Мне снился опять тот же сон. Я ехала в машине по ночному городу и радовалась свободе, попутно удивляясь, зачем вообще ходить пешком, если есть такое прекрасное средство передвижения, как автомобиль. Но я знала, что радость и удивление будут недолгими, поэтому как можно сильнее заглушала подступающие ощущения страха и безнадежности. Но зря, они опять нашли меня. Облепив машину со всех сторон, хранители начали её сдавливать руками, ногами, отчего металл заскрежетал и стал проминаться. Я вся сжалась, вдавливая в пол педаль газа, очень надеясь, что они отстанут, но наоборот, хранители удвоили нажим. Машина стала уменьшаться, сжиматься под давлением со всех сторон. Лобовое стекло треснуло и одновременно с ним вылетели другие стекла, забрызгивая меня острыми осколками, ослепляя болью, от которой я и проснулась.
За плотными шторами брезжил серый рассвет. Я лежала, смотря в потолок и пытаясь отдышаться, и выкинуть кошмар из головы. Ощущение сдавленности начало потихоньку отпускать, а пульс приходить в норму.
Дурацкие изматывающие кошмары беспокоили, но не часто. И забывались довольно быстро. Настоящим хранителям мира, вряд ли есть до меня дело. Но подсознание помнит, что их следует остерегаться, после того, что я натворила, вот и подсовывает мне картины возможного возмездия.
Я посмотрела на телефон - пятнадцать минут седьмого - через пятнадцать минут зазвенит будильник. Можно было еще поспать, но вряд ли получится. Да и не хочется. Велика вероятность вернуться в тот же кошмар.
Сегодня мне предстоит встреча с Минским. Надо ли говорить, что это вызывает самые неприятные эмоции?
Мы подъехали к "Адвокатской конторе" без пятнадцати восемь. Время в дороге пролетело незаметно, и слишком быстро. Я молчала, делая вид, что меня очень интересует пейзаж за окном, хотя даже не помню где мы ехали. Когда машина заглохла, и я поняла что пора выходить, ноги будто окаменели, а живот как всегда, когда я волнуюсь, скрутился в тугой клубок.
Здание производило отталкивающее впечатление. Весь его вид нашептывал: здесь работают серьезные ответственные люди и за работу они берут приличные деньги, которых у меня не может быть по определению. Вокруг здания чугунная ограда с кирпичными столбами, ухоженный зеленый газон и клумбы в маргаритках. Мы прошли до крыльца конторы и свернули на газон.
- Даша, ты слышишь, что я говорю?
- Что? - я сфокусировала взгляд на Игоре. Он остановился и посмотрел на мои руки. Сумку я оставила в машине и, чтобы себя занять, стягивала рукава трикотажного болеро ближе к пальцам. Даже для никудышного психолога я, как открытая книга, в которой читай-не-хочу. Умом я понимаю, но куда руки-то деть?!
- Я говорю, по газону ходить нельзя, - он показал на табличку, которую можно было увидеть только в том случае, если по этому самому газону пройти.
Я усмехнулась.
- Для вас что ли повесили?
Он смотрел на меня чересчур внимательно.
- Ага, так что не повторяй за мной, - он улыбнулся, но глаза остались настороженными.
- Дурной пример очень заразителен, между прочим.
Он рассмеялся.
- Ладно-ладно, только не выдавай меня.
У адвокатов хватило краски только для трех стен, а четвертая, она же лицевая УФСБ, осталась обшарпанной и выцветшей. Вместо евро стояли облезлые деревянные рамы с глухими решетками. Вместо газона - луг в одуванчиках.
На крыльце курили мужчины в костюмах и галстуках, но с дворовыми замашками. У двух на груди - табельное оружие. Кто-то присвистнул.
- Я сражён! Уж не к нам ли такая красотка идет? - мне улыбался мужичок с пушистыми черными усами. Вылитый Бармалей, которого достали из крокодильей глотки. Маленького роста, широкий в плечах и с горящими бусинами глаз на добродушном лице.
- К нам, куда же еще? - ответил Игорь и пожал руки мужчинам.
