Кассиан хмурился. Вид его, озабоченный, и отчасти рассеянный, поверг Алису в панику. Смерть отца, еще не стала для нее очевидностью, и в душе, она надеялась на чудо или ошибку. Казалось, что вернется Анри, и все, встанет на свои места, все снова наладится. И с невероятным упорством Алиса желала его возвращения, как будто оно могло поправить страшную действительность, происходившую вроде и не с ней.
В душе царили беспокойство и боль утраты, жалость, нахлынувшая к самой себе, и в то же время мучительное сожаление о том, что все произошедшее напрасно. Была еще злость на Ровиньяка и,одновременно, жуткое чувство от содеянного убийства. Не было одного - страха. Отчего-то она не думала о последствиях, и не боялась предстоящей кары, будь то виселица или застенки. Все это казалось малозначимым и эфемерным. Важно было одно -увидеть Анри!
- О господи, ну что же вы молчите, Кассиан, превращая мою жизнь в пытку?! - негодовала Алиса. - Скажите, ради всех святых, что произошло? Где Анри?
- Видит бог, я не знаю, что сказать Вам, моя прекрасная госпожа! Я и так принес Вам дурные вести, и в такой час печали и скорби , я вновь должен говорить Вам неприятные и тревожные вести! Прошу Вас простить меня за это, ибо рассказ мой не обрадует Вас , а лишь наполнит туманными подозрениями! - Кассиан был в смятении и слова давались ему с трудом.
- Прошу Вас, не тяните! - взмолилась Алиса, и он, наконец, заговорил, тихо и быстро, удерживая ее за руку, словно пытаясь уберечь от чего-то.
- Едва услышав о жестокой судьбе Вашего отца, мы немедля решились ехать сюда, не заглядывая в гостиницу. Так как вполне могло бы быть, что люди Ровиньяка уже ищут нас там. Но только мы свернули с площади на одну из темных улиц, на нас напали неизвестные. Укрытые плащами, они очевидно ожидали нас. Их силы превосходили наши, и сама неожиданная атака застигла нас врасплох. Но как ни странно , вскоре выяснилось, что нападавшие не имели целью убить или ранить нас, а лишь пытались пленить. Но к несчастью, их хитрый план не сразу был раскрыт нами. Мы отбивались оружием , но ответных ударов почти не следовало. Мы теснили их в небольшой проулок , куда, очевидно, нас заманивали неспроста, - Кассиан вздохнул, выпил кружку вина, пытаясь унять свое волнение. Слушатели с ужасом внимали его словам, боясь даже вздохом сбить и без того растерянного рассказчика.
- В этот момент, когда мы, увлеченные противником, уже решили, что победа близка, сзади на нас были наброшены мешки. И от неожиданности мы дали нам связать себя, высказывая свое возмущения лишь криками и громкими ругательствами. Сунув нас обездвиженных в какую-то повозку, нападавшие о чем-то переговаривались, но слов их нам разобрать не удалось. Тесьер негромко сказал, что бы мы все пробовали ослабить путы, и кому удастся сделать это, должен немедля бежать и предупредить Вас и Рауля.
По случайности, веревки смог распутать лишь я. Свалившись, как тюк, с повозки, я стремглав бросился бежать, ослепленный и не до конца избавившийся от мешка на голове. Мое бегство было тут же замечено. И если б не мое знание Парижских лабиринтов, меня мало что могло спасти!
Кассин замолчал, вновь припав к кружке, которую уже наполнил заботливый Бастиан. Рауль и Алиса молчали, пораженные историей и совершенно не понимающие, что же могло произойти. Кто мог пленить Анри и Алана? Каковы причины столь странного похищения? И где их искать?
Девушка в недоумении смотрела то Делатре, то на Кассиана, и внезапно она почувствовала, что стены закружились вокруг нее, смыкая высокие своды, подступила дурнота, и дышать стало нестерпимо трудно.
- Святая дева! - воскликнул Бастиан, - да госпожа сейчас чувств лишиться! Ну все - на сегодня довольно бедняжке страстей и горестей! Я вас сейчас уложу, несчастная моя госпожа!
Бастиан подхватил ее под руки. И вовремя. Еще немного и Алиса упала бы на пол.
