Наша фирма распалась, и я некоторое время сидел дома. Ну, конечно, перебивался временной работой, даже на грузовую станцию ходил, вагоны разгружал. Диплом о высшем образовании, естественно, у меня там никто не требовал.
Весной к жене заехал родственник из деревни, дядя Миша Бакулин. Мы посидели на кухне, приговорили привезённую им поллитру «Рябиновой». С наклейкой и алюминиевой крышкой. Я подумал, что из магазина.
— Да нет, самодельная, — сказал дядя Миша, усмехнувшись в гусарские усы.
Я стал расспрашивать, как они там в деревне живут и со вниманием выслушивал. Дядя Миша своим видом, обстоятельностью ответов, внушал мне доверие. Да и не только мне. Полагаю, всем — с кем сталкивался.
— Земли-то хватает? — задал я дурацкий вопрос по представлениям столетней давности.
— Щас-то хватает, ещё и пустыри множатся, — ответил он. — Знай, работай да не трусь!
— Вот за что тебя люблю я, дорогая моя Русь, — чуток захмелев, подхватил я. Даже не проговорил, а пропел, припомнив школьные стишки из Некрасова.
Однако гость, наверно, стихов не знал и продолжил буднично, обращаясь не только ко мне, но и к родственнице, моей Марише.
— На днях картошку будем сажать. Ежели желаете — приезжайте. Пять соток выделим. И семян на посадку дадим.
«А что? — подумал я. — Почему бы и нет?»
В середине мая я, жена и сынок Тима поехали в деревню к Бакулиным. В деревне мне понравилось. Дом у дяди Миши большой, из четырёх комнат. Отдельно — летняя кухня, баня.
Встретили нас приветливо, баньку растопили, дядя Миша от души меня веником постегал, а с утра вывел в поле за домом. Поле заканчивалось рощей — зазеленевшие берёзы, на которые села огромная стая чёрных птиц.
— Грачи прилетели! — воодушевлённо сказал я.
— Не грачи, а вороны, — поправил меня дядя Миша. — И никуда они не улетали. Тута всю зиму ошивались.
Он на грузовом мотороллере подвёз несколько мешков семенной картошки, и мы с Маришей начали засаживать отведённый нам участок. Я поимел реальное представление, сколько это — пять соток. Мариша бросала в бороздки клубни, Тима ей помогал, а я заравнивал землю граблями.
— Легкота! — Я даже не вспотел.
Моя Мариша усмехнулась. Она соображала гораздо лучше меня.
— Ага, легче лёгкого. Это после того, как дядя Миша поле вспахал, заборонил, бороздки нарезал. Посмотрим, что ты дальше запоёшь, когда полоть да окучивать придётся.
— Ты меня уж совсем неженкой считаешь, — надулся я.
Ну, вообще-то она права: я типичный городской житель, непривычный к полевым работам.
В самом деле, летом вкалывать было утомительно. Солнце, жара. Днём — мухи и слепни, ближе к вечеру — комары. Но, опять же, — дядя Миша. Выгнал из сарая удивительный агрегат: автомобиль — не автомобиль, трактор — не трактор.
— Ну и каракатица! — восхитился я.
— Из всякого хлама замастрячил, — пояснил он. — Этот самокат у меня всё может делать.
Чудо техники поехалo по полю, окучивая кусты картофеля. В аккурат угадывая колёсами промеж рядков. За штурвалом, то бишь за рулём, подобно древнему славянскому божеству восседал дядя Миша.
Вечером сели ужинать. Тётя Катя, Мишина жена, накрыла на стол, ласково сказала: «Кушайте на здоровье», — а сама удалилась. Я спросил у дяди Миши, куда она. Оказывается, коров доить. «Бедная женщина! — подумал я. — С утра до ночи на ногах». И тут на высокой ноте запел очередной дядь Мишин агрегат. Я с немым вопросом повернулся к хозяину.
