Я так и заснула - в одежде. Хотя приучена с детства раздеваться, перед тем как лечь спать. Телу так легче восстановить силы. Кожа дышит свободней, и нет скрипучего чувства разбитости и затекших членов на утро.
Периодически я выныривала из глубокой трясины сна, как слепая птица, чувствуя рассвет.
Когда я окончательно проснулась, рядом никого не было. Хотя запах и тепло еще чувствовались.
Вместо того, чтобы уйти, Дарен остался со мной. Мне было все равно почему. Было просто хорошо от мысли, что я ему не безразлична.
За ночь мана частично заполнила опустошенные энергетические каналы. Чувствовала я себя гораздо лучше, но общая разбитость оставалась, как напоминание, что не стоит прибегать к заклятиям высшего порядка. Такие заклятия - поле деятельности архимагов. Но никак не полумагистров, как я. Ведь я так и не успела освоить ступень магистра. Отец умер, а Моир не любил планомерное каждодневное обучение. Да, он мог помочь овладеть тем или иным заклятием или ткнуть носом в ошибку, но не более.
От завтрака я решила отказаться. Появляться в таком виде на публике не хотелось. Зачем давать лишний повод для пересудов?
Чтобы ускорить процесс накопления маны, я села на кровать в позу лотоса. В помещениях Престольного дворца разлиты лишь жалкие крохи маны. Это отличие всех каменных домов и, конечно, как я успела убедиться, дворцов. Отец утверждал с хитрой улыбкой на лице, что камни - это живые существа и им также нужна энергия. Прана - энергия живых, а мана - энергия духов, магов и камней - то, чем Элини кормит всех её детей, в какой бы форме они не существовали. Мне до сих пор кажется, что он подшучивал надо мной. Тем не менее, факт остается фактом - в каменных домах очень мало маны, и вовсе нет чистой целебной маны, которую должен впитывать в себя целитель.
Потоки целебной маны приходится выслеживать, если ты в пути. В Чарующем лесу таких мест два. Добраться до них легко, для меня, ведь у меня всегда есть возможность избежать встречи с диким зверьем, взлетев повыше.
В Карплезире с наличием потоков и наполнением резерва дела обстоят хуже. В сосновом бору, который является частью Большого парка, я отметила для себя скудный зависший в саженях пяти над землей, параллельный горизонту, поток. Ночью, рискуя еще сильнее подмочить репутацию, я могла бы добраться до него. Но дело в том, что целебная мана мало подходит для заклятий, где надо быстро высвободить ману из резерва и трансформировать её в оружие. Она более тягуча и ленива, и слушается в основном, когда надо снять боль, вылечить язву или затянуть рану.
К сожалению, обстоятельства складываются так, что пока мне нужно оперировать другого рода заклятиями. Поэтому я, перестроившись на внутреннее зрение, принялась вылавливать капли маны из воздуха. Притягивая их к себе и впитывая, я устала и выдохлась больше, чем получила взамен. Резерв мой если и пополнился, то на несколько единиц.
Это не дело. Надо идти в парк, где под кронами деревьев и над бутонами цветов собирается гораздо больше магической энергии. Глянув в распахнутое узкое окно, мне пришла мысль попробовать вытянуть ману из растущих под окном черных лип. Но будет ли удобно это делать? Слишком уж далеко от меня разлита энергия.
Прерывая мои сомнения, в мои покои постучался ефрейтор с внешних границ Карплезира. Оказалось, что ювелир привез мне заказ. Самого мастера Кудашева оставили за внешним оградительным кругом.
Чтобы получить браслет, я села в креолку и вместе с ефрейтором Окуневым, отправилась к внешним воротам. Визит мастера удачно совпал с моими планами. На обратном пути я могу пройтись по тенистым местам Большого парка, и маной подпитаться, и начать работу над накопителем.
Дорогой ефрейтор развлекал меня смешными историями из жизни и анекдотами. Ему было двадцать, и больше он походил на трубадура, чем на солдата. Наивность, добродушие и открытость так и лились из него. Родители ему дали имя Юлий. Друзья называли просто Юла. Я дала себе зарок запомнить этого гвардейца.
