Шмидт Дарья Ивановна : другие произведения.

Знак ответа. Часть 1

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В нежном детском возрасте проблемы в семье отражаются гораздо сильнее, как известно. И молодой девушке, не сумевшей помочь своему отцу, очень трудно не предложить помощи другому. Это не плохо, только любопытство дарит ей не только приключения, но и тумаков не жалеет. Будет плохо, моментами даже невыносимо, но... все закаляет характер! И если она не потеряет терпения и веры, то, возможно, обретет нечто большее - свободу в прощении и даже любовь.
  ОТ АВТОРА
  
  Господа и дамы... много слов расписывать не буду. Это первая и наверняка очень 'зеленая' рукопись, но в нее вложено очень много времени, желания, стараний и всего того, чем бы я хотела с Вами поделиться. Опытные писатели, да и читатели тоже, найдут в ней много неправильного, я и сама об этом знаю, только правда в том, что (на первый раз) мне бы хотелось оставить все, как оно есть ничего не меняя. От моей души к Вашей со всей любовью!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  БЛАГОДАРНОСТЬ
  
  Изначально я хотела попросить у читателей прощения за то, что нетрадиционно хотела вставить благодарность где-то на середине повествования, потому что... снизошло озарение, так сказать. Но, подумав, все-таки решила не отступать от канонов. Посему моя благодарность идет в самом начале.
  Так бывает, что мысль приходит совсем не вовремя. Иногда. Не часто, но все же. Сознаюсь, у меня была проблема: слова на бумагу ложились, а вот зачем? Какова была цель? На эти вопросы я не могла себе ответить долгое время. И вот позади двести сорок пятая страница, впереди двести сорок шестая... И меня осеняет! Я обрела цель, и работа пошла быстрее.
  Скорее всего многим это покажется смешным, но понимание того 'зачем все это?' пришло ко мне за очередным просмотром фильма 'Стражи галактики' из серии MARVEL. Многие люди сочтут эти фильмы не серьезными, - да, они в большей степени созданы для того, чтобы развлечь зрителя, - но в них есть своя суть (те, кто умеет видеть, поймет меня). Таким образом слова главного героя, Питера Квила, о потере его друга и, как он потом понял, отца - Йонду Удонты, - навели меня на самую главную мысль, определяющую все мои старания. Я хотела бы поблагодарить своего самого родного человека на всей Земле - мою маму. Человека, заменившего мне еще и отца, а с течением времени, ставшего для меня лучшим другом. Человека, ругавшего меня в детстве, читающего нотации в юности. Человека, терпевшего мои пубертатные шалости и глупые, необдуманные поступки. Человека, который был со мной рядом всегда! Вне зависимости от того, хорошо мне было или плохо, ее эмоции били мои рекорды: если было плохо мне, в не лучшие времена, ей было хуже, и она сидела рядом со мной и проливала горькие слезы; а когда случалось что-то хорошее, она радовалась больше моего! Спасибо ей за всю ту немыслимую поддержку, которую она оказывает мне изо дня в день на протяжении многих лет. За ее ободряющие слова и улыбки, за веру, за нотации и наставления. А еще - в миллионный раз! - хотелось бы повторить то, что в том, что она у меня одна, нет ее вины! Более полноценной семьи я себе и представить не могла. Она дала мне все, что мне необходимо.
  Прошло уже много времени с тех пор, как я написала первое слово - предложение этой рукописи, и только сейчас поняла, что без присутствия этого человека в моей жизни, она не была бы написана. И это еще одно, за что я ее благодарю.
  
  У всего есть своя цель - у мысли, слова, действия, - и порой мы не сразу ее распознаем. Разумеется, я так же благодарю своих знакомых и друзей, которые стали прототипами моих героев, но самое главное сказать СПАСИБО самому близкому человеку на всей Земле!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 1
  
  На дворе стояла темная июльская ночь. Пара фонарей освещали главную улицу небольшого поселка 'Старый Заречный'. Немногочисленные дома, расположившиеся по обе ее стороны, были погружены в сон, и только в двух из них горел свет. Издалека они были похожи на две маленькие свечки, ярко сияющие далеко друг от друга, по диагонали. Между ними еще два маленьких огонька - фонари. Все четыре точки расположились на одной прямой, и создавалось впечатление, будто один огонек прокладывает путь к другому.
  Один из этих домов прятался от остальных за небольшим перелеском. Его стеклянная конусная крыша резко контрастировала на фоне неба и леса.
  Балконная дверь на втором этаже была не заперта, и с улицы в помещение тянулся теплый, но бодрящий ветерок. В комнате, в плетеном кресле, закинув пятки на деревянный подоконник, сидела девушка, с бледным лицом и нерасчёсанными, пушистыми волосами цвета темной меди. Ее округлившиеся серо-зеленые глаза, не моргая изучали какую-то невидимую точку, а губы медленно шевелились. Она шептала:
  'Жди меня, и я вернусь.
  Только очень жди.
  Жди, когда наводят грусть
  Желтые дожди.
  Жди, когда снега метут.
  Жди, когда жара.
  Жди...'*
  Она четко проговаривала строчки этих великих стихов, но вкладывала в них какой-то свой смысл. Неизвестно, о чем были мысли, но голос постепенно становился громче, слова звучали резче, и в какой-то момент девушка вспылила.
  - Жди... Жди... Черт!
  Последовал очень тяжелый вздох, а следом обреченное:
  - Чего ждать-то?
  Она потерла усталое лицо ладонями и те камнями упали на подлокотники.
  Внимательно изучив отражение компьютерного монитора в отражении оконного стекла, она глубоко вздохнула и, чуть улыбнувшись, устроилась поудобнее.
  Чему она улыбалась? Цифрам. Маленьким цифрам в нижнем углу монитора '00:06'.
  'Наступило время рыжей совы' - так всегда говорила или думала она, когда электронный циферблат обнулялся или стрелки настенных часов переваливали за полночь. Она любила ночь. Если днем ей редко удавалось избавиться от зевоты, то темнота за окном дарила ей бодрость. Ночью она гуляла, ночью рисовала, читала и просто думала. Гоняла 'тараканов' в своей голове, в чем была не одинока - на первом этаже, в гостиной, тем же самым занималась ее мама.
  Иногда интенсивности этих гонений способствовала кошка - маленькое, пушистое, теплое существо, которое,
  
  *Стихи Константина Симонова (июль-август 1941г)
  **Экслибрис (от лат. exlibris - 'из книги') - книжный знак, удостоверяющий владельца книги
  
  когда ему изливали душу, не сводило с хозяйки своих каре-
  желтых глазок и внимательно слушало. Вот и сейчас киска запрыгнула к девушке на колени, свернулась клубком - так, что не различишь, где хвост, где лапы, только голова с ушами торчит, - и на хозяйку взглянула, мол, рассказывай.
  Девушка тоже на нее посмотрела и вопрос задала.
  - Может, ты знаешь, чего ждать, а, Ириска?
  Животное встряхнулось, словно на вопрос ответила, и вновь на хозяйку взгляд направило. Понятно, совпадение, но интересно.
  Девушка усмехнулась и пригладила выбившуюся шерстку.
  - Знаешь, порой складывается ощущение, что только ты меня и понимаешь, только тебе и могу рассказать все о своих проблемах и мыслях. А главное, что ты будешь хранить мои тайны, да, маленькое чудовище?
  Котенок коротко мяргнул, спрыгнул на пол и, помахивая конусообразным хвостиком, залез под письменный стол. Видимо слово 'чудовище' тронуло кошачье самолюбие.
  - Ну, я же не со зла, - попыталась оправдаться девушка, но котенок не вернулся.
  - Вероника! - послышался негромкий крик снаружи. - Вероничка!
  Убрав ноги с подоконника, девушка прислушалась. Догадаться, кто ее кличет, было не сложно, но выглядывать, все же, не спешила - притаилась, с улыбкой ожидая продолжения. И оно последовало.
  - Ве-ро-ни-ка!
  Каждый произносимый слог звучал своей ноткой - ми, ля, ре, соль. И нова - ми, ля, ре, соль. С каждым новым зовом девушка улыбалась все шире и выглядывать не хотелось. Хотелось еще послушать, ибо звали ее красиво так, мелодично, и фальши в нотках не было, но...
  - Веро-нии-каа! Ника, твою мать!
  ...зовущий не отличался терпеливостью, и пришлось-таки выйти из укрытия.
  - Тебе сны страшные снятся что ли? - вопросила она, показавшись на балконе. - Чего тут делаешь?
  Под окном стоял высоких, худощавый молодой человек и маячил над головой какой-то темной бутылкой.
  Разглядеть что-либо было трудно, но ей было известно, что тот улыбается. Их дружба длилась уже довольно долго, и настроение друг друга они чувствовали физически. В данный момент Вероника ощущала эмоциональный подъем.
  - Время рыжих сов пришло! - весело возвестил парень в ответ.
  Девушка прыснула.
  - Ты не рыжая сова.
  - Я нет, а ты - да. Я являюсь добрым самаритянином, не дающим сходить с ума редким рыжим совам от замкнутого пространства и одиночества. Так что назови меня ангелом и выпорхни в окошко, будь добра.
  - Да, ты редкий экземпляр, - вновь хохотнули сверху. - Я обязательно выпорхну, когда кто-нибудь подарит мне крылья, а сейчас мне нужно закончить кое-что. Подождешь минут десять?
  - Давай быстрее, я под 'Зонтиком'.
  Темная фигура стала удаляться, а Ника зашла в комнату, закрыла балкон, но все же расслышала:
  - Гитару не забудь!
  Перейдя комнату по диагонали Ника подошла к шкафу, открыла и сняла с вешалки длинный, черный кардиган, накинула его и перехватила толстым плетеным ремнем на талии. Последние полторы недели она много работала, так что была рада вырваться из своей 'пирамиды' на свежий воздух.
  Экслибрис был почти готов, новый заказ только намечался, а этот должен был быть сдан только через три дня. Времени предостаточно, так почему бы не прогуляться?
  Сложив в аккуратную стопку листы с эскизами, собрав перья и кисти в стакан, она закинула на плечо чехол с гитарой и вышла из комнаты. Спустилась по лестнице и свернула в ванную. Поставив стакан с инструментами на раковину, последовала к выходу, мимо ходом крикнув:
  - Мам, я пойду прогуляюсь!
  - Да уж поняла, - донесся тягучий, низкий голос из полумрака гостиной, - слышала уличного запевалу.
  Среднего роста темноволосая женщина поднялась с дивана и вышла на свет. Даже изящные очки, красовавшиеся у нее на носу, не скрывали усталости, поселившейся в глазах. Видимо день выдался не из легких. Она остановилась в дверном проеме, оперлась плечом о косяк и, следя за действиями дочери, спросила:
  - Надолго?
  - Не знаю.
  - Так до какого часа мне тебя ждать-то?
  - Зачем ждать? - как обычно недоумевала Ника. - Ложись спать, ключ у меня есть.
  Женщина прикрыла глаза и устало вздохнула, пробормотав под нос 'опять та же пластинка', потом развернулась и, вновь подойдя к дивану, сказала через плечо:
  - Ты обязательно меня поймешь, когда твоя дочь будет уходить так поздно из дома.
  В ответ веский довод.
  - Мам, я ведь уже не маленькая...
  - Я знаю, - женщина присела и взяла в руки книгу, - но это не имеет значения. Ты это узнаешь. Позже. А теперь иди.
  Вероника надела сандалии и пока зашнуровывала с подозрением косилась на мать. Потом спросила:
  - Ты злишься?
  - Нет, - спокойный ответ.
  - Обижаешься?
  - Нет, дорогая, - вздохнула мама с тенью улыбки. - Просто привыкаю к тому, что мой ребенок уже вырос. Сколько лет уже привыкаю, но, похоже, это процесс длинною в целую жизнь, - усмехнулась грустно и взгляд на дочь поверх серебряной оправы очков направила. - Это трудно, но... терпимо. Иди. Смотри только, чтобы все хорошо было. Илье привет передавай.
  - Хорошо передам. Не переживай, я ненадолго.
  - Ну, это у тебя понятие растяжимое.
  Прозвучало так - 'плавали, знаем'. Вероника не смогла не улыбнуться, так как и самой было об этом прекрасно известно, но она, правда, старалась. Просто, когда происходит что-то хорошее, разве хочется, чтобы оно быстро закончилось? Ответ сам на язык просится. Именно поэтому Ника часто теряла чувство времени и плыла по его течению, забывая о том, что мама постоянно за нее волнуется. Само собой, она приносила извинения, но этого было мало, чтобы компенсировать бессонные ночи. Понимание этого брезжило в мозгу, но что-то сделать было очень трудно. Вот и сейчас, послав маме воздушный поцелуй, девушка попросила ее не беспокоиться, себе пообещала, что вернется раньше обычного и вышла за дверь.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 2
  
  ЗОНТИК
  
  'Зонтиком' прозвали очень высокую сосну, имевшую большие, развесистые ветви лишь у самой ее вершины. Она росла обособленно, посреди широкой поляны, в окружении небольшого ельника. Некоторые романтические личности, которые любят созерцать звезды, установили рядом с ней лавочку и обнесли ту изгородью. Получилось так, что с жилой стороны местности пожелавших уединения никто не увидит, а их глазам открывался отличный обзор на лес и небо. Крышу делать не стали, приспособив кусок брезента, который, если вдруг пойдет дождь, можно просто натянуть и зацепить на петли. Мудрено, но удобно.
  
  Небо было чистым. Луна светила ярко, освещая поле и верхушки деревьев. Вокруг царила тишина. Был слышен лишь легкий шелест листвы и редкий, глухой шум, проезжающих по трассе машин. Прохладная роса уже давно покрыла траву, и Вероника пожалела, что одела сандалии вместо кед - ноги вымокли, и ее начала пробирать легкая дрожь. Девушка зашагала быстрее.
  Вдруг вокруг все осветилось, ее глаза ослепило ярким светом, а до ушей донесся скрип тормозов. Девичье сердце бухнулось в пятки. Хотелось бежать, да видно ничего не было из-за внезапной вспышки, а все тело пробил мандраж.
  Ника стояла, натирала глаза, чтобы избавиться от белых пятен перед ними.
  Из машины кто-то вышел.
  - Все целы? - громко спросил мужской голос.
  Вероника взглянула на человека, но тот встал так, что свет фар бил ему в спину, посему рассмотреть его не было возможности.
  Он подошел к ней почти вплотную, взял за плечи и снова спросил:
  - Вы целы? - голос незнакомца был красивым, низким, но странным образом неприятным. При этом он имел наглости погладить девушку по волосам и щеке.
  Вероника резко отпрянула.
  - Что вы меня трогаете?! Вы находитесь в частном секторе, едете не по дороге и даже фары не подумали включить? - резко проговорила она.
  - Я не думал, что тут кто-то может быть.
  - Дорога на два метра левее!
  Пока она продолжала натирать глаза, тип уже успел вернуться в машину. Объехав ее он притормозил и сказал:
  - Прости, если что, - без тени сожаления. - Случайно не знаешь, в какой стороне конная школа находится?
  - Случайно нет! - едко ответила Ника и пошла своим путем.
  - За подобный тон можно и ответить, - донеслось ледяное ей в спину.
  - Что? - она обернулась, но машина уже уехала. - Нахал! - недовольно пробурчала себе под нос и прибавила скорость.
  - Прошло практически полчаса, рыжая! - встретили ее легким упреком, сопроводив тот улыбкой, и протянули бокал с неизвестным содержимым.
  Вероника отмахнулась и, мелко семеня, прошмыгнула мимо и завернула к лавке.
  - У тебя кофта есть с собой? - спросила.
  - Есть, а что? Ты замерзла? Вроде, тепло, даже душно, на мой взгляд. Если верить синоптикам, то сейчас плюс двадцать один градус.
  - Этим предсказателям верить можно через раз, - буркнули в ответ.
  - Что-то ты не в духе. Что-то случилось?
  - У нас по полям мужик какой-то разъезжает на машине, с выключенными фарами. Чуть не сбил меня сейчас.
  - Где? - Илья заозирался.
  - Да укатил уже, чего искать-то?
  Сняв с плеча чехол с гитарой, Ника передала его другу и принялась расшнуровывать сандалии.
  - Дай кофту! - присела, скинула обувь закинула ноги на лавку и протянула руку, ожидая немедленно ощутить в ней прохладную, сухую ткань, но этого не случилось.
  Вопросительный взгляд пробежался по худой фигуре молодого человека и в ожидании застыл в районе его больших глаз, в которых плясали смешинки, хоть лицо и оставалось серьезным. Илья махнул головой, откидывая темную челку с белого лба, упрямо вздернул острый подбородок и капризно прогнусавил:
  - А как же волшебное слово, что в карман не положишь? Я хочу услышать 'пожа-алуйста'!
  - Пожа-алуйста!
  Вокруг стало даже немного светлее от улыбки, облюбовавшей мужские губы. Парень поставил бокалы, вытащил из-под скамьи рюкзак, достал кофту и, кинув тот обратно, проговорил, склонившись в полупоклоне:
  - Всегда рад, сударыня! Укутать ваши ножки?
  В ответ хмыкнули и выхватили кофту.
  - Грубо, девушка, грубо! - наигранный упрек, потом веселый смех, и он вновь протянул подруге бокал. - Держи.
  Ника укутала ноги.
  - Споишь ты меня когда-нибудь так, Илюш, споишь, - с деланной тяжестью выдохнула Вероника и поинтересовалась: - Что на этот раз? Снова красное? - приняла бокал, поднесла к губам, глотнула и, скривившись, воскликнула: - Сухое! - языком о зубы потерла. - Кислое!
  - Хм... не нравится?
  Парень примостился рядышком, сделал небольшой глоток и расстройство, вызванное резкой, негативной реакцией, сменилось гримасой наслаждения.
  - Зря... - томно промурлыкал он.
  Между тем Ника продолжала кривиться.
  - Я полусладкое предпочитаю.
  - И только? - разочаровался Илья. - Тогда понятно, почему до сегодняшнего дня мы пили только его, и почему к выбору напитка меня не подпускала.
  При взгляде на Веронику Илье показалось, что та обиделась. Он хохотнул и легонько толкнул ее плечом в плечо.
  - Не дуй щеки! Просто ты как-то 'ценителем' себя назвала, вот я и подумал... - задумчиво покрутил в руках бутылку, - а оказывается ягодка-то еще зелё-оная!
  Ника фыркнула, а Илья просиял и сказал:
  - Сухое вино полезно, кстати, и малокалорийно. Сколько раз ты его пробовала?
  - Пару раз, может...
  - И наверно пробовала точно так же как сейчас. Неудивительно, что не понравилось. Давай еще разок попробуем? Уверен, что смогу научить тебя пить вино правильно.
  Девушка прыснула.
  - Плохому учишь?
  - Почему плохому? - Илья помрачнел. - Тебе уже давно за восемнадцать перевалило.
  Последовала жалкая попытка возмутиться такой бестактностью, но ее пресекли.
  - Не бунтуй! Я говорю о том, что ты взрослая и тебе уже можно, не более того. Напиваться - вот это плохо. Я же хочу научить тебя смаковать. Удовольствие получать. А кому это не нравится?
  Парень, вопросительно вскинув точеную бровь, придвинулся ближе.
  - Так, повторяй за мной. Поднеси бокал к носу и понюхай. Потом глотни. Главное не спеши и не делай больших глотков, - еще чуть придвинулся. - Ну, давай, понюхай.
  Ника пристально посмотрела на парня, смешно нахмурив одну бровь.
  - Нюхай, говорю! - настоятельно проговорил тот и, склонившись над своим бокалом, демонстративно втянул ноздрями терпкий, чуть резковатый аромат.
  Девушка нехотя последовала его примеру.
  - Воот! - парень продолжал дирижировать. - А теперь сделай маленький глоток, но не спеши. Подержи его немного под языком, чтобы прочувствовать вкус и только потом проглоти.
  Вероника следовала инструкции, неизменно глазея на друга, которого это забавляло.
  - Проглотила?
  Кивок.
  - А теперь закуси.
  Он поднес к ее губам что-то светлое и с виду мокрое.
  - Что это? - последовал настороженный вопрос.
  - Груша.
  - Тоже кислая?
  - Сладкая! Ешь давай.
  На Илью опять с недоверием взглянули, прищурились, но дольку фрукта, все же, забрали и в рот положили.
  - Ну что, так вкуснее? - хмыкнул парень.
  - Даже не знаю... - нарочно неопределенно ответила Вероника и повторила эксперимент, тайно улыбаясь в бокал.
  - Понравилось! Знаю же!
  И ведь действительно знал. Взглянув на него можно было подумать, что только что 'напиток богов' вкушал он, а не Вероника. На лице читалось то же чувство удовольствия, что испытывала подруга, а на губах сияла широкая, горделивая улыбка.
  - Знает он, видите ли! - сострила Ника и признала: - Неплохо, неплохо. А можно еще кусочек груши?
  - Да, пожалуйста.
  На лавку лег сначала пакетик с теми самыми кусочками груши, потом с кубиками сыра и последний - с малиной.
  - Все отлично сочетается с этим вином, - пояснил Илья.
  - Так, а что за вино-то?
  - Бургундское. 'Лафоре' Пино Нуар. Рустам Владимирович посоветовал.
  - Кто?
  - Да, Алеев.
  - Кто? - повторился вопрос.
  - Так, хозяин 'Погребка'! - объяснили более популярно, но увы, ни капли понимания.
  Ника облизала палец, причмокнув.
  - Вкусная малинка. Какого еще 'Погребка'? Ты говоришь так, будто я обязана знать, о чем идет речь.
  Теперь Илья смотрел на свою собеседницу так, будто она совершила какое преступление.
  Встряхнул головой.
  - Я ни-ичего не понимаю... Ты утверждаешь, что являешься любителем вин, но в этом весьма ограничена и не знаешь нужных мест. Слушай, я никогда не спрашивал, сколько ты тут живешь?
  Девушка пожала плечами.
  - Всю жизнь.
  - Ну ты даешь... - голос парня осип. - Я поражен! Живешь здесь так долго и при всей уверенности в том, что ты являешься - изобразил кавычки - 'ценителем' благородного напитка, не знаешь, что такое 'Погребок'!?
  Громкий смех раздался в тишине, как Нике показалось, совсем не к месту. На нее накатило чувство раздражения и даже толика обиды.
  - А ты можешь по существу? Объясни, что имеешь в виду!
  - Ты даже не любитель, на мой взгляд, так, балуешься. - не объяснил, а только еще больше задел. Вздернул бровь, он задумчиво взглянул на свою собеседницу и через мгновение озвучил решение.
  - Нет, говорить не буду, лучше покажу, как у тебя время появится.
  В ответ тишина. Вероника даже отвернулась, пряча обиду за волосами.
  - Эй... - заговорил молодой человек примирительным тоном и по спине подругу погладил. - Ну, не дуйся. Я правду сказал. Ты пьешь вино, да, но только потому что не приветствуешь пиво и холодна к крепким напиткам. Ценитель - это все же нечто больше. Ник...
  Его продолжали слушать затылком.
  - Ник, повернись.
  Ноль реакции.
  Илья вздохнул и приложил немного усилий, чтобы вести диалог лицом к лицу.
  Девушка поддалась, но глаз не подняла.
  - Рыжая, прекрати щеки дуть! Если тебе действительно интересно, если хочешь попробовать что-то еще, что-то новое - давай. Я помогу, покажу то, о чем говорил. Ну посмотри ты на меня!
  Девушка посмотрела хмурым взглядом исподлобья.
  - Ну? Я завтра до часу свободен. Ты как?
  - А я занята. В одиннадцать встреча с клиентом.
  - Мм... в Миров едешь?
  - Да. Договорились встретиться в магазинчике Кулаковых.
  - М-м... - удовлетворенно промычал Илья, глотнув вина и чем-то зажевав. - Яну с Лизкой привет передавай, пусть в гости приезжают.
  Ника приговорила содержимое своего бокала. Обида потихоньку забывалась.
  - Давно к ним ездил?
  - Давненько, - ответили ей с набитым ртом и почему-то хохотнули. - А кто заказчик?
  - Мужик какой-то. Он звонил, я его не видела. Левин, не Левин... не запомнила я. Обновишь?
  - Хм... - Илья взял бутылку и, наполняя подставленный бокал, спросил: - Случайно не Анатолий Аркадьевич? Было бы забавно.
  - Что-то в этом роде, - прозвучал равнодушный ответ после недолгой паузы.
  И без того большие глаза молодого человека стали еще больше, а в мелодичном голосе появились нотки какой-то истерической восторженности.
  - Правда?!
  В ответ лишь плечами пожали, мол 'а что тут такого?'.
  А он расхохотался и воскликнул:
  - Юху! Валерьяночки заранее приготовь.
  Намек был не понят, и Илья принялся читать характеристику обсуждаемого субъекта.
  - Левин Анатолий Аркадьевич - это крупная рыба. У него несколько ресторанов, точнее кофеен, в Мирове и, по-моему, не только там. Он богатый человек, капризный, и много требует от людей, которые работают на него. Он точно знает, что любит и чего хочет, и может часами объяснять, с какой стороны лучше подойти к тому или иному вопросу, или как правильно подать какую-либо идею, чтобы та дала положительный выхлоп. А после того, как распустит всех по рабочим местам, через какое-то время подойдет к каждому лично и еще раз индивидуально объяснит. - Вновь раздался веселый смех. - Я его неплохо знаю, ведь работаю на его конюшне уже больше двух лет. Знаешь, какие люди там работают? У нас у всех там стальные нервы! - Задумчиво вздохнул. - Да, личность презанятная...
  Глаза у Вероники ширились с каждым новым словом. В них читался восторг.
  - Хозяин конной школы 'Инфант'? Это его особняк с большими витражными окнами и резными колоннами у пруда?
  Получив медленный, утвердительный кивок, ее глаза засияли.
  - Красивее дома я в жизни не видела! Но... это же совсем рядом. Почему же он назначил встречу в городе? На моем сайте он явно был, а там указано, где находится мастерская, зачем же...
  Она вдруг умолкла и прислушалась: откуда-то донеслось тихое ржание, а потом вновь стало тихо, и девушка закончила фразу.
  - ... зря кататься так далеко?
  - Просто он не хочет, чтобы кто-то знал, где обитает он.
  - Да ну... - отмахнулась Ника. - До сих пор жила и не знала, кто хозяин сего великолепия. Как бы я узнала, что это он? Только если бы он сам рассказал.
  - Ну а вдруг! Он вообще престранный тип. Вот наш дом находится неподалеку - мы соседи, но входящей и выходящей из этого особняка я видел только его жену. Да и в конюшне он редко бывает, видимо зам его со всем справляется.
  - Скрытный человек, однако... - подытожила Ника, внимательно выслушав.
  - Ага. Нелюдимый.
  - Странный.
  'Собачка' заскользила вниз по молнии, и грубая ткань чехла задела расслабленные гитарные струны, порезав слух ужасной какофонией.
  - Давно не играла? - скорчившись заметил Илья и принялся на слух настраивать инструмент.
  - Некогда было. - отпила Ника еще немного из своего бокала, уважительно головой покачала и сказала: - Согласна, достойное вино.
  - А я тебе говорил.
  - Да, да...
  Вновь послышалось ржание, только уже гораздо ближе, и из перелеска, что находился по правую руку, показалась лошадь. Всадник гнал ее в галопе так, что широкое поле они пересекли за секунды, но оказавшись у края леса животное встало на дыбы, после чего развернулось и стало приближаться к 'Зонтику'.
  - Это кто? - протяжно вопросила Вероника, поднимаясь с места. Её завороженный взгляд устремился на нежданного гостя.
  'Кто это?' - вопрос был задан никому, и она не ждала ответа, но Илья, устроившись на чехле, и начав беззаботно бренчать на гитаре, равнодушно сказал:
  - Скрытный человек.
  Девушка резко обернулась и сдавленным шепотом спросила, после секундного ступора:
  - Что? Это Левин? Или как там его...
  В ответ лишь ухмыльнулись, продолжая наигрывать незнакомый мотив.
  Тем временем большая, черная лошадь уже замедлила бег. Еще чуть-чуть и она остановилась примерно в паре метров от ребят. Так близко, что Ника даже испугалась. На лошади сидел темноволосый мужчина с настораживающей внешностью.
  Сначала он покосился на молодого человека, сидящего на земле, но, видимо, в темноте, не признал своего работника и перевел взгляд на девушку.
  - Простите, я не думал, что здесь может быть занято так поздно.
  Несмотря на не очень приятные внешние данные, голос говорившего оказался очень благозвучным, хоть и был несколько холоден и грубоват. Вероника только сглотнула, не отводя от мужчины глаз, а Илья отложил гитару и, поднявшись, сказал:
  - Ничего, Анатолий Аркадьевич, все свои.
  Тот чуть наклонился, не выпуская из рук поводья, и прищурился, присматриваясь.
  - Ларионов, ты что ли?
  - Я, товарищ начальник. Вечер добрый! - бодро отрапортовал парень, только что не козырнул.
  - Товарищ начальник, Товарищ начальник... - заворчал мужчина, слезая с лошади. - Прекрати паясничать! Сколько еще повторять, что Анатолия Аркадьевича вполне достаточно?
  Прозвучало грубо, но, по всей видимости, это была привычная манера общения для этого человека, поэтому у Ильи ничего раздражения не вызвало. Мужчины пожали друг другу руки.
  - Девушка, - гость взглянул на Веронику с высоты своего роста и почтительно склонил голову, приветствуя ее.
  - Здравствуйте... - ответили почти шепотом.
  Ника вся сжалась сразу после того, как мужчина ступил на землю, и с тех пор не расслаблялась. Она рассматривала его во все глаза, даже не пытаясь скрыть интерес, правда, в довесок к нему было еще и страшновато. Оно и не удивительно, ведь, сидя на лошади, этот страшный дядя казался более безобидным, а сейчас возвышался над ее другом на полторы головы. И это еще не все: крепкие жилистые руки, виднеющиеся из-под закатанных рукавов черной рубашки, такая же шея, массивные, широкие плечи, прямая, как струна, спина... А взгляд... Нике невольно подумалось, что ей еще не приходилось чувствовать на себе взора тяжелее, чем этот. И конь был ему под стать - большой, мощный, гордый и очень красивый, в отличие от наездника, который, откровенно говоря, пугал. Зрелище впечатляло.
  - Бессонница мучает? - Товарищ начальник вновь переключился на подчиненного.
  - Выгуливаемся! - брякнул тот, намеренно широко улыбаясь.
  Левин устало вздохнул и вопросил, в своей грубой манере.
  - Что ж ты паяц-то такой, Ларионов?
  - Так, - собеседник сунул руки в карманы и, по-прежнему сияя, пожал плечами, - что б другим скучно не было.
  Мужчина недоверчиво сощурил один глаз, покосился на присутствующего в их компании третьего и сказал:
  - А может просто перед дамой выделываешься? - на каменном лице появилось что-то отдаленно напоминающее улыбку.
  Веронику почему-то это задело. Она нахмурилась, сунула ноги в подсохшую обувь, поднялась и выпалила:
  - Перед этой 'дамой' выделываться не нужно, она его любого принимает.
  Воцарилась полная тишина. Взгляды обоих мужчин теперь принадлежали ей - в одном читались удивление и вопрос, а в другом застыл нездоровый интерес.
  - О как! - теперь страшный дяденька действительно просиял, и это оказалось не так ужасно, как представлялось. - Смелая, - усмехнулся. - В ваших словах читается явный подтекст, не находите?
  - Для кого как.
  - И правда... - посмотрев на Ларионова Левину стало очевидно, что подтекстов этот парень не понимает. Он хохотнул, приосанился и, сунув руки в карманы, поинтересовался: - Как зовут вас, девушка?
  - Вероника. Я так понимаю, что именно с вами у меня назначена завтра встреча.
  Она не спускала глаз с 'великана'. Во взгляде по-прежнему читался интерес, соперничающий с испугом.
  Анатолий Аркадьевич же растерялся. Та тяжесть во взгляде, что всегда в нем присутствовала, вдруг куда-то пропала, глаза широко распахнулись, а левая рука метнулась к затылку и стала нервно его почесывать.
  Илья не упустил момента насладиться сценой, - ведь редко удается увидеть, как начальника застают врасплох, - а после поспешил ему на помощь.
  - Анатолий Аркадьевич, это Вероника Верхоланцева - мастер по созданию экслибрисов.
  Девушка не стушевалась, тут же протянула руку и уверенно засвидетельствовала свое почтение.
  - Приятно познакомиться!
  На жест приветствия Левин рассеянно ответил, но как только их руки коснулись друг друга, он глубоко вобрал в себя воздух, прикрыв глаза, а когда открыл, они снова были полны тяжести. Он снова полностью владел собой и своими эмоциями.
  - А вы-ы... - усмехнулся - скромностью не страдаете, госпожа Верхоланцева. Вы и правда считаете себя 'мастером' своего дела?
  Не вопрос, а одно сомнение!
  Ника нахмурилась, подумав, что сеи слова оскорбительны, но сейчас плавный, чуть рокочущий баритон струился из уст говорящего, и она невольно заслушалась, однако оценив процент высокомерия и требовательности во взгляде сверху, и стойко все это выдержав, уверенно ответствовала:
  - Мне нравится думать, что я хорошо справляюсь со своей работой, да. Не будь этой уверенности, я бы не стала выкладывать свои работы всем на обозрение и не принимала бы заказов, боясь не угодить клиенту.
  - И всегда угождали? - в тоне собеседника таилась издевка.
  Ника молча глядела на все это и ей, вдруг, невольно подумалось, что ее друг со своим начальником стоят друг друга - у обоих языки подвешены на язвительность. Только вот Илье она может по носу щелкнуть, а с этим что делать? 'Соберись!' - мысленно приказала она самой себе и четко, уверенно выложила на одном дыхании:
  - Просто нужно внимательно слушать, запоминать пожелания заказчика, улавливать его эмоции и иметь достаточно терпения для столь кропотливой работы. Тогда все получается.
  Ответом стала ухмылка, которая, скорее была довольной, чем насмешливой. Левин оценил то, насколько она уверенно с ним держится, однако...
  - Хороший ответ, но все же точного вы не дали.
  Илья громко сглотнул, чтобы сдержать смех, когда увидел, как его подруга медленно закипает, злобно глядя на ее начальника. Но она не обратила на это внимания.
  - Всегда! - сказала, как отрезала. - Проколов еще не было, претензий не поступало, но чувствую, с вашим заказом мне придется попотеть.
  - С чего вдруг такие выводы? - искренне удивился собеседник. - Не такой уж я страшный, как некоторые могли вам поведать, - он даже как-то смягчился.
  - Я ничего ей не говорил! - сразу вступился за себя Илья. - Только то, что вы скрытный человек, а об этом даже вам известно. Но так и быть, - напустил на себя печальный вид, - отработаю лишний час на конюшне.
  Это была игра. Илья вообще часто играл, но Товарищ начальник это редко замечал. Вот и сейчас не заметил - кивнул с серьезным видом и подтвердил правильность хода его мыслей.
  - Приди завтра на час раньше. Подойдешь к ковалю, он научит тебя подковывать лошадей.
  Теперь парень искренне возмутился.
  - Зачем? В мои обязанности это не входит!
  - Затем, что так надо, малец! Не задавай лишних вопросов.
  Человеку с такой статью, лицом и говором противоречить желание мало у кого возникает, правда Илья обычно был смел с ним, но сейчас ничего не сказал.
  Анатолий закатал рукава повыше и сдвинулся с места.
  - Ладно, я поехал. Рад был познакомиться, госпожа Верхоланцева. Уверен, что вы и мне сможете угодить. Мне понравились ваши работы.
  Теперь Анатолий Аркадьевич сам пожал ей руку. Ника почему-то после его слов почувствовала сильное облегчение. Она присмотрелась и, не увидев ни тени насмешки, поблагодарила. Но мужчина отмахнулся от ее благодарности.
  - Это я вам скажу 'спасибо', когда придет время. А пока давайте изменим место встречи, раз уж так вышло. Можете завтра вместе с Ларионовым подойти в школу, он проводит вас к секретарю. Скажете, что я назначил встречу на двенадцать, она пропустит. Я буду на месте.
  - Договорились. Я, кстати, тоже рада знакомству.
  Мужчина запрыгнул на лошадь и только потом покосился на новую знакомую. В левом уголке его губ притаилась скупая улыбка, хотя, может, и показалось.
  И тут встрял Илья.
  - Вы тиран, Анатолий Аркадьевич. - с нарочитой грустью в глазах бросил обвинение в адрес начальства и простонал: - Завтра же суббота...
  - Ой да! - взвился Левин. - Что-то не нравится? Говорят, что тебя по вечерам из конюшни и пинками не выгонишь, а сейчас из-за лишнего часа работы разоряться будешь? Можешь выйти завтра на час раньше или же в понедельник задержаться, но тогда ты не шашни с Лисицей будешь водить, а работать до самого закрытия. После того как повесят замок на ворота, тебя к ней никто не пустит, сам знаешь. Так что выбирай.
  Вот вроде, когда работодатель по делу читает нотации подчиненному, тот должен виновато опустить глаза и, ковыряя носком ботинка дырку в полу, послушно поддакивать. Так оно обычно и происходит, но Ларионов Илья не входил в число образцовых штатных рабочих. Пока Анатолий Аркадьевич излагал свою речь, парень, засунув руки в карманы, улыбался до ушей.
  А Вероника смотрела на это и тихо негодовала.
  - Ладно, уговорили, хоть этого и не требовалось. - парень самым наглым образом рассмеялся.
  Мужчина красноречиво сплюнул, бросил на него короткий, раздраженный взгляд и развернул лошадь.
  Ника тут же спохватилась, на какое-то время забыв о том безобразии, что творил ее друг, и поспешила задать вопрос, пока Товарищ начальник их не покинул.
  - Простите, а как его зовут?
  - Кого? - в голос отозвались оба мужчины, окатив ее волной пристального внимания.
  Девушка сжалась, переводя взгляд с одного на другого, и, заикаясь, ответила:
  - К-коня...
  - Инфант. - резко бросил Левин напоследок и припустил того в галопе.
  Картина была потрясающей: глубокая, темная синева ночи, благодаря которой все вокруг было погружено в забытие, луна успокаивала своим холодным, но в то же время романтичным сиянием, а легкий ветерок, гуляющий меж ветвей, будто убаюкивал. Этому умиротворению наперерез мчался буйный, пышущий жаром черный скакун, от красы и грации которого дыхание замирало.
  Вероника мечтательно вздохнула и тихо пропела себе поднос:
  - От такого фриза и я бы не отказалась.
  Она смотрела им вслед до тех пор, пока те не скрылись в том же перелеске, откуда прибыли.
  И тут у ее уха прозвучало:
  - Мечтать не вре-едно-о! - то было сказано шепотом, а потом уже громче: - Пр-рошу! - молодой человек повернулся вокруг своей оси с двумя полными бокалами в руках и, приклонив колено, протянул один из них Веронике.
  Она улыбнулась, приняла сосуд с жидкостью и сказала:
  - Знаешь, а он ведь прав, из тебя бы действительно вышел замечательный шут. Твои остроумные шутки на славу повеселили бы умных и довели до белого каления дураков. Ты порой шутишь насчет таких вещей... Заговори о них кто другой, ему бы не сошло это с рук, а с тебя, как с гуся вода! И как у тебя это получается? А еще... - нахмурив брови она возмутилась: - У тебя совсем совести нет? Разве дозволено так общаться с начальством? Не понимаю... как он тебя терпит? Я бы уволила такого наглого работника незамедлительно.
  Илья стоял молча, внимая каждому слову, и снова, и снова очерчивал подушечкой большого пальца ободок своего бокала.
  
  'Если ты мудр, не противоречь богачу, ребенку, старику...'
  
  Бубнил он себе под нос, не моргая глядя куда-то перед собой, пока подруга разглагольствовала.
  - Эй! - окликнула его Ника. - С кем ты там разговариваешь? Ты... обиделся что ли?
  - А? - очнулся парень. - Не-ет, просто думал, что ты еще не закончила, ждал продолжения. - улыбка вновь обласкала его губы. - Ничего не имею против шутов, но я не шут. Я, скорее, театрал.
  На него махнули рукой.
  - Не велика разница, и те, и другие прячутся за масками. А чего ты там бубнил себе под нос?
  - Да себя поучал. Есть такой древний афоризм...
  Хохотнул и процитировал:
  
  'Если ты мудр, не противоречь богачу, правителю, ребенку, старику, аскету, мудрецу, женщине, дураку и учителю'*
  
  - Из чего выходит, если применить эту мудрость к моему недавнему поведению, что я далеко не мудр. Вот. А что касается начальства... - встрепенулся и уставился на Нику взглядом полным непонимания. - Ты чего его защищаешь? Он же просто деспот! Постоянно треплет нервы всем подряд. Даже детям грубит. А я так, пошутил.
  - Да какой бы он ни был, он человек и твой начальник. Ты обязан проявлять к нему уважение, особенно в присутствии других людей.
  Это прозвучало довольно эмоционально. Ника сама от себя не ожидала, что подобное обращение с человеком, совершенно ей на знакомым, может так ее разозлить. Она прокашлялась и задала вопрос уже более спокойным тоном.
  - А он со всеми так груб или только с подчиненными?
  - По крайней мере в моем присутствии исключений не было.
  - Его деспотизму должно быть логическое объяснение. У всего есть свой знак ответа! - убежденно произнесла девушка и проследовала к лавочке.
  Друг проводил ее задумчивым взглядом. Какая-то мысль пронеслась в его голове в тот момент - он улыбнулся, развернулся и пошел следом. Остановился, поставил бокал, взял в руки гитару и, присев перед Вероникой на корточки, попросил:
  - Спой мне, пожалуйста.
  Вероника медленно, почти что лениво, перевела взгляд на собеседника и внутренне просияла, с наслаждением созерцая удивительно красивые, четкие, мужественные черты лица. Когда поняла, что мысли начали убегать куда-то далеко-далеко, где все так сладко и желанно, но все же лишь в воображении, то сразу переключилась на беседу.
  - Знаешь... за время нашего знакомства я тебе перепела все песни из своего репертуара. Новых не учила.
  Молодой человек поднялся, буквально всунул ей в руки инструмент и сопроводил свои действия словами:
  - Ну так тебя же никто и не просит каждый день зубрить по новой песне. Было б так, то другим бы ничего не осталось.
  Последовало несколько секунд абсолютной тишины, а после он негромко запел.
  'Здравствуй, ночь!
  Я так хотел с тобою встретиться, ночь.
  На небе звезды и немного луны.
  Я ждал, я не ложился спать...'
  Присел рядом с девушкой, которая, отворачиваясь, прятала скромную улыбку и пунцовые щеки, и допел:
  
  '... я увидел тебя!'**
  
  Он легко пихнул ее плечом в плечо, призывая присоединиться.
  - Ну же!
  Ника заставила исчезнуть с лица тени блаженства и счастья, обернулась к певцу и, с легким осуждением в глазах, возразила его веселью:
  - Вообще-то эта песня печальная, а ты кокетничаешь.
  Но все же медленный, негромкий перебор ненавязчиво вплелся в густую сеть тишины, рождая приятный, знакомый мотив.
  - Бери второй голос, - прошептала Ника, медленно уплывая по волнам красивой мелодии.
  Илья принялся отбивать такт по коленке и затянул песню с самого начала. Вероника подхватила на втором куплете.
  Она так любила петь, что глаза закрывались сами собой.
  
  *Сицилийская пословица
  ** Сергей Галанин (группа 'Серьга') - Дорога в ночь
   Она пела не для кого-то. Она пела для себя, для души. Просто потому что нравилось. Вот и сейчас за закрытыми веками песня оживала, а на губах притаилась нежная улыбка. Совсем незаметно слова закончились, и Вероника
  с толикой сожаления вернулась в реальность, которая ее удивила. Она так погрузилась в музыку, что не заметила, как парень перекочевал с места на место, - теперь он восседал в позе 'лотоса', уместив подбородок в ладонях, и загадочно улыбался. Девушку окатило приятной волной, и она смущенно проговорила:
  - Илья, трава мокрая же...
  А тот тоном капризного ребенка протянул:
  - Ещё-о хочу!
  Ника звонко рассмеялась.
  - Хорошего понемножку! А то подсажу тебя на это самое 'хорошее', так потом не отстанешь.
  - А что, - парень хохотнул и, кажется, смутился, - не понравится?
  Ника губы поджала, будто говорить не хотела, и выдохнула:
  - Привыкнуть могу...
  Глаза опустила и протянула Илье гитару.
  - Ник, что-то не так? - встревожился тот.
  Ответа не последовало, а инструмент лег почти на колени.
  - Ник...
  - Либо ты берешь гитару и начинаешь баловать меня своим пением, либо я сейчас целоваться полезу!
  Илья молча взял гитару, а она спокойно поднялась с места и плеснула в свой бокал немного вина. С облегчением выдохнула, когда до слуха донесся красивый, мягкий, низкий голос, и пробормотала под нос:
  - Правильный выбор.
  
  Позже Илья расспросил подругу о первом впечатлении, которое сложилось у нее о его начальнике. Было спето еще несколько песен и просижено много долгих минут в неловком молчании. Ника не выпила больше ни капли вина, незаметно отливая его из бокала в траву.
  Видел бы Илья, что она творит...
  - Ладно. Поздно уже... точнее, рано. Вставать скоро.
  Небо над головой уже светлело, а у Вероники веки понемногу наливались свинцом. Она поднялась и зачехлила гитару.
  - Что, Сова, спать захотела? - не преминул задеть ее друг, поднялся следом и собрал в рюкзак бокалы и мусор. - Давай провожу.
  
  Дорога до дома прошла в тишине. Они попрощались, и Ника уже закрывала калитку, когда Илья заговорил.
  - Слушай... - замялся, рассеянно почесал в затылке, потом прочистил горло, собираясь с силами, и задал-таки интересующий его вопрос: - А чего ты, вдруг, собиралась ко мне с поцелуями лезть?
  Вероника остановилась почти у самой двери дома и, сжав кулаки, прокляла себя за болтливость. Нервно хохотнула, вспомнив причитания своих теть, мамы и бабушки насчет того, что приличная девушка должна вести себя строго и быть скромной, не должна бегать за мужчинами, так как это унижает ее достоинство... Хохотнула снова и развернулась к молодому человеку, терпеливо ожидающему ответа.
  - Не знаю. - честно соврала, улыбаясь и пожимая плечами. - Попробуй допустить мысль о том, что ты мне нравишься. Также можно обвинить в моей болтливости градусы Пино Нуар, а, может, просто обстановка подействовала. Кто знает? Хотя... вино явно сыграло свою роль, - махнула рукой. - Не бери в голову всякую чушь, просто учти, что такое, порой, бывает, когда я выпью. Алкоголь вообще порочная штука.
  Парень задумался, что-то сложил в своей голове и выдал:
  - В таком случае не оставайся наедине с мужчинами и алкоголем. Кто знает, какие желания еще оно может в тебе пробудить?
  Какое-то время Ника просто стояла, глазами на него хлопая и обдумывая только что прозвучавшие слова. Она ушам своим не верила.
  - Ты это серьезно?
  - В смысле?
  - То есть ты думал, прежде чем говорить, да? И давно у тебя сложилось обо мне такое мнение?
  - Так ты сама сказала, что вино будит в тебе желания интимного характера. - выражение лица парня было весьма говорящим - он совершенно не понимал, почему на его слова отреагировали подобным образом. - Что не так-то?
  Что не так... Желание явно пробуждалось, но не к мужчинам, во множественном числе. Именно потому что он так подумал, было обидно, но Вероника не стала затевать ссоры. Она видела, что друг усиленно старается думать, насколько это возможно в шестом часу утра, но подробно разъяснять не стала. Не было ни сил, ни желания. Она вздохнула.
  - Только то, что ты расслышал не все из того, что я сказала. Или может намеренно пропустил мимо ушей. Я больше не буду пить с тобой, дабы оградить тебя от подобных своих реакций.
  - Так... стой... - парень потер ладонями бледное от усталости лицо. - Ничего не понимаю.
  - И не надо ничего понимать, - успокоила его Ника, вставила ключ в замочную скважину и дважды повернула. - Скоро увидимся. Спокойного утра.
  И дверь за ней закрылась.
  
  Уже лежа под одеялом Илья разговаривал вслух сам с собой.
  - Думал ли я, когда говорил? Думал. А может уже и нет? Что я упустил? - и сокрушенно: - Какая она непонятная, с ума сойти можно!
  Он то и дело тяжело вздыхал и растирал пальцами слипающиеся веки.
  - Она сказала, что вино сыграло свою роль. Что, возможно, обстановка подействовала, что... А что еще-то? Блин... кто б меня слышал... Сам с собой разговариваю. Все! - завозился, кутаясь в пышное одеяло. - Сны - это сегодняшние ответы на завтрашние вопросы. Спать, спать, спать...
  
  
  ГЛАВА 3
  
  ЗНАКОМСТВО С НОКСИУСОМ
  
  В доме было тихо. Мама уже спала, и это не могло не радовать. Но Веронику все равно заполнило чувство вины: кто знает, сколько она не спала, глядя в окошко, в ожидании блудной дочери?
  Какое-то время она стояла в проходе гостиной и смотрела на закрытую дверь материнской спальни, но заходить не стала, так как знала, что та спит чутко и может проснуться даже от малейшего шороха.
  Поднявшись в свою комнату, она зашторила все окна, включила настольную лампу, достала стопку чистой бумаги, карандаши, и все утро провела за разработкой экслибриса
  для себя. Сон словно растворился, поэтому до постели она так и не добралась.
  Стрелки часов бежали стремительно - полтора часа пролетели незаметно, и вот истошный вопль будильника, говорящий о том, что уже семь часов утра, огласил дом.
  Вероника бросила карандаш, да так, что тот отскочил от поверхности стола, поздоровался со стеной и упал на ковер, а заостренный кончик грифеля остался лежать на бумаге. Она в три прыжка достигла первого этажа как раз в тот момент, когда дверь родительской спальни отворилась, и пошатывающаяся фигура мамы медленно вплыла в гостиную.
  - Доброе утро, Инна Александровна! - чуть паясничая и улыбаясь до ушей, возвестила Ника, застыв на предпоследней ступеньке. - Хорошо ли вам спалось? - дотянувшись до соседней стены, включила свет в ванной и толкнула дверь, пропуская маму внутрь.
  - Что-то ты ярче солнца сегодня сияешь с утра пораньше, - практически не открывая глаз, вяло проговорил аналог Кентервильского приведения - лохматый, бледный и в белых одеждах - и вплыл в открытую дверь. - Кофе и стаканчик сметаны, пожалуйста.
  - Так точно!
  Вероника, весело рассмеявшись, сама закрыла за матерью дверь и поскакала на кухню. В ней к утру открылось второе дыхание - сон улетучился окончательно, а настроение прыгнуло выше облаков.
  Оставив чайник закипать, она достала из холодильника контейнер со сметаной, клубничное повидло, пару бананов и помидор. Разложила все это на столешнице и открыла окно, впуская свежий воздух, чтобы разогнать духоту сонного царства. Достала разделочную доску и, пока чистила и резала один банан, за обе щеки уплетала второй. Закончив, положила в стеклянную пиалу несколько ложек сметаны, следом фрукт и ложку повидла.
  Когда Инна Александровна зашла на кухню, ее дочь уже сидела в одном из стульев, которые подходили, скорее, для гостиной, чем для кухни, утопая в недрах его широкой, глубокой спинки, с чашкой кофе в одной руке, помидором в другой и задумчиво глядела в окно.
  - Однако... - подала голос женщина, от чего Ника вздрогнула, и помидорка удачно плюхнулась в чашку. - Странные у тебя предпочтения, дочь моя.
  Она заняла стул напротив.
  - Ну во-от... - раздосадовалась Ника, поставив чашку на стол. - А я предпочитаю раздельное питание...
  И сквозь прозрачное стекло стала разглядывать потонувший овощ.
  - Не расстраивайся, так вкуснее, - необычно монотонно отозвалась мама.
  Вероника сдвинула брови.
  - Обижаешься?
  - Нет, все в порядке. Приятного тебе аппетита, - любезно пожелала Инна Александровна, указав на чашку кофе, с 'изюминкой' на дне.
  - И тебе того же. Скушай сметанку, может, настроение поднимется.
  - Да нормальное у меня настроение, - отмахнулась женщина и отправила в рот полную ложку сладкого месива. То оказалось слишком приторным, и она одним махом запила это половиной чашки горького черного кофе.
  - Переборщила, да? - морщась и улыбаясь спросила Ника.
  - Немного. Но все равно вкусно. Как я поняла, ты не спала сегодня вовсе?
  Отрицательно мотнув головой, Ника сунула два пальца в кружку и принялась с энтузиазмом вылавливать помидор и рассказывать.
  - Мы только в шестом часу разошлись. Потом я села рисовать, а теперь смысла нет ложиться.
  - Работаешь?
  - В двенадцать встреча с клиентом. О!
  Вероника так была рада тому, что вытащила злосчастную, грязно-красную массу на свет божий, что довольная улыбка озарила его лицо.
  - Господи, только не ешь эту гадость! - рассмеялась Инна Александровна.
  - Почему? Подумаешь, немного нетрадиционно приправили. Чего продукты зря переводить? - спросила и закусила овощем, даже не поморщившись.
  - Кстати, ни за что не догадаешься, кто у меня новый заказчик, - проговорила с набитым ртом.
  - Ну и?
  - Директор конной школы 'Инфант'. Ооо... - глаза закатила - ты бы видела, в честь кого эта школа названа... О, этот конь!
  Инна Александровна поморщилась, и это не ускользнуло от чуткого взгляда дочери.
  - Что? Это просто чудесный жеребец!
  - Да я о директоре. Неприятная личность.
  - А тебе он чем успел не угодить? - уже не удивляясь подобному отношению спросила Ника.
  Далее последовал перечень 'достоинств' обсуждаемого.
  - Он высокомерный, грубый. От него исходит негатив такой силы, что, когда ловишь на себе его взгляд, сразу становится не по себе, и создается впечатление, что этот самый взгляд обладает физической тяжестью. А когда отворачивается, все как рукой снимает, правда, неприятный осадок остается.
  Вероника не стала отрицать, потому что испытала это на себе, но вопрос был.
  - А когда ты с ним пообщаться успела?
  - Да на прошлой неделе ездили с моим классом на ознакомительную экскурсию. Ты же видела наших детей? Им же хрен откажешь, простите. После того, как Никитку папа свозил в эту конную школу, он несколько дней бегал по классу и очень подробно рассказывал о своих впечатлениях, подкрепляя эффект от них фотографиями. Впечатлились конечно не все, но горстка начинающих любителей все же образовалась. Они рассказали своим родителям, те явились ко мне и, давя тем, что в школе должны развивать детей также и за ее пределами, а не только ручками в тетрадках тыкаться, уговорили меня согласовать этот вопрос с директором. - тяжело вздохнула. - В итоге все пошли на поводу у детей, и теперь я три недели, каждую субботу, буду туда кататься. В принципе, я не против, там красиво, да и детям польза, не то что от этих планшетов и телефонов.
  - И почему я не ребенок... - жалобно проскулила Вероника. - За все платить самой приходится. Удовольствие-то не дешевое.
  Мама хмыкнула.
  - А знаешь, что самое интересное и неприятное? Он не любит детей и своей неприязни не скрывает. В таком случае, зачем было открывать такое заведение, изначально зная, что без них не обойдется?
  Она нервно схватилась за ручку своей чашки и отхлебнула.
  - Чего разнервничалась? Илья говорит, что Левин редко появляется в школе, а значит контактирует с детьми тоже редко.
  - Редко, но метко! - возразила мама. - Он так рявкнул на Володьку в тот раз, что я кое-как ребенка успокоила потом. А все из-за того, что парнишка просто смотрел на него. Нормально?
  Ника задумалась и некоторое время молча попивала свой экзотический напиток, а потом начала размышлять вслух.
  - Это, конечно, нехорошо, но...
  - Что 'но'?
  - Ну не может человек быть злым просто так, от нечего делать, - встала она уже второй раз на его защиту.
  - Начинается... - обреченно вздохнула ее собеседница, закатив глаза. - Да, да, я отлично знаю, что ты сейчас скажешь, - и процитировала: - 'У всего есть свой знак ответа'.
  - Правильно, - широко улыбнулась Ника, поднялась и, пройдя к раковине, вылила остатки 'коктейля'.
  - Только не лезь в это, дочь! - строго наказала мама после короткой паузы. - Ты излишне любопытна, порой, а чужие проблемы и тайны тебя не касаются. Не суй нос, куда не следует, а то - видит Бог! - когда-нибудь от кого-нибудь точно схлопочешь.
  Все это время Ника усердно натирала под водой уже и без того чистую кружку. Она внимательно выслушала, но ничего говорить в ответ не стала, просто сменила тему разговора.
  - Так, значит, ты сегодня опять в конную школу едешь со своей ребятней?
  Инна Александровна пристально глядела на дочь со спины. Она отлично знала, что Ника все услышала, на ус намотала, но вот последует ли совету... Это другой вопрос. Обе знали, что против собственной натуры Нике идти сложно, но она старалась, а мама - мирилась. Заставить дочь она не могла, посему только и оставалось что предостерегать, так что этот разговор дальше тянуть смысла не было, поэтому мама ответила:
  - Куда ж мне деваться?
  - Вас много?
  - Десять человек, включая меня.
  - Думаешь, лошадок на всех хватит?
  - Будут по очереди кататься. Говорят, что у них есть лошади какой-то неизвестной мне породы, которая была выведена специально для детской верховой езды.
  - Интересно... - чуть погодя протянула Ника. - Так, может, все же он не такой плохой, раз и об этом позаботился?
  - Может... - думая о чем-то своем отозвалась Инна Александровна, но быстро пришла в себя. - Да никто не говорил, что он плохой! Я знать его не знаю. Просто грубый, неприветливый... Все, хватит. Мне пора собираться. Помоешь посуду?
  Вероника кивнула и забрала со стола пиалу и кружку. Инна Александровна скрылась в своей комнате, а девушка пошла к входной двери, порылась в рюкзаке, что-то из него достала и вышла на улицу.
  Была у нее такая дурная привычка - кофе с сигаретой по утрам, которая оставалась неизменной даже после постоянных маминых укоров и подколов лучшего друга.
  - Опять ты куришь?
  В голосе из-за спины улавливались нотки раздражения и брезгливости, но Ника это проигнорировала, не стала отвечать.
  Инна Александровна спустилась по лесенкам и встала перед дочерью, всем своим видом источая возмущение.
  - Не надо на меня так смотреть, о вредности сей привычки мне отлично известно. - дочь медленно подняла на нее глаза, вздернув одну бровь, и, прогулявшись оценивающим взглядом по фигуре матери, заметила: - Да я вижу, ты готова к великим подвигам!
  На женщине были надеты черные, узкие стрейчевые штаны, из-под черного пиджака виднелся ворот красной, в крупную клетку рубашки, а на ногах красовались темно-красные туфли на каблуке. Красиво, но неуместно, если учитывать то, куда она собралась.
  - Язва! Что не так?
  - В принципе выглядишь замечательно, но для экскурсии в такое место...
  - Так я же не собираюсь кататься.
  - Почему? За все же заплачено.
  - За детей заплачено.
  - И? Я думаю, тебе сделают поблажку, кто-то же должен быть им примером. Почему бы не воспользоваться возможностью? Неужто не хочется?
  - Хочется, - отозвалась мама. - Конечно хочется, но за детьми постоянно смотреть надо. Кто, кроме меня, будет это делать?
  - Мы, - спокойный ответ.
  - Кто 'мы'?
  - Ты, да я, да мы с тобой. Я к двенадцати иду к Левину насчет экслибриса. Думаю, надолго он меня не задержит, мне сказали, что он из тех людей, которые знают, чего хотят. Поэтому после и прокатиться можно будет. Так что переодень туфли на кроссовки и сними пиджак. В остальном все приемлемо.
  Девушка потушила окурок и поднялась с крыльца.
  - Ну... хорошо.
  Инна Александровна стянула пиджак и запустила им в Нику, но та ловко перехватила его в полете.
  - Давай кроссовки, провокатор!
  Ника зашла в дом, а вышла с парой черно-красной спортивной обуви в руках.
  - Значит, в двенадцать? - переспросила мама, затягивая шнурки.
  - Да. Часов в одиннадцать выйду, за час, думаю, доберусь.
  - А что так долго? Пешком что ли?
  - А как?
  - Илья подбросить не может?
  - Может, но я не хочу.
  - Ну, как знаешь. Я убежала.
  - До встречи!
  
  Ярко-синий ковер был устлан обрывками белой и цветной бумаги. На них лежала Вероника в позе морской звезды, и щурилась: солнечный свет, струящийся из-за занавески, падал в аккурат в район глаз, но она не отворачивалась - лежала и разглядывала кусочек голубого неба, видневшийся в стеклянной вершине ее 'пирамиды'. Взяв в руку кулон-часы, она взглянула на время: до встречи оставалось еще целых два часа.
  - Почему, когда чего-то ждешь, ты идешь так медленно, а когда нужна лишняя минутка - несешься, как шальное? - с неподдельной грустью в голосе обратилась она к немому циферблату. Потом с тяжелым вздохом поднялась, стряхнув с одежды клочки бумаги, и вышла из комнаты.
  Чашка кофе, водные и косметические процедуры заняли меньше часа. После десятиминутного исследования шкафа на кровать полетели светло-серые джинсы-стрейч, такого же цвета жилетка и изумрудно-зеленая хлопковая рубашка с короткими рукавами. Вероника оделась, собрала с пола последствия своего творческого психоза и вышла на балкон.
  Небо было чистым. Солнце светило ярко, отражаясь от гладких поверхностей, и слепя глаза. Теплый ветер трепал влажные, рыжие волосы, а деревянный пол нагрелся так, что ступни обжигало.
  Немного понаслаждавшись, она вернулась в комнату. И только она закрыла створки, зазвонил телефон. Номер был незнакомым, но она ответила.
  - Слушаю!
  - Госпожа Верхоланцева, здравствуйте!
  Грубую манеру общения трубно было не узнать, да и подобным образом ее называл только один человек с некоторых пор, но невидимый собеседник, все же, представился.
  - Это Левин Анатолий Аркадьевич беспокоит.
  - Я узнала вас, здравствуйте.
  - Хорошо. Я, собственно, чего хотел... Если можете, подойдите на пол часа раньше.
  Голос стих в ожидании ответа. Ника тоже молчала, раздумывая, утверждение это было или вопрос?
  - Вы еще там? - вновь раздалось в трубке.
  - Д-да, да, я подойду, - поспешила ответить Ника.
  - Замечательно. Примеры своих работ можете не брать, все, что мне было нужно, я уже видел, так что не таскайте лишнего. Жду вас.
  Инструкции были получены, и разговор завершился.
  Хмыкнув, девушка воспользовалась быстрым набором. В трубке раздались протяжные гудки.
  - Мхале? - послышалось сладкое, сонное бурчание по ту сторону трубки.
  Девушка развеселилась и насмешливо прощебетала:
  - Нет такого слова!
  - М-м? Што? - все то же бессвязное бормотание.
  - Што-што... - передразнила Ника. - Здрасти, говорю! Поднимай свою тушку с постели и иди умывайся, я больше не могу дома сидеть, так что выдвигаюсь в вашу школу. Левин попросил на пол часа раньше подойти.
  В трубке царило молчание.
  - Илья, ты меня слушаешь?
  В ответ лениво, но утвердительно промычали.
  - Вот и отлично. Подберешь меня по дороге.
  Вероника отключилась. С минуту стояла, прожигала взглядом свой телефон, положив ладони на стол, по обе стороны от оного, будто заклиная. И тот зазвонил снова. Она засмеялась и, поднеся аппарат к уху, принялась молча выслушивать.
  - Блин, Сова, раньше не могла разбудить? Мне же на полную загрузку минимум час требуется. Я теперь, как ленивец, передвигаться буду. - пауза. - Эгоистка ты!
  - Сколько восклицаний... - в женском голосе таилась издевка и возмущение. - С чего это я эгоистка?
  - Потому что именно они, как правило, заботятся о себе, забывая о других.
  - Ничего себе подача! - опешила девушка. - Если ты не умеешь быстро просыпаться, кто в этом виноват? Заводи будильник на пораньше! Я тебе хоть и подруга, но в одной постели с тобой не сплю и в няньки не нанималась, чтобы заботиться о твоем распорядке. Нужна нянька? Так за пятьдесят рар я в вашем распоряжении, а так... Какие ко мне претензии могут быть? А если бы мне никуда не надо было идти? Что бы ты делал?
  На этот вопрос ожидаемо никто отвечать не стал, и Ника продолжила.
  - Ты на машине, так что можно побыть и ленивцем.
  - А баранку крутить и педали нажимать она тоже сама будет?
  - Знаешь, ты утомил... Если закроешь свой милый рот прямо сейчас и пойдешь умываться, то очнешься гораздо быстрее. Только время тянешь. Пешком дойду.
  - Сто-ой, стой, стой! Вероника, дождись меня! - прокричал парень в трубку, решив, что та собралась отключиться.
  - Не ори. Зачем?
  - Так времени много уже. А пока я одеваюсь и еду к тебе, ты мне кофею заваришь.
  - Обиду, как ветром сдуло, да? Дома не пьется?
  - Тебе что... жалко? Чего такая грубая?
  - Чья бы корова мычала, - парировали в ответ.
  - Ну, прости, вспылил. Но сейчас-то что? Я свое время экономлю, тебе услуги таксиста оказываю, а ты затрудняешься мне чашку кофе заварить? Ну ты и жучка... К тому же у тебя корица есть, а у меня закончилась.
  - Какая досада, - огрызнулась Ника. - Тик-так, тик-так, тик-так...
  - Что?
  - Время пошло, говорю!
  И она опять отключилась. Хорошее настроение скрылось на какое-то время за раздраженностью. Девушка забарабанила кулаками по столу, выпуская пар, и телефон выпал у нее из руки.
  - Как ты меня бесишь!!! - рычала она, неизвестно к кому обращаясь - к телефону или к Илье.
  Сделав несколько дыхательных упражнений, чтобы успокоиться, она улыбнулась, пробегающей мимо кошке, подняла телефон и пошла варить кофе.
  Спустя минут пятнадцать входная дверь отворилась и на пороге показался сначала оранжевый кроссовок, а потом и знакомая физиономия, взгляд которой умолял, чтобы на нее не злились.
  В прихожей никого не оказалось, и Илья просочился внутрь. Прошел вдоль стенки до первой открытой двери и заглянул в кухню. Не ошибся.
  Вероника сразу бросила на пришедшего косой взгляд.
  - Забирай кружку и пошли, я уже опаздываю.
  И себе под нос добавила:
  - А ведь был такой замечательный план...
  - Что за план? - полюбопытствовал востроухий.
  - Выйти пораньше, пешком до школы прогуляться.
  Девушка подошла, всунула Илье в руки горячую керамическую чашку и потихоньку, но настойчиво, вытолкала его за дверь. По ступенькам сбежала первая, Илья не спеша плелся за ней, пытаясь прихлебывать обжигающий напиток и спрашивал:
  - Ты не выспалась? Весь день зубоскалить будешь? Если да, то что тому является причиной?
  - Не могу сказать ничего определенного, - подумав ответила Ника. - Настроение замечательное, но ты меня почему-то взбесил.
  Илья хмыкнул в кружку.
  - Так я уже привык. Первый раз что ли? Мы выпиваем. Я говорю или делаю что-то не так. Ты злишься, а я не понимаю почему. Или не выпиваем, но все, что я перечислил все равно случается, - пожал плечами. - Обычное дело!
  Вероника резко повернулась на пятках. Она просто хотела попросить его помолчать, но Илья оказался так близко, что девушка попросту врезалась в него. И эту тесную встречу сопроводил звук бьющейся керамики.
  - Пуф-ф-ф! - прокомментировал ситуацию молодой человек, разглядывая цветные осколки в кофейной луже и мокрое пятно на своей футболке, но не расстроился, поднял взгляд на подругу и с улыбкой сказал: - Вот и попили кофею! Кружку жалко, красивая была.
  - Сама дура, - шепотом ругнулась на себя Ника, тоже любуясь результатом совместных стараний. - Так... я сейчас. Сядь в машину, ладно?
  - Ты куда?
  - Илья, сядь в машину! Говорю же, что сейчас приду. Извини, но чистой мужской футболки у меня нет.
  - Да ладно, она темная, незаметно.
  Вернувшись, она втиснула в подстаканник оранжевую с черными полосками, термокружку, пристегнулась и, сложив руки на груди, и уставившись в окно, пробурчала:
  - В цвет твоих ни с чем не сравнимых кроссовок.
  С водительского сиденья за ней с интересом и доброй улыбкой наблюдали.
  - Ух ты! Совушка нахохлилась, - грудь молодого человека сотрясалась от беззвучного смеха.
  - Прекрати прикалываться и поехали уже. Двадцать минут осталось.
  Глотнув из кружки, Илья поднял взгляд, в котором читалось одобрение.
  - Хороший кофе у тебя получается, Никусь, - похвалил, залпом выпил половину и задумался: - Пятьдесят рар?
  - Что? - стрельнула недобрыми глазками в его сторону девушка.
  - Ну, ты сказала, что за пятьдесят рар ты в моем распоряжении. Всего-то?
  Парень глотнул еще раз, и по его лицу расползлась удовлетворенная улыбка.
  - Нее... продешевила. Знаешь... нянька-то мне не нужна, а вот гувернантка... Я бы еще полтинник сверху накинул, если бы мне был гарантирован такой прекрасный напиток каждое утро, - намеренно издеваясь, три раза бровями дернул, мол 'что скажешь?'.
  - Иди в баню! - сказала. - Теперь даже звонков не будет. Газуй!
  Во избежание последствий молодой человек послушался и завел машину, протараторив:
  - Боже, какая ты вспыльчивая и переменчивая, жуть просто...
  
  На полпути к школе Вероника начала успокаиваться и уже даже улыбалась. А когда приехали, ее серо-зеленые глаза засветились от предвкушения будущего восторга. Она медленно вышла из машины и, внимательно изучая окружившую ее новую обстановку, спросила:
  - Мы еще увидимся?
  - Ты же на меня дуешься, - напомнил Илья, выходя следом.
  - Дулась, - очень тихий и невнятный ответ.
  - Что?
  - Дулась, говорю!
  Ника обернулась к нему.
  - Смысл на тебя долго обижаться, если ты все равно не понимаешь, почему я это делаю?
  - Так ты возьми и расскажи, - просто предложил Илья, приземляясь на капот своего авто.
  - Зачем? Не нужно засорять свою голову малозначимыми вещами. Я ничего не прячу, и слова мои двойного смысла не имеют, так что, если ты не замечаешь очевидного, значит оно просто тебе не нужно. Не парься. Ты привык к моим причудам, я - к твоему тугодумию, - улыбнулась и чмокнула его в щеку. - Не обижайся. Куда идти?
  Парень нарочито грустно вздохнул, косо глядя и пряча улыбку.
  - Пошли, провожу.
  Они миновали парковку. На больших белых кованных воротах висела даже с виду тяжелая цепь, а ее концы скреплял большой, навесной замок. Зато маленькая деревянная калитка близ них была дружелюбно отворена, а за ней таился целый мир, в который Вероника погрузилась с первых шагов по дорожке, выложенной круглыми спилами деревьев. И слева, и справа в обозрение попадали лишь леса и поля. Никаких автомобильных трасс, даже шума от них не доносилось. А еще какие-то корпуса и лошади, гуляющие в левадах.
  Заметив в одной из них серую в яблоках лошадь, хвост которой был стянут в тугую недлинную косу и, не уступающую ей в красоте, гнедую, с черными гольфами на ногах, Ника пискнула от восхищения. В глазах играли искры восторга. Правда, кроме этих двух красавиц, вокруг больше никого не было. Пока они ехали сюда, в ее голове рисовалась совсем другая картина, поэтому она полюбопытствовала:
  - А почему так пустынно? Где все?
  - Кто 'все'? - уточнил Илья.
  - Ну... люди, например.
  Вероника шла за ним, озираясь по сторонам.
  - А что им тут делать? Это всего лишь здание администрации, - молодой человек махнул рукой в сторону одноэтажного, выложенного красным кирпичом, строения 'г' -образной формы. - Тут заседает начальство, бухгалтера, менеджеры... А с ними не очень-то интересно, знаешь. Это все равно, что гостей в прихожей держать. Единственное развлечение - игры с Командором.
  - С кем? - спросила Ника, так как Илья даже не думал пояснять, о ком идет речь.
  Илья обернулся, скользнул по своей спутнице взглядом, потом посмотрел куда-то еще, после чего на тонких губах заиграла широченная улыбка с капелькой коварства.
  Он остановился и встал к Веронике лицом.
  - Ты чего? - насторожилась та.
  - Ничего. Предвкушаю. - парень хищно оскалился.
  Заподозрив неладное, Ника стала медленно разворачиваться. Уголком глаза лишь на мгновение заметила что-то быстро приближающееся к ней со стороны спины, но и пискнуть не успела, как на ее маленькие плечи навалилось что-то большое, тяжелое и теплое.
  Выдержав паузу, она громко вскрикнула. Колени подогнулись под внезапно навалившимся грузом, но она удержалась - рванула вперед, споткнулась и только потом развернулась и, не удержав равновесие, упала.
  К ней стремительно приближалась большая пушистая собака. Она смотрела прямо на Веронику, высунув из пасти розовый язык, и периодически звонко лаяла.
  Девушка зашевелила всеми свободными конечностями, включая ту часть, на которой сидела, стараясь отползти подальше.
  - О, Боже... О, Боже... О, Боже... - вторила она. Сердце бешено колотилось, а в глазах застыл страх.
  Когда животное подбежало совсем близко, обезумевшая мышца рухнула вниз живота, и ее сумасшедший стук сменился мелкой дрожью.
  - Мама! - фальцетом взвизгнула Ника и зажмурилась.
  Понимая, что эта попытка к бегству ни к чему не приведет, что ее в любом случае догонят, она обняла колени руками и, уткнувшись в них лицом, принялась ждать чего-то страшного.
  Пока любопытный, холодный, мокрый нос обнюхивал ее всю целиком, она смирно сидела на траве. Все тело колотила мелкая дрожь. Она даже немного всхлипнула от испуга, ведь чувства обострились - дыхание зверя стало для нее оглушающим, а где-то далеко слышалась глухая человеческая речь.
  - Вероника...
  Она слышала, но не реагировала. Страх заполнил ее всю.
  - Никусь...
  В какой-то момент речь стала более отчетливой, и кто-то оказался рядом. Этот кто-то посмеивался и гладил по волосам.
  - Ника, да подними ты голову! Ты чего испугалась-то?
  Девушка несмело выбралась из своего убежища. Смотря строго перед собой, она видела лишь оранжевые кроссовки и большие, лохматые лапы подле них.
  - Эй... Может, на меня посмотришь все же? Ничего, угрожающего твоей жизни, тут нет, поверь.
  Доверившись, Вероника стала поднимать взгляд, внимательно разглядывая мощные лапы, широкую лохматую грудь, а выше... Выше была огромная собачья морда, из открытой пасти которой, меж двух белых клыков, свисал розовый язык. Нос был на одну половину черный, на другую медово-коричневый. Глаза, что с живым любопытством изучали ее, тоже были разных оттенков: один голубой, другой - карий. Она ожидала увидеть злобного монстра, а получила по-детски озорной взгляд плюшевого медведя.
  - Познакомься, это Командор, - весело и с гордостью провозгласил Илья. - Ты чего так струхнула-то? Это же самое добродушное создание на планете, хоть и размером со среднего пони. И он сам может преспокойно обидеться, если увидит, что его кто-то боится, когда ему всего-то хочется поиграть.
  Вероника шумно выдохнула и принялась избавляться от нахлынувших эмоций - накрыла лицо ладонями и глухо зарычала.
  Пес смотрел на это, качая головой из стороны в сторону и поскуливая. Потом взглянул на Илью, как бы спрашивая, 'В чем дело?'.
  Парень усмехнулся и, потрепав того по макушке, сказал:
  - Да, парень, рычать она не хуже твоего умеет.
  - Хватит потешаться, - Ника, наконец, снова обрела дар речи. - Я действительно испугалась.
  - Выныривай уже, хватит.
  Водрузив локти на колени и уместив подбородок между грязных ладоней, Вероника устремила взгляд на сидящую перед ней собаку.
  Наверно с минуту они разглядывали друг друга. Илья молча с улыбкой наблюдал, как между ними устанавливается контакт - как пес поднимает лапу и тянет ее к девушке, а Ника, не дрогнув, протягивает обе руки и, когда в ладони опускается массивная, когтистая лапа, обнимает ее пальцами.
  - Привет, Командор!
  Собака громко гавкнула в ответ и, будто это руко-лапожатие было разрешением к действию, бросилась облизывать лицо своей новой знакомой. Та расхохоталась. Ей в итоге так понравился Командор и игры с ним, что она совсем забыла о времени, и Илья с ней на пару.
  Какое-то время они предавались беззаботному веселью даже не представляя, какая темная и грузная туча на них надвигается.
  - Ларионов! - этот крик был подобен громовому раскату.
  Ребята, растрепанные и раскрасневшиеся от хохота, мигом приняли вертикальное положение и устремили ошарашенные взгляды на приближающуюся гору, по имени Анатолий Аркадьевич Левин.
  - Ты совсем страх потерял, пацан? Тебе известно, что твой рабочий день уже семнадцать минут как начался?
  - Хо-о! - пораженно выдохнула Вероника и, стараясь быть как можно тише, спросила у друга: - Он настолько пунктуален?
  Но тот старательно разглядывал шнурки на своих кроссовках и выглядел очень виноватым, что удивляло.
  Тем временем Товарищ начальник продолжал:
  - А вы, госпожа Верхоланцева?
  - А? Я? - такого поворота она явно не ожидала.
  - Вы, вы! Вчера мне показалось, что вы более ответственный человек. Я ошибся? Вам вообще известно о пунктуальности? Серьезному отношению к своей работе? Нет?
  Серо-зеленые глаза сначала полезли на лоб. Потом удивление сменило возмущение - Ника нахмурила брови, собираясь сказать нечто вроде того, что он не имеет никакого права говорить с ней в таком тоне, но проглотила недовольство почти сразу, осознав, что действительно напортачила. Черты лица смягчились, она покраснела и опустила взгляд.
  - Я же вас не просто так просил прийти пораньше, - продолжал мужчина воспитательную лекцию. - У меня появились и другие неотложные дела. Но вы не только не вняли моей просьбе, но и не соизволили явиться даже в то время, о котором мы договаривались вчера!
  Несколько секунд, очень продолжительных секунд, стояла неловкая тишина. Даже Командор сидел, окутав все четыре лапы пушистым хвостом, и тоже сверлил дырку в газоне. Илья и Вероника делали то же самое, и ни у одного из них не хватало смелости поднять глаза выше носков лакированных ботинок начальника.
  Илья очухался первым.
  - Мда... - потоптавшись на месте, схватил рюкзак, потрепал питомца, чей взгляд был полон грусти и печали от того, что играм пришел конец, по макушке и спешно удалился.
  Вероника проводила его взглядом, стараясь, чтобы злой и страшный мужчина, что навис над ней, словно грозовая туча, как можно меньше попадал в радиус ее обзора. Но когда парень скрылся за зданием администрации, гром все-таки грянул.
  - Госпожа Верхоланцева, следуйте за мной.
  Сказано было так, что ни отвернуть, ни повернуть. Ника не стала противоречить, а послушно зашагала, можно сказать, ступая по следам впереди идущего. Да и какие в сущности могут быть возражения? Клиент всегда прав!
  