— Доильный аппарат, — пояснил он.
— Вон оно что! — Я порадовался за тётю Катю. — Купили в магазине?
— Нет, сам собрал.
Уловив мой интерес, дядя Миша рассказал подробнее.
— Из чего сделал? Ну, тут просто. Когда развалился колхоз, а следом недолго просуществовало акционерное общество, много добра без присмотра осталось. Начальство всё более-менее ценное распродало, и в свой карман положило, — неторопливо прихлёбывая чай, разъяснял сельский умелец. — Ну, я тоже кое-что приватизировал. Так, по мелочи. Компрессор, шланги, пару электромоторов. Ежели интересуешься, пойдём — своими глазами посмотришь.
Мы вышли из хаты. В добротном сарае, построенном из бывших в употреблении шпал, стояли три коровы разных мастей. Тётя Катя перекидывала присоски от одной к другой. Рогатые животные отдавали молоко, не отвлекаясь от основного занятия — уминали траву в яслях. Дядя Миша почесал ближнюю бурёнку. Тима, вышедший с нами, бесстрашно последовал его примеру. Пёстрая корова повернула голову и глянула на пацана агатовыми, полными недоумения, глазами.
На утро, чтобы не чувствовать себя бездельником, я помогал хозяину заготавливать траву для бурёнок. Опять же, косили не вручную. С помощью той самой каракатицы, на которую дядя Миша навесил другой агрегат.
Погостили на славу. Дядя Миша отвёз нас на трассу, к автобусной остановке.
Домой с Маришей вернулись с полными сумками: банки со свежим молоком, рассыпчатым жирным творогом и густой сметаной — хоть пластами ножом режь. Наш Тима остался в деревне. Тем паче, что к Бакулиным привезли внука, одногодка. Сначала мальчишки подрались, разбив друг другу носы, но потом подружились. А мне надо было явиться на аттестацию: наклюнулась работа.
В том, что дядя Миша на все руки мастер, я убеждался ещё не раз. В очередной наш визит он был занят тем, что закреплял в сарае электроталь.
— Хорошая штука. На кнопку нажал и спина в мыле, — он подмигнул мне.
— А почему спина в мыле-то? — не понял я.
— Заржавел механизм, пришлось разбирать-собирать, а он под центнер весит, — пояснил дядя Миша.
— А вы этот механизм... тоже приватизировали?
— В кормоцехе снял. Щас там он ни к чему, кормоцех не функциклирует. — Он помолчал и опять выдал присказку: — У нас ведь как. Кое-кто ворует ворохами, а мы уж так... крохами.
Я сочувственно кивнул. Уже в курсе был, что теперь каждый крестьянин стал жить свободно и независимо, добывая средства на пропитание, кто как сможет.
Ближе к вечеру дядя Миша подкинул ещё одну небезынтересную для него информацию:
— Сократили сторожа с летней базы. Ближе к ночи съезжу, посмотрю, что там плохо лежит. Хошь проветриться?
Вообще-то подельником в его очередной приватной акции мне не улыбалось быть, но как не уважить доброго человека? Спряталось солнце; на небо выплыла луна, пособница шалых людей. Наш путь лежал по пыльной дороге мимо брошенной молочной фермы. Дядя Миша правил мотороллером, а я трясся сзади, в тележке.
— Вон видишь? — показал он рукой. — Только клюшки от фермы остались. Представляешь, каким они дефицитом ещё лет тридцать назад были?
— Нет, не очень. — Я подался ближе к нему, чтобы расслышать.
— Председатель готов был наизнанку вывернуться, родную жену в наложницы отдать, чтобы раздобыть. А теперь — бери, не хочу.
— Что ж не берёте? В хозяйстве-то всё пригодится! — высказал я житейскую мудрость, позаимствованную, не помню у кого.
— Без автокрана не обойтись, — с сожалением пояснил добытчик.
Слава богу, с ночной прогулки я возвращался с чистой совестью. Куда мы ездили — там уже всё растащили.