За скорость выполненной работы и доставку я заплатила ювелиру десять серебряников. Выглядел мастер разочарованным. Ведь он ехал сюда не столько за тем, чтобы вручить мне заказ, он надеялся попасть в Карплезир, чтобы показать свой товар придворным дамам. Когда Кудашев отбыл на городской креолке, Юла рассказал, что Кудашев раньше часто наведывался в Карплезир. Его изделия имели неизменный спрос, разоряя мужей придворных дам.
В обратный путь я отправилась одна. Юла остался на воротах.
Решив отложить обед на потом, я сошла за мостом и отправилась искать полное маной место. Пение птиц, шелест листьев радовали душу, наполняя сердце легкостью и музыкой. Пройдя подальше от скамеек, в глубине пихтовой аллеи я обнаружила заброшенный фонтан, заросший вьюнком, полевыми цветами и садовым гибискусом всех цветов радуги. Фонтан был окружен кустами калины, увешанных тяжелыми гроздьями ягод, и защищал от любопытных глаз. Усевшись на траву за калиной в позе лотоса и положив браслет на юбку, я приступила к созданию накопителя. Чем быстрее я его сделаю, тем скорее смогу найти джинов.
Спустя полчаса неторопливого впитывания маны (благо это место было ею наполнено в изобилии), мой резерв был полон легкой, подвижной и универсальной энергией. Можно было приступать. На первом этапе создания накопителя идет вливание и фиксация маны. Оникс диаметром пять миллиметров вмещает в себя около семидесяти единиц маны. Если учесть, что у мага средней силы сто пятьдесят единиц маны, то семь ониксов дадут мне силу трех магов. Серебро тоже хороший накопитель энергии. Сто грамм серебра может вместить до ста единиц маны. В итоге браслет даст мне дополнительную силу двух магистров.
Процесс впитывания маны камнями довольно-таки длительный. Нужно постепенно, концентрируясь на руке, выпускать ману из резерва, позволяя ей впитываться в оникс. Если выпустить ману быстро, то камень не успеет её впитать и большая часть развеется. Отец мог выпускать ману из глаз. Выглядело пугающе.
Наполнить браслет я смогу примерно в три захода. Мой резерв выше среднего, что позволит мне сэкономить время. Но все равно нужно дня три. Быть может, слишком долго.
Заполнив маной браслет процентов на тридцать, я зафиксировала результат в каждом аметисте руной огня. Подтверждая фиксацию, на камнях появилась стандартная руна, дополненная моим личным знаком, как отличием того, что руну накладывала именно я.
Мой собственный резерв был снова истощен. Я зарылась с головой в цветы, положив голову на каменный бок фонтана и расслабилась. Вдыхая аромат цветов и частично поглощая скопленную цветами ману, я снова вернулась к медитации. Ненавижу чувство беспомощности. А оно непременно появляется, если я не чувствую хождения маны по венам.
Из парка я возвращалась ближе к вечеру, мучаясь от жары, извергаемой Эндимионом и Акидоном. Еще каких-то шесть-семь дней и жара станет опасной. Выйти на улицу, избежав ожогов и тепловых ударов, станет невозможно.
Это проклятое для нашей планеты и всего живого время ждешь и готовишься к нему заранее. Но, словно насмехаясь над мечтательной и ленивой природой людей, межсезонье вторгается в жизнь любого вирганца всегда резко и нежданно. Жара обрушивается на головы, принося дурное самочувствие, слабость и обострение хронических болячек. Переход температуры от тридцати-сорока в тени до шестидесяти-семидесяти, каждый раз выбивает из жизненной колеи, и ни разу, сколько я живу, межсезонье не приходило вовремя. Всегда оно прерывало важные дела, либо создавало своим приходом серьезные неприятности, а мне как единственному целителю в Смолянской глубинке еще ворох хлопот.
От мыслей о скором пекле я переключилась на Дарена.
Решив поискать его, я направилась к гвардейскому корпусу, но меня перехватила горничная, вручив записку. Записка была от герцогини Вальтерштурской. Она приглашала меня на чаепитие, а также выражала надежду на приятную беседу. Первым порывом было отказаться. Но поразмыслив, я согласилась. Мне нужна информация о том, что происходит в Карплезире. Чаепитие в кругу говорливых дам не самый худший способ её почерпнуть. Заодно проверить собравшихся на предмет наличия Дара.
