Я проснулся от холода, повеявшего откуда-то со стороны и охватившего меня. Я лежал на холодном полу, на мне была моя одежда, в которой я выходил на улицу, но находился в неизвестном месте. Всюду темные стены, издалека кажущиеся липкими и противными, вдалеке стояли две старые каталки, словно я был в больнице. Но это место мало напоминало больницу. Может когда-то оно и служило каким-то медицинским целям, но сейчас это было явно заброшенное здание. Я поднялся, чувствуя, как болят плечи от долгих пребываний перед компьютером, лопатки коснулись ледяной стены, которая почти сразу потеплела. Стараясь удержаться на ногах, я задел рядом лежащий фонарик. Старый побитый корпус, треснувшее стекло, я подумал, что в нем нет батареек, но, включив, увидел яркую струю света. Он освещал всё вокруг, но вся мебель приобретала мертвый зеленый цвет, цвет плесени.
Не понимая, что это за место, и как я сюда попал, я начал проходить к полураскрытой двери, но железная каталка закрыла мне ход. Её колёса словно пригвоздили к полу, я пытался приподнять её, сдвинуть, но ничего не выходило. Я бросил это занятие и прислушался. В ушах забился глухой ритм сердца, я почувствовал, как внутри всё похолодело, когда я увидел мелькнувшую тень за дверью. Собираясь с духом, я развернулся вправо и прошёл по коридору. На полу хрустели корпуса шприцев, стаканов, капельниц. Проходы загораживали каталки, отодвинуть которые было невозможно. Но я заметил небольшой проход, за ним следовала лестница вверх. Осторожно поднимаясь, я вслушивался в каждый шорох, потому что это место казалось мне зловещим. Я оказался на втором этаже этого злополучного здания, перевёл дух, но не потому что устал, а потому что боялся, и страх сдавливал мою грудь.
Сглотнув вставший в горле ком, я поддался вперед, прикрывая свет ладонью в случае нападения или слежки. За стеной никого не оказалось, я прошел к колоннам в центре небольшого зала, в углу которого стояли тележки. Пыхтя, я перебрался к ним и судорожно принялся что-то искать, словно я знал, что нужно делать. Ничего не найдя, я подкрался к колонне и посветил в дальний угловой проход. Вокруг меня ничего не раздавалось, лишь моё тяжелое дыхание с хрипами нарушало тишину. Я старался тормозить вдохи, но от этого они становились только шумнее, заглушая пульсирующие звуки крови. Я, двигаясь медленно и осторожно, приблизился к проходу и выглянул. Никого. В больнице продолжала сохраняться тишина. Я скользнул по стене к темной дали, слегка освещая путь. Моя нога, продвигавшаяся рывками, за что-то запнулась, оно громыхнуло, я испугался и опустил глаза. На прямоугольном картонном или более жестком материале были нарисованы глаза, зловещие, с искрой ярости и тайной насмешки. Я вгляделся в рисунок и понял, что он перевернут. На стене оказалось светлое пятно, утверждающее, что это полотно висело именно там.
Оглядываясь, я поднял рисунок и повесил его, перевернув. Внизу темными буквами, выцветшими от времени, было написано: "Джефф Убийца". Да, я что-то слышал о серийном убийце, изрезавшем всю свою семью и соседей. Вроде его поймали...или нет?..
Кажется, эта больница стала его обителью. Я, прочитав, оглянулся, посвечивая в зал, откуда я пришел. Мысль, что за мной следят, не исчезала. Я пытался сконцентрироваться, дышал как модно глубже и считал до двадцати. Но ничего не помогало. Стоя с этим рисунком, откуда на меня смотрели всесжирающие глаза, я не мог взять себя в руки, тошнота подступала к горлу, дыхание учащалось, голова кружилась, и я переставал контролировать своё тело. Я оперся о стену, глядя мутными глазами на противоположную стену. Справа от меня была открытая дверь, не перегороженная ничем. Чувствуя своё спасение, я быстрыми шагами вошел в нее.
Мне открылся новый длинный коридор с новыми незапертыми входами. Казалось, что в конце коридор поворачивал. Я, перекладывая фонарик из одной руки в другу, прошел вдоль стены, аккуратно заглядывая в первую дверь. Посветив, я нагнулся и приблизился к входу в комнату. Зайдя, заметил стол, на котором были разбросаны листы, записи были неразличимы, от старости бумага пожелтела и осыпалась на глазах. Сбоку стоял стул, очень похожий на детский высокий стул для маленьких ребятишек, что еще не совсем умеют есть. Он, казалось, был сделан для больших детей. Слева и справа от него в стене крепились цепи, на одной из которых висел сломанный замок. Кто-то сбежал. У дальней стены стоял широкий стол, похожий на операционный, но огромных ламп над ним я не нашел, даже ни намека на них. Обследовав комнату и ничего не найдя, я вышел и снова прислушался. Я всё ждал чего-то, мне казалось, что должно произойти нечто. Ведь не зря же я оказался здесь.
В мою голову внезапно пришла идея, что, может я - чей-то эксперимент. Кто-то ставит надо мной опыты и исследует состояние человека в критических ситуациях. Вроде всё сходится: пока я находился в невменяемом состоянии, они втирали мне про этого убийцу, наверняка, говорили, что я должен буду сделать, и вот сейчас началось само испытание, которое мне нужно пройти или умереть.
Я ещё раз обернулся в сторону зала и неторопливо прошёл к следующей двери. За ней я тоже не нашёл ничего интересного, простая мебель, ничего лишнего. Я подошёл к третьей двери, едва качающейся от неведомой силы. И это меня насторожило: ветра не было, ни из каких щелей или сломанных окон, которых я тут не обнаружил, не дул воздух. А дверь качалась. И здесь могла быть только одна причина: в комнату кто-то входил или выходил.
