Аннотация: Рассказ о Шоне и Уту. Серия Divinitas. Моя величайшая благодарность литредактору Марии Ровной
Любовь Пушкарёва
Единственный
С благодарностью
посвящается другу Дракону
Уту не хотелось идти к этой самоуверенной выскочке Жестокосердной. Она никто. Ведьма, обретшая знания и силу.
Вопрос в том, как обретшая? Откуда взялась эта богиня-выскочка, посмевшая забирать души себе, посмевшая превращать людей в демонов? Откуда берутся боги, старый и, увы, уже немощный для бога Уту не знал. Зато он видел, как они умирают. Видел не раз. Умирали быстро и стремительно или мучительно и медленно, подобно ему, продлевая агонию на столетия. Но самая первая виденная им смерть навсегда с немыслимой яркостью врезалась в память.
Он тогда ещё разгуливал по небу от горы к горе. Эта длительная прогулка-обязанность была бы удручающе скучной, если бы не люди, за ними всегда интересно было наблюдать.
Дикие кочевники вторглись на земли его народа, народа, верившего в Уту, его братьев, сестёр и прочих обитателей многочисленного, но на удивление мирного и, как сейчас сказали бы, просвещённого пантеона. Кочевники, как голодные звери, напали на деревню, перебили защитников и захватили небогатую добычу. Урожай ещё не поспел, и особо поживиться было нечем, но дикарей гнал голод. Это не был военный поход: они тащили с собой своих послушных жён и молчаливых детей. Несмотря на совершённые кочевниками злодеяния, Уту им посочувствовал - их вели нужда и отчаяние. Послав Бунене с сообщением о происшедшем и призывом к возмездию, он всё же дал дикарям шанс.
Их богиня-покровительница сидела в грубо вытесанной статуе в половину человеческого роста. Кочевники тащили её с собой, что ещё раз подтверждало - дела их плохи. Старая баба вышла из камня и неприветливо зыркнула на расфуфыренного, по её меркам, мужчину.
- Придёт много воинов и они перебьют твоих дикарей, - разглядывая старуху, словно редкий товар на ярмарке, сообщил Уту. Та на мгновение сникла: безысходность и тоска читались во взгляде, обращённом за спину сияющему богу.
- Вас поляжет больше! - вдруг зло произнесла она. - Мой народ - смелые и умелые воины!
- Может быть, - терпеливо произнес Уту, - но они полягут все. Одна деревня - ещё не страна. Вам здесь не жить. - А потом уточнил. - После убийства и разграбления, учинённых вами. Почему вы не пришли с миром? - поинтересовался он.
Старуха как-то горько глянула на него.
- С миром? Нам нечего предложить. Стадо умерло. Ни единой головы не осталось. А пахать землю мой народ не умеет. Мы не земляные черви! - вновь зло произнесла она.
- Что не изменяется, то умирает, - несколько спесиво изрёк Уту. - Если успеете отойти за реку и скрыться в горах, то останетесь живы.
- В горах? В этих голых скалах, полных нечисти и хищников? Ты смеёшься, сияющий?
Уту наскучила эта беседа.
- Я твоё стадо не травил и, думаю, никто из моих родных к этому не причастен. А твои дикари убили наших землепашцев, как обезумевшие от голода волки режут молочного ягнёнка, который им на один укус. Не жди, что пастухи простят такое.
Старуха устало посмотрела на него.
- Я услышала тебя, сияющий, - буркнула она и ушла в камень.
Два дня ушло на сбор отряда и на то, чтобы дойти до кочевников. Те могли скрыться на своих лошадях, но предпочли дать бой. Самоуверенные и отчаянные. Воины были предупреждены о стрелах, на них была броня, и они несли щиты. Сам Нинурта шёл с ними.
Старая ведьма-жрица, как две капли воды похожая на свою богиню, затянула напев, наполняя силой свою хозяйку, вселяя отвагу в сердца воинов-волков. Но рёв Нинурты, рёв разъяренного быка, готового насадить на рога любого, перекрыл и сбил напев, и пришедшие воины вторили своему божеству.
Бой был яростным: кочевникам нечего было терять, воины же отстаивали свою землю и мстили за своих мертвецов.
Волки и волкодавы. И яростный бык-хлебопашец над ними, рёвом своим пугавший волков и подбадривавший собак.
Когда кто-то ударил старуху-жрицу по горлу мечом, раздался полный боли и горя крик, слышимый лишь богами. Кочевники дрогнули в сердце своём, почуяв беду. Нинурта послал своего любимца на поиски статуи. Огромный детина быстро сообразил, у кого она, и, поддерживаемый своими друзьями, вступил в бой с предводителем чужаков. Победный клич воина слился с воплем омерзения и отчаяния, будто женщину брали против её воли. Детина тащил статую, как тащат пленницу. Кочевники попытались её отбить, но не тут-то было. Нинурта заставил свою пленницу смотреть на смерть её народа. Дикарей убивали под тихое старушечье причитание и всхлипы.
Уту стало мерзко, но уйти он не мог. Перебили всех, даже детей. А после любимец Нинурты взял тяжёлый боевой молот и одним ударом раздробил статую.
Еле слышный выдох... И тишина.