Чаепитие должно было состояться на летней веранде Георгиевского дворца. На летнюю веранду можно было попасть двумя путями. Подняться по парадному трехуровневому крыльцу на верхний уровень, где и находилась веранда. Либо зайти с черного хода для слуг и войти на веранду с женского крыла.
Я выбрала второй путь. Прежде чем меня рассмотрят гости герцогини, я должна их сама как следует рассмотреть.
Собравшиеся женщины разных возрастов чинно и важно пили чай за глянцевыми темными столиками. Расположившись на мягких вычурных скамейках, пуфиках и софах, уложенных миниатюрными подушками, они брали фарфоровые кружки двумя пальцами, оттопыривая мизинец, и делали маленькие глотки. Зачем спешить?
Золотистый вечерний свет Эндимиона и Акидона заливал веранду, отражаясь от натертого до блеска паркетного пола. Стена, как и двойная дверь, выходящие на мраморную площадку парадного крыльца, были сплошь из стекла, разделенного узкими деревянными рейками.
Вид на Малый парк открывался изумительный. На крыльце так же стояли круглые столики, для тех, кто предпочитает свежий воздух. Я бы выбрала пить чай, а также завтракать, обедать и ужинать на улице, слушая пение птиц и наслаждаясь ароматом леса. Идеальным было бы вернуться домой, в Чарующий лес, где и жить подальше от дворцовых интриг и притворства. Но пока об этом я могу только мечтать.
Все гостьи предпочли сидеть за стеклом, там же где и герцогиня Вальтерштурская. Герцогиня сидела по центру, лениво обмахиваясь веером и посматривая в сторону крыльца. На внешность она была типичной вирганкой: очень светлые золотистые волосы, кудряшками обрамлявшие белое круглое румяное лицо, и яркие голубые глаза. Улыбка её была приятной и располагающей. В её благосклонном отношении к окружающим женщинам на удивление не было притворства.
Я накинула на себя заклятие отвода глаз. Присматриваясь к циркулирующей в женщинах энергии, я обошла веранду вдоль стен. Ни одна из приглашенных не обладала Даром. На двух были надеты магически заряженные украшения: рубиновый браслет для привлечения мужского внимания и кольцо для сохранения здоровья. Браслет, к слову сказать, принадлежал герцогине.
Украшения могли достаться в наследство от родителей. Двадцать лет назад подобные вещи считались совершенно обычным атрибутом. Придавать значение не стоит.
Можно было расслабиться и снять заклятие.
Сделав вид, что только что вошла, я пожелала всем доброго вечера. Ответом мне стали вялые приветствия и цепкие, порой испуганные, взгляды.
Большинство женщин, а их собралось много, были без париков, в корсетных платьях с пышной юбкой, но без обручей. У многих девушек я заметила в прическах живые цветы. Еще немного и в дворцовую моду войдет коса, прическа простолюдинок. Всяко лучше, чем сооружать башни и птичьи гнезда у себя на голове в разгар страденя.
На мне был одет привычный наряд: распашное светло-зеленое платье с вставками из белого кружева по горловине и белое тонкое нижнее платье. Нижнее платье было настолько тонкое, что просвечивались коленки, если сесть. Зато было не жарко. Волосы уложены в пышную косу на бок с вплетением цветков алиссума. Украшения я не любила. Жемчуг, что я купила у ювелира, так и остался лежать на прикроватном столике. Надела перстень с сапфиром, и то по необходимости.
- Я так рада, что Вы пришли, графиня, - герцогиня Вальтерштурская грациозным жестом руки указала на пустующий рядом с ней стул.
- Спасибо за приглашение, герцогиня, - ответила я любезностью на любезность.
Столики окутала тишина. Женщины прислушивались к нашему разговору и присматривались ко мне.
- Можете звать меня Изабелла, - сказала герцогиня и улыбнулась. Улыбка у неё вышла искренняя, что меня порадовало.
- Верелеена, - ответила я и улыбнулась ей в ответ.
- Знаете, я вчера так испугалась. Вышла подышать воздухом, а тут это привидение черной тенью пролетело передо мной! Я думала, что умру от разрыва сердца!
Все женщины заохали, что еще раз подтверждало их чуткий интерес.