В деревню провели природный газ. Вот радости-то было!
— Давно пора, — дядя Миша тоже одобрил. — А то старушку Европу обогреваем, а сами печи дровами кормим.
Правда, обошлось в копеечку. Расценки установили высокие, не каждому посильные. Кто в кредит залез, кого городские родственники выручили. У дяди Миши деньги нашлись: жили Бакулины довольно скромно, фирменные вещи не покупали. Их мебель, наверно, делали ещё мастеровые царя Гороха, а реставрировал сам хозяин. Он и в столярном деле был не промах.
Делился со мной впечатлениями:
— За монтаж и обвязку котла тридцать тысяч содрали. Так я б и сам смог бы всё сварганить. Подумаешь, делов-то...
— А что ж не перехватили инициативу?
— Не позволили. У тебя, говорят, допуска нет.
— Это называется монополией на услуги, дядь Миша, — авторитетно разъяснил я.
— Обдираловкой это называется, — пробурчал он.
Впрочем, как и все, был рад голубому топливу.
На второй год сажать картошку мы не поехали. Я закрепился на новой работе. И меня хорошо загрузили. Отпрашиваться было себе дороже. Дядя Миша, когда заехал к нам в очередной раз, ситуацию просёк.
— Ну, наведывайтесь, если время будет. Потяпаете, заодно позагораете, а я осенью выделю вам картофана, сколько надобно.
Мы приехали в жарком июле. И, ещё не зайдя в хату, с дороги, увидели, что картофельное поле цветёт и благоухает. Хозяева, не дождавшись нас, окучили и пропололи. Нам с Маришей даже неудобно стало.
— Не расстраивайся, — успокоил меня дядя Миша. — Желаешь потрудиться? Хорошо! Работу я завсегда найду.
Он загорел; лицо и шея потемнели, а усы, наоборот, выгорели. Повёл за дом. Под навесом размещалось странное сооружение. Тренога из трёх ошкуренных брёвен, вверху блок, от него — трос к лебёдке.
— Что это такое? — удивился я.
— Бурильная установка, — довольный моей любознательностью ответил он. — Цену на воду опять накинули, так я хочу использовать подземные источники. Да и в разгар лета вода к нам по водопроводу плохо доходит. Тонкая струйка, твой Тимка толще писяет.
Я зачем-то потрогал стальной канат.
— Ты это... прежде верхонки надень, а то наколешь пальцы, — позаботился дядя Миша и подал мне рабочие рукавицы. — Ну что — зачнём с божьей помощью?
Щёлкнул автоматом на щитке. Натужно завыл двигатель, и мы начали бурить. Дядя Миша стоял на лебёдке, а мне отводилась вспомогательная роль: оттаскивать и подтаскивать трёхметровую трубу, которую новатор назвал желонкой. Мой лексикон прибавился на одно слово. Сначала шёл чернозём, потом — глина, затем появился мокрый песочек.
— Ну вот и добрались, — довольно сказал дядя Миша. — Так, спускаем обсадную трубу. Не суетись. Пузо не рви. Майна помалу.
Одной трубы не хватило. Сельский пролетарий надел тёмные очки и запалил газовую сварку. Шов у дяди Миши получился аккуратный, ровный... нет, он не бахвалился, когда утверждал, что монтаж и обвязку котла мог бы сделать сам.
Внутрь цельной обсадной трубы мы опустили глубинный насос с кабелем. «Малыш», называется.
— Тоже приватизировали? — деловито осведомился я.
— Нет, пришлось в магазине купить. У меня и чек есть. Могу, ежели сомневаешься, показать.
Провозились весь день. Женщины позвали нас ужинать; совместными усилиями накрыли богатый стол. Краснобокая редиска, пупырчатые огурцы, стрелки лука, молодая картошка... ой, не буду описывать, а то слюни потекут и испортят клавиатуру.
