Стычка за перевалом, та, о которой, преувеличивая и приукрашая, молва прошла по всей Священной Долине, не принесла её участникам - по своей незначительности - ни чести, ни славы. Вздор, пустячок, нелепица - но...
...о появлении военного отряда дозорные донесли Вин-вашу на рассвете - с середины подъёма: Повелитель Молний избрал неудобную, малоизвестную тропинку. В темноте полетели копья, нескольких ранив, а двух или трёх убив - восходящие мгновенно попрятались за камнями, и из укрытия забухал посольский, взывающий к миру барабан. Направив гонцов к Ин-ди-мину, Вин-ваш совсем уже было надумал спуститься по склону, но вовремя остерёгся: заброшенной тропинкой карабкающееся в темноте посольство? Явно что-то не то! Попахивает гнилой приманкой! Соблазнись, отвлекись, забудь про другие дороги - враги мигом займут перевал! Да, грохот посольского барабана священен, не совместим с вероломством - но, не замышляя недоброго, зачем было ночью карабкаться по крутым откосам? Рискуя оступиться и свернуть шею?
Поэтому, немного поколебавшись, Вин-ваш отправил вниз одного из своих помощников - с небольшим, из двадцати человек, отрядом. Да, маловато - но если справедливы худшие опасения? Нет уж, не распыляя главных сил, держаться за перевал! Скоро рассвет, посольство (если оно действительно - посольство) пусть подождёт на месте - утром, когда развиднеется, тогда, пожалуйста, как говорится, милости просим: при свете, при солнышке, а в темноте - зачем же? В горах в темноте опасно. Горожане, поторопившись, об этом могли забыть - вполне извинительно для равнинных жителей - и напоминание от живущих в горах их, конечно же, не обидит: обменяться опытом порой очень полезно. Например, им самим и в голову не могла прийти мысль о "ночном посольстве" - вот ведь сколь печальные досадности от взаимного непонимания приключаются иногда во тьме! И теперь, когда разъяснилось дело, горожане ведь не рассердятся за полетевшие в поднимающихся украдкой копья? Ну, кто бы мог подумать, что не злоумышленники карабкаются тайком по кручам, а в темноте поднимается добропорядочное - без задних мыслей! - посольство? По малоизвестной, небезопасной и днём тропинке?
С барабанщиком и пятью бойцами укрывшись за большим камнем, Повелитель Молний с большим трудом справлялся с бешенством, закипающем в сердце. И особенно распаляло гнев главы рода Снежного Барса даже не издевательское сочувствие невидимого говоруна - нет, полный провал взлелеянных в тайне замыслов. Когда один из поднимающихся упал и вскрикнули двое, поражённых копьями, вождь, мгновенно юркнувший за камень, понял: предупредили! Расставив дозоры - ждут! О неожиданном нападении не может быть и речи!
Грозным шёпотом удержав на месте нескольких из молодых, горячих, вздумавших пробраться по скалам и, напав сзади, перебить дозор, Повелитель Молний приказал бить в посольский барабан. Всякому, хоть чуть-чуть искушённому, открылось яснее ясного: уж если охраняется заброшенная тропинка, значит, горцы изготовились, ждут - наверняка на перевале сильный отряд. А ввязываться в битву в столь невыгодных условиях рискнул бы только безумец. Ночью, на крутизне - снизу. В незнакомой местности. Решение - для мечтающих о славе, безрассудных юнцов. А умудрённому... для чего, спрашивается, издающий неповторимые звуки, посольский барабан? Именно для этого - для таких вот непредвиденных встреч во тьме! Что ж, до рассвета - так до рассвета... они подождут, потерпят... чтобы потом припомнить оскорбление! Потом... а когда - "потом"? Во всяком случае - не завтра. И даже - не через несколько дней.