***
День неумолимо клонился к вечеру. Прохладный ветерок за окном гнал по небу маленькие облачка, больше похожие на ледяные кусочки, что несет река весной по упругому изгибу своих вод. Алиса пришла в себя, но с тех пор, щемящее чувство одиночества и невозвратной потери терзало ее бесконечно. Словно в тумане, бродила она, путаясь в чувствах и воспоминаниях. То неожиданно ей виделся летний день в замке, где отец на поляне перед воротами велел седлать молодую лошадку. Животное смотрело на нее черными глазами и пыталось ткнуться теплой мордой ей в лицо. Отец журил дочку насмешливо, и говорил, что она может лишь с лошадью целоваться, а вот проехаться на ней у девочки духу не хватит. И Алиса смело взбиралась на круп серой кобылки, пытаясь гордо сидеть в седле, подражая отцу.
А чуть позже, когда Алиса стала постарше, и в седле ей стало так же удобно, как на широкой лавке, отец впервые вручил ей меч. Ах, как нравился Алисе серебряный блеск его клинка, гладкая рукоять удобно ложилась в ладонь. И она представляла себя молнией, протыкающий небесный свод огненным острием. Граф так хотел мальчика, и маленькая Алиса заменила ему сына.
Она лежала в постели, совершено обессиленная. Не было даже слез. Что делать дальше, она не знала. От Анри не было вестей. Искать его тут не представлялось возможным. Ведь ее саму ищут. Люди Ровиньяка обшаривают самые тайные укрытия Парижа, дабы король мог насладиться смертью юной девицы де Лассанж, так злодейски убившей его верного подданного!
Алиса наконец открыла глаза. Маленькая келья была пуста. У кровати на деревянной скамеечке стоял бокал с вином и тонкая веточка с зеленым листочком, чудом уцелевшим на ее хрупком стане. Наверняка Рауль. "Господи, ну отчего же судьба играет со мной так, отчего бог забыл обо мне и не слышит слов отчаянья , звучащих в моем сердце?" - скорбно думала Алиса.
Раздался стук в дверь и заглянул милейший Бастиан.
- Как вы , сударыня? - с заботой спросил он. Впрочем, через минуту , он уже ворчал, помогая ей подняться, и потеплей укутывая в шерстяную шаль, взявшуюся неизвестно откуда , - Ну где ж видано, что бы даму благородного происхождения довели до столь ужасного состояния! Совсем Кассиан на себя не похож! Ну разве можно ли день и ночь слушать ужасы и всякие жуткие разговоры? Можно ли, что б до ваших прекрасных ушей доносились лишь одни неприятности и прискорбные события! Да как допустимо такое от двух благородных сердцем мужей?
- Ох, Бастиан, да я сама велела, что бы мне все рассказали без утайки!
- Да мало ли чего вы велели! Вы существо нежное. А вдруг у вас горячка нервная случится или обморок бездыханный на несколько дней?! Я слыхал о таком! Нет, нельзя столь юную и чувственную даму подвергать столь суровым испытаниям! Да и придумывать все необходимое для спасения вам не нужно. Пусть соратники ваши и справляются!
Бастиан помог Алисе сесть на жесткий стул и велел выпить своего травяного снадобья. Его забота так растрогала девушку, что слезы невольно закапали из ее глаз. Но она поспешила срыть их, дабы не расстраивать чуткого монаха.
Неожиданно и робко вошли Кассиан и Делатре.
- Как вы, сударыня? - с тревогой спросил Рауль.
- Уже намного лучше. Благодаря усердной заботе нашего радушного хозяина!
Кассиан, молчаливо стоящий позади, подошел к Алисе и, глядя в глаза, сказал:
- Вам нужно покинуть Париж! Немедленно. Сегодня же ночью.
- Но Кассиан, а как же Анри, как Алан? Мы ничего не знаем о них! Быть может они в опасности! Быть может, нуждаются в помощи?