— А теперь, хозяюшки, фокус-покус! — подошедши к рукомойнику, объявил дядя Миша.
Он отвернул кран и щёлкнул выключателем. И — действительно фокус! — из глубин земли ринулась вода, да с таким напором, что отвод крана подпрыгнул вверх.
— Ура! — закричали наши женщины, но вверх чепчики бросать не стали, будучи простоволосыми.
Мы долго сидели на летней веранде, обмывали «ноу-хау». Удивительное штука — чувствовать себя сопричастным! Прямо раздуваешься от гордости. При отъезде хозяева опять вручили нам с Маришей полные сумки, а дядя Миша, презентовал лично мне бутылку с закрученной пробкой.
— Спасибо, дядь Миша, — отказался я. — Вообще-то я не имею привычки похмеляться.
— Молодец! — похвалил он. — Похмелье — продолжение пьянки. Но это не самогонка, а вода со скважины. Сможешь в городе сделать химический анализ?.. Так, на всяк случай.
Я выполнил его просьбу. Побегал, заплатил, сколько надо, но сделал не только химический, но и микробиологический анализ. Мои городские друзья интересовались, что в бутылке. Текила, кавальдос, виски с содой или водка? Я отвечал, что вода из скважины. Некоторые, из имеющих дачу, даже на экскурсию в деревню просились, чтобы перенять опыт.
— Возьми с собой, к своему Кулибину.
— Да Бакулин он, а не Кулибин, — поправлял я.
Короче, анализы показали: водичка из скважины в норме! Можно использовать не только для полива, но и для питья. Даже наличествовали полезные микроэлементы. В очередной выходной я поспешил в деревню с хорошими новостями.
— Ну, я так и предполагал, — дядя Миша довольно огладил усы.
Впоследствии, приезжая в гости, мы гоняли чаи из воды, добытой из пробурённой скважины. У меня-то вкус упрощённый, но Мариша уверяла, что чай стал слаще. Может, и льстила родственнику.
Осенью дядя Миша навестил нас сам. Снабдил овощами. Под Новый год привёз гуся — огромного такого, жирного, килограмм на пять. Я полез в бумажник. Однако он и на этот раз нашёл способ избежать расчёта.
— Лучше помоги мне разобраться с одним дельцем.
— С удовольствием! Что-то ещё замыслили?
— Хочу на своё электричество перейти.
— Тоже подорожало? — понятливо спросил я. Впрочем, и сам знал. Что в городе, что в деревне цены поднимались синхронно.
— Не без того. Да и отключается у нас часто. Поизносились воздушные линии, а чинить нечем. Я разговаривал с электриками. Им денег не хватает. Мы-то, говорят, ещё перебиваемся с хлеба на воду, а вот нашим топ-менеджерам даже особняки не на что достроить.
— Ну, что ж, понятно, — пожалев бедных электриков, сориентировался я. — Вам, дядь Миша, нужно приобрести генератор. У нас в городе продаются. Для дач.
— На бензиновом движке, что ли? — он мотнул головой. — Нет, не дешевле выйдет. Бензин тоже подорожал. Я планирую ветряк замастрячить. Ветры — они ж бесплатные. Чего им напрасно дуть?
Я кое-что припомнил. Когда наша фирма преуспевала, мне посчастливилось съездить в командировку в Германию. Разглядывая немецкую действительность в окно комфортабельного автобуса, я поражался, как много у них там крылатых электростанций. Молодец, дядь Миша! Не отстаёт от веяний времени! Но я, воочию лицезревший грандиозные немецкие ветряки, засомневался. Разве такую махину в кустарных условиях соорудишь?
— Попробую, — хладнокровно ответил дядя Миша, выслушав мои сомнения. — Во-первых, не боги горшки обжигают, а во-вторых, нам не шибко большая-то электростанция нужна. Я так-то представляю, что к чему, лопасти уже изготовил, автомобильный аккумулятор раздобыл, но, боюсь, инвертор без чертежей не соберу. Так ты содействие окажи. Ты ж ведь инженер?