  Как бы ни было, этот пугающий экземпляр человека мужского пола отличался галантностью, что для вероники стало сюрпризом: Левин потянул за ручку входной двери, та послушно отворилась, и он, посторонившись, жестом пригласил девушку войти.
  - Сп... спасибо... - запинаясь, еле слышно прошелестела Ника и шмыгнула внутрь.
  Затем была еще одна дверь, за которой каждого входящего приветствовал просторный, светлый коридор, который, кроме как простором, больше ничем не отличался. Пол был устлан заурядным линолеумом, на просторах обоев, цвета топленого молока, разгулялась какая-то непонятная абстракция. Окна были обрамлены самыми простыми белыми легкими занавесками. По обе стороны от входа, обосновались две лавки с мягкими сиденьями и... собственно все. В остальном коридор был пуст, но Вероника с невероятным любопытством разглядывала помещение, уделяя внимание каждому уголку.
  Например, по степени изношенности полового покрытия ей удалось выяснить очень важную на данный момент для себя информацию. Она притормозила и негромко, стараясь быть как можно вежливее, спросила:
  - Простите... можно попросить вас подождать немного? Мне надо бы посетить уборную.
  Анатолий Аркадьевич тяжело, но грациозно, развернулся к гостье и пробасил:
  - Конечно. Вон та... - собрался было указать верное направление, но девушка скрылась за нужной дверью раньше, чем он успел договорить. Мужчине лишь и оставалось что сверлить дверь удивленными глазами. - Вы уже тут бывали? - потребовал он ответа, как только снова представилась возможность лицезреть лицо своей гостьи.
  Ника отряхнула от воды руки и прикрыла дверь.
  - Нет, не доводилось.
  - Тогда откуда вам известно, где находится клозет? Таблички-то нет...
  Губы девушки изогнулись в полуулыбке, она приблизилась на пару шагов и заговорщицки зашептала:
  - А вы не знали, что я местный шпиён? - хохотнула, но быстро осеклась, вспомнив, с кем имеет честь разговаривать, прокашлялась и исправилась: - Если серьезно, то это просто наблюдательность.
  Хозяин заведения зыркнул грозным глазом, сложил большие руки на столь же внушительной груди и с требовательным интересом уставился на свою собеседницу, склонив голову к плечу. В такой позе он напоминал школьного учителя. Если брать в расчет мощную комплекцию, коей его наградила природа, то скорее учителя по физкультуре, который с большим удовольствием оттащит тебя за ни в чем не повинные уши к директору, если незамедлительно не получит внятных объяснений насчет того, почему вместо сдачи кросса на десять километров ты просиживал штаны в раздевалке.
  Вероника поежилась.
  - Честное слово, вы меня пугаете. Я уже готова рассказать вам все, что захотите услышать, лишь бы вы на меня так не смотрели. Простите за откровенность...
  В ответ еле заметно кивнули, мол, он понял-принял.
  А Вероника решилась-таки рассказать, как вычислила нужную комнату.
  - Если вам так интересно, взгляните на пол у туалета.
  Мужчина завел руки за спину и подошел ближе.
  - И что с ним не так?
  - Ну, взгляните, - она оглядела пол вокруг себя, - сухо. Везде пыльные следы и только там - мокрые. Брызги и на линолеуме, и на стенах. Следовательно, можно предположить, что, выходя из туалета, людям приходится отряхивать руки, так как полотенец нет, даже бумажных. Во-вторых, ни у одной из дверей линолеум так не изношен. У вас один подобный 'кабинет' для отдыха?
  - В этом здании, да.
  - Значит, он не входит в перечень привилегий персонала, и гости захаживают.
  Ника замолчала, не зная, что еще можно добавить. К тому же внимательный слушатель разразился смехом, присел на лавку и уткнулся лицом в ладони.
  Девушка растерялась и как-то сразу неловко себя почувствовала, будто несусветную чушь молола. А Товарищ начальник продолжал веселиться и занимался этим делом - заметно было - от души.
  Чувства смешались в кучу. С одной стороны, Ника не могла понять, над чем конкретно Левин смеется, и это напрягало, а с другой - ей польстило то, что смогла вызвать человека на такие эмоции, на которые, казалось, он не способен. Улыбка сама собой на лицо напросилась.
  - Ох, сударыня... давно я так не смеялся, - мужчина смахнул радостные слезинки из уголков глаз. - Настроение подняли, госпожа тайный следователь, спасибо.
  - Да всегда рада! - Ника еще раз кратко улыбнулась, пожимая плечами. - Обращайтесь. Вы знаете, что мы потеряли еще добрых минут пятнадцать?
  - Ай да... - махнули рукой в ответ (жест получился на удивление легкомысленным). - Я перенес завтрашние дела на сегодня, назвав их неотложными, так что никуда не опаздываю. А вы?
  'Вот это новость! - обиженно подумала девушка. - Он никуда не спешит, как оказалось, а меня-таки отругал... Для профилактики что ли?'
  - Так как вы? - вновь окликнули ее.
  - Я? - растерялась Ника. - Я-а... Я-а... - столь очевидная метаморфоза в настроении и поведении начальника на мгновение лишила возможности ясно думать и четко изъясняться, но она все же ответила: - Кроме встречи с вами в моем сегодняшнем графике больше ничего нет, не считая того, что мы с мамой хотели бы прокатиться после.
  - На лошадях?
  Кивок.
  - Можно устроить. А пока пойдемте, прогуляемся, я вам школу покажу. Возможно, что-то подметите для себя полезное, что поспособствует созданию вашего шедевра для меня.
  Анатолий Аркадьевич засмеялся, а потом вдруг потупился и сунул руки в карманы брюк. Поменялась не только поза, но и выражение лица, а в настроении можно было уловить непослушные крохи смущения, что просочились сквозь толстую броню.
  Ника пялилась на него во все глаза, уверяя себя, что ей не чудится. Выглядело со стороны очень неприлично, но мужчина не заострил на этом внимания.
  - Знаете, - вновь взял слово Товарищ начальник, - может это и не бросается в глаза, но это место...
  Тут он запнулся, скользнул взглядом по внимательно слушающей гостье и повернулся к окну.
  - Все, что вы видите, это большая, важная часть моей жизни. Я всем этим очень дорожу и очень люблю. - его растерянный взгляд метался в пространстве, но слов больше подобрать не получалось, кроме как: - Какими бы слухами Земля ни полнилась...
  После такого откровения Вероника разуверилась практически во всех, окружающих этого человека, сплетнях. Еще прошлым вечером он произвел на нее неоднозначное впечатление, а сейчас она вообще была готова оправдывать его перед всеми. Во дела!
  В итоге все пришло к тому, что, предполагаемая, деловая встреча утратила свою официальность.
  Анатолий встряхнул головой и, взглянув на обескураженную гостью, неожиданно по-доброму улыбнулся.
  - Ну, идемте.
  Он развернулся и медленно зашагал вдоль коридора. Пол поскрипывал под его тяжелой поступью.
  Ника сдвинулась с места и поплелась следом, пытаясь сообразить, что собственно происходит?
  Свернув налево у кабинета, на двери которого висела табличка с надписью 'Бухгалтерия', они попали в длинный узкий коридор, в конце которого красовалась резная деревянная дверь овальной формы. На стене по левую руку, был изображен большой логотип школы, а противоположная - являла собой настоящее произведение искусства. Нет, всем известно, что лошадь... да любое живое существо на фоне дикой природы смотрится превосходно. И подобные картины можно без труда найти в интернете в огромных количествах, но все они не шли ни в какое сравнение с тем, что сейчас открывалось ее глазам. Тот, кто рисовал эту картину явно обладал огромной любовью к прекрасному и недюжинным талантом.
  Хмурое небо, грузные тучи, бушующая водная стихия, посылающая волну за волной разбиваться в пену об отвесные скалы, над которыми небо просветлялось. Сквозь эту брешь просачивался теплый свет вечернего солнца. Он озарял темную полосу мокрого песка, по которой против ветра несся мощный черный скакун - уверенный, надежный, как скала, и такой же вольный и не обузданный, как водная стихия. Его взгляд - такой живой! - был направлен куда-то за пределы картины.
  - Завораживающе... - прошептала себе под нос Вероника, проводя пальцами вдоль четкой полосы солнечного света, и, обращаясь к кому-то невидимому, уважительно добавила: - Мастерски исполнено!
  - Мне тоже нравится, - подал голос Товарищ начальник, который все это время стоял у нее за спиной, гордо вздернул подбородок так, будто он и являлся автором этого великолепия, и открыл овальную дверь.
  Изнутри тут же послышалось сладкоголосое приветствие:
  - Здравствуйте, Анатолий Арка... Ой, вы не один!
  Высокая, русоволосая девушка с красивыми, огромными глазами, затянутая в жесткий корсет, что делал ее талию просто до невозможности тонкой, подскочила со стула, как только они вошли в приемную. Приклеенная к маленьким пухлым губкам улыбка - неотъемлемый атрибут внешнего вида секретаря - говорила о радушии, но при взгляде на пришедшую незнакомку, от которой ее начальник далеко не отходил, превратилась в настороженную и в какой-то момент даже вызвало легкое отвращение.
  - Чаю? - вежливо осведомилась девушка.
  - Нет, Лили, спасибо. Мы на экскурсию, так что тех, кто будет беспокоить по срочным вопросам, переправляй на мой телефон, хорошо?
  - Конечно! Как скажете, Анатолий Аркадьевич, - заученно отчеканила секретарша, обошла свой стол, подошла к двери кабинета и... услужливо ее отворила.
  - Ой, Лили... - начальник бросил на подчиненную неодобрительный взгляд и пригрозил с высоты своего роста: - Бросай! Не надо этого. Имей гордость. Это не входит в твои обязанности, я же не швейцара себе нанимал. С открыванием дверей я как-нибудь сам справлюсь.
  Он взялся за дверную ручку с другой стороны и настойчиво потянул на себя, не прекращая строго взирать.
  Девушка незамедлительно густо покраснела, перестав бросать на начальника восхищенные взгляды. Зато на Веронику зыркнула исподлобья так, будто была готова ее на куски разорвать из-за того, что та стала невольной свидетельницей ее конфуза.
  Выдавив из себя рваные, нервные извинения, Лили вернулась на свое рабочее место.
  Анатолий Аркадьевич дал ей напоследок какое-то задание и, пропуская гостью вперед, скрылся за дверью своего кабинета.
  После краткого осмотра помещения Вероника задумчиво протянула:
  - Ли-ли... - развернулась лицом к Левину. - Красивое имя. Настоящее?
  Тот кивнул.
  - Вообще, мать назвала ее Лилия, но устраиваясь ко мне на работу, она настоятельно просила не называть ее полным именем. - поймав на себе вопросительный взгляд, пожал плечами. - Не знаю почему. Но девочка и так слишком раздражительная, так что делаем так, как было прошено, дабы не нагнетать.
  'Кто бы говорил о раздражительности' - подумалось Нике, но вслух она сказала другое:
  - А зря...
  - Что зря?
  - От имени отказывается. Оно красивое...
  И для себя, но вслух заметила:
  - А главное очень ей подходит...
  Быстро сообразив о том, что сказала, она покосилась на мужчину, застывшего у очередной двери нетрадиционной шестиугольной формы, что находилась в дальней стене кабинета, и сразу поняла: просек.
  - В каком смысле? - спросил на всякий случай он.
  - Ни в каком, - коротко ответила девушка, решив, что лучше заткнуться.
  А Анатолию было интересно.
  - Что ж так?
  Замешкавшись, Ника подошла на несколько шагов ближе.
  - Наверно потому что вы, по сути, мой временный начальник. А при начальстве много болтать не положено, - улыбнулась. - Такая тема для доверительной, дружеской беседы, где не надо бояться ударить в грязь лицом. Так что давайте не будем об этом. Лучше о ваших дверях, уж очень они меня заинтересовали.
  Взгляд мужских глаз прогулялся по женской фигуре. Анатолий пожал плечами и приоткрыл дверь.
  - Нет. Насчет дверей - это отдельный разговор, который требует немало времени. Да и говорить надо не со мной, - прищурился. - Я примерно догадываюсь, о чем вы промолчали. - он всего лишь улыбнулся, а взгляд говорил: 'Ай-ай-ай, госпожа Верхоланцева!' - Все мы разные, и в каждом, так или иначе, есть то, о чем можно выразиться нелестно.
  - Да, но...
  - Так. Идемте! Меньше слов - больше дела, госпожа Верхоланцева!
  Тон Товарища начальника вновь приобрел официальную окраску.
  Ника замолчала и снова покорно двинулась по следам впереди идущего.
  А за дверями...
  - Простите, вы пискнули или мне показалось? - задал вопрос Левин непривычно насмешливо.
  Вероника, шедшая следом за ним, сжалась и прикрыла рот ладонями. Бдительный взгляд из-за плеча она чувствовала, но сейчас он не напрягал совсем. Она уставилась на мужчину сияющими глазами и что-то промычала, отрицательно мотнув головой. Когда Анатолий отвернулся, она снова принялась оживленно оглядывать окрестности.
  По правую руку в леваде, как уже было замечено ранее, гуляли две грациозные лошади: серая в яблоках и гнедая модница в черных гольфах. Только при более близком рассмотрении стало заметно, что концы ее черной гривы были ровно подстрижены, а длинная челка заплетена в косу, кончик которой венчал симпатичный желтый бантик-бабочка. По другую руку находились два манежа: большой - для учеников, а занимающий более скромную площадь - детский.
  У второго толпились, толкались, прыгали друг на дружку дети из класса Инны Александровны, цвет лица которой уже сливался с оттенком ее блузки. Она периодически глубоко вдыхала, ненадолго задерживала воздух в легких, таким образом успокаивая себя, а потом спокойно просила детей стоять смирно и слушать инструктора. Но разве они слушались?
  Поглядывая то на своего провожатого, то на шумную гурьбу в разноцветных кофточках и платьицах, Ника притормозила. Ей хотелось помочь маме с этим безобразием разобраться, но трудно было решиться заговорить об этом с Левиным, чье драгоценное время ей и так удалось похитить в излишке, и она решила сделать по-другому.
  - Анатолий Аркадьевич...
  - Да? - мужчина остановился и встал в пол-оборота.
  - А мы можем делом заняться? Давайте пройдем в кабинет, обсудим ваш заказ. Вы не против?
  Ее взгляд продолжил скользить по намеченной траектории снова и снова, и из виду Товарищ начальник этого не упустил. Чуть нахмурившись, он подошел ближе и посмотрел прямо на Веронику.
  'Черт, как неуютно!' - подумала она, ёжась от, кстати сказать, уже изрядно полегчавшего взгляда красивых (отметила для себя Ника), очень красивых синих, как лазурит, глаз.
  - Я так понимаю, теперь вы спешите? - спросил их обладатель.
  - Не то чтобы, но-о... - девушка вновь покосилась в сторону детского манежа.
  Нахмурившись еще больше Левин воскликнул:
  - Да кто у вас там?!
  Реакция непонятная и неожиданно грубая возымела действие - Вероника сжалась и так же испуганно воззрилась на 'великана' снизу-вверх, как вчера, под 'Зонтиком', когда ей довелось видеть этого мужчину впервые. Сейчас он был вновь мрачнее тучи. В такие моменты (Вероника уже успела уяснить это) на него лучше было вообще не смотреть, ведь этот злой, раздраженный, требовательный взгляд прогонял прочь все хорошие чувства и эмоции, и заставлял все внутри трепетать от страха. Спрашивается: что за повод? Да никакого! Просто он такой человек. Вот и все. И стоило бы ответить, но... страшно.
  - М-мама... - ответила Ника дрожащим, внезапно осипшим голосом.
  Анатолий не понял, ответила она или же испугалась, но несмелый взгляд серо-зеленых глаз, который вновь скользнул в сторону манежей, уловил. И тут наступило прояснение: густые брови поползли вверх, мужчина оглянулся в сторону гудящей толпы детишек, и широко распахнутые глаза взглянули на зашуганную гостью. Он расхохотался.
  На сей раз девушку не порадовал тот факт, что она способна вызвать улыбку у этого человека. Она рассердилась. Ну как... как можно столь бесстыдно калечить нервы людям? Она не сдержалась - выпрямилась, сжала пальцы в кулаки и сурово на Товарища начальника посмотрела.
  - Знаете, что? - голос громкий, уверенный. Каждое слово слышно отчетливо. - Еще вчера мне посоветовали заготовить валерьянки, мол, она будет мне необходима, после встречи с вами. Я даже внимания не обратила. А сейчас... целый флакон выхлебать придется! - вдохнула поглубже и продолжила: - С самого начала вы вызвали во мне уважение, но и опасения внушили. Потом, непонятно откуда, появилась симпатия. Я к вам прониклась. У вас даже получилось заставить меня забыть, где я и с кем разговариваю. Мне понравилась та легкая беседа в вашем кабинете, когда у вас ненадолго стабилизировалось настроение, - я расслабилась, стала чувствовать себя более уверенно в вашем обществе. В голове начали мелькать образы того, что можно было бы воплотить в вашем экслибрисе, а теперь я опять сбита с толку...
  Вероника эмоционально жестикулировала, так, что порой привлекала стороннее внимание и говорила на повышенных тонах, но Анатолий ни разу не перебил ее, чтобы объяснить, где ее место. Он смиренно внимал каждому слову.
  И лекция продолжилась.
  - Я привыкла работать в спокойной обстановке, потому что моя работа требует кропотливости и терпения, но когда я думаю о вас... у меня начинают трястись руки! А вдруг... вдруг вам что-то не понравится? Что тогда будет?
  Взгляд глаза в глаза. Казалось, будто мужчине нравилось, когда его вот так не боятся. Он внимательно слушал и наблюдал.
  А Ника продолжала.
  - И не говорите, что я не имею права разговаривать с вами в подобном тоне. В данный момент мне абсолютно не важно, что мы не друзья, чтобы такое было позволительно, насколько вы меня старше и какую должность занимаете. Вы такой же человек, как и я, если откинуть все звания и статусы. И у меня, по вашей милости, нервы сдают! Нельзя так с людьми поступать... - выдохнула на последнем издыхании.
  На лице ее слушателя не дрогнул ни один мускул. Анатолий был терпелив и спокоен, что еще больше нервировало - пронзительный взгляд, немые губы и руки, сложенные на груди.
  У девушки начался мандраж. Она вспомнила, насколько быстро может меняться настроение у человека, который стоял перед ней, и внезапно где-то внутри зародилось огромное желание бежать, роняя тапки. И так как Товарищ начальник продолжал молчать, практически не моргая глядя, и не понятно, о чем думая, это желание возрастало с геометрической прогрессией.
  Откуда ни возьмись появился Илья. Полуголый и взъерошенный. Он заслонил собой опешившую от своей смелости подругу и принялся невнятно оправдывать ее действия.
  - Блин, Аркадий Ана... ой... Анатолий Аркадьевич, она же это... не хотела она. Она впечатлительная и от того вспыльчивая. Язык за зубами держать не умеет, говорит то, что думает. Простите ее, ладно? Это же не беспричинно? Она просто так пыжиться не станет, я знаю.
  - Илья! - одернула было его Ника, но тот был непреклонен.
  А Анатолий Аркадьевич устало вздохнул и молвил:
  - Вот чего ты мелешь?
  Молодой человек растерялся и ослабил оборону. Выражение лица стало озадаченным и даже чуть глуповатым.
  - Не понял...
  - Чего ты не понял? Зачем мешаешь чужому разговору? Работай иди, ты и так опоздал сегодня.
  Илья с подозрением посмотрел на своего начальника, потом отступил в сторону и уставился на подругу.
  - Ник, а ты чего сделала, а?
  Ни девушка, ни начальник не поняли вопроса, хоть он и был вполне уместен, ведь сейчас, когда Анатолий с ним говорил, в его голосе и взгляде не было превосходства и высокомерия, как обычно. И это не могло не броситься парню в глаза.
  - В отличие от тебя, Ларионов, девушка ничего плохого не сделала.
  Теперь Вероника открыла рот от удивления. Как это не сделала?
  - А ты лафу гоняешь на работе, - продолжал Левин, - да еще и внаглую в глаза начальнику смотришь. Не стыдно?
  Парень автоматически кивнул.
  - Стыдно. Я понял. У вас все пучком! Так что я это... побегу я.
  - Только не споткнись, - пропищала Вероника, бросая на друга взгляды, просящие о помощи, но те замечены не были.
  Анатолий Аркадьевич, в который раз за день, просиял.
  Хитрый работник, уловив благоприятный момент, решил им воспользоваться. Замахал руками.
  - Только не добавляйте мне рабочих часов, очень прошу!
  - Не буду, если футболку оденешь и работать пойдешь. Было бы чем выпендриваться.
  Илья осмотрел себя.
  - Пока нет, но скоро будет.
  - Вот когда будет, тогда и снимешь, а сейчас оденься. У нас посетители и, если ты не заметил, не все совершеннолетние. Если за тобой сегодня больше ничего замечено не будет, то вечером можешь к Лисице зайти, ключ от калитки под вторым срубом от нее оставлю. А за погнутый прут из зарплаты вычту, ибо нечего портить мое имущество!
  Молодой человек попятился, глазея на начальника так, будто видит впервые, и очень рад их знакомству. Обернувшись к подруге он кратко, но с чувством поцеловал ее в губы и признался:
  - Сова, я тебя обожаю, четное слово!
  Обогнув ее, он перешел на легкий бег и, одарив их озорной улыбкой, бросил на прощание:
  - Почаще заглядывай!
  Вероника смотрела ему вслед жалобными глазами. 'А можно я лучше с ним?' - невольно подумалось ей, когда вновь осталась наедине с источником своего сегодняшнего стресса. Она стояла - не шелохнулась и молчала, хоть и было трудно преодолеть желание развернуться и уйти. Даже потенциальный новый заказ уже мало что значил, ведь нервы дороже.
  - Госпожа Верхоланцева, расслабьтесь, - Анатолий говорил размеренно, в глазах не читалось ни обиды, ни возмущения. - Я не собираюсь звереть и испепелять вас яростными взглядами из-за того, что вы сказали о том, что ощущаете, пусть и в довольно грубой форме. Вы не первая и не последняя, кого напрягает резкая смена моего настроения, но такой я есть. Обещаю, что постараюсь быть более постоянным.
  Но девушка все так же испуганно продолжала на него смотреть.
  - Ну, хватит уже, я серьезно.
  - Я тоже! Ну не могу я расслабиться, вы меня пугаете. На секунду у меня сложилось ощущение, что вы меня ка-ак стукнете, за неподобающее поведение!
  - Боже, госпожа Верхоланцева... - мужчина просто выпал в осадок, от такого заявления. Головой покачал, ошеломленно на нее глядя. - Вы с Ларионовым два сапога-пара, ей богу. Оба порой такую чушь молотите...
  Он вновь не сдержался и дал волю эмоциям. Ему стало смешно.
  - Ну вот, вот же! - принялась восклицать Ника. - Видите? То вы, подобно Зевсу, молнии метаете, то радостно смеетесь, как ребенок, которого щекочут. Вы очень нестабильны в этом плане. Я вас боюсь.
  - Это я понял, - весело отозвался Анатолий и неожиданно отметил: - Вы порой такая непосредственная, как ребенок.
  Вероника предпочла скромно отмолчаться.
  - Нет, правда... я на вас не обижаюсь, и вы на меня тоже не обижайтесь. Я давно такого не встречал, поэтому так бурно реагирую. И смеюсь не над вами, а благодаря вам.
  Мужчина приблизился на опасно близкое расстояние и как-то совсем неожиданно взял в свои большие ладони дрожащие руки своей собеседницы. И в этот момент он вызвал необъяснимое доверие. Синева глаз потеплела, и он стал будто более открытым, и это было приятно, но Вероника не могла понять, зачем перед ней оправдываются.
  Тем временем Анатолий продолжал говорить:
  - Не надо меня бояться. Я, конечно, страшный, но мне не хочется быть таковым для всех. Нужно к маме? Идите. Могу подождать вас у себя в кабинете, могу здесь, если вы ненадолго.
  Все это время он держал девушку за руки, и в выражении некрасивого, но приятного лица присутствовала какая-то странная мягкость. Мужчина излучал спокойствие, а на губах поселилась легкая улыбка, которая добавляла привлекательности этому новому образу. Но как только Ника высвободила вспотевшие ладошки и сунула их в карманы, напряжение вернулось, улыбка мгновенно сошла с губ, а взгляд похолодел. В общем, он вернулся в свое обычное состояние.
  - Простите, но это не совсем уместно... - несмело оправдалась Ника.
  - Конечно. Прошу прощения, - лаконично отозвался Анатолий и снова вытянулся по струнке смирно.
  На несколько мгновений обоих сковала неловкость, но Вероника взяла себя в руки и решила пойти навстречу.
  Скромно улыбнувшись она спросила:
  - Может, со мной сходите?
  - Куда?
  - Моя мама не может со своими детишками справиться. Я ей помочь хотела. А если я вас боюсь, то этим - указала на шумную кучку ребятишек - уж точно не составит труда испугаться. Мигом присмиреют! Глядишь и мама вам 'спасибо' скажет.
  На мужских губах проскочила напряженная улыбка.
  - Ах, вот так... - еле слышно протянул мужчина.
  Еще раз прокрутив в голове то, что только что сказала, девушка сразу ощутила вину - замялась, глаза опустила.
  - Получается, что я чудовище какое-то. Хотя, не буду отрицать, раковина у меня действительно страшная.
  - Сначала сказанула, потом подумала... Я не это имела в виду. - пробормотала себе под нос Ника и развернулась спиной к Товарищу начальнику. Стыдно было.
  Позади усмехнулись.
  - Не берите в голову. Все это не лишено оснований, так что все в порядке, - он грустно улыбнулся. - Госпожа Верхоланцева, развернитесь и пойдемте. Нужно попугать, так попугаем.
  Ника, не поднимая глаз, резко крутанулась на пятках и в темпе зашагала по направлению к маме, которая уже ожидала ее, уперев руки в бока. Взгляд, в котором были ярко-выражены упрек и непонимание, метался от красной, как рак, дочери к мужчине, который не спеша шел позади нее, оценивая обстановку в своих владениях.
  - Ника! - вдруг раздался звонкий детский крик, и маленькая девочка в ярко-желтом платьице со смоляно-черными волосами, заплетенными в косу, которая уже изрядно потрепалась, кинулась ей на шею.
  - Ксюша, не кричи, лошадей распугаешь, - сделала девочке замечание классная руководительница, в лице Верхоланцевой Инны Александровны.
  - Поняла, Кнопка? Не визжи! - строго наказала Вероника, после того, как поймала ребенка в свои объятия, расплывшись в нежной улыбке.
  Инна Александровна подошла ближе и разрушила волшебство радостной встречи, строго взглянув на дочь.
  - Может, ты объяснишь, в чем дело? Что это была за картина маслом?
  Девушка лишь беглым взглядом по матери скользнула и головой помотала, мол, не важно это, а потом все свое внимание ребенку уделила.
  - Давай тебя переплетем, Кнопка?
  Присев на корточки, Ника принялась доставать из прически многочисленные заколки.
  - Хорошо-о... - недобро протянула женщина, складывая руки на груди, и на правах матери поинтересовалась: - Тогда, может вы расскажете мне, зачем держали мою дочь за руки? Насколько мне известно, вашему знакомству еще суток не исполнилось. Или до меня дошла неверная информация?
  Камень был брошен в огород дочери, мол, неправду матери сказала, но требовательный взгляд задел Товарища начальника, который уже стоял позади Вероники, заслоняя ее могучей спиной от палящего солнца.
  - Почему же? Все верно, - подтвердил мужчина. - Я нехотя испугал Веронику и просто извинялся за то, что был не очень осторожен в общении с ней. Никакого криминала.
  Женщина выслушала, настороженно вглядываясь, и вдруг настороженно обронила, оглядывая внезапно присмиревших деток:
  - Не мудрено...
  Левин Анатолий Аркадьевич - человек с развитым самоконтролем, не смог скрыть того, что эти слова его задели.
  Инна Александровна даже немного устыдилась, но ни слова не сказала.
  Вдруг маленький белокурый мальчик выбился из общей дрожащей массы ребятишек и мелкими, но уверенными шажками двинулся к Товарищу начальнику. Это был Володя - тот самый мальчик, на которого Левин как-то сорвался. И сейчас он был воинственно настроен.
  Инна Александровна окликнула ребенка, но тот не обратил на классного руководителя никакого внимания. Подойдя почти вплотную, дитя воззрилось на 'великана' снизу-вверх, прикрыв глазки ладошкой, как козырьком, чтобы лучше видеть. Его юное личико выражало недовольство, обиду и решительность. Володя упер руки в бока и, сильно щурясь, смело отчеканил:
  - Вы - злой дядя! - сказал и умолк.
  'Злой дядя' тоже молчал, не моргая глядя на мальчика, который, пока еще, стоял на месте, но когда он вновь поднес ручку к бровкам и раскрыл глазки широко, его уверенность сдулась, воинственность испарилась, и он дал деру!
  Инна Александровна прыснула в ладошку, наблюдая, как поджавший хвост зайчик маскируется в толпе одноклассников. Вероника, уткнувшись лбом в грудь девочки, тихо поскуливала, а девочка ее утишала, приговаривая 'не плачь, ну, не плачь'. Вероника была на грани истерики, ведь было неимоверно стыдно, причем за всех: она сначала наговорила Анатолию, потом поддержала ее мама, следом парнишка...
  Оскорбленный мужчина вобрал в легкие воздуха до отказа, а на выдохе твердо и с сарказмом заявил:
  - Я вижу, мне здесь все очень рады.
  Развернулся и направился прочь.
  Вероника тихо заскулила.
  - Мама, что за... - сдавленным шепотом начала было она, но ее прервали.
  - Госпожа Верхоланцева...
  На обращение отреагировали и мать, и дочь, но это осталось незамеченным.
  - Я дождусь вас у себя.
  Ника приняла попытку подняться, но неуклюже плюхнулась на землю. Тут же вскочила и отряхиваясь затараторила:
  - Да, да, конечно! Минут десять, и я буду.
  - Хоть двадцать, - долетело до ушей тихое и безразличное.
  Да-а, дела... Вероника смотрела вслед владельцу всего их окружающего и слегка улыбалась. Нравился ей этот человек. Конкретно в этот момент нравился. Даже после всего, что ему довелось услышать, Левин Анатолий Аркадьевич шел уверенной поступью, широко расправив плечи. Он казался уверенным, спокойным и лишь понуренная голова, и отрешенность, поселившаяся в глазах, выдавали его секрет, но этого все равно никто не видел. Не потому что он тщательно скрывал, просто потому что никто не приглядывался. И ему это было на руку, ведь репутацию 'железного человека' нужно было поддерживать, чтобы любопытные носы в душу не лезли.
  Приблизившись к той странной шестиугольной двери, что вела в кабинет, Анатолий остановился и оглянулся: Вероника стояла к нему спиной и о чем-то живо спорила с мамой. Некоторое время он пристально смотрел на них потом взгляд замельтешил в поисках кого-то или чего-то. Встряхнув головой, будто прогоняя наваждение, мужчина скрылся за дверью.
  Оказавшись в безопасности, Анатолий привалился спиной к двери, которая, на вид, могла спасти от чего угодно, закрыл глаза и попытался успокоиться. Но попытки были тщетны.
  Коротко рыкнув, он процедил сквозь зубы:
  - Что ж меня так будоражит-то?
  Ноздри были раздуты, губы сжаты в тонкую полоску, а пальцы рук в кулаки. Он медленно прошел к своему рабочему месту, а когда опустился в кресло, зарычал и кулаками по столу ударил.
  После этого нарисовался первый любопытный нос. Дверь, ведущая в приемную, приоткрылась, и в образовавшейся щели показалось перепуганное личико секретарши. Увидев, что ничего особенного не происходит, что это всего-то начальник лютует, Лили с облегчением выдохнула и заговорила:
  - Анатолий Аркадьевич, вы вернулись... А я так испугалась! Думаю, кто может грохотать в вашем кабинете, когда там никого нет? - с любопытством огляделась. - А что случилось-то?
  - Тебя это касается, Лили? - вопрос прозвучал спокойно, но металла в голосе было... - Ты убедилась, что все в порядке? Что это всего лишь я и никто нас не грабит?
  Подчиненная машинально поддакивала, да кивала, боясь вызвать гнев 'титана'.
  - Молодец! А теперь вернись на свое место.
  Стоило чуть повысить голос и лишний раз повторять уже не требовалось - секунды не прошло, а послушную Лили, как ветром сдуло.
  - Всегда бы так... - с облегчением выдохнул мужчина и замолк, обводя рассеянным взглядом свой, наполненный тишиной и умиротворением, кабинет. - Твою мать... - жалобно простонал он и рухнул на стол. - Это всего лишь ребенок, Толик. Чужой ребенок! Почему это тебя так задело?
  Спрашивал он сам себя, но ему вдруг ответил женский голос:
  - Может, потому что он говорил от сердца, а вам не хочется быть таковым для всех?
  Анатолий в пылу раздумий не придал этому значения и ответил, не поднимая головы:
  - Думаешь?
  - Ну да! Дети же такие, врать не умеют, - вновь ответствовал голос.
  - Не умеют... - эхом отозвался Товарищ начальник и, наконец, спохватился, резко вырвавшись из раздумий: - Черт... Госпожа Верхоланцева! Стучаться не учили? Все-таки не к себе домой заходите.
  Вероника стояла у входной двери, всем своим видом источая чувство вины. Украдкой взглянув на Левина, она сразу вернулась к изучению половиц.
  - Учили, но я забыла... Простите.
  Еще больше потупилась и неожиданно эмоционально всплеснула руками.
  - Вообще за все простите! Правда, я не слишком считаю себя виноватой, так как вы просто меня неправильно поняли. Но все равно прошу прощения. И за маму тоже.
  Пока она говорила, Анатолий заметно успокоился, приосанился, и его глаза вновь заулыбались.
  - А за ребенка? - прищурившись спросил.
  - За Володьку-то... - задумчиво протянула девушка и пожала плечами. - Он же ребенок! К тому же вы его тоже обидели.
  - То есть вы считаете, что он правильно поступил? - повел Левин темной кустистой бровью.
  Ника же вновь пожала плечами и ответила уверенным тоном:
  - Давать сдачи - полезное умение.
  - Ага. Главное разбираться, как правильно это делать. Так, ладно, вы правы. Такие темы предназначены для дружеской беседы, а так как у нас все обстоит несколько иначе, давайте займемся делом.
  Товарищ начальник собрался, сложил руки на столе и уставился на Веронику.
  - С чего начнем?
  Она в который раз удивилась тому, насколько быстро может меняться настроение у человека. Тяжело вздохнула и села в кожаное кресло напротив.
  - Для начала скажите, какого рода экслибрис вас интересует? Сюжетный, гербовый или вензелевого будет достаточно? Почему-то, в вашем случае, я больше к сюжетному склоняюсь.
  - Почему же? - мужчина бросил на собеседницу вопросительный взгляд, прикрыв улыбку на губах указательным пальцем.
  - Ну... гербовые сейчас не актуальны. По крайней мере у меня, за все время, что я занимаюсь этим видом деятельности, ни одного подобного заказа не было. Но если надо будет, то, конечно, сделаем. Вензелевые - витиеватые, смотрятся красиво, но все же слишком простые. А в сюжетный можно много смысла вложить. Вам же есть что рассказать?
  - Хм... весьма полный ответ. Я думаю, всем есть, что рассказать, но вы правы, я предпочел именно этот вид.
  Левин закинул ногу на ногу и, откинувшись на спинку кресла, лукаво улыбнулся, склонив голову к левому плечу.
  - А вы часто оказываетесь правой, госпожа Верхоланцева, - заметил и получил лишь вежливую улыбку в ответ. - А что вам обычно рассказывают заказчики? Из чего закладывается фундамент для вашей дальнейшей работы?
  Ника устроилась поудобнее, положила руки на подлокотники и стала рассказывать:
  - Для начала выясняю, каким человек хотел бы видеть свой книжный знак. Поголовно все этим не болеют, лишь немногие собиратели библиотек, некоторые писатели, художники, ну и, конечно же, люди, которые коллекционируют исключительно редкие книжные издания. Эти люди заинтересованы в том, чтобы экслибрис четко говорил о том, кто владелец библиотеки. Чтобы он отражал их внутренний мир. Поэтому, когда они обращаются к мастеру, то уже точно знают, чего хотят. Ну... большая часть знает.
  - Мм... - Анатолий Аркадьевич задумчиво смотрел в одну точку, потирая указательным пальцем под носом и покачиваясь в своем кресле.
  - М?
  - Нет-нет, ничего. Продолжайте.
  - Вы будто где-то в другом месте витаете, - между делом заметила девушка и продолжила: - Заказчик должен рассказать, что конкретно должен отображать экслибрис. Какую часть жизни. Возможно, семья, работа, увлечения-хобби, мечты, личное... Бывает, что заказывают не один, а несколько, для книг разной тематики. У вас же есть выход в интернет?
  - Конечно.
  - Хотела бы парочку примеров все же показать.
  - Пожалуйста, - Левин развернул ноутбук к Веронике.
  - Благодарю. Кстати, можно и просто какую-нибудь картинку понравившуюся заказать, чтобы сильно себя не утруждать. Это так, для справочки.
  Пока она искала примеры готовых работ, Левин что-то обдумывал, отбивая чечетку пальцами по носу и внимательно разглядывая гостью. А спустя минуту решился на вопрос:
  - В перечень тем для экслибриса затесалась такая категория, как 'личное'... - помедлил, продолжая испытующе взирать, и спросил: - Можно узнать поподробнее?
  Переведя все свое внимание на собеседника, Вероника заговорила:
  - Каждый сам решает для себя, какие подробности своей жизни он может отнести к этой категории. Бывает, приходит ко мне человек, присаживается напротив и начинает рассказывать 'интимные' подробности своей жизни, которые он хотел бы разместить на внутренней части обложек своих книг. Я слушаю и думаю: какая же это тайна? Ничего необычного, и уж тем более ничего такого, о чем, на мой взгляд, следовало бы умалчивать. Я о таких вещах могу говорить с мамой или друзьями, и совершенно не будет тяготить то, что об этом будет известно кому-то еще, кроме меня. А для этого человека все совсем иначе - не приведи Господь, кто узнает! А бывает и противоположное: рассказывают такое... от чего просто сгореть на месте хочется. Так вот. И если клиент все же решил довериться мастеру, то все что рассказывается в процессе приватной беседы, скрепляется 'печатью' о неразглашении. Как врачебная тайна. Эта 'печать' может быть словесной, а может и...
  - Вы подписывали документы о неразглашении?
  - Один раз. Странно, конечно, но там действительно было что скрывать.
  - На вашем сайте нет этого экслибриса?
  - Нет конечно! Процентов сорок работ там отсутствует.
  - Сорок? - синие глаза широко распахнулись. В них искрились интерес и восхищение. - Да вы гробница чужих тайн!
  - Это чужое и меня не касается, - Ника вновь уткнулась в компьютер и, развернув его полубоком, привлекла внимание начальника. - Вот. Два экслибриса - один заказчик. Первый разработан в стиле минимализма и отражает владельца, как человека делового. Другой же более насыщен деталями и рассказывает о другой части его жизни. Творческой.
  - Да-да, эти я видел.
  Анатолий перехватил управление компьютером и проговорил, внимательно разглядывая мужчину в измазанной красками белой рубашке с одной кистью в руке, а другой за ухом:
  - А вы с душой к своей работе подходите.
  - А совсем недавно называли безответственной... - проговорила Ника тихо, но ее все равно услышали. Она прикусила губу, выпрямилась и сказала: - Спасибо. Так что вы хотите?
  Мужчина с задумчивым видом откинулся на спинку кресла.
  - Вы меня заинтриговали, Вероника.
  Он ненадолго погрузился в глубокомысленное молчание, выводя пальцем какие-то узоры на поверхности стола, и продолжил.
  - То есть если я выберу категорию 'Личное', то могу быть на сто процентов уверен в том, что дальше вас это никуда не просочится?
  - На тысячу! - совершенно серьезно заверила Ника.
  - На тысячу, - эхом отозвался Анатолий и улыбнулся уголками губ. - Ну, что ж, хорошо. Как насчет вызова?
  - В смысле?
  - Я не мастак рассказывать что-либо о себе, поэтому...
  Большой, самоуверенный, мужественно выглядящий дядя... смутился! На щеках появился легкий румянец.
  Вероника умиленно улыбнулась, так как то, что ей пришлось наблюдать, выглядело довольно приятно.
  - Я предлагаю вам самой получше узнать меня, - набравшись смелости озвучил Левин.
  Воцарилась тишина. Губы девушки покинула теплая улыбка, и ее охватило замешательство.
  - Недопоняла, простите...
  - Только не поймите неправильно! Все строго в профессиональных рамках. Максимум дружеское общение. Понаблюдаете за мной в рабочее время, в школе, в свободное время раз-два.
  - А что ваша жена подумает, когда увидит, как за вами увивается какая-то девчонка, причем совсем малявка?
  - Ларионову язык оборвать нужно... Я познакомлю вас и все объясню.
  - Хорошо. Допустим. А дальше-то что?
  - Вы изучаете меня, рисуете образы и ассоциации в голове и воплощаете.
  - Аха... Думаете это так просто, да? Нет, это, конечно, все очень интересно, но... я вас не знаю. Совсем! А строить композицию на одних лишь догадках... Я к такому не привыкла. А если вам не понравится в итоге?
  В ответ развели руками.
  - Просто подкрепляйте свои догадки фактами. Не волнуйтесь вы так, все у вас получится.
  - Я в себе сомневаюсь, а вы говорите так уверенно...
  Начальник широко, ободряюще улыбнулся.
  - Зато дух поднимает, не правда ли? Я в любом случае вам заплачу, но...
  - Но?
  - Да. Но! - Анатолий засмеялся. - Есть варианты.
  - Какие варианты? - напряглась девушка.
  - Если позволите, я сохраню интригу. Поверьте, вы будете приятно удивлены.
  Тонкие губы не покидала улыбка, и она делала мужчину очень легким, обаятельным, располагающим к себе.
  - Ну так что? - его охватил азарт, глаза блестели в ожидании ответа.
  Все это было очень странно, но Веронике было жуть как интересно проверить свои силы, да и просто узнать человека, сидящего напротив, поближе.
  - Согласна, - решительно выдала она, сфокусировав до того мельтешащий взгляд на собеседнике. - Вы, вроде, хотели мне показать ваши владения?
  В улыбке Товарища начальника появилось довольство. Он дернул бровями и вкрадчиво произнес:
  - Да? Ну, пойдемте...
  
  Илья с энтузиазмом вычищал лопатой денники тех лошадей, которые были заняты или на прогулке, когда начальник показался на пороге конюшни.
  - Ларионов, как дела? - Требовательно пробасил он.
  - О, Товарищ начальник! Ну как... Наслаждаемся благовониями!
  - Какой же ты языкастый...
  Мужчина остановился и из-за его спины вырулила знакомая рыжеволосая особа.
  - О, Сова... - парень прекратил работать. - Надеюсь, ты к нам насовсем? А то я тебе и лопату выделю и денником поделюсь. Тут на двоих хватит, а завтра еще добавят! - протянул лопату сначала подруге, но не найдя отклика, обратился к начальнику: - Анатолий Аркадьевич, не желаете?
  Мужчина хохотнул.
  - Спасибо, добрый человек, но у меня выходной.
  - А ты заряжаешь позитивом, мой друг, - улыбнулась Ника.
  - Ка-ак всегда. - содержимое очередной лопаты нашло себе место в тачке. - Куда пошли?
  - Да так, гуляем, общаемся, - между делом ответила Вероника и отправилась исследовать помещение.
  Острый взгляд Ильи метнулся к ней, но быстро вернулся на исходную. Почему-то в словах подруги он уловил двойной смысл. Напрягся, но старался не показывать, что что-то себе надумал ни с того ни с сего. Поставив лопату у деревянной стенки, схватился за ручки тачки и, бросив напоследок: 'Ну, что ж, продуктивной вам прогулки' - отсалютовал и вышел из конюшни.
  А Вероника с живым интересом продолжала рассматривать загоны. Ей было совершенно не до того, что происходило вокруг.
  На двери каждого денника были прибиты таблички с именами лошадей. Девушка стояла возле одного из них и медленно водила пальцами по резной лакированной надписи 'Миледи' и припоминала те две двери нетрадиционной формы, что вели в директорский кабинет, думая, что надо бы узнать, кто творит такие чудеса.
  Неожиданно из-за спины послышалось саркастическое:
  - Госпожа Верхоланцева, ка-ак нехорошо!
  Девушка оглянулась.
  - Что, простите? Я что-то сделала? Руками нельзя трогать? - переполошилась она.
  - Да трогайте сколько угодно, кто же запрещает?
  - Тогда что?
  Ответом была лишь загадочная улыбка, и мужчина двинулся вперед по проходу между денниками.
  Над одной из невысоких дверей показалась серая лошадиная голова. Поодаль, над другой дверцей, мелькал кончик белой морды с раздувающимися ноздрями. Еще где-то кто-то фыркал.
  Вероника сияла так, будто чудо увидела, но также слова Анатолия Аркадьевича не давали покоя, ведь сказано было явно с подтекстом.
  Она догнала его и спросила:
  - Что вы имели в виду? Что нехорошо?
  В ответ опять усмехнулись.
  - Да ничего. Не берите в голову. Пойдемте. Либо я ошибся, либо нет, и вы это просто делаете неосознанно.
  Ответ был неудовлетворительным. Его продолжали сверлить непонимающим взглядом.
  - Говорю же, не берите в голову!
  - Вы меня совсем запутали... - встряхнула головой Ника.
  - Вот и отвлекитесь. Давайте я вас лучше со своими 'детьми' познакомлю.
  - Детьми? - опешила девушка.
  А мужчина развернулся к ней лицом и, продолжая двигаться, развел руками в стороны и провозгласил:
  - Это мои дети!
  Рыжая коняшка, стоящая в деннике, находящемся по его левую руку, громко фыркнула и покачала головой, словно соглашаясь со своим хозяином, а потом уткнулась мордой в его большую ладонь.
  Из уст мужчины полился бархатный, радостный смех.
  - Знаете, что я вам скажу, Ника? Что ваша догадка оказалась верна.
  - Насчет чего? - спросила улыбаясь.
  - Насчет того, почему меня задели слова того пацаненка. Как там его...?
  - Володя.
  - Да, Володи.
  Левин с любовью поглаживал рыжего, и веселило то, как питомец шлепал губами, пытаясь дотянуться до него.
  - На правду нельзя обижаться, но она, как ни крути, порой делает больно. Ты знаешь, какой ты есть, и принимаешь себя таким, редко задумываясь о том, как по-настоящему воспринимают тебя люди. Ты радеешь о своих чувствах чуточку больше, чем о чувствах тех, кому приходится находиться в твоем обществе. Но все это происходит именно так до тех пор, пока кто-нибудь не наберется храбрости и не скажет тебе в лицо о том, что ты та еще скотина! - залился смехом. - И заставить задуматься может кто угодно. Даже девятилетний ребенок. А кому хочется выглядеть монстром в глазах ребенка? Да никому! Насколько приятнее трепать его по голове и смотреть, как он смеется. Да, мой хороший? - коню достались несколько дружеских шлепков по щеке.
  Вероника стояла, опершись плечом о резную деревянную колонну и с восхищением взирала на происходящее: жесткий, грубый мужчина куда-то подевался, уступив место жизнерадостному, легкому, веселому человеку. Неожиданно и так приятно!
  - Слушайте... А когда вы покидаете это место, то это невесомое, благоприятное расположение духа тоже остается здесь? - осмелилась спросить она с каплей сожаления в голосе.
  Анатолий понурил голову и ответил:
  - По крайней мере так чаще всего происходит.
  Он обернулся к собеседнице и его глаза стали шириться, а густые черные брови поползли вверх.
  'Ну вот.... Опять!' - обреченно подумала Вероника, уже ожидая очередной смены настроений, и даже чуть попятилась. Но от последующего тихого, но резкого приказа 'Стоять!' не только остановилась, но и, казалось, даже дышать перестала.
  - Вы ничего не ощутили? - все так же шепотом спросит Товарищ начальник.
  Ника огляделась по сторонам и решила подыграть, ответив тоже шепотом:
  - Вроде нет, а что?
  - Стойте на месте и медленно поверните голову назад. Только очень медленно. Никаких резких движений, иначе спугнете.
  Веронику уже трясло от любопытства. Она последовала указаниям - стала не спеша разворачиваться, пока не наткнулась на большую лошадиную морду, сантиметрах в тридцати от своего лица. Животное стояло в пол-оборота, глядя на девушку круглым черным глазом. Уши стояли торчком, верхняя губа была задрана и обнажала зубы. Позже лошадь стала широко раздувать ноздри и шумно втягивать воздух.
  - Что она делает? - неиспуганно, но настороженно спросила Вероника, покосившись на начальника.
  Анатолий Аркадьевич уже стоял рядом, с интересом изучая происходящее.
  - Что ОН делает, - внес поправочку. - По всем признакам, выражает симпатию. - помолчал, присматриваясь, и добавил: - Чувствую, вам придется остаться с нами, госпожа Верхоланцева.
  - Чего? - глядя на него непонимающе спросила та. - В смысле?
  Но ей не ответили. Левин вместо слов предпочел действие: он приблизился, протянул руку к коню, с желанием коснуться, но тот выразительно всхрапнул и отвернулся. За чем последовал усталый вздох и обреченное:
  - Вот почему. Этот конь оправдывает свое имя.
  Ника беззвучно, лишь губами шевеля, прочла красиво вырезанное на табличке имя 'Ноксиус'.
  - И что оно означает?
  Левин сложил руки на груди и, наморщив нос и лоб, выдал:
  - Вредный!
  Взглянув сначала на коня, потом на Анатолия Аркадьевича, у Вероники сложилось впечатление, что мужчина не на поставленный вопрос ответил, а животному претензию высказал. А тот в ответ заржал, будто насмехаясь над ним. В долгу не остался!
  Девушка решилась протянуть к коню руку. Медленно, не совершая резких движений.
  Нокс, заметив, шевельнул ушами, развернулся и приблизился. На удивление всех он без каких-либо сомнений уткнулся мордой в ее раскрытую ладонь. И этот маленький жест симпатии и доверия вызвал у девушки не только улыбку, но множество разных эмоций, от которых возникало желание и смеяться, и плакать.
  - О, Боже мой... Ты восхитителен!
  Вероника смотрела в глаза животному и делала все очень осторожно - и касалась ненастойчиво, ожидая ответной реакции, и говорила негромко и вкрадчиво. Она смотрела на прекрасное создание и благоговела. Дрожащая рука скользнула по лоснящейся гладкой гриве, и конь с удовольствием подставился под эту скромную ласку.
  Вдруг где-то что-то грохнуло. Это ненадолго взволновало Ноксиуса, но он быстро успокоился.
  Левин все это время внимательно наблюдал, дабы не спугнуть, но это вопиющее безобразие вынудило гневно воззриться в сторону входа.
  В дверном проеме застыл ошарашенный Илья, а у его ног лежала перевернутая тачка.
  Начальник пригрозил парню внушительным кулаком. Тот кивнул и на носочках подкрался ближе.
  - Это что же такое происходит? - шепотом спросил он.
  Анатолий, не отрывая глаз от картины, тихо произнес:
  - Устанавливаем контакт. Надеюсь, я нашел недостающее звено.
  Он внутренне светился, и это трудно было не заметить.
  - Вы улыбаетесь?
  Этим замечанием Илья привел его в чувство, всколыхнув в груди возмущение.
  - Черт, Ларионов, ты будешь сегодня работать или нет?
  Грозный полушепот заставил парня насупиться, и он уже хотел вернуться к делам, но к нему обратилась Вероника:
  - Илюш, а тебя Ноксиус тоже не принимает что ли?
  Товарищ начальник усмехнулся и решил ответить за него.
  - С горем пополам. Этот конь ни с кем работать не хочет, а Ларионова к себе подпускает только для того, чтобы он его покормил, почистил и в леваду сопроводил. Что касается занятий и верховых прогулок - голый номер! Брыкаться начинает. У него одна компания - Командор. Только он не дает сойти ему с ума от одиночества.
  - Тогда, простите, зачем вы его держите? От него же одни убытки...
  - Я тоже задавал этот вопрос, - поддержал подругу парень.
  - Помолчи! - одернул его начальник. - Разве животное обязательно должно приносить прибыль? Это моя лошадь! Он здесь родился.
  Левин взглянул на Нокса так, как смотрят на непослушного, но все же любимого ребенка, и снисходительно улыбнулся.
  - Характер тяжелый, да, но, пока он молодой, все еще можно исправить, и я не считаю это поводом для того, чтобы избавляться от него.
  Перевел взгляд и заговорил уже для своей гостьи.
  - Я все искал человека, который с ним уживется. Перебрал массу берейторов! И все только из-за него одного.
  Конь, видимо, почувствовал, что камень бросили в его огород, фыркнул и развернулся крупом к компании.
  - Ну вот, пожалуйста... - обреченно изрек Левин.
  А ребят насмешила эта выходка.
  - Мне просто надоело постоянно обновлять штаб рабочих. Ведь увольнять приходится людей по сути дела беспричинно. А люди-то хорошие, ответственные. Дело свое знают. - мужчина тяжело вздохнул и выдохнул: - А потом появился этот чудик.
  - Для справочки - над стенкой одного из денников возникла голова с взъерошенной шевелюрой и пояснила: - Чудик - это я.
  Вероника так внимательно слушала, что не заметила, как Илья вернулся к работе.
  Левин же не обратил на позера никакого внимания, продолжая свой рассказ:
  - Так Нокс его хоть как-то принял. Тогда я и решил, что он будет его проблемой, но... склонен передумать.
  - Почему?
  На вопрос ответили вопросом.
  - Вы раньше катались на лошадях?
  Чуть растерявшись Вероника ответила:
  - Да, но последний раз это было в начальных классах.
  - Не беда. А хотите?
  Словарный запас девушки истощился. 'Хотите?' Конечно она хотела, это без слов было понятно. Все нутро переполнял детский восторг, от которого пропадало умение говорить и хотелось лишь радостно кричать, но она сдержалась, хоть это и было нелегко, и лишь много раз кивнула.
  - Вижу, что хотите, - улыбнулся Анатолий Аркадьевич и рыкнул: - Ларионов!
  Но такового рядом не обнаружилось.
  - Он в деннике у Догоняя, - подсказала Ника.
  - Илья! - вновь окликнул начальник, и темноволосая голова вновь материализовалась над ограждением. - Оглох, что ли? Иди-ка сюда, да захвати там, у входа, седло. Попробуем девушку усадить на это вредное животное.
  Илья сбегал куда было велено, принес то, что было прошено и поинтересовался:
  - Вы хотите, чтобы она тут села что ли? Вероятность не малая, что зашибет, если вдруг взбрыкнет. Места мало.
  - Что я, дурак? Выведи и поседлай.
  
  Вероника шла по левую сторону от Носкиуса и внимательно его разглядывала.
  А конь был красив: высокий, статный, жилистый. Буланой масти с серебристым отливом. Хорошо выраженные мышцы перекатывались под кожей, когда он двигался. Черные грива и хвост отливали синевой на солнце, а короткая шерсть красиво лоснилась.
  - Готов! - отчитался Илья, закончив с приготовлениями, и хлопнул Нокса по бедру.
  Конь выразительно всхрапнул и заскрежетал зубами. Парень погладил его по тому же месту, как бы принося свои извинения.
  Вероника тоже неподалеку стояла, на ухо что-то коню шептала и беспрестанно бархатную щеку гладила.
  Левин находился в нескольких шагах от них, ожидая, когда все будут готовы. Сыграв на том, что Нокс был полностью увлечен Вероникой, мужчина набрался смелости и сделал несколько шагов к нему.
  Его заметили, но ничего не случилось. Конь по-прежнему стоял где стоял, не проявляя никаких признаков недовольства.
  - Ты смотри! - шепнул себе под нос Анатолий, взглядом в девушку вцепившись. Он был доволен.
  А Илья взвился.
  - Вот что с этим животным не так? - всплеснул руками. - Я к нему и так, и эдак, и сахарку подкину, и ласкового слова не пожалею, а он ко мне все равно не тянется...
  Веронику это развеселило.
  - Сердцу не прикажешь!
  Парень обиделся.
  - Твое сердце занято, Ларионов, - присоединился Товарищ начальник. - Не обижай Лисицу. Два горошка на ложку не бывает. Так... Госпожа Верхоланцева, давайте пробовать. Конь от вас не шарахается и это хорошо. - тоном знатока вещал он. - Вы его боитесь?
  - Нет. - улыбнулась Ника и хаметила: - А он от вас тоже сейчас не шарахается.
  Мужчина подавил улыбку.
  - Вижу. Поэтому и пользуюсь моментом. Позволите?
  - Что?
  - Я подсажу вас.
  - А... ну, давайте.
  Две большие руки легли девушке на талию, и она, как пушинка, взлетела в воздух.
  - Левую ногу в стремя суйте, другую перекидывайте, - инструктировал Анатолий. - За седло держитесь только.
  Забравшись, Вероника поерзала немного, пытаясь устроиться поудобнее, но поняв, что лучше не будет, смирилась и принялась гладить Нокса в районе холки: волос гривы был толстым и жестким, но прикасаться было приятно.
  Конь, качнув головой, коротко и бархатисто заклокотал, выражая довольство.
  Анатолий сдержанно - одними глазами радовался тому, что видит.
  - Хорошо смотришься, Сова! - пристроившись рядом с ним, отметил Илья.
  А у девушки по телу дрожь бежала.
  - Господи... это так здорово! Он такой... теплый! - восхищенно лепетала она.
  Когда Ника ехала сюда она и не подозревала, что впечатления будут настолько сильными. Ей нравились лошади, как и другие животные, но ярой их поклонницей все же не являлась. До этого момента. Сейчас то, что она испытывала, можно было с легкостью прочесть по лицу, как в открытой книге.
  Анатолий Аркадьевич взглянул на наручные часы.
  - Я все же пойду поработаю немного. Зайдете ко мне потом?
  Девушка не глядя кивнула, но он этого не заметил, поэтому переспросил:
  - Ну так как? Думаю, часа вам хватит, а потом поговорим еще.
  Сияющая девушка оглянулась и еще раз кивнула.
  - Зайду, - пообещала и вернулась к своей новой привязанности.
  - Ларионов, давай с ней. Далеко не отъезжай, - Анатолий с опаской на неприрученного зверя покосился, - вдруг вздумает взбрыкнуть.
  - Куда же я от нее денусь-то? А можно... Можно мне вашего Инфанта взять? А то Лиса-то занята.
  - Размечтался! - обрубил начальник и кивнул в сторону высокой лошади каракового окраса, которая покачивалась из стороны в сторону на передних ногах. - Вон, Лами бери. А то она от скуки опять медвежить начала. Почему до сих пор в леваду ее не отвел?
  Когда прозвучало имя 'Лами' лошадка навострила уши и выглянула из загона, проявляя любопытство.
  А Илья вспылил:
  - Да потому что я конюх, а не коневод! Мое дело на конюшне убирать, а не заниматься выгулом лошадей.
  Веронику заинтересовал начавшийся бунт, и она, не прекращая ерзать в седле, вся обратилась в слух.
  Анатолий сунул руки в карманы, выпрямился и, недовольно поджав губы, с высока взглянул на обнаглевшего подчиненного и твердо отчеканил:
  - Давай-ка полегче! Я давно уже тебя не заставляю возиться с навозом. Если ты не заметил, в конюшне и без твоих стараний чисто, потому что я нанял еще одного конюха.
  - Да, я видел, но...
  - А если в обязанности твои что-то не входит, а я задаю тебе это, значит, у меня есть на то причина. И я не обязан ставить тебя в известность.
  Парень немного сконфузился и кивнул.
  - Не обязаны, но хотя бы намекнуть могли.
  - Намеков куча было! Смотри внимательнее и адаптируйся! А сейчас седлай Лами и поезжайте, потом все мне подробно изложишь. Все. Я ушел. - Повелительным тоном завершил разговор Левин.
  
  - Женщина, ты откуда к нам прилетела? - Позвучал странный вопрос, когда начальник покинул конюшню.
  Ника огляделась в попытке увидеть ту, к кому он обращается, но кроме лошадей и их двоих никого не было. Она взглянула на друга, которого, казалось, совсем не беспокоила недавняя перепалка с начальством, и поинтересовалась:
  - А с кем ты разговариваешь?
  - А что, тут еще кто-то есть? С тобой, конечно.
  Лами вывели на улицу, и та, казалось, была этому безумно рада.
  - Тогда я тебя не поняла.
  - Я тоже не понял. Левин и Нокс - две занозы в одном месте для всех и для каждого, а у тебя из рук едят... - парень затянул подпругу и запрыгнул в седло. - Возьмешь их на перевоспитание, многим одолжение сделаешь!
  Вероника не ответила и вообще была немного напряжена в преддверии верховой прогулки. Ей нравился Ноксиус, но полной уверенности в том, что ничего не случится, у нее не было. Она смотрела на то, как животное шевелит ушами, крепко вцепившись в повод, и мысленно уверяла себя в том, что все пройдет гладко. Поэтому она не заметила, как кобыла Ильи поравнялась с ее конем.
  Раздалось громкое, раскатистое ржание. Это привело Веронику в чувство - она взвизгнула и ошалело уставилась на Лами. Не успела оправиться, как Нокс сделал то же самое. Так девушка с испугу чуть с него не свалилась. Если бы не дружеская рука, оказавшаяся поблизости, висеть бы ей вниз головой с застрявшей ногой в стремени.
  - Не пугайся, это они так приветствуют друг друга.
  - Предупреждать надо!
  - Ну... уже случилось. Поехали. Надави пятками ему на бока.
  Ника так и сделала - очень аккуратно, боясь сделать больно, но Нокс, с непривычки, все равно слишком резко дернулся с места, попытался встать на дыбы, но - хвала небесам! - обошлось.
  - Повод! Натяни повод! Мягко! Очень мягко! - испуганно закричал Илья. Подъехав ближе и ухватив взбунтовавшегося за нащечный ремень, стал его ругать. - С ума сошел? А ну спокойней будь! Вот та-ак... Сто-ой, стой, родной.
  Животное нехотя присмирело, а его наездница прилипла к нему всем телом, вцепившись в мощную шею обеими руками.
  - Ник! - с тревогой в голосе позвал молодой человек. - Никочка... Испугалась?
  Он погладил ее по плечу, и девушка обернулась. Взгляд был расфокусирован и метался из стороны в сторону, лицо побледнело, а уголки глаз увлажнились.
  - А ну слезай! - приказал парень. - Не хватало еще чтобы ты разбилась.
  Спрыгнув на землю, он снял подругу с беспокойного животного, поставил на ноги и тут же крепко обнял и поддерживал всю дорогу до лавки, так как той шаги удавались с трудом.
  Какое-то время Вероника сидела у Ильи на коленях, уткнувшись носом в плечо и крепко обнимая за шею. Позже сползла на свободное место рядом с ним, сложила руки на коленях, глубоко вдохнула и, резко выдохнув, с улыбкой взглянула на друга.
  - Живая? - спросил он тоже улыбаясь.
  - Все в порядке. Просто сегодня с самого утра все, кому не лень, мои нервы испытывают: сначала ты, потом собака, за ней директор твой до белого каления довел, теперь это... - ухмыльнулась. - У тебя валерьянка есть?
  Илья расхохотался.
  - Да-да, я знаю, ты говорил.
  Ника в сомнениях замолкла на несколько мгновений, а потом, поджав губы, сказала:
  - Давай еще раз.
  - Что 'еще раз'?
  - Я хочу еще раз на Ноксиуса сесть.
  Дурацкая улыбка заиграла на губах молодого человека.
  - Ты совсем шальная? Его сначала объездить надо, а уже потом тебя на него сажать.
  - А кто его объезжать будет? Сами говорите, что он никого подпускать к себе не хочет.
  - Резонный вопрос... - парень ненадолго завис, наблюдая, как к ним приближается караковая кобылка, потом перевел взгляд на мирно прогуливающегося вдоль забора Нокса и всплеснул руками. - А черт его знает! С его дурным нравом так трудно бороться...
  - Ну и какой другой вариант? - не отставала Вероника.
  - Да никакого! По крайней мере пока.
  - И неизвестно, когда появится, так?
  - Так. Но мне совсем не хочется, чтобы вредная скотина тебя высадила.
  - Что сделала?
  - Скинула. Знаешь... Чтобы быть с лошадью в обоюдных отношениях, нужно быть влюбленным в нее больше, чем во всех близких людей вместе взятых, но при этом не забывать давать ей... - Илья осекся, дабы не выражаться, и, подобрав более подобающие слова, закончил мысль: - Давать понять, кто главный. Что можно, а что нельзя. А этот... сам кому угодно покажет, что к нему лучше не прикасаться. Кто кого учит, называется?
  - Он же с непривычки взбрыкнул. - стремилась оправдать Нокса Вероника, как могла. - Я и не надеялась, что с первого раза все получится.
  В ответ пренебрежительно хмыкнули.
  Девушка развернулась к собеседнику, перекинув одну ногу через лавку, и ближе наклонилась, чтобы быть более убедительной.
  - Ты сам сказал, что другого варианта нет.
  Илья показательно ее игнорировал, поглаживая подошедшую совсем близко Лами.
  - Илья!
  - Что?! Слышу я тебя, не глухой. - снова замолк и с неохотой принял решение: - Ладно, пойдем. Я за тобой сяду, так будет надежнее.
  Поднялся, накрутил повод Лами на кулак и направился по направлению к воротам, где стоял Нокс и с любопытством смотрел за их пределы.
  Радостная Вероника семенила следом.
  Остановившись в нескольких шагах Илья передал повод своей кобылы Нике и, велев ей ждать на месте, пошел к Ноксиусу.
  Подходил очень осторожно, с опаской, но конь был спокоен. Расстояние между ними все сокращалось, но он лишь голову повернул в сторону гостя. Парень подошел еще ближе и несколько секунд просто смотрел животному в глаза, сложив руки на груди. Смотрел строго, но как можно злиться, когда неприступное животное дает к себе прикоснуться? Нокс вытянул шею и попытался ухватить губами футболку. Илья нехотя просиял и, положив ладони по обе стороны его большой морды, сказал:
  - Подлиза! - огладил замшевые щеки. - Вот разумное же существо, знаешь, когда надо подлизываться, но когда к тебе подходят с сахарком, разворачиваешься крупом... Разве это дело? - улыбка стала шире. - Хоро-оший! Кончай дурью маяться, ладно?
  Раздались приятные, раскатистые звуки, и Нокс качнул головой.
  Илья рассмеялся, еще раз похвалил коня и окликнул подругу:
  - Ни-ик! Я с ним вроде договорился. Бери Лами и иди сюда.
  Когда та подошла, он забрал у нее повод.
  - Ну, чего застыла, как истукан? Ставь ногу в стремя, хватайся за седло и подтягивайся. Я не так щедр на красивые жесты, как Левин сегодня, так что давай своими силами.
  - Я никогда тебя джентльменом не считала, - девушка сделала шаг к коню. - Илья, да у меня нога не дотянется.
  Парень посмотрел на подругу с высоты своего роста так, будто на него только что снизошло прозрение. Он расцвел.
  - Коротышка!
  - А что, ты только что заметил, что я маленького роста? - ничуть не обидевшись спросила Ника. - Мне, в отличие от тебя, не в кого к облакам тянуться.
  - Да я как-то внимания не заострял на этом, - опустил стремя ниже. - Ты же чаще на каблуках. А на них ты мне макушкой до носа достаешь, а тут... - нескромно прыснул. - Ладно. Давай, гномик, задирай ногу. Теперь должно быть нормально.
  Вероника с горем пополам всунула носок кроссовки в стремя и ненадолго зависла в такой позе - руки вверху, держатся за седло, одна нога болтается ненужным грузом - и что-то причитала насчет растяжки и утренних пробежек. Под откровенное ржание за спиной она наконец-таки забралась в седло. Друг запрыгнул следом и взял повод в руки, а повод Лами намотал на рожок седла.
  - Готова?
  В ответ кивнули и пожали плечами одновременно.
  - Ты главное не бойся. Если что, падать будем вместе.
  - Надеюсь, не будем. Кстати, сидеть стало удобнее. Для одной меня места в этом седле слишком много.
  - Ну и хорошо. Нокс, давай, трогай! Только без глупостей.
  Конь больше не проявлял своей норовистости - сдвинулся с места плавно и понес друзей в сторону леса.
  Минут десять спустя они въехали в сосновый перелесок, где окунулись в благостную прохладу. Здесь воздух был совсем другой - тяжелый от присутствия в нем влажного запаха мха и земли. Всего несколько минут и яркий свет ударил по глазам, заставляя щуриться. После лесной прохлады дневная жара показалась немного удушающей, но это быстро прошло, и Вероника, привалившись к мужской груди, и откинув голову на плечо, принялась наслаждаться необычным для нее видом прогулки.
  Она, конечно, любила Миров. Это был прекрасный город с красивой архитектурой, более-менее чистыми улицами, по обеим сторонам которых теснились кафе и магазины, пестря яркими вывесками. Еще хорошо было в этом городе то, что в нем не было много высоток. Торговые и бизнес-центры можно было пересчитать по пальцам, ведь основную нишу в торговле занимали частники, что на ее взгляд тоже было плюсом, ведь каждый старался сделать фасады своих магазинов ярче, чем у конкурентов, и более индивидуальными - игра фантазии была приятна взору. Несколько высотных жилых комплексов тоже имелись, но все это было сосредоточено в центре, а так город состоял из двух-, трех-, пятиэтажных домов разнообразных цветов и оттенков. Были и серые кварталы, но даже там одно-два ярких пятна радовали глаз. Не было такого, чтобы рядом с двухэтажным домом была возведена многоэтажка, отбрасывающая на тот густую тень, что заставляет забыть, что такое солнце. На каждые два квартала имелся парк, пусть небольшой, но радость для детей и влюбленных. А цветочный квартал - это просто чудо! Он располагался близ набережной, вдоль 'Лесной' улицы - единственное место во всем городе, где запах машинных выхлопов перекрывал аромат цветов. И если попадал под этот легкий флер, то уже было трудно вернуться на намеченный курс, ведь... как можно себе отказать в том, чтобы пройти по нагретой солнцем каменной кладке босыми ногами? Угоститься чашечкой горячего кофе с шоколадом в одном из летних кафе и побаловать любимую букетом душистой флоры? А если рядом нет мужчины... То все равно ничего не мешает сделать приятное самой себе.
  А ночью... Ночью город наряжался в огни, и дневную суету сменяла безмятежность - самое сладкое время суток, наполненное радужными снами. Только представьте: сумрак ночи спускается на утомленный за день город. Ярко освещенными остаются только главные улицы и набережная. По началу сонные фонари лениво рассыпают на ее пустую мостовую свой холодный свет. Разгораясь все ярче каждый из них пускает по зеркалу реки свой персональный луч - словно кисточкой мажут. Так красиво! С противоположной стороны Расы можно было этим любоваться аж до самого рассвета. Но все же Вероника ни за что не променяла бы свежий воздух соснового бора в Заречном и его поэтичную, умиротворяющую красу на жизнь в тесной квартире многоэтажного дома, а яркие звезды на безжизненный свет фонарей.
  Вскоре к ребятам присоединился Командор. Он быстро настиг их, громко лая, и стал кружить вокруг.
  Илья остановил лошадей.
  - Что такое? - спросила Ника, которая уже немного задремала.
  - Он нас обратно зовет.
  - Откуда ты знаешь?
  - Если он хочет прогуляться за компанию, то обычно бежит впереди лошадей, как проводник, а когда кружит - это значит, что надо остановиться, - объяснил Илья и заключил: - Его Левин послал.
  Девушка расширила глаза от изумления.
  - Боже... у него даже собака по струнке ходит...
  - Да, нам тут несладко живется! - усмехнулся Илья.
  - Ну, - немного разочарованно пожала плечами Ника, - поехали, раз надо.
  - Да, поехали. Только я на Лами пересяду.
  И обратный путь тоже прошел гладко. Нокс был послушным мальчиком. Вероника успешно разобралась с управлением и совсем расслабилась, то и дело с улыбкой поглядывая на караковую лошадку, которая казалась ей забавно-легкомысленной. А когда они вновь въехали в перелесок, Ника обратилась к Илье.
  - Вот ты говоришь, что...
  - А? - не расслышал ее парень, так как ехал немного впереди. - Говори громче.
  - Ты говоришь, что Левин у меня из рук ест. Слышишь?
  - Теперь да. И?
  - Что и? Что касается меня, то это не правда, а вот ты...
  - Что я?
  
