Приставал к замужней женщине. А что? Значит, его Валечка до сих пор привлекательна. Да что уж там - красива.
"Она для меня примелькалась. Надо влюбленными глазами, как раньше, смотреть. Трепетать, обожать, как при первых встречах. Было же? Ещё как! И тогда ни о каких Майях думать не захочется."
Не хорошо; он уже изменил Валентине тем, что умолчал, не стал делиться о притязаниях к нему со стороны Майи. Значит, оставил в загашнике сознания (на перспективу), что можно этим воспользоваться. "Но опять я о Майе. Всё же странная девчонка, если в старика влюбилась!"
И новая мысль, как серпом по... "А что если всё подстроено? И, может, в этом действе не только Майя участвует, но и все эти хохмачи. Точно: и Геша с Майей о чем-то шептался, сам видел. Все знают, даже погруженный в свои дебри Адамов в курсе. Но к чему? От скуки и для забавы? Может, и на спор. Слово за слово: "Майя, а вот тебе слабо - совратить троглодита Соболева?"
Он напрягся, наморщил лоб и стал вспоминать, как Майя смотрела на него, какими улыбками одаривала. Да нет, не может быть! Слишком паскудно это, не такая она. И, опять, аналитическая мысль: "Ага, не желаешь, чтоб была игра, забава. Сам влюбился в деваху?"
Оставив вопрос без ответа, вернулся домой. Во дворе передал шоколадки детям и продолжал рефлектировать: "Неужели я окончательно решил насчёт свидания?"
Встретила Валентина.
"А ведь ей лгать придётся, - думал позже, расхаживая по комнате. - Ведь не скажешь: Валя, сиди дома, стирай, вари, а я побегу на свидание".
Придётся отмазку сочинять. А потом ещё и не такие коленца выкидывать. Но и тут выход есть. Довольно простой. Недавно объявился Стас, товарищ со студенчества, жили в одной комнате. Стас не шибко увлекался учёбой, но зато превосходно играл в преферанс. И Илью научил - убедил, что преферанс развивает интеллект и вовсе не мешает ни учёбе, ни иной полезной деятельности.
Стасик не изменил своим привычкам: "Мы каждую субботу собираемся. Приходи и ты, Илья". Уже несколько раз, на пробу, Соболев заходил к нему. Можно и сегодня, будто бы, "пойти к Стасику". Валентина поверит, и даже в мыслях у неё не будет, что муж побежал на любовное свидание. Да, всё сойдёт, но ложь есть ложь, и самому будет не в радость. Но и тут есть лазейки! Соболев припомнил, как Майя, когда он в очередной раз напомнил ей, что у него жена и дети, "успокоила":
- Ну, что вы, Илья, вообразили! Я и не думаю отнимать у вас жену и детей. Просто вы - разный. Дома один, на работе другой. Вот с этим, вторым, я и пообщаюсь. А тот, первый, пусть останется для дома, для семьи.
Вот завернула! Может, и жене в оправдание эту теорийку преподнести: так, мол, и так, ты не беспокойся, Валя, мало ли, что я на стороне гульну. Я останусь твоим оплотом и надёжей. Фу, чепуха какая-то! На издевательство похоже.
Вышел на балкон и стал смотреть вниз, на улицу, на шуршащие по асфальту автомобили, на снующих людей. Уму открылись новые, пугающие обстоятельства. Ну, хорошо, соврёт и пойдёт на свидание с Майей. А дальше что? Квартиру, как Макееву, искать придётся?
Да и что за фигура такая: любовница! - почти с отчаянием подумал. Пожалуй, нечто промежуточное на пути к настоящей любви. И ведь если дальше "процесс пойдёт", то вдруг захочется, чтобы Майя стала единственной. По-иному он не может - вот беда! Одно слово, троглодит. Причем, с большой буквы. Потому что единственный в зоопарке людей.
Валентина позвала обедать. За столом сидели вчетвером, всей семьёй. И за эти двадцать минут, пока ели борщ, лапшу всё с теми же котлетами, пили компот, переговаривались, он отдыхал от своих мыслей. Они на время улетучились.