- Милая моя Алиса, Вы ничего не можете сделать! Вы в огромной опасности сами и рискуете оказаться в темнице! Я останусь и найду обоих наших друзей! Вы же уедете с Раулем! И умоляю Вас, не сопротивляйтесь, иначе, клянусь, мне придется везти вас силой! Анри никогда не простит мне, если с вами случится неладное! Прошу вас благоразумно взглянуть на сие дело! Вам нельзя быть здесь! Еще день или два, и вас могут найти!
Бастиан согласно кивал головой:
- И то правда, госпожа графиня. В застенках королевских нет ничего хорошего. Лишь злобные охранники да голодные крысы. Не место там такой юной красавице, ох не место! Да и кто Вас там ждет, в тех застенках-то? Палачи лютые, да поганый сброд со всего Парижа! Нет, вам уезжать надо!
-Господи, да как мы уедем? Ворота городские для нас на замке! - воскликнула я, впечатлившись неприглядной картиной королевских темниц.
- Поздно вечером с пристани монастырь отправляет вино по реке. - объяснил Бастиан. Там бочки, припасы разные. Никто в монастырских поставках копаться не будет. Да и вряд ли , кто подумает, что в бочках, вместо вина - юная дева сидит.
- В бочке? Юная дева? - переспросила Алиса , еще не осмыслив трудности сего хитроумного плана.
- Ну да, милостивая госпожа! В бочке - оно надежней. Братья не дадут бочки вскрывать. А потом, как уж баржа отчалит - так и вылазьте себе! А когда прибудете в место назначения - помогут коней достать. А там - воля вольная! - улыбнулся добрейший смотритель.
- Не бойтесь, милая Алиса! - тихо произнес Делатре. Я помогу вам. Все будет хорошо.
Алиса задумалась. Но выхода другого , видно, не было. "Что ж, дорогая девица де Ласанж, ваш путь проложен," - пришло в голову Алисе . И пусть в бочке - но не в тюрьме королевской и не на виселице в петле!
- Но друзья мои, куда же далее мне ехать? Домой в родной Лангедок нельзя! К графу де Лонкуру и сестрице - тоже невозможно. Ведь там меня в первую очередь искать станут. Мне некуда ехать.
- Нет, госпожа, - серьезно и твердо произнес Рауль. - Есть место. Мы поедем к моему отцу. В Каркассон.
Предложение Делатре показалось сначала весьма странным. Спрятать у себя опальную девицу из рода де Лассанж захочет далеко не каждый. А уж богатый торговец, отправивший сына в университет Монпелье вовсе не предполагает , что его блудное дитя, привезет с собой юную преступницу, за которой охотится сам король.
- Отчего Вы решили милый Рауль , что предложение это будет приемлемо для Вашего батюшки? - спросила Алиса, с интересом глядя прямо в лицо Делатре. - Как Вы объясните ему, отчего меня нужно прятать? Ведь отец Ваш наверняка человек расчетливый и осторожный, раз достиг положения и богатства в своем деле?
- Думаю, я смогу убедить его в вашей невиновности, и в благородстве вашей цели. А так же уверен, что отец, как человек рассудочный придумает, как обернуть все дело с наилучшим исходом для Вас. Кроме того, его советы нередко помогают в самом безнадежном предприятии, и хочу воспользоваться этой его способностью. Если он и не сможет укрыть Вас достойным образом, то уж он непременно будет знать, как и кто это может сделать. А тем более, что ваши финансы, сударыня, (уж простите за это), будут вам достойным парламентером! - он поклонился слегка, как бы извиняясь за расчетливый характер своего родителя.
- Что ж, - сказала Алиса, - И в самом деле. Деньги могут немало нам помочь. Тогда решено, друзья мои. Только Вы обещайте, дорогой мой Кассиан, что найдете Анри и Алана. И как можно быстрей сообщите нам, что с ними произошло. Я вам оставлю достаточно денег, что бы Вы могли более свободно продвигаться в поисках.
На том и порешили. Отчего-то этот четкий план действий прибавил графине сил и разбудил спящую уже надежду. Алиса уверена была, что Кассиан весь Париж перероет, но узнает, что свершилось с ее возлюбленным. Ну а Тесьер - бывалый воин и достойный муж, не перестанет искать выход из любой ситуации. К тому же странное похищение говорило о том, что убить их все-таки не хотели. Да и не виновны они ни в чем. Это ведь она виновата в смерти Ровиньяка. И она должна спасаться, надеясь на волю божью, на удачу и на верные руки друзей. Впрочем, и на золото Лангедока тоже.