- Очень хорошо. Эх!.. - Бармалей хорошенько растер ладони и, кидая развеселые взгляды, добавил, - Милости просим!
Я улыбнулась, из вежливости.
- Спасибо, лучше уж вы к нам.
У мужичка брови взметнулись вверх.
- Нам пора, пойдем, - Игорь подхватил меня под руку и втолкнул в дверной проем.
Мы очутились в небольшом закутке, метр на метр, перед вращающейся стеклянной кабинкой. Слева за квадратным окошком сидел охранник. Проходная была отделана пластиком, отчего я мгновенно взмокла. Игорь просунул охраннику два пропуска, на себя и на меня. Тот их изучил, даже перевернул обратной стороной, и потребовал мой паспорт. Я достала паспорт и положила в выдвижной ящик под стеклом. Система похожа на банковскую. Только вместо замученной тети сидел недоверчивый хмурый тип. Приложив пропуск к считывателю, мы по очереди прошли через круглую кабинку.
Коридор и расположение комнат очень напоминал "СОБЕЗ", ныне Департамент по социальному развитию. Только коричневые скамейки, оббитые дерматином, отсутствовали, а желтые стены, побелка на потолках, и сам дух казенного неуютного помещения - всё тоже.
Кабинет начальника ФСБ находился на втором этаже за кожаной, похожей на матрас, дверью. Кроме двери, в интерьере не на чем было задержать взгляд: стандартная приемная с секретарем и жесткой лавкой для посетителей. Правда, секретарь - пожилая, упитанная женщина, кавказской национальности, что большая редкость.
- Угощайтесь печеньем, - секретарша протянула плетеную тарелочку с шоколадными лепешками и рассмеялась тяжелым низким смехом, - еще моя прабабушка по этому рецепту пекла. Берите, берите!
Игорь взял печенюшку, повертел в руке, бросил на меня отчаянный взгляд и надкусил.
Я сделала вид, что рассматриваю грамоты, висящие на стене, коих было три. Из кабинета доносился грубый мужской голос.
- Вальдемар Антонович вас сейчас примет, - сказала она специально для меня, - Игорь, угости девочку. Бери, бери! Своих детей я отправляла домой, если они приходили на урок в таком изможденном виде.
- Спасибо, Зульфия Шайхзамановна. Даша, это тебе, - он протянул мне печенюшку и со злорадством добавил, - ты, наверное, не завтракала?
- Я очень плотно поела, так что... - я попыталась отпихнуть руку Игоря с печеньем. От одной мысли о еде, да еще о сладостях, к горлу подступала тошнота. Утром я смогла выпить чай - всё, на что я была способна в это утро.
- Когда угощают - нельзя отказываться. Куда твои родители смотрят?
Она уперла руки в бока. Пришлось взять это дурацкое печенье, чтобы потом незаметно выкинуть в корзину для мусора.
В приемную вошел круглолицый упитанный мужичок в форме, в должности младшего лейтенанта.
Он прошел, поздоровался с Игорем, и, бросив короткий фотографирующий взгляд на меня, облокотился на барьер. Давешний знакомый по кафе, верный муж и любитель женской компании.
- С тобой? - спросил он.
Он немного заикался, и чтобы скрыть это говорил резко, обрезая слова. К тому же, ежеминутно горбился, чтобы казаться массивнее.
Я скрестила руки на груди.
- Познакомься, Даш, это мой товарищ и даже вроде бы напарник. Николай. Напарник пробежался по мне быстрым ищущим взглядом и поджал губы.
- Мы уже знакомы, - сказала я и отвернулась к грамотам.
Установилась неловкая тишина, но какая мне разница?
- Где ты был вчера? Договорились же, - сказал напарник, понизив голос.
- Были дела. Не смог, - ответил Игорь, и посмотрел на собственные ботинки.
Николай хотел что-то ответить, но, заметив, что я смотрю, промолчал. Уголок его рта дернулся от досады.
Дверь в кабинет начальника УФСБ со вздохом распахнулась.