  * х/ф 'Чародеи' 1982г
  - Хочешь сказать, что к тебе он плохо относится?
  - Смотря на что именно смотреть, - хмыкнул Илья и чуть придержал свою кобылу. Дождался, когда Нокс с ней поравняется и продолжил. - Ты говоришь о том, что я многое себе позволяю при общении с ним, а он меня с работы не выпинывает?
  - Одно из. Он терпит твои выходки, с мнением твоим считается. Повышение дает.
  - Просекла?
  - Не трудно было понять. Он нравоучения читает тогда, когда любой другой давно бы уже в шею выгнал.
  - И не только в шею! - вполне удачно спародировал парень товарища Камнеедова, из, всем известного, фильма.*
  Вероника рассмеялась.
  - Хорошо получилось!
  - С каждым разом все лучше и лучше! - похвалился парень. - А вообще, может, ты и права, не знаю. Анатолий Аркадьевич личность многогранная, и характер у него изменчивый: в один день он на тебя орет, в другой - дружеские беседы заводит, а в третий может вообще пройти мимо, будто понятия не имеет, кто ты такой. Чаще бывает твердым, спокойным. Порой раздражение из него так и хлещет - он выливает на тебя ведра негатива, причем самому от этого легче не становится, наоборот, кажется, это добавляет ему неприятного груза на душу. Еще реже он бывает в благоприятном расположении духа, и вот тогда он осыпает тебя похвалами. Но в какой-то момент это просто обрывается, причем всегда резко и не к месту. Сколько бы не пытался определить, что он
  действительно ощущает, ничего у меня не вышло. Так что я понятия не имею, как он ко мне относится.
  Вероника о чем-то призадумалась.
  - Знаешь... - заговорила чуть погодя. - Я сейчас серию книг читаю, оторваться не могу! Есть над чем подумать и посмеяться. Герои очень интересные, колоритные. Один из них мне нравится больше всего: он всегда держит себя в руках, говорит только по делу. Толковые фразы из него так и сыпятся. Ты мне напомнил одну из них, да и к ситуации подходит.
  - Какой ситуации?
  - С начальством твоим.
  Парень весь обратился в слух, и девушка процитировала:
  - 'Беда в том, что настоящая правда всегда лежит по ту сторону слов, в непостижимой области, где-то посередине между сказанным и утаенным'. *
  Наверно с минуту они молчали. Был слышен лишь перестук копыт и то, как где-то в лесу перекликались птицы.
  Ника взглянула на друга, лицо которого было сосредоточенно и выражало глубокое раздумье.
  - Не понял?
  - Понял! - в одном слове столько обречения! - Понял, что все мы в итоге что-то недоговариваем и не заложено в нас умения до конца верить людям ровно так же, как не хватает смелости говорить правду. Даже по-настоящему любимым.
  
  * Шурф Лонли-Локли (Макс Фрай. Серия 'Лабиринты Ехо' - 'Темная сторона')
  Веронике подумалось, что слишком уж ее друг утрирует, но после сказанного стало невообразимо грустно. Горьковатое послевкусие после малоприятных слов. Она тоже погрузилась в свои мысли и совсем не ожидала услышать чуть насмешливое:
  - И все-таки он деспот!
  - Любимый - вырвалось у нее со смешком.
  - Не понял... кто любимый?
  Девушка, отвернувшись, прыснула и попыталась не проявлять признаки участия.
  - Рыжая, - не отставал Илья. - Я все слышал. Кого ты любимым назвала?
  - Деспота. Деспот любимый.
  - Как... уже?
  - Что 'уже'? - сначала не поняла Ника, но быстро сообразила. - Несмешная шутка.
  Илья рассмеялся.
  - Ну надо же было как-то прицел твой сбить.
  - Ты хоть и называешь его деспотом, но на самом деле глубоко ему симпатизируешь. Или я ошибаюсь, и ты просто-напросто изверг. Хотя... возможно и то, и другое.
  - Да, да, да... Все-то ты у нас знаешь.
  Они въехали во двор конюшни, где их уже ждали. Анатолий Аркадьевич развалился на деревянной лавке, прикрыв глаза рукой, голова была повернута в сторону приближающихся ребят.
  Илья наклонился чуть ближе к подруге и полушепотом поведал:
  - А он подглядывает, - усмехнулся и уже громче сказал: - Товарищ начальник! Принимайте!
  - Ларионов, у меня имя есть. - Лениво пробасил мужчина, медленно поднимаясь, и направился к Лами. К Ноксу вновь подойти не осмелился, лишь одарил того настороженным взглядом и принялся ласково поглаживать его подружку. - Нагулялась, красавица?
  Тем временем Илья уже распряг лошадь, отнес седло, вернулся и повел ее в леваду, между делом бросив:
  - Между прочим, у меня тоже. Один-один, Анатолий Аркадьевич! - и удалился.
  Левин нахмурился и, в поисках помощи, взглянул на Веронику, которая до сих пор восседала на Ноксиусе, наблюдая за их 'дуэлью'.
  - Что 'у него тоже'?
  - У него тоже имя есть, - усмехнувшись подсказала девушка. - А можно вопрос?
  - Конечно, - кивнул мужчина и подошел ближе. - Вам помочь спуститься?
  - Нет, спасибо, я посижу еще немного, а то шея болит, смотреть на вас снизу в верх.
  Мужчину это повеселило.
  - Так какой вопрос?
  - Как бы вы не сочли меня бестактной...
  - Говорите.
  - Это мой интерес. Личный, не касаемый дел с экслибрисом.
  - Как вы долго ко всему подходите...
  - Уже подошла. Я тут поразмышляла... Что такого случилось с ним - взглянула на коня и погладила, - что он так боится людей? Должна же быть причина такому поведению, или он просто вредничает?
  В синих глазах промелькнуло что-то непонятное. Анатолий занервничал и отвел взгляд.
  - Вы весьма наблюдательны, госпожа Верхоланцева. Вы правы, причина есть, но я не намерен обсуждать этот вопрос. И вообще его в леваду отвести надо, а вас там, наверно, мама заждалась, так что слезайте.
  Девушка послушно спрыгнула на землю, немного не понимая, что случилось.
  - Простите... - подала она было голос, но ее прервали.
  - Все в порядке.
  Он так сказал, но защитный барьер вокруг него все же был возведен. Он молчал и глядел куда угодно, только не на свою гостью, в которой подобная реакция будила нездоровый интерес. Вероника внимательно всматривалась, пыталась прочесть эмоции по лицу Анатолия, тем самым нервируя его еще больше, но кроме раздражения от ее поведения и нежелания говорить ничего не увидела. Еще чуть-чуть и Левин бы сорвался, но Илья с Командором подоспели вовремя.
  - Ларионов! - в глазах начальника читалось огромное облегчение. Он стремительно, будто куда-то опаздывал, подошел к парню и протараторил: - Отведи Нокса в леваду, накорми его и Лами. О прогулке расскажешь завтра, я сейчас уезжаю.
  - Что случилось? - спросил Илья, провожая начальника озадаченным взором.
  Вероника лишь плечами пожала. 'А действительно, что?' - спрашивала она себя, и любопытство начинало ворочаться интенсивнее. Этот человек был ей жуть как интересен, ей хотелось его разгадать, что само собой сулило неприятности, если она решится сделать шаг.
  - Поживем, увидим... - прошелестела она себе под нос.
  - Чего?
  - Да ничего. Этот человек совсем не умеет держать себя в руках.
  - Это он-то не умеет? - удивился Илья.
  - Да он.
  - Хм... ладно. Пойдем, Нокса в леваду отведем. - сняв всю амуницию, кроме повода, он положил все на скамейку, взял подругу под ручку и весело спросил: - Ну что... пойдем опустошать запасы погреба Алеева сегодня?
  - Нет, Илья, не буду я с тобой пить. - тяжело выдохнула Вероника.
  - Заладила же, а! - нахмурился тот и снова просиял. - Хорошо. Тогда я буду опустошать, а ты с 'Лесовичком' знакомиться.
  - С 'Лесовичком'? - ее рука обхватила талию молодого человека.
  Парень свободной рукой обнял ее за плечи, и она приклонила голову к мужской груди.
  - Да. Просто Рустам Владимирович очень похож на того милого бородача из мультиков, - хохотнул, открыл калитку, завел жеребца в леваду и, прежде чем уйти, побаловал сахарком.
  Подхватив Нику под руку, он сдвинулся с места. Подруга послушно пошла следом, но один раз обернулась, чтобы еще раз полюбоваться на замечательного скакуна, и просияла, увидев, что он провожает ее пристальным взглядом черных глаз. Помахала ему, прощаясь, и зашагала быстрее.
  
  В этой части комплекса, куда ее привел Илья, она еще не была, посему с интересом озиралась. Но чем больше они шли, тем шаг ее становился все медленнее. Двигаться было лень. В глазах все расплывалось, потом все детали снова приобретали четкий абрис и вновь расплывались туманным пятном. Веки налились свинцовой тяжестью, как и руки и ноги. Плечи поникли. Девушка то и дело спотыкалась на ровном месте. Не удивительно, ведь прошло уже больше суток, как ее голова не касалась подушки.
  - Илюш... - даже говорить получилось с огромным трудом.
  - М?
  - ... это... мы с мамой хотели покататься, когда я с делами закончу... - на последней букве голос сорвался, так как она снова споткнулась и чуть не навернулась.
  Друг помог удержаться.
  - Ты чего под ноги не смотришь? - недовольно вопросил он, но наблюдая, как Вероника потирает кулаками слипающиеся глаза, понятливо протянул: - А-а... Спички тут не помогут. Ты спала хоть?
  В ответ отрицательно помотали головой.
  - Не ново. Говори, что там с мамой и катанием?
  - Да я сказала Анатолию Аркадьевичу, что мы хотели бы прокатиться. Он ответил, что можно устроить, а сам смылся. Может, ты маму на лошадь посадишь?
  - А ты чего?
  - А я домой пойду спать.
  - На своих двоих что ли? Я работаю, отвезти не смогу.
  - Пешко-ом - прозевала Ника, обессиленно привалилась головой к груди друга, давая отдых глазам, и пробубнила: - Пока ноги работают, так не усну.
  Над ухом раздался смех и Илья, приобняв 'ходячего зомби', прижал плотнее к себе, ибо сила притяжения непреодолимо тянула того к земле.
  - У тебя уже ничего не работает!
  - Ну почему же...
  - Так. Возьми себя в руки, Сова, и полетели по-быстрому.
  Он схватил ее за руку и в темпе зашагал, увлекая за собой. Пройдя мимо денников, свернул направо к ряду небольших, одинаковых деревянных строений.
  Ника наморщилась и громко фыркнула, когда они проходили мимо одного из них, что было окружено стойким запахом навоза. Вскоре оно осталось позади, как и еще несколько таких же домиков, и Илья, наконец, остановился у очередного типичного строения. Выпустил руку подруги из своей и, нашарив ключи в кармане джинсов, снял замок и открыл дверь. Образцово-показательный поклон, и парень стал подпихивать ее в спину.
  - Ну, проходи! Вросла ногами в доски, что ли?
  Девушка вынужденно шагнула внутрь, огляделась и принюхалась. Запах сена был одурманивающим, но... зачем ее сюда привели?
  - Падай! - прозвучало неожиданное предложение.
  - Зачем? - не поняла Ника.
  - Чтобы отдыхать, зачем. Здесь хорошо, нежарко. Да и никто не побеспокоит, так что спи сколько влезет. С твоей мамой я разберусь, а тебя разбужу ближе к вечеру. Дверь закрывать не буду, вдруг проснешься раньше, чем я закончу.
  Вероника благодарно улыбнулась, а потом выражение ее лица преобразилось - стало по-детски счастливое, и она с визгом прыгнула в кучу ароматной соломы, утонув в ней по самую макушку.
  Илья расхохотался, глядя, как Вероника смешно возится, приминая сухую траву под собой, как кошка, а потом валится на бок и закрывает глаза. Еще немного постояв, с нежностью на нее глядя, он вышел и плотно прикрыл за собой дверь.
  В этой части комплекса было тихо, поэтому ничто не мешало провалиться в глубокий, безмятежный сон. Вероника расслабилась, позволяя ему окутать себя, и глубоко вдохнув теплый, пряный аромат сена, поплыла в яркий мир сновидений.
  Где-то там, уже далеко-далеко, скрипнула дверь, и кто-то вошел внутрь, но это уже не беспокоило. Открывать глаза не было сил, да и не хотелось. До слуха донесся приятный, тихий мужской голос, а следом удаляющиеся шаги и скрип закрывающейся двери. Вокруг вновь воцарилась тишина, и Нику поглотило царство Морфея.
  
  
  
  
  ГЛАВА 4
  
  ЖИВЫЕ В ЭТОМ ДОМЕ ЛИШЬ РАДУЖНЫЕ БЛИКИ ВИТРАЖЕЙ...
  
  Темно-синий Jeep Wrangler притормозил у больших белых кованных ворот. Анатолий заглушил двигатель, отстегнул ремень безопасности, но остался сидеть на месте. Сцепив длинные пальцы над головой, посмотрел на время - 16:30 - и устремил немигающий взгляд синих, как лазурит, глаз в зеркало заднего вида. Так и просидел какое-то время, ведя мысленный диалог с собственным отражением.
  Три размеренных, глухих стука вырвали из раздумий. Мужчина медленно повернул голову к окну, и его внешний вид тут же претерпел разительные перемены: до того сосредоточенное и даже злое лицо приобрело мягкие черты, плечи расслабились, взгляд потеплел, а узкая полоска губ преобразовалась в нежную улыбку. Он вздохнул с огромным облегчением и опустил стекло.
  - Привет! - послышалось негромкое снаружи.
  - Здравствуй, Даночка, - теперь спокойный, бархатистый голос, будто ласкал ее имя.
  Женщина оперлась о дверцу руками и, уместив подбородок на одной из них, другой погладила мужчину по небритой щеке.
  - Соскучился по дому? Ты сегодня рано.
  Ее обаятельное круглое личико вроде улыбалось, но в то же время от улыбки веяло печалью. Как и взгляд светло-голубых глаз не скрывал грусти, давешней грусти и пустоты. Для Анатолия эти чувства, как бы Дана не старалась их скрыть, были как на ладони. Ему и самому весело не было, но готов был сделать все, чтобы ее улыбка стала более жизнерадостной. Он собрал волю в кулак и постарался выглядеть как можно более беззаботным и веселым. Хохотнув, он потрепал ее по голове.
  - Ты растрепанная.
  И Дана улыбнулась. Именно это было всегда его целью - когда на загорелых щечках образовывались красивые ямочки.
  Дана запустила тонкие пальцы в темные волосы, пригладила и, свернув их в жгут, зацепила заколкой на затылке. А потом, красуясь, покрутила головой из стороны в сторону.
  - Так лучше? - личико в профиль, раскрытая ладошка под подбородком, озорная улыбка на губах и кокетливый взгляд на мужчину, который тут же рассмеялся.
  - Взъерошенный воробушек тоже был не плох, - синие глаза сейчас блестели, и в них читалось облегчение, ведь в глазах напротив играла радость. А это именно то, что он хотел видеть в них постоянно, но, увы, такие моменты были очень скоротечны.
  - Так почему ты так рано?
  - Честно? - Анатолий потянулся и признался: - Нет желания работать. Сбежал я. А ты чем занята?
  - Вторую колонну на крыльце заканчиваю. Вечером не поработаешь, дождь обещали.
  - Понятно... - отрешенно протянул Левин, глядя в никуда, и вдруг уголки его губ начали нервно подрагивать. Он громко рассмеялся, но быстро успокоился, растерев лицо руками. - Это немыслимо...
  - Ты чего? - Дана растерянно смотрела на него во все глаза. - Все в порядке? Ты какой-то ненормальный.
  - Нормальный, - отмахнулись в ответ и вновь расхохотались. Стерев слезы из уголков глаз, Анатолий принялся рассказывать. - Ко мне сегодня коротыш подрулил, лет девяти-десяти, от силы и звучно так с чувством заявил 'Вы - злой дядя!' - истерика набирала обороты. - Только что ножкой не топнул. Представляешь? - закашлялся. - Твою ж мать...
  Дана только устало вздохнула, глядя на все это, и сказала:
  - Не бери в голову. - поднялась и потянула Анатолия за руку. - Выходи давай. Идем в дом, я чаю заварю. - выпустила его руку и направилась к дому. - Догоняй, я пока в ванну, умоюсь.
  Спешить было некуда. Анатолий вышел из машины и медленно пошел по дорожке, что вела к потрясающему дому - сплошь в резьбе и витражах, с умилением наблюдая очередной творческий беспорядок. Мелкая и крупная древесная стружка, гоняемая ветром, усеивала не только крыльцо и дорожку, но и газон. Острый носок лакированного ботинка раскидывал ее в стороны. Остановившись мужчина начал разглядывать инструменты, раскиданные по ступеням, красивые резные колонны... Невольно перед глазами предстала Дана в яркой футболке и джинсовом комбинезоне. Босоногая, с взъерошенными волосами, она сидела на крыльце, скрестив ноги. Вид сосредоточенный - она внимательно изучала материал для работы. Проговаривала себе под нос варианты возможных орнаментов, а потом прикусывала кончик языка и старательно принималась наносить рисунок карандашом, а после вырезать. От такой картины губы Анатолия сами растянулись в счастливой улыбке, уголки глаз обрамили радостные морщинки, а на душе стало легко и тепло.
  По правде, Анатолию редко случалось испытывать такие чувства. По началу, когда он только встретил эту милую, тогда еще совсем юную девушку, позитивные эмоции заполняли их обоих целиком. Находиться вместе - так, чтобы никто не мешал - было блаженством. Больше ничего не было нужно. Когда они находились вдвоем, счастье было полным, но с течением времени произошли ожидаемые перемены, и для полного счастья двоих уже стало мало. Так вышло, что Анатолий не мог ничего с этим поделать, хоть и отчаянно пытался. И с каждым днем приходилось прикладывать все больше усилий для того, чтобы добиться ответной искренней радости в глазах любимой женщины. Получалось это отнюдь не часто, поэтому, когда такие чувства находили путь наружу, он хватался за них, как утопающий за соломинку, но та постоянно ускользала, словно маслом намазанная. Вот и сейчас он за нее ухватился. Чтобы поддержать позитивный настрой, мужчина сбросил ботинки и голыми ногами прошелся по прохладной траве, ступив на крыльцо с наслаждением впитал тепло нагретой на солнце древесины.
  Дверь, ведущая в дом, была не заперта.
  - Толик! Тебе чай или кофе? - послышалось изнутри.
  Услышав тонкий мелодичный голос любимой, мужчина расцвел, как маков цвет. Можно сказать, что в этот момент он был счастлив. Раздражение, которое совсем недавно накрыло с головой, практически исчезло, и Анатолий подумал: 'То, что случилось на работе, пусть остается на работе. Зачем тащить в дом трудовые тяготы?'. И правда. Куда приятнее было думать о том, как он зайдет внутрь, пройдет на кухню, немного понаблюдает за хлопочущей Даной - такой домашней, такой уютной, - а потом заключит ее в свои объятия и прикоснется к мягким губам своими. Такая малость, а как приятно! После столь непростого утра на работе все это было бы очень кстати.
  - Кофе, пожалуйста! - откликнулся мужчина, поднялся по ступеням и принялся внимательно разглядывать ту колонну, работа с которой подходила к концу.
  Чудесно! Просто чудесно! Не только колонна. Дана расписала весь дом. И если переходить от одной его части к другой, вооружившись ручкой и бумагой, то со стен можно было бы списать целую сказку.
  Длинные пальцы скользнули вверх по расписному стволу - по ветвям, деревьям, птицам и облакам, а потом сжали его, да так, что подушечки пальцев побелели. Анатолий больше не улыбался, не моргая взирал на пухлощекого кудрявого карапуза, удобно разместившегося на самом верхнем облаке. Его взгляд был чист и светел, а улыбка открытой и озорной.
  'На Дану похож' - пронеслась в голове мысль. Анатолий даже слегка улыбнулся.
  Это был не ангел, а обычный ребенок. И было совершенно не ясно, что он делает в облаках. В общую картинку не вписывался. Хотя... Зная свою женщину, непростую ситуацию в их совместной жизни, которая сложилась давно и уже успела укорениться, и помня о полных отчаяния попытках ее исправить, мужчине было не трудно догадаться, что скорее всего это не задумка такая, а порыв. Рисовала одно, думая о другом, и вот результат. А забросила так высоко просто потому, что превозносит дитя как что-то, о чем можно только мечтать.
  Мужчина ощетинился. Где-то внутри зародилось утробное злое рычание. Оно поднималось по горлу, как жгучая лава по жерлу вулкана, и вырвалось наружу, когда он схватил одну из стамесок и испещрил невинное личико ребенка глубокими рваными линиями вдоль и поперек. Потом бросил инструмент - тот отскочил от крыльца и исчез где-то в траве - и громко и тяжело дыша взглянул на собою сотворенное. Лицо отобразило муку, боль и сожаление. Из горла вырвался то ли стон, то ли рыдание, перетекшие в короткий рык бешенства.
  - Толик, пошли кофе пить, - вновь донесся из дома голос ничего не подозревающей о срыве женщины.
  Левин не сдвинулся с места. Лицо приобрело красный оттенок, ноздри трепетали, шумно втягивая воздух. Он скрежетал зубами, а пальцы так сильно сжимал в кулаки, что руки тряслись и под смуглой кожей вздувалась сетка темных вен. Он еле слышно цедил сквозь зубы - ругал Дану за то, что уверяла их обоих в том, что все будет хорошо, что они справятся, а сама ежедневно отводила грустный, полный обреченности взгляд. Так же он был зол и на себя, ведь оба отрицали очевидное сначала в надежде, а потом из глупости и эгоизма. Таких моментов осознания было немало, и каждый из них все больше выводил на первый план два единственных решения, одно из которых было совершенно неприемлемо для Даны.
  Глухой рык бешенства снова вырвался наружу. Прилив злости только нарастал и просил, требовал выхода.
  Анатолий сделал несколько порывистых неконтролируемых шагов по направлению к приоткрытой двери с огромным желанием высказаться самому и потребовать объяснений для себя, но резко дал по тормозам, разумно рассудив, что если войдет, то отвечать за свои слова и поступки точно уже будет не в состоянии. Он бросился бежать к машине, напрочь забыв о ботинках. Захлопнув дверцу скупо выругался, оглядев босые ноги, но возвращаться не стал, завел двигатель и укатил прочь от дома, который сейчас, казалось, он люто ненавидел.
  
  Дана видела, как ее мужчина убегает и как машина исчезает за поворотом. Она стояла на крыльце и не плакала, нет. Она будто остолбенела, глядя на обезображенный детский силуэт измученным взглядом, с печатью безысходности в оном.
  ***
  Алеев Рустам Владимирович сидел в своем любимом жутко мягком кресле перед небольшим круглым столиком из массива, на котором уже возвышались два яруса карточного замка. Фоном играла музыка Шопена. В зале пахло корицей. Этот теплый аромат источал дымок, что вился над раритетным комодом, слетая с кончиков двух ароматических палочек.
  Мужичек взял в обе руки по карте и, поместив их над вторым ярусом, довольно улыбнулся и хлопнул в ладоши, покачиваясь в такт вальсу. Его серо-зеленые глаза буквально излучали радость, а из-за недлинной густой черной с проседью бороды практически не было видно губ, но улыбка различалась.
  Еще две карты уместились по соседству, и еще...
  - Как хорошо, когда все получается! - весело произнес он, вновь покачиваясь под музыку.
  Этот человек всегда знал, чем себя занять. Когда он оставался один, любое, пусть даже самое пустяковое, занятие приобретало важность. Рустам Владимирович погружался в него целиком и полностью. И он был бы не он, если бы хоть раз не довел дело до конца. Он был увлеченным человеком - всегда и без проблем позволял себе заинтересоваться тем, что предлагалось в той или иной ситуации, или тем, что просто под руки попадется. А людям с такой особенностью, как известно, чужда скука.
  Третий ярус был завершен, и мужичек было приступил к строительству четвертого - видимо, намереваясь выстроить небоскреб, - но...
  'Ба-бах! Ба-бах! Ба-бах!' - кто-то с силой заколотил в дверь.
  От неожиданности Алеев подскочил на месте и стукнулся коленями о край стола.
  - Етижи пасатижи...! - эмоционально всплеснул руками и грустными глазами уставился на осыпавшееся строение бумажной архитектуры. Казалось, что это действительно его расстроило.
  'Ба-бах! Ба-бах! Бах! Бах! Бах!'
  - Вопиющее безобразие! - сварливо пробормотал Рустам Владимирович, лишь на долю секунды нахмурившись, а после вышел из-за стола и живенько побежал открывать. - Да иду я, иду. Толичек, зачем же так ломиться?
  На пороге стоял Толичек Аркадьевич.
  - Хреново... - задумчиво протянул Алеев после внимательного первичного осмотра пришедшего.
  Раскрасневшееся лицо, нахмуренные брови, тяжелое со срывами дыхание, вздувшиеся желваки на руках и шее - все это говорило ему о многом. Обычно ясные синие глаза приобрели иссини-черный оттенок, зрачки расширились и во взгляде попеременно мелькали мука, ярость, боль и беспомощность. Из горла вырывались то стон, то рыдание. В общем, все говорило о том, что все действительно хреново.
  - Па-ап... - крик о помощи ослабевшим голосом.
  Алеев обреченно вздохнул, на миг прикрыв веки, а открыв по-доброму улыбнулся. Серо зеленые глаза, обрамленные короткими черными ресницами и еще не ярко выраженными морщинками, источали столько отцовской заботы и любви... любой ребенок обзавидуется!
  - 'Noval Black'*? - спросил.
  Этому дядечке были известны предпочтения каждого, кто приходил к нему за благородным напитком.
  Анатолий часто вздыхал через рот, губы дергала нервная улыбка. Он бросил несколько безумный взгляд на Рустама Владимировича и вдруг расхохотался. Свободно крутанулся на пятках и, встретившись спиной с деревянной стеной, сполз вниз к порогу.
  Сколько всего было в этом смехе... Но Алеев не проявил жалости, лишь иронично вскинул бровь и, отвесив щелчок по темной макушке сына, строго сказал:
  - Если разговора хочешь, то проходи. Нечего задом мой порог протирать, истерик! - и вошел в дом, оставив дверь приоткрытой.
  - У тебя там корицей воняет, - хрипло пробасил вслед Анатолий с легким отвращением.
  - Не воняет, а пахнет! - праведно возмутился собеседник, продолжая удаляться вглубь дома, и приказал: - Быстро ноги мыть, а то тапок не дам. И на задний двор топай.
  Анатолий немедленно и беспрекословно повиновался - через секунду дверь закрылась за его спиной. Он сразу закашлялся, а глаза начали слезиться.
  - Говорю же, воняет! - взревел он.
  - А ну не ори! - донесся из другой комнаты голос хозяина дома, не уступающий в интонациях, а потом он сам явился, с двумя пузатыми бокалами без ножки в одной руке, и какой-то темной бутылкой в другой. Зыркнул грозным глазом и продолжил возмущаться: - И на пятках! На пятках! Что, ботинки нынче для тебя роскошь? - поймав на себе гневный взгляд покрасневших
  глаз, Алеев хохотнул, отмахнулся и спокойно произнес: - Да грозный, грозный. Только прекращай давай, никому от этого пользы не будет. - сунул бутылку подмышку и открыл небольшую неприметную дверцу
  
  *Noval Black - Португальское крепленое вино (портвейн) класса премиум. Выдерживается в течение двух лет в дубовых бочках. Сбор урожая осуществляется только с собственных виноградников Кинты (виноградники категории А - высшей из 6 ступеней).
  в стене, что находилась рядом со входом на кухню, достал оттуда полотенце и бросил Анатолию.
  Перехватив его, тот спешно скрылся в ванной. Вышел через пару минут с закатанными рукавами и штанинами, влажными, взъерошенными волосами и блестящими пятками. Ворот черной рубашки был небрежно расстегнут. Одной пуговицы не хватало. Глубоко вдохнув Анатолий в очередной раз фыркнул и пробурчал себе под нос:
  - Ну вот воняет же, не продохнуть... Воняет!
  - Не воняет, а пахнет, - уже спокойно возразили ему из-за спины. - Пусти, не стой в проходе.
  Взглянув на отца, в руках которого был большой круглый поднос, а на нем несколько золоченых пиалок - с сыром, шоколадом и разными орехами, - Анатолий посторонился и заключил:
  - Вот когда выветрится хоть немного и можно будет различить очертания предметов на каминной полке, тогда будет пахнуть, а сейчас... - очередной приступ кашля настиг Левина, и он широкими шагами двинулся вдоль коридора к задней двери.
  - Вот-вот, - мужичок двинулся следом. - Так-то лучше. Бурчать - моя привилегия! Молодой еще.
  Веранда встретила неожиданной прохладой. В кой-то веки лето было летом. Дожди посещали не часто, солнце лучей не жалело, от того сейчас прохладный ветер ласкал кожу, дышалось свободно и легко.
  Анатолий глубоко вдохнул и, будто ноги не держали, рухнул в плетеное кресло-качалку. То отозвалось жалобным скрипом и вроде даже где-то хрустнуло.
  Окружающий мир переменился - воздух стал холодным, лес беспокойным, а небо хмурилось с каждой минутой все больше.
  - Знаешь, сын, - негромко заговорил Алеев, присаживаясь в такое же плетеное кресло по другую сторону квадратного стола. - Одно тебе скажу: будешь трусить и дальше топтаться на одном месте, ничего хорошего из этого не выйдет. Чем больше топчешься, тем глубже будет яма, и выбираться потом из нее будет в сто крат сложнее. - помедлил, задумчиво потрепав бороду. - А вас двое. И ни один не хочет протянуть руку помощи другому. Так что процесс самозакапывания ускоряется в два раза.
  Анатолий смотрел вникуда, но не упускал ни слова. Вдруг нервно схватился за бутылку, откупорил, налил полный бокал и, не смотря на крепость, в миг осушил.
  Рустам Владимирович молча наблюдал за этим, а дождавшись зрительного контакта спросил:
  - Что хуже одного дурака? - и сам же ответил: - Два дурака. - налил себе вина и, развалившись в кресле, устремил благоговейный взгляд в темнеющее небо.
  - Да, Рустам... - заговорил Анатолий, болтая остатки жидкости в своем бокале. - Ты деликатностью никогда не отличался.
  - Ты не маленький, чтобы с тобой сюсюкаться, - хмыкнули в ответ и выдохнули: - С возрастом люди глупеют.
  - Не понял...
  - Ну... Ведь в детстве как? Сделал ребенок что-то, о чем ему раньше было известно в теории, а он очень хотел попробовать на практике: например, прыгнул в воду, не умея плавать. Убедился, что рядом никого нет и сиганул! Начал барахтаться. Понял, что ничего не выходит, заголосил. Нахлебался воды. Благо люди добрые оказались рядом, вытащили. Малой испугался до чертиков. Второй раз без какой-либо страховки не полезет. Если вообще полезет, ведь жить-то хочется. Да и родители его по приходу домой только пожалеют, ведь ребенок жив остался, и это главное! Ну подзатыльник отвесят, отшлепают, поругают немного, чтобы впредь головой думал, а не 'хотелкой', но все равно пожалеют потом. Постараются научить плавать, а если не получится, так другое увлечение найдут, не беда. Впереди целая жизнь, чтоб выбирать, перебирать, искать свое. А со взрослыми что? Головой-то понимают, но страх перед 'а вдруг это лучший из шансов?' больше. От того и тянет постоянно древком грабель по лбу схлопотать, мочи нет! Тебя вон не положишь же поперек колен, чтобы ремешком отходить хорошенько. Смешно! Наругать могу, по башке треснуть... а толку?
  С небес полилась живительная влага. Мир вокруг наполнился удивительным, пожалуй, одним из лучших успокаивающих шумов - шумом дождя, который мыл дороги, поил траву и ритмично бил по крышам, что совершенно не раздражало.
  Анатолий поднялся, подошел к ограждению веранды, оперся руками и чуть подался вперед, подставляя голову под косые прохладные струи.
  - Слушай, Рустам, а виски есть? - вдруг спросил.
  Мужичок медленно повернул голову. Он до сих пор продолжал впитывать в себя всю ту энергетику спокойствия, которая витала в воздухе, падала вместе с чистыми каплями дождя и разлеталась на миллионы крошечных брызг, от того не сразу вник в суть вопроса.
  - Что-о? Какое виски? Ты меня вообще слушал? - взвился он, смешно вытаращив глаза. - Обойдесся!
  И это было так выразительно сказано, что Анатолий расхохотался от души. Он смеялся и смеялся, уронив голову на руки, и суровое лицо Алеева постепенно становилось мягче. Он глубоко вздохнул, поерзал на месте, устраиваясь поудобнее, взял в руки бокал, отсалютовал сотрясающейся от смеха спине сына и, пригубив, пробормотал:
  - Так-то лучше, хоть не ревет.
  Истерика вскоре поутихла. Какое-то время они молча наблюдали, как яркие белые молнии рвут небо на клочки и исчезают.
  Левин до сих пор находился головой под 'душем', что вызвало возмущение со стороны.
  - Хватит купаться, простынешь! Ливень зарядил похоже на весь оставшийся вечер, а то и ночь, так что промокнуть еще успеешь.
  Тону Рустама Владимировича трудно было возражать. Анатолий залез обратно под крышу и встряхнул головой. Ворот рубашки был насквозь сырой, как и ткань, облепившая плечи. Получив от отца в лицо кухонным полотенцем, мужчина зашел в дом.
  Характер шагов о многом сказал хозяину дома. Он не удивился, когда обнаружил в руках вернувшегося сына бутылку 'Noval Black', которая тут же была откупорена и часть содержимого неаккуратно вылита в бокал.
  - Хм... В моем кармане не звенит. - Загадочно протянул мужичок, наблюдая за нервными действиями. - Это вино на продажу, я только одну тебе пожертвовал.
  Левин опустился в плетеное кресло (то вновь отозвалось жалобным хрустом) и невозмутимо ответил:
  - Предоставишь счет о количестве выпитого по факту.
  
  Такие минуты раздора Анатолий и Дана всегда переживали по отдельности, что само собой не хорошо, и это было отчетливо ясно. Но также он понимал, что если появится на родном пороге сегодня в таком состоянии, то на завтра появится много того, о чем придется горько жалеть. Жалеть всю жизнь. От того он стойко тренировал свою силу воли - сидел, как пригвожденный, в кресле своего отца, не шевелился и не пил, только в голове происходило бурное движение. Анализирование не столь давних событий с каждой минутой все больше давило, словно могильной плитой. Хуже всего для него было вспоминать о том, как он вымещал злобу. Подобная несдержанность, даже зверство, стала неожиданностью и из головы все никак не шла мысль: а ведь рядом могла оказаться Дана, и что тогда?
  Обо всем об этом он рассказал своему отцу, но тот, казалось, совсем не удивился - хмыкнул в бороду и негромко заговорил, не моргая глядя себе под ноги:
  - Толик... Толичек... Ты же умный и давно понял, что для Даночки жизненно необходимо испытать все этапы, что предшествуют материнству, на себе? - дождался утвердительного кивка и спросил: - Как насчет искусственного оплодотворения?
  - Она против. - ответил Анатолий, тоже в ноги глядя. - Говорит, что в анкетах, характеристиках можно понаписать что угодно, а гены на самом деле окажутся паршивыми.
  - Возможно. Про приемных детей все так же речи не идет?
  - Все так же... - Анатолий совсем поник.
  - Аха... - мужичек ненадолго задумался. Запустил пальцы в густую бороду, бережно ее пригладил и продолжил мысль: - А ты как к приемному ребенку относишься?
  - Что за вопрос?! - вознегодовали в ответ и чуть кулаком по столу не ударили. - С радостью!
  - Чш-ш... - на беснующегося помахали обеими руками, будто гася разгорающееся пламя. Помогло.
  - Сам же такой, - продолжил Толик уже спокойным тоном. - Только она же все равно счастлива не будет.
  - Не будет. - утвердительным эхом отозвался собеседник и вздохнул. - Вы ведь оба отлично понимаете, что в этой ситуации, как бы вам ни было хорошо вместе, ни один не будет счастлив до конца. Она не перестанет рисовать детей, тем самым не давая забыть о твоем бессилии, а ты - озлобишься. Что говорить... Уже озлобился, и...
  - Буду винить себя в ее несчастье, да, - снял слова с языка Левин.
  Тут зазвонил телефон, и мужчина принялся шарить по карманам.
  - В доме где-то пиликает. - подсказал Рустам Владимирович.
  - Черт, в ванной забыл, наверное. Сейчас вернусь.
  - Не торопись.
  Мужичек, оставшись в одиночестве, выдохнул и сгорбился так, будто на него навалилась тонна непосильного груза, и даже в годах прибавил с виду, но, услыхав звук шагов совсем рядом, быстро встряхнулся и выпрямился - ни к чему детям видеть слабость их родителей. Оглянулся, но никого не увидел. Поднес бокал к носу, вдохнул букет сладких ноток, глотнул, улыбнулся и, оттолкнувшись ногой от пола, стал медленно покачиваться в кресле.
  
  ***
  - Да! - поприветствовал звонившего Товарищ начальник, когда отыскал свой телефон. Его голос вновь был тверд. - Кто? - нахмурился. - Какой Михаил?
  В трубке что-то отвечали.
  - А... Ну да, ну да. Какая девка? Спит? Так, подожди... Почему ты звонишь мне? Вокруг тебя там много людей, с которыми можно эту проблему решить. Я - это последняя инстанция. Ко мне обращаться по таким пустякам не надо. - слегка порыкивал начальник.
  А тем временем в директорской приемной Ларионов Илья выдергивал телефонную трубку из рук нового конюха.
  - Слушай, балда, - шипел парень сквозь стиснутые зубы. - Ты чего цирк разводишь? Она же просто спит, а не бухгалтерию грабит. Зачем начальство беспокоить? Голова только для виду на шее красуется, а внутри полая?
  В ответ шипели и вырывались.
  - Не отдам!
  - Ой, дурачье...
  Трубка не выдержала и возопила:
  - Ларионов, подойди к аппарату!
  - Да отцепись ты! Отдай! Отдай, говорю, баран! - Илья отпихнул плечом не в меру упертого молодого человека, чтобы завладеть телефоном. В этот момент дверь приемной отворилась и вошла секретарша. Илья с серьезным выражением лица выставил руку в предупреждающем жесте. Лили, проглотив порцию воздуха, оценила обстановку и лишь чинно кивнула.
  - Ларионов! - вновь послышалось глухое в трубке.
  - Здесь я! - наконец ответил тот.
  Начальник сразу к делу перешел.
  - Чья девка там на сене дрыхнет?
  - Да моя, моя. Вероника это. И зачем так грубо 'девка'?
  - Мне так сказали.
  - Понятно... - Илья недобрый взгляд на нового конюха бросил, который уже успел перемениться в лице. - Она просто не спала больше суток, вот я ее туда и пристроил, пока работаю. На ходу вырубалась.
  - Так вроде живая была, когда общались...
  - Сморило. Я даже не заметил.
  - Ясно все. Ладно, пусть отдыхает. Хотя... - мужчина бросил взгляд на настенные часы. - Времени семь почти! Хватай ее в руки и домой. И Михаилу этому втолкуй...
  - Втолкую, втолкую, - заверил начальство примерный служащий.
  - Ладно. Хороших выходных. - Начальник отключился.
  - Хм... Странный он какой-то. - отметил Илья и, стряхнув задумчивость, прикрикнул на коллегу, который до сих пор находился в одном с ним помещении. - Домой уже иди! И это... - нос почесал, сделав шаг к нему, и негромко предупредил: - Еще раз 'девкой' назовешь...
  Лицо Михаила отражало чувство вины.
  - Понял я. - негромко произнес, развернулся и вышел.
  Откланявшись даме, следом поспешил и Илья.
  
  ***
  А Анатолий вернулся на веранду. Опустившись в кресло, ненадолго впал в задумчивость, а потом негромко спросил:
  - Так что мне делать?
  Хозяин дома сидел молча в своем кресле.
  Громыхнуло! Сверкнуло!
  - Ух, как красиво! - восторгался он, показательно игнорируя вопрос.
  - Пап...
  - Пап... - грустным эхом отозвался мужичок и взглянул на сына. - Все равно же не послушаешь.
  В родных глазах напротив читалась просьба о помощи, и это не дало словам залежаться.
  - Терпеть боль, дорогой. Тер-петь. - проговорил по слогам. - Вообще-то я тебя хорошо знаю, поэтому говорю с уверенностью, что ты уже давно знаешь, как стоит поступить, только боишься, надеясь на лучшее. И это совершенно нормально. Все мы хотим верить в то, что мы особенные. Что если такая любовь, то до конца. Есть у меня один друг, который тоже верил... К сожалению... или к счастью, не знаю, мы мечтатели, а не реалисты. Ладно бы мучились не долго, но вы-то сколько уже вместе? Я со счета сбился. В любви всегда приходится чем-то жертвовать, Толик, идти на уступки, искать компромиссы. Любить в партнере не только достоинства, но и недостатки. На мой взгляд, вы только стараетесь. Всеми силами стараетесь пробраться чрез тернии к звездам, и когда этот просвет вновь зарастает шипами, вы готовы рубить его снова и снова. Это похвально. Редко встретишь такое, чтобы оба бились за отношения, как бьетесь вы, но... Екрны бабай, Толик... вот... как?
  - Говори, как есть. - твердо ответствовали ему.
  - У вас есть цель, но добиться ее одним способом вы увы не сможете. У одного возможности ограниченные, у другого - принципы из-за которых он не может принять такое положение вещей. Поговори с Данкой снова. Если она все же не сможет смириться с этим единственным выходом... - на лице родителя отразилась мука. - Господи, Толичек... я просто не могу видеть, кем ты становишься. Так же я Данку люблю, но вы же оба себя терзаете! - и в завершении своей пламенной речи он прям-таки прорычал: - Либо договаривайтесь, либо будьте благоразумными и не лишайте друг друга права на счастье!
  - А она... - подал было неуверенный голос Анатолий, но собеседнику было не интересно, что он думает.
  - Что она? Я уверен, что она все это отлично понимает, но также, как и ты, рогами уперлась, убеждая себя в том, что вы созданы друг для друга. А вдруг нет? Вдруг каждому из вас уготовлено что-то другое? Выбор - хочет человек быть счастливым или нет - он делает сам. Любишь по-настоящему? Смирись! Прими другую реальность, в которой вы действительно можете быть счастливы, а не живи в той красивой сказке, которую себе рисуешь. Нет, так скатертью дорога - отпусти и иди на все четыре стороны в поисках розовых грез.
  - Ты чего раскричался-то? - осторожно спросил Левин.
  Рустам Владимирович чуть растерянно на него посмотрел. Он так раздухарился, что не заметил, как утратил над собой контроль, но его это не смутило. Последовало продолжение в том же духе.
  - Да ничего! Эгоистка твоя Дана! Она знает, что ты не можешь подарить ей ребенка, знает, что тебя это задевает, и все равно ставит его превыше любви к тебе. Превыше! Ведь если бы ей было просто достаточно быть счастливой рядом с тобой, то было бы не важно, что ребенок приемный, он все равно был бы ваш. Дети - это еще одна ступень в развитии отношений, да, но... - мужичок возмущенно всхрапнул. - Ну не дано ей два горошка на ложку получить. Какие еще варианты? Попробовать принять, да? Попробовать? - попытался вовлечь в диалог сына, но тот глаз не поднял. - А если нет... Если собирается и дальше так глупить... Простите, но ей уже далеко не восемнадцать, а ты... - обаятельное лицо вновь исказилось гримасой муки и усталости. - Дурак ты...
  - Дурак. - Согласился Анатолий. - Люблю я ее.
  - Да, знаю. Вам решать, ребята, только вам.
  ***
  За окном гремело и сверкало. Дверь в дом по-прежнему была открыта нараспашку, от чего почти бесцветная тюль колыхалась в пространстве от поднявшегося на улице ветра. Коврик в прихожей был мокрый, а пол на крыльце - так вообще одна большая лужа. Инструменты - ножи, резаки по дереву, стамески - все так же были разбросаны на ступенях. Часть стружки разметало ветром, другую часть крупными каплями прибило к дорожке. Из дверного проема веяло одиночеством, грустью и безысходностью.
  Дана медленно фланировала вдоль деревянных расписных стен безмолвно осознавая все: свою любовь, его любовь, всю боль сопровождающую ее. Боль, которая в последнее время терзала сердце практически постоянно из-за боязни потерять то, что безмерно дорого, но если не отпустить, то навсегда лишится другого, не менее желанного.
  Она вслух признавалась в любви к своему мужчине. Признавала свою вину, перечисляя ошибки. Силой воли сдерживала рыдания, но холодным ладоням все же приходилось стирать соленую влагу с бледных щек, ведь выход ей виделся только один, но признавать, что это так, совсем не хотелось. Она мысленно поставила на весы любовь к Анатолию, все воспоминания, которые их связывали, и возможность иметь ребенка. Понимание того, что с ним это будет невозможно, рвало сердце на части. Она громко крикнула, в сердцах, и кинулась на улицу. Наплевав на отсутствие обуви и крупные холодные капли дождя, что теперь заливали ее лицо, она устремила взгляд к небесам и громко к ним обратилась:
  - Говорят, что там кто-то есть - тот, кто слышит молитвы всех, кто живет на Земле! Если это правда, почему же ты к моим остаешься глух? - она дернула серебряный крестик у себя на шее. - Сколько бесчисленных минут я простояла на коленях, сжимая твой лик в ладони, с одной лишь просьбой: иметь от него ребенка. - теперь она не просила, а, злясь, требовала.
  В ответ раздался грохот оглушающей силы. Дана закрыла уши руками и пригнулась. Гром медленно прокатился, казалось, над самой головой и стих где-то вдали. Потом сверкнула молния, расчертив темное небо рогаткой. Дана взвизгнула и вбежала в дом, захлопнув за собой дверь, добежала до дивана, запрыгнула на него с ногами и, обняв колени, тихо заплакала.
  - Это не честно, - молвила она. - Не справедливо...
  Некоторое время спустя, когда Дана лежала ничком на изляпаных светлых подушках, что-то бормоча себе под нос, по полу забегали цветные солнечные зайчики. Гроза решила утихнуть до наступления темноты, и теплое вечернее солнце ненадолго явило свой румяный бок из-за свинцовых туч. Заискивающие лучи брызнули в окна, заставляя ожить радужные блики витражей - большие и маленькие цветные пятна разбежались по полу, стенам и потолку.
  Женщина уселась меж двух подушек, сложив ноги калачом, вытерла остатки мокроты со щек и монотонно заговорила:
  - Как красиво! - всхлипнула и призналась самой себе: - Это сильнее меня. Мое навязчивое желание никому из нас не даст жить спокойно. О каком счастье может идти речь?
  Теперь она уже точно знала, что должно произойти. Они оба знали.
  Сорвавшись с места Дана пулей вылетела из дома. Нервы пульсировали на пределе, от того колотило все тело. Руки дрожали, поэтому пришлось помучиться с дверным замком, стараясь всунуть ключ в скважину, но она справилась и побежала.
  О том, что забыла обуться, сообразила поздно и останавливаться не стала.
  Сначала бежала по главной дороге, что выходила на трассу. Бежала, не сбавляя скорости, до тех пор, пока не увидела указатель с надписью 'Старый Заречный'. В нескольких метрах от него свернула на узкую еле заметную тропку. Миновала перелесок. Пару раз чуть не навернулась, ведь дорогу сильно размыло, но не остановилась ни на минуту, пока не достигла крыльца дома Алеева Рустама Владимировича, и сразу забарабанила в дверь. Барабанила до тех пор, пока из-за нее не послышалось:
  - Да иду я, иду!
  Дверь со скрипом открылась, являя взору бородатого жующего мужичка, который, взглянув на грязные ноги очередного незваного гостя, спокойно возвестил 'Не пу-щу', указывая на это безобразие пальцем и, привалившись к дверному косяку, продолжил:
  - А вообще... Семейство босоногих в ближайшем будущем, наверно, заменит мне дверь на новую, дубовую, да? Чтобы та оставалась равнодушной к их диким нападкам. Эта вот - покачал дверь, демонстрируя ее певучесть - уже поизносилась за последние часы.
  Дана молчала, не смея перебивать.
  Рустам Владимирович улыбнулся сквозь бороду.
  - Милая, ты плакала... - заметил, и серо-зеленые глаза наполнились теплом и состраданием. - Толика чель ищешь?
  Женщина закивала в ответ.
  - А почему сюда пришла?
  Не успев даже пожать плечами, Дана отпрянула от двери, как ошпаренная потому что за сухопарой фигурой Алеева показался разгневанный Анатолий.
  Подошел он тихо, как кошка, и отец заметил его присутствие только тогда, когда тот громко коротко и ясно дал понять Дане, что не хочет ее видеть.
  Мужичок подпрыгнул на месте, стремительно развернулся и съездил кулаком по мощной груди сына.
  - С ума сошел, дурилка картонная? - надулся и убежал в дом, оставив их наедине.
  - Уходи, Дана!
  Мужчина был непреклонен, но та лишь рьяно мотала головой и сжимала крепко веки, из-под которых брызгали слезы. Она все старалась хоть слово вставить, но Анатолия это лишь распаляло.
  - Уйди! - ревел он.
  В ответ продолжали мотать головой, давая понять, что никуда не уйдут.
  - Твою ж мать... Женщина, исчезни!
  Никакого эффекта и это не оказало, но Анатолий не сдавался.
  - Ты видела? Видела, что я сотворил с твоим шедевром? Я зверски его изничтожил, Дана! Я не в себе, понимаешь?
  Женщина испуганно хлопала глазами на взбесившегося мужчину. На нижней губе выступила кровь, до того сильно она сжимала ее зубами.
  Неожиданно он сделал резкий выпад в ее сторону и взревел:
  - Исчезни!!! - лицо вновь раскраснелось, кулаки сжимались, желваки проступили.
  Дана вскрикнула, моментально прикрылась руками, защищаясь, и не глядя слетела вниз по лесенкам.
  - Что? - Анатолий нахмурился еще больше. - Тоже думаешь, что смогу тебя ударить, да? Думаешь, я способен?
  Дана прикрыла рот ладошкой, а второй обняла себя, с ужасом понимая, что действительно испугалась своего мужчину.
  Раздался истерический хохот, и внутри нее все сжалось в болезненный тугой комок. Она подняла глаза и настороженно взглянула на него: он указывал пальцем куда-то влево, смотрел туда же и смеялся. И от этого вида кровь в жилах стыла. Это была не просто истерика. Психоз. До этого ей не приходилось видеть его в таком состоянии. Это было страшно.
  - О! А вот и еще одна, способная думать, что я могу поднять руку на женщину. Здравствуйте, госпожа Верхоланцева! - Анатолий по-шутовски поклонился. - Давненько не виделись. Хорошо выспались?
  У Ильи челюсть упала в процессе созерцания такой картины. Еще вчера вечером выстроенные планы накрылись медным тазом. Парень не знал, что за муха Товарища начальника укусила, но, разумно рассудив, вернул подругу в машину, во избежание, сел сам, и они укатили туда откуда приехали.
  - Толик, прекрати! - набравшись храбрости прикрикнула Дана. - Ты раньше таким не был.
  Истерический хохот возобновился.
  - Конечно! Конечно, не был, дорогая! - говорил Левин, словно паясничал. - Сколько было разговоров, Дана? Сколько? Зачем уверяла, что справимся?
  - Да потому что сама хотела верить в это! Не уж то не понимаешь? Или что? Думаешь тебе одному тяжело? Между прочим,...
  - Я все знаю, Дана! Не нужно оправдываться. Вина в отношениях делится на двоих. Ни больше, ни меньше. Но никогда! - громогласно перебил Анатолий и тут же понизил голос. - Никогда ты не сможешь принять то, что у тебя не будет детей. Со мной не будет! Невозможно, слышишь? Так не упускай же свой шанс. Боже... - мужчина схватился за голову и замельтешил из стороны в сторону. Потом резко остановился, уставился на Дану, направив на нее указующий перст, но продолжал молчать, поджав губы, подбирая слова. Сбежал по лесенкам, остановился совсем рядом и спокойно заговорил: - Ты.... Пойми, что никто не виноват, но... Черт, Дана! Что бы случилось, попади ты под мою горячую руку там, на крыльце? Ты осознаешь? - Большие сильные руки схватили за плечи, а безумный взгляд иссиня-черных глаз не отпускал. - Я же был в состоянии аффекта. Ты понимаешь? - уже вновь ревел он прямо ей в лицо, а в глазах плескалась вина, будто бы он сделал то, о чем говорил. Вобрав в себя побольше воздуха, он понизил тон. - Я люблю тебя, Данка. Очень люблю, но хочу человеком остаться, а не бешеным психом. Ты понимаешь, что это может повториться?
  Женщина с силой ударила его по рукам, и те соскользнули с плеч. Сделав шаг навстречу, она обвила его руками и положила голову на широкую напряженную грудь.
  - Понимаю. - негромко отозвалась она. - Перспектива дальнейшей жизни в таком случае не имеет ничего общего с теми радужными солнечными зайчиками, что бегают по нашему дому, когда светит солнце.
  Анатолий тоже обнял Дану, уткнулся носом во влажные волосы и вздохнул.
  - Последняя капля обязательно будет. И если это продолжится... Я не хочу знать, какой она может быть. Я чертовски испугался самого себя сегодня, когда ожесточенно орудовал твоей стамеской.
  - Я уберу это.
  - Что уберешь?
  - Выровняю то место, где был ребенок, закончу колонну и... Я продам дом, Толик.
  Левин напрягся после этих слов. 'Продам дом' - как ножом по сердцу! Больно. Обидно. Правильно. Он запустил руки в ее запутавшиеся волосы и, пригладив, заставил посмотреть на себя.
  - Продай. - как не странно, согласиться с этим решением было довольно легко. Анатолий вымученно рассмеялся. - Может из него сделают музей? Такая красота не пропадет.
  Дана так же вымученно улыбнулась.
  - Толик, я не представляю... - она была ужасно растеряна. - Я так привыкла к жизни с тобой...
  - Дан, брось. - перебил Анатолий. - Переживем. А у тебя... Нет, ты только представь! Когда-нибудь на этих руках - он взял ее руки в свои и, прикусив губу и вымучив улыбку, сказал, хоть это и стоило ему титанических усилий - будет лежать сверток из пеленок, из которого на тебя будут таращиться маленькие голубые глазки твоего ребенка.
  Дана зажмурилась, плотно сжала губы, но, не в силах сдержаться, сквозь слезы простонала:
  - Хочу синие! - обняла крепче и спрятала зареванное лицо на широкой груди.
  Анатолий прижал ее к себе крепче.
  - Синие... - мышцы лица были напряжены, глаза красные и влажные. - Как бы хотелось...
  Он так и не заплакал. Все что ему сейчас оставалось - гладить любимую по волосам и твердить, уверяя и ее, и себя, что все будет хорошо.
  ***
  Старенькая Nexia не спеша катила по дороге, что вела на трассу. В салоне стояла мертвая тишина, ибо даже матерый Ларионов, которому приходилось видеть бесчисленное количество ипостасей начальника, сейчас вел машину с открытым ртом, а ошарашенные глаза глядели строго прямо. Не на дорогу, нет - Илья все ямы собрал. Что уж говорить о впечатлительной Веронике? Она пребывала в шоке, пальцами рук впившись в колени. Нервно покусывая губы, она сама себе поражалась, так как даже после всего увиденного за день этот человек был ей интересен. Интересно было, что делает его таким.
  Она тяжело вздохнула, понимая, что любопытство вновь вцепилось в нее своими когтями и высказалась о своих чувствах только с одной стороны, о второй предпочла промолчать.
  - Я больше не хочу видеть этого человека.
  Илья промолчал. А что сказать? Сам испугался.
  - Поехали в город, в гости к Кулаковым? - попытался отвлечь и себя, и подругу. - Кофе с коньяком попьем.
  - А потом за руль?
  - Зачем? Там останемся. Завтра же выходной.
  Вероника ненадолго задумалась, но в итоге отказалась.
  - В другой раз. Отвези меня домой, пожалуйста, поработать еще хочу.
  - Как скажешь.
  Когда приехали к месту назначения, и девушка уже выходила из машины, Илья ее окликнул:
  - Никуська! Ты... это... Не делай поспешных выводов, ладно? А то я знаю тебя - надумаешь себе всякой чуши, так потом ее из тебя выбивать приходится. Лучше вообще не думай. Сможешь? Я и сам в шоке, никогда его раньше таким не видел. Тут точно где-то 'собака зарыта', которая не нашего ума дело. Он не плохой мужик, хоть с ним и приходится валерьянкой шкафы забивать. Но твоя помощь с Ноксом ему, нам, действительно, не помешает.
  Вероника нежно улыбнулась.
  - Я же говорила, что твоя симпатия к нему глубока.
  - Он не плохой мужик, - повторился молодой человек. - Все. Дуй отсюда! А я к Лисице поехал.
  В ответ чуть насмешливо проговорили:
  - Все мужчины, как мужчины, к женщинам на свидание ходят, а ты к кобыле...
  - Я другой, мне можно! - гордо ответствовал Илья. - Пока.
  - Пока.
  Музыку, доносящуюся из дома, было слышно за версту. Ника застала маму в гостиной. Хорошее настроение витало повсюду, а сама женщина, пританцовывая, рассекала с пылесосом в руках по залу. Забавное зрелище. Омрачать ее не хотелось, поэтому Вероника просто разулась и, подпрыгивая то на одной, то на другой ноге поскакала к маме.
  Остаток вечера они провели за просмотром очередного старого фильма, запивая его чаем и заедая халвой.
  Инна Александровна поведала, что Илья сделал все, как обещал. Она была в восторге от того, что спустя много лет снова села на лошадь. О своих эмоциях и ощущениях она рассказывала с большим энтузиазмом.
  Вероника тоже не молчала, рассказала о том, как прошел день, за некоторым исключением. Ей от чего-то совсем не хотелось, чтобы мама начала думать об Анатолии Аркадьевиче еще хуже.
  В итоге они проболтали до трех часов ночи. С экслибрисом Ника провозилась до половины шестого утра и моментально отрубилась, как только голова упала на прохладную подушку.
  Проснулась от того, что кто-то пытался открыть балконную дверь снаружи. По началу Вероника не придавала этому значения, ведь ясно было, что скребется кто-то из своих, и если не подавать явных признаков жизни, то незваный гость уйдет. Но все же постоянное скрежетание терпеть было невозможно.
  Лениво перевернувшись на спину, девушка потянулась, положила руки за голову и посмотрела в сторону стеклянных дверей. Вчера она легла спать в бриджах и рубашке, так что стесняться было нечего, а помятая сонная физиономия и гнездо из волос на голове... Ну что, раньше не бывала сонным пугалом что ли? Регулярно! Так что она не заморачиваясь подорвалась с постели и кинулась открывать балкон, ведь кроме Ильи снаружи был Командор! Он-то и скреб постоянно лапой по стеклу.
  - Как он сюда забрался? - первым делом спросила Вероника, когда преграда между ними исчезла.
  Друг посмотрел на нее, как на умалишенную.
  - Сова. Это собака. Правильная собака, а не увалень какой. Большую часть дня он носится, как угорелый, играет. Он через заборы сигает, что ему стоит по деревянной лестнице на крышу забраться? А вот я струхнул, когда лез: лестница скрипит, и ступеньки из пазов выходят. Заколотить не пробовала?
  - Я весьма заурядна, дорогой - захожу в дом через парадную дверь. - парировала Ника. - Что вы вообще тут делаете?
  Она была очень рада снова увидеть этого пушистого медведя с добродушными глазами, и тискала его беспрестанно. Пес же любвеобильно тыкался своим холодным мокрым носом ей в шею и облизывал.
  В какой-то момент Илья поймал на себе еще сонный, но самодовольный взгляд серо-зеленых глаз, говорящий: 'Вот так-то! Животные меня любят!'. Он усмехнулся и примостившись рядышком сказал:
  - Не обольщайся. Его душа настолько широка и щедра, что готов одаривать своей любовью каждого встречного.
  - Осадил... - надулась девушка.
  - Чтобы нос не задирала слишком высоко.
  - Так что вы тут делаете?
  - Ну... я рано проснулся и сразу расстроился: кто же просыпается в воскресенье ни свет, ни заря? А потом вспомнил, что вчера Левин в порыве добрых чувств оставил мне ключи от задних ворот школы, и помчался туда. Командора он обычно на выходные забирает, а тут захожу, а пес на цепи. Я попробовал дозвониться до него, ничего не вышло. Голодной же собаку не оставишь? Вот я и украл его до завтра, ведь в школе никого нет, кто бы присмотрел за ним. А к тебе пришел с целью удостовериться, что мозги у тебя не набекрень.
  - Да я вообще не думала! - отмахнулась девушка и, припав к мягкой пушистой шее Командора, обняла ее и довольно проговорила: - Какой же ты мягкий и теплый!
  - Молодчинка! Чем планируешь сегодня заниматься? - взгляд Ильи пробежался по циферблату наручных часов. - О! уже четыре!
  - Сколько? - вытаращилась на него Ника. - Обалдеть...
  - Ты же Сова, тебе можно! - лучезарно улыбнулся парень, а потом эта милая улыбка стала напоминать улыбку суккуба. Он вызывающе дернул бровью и спросил: - Ну так что? Есть желание еще разок Нокса оседлать?
  - А ты как думаешь?
  - Я не думаю, я знаю.
  - Ну-ну. А начальник твой не будет против?
  - Говорю же, его нет. И сомневаюсь, что объявится сегодня. Так что... - потянулся и поднялся - пои нас кофе и валим.
  - Валим - буркнула Вероника, поднимаясь на ноги. - Что за выражение?
  
  Инна Александровна выглянула из кухни, когда услышала, как открывается дверь на втором этаже, и остолбенела. Не каждый день увидишь, как из комнаты дочери выходит мужчина с собакой, когда точно была уверена, что та уходила спать одна. Женщина оглянулась на входную дверь, потом перевела взгляд на ребят.
  - А я-а.. А вы-ы... Я вас...
  - А мы через балкон! - весело отчитался парень, тем самым ускорив процесс выяснения того, как он попал в спальню к Веронике.
  - Ах, вон как! Если штурмовать, то с крыши? Красивая собака. - мама не стала ругаться.
  - Ага. Гордо кличут Командором.
  - Твой? - женщина с улыбкой потрепала животное по голове.
  - Нет. При школе обитает.
  - Понятно. Вы на кухню?
  Ребята синхронно кивнули.
  - Тогда, Илья, иди и вымой лапы мохнатому гостю. Я вчера только уборку делала.
  Парень послушно направился в ванную, поманив пса пальцем, и тот послушно поплелся следом.
  - Выспалась? - спросила Вероника у мамы, наливая воду в кувшин с фильтром.
  - Вроде. Тоже недавно проснулась. И часто он так к тебе через балкон наведывается?
  Ника спрятала смешинку в уголках губ и с ужасом в глазах спросила:
  - А что, кровать скрипела? - удостоилась недовольного взгляда и рассмеялась. - Да первый раз пришел. Кофе будешь?
  Тема развития не имела, мама лишь лаконично ответила:
  - Буду.
  В кухню вбежал счастливый Командор, вывалив всем на обозрение свой розовый язык. Позади тянулась вереница мокрых следов. Он залез под стол, улегся и уронил большую морду на колени младшей хозяйки дома.
  Илья появился следом и, по обыкновению, вопросил требовательным тоном:
  - Кофе готов?
  Обычно, когда он появлялся в этом доме, Ника была одна, поэтому сейчас ему стало неудобно и он принес извинения хозяйке.
  - Да ничего, - улыбнулась та, - присаживайся.
  Парень, приложив руку к груди, с улыбкой поклонился и опустился на стул рядом с подругой.
  Пес заерзал под столом, и большая голова плавно перекочевала на колени молодого человека.
  Шло время уже третьей чашки, когда прозвучал вопрос:
  - Инна Александровна, я могу забрать вашу дочуру с собой? Мне ее помощь нужна в школе.
  - Что за помощь?
  - Так, мелочь. - Илья отхлебнул из чашки и поведал: - Просто она особенная оказалась.
  - М? - заинтересовалась женщина. - Расскажешь в чем?
  - Конечно. У нас есть один жеребец трехлетка, который с рождения никого к себе не подпускает. Причина точно есть, но никому она не известна, кроме Левина. А он молчит. Очень много людей пытались наладить с конем контакт, но пока только Веронике это удалось. А ведь она даже не старалась...
  Неожиданно Инна Александровна рассмеялась и спросила:
  - А тебе обидно, да?
  - Немного, - сознался парень. - Ведь я так пытался с ним подружиться. В какой-то степени я получил, что хотел. Он подпустил меня к себе, но только когда Ника была рядом.
  - Особенная значит? - довольная мама покосилась на дочь. - Возьмете и меня с собой? Поглядеть хочу.
  Илья подумал-подумал и, пожав плечами, согласился.
  
  На подходе к конюшне Вероника резко остановилась, вперившись взглядом в сторону открытых ворот.
  - Ну, Ника, чего встала? - возмутилась идущая за ней след в след Инна Александровна, так как ее нос поздоровался с затылком дочери.
  Но девушка, казалось, не заметила столкновения и, указывая на что-то, что находилось в стороне конюшни, обратилась к другу:
  - Ты же сказал, что его здесь нет.
  Илья подошел ближе, чтобы проследить указываемое направление, и аккуратные брови взлетели на середину лба, изобразив удивление.
  - Так его и не было.
  - Не пойду я туда! - Ника нахмурилась, как упрямый карапуз. - Не хочу я видеть этого человека.
  Друг тоже нахмурился и вспылил:
  - Да не ходи! Сам я, сам! - огрызнулся и пошел приветствовать начальство.
  - Что случилось? - осторожно спросила Инна Александровна, подойдя к дочери.
  - Все хорошо. Он скоро придет. Ждем здесь.
  
  Молодой человек вошел в конюшню и вновь удивился. Такого на его памяти еще не было, вид был примечательным: босые грязные ноги, закатанные до колен брюки, мятая, не первой свежести, рубашка с небрежно расстегнутым воротом, на котором не хватало одной пуговицы. Волосы то ли влажные, то ли не мытые - не понятно. Болезненно бледный цвет лица говорить мог о разном, а вот красные глаза с тяжелыми синяками под оными, явный свидетель бессонной ночи. Анатолий был измотан, даже изнеможён.
  Парень вздохнул.
  - Неважно выглядите, Товарищ начальник.
  Левин медленно обернулся. На лице не отражалось эмоций. Совсем.
  - А, Илья, здравствуй., - протянул парню руку для рукопожатия и таким же обесцвеченным голосом проговорил: - Давай договоримся? Анатолий. Ладно? Анатолий, а не 'Товарищ начальник'. Бесишь ужасно, когда зовешь меня так.
  Слова прозвучали, как в тумане, потому что Илья был занят разглядыванием конечности, протянутой ему для приветствия: побитые костяшки и исцарапанная ладонь явно заставляли его задаваться вопросом 'что случилось?'. Ответить на рукопожатие он так и не решился, вместо чего несмело спросил:
  - Анатолий... Аркадьевич, с вами все в порядке?
  Мужчина безразлично взглянул на свою искалеченную конечность и спрятал ее в карман.
  - Нет, но это тебя не касается. Вижу, ты гостей привел?
  - Хотел еще раз Веронику на Нокса посадить.
  - Хорошие цели преследуешь, только сильно не наглей. Я не жадный и скидку оформлю, если меня попросить, но в тихую больше никого не води. Предупреждай.
  - Хорошо. Извините.
  - Ну и как он?
  В ответ пожали плечами.
  - По-моему, все должно нормализоваться. Взбрыкнул один раз только, в самом начале. В остальное время был примерным. Даже я на нем прокатился, но на обратном пути я на Лами пересел.
  - Прогресс на лицо. А скажи-ка мне... Вероника станет со мной разговаривать?
  Илья помотал головой и опустил глаза.
  - Боится она вас.
  - Это мне известно! - тут появились эмоции. - Вот... Что вы вчера у Алеева забыли? - в голосе проскочило сожаление и капля преждевременного отчаяния.
  - Так мы вина купить хотели... - растерянно ответил Илья, теряя нить разговора.
  - Вина купить хотели, - эхом отозвался Анатолий. - В общем, пропал мой экслибрис. И Нокс... - поник еще пуще прежнего, но быстро воспрял. - Пойдем, я хоть попытаюсь.
  
  Ника нервно схватила маму за руку, когда заметила, кто к ним приближается.
  Женщина всхлипнула.
  - Дочь, больно же!
  Хватка ослабла, и Вероника просто взяла ее под руку.
  С приближением Левина, напряжение возрастало.
  Глаза друга, идущего позади, просили прощения.
  Мужчина не стал подходить слишком близко, остановился в полутора метрах от гостей и басовито поприветствовал. Завидя хозяина, Командор, виляя пушистым хвостом, поспешил к нему, сел рядом и верными глазами уставился.
  - Добрый день. - Отозвалась Инна Александровна, удивленно хлопая глазами.
  Вероника промолчала, хоть и тоже не смогла остаться равнодушной к тому, что увидела, и теперь рьяно перебирала в голове варианты того, что же могло довести его до такого состояния? Язык чесался спросить, но, естественно, она не стала.
  Анатолий же просто не придал этим нескромным взглядам значения и заговорил:
  - Госпожа Верхоланцева, вас не учили здороваться?
  Девушка взяла себя в руки и взглянула в глаза собеседнику.
  - Мне вчера показалось, что вы на меня в обиде. Разве нет? - невольно съязвила она. - Но, если так угодно, здравствуйте.
  Мать резко одернула дочь за руку, намекая на манеры, и та немного устыдилась, но извиняться все же не стала.
  - Нет, так точно не хочу, - потупился Анатолий. - В общем, не важно. Я вот что хотел. Мне сказали, что вчерашняя прогулка прошла без эксцессов?
  Ника утвердительно кивнула.
  - Так вот. Конь ваш.
  - О-ох, какой широкий жест! - простонал Илья, глядя на начальника, будто он сумасшедший.
  - Что, простите? - спросила Вероника, не понимая, о чем идет речь.
  - Я прошу вас отбросить все принципы насчет меня. - в хриплом низком голосе вновь зазвучала сталь, спина вытянулась по струнке, а в потускневших глазах вспыхнула надменность. У него была цель, и он был намерен добиться ее. - Я знаю, что простых извинений будет мало, но сейчас я даже на это не способен. - сделал паузу и скромно спросил: - Вы меня боитесь?
  Ответом был лишь напряженный настороженный взгляд.
  - Хорошо. Переубеждать я не буду, но мне просто необходимо, чтобы вы продолжили работать с Ноксиусом. Не важно, что не умеете, Илья всему научит. - красивые синие глаза, будто что-то внушая, пристально глядели на девушку. - Вероника, я к вам и близко не подойду, обещаю, только работайте с ним, пожалуйста!
  Несколько долгих мгновений Анатолий ждал от девушки хоть каких-то слов, но та оставалась немой.
  - Ладно, я все сказал. Дело за вами, а я вынужден откланяться.
  Развернувшись, Анатолий направился к воротам, сопровождаемый неподвижными обескураженными взглядами трех пар глаз. Командор собрался было идти за ним, но ему приказали оставаться на месте. Пес послушно присел на задние лапы и жалобно заскулил.
  - Как это понимать? - первой нарушила тишину Инна Александровна, обратившись к дочери. - О каких извинениях шла речь? Он что-то тебе сделал?
  Ника отрицательно мотнула головой.
  - Не по-ни-ма-ю... - проговорил Илья, ширя глаза, как в замедленной съемке. По нему можно было сказать, что случилось что-то, чего раньше не было. Он был удивлен и немного обижен, но быстро взял свои эмоции под уздцы. - Ладно, пошлите со мной в конюшню.
  Женщины послушно зашагали следом. Вероника все так же цеплялась за мамину руку, как маленький ребенок.
  - Ух ты! - раздалось восторженное сразу, как они вошли внутрь. - Так красиво! Да отпусти ты меня, дочь, дай посмотреть!
  - Илья, - заговорила шепотом Ника, подбежав к нему, - я ничего не поняла. Что значила эта тирада?
  - То и значила. Он твой. - коротко ответил парень, открывая стойло Нокса.
  Ника бегло оглядела 'подарок' и вдруг вознегодовала:
  - Чушь какая-то.... Как он может быть моим?
  - Да не в прямом смысле. Никто тебе его отдавать не собирается. Это как я и Лиса. - широко улыбнувшись, Илья шагнул к стойлу напротив, и рыжая кобыла с огромными черными глазами тут же запрядала ушами, подтягиваясь к протянутой длани. - Она - моя лошадка! За ней я ухаживаю, кормлю, выгуливаю, денник держу в чистоте. Уделяю ей больше внимания, чем другим. Прихожу в нерабочие часы просто для того, чтобы составить ей компанию или поработать с ней. В этом смысле она моя лошадь. Платить тебе не будут, как и мне не доплачивают за любовь к этой глазастой. Подковы поставят, корм дадут. Амуниция, инструменты для чистки, врачебный осмотр, верховые прогулки в любое время - все это будет. Но денег не жди. Что? Что ты фыркаешь? Между прочим, люди платят немалые деньги конноспортивным клубам за аренду персональных лошадей. За возможность заниматься всем тем, что я перечислил. А тебе все бесплатно! Нокса бы с руками оторвали, если бы 'не'. А у тебя теперь имеется персональная лошадь, только жить она будет не на твоем балконе. Возмущается она... - ухмыльнулся, взглянув на коня, морда которого лежала на дверце денника и была повернута в сторону Вероники. - Ты глянь, действительно твой конь-то, ни на кого так больше не смотрит.
  Какое-то время Вероника обдумывала услышанное, а потом неуверенно заговорила:
  - Илья, у меня же работа. Я не смогу каждый день сюда приходить.
  - И не надо. Только когда время будет. С прокормкой и чисткой я и до тебя справлялся.
  - В таком случае я-то зачем нужна?
  Парень выругался, закатив глаза, и вспылил:
  - Что же до твоей рыжей башки так трудно доходит-то? Тебе не один раз сказано, что только для кормежки и чистки он подпускает меня. И все! Объезжать его надо, к человеку приучать. Вчера он меня вытерпел только потому, что ты рядом была. Чего выделываешься? Ну страшный у нас начальник и что? Он же пообещал, что не подойдет к тебе. Что еще надо королеве?
  - Ты чего распсиховался-то?
  - Да ничего! Вчера ты в восторге была от прогулки. Совсем недавно изъявляла желание еще раз оседлать Нокса, а сейчас брыкаешься совсем как он. Зачем тогда приехала-то? Тебе же он приглянулся? Так вот. Бесплатно тебя к нему больше никто не подпустит, если не согласишься, мне и так уже попало за то, что привел вас без ведома сегодня. Либо соглашаешься, либо нет. - развел руками парень, мол 'как-то так'.
  Девушка только глазами на него хлопала.
  - Хорошо-о... - уговоры продолжились. - Представь, что это моя просьба. Ты можешь мне помочь? Черт, Сова! Его же продадут! Понимаешь? Неизвестно куда и кому, потому что... да что с ним таким делать? Посмотри на него. - подошел к подруге и развернул ее лицом к деннику. - Посмотри и в глаза скажи, что больше не хочешь его видеть. Попрощайся, давай!
  Вероника взглянула на жеребца, и тот сразу вытянул к ней шею, требуя ласки.
  - Злодей! - улыбка самопроизвольно облюбовала ее губы.
  - Ну так я учу тебя его запрягать или домой вас везу?
  - Я постараюсь помочь. Надеюсь, смогу.
  - Больше выкаблучивалась! - Радостно улыбнулся молодой человек.
  - Что за шум, а драки нет? - Инна Александровна внезапно возникла рядом. - Слушай, Илюш, у вас здесь просто рай! Так красиво!
  - Мне тоже нравится. Это все Дана Борисовна, жена Левина. У них и дом такой же.
  - А двери администрации? - встряла Ника.
  - Тоже ее работа.
  - Золотые руки! - шепотом восхитилась Инна Александровна.
  А Вероника не унималась.
  - А картина на стене у кабинета директора?
  - Не знаю. Так. - Илья схватил подругу за руку и повел на выход. - Пошли за седлами, а вы, Инна Александровна, выбирайте гиппоса.
  - Чего? - растерялась та.
  - Ой... Гиппос - это лошадь. Выбирайте лошадь, мы сейчас придем.
  Женщине приглянулся высокий, серый в яблоках рысак. И пока ждала, пыталась найти с ним общий язык. Получалось.
  - Хороший выбор! - одобрил Илья, когда они вернулись в помещение. - Только Догоняй у нас резвый. Вы уверены? Может Лами возьмете? - указал на выглядывающую из дальнего денника караковую любопытную морду с подпалиной на лбу. - Она поспокойнее будет.
  Инна Александровна улыбнулась лошадке, но...
  - Мне этот нравится.
  - Тогда держите, это вам. Крепко держите, седло не легкое. Положите пока его на стенку. Так, - открыл дверцу загона Догоняя. - Подходите медленно, не торопясь, и исключительно слева. Ага, так. Сначала накидываем потник, потом седло. - инструктировал молодой человек, подавая и указывая на то, что нужно. - Сова, пока ничего не делай, я помогу. Так... Инна Александровна, седло ближе к холке подвиньте. Еще чуть-чуть. Вот так. Теперь подпруга. - он поглаживал жеребца, успокаивая, пока женщина занималась ремнями. - Не очень сильно затягивайте, а то натирать будет. Ну, все. Приструги отрегулируйте сами, хорошо? - протянул уздечку. - Держите. Хотя, давайте-ка я сам, понаблюдаете, на первый раз. - Илья вставил в рот Догоняю мундштук и надел недоуздок. - Запоминайте. В следующий раз придете, сами запрягать будете. Между горлом и подбородным ремнем должно умещаться три-четыре ваших пальца. Видите? - продемонстрировал. - И два пальца здесь, - застегнул ремешок под челюстью. - Ну вот, готов!
  - Спасибо!
  - Да не за что. Сова, теперь ты. - парень подошел к подруге, взял за руку и завел в денник. - Вот тут встань, чтобы Нокс мог хорошо тебя видеть и не брыкался. Так как он еще не привычный, можно сказать 'дикий'... - обошел Нику и встал слева от нее. - В общем, - достал что-то из кармана, - смотри. Фокус!
  Он начал чем-то смазывать мундштук.
  Инна Александровна тоже присоединилась к обучающей лекции.
  - А что это? - с интересом просила.
  - Мята перечная. По первости тебе, Вероника, постоянно придется иметь при себе небольшую баночку. И еще можно с медом. Мята его успокоит, ну а мед... Они просто любят сладкое. - закрыл баночку, убрал и всучил мундштук девушке.
  - И-и... что с ним делать?
  А конь уже потянулся на запах.
  - Не зевай! Вон он уже и рот открыл. Засовывай мундштук. Пальцами нащупай места, где нет зубов, и суй его туда.
  Ника сглотнула.
  - Ты только не кусай меня, ладно? - попросила она у животного и принялась нащупывать.
  - Смелее! - подбадривал Илья. - Вот так. Теперь недоуздок через уши перекидывай. Четыре здесь, два - здесь. Действуй! Я пока седлами займусь. Потом все сама делать будешь.
  Так как Вероника не отличалась высоким ростом, конь, имевший сто шестьдесят пять сантиметров только в холке, услужливо наклонял голову так, чтобы ей было удобно, а за это получал благодарности и ласку.
  - Ну, все. Хватайтесь за поводья и выводите своих коней. Я пошел свою быстренько запрягу.
  Илья, чуть пританцовывая, направился в соседний денник, восклицая: 'Лиса - моя краса! Нам обоим сегодня повезло, в 'малине' гулять будем'.
  Вдруг дверь с другой стороны конюшни отворилась, и взору предстал очень красивый молодой человек - высокий, загорелый, широкоплечий. Овальное лицо отличалось четко очерченными скулами, по-детски пухлыми, даже с виду нежными губами и миндалевидными ярко выраженными глазами. Темные волосы были коротко подстрижены, а такие же темные густые брови еще больше акцентировали внимание на глазах. Красивый, но какой-то запуганный. Пробежал мимо женщин и даже не поздоровался.
  Вероника обернулась и с недоумением посмотрела на посмеивающегося друга: тот проводил глазами убегающего и продолжил запрягать свою кобылу с 'лисьим носом'*
  - Кто это был? - Спросила Ника.
  - Новый конюх.
  - А что с ним не так?
  Парень в голос расхохотался, а Вероника, не придав этому значения, вывела Нокса на улицу.
  Вскоре она уже висела у коня на боку, испытывая свою растяжку.
  Вредный друг нагло хохотал, бросая колкости в ее сторону.
  Любимая мама тоже не осталась равнодушной, но хотя бы ладошкой прикрывалась.
  - Хосподи...! - истерично выдыхал Илья, вытирая со щек бесстыжие слезы. - Ни за что бы не подумал, что ты настолько не гибкая. Ха-ха-ха! Сов... Сова, ты давай это... пробежка по утрам, растяжка, все дела... В обязательном порядке! Тебе бы лошадь пониже, да увы. Ха-ха-ха!
  С горем пополам Вероника-таки забралась в седло.
  - Фу-у... наконец-то. Аж до колик в животике. Инна
  
  * Лисий нос - подпалина на конце лошадиной морды.
   Александровна, запрыгивайте.
  Момент - и счастливая женщина уже гордо восседала на рысаке - под метр шестьдесят в холке - и лукаво улыбалась дочери.
  - О-о... да мама блеснула.
  - Вот-вот. Как тебе не стыдно? - Вновь задел ее друг и запрыгнул на свою рыжую кобылу.
  Когда Лиса поровнялась с Ноксиусом, парень получил удар в бок (не сильный, но чувствительный).
  Вероника наклонилась к нему и негромко проговорила:
  - Если еще раз будешь насмехаться надо мной, получишь сильнее.
  Илья усмехнулся и ответил:
  - Ты же знаешь, что я не со зла, и что буду?
  - Тогда я отвечу.
  