К вечеру Бастиан принес одежду. Делатре стал весьма привлекательным монахом, один бог знает, от чего принявшем обет. Алиса же переоделась в бедного юношу, стараясь с большим трудом подражать повадкам мужчин, но зато она оценила все удобство столь простой одежды.
В конце обширного монастырского надела, на склоне, увитом плотно уже засыпающей виноградной лозой, находилась монастырская пристань, освещенная скудным светом фонаря, который держал в руках совершенно спокойный Бастиан. Девушку же била дрожь. Делатре сжал ее руку и успокаивающе кивнул:
- Ничего не бойтесь , милая Алиса! Я за вас жизнь положу, но вы будете свободны!
Она же ответить ничего не могла, ибо решительно не понимала, как разжать губы сведенные судорогой. Наконец они переправились на просторный плот, на котором в большом количестве находились бочки с вином. В одну из них, в самой середине и решено было прятать ценный груз.
Ветер нетерпеливо трепал сутаны монахов, плот скрипел, уныло и жалостно, брызги обдавали разгоряченное лицо Алисы приятной прохладой. В уключинах беспомощно висели ненужные пока весла. Она старалась крепиться изо всех сил, но, видит, бог, у нее не получалось. Заботливый Бастиан вложил ей в ладонь крохотную бутылочку:
- Тут специальный состав, прекрасная госпожа. Едва станет плохо, понюхайте! Этот вернет вам бодрость духа!
Он с жалостью и участием смотрел на красавицу, как смотрел бы брат на любимую сестру. Перекрестив ее, он вздохнул:
- Да помогут Вам все ангелы хранители, да поможет вам Господь наш, ибо видит он ваши страдания и вашу великую храбрость!
Алиса обняла Кассиана на прощанье, и он вновь обещал найти Анри и Алана. Как жаль ей было терять еще одного друга и защитника!
Делатре уверенной рукой отодвинул деревянную крышку и помог ей разместиться внутри деревянного чрева. Здесь пахло терпким ароматом вина и дерева. Алиса глянула на него снизу вверх и над его головой увидела звезды. "Быть может, в последний раз," - подумала она с тоской и отчаяньем. Рауль, не удержавшись, коснулся ее щеки ласково и ободряюще:
- Я с вами! Я буду рядом! - прошептал он. И крышка закрыла небо в звездных жемчужинах.
Сколько времени прошло с тех пор, как они покинули монастырскую пристань, графиня не знала. Неудобство ее положения сказывалось все более. Она пыталась не шевелиться и сидеть тихо, но это было почти невозможно. Любое шевеление лишь усугубляло боль. Сознание почти покидало Алису, дрожь не утихала и беспокойство и ожидание съедали сердце. Оно бешено колотилось в груди, что казалось его стук отдается громким эхом от стен бочки. Приятный запах дубовой коры и вина вдруг превратился в нестерпимый и приторный, отчего она едва не лишалась рассудка. Вспомнив о волшебном снадобье Бастиана, Алиса с трудом открыла бутылочку и втянула воздух в себя. Запах резкий и странный. В висках застучало, но потом стало неизмеримо легче. Неожиданно плаванье их остановилось и стали слышны голоса. Это и был пост стражи, последний рубеж, отделяющий невольную пленницу от свободы. Слышались обрывки речи, ругательства стражи, шаги по упругому бревенчатому плоту. Сердце сжалось в комок. Алиса едва сдерживала желание оттолкнуть крышку бочки и выскочить наружу. И, наверное, сделала бы это, если бы в этот момент что-то не стукнуло прямо в стенку ее убежища.
- Вина бы дали , что ли, - послышался грубый голос, - небось монастырским богатствам уже и счет потеряли.
- Да не во власти это нашей, не для себя везем вино, а для великого человека, чье имя вам и не знать лучше. Не досчитайся он бочек, всем несдобровать. Берите пошлину, да и пустите нас с миром.