- Всем доброе утро! Что с лицами? - спросил раскатистым басом крупный, пожилой мужчина, с добрым, располагающим к себе лицом. Рукава его рубашки были подвернуты до локтей. Он был похож на главного сельского инженера или завхоза небольшого предприятия, но никак не на главу Управления федеральной службы безопасности.
- Даша? - он удивился, хотя и ждал меня. - Очень рад тебя видеть, проходите в мой кабинет, - он отступил и повел рукой.
Я опустила руки вниз и зашла.
- Лешко, сходи за Рукошенко и Муравьевым, - Вальдемар Антонович сделал паузу, - и что б быстро там!
Кабинет был выполнен в светло-коричневой гамме. Половину его занимал большой овальный стол, с календарем, телефоном и набором дорогих ручек. Завершающим штрихом, определяющим кабинет и его владельца, выступал голубой китель с майорскими погонами, накинутый на спинку кресла.
Вокруг стола были расставлены пять стульев. Игорь сел на ближайший и сложил руки на животе. Сегодня он был в деловом сером костюме, из дорогих. Не знаю по какому поводу он его надел, но выглядел в нем шикарно и представительно, запросто сошел бы за своего в кругу богатых и успешных.
- Как Вы себя чувствуете? - я стала к окну и скрестила руки на груди.
Вальдемар Антонович поерзал в кресле. Если он думал, что я буду играть по правилам хорошего тона, то зря.
- Спасибо, Даша, мне гораздо лучше, - он смотрел на свои руки, - Я мало что помню... Но я ценю, что вы с Игорем для меня сделали. И постараюсь, чтобы ты не пожалела о своем выборе.
- Простите, о каком выборе идет речь? - у меня внутри все задрожало.
Когда, черт возьми, я сделала этот проклятый выбор?! Да нет же, все гораздо проще - я его не делала, решили всё за меня!
Он бросил короткий взгляд на Игоря и снова поерзал. Если он ждал поддержки, то напрасно.
- Даша, ты садись, пожалуйста, чтобы мы могли говорить спокойно, - Вальдемар Антонович указал на стулья.
Я села через стул от Игоря. Он сидел слишком размашисто и мы непременно соприкоснулись бы, а я хотела сохранить голову холодной.
В дверь постучали, громко и отрывисто.
- Входите, - крикнул хозяин кабинета.
Друг за другом в кабинет вошли трое: Брежнев, Ищейка и Николай Лешко. Брежнев держал под мышкой толстую черную папку на молнии, свою неразлучную спутницу. Яркий цвет рубашки смягчал черты его лица, но в целом производил гнетущее впечатление.
Как зовут моих преследователей я не знала, потому всем дала клички. "Брежнев" - за чересчур кустистые брови и совиный взгляд, как у одноименного советского вождя.
Ищейка, как и в прошлый раз, прятался за спинами коллег. Настырный и дотошный одновременно, парень умудрялся меня выследить в самых интимных местах, начиная от бассейна и заканчивая тренажерным залом. Он не просто наблюдал, а старался держаться в радиусе пяти метров, смотря за мной так, словно я представляю опасность для окружающих. Последней каплей стало то, что он вломился в раздевалку, когда на мне было нижнее белье. Ему повезло, что у меня в руках было полотенце, которым я прикрывалась, иначе я бы разорвала этого олуха на кусочки.
- Присаживайтесь, - сказал Вальдемар Антонович.
Я развернулась к ним, чтобы не пропустить редкого зрелища растерявшихся сотрудников "органов". Брежнев нахмурился так, что глаза скрылись в бровях и лишь зло блестели. Ищейка опустил глаза долу, и принялся одергивать рукава кителя. При его росте скрываться за спинами коллег не выход. Он, как телебашня за пятиэтажками.
- Садитесь! - повторил Вальдемар Антонович с нажимом. Он смотрел на подчиненных, не моргая.
Лешко и Брежнев сели слева от меня, с напряжением перенося мое соседство.
Ищейка растопырил ладони, будто бессознательно пытался ухватиться за потерянное безопасное место, и ринулся к единственно свободному стулу между мной и Игорем. Я старалась смотреть на него преданными ласковыми глазами, и от парня это не ускользнуло. Его мясистые уши покраснели, а ноздри раздулись.