Солидный кус говядины, из которой Валя нажарила котлет, привёз из деревни отец, навестивший горожан среди недели. И тотчас Соболев, припомнив его приезд, подумал, что самое простое решение, как провести выходные дни - это собраться и поехать к родителям. Там всегда есть, чем заняться, и он, соскучившийся по физическому труду, с охотой примется за любое дело. Можно и всей семьёй рвануть. Отец и мать будут рады увидеть внуков.
Попутно посетила занятная мысль: а возникали ли подобные проблемы у отца с матерью? Да никогда! Любили друг друга? Да, возможно; по молодости так наверняка. Но не выставляли чувства напоказ. В сущности, родители, да и все ранешние предки жили по законам железной необходимости. Ничего лишнего! Забеги на сторону исключались, любовь строго дозирована, ибо отнимает физические силы и требует расходов в материальном плане.
Но сейчас другой век! Век свободы и многообразия. Вон Макеев, одних с ним лет, легко в иное время перепрыгнул. Вспомнилось вдруг, как ещё ребёнком, наравне с взрослыми, трудился в поле; накопали три тонны картошки и сдали по четырнадцать копеек за кило. Вот радости-то было! Больше, чем усталости. Купили необходимые обновки, ну и на рубль мармелада. Стало быть, за ведро картошки. Разноцветный, сладкий, тающий во рту...
В комнату заглянула Валентина.
- Ну, что маешься, Илюша? - Она покачала головой. - Иди уж, я тебя не держу.
Он оторопел. Как?! И она узнала, что ему на свидание? И отпускает? Самоотверженная женщина! Давишний сон с голой Майей в руку. Валя глянула на него, обомлевшего, и поощрительно улыбнулась.
- Стасик тебя наверняка ждёт. Только много не проигрывай, ладно?
А! Вон она о чём. Он облегчённо вздохнул. Ещё секунду и выдал бы себя каким-нибудь нелепым вопросом.
- Пожалуй, схожу.
- Иди, иди. На обратном пути купи кефир. Желудок что-то беспокоит.
Нет, к Стасику идти в этот день не хотелось. Но раз уж Валентина сама выпроваживает... Все обстоятельства складываются к тому, чтобы встретиться с Майей. Алиби обеспечено (хотя, так ли нужно?) Всё ладом. И уже Макеев, если узнает о состоявшемся свидании, не будет называть ископаемым.
Уже не мысли преследовали, а охватила внутренняя и всё возрастающая дрожь. Попытался вспомнить, когда ощущал такое трепыхание... нет, не смог. Разве когда приехал из деревни в институт поступать? Когда с Валей познакомился? Или когда она рожала? Так нет, вроде не сильно волновался, был просто счастлив и уверен, что дети родятся крепкими и здоровыми.
Миша Адамов! Вот кто выручит. Новая мысль явилась. И когда в памяти возникло исхудавшее лицо парня, его печальные глаза, то уже ни капельки не сомневался: мысль замечательная, благородная. Торопясь, чтоб не передумать, позвонил.
- Миша, ты свободен?
- Да как сказать...
- Небось, Фейербаха читаешь? Бросай всё и шагай в центральный сквер, к часовне.
- Зачем?
- Там тебя в пять часов будет ждать Майя.
Адамов затих, переваривая предложение. Наверно, в зобу дыханье спёрло. Но вот ответил - сникшим голосом.
- Спасибо, Илья. Только ждать-то она будет вас, а не меня.
- Да это недоразумение какое-то! - возмутился Соболев. - Ты должен прийти, а не я. Ты, ты! Я уже подсказывал про тебя Майе.
- Не надо, - возразил Адамов. - Не тот случай, чтобы подсказывать.
Частые гудки отбоя...
Ого! Без четверти пять. Пора идти. К Стасику? Нет, к Майе! Дети по-прежнему гуляли во дворе. Но не подбежали. Младший, рот в шоколаде, задиристым петухом стоял подле такого же пацанчика. У ног ребят копалась в песке какая-то малявка.