Посветив вокруг фонариком, я решился зайти, хоть мне и было страшно. Колени внезапно согнулись, когда я продвинулся слегка вперёд, руки задрожали, фонарик едва не выпал из запотевшей ладони. Я, сглотнув ком, сжал зубы и шагнул внутрь. От стен веяло холодом, но я определённо не видел источника, откуда он мог идти. Справа располагался такой же стол, что стоял в предыдущих комнатах, на нем была лампа, отвернутая к стене, провод был отрезан и лежал на поверхности стола. Верхний ящик слегка приоткрыт, я подергал его и отломал ручку. Беспомощно оглядываясь, я пнул ящик, вдавшийся в стол и вылетевший оттуда с плюющимся звуком. Он, грохнувшись на пол, вывалил из себя папки, обернутые плёнками. С огромными глазами я, забыв об осторожности, подскочил к ящику и начал изучать выпавшие папки. На первой была надпись: "Конфиденциально". Я сорвал пленку и веревки, опутывающие папку, и заглянул внутрь. Стопка белых листов, девственно чистых, с двух сторон ни единой черты. От разочарования я откинул папку и принялся за другую. Её надпись "Больничные записи" немного обрадовала меня. Теперь я был точно уверен, что нахожусь в больнице. Открыв папку, на обратной стороне обложки я заметил аббревиатуру, но смог различить лишь цифры. 435. Что это? Обратив своё внимание на файлы с листами, я тут же забыл о находке и заглянул в первый файл. Там я нашёл счета, бумаги с колонками чисел, и на каждом листе стояла одна и та же подпись, нисколько не меняющаяся на протяжении всех листов. Насколько я знал, даже тот, у кого есть собственная подпись, никогда бы не сделал две, а тем более три или больше, одинаковых подписей. Так устроен человек. Но здесь я заметил полное идентичное написание подписи, словно эта была машина. Удивленный, я посмотрел в следующий файл и не заметил в нем ничего не обычного. Под стопкой пустых листов лежала потертая история болезни одного из пациентов.
Наверху был написан лишь номер: 13-709. Ни имени, ни фамилии, ни даже клички я не увидел. Строки, где врач должен был вписать симптомы болезни, предположительный диагноз и средства лечения, были пусты, совершенно. Сначала я подумал, что врач мог написать всё карандашом, и от времени он мог затереться, но нет, от карандаша остаются следы. Я тщательно проверил каждый сантиметр главной страницы, приближая слабый свет от фонарика к листу. Я ничего не нашел. Перевернул злосчастную страницу и увидел кучу странных рисунков на клочках бумаг. На некоторых были нарисованы круги, обведенные около тысячи раз, через которые были пронизаны две палки или стрелы. На других я заметил слова, написанные со злостью, что страницы были продырявлены и измяты от силы. Кажется, человек, которому принадлежали эти рисунки, был психически болен. Моё ухо, напряженное от страха, уловило шорохи в коридоре. Я затаил дыхание, подняв голову и глядя в стену. Не двигаясь ни единой мускулой, я уловил краем глаза белое пятно, но пошевелиться так и не смог. Неведомая сила приковала меня к этому месту, нога зачесалась от долгого сидения на ней, но я не хотел двигаться и не мог. Пятно пропало, и тогда я смог выдохнуть спокойно. Словно мои легкие держали с силой, чтобы я не дышал, но я заставил себя вздохнуть и почувствовал боль в груди. Стараясь сохранять спокойствие, которое покинуло меня, как только я открыл глаза, лежа на первом этаже больнице, я схватил историю болезни этого пациента и выскользнул из кабинета. Оглянувшись в сторону зала, я никого не увидел, но смотрел туда долго, не знаю почему. Шагнув спиной вперед, я столкнулся со стеной и едва не вскрикнул. Бросив короткий взгляд на коридор, я поспешил повернуть в другой коридор.
Здесь не было дверей, и не веяло холодом. Отчего-то я начал идти быстрее, не следуя аккуратности и осторожности. Коридор заканчивался невысокой лестницей, ведущей к двери. Я встал, как вкопанный, боясь повернуться и проверить, что за мной никого нет. Деревянные ноги, едва сгибаясь, подняли меня к двери, холодеющая рука сжала железную ручку, и я дернул на себя...
Часть 2 - Беги! Но ты не спасёшься...
Я попал в темную комнату, которая простиралась на несколько метров от меня. Казалось, что зашёл я в бальную комнату средневековья, только тёмно-зелёные липкие стены и сломанные плитки, посеревшие и заплесневелые, напоминали мне о том, что я в больнице. Старой заброшенной больнице, где я один. Освещая огромное пустое пространство, я шел медленно, не выходя из оцепенения, но не желая умирать в этом месте, и искал дверь. Спасительную дверь.
В дальнем углу лежали сломанные каталки, на одних не было сидений, на других были отломаны ножки или головные перекладины. Ножка перевернутой каталки с продырявленным колесом торчала в сторону двери, откуда я пришел, но меня удивило, что колесо крутилось. Мерно, словно кто-то невидимый поддерживал его движение. Безумными глазами я смотрел на крутящееся колесо и ждал, что произойдет далее. Я услышал собственное скуление и спиной отошел от груды каталок. Здесь явно кто-то был, и он следил за мной. Следил за моими действиями. За моей реакцией. За всем. Он видит меня, но я его не вижу. Это как плохая шутка: разыгрывающему смешно, разыгранному не очень.
Я уперся в холодную стену, острые лопатки заболели от силы, с которой я вжался в неё. Рука нащупала выступ в стене, и я, не соображая, дернул его. Дверь, выкрашенная под плиты стены, едва не ударила мне по лицу. Я, испуганный до смерти, отскочил и, не оглядываясь, запрыгнул внутрь.
Стоя в темноте, держал выключенный фонарик в вспотевшей ладони и слышал чувствительным ухом своё прерывистое тяжелое дыхание, словно меня гнали из одной страны в другую. Во рту пересохло, глаза быстро моргали, расширяясь с каждой секундой, зубы сжимались сильнее, сухие губы что-то шептали, уголки нервно дергались, виски гудели, челюсти сводило, желудок звался наружу, и я понимал, что начинаю сходить с ума. Какая-то тварь притащила меня сюда, в это ненавистное мне место, заставляет играть по своим, не озвученным и непонятным мне, правилам, к тому же скрывается и нагло издевается надо мной. Злоба и страх боролись между собой, то одно, то другое чувство брали вверх друг над другом. И, наконец, злоба восторжествовала.