— Нет, я по другому профилю, — сконфузился я. — Но так и быть, в интернете пошарю.
— Ну, добро! Приезжайте на Новый год. В баньке попаримся, в сугробах поваляемся.
Все члены моей семьи дружно приняли приглашение. И, между прочим, мы решили сделать дяде Мише подарок. Я сказку вдруг припомнил. Как послали одного молодца за справкой, что он не дурак. А он после долгих мытарств притащил начальству печать: «Вот, любую справку, какую вам надо, сами напишите и печатью заверите».
Короче, мы приобрели нашему Тимке навороченный компьютер с двумя орехами (ядрами), а старый решили подарить дяде Мише. Ему-то зачем крутой, он в какой-нибудь там «Вор Крафт» играть не будет, а для выхода в интернет ресурсов хватит. Я докупил мобильный модем. Пусть теперь дядя Миша сам, что ему надо, и разыскивает.
— Ну, уважил, — растрогался он. — Дай я тебя обниму!
Новогодняя ночь гремела, смеялась и пела из телика, отзывалась звоном бокалов за нашим столом. Спать легли под утро. С рассветом я встал, вышел в комнату. Вот этот да! Дядь Миша ещё не ложился. Сидел за компом, осваивая новую для него технику.
— Может, что-то подсказать? — спросил я.
— Своим умом дойду. Глянь! — он показал картинку на мониторе; там какой-то аксакал с седой бородой хвастался: «Я освоил компьютер за три дня».
— Ишь ты, — зевнул я.
— А я за три ночи освою, — пообещал дядя Миша и защёлкал мышкой.
В марте задули жестокие ветра. Мы поехали в деревню на масленицу, блинов поесть. Тётя Катя готовила их превосходно, и я уже предвкушал, как окунаю блины, в трубочку свёрнутые, маслицем сдобренные, в домашнюю сметану. А запиваю, естественно, ароматным чайком, заваренном неизвестными мне травами на качественной воде из скважины.
Мы с трудом выбрались из городских пробок, одолели шестьдесят км по трассе. Свернули в деревню. Фары выхватывали из темноты дома, сараи. Свет нигде не горел, мы словно воткнулись в средневековье.
«Ну, понятно, — рассуждал я. — Опять авария. А электрики не смогли приехать, потому что их топ-менеджеры ввели новый лимит на бензин. Им-то, наверно, денег на строительство особняков не хватает».
Но что это?
В конце улицы, как маяк в штормовом море, горела лампочка Ильича. В доме Бакулиных! А позади, в огороде, угадывались очертания машущего лопастями ветряка...
Прошло ещё несколько лет. Мы теперь редко выбирались в деревню. Но однажды летом, когда моя Мариша загостилась на даче у подруги, я плюнул на всё и помчался по трассе дальше, к Бакулиным.
Дядя Миша точил в гараже цепь для бензопилы. Я спросил, куда он собирается. Оказывается в лес, на заготовку дров. Естественно, я удивился:
— Вы же газом теперь обогреваетесь, зачем вам дрова?
— Для баньки, — ответил он.
Я видел высокую поленницу на его подворье и понял, что он отговорился. Вовсе не для баньки нужны дрова. Много ли для неё надо, ему и этих ещё на пять лет хватит. Он понял, что его ответ меня не убедил, и признался:
— Вообще-то соседка, тётя Надя, попросила.
— А у неё, что ли, газ не проведён?
— Как же, проведён. Но теперь, когда всем провели, цены на него задрали. Что и следовало ожидать. А у неё пенсия с гулькин нос. Она нянечкой в нашем детсаде была, ещё меня на горшок усаживала.
— Так это же что такое? — ещё больше поразился я. — Назад в прошлый век?
— В прошлое тысячелетие. У нас многие подумывают от газа отказаться.