Увы, предутренняя прохлада не мешала кипеть ярости: углем пылало сердце, запертые проклятья сжигали язык во рту - хорошо хоть, собрав всю волю, вождю удавалось сдерживать возмущённый разум: скверно, не по его, предвидели, догадались, вызнали! Но, оступившись, кубарем покатиться вниз? Нет уж! Перекипеть, остыть, и поискать обходные пути! Дерзкий набег сорвался - прямым посольским обязанностям это не помешает: потребовать возвращения ещё не рождённого младенца Ту-маг-а-дана, а при отказе - объявить войну роду Змеи. Торжественно - с соблюдением всех формальностей. И с почётом - уйти? Не оставив за собой разорённого стойбища? Похоже, к несчастью - так... Однако - завтра он всё увидит своими глазами... Найдёт решение на месте...
Перед самым рассветом, приведя с собой сильный отряд, к Вин-вашу пожаловал старейшина рода Змеи; доставленное гонцами известие представлялось Ин-ди-мину настолько важным, что он надумал лично глянуть на сомнительное посольство - в случай чего, врага всего удобнее встретить на перевале. Взбирающиеся вверх по крутому склону самые искусные воины стоят очень немного - больше половины легко перебить камнями. На подобный случай заготовленными в избытке. Ещё до боя - не понеся потерь.
Пусть даже, затеяв коварный набег, хитрый вождь прихватил с собой всех наёмников - а в столь щекотливом предприятии он мог полагаться только на них - что они могут сделать, против летящих сверху камней? Попрятаться, дожидаясь ночи? Чтобы попробовать пройти в темноте? Вновь рискуя попасть под смертельный град? Вряд ли - не дураки. Скорее всего, ожегшись, вниз уползут во тьме - на свои гнилые равнины. Впрочем, это досужие домыслы. Зная, что обнаружены и увидев на перевале изготовившихся воинов, наверняка не решатся напасть. Недаром, наткнувшись на дозор, сразу же вспомнили о посольском барабане! Ишь как рьяно забухали, взывая к миру!
И молодцом - Вин-ваш. Проявил сдержанность достойную не юнца, но мужа. Остерегаясь ловушки, не поддался барабанному зову. Не оголил перевала. Конечно, назначая его командовать на столь ответственном участке, Ин-ди-мин с ним послал двух опытных помощников, которые воспрепятствовали бы вопиющему безрассудству - не остался бы перевал без воинов. Но пожелай Великий Герой с небольшим отрядом спуститься сам - слова бы не сказали: этот незначительный промах не много бы навредил общему делу. И за по-юношески естественный, но по сути неверный шаг старейшина рода Змеи нимало бы не осудил Вин-ваша - кто из его сверстников, поддавшись смелому порыву, не позабыл бы о главном? А вот Сын Повелителя Молний проявил завидную выдержку, показал себя зрелым вождём - поманен, отмечен, избран! Ужасной? Так что же! Это для горожан Она - страшный призрак; для горцев - воплощение Тайных Могучих Сил! Не зря же избранный Ею юноша показал себя зрелым вождём!
В глубине очень польщённый Ин-ди-миновым одобрением, Вин-ваш постарался скрыть радость, мелькнувшую в глазах: мол, ничего особенного, да - остался на перевале, но ведь это разумелось само собой, каким бы иначе он был командующим? И старейшину рода Змеи поблагодарив за завышенную оценку его, Вин-вашевых, действий, обернулся лицом к востоку - к занимающейся заре. К пока бессолнечному, но уже наполняющемуся светом небу.
Наказав Вин-вашу позволить не более, чем пятидесяти (всего - и жрецам, и воинам) подняться на перевал, Ин-ди-мин с половиной приведённых с собой бойцов возвратился в стойбище. Этим доверием обрадованный даже приятнее, чем похвалой, Великий Герой пожирал глазами вниз уходящий склон - дабы не прозевать никакую подлость. Поэтому показавшийся из-за камня синий посольский жезл, несмотря на значительное расстояние, не остался незамеченным - значит, завязались переговоры.
Повелитель Молний настаивал на том - передал поднявшийся к Вин-вашу гонец - чтобы особенно торжественное посольство насчитывало не менее семидесяти человек: переговоры затягивались. Уже ощутимо пригревало солнце, когда вождь всё-таки подчинился требованиям Ин-ди-мина.