Я, оттолкнувшись от двери, поднял руку с фонариком, быстро нажал на кнопку и увидел небольшой кабинет, подобный тем, в которых я уже бывал. Медленно двигая глазами, я изучал содержимое комнаты. Справа от меня стоял шкаф, на полках которого размещались толстые папки разных цветов, сверху на нем стоял горшок с завянувшим цветком. В углу располагалась тумбочка, на ней лежала раскрытая тетрадь, изучать её у меня не было никакого желания. На против меня стоял стол, на его поверхности я увидел множество сломанных пишущих принадлежностей и скомканных исписанных листов. Слева была лишь стена, на которой висело полотно, бывшее некогда плакатом. Первым делом я подошел именно к нему, пощупал его, даже понюхал, попытался отодрать от стены и заглянуть за него, но у меня ничего не вышло: его словно намертво прикрепили к стене. Разочаровавшись, я подвинулся к столу и взял в руку один лист, развернул его и увидел тот же рисунок, что и в истории болезни пациента 13-709. Под столом я нашёл настольную лампу с целым проводом, наступив на него, едва смог отыскать розетку. Но тут мне пришла в голову мысль, что если больница заброшена и в ней давно никто не работает, то электричества здесь нет. Ухмыльнувшись своей сообразительности, я воткнул вилку и нажал кнопку. Свет замигал. Поднявшись с пола, я поднес лампу к столу. Смахнув с него весь мусор, я увидел надпись, выкоробленную на поверхности: "13-709 - Дж.В." Что это? Это имя? Дж.В.? Джон? Джереми? Джордж? Джек? Джефф? Джефф??? Я уже видел это имя, но на плакате первого этажа! Джефф Убийца! Это он? Но почему "В."? Это его фамилия?
Гадая, я не заметил, что лампа потухла. Придя в себя, обернулся и услышал:
- Неужели, ты догадался?
Смех, похожий на злобное хихиканье, распространился по всему кабинету, удаляясь эхом, создавая впечатление, что я нахожусь в огромном зале. Включив фонарик, я никого не увидел в комнате, но этот дикий смех до сих пор раздавался в моих ушах. Я, оцепенев, смотрел в одну точку и снова не мог пошевелиться. Силой меня вынесло из кабинета, я бежал, не оглядываясь, ударяясь о каталки, шлепал по полу, рассыпавшемуся под моими ногами, и безумными глазами пытался найти выход. Я, дергая ручки дверей с бешеной силой, долбил в них и кричал, как резанный. Но чувствовал я себя хуже, чем резанный, его хоть убивают, а меня держат и пытают. Смех психа звучал у меня в голове, то стихая, то усиливаясь.
Я влетел в дверь, куда не заглядывал. Закрыл её за собой и, тяжело дыша, подпер. Фонарик мигал, словно предупреждал о чем-то. Глядя в темноту, я думал, что спасся от безумства, но холодок, повеявший справа, пощекотал мои волосы на затылке. Я отпрыгнул от двери и споткнулся о что-то железное и звучащее. Тихое хихиканье донеслось до меня. Кнопка фонарика не поддавалась, лампочка предательски мигала и не хотела слушаться.
- Сбежать? Пытаешься сбежать?
Я отстранился, легкое дыхание, которое я принял за холодок, почувствовал так ясно, что едва не сошёл с ума. Считая, что находился в больнице один, я понимал, что это не так. Джефф Убийца поймал меня в свою ловушку.
Часть 3 - Тьма и больше ничего
Из темноты засветились два хищных глаза. Ужас, одолевший меня еще со времени моего пробуждения, охватывал меня все сильнее и сильнее. Ладони покрывались испариной, фонарик, чувствуя мою неспособность сопротивляться, сбежал, ударившись о сломанную плитку. Кисти задрожали, я сжал ладони в кулаки, но не мог совладать с собой, и услышал тихий стон, исходящий из моего горла. Дыхание перехватило, словно кадык сдавили с ужасной силой и тянули к себе, отчего я перестал глотать, издавая хрипящие звуки. Едва уловимый смешок раздался позади меня, однако я ясно чувствовал, что упираюсь в каталку, что была оставлена у стены. Но теперь, словно за ней еще два огромных зала, хихиканье, раздаваясь эхом от стен, то становилось громче, то тише, но мое прерывистое дыхание заглушало его. Я боялся вдохнуть, так сильно мне хотелось притвориться тенью и сбежать отсюда. Легкие поднимались всё выше, но я не пускал внутрь достаточного объёма воздуха, и кашель начинал подступать к горлу.
- Ты смешной, - раздался голос рядом со мной.
Я совершенно потерял представление, где я нахожусь. То мне казалось, что я в зале с бесконечной площадью, то я думал, что кабинет превратился в комнатушку с размером спичечного коробка. Меня словно зажали со всех сторон, держали здесь насильно, пытая и издеваясь. Нервы сдавали, изо всех сил я старался не закричать и не зареветь, как ребенок, у которого отобрали игрушку. Было невыносимо думать о чем-либо, на голову словно давили, силой впихивали ненужные мысли. Я, прерывисто вдыхая холодный воздух, смотрел в темноту широко раскрытыми глазами. Глаза давно должны были привыкнуть к тьме, но с каждой секундой я понимал, что она не отступает, а становится гуще, будто это делали специально.
- Ты моя игрушка, - произнес голос.
Я качнулся вперед и едва не упал, нога удержала меня, но тело занесло, и я упал на каталку. Мной словно управляли, я не контролировал свое тело и конечности, только глаза беспомощно двигались. Я не мог двинуться, всё парализовало. Едва ухватился за края каталки, как ремни, прикрепленные к ней, сомкнулись на моих запястьях, подчиняясь неведомой силе, и затянулись сами собой. Кожа собралась под ними, руки жгло неимоверно. И еще два ремня пристегнули мои ноги, врезаясь в плоть сквозь одежду. Я не знал, что думать. Всё: все каталки, вся мебель, все стены - было полностью подчинено воле этого маньяка-убийцы. И я лишь пешка в его руках.