- Старые дворцы порой таят в себе привидения, - ответила я. - Но Вы, Изабелла, можете больше не бояться. Вчера, еще до обеда, я уничтожила его.
Объяснять, что я открыла портал и отправила неуспокоенную душу в астрал, я не стала. Они просто не поймут в честь чего жалеть мерзкое привидение.
Герцогиня захлопала в ладоши.
- Браво, Верелеена! Вы такая молодец. Как мы раньше жили без Вас?
Женщины, наконец, отвлеклись и принялись обсуждать все потусторонние встречи или знаки, коим они были свидетельницами. Семя упало в благодатную почву. Но, как оказалось, герцогиня на это и рассчитывала.
- Это правда, что Вы спасли капитана Казимова? - спросила она, понизив голос.
- Да, я помогла ему. Перевязала раны, ухаживала за ним, пока он не поправился.
Она наградила меня скептическим взглядом.
- А я слышала другое. Что Вы смогли его буквально выдернуть с того света! - она понизила голос и слегка подалась ко мне.
- Это сплетни. Вы же понимаете, Изабелла, что это невозможно. Да, я обладаю даром исцеления, но этого недостаточно.
Изабелла разочаровалась во мне. Это было так заметно, что я еле сдержала победную улыбку. Герцогиня, наверняка, поделится нашим разговором с парой-тройкой доверенных лиц. Те, в свою очередь, перескажут своим друзьям-подругам. Чем слабее меня будут считать враги, тем сильнее я смогу их удивить при встрече. В том, что встреча состоится, можно не сомневаться.
- Надо же, такая романтичная история была, - проговорила герцогиня, придя в себя.
- Видимо, Вы романтик, Изабелла, - осторожно закинула я крючок.
Она смутилась слегка, отчего её наливные розовые щеки сильнее раскраснелись.
- Я верю в любовь, Верелеена. Она может пронзить твое сердце, как стрела, и ты уже не будешь властен над собой. А Вы?
- Я?
- Да. Вы верите в любовь?
Я скривилась. После истории с Эриком мне трудно верить в любовь. Пройдя через боль, я поняла, что любовь, какую описывают в дамских романах, мне не светит.
- Дайте угадаю! Неудачная любовь?
- Можно и так сказать, - наконец выдавила я из себя.
Вдоль стеклянной стены веранды быстрым шагом прошли Дарен с Максом. Они спешили. Дарен выглядел сосредоточенным. Впрочем, как и Макс. То, что он в Карплезире, а не на заставе уже хорошо. Можно радоваться.
- А Вы знали, что капитана Казимова император приставил к учебному взводу в отместку? - герцогиня тоже заметила проходящих офицеров и переключилась уже на них. Я почти выдохнула с облегчением, когда она сменила тему, если бы ни её слова.
- Нет. За что же?
- Император решил женить капитана на младшей дочери барона Овсянникова. Капитана Казимова на тот момент связывали скандальные отношения с женой генерала Яхонтова. По слухам император до последнего прикрывал эту связь. Ведь капитан был его другом.
- Извините, что я вмешиваюсь в Ваш разговор, герцогиня. Знаю из достоверных источников, что капитана сослал не император, а сам генерал Яхонтов, - сказала дворянка, сидящая за рядом стоящим столиком. Голос её был сухой и безэмоциональный. Глаза холодные, как у рыбы, и слегка навыкате. Я задержала на ней взгляд. От женщины сквозило ненавистью и злобой, хотя она пыталась это скрыть за равнодушием.
- Не смешите меня, виконтесса, - ответила ей Изабелла. - Яхонтов - старый пень. Его должность номинальная. Никакой власти он не имеет. К тому же, о жене самого высокого мнения и не знает про её интрижки!
Это и есть та полезная информация, ради которой я сюда пришла?
Слушать эти препирательства потребовало от меня некоторых усилий. Ощущение, будто откусил пол лимона. Так и подмывало встать и уйти.
- У меня сведения из первых уст, - ответила виконтесса и улыбнулась с превосходством.
- Я рада за Вас, - сказала ей Изабелла.
- Графиня, пойдемте, прогуляемся на свежем воздухе. С площадки открывается великолепный вид, - обратилась герцогиня ко мне.
- С удовольствием, - ответила я.