  После катаний Илья всучил всем по волосяной щетке, мол, насладились прогулкой, будьте добры и в порядок привести свое средство передвижения.
  Потом Ника узнала, сколько лошади должны пить и есть, сколько гулять. Как часто им расчищают копыта и меняют подковы. Куда девать навоз с остатками сена, когда придется убираться в деннике. Где хранится амуниция... И это еще далеко не все. К тому моменту, когда они, посадив Командора на цепь, выходили из ворот школы, у Вероники голова гудела от переизбытка информации.
  
  
  ГЛАВА 5
  
  - Что ты делаешь в выходные?
  - Наверно буду тихо лежать.
  (A Single Man) Джордж Фальконер
  
  Восемь часов утра. Выходной день, хоть и понедельник. Телефон вопит уже бесчисленное количество секунд, а входная дверь вот-вот слетит с петель, благодаря кому-то очень настойчивому.
  Инна Александровна ушла еще час назад - летняя отработка начиналась рано, зато весь день потом был свободным - и посему ответить на звонок, спуститься и открыть дверь - все подвиги были на Веронике.
  Застонав, она зарылась в одеяло и сунула голову под подушку.
  Телефон затих, но через несколько секунд зазвонил вновь. Пришлось-таки ответить.
  - Обойди дом и залезь по лестнице. Балкон открыт.
  На этом разговор окончился, и барабанить в дверь перестали.
  Ника закуталась в одеяло, как в кокон, оставив снаружи лишь нос.
  Послышались неуверенные шаги. Лестница нервно заскрежетала о крышу дома. Потом балконная дверь отворилась и мужской голос жизнерадостно стал вещать:
  - Я пришел к тебе с приветом рассказать, что солнца нету! Облака закрыли небо. Время самое побе-егать! - Илья настойчиво потянул за одеяло.
  - Блин... можешь исчезнуть в том же направлении, откуда пришел?
  - Чего это мы грубим, а? Быстро понимайся, пошли варить кофе и на пробежку!
  - Отстань.
  Одеяло стало стремительно выскальзывать из-под женского тела.
  - Илья, прекрати! - донесся рык из-под подушки, но распаковка не прекращалась. - Прекрати, говорю! - разозленная девушка села на кровати, рванув одеяло на себя, прикрылась и прошипела: - Твою мать, Илья, я голая!
  Парень застыл моментально с самой нелепой улыбкой на губах и аккуратно положил уворованное одеяло на край постели.
  Ника что-то недовольно бурчала себе под нос.
  - Ну прости, я же не знал... - принялся оправдываться молодой человек. Взгляд его пару раз упал на обнаженные шею и плечи, но он мысленно одернул себя и сказал: - Давай я тебя внизу подожду?
  - Иди. Сейчас оденусь и спущусь.
  Парень подошел к квадратной дыре в полу, где была лестница, что вела на первый этаж, и начал вальяжно спускаться.
  - Знаешь, - в мелодичном голосе послышалось довольство, - ты краснеешь.
  - Что... лестно?
  - Есть немного, да! - промурлыкали в ответ, и счастливая физиономия скрылась под полом.
  
  Сегодня Вероника обошлась только кофе, без сигареты. День был и правда пасмурный, но дождя вроде не намечалось. Было ни холодно, ни жарко. Комфортно.
  - Ты сразу нагрузку решила повысить? Зачем рюкзак нацепила?
  Ника присела на крыльцо и начала натягивать кроссовки.
  - А у тебя обувь нормального цвета имеется?
  - Причем тут моя обувь? - пришла волна непонимания.
  - А просто так. Эти яркие пятна на твоих ногах отвлекают от всего остального, что находится над ними, но я же не придираюсь, раз тебе так нравится. А мне мой рюкзак нравится, тем более он маленький и совсем не мешает. Нагрузки никакой, там только кошелек и телефон.
  - Умеешь ты делать из мухи слона... Я просто спросил. Зачем тебе кошелек?
  Ника закончила шнуроваться.
  - Хочу по магазинам в городе прогуляться, сарафан и босоножки присмотреть. Со мной прогуляешься?
  - Нашла себе подружку! Побежали.
  - До города?
  - Нет, до остановки, потом на автобус. Проедем 'Шатун', выйдем на первой же остановке. Добежим до галереи, спустимся к самому началу набережной. По ней до 'цветочного квартала' и на передых к Кулаковым. Тут минут пятнадцать, там - в районе часа. Нормально.
  - Ладно, стартанули.
  Как оказалось, ни один из них знатным спортсменом не являлся - оба выдохлись уже минут через десять и до остановки шли пешком. Отдышка была как у заядлых курильщиков, хотя ни один таковым не являлся. Еще через десять минут они уже тряслись в автобусе.
  - В прошлом году с этого моста спрыгнул пьяный мужик на спор и захлебнулся. - ни с того ни с сего сказала Ника, прислонившись лбом к стеклу.
  - Это ты к чему? - Сдвинул брови Илья, пытаясь осмыслить.
  - Просто так, вспомнилось.
  - Страсти какие!
  - А ты... - девушка развернулась к собеседнику. - Расскажи мне что-нибудь, о чем никто не знает. Скучно... давай хоть о чем-нибудь разговаривать.
  - А почему о сокровенном?
  - Не знаю, - пожала плечами Ника. - Просто хочется.
  - У меня родинка на попе есть! - ляпнул парень и расхохотался. - Не прокатит?
  Девушка отрицательно покачала головой.
  - По-моему утопленник и родинка вполне равноценный обмен.
  - Я тоже расскажу.
  - Да?
  - Да.
  - Тогда ты первая.
  - Хорошо. У меня дома есть портрет человека, - немного подумав заговорила Ника, - к которому я испытываю неоднозначные чувства. Я довольно часто разглядываю его, в надежде понять, что же я, черт возьми, к нему испытываю?
  - Что... серьезно попала? - с сочувствующей улыбкой спросил Илья. - А он знает, что ты...
  - Нет. До него так же туго доходит, как и до тебя. Вроде ничего не скрываешь, а понимания ноль на массу...
  Парень прыснул.
  Вероника лишь вздохнула с безысходной улыбкой на губах, вновь напоровшись на его искреннюю недогадливость.
  А Илья неожиданно серьезно сказал:
  - Будешь говорить прямо, а не намеками, я буду все понимать. И другие тоже. Подумай над этим.
  - Хорошо, обмозгую. Теперь ты. Что у тебя интересного?
  - У меня... А у меня Имя второе есть.
  Широко раскрытые, на свету зеленые глаза уставились на него с неподдельным интересом.
  Парень хохотнул и, протянув руку, представился:
  - Элиас! В переводе с финского - Илья.
  - Ты финн? - глаза у Вероники стали совсем как у совы.
  - Да нет, ни на каплю. У моего папы был приемный отец. Это он был финном. Звали его Элиас Виртанен. Бабушка, мать моего отца, умерла от какой-то непроизносимой болезни, а 'отец' - Илья жестом и интонацией заключил слово в кавычки - просто сдал его в детдом. Усыновили его, когда ему уже было восемь. Для папы этот добрый дядя стал настоящей семьей за довольно короткий срок, и, естественно, ему хотелось носить фамилию Виртанен. Уговоров было много, но старик был непреклонен. Он, дед мой, решил, что нет беды в том, что из человека, который помог ему появиться на свет, не вышло даже худого отца, но мать-то не заслужила, чтобы ее забыли. И порешили, что фамилия у его новоиспеченного сына останется по материнской линии, а отчество дал свое - Ильич.
  - Тебя назвали в честь приемного деда?
  - Хм-м... По-моему, самого настоящего, ибо лучше придумать сложно, - улыбнулся парень. - Элом меня кличут только мама с папкой. Домашнее имя, так сказать. Ну и ты теперь можешь. Кстати! Ты знаешь, что первые финны выбирали себе фамилии по названию чего-либо? Например, места проживания, деревни, профессии или прозвища. Вот Виртанен означает 'речной поток' и является одной из самых первых, самых древних. Да и... как звучит! Вообще коренного финна можно определить по фамилии.
  - Как интересно... - задумчиво протянула Вероника, которая внимательно все слушала.
  - Ты только никому не говори больше, ладно? Всем знать не нужно.
  - А Ян с Лизой знают?
  - Нет.
  - Круг доверительных лиц?
  - Что-то вроде того. А ты чего покраснела?
  - Не знаю... От чего-то так приятно сделалось...
  Молодой человек вновь прыснул, смешно наморщив нос и по-братски приобняв подругу за плечи.
  - Какая же ты милаха, когда смущаешься! О, выходим.
  Когда они достигли 'цветочного квартала' было уже без малого двенадцать. Шум машин сюда почти не доносился - птицы пели громче. Здесь царило спокойствие и время тянулось, как сгущенное молоко. С губ цветочниц не сходили доброжелательные улыбки, а в кафе звучала музыка - где-то энергичная, где-то мелодичная. В самом конце всего этого великолепия стоял небольшой симпатичный домик - ярко-синий, с бирюзового цвета крышей и дверью, над которой висела большая вывеска с незамысловатой надписью 'Книги'. И вот оттуда доносились вопли.
  - Дурак! Я уже отправила эту заявку, на днях посылка придет. Зачем ты ее повторно оформил?
  Илья обогнал Веронику, нагнулся, чтобы незамеченным проскочить под карнизом окна, и, приклеившись спиной к кирпичной стене, заглянул в окно.
  Друг напротив друга стояли двое - обаятельная черноволосая девушка и очень похожий на нее, такой же черноволосый молодой человек. Между ними шел очень оживленный спор. Точнее, бранилась по большей части девушка, а парень молча пыжился.
  - Мы же договаривались, Ян, что я занимаюсь этим. Чего тебя к компьютеру понесло? Тупая твоя кочерыжка! Сам оплачивать возврат будешь!
  - По двойной цене продам! - не уступал ей парень.
  И далее было еще много резких слов.
  - Ян прямо бордовый, - шепотом посвящал Илья притаившуюся рядом подругу в детали происходящего внутри.
  А молодой человек действительно был раскрасневшийся и напряженный. Глаза, казалось, выпадут из глазниц от натуги. Зрачки бегали по кругу с бешеной скоростью. Он отлично понимал, что облажался, но ведь все поправимо! Оформить возврат, всего делов-то! Ну потратиться немного. А она столько обидных слов наговорила, что парню не терпелось ответить столь же 'ласково', только вот, как на зло, в голову ничего не лезло. Но он собрался, подтянулся, оглядел сестру беглым взглядом и, сделав выпад вперед, нервно выплюнул первое, что в голову пришло:
  - Лохма!
  Девушка так и застыла в немом изумлении. Она смотрела на брата и от нахлынувшего возмущения лишь воздух глотала.
  Речь Яна была хоть и короткой, зато очень прочувствованной. Бесстыже подслушивающих проняло аж до истерического хохота.
  Щелкнула дверная щеколда, и в образовавшемся проеме показался нахмуренный Ян. Скрипнули створки окна и над головами умирающих со смеху послышался елейный тонкий голосок:
  - А-а.... Вот даже сомнений никаких не было насчет того, что за бессовестные личности ржут под окном во все горло. - девушка сложила руки на подоконнике, уместила острый подбородок на одной из ладоней, улыбнулась и проворковала: - Привет, Илюш, я так по тебе скучала!
  Вероника поднялась на ноги и без смеха спросила:
  - А по мне, значит, Лиза не скучала? О-о... - растерялась она, так как ее талию медленно начали опоясывать чьи-то наглые руки. На плечо упала черноволосая кудрявая голова.
  - М-м... А я по тебе скучал! - вкрадчиво, не скупясь на мурлыкающие нотки, проговорил на ушко ее обладатель. Ян хотел было вдохнуть запах рыжих волос, но в нос ударил запах первоклассного пота. Он сморщился и не стал предпринимать попыток остановить, когда Ника выкрутилась из объятий. Даже подтолкнул малость. - Ох ты ж... Ну и запашок! Неделю не мылась что ли?
  - Бегали мы, - объяснил Илья. - Я такие же ароматы источаю.
  А Вероника побежала к распахнутому окну и, попав в объятия Лизы, спросила:
  - Пойдешь со мной по магазинам?
  - Конечно! - с энтузиазмом отозвалась та. - У нас обед.
  - Мы закрываемся! - вставил свое веское слово ее брат. - Эти двое появляются у нас раз в пятилетку, так что устроим традиционный кинопросмотр. Все остальное подождет.
  - Ты только для начала в душ меня пусти. - Илья хлопнул друга по плечу.
  - Иди, кто ж мешает?
  - Так, Лизка... - молодой человек переступил порог и направился прямо к девушке, сидящей на коленях на стуле, подхватил ее за талию и поднял в воздух.
  Та весело взвизгнула, а когда ее поставили на ноги, вновь включила свое обаяние.
  - Ой, Илюш, как мне нравится, когда ты так делаешь! Си-ильный мужчина! - томно промурлыкала. - Будешь меня на руках носить?
  В карих глазах заплясали смешинки. Парень широко улыбнулся, понимая, что над ним потешаются и в отместку принялся щекотать ее за бока. Лиза снова завизжала и пулей вылетела из дома на улицу.
  Ян же напротив шагнул внутрь, и дверь за ним закрылась.
  - Нас выперли! Самым наглым образом! - констатировала Лиза, развернувшись лицом к подруге. Голубые глаза лучились озорством и радостью, а алые губки украшала обворожительная улыбка. - Ну что, по магазинам?
  
  ***
  Чайник настырно высвистывал ноту соль третьей октавы, требуя, чтобы его сняли с огня. Ян, прервав разговор, ломанулся на второй этаж, а Илья остался бродить меж книжных стеллажей, дабы выбрать новое занимательное чтиво. И в это самое время в дверь ввалились две насквозь промокшие девицы: одна была хоть и мокрая, но довольная, а другая - фыркала и рычала, предпринимая безрезультатные попытки отлепить шифоновую ткань платья от некоторых выпуклых мест, чтобы выглядеть хоть немного приличнее.
  У наблюдавшего сию великолепную картину книга из рук выпала, но подхватить ее он все же успел. Оглядев каждую с головы до ног, он мечтательно вздохнул и томно улыбнулся.
  - Как жаль, что одежда вскоре просохнет... - протянул и еще раз нарочито печально вздохнул.
  - А-ага! - выдала злая Лиза, поджав губы и утирая нос.
  - Идите, душ свободен.
  - Ян где? - жестко поинтересовалась она.
  Но ответа не потребовалось, ибо кудрявый и веселый уже спускался по лестнице с бутылкой и четырьмя чашками в руках. Увидел. Остановился.
  - Вероника... - выдохнул, ошарашенно глазея на все, что находилось ниже шеи и выше талии. Сглотнул, поднял затуманенный взгляд и спросил: - А вы чего зонт не взяли?
  - Тебя забыли спросить! - огрызнулась сестра и потопала вверх по лестнице, оставляя за собой маленькие лужицы.
  Брат проводил ее взглядом полным недоумения.
  - Дождь оказался не по плану, - объяснила Вероника поведение подруги. - А лично я люблю дождь.
  Ян обернулся на голос и тут же нахмурился: входная дверь была не заперта, а на пороге сидела Ника, улыбаясь наблюдала за игривыми капельками, танцующими на лужах и... курила!
  - А ну брысь на улицу! - сопя возмутился Ян.
  Девушка хохотнула, выбросила остатки сигареты и, поднявшись, вошла в дом, закрыв за собой дверь.
  - Наглости тебе не занимать, - все так же недовольно отметил хозяин дома, расставляя на столе посуду, но смягчился, когда подошел к девушке. Красивые изящные руки, с длинными тонкими пальцами, легли на девичьи плечи и чуть развернули к большому прямоугольному зеркалу, что висело с торца одного из стеллажей. - Солнышко, внимательно посмотри на себя. - сам он тоже смотрел на отражение Вероники в мокрой одежде, которая подчеркивала все! - Какие у тебя ножки! Бедрышки! М-м... грудка! - причмокнул. - Кожа гладкая и ровная, зубки беленькие, глазки ясные, волосы густые и яркие.
  - И-и? - поторопила Ника его с ответом. - Так и будешь меня, как суповой набор, рассматривать или к делу перейдешь?
  - Почему как суповой набор?
  - Ну... ножки, бедрышки, грудка... - подал голос с дивана улыбающийся Илья. Ему тоже было интересно, чем все это закончится.
  - Так к чему ведешь? - Вновь спросила Ника.
  - А к тому, сладкая моя, что если твои глазки потускнеют, зубки пожелтеют, притягательные выпуклости осунутся, а при каждом выдохе твои легкие будут выдавать по зловонному дымному облаку... Ни-ик... - обойдя, он взял ее за плечи и, взглянув погрустневшими глазами, совершенно серьезно заявил: - Я же не буду больше тобой так восхищаться.
  Девушка не выдержала и прыснула. Илья вообще нагло расхохотался, а сам говоривший, не понятый всеми, лишь вздохнул и, махнув на них рукой, вернулся к делам.
  - Что смотреть будем? - успокоившись спросила Ника.
  Ян не отреагировал, а Илья задумался, почесав подбородок.
  - О! - темные аккуратные брови взлетели вверх, и он невинным голосом внес предложение: - А давай ты сейчас присоединишься к Лизке в душе, а мы на кухонный стол залезем и будем подглядывать? - он обернулся в надежде, что друг его поддержит, но напоролся на недоумение и даже осуждение.
  - Совсем больной, да? - Ян покрутил пальцем у виска. - Она же моя сестра! - но через секунду неодобрение в глазах сменила хитринка, и он внес ответное предложение: - Ты иди сейчас за моей сестрой подглядывай, а я потом за Никой понаблюдаю.
  - Фу, какая гадость! - моментально взвилась та.
  - А что? Я уверен, что Лизка не будет против.
  Вот так!
  В ответ на прилетевший подзатыльник раздался хохот и Илья-таки поднялся и направился к лестнице, что вела на второй этаж, где сейчас отогревалась под теплой водой Лиза. А второй сговорщик преградил дорогу Веронике. Та нахмурилась, коварно улыбаясь, проскользнула под выставленной в районе плеч рукой и отвесила кудрявому еще один подзатыльник. Опередила Илью и поспешила наверх, крича:
  - Лизка! Илюха за тобой подглядывать идет, а Ян заверяет, что ты не будешь против!
  - Совсем больной? - донеслось злое откуда-то из далека. - Ник, поднимайся и дверь закрой!
  Она так и поступила, напоследок хихикнув над долетевшим в спину 'Ябеда'.
  
  Атмосфера в книжном был потрясающая: за окном тихо шумел дождь, а внутри было тепло и тихо. Повсюду витал запах новых книг и немного пыли, что потревожил Илья, когда что-то искал. Тлеющий свечной фитиль играл со своим двойником, живущим в оконном стекле. Еще несколько свечей рассеивали свое теплое мягкое свечение в разных концах большого помещения. В совокупности с цветочными обоями и светлым мягким ворсистым ковром посередине, свечи создавали уют. Любила Лиза это делать. В такой обстановке посещало желание снять с полки какую-нибудь книгу, устроиться на диване, ковре, окошке или лестнице - где угодно, и куда-нибудь опоздать, про что-нибудь забыть или пропустить закрытие магазина. Но у этого вечера на ребят были совсем другие планы.
  
  В этот раз душу грела ностальгия.
  
  'Ах, как известно, мы народ горячий.
  Ах, и не выносим нежностей телячьих,
  Но любим мы зато телячьи души.
  Мы любим бить людей
  Мы любим бить людей
  И бить баклуши!'
  
  Четыре человека возрастом за двадцать пять сидели в полумраке на мягком ковре, пили кофе с коньяком и коарнадо**, и смотрели старые мультфильмы, подпевая каждой песне.
  
  'Куда ты, тропинка, меня привела?
  Без милой принцессы мне жизнь немила.
  Ах, если б, ах, если б был рядом король,
  Открыл бы мне к сердцу принцессы пароль...'*
  
  - Ведь я-а не бою-усь никого-о, ничего-о, - нестройно заголосил, раскинув руки в стороны, чуть захмелевший Ян, не обращая никакого внимания на невежливые смешки. - Уж Я-а бы тогда-а соверши-ил для него-о! Что? - с возмущением уставился почему-то на Веронику, у которой от смеха слезинки по щекам катились. - Да, я не соловей, как ты, но...
  - А чего сразу я? Чем Илья хуже?
  - Аха, аха, - не обделила Лиза вниманием брата. - Петь не умеем, зато с душой!
  - Точно! Вот... люблю тебя, какой бы вредной не была. - просиял Ян и поцеловал сестру в макушку.
  - Сам ты вредный! - вдруг рыкнула она.
  И завязалась бы ссора, так как оба Кулакова заводились с пол-оборота, если бы не Вероника.
  - А вы знали, - взяла она слово, чтобы не дать конфликту вспыхнуть, как соломе, - что искусство трубадуров зародилось в ХII веке в Провансе? А трубадуры, по большей части, были выходцами из высшей знати и владели музыкальной грамотой?
  Все молчали. Илья улыбнулся во все тридцать два, Лиза с одобрением глядела на Нику, а Ян с открытым ртом ждал продолжения, а когда понял, что его не будет, спросил:
  - Так это что ж получается? Нашему трубадурчику не повезло лишь купцом родиться, чтобы не возникало проблем с матримониальными планами?
  - Ну да!
  - Вот подстава... - огорчился Ян.
  - Вы только подумайте! - подал голос Илья после недолгой тишины.
  
  * М/ф 'Бременские музыканты. Слова: Ю. Энтин, музыка: Г. Гладков
  **Коарнадо - сливочно-персиковый коктейль с коньяком
  - Что? - хором отозвались Ян и Ника.
  - Кто бы мог подумать, что с тобой можно не только время весело проводить, но и узнавать что-то новое!
  Вероника моментально помрачнела и взглянула на него так, будто внутри - в который раз - что-то оборвалось.
  - Ну вот... - заговорила внезапно осипшим голосом. - Почему ты меня постоянно обижаешь? Почему ты считаешь, что умное и интересное можешь говорить только ты? Да, я не так любознательна и не так много читаю, как ты, но это же не значит, что я дура набитая!
  Хлюпнув носом - ибо в этот раз очень обидно стало, - девушка поднялась, прошла к двери, у которой находились их вещи, порылась в рюкзаке и вышла на улицу.
  В помещении воцарилась напряженная тишина. В головах шел мыслительный процесс, и каждому произошедшее виделось по-своему. Например, Илья был очень напряжен из-за того, что снова ненароком обидел одного из самых дорогих людей, а Лиза смотрела на него волком.
  - Красиво намекнул, что твоя подруга недалекого ума, молодец. - Фыркнула она и поднялась с целью пойти за Вероникой.
  - Ну что вы обе утрируйте-то, а? - мягко возмутился Ян, но вопрос разбился о захлопнувшуюся дверь. - Ну вот чего они, а?
  - Ян, сядь.
  - А что, я не прав?
  - Да сядь ты! - Илья ухватился за ремень его брюк и потянул вниз, усаживая рядом с собой. - Она по делу обиделась. За языком не слежу, это правда. Помело работает быстрее, чем я думаю! И так всегда выходит. - хлопнул себя по колену и развел руками. - Хочу немного подколоть, но все же сделать комплимент, а на словах желаемое преобразуется в оскорбление...
  - Да бывает! Немного не так выразился, не страшно же. Хотя... немного все же обидно, да.
  - Точно...
  Дверь открылась, являя девушек. Вероника смурной уже не казалась, даже посмеивалась вместе с Лизой. Остановившись напротив Ильи, она наклонилась, оперлась руками о его колени, пристально с улыбкой посмотрела в карие глаза и спокойно попросила так больше не делать. Парень глубоко вдохнул и с огромным облегчением выдохнул, не скрывая радости и благодарности за понимание.
  Вечер еще долго длился. Закончились мультики, так ребята принялись играть в настольные игры, но те быстро забылись и сменились долгими разговорами. Засиделись они до рассвета.
  Под утро Ян спустил со второго этажа два одеяла и подушки. Расходиться по разным комнатам желания не было, посему они устроились прямо на мягком ковре. Заварив по чашке чая с лимоном, друзья распластались на полу под одеялами. Лиза не пустила брата под одно одеяло с Вероникой, хоть тот очень рвался, сама устроилась с ней рядом и пожелала всем приятных сновидений и только брату кошмарных. Молодой человек ответил не менее доброжелательным 'и тебе того же, родная'.
  Некоторое время они еще болтали, но теплые руки сна настойчиво смыкали веки, и вскоре тишина нарушалась лишь спокойным мирным посапыванием.
  ***
  Орет. Будильник орет.
  Все еще орет.
  Забурчала Лиза.
  Будильник продолжал орать.
  Начал материться Ян.
  Будильник замолчал, тем самым вызвав сразу несколько облегченных вздохов.
  Минуту спустя он снова начал орать.
  Сонный, взъерошенный Ян резко подскочил в своей импровизированной 'постели' и начал яростно мутузить одеяло, временами порыкивая.
  Лиза медленно повернула голову, приоткрыв один глаз, и, погладив рядом лежащую подругу по волосам, сонно замямлила:
  - Никусь... Нии-коочка-а... - прозевала. - Твой телефончик спать мешает.
  - Мм... Я слышу. - пробубнила та в подушку.
  - Тогда выключи его пожалуйста, иначе на этого психа по соседству одеяло обидится и придушит.
  Вероника нехотя выглянула из-за плеча подруги и прыснула, узрев картину бесчестного избивания неодушевленного предмета, дотянулась-таки до телефона и отключила будильник.
  Борьба с одеялом завершилась звучным 'Бух!' - это Ян упал на подушку и притих.
  - А почему Илья не ругается? - поинтересовалась Ника, вновь прикрыв глаза.
  - Потому что дрыхнет и мелодично посапывает, музыкант чертов. У него даже храп идеально настроен!
  Вероника тихо расхохоталась. А ведь действительно, под его храп можно было спокойно заснуть.
  - Ладно, мне пора.
  - Куда? - Лиза обвила подругу и руками, и ногами, удерживая на месте.
  - Мне заказ сдать нужно и гонорар получить.
  - О-о... Гонорар - это святое! Так что валите, девушка, валите, - выпихнула подругу из-под теплого одеяла Лиза. - Вернешься?
  - Скорее всего, нет. Видно будет. - ответила Вероника и, подхватив рюкзак, поспешила на второй этаж. Освежившись прохладной водой спустилась обратно и принялась будить сильную половину семейства Кулаковых.
  - Ян! Я-ан! - шептала она настойчиво, тыкая пальцем то в живот, то в бока и щеки. - Я-ан, проснись!
  В ответ недовольно хрюкнули и приоткрыли один глаз.
  - Твою дивизию, Ник! Или запрыгивай - парень приподнял свое одеяло, предлагая ей устроиться рядом, - или отстань.
  - Грубиян! Да не засыпай ты! Мне попросить тебя нужно.
  Шумно выдохнув, Ян смиренно уставился на свою мучительницу из-под полуоткрытых век.
  - Ну говори уже, чего молчишь-то?
  - Ты же ответственный?
  - Очень!
  - Разбуди Илью в половину одиннадцатого, ему к двенадцати на работу.
  - Заботливая какая... - бурчал парень, переваливаясь на левый бок. - Почему обо мне так не заботишься? Вопрос риторический, отвечать не нужно. Дай мой телефон, я будильник поставлю.
  - Где он?
  - На столе, у компьютера, наверно.
  На прощание Вероника поцеловала друга в щеку, прошептала на ухо слова благодарности и пожелание, чтобы приезжали почаще, и поспешила по делам.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 6
  
  Кто вмешивается в чужие дела, тот хватает за уши бешеную собаку
  Ассирийская пословица
  
  Благородные темно-зеленые обои, резные деревянные плинтуса, панорамные окна, из которых открывался отличный вид на один из городских парков, были завешены плотными шторами цвета топленого молока, с продольными атласными белыми полосами. Слева, где окна образовывали угол, расположился красивый светлый письменный стол из массива березы, с витыми ножками и посеребренной резьбой. Вдоль стен тянулись стеллажи, на полках которых умещались бизнес-книги, документы, а также диковинные декоративные аксессуары. На стене висел большой портрет Инфанта в изящной деревянной раме, а рядом портрет какой-то лошади с жеребенком. В воздухе витал легкий аромат темного шоколада и кофе, а на кожаном, того же цвета, что и шторы, диване сидел Анатолий Аркадьевич Левин. Он склонился над фолиантом, в красивой черно-золотой обложке, и зрачки его глаз быстро бегали слева на право, слева на право.
  В отличие от предыдущих нескольких дней он был спокоен. Взъерошен, но ухожен. Выглядел по-домашнему - шлепанцы, джинсовые шорты и обычная черная футболка с V-образным вырезом. На полу валялись бутылки то ли из-под вина, то ли из-под шампанского. На столе стояли несколько маленьких фарфоровых чашек и тарелок с ножами и вилками. Подобная домашняя обстановка на рабочем месте случалась крайне редко, но Анатолий находился в офисе уже не один день. Сейчас он собирался на вокзал, провожать Дану. Настроение было нейтральное, ибо радоваться было не чему, а злиться, искать виноватых, рвать душу на части... уже никаких сил не было. Больно? Да, но смириться можно и нужно. То, что Дана уедет было очевидно, но процент надежды на то, что она может передумать, имелся. Камень, что лежал на сердце, не был уже таким большим и тяжелым. Анатолий был готов принять любое ее решение. И если этот жалкий процент каким-то немыслимым образом выиграет, то он будет ее на руках носить и ноги целовать, а если решит уехать, то обратного пути не будет - этим же вечером в интернете появится объявление, гласящее, что их дом ищет нового владельца.
  Закинув в рот очередную дольку шоколада, и запив кофе, мужчина захлопнул книгу, обошел диван и приблизился к небольшому шкафчику.
  Этот предмет отличался от остальной мебели в помещении. Шкаф был словно из другого времени, похож на старинные массивные, но гораздо меньше и изящнее. Имел две узкие створки, а вместо стекол - искусную сквозную резьбу. На немногочисленных полках ютились книги, судя по переплетам редкие, дорогие экземпляры, которые содержались явно бережнее, чем другие книги. Анатолий добавил в их компанию еще одну, смахнул еле заметную пыль салфеткой, закрыл и принялся за уборку. Собрал с пола бутылки и поставил их на сервировочный столик, следом убрал на него же посуду со стола. На пару минут вышел из кабинета, а вернувшись достал из стенного шкафа ботинки, свежую рубашку и синие джинсы.
  В дверь постучали и сразу вошли, без приглашения. Девушка в зеленом форменном фартуке, с белой курсивной надписью 'Cafeiere' на груди, остановилась, огляделась и застыла с широко раскрытыми глазами, ибо перед ними предстал полуобнаженный начальник: на Левине были надеты только джинсы и носки. Напротив него, на ручке дверцы шкафа, висела белая рубашка, и длинные пальцы его рук не спеша расстегивали на ней пуговицы. Синие глаза глядели на пришедшую пристально, строго и с ожиданием дальнейшего развития событий.
  Спустя несколько мгновений девичьи щеки залил румянец, она прикусила губу и зажмурилась.
  - О, Господи, простите... - смущенно пролепетала и бросилась было бежать, но не успела.
  - Да ладно тебе! Голых мужиков не видела, что ли? - беззлобно пробасил начальник, снимая с вешалки и натягивая на себя рубашку. - Ты за посудой пришла?
  Девушка чинно кивнула. Глаз не подняла, но заметила, как длинный палец указал на маленький сервировочный столик, что стоял у дивана. Напряженная и смущенная, шмыгнула туда.
  - Надо же, какая скромная, - ухмыльнулся мужчина. - Рая... Ты ведь Рая?
  - Да.
  - Так вот, Рая, чтобы впредь не попадать в такие ситуации, будь добра ждать, когда тебе откроют или хотя бы подадут голос. Не вбегай вот так вот беспардонно, ладно? Плохой тон. Я тебя позвал, да, но есть же правила. А если уж такая смелая, то чего краснеть?
  - Я поняла, простите... - нервно затараторила в ответ Рая и побагровела, что заставило Левина рассмеяться.
  - Да ну брось! Увезешь столик, выпей чашечку кофе за счет заведения, разрешаю. Хоть в себя придешь.
  - Спасибо...
  - И еще. Я сюда сегодня больше не вернусь, так что прошу об одолжении. Я сейчас открою окно, чтобы проветрить, надо будет закрыть. А во-вторых, скажи, пожалуйста, уборщице, чтобы пол здесь протерла.
  - Хорошо, скажу.
  - Про окно не забудь. Ключи у администратора оставлю.
  - Ладно.
  - Вот и отлично. Спасибо.
  Девушка вежливо улыбнулась и удалилась.
  Анатолий, собираясь, захватил с одной из полок шкафчика, что был сделан явно на заказ, книгу. Это было собрание трагедий Шекспира - подарочное издание в кожаном переплете, с теснением и рисованным обрезом. Меж плотно сомкнутых страниц свисал бордовый кончик ляссе.
  Переговорив с администратором, он прошел в зал своего заведения и вышел через главный вход.
  Полчаса спустя Анатолий стоял у билетных касс железнодорожного вокзала и кого-то высматривал в снующей толпе людей.
  - Здравствуй! - Донеслось робкое из-за спины.
  Мужчина обернулся, и на губы сразу набежала улыбка, а взгляд наполнился нежностью и грустью.
  - Данка...
  - Все в порядке? - смущенно спросила женщина, надеясь, что вопрос не покажется слишком глупым.
  Анатолий ухмыльнулся и вернул вопрос:
  - А у тебя?
  - Могло быть и лучше...
  - Точно... - тяжело вздохнул мужчина и спросил: - Передумать не хочешь?
  Дана зажмурилась и шепотом выдавила:
  - Очень хочу! Но я не могу... Я тебе жизни не дам...
  Услышав ожидаемый ответ, мужчина лишь улыбнулся, опустив ресницы.
  - Тогда держи, - протянул книгу. - Ты его любишь, а я никогда особо не увлекался.
  - Толик... - женщина бережно взяла подарок в руки, на глазах выступили слезы. - Прости меня... Прости меня, эгоистичную д...
  - Дана, молчи! - грозно прервал ее Анатолий. - Тебе мало уже имеющейся гаммы ощущений? Добавить хочешь? Молчи, я все понял. Что ж... мы старались.
  Она закрылась книжкой и слезы хлынули рекой. А Левин, глубоко вдохнув, сжал кулаки так, что руки задрожали, и по ним загуляли желваки. Стиснув зубы, он сдержал ту бурю эмоций, что вновь зародилась внутри, и спокойно молвил:
  - Я выставлю дом на продажу, меня не затруднит. И позвоню, когда будет что-то известно.
  Дана распахнула красные глаза и вытерла слезы.
  - Не надо плакать. - он на секунду прикоснулся губами к мокрой щеке и сразу выпрямился, глядя куда-то мимо Даны. - Всего хорошего, родная, всего хорошего...
  И ушел. Ушел не обернувшись. Да и Дана намеренно ограничилась коротким провожающим взглядом, ведь так легче проститься.
  
  ***
  День выдался солнечным, и Вероника, получив заработанный гонорар, дождалась, когда мама вернется со школьной отработки и, не дав ей даже на порог ступить, утащила гулять в город.
  Ян позвонил еще час назад и отчитался, что субъект, за которого Ника просила, распихан, разбужен и выпнут на работу. Она поблагодарила и предложила близнецам, если будет время в течение дня, присоединиться к прогулке, на что получила ответное предложение - посетить вечером цветочный квартал, ведь там, как обычно, будут устраивать увеселительное шоу местные музыканты.
  А Илья действительно был на работе, причем веселый и бодрый. Бессонная ночь сильного действия не оказала, а вот то, что она прошла в хорошей компании, дарило дополнительный заряд энергии - он порхал, как бабочка, от денника к деннику, от щетки к лопате, от лошади к лошади. Даже навестил Инфанта - покормил и почистил. Ближе к двум часам зашел в местный буфет, купить воды, и, взглянув на золотистую куриную грудку и пюре, решил, что лучше заглянет в спортзал, вместо обеда.
  Левин так и не появился, только сообщение прислал с просьбой выгулять Инфанта.
  
  Следующие три дня прошли спокойно. Илья работал в поте лица, а Вероника не знала, чем еще заняться, кроме как мешать другу работать.
  - Слушай, Сова, тебе бы работу поискать. На зарплату фрилансера не проживешь, если только дело, которым занимаешься, не супервостребовано. Новые заказы-то не намечаются? - парень пыхтел и кряхтел, резво орудуя лопатой.
  - Пока нет. - ответила Вероника. Она сидела в загоне у Ноксиуса и скармливала ему уже второе яблоко.
  Когда друг выходил, чтобы опорожнить заполненную сеном и навозом тачку, она разговаривала с конем - задавала вопросы и получала ответы в виде утвердительных всхрапываний или презрительного пофыркивания.
  Когда же на смену выходил красивый Михаил, девушку приходилось вытаскивать из конюшни силой, ибо она не стесняясь приклеивалась к парню заинтересованным взглядом и осматривала его - приглядывалась к глазам, губам, лицу в целом, изучала телосложение и вновь возвращалась к лицу. Эти пристальные пронзительные взгляды сначала смущали Мишу, потом начали нервировать, и он стал сбегать из конюшни до тех пор, пока назойливая наблюдательница не уйдет. А на третий день это внимание стало просто невыносимым, и молодой человек решил разобраться, в чем собственно дело.
  Вероника по обыкновению выглядывала из-за стенки денника Ноксиуса, в котором успевала прибраться до того, как предмет ее обожания заступит на смену, чтобы в это время ее ничто не отвлекало.
  Михаил терпел зуд, что каждый раз возникал в районе затылка, когда Вероника вот так изучала его глазами, сколько мог, но, поддавшись любопытству, плавно развернулся, взглянул на нее выразительными темно-серыми глазами и спросил:
  - Девушка, вы-таки в меня влюбились?
  - Да-а... - продолжая зачарованно взирать, выдохнула Ника и, не найдя в своем ответе ничего зазорного, сказала: - Вы - Аполлон!
  У парня глаза на лоб полезли, а Ника продолжала говорить и нескромно есть его взглядом.
  - Вам не место в конюшне, вы... такой изящный! - в ее глазах плескалось море восхищения. Она подошла ближе. - Гибкий, красивый... Как вас зовут?
  Ошарашенный молодой человек незамедлительно представился:
  - Михаил.
  - Я Вероника.
  - Знаю.
  - Откуда?
  - Ну-у... - смущение отразилось на щеках. - Видел вас спящей на сене. От Ильи слышал.
  Сейчас ему было стыдно признаваться в том, что позорно бежал тогда жаловаться на мирно спящую, никому не мешающую девушку начальству.
  - Я тоже кое-что знаю. - намекнула девушка именно на тот случай, ведь больше-то их ничего не связывало. Заметив, что этим вогнала парня в краску, усмехнулась и, отмахнувшись, сказала: - Да не страшно. Слушайте, Михаил, - серо-зеленые глаза полыхнули мириадами искр, - будьте так любезны, исполните мою просьбу.
  Молодой человек сначала вопросительно вздернул бровь, а после того, как просьба была озвучена, его челюсть можно было с пола подбирать.
  'Разденьтесь для меня, пожалуйста' - вот какой была просьба, и поразила она не только того, кому предназначалась. У входа в конюшню ухохатывался Илья, то и дело вторя 'Дежавю, дежавю'. Но веронику это не смутило, напротив, она повторила просьбу, в надежде добиться желаемого.
  - Ты маньячка бессовестная! - на друга нахлынула новая волна истерии.
  А Михаил как раз пришел в себя и осторожно заговорил:
  - А-а... зачем?
  - Говорю же, влюбилась я в вас! Эти глаза, губы, скулы, разворот плеч... Кисти рук просто прекрасны!
  Рядом кто-то прокашлялся, за чем проследовал совершенно серьезный вопрос:
  - Сова, а ты к чему это все?
  Илья оказался у нее за спиной так быстро, что можно было подумать, что он телепортировался с одно места на другое.
  - Да нарисовать я его хочу! Ты взгляни! Он просто идеальная натура!
  - Так вы... художник? - спросил до сих пор растерянный Михаил.
  Девушка выставила ладонь вперед, мол 'подожди'.
  - Нескромный вопрос, Михаил, сколько тебе лет?
  - Двадцать семь.
  - Я тебя младше на два года. Понимаю, манеры, незнакомые люди, но давай все же на 'ты'? Мне не комфортно.
  - Хорошо. - чисто на автопилоте ответил Аполлон.
  - Не скажу, что я художник, но... - начала было Ника, но ее перебили.
  - Художник, художник! Не слушай ее, ведь об этом судить не ей, а тем, ко видит и оценивает. Я видел и заверяю: можешь смело отдавать себя на растерзание.
  Михаил задумался на мгновение, а потом его темные брови сошлись у переносицы, образовав хмурую чайку, и возмутился:
  - Вы с ума сошли?!
  Ника растерялась от неожиданности. Илья сперва тоже, но быстро собрался и ответил:
  - Я что-то не понял... Чего это мы тон повышаем? Ему тут комплементы делают, а он... Тебе просто предложили. Не интересно, так откажись культурно. Чего рот разевать?
  - Эл, прекрати! - вмешалась виновница вспыхнувшего конфликта. Она понимала Михаила, ведь большинство отреагировало бы так же на столь дикую непристойную просьбу.
  Друг невольно по-доброму улыбнулся, взглянув на нее. Первый раз Вероника назвала его Элом, и парню это понравилось.
  - Посмотри на ситуацию с другой стороны, - деловито начала было Ника, но узрев как на красивом мужском лице застывает выражение такой иронии... Мысленно сплюнула, видимо что-то вспомнив, и перевела все свое внимание на третьего в их компании. - Прости, Миш, слишком смело с моей стороны, заявлять такое, но творческие люди любят красоту, и посему им, нам, подобные порывы простительны. Художники, как и врачи, существа бесполые, - мягко улыбнулась, - так что не нужно меня стесняться.
  - Да я возмущен! Как мне кажется, для подобных предложений маловато знать, как кого зовут.
  - Я же не на свидание тебя приглашаю. Всего-то нарисовать хочу. Ой, ладно... - махнула на него рукой. - Я здесь в последнее время бываю часто, так что, если надумаешь... - и уже другу: - Пойдем кататься.
  Ника дружелюбно махнула рукой Михаилу, который все никак не мог отделаться от культурного шока, и ушла к Ноксу.
  А Илья, чуть помедлив, сослуживцу ускользнуть не дал, придержав за плечо.
  - Ты эти мысли грязные брось! - тихо, но с нажимом сказал он. - В этой рыжей голове, кроме карандаша и бумаги, ничего не было, когда она смотрела на тебя. Поверь.
  - Не нужно на меня наезжать, я ни о чем таком и не думал. Но ко мне не часто с такими предложениями подходят незнакомки.
  - Ну... - Илья нежно усмехнулся. - Это Ника. Я именно так с ней и познакомился.
  - И что? Разделся без лишних вопросов?
  В ответ тихо рассмеялись.
  - Пойми ты наконец! Слова этой девушки надо трактовать несколько иначе, чем других. Она всего лишь высказала свое мнение о том, чем тебя природа наградила. Еще раз она вряд ли станет это озвучивать. Скажи еще, что тебе было не приятно.
  Сначала Миша неопределенно пожал плечами, а секундой позже сквозь задумчивую маску пробилась улыбка, и он кивнул.
  А Илью охватила ностальгия.
  - Я в тот день только футболки лишился, зато самооценку повысил и обалденный портрет получил. - взглянул на собеседника он рассмеялся и адресовал вопрос самому себе: - Что я творю? Уговариваю левого мужика оголиться перед своей подругой...
  - И действительно, - поддакнул 'левый мужик'.
  - Ладно. Надеюсь, ты меня услышал. Ничего дурного.
  - Услышал.
  - А ты начальника нашего, случайно, нигде не видел?
  Михаил отрицательно мотнул головой.
  - Уже несколько дней. Тебя что, повысили?
  - Да черт его знает! Я так ничего и не понял. Даже обязанностей своих теперь не знаю.
  - Эл, ты идешь? - окликнула Вероника.
  - Ага, бегу! Ладно, удачного тебе дня.
  - И вам того же.
  Молодые люди обменялись рукопожатием.
  - Вероника, до свидания!
  - До скорого, Миша.
  Парень вернулся к работе, а ребята после того, как Илья запряг Лисицу, решили проверить хозяйского фаворита.
  
  Предыдущие два-три года уже с середины июля лето изобиловало по-осеннему холодными дождями и ветрами. В этом же году лето можно было назвать настоящим. Правда, духота мешала свободно дышать, но в остальном - яркое солнце, голубое небо, яркое, звонкое, радостное пение птиц в гуще изумрудной листвы - красота! И конечно блаженная прохлада искрящейся под солнечными лучами воды в озере. И то, что уже начало августа, никого не волновало. Вода цветет и ладно! Было жарко и купаться хотелось.
  - Поехали к 'Зонтику'? Там хоть немного тени есть. - предложила Вероника и запрыгнула в седло. Запрыгнула легко, и мимо внимательных глаз друга это не проскользнуло.
  - Да ты поднаторела! - одобрительно качнул он темной головой, и даже немного вздернул нос.
  Девушке приятно стало, она просияла и приосанилась.
  Не успели выехать за ворота, как кто-то окликнул Илью. Это был штатный врач-ветеринар и, судя по встревоженному взгляду блеклых голубых глаз и тому, каким нервным и стремительным был его шаг, нес он нерадостные безотлагательные вести.
  - Роман Сергеевич, что-то случилось? - молодой человек спешился и приблизился к седовласому мужчине, в больших овальных очках.
  - Ты не знаешь, где Анатолий Аркадьевич? - сиплым голосом спросил тот.
  - Нет. Уже четыре дня прошло, как он куда-то испарился.
  - И не звонил?
  - И не отвечает.
  Врач нахмурился.
  - Мне тоже.
  - Что случилось? - настаивал на ответе парень.
  - Да я Инфанта недавно навещал, заметил кое-что, что мне не понравилось, и взял анализ крови. Жду результатов. У него здоровый аппетит?
  - Да вроде нормальный, а что?
  - Похудел он, - почесал доктор в затылке. - Не заметил?
  В ответ отрицательно мотнули головой.
  - Вес сбросил, на слизистых глаз кровоизлияния, температура выше нормы, общее состояние вялое.
  Ребята молча воспринимали поступающую информацию, которая заставляла напрячься.
  - Слушай, - вновь заговорил Роман Сергеевич, - может, он у отца? Сгоняешь?
  - А я не знаю, где его отец живет. Да и не знаком с ним.
  - Его не трудно найти, он в 'Старом Заречном' винный магазинчик держит.
  - Чего-чего? - изумленно захлопал глазами Илья. - Правда, что ли? Алеев?
  Собеседник нахмурился и строго проговорил:
  - Ты не болтай, а езжай лучше, потому что если мои подозрения верны, то ему надо срочно явиться, если хочет застать своего коня живым.
  Ребята потрясенно выдохнул.
  - Сначала позвоню, если не дозвонюсь, то съезжу, - поспешил Илья.
  
  Странное дело, до Рустама Владимировича все же дозвонились, но Левина, по его словам, у него не было. Илья рассказал грустные новости и попросил, если вдруг увидит сына, обязательно сказать, чтобы приезжал.
  На прогулку настроения больше не осталось. Ребята отвели лошадей в леваду, а сами пошли в столовую - выпить по чашке кофе и съесть по кусочку сырного пирога. После услышанного даже разговор не шел.
  Закончив трапезничать, Илья как-то не смело поднял глаза на Веронику и, поймав ее не веселый взгляд, постарался ободряюще улыбнуться, но вышла лишь кривая полуулыбка, которая отразилась напротив.
  - Пойдем? - предложил Илья. - Не знаю, конечно, что мы будем делать, но и тут ловить нечего.
  Они поднялись из-за стола, как образцовые посетители убрали за собой посуду и не спеша побрели по пустому коридору к выходу. Парень открыл дверь, пропуская девушку вперед, но оба невольно затормозили и вылупились, как и все остальные, кто находился поблизости, на то, как Анатолий Аркадьевич Левин, как ветер, мчал через весь комплекс, перепрыгивая через бордюры и клумбы.
  И Веронике, и Илье было жуть как интересно, что произошло с бедным животным, но тактично не стали лезть не в свое дело.
  До конца рабочего дня оставалось всего пара часов, и Илья - пусть ему и были неизвестны его нынешние прямые обязанности, и кем он вообще теперь является 'при дворе' - решил не отлынивать, и пошел чистить и кормить лошадей, вернувшихся в свои стойла. А так как их было двое - он и Михаил - работа спорилась. В итоге парни 'убили' сразу двух зайцев: и отношения наладили, и закончили раньше срока.
  Вероника домой тоже не пошла, решив дождаться друга. На вечер у них были запланированы семейные посиделки, поэтому можно было ехать вместе, все равно пункт назначения один. А сейчас она не спеша фланировала от денника к деннику, с наушниками в ушах, и делала вид, что совсем не оглядывается на новый субъект своей страсти. В общем-то Михаил это видел, и ему теперь это даже льстило, но ограничивался лишь немыми улыбками, чтобы не смущать девушку, ведь после того разговора она старалась скрывать свой чрезмерный интерес.
  
  А чуть позже предсказание ее матери сбылось. Вероника сидела в одной из здешних беседок в ожидании, когда Илья переоденется, и можно будет отправляться домой. Жара спала, и сидеть в тени надобность отпала. Ника устроилась на солнечной стороне и грелась под лучами вечернего солнца, что-то мурлыкая под нос. Она не ждала Товарища начальника, более того, ее мысли уже были далеки от тех печальных известий, но обстоятельства так сложились, что когда она заметила Анатолия Аркадьевича, то просто не смогла сдержаться.
  Само собой, он был не весел - руки в карманах, голова опущена, шаг медленный и неуклюжий. Мужчину пошатывало из стороны в сторону. А Вероника... у нее были добрые намерения, правда, но она запамятовала - впрочем, как и всегда, когда ей казалось, что кто-то нуждается в ее помощи, - что большинство людей не приемлют стороннего вмешательства в их проблемы и личную жизнь.
  - Что? Что вам нужно, госпожа Верхоланцева? - уже ревел взбешенный мужчина.
  - Я же просто спросила... - девушка смотрела на него с испугом и растерянностью.
  - 'Просто спросила' это когда один раз, а не ваше 'ну расскажите, может легче станет', уже в третий. Вы настаиваете на своем вмешательстве, когда это не ваша проблема. Поумерьте свое любопытство!
  И тут, глядя прямиком в потемневшие злые глаза, Ника тоже сорвалась:
  - Никак не касается, да? А если бы я согласилась таскаться за тобой, реакция была бы другой?
  - Вероника, я тебя спокойно попросил, оставить меня одного, - и рыкнул так, что уши заложило, - но ведь ты продолжила наседать!
  - Я просто спросила, как твое самочувствие и все!
  Слава богу, что посетителей уже не было, и персонал уже почти весь разошелся, иначе такой концерт не остался бы без внимания зевак.
  - Нормально все, я же сказал! Какого черта ты глубже роешь? Не твоего ума дело!
  На шум выбежали и бывший конюх, и новый. Михаил не стал рисковать и остался у входа в администрацию, успокаивать встревоженного Командора - пес то залазил в будку и скулил, то выбегал, пытался сорваться с цепи и лаял, лаял, лаял. А Илья на всех парусах летел в эпицентр событий, не совсем понимая, кого надо спасать.
  - Эй-эй! Вы чего расшумелись? Что произошло?
  У начальника грудь вздымалась, ноздри ширились, и глаза молнии метали, глядя на такую же разгневанную Веронику.
  - Ларионов, убери эту женщину отсюда! Убери или я...
  Ника открыла было рот, но...
  - Молчать! Хватит. - Левин пару раз глубоко вдохнул и на секунду прикрыл глаза. - Так. Я пошел.
  И ушел не прощаясь. А Ника то фыркала и хмурилась, ибо обидно было, то по лбу себя хлопала и жалобно стонала, осознавая, что опять делов натворила.
  - Ты чего начальнику 'тыкаешь'? - Друг был недоволен.
  - Что-то я не заметила, чтобы он был против, - снова фыркнула Вероника, развернулась и направилась к воротам.
  ***
  К дому Ларионовых они подъехали, когда уже спустились вечерние сумерки. Илья проводил Веронику на задний двор, где уже горел костер, у гриля хлопотал его отец, а за походным столиком сидела Инна Александровна и чистила лук для салата, поприветствовал всех и убежал в дом. Вероника примостилась рядом с мамой и погрузилась в свои мысли. Темнота, тишина, треск дров в костре, стрекотание кузнечиков во влажной траве... Атмосфера была волшебной. А когда вернулся Илья с гитарой и, расположившись на зеленом, почти невидимом на траве, пледе начал играть, стало совсем хорошо. Но Ника была все так же отстраненно-задумчива.
  - Ну что же вы такая мрачная, милая девушка? - поинтересовался Матвей Ильич, переворачивая золотистые кусочки мяса на решетке гриля, и мягко улыбнулся, на миг встретившись с ней взглядом.
  Ника, с тяжелым вздохом, лишь губы поджала.
  - Рассказывай, - подтолкнула ее мама.
  И Ника решилась, рассказала, куда ее привело хваленое любопытство.
  Внутри обложенного камнями круга полыхал костер, от которого не хотелось отводить глаза - пламя тянуло магнитом. Напротив сидел Илья и, перебирая гитарные струны, не слушал историю, свидетелем которой являлся.
  Казалось, за последнее время, что Ника безвылазно проводила в конюшне, он от нее устал, поэтому сейчас не обращал на подругу никакого внимания, полностью погрузившись в звуки музыки. А еще обиделся на неучтивое обращение к начальству, сказал, мол, это его привилегия.
  - Дело уже сделано, дочь. - Подала голос Инна Александровна. - Я говорила, что когда-нибудь тебе шишек наставят? Вот, добилась.
  - Мам, прекрати. Знаю, что сама дура.
  Кто-то ухмыльнулся.
  - Однако, как самокритично... - с доброй, чуть насмешливой улыбкой подметил Матвей Ильич. - Твоя мать верно говорит. Дело сделано. Сейчас ты уже ничего не сможешь поделать. Если понимаешь, что не права, хорошо. Сходишь, извинишься. А сейчас зачем себе настроение портить? - последовала еще одна лучистая улыбка и... у Ильи забрали гитару.
  - Пап, что за...
  - Цыц! - пресек мужчина детские возмущения и предложил инструмент Веронике. - Держи. Лучше спой что-нибудь, Эл хвалил твой вокал.
  - Нет-нет! Я еще не готова. - протестующе замахала руками девушка, но гитару взяла. - Мам, спой что-нибудь веселенькое.
  - О, так вы тоже музыкальная семья? - весело поинтересовалась, вышедшая из дверей дома высокая женщина, с длинными, до середины спины, светлыми волосами, в синих бриджах и цветастой тунике. Она была уже не молода, но светилась обаянием и внутренней жизненной силой. Худые руки держали большой серебряный поднос, на котором лежали столовые приборы, тарелки и стаканы из матового стекла. - Мы давно знакомы, а я и не знала.
  - Да, вся семья! - отозвалась повеселевшая Вероника.
  Она украдкой разглядывала друга и его родителей, пытаясь определить, на кого он больше похож - на мать или на отца?
  - Ма-ам, там в дверь звонят. - грузно и монотонно протянул Илья.
  Женщина поставила поднос на стол и сказала:
  - Так иди и открой, не сиди без дела. Это наверняка Рустам Вла...
  Договорить она не успела. Парень резко сорвался с места, воскликнув 'вино на дом!' и через пару секунд скрылся в доме.
  - Алкоголика вырастили! Смотри, как за бутылкой ускакал! - отшутился Матвей Ильич, подойдя и приобняв жену за талию.
  Та усмехнулась и опустила голову ему на плечо.
  А до слуха донеслось:
  
  'Моя дорогая не блещет красою,
  Ни гибкостью стана, ни русой косою,
  Как блещут обычно героини романов.
  Моя дорогая совсем не такая!..'
  
  К низкому голосу Инны Александровны добавился второй, Вероникин. А потом еще кто-то сбивчиво стал подпевать. Илья притащил шейкер, и теперь гитара звучала не так одиноко.
  
  
  '...Грязное платье снимаю несмело,
  Что б снова увидеть любимое тело.
  Губами коснуться единственной в мире...
  Моя дорогая картошка в мундире!'*
  
  Дружный веселый смех огласил округу. Мясо шипело и от его аромата в животе урчало, а рот наполнялся слюной.
  Вдруг, что-то громко хлопнуло. Все разом обернулись на звук. Позади семейства Верхоланцевых стоял среднего роста мужичок - бородатый, темные волосы подернуты сединой, глаза широко распахнуты и улыбаются, а в руках не маленькая (литра три) бутылка шампанского, на которой крупными буквами было написано 'VALDO'.
  - Я привлек всеобщее внимание, да? - весело протараторил он. - Давайте, давайте ваши стаканчики, будем пить за знакомство с теми, кого еще не знаю.
  Все живенько потянулись за стаканами, и Алеев,
  
  * Слова и музыка Станислава Маркевича
  подойдя ближе, начал разливать по старшинству.
  Сначала Инне Александровне.
  - Рустам! - представился, чуть приклонив голову.
  - Инна!
  Улыбнулись, чокнулись, выпили.
  Потом Веронике сосуд наполнил.
  - Рустам Владимирович! - представился, чуть поклонившись, и подал вперед бокал, но его не встретили. Темная кустистая бровь вопросительно взлетела. - Ты меня не уважаешь?
  Вероника замялась.
  - Простите... Мне очень приятно познакомиться с вами, но у меня есть причина не пить. Можно мне соку?
  Илья тихо фыркнул.
  - Девушка, милая, - задумчиво тянул мужичок, подбирая слова, - нельзя. Он что ли причина? Так ты не с ним, а со мной за знакомство выпиваешь. Отказываться невежливо, да и если вы просто пригубите, застолье подстольем не закончится, а мне приятно будет.
  Илья открыто рассмеялся и, приземлившись на место подруги, снова взял в руки инструмент.
  - Солнышко, не обращай внимания, это поубавит ему самоуверенности. - разумно приободрил Алеев, и теперь веселилась уже Вероника. - Да и задевает он тебя только потому, что ты ему нравишься, а вслух сказать силенок не хватает. Так что плюнь, пригуби со мной за компанию и спой что-нибудь еще.
  Рустам Владимирович вновь улыбнулся своими добрыми глазами, и у Вероники неожиданно защипало глаза, и на душе стало тепло и немного обидно. Но поддаваться порыву она не стала, напротив, растянула губы в ответной улыбке и пригубила игристого напитка.
  Веселый был вечер, легкий, душевный. Такие обычно остаются в памяти надолго.
  В какой-то момент гитара перекочевала в руки хозяина дома. Услышав, какие виртуозные звуки вылетают из-под его пальцев, Вероника устыдилась того, как играет она, но ненадолго - заслушалась.
  Илья, доедая кусок мяса, все косился на винного барона, и вдруг напоролся на разоблачающий взгляд.
  - Ну, говори. Давно же уже хочешь что-то спросить. - негромко проговорил Алеев.
  Парень усмехнулся и сел поближе.
  - Вы же схитрили, да?
  - Когда? - мужичок невинно округлил глаза.
  - Левин был у вас. Или вы единственный человек, на чей звонок он ответил?
  - Он не мог не приехать. - уклончиво ответили ему.
  - Ну да... Глупо думать иначе. - с тяжелым вздохом сказал парень после недолгой паузы. Я-а... не буду спрашивать, что случилось у вашего сына, помимо того, что захворал Инфант, но...
  - С чего ты взял, что что-то случилось?
  Молодой человек потупил взор.
  - Мы видели его у вашего дома с Даной Борисовной...
  Собеседник в предупреждающем жесте поднял ладонь, давая понять, что можно не продолжать. Илья кивнул, мол 'понял' и вернулся к интересующему его вопросу:
  - Просто мне показалось, что там все серьезно, да еще Инфант... Надеюсь, он не собирается закрывать школу?
  - Ма-альчик мой, - медленно выдохнув протянул мужичок и, сведя их стаканы, сказал: - Дзинь! Как он может закрыть единственное место, где он чувствует себя лучше? - улыбнулся. - А что? Боишься потерять работу?
  - Не боюсь. Не хочу.
  - Не потеряешь. - заверили его. - Тем более сын говорит, что нашлась какая-то девушка, которая может сладить с его единственным упертым животным. Толик очень заинтересован, для него это очень важно.
  - А не сказал кто? - это был и вопрос, и ответ одновременно, собеседник сразу понял, о ком речь.
  - Прекращай инсинуации! - бросила внимательная подруга.
  - О-о... - рассмеялся Рустам Владимирович. - Никаких инсинуаций, юная укротительница! Долго же толик мучился с этим конем. Видимо старания все же вознаграждаются. Надеюсь, у тебя все получится.
  Вероника просияла в ответ.
  - Я тоже надеюсь.
  Алеев хлопнул своего соседа по лавке по коленке, еще раз заверив, что все будет хорошо, и поднялся.
  - Радужная моя, - обратился к 'юной укротительнице' присаживаясь рядом, - ты сирена! Порадуй еще одной песенкой, будь добра.
  Вероника глядела на Алеева и улыбалась. Просто... иначе было невозможно. От этого мужчины веяло теплом и добротой, с ним было комфортно и уютно. И чем она больше убеждалась в своих ощущениях, тем больше появлялось сомнений.
  - Не понимаю... Вы с Анатолием Аркадьевичем такие разные... Как...? - она осеклась, так как поняла, что необузданное любопытство вновь возымело верх, а 'шишек' на сегодня уже достаточно. Подняла глаза на своего собеседника и виновато улыбнулась, мол 'простите'.
  Тот кивнул, без проблем прощая, а потом с детским озорством в глазах, провел указательным пальцем по струнам. Круглые глаза продолжали улыбаться.
  Намек Ника поняла и запела:
  
  'Счастье есть! Я хочу на него пересесть.
  Жду его, как трамвай ?6.
  Счастье есть!'*
  
  * Группа 'Муха' - 'Трамвай ?6'
  
  
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 7
  
  Воля - это то, что заставляет побеждать тебя тогда, когда твой разум говорит, что ты повержен
  Карлос Кастанеда
  
  Дни проходили за днями. На улице становилось холоднее. На горизонте маячила осень.
  Вероника много времени проводила в своей комнате за чтением книг и стала чаще посещать близнецов Кулаковых, чтобы приобрести новые, так как работы не было. Илья был занят даже вечерами, получая задания от начальства по телефону, и виделись они только тогда, когда она приходила позаниматься с Ноксиусом.
  Порой, когда на нее находила скука, она спускалась вниз, находила маму и пыталась вовлечь ее в беседу, но чаще всего они выходили сухими. Иногда Инна Александровна извинялась перед дочерью за то, что не может составить ей компанию, так как скоро начало учебного года и ей необходимо подготовить программу. Вероника это понимала, но ей все же казалось, что мать ее избегает, она была сама на себя не похожа в последнее время, но вдаваться в подробности не стала. Вдруг это просто осенняя депрессия? С кем не бывает? А если что серьезное, так созреет и сама расскажет, думала Ника.
  В один из дней, за утренним кофе, Инна Александровна спросила, не хочет ли Ника съездить, навестить бабушку с дедушкой? Но та ответила отказом, сославшись на то, что сбережения иссякают, да и у мамы близится день рождение, так что родственники сами приедут.
  Казалось, что женщина испытала облегчение от отрицательного ответа дочери.
  - А я съезжу. Соскучилась по дому. Хоть обстановку сменить, перед началом трудовых будней. Ты не против? Справишься тут без меня?
  - Постараюсь. Мне есть чем заняться, нужно работу поискать, а то заказов совсем нет.
  Они обе были не совсем честны друг с другом. Что скрывала Инна Александровна неизвестно, а Вероника не хотела ехать, чтобы не встречаться с отцом, который жил в одном доме с ее родственниками по материнской линии. Родители развелись уже очень давно, и причин для избегания встреч с отцом было предостаточно. Мама знала об этом, посему настаивать не стала.
  На следующий день Ника проводила маму, а сама снова уселась за разработку своего экслибриса и поиски работы. Каждый новый эксперимент с книжным знаком ждала одна и та же участь - она рвала бумагу в клочья, ругала себя за криворукость и отсутствие фантазии и принималась за новый. И так снова и снова.
  С Ильей так и не встречались, ему пришлось временно взять на себя обязанности Анатолия Аркадьевича, так как он до сих пор не мог прийти в себя после потери Инфанта. Левин регулярно инструктировал своего подопечного и стабильно в половину шестого звонил, чтобы услышать подробный отчет. Звонки временного заместителя больше не пропускал и всячески помогал, заверяя парня, что тот смышленый, ответственный и со всем справится. Анатолия сейчас занимали другие проблемы - он загрузил себя работой, чтобы поменьше думать, и объехал с проверкой каждую кофейню в своей сети.
  Продажу дома повесил на риелтора, так как у самого не было ни времени, ни желания.
  А по возвращении в Миров его накрыло новой волной отчаяния.
  Первая пятница сентября ничем не отличалась от предыдущих за последние полтора месяца. Менялась только погода за окном и книги в руках Анатолия.
  В эту пятницу погода была переменчивая, но тучи и промозглый дождь выигрывали восемьдесят процентов времени. Окно в кабинете было открыто нараспашку, шторы раздвинуты и открывали прекрасный вид на серый город, расплывающийся в мокром тумане. Часы показывали всего половину седьмого, а было уже темно. В комнате царил угнетающий полумрак. Единственное место, освещенное холодным светом торшера, было у дивана, на котором полулежал Анатолий Аркадьевич и не спеша перелистывал толстые страницы книги в кожаном переплете, с золотым тиснением по канту и такой же золотой иллюстрацией на обложке поверх которой черными буквами, под золотым вензелем, было написано:
  
  Джеймс Фенимор Купер
  ПОСЛЕДНИЙ ИЗ МОГИКАН
  
  Читал он долго. На подлокотнике скучала чашка с остывшим кофе. Отвлекся Анатолий только тогда, когда тренькнул телефон. Отложив книгу, он ответил. Это был риелтор с новостями о продаже дома. Оказалось, что нашелся покупатель, накинувший еще сверху за то, чтобы дом больше никому не показывали. Левин не потрудился узнать, кто покупатель, ему это было не интересно. Велел соглашаться и готовить документы. Уж очень хотелось поскорее с этим разобраться. Отослав хорошие вести Дане в сообщении, он вновь погрузился в чтение.
  Ответ пришел лишь через несколько дней, и тогда... телефон разлетелся вдребезги! Спешка с документами о купле-продаже вышла боком.
  Дана писала, что она, оказывается, знала, что покупатель есть, ведь она сама его нашла. Более того, Стас - при виде этого имени Левина страшно перекосило - уже перевел на ее счет половину денег. А вторую она решила отдать Анатолию и попросила Стаса перевести деньги на его счет, но тот решил встретиться лично. И в конце сообщения многозначительное 'Прости...'. Тогда-то стенка и поприветствовала летящий в нее телефон.
  - Прости? Прости, твою мать?! - ревел разъяренный мужчина. - Откупиться решила? Плата за моральный ущерб?
  Стеклянный сервировочный столик получил пинок и повалился на бок, давая трещину на столешнице. Белая фарфоровая чашка, соскользнув с него, полетела, орошая светлый ковер темным кофе, и разбилась о ножку письменного стола.
  - Сожгу... К чертям сожгу!
  Левин бросился в коридор, вылетел через заднюю дверь на улицу и побежал к машине. Открыл дверцу водительского места и сразу захлопнул обратно, разумно решив, что состояние, в котором он в данный момент пребывает, гарантирует не только пару штрафов за превышение и нарушение, но и возможность стать виновником аварии.
  Сверху кто-то крикнул:
  - Левин, ты придурок!
  Анатолий поднял глаза, узрел соседа сверху, который часто заглядывал к нему в кофейню, и неприличный жест, адресованный ему.
  - Лечись!
  Анатолий нервно ухмыльнулся, растерев лицо руками, и. вновь взглянув на соседа, попросил:
  - Можешь вызвать такси? Я телефон разбил.
  - Почему бы и нет? - ответил мужчина и пропал из виду на полминуты. - Куда везти-то?
  - Я еще не решил. Пусть сюда приезжает, я ему сам скажу.
  Анатолий пинал колеса своей машины, пока ждал, и разминал пальцы рук, что-то бессвязное говоря себе под нос.
  - Ждем, - донеслось сверху.
  - А? А, спасибо!
  - Да не сложно. Знаешь, Толян... Ты единственный из знакомых мне людей, кто может квартиру разнести, ругаясь с самим собой. Будь спокойнее! - величаво грассировал* сосед, усиливая суть своих слов жестами. - Ладно, пошел я. За тобой через две минуты Toyota желтая приедет. Будь здоров!
  - Спасибо!
  Когда такси приехало, он сел на заднее сиденье,
  
  *грассировать - картавить
  
  а не на переднее, как обычно, назвал адрес дома в Заречном и замолчал до тех пор, пока в поле зрения не показался дом. Он громко выругался и в сердцах ударил кулаком по подголовнику водительского сиденья.
  - Сдурел? - огрызнулся водитель, чуть притормозив.
  - Сдурел... - эхом отозвался Анатолий. - Разворачивайся. Знаешь, где конноспортивный клуб 'Инфант' находится?
  - Нет.
  - Сейчас разворачиваешься, едешь обратно к трассе, поворачиваешь направо и едешь вперед, там не ошибешься, указатель стоит, крупными буквами 'ИНФАНТ' написано.
  Прибыв к месту назначения, он обошел всю округу, кого-то постоянно выглядывая. Держался он стойко: если вдруг кто-то встречался на пути, доброжелательная улыбка всенепременно появлялась на губах.
  Добравшись до здания администрации, Анатолий через свой кабинет прошел в приемную, коротко бросил удивленной секретарше: 'Меня нет!' - и вышел, продолжая поиски кого-то. Пролетел по длинному коридору в левое крыло, свернул направо, потом налево, вошел в единственную дверь, которая здесь находилась, и нашел того, кого искал.
  - Вот ты где! - сдавленно прошептал он себе под нос, и громко позвал: - Ларионов!
  Помещение, которое исполняло функцию спортзала, было небольшим, но окрик, отразившийся от стен, оглушил неслабо. Илья аж подскочил и, оторвавшись от боксерской груши, обернулся. Он был испуган и удивлен, ведь увидеть начальника в таком качестве он не ожидал. А еще большей неожиданностью стало то, что произошло дальше.
  - Хорошо подкачался? - без шуток пробасил Левин. - Сможешь меня сдержать?
  Парень, растерявшись, остолбенел, пытаясь сообразить, чего от него хотят, но долго думать не пришлось. Левин сделал стремительный выпад и занес руку, собираясь нанести удар. Молодой человек побледнел, ведь трезво расценивал, что силы не равны. Начальник был высок и отличался крепким телосложением, а он... И вот эта гора сейчас неслась целенаправленно на него. В глазах пылала ярость, непонятно чем распаленная, и множество других эмоций, которые никак не могли относиться к Илье, но почему-то вымещались на нем. Было страшно. Правда, страшно, но собраться он смог и удар отразил. Чистая удача!
  - Совсем обезумел?! - взревел парень не хуже начальника, напрочь забыв о приличиях. Да и, спрашивается, о чем речь?
  Мужчина вместо того, чтобы остановиться, лишь оскалился и, сменив позицию, ударил снова. А потом еще раз и еще... Пару ударов Илья отразил, а от остальных посчастливилось увернуться.
  Наконец, нападки прекратились.
  - Нормально, - одобрительно выдохнул Анатолий и сказал совершенно непонятное: - Лиса пусть сильно не скучает, но на сегодня у тебя другой подопечный. Пойдем со мной, - развернулся и направился к выходу.
  А Илья, которому только что была подарена хорошая порция новых впечатлений и адреналина, не сдвинулся с места, потребовав ответа:
  - Ты с ума сошел?
  - Пошли, говорю! Завтра выходной дам. Где этот... Михаил?
  - На конюшне.
  - Иди, одевайся и донеси до него, что все обязанности сегодня на нем. Если что, ты на телефоне.
  - Не-не-не... Ты сначала объясни мне, в чем дело, мать твою?! С какого перепуга ты приперся меня калечить?
  - Уволить? - со спокойной угрозой в голосе вопросил Анатолий, бросив на парня тяжелый взгляд исподлобья.
  - Уволить? - Илья истерически хохотнул. - Что я натворил? Увольняй, мне плевать! Я нанимался работать, а не нападки твои терпеть. И работаю хорошо, как я считаю. Тирань сколько хочешь и запугивай кого другого, понял? Что? - Начальник сверлил его недобрым взглядом. - Побить хочешь? Побей, если тебя это успокоит. Я сам увольнительную на твой стол положу.
  Анатолий выпрямился и, сложив руки на внушительной груди, окинул своего работника оценивающим взглядом.
  - А ты осмелел...
  И это не звучало, как упрек. Еще минуту назад чувство страха сжимало грудь, а сейчас парень стряхнул его вместе с потом с волос, выпрямился и смело взглянул в глаза напротив. Что-то в них он такое увидел, что гнев спал. Хотел было задать вопрос, но не у пел. Левин вновь взял слово.
  - Хочешь правды? Ладно, слушай, - он всем корпусом развернулся к собеседнику и спиной прислонился к стене. - Моя женщина от меня ушла. Своего любимого коня я потерял. Дом, в котором я жил, купил человек, которого я люто ненавижу! - последнее он процедил сквозь зубы. - Сейчас я ехал в этот дом с целью вандализма, ведь лучше, если он прогорит дотла, чем попадет в руки этого... этого... - глубокий вздох, и Анатолий, прикрыв веки, умолк на несколько долгих секунд, после чего продолжил. - Илья... Мне нужна помощь. Я психически неуравновешен в последние месяцы. Точнее, последние несколько лет моя психика дает сбои, а в последнее время совсем беда. И как бы смешно это не звучало, что, кроме как своему бывшему конюху, мне больше обратиться не к кому, тем не менее это правда. Поэтому... прошу.
  Илья слушал его с немым изумлением, ибо подобной откровенности за ним никогда не водилось, а тут...
  Оправившись от шока, он выдохнул:
  - Ладно...
  И казалось, что от этого 'ладно' Левину полегчало.
  - А за что выходной-то?
  - За дело, - коротко ответил начальник. - Иди давай. Пока такси едет, ты должен все успеть.
  - Такси?
  - Иди уже... - устало простонал Анатолий, и подчиненного как ветром сдуло.
  