Засосало под ложечкой, я понял, что неприятный запах, ударивший в нос, не предвещает ничего хорошего. Пустой желудок сжался, ужас перерастал в панику, кожа рук натерлась под ремнями от моих нервных движений. Шершавые пальцы коснулись ладоней, я едва не вскрикнул, но прикусил губу и захрипел. Противный дурманящий запах так и лез внутрь меня, я, отворачивая голову, пытался выдохнуть его и больше никогда не вдыхать. Ничего не получалось, легкие постепенно наполнялись этим запахом, и я понимал, что теряю сознание, однако хватался за реальность до последнего, цепляясь за мокрые ремни и чувствуя, как струи горячих слез бегут по щекам.
Часть 4 - Я закончу это далекое дело
Очнулся я от яркого света, взявшегося неизвестно откуда. Глаза жгло неимоверно, слезы наворачивались и не думали перестать бежать, запястья чесались, ноги болели от безумной беготни, мозг перестал работать совершенно. Ничто не пугало меня так, как сейчас. Надо мной возвышался хирургический аппарат с семью лампами, вдалеке были слышны металлические грохоты, шепот и одинокий истеричный смех. Я, словно зверь, загнанный в клетку, попытался в сотый раз вырваться из западни, но от боли заревел как ребенок и утих. Безысходность удручала меня. Я перестал понимать реальность, глубоко вдохнул, прокусив губу до крови, солоноватая жидкость заполнила рот, вытекая быстро, будто река. Знакомый грохот катящейся каталки резанул мой слух, я вздрогнул и повернул голову на звук, кровь брызнула изо рта, словно меня били. Черный силуэт приблизился ко мне, потряхивая длинными волосами, я не видел лица человека, ведь свет все еще слепил в глаза, а в комнате царила тьма. Животный страх подсказал мне, что сейчас будет что-то плохое, потому все вжалось в каталку.
- Не бойся, - сказал голос из темноты. - Я всего лишь хочу закончить то, что начал давно, - фигура отвернулась от меня, и я услышал грохот. Слезы потекли из глаз, перемешиваясь с кровью. - Да, - протянул голос, понижаясь, приманивая меня. - помнишь, как давно это было, Лью.
Захлебнувшись в слезах и крови, я закашлялся, услышав своё имя. Фигура что-то судорожно делала, не желая поворачиваться ко мне, бормотала странные слова под нос, я пытался прислушаться, но ничего не выходило. Сделав последнюю попытку вырваться, я глотал противную смесь крови и слёз, ремни врезались в протертую кожу, вызывая жгучую боль, появлялись раны, пульсирующие под натиском старой ткани ремней. Неумолимо хотелось пить, жажда мучила меня, усиливающаяся от дрожи, возникающей изнутри. Трясущимися пальцами я хватался за края каталки, пытаясь повернуть её или сдвинуть, но ничего не получалось, словно её прикрепили к полу. Фигура повернулась ко мне, потрясая плечами.
- Кажется, я уже говорил, что сбежать у тебя не получится, - из темноты выступили два прозрачных глаза. - Ты моя добыча, и только я решаю, что делать с тобой. Казнить или миловать? - спросил голос у меня, подталкивая в пропасть, пропасть моей жизни.
Я издал глотающий звук и притих, прижав язык к небу. Он наклонился ко мне так близко, что я видел прожилки на его белках, каждый сегмент его безумных серых глаз, белую, словно выбеленную кожу, отрывающуюся кусками от части вокруг рта, прорезанного в улыбку. Он схватил меня за грудки, продолжая смотреть в глаза, его горячее звериное дыхание пыхало на меня, что лоб покрылся потом.
- Лью, вот и пришло время нам снова встретиться, - прошипел он, сдавливая мою грудь локтями, нажимая на нее. - Ты, наконец, заплатишь за все. Столько лет, - он облизнулся, брызгаясь слюной, - столько лет я ждал этого момента. Ты себе не представляешь, - белые руки затряслись в ожидании чего-то хорошего, но это хорошее было явно только для него.
Я присмотрелся и вспомнил то, что хотел забыть многими годами, сидя за широким столом под жаркой лампой и глядя в ночь, боясь увидеть его лицо, искаженное от ненависти. Слезы брызнули новой волной, я дернулся в порыве нежности и желании обнять младшего брата.
- Джефф, - проговорил я сухими губами за такой большой промежуток времени, почувствовав, как кровь начала бежать быстрее. - Джефф, не делай этого. Я всё помню, каждую мелочь того месяца, - сказал я умоляющим голосом, напрягая руки, чтобы хоть коснуться брата, которого я не видел и даже изгнал из своей памяти.
- Глупый, - шепнул он, - глупый старший брат, ты совсем забыл обо мне, я знаю обо всем: что ты делаешь, о чем думаешь, чего хочешь и что ненавидишь. Я чувствую тебя изнутри, - от дикого удовлетворения его глаза становились шире, я не мог успокоиться и перестать плакать, даже, закусив губу, не мог взять себя в руки. - Твои слезы очень радуют меня, я люблю смотреть, как мучается моя жертва.
- Джефф, это я, твой брат, - плаксиво ответил я. - Лью, твой старший братишка, который всегда тебе помогал, неужели ты всё забыл? Как мы гуляли по парку, когда были совсем малышами, как смотрели на звездное небо из твоего окна, как рисовали на низких стульчиках? Помнишь? - я улыбнулся запекшимися от крови губами. - Ты уже забыл всё это. Да, ведь это было так давно.
Брат смотрел на меня угасающим взглядом, я видел, как все его планы рушились в этот миг, он никак не ожидал, что я скажу это. Он ждал лишь моих просьб о пощаде и криков о помощи, но, к его удивлению, я не сопротивлялся, как делали это множество его жертв. Щеки нервно задергались, кожа ужасающе собралась на углах разрезов, мне показалось, что он сейчас закричит на меня и ударит, но он вскочил на каталку, что даже не двинулась с места. Его руки обхватили его, и он засмеялся. Этот глупый смех, разнёсшийся по кабинету, словно проникал внутрь меня и выворачивал все органы.