Люди выкрикивали имя Нинурты, но Уту слышал лишь страшную тишину и чувствовал пустоту там, где лишь мгновение назад была сила и мощь.
Она исчезла. Пропала. В никуда. В пустоту. Как будто и не было никогда.
В ужасе Уту бежал, уронив сумерки на землю.
Потом Нинурта пришёл в его ночные покои и упрекал. Вернее, пытался упрекать.
- Ты ведь хочешь, чтобы тебя звали богом справедливого суда! Так скажи мне, разве мирные хлебопашцы, кормившие ремесленников, воинов и жрецов, не заслужили отмщения? Разве не должен был свершиться суд над убийцами?
- Нинурта! - в гневе тогда вскричал Уту. - Женщины и дети не были убийцами! А твои воины ими стали!
- Нельзя оставлять волков в живых, - запальчиво ответил бог войны и землепашцев. - Они будут драть овец и плодиться! А когда овцы кончатся, волки начнут пожирать друг друга. Ты говорил с ними! Ты предлагал им скрыться!
- Я предлагал им изменить судьбу, - устало ответил Уту.
- Их судьбу нельзя было изменить, - неожиданно горько ответил Нинурта. - Отец сказал, что я поступил правильно, - беспомощно прошептал он.
И тут до Уту дошло, что родича грызет вина: он знает, что совершил грех, и нет ему искупления.
- Их судьбу нельзя было изменить, - повторил бог Солнца и справедливого суда. - Их богиня-покровительница сама выбрала такой путь. Они из пастухов стали волками и поплатились за это. Твой грех невелик, ты лишь завершил начатое до тебя.
Нинурта тогда просто молча с благодарностью посмотрел на родича и оставил его.
Потом, много позже, бог войны и землепашцев уснул в своей статуе. Он, как и Уту, слышал ту тишину на поле боя и боялся её. Его жрецы сделали статую и спрятали её в пещере, дорогу к которой знали единицы. Жрецы погибли. Нинурта был со своими людьми до последнего предсмертного вздоха, а после спрятался в той статуе, когда захватчики громили его храм.
Но сон и смерть ходят рука об руку. Уту знал о пещере и статуе, но уже очень давно там не был - в прошлый раз он еле добудился родича и после просто боялся туда идти. Боялся услышать тишину.
Сам Уту не очень надеялся на изваяния, он надеялся на людей. Из поколения в поколение он покровительствовал нескольким семьям, являлся им, помогал советом или предсказанием. Но с каждым десятилетием, с каждым поколением он слабел. Семьи дробились, прерывались, а найти и обратить кого-то нового было непосильной задачей - его забыли. Хватило лишь двух-трёх поколений.
И вот остался Последний. Последний, кто истинно верил, что Уту каждое утро выходит из горы и весь день идёт по небосводу, чтобы скрыться в другой горе и ночью освещать царство мёртвых. Последний. Единственный. Но его веры хватало на то, чтобы подняться в небо, а не пылить по дороге, подобно обычному смертному. Были ещё те, кто верил в Уту - бога справедливого суда, их вера давала силы, но иные. Если Последний не поделится своей верой, то Уту будет навечно привязан к земле, словно змей какой.
Вот из-за Последнего и нужно было идти к той выскочке.
Этот человек был великим воином, великим героем и великим грешником. Он убил своего дядю, престарелого, погрязшего в пороках и лени властителя, а также кузена-наследника - тихого, мечтательного юношу, совсем не приспособленного к жизни и к уготованному ему трону. Насильно женился на кузине и объявил себя владыкой.
Так он заработал первое проклятие. Его кузине невыносима была мысль делить ложе с убийцей отца и нежно любимого брата, рожать ему детей. Служанка принцессы была родом из владений Жестокосердной, ведьма, сгубившая прелестный цветок, она-то и подсказала принцессе, что делать. Принцесса прокляла своего мужа, кузена-убийцу, убив себя - отдала свою душу за то, чтобы у него не было наследников. Жестокосердная с радостью пошла на сделку. Но было одно 'но'. Последний сотворил эти злодеяния и узурпировал власть не по злобе своей - город чах, деревни вокруг него вымирали. Престарелый властитель был весьма плох, он выжимал и выжимал свои земли досуха, отбирая всё до последнего зерна, отбирая даже отложенное на посев. Всем, кто не смог переселиться, была уготована голодная смерть. 'Царские наложницы едят людей', - говорили в народе.
Новый властитель их всех распродал, а на вырученные деньги снарядил маленькую, но хорошо обученную армию и, похоронив жену, а также всех, кто мог помешать ему вернуться, ушёл в поход. Военный, хотя справедливее было назвать его разбойным. Вернулся он с возами зерна и раздал их землепашцам на посев, на еду, жёстко пресекая попытки нажиться на голоде.
Благословения избавленных от смерти людей не позволили проклятию принцессы свершиться полностью, дети у нового властителя были. Девочки. Он взял себе жену из хорошего рода, и она тут же понесла от него, люди радовались и благословляли молодых. Разочарованию отца, получившего известие о первенце-девочке, не было предела, он даже не пошёл взглянуть на неё. Молодая мать простила мужа, подластилась и снова понесла, снова потекли месяцы ожидания и надежды. И снова девочка. Разгневанный властитель отдалил супругу и дочерей, впрочем, сохраняя положенное им по статусу содержание.