  В такси прозвучал лишь один вопрос:
  - Ты что пьешь?
  Илья молчал, буравя начальника нетерпеливым заинтересованным взглядом, и хотел было выяснить, куда его везут, но ему не дали, вновь спросив:
  - Что. Ты. Пьешь?
  Приподняв одну бровь, а другую нахмурив, парень пробасил ему в тон:
  - Непритязателен.
  В ответ кивнули.
  - В 'Stredovek'*, пожалуйста. - обратился Левин к водителю и хотел уже назвать адрес, но до ушей донеслось понимающее 'А-ага!'. По лицу скользнуло удивление. - Хм.. известно где это?
  И вновь многозначительное 'А-ага!'.
  - Ну ага, так ага., - выдохнул мужчина и до конца пути не проронил больше ни слова.
  Машина долго петляла по закоулкам и остановилась где-то... где-то в Мирове. В лобовое окно можно было рассмотреть одинокое одноэтажное строение, находящееся в плачевном состоянии. Над дверями яркая вывеска, а вокруг то ли лес, то ли заброшенный парк, непонятно. Глядя на это не верилось, что у этого места адрес-то есть, а люди сюда шли. Машин рядом со зданием было не мало, еще и таксисты толпились поодаль. На вопрос 'почему?' Илья сам себе ответил, но только тогда, когда попал внутрь.
  
  Лестница вела вниз. Пола, который обычно разделяет этажи (в этом случае первый и цоколь), не обнаружилось. Это было одно большое помещение. Просто огромное.
  
  * В переводе - средневековье
   Огромный зал средневекового замка. Множество хоросов рассеивали свое свечение под высоким сводом. Огромные каменные колонны, что руками не обхватить, вытесанная из камня барная стойка, такие же столы. Громоздкие деревянные лавки с обитыми мягкими сиденьями. Стены тоже были чем-то обиты. В центре большой танцпол, а у стен кабинки, с плотными занавесками. Зал был наполнен звуками джаза, а с кухни мясным духом тянуло.
  - Антураж для киносъемок... - прокомментировал сам для себя Илья, изучая непривычный интерьер, и совсем не смотря под ноги. Чуть не навернувшись, он выругался и сбежал по оставшимся ступеням.
  - Занимай вон тот столик, - его провожатый указал на угловую кабинку за бордовой шторой, в дальнем конце зала, - я до уборной, заодно официантке скажу, чтобы меню принесла.
  А дальше... пиво. По три кружки каждому. И ладно бы обычные стандартные кружки, но это же был викинговский размер!
  Обалдевший взгляд Ильи скользнул на сидящего напротив начальника. Он икнул.
  - Ты же сказал, что не притязателен, - напомнили ему.
  - Так да, но-о... У меня желудок к позвоночнику прилип. Во рту еще и крошки хлеба не было сегодня.
  - Так закажи поесть. Здесь мясо отлично готовят. 'Вепрево колено'?
  - Не знаю, что это такое, но если ты платишь, то мне два!
  - Чего два? - мужчина в голос рассмеялся.
  - Да не важно чего, лишь бы пожрать.
  Левин подозвал 'специально обученную девушку', сделал заказ и, когда та удалилась, приглашающе поднял в воздух сосуд с янтарным напитком.
  - Видишь там, за барной стойкой, стеклянную перегородку, - заговорил Анатолий, видя с каким сомнением Илья смотрит на свою тару, - а за ней несколько больших чанов?
  Парень кивнул.
  - Так вот в них плескается наисвежайшее пиво разных сортов, так что... - Левин стукнул кружкой о кружку так, что пиво немного расплескалось, - поднимай!
  - Ну раз сами варят... - обреченно вздохнул Илья, и пальцы сомкнулись на толстой стеклянной ручке. - Только бы еду быстрее принесли, а то я окосею.
  
  Еду пришлось ждать долго, а пиво оказалось действительно вкусным. Илья довольно быстро добрался до половины, а это навскидку полторы стандартных кружки на голодный желудок. Посему...
  - Толик! - он совсем осмелел.
  На удивление его собеседник был совсем не против подобного фамильярства.
  - Толик, - говорил Илья чуть нараспев. Согласные звуки проговаривались с небольшим присвистом. - А все же, чем я помочь тебе могу?
  Мужчина усмехнулся и, сделав большой глоток, ответил:
  - Во-первых, компанией, ибо одному мне находиться никак нельзя. Во-вторых - хохотнул, - когда я пьяный, я дурак.
  - И что? - Илья тоже усмехнулся. - Моя задача не дать этому дураку глупостей натворить?
  Анатолий шумно вдохнул воздух сквозь зубы и выдал, как на духу:
  - Да-а... Понимаешь? В нетрезвом уме, если меня кто-то заденет, даже самую малость, я подраться не прочь. А состояние, в котором я сейчас... В общем, могу сам заварушку устроить. Поэтому дружеская рука, которая будет в этот момент разумнее меня, не помешает.
  - Дружеская рука значит... Хо-о! - резко переключившись выказал восхищение Илья по отношению к большому ароматному блюду, украсившему стол. Он начал поедать его уже глазами. От теплого, пряного, чуть жирноватого аромата живот скрутила голодная судорога.
  - 'Вепрево колено'! - озвучила заказ миловидная блондинка в старомодном наряде, с корсетом под грудь и волнами на рукавах, улыбнулась, как подобает, пожелала приятного аппетита и удалилась.
  - А вы... А ты... А чё? - зазаикался парень, вызвав тем самым у начальника приступ смеха. - Тут же и восьмерым голодными не остаться! О-ох...
  - Нападай давай, а то ты уже окосел.
  Илья, как воспитанный мальчик, взял в руки вилку и нож, а Анатолий, не став чиниться, запустил в мясо свои длинные пальцы. Минут на пятнадцать воцарилось молчание, сопровождаемое смачным почавкиванием.
  - Значит, - откинувшись на спинку лавки, и вытирая салфеткой губы, Илья заговорил первым, - и стальному человеку нужен друг, да? - тяжело, удовлетворенно вздохнув, он запил съеденное пивом.
  - Я просто помощи просил, - уклончиво пробормотал Анатолий, не отрывая взгляда от мяса.
  Внимательно разглядывая жующего начальника, парень прищурился и фыркнул:
  - Что? Гордый, да? Между прочим, я не на много младше тебя, - призадумался, - не сказал бы, что глупее. Или что? Проблема в том, что я твой подчиненный?
  Левин молчал, глядя куда-то в сторону.
  Илья вновь хмыкнул.
  - Ну, как знаешь. Где тут туалет?
  - За барной стойкой направо.
  Парень кивнул, поднялся, но чуть помедлил. Наклонился к собеседнику и, смотря куда-то за его спину, доверительно сообщил приглушенным голосом:
  - А знаешь, я вот не против. Во мне тоже гордость есть, но иногда ее стоит унять, чтоб не зазнавалась, - хлопнул по плечу и ушел.
  Вытерев руки салфеткой и осушив одну из кружек, Левин стал о чем-то размышлять, а очнувшись, начал оглядываться, ведь его собутыльник совсем не торопился вернуться.
  Как оказалось, по пути из уборной, парень наткнулся на симпатичную брюнетку, в коротком платьице. И вот теперь его руки опоясывали ее талию, а та зазывающе изгибалась под музыку, улыбалась и строила парню глазки.
  - Та-ак... - Анатолий поднялся и проследовал на танцпол. - Эй, сладкая парочка! - пробасил он над головами танцующих как раз в тот момент, когда парень решил позволить своим рукам бесстыдно скользнуть ниже женской поясницы.
  Оба взглянули на говорившего, и девушка похоже испугалась - охнула и отступила на шаг.
  Левин уронил левую длань на плечо парню, правую положил себе на грудь и поклонился даме.
  - Прошу, не утрируйте, милейшая, не такой уж я страшный и, простите, но я ангажирую у вас этого бессовестного щеголя.
  Еще раз поклонился, а Илье прошептал на ухо:
  - Пошли, дружиться будем.
  Парень с улыбкой взглянул на незнакомку и, пожав плечами, сказал:
  - Может еще столкнемся, - и проследовал за начальством.
  - Вероника лучше, - не оборачиваясь кинул из-за плеча Анатолий.
  - А? Это ты к чему? У нас с Никой ничего нет, она мой друг, - разъяснил Илья.
  - Как скажешь.
  ***
  У Вероники тоже день был не из легких. Поиски работы дали свои плоды, и сегодня ее ожидало два собеседования. Одну из вакансий ей подкинула Лиза, поэтому с самого утра приехала к подруге, чтобы подготовить ее, скинув все свои дела в книжном на брата.
  
  Шкаф был пуст. Совсем. Все вещи - платья, сарафаны, костюмы, повседневная одежда - были развешены на дверцах, аккуратно разложены на столе, на полу и кровати. А сами девушки находились около большого зеркала.
  - Ника, сиди спокойно, обожгу! - ругалась Лизка, ловко орудуя плойкой.
  - Не будешь тянуть так сильно, не буду дергаться.
  - Не возмущайся, лучше думай, в чем пойдешь.
  - Да надумала уже.
  - В новом сарафане? - догадалась Лиза. - А на плечи и на ноги что наденешь?
  - Темно-синий короткий пиджак и босоножки.
  - Сгодится. Ну как тебе? - Кулакова уже заканчивала с прической. Зачесав волосы назад, заколола длинную челку невидимками так, чтобы пробора видно не было, и распылила немного лака.
  Теперь рыжие волосы плавными волнами спускались к плечам, а виски и уши, украшенные маленькими изящными кафами, с бирюзовыми камушками, были открыты. Ника взглянула на свое отражение и, хорошенько рассмотрев, подмигнула ему.
  - Я себе нравлюсь! Спасибо.
  - Тогда давай, запрыгивай в сарафан. У тебя пятнадцать минут чтобы одеться и выйти.
  - Золотце, ты-то чего так стараешься? - с улыбкой спросила Вероника, надела сарафан и развернулась спиной. - Застегни, пожалуйста.
  - Потому что ты обязана им понравиться, - без промедлений заявила Лиза, одним движением застегивая молнию. - Я не хочу, чтобы ты работала обычной продавщицей. Творческий люди должны заниматься тем, что умеют. Ты хорошо рисуешь, а там именно это и требуется.
  - Но масштабы... - простонала Ника.
  - Надевай босоножки и идем, а то опоздаешь. Что масштабы? Все у тебя получится. Тем более ты будешь не единственным декоратором в театре. Они командой работают, - по деревянным ступеням застучали каблучки. - А 'Дом праздника' это что?
  - Там занимаются устройством торжеств.
  - И кто там требуется?
  - Декоратор-оформитель.
  - Это тоже пойдет, - согласилась Лиза. - А продавца не надо.
  - Это запасной вариант.
  Вернувшаяся поздно ночью Инна Александровна, пожелав 'ни пуха', и трижды плюнув через плечо, выпроводила девчонок за порог, а сама вернулась в постель.
  Девушки вместе доехали до центра города, там и разошлись. Вероника отправилась на первое собеседование, а Лиза пошла на почту, забирать какой-то заказ для магазина.
  
  В 'Доме праздника' Ника прождала своей очереди почти сорок минут - желающих получить должность оказалось не мало, но оно того стоило.
  Стоило ей только открыть дверь в кабинет и сделать шаг внутрь, ее встретил восторженный возглас:
  - Ой, какая хорошенькая!
  Сначала Ника немного растерялась, от неожиданности, а потом, смутившись, опустила глаза в пол.
  - Заходи, заходи и дверь закрывай. Ты последняя?
  - Больше никого в коридоре нет, - ответила Вероника, закрывая дверь, и сделала несколько несмелых шагов вперед. Остановилась у небольшого журнального столика, рядом с которым стояли два больших светлых кресла, в которых расположились две пышные особы. Обе черноволосые, с открытыми радушными улыбками на лицах. Когда они поднялись, чтобы поприветствовать очередного претендента на должность, Вероника чуть вслух не ахнула: обе женщины были высокие, это было понятно с первого взгляда, но на ногах каждой красовались еще и длинные шпильки! Одна женщина была облачена в строгий брючный костюм малинового цвета, из-под пиджака виднелся черный ажурный топ. Бедра другой обтягивала черная юбка-карандаш до колен, в которую была заправлена голубая блузка, а талию окольцовывал средней ширины пояс с декоративной пряжкой. Дамы хоть и были в теле, но фигуры - песочные часы. Сногсшибательно!
  - Марина, - представилась та, что была в брючном костюме.
  - Роза, - и вторая руку протянула.
  Ника немного опешила.
  - А-а по отчествам?
  - Марина Николаевна и Роза Петровна, но это не важно, - затараторила та, что Розой назвалась. - Это формальность, для клиентов. От сотрудников такой официальности не требуется, но все в рамках само собой, с уважением, - рассмеялась и добавила: - Некоторые любят добавлять к нашим именам слово 'тетя'. Очень мило!
  - А вы-ы... - 'тетя' Марина заглянула в анкету. - Вы у нас Верхоланцева Вероника Игоревна. Ну что ж... - на пухлые губы набежала лучезарная улыбка, а карие глаза изучающе уставились на девушку.
  Теперь они обе улыбались и с таким искренним интересом разглядывали, что-то ожидая, что Ника не смогла смолчать.
  - Вы обе так к себе располагаете... - несмело подметила и смутилась.
  По кабинету прокатился веселый добрый смех, и слово взяла Роза Петровна.
  - Мы рады, что тебе нравится, - голос низкий, глубокий, красивый. - Это главное. А теперь расскажи нам о себе немного и почему именно к нам пришла.
  - Наверно потому что люблю, когда из-под моих рук выходит что-то красивое, необычное, - немного поразмышляв ответила Вероника. - Я на дому работаю, но заказов становится все меньше, ведь мало кто знаком с искусством экслибристики. А руки чешутся, им нужно что-то делать.
  - Экслибристика? - переспросила 'тетя' Марина.
  - А я знаю, что это такое! - улыбнулась 'тетя' Роза.
  - Интересно. Потом расскажете подробнее?
  Ника кивнула.
  - Продолжайте.
  - Вообще я продавцом идти работать хотела, ибо вероятности больше, что выйдешь из кабинета уже трудоустроенным. Да и работа не отвлечет от основного вида деятельности. Но подруга мне сказала, что творческие люди должны заниматься тем, что умеют. Мол, не мое это, за прилавком стоять. И, подумав, я решила, что она права.
  - Ну у нас тоже нужно за прилавком иногда стоять. Разница только в том, что руки без дела не останутся. Продала свечи, декорированные для свадьбы, сделай новые, еще краше тех. То же самое с бокалами, подарочными коробками и фигурами из воздушных шаров. Подготовка разных мероприятий - это уже потом, после испытательного срока, - разложила все по полочкам Марина Николаевна.
  - Заскучать у нас не получится, да, - присоединилась Роза Петровна. - А что вы еще умеете?
  И Вероника принялась перечислять. К концу собеседования она была уверена в том, что если ей удастся произвести хорошее впечатление, то на второе она не пойдет. Да простит ее Лизка...
  В кабинете она пробыла дольше остальных и занималась всякой... ерундой: пробовала надувать шары гелием, делала бантики из разных ленточек, пыталась смастерить из длинных шаров цветок, но, увы, ничего не вышло. После того, как лопнул третий шарик, девушка начала считать, сколько рар ей придется отсчитать из своего кармана за испорченный материал. В общем, с этим не вышло, а вот в декорировании бокалов и свечей ей удалось себя проявить: одну толстую высокую свечу, на которой приютилась фиолетового цвета, с витиеватым узором на крылышках, бабочка, смастеренная Вероникой из тонкой проволоки, Роза Петровна, пока Марина Николаевна разговаривала с претенденткой, заныкала за креслом. Но это незамеченным не осталось.
  - Что? У меня каминная полка пустует, - объяснила она свои действия и как ни в чем не бывало продолжила разговор.
  Не отказала Ника тогда, когда ее попросили спеть. Вообще она была рада, что столько ее талантов востребовалось в один день, а то залежались.
  - Хорошая ты девочка., - вынесла вердикт Марина Николаевна. - Креативная, многопрофильная. Работать-то действительно хочешь?
  - Хочу, - твердо ответила Вероника.
  - Тогда давай так, - улыбка исчезла с ее обаятельного лица, но сияющая 'тетя' Роза ту компенсировала. - В магазине сейчас девочка отрабатывает две последние недели, потом в декрет уходит. В середине следующего месяца намечается свадьба. Она должна быть пышной, так что работы будет много. Готовиться к ней начнем недели через полторы. Звонить не будем. Если тебе понравилось, и ты хочешь у нас работать, то двадцатого числа этого месяца приходи к десяти утра вот по этому адресу, - передала маленький листочек Веронике. - Претендентов будет три-четыре. Вам нужно будет сделать несколько творческих заданий, поработаете с клиентами, а мы посмотрим и... Знаешь, я все же склонна сказать тебе 'Добро пожаловать', но пусть все будет честно, хорошо? - женщина вновь просветлела.
  Все трое поднялись, обменялись прощальными улыбками. Когда Вероника уже закрывала за собой дверь, краем уха расслышала, как кто-то из них хихикнул (наверное, Роза Петровна).
  - Ты чего? - спросила другая.
  - Хорошенькая, не могу! - весело прощебетали в ответ. - Рыженьких в нашем коллективе еще нет.
  
  Вероника шла по какой-то из улиц, название которой не знала, и пела. Вслух. Какая разница, что подумают другие? Ей было хорошо, ведь редко встречаются люди, после общения с которыми на душе ясно даже тогда, когда вокруг пасмурно, а тут сразу двое!
  Часов до четырех она бродила по городу. Зашла в ювелирный, куда уже давно собиралась, но никак не получалось дойти, и приобрела серебряную цепочку, с изумрудным кулончиком. Также в ее маршрут вписались: магазин декоративных товаров для интерьера и художественная лавка. Когда она вышла из нее на улицу с альбомом и цветной бумагой в руках, то заметила, что небо стремительно темнеет, а раскаты грома с каждым разом становятся все громче. Погода явно портилась, но настроение было на высоте - хотелось гулять, дышать, радоваться мелочам. Да и дождю Вероника искренне импонировала, но прическу, в которую подруга столько трудов вложила, погубить не хотела, поэтому она шустренько добралась до 'цветочного квартала' где, по пути к книжному, побаловала себя любимую тремя белыми розочками.
  В дверь магазинчика она вбежала, когда дождь уже прошелся первой рябью по речной глади. Ян встретил милую сердцу девушку множеством комплементов и бурными рукоплесканиями, а его сестра вопреки ожиданиям не надулась на то, что подруга не пошла на выбранное ею собеседование, а наоборот порадовалась.
  - Раз душа легла... - сказала она и обняла Веронику.
  У той на душе сразу полегчало. Обременять друзей своим присутствием она не стала - народу в магазине было много, - поблагодарила за старания и поддержку, за комплементы и, выпросив зонт, двинулась к ближайшей остановке.
  Когда на горизонте уже маячил указатель 'Старый/Новый Заречный', дождь немного поутих. Домой Вероника не хотела, а вот кофе очень! А в новом поселке, в отличие от старого, имелось много чего интересного, в том числе и кафе. Туда она и направилась.
  
  Одноэтажное строение с простой надписью 'КАФЕ', стояло прямо у въезда, за шлагбаумом рядом с парковкой. Дверь была радушно открыта.
  Пропустив выходящую женщину с двумя детьми, Вероника зашла внутрь, огляделась в поисках свободного места, но оно нашлось само собой.
  - О! А вот и Сирена! - встретил ее лучезарной улыбкой местный 'винный барон' и, предложив ей место рядом с собой, услужливо помог снять пиджак. - Я вот до дома не успел добежать, ливануло. А ты как здесь?
  - А мне просто кофе захотелось. Здравствуйте! - с улыбкой ответила Ника.
  - Добрый, добрый... Это можно, Женечка! - окликнул мужичок, пробегавшую мимо официантку. - Будь умницей, принеси девушке кофейку.
  - Сахар? Сливки? Корица? - вежливо поинтересовалась девушка уже у Вероники.
  - Черный без сахара с корицей, пожалуйста.
  - Один момент! - официантка исчезла.
  - Что-то хорошее случилось? Ты вся сияешь. Кто розочки подарил? - вновь завел разговор Алеев, опускаясь на свое место.
  - Сама себе. В честь того, что на работу устроилась. Точнее, почти устроилась.
  - То есть?
  - Если в конце месяца не облажаюсь, можно сказать на экзамене, то работа у меня в кармане.
  - Серьезная контора? Что ж... молодец! А что раньше? Неужели бездельничала?
  - Экслибрисами занималась.
  - Чем-чем? - мужичок вытянул шею, как гусь, и смешно выпучил глазки.
  Вероника, сдержав смешок, полезла в сумку и достала несколько свернутых в трубочку листов, которые захватила на всякий случай для собеседования, развернула и пояснила:
  - Книжными знаками занималась.
  Алеев придвинулся ближе и выдохнул:
  - У-ух ты! Красиво! Сама делала?
  - Да я и сейчас делаю, просто заказов мало, поэтому и решилась искать работу.
  - Здорово! - уважительно прицокнул собеседник. - Просто здорово. Толику бы понравилось.
  - Так ему и понравилось, - хмыкнула Ника. - Он заказ делать хотел, но, видимо, что-то пошло не по плану.
  - Почему?
  - Так разговор о возможном заказе - это все, что было. С тех пор тишина. Если честно, я ничего не...
  Тут ее нагло прервали. Какой-то мужчина в хорошем костюме очень громко придвинул стул и, без спроса присев за их столик, заговорил:
  - Рустам Владимирович, на-адо же! - протянул очень слащаво, но голос был приятным. - Неожиданность... Где Толик?
  Вероника как замолкла, так ничего больше говорить и не смела, лишь не моргая настороженно косилась на нежданного гостя, в котором угадывались какие-то знакомые черты. Очень смутно, но навязчиво. Делать это ей никто и ничто не мешало, ведь в ее сторону не смотрели. Даже не поздоровались. Ника тихо сидела, искоса разглядывала, слушала голоса. Она вообще предпочла бы не слушать, но обычно лучистое и добродушное выражение лица Алеева сменилось холодной маской ненависти, совсем ему не свойственной. Его невидимая аура будто шипами обросла, обороняясь от чего-то, и это девушку заинтересовало, поэтому она не предприняла попытки уйти. Ей стало интересно и слушала она теперь очень внимательно.
  - Стас-с... Что ты здесь делаешь? - шелестел Рустам Владимирович, как змея. Тепла в голосе как не бывало, его было не узнать.
  - А ты еще не слышал? - незнакомец удивленно вскинул темные брови, в холодном взгляде красивых синих глаз читалось торжество и злорадство. - Я купил дом Даны и Толика, и мне нужно с ним встретиться, чтобы решить вопрос с деньгами, - обыденным тоном отчитался он о своих намерениях и сразу переключился. Взгляд его упал на эскизы экслибрисов. По-хозяйски придвинув их к себе, мужчина стал внимательно рассматривать и только после того, как изучил каждый, обратил внимание на юную особу, сидящую по левую руку от него. - Занимательно. Ваша работа? - получив утвердительный кивок в ответ, он задал совсем неожиданный вопрос: - Художник Игорь Летов случайно вам не родственник?
  Вероника обалдела, настороженно глядя на незнакомца. Внутренние ощущения говорили за себя - этот тип был ей неприятен. Кроме подозрительно знакомых красивых глаз и чарующего голоса, больше ничего привлекательного в нем не было. Говорить страсть как не хотелось, но она ответила:
  - Я его дочь. А как вы...
  Названный Стасом вновь перебил ее, воскликнув:
  - Вот это новость! - глаза восторженно заискрились.
  - Откуда такие познания? - вмешался непривычно холодный и напряженный Рустам Владимирович.
  - Предположение, - 'третий лишний' лениво перевел на него взгляд и повторил: - Я сделал предположение. Кто же знал, что оно окажется верным? Как зовут вас, отпрыск гения?
  Веронике стало вдвойне неприятно, даже противно.
  - Госпожа Верхоланцева, - сквозь зубы процедил за нее закипающий Алеев. - Больше ничего тебе знать не надо.
  Отутюженный и, видно было, самовлюбленный паяц лишь усмехнулся и, пропуская мимо глаз и ушей то, что к нему за этим столиком никто не расположен, вновь заговорил:
  - Талант отца унаследовала, значит. Манера исполнения у вас очень похожа, да и внешнее сходство имеется, - нескромно прогулялся глазами по гордому уверенному женскому стану и добавил: - За некоторым исключением, конечно, - совершенно не скрывающий линию мыслей взгляд упал в зону неглубокого декольте. Томная улыбка показалась на губах, но тут же исчезла, когда в глазах девушки он не увидел ни капли смущения, лишь безразличие. Он прочистил горло и спросил: - А портреты пишешь?
  - Очень редко и очень выборочно, - коротко ответила Вероника, в надежде отвертеться и уйти, но не тут-то было.
  - Как же я удачно зашел! Отцу сделать заказ не успел, так сделаю дочери. Меньше чести, конечно, но тоже не плохо. Думал, уже не повешу своего портрета на стену.
  Никто не разделил его радости. Даже густая борода и непроницаемость серо-зеленых глаз не скрывали того отвращения, что сейчас испытывал Алеев. А Вероника, - до того державшая себя в руках, от того, чтобы не высказать этому человеку за его невежество, бескультурье и наглость, - сорвалась:
  - В моих словах подтекста не услышали? Я же сказала 'очень выборочно'. Это означает, что не каждый встречный вызывает во мне желание его нарисовать.
  Стас нехорошо прищурился.
  - И я...
  - Да! Да, вы не входите в число счастливчиков, - Вероника все больше распалялась, так как этот человек оказался очень сильным раздражителем. Сердце не могло найти себе места в его присутствии. Но когда на кисть легла теплая рука Рустама Владимировича и погладила, успокаивая, напряжение схлынуло большей частью. Девушка взяла себя в руки, глубоко вдохнула и сдержанно заговорила: - И - Бога ради! -что значит 'не успел'? Почему вы говорите в прошедшем времени?
  Мужчина с неподдельным удивлением воззрился на нее.
  - Так он же... скончался, - первоначально во взгляде его читалось искреннее неверие, что она об этом не осведомлена, а после того, как уверился в этом, синие глаза заискрились нехорошим, жестоким интересом. Мужчина откинулся на спинку стула, продолжая смотреть на потрясенную горем девушку, закинул ногу на ногу и с полуулыбкой на губах спросил: - Вы не знали? - сочувствия в голосе не было совсем. Ему нравилось то, что он видел - шок, боль и слезы, заполняющие глаза, подрагивающие губы. Стас пристально глядел. Он будто пил эти негативные эмоции, наслаждался ими.
  Рустам Владимирович сжал руку Вероники и сказал:
  - Я сейчас, - поднялся и отошел к барной стойке. Достав телефон, набрал номер и приложил трубку к уху, продолжая следить за неприятелем. Закончив разговор, заметил, как Вероника подскочила с места, как ужаленная, чуть не сбив с ног официантку, которая несла ей кофе, и поспешил к ней.
  Ника извинилась и спешно начала пробираться между столов и людей к выходу.
  - Никочка, стой! - окликнул Алеев. - Зонтик! Пиджачок! Сумочка, милая!
  Но было уже поздно.
  - Черт! - в сердцах выругался он.
  А Стас все так же вальяжно сидел на стуле. Он был спокоен и доволен, будто ничего не произошло.
  - Так значит ее зовут Вероника? Никак новая пассия Толика?
  А в ответ:
  - Козел! - ругательство буквально прогремело так, что расслышали все присутствующие.
  - Эй-эй, Рустам, полегче! - потешался Стас.
  - Я тебе не Руста-ам, - шипел Алеев, опершись руками о столик. - Всю жизнь ты себя 'копчиком в кадык бьешь', засранец. Видать, жизнь до тебя еще не добралась. Ничего, научит. О портрете, как и было сказано, забудь. Даже близко к этой девушке не подходи! И вообще к кому-либо, тебе противопоказаны тесные контакты.
  Тот, к кому он обращался, теперь не улыбался. Он тоже начинал закипать.
  - Что за... - в глазах пылал огонь ненависти.
  - Рот закрой! - Алеев умело пресек попытку возразить. - Хорошо о себе думаешь только ты сам. Хоть раз бы набрался мужества, прислушался к другим и, приняв горькую правду, что-то начал с собой делать, но ты - одна сплошная слабость. - на миловидном лице отобразилась брезгливость.
  У Стаса от злости нервно раздувались ноздри. Это чувство затапливало его изнутри, но Алеева это нисколько не задевало. Он продолжал высказываться:
  - Хоть ты и родной брат моему сыну, в мой дом тебе путь заказан. А на месте Толика я бы лучше спалил дом, чем отдал его тебе, - ныне позеленевшие, кристально-честные глаза не отпускали. И вот этот искренний взгляд, не скрывающий неприязни, брезгливости и неуважения, задевал Стаса куда больше слов.
  - Он тебе не сын, - глядя исподлобья прорычал он.
  - Это ты ему не брат! - не задумываясь противопоставили ему. - А теперь брысь из-за моего столика! Я хочу свой кофе допить, а от одного взгляда на тебя становится тошно.
  Мужчина молча медленно поднялся, постепенно распрямляясь, задрал нос и смерил обидчика презрительным взором. Высокомерия было выше крыши! Вальяжной походкой он отошел от столика, но заведения не покинул.
  
  Про вещи, забытые в кафе, Ника вспомнила поздно и возвращаться не стала. На каблуках по мокрому асфальту бежала как могла. До сих пор не верилось в услышанное, и мысль о том, что мама могла о таком умолчать, делала больно. Слезы смешивались с дождевой водой, ноги уже не слушались, но силы нашлись, и она добежала до дома. Ворвалась в дверь, пролетела по коридору и в проходе гостиной наткнулась на мать, которая спешила ее встретить.
  - Ну как собес... - запнулась Инна Александровна, и улыбка моментально сползла с ее лица. - Ника, что случилось? Ты вся мокрая! В чем дело, дочь?
  Дочь не слушала.
  - Я очень надеюсь на то, что, либо это не правда, либо ты ничего не знала, мама, - срывающимся голосом проговорила и принялась ждать ответа. Было все равно, что не разулась и теперь стояла в грязных босоножках на светлом ковре. Ей необходимо было узнать правду сию минуту.
  - Чего не знала?
  - Папа умер? - прозвучал вопрос в лоб.
  Дом погрузился в тишину. Инна Александровна смотрела на дочь, порой, забывая дышать.
  - Какой-то Стас сообщил мне эту новость в кафе, в 'Новом Заречном'. Говорит, что являлся заказчиком отца. Не знаю, правда это или нет, но, скорее всего да, так как много чего знает. Он выяснил, кто я такая по схожести моей манеры исполнения в рисунках с отцовской.
  В ответ ни слова.
  - Папа. Умер? - уставившись на мать просящим взглядом, потребовала ответа Ника.
  Ее взгляд не просто просил - умолял, чтобы она опровергла эти слухи, но ответом были виновато опущенные глаза и шепот:
  - Да...
  Из Вероники вырвался надрывный стон.
  - Мама! - вскрикнула она.
  Инна Александровна начала искать себе оправдание:
  - Я-а... не знала, как тебе об этом сказать, Ника. Ты у меня девочка впечатлительная. Сказала бы, так ты бы закрылась - никаких собеседований, никакой работы. А так...
  - Поэтому ты сама не своя была в последнее время? - вдруг осенило Нику. - Да как ты могла отмалчиваться? Ты знала! Я уверена, что ты узнала об этом одна из первых, но... молчала! Думаешь, так лучше? Так как сейчас. Лучше, что о смерти отца сообщил мне какой-то посторонний придурок...
  - Дочь...
  - ... который...
  - Вероника...
  - Я говорю! - сорвалась девушка на ор. - Левый мужик, которого я вижу впервые, сообщает мне эту новость, еще и откровенно потешается, глядя, как до меня медленно, но доходит суть, от которой меня трясти начинает. Так лучше, мама?
  - Ника, я... - у женщины уже катились слезы из глаз, ведь она отлично понимала, что не имела права молчать. Так же понимала, что все сказанное, не являлось оправданием.
  - Когда? Умер, когда?
  - Около недели назад...
  - Что? - потрясенно выдохнула девушка, и из глаз снова потекли слезы. Она отрывисто дышала, а губы дрожали. - Недели... Ты неделю молчала? Ма... Мама! - визг на грани истерики. - Да как же... Как... Как, мама?!
  Вероника рванула к выходу.
  Инна Александровна бросилась за ней, в надежде вернуть и поговорить.
  - Дочь, подожди!
  Она схватила ее за руку, но та вырвалась, развернулась и зло, с глубокой обидой глядя на мать, сказала:
  - Не трогай меня! Я не хочу, чтобы ты меня трогала, и видеть тебя сейчас тоже не хочу.
  - Ник... - женщина снова попыталась взять разозленного ребенка за руку.
  - Нет! Не смей меня останавливать! Отстань, я сказала!
  И оставшись глухой к крикам и мольбам матери, Вероника убежала куда глаза глядят.
  
  Тем временем к кафе в 'Новом Заречном' подъехало такси, из которого вывалились два тела, не твердо стоящих на ногах: в клубе было весело и тремя 'Викинговскими тарами' дело не ограничилось, но, к радости, ни одной заварушки устроено не было. Алкоголь в крови играл, перед глазами плыло, но после того, как Илье позвонил Алеев, опьянение стало стремительно отступать, очищая дорогу разуму.
  Заходить внутрь не потребовалось, Рустам Владимирович, что был мрачнее тучи, ждал их у двери заведения под зонтом, что забыла Вероника.
  - Так, парень, держи, - заговорил он без тени улыбки, когда они приблизились, и передал Илье сумку и пиджак. - Беги и проверь, как там Никочка, а то ее тут немного обидели. Зонтик потом сам верну, так ей и скажи.
  - Кто обидел? - заплетающимся языком выговорил Левин.
  - Кое-кто, - уклончиво ответил мужичок, с подтекстом 'не для лишних ушей'.
  - Парень, беги, говорю!
  И он побежал, точнее, быстро пошел, периодически оглядываясь. И он видел, как из дверей кафе вышел какой-то мужчина. Слышал, как Левин, завидев его, громоподобно взревел 'Что? Его рук дело?', бросился к незнакомцу и отвесил удар такой силы, что тот, пошатнувшись, сделал несколько быстрых шагов назад, в попытке удержать равновесие, но рухнул на асфальт, держась обеими руками за лицо. С ладоней на рубашку закапала алая кровь.
  Илья хотел было вернуться, обещал же предупреждать подобные поползновения, но испугался, вдруг взбесившегося дядю Рустама, который в приказном тоне проорал ему 'Не смей лезть! Это не твоего ума дело. Мой сын сам разберется, а ты к Веронике беги, ей ты сейчас больше нужен. Пшел!'. Илья дернул с места так, что пятки засверкали, и больше не оглядывался. Добежав до дома Верхоланцевых, сразу заметил Инну Александровну, сидящую на бордюре под дождем. Вызнал как можно больше подробностей и, сопроводив женщину в дом, заботливо попросил, чтобы та укуталась в плед и заварила себе чай, иначе простынет. А сам побежал искать подругу.
  ***
  Косые струи дождя били по лицу. Дул резкий ветер. Вероника в одном легком шифоновом сарафане, пошатываясь, шла босиком по утопленному в лужах тротуару. Глаза опухли, а связки тянуло от натужных рыданий. Но сейчас по щекам текла уже только дождевая вода. Слезы закончились. Она молчала. Рассеянный взгляд скользил по рябистому зеркалу водного потока, и периодически из посиневших губ вылетали одни и те же слова: 'Как так? Как? Ну как же так...?'. Мокрая ткань облепила тело и стала просвечивать, но Нике не было до этого никакого дела, она просто шла, не понимая куда и зачем. Эта утрата породила чувство опустошенности, вслед за которой пришла апатия.
  
  К обочине подкатила одна из немногочисленных машин. Послышался звук открывающейся двери и вопрос, заданный низким голосом:
  - Девушка, с тобой все в порядке?
  Но вероника осталась глуха, продолжая идти вперед.
  - Девушка, ну что же ты? Постой!
  Кто-то, оказавшийся очень настойчивым, вышел из машины, и вот перед ее глазами возникла долговязая фигура, затянутая в строгий темно-синий костюм, и елейный мурлыкающий голос вновь зазвучал над головой:
  - Ты вся промокла, красавица! Простынешь ведь.
  Безразличный взгляд потускневших серо-зеленых глаз заскользил от самых острых носок лакированных черных ботинок по длинным худым ногам и поднялся до самых глаз.
  Мужчина оказался действительно высоким. Темноволосый, но уже с явной проседью. Взгляд бледно-голубых глаз играл похотью, и на тонких, чуть обветренных губах таилась такая же улыбка.
  Ника даже не шелохнулась, не моргая на него взирая.
  - Ты... нормальная? - усмехаясь вопросил незнакомец и положил костлявые руки на ее опущенные плечи.
  Ника не сказала ни слова, продолжая смотреть в блеклые глаза напротив, которые вглядывались в ее глаза.
  - О-о... Да ты пьяна! Бледная, как мертвец! Ты нормальная? - повторил он вопрос, продолжая вглядываться, но ответа опять не дождался. - Да... с тобой определенно что-то не так, но... ты красивая, - мужик оглядел странную девушку с головы до ног и обратно дважды, задержав взгляд на том месте, где, сквозь мокрую легкую ткань, проглядывала, больше ничем не прикрытая, грудь. Облизнув губы, он приобнял ее за плечи и развернул в сторону, где стояла машина среднего класса. - Ну поехали что ли? Согреем тебя?
  - Не 'тебя', а 'Вас'! - жестко отчеканил кто-то совсем рядом.
  Долговязый обернулся и, увидев незнакомого молодого человека, с серьезным лицом, спросил:
  - Простите, что?
  - Вода в уши залилась? - смело ответствовал тот. - Так повторим, не гордые. Я сказал, обращайтесь к девушке почтительно. Расслышали?
  - С чего я должен к этой малявке на 'вы' обращаться? - высокомерно вопросил мужик, не прекращая касаться Вероники. - Ты кто такой?
  - Не важно. А эта, как вы выразились, 'малявка' вам в дочери годится, но руководят вами явно не отцовские чувства, верно?
  - Эл... - вдруг подала слабый голос Ника. - Ты зачем мою обувь подобрал?
  - Затем, чтобы босая не шлялась где попало. А вы...
  - Илья...
  - А ну замолчи, если мозги в черепушке имеются! - рявкнул Илья на подругу так, что та послушалась и не стала продолжать. Удовлетворенный эффектом, он вернулся к наглецу, обнимавшему ее, и как-то слишком спокойно проговорил: - Отпустите девушку.
  - Я не держу, но она же не дергается. Значит не имеет ничего против, - он противно усмехнулся, и его рука смело перекочевала на девичью талию.
  Илья начинал закипать.
  - Ты сейчас же отпустишь девчонку, фривольный засранец, сядешь в свою тачку и уедешь восвояси. Доступно объясняю?
  Мужик даже не возмутился тем, что его наградили столь нелестным эпитетом. Усмехнулся.
  - Хм... может милашка сама решит, чего хочет, м? - плотоядная усмешка, и похотливый взгляд скользил от синюшных губ к зоне декольте. Уверенная рука прижимала плотнее и скользила туда же.
  Наблюдая за полным бездействием подруги, Илья сорвался.
  - Совсем дура?! - взревел, отпихнул ее и бросился на нахала. - Я сказал, убрал руки и свалил!
  Выпад стал неожиданностью, но мужчина быстро собрался и успел первым нанести удар в челюсть слева. Парень упал, но не растерялся - вцепившись обеими руками в ноги противника потянул, и тот распластался на асфальте, испачкав дорогой костюм.
  - Извращенец чертов! - разозленный Илья навис над ним, надавив предплечьем на горло, и шипел: - Что... Кроме маленьких подавленных дурочек больше никакого улова нет? Самому от себя не противно?
  - Пшел ты, сопляк! - выплюнули в ответ.
  - Пойду-пойду, даже рожу тебе чистить не стану. Только руки марать, противно, - подытожил Илья, поднялся и, схватив соперника за грудки, поднял того на ноги. - Сел в машину и свалил! - процедил сквозь зубы и толкнул к тачке.
  Мужик бегом ее обогнул, открыл дверцу, бросив 'Псих!' на прощание, и укатил прочь.
  Молодой человек несколько долгих мгновений разгневанно смотрел вслед исчезающей в мокром тумане машине, потом обтер руки о штаны и заговорил:
  - Ты... Ты... - обернулся и наткнулся на пустое место. - Черт... Сова! - огляделся, в поисках подруги и нашел, но ее тонкая фигура уже растворялась в тумане. - Твою мать... что за день? - пожаловался он самому себе, поднял с земли босоножки и побежал за ней. - Вероника, стой тебе говорят!
  
  Когда Илья наконец нагнал цель, девушка сидела на коленях на тротуаре, посреди моста. Просто сидела и смотрела вниз, на реку, через толстую решетку перил.
  - Ты... - запыхавшись начал Илья. Ему жуть как хотелось ее наругать, высказать все, что он думает в данный момент, но не смог, выдавив лишь: - ... дурная...
  Босоножки из рук упали на асфальт.
  Она рядом. Целая. Все в порядке.
  Парень облегченно вздохнул, вытирая мокрое лицо ладонями, обошел и опустился перед подругой на корточки. Он молчал, понимая, что сейчас просто не время говорить. Поэтому ждал. Не знал чего, но ждал и дождался.
  - Я горюю по тому, чего у меня никогда не было, - еле слышно заговорила Вероника, спустя какое-то время. - Я любила того, кого никогда не было рядом. Я злилась на того, кто никогда не интересовался жизнью своего ребенка.
  Она говорила это себе, не Илье, но его присутствие тому способствовало. Необходимо было выговориться, и не будь друга рядом, она так бы и молчала, а сейчас болезненные нарывы лопались, слова текли рекой.
  - Я же его ненавидела. Ненавидела за то, что его мать винила мою в неудачах своего сына, а он молчал. Не мог ничего противопоставить, или не хотел... Ненавидела за то, что ни на одно мое письмо он не удосужился прислать ответ. За его безынициативность в налаживании семейных отношений и чрезмерную любовь к своему хобби. Вот что было настоящим его детищем - картины! - и столько горечи и обиды в еле слышном женском голосе! - Это с ними он не желал расставаться. А я... я... я его ждала. Ждала каждый день. А он сходил с ума там. Ненавижу за то, что не открывал дверь. Он знал, что это я стучу, но не открывал. Ненавижу! - Ника ударила по железным поручням и по ним дрожью прошелся гулкий звон. - Но каждый раз... каждый раз, когда кто-то ругал его, я - защищала. Каждый. Чертов. Раз. - она всхлипнула от переизбытка чувств, но не дала воли слезам, лишь простонала: - Я не успела... Столько не успела ему сказать...
  Через несколько долгих секунд молчания невидящий взгляд Вероники прояснился и сфокусировался на сидящем в луже друге. Синюшные губы дрогнули в полуулыбке.
  - А ты псих! - с нежностью произнесла она, протянула руку и провела пальцами рядом с тем местом, где была рассечена скула.
  Илья улыбнулся и самолюбиво произнес:
  - Да-а, с другом тебе повезло.
  - Ты не просто друг, - ника поднялась и протянула ему руку, предлагая встать.
  - А кто?
  - Друг, которого я люблю.
  - Не понял... - Илья нахмурился, пытаясь понять.
  Девушка приподнялась на носочках и, коснувшись губами его губ, призналась:
  - Я люблю тебя, Эл.
  До сих пор пьяные карие глаза отразили искреннее удивление.
  Вероника усмехнулась.
  - Не мучай свой мозг. Не нужно ничего отвечать. Просто я не сказала этого отцу и уже никогда не скажу, а хотелось бы. Сейчас мне было необходимо сказать это тебе. Не надо ничего говорить, просто прими, - она взяла его за руки. - А сейчас просто постой минутку молча.
  - Зачем?
  - Чш-ш!
  Через несколько мгновений мимо них проехали два грузовика. На бледном девичьем лице отразилась улыбка.
  - Чувствуешь? - спросила она.
  - Мост шатается! - шепотом отозвался Илья и сделал шаг к подруге, с намерением что-то сказать, но порыв предупредили.
  - Не надо, Эл. Я... в Заречный хочу. Я устала и - усмехнулась - пьяна!
  В ответ хохотнули.
  - Я учуял! Похоже, сегодня день для многих выдался трудным и под градусом проходит. Где напиться успела?
  - Так не в городе же живем. В нашей округе даже если собака какая мимо пробежит, так и с той знакомы лично.
  - Что правда то правда.
  - А при выезде на трассу - там, где шиномонтаж - мини-маркет есть. Там сегодня девчонка знакомая работает. Сумку с кошельком я в кафе забыла, так она мне в долг записала фляжку бальзама. Так вот я ее залпом, да на голодный желудок... Вот и окосела.
  Илья рассмеялся.
  - Да знаю я, знаю. У тебя рар тридцать наберется?
  - Будет, - выдохнул парень, приобнял девушку за плечи и подвел к босоножкам, мол 'надевай'.
  Та взглянула на них и голой ногой подтолкнула обувку к краю моста.
  Илья глубоко вздохнул, прикрыв глаза.
  Где-то внизу раздались два глухих 'плюх!'.
  - Ненормальная ты, - вынес вердикт он, прижимая крепче. - Ладно, пошли, промокла ведь вся, и... руки на груди сложи, а!
  Вероника хохотнула, прикрываясь.
  - Дурочка безмозглая, - Илья поцеловал мокрую рыжую макушку. - Сам лично тебя урою, если еще раз так бездумно себя поведешь, поняла? Пошли, домой отведу, тебя мама ждет.
  - Нет! - взвизгнула Ника. - Я не хочу домой! Не могу сейчас я с ней говорить. Я пьяна и язык за зубами не удержу. Нет. Не хочу. Не пойду и не заставляй.
  - Все-все, успокойся, придумаем что-нибудь, только шагай.
  - А... можно на ручки? - смущенно попросила Ника.
  - Можно! - улыбнулся Илья, подхватывая ее.
  ***
  По брезенту гулко барабанили капли, казалось, нескончаемого дождя, но Ника спокойно спала, устроившись почему-то на коленях у Анатолия Аркадьевича Левина. Уже смеркалось, но мужчина даже не думал ее будить. Откинувшись на спинку лавки, он тоже отдыхал от событий минувшего дня.
  Передавая девушку с рук на руки, Илья настоятельно просил новоиспеченного друга быть приличным мужиком, и не рассматривать вымокшую и бессознательную, пока он кофту не принесет. И Анатолий честно глаз не открывал.
  Несколько позже на горизонте показалась компания из трех человек. Двое из них тащили не пойми откуда стыренную лавку, а третий был нагружен двумя черными пакетами.
  - Ку-ку! - возвестил Алеев, когда компания приблизилась к 'Зонтику'.
  Анатолий дернулся от неожиданности, шепотом проклиная, на чем свет стоит.
  - Да не боись! - усмехнулся Матвей Ильич и опустился напротив, на принесенную лавку.
  Илья накинул на подругу сухую теплую кофту и примостился рядом с отцом.
  - Не просыпалась? - спросил Рустам Владимирович, поглаживая спящую девушку по волосам.
  Левин отрицательно мотнул головой и попросил быть потише. Он изредка поглядывал на врученное ему пьяное сокровище и каждый раз на губы набегала еле заметная нежная улыбка.
  Вино покинуло пакеты и наполнило стаканы.
  - Где девочку нашел-то? - поинтересовался Алеев.
  Илья громко фыркнул и ответил:
  - На трассе.
  Его отец был единственным, кто был не в курсе событий, он и спросил.
  - А что с ней?
  - Сообщили сегодня, что отец умер, - доверительно прошептал ему на ухо сын.
  - Ох... - сочувствующе глядя на Нику выдохнул мужчина и будто осел - плечи опустились, в глазах появилась горечь.
  А 'винный барон' нервно заерзал на месте и забурчал:
  - Сообщил он... Язык отрежу и прикопаю нафиг!
  - О-о... - потрясенно уставился на него Ларионов младший. - А вы только с виду добренький-то, да?
  В ответ только хмыкнули.
  - А чего она на трассе делала? - продолжал любопытствовать Ларионов старший.
  - Да ничего, - пожал плечами Илья. - Бесцельно шла, куда глаза глядят. После того как Инна Александровна подтвердила слухи о смерти, Ничка убежала. Босиком шла. Обувь я подобрал, когда искал ее. А зачем? В итоге она вообще босоножки в реку скинула!
  Кто-то засмеялся.
  - Шла под ливнем, - продолжил Илья, - в легком сарафане, который ничего не скрывал, так как вымок до нитки. Пришлось вытаскивать ее из лап какого-то старого придурка-извращенца, который пытался затащить ее в машину.
  - Да уж... это он так тебя приложил? - спросил Матвей Ильич.
  Илья кивнул.
  - Обидно даже, - зашептал Левин. - Я тоже пытался добиться такого результата, но он не дался.
  - Тогда я уже был пьян! - запротестовал Ларионов младший.
  Отцы широко заулыбались.
  А Илья был полон возмущения.
  - Так не появись я вовремя увез бы! Она в ступор впала - стояла, глазами хлопала, ничего не предпринимала. Бежала бы, так ведь нет, стояла!
  - Так, успокойся, не ори и жестикулируй поменьше, а то Матвею в глаз зарядишь, - вмешался Алеев. - Пусть девочка спит. Ты чего от нее хочешь? Она отца потеряла. Описать невозможно, что у нее сейчас на душе творится. Только прочувствовать. Твой папка вон, рядом сидит. И потрогать можно, и поговорить. Ты ее не поймешь, пока сам не потеряешь...
  - И дай бог, чтобы не понимал еще долгие годы, - поддержал старший Ларионов.
  - Правильно. Если дорога, то прими ее и в таком состоянии. Она потом проанализирует случившееся, подойдет и извинится. А ты не беги, не фыркай и выслушай.
  - Так я и выслушал. Она проревелась, выговорилась, пропсиховалась. Напилась!
  Алеев рассмеялся. Левин тоже и, погладив обсуждаемую по волосам, незаметно прижал ее голову к своей груди.
  А Матвей Ильич махнул рукой.
  - Не страшно. Это нормально, молодец.
  - Я или она?
  - Она молодец, что не держит в себе, а ты - что можешь понять и быть терпеливым. Высказаться ты попросил?
  - Сама заговорила. А потом... в любви призналась...
  Реакция на сказанное была разной.
  - О-о... прямо так и сказала? - спросил отец с ироничной усмешкой.
  - На-адо же, какая новость! - присоединился к нему Левин.
  - Прям так и сказала? - Алеев был единственным, кто искренне удивился. - А мне казалось, что вы как брат и сестра.
  - Сказала и поцеловала.
  - Смелая девочка! - протянул мужичек, качая головой.
  А Матвей Ильич внимательно разглядывал сына, с улыбкой.
  - Ты чего-то не понимаешь, да?
  - Вообще ничего не понимаю!
  - Я терял, и я знаю, какого это. Знаю все горькие вытекающие. Такое трудно пережить в одиночку. Проще, когда есть с кем поговорить. Можно конечно излить душу первому встречному, это не трудно и можно говорить все, что на язык прыгает, ведь скорее всего вы больше никогда не встретитесь, ты приоткроешь душу, он тоже, выскажетесь, разойдетесь и забудете. Дальше вас это никуда не уйдет, ведь рассказывать кому-то нет резона, а легче станет. Твоя мама была кстати этим первым встречным, - взгляд Матвея Ильича на секунду стал рассеянным, на губы набежала ностальгическая улыбка. - А сейчас она относится ко второму, лучшему варианту 'родные и близкие'. В такие моменты всегда нужна поддержка любимых. Не знаю, чем все обернется, но даже нам с мамой твоей давно известно о чувствах Вероники. Как ты-то не видишь?
  - Что уж говорить? Даже мне об этом известно, - вставил свое слово Левин.
  Илья нахмурился.
  - Я что... один такой дурак?!
  - Конечно один, все, кто внимателен, давно в курсе, - пробубнила сквозь сон Вероника, что вызвало прилив веселья.
  - Ну вот, разбудили... - раздосадовался Алеев, а потом очень мило поприветствовал очнувшуюся: - Добрый вечер, Коза Ивановна! Хулиганим?
  - Я не Ивановна, - возразила Ника, протирая глаза, и спросила уже у Анатолия: - Почему я у вас на руках?
  - Потому что так вышло, - коротко ответили ей. - Хочешь слезть?
  - Пока нет, - она поерзала, устраиваясь поудобнее. - Я сейчас счастье кошачье вкушала - было тепло, спокойно, уютно. Еще и по голове гладили. Просыпаться не хотелось, - поежившись, она натянула кофту и, привалившись на мужское плечо, поинтересовалась: - Можно что-нибудь попить?
  - Ой... А я об этом и не подумал, - почесал макушку Илья. - У нас только вино, Ник.
  - Все равно. Пить хочу.
  - Любовь-то ваша вскрылась, деточка! - радостно возвестил Матвей Ильич. - Будешь привыкать звать меня папой? Ой... - осекся, вспомнив об обстоятельствах. - Прости, милая...
  - Все в порядке, - Ника взяла из рук друга стакан полный вина и махнула сразу половину, что вызвало хор удивленных возгласов, и продолжила говорить. - Время н-никого не любит и н-никого н-не н-ненавидит, - язык стал странно быстро заплетаться. - Оно, з-зараза, ко всем равнодушно. От того и ос-стается только принимать то, что происходит.
  - Ух ты! Сама такая умная или услыхала где? - посмеиваясь над акцентом спросил старший Ларионов.
  - Вычитала где-то, - честно ответила девушка и обратилась к другу. - Эл, дай пжалста телефон.
  В попытке слезть с колен Анатолия Аркадьевича, она чуть не свалилась наземь, так как ее накрыла новая волна опьянения, похлеще предыдущей. Поддерживать бросились все, но Левин оказался проворнее и, обхватив одной рукой за талию, удержал и аккуратно поставил на ноги.
  - Стоишь?
  - Стою-стою, спасибо.
  - Ник, на хоть шлепки надень, я из дома принес, - Илья пошел следом и положил обувь у ее ног. - Что делать собралась?
  - Тс... - алкоголь продолжал резвиться в ее крови, - Тсете Ане поз-звню.
  - Это кто такая?
  - Единствнный члвек, кторый мжет увсти маму из дома, даже если она заклотит все двери и окна.
  Ника надела шлепки, провела небольшую гимнастику для мышц лица и стала набирать номер по памяти.
  - Ты все еще злишься на нее?
  - Нет. Но разгваривать сегодня точно не хочу.
  В трубке раздался гудок, потом второй. И по всей видимости кто-то ответил, потому что Вероника, открыв рот, тут же его захлопнула и начала кивать да поддакивать.
  - Хорошо.
  
  * 'Время никого не любит и не ненавидит, оно ко всем равнодушно - оно уносит всех. (Махабхарата)
  Закончив разговор, она сунула телефон в передний карман мужских джинсов.
  - Интересный разговор, - улыбнулся их обладатель.
  - Еще и не такое бывает, - устало выдохнула Вероника.
  - Как ты себя чувствуешь?
  Она замялась, потом усмехнулась и не стала врать ни себе ни другу.
  - Брошенной.
  - А физическое состояние?
  В ответ раздалось громкое икание и смех.
  Илья с нежной улыбкой на губах подошел ближе и заключил ее в объятия. Они стояли в дальнем конце беседки и говорили в полголоса, чтобы их не было слышно.
  - Оказывается, чтобы вы стали внимательными и заботливыми, нужно чтобы что-то плохое случилось, - озвучила свои мысли Вероника.
  - Не говори глупостей!
  - Не совсем то, что хотела сказать, но... вон, даже Левина задело.
  - Он вообще сегодня сам не свой.
  - А мне кажется, как раз такой, какой есть на самом деле, - выдохнула девушка, прикрыв глаза, и плотнее к другу прижалась.
  - Все может быть. А ты... - Илья нервно затеребил кончики влажных рыжих волос. - Ты серьезно говорила?
  Вероника улыбнулась одним уголком губ и спросила, не попросив пояснений:
  - А что ты почувствовал, когда я тебя поцеловала?
  - Ты не поцеловала, а только губами мазнула. Я ничего не понял и... - он замешкался, положив подбородок Нике на макушку, - похоже я смущен.
  Девушка лбом в его грудь уткнулась, улыбку пряча, и отпустила парня.
  - Мне надо бежать. Вечер, дороги пустые, тетя Аня быстро доедет. Если что, заходи позже. Я от своих слов не отказываюсь.
  - Хорошо. Только дома сиди, не убегай никуда, глупая.
  - Я не глупая, и убегать не собираюсь.
  Парень кивнул.
  - Твои сумка и пиджак дома. Зонт... - обернулся. - Рустам Владимирович, а где зонт?
  - Зонтик здесь, Никочка, - ответствовал мужичек.
  Ребята подошли ближе. Вероника оглядела присутствующих хмельным взором и, когда он коснулся Левина, видимо что-то вспомнила - нахмурившись, приблизилась и вцепилась внимательным взглядом в его красивые глаза, цвета лазурита, сейчас чуть раскосые и растерянные.
  - Госпожа Верхоланцева, вы чего?
  - Да Ника я, Ника! Перестаньте меня уже так называть и поднимите пожалуйста подбородок, я хочу рассмотреть...
  Рядом кто-то ухмыльнулся.
  - Наблюдательная вы особа, радужная моя! - заметил Алеев. - Можете не утруждаться, они оба Левины.
  - А? - оторвалась девушка от изучения. - А-а... Да, я заметила, что они похожи. Вы лучше, - сказала, глядя прямо на Анатолия, и добила: - Глаза у вас очень красивые. А голос... О-о... - Ладонью прикрылась, осознав, что говорит то, о чем обычно молчат. - Я пошла.
  - Ну и что на это ответить? - совсем растерявшись воскликнул мужчина.
  Отцы сипло похохатывали над нетрезвой девушкой, язык которой сейчас жил своей жизнью. Губы Ильи тоже таили усмешку.
  - Да ничего! Ничего не надо отвечать, - спеша отозвалась девушка. - Выпила лишку, правду-матку режу, хоть она и не к месту. Простите, - тараторила она, пробираясь между мужскими ногами. - Побегу я. Всем до свидания!
  - Пока-пока! - весело отозвался Матвей Ильич.
  - До встре... ой, Никочка, зонтик!
  Проигнорировав протянутую руку Вероники, Алеев поднялся и, положив руку ей на плечо, отвел в сторонку.
  - Радужная моя, ты меня извини, но я о личном. Что случилось у тебя, я знаю, и поэтому вот что скажу: не держи на отца зла. Человек таков, каким его создал бог, и с этим не поспоришь. Среди нас не мало таких людей, о которых можно сказать 'иметь детей еще не значит быть родителем'.
  - Илюха проговорился, да?
  - Нет, - мужичек встал напротив, зажал зонтик коленями и погладил обеими руками девушку по плечам. - У тебя не получается полностью скрывать свои чувства, если честно. Ты обижена и зла. Это видно. Это не те чувства, которые обычно испытывают люди при потере. Хорошо то, что ты борешься с этими негативными эмоциями, ведь ты умная девочка и понимаешь, что для тебя лучше. Ты светлый человечек. К тому же - дернул за кончик влажного локона - рыжая! Ребенок солнца. Твоя улыбка должна озарять такие пасмурные дни, а ненависть... - глубоко вдохнул и выдохнул: - Твоему отцу от нее уже плохо не будет. А тебе она нужна? - заглянул в полные слез серо-зеленые глаза напротив и улыбнувшись сказал: - А у нас цвет глаз одинаковый! - и по носу девушку щелкнул. - Подумай. Подумай и прости.
  Вероника сморгнула слезы и скромно улыбнулась. Поблагодарила, перехватив зонтик, и поспешила уйти, потому что в груди опять защемило, пуще прежнего. Накатила обида. Горькая обида, ведь Матвей Ильич... Рустам Владимирович... они... С ними так... Тепло! Так уютно! Ни один не позволит ощутить себя ненужным. Но это чужое. А своей отцовской любви у нее никогда не было.
  'Как же жалко... как себя жалко!' - отразилась мысль от стенок черепной коробки и пропала.
  Зонт Ника раскрывать не стала, так как морось была уже еле ощутимой, а вот дрожь в теле возрастала. Вздохнув поглубже, чтобы не разреветься, Вероника зашагала в два раза быстрее.
  
  А у калитки уже стояла Mazda грязно-рыжего цвета, с металлическим отливом.
  - Оперативно, - сказала вслух Вероника, кутаясь в Илюшкину кофту.
  На крыльце было весьма оживленно: из распахнутых настежь дверей одна женщина выпихивала наружу другую, которая сопротивлялась, как могла.
  Девушка какое-то время наблюдала за этим, прячась в тени развесистых деревьев, неподалеку, и собираясь с мыслями.
  - Аня! - утробное рычание. - Аня, я никуда не пойду, буду дожидаться дочь!
  Инна Александровна упиралась руками и ногами в дверной проем, а спиной кренилась на подругу, не давая вытолкать себя.
  - Она девочка большая и со всем сама справится, ей нянька не нужна, - упорно уверяла ее подруга. - Ребенок один побыть хочет. На ее месте я бы, наверно, тоже злилась и многое бы высказала, не глядя, и не думая. Уверена, злость у нее еще не прошла. Может она вызвала 'скорую помощь' для того, чтобы тебя от себя оградить? Об этом не подумала? А я же соучастница - шепнула на ухо, - и не хочу, если честно, чтобы она знала. Извини за чувство самосохранения, но бежать надо! - она вновь толкнула подругу в спину, но опять неудачно. - Да отцепись ты!
  - Сказала же, что дочь дожидаться буду! - рявкнула Инна Александровна. - Не поговорить, так убедиться, что с ней все в порядке.
  - Так убеждайся! Вон твой ребенок у машины стоит. Получите-распишитесь! - усилия наконец увенчались успехом. Анна захлопнула дверь, раздраженно одернула пиджак и попросила: - Не ори на меня!
  Она широкими шагами направилась к названной племяннице грозно выставив в ее сторону указательный палец с наманикюренным ноготком.
  - Так, девушка, к тебе у меня отдельный разговор. Обида обидой, но нельзя же оставлять мать в таком состоянии! - эмоционально вещала тетя Аня, и ее рыжие кудряшки подпрыгивали как пружинки. - Приезжаю я, значит, а Инка вся мокрая, грязная, с опухшим от слез лицом... Нельзя же так, ребенок!
  Но буря быстро поутихла - разгоряченность спала, и женщина крепко прижала к себе Веронику и поцеловала в макушку.
  - Боже, милая, я так тебе сочувствую!
  - С-спсибо. Все в прядке, правда, - проговорила Ника почти четко.
  - Хо! Да ты наклюкалась! - тетя Аня обернулась. - Слышишь, Инка, твоя дочура-то пьяна! - ее почему-то забавлял сей факт.
  - Нет, я соображаю.
  - Пьяна, пьяна! Причем в...
  - ... салат! - закончила фразу Вероника.
  - Ну да, туда тоже можно, - хохотнула ее собеседница.
  - А Илья где? - спросила уже мать, медленно приближаясь.
  - Сидит под 'Зонтиком' в компании Левина, Алеева и своего отца.
  - Так ты не одна напивалась? - встрепенулась рыжая женщина. - Столько мужиков и они позволили? А ну веди меня туда, каждого пропесочу!
  - Аня, сядь в машину, - спокойно попросила Инна Александровна. - Сядь пожалуйста в машину, я сейчас приду.
  - Точно? - с прищуром уточнила та.
  - Приду, приду.
  Кудрявая дама нежно потрепала Нику по щеке, отошла в сторонку и закурила, а мама подошла ближе.
  - Дочь... прости меня пожалуйста. Я виновата, но и ты меня пойми...
  - Не нужно, мама. По крайней мере не сейчас. Я понимаю. В какой-то степени. Прос-сто... больше всего мне не понравилось то, что я услышала это от постороннего. Ты меня тож прсти, - хохотнула. - В язык будто наркоз вкололи!
  Женщина подошла еще ближе и погладила дочь по волосам.
  - Ты не хочешь со мной разговаривать? Поэтому позвонила тете Ане?
  - Счас мне вще ни с кем не хочтся гврить, - Вероника встряхнулась и попыталась говорить медленнее и четче. - Ты же понимаешь, что сейчас я взрывная. Наговорить лишнего совершенно не хочется. А тете Ане позвонила потому что время от времени тебе требуется поговорить именно с ней. Она тебя успокоит и, забирая тебя сейчас, спасет нас обеих от ссор.
  Инна Александровна с теплой улыбкой взглянула на нетрезвую дочь, и по ее щекам покатились слезы.
  - Ма-ам, ну не плачь, не надо.
  Вероника обняла ее, и сама разревелась. Теперь успокаивала уже мама.
  - Ш-ш, родная моя. И это тоже пройдет.
  Так они и хлюпали дуэтом, пока их не разняла тетя Аня.
  - Все, поехали, не могу больше. Сейчас втроем будем реветь, а у меня макияж, мне нельзя!
  Мать и дочь рассмеялись сквозь слезы.
  - Так-то лучше, потом наговоритесь. Иди домой, солнышко, выпей кофейку или чайку крепеького. Мать я тебе завтра верну. А может послезавтра, - Аня усадила подругу на пассажирское сиденье и вернулась к Веронике. - Ты уверена, что все будет в порядке?
  - Будет, тетя Аня.
  - Ну ладно. Не хотелось бы конечно, чтобы ты одна оставалась.
  - С меня на сегодня хватит компаний.
  - Тогда отдыхай, - собралась было уйти, но задержалась, виновато взгляд опустила и сказала: - Ой, Ник... Может, конечно, это уже не тайна, но... я тоже знала. Надеюсь, простишь.
  Вероника лишь кивнула, поджав в полуулыбке губы, и попрощалась.
  ***
  Совсем стемнело. Дождь лить перестал, и ветер утихомирился. Беседка под 'Зонтиком' до сих пор не пустовала и оттуда периодически доносился звонкий смех. Но сейчас было тихо. Ларионовы молчали, думая о чем-то о своем, а Алеев допрос сыну устраивал.
  - Ты мне скажи, как так случилось, что Стас купил ваш дом?
  А у Анатолия волосы взъерошены, глаза злые, губы поджаты. Уже не говорит, а порыкивает, ведь тема не приятна, и обсуждать-то не хочется, но с отцом спорить бесполезно, ибо когда выпьет лишку, беги-не беги от интересующего его вопроса, он не отстанет. Проще было утолить его любопытство.
  - Во-первых, это ее дом, и она вольна поступать так, как считает нужным. Во-вторых, ей тоже тяжело, как и мне. Она говорила, что хочет остаться, но... - мужчина нервно хохотнул, - она же семью хочет. Чтобы плоть и кровь от двух любящих людей. Куда мне, немощному, с этим тягаться? Данка просто радеет об успехе задуманного слишком сильно, и хочет скорее сжечь все мосты.
  - Чистой воды эгоизм! - недовольно выплюнул Алеев. - Не ожидал от нее такого. Всегда думал, что она девочка рассудительная. Можно же подождать...
  - Так она и рассудила, - ухмыльнувшись, перебил Анатолий и уставился невидящим взглядом куда-то перед собой. - Она с самого начала, как я теперь понимаю, не ставила преград, чтобы потом ничего не мешало уйти: замуж не пошла, общий дом купить не захотела, убедив меня в том, что у нее нам места хватит с лихвой. А Стас... это полезное знакомство, которое я сам ей подкинул, - рассмеялся грустно и лицо руками растер. - Твою ж мать... Все, пап, хватит, иначе я сорвусь.
  - Да понял я, понял, молчу. Просто... Ай... - тяжело вздохнув, мужичек махнул рукой. - Наливай, Матвей!
  - Так вы не были женаты? - полюбопытствовал Матвей Ильич, наполняя вином протянутый стакан. - Я думал иначе.
  - Эй, парень! - окликнул Илью Рустам Владимирович. - Ты совсем уже не с нами?
  Молодой человек действительно не участвовал в беседе и даже слушателем не являлся.
  - О чем задумался? - спросил отец.
  - Да так, - Илья прекратил натирать пальцем ободок пустого стакана и плеснул себе немного из бутылки. - Толик... - ухмыльнулся. - Или все же Анатолий?
  - На работе само собой будешь полным именем звать, а сейчас можно и так. Да и вообще... - мужчина протянул свою большую длань и признался: - Я не против нашей дружбы.
  - О-о... - с небольшим удивлением выдохнул младший Ларионов, улыбнулся и ответил на рукопожатие. - Я очень рад!
  - А мы-то как рады! - переглянулись отцы.
  - Но это твоих обязанностей не отменяет. Я так и останусь разнорабочим? Или совсем уволишь?
  Левин рассмеялся и хлопнул парня по колену.
  - Давай об этом на трезвую голову, хорошо? Тем более мне еще требуется заместитель. Я послезавтра уеду на несколько дней, а ты уже освоился. Сориентироваться, что да как, сумеешь. Приеду, поговорим.
  - Старого зама на полку пылиться положил? Я не понимаю...
  - Это мое дело.
  - Куда собрался? - без особого интереса спросил Рустам Владимирович.
  - Не скажу пока что.
  Алеев безразлично пожал плечами и отвернулся.
  - Ладно, фиг с ним! - решил подытожить Илья. - Главное, чтобы зарплата на счет капала, с остальным разберемся. Вы извините меня, но я побегу. Очень надо! - опрокинул залпом свой стакан и поднялся.
  На губах каждого вылезла одинаковая улыбка - понятливая и чуть насмешливая. Все опустили головы и уткнулись взглядами в свои стаканы.
  - Главное, чтобы хмельная голова глупостей не учудила, - поддел друг-начальник.
  - Да иди ты! - беззлобно бросил в ответ парень и потрусил из беседки.
  - Домой не ждать, сын?
  Илья зашагал быстрее, ничего не ответив, сопровождаемый веселым смехом.
  ***
  Вероника была спокойна. Поза, в которой она сидела, казалось, была расслабленной, но легкое напряжение улавливалось. Никакого движения. Ее тело будто застыло каменным изваянием, медленно покачивающимся в кресле, и лишь изредка можно было заметить, как опустошенный взгляд медленно скользит от одного предмета к другому.
  Она думала о маме. Вспоминала моменты, когда они были вместе, и их было так много! И все разные! Аж голова кружилась в этом пестром калейдоскопе. Наставления, ссоры, нравоучения, добрые слова, шутки - все это удавалось припомнить, даже не утруждаясь. Долгие прогулки после садика. Волейбол на школьной площадке. Ночные прогулки, которые начались, когда Нике стукнуло семнадцать. И улыбки... Добрые материнские улыбки, от которых на душе всегда становилось теплее.
  Когда же вспоминала об отце, то лишь хмурила лоб и взгляд становился более рассеянным. Ничего. Совсем. Одна пустая мысль следовала за другой. Не о чем было думать. Ника не могла вспомнить ни единого слова, сказанного им. Воспоминания были обрывочными и немыми. Хотелось сохранить хоть эту малую часть, но со временем их становилось все меньше. Та острая необходимость в присутствии отца в ее жизни, что была раньше, давно притупилась. Но сейчас было так горько от того, что в ключевых моментах жизни - выпускной в садике, первый и последний звонки в школе, дни рождения - его не было. Вероника была обижена, но воспоминания... Где-то внутри что-то кричало, что их нельзя упускать, что они необходимы, что они неотъемлемая часть ее, но... те неумолимо гасли, не спрашивая на то разрешения. Особенно сейчас, когда его не стало. Раньше надежды цеплялись за возможность приобретения новых воспоминаний, нужно было лишь собраться с духом, побороть обиду и набрать телефонный номер. Но она так и не смогла, откладывая и откладывая прощение в долгий ящик. 'Успею!' - говорила она себе. И вот. Не успела. И сейчас так сильно... невообразимо сильно хотелось позвонить, но...
  - Кому звонить-то? - подавлено прошелестела Вероника, глотая соленые слезы.
  Она ждала. Очень ждала, что отец вернется. Бывало, она выпадала из текущего жизненного момента и грустила. Если бы... Если бы он появился на их пороге, она бы забыла обо всех обидах. Но этого не случилось. От того и простить не вышло. Обиду стало подавлять чувство вины. Слезы покатились сильнее. Теперь она злилась на себя и мысленно просила прощения у отца за то, что опоздала. Конечно, нормального разговора не получилось бы, но уже одним своим присутствием она дала бы понять, что не забыла его.
  В пылу раздумий Ника прикрикнула на котенка, который тянул к ней лапки, цепляясь коготками за колени, просясь на руки. Ириска дальше лезть не стала - залезла под кресло, где сидела хозяйка. Там и осталась.
  По крыше что-то стукнуло. Послышались спешные шаги, и на балконе материализовалась длинная темная человеческая фигура. Темень за окном была непроглядная. Только луна, порой, посылала холодный бледный луч из-за туч. В один из таких моментов девушка разглядела оранжевые кроссовки. Только по ним друга и узнала.
  Дверь была не заперта, поэтому Илья легко ее открыл и, оставив обувь на балконе, просочился в полумрак комнаты.
  Ника все так же сидела в кресле, обнимая колени, и никак не отреагировала на появление гостя.
  - Совушка, ты как? - негромко спросил молодой человек, запирая балкон.
  Вероника лишь всхлипнула и уткнулась носом в колени.
  - Эй-эй! - парень сделал несколько стремительных шагов, присел перед подругой на корточки и принялся убирать запутавшиеся волосы с ее лба. - Ник, родная, иди ко мне на ручки. Солнышко, иди, иди сюда.
  Девушка сползла на пол. Илья опустился на колени рядом и прижал ее голову к своей груди. Футболка подверглась непродолжительной, но жестокой пытке соленой водой и соплями. Через какое-то время Ника притихла, глубоко вздохнула и, схватившись за края мужской футболки, потянула ее вверх.
  - Снимай.
  - Чего??
  - Да снимай же! Все равно я ее уже испортила, дай закончить начатое. Потом в стирку закину, чистую отдам.
  Илья, посмеявшись, позволил себя раздеть. А Ника, получив желаемое, закрыла лицо, чтобы не красоваться припухшим красным носом и водянистыми мешками под глазами, поднялась.
  - А домой я как пойду? - донеслось в спину.
  - Ты и не пойдешь, а к утру она уже будет сухая.
  Возражать никто не стал. Парень просто поднялся и последовал за подругой.
  