- Как я и думал, мой братец не пойдет по граблям всех других жертв, - прекращая смеяться, сказал он. - Он проложит новую дорогу из новых грабель.
Часть 5 - Почувствуй это
- Ты глупый, братец, - сказал он спустя некоторое время, убрав руки на пояс и нагло глядя на меня. - Ты думаешь, что я пощажу тебя, если ты напомнишь мне трогательные сцены нашего детства? Тогда ты слишком плохо меня знаешь.
Я замер, казалось, даже перестал дышать. Он больше не был моим младшим братом, это совершенно другой человек, с другим мировоззрением, с другими ценностями и взглядами на жизнь, да у него даже внешность другая. В его голове что-то изменилось, и изменилось в худшую сторону. Я не видел в нем больше доброго и веселого младшего брата, передо мной стоял маньяк-убийца, жаждущий крови и мести. Казалось, весь мир исчез, есть только мы, встретившиеся после долгой разлуки. Но все случилось не так, как я ожидал.
- Джефф, ты же не хочешь этого, - сказал я дрогнувшим голосом, глядя на него прямо без смущенности и страха.
- Не думай, что ты можешь сбить меня с толку, - его губы улыбнулись, раскрывая полосонутые щеки. - Я так долго ждал этот момент, что едва держу себя в руках, - плечи задрожали, судорожно словно у наркомана, руки схватили их и держали.
- Брат....
- Ты никогда не называл меня так! - вскрикнул он, размахивая руками. - Я не поведусь на твои уловки! - уголки разрезов задрожали. Я видел, как его переполняли эмоции, но он сдерживал себя, чтобы не казаться сентиментальным. - Ты умрешь, здесь и сейчас!
Ловко спрыгнув с каталки, двинув её дальше от света, он подскочил к другой каталке, и быстро загремели железные предметы. Он повернулся ко мне, продолжая хищно улыбаться. Часть света, попавшая на его выжженное лицо, осветила пятна свежей крови, поблескивающей, зловещей. В руках он держал длинный шприц, сверкающий широкой иглой. В следующее мгновение он хмыкнул, сомкнув губы, отвернулся, и снова заскрежетали инструменты. Я не двигался. Сопротивляться бесполезно, кричать бессмысленно. Я в ловушке.
- Ничто так не осчастливит меня сейчас, как твои мучения, - сладко проговорил он, шагая ко мне спиной. - Я хочу услышать твои просьбы о пощаде, крики и стоны. Не стесняйся, все здесь свои, - он обернулся, держа в руке нож, от чистоты которого слепило глаза.
Я понял, что он не остановится и убеждать его не имеет смысла, все равно, что говорить психу о его ненормальности. От беспомощности я поднял на него умоляющий взгляд, хоть и знал, что это никак не подействует. Спина болела от безподвижности, запястья жгло от режущих кожу ремней, губа горячо пульсировала, продолжая выплескивать кровь. Белая шершавая рука коснулась моей щеки, я услышал собственный хрип, исходящий из горла. Серые глаза заблестели и приблизились ко мне, в них я увидел тьму, похожую на адово жерло.
- Нет, Джефф, - сказал я твердо, дернув руками и почувствовав нестерпимую боль, - кха-кха, - закашлялся, чтобы прикрыть свои ощущения.
- Смотри, - он наклонился ко мне близко, что я видел его дергающийся глаз, - ты уже заходишься кровью, хотя я ничего не делаю, - он рассмеялся, сначала так тихо похихикивая, потом переходя в настоящий смех веселого человека, но в следующее мгновение, обхватив себя, он загоготал так, как псих смеется над врачом. - Ты жалок, Лью, - остановился он внезапно. - Ты бежал как трус, ты изгнал меня из памяти как подлый трус и гадкая мразь, - убийца схватил меня за рубаху, притягивая к себе, ремни впились в кожу, выдавливая из меня кровь. - Я убью тебя, братец, - шепнул он, наклоняя ко мне голову. - Я убью тебя во что бы то ни стало.
Я не мог пошевелиться, пристальный взгляд когда-то дорогих мне глаз не хотел отпускать меня, а запястья ныли все сильнее и сильнее, напоминая о серьезных повреждениях. Он разжал пальцы, и я упал на каталку, в ушах зазвенело, в глазах потемнело, во рту снова появился солоноватый вкус. Кровь горячей струей побежала изо рта, напоминая мне о том, что я еще жив. Брат потер ладони и отвернулся. Я, пытаясь сделать хоть что-нибудь для собственного спасения, через боль поднял голову и посмотрел в темную даль кабинета. Ловким движением руки я был подвинут к свету, отчего перестал видеть даже сломанную плитку на стенах. Неприятное прикосновение шершавой руки вернуло меня в реальность. Дрожь прошла по телу, выплескиваясь кровью из меня. Джефф схватил меня за руку, до сих пор прижатую ремнями, и провел холодным лезвием по ранам. Вздрогнув и заскулив, как бесприютная дворняжка, я закинул голову и услышал:
- Твоя боль ничто по сравнению с моей болью, разрастающейся в сердце на протяжении этого долгого времени, - лезвие быстро поворачивалось, задевая больные места. - Я хочу, чтобы ты наконец почувствовал то же самое, что и чувствовал я. Ведь мы с тобой братья, и все у нас поровну? - его угол разреза приподнялся, открывая вид на заостренные клыки.
Сделав резкое движение, он вонзил нож в мое запястье. Мой крик разнесся по всему кабинету, раздаваясь эхом в коридоре. Мне показалось, что в больнице есть кто-то еще, потому что вслед за моим криком последовал ряд выкриков со стороны двери. Боль отдалась в губе, расплескиваясь кровью. Осторожными шагами, продолжая смотреть на мои мучения, брат обошел мою каталку и схватил другую руку. Моргая, чтобы выдавить из себя бегущие слезы, я раскрыл губы и захрипел.
- Не сопротивляйся, братец, - мягко проговорил он, гладя запястье ножом.
- Н-н-не смей! - выкрикнул я, собрав силы. - Я знаю, что ты чувствовал. Мы оба лишились родителей, не важно, по какой причине, но мы оба остались без родителей.
