Я сидела, обхватив колени руками, задумчиво вглядываясь в раскрытое окно. Ветер подхватывал и поднимал до уровня моего этажа золотистые, багряные, редкие ещё зелёные листья стоявших под окнами деревьев. Один из них залетел в комнату, сделал своеобразный круг почёта, и улёгся на подоконник, Дымка лениво проводила его взглядом. Даже она грустила, наверное, чувствовала что-то неладное...
Я слезла с дивана и сделала круг по комнате, но остановившись на втором, не сразу сообразила, что уже около минуты смотрю в одну точку... Внимание моё привлек некий посторонний предмет, которого раньше у себя в комнате не замечала. Это была старенькая, потрёпанная в углах, кожаная тетрадочка. Я осторожно взяла её в руки, открыла на первой странице. Желтоватость листов, исписанных аккуратным, витиеватым почерком, перьевой ручкой, выдавала их возраст, если можно так говорить об обычной бумаге, но страниц исписанных было немного, я сразу вспомнила о невидимых чернилах. Полистала. Тетрадка явно принадлежала Маркизу. Чья ещё могла так неожиданно оказаться у меня дома?
Я хотела было её закрыть, всё-таки не моё это дело, но одна запись привлекла моё внимание, она точно касалась меня. Надеясь, что не превращусь в следующей жизни в милое, потешно хрюкающее создание, я принялась читать:
"Девочка, милая девочка, у меня такое чувство, что я могу сделать для тебя всё, что угодно... Хочу, чтобы ты была счастлива, но знаешь, кажется я сейчас играю с огнём. Я могу сделать тебя счастливой, я знаю как, но боюсь, что сделаю тебя и несчастной одновременно. Я взял на себя смелость сыграть роль некоего бога, вершителя человеческих судеб, некоего Зевса, если угодно. Ты только пошутила, а я уже взял на вооружение... Сегодня ты должна встретиться с ним, и я надеюсь, всё у вас будет хорошо, но... я одного боюсь... но даже не хочу об этом думать сейчас..."
Наши жизнь и судьба очень тонкие материи. Близкие, друзья (в моём случае это оказался Маркиз), даже иногда совершенно незнакомые люди, или люди вроде совершенно чужие, которые неожиданно становятся роднее близких по крови, играют в них порой если не главною, то очень большую и значимую роль. Только где та черта, которая разделяет то, что они могут сделать для тебя, и то, что для себя можешь сделать только ты? Потому что так или иначе, переступив эту черту, они причиняют боль в последствии не только себе, но и тебе?
Причем тебе потому, что ты чувствуешь, как больно им?