  В гостиной горел только торшер в дальнем углу. Посвежевшая после умывания Вероника рылась в недрах кухонных шкафов, в поисках чего-нибудь покрепче вина. Отыскав остатки виски, вылила его в стеклянный граненый стакан, а высокий пузатый бокал наполнила красным вином. Оставив беспорядок на кухне, она вернулась в гостиную.
  Илья сидел на краю дивана. Она села на противоположный и протянула ему стакан. Втянув ноздрями дымный аромат своего напитка, молодой человек пригубил и, распахнув большие карие глаза, одарил девушку таким же внимательным оценивающим взглядом, каким и она на него смотрела. Зрительная дуэль была продолжительной, но в какой-то момент Илья не выдержал - рассмеялся прямо в бокал, разбрызгав янтарную жидкость.
  - Порося! - не удержалась Ника от колкости.
  - А ты вообще зареклась со мной не пить!
  - Я и не с тобой пила сегодня. Да и алкоголь не влияет на мои желания, Эл. Он не дает им залеживаться.
  - Вот как...
  - Да, так.
  - Как себя чувствуешь?
  - Отпускает. Помогает отвлечься то, что ты без футболки. Давно я тебя таким не видела.
  - Как это? Совсем недавно, в школе.
  - Тогда мне не до тебя было, голова другим занята была. Сейчас ничто не мешает.
  Ника говорила медленно, негромко, вкрадчиво, от чего Илья начинал глубоко дышать - так, что грудь красиво вздымалась. Раньше за ним такого не замечалось.
  - Нервничаешь? - предположила Ника.
  - Если только немного. До меня поздно дошло, что твои невольно высказанные желания касаются меня, и я пока не понимаю, что я от этого испытываю. И что? - стряхнул с руки оставшиеся капли виски. - До сих пор нравится видеть меня в таком виде, как и тогда?
  На него серьезно взглянули.
  - Ты красивый, Эл. Я не раз говорила тебе это.
  Взгляд парня тут же сорвался вниз, к стакану с виски, и он невольно соскочил с темы разговора.
  - И как нам пить еще не надоело?!
  Вероника сделала последний глоток вина из своего бокала, встала и прошла к книжному стеллажу, на котором, рядом с высокими подсвечниками, стояла початая бутылка красного, и, наливая, спросила:
  - Эл, ты зачем пришел?
  - Поддержать тебя.
  - И только?
  - Ты же знаешь...
  - Тогда зачем комедию разводишь?
  - Ничего я не развожу! Просто прямотой не отличаюсь, в отличие от тебя.
  - Так... - она резко развернулась. - Ты будешь меня целовать или нет?
  Долго не раздумывая Илья подошел к окну, что находилось неподалеку от стеллажа, присел на подоконник и ответил:
  - Конечно буду, Сова. - руку протянул. - Иди сюда, только бокал на месте оставь, хватит вино лакать.
  Приблизившись, девушка щелкнула его по носу за такое выражение, а парень, тряхнув головой, обвил руками ее талию и хитро улыбнулся.
  - Покажешь мне мой портрет, на который ты часто смотришь, пытаясь понять, что же ты ко мне испытываешь?
  Вероника смущенно улыбнулась и взгляд опустила.
  - Ты не одна испытываешь смешанные чувства.
  - Ну и каково теперь все это осознавать?
  Ответить она не дала, скромно припав к его губам. Целомудренное касание моментально перетекло в настоящий глубокий чувственный поцелуй. Одна мужская твердая рука стиснула девичью талию, а другая легла на шею, не давая отпрянуть.
  - М-м... Вероника... Это. Так. Не. Правильно... - проговаривал Илья, не отрываясь от ее губ. Напротив, он не хотел сейчас их отпускать.
  Но Ника все же вырвалась на мгновение и заговорила, смеясь:
  - Согласна! Полный бред! Отстань! Отпусти меня! - она хваталась пальцами за его руки, пытаясь отцепить их от себя. - Правда. Полная чушь! Глупая была идея.
  Парень дернул ее на себя, и Вероника вновь попала в плен его поцелуев, совершенно сознательно. Это было приятно. И правильно и неправильно одновременно. Алкоголь все же исправно справлялся со своей задачей, ибо ни один не задумывался о том, чем это все обернется утром. Сейчас рамки были стерты. Стеснения и неловкости не было, так как знали друг друга слишком давно.
  - Я больная! - выговорила Ника, и ее пальцы вновь запутались в гуще темных волос.
  - Аналогично! - усмехнулся Илья, провел языком по ее распухшим губам и снова захватил их в плен. Присев, подхватил ее за бедра, заставляя обхватить себя ногами.
  У Вероники случился приступ истерического смеха, который и его равнодушным не оставил.
  - Ну и что мы дальше делать будем? - она так и хохотала, пока парень нес ее к дивану. - Это же... это... Немыслимо это!
  Они рухнули на мягкие подушки и, удобно устроившись над подругой, Илья ответил:
  - Дурью маяться будем!
  Вероника все смеялась и не замечала, с какой нежностью ее разглядывают. Илья запоминал улыбку и радостные морщинки в уголках ее закрытых глаз. Пропускал мягкие волосы между пальцев. Совсем не хотелось, чтобы она прекращала смеяться, ведь улыбка шла ей куда больше слез.
  - Рыжая, ты замечательная! - произнес он, легко прикасаясь губами к подбородку.
  Девушка успокоилась и взглянула в родные карие глаза.
  - Это же действительно дурацкая идея.
  - Да. Но ты сама на ней настояла. И что мы будем делать?
  - А что ты ощущаешь? Сейчас-то думаю должно быть предельно ясно.
  Парень на секунду задумался и сказал:
  - Знаешь, что мне нравится в твоем вопросе? То, что ответов на него может быть множество.
  - То есть ты не знаешь?
  - Но почему же... Знаю, но не все.
  - То есть?
  - То есть я знаю, что в данный момент мне с тобой очень легко. Душа отдыхает. Знаю, что не испытываю никакого стеснения. Знаю, что с удовольствием поцелую тебя снова.
  - И это все алкоголь!
  - Не без этого, как и у тебя.
  Илья замолчал, о чем-то раздумывая.
  Девушка заерзала.
  - Что?
  - Просто... мне очень хочется быть уверенным в том, что мы сможем остаться друзьями даже если случится какое-то непотребство похлеще этого... рррРРР-АААА! - вдруг зарычал, тряхнув головой, словно избавляясь от наваждения, и, прикусив кожу на беззащитной шее Вероники, простонал: - Хмельная... Хмельная голова так требует этого непотребства!
  Девушка прерывисто вздохнула, когда зубы сменили горячие губы.
  - А... чего ты не знаешь? - спросила она.
  - Того что будет завтра, если мы позволим этому случиться, - немного сдвинувшись, Илья подпер ладонью подбородок. - Не радужные перспективы рисуются, да?
  - Я даже не знаю...
  Илья улыбнулся и спросил:
  - Ну а ты? Что чувствуешь ты?
  Ника отвела глаза и очень неразборчиво проговорила:
  - То же самое что и ты.
  - Прости, что? - парень начал всматриваться, но Ника отворачивалась все больше. Он навис над ней и, чтобы было удобно, взял лицо в ладони. Ника совсем зажмурилась. - А ну ка открой глазки! Что они скрывают?
  Прохладные пальцы коснулись лба и откинули с лица пряди рыжих волос.
  Ника медленно открыла один глаз, потом второй, и с языка сорвалось прямо в счастливую физиономию:
  - Да! Да, я покраснела! И что?
  Карие глаза в которых читалось понимание того, о чем она молчит, блестели.
  - Я не скажу этого вслух, - смущенно буркнула девушка.
  Парень смешно наморщился и приблизился.
  - А я скажу! - чуть издеваясь, шептал он у самого ее уха. - Я тебя хочу...
  Вероника шумно вздохнула, слегка прогнувшись в пояснице, и прикрыв глаза. Эти слова доставили ей наслаждение, и Илья почувствовал это - улыбнулся и прижался губами к нежной шее.
  - Солнышко мое рыжее...
  Губы продолжали ласкать шею, а рука скользила по разгоряченному женскому телу все ниже и когда она схватила за бедро, а мужское горячее тело прижалось так сильно, что дыхание перехватило, Ника нашла в себе силы и воскликнула:
  - Нет! Мы не будем ничего делать! - и зарделась.
  - Чш-ш, - ослабил напор Илья, погладил обеими руками по волосам и нежно поцеловал в губы. - Нет, не будем, как бы ни хотелось. Если честно, я тоже боюсь, так что пока хватит, а потом видно будет.
  - Надо все обдумать.
  - Да. А сейчас давай засыпать с мыслью о том, что сделали мы все правильно, не поддавшись соблазну, - насмешливо проговорил Илья, переваливаясь на бок, к спинке дивана, и притягивая к себе подругу. Теперь он просто гладил ее по волосам. - Не простой выдался денек сегодня. Лишь бы, когда проснемся, все осталось по-прежнему.
  Вероника быстро успокоилась и устроилась поудобнее.
  - А знаешь... - голос Ильи был довольным, и чувствовалось, что он улыбается. - Ты очень чувственная и страстная, оказывается. Не знаю уж кому повезет, но... это здорово! Очень!
  Вероника молча краснела.
  Так они и уснули в обнимку на узком диване.
  
  
  
  
  ГЛАВА 8
  
  Важные встречи планируются душами задолго до того, как тела увидят друг друга.
  Пауло Коэльо
  
  Утро началось с протяжного дружного 'У-у-у...'.
  - Голова болит.... - пожаловался Илья.
  - Все тело будто деревянное! - поддержала Вероника и направила указующий перст куда-то за спинку дивана. - Там, на нижней полке верхнего кухонного шкафчика, слева, аптечка есть...
  - А в ней чудо-пилюля, которая похмельную голову вылечит?
  Попытка посмеяться вызвала головную боль у обоих - утренний дуэт был прекрасен.
  - Ага. Сходишь? - попросила Вероника, разминая виски.
  - Схожу.
  Парень перевалился через девушку, приземлился на пол на все четыре, поднялся на две и направился на кухню.
  - Заодно кофеварку включи. Я ее вчера зарядила, кофе выпить хотела, и забыла.
  Добавив занятий парню, Ника развалилась на диване, раскинув руки и ноги.
  Вернувшись, Илья присел на край и протянул подруге стакан и пилюлю. Закинув ее в рот, и выпив воду до дна, она облегченно вздохнула и спросила:
  - Что у нас на повестке дня?
  - Любишь-не любишь? - весело отозвался Илья.
  - И что? Любишь? - усмехнулась Ника.
  - Конечно. А ты?
  - И я от своих слов не отказываюсь, только у меня проблема возникла.
  - И у меня, - парень рассмеялся, что вызвало неприятное ощущение внутри черепной коробки. - Ой, больно... Подвинься.
  Вероника подвинулась и сказала:
  - Понимаешь... За двумя зайцами гнаться не хочется.
  - В смысле?
  - Ну...
  В дверь постучали.
  - У мамы ключей нет или ждешь кого? - оглянувшись, предположил Илья.
  - Насчет мамы не знаю, но точно никого не жду.
  Илья пошел открывать.
  За дверью был начальник.
  Илья нахмурился, пытаясь припомнить, какой сегодня день, и не проспал ли он свой выходной.
  - Расслабься. Я не к тебе пришел, мне Вероника нужна, - пробасил Товарищ начальник и протянул руку для приветствия. - Ты тоже нужен, кстати. Надо с кое-какими бумагами тебя познакомить сегодня. Телефон где?
  - Здесь.
  - Он у тебя с двенадцати разрывается.
  - А сейчас сколько? - почесал в затылке парень.
  - Половина четвертого.
  - Ох ты ж...
  - Изредка полезно, - улыбнулся Анатолий. - Ночка, видать, хорошо прошла!
  Илья сделал вид что обиделся.
  - Между прочим, это не прилично с твоей стороны. Заходи. Откуда знаешь, где Ника живет?
  - Спросил.
  - Кофе будешь?
  - Не откажусь.
  - С сахаром?
  - Нет, - Анатолий зашел и снял ботинки. - Координаты дай. Куда идти-то?
  - Прямо по коридору, первая дверь налево. Должна быть на диване, но возможны изменения, - направил Илья и скрылся за белой кухонной дверью.
  Пройдя по указанному маршруту, мужчина остановился в дверном проеме и басовито вопросил:
  - Госпожа Верхоланцева, вы здесь?
  Вероника вжалась в диван, не ожидав услышать этот голос. Пытаясь быть как можно менее заметной, она принялась прибирать в порядок свои волосы и растирать бледное лицо, чтобы казаться более живой, и при этом хрипло лепетала:
  - Госпожа Верхоланцева отсутствует. И вообще она переехала. Если вас устроит и сейчас, и в дальнейшем, иметь дело с девушкой по имени Вероника, то проходите.
  Левин рассмеялся.
  - Намек понял!
  - Здрасте! - прохрипела Ника, когда он появился в поле ее зрения. Она даже не удосужилась подняться для встречи гостя, но ее не упрекнули.
  - Привет. Как себя чувствуешь?
  - Да вы присаживайтесь, - она подогнула ноги, освобождая место. - Ну или на кресло.
  - И тут не плохо. Давай уж на 'ты', я не против.
  - Легко!
  Только мужчина опустился на диван, Вероника вновь вытянула ноги, складывая их у него на коленях.
  - А ты беспардонная! - удивленно уставился на нее Левин.
  - Прости, но у меня все конечности ноют.
  Гость усмехнулся и снова подметил:
  - Все же хорошая ночка была, наверно!
  Девушка бросила на него взгляд укоризны.
  - Между прочим это неприлично с твоей стороны.
  Анатолий удивленно заморгал.
  - Ого! Вы даже говорите одинаково. Ладно, прошу прощения. Так как самочувствие? Силы на разговор найдутся?
  - Разве я могу отказать гостю, который пришел с миром? Найдутся. Тем более надо отвлекаться от противной пустоты внутри, так что я рада любому визиту. Говори, зачем пришел?
  - Просить пришел. В ноги твои кланяться, - совершенно серьезно ответил Анатолий.
  - О как! - в комнату неслышно вошел Илья с подносом в руках, на котором стояли три кружки, сахарница, молочник и тарелка с бутербродами. - Ну так что с поклонами? Мне же интересно! Ника, убери ноги, что за...
  - Мне удобно, он - не против! - безапелляционно заявила болезная, разведя руками.
  Парень поставил поднос на журнальный столик и занял мягкое кресло, слева от дивана. Хотел было снова возразить, но гость вставил свое веское слово
  - Да не пререкайтесь вы! Некогда мне слушать ваши терки. В темпе шейка! Ты - Левин указал на Илью - поедешь со мной в школу, как договорим. Надолго не задержу. А вас, мадам, я все же прошу взяться за мой экслибрис.
  Вероника сделала над собой титаническое усилие, чтобы подняться. Подошла к столику с поздним завтраком, подхватила сразу две чашки и пошла обратно.
  - Держи, - услужливо подала одну из них гостю. - Мог бы просто позвонить, я же не отказывалась.
  - Просто так более убедительно.
  - Ну... - она пожала плечами, мол 'хозяин-барин'. - Ты только тему назови.
  - Трудно... - произнес Анатолий, потирая шею. - Если честно, я надеялся, что наш уговор будет в силе.
  Вероника не нашлась с ответом.
  - Слушай, а куда ты собрался? - вдруг спросил Илья.
  - В Рейт. Там знакомый конюшню держит. Я же привык иметь своего личного скакуна, а раз так вышло... - горестно вздохнув, он тряхнул головой, избавляясь от печальных воспоминаний, и закончил: - В общем, мне чирикнули, что он Лузитанку молодую продает. Вот и решил съездить, посмотреть.
  - И сколько тебя не будет?
  - Дня три-четыре, может больше. Как с дорогами будет. Около двух суток только туда и обратно.
  - А как ты ее сюда привезешь, если лошадь тебя устроит? У тебя прицеп есть?
  - Конечно есть. Но если все получится, мне ее просто доставят.
  - Понятно.
  - Хм-м... - подала голос Вероника. - Интересно... А-а... Если я соглашусь на условия... Возьмешь меня с собой?
  - Что за условия? - нахмурившись вопросил Илья.
  - Зачем? - спросил Левин.
  Две пары обалделых глаз внимательно уставились на нее.
  - А разве ты не этого хотел? Чтобы я бегала за тобой хвостом, наблюдала, делала заметки...?
  - Это ваш уговор? - вновь повторил вопрос Илья.
  Сделав предупреждающий жест в его сторону, Вероника продолжила наседать на Анатолия.
  - Я не только твои интересы учитываю, но и свои тоже. Мне стало интересно, как и другие заведения такого рода устроены. Хочу на лошадей посмотреть, развеяться, а то лето закончилось, а я никуда не выбиралась. Да и дальше Мирова нигде не была.
  На какое-то время воцарилась тишина. Вероника ждала ответа от начальника, который, очевидно, был уже согласен, но все же глядел на Илью с вопросом, будто ждал одобрения.
  Немного подумав, Илья поднял обе руки вверх, бросая белый флаг, и выпалил:
  - Она сама себе хозяйка, я не имею права задерживать.
  Анатолия почему-то этот ответ не устроил, он нахмурился и вопросил:
  - Она твоя женщина или нет?
  - Нет! - в голос воскликнули уже давно всеми сосватанные ребята и просияли, уставившись друг на друга.
  Решение о том, что им все же важнее их дружба, было обоюдным, и это не могло не радовать.
  Левин с недоумением на них посмотрел, глотнул кофе и, приятно удивившись, сказал:
  - Хороший кофе! Ладно. Меня ваши взаимоотношения не касаются. Хочешь, поехали. Если честно, я даже рад.
  Ника от радости воскликнула что-то несуразное и подскочила на месте, расплескав на себя обжигающий напиток.
  - О-ох! Горячо! Горячо! - заохала она, ухватившись за мокрую ткань футболки двумя пальцами.
  Это вызвало короткий прилив веселья.
  Успокоившись первым, Анатолий быстро допил свой кофе и поднялся.
  - Я пошел. Ты со мной или своим ходом?
  - С тобой, - отозвался Илья. - Только перекинусь с Никой парой слов.
  - Понял. Жду у машины. Позвоню.
  Последнее предназначалось младшей хозяйке дома.
  - Буду ждать, - ответила она.
  Мужчина кивнул и оставил их наедине.
  - Так у нас все в порядке? - нетерпеливо воскликнул Илья, как только хлопнула входная дверь. - Я думал, будут сложности.
  Вероника пожала плечами. Медленно прогуливаясь по ковру, она о чем-то раздумывала.
  - Ник?
  - Все в порядке., - негромко отозвалась она. - Давай поймаем хотя бы одного зайца.
  - В смысле?
  - В смысле будем беречь дружбу и не размениваться ею.
  Молодой человек подошел к ней ближе и, с мягкой улыбкой на губах, заговорил:
  - Ты одно из того лучшего, что есть в моей жизни, рыжая! Потеря тебя будет.... Я не знаю, чем это может для меня обернуться и знать не хочу!
  - Да. У меня тоже нет желания лучшего друга терять. У меня от тебя тайн нет, и не хочется, чтобы они появлялись, а если теоретически представить, что мы решимся попробовать... тайн не миновать.
  - Может да, может нет...
  - Да. Может.
  - Решено?
  - Решено.
  Сунув руки в карманы, Илья уперся своим лбом Веронике в макушку.
  - А футболку мне отдашь?
  Девушка молча сдвинулась с места и вышла из комнаты, а вернулась уже с нужной вещью в руках.
  Парень было ухватился за предмет одежды, но девушка не отпускала.
  - Ну-у! - вопросительно протянул Илья, дернув на себя футболку.
  - А ты подумай, прежде чем ее надевать. Если на работе в таком виде появишься, Лили со стула упадет.
  - Это еще почему?
  Вероника расхохоталась.
  - Потому что ты слепой тугодум! Одевайся, Левин там заждался тебя уже.
  Парень, и не думая зацикливаться на словах подруги, натянул футболку, и они вместе вышли в прихожую.
  - Ой... - с этим восклицанием Ника убежала к себе в комнату, а прибежала с кофтой в руках, которая была ей пожертвована вчерашним вечером.
  - Благодарствуй! Ну что, я пошел?
  Ника кивнула и, попрощавшись, закрыла за ним дверь.
  Анатолий терпеливо ждал его у машины.
  - Ты как девушка собираешься, - хмуро пробасил он. - Чего так долго?
  В ответ махнули рукой, беззаботно улыбаясь.
  - Поехали!
  ***
  Процесс работы с новым клиентом был расписан поэтапно. Именно расписан - на двух альбомных листах размашистым почерком, чтобы временный заместитель ничего не забыл.
  - Так. Внимательно! - Товарищ начальник был в своей обычной рабочей ипостаси - строг и внимателен к деталям. - На днях придет мужик, чтобы заключить договор на аренду лошади. Он дотошен, так как денег полны карманы, и разоряться на безродную кобылу, как он выразился, не намерен. Так что и племенные свидетельства понадобятся. Где они, я тебе показал. Все расписал. Будут вопросы, звони. Лили!
  Секретарша моментально нарисовалась на пороге, прихорошившаяся и сияющая. Пряное амбре ее духов заполнило кабинет.
  - Домой собираешься?
  Девушка взглянула на настенные часы позади кресла начальника и пропела:
  - Через десять минут.
  - Время есть. Вот про это - Анатолий аккуратно сложил все нужные бумаги и положил их на край стола - завтра напомнишь Илье. Когда попросит, дашь ключи от зала для приема гостей. Я на несколько дней уезжаю, он остается за главного.
  Глаза девушки заинтересованно блеснули, она огладила плиссированную юбку, покивав начальству, и собралась было уйти, но...
  - Лили! - окликнул ее Илья. - Как ты смотришь на то, если я провожу тебя до дома?
  По-птичьи склонив голову к плечу и заинтересованно приподняв бровь, он стал ждать ответа.
  Анатолий Аркадьевич, сложив руки на груди, недовольно взглянул на новоиспеченного друга, творящего не пойми что.
  Илья, почувствовав волну неодобрения, лишь улыбнулся начальнику.
  А девушка расцвела. Уголки губ еще чуть-чуть и до ушей бы дотянулись. Глаза заискрились пуще прежнего, ресницы кокетливо запорхали, щеки зарумянились, выдавая смущение, а во взгляде плескалось тщательно скрываемое торжество. На миг дыхание участилось, но она взяла себя в руки, выпрямилась, вздернула симпатичный носик и напустила на себя растерянный вид, мол не ожидала.
  - Чего молчишь-то? - мягко напирал молодой человек.
  - Да-а я-а вообще не против, но-о... - притворно зазаикалась Лили.
  - Вот и отлично! - немедля сорвал джек-пот парень. - Подождешь в приемной?
  Девушка кивнула и скрылась за дверью.
  Илья победно хохотнул и развернулся к начальству.
  - Что ты творишь? - спросил Анатолий.
  - А что? Решил проверить догадку Вероники. И ведь права была!
  - Она тебя науськала? - взгляд собеседника сочился неверием.
  - А что тут такого?
  - Как-то у вас все запутано... - Анатолий спешно поднялся, - но не мое дело. Иди. Мне тоже по делам надо.
  Уже на пороге Илья вспомнил:
  - Кстати!
  - Что еще?
  - Если все-таки решил Нику забирать, с мамой ее поговори для начала. Было бы неплохо, если бы она тебе хоть немного доверяла.
  - Она же не ребенок! - нахмурился Анатолий.
  - Просто поговори и все. Пообещай ей, что с Никой все в порядке будет.
  Анатолий подумал и, прислушавшись, согласно кивнул.
  
  В два часа ночи раздался звонок. Вероника взглянула на яркий дисплей телефона, и уголки ее губ слегка дрогнули при виде имени 'Анатолий А.'. Она ответила.
  - Интересное время для звонка ты выбрал, - голос был холоден и бесцветен. - А если бы я спала?
  - Я бы извинился за свою бестактность, но поговорить все равно надо было бы. Прости конечно, но я только освободился. И действительно... чего не спишь?
  - Я же Сова, мне можно, - монотонно ответили ему.
  По ту сторону трубки послышался смешок.
  - Так вот что это значит! Тогда не сетуй на поздний звонок.
  - Я вообще молчу. Думала недавно тебе позвонить, но не осмелилась. Желание стойкое было, поговорить именно с тобой.
  В трубке стало тихо. Даже дыхания слышно не было.
  - Анатолий? - осторожно позвала Ника.
  - Я здесь. А откуда такое внезапное желание?
  - Да не знаю... - выдохнула девушка. - Нравишься ты мне.
  - О... Крыша едет не спеша, да? - усмехнулись в ответ. - Чего ж не позвонила? И вообще... ты сейчас где?
  - Сижу на балконе под теплым пледом, ночным небом любуюсь, кофе пью.
  - Тогда понятно, почему сон не идет. Балкон выходит на сторону леса?
  - Да, а что?
  В ответ ни слова, лишь пыхтение.
  - Ау-у!
  - Вниз посмотри.
  Вероника удивленно округлила глаза, понимая, что к ней пришел полуночный гость, но вслух ничего не сказала. Покачнулась в кресле, ухватилась за деревянный поручень, на котором только что красовались ее пятки в махровых носках, и выглянула.
  Из окна гостиной на траву перед домом падал тусклый свет. И вот на этом освещенном участке стояла большая темная фигура.
  - О-о... - все же выдохнула Ника немного потрясенно. - Серенады петь пришел?
  - Не дерзи, девушка! - пригрозила трубка. - Я все же старше тебя. Где уважение?
  - Со мной, - просто ответила Ника. - Да и восемь лет не такая большая разница.
  - Откуда сведения о возрасте?
  - Догадайся.
  В ответ раздался красивый гортанный смех, и мужчина спросил:
  - Спустишься?
  В трубке стало тихо.
  - Ало? - попытался кого-то позвать Анатолий, но ему не отвечали.
  Он растерянно взглянул на телефон и, сунув тот в карман, начал вглядываться в окна, но ничего особенного там не заметил. Он принялся терпеливо ждать.
  Пять минут. Десять. Свет во всем доме потух, но никто не вышел. Прошло еще десять минут. Никого. Вновь набирать номер он не стал, не спеша двинувшись к машине, что была припаркована у калитки, с другой стороны дома. Он сделал всего несколько шагов и остановился, различив в темноте привалившуюся плечом к забору фигуру.
  - Далеко собрался? - спросила Вероника и кивнула в сторону машины. - За руль пустишь?
  - Права есть? - пробасил в ответ Анатолий и сунул руки в карманы. - Думал, надула меня.
  - Маме звонила, - Вероника была по кончик носа укутана в теплый вязанный шарф, от того голос звучал приглушенно. - Мне обещали ее сегодня вернуть, но тетя решила поэксплуатировать ее еще немного. Мне на радость. Зачем пришел?
  - Ты не в настроении?
  - Нейтрально. Так зачем пришел?
  Мужчина сложил руки на груди и улыбнулся.
  - А мы испытываем с вами похожие чувства, госпожа Верхоланцева. Вы тоже мне симпатичны. Тоже был не прочь поговорить с вами по душам.
  Ника с виду никак не отреагировала, да и в темноте сложно было что-то разглядеть. Да еще этот шарф... Все возможно, что она улыбалась. Осмотревшись вокруг, она совершенно ровным голосом проговорила:
  - Не знаю, кому ты это сказал, но наверно ей было приятно это услышать.
  Анатолий хрипло рассмеялся и сделал несколько шагов навстречу.
  - Замерзла что ли?
  Его смерили холодным взглядом.
  - На улице практически середина осени. Ночь. Ветер северный, а ты в рубашке.
  - Я в машине. - невозмутимо ответствовал мужчина.
  - Вот когда я в нее сяду, и мне теплее станет. Так пустишь за руль?
  - Права есть? - стоял он на своем.
  - Нет, но рулю не плохо. Тем более дороги пустые. Или что... думаешь, за каждым поворотом патрульная машина скрывается?
  Левин помолчал, вглядываясь в пустые, немного злые глаза напротив, и решил:
  - Нет. Не пущу. У меня мозги на месте, а ты...
  - Знаю! - огрызнулась девушка и, нахохлившись, шустро зашагала к пассажирской двери. Тогда вези меня в свою школу.
  - Ого! - продолжая стоять на месте, мужчина обернулся. - Чего раскомандовалась? Возницу себе нашла? - вопрос прозвучал строго, но все же чуть шутливо.
  - Надоело быть мягкой и покладистой. Да и - Вероника выразительно оглядела собеседника - такой пример перед глазами! Насмотрелась, так тоже захотелось побесчинствовать.
  - Я плохой пример для подражания.
  - Не тебе же выбирать.
  Ненадолго наступила непонятная тишина. В воздухе застыло что-то невысказанное, но оно так и осталось тайной.
  Вероника, наигравшись в гляделки, спросила:
  - Так едем или как? Я могу и домой вернуться, ибо без разницы, где находиться.
  - Поехали, - решил Анатолий и через пару секунд уже сидел рядом и, пристегивая ремень безопасности, спрашивал: - Правильно я понимаю, что если ты вот так запросто ко мне в машину прыгаешь, то и не боишься более?
  - Не боюсь. Пока ты спокоен. А если что, то я отвечу. Тебе уже известно, что мне это под силу.
  - Да уж... Что в школе забыла?
  - Ты там должен кое-что сделать. Да и...
  - Что?
  - Дома оставаться не охота. У нас с мамой после вчерашнего разговор так и не состоялся, а если ей приспичит, то она и ночью приедет. А я не готова. До сих пор зла и боюсь снова сорваться, как вчера.
  Она поникла.
  Вдруг, словно в поддержку, с соседнего места донесся тяжелый вздох и голос понимающий и виноватый:
  - Я тоже сорвался...
  Тишину заполнил рокочущий звук разбуженного мотора.
  - Товарищи по несчастью, да? Хороший агрегат! - Вероника погладила приборную панель, обтянутую тугой черной кожей.
  - Мне об этом известно. Поехали, раз надо.
  - Даже не спросишь, что сделать должен?
  - Все равно же расскажешь. Минутой раньше, минутой позже... какая разница? Пристегнись.
  Машина уже набирала скорость.
  - А кого бояться? - и не собираясь пристегиваться безразлично спросила девушка и... Водитель резко дал по тормозам!
  Тряхнуло так, что лишь вовремя выставленные вперед руки не дали носу Вероники повстречаться с приборной панелью. До того в пустых глазах полыхнула злость. Ника зыркнула на ненормального, сидящего за рулем, но того это нисколько не задело, и то же указание прозвучало вновь, но уже в приказном тоне:
  - Пристегнись, я сказал! Во избежание...
  Оба стойко выдержали тяжелые взгляды друг друга, и Вероника все же послушалась.
  
  Ночи стали непроглядными. Было еще не холодно, но свежо и зябко. Вдалеке от ярко-освещенной трассы звезды на темном небе светили как фонари. Красиво!
  На душе было... паршиво. У обоих. Скоротечные отвлечения мало помогали, а 'кошки' скребли сильно. Особенно, когда оставались наедине с собой. Отвлечь-то было не кому...
  Ни Веронике, ни Анатолию не хотелось находиться в одиночестве. Хотелось побыть с кем-то, кто не будет открыто сожалеть и расспрашивать, с тем, с кем можно просто поговорить... или помолчать. Так даже лучше, наверно. Помолчать.
  Илья был первым кандидатом у обоих, но Левин, припомнив кокетливые взгляды своей секретарши в его сторону сегодня днем, решил, что парень занят, и не стал тревожить.
  А подруге он сам позвонил. Веселый!
  - Глаз-алмаз! - говорил. - Лили наверно чечетку в приемной отплясывала после того, как я вызвался ее до дома проводить. Она конечно не совсем в моем вкусе, но поразвлечься можно. Я чего-то так напряжен...
  Вероника все это выслушала с кислотным привкусом на языке: стало не только неприятно, - хоть и претенденткой на сердце парня уже не являлась, - но и за Лили обидно почему-то.
  Илья в этом плане был более отходчивый, и девушка решила последовать его примеру - не стала заморачиваться, пожелав удачи и... остался только Левин.
  Если подумать, то это был единственный человек, который не стал бы докапываться и постоянно вслух сочувствовать. В подобных ситуациях, как известно, это худшее из зол. Так и сошлись два одиночества, которые ехали сейчас в одной машине на соседних сиденьях, и каждый радовался тому, что другой не задает лишних вопросов. Хотя, если быть честными, тишина давила на уши - в голову забредали разные воспоминания типа того, когда Вероника донимала Товарища начальника вопросами о его самочувствии, в надежде что тому от этого станет легче, и теперь, когда залезла в его шкуру, дико хотелось извиниться, но она решила отложить это благое дело до более благополучного момента.
  Анатолий вел машину молча, иногда поглядывая на свою пассажирку боковым зрением. Он уже понял, почему испытывает к этой рыжей ворчунье теплые чувства, но не знал, как это правильно преподнести, поэтому пока тихо привыкал к тому, что она рядом.
  - Можно полюбопытствовать? - спросил он, остановив машину возле школьных ворот.
  Вероника незамедлительно вынырнула из своих раздумий и обратилась вслух.
  - Попробуй.
  - Ты... - мужчина ненадолго задумался, подбирая слова, и усмехнулся своим мыслям. - Нет, грубо. Спрошу иначе. Для тебя нормальным представляется то, что ты сидишь здесь со мной, а Ларионов, простите, мою секретаршу 'вальсирует'?
  Девушка прыснула.
  - Слово-то какое подобрал!
  - Дабы не выражаться.
  - А почему я должна быть против? Он свободный человек.
  - Мне казалось, что вы...
  - Всем так казалось, - оборвала Ника на полуслове. - Даже мне.
  Затянув шарф плотнее, она вышла на улицу.
  Левин вышел следом, а когда подошел ближе, его спутница взяла его большую теплую руку в свою и потянула за собой. Он не сопротивлялся, послушно шел следом и мягко улыбался, разглядывая рыжий затылок. Его приятно удивила такая инициатива с ее стороны.
  Ворота им открыл охранник, дружелюбно поприветствовал и ушел к своему посту.
  Вокруг было очень тихо. Где-то в траве был отчетливо слышен звон веселых молоточков, так громко стрекотали кузнечики.
  Шли они прямо к конюшне. Когда ее дверь открылась их обдало влажным приятным теплом. В нос ударил знакомый и уже полюбившийся аромат сена с примесью навоза.
  Вероника вела Анатолия по широкому проходу между денниками целенаправленно, только он понял это слишком поздно. Он остановился, как вкопанный и явно пожалел о том, что не узнал тогда, когда была возможность отступить, чего от него именно хотели.
  - Пойдем. - не остановившись поманила она его за собой.
  - Мне в этом деннике делать нечего! - сунув руки в карманы уверенно заявил мужчина.
  - Думаешь, я привела бы тебя просто так? - спросила Ника, открывая дверцу денника, зашла внутрь и поприветствовала обитателя стойла. - Привет, фырчалка!
  Ноксиус не спал. Увидев Нику запрядал ушами и подошел ближе. Когда руки девушки огладили замшевые щеки, он бархатисто заклокотал.
  - Может подойдешь? - адресовала вопросительный взгляд Анатолию.
  - Он меня не подпускает, ты же видела! - вспылил тот. - Я не хочу быть копытом припечатанным.
  - Ну... Если так бояться, ничего и не поменяется, - будто безразлично заметила Вероника, отвернулась к Ноксу и спросила: - Будешь хорошим мальчиком? Я к тебе гостя привела. Примешь?
  Конь громко фыркнул, запрокидывая голову. Это был явный протест.
  Анатолий, глядя на это, деловито сложил руки на внушительной груди и скептически усмехнулся, торжествуя свою правоту.
  Вероника с недовольством на него покосилась и, совсем страх потеряв, жестко вопросила:
  - Есть чему радоваться?
  Взгляд синих глаз моментально стал ледяным, мышцы лица напряглись, но мужчина воздержался от ответных высказываний.
  Меж тем Вероника продолжала межвидовое общение. Она гладила коня, успокаивала, а потом положила руки по обе стороны его большой морды и уткнулась своим лбом в его большой и теплый лоб.
  - Ну что ты? - принялась вкрадчиво шептать. - Мы же с тобой уже об этом говорили. Прекращай вредничать. Ближе этого человека у тебя никого нет. Он любит тебя и... Если он когда-то что-то тебе сделал... - девушка перебазировалась, прильнув щекой к замшевой щеке животного, так как заметила, что к ее монологу старательно прислушиваются, и продолжила, только еще тише. - ... я уверена, он не хотел.
  В ответ снова фыркнули, только уже не так протестующе, как раньше.
  Со стороны могло показаться нелепым, что человек пытается что-то втолковать животному, но только не Левину. Он всю жизнь имел дело с лошадьми и отлично знал, что они более разумны, чем кажутся, и очень сообразительны - умеют улавливать настроение человека и понимать, когда от них чего-то хотят и чего конкретно. Поэтому он с совершенно серьезным видом наблюдал за происходящим, но прислушиваться уже не пытался.
  Вероника тоже уже давно приметила все эти особенности этих прекрасных созданий, посему была уверена, что Нокс ее поймет.
  - Твоему хозяину плохо, милый. Он об этом не скажет, но он чувствует себя виноватым и хочет попросить прощения. Прости его, ладно? На остальных можешь плюнуть, а его прости, хороший. Он же мог тебя продать ведь... что с тобой сделаешь, если ты упрямишься, как осел? Как за тобой ухаживать? Но он не сделал этого - горой стоял за своего питомца в надежде на благополучный исход. Хотя бы попробуй. Я уверена в твоем хозяине, но если что, обещаю, что не подпущу его к тебе больше, ладно? Попробуешь?
  Конечно Ноксиус не понимал всех этих слов, он лишь улавливал интонации, которым либо верил, либо нет. Сейчас маневр удался. Вероника получила в ответ более-менее утвердительное всхрапывание и, похвалив и приласкав коня, вышла из денника, где ее ждал напряженный и заинтересованный Анатолий Аркадьевич.
  - Что ты ему нашептывала?
  Требовательному тону не вняли, сказав лишь:
  - Пойдем.
  - Куда? Туда?? Не пойду! - уперся мужчина.
  Девушка подошла ближе, взглянула на упрямо поджатые тонкие губы и вызывающе сказала, глядя в глаза:
  - Анатолий. Ты же большой, сильный, уверенный в себе мужчина и... боишься?
  - Не играй со мной! - недовольно ответили ей.
  Ника по-доброму улыбнулась.
  - Ты же не злой и любишь, как ты когда-то выразился, 'своих детей'. Нокс ведь один из них, и если тебе не безразлично, что он от тебя отвернулся, то пойдем со мной.
  Левину стоило титанических усилий, выслушивать нотации от девчонки, но аргумент был железный, трудно было спорить дальше, а еще он заметил, как Нокс таращит на него свой черный глаз, и подумал: 'А вдруг получится?'
  Воспользовавшись этим минутным замешательством, Вероника бесцеремонно схватила его за руку и не оставив выбора затащила в денник. Анатолий и не понял, что добровольно шагнул в небезопасное для него пространство.
  Нокс слегка попятился, когда эти двое вторглись в его покои, но нервозность немного спала, когда Вероника подошла и приласкала его, уверяя, что все хорошо.
  Анатолий застыл столбом в проходе. Он не подходил к этому жеребцу так близко уже очень давно и, разумно, спешить не собирался. Просто стоял и смотрел, минуты две. Потом стал что-то нашептывать. Резкие черты лица смягчились, во взгляде читалось раскаяние, напряженные губы мелко дрожали. Левин смотрел на Нокса, как на что-то драгоценное и его глаза блестели, а грудь волнительно вздымалась. Это было удивительно!
  'Боже... Отними у него лошадей, он же жить не сможет!' - пронеслась мысль в голове у Вероники. Ей уже доводилось видеть, как резкий, грубый человек превращается в спокойного, живого, полного откровений, но не надеялась встретить его снова. Как в прошлый, так и в этот раз ей было трудно отвести взгляд от этой метаморфозы. Ноксиус успокоился - не пятился, не дергался, не фырчал. Постепенно вспоминал и привыкал. Уже можно было оставить их наедине, но... как же интересно! Ника наблюдала как завороженная за тем, как большая рука исчезает в кармане синих джинсов, вытаскивает оттуда несколько кубиков сахара и несмело тянется вперед. В больших красивых синих глазах загорается трепетный огонек надежды.
  Сначала ничего не происходило. Только Анатолий с протянутой дрожащей рукой, с периодичностью в полминуты, приближался на полшага. А потом... ответный шаг. Еще один и конь потянулся к протянутой руке и слизал сахарок!
  Для Вероники это уже стало обычным делом, ведь ей постоянно приходилось подкармливать Нокса и сахарком, и яблоками, и морковкой. А для Анатолия это был долгожданный подарок - широко раскрытые глаза искрились нежностью, любовью, в них читалась радость и неверие в то, что это наконец происходит. Он был из числа тех людей, которые не показывают свои эмоции на людях, но, когда он подошел еще ближе, и животное позволило к себе прикоснуться, из губ вырвался стон глубокой радости и облегчения, по щеке скатилась одинокая слеза, и в глазах еще стояла влага, но он стер ее кулаком.
  Заполнившая помещение радость была запредельной, казалось, что она осязаема. Вероника была довольна этим воссоединением. В этот момент что-то светлое и доброе легло на сердце теплым мягким одеялом.
  Заметив, что Товарищ начальник до крошки стискивает зубы, чтобы удержать в себе распирающую массу эмоций, она, будто услышав немую просьбу, стала потихоньку отступать. Оказавшись за широкой спиной еще немного понаблюдала и, убедившись, что Нокс и не думает брыкаться, тихо проговорила:
  - Я на улице подожду.
  Анатолий еле заметно кивнул, и Вероника оставила их одних.
  
  Спичка чиркнула о коробок. Запахло жженым табаком и... тишина. Сейчас это было как раз то что надо. Ночной, холодный осенний ветер пробирал до костей, но это было хорошо. Он отрезвлял, прояснял разум.
  И сразу стало нелепым то, что Вероника напросилась в поездку с Товарищем начальником. Зачем? С какой целью? Она не знала, но все равно очень хотелось, поэтому решила оставить все как есть.
  Выдыхая дым из легких, она разглядывала безмолвные многочисленные светила и отпускала... Как получалось отпускала раздражение, злость и обиду. Пыталась развеять жгучую тоску более приятными мыслями, но получалось не очень.
  Сигарета тлела, а Ника, спокойная и недвижимая, смотрела вверх, фантазируя о жизни. Той, что после смерти. Обстоятельства способствовали подобным раздумьям, и сейчас ее неуемная фантазия рисовала перед ее взором образ отца. Он смотрел на нее оттуда, с небосклона, уже такой далекий от своего земного безумия. И от этой бешеной мысли стало еще холоднее. Встряхнув головой, она прогнала ее прочь, ведь еще не была готова принять такое положение вещей. Не сейчас: даже представлять не хотелось ту ужасающую тишину, которая ее встретит, когда она ступит на порог отцовского дома.
  В итоге, вместо того, чтобы успокоиться - ведь совсем недавно она совершила хорошее дело, и от того должно ощущаться хоть какое-то удовлетворение, - она разнервничалась. Задрав левую ногу, потушила окурок о подошву, а потом начала рыть в земле ямку носком кроссовка.
  За этим занятием ее и застал Левин, но внимания на мелкой пакости не заострил. Она как ураган подлетел, сгреб ее в охапку и... он смеялся! Громко, радостно смеялся! Кружился и шептал, надрывно стонал Веронике на ухо слова благодарности:
  - Ника... Ника - ты моя радость! Мое маленькое счастье! - в сердцах восклицал мужчина.
  Девушку закружили так, что когда нащупала землю под ногами и самостоятельно встала, ее повело в сторону, но Анатолий удержал и сказал, глядя на нее счастливыми глазами:
  - Ты же даже не представляешь, что сделала для меня, милая. Даже не представляешь! А я не смогу этого объяснить, - он так светился, что, казалось, вокруг него рассеивается густой сумрак ночи. После небольшой паузы, он положил свои большие руки Веронике на плечи и проникновенно сказал, заглянув ей в глаза: - Просто знай, что это очень, очень много. И я тебе безмерно благодарен и постараюсь отплатить не менее щедро.
  Вероника слушала и смотрела на мужчину круглыми глазами практически не моргая. Настолько счастливым ей довелось видеть его первый раз. Анатолий беспрестанно улыбался, а в глазах было много-много тепла, и предназначалось оно ей.
  Этот мужчина не приходился родным сыном Алееву Рустаму Владимировичу - человеку с добрейшим сердцем и широкой душой, - она знала об этом, но сейчас сходства было так много! И сразу в груди что-то кольнуло, как тогда, у костра, когда Алеев сидел рядом и тепло ей улыбался.
  Внезапно, счастье на лице Анатолия Аркадьевича сменилось замешательством: в круглых глазах напротив - а только они и сверкали над шарфом - выступили непрошенные слезы. Влага все собиралась и собиралась, заполняя взор расплывчатой пеленой, и хлынула. Левин принялся вытирать мокроту со щек ладонями, приговаривая 'ну что ты, солнышко, что ты?'. А потом на губы наползла мягкая, чуть насмешливая улыбка.
  - А ну иди сюда! - мужчина рывком притянул ревущего ребенка к себе и заключил в объятия, по-медвежьи крепкие, по-братски теплые и надежные.
  Вероника тоже его обхватила и, вцепившись пальцами в рубашку, пуще прежнего захлюпала. Немного даже порыдала, но довольно быстро взяла контроль над собой.
  - Нет, не отпускай! - прошептала в широкую грудь, когда от нее попытались отстраниться.
  - Хорошо, - Анатолий понимающе потрепал по голове. - Издержки, да?
  В ответ покивали и жалобно проговорили:
  - Я... хочу к твоему папе, - Вероника отстранилась и прежде чем взглянуть на собеседника, зарылась поглубже в шарф, чтобы не красоваться бледным, зареванным лицом и припухшим носом.
  - Чего? - весело переспросил Анатолий. - Винца захотелось?
  - Нет! Он ... - девушка нахохлилась, старательно подбирая слова, но не смогла и ляпнула первое, что на язык прыгнуло - ... настоящий папа, - и мокрота вновь покатилась по щекам. - Что он, что Матвей Ильич... Вам обоим так повезло! - теперь Вероника остановиться уже не могла - слезы катились ручьем, нос заложило так, что вздохнуть было невозможно.
  - Господи, да что ж с тобой делать-то? Иди-иди сюда, только не реви.
  Пока он успокаивал Нику, его голову посетила дикая мысль, и он ее высказал:
  - Слушай... А может ты ревешь для того, чтобы тебя обнимали?
  На удивление, ответ был положительным, что его очень рассмешило, и он припечатал:
  - Хочешь, поцелую?
  Ника всхлипнула в последний раз и притихла.
  - Нет. Объятия твои меня успокаивают, но вот желания поцеловать ты у меня не вызываешь, прости.
  - 'Прости'! - передразнил мужчина и взглянул на наручные часы. - А отец-то наверно уже спит.
  И Вероника вновь в слезы ударилась. Специально или нет не важно, она добилась своего. Ее снова обняли.
  - Хорошо, поедем. Наплачешься и поедем, - пообещал Анатолий, положив подбородок на рыжую растрепанную макушку.
  Так они и стояли некоторое время, и Анатолию похоже нравилось. Он гладил девушку по волосам, обнимал, будто защищал, и не отпускал, пока она сама не изъявила желание отстраниться.
  - Так приятно... - пробубнила вдруг Ника.
  - Что?
  - Ты будто обо мне заботишься, - вытирая нос ответила девушка. - Такое чувство, будто тебе одиноко.
  - Это очевидно, - безэмоционально пробасили в ответ.
  - Тебе будто чего-то не хватает... словно... - начала рассуждать Вероника, но рот прикрыла сразу, как увидела похолодевший взгляд синих глаз.
  - Опять ты лезешь!
  - Да никуда я не лезу! Просто заметила... Молчу.
  Она сунула руку в карман и вытащила пачку сигарет. Открыла, потянула одну и тут же получила по рукам! Благодаря эффекту неожиданности мужчине без проблем удалось перехватить пачку.
  - Что? - вспыхнула девушка и отмахнулась от упрекающего взгляда. - Толик, отдай!
  Захват прошел в холостую.
  - Ну вот, вроде подружились. Теперь я уже Толик, - заметил мужчина, потряхивая над головой пачкой сигарет.
  Ника фыркнула и повторила просьбу, но в ответ безапелляционно пробасили:
  - Не отдам. А увижу еще раз, накажу. Поняла?
  - И какой ты имеешь на это право? - резонный вопрос.
  Мужчина выпрямился, сложил руки на груди и снисходительно взглянув на собеседницу с высоты своего роста, сказал:
  - Ладно. Если ты так ставишь вопрос, то пожалуйста, не кури при мне. Я не выношу запаха сигаретного дыма.
  - Отдай пачку.
  Но ту демонстративно сунули в карман синих джинсов.
  - Ведешь себя, как старший брат! - огрызнулась Ника.
  - А ты и не против!
  В ответ тишина.
  - Чего молчишь-то?
  - Ничего!
  - Ехать не передумала?
  - Нет.
  - Сумку собрала?
  - Да.
  - Тогда поехали сначала к вам, потом к нам. Думаю, отец не обидится, если я тебя чаем напою и спать уложу. Вставать придется рано, надо еще заехать в салон, телефон купить.
  - Так если не встану, ты меня на ручки, да на заднее сиденье, дальше досыпать.
  - Не борзейте, госпожа Верхоланцева! - сказал Анатолий и с победной улыбкой на губах зашагал по направлению к машине.
  Вероника насупилась и пригрозила:
  - Стукну!
  - Хм... стукни, - безразлично ответили ей, но взглядом не удостоили. - И-и... Телефончик своей мамы утром наберешь и мне трубочку передашь. Илья сказал, что мне лучше этим не пренебрегать.
  - Лучше да. Могу и сейчас, она вряд ли спит.
  - Можно и сейчас.
  На этом споры и разговоры закончились.
  ***
  А в окнах 'Погребка' до сих пор горел свет.
  Припарковавшись, Левин вышел из машины, обошел, открыл дверцу пассажирского сиденья и аккуратно разбудил 'спящую красавицу'.
  Пока шли к дому, Вероника протерла глаза, осведомилась о том, не причинит ли большого беспокойства вот так вот нагло напросившись в гости и смутилась, когда ее спутник рассмеялся и сказал, что поздно об этом думать. Постучал в дверь, но ту никто не открыл. Открылось окно, и послышался сиплый голос:
  - И кого это принесло в столь поздний час? - слова разбирались с трудом, потому что Алеев жевал и с удовольствием.
  - Что... не судьба дверь открыть? - устало выдохнул Анатолий.
  - Здравствуйте! - тут же поздоровалась Вероника.
  - Ух ты! - радостно воскликнул хозяин сего дома. - Слона-то мы и не приметили. Ща-ас, ща-ас, - он скрылся из виду и, показавшись уже в дверном проеме, затараторил: - Ну, проходите, проходите. Замерзла, Никочка?
  - Немного.
  Внимательно присмотревшись к гостье, мужичек недовольно покачал головой.
  - Опять плакала?
  - Да я все время реву в последние дни, - пробурчала Ника себе под нос, явно этим фактом не довольная.
  Освободив девушку из длинного шарфа, Рустам Владимирович быстро нашел ему место на вешалке в прихожей, по соседству с черной фетровой шляпой.
  - А тебя что, разжарило? - вопрос предназначался уже сыну.
  - Я в машине! - снова представил тот веский аргумент. - Не спится?
  - И я могу у тебя это спросить, - мужичек развернулся и потеплел. - Радужная моя, проходи в гостиную, там теплее.
  Одна доброжелательная улыбка и у Вероники вновь защемило в груди, и в переносице засаднило. 'Плевать на приличия! - вскричал внутренний голос, - Мне надо-то всего чуть-чуть... Самую капельку...'. И она метнулась к чужому отцу и крепко того обняла.
  Алеев резко вдохнул, от неожиданности, а выдохнуть уже не осмелился, боясь спугнуть 'олененка'.
  'Что это?' - послал он немой вопрос сыну одними глазами.
  Тот хмыкнул и шепотом сказал:
  - Она сама к тебе просилась.
  Мужичек медленно выдохнул, прикрыв глаза. Пояснять было не нужно, он все быстро понял.
  - Я спать пойду. Устал, - негромко сказал Анатолий.
  - Иди, я разберусь, - Алеев погладил прижимающегося к нему ребенка по спине и добавил: - Потом расскажешь из-за чего твоя физиономия так светится.
  В ответ довольно улыбнулись и указали на девушку.
  - Из-за нее.
  - В смысле?
  - Его - заговорила Ника - Ноксиус подпустил к себе.
  Обхватив девичьи плечики, Рустам Владимирович отодвинул Нику от себя на расстояние вытянутых рук, чтобы лучше видно было. Во взгляде серо-зеленых глаз можно было прочесть удивление, радость и... уважение.
  - Ну что же, милая... Ты нашла самый верный путь к сердцу этого неуравновешенного быка! - весело выдал Алеев и с озорством покосился на сына, стоящего в стороне.
  Вероника улыбнулась, Левин - фыркнул, а Алеев рассмеялся.
  - Иди спать, мы найдем, чем заняться.
  - Вообще-то ей тоже стоит отдохнуть, нам рано вставать.
  - Кыш-кыш-кыш! - настойчиво выпроваживал мужичек. - Топай, а мы кофейку выпьем, малек потрещим и тоже отдыхать пойдем.
  - Как хотите.
  Когда Анатолий уходил, его рука уже автоматически огладила рыжие волосы. Он пожелал всем спокойной ночи и поднялся на второй этаж, а хозяин дома сопроводил свою гостью в гостиную.
  
  Такого вкусного кофе Вероника еще никогда не пила! Сама варила тоже не дурно, но напиток, который сейчас плескался на дне глиняной чашки, был просто божественным!
  Попытка узнать сорт и секретный ингредиент прошла даром.
  - Будет стимул забежать в гости еще разок! - ответили ей с улыбкой.
  От осознания того, что ее будут ждать в этом доме, очень приятно стало, и бледное лицо девушки озарила смущенная улыбка.
  - А чего ты раньше не заходила? Я знаю, что ты вино любишь, но ни разу тебя в своей лавочке не видел.
  Ника потупилась и ответила предельно честно:
  - Так я не знала, что в нашем поселке такой магазин имеется. Илья уже успел пристыдить.
  - Было бы за что! - махнул мужичек рукой и вдруг смущенно опустил глаза. - Я вот чего спросить хотел... Тебе сын мой нравится, да? - спросил и взглянул на собеседницу, послав ей столько непонятной надежды...
  - Оу... - ошарашенно выдохнули в ответ. - С чего вы взяли?
  - Сама знаешь, Рустам Владимирович тяжело вздохнул, - его боятся. Недолюбливают. Сторонятся, - при этих словах по обаятельному лицу хозяина дома скользнула тень обиды, да такой горькой, что Вероника ее ощутила, и сердце ее наполнилось сожалением.
  Тем не менее, он продолжал:
  - А в тебе... Не вижу я страха в тебе, - ясные глаза оглядели девушку. - Да ты не стесняйся!
  - Я не стесняюсь. Он по сердцу мне, да. Слышала, что говорят другие, но не всем же их слушать. Мне интересно узнавать людей самой, а не составлять поверхностные портреты с чьей-то 'доброй руки'.
  - О, Хосподи... какая умничка! - расцвел мужичек.
  - Да чего там... Все равно первое впечатление было другим. Был момент, когда я его знать не хотела, ибо дико испугалась того, что увидела. Слышали бы вы, как он ревел на меня, когда... - Ника вздохнула и отпустила. - Ай, не важно. Оба хороши были.
  Опустошив кружку, она попросила добавки.
  - Не уснешь же, солнышко!
  - Поверьте, мне это не помешает.
  - Ну тогда сама сходи на кухню и налей.
  Вероника не пошла, побежала, и так же быстро вернулась обратно. Запрыгнула с ногами на диван, поближе к Алееву, и мерно постукивая серебряной ложечкой о края глиняной кружки, поинтересовалась:
  - Я случайно ничего лишнего не ляпнула? - и глаза к чашке опустила.
  - Нет, все хорошо.
  Девушка расслабилась и вновь принялась за лакомство.
  Гостеприимный хозяин сидел молча, растянув левую руку на спинке дивана, позади Вероники, и с прищуром на нее поглядывал, будто чего-то ждал.
  - Что? - смутилась она от такого внимания.
  - Что-что! - весело передразнили ее. - Это ты скажи. Не я же сгораю от желания что-то рассказать или спросить.
  - Да как... Как у Вас это получается?
  - Простая наблюдательность, милая, - загадочная улыбка изогнула бледно-розовые губы. - Простая наблюдательность.
  - Хм... А меня Толик чуть живьем не съел за эту самую наблюдательность.
  - А что заметила? - с неожиданным азартом спросил Алеев.
  - А-а... Я-а.... Да так. Просто.... Мне кажется, что ему чего-то не хватает, и я высказала это вслух. Он больно ласковый со мной. А я что? Я этого не заслужила. Вот и начала в эти дебри лезть. Интересно же! Думала о жене... Инфанте... Но не то это. Ему одиноко, но причина не в них. Такое ощущение что... - она прикусила язык, осознав, что ее снова куда-то стремительно заносит. Украдкой взглянула на Рустама Владимировича, который на нее не смотрел, пребывая в глубокой задумчивости. Ника не стала мешать и уткнулась в свою кружку.
  А через мгновение ее погладили по волосам и тихо выдохнули:
  - Понятно. Правильно. Все правильно. Мне нравится, как ты мыслишь. Всему есть свое объяснение, я тоже так считаю.
  Услышав фразу, так похожую на ее любимую - 'у всего есть свой знак ответа', - девушка окончательно растаяла.
  - Прониклась ты к нему, меня это радует.
  - Как не странно, меня тоже, - девичьи губы не оставляла чуть глуповатая улыбка. Просто... было очень хорошо. - Знаете... - Ника взглянула на Алеева, словно спрашивала разрешения на продолжение.
  - И что же я знаю?
  Ника все время ерзала на, с виду удобном, диване, чтобы хоть как-то устроиться, но, поняв, что это в принципе невозможно, плюнула на попытки и заговорила:
  - Простите конечно, что говорю это, но... Мне известно, что вы не родной отец Толику. Но когда он сегодня вышел из конюшни... Он был такой счастливый! - сама улыбнулась. - Я его не так давно знаю и таким еще никогда не видела. Он смеялся, глаз с меня не сводил, благодарил... От него веяло таким теплом и добродушием, что я... невольно пожалела себя. Пожалела о том, что нет братьев и что от отца не получала подобных эмоций. Потом присмотрелась, и он вас мне напомнил. Он так был похож на вас в тот момент, что я... - смутилась, даже немного разозлилась и нервно договорила: - разревелась я! И в гости к вам напросилась. Вы не против? - тихо-тихо спросила она, заливаясь румянцем.
  - С чего вдруг? - хозяин лучезарно улыбнулся. - Знаешь, как говорится? 'Не та мать, что родила'. К отцам это тоже относится. Не всегда те, кто помог появиться на свет, становятся хорошими родителями. Я безмерно рад, что Толик похож чем-то на меня. А насчет того, что ты заметила, на счет одиночества... Проанализируй свою жизненную ситуацию.
  - В смысле?
  Алеев прокашлялся.
  - Прости конечно, что напоминаю, но... у тебя же отца не стало.
  Ника заметно поникла и еле слышно внесла поправку:
  - Никогда не было.
  - Факт - его нет рядом. И тебе тоже одиноко. Ты ищешь, чем бы заполнить образовавшуюся пустоту. Ищешь тепла, понимания, поддержки. И видимо находишь это во мне, посему и тянешься, - мужичек наклонился ближе и, глядя на нее ясными глазами, сказал: - Мне, кстати, очень приятно, - подмигнул. - Так вот у Толика похожая ситуация. Он тянется к тебе и у него на это есть своя причина. Не буду разглашать. Думаю, он сам расскажет. Ему и мне ты кое-кого напоминаешь. А теперь спать, радужная моя! Пятый час утра, Толик скоро будить тебя будет.
  - А куда мне...
  - У тебя только два варианта, моя хорошая, и оба не очень удобные, за что приношу свои извинения. Не часто я гостей принимаю и не много. На этом диване - он хлопнул рукой по темным кожаным подушкам, на которых уже нарисовалась легкая сетка, говорящая о возрасте этого предмета мебели - спать невозможно. Возможно только радикулит заработать.
  Ника хихикнула.
  - Зачем же тогда он здесь? Почему не замените?
  Мужичек смешно пожал покатыми плечами.
  - Привык! В общем, на нем не поспишь, а спален всего две: одна моя, другая - гостевая. В ней сейчас Толик спит. Так что...
  - Я поняла. Либо с вами рядом спать, либо с Анатолием.
  - М-да. Давай-ка со стола уберем.
  Алеев поднялся, гостья последовала за ним на кухню и хотела было сполоснуть чашки, но ее просто-напросто отпихнули от раковины и строго проговорили:
  - У себя дома могу хозяйничать только я. Спать иди!
  Девушка растерялась.
  - Куда идти-то?
  - Либо снова в гостиную, там, в углу слева, дверь моей спальни, либо по лестнице наверх и первая дверь налево.
  Из крана побежала вода. Зазвенели кружки с ложками.
  - Спокойной ночи! - пожелали ей не оборачиваясь, с намеком на то, что дружеские посиделки на сегодня окончены.
  И Вероника в растерянности вышла из кухни в прихожую, остановилась на развилке между спальнями, подумала и пошла наверх.
  
  С виду, дом был старый, но ни ступени, ни двери не скрипели. Вероника вошла в, средней величины, комнату, слабо освещенную лунным светом, благодаря которому удалось разглядеть очертания кровати. Осторожно ступая по ковру, под которым все же чуть поскрипывали деревянные половицы, она подошла к постели и опустилась на жутко мягкий матрас. Поерзала, поморщилась, покряхтела и, тяжело вздохнув от безысходности, подумала: ложиться в одну постель с начальником своего друга неудобно, но ложиться в одну постель с отцом начальника своего друга... Она легла и провалилась. Недовольно сопя, укрылась одеялом.
  Рядом зашевелились и, до того лежащий на боку, спиной к девушке, мужчина повернулся на спину, откинул руку на подушку и сонно заговорил:
  - Чего фырчишь?
  - Мягкое не люблю, - прошептала Ника чуть погодя.
  - Хм-м! - улыбнулся Левин, не открывая глаз. - Я тоже, но отец выбора не оставляет, - подвинулся ближе к середине ложа. - Иди ко мне на плечо, оно тверже подушки.
  Вероника попыталась превратиться в невидимку - лежала, молчала, не дергалась и не дышала, что заставило Анатолия приоткрыть глаза и повернуть к ней голову.
  - Иди подмышку! - сказано было тихо, но было ясно, что ждали повиновения.
  - Ты хоть бы спросил, а не приказал.
  - Я предложил.
  Вероника зависла, поняв, что такой вариант она даже не рассматривала, и, приподнявшись на локте, придвинулась и медленно опустила голову на твердое теплое плечо.
  Анатолий наблюдал за ней, украдкой улыбаясь, а потом...
  - Бу!
  Он выдохнул это тихо, но так резко и неожиданно, что девушка невольно дернулась и, в сердцах, выругалась. А мужчина прыснул и обхватил ее плечи рукой, чтобы не убежала.
  - Трусишка!
  - Тебе заняться больше не чем что ли? - прошипела обиженная, пихнув в бок.
  - Да лежи спокойно! И расслабься, не буду больше. Приставать тоже не собираюсь. Спи, нам скоро вставать.
  - Что сказала мама?
  - Что все в порядке. Спи.
  В комнате стало тихо. Анатолий моментально мирно засопел, поглаживая, притулившуюся к нему, девушку по волосам. А та дышала через раз и глазами хлопала, пытаясь привыкнуть к ощущениям. А через несколько минут глаза сами закрываться начали, непривычность обстановки забылась и стало как-то очень тепло и комфортно. Она устроилась поудобнее, обняла мужчину и тоже мирно начала посапывать.
  'Илье об этом мы не скажем' - проснулась далекая мысль в ее голове.
  - Хм-м! - улыбнулся мужчина, не открывая глаз, снова погладил мягкие волосы и поцеловал в макушку. - Спи, хорошая моя. Пусть тебе только приятные сны снятся.
  
  
  
  ГЛАВА 9
  
  Чужая жизнь, как чужие окна... Даже, если на подоконнике цветы, это еще не значит, что внутри рай...
  (Инкогнито)
  
  Проснулась Вероника еще до нужного часа с ощущением, что всю ночь проспала на родном плече. Взглянула на будильник, что стоял на тумбочке, с той стороны, где спал Анатолий, и легла обратно. Было 7:30 утра, а стрелка будильника указывала на 8:00. Четыре часа для сна маловато, конечно, но сон уже ушел. Она решила снова пристроиться на нагретом плече, но застыла, ощутив легкое шевеление. Голову накрыла большая рука и погладила.
  - Разбудила? - негромко спросила, будто извиняясь.
  - Все в порядке. - Ответил хриплый, но все же очень красивый голос. - Что? Лишние несколько минут сна для вас непозволительная роскошь, госпожа Верхоланцева?
  - Почему ты меня так называешь? - в голосе уже не было былой раздражительности, просто интерес.
  - А почему нет?
  - Ну... хотя бы потому что мы сейчас лежим в одной постели.
  - Хм... И что?
  Вероника всхрапнула, совсем как Ноксиус.
  - Хорошо-о... если это для тебя не аргумент, скажу просто: мне не нравится такая официальность, и совсем не хочется, чтобы ты прибегал к ней в общении со мной.
  Левин освободил руку из-под рыжей головы, потянулся, протер глаза и, повернувшись на бок, лицом к собеседнице, подпер щеку ладонью и тепло взглянул на нее заспанными глазами.
  Вероника выдохнула, в который раз отметив красоту этих самых глаз.
  - Как мне к тебе обращаться? - голос звучал уже более бодро и с насмешкой.
  В ответ пожали плечами и просто ответили:
  - Ника.
  - Ни-ика-а... Ты краснеешь, Ника! - заметил Анатолий и широко улыбнулся. - Почему?
  Она совсем засмущалась, глядя на оголенную мужскую грудь, и сказала чистую правду:
  - Я влюблена. В глаза твои и голос. Привлекательным тебя считаю. И вот имея все это в наличии, еще и в постели твоей лежу. Этого мало?
  Черные густые брови изобразили немое удивление.
  Анатолий попросил поднять на него глаза.
  Ника подняла.
  - Сейчас ничего не делай, ладно? - мужчина говорил, а девушка молча слушала, синие глаза разглядывая. - И не дергайся. Вообще не шевелись! Я сделаю это один раз и только для того, чтобы ты сразу все для себя решила.
  И он навис над бездвижным женским телом и накрыл розовые губы своими. Отстранился почти сразу, так как на поцелуй не отвечали, и вернулся в прежнее положение.
  - Ну и почему же ты не ответила 'привлекательному мужчине'? - вопрос с явной издевкой.
  А Вероника продолжала лежать солдатиком, хлопала глазами и чувства, которые она испытывала, было не понять, так как их было слишком много и все абсолютно разные, противоречащие друг другу. Что сказать сейчас она не знала, поэтому обратилась к вчерашним ощущениям.
  - Так... я же еще вчера сказала, что желания поцеловать ты у меня не вызываешь.
  Но ее ответ уверенно опровергли.
  - Врешь!
  - С чего вдруг? - праведно возмутилась Ника.
  - С того, что будь так, ты бы не краснела. Сказала-то сказала, да вот прекрасно осознаешь, что сама себе говоришь не правду. И смысла нет отрицать, ибо я опытнее тебя и многое вижу даже под тенью вуали. - Левин принял сидячее положение, поднялся, потянулся и сказал: - Но если ты намерена стоять на своем, то... рад, что нам обоим это не интересно! Да? - обернулся и подмигнул. - Куда это ты смотришь?
  А Вероника, отбросив стыд и скромность, разглядывала то, что находилось выше бедер и чуть ниже поясницы. Округлое такое и тонкой тканью обтянутое.
  Подвергнувшийся тщательному осмотру мужчина покачал головой.
  - А минуту назад строила из себя... - глаза смеялись. - Красиво?
  - Мне нравится! - хихикнули в ответ.
  - Очень рад! - четко и с сарказмом сказал Анатолий. - Поднимайся. Ванна внизу, радом с кухней. Иди первая, я пока кофе сварю.
  Вероника поднялась и, аккуратно застелив одеяло, спросила:
  - А ты умеешь варить так же, как твой отец?
  - Будешь пить то, что предложат. - После небольшой паузы безапелляционно заявил Анатолий и натянул штаны.
  
  - Ты понимаешь, что я теперь буду очень часто к вам наведываться? - спросила Вероника у Анатолия, а у самой глаза были закрыты, нос нависал над дымящейся чашкой, втягивая изумительный аромат неизвестного ей сорта кофе, апельсина и... чего-то еще. Составляющими с ней снова не поделились.
  Задавая вопрос о том, может ли Анатолий похвастаться умением готовить столь же превосходный, бодрящий напиток, как готовит его отец, она забыла одну важную деталь: этот человек владел сетью кофеен. Но в большинстве случаев это ничего не значит, люди просто гребут деньги лопатой, а качество подаваемого гостям напитка - это уже проблема баристы. Левин же, как выяснилось, был не просто кофеманом. Все 'кофейные композиции', которые можно было вкусить в любом из его заведений, составлялись им лично.
  Ника даже слов подобрать не смогла, лишь уважительно на мужчину смотрела.
  
  Управились они быстро. В 9:00 уже оба стояли в прихожей и натягивали обувь. Весь первый этаж оглашался смачным храпом, так как хозяин дома до сих пор изволил пребывать в сладостном царстве Морфея, чему Вероника вдруг очень позавидовала. А еще жалела о том, что не удается попрощаться.
  ***
  Анатолий вышел из салона связи, оставив там семь тысяч рар, а позади плелась Вероника и бурчала:
  - Слушай... я так же хочу деньгами раскидываться.
  На самом деле она не завидовала, но не понимала, зачем нужны такие навороченные телефоны, когда половина заложенных в них функций остаются невостребованными.
  - Какое расточительство! - не унималась она.
  Левин резко остановился, заставляя тем самым остановиться и ее.
  - То ты говоришь, что хочешь так же купюрами раскидываться, то называешь это расточительством. Ты уж определись! Так... - призадумался и огляделся. - Есть хочешь?
  - В машине это разрешается?
  - Сегодня да. Нельзя нам задерживаться.
  - Тогда пошли в магазин.
  Сунув телефон в карман, Анатолий передал своей спутнице пакет с коробкой от него и спросил:
  - Предпочтения есть?
  - В чем?
  - В еде.
  - Нет... Сейчас нет.
  - Тогда иди в машину, я скоро вернусь.
  - Ты куда?
  - Поесть нам возьму. Иди.
  В руках девушки оказались ключи от Джипа. Левин, не обратив внимания на ее удивленно-выпученные глаза, развернулся и удалился. Когда вернулся, нагруженный пакетами, его глазам предстала возмутительная картина: его попутчица сидела на водительском месте и курила в открытое окошко.
  Приближающегося 'разъяренного зверя' Вероника не заметила, от того и сидела спокойно, по сторонам глядела. А услышав злобное рычание 'Твою ж мать!', выронила сигарету и быстро засучила ножками, перебираясь на пассажирское место.
  Задняя дверь отворилась - Анатолий закинул провиант на сиденье - и сильно захлопнулась. Он открыл водительскую дверь, уперся ладонями в машину и свирепо уставился на провинившуюся в его глазах особу.
  - Ты чего наглеешь? - внушающе рокотал он. - Я тебя просил?!
  - Ты слишком быстро смотался!
  Попытка оправдаться не прокатила.
  - Что за неуважение? Захотелось потравиться, так выйди на улицу! Весь салон мне провоняла! Отдай пачку!
  Вероника испугалась и голоса, и взгляда, но все же нерешительно покачала головой.
  Злой мужчина, оперевшись руками уже о сиденье, приблизился и угрожающе прошипел:
  - Тогда отходи от меня как можно дальше, когда пыхтишь, и на расстояние десяти шагов не подходи, пока запах не выветрится. - Забрался в машину, хлопнул дверцей и впился в свою пассажирку колючим взглядом. - Поняла?
  Ответить она не успела, потому что где-то совсем рядом послышался знакомый, красивый, но ядовитый, голос. Он спас Веронику от неприглядной участи быть пристыженной еще больше.
  - Чего на девочку орешь?
  В окошке, со стороны водителя, показалась неприятная физиономия второго Левина, с переломанной переносицей, а глаза, такие же красивые, как у брата, были подкрашены разными оттенками синего и фиолетового. Однако мужчина выглядел уверенным, а улыбка, вопреки всему, была пропитана наглостью и высокомерием.
  - Привет, брат!
  Товарищ начальник раздраженно засопел и отвернулся, а Стас выглянул из-за большой фигуры Анатолия, и его улыбка преобразилась в томную... откровенную. Он не спеша прогулялся по пассажирке глазами, взгляд которых разве что не мог вслух озвучить мысли, что крутились в голове, облизнул рассеченную нижнюю губу и вкрадчиво проговорил:
  - Доброе утро, Вероника!
  Ту передернуло от тона, которым ее поприветствовали, левая щека невольно дернулась от неприязни, но она уступила хорошим манерам.
  - Доброе, - вежливо ответила и все же не удержалась: - Вам очень идет!
  Что ему очень идет поняли все и сразу.
  Получившего такую подачу моментально перекосило, от закипающей внутри злости. Улыбка испарилась, он ощерился. Взгляд заледенел, ноздри раздулись.
  'Для пущего эффекта пар бы из них пустить' - подумала девушка, но озвучивать не стала. Ника нисколько не испугалась радикальных изменений в лице мужчины, и очень неосторожно продолжила язвить.
  - Нет, правда... сегодня ваши глаза кажутся еще более синими, благодаря...
  Она отвлеклась, так как услышала, как Анатолий сначала прыснул в кулак, а потом не сдержался и в голос захохотал, от чего его родственник обозлился еще больше. А притихнув строго проговорил:
  - Ника, прекрати. А ты... - повернул голову в сторону человека, которого братом не считал - убери руку с дверцы.
  И как только просьбу исполнили, Товарищ начальник завел машину.
  - Тебе деньги за дом нужны или нет? - заледенело проговорил Стас.
  Анатолий чуть сдал назад, притормозил и бросил:
  - Это деньги Даны, ей и переведи остаток суммы. Я здесь никак не причастен и вообще не понимаю, что тебе от меня понадобилось, так что... думаю, на этом наш разговор, и вообще общение, можно считать завершенными. С дороги уйди!
  Окошко закрылось.
  Мужчина, продолжая испепелять брата полным ненависти взглядом, посторонился. Машина тронулась с места, развернулась и покатила по дороге, ведущей к выезду из города. А Стас, оскорбленный и разгневанный, красноречиво сплюнул, и ушел в своем направлении.
  