Когда родилась вторая дочь молодой царь, дабы развеяться, ушёл в военный поход. Надо сказать, полководец и воин он был отменный, беспощадный к врагам, но бережный, словно мать, к своим солдатам. Те же верили в него, как в бога: столько хитроумных ловушек придумывал он, столько раз без единого убитого выходили из боя, столько раз побеждали вдвое, а то и втрое превосходящие силы, что казалось - и не человек вовсе ведёт их. И никогда воины не гибли по недомыслию своего командира. Немалая заслуга этих удач принадлежала Уту - он всегда подсказывал, давал намёки неглупому, смелому и такому беспокойному любимцу.
И вот однажды маленькая армия остановилась в деревне, вернее, возле неё. Последний своим воинам крепко вбил в головы: землепашцев не трогать, взять с них нечего, а резать - всё равно, что резать стельных коров: ни доблести, ни пользы. Глава общины той деревеньки вышел к армии и повёл долгую вежливую беседу с Последним. Суть этой беседы сводилась к тому, что был неурожайный год, посевы смыло, люди на грани голода и дать славным воинам нечего. Разве что они согласятся взять в качестве откупа женщин, молодых вдов и незамужних, красивых и работящих. Но только пусть великий воин поклянётся своей кровью не обижать их, не портить, а отдать в хороший дом. Мало было неурожая, так прогневанные боги ещё послали тигра-людоеда, и деревня лишилась троих молодых мужчин, и женщины остались без кормильцев.
Провианта у воинов было вдоволь, они уже возвращались домой, поэтому согласились на предложение старика, забрав с собой трёх тихих вдов и двух заплаканных девиц. Одна девушка была мила, как бывают милы юность и здоровье, а вторая... Вторая была редкий цветок с пьянящим ароматом, удивительно, что такой вырос на грубой деревенской земле. Её походка была легка, а стан тонок и гибок, как тростинка, нежный тихий голос напоминал шелест молодой листвы под лёгким дождём. Сердце Последнего дрогнуло, он возжелал эту девушку, и казалось, ничто не могло встать между ними. Выделив ей место и устроив со всеми возможными удобствами, он успокоился, считая её своей и предвкушая радостные утехи по возвращении домой. Но пока отряд был в пути, он не рисковал лишний раз засматриваться на неё - поход не окончен, и воину, а тем более командиру, нужно иметь ясную голову, не затуманенную дурманом страсти.
Но когда вернулись с добычей домой, когда пировали, празднуя победу, лучший друг властителя, с детства преданный ему, как пёс, попросил девушку-тростинку себе. И он попал в плен дивной тихой красоты простой крестьянки.
- Отдай. Отдай её. У тебя будут другие. Ты царь - возьмёшь любую. Что тебе какая-то крестьянка.
И Последний метался, как запертый тигр. Впервые он по-настоящему, страстно желал женщину. Но друг? Друг не менее страстно хотел её. Кому бы она ни досталась - дружбе конец.
- Я тоже люблю её! - вскричал царь, в отчаянии глядя на верного друга и соратника. Мужчины молча смотрели в глаза друг другу. Решение пришло само собой.
Не сговариваясь и не глядя друг на друга, они пошли в покои пленившей их. Девушка удивилась тому, что они пришли вдвоём, но не испугалась, ведь оба были с ней добры. Царь налил вина, и она выпила, ожидая, что мужчины всё же объяснят свой приход и серьёзные, грустные лица. Сердце Последнего колотилось о рёбра пойманной птицей, он не мог исполнить задуманного. В смятении он отошёл к окну и уже был почти готов бросить: 'Она твоя', - как услышал вскрик удивления и обиды.
Всё кончено. И царь покинул покои несостоявшейся возлюбленной.
Но беда в том, что рука влюблённого убийцы дрогнула, и он не подарил девушке мгновенную смерть, а лишь обездвижил и обрёк на страдания. Проверить же и добить ему не хватило сил. Жестокосердная богиня не упустила шанса, явившись к умирающей, и предложив ей месть в обмен на служение в посмертии. Крестьянка оказалась умнее принцессы и, несмотря на обиду, боль и близость смерти, оговорила условия служения - двенадцать лет. И проклятие умирающей было - чтобы предателя предали, чтобы не знал он любви: не любил и не был любим.
Пытаясь забыть нежный голос и наполненные светом глаза безродной крестьянки, властитель взял ещё одну жену из уважаемой семьи и с ней попытался получить наследника. Молодая понесла и разродилась девочкой. Третьей. Скрепя сердце, царь совершил ещё одну попытку со второй женой. И когда она родила четвёртую дочь, царь в бешенстве убил ребёнка на глазах у матери. Когда он отошёл, то устыдился своего поступка, но сделанного не воротишь, а мать, потерявшая дитя, не простила мужа-убийцу и добровольно ушла из дворца, скрывшись у родственников. Там-то ведьма, посланная Жестокосердной, и подобралась к ней. Вместо того чтобы смириться с судьбой, опальная жена затаила злобу и принялась вынашивать месть, постигая чёрное колдовство.