Когда он собрался совершить тот самый маневр, по прицеливанию пятой точки на стул, я улыбнулась ему и пересела ближе к Игорю. Ищейка сморщился, словно проглотил что-то кислое.
Брежнев наградил меня в висок тяжелым зубодробительным взглядом.
- Денис, вы рассядетесь или мне до вечера ждать! - прикрикнул Минский.
Парень шагнул влево - я снова пересела. У него расширились глаза, он отказывался верить, что подобный конфуз происходит с ним. Игорь прыснул смехом и затих.
Денис тряхнул кистями и шагнул вправо. Я снова села рядом с Игорем и развела руки.
- Здесь все же лучше, - пояснила я.
Игорь захохотал в полный голос. Я улыбнулась, похлопала ладошкой по свободному стулу, и оставила ладонь.
Когда выбор у вас отнимают, остается делать пакости.
- Садись, давай, - сказал Игорь парню и обхватил меня, чтобы я не смогла ни пересесть, ни положить ладонь на сиденье. Приятный запах окутал меня слишком внезапно. Я попыталась обмякшей рукой оттолкнуть его от себя.
Черт, как неудобно. Я обмирала под его руками и таяла, как шоколадная конфета на пальцах. Его глаза искрились смехом. Моя рука легла ему на бедро - я еще пыталась сопротивляться.
- Что за цирк? - выплюнул Брежнев гнусоватым голосом.
- Может, я постою?
- Садись давай. Не съест она тебя!
Игорь вытер слезы с глаз, продолжая меня обнимать одной рукой за плечи. Его лицо было очень близко. При желании я могла бы дотронуться губами до его гладковыбритой щеки.
- Когда все расселись... Игорь, отпусти её, в конце концов! - Вальдемар Антонович ударил по столу.
Ткань его брюк была гладкая, как атлас, и холодная. Игорь повернулся ко мне в фас, опустил глаза на мои губы и сглотнул.
- Простите за фамильярность, - ему удалось взять себя в руки быстрее, чем смогла я. Он улыбнулся, как мальчишка, и убрал руку с моих плеч.
- Все в порядке, - я отряхнула платье, - только помяли немного, придется придти и погладить.
Игорь смотрел мне в глаза - думал он сейчас о том же, о чем я минуту назад.
Я отвернулась и очень вовремя. Вальдемар Антонович аж подался вперед, словно мог пропустить нечто важное. Хочется верить, что он ничего не разглядел в моем бесстыжем взгляде.
- Эти стервятники из милиции действовали вчера по-свински. Я хочу извиниться перед тобой, Даша. Если б я раньше дал официальный запрос на то, чтобы тебя зачислили под нашу опеку, то этого бы не произошло. Ситуация вышла из-под контроля, - он посмотрел на ручку, которую держал в руке, так, словно не знал как она к нему попала.
Я опустила глаза на руки. Они меня пытаются растащить по кускам: одному - мозги, другому - филейная часть, третьему - ребрышки. И пусть он вешает лапшу на уши кому-нибудь другому, что он лучше остальных!
Минский поднялся с кресла и прошелся около стола.
- Мы нуждаемся в твоей помощи. Твои способности для нас бесценны.
Я молчала, смотря на свои руки. Внутри сжимались все внутренности и подташнивало.
Вальдемар Антонович откашлялся.
- Я не хотел принуждать тебя к этой работе. В мои планы входило присмотреться к тебе, узнать твой характер, годишься ли ты для службы. Поэтому наши люди наблюдали за тобой, иногда чересчур назойливо, - он выделил последнее слово.
Денис поерзал на стуле и откашлялся.
Стоило Вальдемару Антоновичу задуматься, напряжение достигало своего максимума: внимание переходило на рядом сидящих, начинались ерзанья, косые взгляды. Неприязнь и подозрительность выливались к моим ногам, как помои, окутывая дивным ароматом.