  - То-олик! - очень осторожно позвала Вероника.
  - Мм? - отозвались спокойно.
  - Ты больше не злишься?
  - Злюсь, - все так же спокойно ответил он.
  Девушка поджала губы, над чем-то недолго раздумывая, и спросила:
  - А-а ругаться будешь?
  Мужчина ухмыльнулся.
  - Пока нет. Чего хотела?
  Ника расслабилась.
  - Вы с отцом такие проницательные, аж жуть берет.
  - Не тяни.
  - Мне в художественный магазин заехать нужно, пока мы еще в Мирове.
  - Что там?
  - Карандаши, ручки, бумага.
  - Далеко ехать?
  - Ну... вообще-то нам в обратную сторону.
  - А в обычном канцелярском нельзя купить?
  - Если бы было так просто. Там такого не продают.
  Левин обреченно вздохнул.
  - Говори, куда ехать.
  Спустя полчаса они выехали за 'городские ворота'. Вероника перебралась на заднее сиденье и в полу лежачем положении в полголоса общалась по телефону с мамой, а когда закончила, то просто-напросто вырубилась.
  Когда проснулась, было уже темно и тихо. Музыка не играла, мотор не работал. Анатолия тоже не было. Протерев глаза, она подергала за дверную ручку, но та не поддавалась. Машина была заперта. Вероника решила открыть дверь вручную.
  Сигнализация заверещала на всю округу.
  Левин подскочил незаметно, вопрошая:
  - Ты чего вылезла? - голос был испуганный и в то же время полный облегчения от того, что ничего страшного не произошло.
  - Выключи ее! - крикнула Ника, закрывая уши ладонями.
  Визжание прекратилось.
  Еще несколько секунд она сидела с прикрытыми ушами, привыкая к тишине, а потом поинтересовалась:
  - Мы где?
  - Ровно на середине пути между Мировым и Рейтом.
  - А почему стоим?
  - Потому что я устал и есть хочу. В отличие от тебя, я не дрых весь день на заднем сиденье.
  - А-а... откуда ты взялся вообще? Я, когда проснулась, огляделась, но тебя не увидела. Где ходил?
  Левин поджал губы и спросил так, чтобы сразу поняла и отстала:
  - Тебе подробно или как?
  - Все! Поняла, не надо.
  Мужчина усмехнулся.
  - Пошли, ты же тоже толком не ела ничего.
  Достав с заднего сиденья пакеты со съестным, он обошел машину и открыл багажник, в котором было чисто и места много. Кроме сумки с вещами там больше ничего не было, поэтому...
  - Запрыгивай! - скомандовал Анатолий и принялся накрывать импровизированный стол.
  Сыр, мясо в нарезку, ржаные булочки, большой контейнер с салатом, немного запеченной картошки...
  - Ого! - удивилась девушка, кутаясь в шарф, и внимательно за его действиями наблюдая. - А бокалы что... из дома не поленился прихватить?
  - В магазине купил, они пластмассовые. Будешь вино? Мне сказали, ты любишь.
  - Люблю. А ты... тоже будешь? - В голосе крылась настороженность.
  Левин вынул из кармана складной штопор, вытащил из пакета черную бутылку и открыл ее.
  - В машине переночуем. Не выспался ничерта. Утром поедем.
  Вот он это сказал, и Вероника сразу расслабилась, убедившись, что под градусом за руль садиться он не собирается.
  Анатолий, без труда догадавшись, что ее так насторожило, головой покачал, мол 'как ты могла такое подумать?'
  Ника подошла, села, дождалась, когда Анатолий наполнит бокалы и попросила бутылку. Внимательно ее рассмотрела, насколько это было возможно в лунном свете, а потом провела носом над узким горлышком и... провела снова, уже прямо принюхиваясь. Глаза прикрыла, а на губах легкая улыбка наслаждения нарисовалась.
  - М-м... класс! - хрипло протянула и нехотя вернула бутылку на место.
  Взяла булочку и принялась разделять ее большими пальцами напополам. На одну половину капнула соуса, положила ломтик сыра, ломтик мяса, снова капнула соуса и накрыла сверху второй половинкой булочки. Откусила и, жуя, спросила:
  - Что за вино? Я только называние прочитала, да этикетку рассмотрела. Остальное больно мелко написано. Но по запаху, вроде сладкое. Или ошибаюсь?
  - Не ошибаешься, - отвечал Левин, тоже жуя. - Это мое любимое. Одна бутылка 1200 рар стоит.
  Когда озвучивалась, для нее немыслимая, цифра, Вероника как раз решила 'любимое' опробовать. Поперхнулась, когда цену услышала, немного на себя капнула, о чем, по лицу видно было, очень пожалела. Капельку, медленно скользящую по бокалу вниз, не заботясь о приличиях, слизала, не собираясь разбазаривать столь драгоценный по ее меркам напиток.
  - Ё-о...
  Мужчина рассмеялся, глядя на вытянутое лицо своей спутницы, и с насмешкой проговорил:
  - Главное содержательно и внятно. Да не переживай ты, у отца этих бутылок в погребе...
  - Никогда такое дорогое вино не пила.
  - И как? - поинтересовался Анатолий, вгрызаясь в большую картофелину.
  - Не знаю. Ты меня слишком не вовремя шокировал, распробовать не получилось.
  А Левину уже не до разговоров было, он был занят поглощением еды. Один бутерброд, подобный тому, что соорудила Вероника, исчезал за два укуса. Совсем недавно булочек было восемь, а теперь в пакете лежало всего три. Салатная масса стремительно уменьшалась.
  - Ты чего не ешь? - спросил мужчина между ложкой салата и глотком вина.
  - Да не хочется. Единственное... можешь мне сыр оставить?
  - Так ешь! К чему вопрос?
  - В смысле... весь сыр мне оставь, а остальное можешь доедать. - пояснили, скромно улыбаясь.
  На нее посмотрели как-то обиженно что ли и протянули:
  - Ну ты и жа-адина!
  Ника даже ненадолго устыдилась.
  - Да ешь на здоровье! - Левин усмехнулся и подвинул к ней подложку с сыром. - Фанатка?
  - О-о да-а! - радостно согласилась Ника, засовывая в рот сразу два кусочка. - Только вот кра-асный, зеле-еный, с пле-есенью... - фыркнула. - Не мое это.
  - Понятно. - Анатолий закончил трапезничать, обтер губы салфеткой и спросил: - А как ты начала заниматься экслибристикой? Почему именно этот вид деятельности? Это же так...
  - Необычно?
  - Да.
  Вероника ухмыльнулась и наконец решила глотнуть вина снова. Прошло несколько долгих секунд прежде чем она чувственно выдохнула:
  - Боже, какой восхитительный вкус! Правда, крепковато.
  А Анатолий улыбался еще до того, как она это произнесла, с интересом наблюдая за реакцией.
  - Я знал, что понравится. Это вино редкое исключение. Оно сладкое, но не приторное. Крепкое, но эта крепость не ощущается. В этом и заключается его коварство!
  На тонких губах появилась обворожительная улыбка, которая заставила девушку в смущении опустить глаза, а мужчина продолжал.
  - С ним надо знать меру, но даже если перепьешь, на утро голова болеть не будет.
  - Мне это не грозит, денег на такие напитки у меня нет.
  - Хм... если попросишь, возможно, я тебя угощу.
  Девичьи щеки незримо полыхнули жаром. Вероника еще раз высказала похвалы вину и сказала:
  - Наверно потому и начала.
  - Потому что необычно?
  Она с улыбкой покосилась на Анатолия.
  - Что? Ты думала, нить разговора утеряна? - его взгляд говорил 'Я не так прост'.
  'Куда уж сложнее...?' - подумалось Веронике, но вслух она этого не сказала, ответила на поставленный вопрос.
  - У меня же отец художником был. Настоящим художником.
  - Что значит 'настоящим'?
  - Ну... - она замялась и, подняв глаза, только сейчас заметила, что плечи ее спутника ничем не прикрыты, кроме легкой черной рубашки. На улице было всего градусов десять, может даже меньше, и ветер холодный, а он еще и рукава закатал, когда на ней был шерстяной кардиган, еще и в теплый шарф куталась. По телу пробежал озноб. - Толик, ты нормальный?
  Того этот вопрос почему-то насмешил.
  - Сама же знаешь, что нет!
  - Пошли в машину, смотреть на тебя не могу в таком виде, еще холоднее становится.
  - Да понял я тебя, понял. Пойдем.
  Мусор был сложен в пакет, как и остатки еды. Анатолий взял бокалы и вино, закрыл багажник и залез в салон.
  Вероника за ним не пошла, дождалась, когда дверца захлопнется, и отошла подальше.
  Вокруг никого. Впереди поле, позади и по бокам - лес. Тихо. Очень тихо. Даже машин не слышно. Огней тоже не видно, от того сориентироваться, где пролегает трасса, весьма проблематично.
  - Завез же куда-то. а... - невольно пробормотала под нос девушка и достала из кармана сигареты. Вытащила одну, зажала между губами и вернула пачку обратно. Нахмурилась и застыла статуей, вдруг задумавшись о том, что ей спокойно и комфортно. И это странно, ведь находилась она вдали от дома, незнамо где. Ни машин, ни людей, ни намека на то, что все это имеется где-то поблизости. В компании неуравновешенного мужчины, который в любую минуту может сорваться, если ему что-то не понравится. Но она была совершенно спокойна. Кто-либо другой счел бы это сомнительным удовольствием - проводить время в такой компании, но Вероника была рада. Рядом с этим 'неуравновешенным быком' было даже уютно. Она улыбнулась этим мыслям и только потом вспомнила, что покурить хотела. Вспомнила потому что сигарета выпала из ее губ. Взглянув на нее, она подумала - поднять не поднять? - и, затоптав, направилась обратно.
  - Совсем обалдела? - встретили ее ледяным тоном. - Ты где ходишь? Я же потерял тебя.
  Ника растерялась.
  - Так... я же в двух шагах была. Вон там, - указала на дерево в тени.
  Анатолий подозрительно на нее взглянул.
  - Курила?
  Вероника тоже прищурилась и чуть вперед подалась, чтобы шепотом сообщить:
  - Я решила, что с тобой пообщаться для меня важнее.
  В ответ ухмыльнулись - видно было, приятно человеку - и 'приласкали':
  - Пойдем, Коза Ивановна.
  Девушка надулась и пробурчала:
  - За что же вы меня с отцом так 'любите' -то, а?
  Левин глубоко, через нос, втянул воздух и задержал, сдерживая улыбку, огладил Нику по волосам и затолкал в машину, на заднее сиденье.
  - Осторожно, на полу бокалы и вино. Давай, перешагивай! - мягко скомандовал и, после того, как девушка устроилась, залез сам.
  В салоне оказалось просторнее, чем было, когда Вероника здесь спала, потому что передние сиденья были отодвинуты. На них теперь можно было вытянуть ноги. На полу стояла небольшая коробка, умещающая в себе бутылку с вином и два бокала.
  - А это...
  - Чтобы не упали, - кратко пояснил Анатолий, правильно уловив ход мысли.
  - М-м..
  Ника стянула кроссовки и залезла на сиденье с ногами. Села так, чтобы хорошо видеть своего собеседника.
  А Левин, вручив ей бокал, избавился от своих ботинок и взгромоздил длинные ноги на спинку переднего сиденья. В одну руку взял бокал, другую - уместил за головой и с интересом уставился на девушку.
  - Так что значит 'настоящий художник'? Есть не настоящие?
  - Есть. Я.
  - В смысле?
  - Художники творят, а я только копирую. С натуры рисовать не умею, точнее, умею, но только тогда, когда мне что-то безумно нравится. А так, рисую только по фотографии. А это... не искусство это. Простая перерисовка. Да, это может быть красиво, но суть от этого не меняется. У меня очень редко получается рисовать с натуры. Вроде, вижу четко, пропорции знаю, светом и тенью играть умею, а все равно какая-то фигня получается.
  Анатолий улыбнулся, наблюдая, как Ника выражает искреннее недовольство собой.
  - О живом воображении вообще молчу., - продолжала она. - Я могу представить... Да что угодно могу представить! А вот изобразить...
  Вокруг была тишина. Ее внимательно слушали и... как-то легко было говорить. Не возникало никаких препятствий, и ничто внутри предупреждающе не шептало 'Нет! Не надо ему этого знать!'. Поэтому, глотнув вина, Ника смело продолжила.
  - А отец... Из него этот талант бил нескончаемым фонтаном. Он рисовал постоянно. Люди изъявляли желание покупать его картины за огромные деньги, а он... портреты дарил, а в остальном отказывал. Он не продавал свой талант и не дарил радости от его созерцания людям. Лишь единицы имели такую возможность. Кстати! - взглянула на слушателя. - В их числе твой брат.
  Анатолий молчал. Его лицо хранило непроницаемое выражение. Длинные пальцы перекатывали почти квадратный бокал, на плоских гранях которого иногда отсвечивал лунный свет, струящийся в окно. Заметив, что на него все еще смотрят, Анатолий очень спокойно проговорил, только для того, чтобы дать понять, что он слышит:
  - Мне уже рассказали.
  Нагнетать Ника не стала, ведь ясно видела, что для него малейшее упоминание о брате, как ножом по сердцу. Поэтому и вопрос опустила, который давно уже хотела задать.
  - Знаешь, - вновь заговорила она, - я очень злилась на папу. Жутко ревновала к его творчеству, ведь оно было более значимо, нежели родная дочь... - нервно втянув воздух сквозь стиснутые зубы, она прикусила губу, зажмурилась, прогоняя слезы, и уставилась в темноту за окном.
  Молчание длилось до того момента, когда ее расслабленная рука ощутила легкое касание твердых пальцев, а после ее крепко сжала большая теплая ладонь.
  На губы девушки невольно набежала улыбка. Приятно.
  - Он много потерял.
  - М-да... Да мы оба многое потеряли. И ему было об этом известно, но... - Ника неожиданно расхохоталась и зло воскликнула: - Все гении психи! - потом резко замолчала, прикрыв рот ладонью, будто сама поразилась тому, как произнесла эти слова. Утихомирив свой эмоциональный шторм, растерла лицо свободной рукой и тихо сказала: - Господи, Толик... Ты бы видел его работы. Это... это просто прекрасно! В них отражается вся страсть к этому делу. Вся любовь! Это была его жизнь - краски, кисть и полотно. Они... Картины... Они... Пропитаны безумством. Но именно благодаря ему они такие живые. - Она сжала руку Левина и повернулась к нему. - Картина на стене в твоей школе...
  - Что с ней? - мужчина мягко улыбался и буквально светился нежностью.
  Ника нахмурилась, уже не в первый раз заметив эти странные эмоции на его лице. Мысленно фыркнула, отгораживаясь от того, чего пока не понимала, и ответила:
  - Она живая. И капелька безумства в ней тоже присутствует. Поэтому она мне так понравилась, - поделилась девушка и вдруг внутри нее что-то переключилось. Она замерла. Взгляд стал неподвижным и отрешенным. Она вновь с головой окунулась в воспоминания и заговорила, как загипнотизированная: - И вот думаю я обо всем об этом... О его ревностном отношении к детищам, о затворничестве, мании преследования... Ему постоянно казалось, что за ним кто-то следит. Окна всегда были занавешены, двери запирались на тридцать три замка, а за ними сидел он и рисовал свою жизнь. Создавал ее такой, какой она ему представлялась. Он жил в своих фантазиях и совершенно был отрешен от реальности. Значения не имели даже друзья и семья, но... Он был настоящим творцом.
  Анатолий завороженно слушал, не сводя глаз с их сцепленных рук, и поглаживая большим пальцем костяшки на маленькой ручке Вероники, задал вопрос, который был больше похож на утверждение:
  - Ты им восхищаешься?
  Ника как-то небрежно к нему обернулась и, с мягкой улыбкой на губах, ответила:
  - Да, восхищаюсь. У него, конечно, было не все в порядке с головой, но... Если бы его поместили в лечебницу? - в голосе промелькнула уже никому не нужная надежда. - Может быть это бы и помогло. Может быть он бы поправился. Может быть! - акцент. - То есть далеко не факт. А если бы и да, то, возможно, он перестал бы рисовать. Может именно это безумие способствовало рождению его шедевров? А это шедевры, поверь мне.
  Анатолий, казалось, был поражен. Он сидел и глядел на Веронику круглыми глазами.
  - А ты молодец! - неожиданно похвалил он, качая головой. - Нужно иметь не мало сил и мужества, чтобы понять и простить. И давно отпустила обиду?
  - Какой там... Я только сейчас понимать начала, - глухо призналась Ника, опустив глаза. - Да и не пройдет она до конца, обида-то.
  - Пожертвовать тем, что, по сути, необходимо каждому ребенку, ради того, чтобы отец мог 'марать' холсты своим безумством... - заговорил Левин после минуты глубокомысленного молчания и встряхнул головой. - В голове не укладывается. Тебе долить?
  - Да знаю я, - отмахнулась Ника, подставляя бокал под струю хмельного. - А тебе может хватит? За вождение в нетрезвом виде...
  - Вероника, - прервал тираду мужчина, - времени одиннадцатый час. До утра все выветрится, ведь это хорошее вино, а не водка.
  Спорить с ним не стали.
  - У меня ценный пассажир в салоне, как я могу рисковать? - съехидничал он, наполняя свой бокал.
  А Ника впала в задумчивость.
  - Хм... И как так получилось?
  - Что получилось?
  - Ну... Я и ты... Здесь... Вдвоем... И общение приятное...
  - А тебе не нравится? - нараспев пробасил Левин и...
  Девушка на мгновение зависла с приоткрытым ртом, восторженно затаив дыхание, и чуть прикрыв глаза. Будто чем-то наслаждаясь.
  - Ника, ты чего?
  Она моментально пришла в себя и сказала:
  - Все в порядке, и мне все нравится, но...
  - Но у тебя куча вопросов. Можешь не говорить, я вижу.
  Ника кивнула, как зачарованная на него глазея, и перебралась ближе. Уселась под боком и голову на твердое плечо положила. Вопрос 'что я творю?' присутствовал, но... так хотелось! Ее будто на аркане тянуло к Анатолию, а она и не брыкалась, так как было очень интересно разобраться в том, что же ей самой от него нужно.
  Какое-то время было тихо. 'Интересно... причиняю ли я Толику неудобство подобной смелостью?' - думалось Веронике, но отодвигаться совсем не хотелось.
  А тот с каким-то трепетом взирал на рыжую макушку, что уместилась прямо у него под носом. Он не пил, не говорил, не шевелился. Только дыхание сбилось и стало шумным, что не осталось не замеченным.
  Вероника попыталась одним глазом за себя заглянуть и негромко спросила:
  - Все в порядке?
  Анатолий глубоко вдохнул и очень загадочно выдохнул:
  - Да-а.
  Еще некоторое время они сидели в тишине. Вероника набиралась смелости, чтобы спросить. И спросила:
  - Толик...
  - М-м?
  - Я тебе кого-то напоминаю?
  - Да. Мою сестру, - немного помедлив, ответил он.
  Девушка медленно обернулась в полном недоумении.
  - Вот многое могла бы подумать...
  - А с чего ты вообще взяла, что напоминаешь мне кого-то?
  Вероника занервничала. В бокал обеими руками вцепилась и взгляд опустила. Она вмешивается в его личную жизнь, что уже не хорошо, и никакого желания не возникало говорить о том, что подкрепляла свои наблюдения тем, что его отца допрашивала. Прибьет же! Она притаилась, пораскинула мозгами и начала с того, что уже давно сделать хотела:
  - Эм-м... Анатолий...
  - О как! - почувствовал мужчина неладное. Поставил бокал на пол, скинул ноги со спинки кресла и зеркально отобразил позу, в которой сидела его собеседница. - Ну, продолжай. Что-то важное сказать хотела?
  - Так точно, важное. Помнишь тот день, когда мы разругались?
  - Это когда я к Инфанту прибежал? - кивок. - Помню.
  - Прости меня за то, что полезла, куда не надо. Я только вчера поняла, как не права была, когда мы в школу ехали. Вчера сказать не решилась, но я очень благодарна тебе за то, что не расспрашивал и вслух не сожалел.
  Анатолий еле заметно улыбнулся и, прикрыв глаза, чуть поклонился, безмолвно говоря: 'Пожалуйста'.
  Ответив улыбкой на улыбку, Вероника перешла к ответу на поставленный вопрос.
  - Ты только не ругайся.
  И моментально пожалела, что начала с этого: в пространстве между ними теперь четко ощущалось напряжение, от большого мужского тела исходящее.
  - Толик! - разозлилась девушка. - Я еще даже не начала, а ты уже шипы выпустил.
  - Рассказывай, - обманчиво спокойно попросил он.
  - Успокойся и я расскажу.
  - Я спокоен.
  - Во-первых: я не была первой, кто заметил, что ты меняешься, когда находишься рядом со мной. Я тебя тогда вообще второй раз в жизни видела, но да, каюсь, мимо ушей я этого замечания не пропустила, потому что ты стал мне интересен. Я просто наблюдала. Понять пыталась, по какой причине мужчина смотрит на левую девчонку, которую двенадцать часов знает, и то только по имени, как на кого-то родного? Почему сквозь пальцы пропускает то, что на самом деле ему не нравится? С другими иначе, им спуску не дает. Чем же она отличилась? А эти приступы нежности? Что это вообще такое? Разве так относятся к мало знакомому человеку?
  - А может ты мне как женщина понравилась? - внес свой вариант ответа Левин.
  - Да ла-адно! - не удержалась, сыронизировала Ника и добавила: - Сейчас, возможно, такое присутствует, но...
  - Но не тогда, да.
  - Просто, порой, когда ты смотришь на меня, будто от мира отключаешься. Взгляд на мне, а мыслями где-то далеко-далеко витаешь. Глаза затуманиваются и одновременно ярче становятся, будто вспоминаешь о чем-то хорошем, а потом в них такая буря чувств начинается, что... Бррр! - ее передернуло. - Откуда столько нежности ко мне? Быть не может! И тоска бешеная... Откуда?
  Мужчину перекосило так, будто ему физическую боль причинили.
  Вероника испугалась того, что на нее снова обрушится волна ярости, и принялась извиняться.
  - Толик... ну, извини. Я опять не туда полезла. Прости... Прости меня, только не надо ругаться, пожалуйста. Я вообще ничего говорить не хотела! Все. Замолкаю.
  И замолкла. Вино до дна выпила, еще налила, пригубила и принялась молча ждать чего-то.
  - Женщина, нельзя быть такой любопытной... - не осуждающе, скорее, устало сказал Анатолий.
  Что-то внутри женской груди вспыхнуло, после этих слов, и теперь уже она испепеляла своего собеседника гневными взорами.
  - Нет, простите, а как иначе? Такое ощущение, что я никакой роли в этом не играю.
  - Ты с отцом разговаривала? - спокойный вопрос.
  А Ника все о своем.
  - Я такого внимания ничем заслужить не успела. - от раздражения она повысила голос. - И если честно, то мне становится не уютно в те моменты, когда ты его выражаешь. И понятно, что не ко мне относится вся эта чувственно-эмоциональная гамма, но смотришь-то ты на меня!
  - Ты с отцом разговаривала? - потребовал ответа Анатолий.
  - Да! Да, разговаривала, но он ничего мне не рассказал. Сказал, что ты сам расскажешь, но, видимо, зря жду. Не хочешь объяснять, не надо. Тогда лучше обратно включи все свои холодные, колючие маски, чтобы у меня вопросов не возникало.
  - А ну прекрати разоряться! - прикрикнули на нее. - Распаляется тут...
  - Не по делу? - едко вставила Вероника и, не найдя больше слов, развернулась. - Так, все. Я пошла.
  Дверца открылась, впуская в салон свежий, холодный воздух, но тут же захлопнулась, чуть не прижав Веронике пальцы.
  - Я тебе уйду! - гневно прошипели за спиной. Большой рукой обхватили и по сиденью протащили, усадили рядом и, обняв двумя руками, плотно к каменному, теплому телу прижали. Опустив голову на плечо не сопротивляющейся девушке, Анатолий вкрадчиво проговорил: - Ты слишком вспыльчивая, знаешь?
  - Кто бы говорил, - не осталась Ника в долгу.
  - Помолчи пока, - спокойно попросил Анатолий. - Вспыльчивая и нетерпеливая. Собралась куда? - в голосе теперь читалась насмешка. - Курить - нервы успокаивать? Так потом точно от меня ничего не добьёшься. Сказал же, что не терплю этих дел.
  Вероника молчала. Ни вырываться не пробовала, ни в глаза посмотреть.
  А Анатолий говорил, от чего, по секрету, она млела, но не показывала этого.
  - Или что? Сбежать собралась? И куда? Думаешь, мысль разумная? А что я потом твоей матери скажу? Что в лесу потерял? Я же ей слово дал, что все в порядке будет.
  - Да куда я убегу?! - рявкнула Вероника. - Не хочу я от тебя убегать. Я... понять тебя хочу.
  И все. И тишина. Вероника застыла в ожидании, а Левин - в нерешительности. Несколько раз он пытался начать, но как рот открывался, так сразу и захлопывался.
  - Еще никто и никогда не рвался так меня понять... - тихо пробормотал мужчина себе под нос. Чувствовалось, что нервничает.
  Вероника не торопила и совсем скоро получила желаемое.
  - Её Олеськой звали. Такой же рыжей была, как и ты, только канапушек на носу побольше, - улыбнулся.
  Ника дыхание затаила и не вертелась, дабы не спугнуть, наконец посетившее его желание раскрыться.
  - Нас было трое: я, Стас и Олеська. Я - старший, - речь была размеренной и плавной, и чем больше он тянул звуки, тем сильнее ощущалась дрожь в голосе, но он уверенно продолжал свой рассказ. - Олеська - жизнерадостная, легкая, доверчивая, добрая. Лучиком света в нашем доме была. Смешила меня постоянно, маме настроение поднимала, чтобы хоть ненадолго стереть с ее лица тяжелую печать усталости и грусти. Мать за отца по расчету выдали. Привязанность была, но любви нет. Семья на детях держалась. Мама строго веровала в то, что если Бог дал семью, то навсегда, не важно, как складываются отношения между мужем и женой, главное детям этого не показывать, чтобы были счастливы. Спектакль о глубокой любви разыграть можно, а правды им, нам, детям, знать не обязательно. 'Семья должна быть полной' - так говорила она. Но зато как мы радовались, когда она смеялась! - лбом о плечо Вероники потерся, пряча дерганую улыбку. - Стас... Стас при родителях примерным мальчиком был, а когда втроем оставались, куда-то глубоко в себя уходил. Трудно на контакт шел. А если я чем-то сильно занят был, не замечая ничего вокруг, мог подойти и разрушить то, что я строил, например, или разорвать рисунок, столкнуть с велосипеда... Зависит от того, чем я занимался и в каком возрасте. Сделает, гневно зыркнет и уйдет. Я так и не понял, почему он поступал так.
  Вероника тихонько хмыкнула своим мыслям, что отвлекло Анатолия от повествования.
  - Что?
  - Что что? - она с непониманием на него покосилась.
  - 'Хм-м...' - процитировал. - Вот это что?
  - Да просто так. Продолжай.
  - Надумала же что-то. Говори!
  - Ой, нога затекла! - закряхтела девушка, отводя от себя прицел. - Дай пересяду.
  - Ты только не оборачивайся, не надо, - спохватился Анатолий, удерживая ее за плечи на месте.
  - Я только ноги вытяну.
  Большие руки неуверенно отпустили и, когда девушка устроилась, легли уже на привычное место, обвившись кольцом вокруг талии.
  - Говори! - как-то капризно потребовал Левин.
  И Вероника сдалась.
  - Внимание.
  - Что внимание?
  - Брат твой от тебя внимания требовал таким образом.
  - Вн... Внимания? Внимания?! Если мне от кого-то что-то надо, я подхожу и говорю об этом, а не делаю гадостей, чтобы меня заметили.
  - Ну а он не мог сказать. Может считал, что ты обязан это делать, как старший брат, без всяких намеков, а ты не делал, вот он и злился. Он же младше, а младшие почти всегда более капризные, еще если родительским вниманием избалованы.
  - Ну да... отец все свободное время ему уделял. Сначала меня это обижало, а потом я нашел себе другую компанию.
  - Олесю? - со светлой улыбкой на лице предположила Вероника, чуть повернувшись к собеседнику.
  - Тихо-тихо! - ее развернули обратно. - Я же просил, не поворачиваться.
  Ника шумно выдохнула.
  - Почему?!
  - Почему, почему... Потому что! - Анатолий начал раздражаться. - Или ты сидишь, как я прошу, или я замолкаю.
  Ника не ответила, просто покорно осталась сидеть, как сидела, и пальцы на своих ногах разглядывала. Само собой, задело то, что ее так грубо отфутболии, но она подавила обиду в угоду интересу.
  Анатолий поблагодарил и продолжил рассказ.
  - Мне нравилось с Олеськой время проводить. С ней и мамой. Мы книжки вслух читали, в шашки и морской бой играли. Она была такой забавной, что мы, порой, смеялись до слез, а она сидела или стояла перед нами и наблюдала за нашей дружной истерикой блестящими глазами. Она считала это своей обязанностью - вызывать улыбки на наших лицах.
  Томительная пауза длилась долго. Ника переместила свои руки поверх рук Анатолия и терпеливо ждала продолжения.
  А сам рассказчик был сильно напряжен, поэтому, когда ощутил, как его похолодевшей кожи касаются теплые руки, невольно вздрогнул и немного успокоился. Успокоился ровно настолько, чтобы суметь продолжить говорить, несмотря на дрожащий голос и влажные глаза. Прикосновения рук Вероники внушали уверенность, он знал, что эта девушка поймет его и не осудит, но как же трудно было взять под уздцы, нахлынувшие от воспоминаний, эмоции - боль, обиду, злость, - чтобы не напугать ее.
  Вероника затылком ощущала всю эту бурю. Шевельнуться и слова сказать не смела до тех пор, пока снова не услышала дрожащий голос Анатолия. Не выдержав, она оборвала его на полуслове, только оборачиваться не стала, так как наконец поняла, почему он об этом просил.
  - Слушай, если тебе так тяжело, не рассказывай. Через себя переступать, конечно, полезно, но есть исключения и, думаю, это как раз оно. У меня по спине мороз. Мне даже видеть тебя не нужно, чтобы представить...
  - Да, переступаю, ты права, но не потому что рассказать не хочу. Как раз наоборот. Знаешь... Когда слишком долго что-то держишь в себе, без возможности кому-то рассказать, то, со временем, ты и твоя проблема приживаетесь. Срастаетесь, так сказать. И в дальнейшем ты уже живешь с мыслью, что так оно должно быть. Ты лелеешь эту проблему, будто зверька хищного, но милого. Уютный уголок в своем сердце обустраиваешь - там, куда никому не добраться, несмотря на то, что этот самый уголок начинает чернеть. Отмирать. Она живет внутри и жизни тебе не дает.
  Нику передернуло. Хорошо Товарищ начальник говорить умел, воображение сразу работать начинало.
  - А-а нельзя как-то иначе... - подала голос она.
  - Можно. Но для этого толчок нужен. Стимул, если сам справиться не в силах. А если и сам слаб и стимула нет... Нужна нога в гриндерсе с металлическим носком, который наверняка подопнет. В противном случае в такой ситуации человек начинает озлабливаться, людей отталкивать, когда они пытаются вмешаться, помочь. Начинаешь считать вандализмом то, что кто-то хочет заглянуть тебе в душу, ведь, рассказывая о своей проблеме, о слабости своей, сразу начинаешь себя беспомощным ощущать. Это неприятно. К тому же боишься, что не поймут и свою точку зрения навяжут, а ведь ты уже привык именно к такому ходу мысли. И еще не маловажный вопрос: кому верить? Это очень сложно. Наверно каждый переживает по-разному, но в моем случае, я стал отстраненным, замкнутым и неуравновешенным. Ты уж прости! - внезапно мужчина рассмеялся.
  - Ты меня пугаешь... - тихо произнесла Вероника.
  - Нет, не надо меня бояться. Я никогда тебе ничего плохого не сделаю. Просто именно тебе такая страшная доля выпала.
  - Какая?
  - Откровения мои терпеть. Ты меня на них побуждаешь. Вот как сказать... - мужчина лбом о женское плечо потерся. - Было у меня два лучика света: мама и сестра. Сначала погас один, а потом и второй. И сейчас появился третий светлый лучик, который я спугнуть не хочу.
  - Кто появился? Я что ли? - совершенно искренне удивилась Вероника.
  - Ты что ли!
  - Я твой сияющий гриндерс?
  Анатолий взорвался смехом.
  - А ты не боишься, что будет больно?
  - Будет, но мне это необходимо. Да и ты сама ко мне в душу просилась. Настойчиво так! Так я готов тебя в нее пустить, если ты все еще этого хочешь.
  - Хочу, - развеяли сомнения сразу.
  - Тогда ты должна знать, на что подписываешься.
  Прошло наверно больше минуты, прежде чем Вероника спросила:
  - Я что... так на нее похожа?
  Позади ухмыльнулись.
  - Очень, - погладили по волосам. - Только ей удавалось смешить меня так, как удается тебе.
  Ника открыла было рот, но первую порцию воздуха просто проглотила, подбирая слова, но вскоре собралась с мыслями и озвучила их:
  - Я-а... не хочу играть роль твоей сестры. Не хочу быть обезличенной. Я ж не кукла, которую запрограммировать можно. Я - это я! И я хочу, чтобы в этом теле - указала на всю себя - видели меня, а не призраки прошлого.
  - Ну что ты разнервничалась? - принялся успокаивать Анатолий. - Каждый человек индивидуален. Я же не сказал, что ты ее копия. Просто тебе тоже легко удается дарить мне позитивные эмоции, как и ей когда-то. Я очень давно от души не смеялся, а с тобой могу. Еще имеется пара черт в поведении, а вообще... - прокашлялся. - сходство сходством, но ты все же привлекаешь меня. Надеюсь, пояснять не нужно, как именно, - обнял чуть крепче. - А это разница. Ты это ты и нравишься мне такой, какая есть. Так что не переживай. И нет ничего страшного в том, что иногда мне сестру напоминаешь. А вообще, я к другому веду, - мужчина замялся. - Мне... Ты... Просто выслушай меня, ладно? Ты умненькая, сама поймешь.
  Девушка вздохнула, заправила волосы за уши, и те пальцами чуть оттопырила, мол 'я вся внимание'. Она не увидела, но спиной почувствовала, что ее собеседник снова улыбался. Довольная собой, она подумала: 'Тепло с ним. Хорошо. Надежно'.
  - Так вот, - вновь зазвучал приятный до мурашек бас у самого уха. - Наш отец человек властный. Не терпел даже малейших противоречий. 'Все должно быть так, как я хочу!' - девиз над дверью его дома был начертан призрачными буквами.
  - Как-то неопределенно... - почесала в затылке Ника.
  - Что?
  - Ты сказал: 'Наш отец человек властный' - в настоящем времени, а дальше все в прошедшем.
  - А... я понял. Если честно, я не знаю, жив он или нет. Я очень давно с ним не общался и не виделся. Да и даже если он жив, он для меня, как ты выразилась, призрак прошлого. Незаменимых людей нет, - безразлично пожал плечами. - И... я его заменил. Мне так лучше.
  Вероника кивнула, с теплом вспомнив серо-зеленые глаза Рустама Владимировича и добрую улыбку из-под черной с проседью бороды.
  - А ему, скорее всего, и дела нет до того где я, что со мной... но это не важно.
  - Властностью видимо ты в него пошел, да?
  Лицо Левина отобразило болезненное сомнение. Он неопределенно покачал головой.
  - Не в полной мере. Да, я властный. Да, бываю груб. Но я не бесчувственный и чувство меры у меня имеется. К людям я так же прислушиваюсь и навязываю свое мнение только тогда, когда считаю, что оно действительно верно или может помочь, - его голос понизился на несколько тонов. - Стас его точная копия. По-моему, только его он своим ребенком и считал. Я так... мальчик приблудный. Олеську, за ее попытки рассмешить всех вокруг, так вообще клоуном называл. Глядел на то, как она рожицы строит забавные, с неприязнью физически ощутимой, бросал что-нибудь высокомерно, чтобы осадить маленькую, и спокойно уходил, после того, как она в слезы ударялась. Ребенок-то еще маленький, не окрепший, не понимала, что не все слова, даже родителей, нужно принимать близко к сердцу.
  Стас на отца смотрел постоянно и со временем стал поступать так же. Превосходство во всем и повиновение стали ему так же необходимы, как и отцу. С годами он перестал стесняться это проявлять. Я тогда вопросом задавался: у него что... своих мозгов нет? Я тоже главенствовать люблю, но понятия 'правильно-неправильно, хорошо-плохо' у нас разные. Кто бы что ни говорил, но я людей люблю. Я не собираюсь опровергать то, что обо мне говорят, многое из этого правда. И от моих периодических срывов мне же хуже. Я сам обрекаю себя на одиночество. Есть причины, которые объясняют мое поведение, но я же не обязан оправдываться перед каждым! Я стараюсь держать себя в узде, и с тобой это становится легче. Перед тобой мне хочется оправдаться...
  - Не надо!
  - Надо - не надо... - усмехнулся Анатолий. - Меня никто не спрашивает, это самопроизвольно выходит. На чем я остановился?
  - Стас брал с отца пример.
  - Да. Стас брал с отца пример. Сестру унижал, говоря, что как обезьянка в цирке пляшет. Меня тоже пытался унижать, ненавидел, подлянки делал. Но, кажется, Олеську ненавидел больше. Я никак не мог понять, почему? А потом ко мне подошла мама и попросила починить ему велосипед, мол, там цепь со звездочки слетела, а у него силенок не хватает, чтобы натянуть. Я задумался: так у него же отец есть - пример и верный друг, за которым он хвостом увивается, чего его не попросить? 'Он никому не сказал, - ответила мама, - я случайно увидела. Тоже думала, что отец разберется, но - кивнула в сторону мелкого - вон ходит, пыжится и молчит. Видимо хочет, чтобы у него у самого все получилось'.
  Я-таки подошел, с предложением о помощи. Думал, он взбрыкнет, откажется, но нет. Велосипед мы сделали вместе, а потом весь вечер наперегонки гоняли, пока отец, в своей неподражаемой манере, жрать не потребовал. Загнал всех в дом и по своим местам разогнал: жену на кухню, меня в детскую, к Олеське, отправил, а Стаса с собой забрал, в шахматы играть.
  - И что, так было всегда? - негодующе вопросила Вероника.
  Анатолий в очередной раз пожал плечами.
  - Да. Уже на тот момент мне было абсолютно индифферентно, как он ко мне относится, ибо что он был, что нет... Днем Олеська в садике, мы в школе. После учебы я к Рустаму забегал. Каждый день, кроме выходных. На то время у него магазин еще в Мирове был, так я туда и бегал. Там было спокойнее и теплее, чем дома. Да и Рустаму было больше дела до меня и сестры, нежели родному отцу, так что я не переживал, что видел того час-два в сутки. - Глубоко вдохнул и потянулся. - Слушай, давай окно откроем? Невозможно душно.
  Он открыл окно, взялся за бутылку, но та оказалась уже пустой. Глухо выругался и вышел из машины. Открылся багажник. В салон еще большим холодом потянуло, от чего Ника поежилась. Потом было долгое шуршание, глухой 'Хлоп', с которым пробка вышла из бутылки, дверца багажника захлопнулась, и Левин вернулся обратно.
  - Будешь? - предложил он, но ответа дожидаться не стал, налил и приказал: - Иди обратно, не надо на меня смотреть.
  Девушка с сомнением на него взглянула и осторожно поинтересовалась:
  - Ты так напряжен и все равно хочешь рассказывать?
  - Иди сюда, Вероника!
  Она вернулась обратно, и только тогда прозвучал ответ:
  - Да, хочу. Иначе я так и буду жить одной ногой в настоящем, а другой в прошлом. Неудобно.
  - Ну... ладно.
  - Что я хотел... А. Какое-то время мы жили дружно. Стас, вроде, оттаял, даже извинения нам принес. Мы приняли их сразу, ведь инициатива от него исходила редко, и в этот раз никто не заставлял, за язык не тянул, значит... от сердца говорил? Правду? - интонация была неуверенно-вопросительной. - В какой-то момент снова все поменялось. Когда именно, я не уловил. В один из дней, увидев, как мы с сестрой играем, вместо того, чтобы присоединиться, он подлетел с мячом в руках и со всей дури кинул им в Олеську! - в этот момент все тело Анатолия напряглось, зубы заскрежетали.
  Вероника испуганно всхлипнула и рот ладонями прикрыла, так как картина предстала в красках перед ее глазами.
  Анатолий мигом взял себя в руки. Успокаивающе погладив Нику по волосам и поцеловав в макушку, он продолжил уже менее эмоционально.
  - Я с кулаками и звериным оскалом на него бросился, ведь Олеська - мой светлый, беззащитный лучик, который оберегать надо, а он с ней вот так?! - в голосе вновь прорезалась сталь. - Я его догнал, за шкирку схватил и на землю повалил. Пару раз ударил, как мог, и к сестре бросился. Она плакала, бровку прикрывая маленькой рученкой, из-под которой кровь текла. Я ее стер и, сказав оставаться там, где сидела, в дом убежал за мамой и бинтом. Вот... (утробное злое рычание) осел, да? Зачем оставил? Надо было в дом отвести, тогда бы все в порядке было. Тупой! Тупой я осел! - он уже не говорил - стонал и рычал одновременно, себя по груди и по лбу колотил, а в глазах злые слезы блестели. Когда пыл поутих, он снова заговорил: - А когда я вернулся... - грудь задрожала, руки тоже, дыхание сделалось судорожным и шумным. А потом он как-то резко ослаб. Голос мелко дрожал и был полон вины и боли. - Я-а... даже не сразу осознал то, что вижу. В себя пришел только тогда, когда услышал за спиной истошный крик матери и глухой звук падения. Она в обморок упала.
  - Почему? - очень тихо и несмело спросила Ника.
  - Так там... этот... - мужчина говорил так, будто переживал все события заново. - Он сидел на коленях, рядом с Олесей, и на его лице не отражалось совершенно никаких эмоций. Он был абсолютно спокоен, когда его родная сестра головой на бордюре лежала. Глаза были открыты, но пусты. Тело бездвижно. А с бордюра тек алый ручей. До меня, дурака, долго доходило, что произошло, просто потому что поверить не мог, ну... как?
  Наступила тишина. Слушая этот страшный рассказ, Веронике показалось, что Анатолий до сих пор ищет ответа на вопрос 'Как?' и, наверно, она должна была что-то сейчас сказать, но... что?
  - Как можно поверить в то, что родной человек мог такое сотворить? Она... - округлившиеся от страшных воспоминаний глаза снова заблестели. Мужчина сморгнул влагу. - Она наверно за мной побежала, а он... не знаю... догнал ее и толкнул, что ли... Вот она и упала, голову расшибла. Ну не специально же? Ну... как??? Может он не хотел, но так получилось, но... он сидел и бездействовал! Он молчал! В глазах ни ужаса, ни сожаления. НИ-ЧЕ-ГО! Он даже слезинки не проронил, когда в ее безжизненные глазки заглядывал.
  Бокал из руки Анатолия опрокинулся на кожаное сиденье перед Вероникой, и он отчаянно заколотил кулаком по его спинке так, что машина содрогнулась.
  Ника сгруппировалась, голову руками прикрыла, к коленям нагнула. И вот из этого маленького убежища послышались тихие всхлипывания.
  Анатолий сразу прекратил свои кулаки 'насиловать' и к дрожащей девушке наклонился. Все вновь нахлынувшие эмоции будто спали с него - 'Пуф!' и нет их. Есть Вероника, и она боится. Это не хорошо.
  - Маленькая! Ты плачешь что ли? - обеспокоенно поинтересовался мужчина и отодвинул волосы та, чтобы лицо ее увидеть. - Ник, ну... не надо. Прости, что напугал, не сдержался.
  - Да я не из-за этого, - простонали в ответ.
  - Повернись. Повернись ко мне, золотка.
  Ника неуклюже развернулась, села боком, перекинув обе ноги через мужское колено, обвила могучее тело руками и уткнулась в большую грудь носом, подвергнув дорогую рубашку пытке соленой водой и соплями. Плакала не стесняясь, потому что... о каком стеснении может идти речь, когда такое творится? Ужас!
  - И что? Он такое сотворил и что?? - эмоционально воскликнула Вероника, направив на Анатолия взгляд, требующий ответа.
  Большие руки к ее лицу потянулись, слезы вытерли, но следом новые покатились. Анатолий нежно улыбнулся.
  - Вот ты сначала плакать прекрати, а потом я говорить буду.
  - Нет, говори уж. Я впечатлительная и после такого могу долго реветь.
  Хмурый взгляд был ответом.
  - Жалеешь?
  - Сочувствую! - девушка звучно шмыгнула носом.
  - Это хорошо, - с глубоким облегчением прошептал мужчина и крепко-крепко прижал ее к себе.
  Та пару раз нервно всхлипнула и затараторила:
  - Вот... Знала. С самого начала знала, что с тобой что-то не чисто. Злой мужик, думаю, попался, а мне нравится. Быть не может! Я же - ХЛЮП - очень разборчивая. Плохие люди меня не привлекают. Трудные да, плохие - нет. Что ты смеешься?
  Левину кулак в грудь прилетел, потом еще один, а он с улыбкой:
  - Дотошная ты и прилипчивая!
  Грудь снова пострадала, а затем послышался протяжный вой, повышающийся в тональности:
  - Жуть какая-а! - прогнусавила девушка с заложенным носом, от груди-подушки отлепилась, покрасневшие глаза распахнула и ответа потребовала: - Ты рассказал, что случилось? Что ему за это было?
  - А что рассказывать, милая? Я ничего не видел и мог только предполагать. Никто не видел. А он правды не сказал.
  - Ну и высказал бы предположение. Вывел бы его на чистую воду!
  - Высказал.
  - И??
  - Ничего. - Левин взгляд отвел. - На несчастный случай все списали. Любимый сынок сказал папе, что ничего не делал, что это случайность. Отец безоговорочно поверил и до победного защищал неоперившегося птенца. На брата, Рустама, остервенелой собакой лаял, свое отстаивал. Сказал, что если верит этому гаденышу, то бишь мне, может себе забирать. Что с радостью от родительских прав откажется.
  - А мама что? - просипела Ника, считая, что хуже уже быть не может.
  Собеседник грустно улыбнулся, слезы с бледных щек в который раз вытер и попросил:
  - Не бушуй, сейчас уже бессмысленно это, - прокашлялся, избавляясь от хрипотцы в голосе. - Мама в себя ушла. Как в больнице очнулась, так ни слова больше никому не сказала. Только взгляды пустые бросала. Мелкий, когда первый раз пришел, так, когда она его увидела, глаза ее как два блюдца стали, она побледнела и... плохо ей стало. И так было не раз. Я сам не видел, Рустам и врачи рассказывали, что, бывало, сидела она на кровати или в кресле, в какую-то одну точку смотрела, практически не шевелилась и, внезапно, истошно кричать начинала. С места срывалась и в ванну убегала. Видимо события перед глазами всплывали, от чего ей плохо становилось снова и снова. Отец как увидел, что с ней сталось, так сразу и решил, что не надобно ему такого. Развелся. От прав на меня отказался, Стаса - с собой забрал. Маму под надсмотр врачей поместили. Он к ней ни разу не пришел. Стас тоже больше не появлялся. Меня Рустам приводил несколько раз, но она не реагировала. А как только приступы начинались, меня пинками из палаты выгоняли. В итоге у нее сердце не выдержало.
  - Боже мой... - выдохнула, ужасом охваченная, Вероника, глядя вникуда.
  А Анатолий, в миллионный раз вспомнив холодящие душу события давно минувших дней, первый раз ощутил, что он не один. Он чувствовал, что этой дотошно-прилипчивой особе, которая с первого дня своими проницательными глазами прямо в душу заглянула - туда, где никто еще не был, действительно до него есть дело. Почему? Загадка, но факт! Он не заставлял себя говорить. Он был убежден, что это надо было сделать, раз Вероника, с течением времени становится все дороже. Более того! Она уже контактировала с его младшим братом и, по неосторожности, успела задеть его самолюбие, а он между тем понял, что она некто больший, чем просто знакомая девушка для его брата. Именно поэтому ее нужно было предупредить.
  Какое-то время они сидели молча. Вероника продолжала про себя впечатляться размерам вселенской несправедливости и людской жестокости и черствости, а Анатолий о чем-то раздумывал.
  Винная лужа была накрыта тряпкой. Опрокинутый бокал Анатолий поднял, наполнил вином, молниеносно осушил и поставил кверху ножкой в коробку, лежащую на полу. Пить он больше не собирался.
  - Вероника... - тон был совершенно серьезным. - Ник, посмотри на меня пожалуйста. - Поймал взгляд ее застекленевших глаз, мимолетно улыбнулся, подумав о том, что она его беду, как свою переживает (как ни крути, а приятно быть кому-то не безразличным), и вновь стал серьезным. - Ник, не вздумай больше давать волю своему языку, когда - не дай Бог! - будешь общаться со Стасом. Лучше пересиль себя, промолчи, будь покладистой, целее будешь.
  - Ты, вообще, о чем? - с непониманием посмотрела на него девушка.
  - О том, что Олеська ему чем-то не угодила и ее теперь нет. Я до сих пор не верю в то, что он осознанно хотел избавиться от нашей сестры, но вышло все именно так. Жена его бывшая добилась запрета на приближение. Я же сказал, что он, как и отец, превозносит себя над другими, не терпит противоречий и насмешек.
  - Ему насмехаться можно, а над ним нет? - взвилась Вероника, вспомнив возмутительное поведение обсуждаемого в кофейне.
  - Именно! - эмоции собеседницы подстегнули Анатолия, он даже жестикулировать начал. - Он такой человек. Он так считает. Посмеется, плюнь на это и просто уйди. Если он начнет считать, что ты должна его слушаться, а ты этого делать не станешь, он церемониться не будет.
  - И что же он сделает? - вопрос с ярко-выраженным вызовом.
  - Вот же ж дурочка... Это-то и страшно, что неизвестно, на что он способен! Я тебе уже два примера привел! - повысил голос Анатолий. - Еще надо? Ладно. Ты же знаешь, что лошади чувствуют людей? Плохого, злого человека они к себе не подпустят, только если их принудить к этому. - Дождался кивка. - Так вот. Три года назад, когда Нокс родился, родственник мой наведался в мою школу. Просто интересно было, чем его брат промышляет. Проскользнул мимо меня, не уведомив о том, что приехал, так как знал, что и шага сделать не дам на мою территорию. Так он с берейтором нашим - Еленой контакт наладил, в ресторан ее сводил. Она и растаяла. Школу показала, с лошадьми познакомила. Он несколько дней там ошивался, как потом стало известно. В один из дней я задержался на работе, а когда уже закрывал кабинет, услышал истерический ор, где-то на улице. Рванул на вопли. Оказалось, это Елена кричала. Миледи, мать Нокса...
  Ника нахмурилась, припоминая имена лошадей, вырезанные на дверцах денников.
  - Да, - заметили ее потуги, - этот денник до сих пор пустует. Так вот Миледи брату приглянулась, и он изъявил желание прокатиться, но та брыкаться и бить задом начала, как он только подошел. Поэтому Лена сама вывела кобылу на улицу, а жеребенка в деннике закрыть забыла. Кобылка даваться не хотела, а непослушных лошадок, как известно, порой, кнутом охаживают, чтобы поняла, кто главный, а потом к сахарку приучают. Так вот он, вместо того, чтобы выбрать лошадь другую, кнутом злоупотреблять сразу начал. Покорности добивался. Женщина в ужасе ко мне кинулась, как только увидела. Понятное дело, такого не ожидала. Я прочь ее погнал, чтобы ненароком под руку не подвернулась, а сам разбираться пошел. Он до того, привязанную к ограждению левады, лошадь кнутом избил, что по всему телу длинные кровавые рассечины остались. Тогда я второй раз в жизни руку на младшего брата поднял... - потупился и взгляд отвел.
  Вероника откровенно выругалась, что вызвало возмущение со стороны, но то было напрочь проигнорировано.
  - Почему ты себя винишь? - спросила. - Это бесчинство нужно же было как-то остановить!
  - Я не за это виню.
  - А за что?
  - За то, что, когда в запале морду ему бил, не заметил, что Нокс, испуганный и потерянный, за моей спиной жмется. Стас увидел, я - нет. В итоге вышло так, что я Нокса ударил. Он еще совсем маленький был, но запомнил это и то, как его мать лупили.
  - Так... стой! - Ника подняла обе руки в предупреждающем жесте. - Хватит. По крайней мере сейчас. Голова скоро лопнет от этих страстей, а глаза и нос еще больше распухнут. Не могу больше. Отпусти меня, пожалуйста.
  Левин покорно не стал продолжать и ослабил объятия.
  Ника немного истуканом посидела - видно было, что услышанное трудно пониманию поддается, - головой тряхнула, чтобы в себя хоть немного прийти, ближе к двери придвинулась, открыла и вышла на воздух. Тяжело было.
  
  На этот раз огонек пламени от зажигалки нашел кончик сигареты. Вероника стояла лицом к темному лесу и очень старалась держать свои эмоции при себе, только дрожь в руках унять не могла. Ночная тишина давила на уши, а стрекотание сверчков - по началу легкое, тихое, а потом все более интенсивное, будто стук барабанных палочек, нагнетающий обстановку, - немного сводил с ума. Ей хотелось побыть в одиночестве, но в то же время она была бы не прочь просто поговорить на отвлеченные темы, чтобы дать своим мыслям ход в другое русло, чтобы не думать о том, что услышала, чтобы успокоиться.
  - Мне сейчас плевать, что ты сигаретного запаха не выносишь, - подала низкий срывающийся голос Вероника, когда услышала 'Хлоп!' и приближающиеся шаги, которые, после этих слов, не стихли. Мужчина подошел совсем близко. - Пять шагов! - напомнила она и чуть не плача приказала: - Отойди!
  Вопреки ожиданиям на голову легли две большие ладони, ласково погладили и спустились на девичьи поникшие плечи.
  - Толик, я курю.
  - Я вижу, - так же монотонно протянул мужчина в ответ.
  - А нос что, заложило? - одумалась, язык прикусила. - Прости...
  - Нормально все, один раз потерплю.
  - Хм... Не будешь заставлять выкинуть эту гадость? - продемонстрировала тлеющую сигарету.
  Анатолий поморщился.
  - Докуришь и выкинешь. В следующий раз уже не сделаю поблажки.
  - Хм... Суровый, - сухо прокомментировала Вероника. Глубоко затянулась, выдохнула густое облако белого дыма в холодный ночной воздух, затянулась снова и, запустив окурок метра на два влево, закрыла глаза и оставшийся дым медленно заструился из ее ноздрей. Вместе с ним выходило и напряжение. Продолжать тему разговора не хотелось совершенно. Несколько мгновений она стояла с закрытыми глазами и переваривала информацию, а когда распахнула, те сразу наполнились слезами. Она зажмурилась, две капельки упали с ресниц, - сжала переносицу, резко вдохнула и заговорила:
  - Знаешь... - усмехнулась, провела ладонями по лицу и встряхнула ими, избавляясь от неприятных ощущений. - После таких историй возникает желание помыться.
  За спиной понимающе хмыкнули и попросили прощения.
  - За что?
  - За то, что расстроил.
  - Хм... Я сама на это напросилась, и ты еще извиняешься? Не надо об этом сейчас, ладно? Не рассказывай больше ничего. Потом. Ты же знаешь, я сама попрошу. - Вероника достала из кармана какой-то небольшой бутылек и, освежив дыхание, развернулась и спросила: - Раз уж ты решил немного потерпеть, можно я сделаю еще кое-что? - Несколько долгих секунд она смотрела Анатолию в глаза, ожидая увидеть в них ответ, а потом вдруг возмутилась: - Ради Бога... Опять ты в одной рубашке!
  - Мне не холодно. Что сделать хотела?
  Вероника только руки к нему протянула, надеясь, что поймет.
  Не понял.
  Пояснила.
  - Ты сильный. Подними меня.
  На тонких мужских губах появилась удивленно-насмешливая улыбка.
  - Подними! - капризно повторила просьбу девушка.
  Анатолий хохотнул и, подхватив за подмышки, поднял Веронику в воздух. Она сразу его шею в плен захватила и в нее носом уткнулась. В ответ на эти действия раздался красивый, добрый смех. Мужчина на объятия ответил и оказался еще ногами опоясан.
  - Ты хороший! - доверительно прошептала Вероника ему на ухо.
  Левин, зажмурившись, губу прикусил, сдерживая улыбку - уж очень хорошо от этих слов сделалось.
  - Ну-у если ты так считаешь... - сияющая улыбка все же облюбовала его лицо. Он еле сдержался, чтобы радостно не рассмеяться.
  Почувствовав, как сотрясается его грудь, от беззвучного смеха, Ника совершенно серьезно сказала:
  - Не смешно. Это правда.
  - Я и не смеюсь. Я очень рад, что ты так считаешь. И вообще... пошли-ка обратно. Раздет я, а дрожишь ты. Что за дела?
  И прилипший банный листик понесли к машине.
  Протерев глаза, Вероника оперлась о твердое плечо, уместила подбородок в ладони и устремила ироничный взгляд на свое живое средство передвижения.
  - Кхе, кхе! Может, отпустишь?
  Сильные руки чуть подбросили и вновь подхватили.
  - Во-первых, нас никто не видит. Во-вторых, на мой взгляд в выражении искренних чувств нет ничего дурного и постыдного. Это импонирует, - снова подбросил. - Держись крепче! В-третьих, я чертовски рад, что ты ни в коей мере не поняла меня превратно. Что разглядела того, кто до сих пор живет... там... - опустил взгляд на свою грудь. - Что приняла меня даже таким, каким я себя преподносил.
  'Ну... это сильно сказано! - подумала Ника в этот момент. - Я приняла того, кто за этим гримом прятался, и было огромное желание его за ноздри наружу вытащить, а того, кого видела в реальности, - прибить хотелось!'. Подумала, но промолчала.
  - А в-четвертых...
  - А в-четвертых, кому какое дело?! - поддержала Ника.
  Анатолий выдохнул, останавливаясь:
  - Лично мне до мнения других дела нет. Спрыгивай.
  Дверца Джипа приглашающе распахнулась, но Вероника продолжала держать своего пленника всеми конечностями. Тот застыл. Покосился на свой приятный груз, вопросительно приподняв бровь, и пробасил:
  - Девушка, не борзейте!
  А в ответ...
  - Знаешь... - лицо Ники было очень близко к лицу Анатолия, она внимательно разглядывала его. - Ты не красивый...
  Сказала так сказала!
  Мужские черные густые брови моментально взлетели на середину высокого лба, выражая немалое удивление, а в голосе послышалась капля обиды.
  - Ну спасибо!
  Но думать дальше ему не позволили.
  - Не красивый, но такой привлекательный!
  И все это было сказано искренне, без тени улыбки и отвода глаз. Это чувствовалось настолько, что Анатолий с ответом не нашелся, стушевался, а когда вновь встретился взглядом с пристальным, изучающим, заинтересованным взглядом девушки, сидящей у него на руках, то вновь опустил взор. А она снова заговорила:
  - Сейчас ничего не делай, ладно? - сделала паузу, ибо заметила улыбку, появившуюся на мужских губах. Им обоим было известно то, к чему эти слова привели сегодняшним утром, и то, что сейчас Вероника ведет к тому же, но она совсем не стеснялась, а Анатолий не думал препятствовать. Поэтому она продолжила цитировать его слова: - Не дергайся. Вообще не шевелись! Я сделаю это один раз... - а дальше уже добавила от себя, - чтобы желание утолилось, и это непотребство больше никогда не повторилось.
  Она поцеловала его, не закрывая глаз, но смотря строго на губы.
  Анатолий не ответил, разглядывая ее прикрытые веки, с длинными ресницами. Все так же, не отвечая на нежное прикосновение, сел в машину, устроил девушку на своих коленях, захлопнул дверцу и заблокировал.
  Вероника, в миг осознав некую опасность ситуации, решила было пересесть - сделать дистанцию между ними приемлемой, но ее удержали.
  - Куда пошла-то?
  В рассеянном свете луны глаза Левина блестели. Зрачки были расширены.
  У девушки дыхание перехватило.
  - Так это... туда... - указала на противоположный край сиденья.
  Мужчина хмыкнул и выпутал ее из мешковатого шарфа, пригладил растрепавшиеся рыжие волосы и с придыханием сказал:
  - Проснешься утром, пообещай себе больше никогда об этом не вспоминать. Если хочешь, конечно.
  С каждым новым словом Вероника наклонялась все ближе ухом к его губам. Она слушала и... балдела. Глубокий, бархатный, рокочущий баритон было приятно слушать до мурашек по всему телу.
  - Что... Что не вспоминать? - сбивчиво спросила. - То, что у меня сегодня возникло желание тебя поцеловать?
  - Да, это.
  Ника совсем приблизилась - так, что головой носа касалась, а ухо над самыми губами зависло. Когда Анатолий вновь заговорил, она ощутила на коже его горячее дыхание, и от этого стало настолько приятно, что она содрогнулась и губу сильно прикусила, не давая вырваться наружу бесстыдному стону.
  - А сейчас уже пропало? - тяжело дыша, спросил мужчина.
  - Что пропало?
  - Желание поцеловать меня.
  И тишина... Вероника не могла набраться смелости, чтобы ответить.
  - Ни-ик! - хриплый полушепот у уха.
  - Толик... Это алкоголь.
  Смешок.
  - Частично!
  - Ну и вот...
  - Что 'вот'?
  Наконец, Ника взглянула ему в глаза, но не заговорила. Сидела, ворот мужской рубашки пальцами перебирала и молчала.
  - И-и? - требование ответа.
  - Ты считаешь, что это правильное желание?
  Левин усмехнулся и пальцы в рыжих волосах запутал.
  - Совсем неправильное, но 'Госпожа Сова' очень... притягательная особа.
  От комплимента Вероника смутилась, но все же ответила:
  - Товарищ начальник тоже весьма неплох. Желание сейчас очень стойкое, но оно вызвано и поддерживается ситуацией.
  - Скорее всего, но не в полной мере.
  Желание все больше приятным покалыванием по венам растекалось, и чертовски хотелось подбросить дров в разгорающееся пламя, но голос разума еще давал о себе знать.
  Ника спросила:
  - Отпустишь?
  Чувственные пальцы приласкали затылок, от чего вдоль позвоночника пробежала приятная дрожь. Ника резко выдохнула, прикрыв глаза, а Анатолий прошептал:
  - Нет. Хочешь уйти?
  И голос разума-таки настигла бессознательность.
  - Нет... - последовал совсем неправильный ответ, но другой, в данный момент, на язык не просился.
  
  Поцелуй был долгим. Страстным, чувственным, захватывающим и... чувствовался опыт. Вероника ощущала себя податливой пластилиновой массой в руках этого мужчины. Сил оторваться просто не было! Каждый раз, когда такая мысль возникала, твердые, но нежные пальцы касались чувствительной впадинки на затылке или запутывались в волосах, заставляя запрокинуть голову, делая шею совершенно беззащитной. Горячие, распухшие от поцелуев губы начинали ласкать ее, и таким образом - раз за разом - голос разума, который честно пытался докричаться, бухался в обморочное состояние.
  Вероника лежала на спине, на заднем сиденье, а Анатолий нависал над ней, целуя и покусывая ее губы, когда, совершенно неосознанно, ее пальцы начали ловко расстегивать пуговицы на его рубашке.
  Одна пуговица... вторая... третья... Руки скользнули под легкую ткань, прошлись по гладкой груди. Левая легла на шею, скользнула выше и запуталась в жестких, густых волосах. А правая вновь прошлась по груди, спустилась ниже и, наткнувшись на ненужную преграду в виде оставшихся застегнутых пуговиц, схватилась за рубашку и рванула так, что пуговицы разлетелись по машине. Вместе с этим из женских губ вырвался громкий стон, который был поддержан гортанным, мужским рычанием. Это и заставило мозг вновь работать в правильном направлении.
  Она мотнула головой.
  - Толик, хватит!
  Мужчина, тяжело дыша, приподнялся на руках и посмотрел на девушку сверху вниз.
  - Проблема? - выдохнул. - Боишься развития?
  Ника кивнула.
  - Боюсь. Да и не надо оно нам, так ведь?
  - Ну-у... в данный момент...
  - В том-то и дело. Только в данный момент. Не надо.
  - Не надо, - эхом отозвался Левин, облизнул губы и поднялся. - Хорошо.
  Вероника тоже поднялась, поправила одежду и волосы. Найдя свой шарф, снова в него укуталась и перелезла на переднее сиденье.
  Молчание было продолжительным, и в пространстве витала капля сожаления, исходящая от обоих, но ни один ничего сказать или сделать не осмеливался.
  - И это непотребство больше никогда не повторится... - тихо выдохнула Вероника, глядя вникуда.
  С заднего сиденья послышался смешок.
  - Я бы не был так уверен.
  - М? - оглянулась Ника.
  Анатолий лежал на сиденье и пристально смотрел на нее.
  - Нет, ничего! Сможешь утром не вспоминать об этом?
  - Сомневаюсь, но я постараюсь.
  - Обещаешь? - Анатолий протянул ей руку.
  Вероника наивно ответила на рукопожатие и, как только их руки сцепились, Анатолий резко поднялся и, притянув ее за шею, впился в мягкие губы поцелуем.
  - Рыжая... - ласково позвал он ее, когда поцелуй прервался, и уверенно сказал: - Не забудешь и повторишь.
  Девушка занервничала, заерзала на месте и, отвернувшись к окну, монотонно проговорила:
  - Спи, ты наверно устал. И передай мне пожалуйста мою сумку.
  Больше соблазну Анатолий не поддавался, передал прошенную сумку и лег обратно.
  Дождавшись мирного посапывания, Вероника включила маленький книжный фонарик и пол ночи провела за эскизами. Так легко работа ей еще никогда не давалась. Стоило один раз обернуться, взглянуть на спящего Анатолия Аркадьевича Левина - на Толика, и перед глазами сразу нарисовалось то, что должно быть отображено в его книжном знаке. Вот так просто! Но время к рассвету близилось, веки тяжестью наливались и в конце концов Веронику сморил сон.
  
  
  
  
  
  
  ГЛАВА 10
  
  Сомнение всегда должно быть только осторожностью, иначе оно может стать опасным.
  Г. К. Лихтенберг
  
  Утро-день выдался дождливым. Анатолий проснулся от громкой барабанной дроби. Открыв глаза, он какое-то время просто лежал, изучая потолок своей машины, потом повернул голову, в поисках своей спутницы, и нашел: Вероника спала, закинув ноги на приборную панель. Стопка листов, изрисованных эскизами будущего экслибриса, скатилась с ее колен и теперь лежала, раскинувшись веером, на полу. Там же покоились карандаши и ручки. Тело девушки было расслаблено, лицо выражало спокойствие, а грудь медленно вздымалась. Волосы растрепаны, ресницы подрагивали, а приоткрытые губы чуть подсохли. Ника тихонько посапывала, и это было... умиротворяюще. Утолки тонких мужских губ дрогнули в улыбке - приятно было смотреть на эту картину, но... 'Что я творю?' - спросил он у самого себя, проводя ладонями по сонному лицу. Сделав рывок, он принял сидячее положение, потянулся, открыл дверь и вышел под дождь. Постоял некоторое время, умыл лицо и, стягивая с себя рубашку с оторванными пуговицами - свидетельством прошедшей ночи, пошел к багажнику. Порывшись в вещах, достал свежую и пошел обратно в машину.
  
  Вероника проснулась от того, что ее хорошенько тряхнуло. Хмуро оглядевшись, она заметила, что за окном оказалось так же сумеречно, как и тогда, когда она только засыпала.
  - Все еще утро что ли? - с послесонной хрипотцой спросила она.
  - О! Добро пожаловать в реальный мир что ли? - лишь интонацией обозначая улыбку откликнулся Анатолий. - Утро... Вечер уже. Через несколько часов приедем.
  - Несколько - это сколько?
  - Часа два-три. Знаешь... В моей машине еще никогда такого бардака не было. Эскизы конечно красивые, каюсь, подсмотрел, но, может, приберешься?
  Вероника сонно огляделась и отстраненно ответила:
  - Приберусь....
  - С тобой что-то не так? - учуял Анатолий.
  - Ага... С рождения, так что с этим трудно бороться. Просто... - решила сразу расставить все точки над 'и' - держи себя в руках и меня тоже.
  Анатолий хохотнул.
  Ника нахмурилась.
  - Ты понял меня, не придирайся.
  - Как скажете, госпожа Верхоланцева.
  Вероника пропустила это едкое словосочетание мимо ушей, открыла окно, набрала побольше холодных дождевых капель в ладони и умылась.
  - Анатолий... - тот стиснул зубы, но внимания этому она не уделила. - Я в туалет хочу и кофе.
  Водитель на пару секунд скосил внимательный острый взгляд на свою спутницу и сразу вернул все свое внимание темно-серому серпантину за лобовым стеклом.
  - Потерпи немного.
  Потерпеть действительно пришлось немного, вскоре на горизонте показалось, из-за дождя расплывчатое, строение, которое оказалось придорожным мини-отелем. Рядом с ним стоял небольшой деревянный домик, с резными оконными наличниками и треугольной крышей, на коей указывал направление ветра стальной флюгер в виде петуха. Сие творение звалось просто - 'Избушка'. А рядом с ней стояла деревянная коробка с надписью 'ТУАЛЕТ', к которой и поскакала Вероника, как только они остановились. Пока бежала, учуяла ароматы домашней кухни, заинтересованно повела носом и прибавила ходу, ибо голод сразу дал о себе знать, жалобно заскулив где-то внутрях, требуя снять намордник.
  Закончив с 'нужным делом', девушка направилась обратно к машине и... потерялась. Она заозиралась.
  Недалеко послышался стук, будто в стекло, и ее окликнули:
  - Сюда иди!
  Попав внутрь, женское тело обдало теплой волной и слабость моментально вспыхнула во всех его частях. Снова захотелось спать, но аромат еды бодрил, не давая векам сомкнуться. В животе заурчало так, что не только рядом стоящий Анатолий услышал.
  - Вкусно пахнет! - коротко и доступно пояснила Вероника совершенно нормальную реакцию голодного организма на запахи съестного, посмотрев и на него, и на людей, сидящих за ближайшим столиком.
  - Выпутывайся из этой мокрой тряпки! - насмешливо, но строго приказал мужчина и принялся снимать с нее шарф. - Сейчас выжму, а ты за столик садись тот, что вон у того окна стоит, - указал направление. - По-быстрому перекусим и в дорогу.
  - Хорошо. - Девушка быстрым шагом преодолела расстояние от входной двери до столика, села на лавку и сразу за гренки схватилась, что нашлись в плетеной корзиночке, стоящей на столе.
  - Они с чесноком. - подал голос из-за спины Анатолий, растягивая вязанное изделие на спинке лавки.
  Вероника взглянула на него и демонстративно отправила в рот еще один сухарик.
  - Очень говоряще, - хохотнул Левин, присаживаясь. - Суп? Второе? Или только кофе?
  - Ты угощаешь?
  - Наглая ты, но да, угощаю.
  - Тогда все буду.
  - Обжора! - ласково обозвал Левин.
  Длинные пальцы пару раз щелкнули над головой. Через мгновение к столику подбежала миловидная девушка и, дружелюбно улыбаясь, подала голос:
  - Приветствую Вас, Анатолий! Чего изволите?
  - Привет, Иришка! Как работа?
  - Да все прекрасно. Оказывается, людей, которые всегда в пути, не так мало. Они-то и не дают нам разориться.
  Девушка была очень легкая, много улыбалась. Так же в ней чувствовался стержень. Сильная особа, явно не последнее место занимающая в заведении.
  - Так что изволите?
  Вопрос был адресован обоим, но Вероника была настолько увлечена ржаными сухариками, что Анатолию пришлось взять заказ на себя.
  - Нам два борща со сметаной, картошки тушеной, - взглянул на уже пустую корзинку, на жующую девушку и добавил: - Пожалуй, еще пару корзинок с сухарями. Хлеба не надо. И две чашки черного кофе. Мне без сахара. А тебе, Ник?
  - А мне с одной ложкой сахара и молоком, если можно.
  Ирина поймала на себе чуть растерянный взгляд широко распахнутых глаз и весело ответила:
  - Можно! - заказ был записан в маленький блокнотик. - Все?
  - А из десертов что есть? - полюбопытствовал Анатолий.
  - Пироги - вишневый, яблочный, апельсиновый. Заварные пирожные и блины с медом, ну или с чем пожелаете из вышеперечисленного.
  - Ой, а можно мне апельсиновый пирог? - нетерпеливо воскликнула Вероника. Глаза ее заблестели в предвкушении.
  Ирина дружелюбно на нее посмотрела, вновь заверив, что можно.
  Решив и на это согласиться, Анатолий поражался женской наглости, набирающей обороты, однако в уголках губ и глубине глаз таилась улыбка.
  - Давай апельсиновый. А мне блинов принеси с вишней, хорошо?
  - Сделаем! - ручка снова черкнула в блокнотик. - Как лошадки поживают?
  - Вот еду себе новую подругу покупать, - чуть помешкавшись ответил Анатолий. - Инфанта, увы, не стало...
  - Как... не стало...?
  В ответ лишь грустно улыбнулись и плечами пожали.
  - Ну вот так. У остальных все в порядке. Ириш... ты прости конечно, но мы торопимся. Ты же наверняка знаешь, что папка твой меня ждет.
  - Вообще-то не знаю. Я давно с ним не общалась. Только вечерами по телефону. Не часто. У него дела, дела... Приехать некогда. А насчет еды не беспокойтесь, там все с пылу-жару. Так что сейчас все будет. - Ирина убрала блокнотик и ручку в карман белого фартука, искренне посочувствовала и, дождавшись кивка, удалилась.
  - Ты так и не сказала, как начала экслибристикой заниматься, - вспомнил Анатолий, когда уже трапеза подходила к концу.
  - Да как-как... - еле внятно принялась отвечать Вероника, проглатывая слова вместе с едой. - На полях тетрадок рисовала. Инициалы свои в разных вариациях писала, разрабатывая свою роспись. Иллюстрации к эссэ, сочинениям... Учительница, которая вела у нас русский язык и литературу, как-то дополнительную оценку за это поставила и в этот день лично мне в руки тетрадку отдала. Я ее раскрыла, она пальцем в картинку ткнула и сказала, что на экслибрис рисунок похож. Разъяснять не стала, а мне было интересно что это. Так я после учебы в просторы интернета подалась смотреть, что же сие заковыристое слово означает. Ну и... затянуло!
  - Понятно, - Левин удовлетворился этой краткой информацией и позволил девушке спокойно доесть свой пирог. - Ну что, закончила? Поехали.
  
  Остаток пути Вероника провела на заднем сиденье, латая эскизы. За все время они ни слова друг другу не сказали. Только когда Джип остановился у длинной, высокой изгороди и мотор заглох, Анатолий обернулся к пассажирке и сказал:
  - Прибыли, госпожа Верхоланцева, вылезайте.
  - Ты как будто издеваешься, когда обращаешься ко мне вот так, - безрадостно отозвалась Вероника, бросив на него взгляд укоризны, и отвернулась. Сложила бумагу с карандашами и ручками в папку, ту убрала в сумку и вышла на улицу.
  Встретил их тонкий, звонкий лай из-за забора, а когда ворота открылись навстречу выбежали четыре щенка, подбежали и начали прыгать на ноги. Вероника с восторгом подхватила одного из них, а подняв взгляд, оценила встречающего их человека.
  Мужчина был высок. Несмотря на то что седовлас, возраст определить было трудно. Худощав, но подтянут - рукава черной вязанной водолазки плотно обтягивали до сих пор упругие мышцы на предплечьях. Длинная челка прикрывала виски, а остальные волосы были собраны на затылке в, средней высоты, хвост, да такой густой, что шеи сзади точно не было видно. Седые брови сильно выделялись на фоне смуглой кожи, которая не отличалась морщинами, но имела много мелких ямочек на щеках и в зоне висков, но это не умаляло его обаятельности. А глаза... Они имели миндалевидную форму и были настолько узкими, что белка практически видно не было. Радужка была настолько темной, что почти сливалась со зрачком и создавалось впечатление, что на тебя смотрят инопланетные глаза, отличающиеся внимательностью и пронзительностью. Глаза, которые зрят прямо в душу и ничего от них не скроешь.
  Девушке стало неуютно, а вдоль позвоночника пробежал морозец. Однако, когда незнакомец улыбнулся, то сразу расположил к себе, правда ненадолго.
  - Здорово, Аркадич! - голос был звонкий, низкий, чуть грубоватый. - Нормально добрался? А это... - он воззрился на спутницу своего друга высокомерно вздернув бровь.
  Анатолий пожал протянутую длань и собирался было ответить, но его опередили.
  - Вероника, - представила сама себя незваная гостья, сделав шаг вперед, и приветливо протянув мужчине руку.
  Тот удивленно распахнул глаза, а губы его изогнула странная улыбка.
  - А дальше? - он перехватил маленькую женскую ручку за кончики пальцев, коротко и даже брезгливо пожал их и бросил.
  - Что дальше?
  - Ну, кто такая? Зачем приехала?
  Уже в начале беседы у Вероники сложилось впечатление, что ей почему-то здесь не рады. Стало очень неприятно, но она ответила:
  - У меня контракт с Анатолием Аркадьевичем и...
  Мужчина бестактно фыркнул, не дав ей продолжить.
  - Толик, кто такая?!
  Этот жест привел Нику в негодование, и она бы высказалась, если бы не посмотрела в тот момент на Анатолия. Его глаза говорили: 'Не надо', и она промолчала. Одобряюще улыбнувшись ей, он спокойно заговорил:
  - Позволь представить: Верхоланцева Вероника - мастер по созданию экслибрисов. Учитывая мою скудную фантазию и незнание того, чего я хочу, я попросил ее понаблюдать за мной и выявить то, что можно было бы в нем запечатлеть. У нее нюх тонкий, я ей доверился. И, Игорь... прекращай злобствовать. В дом нас проводишь или из-за твоего пунктика мне опять в хостел ехать?
  Названный Игорем только небрежно рукой махнул, мол так и быть, проходите.
  Левин благодарно улыбнулся.
  - Спасибо! Кстати, навести свою дочку.
  - Топай! - подтолкнул его Игорь. - Сам разберусь.
  