Время шло, царь желал обрести наследника, сына, который станет его продолжением, которому он на смертном одре с лёгким сердцем передаст свои земли. Снова сыграли свадьбу. Невеста была красива, юна и гибка, и на этот раз - из семьи небогатых торговцев. Издалека она напоминала ту крестьянку, но видящие сердцем замечали: гибкость третьей жены - гибкость змеи. Она была нежной, ласковой и послушной, но никогда не смотрела в глаза. После свадьбы вторая жена тайно пришла к третьей, змеи нашли общий язык. Вторая поведала о проклятье, о котором узнала от жрицы Жестокосердной: у царя не может быть сыновей, а это значит, что третью жену постигнет участь первых двух, а может быть, и хуже.
Женщины нашли выход. Проводя ночи с законным супругом, молодая днём, переодевшись служанкой, выскальзывала из дворца и шла к убогой хижине водоноса, похожего, как старший брат, на владыку. Благодаря ухищрениям, ведомым только женщинам, она понесла от простолюдина и, заключив сделку с Жестокосердной, знала, что родит сына.
Счастью царя, обретшего наследника, не было предела, он осыпал жену подарками и почестями и тут же заговорил о втором сыне. Народ радовался вместе с любимым царём и, как и он, благословлял молодую жену - почти простолюдинку.
Прошло два года, и царь получил второго сына, а ещё через два - третьего.
Дети водоноса и купчихи звались принцами. Дети змеи не станут орлами, и хотя наследники были достаточно умны и не лишены смелости, у них не было того благородства, что было у их приёмного отца по отношению к воинам и своему народу.
Годы шли, принцы росли.
И вот Жестокосердная, имевшая дело с женщинами, решила прибрать к рукам так давно заинтересовавшего её мужчину. Уту это не устраивало. Царь рассказал 'своим' сыновьям о нём, но мальчишки, отравленные матерью, не прониклись и не поверили, наоборот, в душе посмеялись над глупым отцом.
И вот старый и потерявший силы Уту направлялся к выскочке в попытке отбить у неё этого беспокойного и так тяжко ошибавшегося человека.
Уту шёл по небу в город Жестокосердной, грустно размышляя о том, как долго ещё он сможет ходить по солнечным лучам. Дабы соблюсти вежливость, он спустился не в сами покои дворца, а во внутренний дворик.
Жестокосердная вышла, подобная песчаному смерчу, равно готовая как рассыпаться безобидной пылью, так и удушить, содрав кожу.
Уту поклонился со всем почтением, на какое был способен, не переходя в раболепие. Богиня смягчилась.
- Какой редкий гость... Что же привело старого бога в мой скромный дом?
- О, прекраснейшая, - ответил Уту, думая, что Жестокосердная подобна красотой тигрице-людоеду, - в твой прекрасный дворец меня привела молва о твоей силе и мудрости.
Женщина польщённо улыбнулась.
- Неужто древний бог солнца и справедливого суда признаёт силу и мудрость за женщиной, несравнимо моложе его? - ехидно поинтересовалась она.
- Я стар, но не глуп, - с достоинством ответил Уту.
Жестокосердная смягчилась окончательно и пригласила его в покои.
- Будь моим гостем, древний бог.
Когда они удобно расположились на подушках, Жестокосердная с вызовом произнесла:
- Ты пришёл из-за того мерзавца, царя-узурпатора, царя-разбойника. Что тебе в нём?
Уту задумался.
- Ты винишь тигра в том, что он тигр, а не слон, к примеру.
Богиня фыркнула, более чем когда-либо напоминая тигрицу.
- Ты же бог справедливого суда! Он убил собственную дочь, любимую женщину, и я уже не вспоминаю о дяде и кузене. Разве он не достоин кары?
- Достоин. И ты его караешь. Но я действительно бог справедливого суда, так что давай вспомним: его дядя превращал свои земли в пустыню, моря свой народ голодом, а его сын был неспособен править. Да, жестоко было убивать юношу. Но отправить его в изгнание было бы ещё хуже, он не умел защищать себя и добывать пропитание - за стенами дворца его ждала участь раба или смерть. Убийство дочери он совершил в безумии. И не подскажешь ли ты мне, отчего оно его охватило?
Ответом был нарочито равнодушный взгляд в сторону, подтвердивший худшие опасения Уту. Богиня дерзко глянула на него.
- Тот отвар не нёс ничего нового в себе, он лишь усиливал то, что есть. Я проявила то, что было в этом человеке, а не навязала своё.
- Он мог сдержаться, если бы не твой отвар.
В ответ та лишь пожала плечами.
- Та девушка-наложница... Он был готов отдать её, лишь бы она жила.
Жестокосердная вскочила во вспышке гнева и отошла к окну, успокаиваясь.
- Не говори ничего о ней, Уту, - богиня настолько забылась, что произнесла имя бога, давая ему силу. - Это самый мерзкий из его поступков. Удивляюсь тому, что она не пожелала смерти его и всех, кто ему дорог. Как можно? Скажи, как можно? Они сломали её, как игрушку! Как вещь! Мы друзья, мы не будем драться из-за вещи! Сломаем и забудем! И знаешь, они оба её забыли. Черви! Недостойные видеть свет.
- Но её убийца не задержался в этом мире, - осторожно заметил Уту.
- Да, его гнилая душонка досталась мне. Он хотел не чувствовать боли, теперь он её не чувствует.