- Даже не думай, что сможешь разжалобить меня! - отозвался он, воткнув лезвие в руку.
Дикий крик оглушил меня. Пульсирующая боль захлестнула меня, я чувствовал, как каждый миллилитр крови выплескивается из меня, причиняя мне уйму страданий. Я терял силы, хоть и хотел держать себя в руках. Вспыхнувший взгляд убийцы усыпил меня. Я потерял сознание, но запомнил его слова:
- Я не отпущу тебя. Мы будем вместе гореть в аду.
Часть 6 - Never
Громкий вопль разбудил меня. Подскочив, я почувствовал боль в запястьях и застонал. Руки были прижаты широкими ремнями к железному стулу, крепившемуся к разваливающемуся полу, ноги мои стояли ровно на небольшой ступеньке, и я мог ими свободно двигать. Надо мной горел свет конусообразной лампы, слепивший глаза и обжигающий их. Вокруг была лишь темнота, возрождающая во мне страх и ужас. Я огляделся, но никого не увидел. Издали снова услышал душераздирающий крик и скоблящиеся звуки, отчего едва не заревел и не выпрыгнул из стула, несмотря на то, что руки крепко были привязаны. Я решил сохранять спокойствие и закрыл глаза, нормализуя взбесившееся дыхание. Тепло, исходящее от лампы, согрело меня, и я несколько успокоился, даже забыл, где нахожусь. Казалось, что я вернулся к любимому камину, где проводил долгие вечера и бездумно смотрел на горящие поленья. Языки пламени танцевали, едва касаясь стен камина и опаляя их, светло-желтый плавно перетекал в оранжевый, взметаясь кверху черным, оставляя следы. На моих коленях лежит книга в красном переплете, она открыта, но мне не хочется её читать, потому как знаю каждую строчку наизусть. Эта книга стала для меня хранителем тайн и воспоминаний. Мой дневник, точнее копия моего дневника, помнит все моменты того ужасного месяца, каждую мелочь, деталь, пустяк. Но я не помню ничего.
- Ну, что, братец? - услышал я и вздрогнул. - Пришло время расплаты? - огромные глаза с прижженными веками смотрели испытующе, словно я украл у него самую дорогую вещь.
- Джефф, давай поговорим спокойно, - говорил я на удивление уверенно и сдержанно. Я чувствовал силу и смелость, которую не чувствовал никогда. Я не боялся брата, каким бы чудовищем он ни был.
- Поговорим? По-моему, я уже все сказал. Просто дай мне закончить все, - сказал он, сверкая ножом в руке.
Он отстранился, уходя во тьму, его силуэт я видел отчетливо, несмотря на то, что он пытался задержаться, создавая иллюзию исчезновения. Я следил за ним, за каждым его движением. Резкие, прерывистые, как у робота, робкие и словно неоконченные, как у труса, он двигался также, как и четыре года назад. Он нисколько не изменился, хоть внешне и стал другим человеком, внутри он все тот же Джеффри Вудс, мелкий шалопай и негодник. Хоть я и старше его, но помню, как он строго указывал мне, что и как делать, куда ходить, с кем дружить. Этот малыш часто заступался за меня, даже в тот злополучный день. И я помню его глаза, полные слез, когда я сказал неправду и выгородил его, но сделал я это не потому что хотел отблагодарить за все, что он сотворил для меня, а потому что я старше, и я должен оберегать его. Но он подумал, что так я отказываюсь от его помощи и от него.
- Ты не прав, - проговорил я, видя его задумчивое состояние. - Я должен был всегда защищать тебя, всегда и во всем. И это не значит, что ты плохой или слабый и не можешь постоять за себя. Просто ты должен был позволить мне помочь тебе хоть раз.
- Замолчи! - закричал он, подбежав ко мне и взмахнув ножом.
- Нет! Это ты замолчи! - вспыхнул я, брызгая слезами. - Ты никогда меня не слушал, потому заткнись! - взбрыкнул я, пытаясь ударить руками, но лишь почувствовал боль и прикусил губу. - Ты не прав, - сказал я, успокоившись. - Я или родители никогда, слышишь, никогда! не хотели тебе зла или несчастья. Никогда! Всеми силами мы старались помочь тебе, ведь мы любили тебя...
- Любили - глагол прошедшего времени, - бросил он, облизываясь.
Это одернуло меня, я осекся, ничего не говоря, тупо глядя на колени. Плечи брата затряслись, и он захохотал, будто издевался надо мной, покручивая в руке нож. Его губы раскрывались сильнее, смех становился громче, отражаясь от стен и заглушая далекие крики, движения стали судорожными, словно в нем боролись две сущности. Внезапно он перестал заливаться, наклонился ко мне, освящаясь под лучами лампы, его руки оперлись о стул, и искривленное в ухмылке лицо приблизилось ко мне.
- Ты, - прошипел он, облизывая передние зубы, - я тебе не верю, - голос повысился, стал противным и скрежещущим, - никто меня никогда не любил. Вы всего лишь прикрывались мнимой любовью ко мне, но по-настоящему никто из вас не знал, да и не хотел знать то, что творилось у меня на душе, - голос становился громче с каждым словом, глаза приближались ко мне, словно пытались задавить и унизить.
- Не говори так, - просипел я, чувствуя, что теряю уверенность и превосходство над ним, - родители всегда старались помочь нам, в какой бы ситуации мы ни оказались. У них не было никаких плохих мыслей, как ты считаешь.
- Я так считаю? А как ты считаешь? Разве это твои мысли, что ты мне сейчас озвучиваешь? - он тыкнул в мое плечо длинным пальцем, сверкая глазами.
Его бледное лицо отдалилось, на него легла темная тень, и глаза перестали светиться. Я сжал кулаки, зубы заскрипели, потираясь друг о друга. Никогда мне не было так больно. Хотя однажды было. Когда он пытался меня убить, поблескивая своими бесцветными глазами. Но я постарался забыть это, и сегодняшний случай напомнил об этом.
Он говорит, что никогда не простит мне того, что я сделал. Но что я сделал такого, за что нельзя простить? Неужели существует такой тяжкий грех, за который никто и никогда не прощал? Люди, в чьих душах царит милосердие, прощают всем любой проступок, что бы он ни сделал, сколько бы времени ни прошло, что бы ни было между ними. Они прощают. А он нет.