- У нас, с недавних пор, создан специальный отдел, куда входят люди с необычными, сверхспособностями. Я предлагаю тебе войти в его состав.
Я подняла на Минского глаза.
- Мне не нужна эта работа, - я старалась, чтобы голос звучал решительно.
Он выдержал необходимую паузу.
- В сложившихся обстоятельствах у тебя нет выбора. Как я сказал, ситуация вышла из-под контроля и о тебе знают слишком многие, чтобы оставить в покое.
Он подошел к окну и убрал руки за спину.
- Конечно, ты можешь выбирать на кого работать. Я тебя не принуждаю, в отличие от тех с кем ты общалась вчера - им ты интересна только в качестве объекта для исследования. Капитан Астафьев чудом вытащил тебя вчера - можно сказать тебе повезло.
- Или вам. Как посмотреть, - сказала я.
- Я не собираюсь отрицать, что заинтересован в нашем сотрудничестве, - он повернул руки ладонями ко мне.
Я удержалась от вздоха.
- И что я должна буду делать?
- Ты будешь помогать нам обезвреживать преступников, - его взгляд стал жестким.
- Звучит, как в дешевом боевике.
Вальдемар Антонович обошел стол и встал за моим стулом. Стало невмоготу, как если бы палач взялся за рубильник, а я прикована к электрическому стулу.
- Мы боремся с терроризмом, который разрастается, как на дрожжах. Благодаря отделу СэЛ, мы будем знать о потенциальных преступниках и останавливать их до того как они сделают последний, роковой шаг. Одной оперативной проработки не достаточно, слишком велика преступная сеть, сама должна понимать. Каждый день кого-нибудь убивают, насилуют, берут в заложники! С этим можно и нужно бороться! Ты обладаешь уникальной комбинацией возможностей, которые могут очистить этот мир, сделать его безопаснее.
Минский отошел к окну, уставившись вдаль.
Как же ему легко рассуждать о всех! А я вот одна и мне некому помочь, чтобы я могла помочь им. Я крепче обхватила себя руками.
Игорь поерзал на стуле, и тоже свел руки в плотное кольцо.
- Капитан Астафьев сказал, что ты действовала организованно и смело, качества, которые я ценю в своих работниках.
- Это не правда, - сказала я.
Он посмотрел на меня снисходительно, как на ребенка, который пытается обхитрить взрослого человека.
- Игорь, ты так сказал?
- Я только сказал, что она превзошла мои ожидания, - обратился он к Минскому. В его вкрадчивом тоне пряталось слишком много раздражения. - Тут дело не в смелости. Да и организованным тот поход не назовешь - сплошная импровизация...
- Которая вытащила меня с того света! Не убеждай, это все ерунда чистой воды!
- Да ей только бумажки с места на место перекладывать! Куда её в дела совать?!
- Я лучше знаю! - рявкнул начальник ФСБ.
- Она мне не нужна. Тем более без подготовки. Лучше сразу рапорт на стол!
- Успеешь еще!
Они смотрели друг другу в глаза слишком долго. Взгляда Игорь не отвел и Минский, пытаясь скрыть внутреннее бешенство, вернулся к разговору.
Он говорил как будто тихим голосом, но у меня внутри все дрожало.
- Её включат в группу, договорился уже. Можно подумать, ей нужна эта подготовка. Не смеши меня! Лучше хорошенько подумай, стоит ли лезть в бутылку из-за такой ерунды!
- Подумал уже.
- О какой подготовке идет речь?
Вальдемар Антонович перевел на меня мрачный взгляд.
- Капитан Астафьев настаивает на том, что тебя нельзя допускать к работе пока не пройдешь стандартное обучение...
Как раз учебы мне не хватало до полного комплекта удовольствий.
- А если не пройду?
- Пройдешь. В этом нет ничего сложного, тем более для тебя.
- Нет, а все-таки?
- Если не пройдешь, то работать мы с тобой не будем, - сказал Игорь так, словно рассуждал о пустяках.
Лицо Минского потемнело.
- Работать мы будем в любом случае - это и так понятно! Так, всё! Давайте...! - Минский взмахнул кистями, и хотел послать всех вон, но сдержался.