- Моя Света! - кричал Боря.
- Нет, моя! - оспаривал другой мальчик.
Они его не замечали, и он не стал вмешиваться. Сами разберутся, чья Света. Старший, Толя, сидел в беседке, в глубине двора, рядом с хорошенькой соседской девчонкой. Сын что-то ей говорил, а она улыбалась и аккуратно откусывала от обнажённой шоколадки райское наслаждение.
И к старшему Соболев не стал подходить. Чего мешать! Уже запаздывал. Но как назло, остановил вышедший на прогулку сосед Емельяныч. Про него базарили, что он трижды женатый и пять раз разведённый. Хотя, как это может быть, непонятно.
- Куда бежишь, Илья? - Сосед со всеми общался запанибратски. - На рандеву, небось?
Кто про что, а вшивый про баню.
- В магазин, за кефиром, - пробурчал Илья.
- Вот и у меня уже так, - вздохнул Емельяныч. - Раньше, помнится, на уме были водка, лодка и молодка. А щас - зефир, кефир и тёплый сортир... Хотя, о чём это я? Ты же намного меня моложе. Да я в твои годы!
- Извините, некогда! - Соболев не стал слушать, как лихо сосед провёл молодые годы.
Но этот старый ловелас, живший вне классификации времён, зародил сомнение. А вдруг и действительно до "того самого" дойдёт? Никак нельзя оплошать! По пути удачно попалась аптека. Красивая девушка в белом халатике, плотно облегающем упругое тело. Соболев замялся, даже слегка покраснел.
- Что хотели? - как бы поощряя, поторопила она. - Интересуетесь контрацептивами?
Сбоку у витрины стоял старикан в круглых очках, что-то рассматривал, и, показалось, внимательно прислушивается к разговору.
- Да нет, - замял Соболев. - Мне это самое... - А, понятно. У нас есть новое возбуждающее средство. Отличное! Сам Дима Гагиев рекомендует.
У Ильи давление поднялось. Он почувствовал себя голым на оживленном перекрестке. И в эту секунду принял окончательное и бесповоротное решение:
- Мне бы... наоборот. Что-нибудь снимающее возбуждение.
Девушка посмотрела с изумлением.
- Минуточку! Я на практике. Сейчас проконсультируюсь у заведующей.
Она легкой девичьей походкой скрылась за внутренними дверями. Дедок повернулся к Илье и подхихикнул.
- Вам бы остро наточенный топор... самое верное средство от возбуждения.
Сумасшедший какой-то. Послать бы... Но приобретенная в городе культура не позволила Илье это сделать и подсказала шутливый ответ:
- Что? Всё хозяйство, по самое немогу, оттяпать?
- Да нет, указательный палец лишь.
- И кто вам такое присоветовал?
- Монах надоумил.
- Какой монах? - по инерции продолжал выпытывать.
- Отец Сергий.
- Спасибо за совет, - отстранился Соболев от дальнейших расспросов. - Без топора справлюсь.
Не дождавшись возвращения молодухи, вышел из аптеки. Купил в молочном бутылку кефира и с чувством освобождения зашагал домой. Валентина, конечно, удивится скорому возвращению, но и ведь порадуется!
- Ау, молодой человек! Купите цветы!
Пожилая женщина продавала простенькие цветы, скорее всего, со своего палисада. Из массы проходивших мужчин окликнула именно его, зачем-то омолодила. Еще не хватало, чтоб юношей назвала. Поддавшись, он задёшево купил у неё букет.
Как-никак тринадцать лет с Валей вместе. Хоть и не круглая дата, но всё-таки. Вовремя Борька подсказал! Кстати, в шкафчике, еще с Нового Года, бутыль десертного вина. Правда, если Валя в самом деле беременна, то наверняка откажется, чем, между прочим, подтвердит его догадку. Но он скажет ей: "Да ты не бойся, рожай! Пора нам и дочкой обзавестись".
Цветы были ярко-желтого цвета и ничем не пахли. Припомнилось: жёлтый цвет почему-то символизирует измену. Но - для других, не для него.