- А почему он чувствовал боль? - как бы между делом поинтересовался Уту.
Жестокосердная посмотрела на него и обольстительно улыбнулась.
- Потому что его травили, - сообщила она.
- Послушай, ты - великая и мудрая женщина. Богиня. Ты - властительница этого города и обширных земель. Но там, на землях тех людей есть поговорка: 'Оставь лошадь одну, и она найдёт еду и защитит себя. Оставь женщину одну, и она умрёт'.
Глаза Жестокосердной зло сузились, но Уту продолжил.
- Если бы это было ложью, то поговорка давно забылась бы. Это правда, редкие-редкие женщины чего-то стоят сами по себе. Ты исключение, подтверждающее правило.
Богиня чуть успокоилась.
- Они думают, что у женщин нет души и нет разума. Равняют их с бессловесным скотом, годным лишь доставлять удовольствие и рожать наследников. Скажи, Уту, ну неужели так трудно допустить мысль, что женщина может быть серьёзным врагом или верным другом?
'Серьёзным врагом - конечно, - подумал Уту, - а вот верным другом - вряд ли'. Древний бог оставил эти мысли при себе и ответил:
- Он достаточно поплатился за эту свою глупость и косность. Его друг умер в цвете лет, жёны его не любят, и он зовёт наследниками сыновей водоноса. Разве не достаточно?
- Нет! - отрезала Жестокосердная. - Нет! Он мой!
- Он мой, - тихо, но веско ответил Уту.
Богиня задумалась, ей не хотелось ссориться с Древним, мало ли что он может и умеет. Выглядит как старик, но глаза и мысли ясные. Пришёл в её дом по лучу солнца... И сдался же ему этот червяк! Она раздражённо передёрнула плечами. Вдруг, повинуясь безотчётному импульсу, она резко сменила тему беседы.
- Хочешь посмотреть на мои создания? - с азартным блеском в глазах предложила Жестокосердная.
- Это было бы интересно, - осторожно ответил Уту.
Богиня позвонила в колокольчик, и почти в то же мгновение в комнату впорхнула девушка, лёгкая, гибкая и... отталкивающая.
- Госпожа, - пролепетала она, падая на колени и касаясь вышитой туфли богини. Та дала знак подняться.
- Вот, - с гордостью произнесла Жестокосердная, - это моё последнее творение. Лучшее. На сегодняшний день, - уточнила она.
Повинуясь взгляду и еле заметному жесту своей госпожи, девушка развернулась к Уту и, покачиваясь в танце, заструилась к нему.
Древнего бога передёрнуло от отвращения - он никогда не любил змей. Внешне змеиная душа этого создания Жестокосердной проявилась только в отсутствии носа, удлинённых ноздрях да в узких зрачках. И в походке. Плавные, текучие движения, готовые смазаться в броске, приносящем смерть. Девушка-змея зачаровывала древнего бога, вернее, безуспешно пыталась зачаровать.
- В чем её предназначение? Убийца? - спросил слегка обеспокоенный Уту. Творение Жестокосердной устроилось у его ног и буквально топило в своей непонятной силе. Не зная, чего ждать, бог нервничал.
Богиня пристально вглядывалась в Древнего.
- Она... Вы таких звали лилиту.
- Лилиту? - поразился Уту и с ужасом всмотрелся в девушку. - Как она действует? - спросил он.
Рабыня глянула на госпожу, получив безмолвное разрешение, повернулась к Уту и улыбнулась, облизав губы. Древний успел увидеть выдвинувшиеся клыки и подскочил.
- Хорошо же ты принимаешь гостей! - обвиняя, вскричал он. - Эта змея собралась меня кусать!
- Ты увидел клыки, - пробормотала богиня. - Значит, ты видишь без обмана. Жаль. Она красива. И соблазнительна.
- Да, конечно! С этими щелями ноздрей и узкими зрачками! - от злости Уту не сразу понял, о чём толкует богиня. Потом до него дошло.
- Я вижу поверх твоего обмана? - успокаиваясь, переспросил он.
- Да, смотри, - и богиня взяла в ладони лицо девушки. Оно потекло и приобрело черты идеальной красоты.
- Ты сказала 'лилиту'... Она сношается с мужчиной, выпивая его силы, а потом кусает, убивая? - спросил Уту.
- Ах, нет! - вскричала Жестокосердная, всплеснув руками. - Нет. То, что ты принял за яд, - это огонь для чресл. Да, она сношается и забирает силу, но не убивает. Наоборот, если мужчина силён и отдал много, она источает аромат, успокаивающий его. Таким образом, моя Лилиту может жить не убивая. Да, если мужчина будет один, то он долго не протянет. Но у меня целый город, - с улыбкой закончила богиня.
- Зачем она тебе?
- Она отличный убийца и шпион. А ещё она приносит мне силу. Правда, часть теряется, и никак этого исправить не могу...
- Я думал, эти вечно голодные чудовища ушли безвозвратно, - в сердцах бросил Уту. - Как ты смогла вернуть их?
Он спросил, не надеясь на ответ, просто выплёскивая досаду.
- Ты невнимателен, Древний, - зло произнесла Жестокосердная. - Я назвала её своим созданием, а не сказала, что нашла её или выпустила.