- Николай, отвези Дарью домой. Игорь, а ты задержись, - в его сдержанном тоне таилась угроза.
Я вышла последняя, и закрыла дверь, похожую на матрас.
В приемной толклась уйма народу. Спёртый воздух, форма, погоны, резкий смех - мне кажется, или им весело? Не уверена, что правильно оцениваю общее настроение.
Я вышла в коридор и опустилась на лавку.
Из приемной донесся срывающийся голос Зульфии Шайхзамановны.
Дверь распахнулась и с грохотом ударилась об угол стены. Через дверной проем потекли служащие.
-Устроили столпотворение! Все в коридор! - кричала Зульфия Шайхзамановна вдогонку.
Я спрятала лицо в ладонях. Мысли были в хаосе. Как рой мух, они кружили перед глазами, и кажется, даже жужжали. Собрать их вместе не представлялось возможным пока.
- Я думал, ты ушла... - в голосе стояло разочарование и досада.
Я подняла лицо. Надо мной возвышался Лешко, уперев черные от загара руки в бока.
- Времени у меня нет совсем... - продолжил он в том же угнетенном духе.
- Сама доберусь, не барыня, - ответила я сквозь зубы.
- Как же. Поехали, довезу, раз так, - он обернулся в сторону приемной и отдернул воротник рубашки быстрым движением руки.
Я прислонилась к стене.
- Я доберусь сама. Но если что - довез меня ты. Годиться?
Он снова оглянулся на приемную, около которой стояли девчонки-старшеклассницы. На одной из них была розовая майка в черепах, на груди висела пятиконечная звезда в круге, голову же украшал красный обруч с черными сердечками. Ведьма на работе? Нет. Скорее бездумное использование атрибутов черной магии на фоне переходного возраста.
- Как хочешь. Ладно... тогда пока, - сказал напарник Игоря с явным облегчением и ушел.
Девчонки смеялись, как на празднике, когда гости еще трезвы и ведут себя прилично, но веселье успело ударить им в голову. Казалось, их не волнует, где они находятся.
Нужно осмотреться и убираться отсюда.
На стене между кабинетами висели плакаты с оружием в разобранном, собранном виде, советы в случае пожара, в случае теракта. На одном плакате, под героической картинкой, было написано: во всем показывай пример.
Самый дальний кабинет, у окна, привлек мое внимание. Небольшая аккуратная табличка гласила: Особый Отдел СЛ. Сокращенно - ОСЛ? Мне стало дурно. Страх гибкими проворными струйками сковал грудь, проник в сердце - всё как всегда. Я вытерла руки о юбку и отошла от двери. Послать бы всё к черту. Только так не бывает. Скоро я буду сидеть за этой дверью и тихо сходить с ума. В голове пульсировала одна единственная мысль - "это неизбежно, неизбежно...".
Толпа из коридора потекла обратно в приемную.
Шум десятка голосов делался все тише, пока, наконец, не угас. Я поежилась и пошла назад, желательно к выходу, и не сворачивая. Перед приемной стоял Игорь в окружении тех самых девчонок.
Я прошла мимо. Ему только что сделали выговор из-за меня (Минский дождаться не мог пока мы выйдем) - вряд ли он будет рад меня видеть.
- Даша, постой, - из-за спины я услышала торопливые шаги, - Почему ты не уехала?
Я обернулась.
- Сейчас как раз собираюсь, - я хотела уйти, но так и осталась на месте. Игорь поймал мою ладонь, словно поздороваться, но отпускать не собирался.
- Почему Колька не отвез? - он всмотрелся в меня. - А-а, ну все понятно.
- Нет, я сама отказалась.
Школьницы не торопились уходить. Наоборот, слушали очень внимательно.
Он взял мою ладонь в другую руку, для удобства. Просунув пальцы между моими.
- Игорь, мы ждем, - сказала девочка "в черепах".
Он опустил глаза на мои губы.
- Идите в отдел, к Тамаре. Пускай вас займет пока. Маша?
Маша обсмотрела меня недоброжелательным взглядом.