  Лошадку было решено посмотреть на следующий день, а пока гостей разместили в соседних комнатах на втором этаже. Вероника отправилась принять душ и переодеться, а Анатолий, закинув вещи в свою комнату, спустился вниз, на кухню, где его ждал Игорь.
  - Знаешь, а здесь все-же хорошо! - заговорил Анатолий, оглядывая сосновую кухню, сохранившую свой уют с тех времен, когда он был еще ребенком. Подошел к столу, на краю которого когда-то ножом для бумаги он неумело вырезал силуэт коня, и ностальгически улыбнулся, проводя по нему пальцами. - Ничего не поменялось. По-моему, ты меня даже не наругал за этот вандализм.
  - Это все уже история... - задумчиво протянул Игорь, нарезая лимон.
  - Да... хорошее было время.
  - Боже... ностальгия - это так банально! Мы еще не выпили столько, чтобы окунаться в воспоминания. - Мужчина направился к столу, держа в руках тарелку с закуской и бутылку коньяка. - Быстро ты, однако, замену нашел, - моментально сменил он тему, откупоривая бутылку и наполняя рюмки.
  - Гоша, прекрати! Ты с девушкой еще толком не познакомился, а уже психологический портрет составил. Нельзя же так. Да, она женщина, и мне известно твое к ним отношение, но поверь мне, Вероника хороший человек, - рюмка Анатолия опустела и вновь наполнилась.
  - Все они хорошие, пока...
  - Она мне Олеську напоминает, - нарочно перебил Анатолий, не желая слушать его сокрушения снова. - Напоминает потому что смеяться заставляет постоянно. Ты же знаешь, что я даже улыбался редко. Только для Даны, да и то тяжело давалось. Заставлял улыбаться себя, чтобы вызвать улыбку у нее. Вообще я не против, но постоянно это сложно. Слишком много усилий для нулевого результата. А здесь от меня ничего не требуется, у Ники это получается очень просто. Я смеюсь и улыбаюсь от души и при этом чувствую такую легкость! Я ей очень за многое благодарен. - Он запрокинул голову и влил в себя содержимое второй рюмки.
  - Интересно, что она скажет насчет твоего прошлого. Выслушает ли? - хозяин дома никак не хотел видеть хорошее в людях 'слабого' пола.
  - А она и выслушала, - парировал Анатолий. - Вчера остановились на ночлег, поужинали, выпили немного вина и меня понесло. Я без умолку рассказывал ей о моей семье. Изначально она что-то все искала, ответы на какие-то вопросы, копала вглубь - туда, куда мне никого пускать не хотелось, а когда мы с ней разругались, она отпустила ситуацию, чтобы не нервировать меня. Я думал, что вернусь в свою привычную зону комфорта, но мне уже этого было не надо. И вот вчера мне захотелось подпустить ее ближе. Я же разборчивый и...
  - Не настолько ты и разборчивый! - насмешливо фыркнул собеседник. - И как восприняла?
  - Молча. Потом немного негодовала. Ревела. Потом снова негодовала. - Анатолий нежно улыбнулся и рассмеялся, вспоминая столь приятные ее реакции. Взглянул на собеседника и, увидев на его лице сомнение, соперничающее с удивлением, спросил: - Что усомнился?
  - Ни в чем я не усомнился! Все это конечно не плохо, но ты ее давно знаешь? Судя по всему, нет, а говоришь, разборчивый. - Рюмка Игоря тоже опустела. - Засос под скулой свеженький, небось не сам себе поставил. И как скоро до этого дошло?
  - Ох, Гоша... Некоторые люди просто бывают хорошими, а не маскируются под внешним лоском. Понял бы ты это, может и жить бы стало легче.
  - Мы не обо мне речь ведем. Она ж тебе нравится.
  - Нравится. Только вот она почему-то очень серьезно приняла то, что сестру мне напоминает. У нее появились какие-то нездоровые ассоциации.
  Игорь посидел, помолчал, похрустывая пальцами, потом схватился за рюмку и заявил:
  - Что ни говори, а без баб намного легче, - отсалютовал и выпил. - Другу ты все рассказываешь, с бабой спишь. Два в одном, как известно, не бывает.
  - Интересная тема для разговора. - Вдруг донеслось до ушей.
  Мужчины синхронно обернулись: из-за приоткрытой двери выглядывала Вероника. Привычных кудрей на голове не было, волосы ровной волной спускались с одного плеча. Она была одета в легкие белые штаны и теплую голубую рубашку.
  - Ты выглядишь уставшей. - Заметил Анатолий.
  - Давно там стоишь? - настороженно вопросил хозяин дома.
  - Если вы о том, подслушивала ли я, то нет, такой привычки не имею. А насчет баб... слово режет слух, поэтому последнюю вашу реплику уловила, да.
  - И что ты о ней думаешь? - сурово и как бы издеваясь спросил Игорь.
  Девушка пожала плечами.
  - Не знаю! Мне не приходилось жить с бабами.
  Седовласый ухмыльнулся, косясь на Анатолия, и спросил:
  - Смелая?
  - Смелая, - с улыбкой подтвердил тот.
  - Просто так спустилась или хотела чего? - вполне нормально поинтересовался хозяин.
  - Хотела напроситься на осмотр окрестностей, если можно.
  - Что конкретно интересует?
  - На лошадей посмотреть, да и просто прогуляться.
  - Мм... окрестности завтра, с Толиком, а конюшню можно и сейчас посмотреть.
  - Тогда может и Лузитанку поглядим? Чего на завтра откладывать? - встрял Анатолий.
  - Сказал завтра, значит завтра! Вероника, не хочешь рюмочку перед прогулкой? Тебе ведь уже можно? Коньячок хорош! - мужчина улыбнулся, как истинный змий искуситель, что весьма вписывалось в его образ.
  - Для согрева можно. - Она подошла, встала рядом с хозяином, постукивая ногтями по деревянной столешнице, дождалась, когда ей нальют, а дождавшись выдала: - Ручки, ножки стали зябнуть - не пора ли нам дерябнуть?! - выпила до дна, ухватила с тарелки лимончик и закусила.
  Кухню наполнил звонкий громкий смех. Оба мужчины смеялись долго, неуемно - так, что даже до слез.
  Вероника передернулась от непривычного вкуса крепкого алкоголя и, спокойно взирая на происходящее, сказала:
  - Я готова.
  - Ну пойдем, раз готова, - успокоившись сказал Игорь. - А ты тут сиди!
  ***
  Эта конюшня была проще. Ничего из ряда вон выходящего - большое, хорошо освещенное помещение, с высокими потолками, каменные стены изнутри обшиты деревянными панелями темно-орехового цвета. Денники значительно меньше, чем в школе Анатолия Аркадьевича, и их значительно больше. Соответственно и лошадей больше. То, что дизайн ничем не отличался Нику даже порадовало, ничего не отвлекало от обитателей помещения. Она пошла знакомиться.
  Игорь же сопровождал ее скорее для того, чтобы присмотреться к ней, нежели исполнял долг хозяина. Не доверял. Потому и Анатолию пойти с ними не позволил, от лишних ушей избавился, чтобы в вопросах не стесняться.
  Они уже подошли к угловому деннику в первом ряду, где с Вероникой охотно начала знакомиться красивая серая лошадка, с густой светлой гривой, когда прозвучал вопрос:
  - Так каковы твои намерения относительно Толика?
  - Простите? - девушка покосилась на сопровождающего. - О каких намерениях речь?
  - О матримониальных! - совершенно серьезно ответил мужчина.
  - Вы это серьезно? - усмехнулась Вероника и, присмотревшись к мужчине, сделала вывод: - Нет, не шутите. Нет у меня никаких таких намерений. В этом плане я безобидна.
  - Так ли? - Игорь вальяжно оперся локтем на дверцу денника. - Значит засос он сам себе поставил, да?
  - С чего вы взяли...?
  - Милая моя, я, может, стар, но не слеп.
  - Пусть так, но разве я обязана перед вами отчет держать?
  - До тебя мне дела нет, а этот верзила далеко не последний для меня человек. Я его с детства знаю, жизнь у него была не сахар тогда, да и потом тоже. Правда ошибки взрослой жизни - это уже его вина. Он во всем крепкий, но все же человек, и ложных надежд давать не надо.
  Ника смотрела, молчала и внимательно слушала, а Игорь продолжал:
  - Тебе про его жену известно? Они недавно расстались. - Выждал паузу, в ожидании ответа, и переспросил: - Так известно?
  - Нет, не известно, - спокойно ответила Вероника, стараясь скрыть то, что ее задела эта новость.
  - Так вот она мастер по ложным надеждам и обещаниям! - черные глаза прищурились, и что-то нехорошее в них проскочило. - Я давно уверовал в то, что все женщины эгоистки, только о себе и думают - о своих желаниях и внутреннем комфорте. И насчет Данки я Толика предупреждал. Не слушал. - теперь в его глазах отразилась не только насмешка над всем женским полом, но и злость, и отвращение. - Хочешь знать, что она учудила?
  Ника пристально мужчину оглядела, отметив для себя это пренебрежительное отношение. 'Птичка, видать, не раз подстреленная, - подумала. - С женщинами не везло по жизни, догадаться не трудно, но не объяснять же взрослому человеку, который старше раза в два, простую истину, что все люди разные!'. Она улыбнулась и отрицательно покачала головой.
  - Не хочу. Меня это не касается. И не волнуйтесь, Толика я обижать не собираюсь, - она говорила предельно вежливо, но когда вновь увидела насмешку и неоправданное неверие ее словам, то не сдержалась: - Вы что... потенциальных спутниц жизни ему подбираете? И велик список?
  - Я проверяю, - в черных глазах теперь укоренилась неприязнь к гостье.
  - Что? Профпригодность? При столь завышенных критериях легче разумного робота кожей обтянуть и ему предоставить, он ошибаться не будет, как мы, несовершенные женщины. Я понимаю, забота о ближнем и все такое, но... не много ли на себя берете?
  - Ты меня учить вздумала? - Игорь угрожающе выпрямился во весь рост.
  - Я никого не учу, я себя защищаю! Я вас не обижала, и вы меня тоже, пожалуйста, не обижайте. По другим ровняете? Ровняйте, ваше право, только в слух не говорите, мне не интересны ваши ложные домыслы.
  - Дерзости в тебе много, девчонка...
  - А вы мне показались более гостеприимным и дружелюбным на первый взгляд, и что?
  В тот момент, когда Игорь хотел-было заткнуть нахальной гостье рот, хлопнула входная дверь и послышалось:
  - Ника, ты здесь?
  Не отводя взгляда от враждебных глаз хозяина дома, девушка откликнулась:
  - Я здесь!
  - Вижу, - Анатолий уже направлялся к ним. - Ты сумку свою в прихожей забыла, еще и не закрыла. Щенки с ней поиграли, вытрясли содержимое, и один... - он не договорил, остановившись рядом, и оценив обстановку. Спросил: - В чем дело?
  - Все в порядке, - мягко ответила Ника, взглянув на него. - Так что там щенки с моими вещами натворили?
  Ответу Анатолий не поверил, но сомнений выражать не стал.
  - Да хана твоим эскизам! Они промокли и ароматы не особо приятные теперь источают.
  - О-о... - расстроилась девушка, но унывать не стала, пропустив мимо ушей обидный смешок от хозяина дома. - Ну что ж, будем рисовать заново. Ты не против, если я пойду спать?
  'Спать? Не рановато?' - нахмурившись подумал Анатолий и, решив, что все-таки чутье его не подводит, спросил у Игоря:
  - Что случилось?
  Тот пожал плечами и спокойно ответил:
  - Все в порядке, тебе же сказали. Проводи девушку, она устала.
  - Спасибо, я сама дорогу до комнаты найду.
  - О-о! - Анатолий резко абстрагировался от темы, заметив белогривую лошадь, выглядывающую из денника, и потянул к ней руку. - Красавица!
  Животное без колебаний под ласку подставилось, приветственно качнув длинной, благородной головой.
  - Ну знакомься, раз пришел, чего уж... - безысходно вздохнул Игорь.
  - Это та самая, да? - Анатолий, казалось, начал восхищение даже кожей источать. Его полностью поглотило знакомство со своим новым приобретением, а то, что происходило вокруг в это время, он не замечал.
  Вероника кивнула, молча поблагодарив за экскурсию и одновременно попрощавшись с хозяином, и незаметно ретировалась.
  
  Чуть позже Анатолий, все же, заглянул в комнату, что находилась по соседству с его апартаментами.
  Вероника сидела на постели, вытянув ноги, и в тишине читала книжку. Когда раздался стук, она не оторвалась от чтения и не издала ни звука, но дверь со скрипом отворилась. Никто не заглянул, но до ушей донесся приятный, знакомый бас:
  - Можно?
  На ее губах отразилась легкая улыбка.
  - Заходи, - ответила она, прикрыв книгу.
  Дверь открылась шире, являя взору Левина Анатолия Аркадьевича в черных домашних штанах и льняной красной рубашке, с подвернутыми рукавами.
  В голове девушки всплыли воспоминания о дне их знакомства и первых попытках общения. О том, как при одном только взгляде этих обворожительных синих глаз на плечи наваливалась такая тяжесть, что дышать становилось трудно. Как не хотелось находиться в одном помещении с этим человеком и подавлялось огромными усилиями желание сбежать. А сейчас все поменялось, но легче не стало.
  - Привет! - улыбнулась Ника.
  Мужчина ухмыльнулся и прикрыл двери.
  - Доброй ночи! Ты чего сбежала? Все в порядке?
  - Да, все хорошо, чего ты волнуешься? Проходи, садись, - указала на край кровати.
  - Совсем не волнуюсь, - неспешно продвигаясь в глубь комнаты заверил он ее и занял предложенное место. - Со мной общий язык нашла, значит и с Игорем найдешь.
  - Может быть. Так значит Ирина его дочь?
  Анатолий кивнул и улыбнулся:
  - Вечно независимая девушка! Гоше как-то хорошая сделка подвернулась - продал хорошего племенного скакуна за довольно приятную цену. Вырученные деньги были подарком дочери на совершеннолетие, только вот он не думал, что она вложит их все во 'временный приют для усталых путников'. Ему это не нравится, а она довольна и весьма успешно держит свое дело на плаву.
  - Это единственная женщина, к которой он питает теплые чувства? - догадалась Ника.
  - Увы..
  - Понятно. Как лошадка? Красавица?
  - Красавица! Завтра ее прогоним, на аллюрах посмотрим, заключение ветеринара получим, там уже решу. Что читаешь? - с интересом спросил Анатолий и осмотрел комнату. - И почему при свечах? Где взяла?
  - На шкафу стояли. Надеюсь, мне ничего за это не будет, а то хозяин сего заведения показался мне слишком суровым.
  Анатолий посмеялся, но ничего отвечать не стал.
  - Так уютнее, - в рассеянном свете свечей голос Вероники прозвучал загадочно. - Не люблю яркий свет. Да и в такой атмосфере описанные в книгах события ярче представляются. Особенно таких.
  Узрев обложку книги, на которой был изображен индеец и красивыми прописными буквами написано 'Последний из могикан', Анатолий уважительно на нее посмотрел и сказал:
  - Хорошая вещь. Я тоже Купера люблю.
  Тишина заполнила комнату. В воздухе зависла неловкость. Короткая минута, казалось, тянулась слишком долго. Поглаживая ребристый корешок книги Вероника вдруг усмехнулась своим мыслям, чем привлекла к себе внимание. На ее губах играла чуть нервная улыбка.
  - В чем дело? - негромко спросил Анатолий.
  - Все очевидно, по-моему, но могу сказать правду. Хочешь?
  - Хочу.
  Книга была отложена совсем. Девушка села поудобнее и пристально посмотрев на собеседника протянула:
  - М-м... а ведь ты просто хочешь, чтобы я это вслух сказала.
  - Был такой умысел, - признал себя разоблаченным Анатолий. - Я хочу тебя послушать.
  - Можешь не беспокоиться, я сейчас много что скажу, может даже то, что говорить не стоит.
  Мужчина всем корпусом к ней развернулся и приглушенным голосом попросил:
  - Говори.
  Вероника заметно занервничала, но очень скоро заговорила.
  - Мне... Нет, не так. Сначала мне очень хотелось избавиться от этих фантомов, так не хотелось быть похожей на твою сестру! Не хотелось потому что ты... я... мне... - мысли в голове путались и внятное объяснение трудно давалось. Девичье лицо краской залилось, процент раздражительности повысился. Щеки горели, уголки губ дергала нервная улыбка, а сердце слишком близко к горлу подскочило. - Господи, это помешательство какое-то... - шепнула себе под нос и, растерев лицо руками, выпалила: - Ты мне безумно нравишься! И я была бы спокойной, но Игорь обмолвился о том, что ты женат...
  Она скрыла лицо за ладонями, не смея посмотреть на Анатолия. Казалось само собой разумеющимся то, что после произнесения этих слов на нее посмотрят теплым взглядом, тяжело вздохнут и скажут, мол 'Девочка моя, мне так приятно, но...' и снисходительно улыбнутся. Страшно было продолжать говорить.
  - Ника... - негромко позвал ее мужчина.
  - Я вообще настолько запутанной никогда себя не чувствовала, - заговорила она вновь, не поднимая взгляд, изучая замысловатый узор на покрывале. - Даже с Илюхой легче было, поцеловались разок и сразу все на свои места встало.
  - А я на него наехал за то, что он к Лили приставал. Он сказал, что это ты его науськала, а я не поверил. Видел же, как ты к нему относишься. А оказалось, это правда, да?
  - Правда. Мне тогда плохо очень было, а Илья самый близкий человек для меня, с ним комфортно, хорошо. На этой почве у меня и случилось помутнение, но после поцелуя я сразу запаниковала. Подсознательно ощутила, что не то это. Что этим мы можем все испортить, и приоритеты сразу расставились по местам. То были настоящие чувства симпатии и теплой привязанности, преумноженные градусом и чувствами одиночества и собственной незначительности, которые одолевали меня в тот вечер. Мне было необходимо ощутить себя нужной, и он мне это дал. Слава Богу, что мы оба вовремя поняли, что не готовы рисковать нашей дружбой. Вот я и направила его по верному пути. Вряд ли у них что-то получится, но у нее же и правда от него голова кругом идет.
  - Хм-м... мне тоже подругу для отвлечения найдешь? - ухмыльнулся Анатолий.
  - Думаю, у тебя с этим проблем не возникнет. Я так надеялась вчера, что с тобой то же самое будет... - она в сердцах выругалась.
  Мужчина сделал попытку сократить между ними расстояние, но был моментально остановлен.
  - Толик, не нужно! Приблизишься, и мои порывы наружу полезут. Никому из нас этого не надо. В мои привычки не входит крутить романы с женатыми мужчинами, так что держи пожалуйста дистанцию.
  - Вероника, я не женат. И никогда не был.
  - Получается Игорь врет?
  - Нет. Мы жили долго вместе, но это закончилось. И прошу послушать меня, поверить мне, а не тому, что говорит кто-то, так как мне нет смысла тебе врать, ведь у меня другие намерения. Ты же мне тоже нравишься.
  - Знаю, - уверенно ответила она и, поймав на себе взгляд прекрасных синих, как лазурит, глаз, в которых сейчас велась какая-то борьба, она судорожно вобрала в себя воздух и как на духу выдохнула откровение: - Как я хочу сейчас плавиться, как пластилин, в твоих объятиях, как вчера...
  Анатолий застыл. Он не моргал, не шевелился. Дышал медленно, но глубоко. Цепкий взгляд не отпускал глаз девушки, а скулы и мышцы рук были напряжены, будто он от чего-то себя сдерживал.
  А Вероника, как зачарованная говорила и говорила:
  - ... сорвать твою рубашку ко всем чертям! Не думать о том, что подумают... Хочу, чтобы ты снова поцеловал меня так, чтобы голова сама от лишних мыслей избавилась... Как вчера...
  Глаза мужчины потемнели, и он вновь сделал уверенное поползновение в ее сторону, но опять был остановлен.
  - Нет! Там сиди! Или лучше вообще уйди...
  - Уйди?! - негодующе прорычал Анатолий. - Да какой нормальный, неравнодушный мужчина захочет уйти после таких слов? Ты думаешь, что творишь?
  - Прости... Я...
  - Я живой человек, Вероника! Черствый, но способный на чувства, хоть и нестерпимо спутанные. Я мужчина, который никогда не считал, что может вызывать такие порывы, но, как и все, желающий слышать подобное. И ты мне это даешь. Ты говоришь и не боишься. И ты думаешь, что я уйду?! Почему же ты такая неосторожная?
  - Ты сам попросил говорить, я и...
  Договорить она не успела, так как сильная рука крепко схватила за шею и притянула совсем близко к горячему мужскому телу. Нетерпеливый, жадный поцелуй сорвался с губ Анатолия, вырывая из Вероники стон наслаждения.
  - Я остаюсь, - твердо заявил он.
  - Нет... Уйди... - протестовала Ника, отталкивая его руками, но при этом была не в силах не отвечать на поцелуи.
  - А если не уйду?
  - Из нас двоих я та, кто меньше всего хочет остаться в одиночестве сейчас.
  - Тогда в чем проблема?! - неожиданно повысил голос Анатолий и отпрянул. - Я понять тебя не могу...
  Девушка подобрала колени и уткнулась в них лицом.
  - Вероника! Скажи мне, в чем проблема!
  Несколько раз Анатолий пытался до нее достучаться, узнать причину, но, когда расслышал тихое 'Уйди', его терпение лопнуло.
  - Что ж, хорошо... - он поднялся и вышел, захлопнув за собой дверь.
  Вероника вскочила с кровати, подбежала к двери и закрыла ее на замок. Потом потушила свечи и легла, укрывшись одеялом с головой, прячась от него, от себя... от всего.
  ***
  - Привет, подруга! - настроение Ильи было превосходным. Он вальяжно развалился в директорском кресле, и улыбка на его лице блестела. - Как поездка?
  - Родной мой, - раздалось сонное бурчание по ту сторону трубки, - если у тебя уже рабочий день в разгаре, то я уснула не так давно.
  - Не так давно? А тебе вообще известно, который час? Чем изволила до утра заниматься?
  - Книжку дочитывала.
  - Мог бы и не спрашивать, - усмехнулся парень. - С начальником моим не погрызли еще друг друга?
  - Нормально все.
  - Понятно, что врешь, - сразу разоблачили ее.
  - Это еще почему?
  - Потому что я знаю, когда ты врешь.
  - Ой да... Лучше расскажи, что тебя так радует.
  - А-а...! - парень потянулся и улыбнулся, как чеширский кот, полный самодовольства. - Я сегодня свою первую сделку совершил. Так что Левину можешь сказать, что все в порядке, клиентская база пополнилась. А вот зам его осерчал.
  - По-очему-у? - прозевала Ника, чтобы хоть как-то дать понять, что не уснула и внимательно слушает.
  - Так по делу! Он же меня за главного оставил на время своего отсутствия... Это было неожиданно, и я очень нервничал, ведь ничего в этом не понимаю, так как я обычный конюх. Что я мог в качестве начальника? Но знаешь... - самодовольство просочилось сквозь трубку, - оказывается, я довольно быстро приспосабливаюсь.
  - Мм... по-моему, речь шла не о тебе.
  - Да. Так вот. Действующий зам как бы вообще не при делах остался. Как выяснилось, Левин его даже в известность не поставил о том, что его не будет какое-то время, а тут... Вваливается он в кабинет, в поисках начальника, а там я на казённом принтере документы копирую. Он меня выгнать попытался, но когда я ему все объяснил... Все! Какими только эпитетами он Толика не наградил! - расхохотался Илья, потом замялся и почесал в затылке. - Вообще, конечно, да... Не хорошо получилось. Представь, каково ему, образованному, осознавать, что его подвинули из-за какого-то конюха?
  - Даже не конюха, - напомнили ему, что его не так давно сместили.
  - Ха! Ну да, я и забыл. В общем, он заявление об уходе мне оставил.
  - Ну что тут скажешь? - Вероника глаза протерла. - Только давай ты Толику это сам скажешь, хорошо?
  - Слушай, - друг снова уловил чужеродные нотки в голосе подруги. - Ты просто сонная или все-таки что-то стряслось?
  Ответ прозвучал, но Илья его не расслышал, так как в эту самую минуту в дверь постучали и сразу вошли.
  - Подожди секундочку, Ник. - Илья отвел трубку от уха и спросил: - Вам что-то нужно? - но ответа не получил, гость проигнорировал его, разглядывая кабинет. - Сова, прости, я перезвоню, у меня... гости.
  - Все в порядке? - напряженным голосом спросила Вероника, распрощавшись со сном.
  - Да, разберусь. Приезжайте быстрее. Целую.
  - И я тебя.
  Илья положил трубку и какое-то время молча наблюдал.
  Приветствий от вошедшего так и не последовало. Он лишь мазнул незаинтересованным взглядом по фигуре незнакомца, сидящего в директорском кресле, и продолжил изучать интерьер.
  Этого человека Илье уже доводилось видеть, но знакомства еще не случилось. В тот день, когда ему выпала тяжелая доля быть жилеткой и для начальника, и для подруги, неизвестный, который сейчас по директорскому кабинету расхаживал важно, как петух в курятнике, получил хороший нагоняй от Товарища начальника, неизвестно за что. Хоть Ларионов и был тогда весьма нетрезв, но лицо запомнил хорошо. А еще он прекрасно помнил быстрый, яркий перекат эмоций от удивления до ненависти на лице друга-начальника при одном только взгляде на эту личность. Хотелось нестерпимо узнать, за что он тогда получил хук от Анатолия.
  - Простите, вы ко мне пришли или лучше вернетесь, когда начальник на месте будет? - наконец-таки Илья решил ускорить ход событий.
  Его удостоили вниманием. Незваный гость развернулся на пятках, вытянул шею, задрал подбородок - тем самым наполнив весь свой образ высокомерием, а не только взгляд, где оно перманентно чувствовало себя как дома, - сунул руки в карманы и, свободной, твердой походкой дойдя до рабочего стола, заговорил:
  - Ну... сейчас же ты в директорском кресле сидишь? - Его тонкие губы изогнула неприятная улыбка.
  Илья тоже сдержанно улыбался, глядя на расплывчатые бледно-желтые круги под смутно знакомыми глазами.
  - Я бы хотел договор на аренду лошадки заключить, - вновь подал голос гость.
  - Да пожалуйста! Только разговаривайте на этот счет с Анатолием Аркадьевичем.
  В синих глазах напротив проскочил неприятный огонек.
  - А ты не очень-то вежлив с клиентами, да?
  Молодой человек гордо поднял подбородок и продолжил стоять на своем:
  - Ну почему же? Я вам ничего плохого не сказал и весьма учтив. Просто желающие посетить нашу школу назначают такие встречи заранее или проходят через секретаря. Я же имею полное право отказать вам в обслуживании, так как вы вошли сюда без приглашения, еще и расхаживаете тут, как по собственным хоромам.
  Последовала продолжительная пауза, во время которой Илья наблюдал, как черты лица его собеседника заостряются, а взгляд приобретает оттенок азарта и нетерпения, как у гончей, что рвется с поводка, почуяв добычу.
  - Мне прекрасно известно, чьи это хоромы! - недовольно прошипел мужчина.
  Илья кивнул.
  - Знаю. Я уже видел вас раньше. И исходя из того, что я видел, не думаю, что мой начальник обрадуется, если я заключу подобный договор без его ведома.
  Собеседник уже открыто злился.
  - Ты, по-моему, здесь не на своем месте.
  Илья поднялся, сунул руки в карманы и спокойно ответил:
  - Как раз на своем, до возвращения начальства. Так что прошу, придите несколькими днями позже. Я вам помочь не могу.
  Молодой человек держался уверенно, ни один мускул не дрогнул на его лице, но этот пристальный, колкий, наполненный чем-то очень отталкивающим взгляд внушал беспокойство.
  - Так и будем молчать? - спросил все так же спокойно.
  Мужчина продолжал испытующе хранить молчание, глядя прямо в глаза парню. Улыбка постепенно становилась все шире, и он тихо рассмеялся, потом развернулся, дошел до двери и, не сказав больше ни слова, вышел.
  Несколько долгих мгновений Илья приходил в себя, он даже вздрогнул при мысли о жутком типе, который только что покинул кабинет. Теперь он понял почему Анатолий Аркадьевич оставил именно его исполняющим обязанности. Опустившись в кресло, он набрал номер начальства. Спустя несколько долгих гудков ему ответили:
  - Все хорошо?
  - Прекрасно. Приедешь, расскажу. Сейчас только одно заслуживает твоего внимания.
  - Что случилось?
  - Да мужик заходил, подозрительно на тебя похожий...
  - Понял. Никаких дел с ним! Приеду, сам разберусь.
  - Я ему так и сказал.
  - Правильно. Что-то еще?
  - Нет, только это.
  - Хорошо. До встречи.
  ***
  Договорив с Ильей по телефону, Вероника пошла умываться. Потом долго просто сидела на кровати, собираясь с мыслями и силами. Не хотелось выходить из комнаты. Казалось, что снаружи ожидают два обозленных на нее мужчины. Хотелось вылезти в окно, незаметно пробраться к джипу и сбежать. Жаль, что это были только бредовые мысли, а совесть подобного сделать не позволит. Оставалось только выйти в свет и ждать скорейшего отбытия домой.
  
  Анатолий нашелся в открытом манеже, в нескольких метрах от дома. Так как Ника ни на втором, ни на первом этаже не обнаружила ни души, она осмелилась похозяйничать на кухне и налила себе чаю. С ним она вышла на крыльцо и, порадовавшись, что день нынче не столь холодный, как вчера, и небо ясное, присела на поручни веранды и стала наблюдать за Анатолием. И наблюдала с удовольствием: вид - статного, широкоплечего мужчины в темно-синих джинсах и черной кожаной куртке, с поднятым воротом, который, казалось, чувствовал себя свободным, как ветер, верхом на мускулистой, но изящной белогривой лошади, - завораживал.
  - Хорошо ли спала моя гостья? - неожиданный вопрос оторвал от фантазий.
  Обернувшись, Вероника увидела хозяина дома и непроизвольно оценила его образ: в этот раз мужчина был облачен во все светло-джинсовое, стального цвета волосы были распущены и развивались ветром, а лицо не выражало враждебности, как минувшим днем. Навалившись на стену спиной, он с легкой улыбкой смотрел на нее, ожидая ответа.
  - Доброе утро! - наконец заговорила Вероника столь же вежливо. - Вполне неплохо, спасибо за гостеприимство и... надеюсь, вы простите мне мою вольность, - она указала на кружку с чаем.
  - Угощайтесь!
  - Спасибо. Вы сегодня в благоприятном расположении духа?
  Игорь вновь позволил легкой улыбке отразиться на своем лице. Оторвавшись от стены и сделав пару шагов, он остановился рядом с Никой.
  - Что поделать? Я редко приветствую женщин, - с усмешкой произнес он. - Может ты выйдешь за ворота?
  Вероника немного опешила.
  - Вы меня прогоняете?
  - Нет. Постучишься в них снова, я открою и начнем все заново.
  Подобный подход к примирению ее равнодушной не оставил. Девушка улыбнулась.
  - Ни к чему такие радикальные меры.
  - Наверно. Я просто пытаюсь немного извиниться за грубость.
  - Что ж... Немного прощаю!
  Груз неприятной проблемы спал с плеч обоих и это не могло не радовать. Они стояли, пили чай и молча наблюдали, как по голубому небу гуляли редкие облака, яркое солнце озаряло все видимое пространство осенним холодным светом, придавая яркость и насыщенность природным краскам.
  - А Лузитанку как зовут? - осведомилась Вероника, не сводя глаз с гарцующих.
  - Милагрешь, - Игорь будто пропел ее имя.
  - Это ведь что-то означает?
  - Означает. Чудо.
  - И правда чудо! Красивая!
  - Ты влюблена?
  - В такую красоту трудно не влюбиться... - наивно ответила девушка, а взглянув на Игоря поняла, что речь шла не о лошадях. - А... это пройдет.
  - С чего ты взяла?
  Не желая говорить об этом, Вероника допила чай и вежливо ушла от темы разговора:
  - Простите, но мне нужно кое-что Анатолию передать.
  - Так он еще не закончил объезжать.
  - Не страшно, я поближе посмотрю, интересно же!
  Ее заметили еще на полпути к манежу. Ника видела, как они остановились, а в следующую секунду всадник решительно пришпорил конские бока. Животное раскатисто заржало, сорвалось с места в галоп и послушно сигануло через ограждение.
  Испугавшись, Вероника попятилась и, споткнувшись о что-то, чуть не упала.
  - Привет, рыжая! - жизнерадостно поздоровался наездник, стопоря лошадь.
  - Ты-ы... - Ника не могла подобрать слов.
  - Распаленный и жутко довольный, да! - спешиваясь, заявил Анатолий и, гладя свою новую подругу по холке, сказал: - Эту красотку мне позже доставят в Заречный.
  - Я за тебя очень рада.
  - Спасибо!
  В эту минуту Вероника особо четко видела разницу между мужчиной, с которым познакомилась несколько месяцев назад, и тем человеком, которого видела сейчас перед глазами. К нему вернулась радость жизни и в этом была толика ее заслуги. Теплое чувство удовлетворения наполняло грудь.
  - Чего? - спросил Анатолий, заметив ее пристальный взгляд. - Хочешь прокатиться?
  - Нет, спасибо, настроение сегодня немного не то. Я хотела узнать, когда мы выдвигаемся?
  - Скоро. Медлить не будем, в школе есть дела.
  - Илья звонил?
  - Звонил.
  - Ясно...
  Ника все время отвлекалась от разговора, поглядывая на лошадь. И это не осталось не замеченным.
  - Чего стоишь, глазами хлопаешь? Подойди и погладь, вижу же, что интересно. Она не будет против. Не бойся, лошадки португальской породы очень домашние, людей любят. Вот увидишь, она сама к тебе потянется. - Хитрыми глазами глядя, он поманил девушку пальцем. - Иди ко мне!
  Но Ника подходить не стала, направившись прямо к белогривой красотке.
  И правда... Милагрешь сразу пошла ей навстречу и интеллигентно приклонила голову, приветствуя ее. За этим знакомством она упустила из виду Анатолия, который незаметно подошел к ней со спины и насмешливо спросил:
  - У тебя какой рост, солнце?
  Девушка вздрогнула от неожиданности, но ретироваться было некуда - впереди лошадь, позади Толик, а с боков его руки...
  - Сто пятьдесят пять, - неуверенно ответила Ника.
  - Тебе бы лошадку пониже! - по-доброму усмехнулся Анатолий и чуть приобнял ее.
  Ника разнервничалась и все испортила одним словом:
  - Анатолий...
  Он шумно вобрал в себя воздух, ясно демонстрируя то, что ему уже не нравится то, когда она к нему так обращается, и покорно расслабил руки, давая ей уйти.
  - Насильно мил не будешь.
  Холодно отчеканив пословицу, назло Веронике, мужчина отправился с лошадью в загон, а она вернулась на крыльцо, где ее поджидал хозяин, и, приняв его предложение о позднем завтраке, последовала за ним в дом.
  
  Провожать, как и приветствовать, выбежали все четыре щенка, и каждый получил по щелчку по милому носику, так как Вероника понятия не имела, кто из них облегчился на ее драгоценные эскизы. Вслед за ними вышла старая собака, мать щенков, и гостеприимный хозяин. Пожав протянутую длань Анатолия, он сделал то же самое с рукой Вероники уже не брезгливо, а крепко и с улыбкой.
  - Я так понимаю, учитывая то, что видел утром, Толик знает? - приклонившись к уху девушки спросил Игорь, решив напоследок посекретничать.
  Она улыбнулась и негромко ответила:
  - Я слишком много делаю того, что меня выдает.
  - Понятно!
  - О чем шепчетесь? - полюбопытствовал Анатолий.
  - Та-ак... - выпрямляясь протянул Игорь и вынес вердикт всему: - В сумасшедшем доме уже волнуются о вас. Ступайте, не волнуйте санитаров.
  Вероника от души рассмеялась, а Анатоли раздраженно приказал:
  - Садись в машину! - подтолкнув ее, он пошел прощаться с Игорем. - Ладно, Гош, поехали мы. Спасибо, что приютил, наконец!
  Тот фыркнул и, по-отечески приобняв, указал в сторону машины, куда только что ушла Вероника.
  - Она, конечно, стойкая и упрямая, но ты давай мозги ей не пудри, очаровательный мерзавец! Ты очень сильно меняешься рядом с ней, я это заметил, и тебе точно это нравится. Только вот она рада помочь тебе в исцелении даже ценой собственного спокойствия, так что не злоупотребляй этим маленьким благородством. Она конечно дурочка, но ты...
  Анатолий дернулся от возмущения, что его поучают.
  - Игорь, я сам разберусь, хорошо?
  - Конечно разберешься, - хозяин ему руку пожал. - Кобылку жди через три-четыре дня.
  - Деньги переведу, как только в Миров приеду.
  - Отлично! Удачи!
  - И тебе всего хорошего. Дочь навестить не забудь, - в отместку небрежно кинул через плечо Анатолий, подходя к машине.
  - Сам разберусь! - недовольно рявкнул в ответ Игорь.
  Оба не любили, когда им указывают.
  
  Обратный путь занял немного меньше времени, потому что Анатолий решил не останавливаться на ночевку.
  Вероника полюбопытствовала, не робот ли он, чтобы сутки баранку крутить? Но в ответ получила лишь упрямо поджатые губы.
  Остановившись где-то на полпути, они быстро перекусили и снова тронулись в путь.
  Игра в молчанку длилась и длилась. В какой-то момент Вероника совсем заскучала и, забравшись на сиденье с ногами, отрешилась от настоящего мира, погрузившись в другой, считываемый с чуть желтоватых страниц. Ей просто хотелось ненадолго забыть все то, что произошло за последние три дня.
  Анатолий тоже старался отвлечься от этого. Он гнал по полупустой трассе, не обращая внимания на знаки снижения скорости. Когда возникали препятствия, из его напряженных губ вырывались тихие ругательства, а потом нога снова давила на газ. Складывалось впечатление, что он хотел, как можно быстрее оказаться дома.
  Пошел дождь. Опустился туман, дорога стала мокрой. Видимость была очень плохой и в какой-то момент Анатолий, не разглядев машины, что ехала впереди, резко дал по тормозам, но они не остановились, продолжая катиться по мокрому асфальту. Напряженный мужчина не моргая смотрел вперед, вцепившись обеими руками в руль, а ногой изо всех сил выжимая тормоз. Вероника вжалась в сиденье, схватившись одной рукой за ручку двери, а второй за подголовник, и, не дыша, верила в то, что все обойдется. В ожидании расстояние между машинами сокращалось очень медленно, нагнетая внутренний страх, но вдруг машина впереди стала набирать скорость и благодаря этому Анатолию удалось съехать на обочину. В пылу эмоций он стукнул по рулю и, нервно взъерошив волосы, виновато произнес:
  - Прости...
  Вероника, прикрыв глаза, вобрала в себя побольше воздуха и медленно выдохнула напряжение, а потом осмелилась положить свою руку на мужское плечо и успокаивающе погладить. Мужчина положил свою руку поверх и крепко сжал в знак благодарности, потом взглянул на девушку и, когда та улыбнулась и кивнула, подтверждая, что все хорошо, успокоился. Слова были излишни. После небольшой прогулки стресс прошел - Анатолий собрался и вновь сел за руль.
  - Может стоит немного отдохнуть? - осторожно поинтересовалась Вероника.
  - Некогда, - это все, что он сказал и не услышал в ответ противоречий.
  Вероника уснула рано, а проснувшись узрела бледное лицо водителя, стеклянные, покрасневшие от усталости глаза... В ней зашевелилось беспокойство и недовольство тем, что Толик так себя переутруждает, но она лишь поздоровалась, решив не отягощать ситуацию излишней заботой. Получив сухое, холодное приветствие в ответ и резко почувствовав себя лишней она принялась всматриваться в знакомый пейзаж за окном. Миров был уже близко.
  Она достала из кармана телефон и набрала чей-то номер.
  - Скажи ему, что может быть свободен, - вдруг заговорил Левин.
  - Кому сказать?
  - Ты же Илье звонишь? Мы скоро приедем, и я его сменю. Пусть отдыхает.
  С первого раза она не дозвонилась. Тишина ее нервировала, пальцы то и дело натирали заднюю панель телефона, но с каждым таким движением мыслей в голове только прибывало, и в конце концов она не выдержала:
  - Анатолий... - прилагая массу усилий, чтобы не нервничать, она рвано вдохнула и продолжила: - Анатолий, учитывая, что наша поездка подходит к концу, я хотела бы попросить простить мне все те вольности, что я позволила себе в эти дни.
  Ей не отвечали. Все внимание Анатолия было отдано дороге. Ника ждала хоть чего-то, но тщетно. Стало обидно и когда зазвонил телефон, она невольно рявкнула:
  - Да!
  - Не понял... - растерянно отозвался голос в трубке. - Ты чего рявкаешь, сама же звонила!
  - Прости... - сокрушенно выдохнула она, устало потирая лоб. - Ты на работе?
  - Само собой. А ты где?
  - Мы к Мирову уже подъезжаем, так что собирайся и подъезжай к Кулаковым.
  - Сова, я на рабо-оте! - повторили для особо глухих.
  - Я не просто так говорю, тебя отпустили, так что приезжай, я скоро там уже буду.
  Только она отключилась, как зазвонил телефон Анатолия.
  - Да! Все верно! Через полчаса буду, так что иди. - на этом разговор окончился.
  Собирая вещи Вероника попросила:
  - Будьте добры высадить меня у Цветочного квартала.
  Распрощались они у моста. Они и слова друг другу не сказали, Вероника вышла, закрыла дверь, и машина сразу же тронулась с места.
  
  День был в разгаре. Все облака куда-то разбежались и солнце припекало, поэтому прохладный ветерок был весьма кстати.
  Не спеша добравшись до книжного магазина, Вероника не обнаружила там никого. На бирюзовой двери висела красная деревянная табличка, на которой белыми буквами было написано: '13 и 14 числа магазин не работает по техническим причинам'.
  Она взглянула на телефон, который высветил день и дату: 'Среда. 14 сентября'.
  Убрав телефон, она развернулась, разжала пальцы левой руки, позволяя сумке упасть на пыльную мостовую, и примостилась на одной из ступенек крыльца. Уходить было нельзя, Илью нужно было дождаться, так что было время на то, чтобы раскурить одну сигаретку и понасладиться летним деньком в разгаре осени. Она наблюдала за снующими по набережной людьми, за чайками, что кружили над сверкающей гладью реки. Разглядывала бордово-рыжую листву, которая шелестела так приятно и умиротворяюще, что торопиться куда-то пропадало всякое желание. Атмосфера расслабляла, а флер... Этот чертов цветочный флер! Он навевал романтическое настроение. Ника встряхнула головой, пытаясь прогнать наваждение, которое сильно ее накрыло в последнее время, но то уходить не пожелало - сильно вцепилось!
  - Ну и что делать? - обреченно прошептала она себе под нос и, поддавшись наваждению, разрешила неправильным мыслям еще немного погулять в своей голове.
  Друг подкрался незаметно.
  - Черти! Сумку увели! - раздался сумасшедший вопль у самого уха.
  Вероника чуть воздухом не подавилась, и краска от щек отлила. Нарушитель спокойствия загоготал во все горло, а она, испытав прилив радости от созерцания бесстыжей физиономии друга, простила ему маленькую шалость и улыбнулась.
  - Ну что... Кулаковы куда-то слиняли? - спросил он, присаживаясь рядом, и указательным пальцем небрежно приподнял кисть ее левой руки, пальцы которой некрепко сжимали сигаретный фильтр, с огарком на конце. - Курить - здоровью вредить!
  - Я и не курила, - отозвалась Вероника и выкинула окурок в урну. - Она просто стлела.
  - О чем так задумалась?
  Девушка потянулась, вытянув ноги, и созналась:
  - Влюбилась...
  - В кого? - обескураженно захлопал на нее черными ресницами парень.
  - Зачем спрашиваешь, когда уже знаешь ответ?
  - В Левина что ли? Тебе жить скучно стало? - Илья рассмеялся, думая, что это шутка, но быстро осознал, что подруга не врет. - Вас всего три дня не было...
  - Да знаю я, знаю! Просто... похоже это моя первая серьезная влюбленность.
  - Первая? А как же я?
  - С тобой у нас платоническая любовь, - она с улыбкой посмотрела на друга.
  - Это тоже не мало.
  - Да, но тут... Когда находимся на расстоянии, меня просто к нему тянет, а когда я попала в его руки - то просто потеряла себя! - С блаженным видом вещала девушка, глядя на замысловатую игру солнечных лучей на воде, и загадочно улыбалась.
  - Не понял... Куда ты попала?
  Возникшие перед ними две фигуры прервали интересный разговор. Вероника, прищурив один глаз, подняла взгляд и, как ни в чем не бывало, спросила:
  - Откель такие красивые? Мы вас не ждали.
  - Как не ждали? А тут просто так сидите? - хмуро спросил Ян.
  - Подожди, брат! - Илья казалось был раздражен. Он снова обратился к Веронике: - Где ты там себя потеряла и от чего?
  Девушка лишь рукой на него махнула.
  - Что происходит? - вмешалась до того молчавшая Лиза.
  - Ничего. Где были? - Вероника уводила разговор в сторону.
  Нетерпеливый Илья хотел было вновь заговорить, но она крепко запечатала говорливые уста ладонью.
  - Ребят, может зайдем? Там и поговорим, - внесла предложение Ника.
  - Мы к родителям ездили, - ответил Ян, открывая дверь. Он был сам не свой - нервный, грубый, не веселый, как обычно. Закинув сначала их багаж в дом, а следом и Вероникину сумку, он зашел в дом и закрыл дверь.
  Все его действия сопровождались тишиной и тремя внимательными взглядами.
  - И что это было? - полюбопытствовал Илья, избавляясь от поднадоевшей конечности.
  - Да с родителями немного повздорили, не обращайте внимания. Идемте в дом, - сказала Лиза.
  Ступив за порог, Ника побежала искать Яна. Он был не в курсе ситуации и посему, пока что, был безобиден, а если навязаться ему, расспросить, что его расстраивает, то можно было забыть о своих проблемах. Но Илья нагнал ее раньше.
  - Что между вами было? - старательно зашептал он, силой развернув Веронику к себе. В глазах плескалось нетерпение и куча недовольства. Его обуревала ревность.
  Не желая говорить, Ника дернулась, в попытке высвободится.
  - Да что у вас происходит?! - потребовала ответа неожиданно появившаяся Лиза, которая по жизни страдала болезненным любопытством. Ей не нравилось то, что друзья вроде говорят вслух, а она понять ничего не может.
  - Ничего! - сорвалась Вероника на крик. - Ничего не происходит! Черт, Эл... Я думала, что могу тебе высказаться и получить дружеский совет, а не осуждение. Ты видишь, что меня это тяготит. Меня спасать надо!
  - От чего спасать? - семейный интерес господ Кулаковых удвоился.
  - Не важно от чего! И зачем тоже не важно! -бесновалась Ника.
  - Хорошо, - подошла Лиза и принялась ее успокаивать. - Как спасать?
  От ощущения ее теплых рук на своих плечах Вероника немного успокоилась и с мольбой на нее взглянула.
  - Забери меня от Илюхи, пожалуйста и ни о чем не спрашивай, ладно? А ты... - взгляд упал на напряженного, можно сказать воспаленного изнутри, друга. - Очень прошу, молчи.
  И тут Вероника первый раз в жизни поежилась от взгляда родных карих глаз. Первый раз за все время их знакомства она прочла в них настоящее осуждение. Стало холодно и обидно, ведь они все решили, и такая его реакция была совершенно безосновательна.
  ***
  Анатолий не спеша шел по дороге из круглых спилов деревьев, ведущей к зданию администрации. Обычно строгий и сдержанный, сейчас он светился, когда взгляд падал на простую деревянную архитектуру домиков для гостей и конюшен, не по-осеннему зеленые просторы левад, на людей, занимающихся с лошадьми в манежах, и на зевак, топчущихся за их пределами, и восхищенно на прекрасных животных взирающих. Он был рад вернуться, ведь именно это место, именно школа, которую он создал, была для него настоящим домом, и каждый раз, когда он сюда приходил, будто капля елея на душу капала. А в этот раз целых две: не будем кривить душой, не легкие выдались выходные, и как бы ему не была приятна компания рыжей девушки, но в данный момент чувствовалось облегчение от того, что ее нет рядом. Поэтому сейчас в одиночестве и в окружении всего родного было легко. Ничего не обременяло ни тело, ни душу. Он отпустил все, что его волновало на какое-то время, давая себе немного отдыха - шаг был спокойным, легким, а доброжелательная улыбка приветствовала каждого, кто встречался с ним взглядом, и это вызывало недоумение и удивление на лицах.
  Прежде чем занять свое рабочее место, Анатолий пошел на конюшню. По пути встретил своего нового конюха, Михаила, и осведомился у него о том, как идут дела. Не удивило, что со всеми лошадьми он нашел общий язык, кроме одного. Ноксиус продолжал показывать свой нрав. Нужно было отвести его в леваду, чтобы не застаивался, да и денник требовал уборки, но, когда Миша или кто-то другой подходили к стойлу, конь начинал суетиться, громко ржать и вставать на дыбы. Внутрь зайти никто не осмелился, а 'Господина Ларионова' не застали.
  - 'Господин Ларионов', гляньте-ка! - важно фыркнул Товарищ начальник и усмехнулся. - Ладно, сейчас исправим.
  - А мне сказали, что он вас тоже не подпускает, - молодой человек увязался за начальством.
  Ответа не последовало, Анатолий просто подошел к стойлу Ноксиуса, открыл дверцу и шагнул внутрь. Животное, до того приветствовавшее всех крупом, медленно развернулось и потопало к хозяину. Мужчина широко улыбнулся и поздоровался. Большие руки огладили теплый бархат щек, и он спросил:
  - Пойдем гулять?
  Нокс утвердительно всхрапнул.
  - Пойдем, родной, там Лами без тебя скучает.
  Наблюдая за тем, как почти никому не подвластное животное послушно следует за Анатолием Аркадьевичем, Михаил присвистнул, а Левин, украдкой улыбаясь, еще раз мысленно поблагодарил госпожу Верхоланцеву.
  Ощущение умиротворения окутало его всего, но при виде, ожидающего в приемной, Левина младшего, вся радость испарилась мгновенно. Сдержанная холодность вновь поселилась на лице Анатолия. Переступив порог он, намеренно игнорируя брата, прошел к столу своей секретарши.
  Подняв глаза, девушка просияла.
  - Ой, Анатолий Аркадьевич, здравствуйте!
  - Здравствуй, Лили! - не улыбнуться все же не получилось, но он быстро снова стал серьезным и попросил: - Погуляй, пожалуйста, немного.
  - Так, а-а... еще не время обеда и вас ждут... - в растерянности пролепетала Лили и тонким пальчиком указала на ожидающего аудиенции мужчину, вольготно развалившегося на гостевом диване.
  - Я вижу. Поэтому и прошу, иди, пообедай сейчас. Звонки я на себя возьму.
  Пожав плечами, девушка полезла под стол, за сумкой. Поднялась и посеменила к двери, напоследок взглянув на интересного гостя, красивые синие глаза которого оценивающе разглядывали ее тонкую, гибкую фигурку. Этот взгляд заставил ее подтянуться и томно улыбнуться мужчине. Сразу после этого она вышла, закрыв за собою дверь.
  Вздернув упрямый подбородок, Анатолий сунул руки в карманы, медленно развернулся и присел на край стола. Он был само спокойствие.
  - Ты что со вчерашнего дня ждешь? Кто сказал, что сегодня приеду?
  - Никто не сказал. На подъезде сюда случайно увидел твою машину.
  - И что же тебе надо? Зачем приходил вчера и чего ждешь сегодня?
  - Ты что... не рад меня видеть?
  Анатолий посмотрел на брата, как на полного идиота.
  Тот хохотнул, почесав то место, где недавно был знатный синяк, а теперь осталось лишь еле заметное напоминание, подался вперед, поставил локти на колени и, сцепив пальцы рук и положив на них широкий подбородок, протянул:
  - Хотелось бы заключить договор на аренду лошадки.
  - Тебе мозги кто-то другой отбил или до сих пор не можешь реанимироваться от нашей первой встречи? - после не долгого, но красноречивого молчания спросил Левин старший, и его длинные пальцы сложились в незамысловатую фигуру из трех пальцев. - Один раз уже покатался. Лошадь, которую ты покалечил, стоила больше, чем ты отвалил за дом Даны. Больше ни к одной не подпущу.
  Казалось, оппонента слова не задевали, в смысле, они ему не были не приятны. Он даже слегка улыбался.
  Анатолий, глядя на это, привычно подумал о том, что здесь уже все потеряно, и какие-либо потуги в стабилизации психики бесполезны.
  Резко втянув воздух ноздрями, он тряхнул головой и продолжил:
  - По сути ты мне должен за потерю Миледи, но... - из кармана синих джинсов появилась связка ключей. Анатолий отцепил от нее два длинных, с резным деревянным брелоком, и, удерживая их в ладони, перевернул ее и хлопнул по столу, жестко отчеканив: - Вставай с моего дивана, забирай ключи и уходи. Больше я тебя здесь и вообще видеть не желаю. И если ты сделаешь мне такое одолжение, то я буду вспоминать о Миледи только хорошее, а ту историю засуну куда подальше, в чертоги памяти, и вообще постараюсь многое не вспоминать.
  Стас напрягся. Усиленно стараясь не верить его словам, он усмехнулся:
  - Хочешь сказать, забудешь родного брата? Ты не сможешь заблокировать память.
  - Жизнь покажет, - выдохнул Анатолий, переступая с ноги на ногу. - Но, если ты будешь попадаться мне на глаза постоянно... - видит Бог! - я согрешу. Без разницы, какими будут последствия для меня, ведь я буду виноват в случившемся. Но если это и случится, то только потому, что ты сам напросишься. И в тот момент мои чувства будут делиться надвое: с одной стороны, я буду ненавидеть себя за то, что вновь поднимаю руку на биологического брата, а с другой - меня будет успокаивать то, что ты это заслужил.
  Скулы Стаса напряглись, а по шее загуляли желваки. Он молча копил злобу внутри себя.
  А Анатолий продолжал все так же спокойно и безразлично:
  - Я очень жалею о том, что, как и ты, перенял от отца такое качество, как несдержанность. И если ты все же напросишься... уверен, нам обоим будет 'весело'! - на тонких губах отразилась усмешка ненормальная, даже жестокая, но одновременно болезненная и полная сожаления. - А вообще... был бы безмерно благодарен, если бы ты продал дом кому-нибудь другому.
  - Не-ет, этого не будет!
  Дуэль двух пар синих, как лазурит, глаз была красноречивой, яркой, жесткой. Грань между сиюминутным состоянием и грехом была тонка, но, чтобы она совсем исчезла, первый шаг должен был совершить Анатолий. Только вот в последнее время в его жизни произошло много изменений. Он многое потерял, но и приобрел не меньше, и терять это из-за своей злости, несдержанности, из-за желания воздать по заслугам, он не собирался. Взгляд Левина младшего, уверенность в нем и позе - все говорило о том, что он его испытывал. Анатолий это отлично понимал, он хорошо знал своего родственника, и это была еще одна из причин, по которой он обуздал свои реальные чувства. Больше всего ему хотелось доказать самому себе, что сходства между ним и человеком, сидящем напротив, нет. После трагедии с сестрой и матерью, он стремился к тому, чтобы пропасть между ними стала как можно больше и глубже. Одно только не поддавалось пониманию: зачем брат испытывает брата? Зачем провоцирует?
  Глубоко вдохнув, унимая бурю, зарождающуюся внутри, Анатолий подошел к двери, открыл и спокойно попросил:
  - Тогда как можно меньше попадайся мне на глаза. Уходи. Ключ забери и уходи. За забор школы больше ни ногой! И шашни с моими работниками, ради собственной выгоды, не заводи. Это низко.
  Пока Анатолий говорил, Стас багровел. Ему наверно было что сказать, но, по какой-то причине, он промолчал. Забрав ключи с секретарского стола, он остановился напротив брата и ловил его взгляд, в надежде что-то в нем обнаружить, но тот был пуст.
  - Если понадобится, я фотографию на стенд повешу, чтобы все знали, какой гость в школе не желателен. Так что не нужно меня провоцировать. Как бы ни было, мне совершенно не хочется, чтобы все пришло к этому.
  Стас не проронил ни слова, молча принимая откровения, и что он при этом чувствовал было трудно определить - эмоции в его глазах путались, как мазки на холсте художника импрессиониста. Взглянув на ключи в своей руке, он нервно усмехнулся, убрал их в карман и покинул помещение.
  Товарищ начальник, с виду спокойный, как вода в безветренный день, что-то насвистывая под нос, удалился в свой кабинет.
  ***
  - У тебя совесть есть, дочь?
  - Здравствуй, мама! - нгодующим тоном ответила Вероника, плотнее прижимая телефонную трубку к уху. - Что я натворила?
  - Ты? Всего-навсего заотдыхалась и забыла о моем дне рождении.
  Услышав это, Ника принялась нещадно ругать себя.
  По внезапно наступившей тишине на другой стороне провода, Инна Александровна это поняла и сказала:
  - Бывает! Если ты уже вернулась, то приезжай скорее. Бабушка и дедушка уже здесь, тетя Аня тоже. Все мы были бы не против, если бы молодежь разбавила нашу компанию. Обговорите с ребятами, и я тебя жду.
  - Хорошо.
  - Что-то случилось? - спросила Лиза откуда-то из глубины своего шкафа.
  - Дырка в моей голове случилась! - недовольная собой Вероника поднялась и вышла из комнаты, направившись на поиски парней. - Ребята! Ян! Илья!
  - Здесь мы! - голос Яна обозначил их местонахождения, и девушка направилась в сторону кухни.
  За ней последовала и Лиза.
  Поймав взгляд Ильи, Ника примирительно предложила:
  - Давай отложим обиды на потом?
  Но парень продолжал молча поливать ее своей глупой обидой.
  - Ну и дуйся! - не выдержала девушка и обратилась к близнецам. - Ребят, поехали со мной в Заречный? У мамы моей сегодня день рождение, и она хотела бы и вас видеть. А этого - она со злостью на друга взглянула - здесь заприте, раз как баран себя ведет!
  - Вот так, да? - наконец подал голос Илья.
  - Что 'да'? У тебя есть два варианта: продолжать маяться дурью или задавить свое эго и поехать с нами.
  - Чего ты на меня орешь?! - рыкнул Илья, резко вскочив и хлопнув обеими ладонями по столу.
  Какое-то время Вероника молчала, с грустью на него глядя. До глубины души ранило то, что взгляд родных, карих глаз сейчас пылал холодностью и осуждением. Он был чужим.
  - Чего ты на меня злишься? Что я такого сделала, что тебе так не понравилось?
  Она с вызовом посмотрела на друга, и тот готов был уже высказаться, но их прервали:
  - Ща! - выкрикнул, потерявший терпение, Ян. Он и так был не в настроении, и эта перепалка подбросила дров в огонь. Он руками ударил по столу, как недавно Илья, но это вышло куда более впечатляюще - так, что все вокруг в один момент прилипли к нему и слухом, и взглядом. - Да что у вас двоих происходит? Вопрос ответа не требует, вижу, что говорить не станете, но вы же тут не одни. Придержите свой эгоизм и подумайте о нас! Вот ты, - требовательно взглянул на друга, - чего такой не сдержанный? У меня тоже не все в порядке, но я же молчу! Сор из избы не выношу и настроение никому не порчу. Вероника распространяться не хочет и тоже молчит, а ты... Если тебе необходимо разобраться, так хватай ее за руку и тащи туда, где вас никто не увидит и не услышит, если же нет, если дело ждет, то ответь на предложение перемирия и поехали, поздравим хорошего человека.
  Вероника, хлюпнув, подошла и обняла Яна, но тот лишь по спине ее похлопал и отстранился.
  - Не за что меня благодарить, я о нас с Лизкой забочусь. Любопытство - наша семейная черта, и оно проходит только тогда, когда тайна перед глазами раскрывается. А вы - партизаны! Так что ты - длинный палец ткнул Илье в грудь - за руль марш! Я на переднее сиденье сяду, вы обе на заднее.
  Перечить никто не стал.
  - Славно.
  Илья, тяжело вздохнув, подошел к Веронике и, извиняясь взглядом, спросил:
  - Поехали за подарками?
  
  Путь в Заречный лежал через извилистые мостовые Цветочного квартала, где были приобретены букеты белых, чайных, алых и благородных бордовых роз. Так же на каждого пришлось по пять, надутых гелием, шаров. Заскочив в магазин музыкальных инструментов, они приобрели самую простую губную гармошку и два маленьких желтых шейкера, в виде куриных яиц. Последним пунктом был дом Ларионовых, где они оставили машину, захватили гитару и пошли к 'Зонтику'. Там решили, кто на чем будет играть: Илья схватился за гармошку, Лиза отказалась от шейкеров, сказав, что будет танцевать и петь, а Ян, спрятав шумные шарики в кулаках, принялся с энтузиазмом выплясывать, словно дама с кастаньетами.
  Репетиция заняла в районе получаса, но даже этого хватило, чтобы поздравление вышло эффектным и подарило всем, кто его видел, хороший заряд позитива. Инне Александровне настолько понравилось это милое маленькое представление, подкрепленное искренностью в глазах ребят, что она даже всплакнула. Крепкое объятие и благодарность достались каждому.
  Гостиная, после прихода молодежи, приобрела праздничный, воздушно-цветочный вид. Перед тем, как сесть за стол и приняться набивать желудки вкусностями, ребята разобрались с подарками: четыре не надутых шарика наполнили водой, привязали к ним за ленточки шары с гелием и расставили фонтанчики по углам гостиной. Букеты нашли себе места в хрустальных вазах на подоконниках, лишь алые розы оставили украшать центр праздничного стола. На комодах красовались гладиолусы и хризантемы - пахло не хуже, чем в Цветочном квартале! Правда ребят занимал запах еды - запеченная курочка, натертая чесноком, и золотистая картошечка очень соблазнительно пахли.
  
  Так иногда бывает: ты сидишь за большим столом, на котором, в красивых тарелках, что достаются только по праздникам, лежат разные вкусности, в хрустальные бокалы льется вино, но все это уходит на задний план. Ты сидишь, молчишь, наслаждаешься голосами и смехом окружающих тебя людей, подпитываешься их позитивной энергией, радостью.
  Поставив локти на стол и уместив лицо между ладонями, или откинувшись на спинку стула и смакуя вино из пузатого высокого бокала, ты, внутренне сияя, внимательно рассматриваешь каждого, разделившего с тобой эту трапезу, этот праздник, и понимаешь, что понятие 'семья' иногда может быть несколько шире.
  Хорошо иметь родителей, сестер и братьев, теть и дядь, бабушек и дедушек. Хорошо, когда вы близки. А друзья... друзья - это такие люди, которых многие и за всю жизнь не наживают, а у тебя - вот они, перед глазами! И (не будем кривить душой) они намного ближе, чем некоторые кровные родственники. И хоть их и можно по пальцам пересчитать, но и этого уже так много! С ними жизнь кажется более полной. Это теплое чувство родства и доверия, возникшее когда-то спонтанно, и ты уже не помнишь, когда, но непременно рад тому, что это случилось, спасает от множества пасмурных дней. За эту внутреннюю близость, за глубокую связь между людьми, взаимопонимание, верность, любовь... За такой подарок судьбы можно благодарить вечно!
  И Вероника благодарила. Благодарила, когда смотрела на то, как Ян сыпет остроумными шутками, а мама, смеясь, держит его за руку и хвалит за умение верно доносить глубокий смысл, оставаясь при этом немногословным. Когда дедушка, разместив руку на спинке стула, на котором сидела Лиза, учил ее, как правильно быть девушкой и женой. Она почти во всем ему противоречила, но эти словесные баталии вызывали у обоих улыбки. Бабушка сидела рядом с дедом и, слушая их, скромно улыбалась, но не вмешивалась, да и слов не требовалось, по лицу было понятно, с чем она согласна, а с чем нет. Илья же успевал вкладывать свою лепту в каждый разговор, как и тетя Аня (чем-то они были похожи). Они все принимали друг друга, и за это Вероника была благодарна. Но на душе было не спокойно. Ссора с мамой проблемой уже не была, - она была уверена, что к концу дня они помирятся, - а вот разлад с лучшим другом беспокоил.
  Ника сидела неподвижно и, размышляя, смотрела прямо на Илью. Ночь, которую они провели вместе, она ошибкой не считала, ведь, что случилось, то случилось, и это привело их к единому выводу, что дружба важнее мимолетного желания. А что происходит сейчас? Реакция друга на признание о ее влюбленности до сих пор для нее ясности не имела и противоречила всему, что было сказано ранее. И разглядывая его, она старалась это понять.
  А он смотрел на нее. Карие глаза теперь снова были родными и теплыми. Они нежно улыбались ей.
  Что-то шепнув сидящему рядом Яну, Илья жестом предложил подруге выйти.
  Ника поджала губы, что-то предчувствуя, но согласилась.
  - Ты куда? - схватила ее за руку мама, как только она поднялась.
  - Подышать выйду, а то душно тут, надышали.
  - Ну-ну... Скоро кашлять на нас дымом будешь.
  - Во-во! - поддержал Ян возмущение, вызванное дурной привычкой, и тут же прямо в его прямой, аристократический нос прилетела скомканная салфетка. Парень фыркнул, но девушка ретировалась быстрее, чем он успел среагировать.
  Илья пошел следом. Накинув куртки, они вышли на крыльцо, и молодой человек сразу перешел к делу:
  - Сова, ну, прости меня!
  - За что?
  - Сама знаешь за что. Я не сдержался. Просто ты сама меня приучила.
  - Прости... к чему приучила? - непонимающе захлопала на него ресницами Вероника.
  - К тому, что ты моя, Сова! Всегда рядом. О других мужчинах речи не заводишь никогда. Ты постоянно была со мной, и я привык к этому. Твоя смелось в выражении чувств, взгляды, намеки... Я хоть и не задумывался о том, что все может быть настолько серьезно, но я из тех мужчин, которым нравится подобное внимание. Я привык! Привык чувствовать себя нужным тебе. И ты... Ты сама сказала, что любишь меня.
  - С этим мы, вроде, разобрались, нет?
  - Разобрались. Но я же предупреждал тебя, что я ревностный собственник.
  - И что теперь? Мне всю жизнь восхищаться только тобой?
  От подобной ее реакции и ощущения перемен, он начинал закипать.
  - Эл, мы просто друзья. Таков был вывод? В тот день, после того, как ты ушел от меня, ты без каких-либо препятствий поспешил околдовывать Лили, а потом в подробностях изложил мне все маневры по телефону. Так было? - Вероника начала злиться. - и я разве хоть слово недовольства высказала? Я молча выслушала, хоть и было не очень-то приятно. А ты что? Считаешь нормальным то, что делаешь сам, а меня осуждаешь? Как считаешь, эгоизмом попахивает?
  - Да! - над парнем будто туча нависла. - Да, я эгоистичный козел и совершенно не логичен, но я и сейчас ревную.
  - Зачем?
  - Не знаю... просто так выходит.
  - Бред какой-то... - отведя взгляд выдохнула Вероника.
  Илья проглотил обиду, вместе с порцией холодного воздуха.
  - Бред значит? Что ж, ладно, - он нервно застегнул замок на куртке. - Чувствую, мне уже здесь не рады. Пошел я.
  - Да, наверно это хорошая мысль, - еле слышно и совсем безрадостно проговорила Ника.
  Илья негодовал. Застыв на месте и закусив внутренние стороны обеих щек, он глубоко дышал, сверля отчаянным взглядом подругу, которая, как ему сейчас казалось, совсем остыла. Такой расклад ему был не по душе.
  Шаг вперед, и он протянул к Веронике обе руки, погладил по волосам, убрав выбившиеся пряди с лица, обхватил лицо ладонями и сделал попытку поцеловать, но Ника отвернулась. Затем последовала еще одна попытка, но была так же отвергнута.
  - Илья, прекрати дурью маяться! - взорвалась девушка, вырвалась и отошла к двери. - Ты сам-то понимаешь, что тебе действительно надо? Меня вот совсем запутал. Так... Серьезно. Давай друг от друга отдохнем, так как если разговор сейчас продолжится, то мы просто-напросто разругаемся в пух и прах. Я этого не хочу.
  Молодой человек, утробно рыкнув, резко развернулся и рванул к калитке. Вероника проводила его серьезным взглядом, недолго постояла, приходя в себя, и вернулась в дом. Она старалась держать лицо ради матери, но для каждого здесь сидящего все было очевидно, только они тактично молчали. Лишь по окончании праздника Лиза отвела подругу в сторонку:
  - Ты же знаешь, я тебя достану! - миролюбиво сказала она.
  - Достанешь-достанешь! - натянуто улыбнулась Вероника.
  - Догадаться-то не сложно, просто интересно тебя послушать. А сейчас не грусти, все образуется и будет в лучшем виде. Я всегда с тобой, чтобы и похвалить и наругать, - поцеловала Нику в щеку. - Пойду еще раз твою маму поздравлю. Выше нос!
  Этот трамвай ушел, пришел второй:
  - Солнышко, ты грустная, - Ян губами коснулся кончика носа Вероники и пощекотал бока, от чего она улыбнулась. - Так-то лучше! Тебе еще не надоело на Илюху обижаться?
  - Похоже, в этот раз это взаимно.
  - Дожили... - устало выдохнул собеседник и натянул пальто. - Давайте уже кончайте с этим.
  Больше Ян ничего не сказал. Обняв Нику на прощание, он предложил сестре локоток, и они удалились. После господ Кулаковых уехала и тетя Аня. Родителей Инна Александровна устроила в гостевой комнате. Так как было уже довольно поздно, она принесла чистое белье, застелила постель и, пожелав спокойной ночи, пошла убирать со стола, но зайдя в зал, приятно удивилась тому, что все послеобеденные хлопоты ее дочь взяла на себя - вся посуда была убрана, а стол стоял на своем месте. Выключив свет, женщина направилась туда, где слышался шум воды и звон посуды. На кухню.
  - Помочь? - спросила у хлопочущей дочери.
  - Да я уже заканчиваю, пара чашек осталась.
  - Хорошо, заканчивай и садись за стол. Вина выпьем, поговорим.
  Достав из буфета бутылку красного вина и два бокала, а из шкафчика рядом штопор, Инна Александровна пошла к столу. К тому времени, как вино было разлито, Вероника уже закончила с посудой и устроилась рядом.
  - Ну что, - взяла слово мама, - за нас, дочь? За то, чтобы ты нашла в себе силы простить меня.
  - Мам, я уже простила, хватит извинений. Просто... - глаза Ники вдруг заблестели, ноздри задрожали, и она хлюпнула. - Съезди со мной пожалуйста к папе. Не смогу я одна...
  Мама погладила дочь по волосам.
  - Съездим. Это правильно. Знаю, тяжело, дорогая, но надо. Дедушка с бабушкой завтра уезжают. Поедем с ними?
  - Да. Хочу на работу со свежей головой выйти, чтобы ничего не тяготило.
  - Ну и отлично. Ты вообще, как?
  - Устала я от всего, - нехотя улыбнулась Ника. - В последнее время, что ни день, то потрясение.
  - Что-то серьезное случилось?
  - Нет, по мелочи, но слишком много, - намеренно приуменьшила Вероника, опустив глаза к бокалу.
  Мама понимающе улыбнулась, склонив голову к плечу.
  - Понятно. Ты сильно не расстраивайся, все разрешится в свое время.
  - Я одно поняла.
  Инна Александровна внимательно глядела на нее, в ожидании.
  - У меня было несколько дней для раздумий, и я поняла, что ты, мама, это все, что мне было необходимо и есть. Ты-ы... Ты дала мне все, что у меня есть, научила всему, что я знаю и умею. Дала мне свободу в выборе, что я считаю правильным. Именно ты давала мне необходимое количество любви и заботы. Я же никогда не была ими обделена! Так что мне еще нужно? Ничего! А реакция насчет смерти отца... это злость и обида из-за шаблона 'идеальной семьи' и моего эгоизма. Вот... как-то так.
  Высказавшись, Вероника подняла взгляд и увидела, что мама беззвучно утирает свой нос, и губы ее чуть подрагивают, но ничего говорить ей не стала. Немного посидела, а потом начала двигать свой бокал к бокалу напротив до тех пор, пока они не столкнулись - 'Дзинь!'. Это привлекло внимание Инны Александровны, и она, улыбнувшись, подняла свой бокал. Вероника тоже. Они выпили, и мама сказала:
  - Давай комедию какую-нибудь посмотрим, отвлечемся.
  
  
  ЭПИЛОГ
  
  - Спокойной ночи, мама! - пожелала Вероника, крепко обнимая самого любимого человека на свете. Сейчас ее не хотелось отпускать. Так всегда происходило после того, как они мирились - объятия были долгими, порой, даже слеза пробегала.
  - Добрых снов, дорогая! - улыбнулась Инна Александровна, с удовольствием отвечая на чувства дочери.
  Было уже два часа ночи, когда они отправились ко сну.
  Поднявшись в свою комнату, Вероника вновь проигнорировала и гитару, и бумагу с красками, просто переоделась, выключила свет и залезла под одеяло. Ничего не хотелось, кроме того, чтобы хоть ненадолго жизнь стала спокойной, но та злорадно нашептывала 'только не сегодня!'.
  Динь-динь! Пришло сообщение, но Веронике совершенно не хотелось брать телефон. Она повернулась на бок и плотнее укуталась в одеяло, игнорируя его.
  Динь-динь!
  - Зар-раза! - прошептала она, приподнялась и взяла трубку.
  Учитывая то, что адресатом был Анатолий, она машинально открыла сначала первое сообщение, потом второе. Писал он странные вещи, от которых у нее в груди щемило.
  
  Первое сообщение гласило:
  
  'Знаешь, что больше всего задевает? Твои извинения. Ты извинилась за то, что мне безумно понравилось. Выходит, ты считаешь, что совершила ошибку'
  
  Прочитав это, Ника нахмурилась, пребывая в полном смятении, ведь... правильно - не правильно, ошибка - не ошибка... она сама не знала.
  
  Текст второго сообщения был таким:
  
  'Твоя ошибка - мое самое приятное событие за долгое время, и я благодарю тебя за нее'
  
  Прочитав все еще раз, у нее появилось непреодолимое желание позвонить Толику. Что она и сделала, но тетенька в трубке сказала, что 'простите, но абонент находится вне зоны действия сети'. Она набрала второй раз, однако та же самая тетенька уже сказала, что 'неправильно набран номер'... Девушка, в полном смятении, какое-то время просто сидела, гипнотизируя свой телефон, и тот вскоре зазвонил. Номер был незнакомым, но она поспешила ответить:
  - Алло! Толик, это ты? - взволнованно спросила она.
  До слуха сначала донесся протяжный, злорадный смех, а потом неприятный, елейный голос проговорил:
  - Здравствуй, Вероника!
  Она моментально сообразила, кто это и больше ни слова не произнесла. Просто выключила телефон и звук тоже отключила, но тот то и дело продолжал загораться и вибрировать.
  В голове звучали слова Толика: 'Ник, не вздумай больше давать волю своему языку, когда - не дай Бог! - будешь общаться со Стасом. Лучше пересиль себя, промолчи, будь покладистой, целее будешь.'
  И она собиралась последовать его совету.
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"