- Да, прости, - Уту пошёл на попятный, не желая злить хозяйку этих земель. - Я взволнован и ничего не понимаю.
- Я создала её. После смерти взяла её душу и заключила в созданное мной тело. Из плоти, минералов, трав...
- Плоть змеи, - буркнул Уту.
- Не только, - довольно улыбаясь, ответила Жестокосердная.
- Но как душа смогла пережить такое? - сам себя спросил Древний.
- О... Я знаю, что отсечь, а что оставить, - и богиня с безотчётной гордостью коснулась лица своего создания. - Память: лица, события - это лишнее. А вот стремления, желания, чувства и эмоции - это остаётся. Она хотела обладать мужчинами - она ими обладает.
- Она подчинялась тебе при жизни? - спросил Уту.
- Конечно. Она даже добровольно отдала себя мне и рассталась с жизнью.
- Дура, - еле слышно буркнул бог.
Жестокосердная усмехнулась, будто он пошутил.
- А что ты сделала с тем воином... убийцей? - Уту знал, что его ждёт новое испытание, но хотел кое в чём разобраться.
Одним движением богиня отослала своё создание.
- Я сделала его своим стражем, он охраняет мой дворец. Если хочешь на него посмотреть, придётся покинуть эти покои.
- Пойдём...
И богиня повела Древнего по анфиладе комнат, роскошных и пёстрых до головокружения.
Они вышли в пышный ухоженный сад. 'Явно не люди лелеют все эти растения', - подумалось Уту. Пройдясь по саду, Жестокосердная тихо свистнула, и через несколько мгновений раздалось тихое шуршание. Оно приближалось. 'Сюда ползёт огромная змея', - понял Уту и поискал глазами лучик солнца. Найдя подходящий, он успокоился - сможет сбежать, если вдруг...
- Вот он, мой страж, не чувствующий боли.
Перед Уту предстало чудовище, небольшое, меньше человека. Телом похожее больше на слизня, чем на змею, с двумя парами длинных рук... а головы не было. Присмотревшись, Уту всё же различил удлинённые ноздри, как у лилиту, а глаз и рта не нашёл.
- Почему такие ноздри? - привычка разговаривать с собой всё же иногда очень мешала.
Но Жестокосердная решила удовлетворить любопытство гостя.
- О, они позволяют чуять не столько запахи, сколько суть. Видишь, он волнуется, потому что не знает, кто ты, не знает, что ты собой представляешь.
И действительно, чудовище, приподнявшись над землёй, в нерешительности раскачивалось взад-вперёд, а его руки судорожно сжимались и разжимались.
- Он небольшой, - заметил Уту.
- Зато быстрый и сильный, отрывает непрошеным гостям руки и ноги за считанные мгновения. А голову оставляет, - и Жестокосердная расхохоталась, будто считала подобное милой и забавной шуткой.
- Он ненавидит чужих, как ненавидел их при жизни, - буркнул под нос себе Уту. Его голос чуть напрягся, но богиня не заметила этого.
- Да, я оставляю суть. Он был воином, ему нравилось убивать, и он ненавидел чужих, и никого не любил, кроме своего друга-властелина. Это в нём осталось.
- Но он был глуп при жизни и глуп сейчас, - опять мыслил вслух Уту. - И ты стремишься заполучить моего человека, потому что он умён, изворотлив, и ты думаешь, что он будет полезнее себялюбивой девицы или простого воина.
Жестокосердная пристально всмотрелась в древнего бога.
- Да, - с вызовом бросила она.
Уту сокрушённо покачал головой.
- Умные - плохие рабы. Ты либо отсечёшь слишком много и тем самым лишишь его ценности в своих же глазах, либо заполучишь строптивого коня.
- О, я люблю строптивых коней, - с гордым смехом ответила богиня.
Уту пробормотал под нос еле слышно:
- И укрощаешь их плетью...
Жестокосердная услышала и снова ответила:
- Да, плетью. Со строптивыми иначе нельзя.
- Хочешь побороться за своего человека? - по-деловому поинтересовалась она, вдруг сменив тему беседы и тон. - Давай испытаем его. Если, узнав, что сыновья не его, он убьёт лишь жену, я не трону его душу после смерти. Если он сам не захочет мне служить, - с лукавой улыбкой добавила она.
Уту поборол первый порыв согласиться. Эта женщина, эта богиня, была великой в своём коварстве и жестокости. Ему не тягаться с ней, слишком плохо Уту знал людей, по своей вине, привык смотреть на них сверху вниз, а они... Они становятся вот такими... Новыми богами, расщепляющими души и вселяющими их во что угодно. Страж-слизняк так и раскачивался перед ними, только руками меньше дёргал. Кое-где из его плоти торчали обломанные наконечники стрел. 'Глина, - вдруг понял Уту, - его плоть из мягкой глины'.
Посмотрев на лучик солнца, выбранный как путь отступления, древний бог обратился к Жестокосердной.
- Нет. Я предлагаю тебе сделку. Он будет плохим рабом и скоро тебе надоест. Кроме того, пройдут годы, и в твоих совершенных творениях обнаружатся слабые места. Не протестуй, - Древний поднял руку, пытаясь сдержать возмущение богини, - сейчас они совершенны. Но время покажет. Потом ты со мной согласишься. Так вот, когда внук водоноса сядет на трон, я приду к тебе, и ты позволишь мне немного изменить... твоё создание, твоего раба. Я не отберу его. Нет. Я лишь устраню изъян, думаю, к тому времени он уже проявится.