Не желая без нужды сталкиваться с отцом, встретить на перевале поднимающихся горожан Вин-ваш поручил помощнику - сам же (с сотней отборных воинов) занял господствующую возвышенность: пусть все - и взошедшие, и оставшиеся - увидят подпирающие небо копья.
После долгих, бесплодных и, в общем-то, бесполезных - больше двумя десятками или меньше воинов он мог взять с собой, ничего не решало - препирательств и пререканий, поднявшийся на перевал Повелитель Молний великолепно скрыл гнев: по его бесстрастному лицу вряд ли бы кто-то догадался о буре, клокочущей внутри. А сдерживаться, видят Великие боги, вождю стоило немалых усилий. Не говоря о главном, о провале блестящих замыслов, на последнее время с избытком выпало мелких унижений и оскорблений: от издевательского сочувствия, до неслыханных требований ограничить состав посольства. Слава Мар-дабу, вверху сделалось легче: и встретили с должным почётом, и отвлекли насущные заботы - высмотреть, разузнать, разнюхать, отыскать уязвимые места.
По первому впечатлению - а сотня копейщиков внушительным частоколом рисовалась на фоне неба - никаких слабостей. Да пятьдесят встречающих, да не менее ста попрятавшихся, а в близком стойбище - сколько? Да, Ин-ди-мин успел собрать значительные силы! Вообще-то, окончательно не полонись Повелитель Молний Ужасной, после провала зимнего посольства он был обязан предвидеть подобное и мог бы оставить мечты о внезапном набеге - но слишком уж привлекал набег! Удайся он - насколько бы упростились хлопоты! Ведь объявление войны - это ещё не война!
Однако... вождя осенило: вот она - первая уязвимость! Готовность Ин-ди-мина воевать!
Да, в ближайшем и не самом существенном он, бесспорно, проиграл, но в главном - в его долгой работе - несомненно выиграл! Собравшему войско - не избежать сражений! Чего бы старейшина рода Змеи теперь уже ни делал - он не сможет возвратиться назад! Ведь если мужчины его рода, забыв о повседневных заботах, взялись за копья - дунуло на них военным ветром, огнём опалило сердца! Не разойдутся они без битв! Без побед, поражений, подвигов! Всякий, побывавший хотя бы в одном сражении, знает, что этот древний, сжигающий всё огонь, можно потушить только кровью!
Сделав для себя столь приятные выводы, Повелитель Молний легко справился с клокочущим с ночи гневом. А обиды? А что ему до мелких уколов, когда в главнейшем - по его! Теперь, увидев приготовления Ин-ди-мина, вождь уже нимало не сомневался: вот Она - его Большая Война!
Правда, не будь он рабом Ужасной, то, увидев те же приготовления, мог бы усомниться в своей скорой победе, понял бы: впереди ждут долгие и изнурительные бои. Такие, что неизвестно: а не на поминках ли по народу бад-вар будут стервятники праздновать победу? Пожирая не сожжённые трупы!
Спровадив гостей к Ин-ди-мину, Вин-ваш быстро справился с оставшимися делами - обученные послушанью наёмники не доставили никаких хлопот. Приказ Повелителя Молний ими не обсуждался - стоило посольству взойти на перевал, то кучками, то поодиночке они потянулись вниз и стали лагерем на равнине. Дозорные прочесали склон и, конечно, никого не обнаружили - приказ соблюдался свято, а вождь на этот раз, кажется, не хитрил.
Настораживало только одно: воинов в лагере было не многим больше сотни - а где остальные?
И так, и эдак Вин-ваш пытался прокрутить в уме эту загадку, и никак не прокручивалось, пока не зацепилось за то же, за что накануне у Повелителя Молний: зачем же, затевая коварный набег, брать с собой всех наёмников? Довольно и половины! Да встреть они на своём пути не воинов-горцев, а захвати врасплох беззащитное стойбище, страшно подумать, что бы в нём могли учинить эти вот, сто пятьдесят - обученных и на всё готовых! Не щадили бы, небось, никого - ни детей, ни женщин! Ночью напав врасплох и учинив жуткое побоище, на рассвете спокойно бы ушли эти головорезы - за перевал, на равнину, и поминай, как звали. Но...