- Ладно, пойдемте. Я потом все узнаю, - сказала Маша и они, наконец, ушли.
- Как ты собираешься добираться, пешком? - он снова сжал мою ладонь, - Может, подбросить?
- Тебе разве не запретили общаться со мной?
- Что за глупости?
Я подняла на него глаза. Он не врал, скорее не договаривал.
Мы по очереди прошли через кабинку-металлоискатель. Охранник отдал мне паспорт и пожелал всего хорошего, что было бы очень кстати.
На крыльце было пусто. Солнечный луч отразился от металлической крыши одноэтажной постройки и ослепил меня. Я зажмурилась и стянула с себя трикотажное болеро - жары особой не было, просто хотелось освежиться.
- Того очкарика мы здорово обидели. Он накатал жалобу, которая с подачи его папаши успела пройти по трем столам, прежде чем попасть к Минскому.
- Вот, мудак!
Игорь прислонился к столбу, который поддерживал козырек над крыльцом, и спрятал руки в карманы.
- Еще какой. Редкостный слизняк. Но добился того, что Минский обещал восстановить испорченные записи.
Я сжала челюсть так, что заскрипели зубы. Опять вспоминать как получать информацию в измененном сознании, вновь уходить от реальности и бояться, бояться... Кто может гарантировать, что однажды изменив сознание, изменив восприятие реальности, я не сойду с ума? В психушке наверняка полно народу, которые бессознательно изменяют свое сознание и не понимают что с ними происходит. Они сходят с ума. Да, я понимаю, когда изменяю восприятие, но кто может мне сказать, что это ни есть сумасшествие? Страх скользкими лапками погладил по позвоночнику и забился изворотливой крысой в сердце.
- Они сбросят вопросы - тебе нужно будет... нужно будет ответить на них. Эй! - он оттолкнулся от столба.
Я повернулась к нему спиной.
- Я ему заполню, напишет он у меня диссертацию!
Игорь притянул меня к себе. Я чувствовала его мягкое, едва касающееся моей кожи дыхание и руки, которыми он обнимал меня, всё плотнее прижимая к себе, когда с внутренней стороны двери послышались шаги и разговор.
- Я тебе говорю, он не знал, пока я ему не указал на ошибку!
На крыльцо вывалилось два мужика, один из которых был охранником.
Они вскользь глянули на нас и продолжили спор.
Игорь уже спускался с крыльца, в то время как я не знала куда себя деть.
- Тебе нужно сделать три фотографии, стандартные, три на четыре. На пропуск, на удостоверение и одна в дело, - сказал он.
Я кивнула и пошла следом за ним. Желая одного - убраться подальше.
- Здесь за углом делают недорогое фото. Но это позже, не к спеху. Да и в городе полно мастерских...
Какое-то время мы шли молча, пока Игорь не прервал тишину.
- Профессору можно придумать какую-нибудь отмазку, или послать его, в конце концов. Теперь ты под нашей защитой, и если поговорить с Минским по-хорошему, надавить на его тягу опекать...
Мое сердце забилось быстрей и легче. Игорь смотрел под ноги, будто размышлял вслух. Знает ли он, как много для меня значат его участие и готовность помочь?
- Спасибо... но не стоит.
- Стоит, стоит. Нам сюда, - мы спустились вниз по тропинке, которая пролегала через ров и вышли к гаражам.
- Возьмем Колькину машину, чтобы не было лишних вопросов. А вообще, Минского пора отправить в отпуск, заработался он.
В машине было жарко до одурения. Воздух Игорь немного охладил кондиционером, но сиденья, нагретые солнцем, представляли собой раскаленные сковородки.
Буквально чувствовалось как сантиметр за сантиметром жара порабощает тело, делает его слабым и неспособным шевелиться. Высунув руку в окно, я ловила прохладные потоки, наслаждаясь ими и тем едва уловимым, недоступным ощущением свободы, которое так привычно и понятно птицам.