- Ты меня интригуешь, - проронила богиня. - Ты же пришёл забрать его у меня, а теперь отдаёшь. Отчего? - требовательно поинтересовалась она.
- Ты мне раскрыла глаза. На многое, - горько ответил Уту. - Ты ведь сделаешь из него лилу?
- Да. Они венец моего мастерства.
- Но лилу берут силы и жизнь у женщин, - обронил Уту.
- О! Мои лилиту сами наводят морок. И лилу сможет кормиться и от мужчин, и от женщин.
Уту поклонился.
- Ты мудра, велика и... жестокосердна.
В следующее мгновение его уже не было в саду, как не было и затерявшегося в листве лучика заходящего солнца.
Женщина-тигрица постояла с улыбкой на лице, а после, мурлыча какую-то песенку, направилась во дворец.
Уту провёл ночь в одной из статуй в заброшенном, полуразрушенном храме. В ночной прохладе, глядя на мерцание звёзд, хорошо думалось. И Уту думал, думал о том, как был неправ всё это время. Он очень, очень ошибался. И теперь сам удивлялся этим ошибкам, своей глупости и слепоте.
Утром, с первыми лучами покинув статую, древний бог устремился к своему Последнему, в его город.
Но пошёл он не во дворец правителя, а в более скромное жилище его первой жены и старших дочерей.
В тот день Последний перестал быть последним. Уту обрёл ещё троих. Принцессы и служанка. Уту удивился тому, с какой лёгкостью девушки поняли его и принялись действовать, а затем устыдился своего удивления. Многолетнюю привычку недооценивать женщин так просто не искоренить.
Дни промелькнули, и принцессы, позвав его, сообщили, что всё готово.
Владыка и его наследники выехали на охоту ...
Всё свершилось днём. Принцессы, скрывая свои лица, вошли во дворец, никем не замеченные. Лучи солнца слепили глаза всем, кто мог их увидеть. Войдя в покои царицы, они действовали слаженно и чётко, как опытные воины.
- Вот кто истинные наследники... - с горечью подумал Уту, глядя на них.
Ведьма-служанка была оглушена ударом сзади, и ей влили обездвиживающий яд. Царице старшая дочь сломала шею. И это убийство в ненависти напомнило Древнему преступление её отца. Сняв с трупа царицы одежду и все украшения, по которым её могли опознать, принцессы замотали тело в ковёр. Служанку раздевать не стали, она всё ещё была жива, но не могла даже глаз открыть. Замотав и её в ковёр, девушки провели в покои сообщников-иноземцев, чтоб те вынесли ковры.
Им никто не попался на пути, солнце жарило так, что всё живое предпочло забиться в тень и переждать это пекло.
Тем временем рано состарившийся водонос, дремавший в тени, получил удар солнца и умер, даже не проснувшись. Лёгкая смерть.
Иноземцы покинули город со своим страшным грузом. Труп они положат в лодку, когда доберутся до реки, и она вынесет его прямо во владения Жестокосердной. Этакий подарок. Чтоб задобрить.
А ведьма-служанка... её душа станет топливом для другого, чужого бога. Иноземцы проведут свой кровавый и мерзкий обряд, выкупая этой душой удачу в пути и счастливое возвращение с грузом и деньгами. Не получить ведьме от щедрот Жестокосердной. Ужасная окончательная смерть ждала её.
Владыка вернулся с сыновьями с охоты и не нашел жены. Зато узрел древнего бога. Уту солгал ему. Древний бог не умел лгать и, кажется, делал это впервые в жизни.
- Твоя жена ненавидела тебя. Ты пригрел змею. Она так ненавидела тебя, что её ненависть распространилась на всех, на весь твой народ, и даже сыновей, вышедших из её чрева. Она хотела сказать тебе, что они не твои. Чтобы ты убил их и себя.
Ошарашенный человек не знал, что ответить.
- Но зачем? - прошептал он.
- Она поклонялась другим богам. Смерть ради смерти. Зло ради зла, - ложь будто застревала в горле. - Я избавил тебя от неё и предупредил. Как предупреждал раньше об опасности.
- Уту! - человек бухнулся на колени и коснулся ног бога. - Уту, - заливаясь слезами, произнёс он, - я думал, ты отвернулся от меня. Я слышал, в других землях тебя считают богом суда... Думал, ты прогневался на меня за мои грехи и покинул.
- Да, я бог справедливого суда. А ты преступник. Сам знаешь. Но карать тебя буду не я. У тебя не так много времени осталось на этой земле. Присмотрись к своим детям, не только сыновьям. И постарайся оставить достойного наследника, ты ведь так этого хотел.
С этими словами Древний покинул дворец.
Как он и думал, Жестокосердная не смирилась с тем, что её планы поломали. Она лично явилась к Последнему и клялась, что дети не его. Но человек не стал её слушать, созвал стражу и попытался изгнать. В результате, обернувшись чудовищем, богиня укусила его, отравив ядом, и скрылась.
Яд не убивал, но причинял сильнейшие мучения. Старшие дочери ухаживали за отцом, и юный наследник был рядом эти дни, Последний спешил поведать ему всё, что знал.