Мы вышли на крыльцо через двойную стеклянную дверь. Вид с площадки и впрямь открывался великолепный. Эндимион садился за горизонт, окрашивая багряным цветом небо. Лужайки перед дворцом в виде отпечатков больших собачьих лап казались черными, ярко контрастируя с белыми резными беседками и дорожками. Бело-желтый диск Акидона, который после заката старой звезды будет царствовать четыре часа, тонул в богатстве цвета. Шумела вода в фонтанах, ниспадая вниз и омывая площадку на втором уровне.
- Терпеть не могу эту выскочку Луизирскую! - сказала герцогиня. - Думает, что если ходит в фрейлинах у принцессы, то умнее всех.
- Вы правы, герцогиня, виконтесса невыносима. Особенно в последнее время, - сказала пожилая, худенькая, со сморщенным лицом, дворянка. Она вышла следом за нами и усиленно обмахивалась веером. Чем старше человек, тем труднее ему переносить жару.
- Да, графиня, все так и есть, - ответила Изабелла. - Позвольте представить вас. Графиня Оксенбурская. Графиня Ячминская.
Выказав знаки уважения, мы направились вдоль площадки, обрамленной мраморными перилами.
- Капитан Казимов порядочный мужчина, - сказала графиня Оксенбурская.
И она туда же?
- Действительно, в свое время ходили слухи о его связи с Яхонтовой. Но он сам попросил императора отправить его за пределы столицы, чтобы разобраться в себе.
Обсудив личную жизнь Дарена, женщины перешли к обсуждению более интересной темы: личной жизни самого императора. Где было еще запутанней. Личная жизнь императора меня мало волновала. Как и личная жизнь его придворных.
Сославшись на запланированное дело, я покинула чаепитие. Ничего полезного я не узнала, одни сплетни. Либо не та обстановка, либо не то окружение.
В Престольный дворец я возвращалась через женское крыло Георгиевского дворца, как и пришла сюда.
Проходя мимо очередной залы, я услышала голос принцессы. Она была чем-то взволнована. Прислонившись к двери, я сосредоточилась на доносившихся голосах. Способность путешествовать в виде шельта дает очень удобное для службы во дворце преимущество видеть и слышать, что происходит за толстыми стенами.
- Мне не спокойно, Увар, - сказала принцесса. В просторном с высокими сводами помещении её голос разносился эхом.
Мужчина был красив собою и богато одет. На поясе у него висела шпага в золоченых ножнах, инкрустированных сапфирами. Он повернулся к принцессе, проявляя излишнюю внимательность к её настроению, как если бы от настроения Абрагель могла зависеть его судьба.
- Когда она появилась в Карплезире, мне постоянно кажется, что она рядом и может услышать меня, - добавила принцесса гораздо тише.
- Дорогая Абрагель, ты же знаешь, что я принимаю меры, - мужчина попытался погладить принцессу по плечу, но она сбросила его руку. Приступ её страха прошел, уступив ярости.
- Ты принимаешь их слишком медленно эти меры! - прокричала она. - Я уже извелась вся, ты понимаешь?
Лицо графа исказилось от злости, но он опустил глаза, стараясь скрыть истинные эмоции. Он не привык к такому обращению, особенно от женщин. Ведь с такой внешностью, как у него, они должны виться около него и всячески добиваться внимания.
- Успокойся, эта графиня не всесильна. Ты зря так волнуешься! В наших руках сосредоточена гораздо большая мощь! Ей не справиться с нами!
- А если она скажет брату? - Абрагель принялась заламывать кисти, будто от приступа артрита.
- Она ничего не знает, - проговорил он сквозь зубы и все-таки сжал ей плечи, притянув к себе.
- Я боюсь! - прошептала принцесса.
Мужчина наклонился еще ближе.
- Мы стараемся быстрей. У нас все получится, Абрагель, поверь, - последние слова граф прошептал в губы Абрагель, а затем поцеловал её. Постепенно принцесса расслабилась. Поцелуй захватил их обоих. В упоении они наслаждались друг другом, позабыв о делах и разногласиях.
Я отстранилась от двери.
Было над чем поразмыслить. Речь шла обо мне. Еще с похода в сокровищницу я чувствовала страх принцессы, хотя логичных оснований для него не было. То, что принцесса может быть суеверной или бояться магов, мне мало верилось еще тогда.