Скорее всего эти пререкания были обычным делом, но девушке представилось с ясностью, как из всех бочек с вином, усатый , дикого вида стражник выбирает именно ту, в коей она и находится. Силы покинули Алису, и она впала в беспамятство.
Нервная горячка, предрекаемая милейшим Бастианом все же настигла юную графиню. Путь до Каркассона она помнила, будто в тумане. Постоялые дворы и дорожные кареты смешались в сознании. Но недаром Делатре учился медицине. Всячески облегчая страдания больной, он не отходил от нее ни на минуту, и они продолжали двигаться вперед. Уверенно он прикладывал мокрые тряпицы к ее разгоряченному лицу, поил травами и настоями, укутывал в теплые одеяла во время дороги. Алиса ослабла и много спала. Во сне она видела Анри, отца, сестрицу, матушку и брата. Все они осуждали ее за что-то, отец строго смотрел, матушка, как всегда, была недовольна. Лишь Анри был печален и молчалив. Отчего-то видилась, и оставленная в впопыхах, в Париже заплаканная Жели, безжизненный Ровиньяк грозил окровавленным перстом, а мадам Берти вопила: "Я пожалуюсь господину графу!" . Алиса просыпалась в слезах и видела перед собой лишь заботливое лицо ее лекаря.
Окончательно она очнулась и пришла в себя на белых простынях в доме отца Рауля. Огромная спальня была залита светом утреннего солнца, в камине жарко полыхал огонь. Рядом, как всегда был ее спаситель.
- Вы справились, госпожа, вы справились, - сказал он, сжимая вялую ладонь Алисы. - Вы сильная и смелая, вы скоро встанете на ноги. И теперь вы в безопасности.
- А отец, что же ваш отец? - обеспокоенно спросила гостья.
- Не думайте пока об этом, отдыхайте. Вы увидите его, и обязательно поговорите. Но потом ,позже, когда окрепнете.
Он смотрел на больную с любовью и восхищением. И тут же Алисе пришло в голову, что вид ее ужасен. Она представила себя бледной, с впавшими глазами, высохшими губами.
- Рауль, - пришлите мне кого-нибудь. Я думаю, мне надо привести себя в порядок, - попросила она, облизнув губы.
Он засмеялся:
- Это прекрасно, Алиса, это просто прекрасно! Это я вам как врач говорю. Если девушке хочется взглянуть в зеркало, значит, она выздоравливает. Я пришлю вам старую Матильду. Она все умеет. И прекрасно справится. Она прислуживала моей матушке когда-то. А вы, поверьте, и так прекрасны!
Он поцеловал ее в лоб, отчего девушка даже зажмурилась, и ушел, впервые оставив ее за много дней и ночей.
***
Симон Делатре уже пару часов сидел в одиночестве, отстраненно наблюдая, как сгорают поленья в огне огромного каменного камина. Был он стар, хитер, поджар, и знал многое из того, что делало его уважаемым старшиной в Каркассоне. За глаза его кликали Старым вороном. Знал это прижимистый торговец. Знал и не обижался. Многое ему пришлось делать в жизни, и то, о чем вспоминал с гордостью, и то, о чем он вообще старался не вспоминать. Смутные времена наступили. Смутные и страшные. Судьбы людские рушились, ломались, как прутики на морозе, а он должен был выстоять. На то он и Старый ворон. Вот оно как все повернулось. Вот какая карта в руки пришла. И разыграть ту карту - надо осторожно и умело. А в этом деле торопиться нельзя, иначе сгоришь, как вот эти головешки в камине. Вот как граф де Лассанж сгорел. Тамплиеры сметены жестокой прихотью королевской воли. А ведь казалось - Тампль - вечен. И богаство у храмовников, и сила, и власть. Да вот поди же. На площади Каркассона сорок рыцарей сожгли на медленном огне. По сей день пепельный ветер мясом горелым пахнет. А стоны и крики в ушах звенят страшной адской песнью!