- Джефф, где мой любимый младший брат, что всегда был со мной единым целым? - спросил я дрожащим голосом, сжимая кулаки сильнее, что ногти вдавливались в кожу. - Почему ты избегаешь своих настоящих чувств? Я же вижу, что ты их скрываешь за этой маской жестокости. Ты убьешь меня, но что тебе это даст? Думаешь, станет легче? Думаешь, все вернется на свои места? - вскрикивал я, пытаясь вразумить его.
- Я настоящий, вот мои чувства, - он повернулся ко мне лицом, раскидывая руки. - Вот он я весь! И никто мне не нужен! Даже ты! - закричал он, подбежав ко мне и ударив меня по щеке. - Мои мучения станут твоими, я обещаю тебе ад на земле.
Толстое лезвие резко вошло в плечо, вызывая тупую боль и всплески алой крови. Рукав кофты пропитался и стал красным, как закат, во рту появился солоноватый вкус, надоевший мне. Нож мгновенно вышел из кожи и утонул в плоти ноги. От неожиданности я охнул и нахмурился, сходя с ума от боли, вызывающей у меня головокружение. Быстрым движением руки тесак, блеснувший на свету, приблизился к моей щеке. Холодный металл коснулся кожи, марая её кровью. Легкое касание - и жгучая рана на скуле. Зарычав, я повернул голову в сторону убийцы и, вытянув шею, впился зубами в кисть, вгрызаясь как хищное животное. Джефф, оскалившись, замахнулся и ударил меня по затылку, отчего я потерял сознание.
Часть 7 - Again and again
Очнувшись, я едва не застонал оттого, что увидел глупые разваливающиеся стены больницы. Снова и снова вижу их и не чувствую облегчения. Словно, я прохожу круги ада, спускаясь ниже и ниже, встречаясь с более страшными грехами моего брата. Скулу саднило, плечо болело, и я перестал чувствовать ногу. Взгляд не мог сфокусироваться, я понимал, что снова потеряю сознание. Но всплеск холодной воды разбудил меня, заставив вздохнуть полной грудью.
- Доброе утро, - проговорил убийца, проведя шершавой рукой по моей щеке, - как спалось? - он засмеялся, радуясь своей шутке.
Ручейки холодной воды быстро потекли по лицу, пробуждая меня и возвращая к жизни. Взгляд исподлобья на своего младшего брата заставил его замереть, но он тут же отбросил ведро и, подскочив ко мне, прошипел в ухо:
- Даже не смей сопротивляться. Разве ты еще не понял, что это бесполезно? - его губы раздвинулись. - Ты умрешь здесь и сейчас, мой милый братик.
Едва тёплое дыхание щекотало висок, лезвие ножа, холодное и равнодушное, и дикий смех психа отдавался эхом от старых стен больницы. Внезапно рукам стало легче, но я не сразу понял, что ремни, которые крепились на запястьях, спали, и я стал свободен. Пытаясь подняться на ослабевших ногах, я застонал от боли в бедре, но все же встал и, кряхтя, восстанавливая сбившееся дыхание, оглядывался вокруг себя. Джеффа не было.
- Давай сыграем, братец! - его голос, как молния, поразил меня, отчего я снова не сел на стул, но удержался. - У тебя есть полчаса... - голос затих, наступила пауза, - нет, у тебя есть пятнадцать минут, чтобы уйти отсюда, но если у тебя не получится, ты попадаешь в супер-игру, где тебя буду ждать я! Ха-ха-ха-ха!
Не помня себя и забыв о больной ноге, я, как ошпаренный, вылетел из комнаты и попал в кромешную тьму. Фонарик, так давно освещавший мне путь, был утерян где-то далеко-далеко, а я находился на неизвестном этаже, в неизвестной части больницы. Оглянувшись, я, волоча ногу, прижался к стене, скользкой и сыплющейся под моими ладонями. Добравшись до соседней двери, я вздохнул и почувствовал, что из темноты на меня смотрят два светящихся глаза. Глухой, утробный рык раздался за моей спиной, я, вскрикнув, отбежал от стены. Если бы я этого не сделал, то на моем месте осталась бы лужица крови и несуразная лепешечка плоти. Гигантский кот с облезлыми боками и блинными усами, похожими на щупальца осьминога, приземлился так быстро, что я уловил слабый запах разложения. Заскулив, как щенок, я врезался в соседнюю стену и, споткнувшись, метнулся подальше от этого чудовища. Вдогонку мне был послан зверский смех, предвещающий мне скорую гибель.
- Беги! Беги, братец! Но ты не уйдешь живым! Ха-ха-ха!
Тяжелые прыжки следовали за мной, я не оглядывался, слыша лишь собственное загнанное дыхание. Вылетев на широкую площадку, понял, что вдалеке светит старая лампа, а значит, я шел в правильном направлении, около световых линий располагали лестницы пожарного типа. Боль схватила ногу, кровь фонтаном брызнула, словно взболтанное шампанское. Я, захлебываясь слезами и жгучей болью, прижался к стене и спустился к полу, свернулся в клубок, затаился, прижимая одну ладонь ко рту, другую - к ноге. Кот со зверскими рыками выскочил из-за угла и метнулся к лампе. Кусая пальцы, лишь бы не издать звука, я безумными глазами смотрел на это недосущество и пытался вразумить себя. Дотошный холодящий смех продрал меня до мозга костей, отчего я прокусил кожу на запястье, но, не чувствуя боли, поднялся и побежал в противоположную сторону, обратно во тьму. Столкнувшись с несколькими злополучными каталками, я подумал, что это зверье сейчас меня настигнет, тем более учуяв запах крови, от которого меня порядком дурманило. Врезавшись в стену, крякнул и, зажимая руку, чтобы остановить кровь, нащупывал дорогу. Между стенами был небольшой проход, в который я решил протиснуться, и мне это удалось.