...неужели Повелитель Молний столь наивен? Да, не каждую ночь на перевале значительные силы, однако дозоры - всегда. Или он, судя по изнеженным горожанам, понадеялся, что дозорные могут задремать перед рассветом? Впрочем, на что бы он там ни надеялся, а щелчок получил обидный. И поучительный - ишь, каким смиренным барашком прикинулся поутру! Посольство, мол - и ничего другого. Ух, до чего хитёр!
При мысли о своём ненавистном отце Вин-ваш, по обыкновению, разволновался: и детские, и юношеские, и совсем недавние - змея на ложе! - ожили воспоминания, пробудился дремлющий страх. Хорошо - ненадолго. Стоило оглядеться, увидеть подначальных воинов - сразу же отлегло от сердца: прошлое прошло, пора забыть, он теперь не трепещущий отрок, а самовластный вождь. Любовник Ужасной. Да - опасная связь, но наполняющая гордостью, но льстящая до глубины души.
В отличие от тревожной ночи, день намечался спокойным: появилось время подумать не только о неотложном, но и о лежащем несколько в стороне от главной дороги.
Разделив с помощниками утреннюю трапезу, по её окончании Вин-ваш одного из них направил в стойбище, а другого на перевал и на какое-то время остался в одиночестве, если не считать охрану. Но стража располагалась поодаль, шагах в тридцати, и не мешала размышлениям сына Повелителя Молний. А поразмыслить о своей Грозной любовниц, об Ужасной, ему сейчас было очень даже невредно.
После странной Тренилиной смерти Великий Герой не без трепета ждал Её очередного посещения: насквозь прожигающие огненные бичи, ох, как ему запомнились! А если - опять? Посчитает, что недостаточно наказала ослушника? Захочет добавить? Бр-р-р! Но нет, Она пришла, как ни в чём ни бывало, наполнила страстью и утолила страсть, показала Себя восхитительной любовницей - трепетной, нежной, ласковой. Даже не напомнив об ослушании...
А этой - уже прошедшей ночью?
И вот об этой минувшей ночи, кусочек тишины урвав у военной сумятицы, Вин-вашу требовалось хорошенько подумать. Точнее - о странностях этой ночи.
Появление Грозной возлюбленной не на уединённой лужаечке и не в закрытой комнате, а среди воинского отряда было для него совершенной неожиданностью. В первый момент Великий Герой даже растерялся: нет, приди обычная женщина, всё бы совершилось вполне естественно - в народе бад-вар, если без нарушения важных запретов, любовные игры особенно не скрывают... но ведь пришла-то не человеческая дочь! Пришла Душа Изначальной Тьмы! И прилюдно возлечь с Нею Вин-вашу почему-то не хотелось...
...и, уловив его колебания, Ужасная распустила волосы - непроницаемо чёрные, дивно пахнущие звёздами и облаками - и ими обволокла, и окружающий мир исчез... А когда он возвратился, Вин-ваш с удивлением открыл: никто ничего не заметил - будто их страстные ласки случились мало того, что не на этом месте (среди воинского отряда), но и не в этом времени.
Да, о многом следовало подумать Великому Герою... Особенно - о неповторимом звёздном запахе Её волос.
Старейшина рода Змеи с отменной почтительностью встретил сомнительное посольство - ещё бы! Как-никак - на высочайшем уровне!
И только немного посетовал, что, не быв извещён заранее, он достойно не приготовился. Но ведь необразованный суеверный горец может надеяться на снисходительность просвещённого Повелителя Молний? Ведь Великий Вождь простит его за недостаточную торжественность? А уж он, чтобы загладить этот досадный промах, не пощадит своих сил! Не пожалеет времени!