— Дядя Миша, а ведь за дрова тоже надо платить!
— Ага. Но мы действуем по проверенной схеме, — ухмыльнулся он. — Куб выпишем — десять вывезем.
— Оно ж того... — я замялся, как бы помягче выразиться. — Такое деяние уголовным кодексом не одобряется.
— А что прикажешь делать? — пожал он плечами. — Ежели нас вынуждают.
— Ну, как что? — я задумался. — Может, думцам написать, чтобы ввели в законы статью: наказывать за принуждение к воровству.
— Ты грамотный, вот и напиши, — посоветовал он мне. — А мы, пока суд да дело, лес будем валить.
Подошёл ещё один мужик — с могучими покатыми плечами и, что сразу мне бросилось в глаза, со сморщенными, помятыми ушами. Когда перезнакомились, я не утерпел и спросил:
— Стёпа, а что у вас с ушами?
— Да так, — небрежно ответил он. — В лесу с медведем боролся.
Я тоже выразил желание помочь мужикам с заготовкой дров. Дядя Миша подцепил к своему рыдвану прицеп, мы погрузили туда бензопилу, топоры и поехали в лес. Пилили (дядя Миша пилил) не какой попало. Он выбирал сухостой, а также сваленные бурей берёзы. Аккуратно чекрыжил бензопилой на обрубки метра по три — чтобы нам со Стёпой было сподручнее выносить к дороге.
Присели перекурить.
— По идее, не мы лесовикам, а они нам должны платить, — как бы в продолжение прежнего разговора сказал дядя Миша. — За санитарную очистку леса.
— А что ж не платят-то? — поинтересовался я.
— Да кто их знает, — он сплюнул в траву. — Наверно, ихним топ-менеджерам тоже на строительство особняков денег не хватает.
На этом и закончили обсуждение проблемы. Работали до вечера. Вывезли шесть тележек. Четыре соседке, по одной взяли себе. А ещё потом у неё на задах распиливали брёвна на чурки.
Хозяйка, согнутая гороховым стручком старушка, подошла к нам, глянула на выросшую гору чурбанов.
— Ой, мне и угостить вас нечем, — виновато всплеснула руками.
— Не беспокойтесь, Надежда Ивановна, мы сами себя угостим. Лучше вы пожалуйте к нам. На вареники. Катерина уже лепит.
Не думал я оставаться здесь на ночёвку, но... после трудов праведных. Впечатлённый видом старушки, я допытывался у дяди Миши:
— Неужели эти чурбаки Надежда Ивановна сама будет колоть?
— Да нешто мы со Степаном допустим? Вот времечко выберем и поколем.
Степан отсалютовал стопкой. И проглотил содержимое одним махом. Хорошо посидели.
Скажу по секрету: дядя Миша в огороде, под землёй, соорудил газовое хранилище, и летом, когда газ отпускали по низкой цене, закачивал туда запасец на зиму. У него теперь всё механизировано и автоматизировано. А ещё я убедился, что он не только с техникой на короткой ноге. Вот хоть и отзывался о топ-менеджерах, негативно, а из него тоже мог бы получиться неплохой менеджер. По продажам. Я сам был свидетелем, как он сплавил заезжим джигитам лишнюю картошку. Разумеется, они заехали в деревню не в кибитке на лошадях, а на вполне приличном грузовичке. Дядя Миша открыл им крышку погреба.
— Здеся и мелкой много, — высказали своё недовольство джигиты.
— Так вы сами выбирайте, какая вам нужна, — бесхитростно разрешил он.
Гости спустились в погреб. А дядя Миша, оставшись наверху, подмигнул мне и покрутил усы.
— Щас они накинутся на самую крупную, крупная кончится — начнут выбирать которая чуть помельче — ну и так далее. Помяни моё слово, всё до последней картошины выгребут.
Ведь так и получилось!