Оскалившись, я на цыпочках прошел между ледяными и скользкими плитками, которые чувствовал даже сквозь одежду. Едва не закричав от радости, я выбрался оттуда и, упав на колени, почувствовал, как кровь новым потоком выливалась из меня, холодя ногу. Подняв голову, я разглядел, что нахожусь в одном из кабинетов, что заходил раньше. Нашарив руками каталку, нашел на ней несколько рулонов бинтов и трясущимися от радости руками, разорвав бинты, повязал их вокруг ноги и руки. Слыша далекое эхо смеха, я понял, что это были две части здания больницы, и Джефф находился сейчас на второй её половине. Не теряя времени, я вышел из комнаты, пытаясь вспомнить, как долго я бегаю среди этих рухлядей. Но найти даже приблизительного значения я не мог, счет времени потерялся совершенно. Неяркий свет освещал конец коридора, я не помнил, чтобы эта лампа горела там, но, отбросив плохую мысль, пошел вперед.
- Раз, два, три! Милый мой, родной братик! Три, четыре, пять! Я иду искать! - донесся до меня сладко-приторный голос Джеффа.
Холод побежал по спине, разбегаясь мурашками к лопаткам и плечам. Язык от страха прижался к небу, зубы стиснулись до скрипа, ладони сжались. Я чувствовал, что сейчас я проиграю и даже не смогу оправдаться за все, чего не делал. Попытка закрыть глаза и вспомнить теплые счастливые вечера без этой зверской улыбки провалилась с треском, я не смог ничего воскресить в памяти, словно все стерли и заменили давно ушедшими мечтами. Мечтами с того времени, когда мы были маленькими мальчиками, верящими в чудо и светлое будущее. Тогда всё казалось проще и легче воспринимались любые неудачи, думалось, что всё разрешится само собой, плохие дни закончатся, и снова засветит солнце. Но, стоя в темноте коридора, я понимал, что тот заоблачный мир давно исчез и больше не вернется никогда. Лампочка разбилась, погрузив коридор во тьму. Я не дрогнул, я ждал его, брата.
- Ну, здравствуй, здравствуй, милый брат, - услышал я издевающийся шепот, горячащий мое ухо. - Отчего же ты не бежишь от меня? Или знаешь, что все бесполезно? - потирая ладони, он засмеялся, тихо, гнусаво. - Смотри, ты на глазах становишься умнее, - едкий укол сопровождался быстрым облизыванием губ, словно он хотел съесть меня.
Он обошел меня, прямо глядя своими прижженными глазами, продолжая вертеть в руках нож, злобно поблескивающий в темноте. Джефф резким движением схватил мою руку и, наклонив голову, заботливо проговорил:
- Ну, как же ты так неосторожно? - едва теплые пальцы коснулись запекшейся раны. - Ты хотел закончить все быстро и легко? - ногти впились в больное место, я взвыл. Кровь теплым ручьем побежала по ладони. - Я сам все закончу, - шепнул он около моей щеки, и пальцы, словно влезали в рану, раздвигая ее края, приносили мне уйму боли, отчего я будто в бреду присел на пол, но рука так и осталась в его ладони.
Я чувствовал, как пульсирует вена, как из нее выливалась кровь, с толчками, пытаясь вырваться. Брюки намокли от жидкости, хлещущей на меня и на стену. Хихикнув, убийца освободил мое запястье и отбросил руку, словно ненавистную вещь.
- Ты жалок, - сказал он расстроенно. - Я не думал, что ты такой слабый. Лью, ты перестал быть тем, кого я уважал всю жизнь, в кого я верил, - говорил он серьезно, без улыбки. Даже разрезы перестали улыбаться, он принял серьезный вид, несколько строгий. - Мой брат никогда не был таким. Он всегда боролся до конца, всегда стоял на своем. А ты не мой брат, ты жалкое его подобие! - выкрикнул он от злости и ударил ногой по лицу.
Я опешил. Джефф никогда не бил меня, даже балуясь мы не дрались, никто из нас не поднимал руки ни на кого. Сидя, повернутый к двери, я прижимал холодную руку с судорожными пальцами к ушибленному месту. Собравшись с последними силами, я, опираясь о стену ноющим запястьем, поднялся и, пытаясь разглядеть убийцу сквозь мокрые пряди волос, дышал словно после кросса. Я знал, что он стоит напротив меня, но действовать не собирается, потому как ему важна моя реакция. Зарычав, будто то странное чудовище, я оттолкнулся от стены и кинулся на него. Джефф не отходил, лишь разрезы снова раздвинулись, показывая широкую улыбку.
- Это ты тряпка, понял? - взвизгнул я, хватая его за грудки. - Это ты во всем виноват! Ты начал все это безумие, от которого погибли наши родители! - я приподнял его над землей и потащил вперед, прислонив к стене. - Ты, чертов придурок, возомнивший себя богом, если бы не ты, они были бы сейчас живы! И все было бы по-другому, - услышал я свой охрипший голос и почувствовал жар от катящейся слезы.
- Если бы не я, тысячи тех мерзких ублюдков жили бы сейчас и плодили бы такое же мерзкое потомство, - сказал он спокойно, но улыбка все еще не сползала с лица. - Если бы не я, тебя бы сейчас здесь не было, и ты бы продолжал жить в своем сказочном раю, как все те миллионы людей, не знающие меня. Но я есть, и они боятся меня, когда я приду к ним и скажу заветные слова, что предвещают смерть.
- Замолчи, сволочь! - выпалил я, отвесив ему пощечину. - Ты всегда был эгоистом. Даже тогда, когда ты спасал мою задницу, ты думал только о себе, о своей славе и твоем торжестве надо мной.
- Если ты так уверен, то нам больше не о чем говорить, - ответил он, прямо глядя на меня.
Легко и непринужденно он воткнул в меня лезвие ножа, я разжал пальцы, и он опустился на пол. Не чувствуя физической боли, я рыдал и понимал, что заслужил это мучение. Тело содрогалось в муках, я, обхватив ладонями нож, вытащил лезвие и вложил в бледную ладонь. Глядя на брата умоляющим взглядом, я отошел во тьму.
Всё верно. Джефф лишь показывает нам страшную действительность этого мира. Кто это еще может сделать, если не он?