Сегодня, разумеется, не может быть и речи о каких-нибудь переговорах - сегодня праздничный пир! Событие-то какое - а?! Глава могучего на Равнине рода надумал лично пожаловать в Горы! Чтобы вступить в личные переговоры с главой далеко не такого могущественного, но тоже не бесславного рода! И, ах, до чего же жаль: для приёма столь Высокого Посольства у них ничего не приготовлено! Речь, разумеется, не о еде-питье - с этим не будет сложностей. Но чтобы столь почётному гостю достойно скрасить ночи... все, к сожалению, высокородные женщины сейчас на дальний угодьях... в частности, его, Ин-ди-мина, младшие дочери и старшие внучки... нет, нескольких привлекательных юных женщин из ближних окрестностей сумеют доставить к ночи... гонцы уже в дороге... будет кому согреть ложе для Повелителя Молний... однако, пусть не обессудит высокий гость, эти юные горянки могут хвастаться чем угодно, но не особой знатностью... правда, все они из свободных, но ведь в Священной Долине и нет, по сути, настоящих невольниц.
Ах, ну чтобы было предупредить его хотя бы за четверть луны! Две луноликих внучки недавно, в прошедшее равноденствие, вступили в подходящий возраст! И обе пока - незамужние! И, можно надеяться - ещё не познали мужчин! Но - как на беду! - до дальних угодий три дневных перехода. Конечно, он отправил скороходов - два закалённых воина туда доберутся уже сегодняшней ночью, увы. Обратная дорога. Женщинам, при всём желании, её не одолеть меньше, чем за два дня. Ну да вождь наверняка загостится подолее - задолго до его ухода внучки должны поспеть! И если хотя бы одна из них от главы столь могучего рода мальчика понесёт во чреве! Но даже и девочкой - правнучкой, дочерью Повелителя Молний - он будет страшно доволен!
Да, за нежданной радостью как-то совсем забылось: сегодняшний пир в честь посольства продолжится завтра свадебным! Предводитель рода Чёрного Орла гордый Ин-ди-шарам всё-таки спохватился: обычай обычаем, но считать своим зятем Великого Героя - желательно и для него. Правда, спохватился в последний момент: близняшки вот-вот родят - однако это нисколько не помешает свадебным торжествам.
Да, пришлось пойти на уступки: каждую третью ночь Вин-вашу предстоит проводить в их шатре - на землях могучего рода Чёрного Орла - но это же рядом, уходя вечером, вполне можно возвращаться утром.
К тому же - и женщины: да, они не смеют противится отцовской власти... пока не смеют... а когда сроднятся с мужем? Вошедших во вкус близняшек кратковременные визиты мужа вряд ли устроят! Наверняка захочется большей близости! И постоянным нытьём, ох, как отца достанут! И на ветхие обычаи Ин-ди-шарам, скорее всего, махнёт рукой и отпустит их в стойбище мужа. Гадательно это - да... но - чего не бывает в жизни! И как бы там ни сложилось в будущем - некоторая двусмысленность нисколько не помешает завтрашнему пиру. Свадебные трёхдневные торжества пройдут честь по чести.
Угрюмо выслушивая Ин-ди-миновы излияния - безукоризненно вежливые по форме, но, по сути, сотканные из жгучей крапивы - Повелитель Молний думал: а не пора ли кончать игру? Рядом с изукрашенным синими лентами посольским жезлом не утвердить ли вверх остриём копьё? Не ввязываясь в долгие переговоры? Вызывающе это - да, но всё же - в границах дозволенного. Так объявить войну - вполне разрешает обычай. Но, так объявив - уже не оставишь места ни для объяснений, ни для переговоров. Неизбежна тогда война, но, спрашивается - какая? Долгожданная Большая его Война - или обычная межродовая свара?
Так объявив - чего он добьётся в конце концов? Смертоносный набег сорвался - ни в целом горцы, ни в отдельности род Змеи не имеют причин для полноценного, жгущего сердце гнева. Да, копьё, воткнутое рядом с посольским жезлом - безоговорочно объявленная война: ну и что? Разве их земли расположены рядом? Или, двинув на Равнину войско, Ин-ди-мин ему сделает подарок? Этот хитрющий лис! Нет уж, с копьём успеется, нет уж, спрятав подальше обиду, случать медово-ядовитые речи - отыскивая слабости у врагов! Мудрому вождю не пристало сердиться из-за пустяков!