Промучившись две луны, владыка города и земель шагнул в огромный, до неба, костёр. Он чуть не обрёл свободу. Жестокосердная рискнула - сама выхватила его душу из очищающего огня и, став уязвимой, получила несколько ран от стрел, но всё же скрылась с добычей.
Сын водоноса правил достойно. Старшая дочь Последнего вышла замуж и уехала, а вторая, более спокойная и мудрая, осталась при брате.
Уту, учтя прошлые ошибки, исправно наблюдал и, по мере надобности, являл себя обеим женщинам и новому владыке, поверившему после рассказа сестёр и всего увиденного.
Жестокосердная оставила эти земли и эту семью в покое. Не одна она была новым богом. Уту промышлял на чужой территории: боги этих земель позволили ему иметь дела с царской семьёй, в обмен на то, что верящие в него не смеют открыто поклоняться Древнему, ставить ему статуи или строить храмы.
Когда сын водоноса отошёл в иной мир, а внук занял трон, Уту, набравшись храбрости, отправился в гости. Прося у всех ныне правящих и ушедших богов удачи, чтобы эта хищница, которой наступили на хвост, успокоилась за давностью лет и не горела желанием отомстить. Хоть Уту и стал немного сильнее за эти годы, но ему всё равно было нечего противопоставить ей.
Жестокосердная встретила его в саду, как сварливая жена.
- Явился! Уже два года, как внук водоноса на троне! Я думала, ты всё забыл, по старческому обычаю. Напоминать уже хотела.
Уту растерялся...
- Что? Всё так плохо?
Жестокосердная окинула его раздосадованным взглядом.
- Откуда ты знал?
Уту чуть было не ляпнул: 'Знал что?', но вовремя остановился.
- Видишь ли, великая и прекрасная, увы, твои упрёки справедливы: мой старческий ум меня иногда подводит. Откуда я знал... что?
- Уту, - с угрозой произнесла богиня, но, видя его невинный взгляд, сменила гнев на милость.
- Я получила твой подарочек. И, собственно, из-за того, что ты позаботился об этом, мы тут с тобой разговариваем. А почему ты скормил ту ведьму чужакам? Ты, между прочим, заставил меня нарушить обещания!
- Ты меня тоже, - примиряюще ответил он. - Так что мы квиты. Та ведьма была истинно зла, и я подумал, что ты, дав ей новую жизнь и новые возможности, породишь ужаснейшее чудовище. Я не сомневался в том, что ты с ней управишься, просто мне претила мысль о такой мерзости.
Жестокосердная понимающе хмыкнула.
- Ты говорила о подарке... - осторожно заметил Уту.
- Да. Сделала из неё лилиту, а она принялась убивать без нужды. Я её наказывала-наказывала, но это мало помогало. В общем, она убила не того, и за всеми лилиту начали охоту, даже пытались выступать против меня. Я запретила своим змейкам выходить из дому, пока людишки не угомонятся. А эта... ослушалась, и её убили. Порубили на куски и сожгли.
- А страж твой где?
Жестокосердная угрюмо посмотрела на Уту.
- Его заманили в ловушку, в смолу, а потом натравили собак и подожгли. Вместо того чтобы уйти из огня, он разрывал собак. Огонь сделал его хрупким...
- М-да...
- Но твой человечишка! - вдруг вскричала богиня. - Я когда-нибудь не сдержусь и убью его.
- Убьёшь своего лилу? - хмуро переспросил Уту.
- Ну да, - усмехнулась Жестокосердная. - Твой человечишка - мой лилу. Иногда он всё делает отлично, но часто своевольничает под видом того, что не понял приказа.
- Он, действительно, может не понимать, - заметил Уту. - Он не служил тебе при жизни - это на многое влияет.
- Ты думаешь? - задумчиво переспросила богиня. - Так что ты собирался с ним сделать?
- Я собираюсь сделать его более живучим, - ответил Уту, - чтоб он не повторил судьбы твоего стража.
- Да? Как?
Уту замялся.
- Ну ладно, - Жестокосердная решила не выпытывать, а подсмотреть, и два раза хлопнула в ладоши.
Широкоплечий приземистый лилу выбежал из зарослей и бухнулся в ноги госпоже. Уту отметил разницу в поведении: та лилиту, показанная в прошлый визит, обожала госпожу, лилу же боялся её до ступора.
- Дай нам выйти за пределы твоего дома. Сада. Мне тут тяжело.
- Ладно, идите. Люди видят его нормальным, - пояснила она, заметив нерешительность Уту.
Уту, положив руку на плечо лилу, повёл его к воротам.
Лилу корчился в страхе, а Древний терзался чувством вины, моля всех светлых - новых и уцелевших - помочь ему исправить свершившееся.
Выйдя за город, они остановились на краю небольшого поля.
- Ты знаешь, кто я? - прервал молчание Уту.
- Бог? - еле слышно ответил лилу.
- Да. Я Уту. Бог солнца и справедливого суда.
Лилу задрожал и в смертной тоске огляделся.
- Успокойся. Я... Я хочу тебе сделать подарок.
- Подарок? - лилу от удивления раскрыл рот так, что были видны провалы на месте клыков.