Вызывало опасения, что именно они готовили.
Хотелось бы обсудить услышанное с Дареном, но он уже дал понять, как относится к информации, прямо или косвенно порочащей императорскую семью.
Одно теперь я знаю наверняка: принцесса что-то скрывает от императора и боится меня, полагая, что я могу помешать её планам. Также то, что Абрагель находится под влиянием этого дворянина.
Чтобы делать обоснованные выводы, нужно больше информации. Пока у меня её разрозненные части.
Войдя в свои покои, я заперлась на ключ.
Перед сном я решила навестить Чарующий лес. Меня тянуло туда магнитом. Как справляется Путята с гостями? И как Грида справляется со свалившимися на неё проявлениями магии? Ведь она еще ребенок.
Чтобы обезопасить себя, я начертила защитный круг и легла в него, подложив под голову подушку. Как я уже говорила, во время путешествий шельта случаются всякие неприятности. Умереть от того, что из носа пойдет кровь от перепада давления, мне, как магу, было бы стыдно.
Путята обрадовался моему визиту. Он был доволен. Хищники хоть и беспокоили лешего, но гораздо меньше, чем в первую неделю осады. Значит, пугающая подсветка купола сработала.
Грида пыталась сама топить печь, Путята готовил еду и учил девочку стряпать. Хмурясь и отводя глаза, Путята признался, что утром у Гриды была истерика. Ей приснилась мать, и девочка не могла долго успокоиться. Слышать это было тяжело. Ведь я ничем не могла помочь бедняжке. Даже обнять и то не могла, чтобы немного утешить. Чтобы успокоить ребенка, Путята приволок из леса двухмесячного зайца. Грида обрадовалась ему и чуть не затискала до удушения. Все-таки ребенку нужен кто-то живой рядом, пускай царапающийся и брыкающийся.
Добрыня не в счет. Он был далек от воспитания детей. Утешать или опекать девочку не собирался.
С моего прошлого визита он выкинул старый хлам с чердака, вычистил его и с разрешения Путяты повалил сосну для мебели. Меня он боялся, как огня. Отвечал односложно, заикался. На лице было написано, что он ждет, чтобы я поскорей исчезла. Пообещав Путяте вскоре вернуться, я так и сделала.
Я по-прежнему стремилась всеми фибрами души в свой лес. Но вернуться, спрятав голову в песок, и сделать вид, что я живу не в Виргане, а в своем отдельном мирке, не получится.
Прежде чем вернуться, я должна сделать все, что в моих силах.
С настроем если не исправить, то хотя бы смягчить ситуацию, я и заснула. Предварительно стерев следы круга, и забравшись в мягкую постель.
Сдвигаю границы, иду за тобой
Мне кто-то кричит: "Подожди же ты, стой!
Все зря, обожжешься, погибнешь сама!
Спасая его, потеряешь себя.
И станешь одним из обиженных псов,
Что лютой зимой вымоляют любовь!
Что смотрят с мольбою в печальных глазах,
И просят погладить и хлеба подать!"
Но как не помочь, и как не предать?..
Мой голос осип. Я устала кричать.
Глава 24. Порча
Боль была повсюду - меня омывало волнами боли. Я попыталась сесть. Острая, ни вздохнуть, ни крикнуть, боль в сердце, словно его проткнули ножом. Я захрипела и выгнулась дугой: мягкая кровать превратилась в раскаленные угли, которые съедали мое тело, вылизывая кожу, раздирая мясо до костей.
Я отделилась от тела и раньше, чем тело успело обмякнуть, взмыла к потолку. Мое тело, обычно имевшее зелено-голубую ауру, окутывала черная дымка. Вместо кровати - огненно-алое ложе.
Ритуал смерти и я его жертва. Опустившись чуть ниже, так чтобы чувствовать силу разрушения, я всмотрелась. Ритуал еще не закончен, и тот, кто его исполняет, рядом. Чьи-то серые тени рук сжимают восковую куклу. Огненный пар окутывает серую фигуру. Магнитом я потянула картинку к себе. Как только серая фигура вскинула тени рук в жесте защиты, я ухватила её за кисти. В другом случае это могло стать мне пленом, сейчас же с точностью до наоборот.