Симон Делатре любил своего сына. Ради него на многое мог пойти. И понадобится - выдаст он дочку мятежного Лассанжа. Но палка о двух концах. Лангедокцы не простят. Каркассон, Авиньон, Тулуза, Безье - все еще помнят свою свободу. И одно дело - катарам уши резать, а другое - дочь наследного лангедокского дворянина королю выдать. Нет, тут думать надо. Ой, думать. Да и страннее странного то, что об убийстве того Ровиньяка нет никаких сплетен. Надо бы узнать подробно. Надо гонца слать, и у Парижских своих знакомцев торговых узнавать, что там и к чему, и куда ветер дует. А пока - молчок. Пока и знать никто не должен, что за птица в его доме поселилась.
Матильда оказалась весьма расторопной и аккуратной. Войдя, поворчала слегка, что мол, давно ее позвать надо было, что, дескать, пусть молодой господин и доктор, но лучше ее никто не умеет за больными да слабыми ходить, да и что за мода пошла нынче, когда молодые мужчины без зазрения совести у юной госпожи возле постели вертятся. Алиса улыбнулась ее доброму ворчанию. Видно, Матильда была из тех старых слуг, что в доме уже давно, и к ним относятся почти по-свойски. В ее руках чаша для умывания с лепестками роз была невесома и вода в кувшине была приятной и теплой. Закончив умывание, она принялась спутанные волосы, давно нуждавшиеся в уходе.
- Ах ты дитя бедное! - восклицала Матильда. - И где это видно, что бы благородную даму за сто дорог тащили без приличного гребня! Я вот матушку нашего молодого господина всегда причесывала и украшала! Уж у меня волосок к волоску , уж у меня ...
- Матильда, а давно ли госпожа ваша умерла? - спросила Алиса.
- О, давно то было, едва маленькому Раулю десятый годик пошел, - отвечала она с чувством. - Уж как он по матери убивался! И кто мог подумать, что дитятя такой нежный и чувствительный. Ведь не дворянских кровей вовсе. Отец, наш хозяин и не знал, как совладать с единственным сыном. Да призвал профессора из Монпелье. Тот как-то и помог малому. Ну да больше он беседы с ним говорил. А про что - не ведаю. Только потом мальчик повеселел. Ну вот, потом отец и сподобил его к тому профессору отправить учиться. Все ж молодому хозяину наука. Он у нас красавец. Останься здесь - так с соседскими папашами не расплатился бы наш господин. Все девицы к нему так и льнули....
Матильда замолчала, поняв, что сказала не то:
- Ой, простите, госпожа, старая я дура!
- Ничего! - засмеялась девушка. - Я не скажу никому.
Прошло почти восемь дней, как секретная гостья находилась в доме у Делатре. Но хозяина дома она так и не видела. Это казалось странным. Но сам Рауль говорил, что его батюшка занят, а ей еще рано выходить и вести волнительные разговоры. Алиса и не выходила. Смотрела из окна на небольшой садик, укрывшийся среди городских стен, слушала россказни Матильды, часто беседовала с Раулем. Она полюбила вечера у камина, слушая его спокойный голос, он развлекал ее чтением и беседой. Алиса все еще была слаба, все приключения в Париже казались ей сном, небылицей, и трудно было поверить во все трагедии, которые произошли совсем недавно. Казалось, что вот отдохнет она и вернется в любимый Лассанж, обнимет отца, матушку, брата с сестрицей, расцелует Анри. Но действительность возвращалась, мучительное ноющее чувство боли мгновенно лишало ее сил.
'Ах, Анри, где же ты, любовь моя, здоров ли, жив ли, любишь ли меня еще? Почему нет вестей от Кассиана? Неужто исчезли все следы моих дорогих друзей? И кто и как похоронит моего отца, кто позаботиться о его вечной душе?'
- Алиса, ты слушаешь? - видно, не в первый раз позвал Рауль . - Я говорю, завтра отец хочет тебя видеть. Ты как, готова?
Симон Делатре ждал долгие семь дней. На восьмой ввалился гонец, в запыленном плаще, воняющий конским потом.
- Устал? - спросил Старый ворон. - Иди на кухню. Разит от тебя. Письмо давай и иди.
Письмо удивило торговца. Ох, как удивило. И воздал он хвалу господу, что оставил у себя ту птичку, которая к нему залетела. И пошел, бухнулся перед распятьем, скрипя сухими коленками, воздав богу богово. А себе - себе он решил оставить все, что богу не надобно.