Я понял, что приглашал он меня, Маришу, да и не только нас, но и других родственников, вовсе не от того, что уж так сильно в нашей помощи нуждался — скорее, чтобы пообщаться.
Как-то я его случайно увидел на толкучке. У нас она огромная. Сотни квадратных метров торговых площадей на свежем воздухе. Продавцов больше, чем покупателей. Впрочем, дядя Миша припарковался не там, где продавали шмотки, а в дальнем углу — где мужики торговали всякими железками, запасёнными ещё на заводах с плановой экономикой. «Ба, да это ж его машина», — издали заметил я. Жигуль с прицепом, на котором мы возили дрова. Прицеп был закрыт пологом.
Ну, как тут не пообщаться! Я нашёл его в рядах и обратился с упрёком:
— Дядь Миша, что ж вы в город приехали, а к нам не соизволили зайти.
— Некогда, не в этот раз.
— А что ищите? Что-то ещё хотите усовершенствовать в своём хозяйстве?
— Да ну его в болото, — махнул он рукой. — Надоело! Хочу что-нибудь для души.
— Для души? — с удивлением переспросил я.
— Да. Мне летать охота.
— И что вы собираетесь соорудить?
— Есть задумка. Вы непременно приезжайте к нам всей семьёй второго августа. Мне полтинник стукнет. Вот тогда и узнаете.
Второго августа выдался замечательный денёк. Где-то далеко-далеко, за горизонтом, ещё сердился, не желая утихомириться, Илья-громовержец. А над нами сияло чистое небо. Мы чуть припоздали, и, когда появились у Бакулиных, гости толпились в саду. Здесь же был сооружён длинный стол. Я огляделся.
— А где же сам юбиляр? — спросил у тёти Кати.
— Вон там, — махнула она в сторону рощи. — На поляне. Сюрприз вам готовит.
Я не стал дожидаться, когда появится дядя Миша и сам направился к роще. За мной увязались ребятишки. Мой Тимка и его местный дружок Петька. За деревьями, на поляне мы увидели большой купол аэростата. Дядя Миша и Степан, у которого медведь отдавил уши, колдовали возле корзины. Под гондолой ревело пламя газовой горелки.
Михаил был в приличном костюме, в шляпе, но, как всегда, при усах. Заметив нас, выпрямился и шагнул навстречу.
— Карета подана, — сказал он. — Прошу в первый пробный полёт.
Ребятишки тотчас ринулись в корзину. Я их хотел вытащить обратно. Прямо скажу: забоялся! Рискованно, самодельщина ведь.
— Да ты не трусь, всё проверено на пять рядов. — заверил дядя Миша. — И ты залазь. И я с вами. На четверых рассчитано.
Я припомнил, что всё, чтобы он не делал, у него получалось добротно, успешно, и тоже взошёл в корзину. Оставшийся на поляне Степан, тот самый с помятыми медведем ушами, отцепил от ближайшей берёзы страховочный канат, и мы стали медленно подниматься. Под нами ширилась панорама родной земли с полями и перелесками. Мы глядели вниз. Ребята были в восторге. Тимка держал меня за одну руку, Петька — за другую. Дядя Миша утопил кнопку стартера. Лопасти двигателя, похожего на домашний пылесос, завертелись.
— Ну, куда полетим? — с хорошим настроем спросил именинник. — На юг, на север? В Испанию или в Гренландию?
— Лучше в Грецию, — посоветовал я. — Там, говорят, всё есть.
Но тут мы обратили снимание, что внизу под нами, за уже накрытым столом, сидят гости. Моя Мариша выбежала из-за стола и, посмотрев на небо, схватилась за голову руками. А тётя Катя призывно замахала кухонным полотенцем.
— В другой раз в Грецию полетим, — решил дядя Миша. — Катерина приглашает отобедать.
Он дёрнул за шпагат, свисающий с гондолы. Открылся клапан, выпуская горячий воздух, и мы плавно приземлились.
Юбилей удался на славу.