Босоножки мои отдыхали на резиновом половичке. Ноги, одетые в тонкие чулки, там же. Я с трудом заставляла себя смотреть в окно, дабы не смущать Игоря своим нездоровым вниманием. Периодически я все-таки посматривала. Иногда ему удавалось поймать мой взгляд. Вместо сарказма в ответ, он всматривался в меня, в короткий миг пытаясь что-то найти в моих глазах.
- Приехали, - Игорь заглушил мотор под моим балконом.
- До встречи, - сказала я и поцеловала его в губы, для чего забралась на кресло с ногами.
После вчерашнего я могла позволить себе инициативу. К тому же сидеть, ожидая прощального поцелуя унизительно.
Когда я хотела вернуться на кресло, Игорь обхватил рукой моё бедро и, поддерживая за талию, посадил к себе на ноги. Он проделал это так быстро, что я потеряла равновесие.
Попа моя не помещалась и упиралась в руль. Одной рукой он удерживал меня за бедро, другой отодвигал кресло вглубь салона.
Сердце чаще застучало в груди. От напора, с каким Игорь проделал все эти манипуляции, пошла кругом голова.
Закрыв окно, он привлек мой рот к своему. Губы - такие же нежные, а язык - теплая сладкая влага. Если сначала он пытался сдерживаться, то после этого долгого умопомрачительного поцелуя его руки спустились вниз, ощупывая меня где только можно. От его прикосновений кожа горела, тело плавилось, как воск. Не хватало воздуха, низ живота скручивало в железный узел и к горлу подступало острое наслаждение.
Я облизала его ухо и провела кончиком языка до седьмого позвонка. Говорят, это приятно. Он снова поймал мои губы, отвечая с резкой требовательной жадностью. Задрал мне платье, обхватил бедра и потянул в разные стороны. Это оказалось мучительно приятным. В осколках рассудка еще пульсировала мысль, что вот-вот он переступит черту, после которой уже не сбежишь.
Игорь подвинулся еще ближе ко мне и прижал мои бедра, чтобы я смогла почувствовать степень его желания. Было настолько приятно и волнительно, настолько поглощало всю меня, что я почти забыла о том, что пора заканчивать.
Брюки его были расстегнуты и приспущены. Нас разделяли только его плавки. Мои трусики не в счет.
- Подожди, постой... - я попыталась оторваться от него, но он меня не слышал. Или не хотел слышать.
В то время как он нащупывал на спине застежку лифчика, я привстала и попыталась вернуться на пассажирское место. Игорь дернул меня назад и прижался лицом к моей груди.
- Не делай так, - прохрипел он голосом, мало напоминающим его мягкий баритон.
Я замерла, разрываясь от жалости, подавленного желания и понимания верности моего решения.
- Приходи ко мне после работы. На ужин, - добавила я.
Он сжал мои бедра и опал на кресло. Ватными руками я натянула платье. Он смотрел, а потом обхватил мои ноги, чуть выше коленок.
Отпускать не собираясь.
- Игорь...
Он поднял на меня глаза, полные муки. Мне хотелось погладить его по волосам, как-то его утешить. Но я не шелохнулась. Он мог расценить этот жест не верно.
Игорь разжал пальцы, и я перелезла на соседнее кресло.
Мы оба тяжело дышали. Мои ноги дрожали, чего я не замечала, когда была на нем. В салоне стало раза в три душнее.
- Уходи! Иначе я за себя не отвечаю, - и в его словах было очень мало юмора.
Я как раз застегнула бюстгальтер. Всунув ступни в босоножки, я открыла дверь и выбралась из машины. Практически выпала.
Он завел мотор и уехал. Поправив ремешок на босоножке, я поплелась домой. Ноги дрожали неприличной дрожью, и вообще, я себя чувствовала так, словно меня били дубинками. Так мне и надо. Но одно я знала точно. То, что поступила совершенно правильно. Пускай жестоко, но правильно.
После обеда Лешко мне привез документы, которые у меня забрали вчера, а также синюю папку, с профессорскими вопросами. Он спросил как я добралась и, получив свое "нормально", уехал. Подробностей он не выспрашивал, чему я была несказанно рада. Краснеть перед этим сухарем, мне не хотелось.