Какая-то гадкая баба, далекая от магии, механически выполнила ритуал и почти убила меня. Почему далекая? Потому что иначе я была бы уже мертва.
Оказавшись в незнакомой затемненной комнате перед лицом моей убийцы, я отпустила её руки. Лицо её было мне знакомо. Выпуклые глаза, холодный взгляд... Кажется, баронесса или виконтесса, которая вставляла никому не интересные комментарии в наш разговор с Изабеллой.
На черном столике, перед ней, валялась бесформенная куча воска, в которую превратилась кукла. Из сердцевины торчала шляпка алгойской булавки, а вокруг слепка были намотаны наполовину сожженные волосы. В плоской, инкрустированной жемчугом и топазами чаше тлели угли. Чаша множество раз использовалась в подобных ритуалах. Столько раз, что в ней жила память и сила, позволяющая выполнять ритуал, без особых знаний и опыта. Настоящий артефакт.
От испуга или потрясения "ведьма" выронила слепок из рук. Теперь же, будто очнувшись, схватила слепок и сдавила его. На красивом лице проступила гримаса злобы и безжалостности. Дрожащими пальцами она схватила большую иглу со стола, но вонзить в слепок не успела.
Я схватила её за горло. Меня трясло от страха, от обиды, от ненависти. Стоит ей бросить куклу в чашу и мне конец. Одно из двух: либо я, либо она. Третьего не дано. Она выронила иголку со слепком и попыталась отцепить мои руки от горла. Её ухоженные руки лишь разгоняли воздух. Не умеет она ничего. Глупая пустышка!
Уйти, оставить все как есть? Она закончит начатое. Потому как поняла, во что впуталась.
Длинными белыми пальцами в перстнях она хватала пустоту, била наотмашь, царапалась, но безрезультатно.
Сзади раздался грохот - вроде бы, упал стул.
- Госпожа! Что происходит? Что мне делать? - за спиной закричала женщина.
"Ведьма" захрипела. Дрожащей рукой она указала в сторону черного лакированного комода, на котором лежал амулет. В центре амулета, окруженного разноцветными перьями, блестел рубин.
Служанка, закутанная в плащ, поспешила к комоду.
"Ведьма" видела в этом амулете свое спасение, поэтому я стала ей за спину. Пока она не успела очухаться, я левой рукой схватила её за подбородок, правую положила на макушку и резко крутанула вправо. Раздался хруст и её голова безвольно обвисла в моих руках.
Внутри меня тоже что-то сломалось, только я не поняла что именно. Подумаю об этом тогда, когда моей жизни не будет угрожать опасность.
Служанка кинулась к столу, ища расплавленный восковой слепок. Но уничтожить следы я ей не дала: я ударила её по щеке, так что она отлетела с визгом на пол.
- Кто здесь?! - она прокричала срывающимся высоким голосом. - Кто здесь, я спрашиваю?!
Я сосредоточилась, и мое тело обрело видимость. Призрак с руками, ногами и головой. Она завизжала и закрыла лицо руками.
- Убирайся отсюда! Я здесь не причем! Слышишь, я здесь не причем!
Поняв, что я не пытаюсь ей причинить вред, она вскочила, вжалась спиной в дверь. Рукой, отведенной за спину, нашарила ключ, торчавший в замочной скважине, и выбежала из комнаты.
Я позаботилась лишь о слепке: спалила примотанные к голове куклы волосы в тлеющих углях камина, потом туда же бросила иголку, и отдельно бросила воск.
Без чаши эти принадлежности были никчемными деталями. Чаша с углями осталась на столике. Артефакт имеет большую магическую ценность, нельзя позволить его уничтожить. Так же, как и оставить без присмотра.
Чтобы потом вернуться я облетела дом с внешней стороны. Трехэтажный роскошный особняк стоял на холме в окружении тихой, спокойной в своем благополучии улицы. Улица знати.
Серая хмарь рассвета успела тронуть небо. Вдоль широкой мощеной камнем дороги тянулись двух-трех этажные дома с небольшими фруктовыми садами, беседками и прудами. Вблизи домов стояли распряженные именные кареты с гербами.
С высоты третьего этажа, откуда я вынырнула, паря над землей, виднелся дворцово-парковый ансамбль Карплезира.
Я успела подумать, что надо хорошенько запомнить расположение дома, и отключилась.