Одну уязвимость, слава Мар-дабу, он уже смог открыть - сразу, едва поднявшись: а осмотревшись внимательно? Если, подавив раздражение, он задержится хотя бы на четверть луны? Познакомится с Ин-ди-шарамом? Смирив неуместную гордость, как ни в чём ни бывало примет участие в затевающихся празднествах? Или - трудно попритворяться для дела? Прикинуться довольным ядовито-медовой речью? Показать себя прельщённым сладостью и не чувствующим отравы простачком? Нет ведь! Совсем не трудно! Не обладай он таким уменьем - ничего бы не смог добиться!
Действительно трудным будет только одно: спокойно переносить завтрашнее торжество своего отродья. Видеть, как этот, в горы сбежавший гад, всё глубже укореняется в Священной Долине! Как гнуснец, в роде Змеи ставший одним из вождей, породнится с главой могущественнейшего рода Чёрного Орла! Этого - да: видеть действительно не хотелось бы! Но... вот она - вторая уязвимость! Объявив войну роду Змеи, он и соседнему косвенно бросит вызов! Да, по имеющимся сведениям, никаким ни с кем союзами не хочет себя обременять гордый Ин-ди-шарам... не хочет?.. но славой Победителя Зверя Ужасной он всё же прельстился! Пошёл на брачный союз! И, конечно, Ин-ди-мин прав: недолго под отчей кровлей жёнами при "приходящем муже" согласятся быть его дочери! Наверняка скоро переберутся в шатёр к Вин-вашу! И этим, пусть пока и не прочно, свяжут обособленных прежде соседей!
Нет уж, чтобы уйти сейчас - надо быть безумцем! Красиво оно, ничего не скажешь, рядом с посольским жезлом утвердив вверх остриём копьё, сразу же возвратиться назад - молча, без объяснений. А после? Ждать пока Ин-ди-мин спуститься на Равнину? От кого от кого, а от него дождёшься! Да, получив войну, он не станет препятствовать нескольким десяткам горячих, нетерпеливых юношей совершать ночные прогулки к Городу - роду Снежного Барса, хочешь не хочешь, а придётся нести ненужную тяжесть мелких сражений. Он, Повелитель Молний - что? Этого добивается? Очень ему нужны ничего не решающие победы и поражения? Недовольство и раздражение в своём роде - на пользу великим замыслам?
А напасть самому? А полученный ночью урок!
В горах, к сожалению, недоступны горцы - он это знал всегда и, затевая беспощадную резню, надеялся на ответную ярость. Дабы, ослепнув от гнева, горцы для праведной мести спустились вниз. Не мелкими по ночам отрядами, но, не таясь - сокрушительной волной. Тогда бы - да: тогда бы Большая Война не заставила себя ждать. А без этого? Ничего не значащими стычками Ин-ди-мин легко может поссорить его со своим родом - если у предводителя Змей ума и выдержки достанет на то, чтобы участвующих в набегах юношей удерживать от излишних бесчинств и, главное, славу в сражениях позволить им добывать только на землях Снежных Барсов. А ни ума, ни выдержки - чувствовал Повелитель Молний - Ин-ди-мину не занимать.
И уйти теперь, когда всё складывается не в его пользу, уйти, так мало поняв хитрющего лиса - он не безумец! Да - не в его пользу, но... оказывается, старейшина рода Змеи готов к войне! И в Священной Долине намечается многообещающий союзец! В своей основе сулящий выгоды не столько его участникам, сколько ему - Повелителю Молний! И, сделав красивый жест, уйти сейчас? Среди вождей - дураков не много! И он - не из их числа!
И день, и ночь на перевале прошли спокойно, дел у Вин-ваша почти что не было, и свадебный пир оказался кстати - эдаким приятным, неожиданным развлечением. Ин-ди-мин давно поговаривал о браке с близняшками, придавая ему очень большое значение - увы. До сих пор переговоры с руководителем рода Чёрного Орла ладились не слишком успешно. И сладились, можно сказать, за спиной у Великого Героя. Именно в тот день, когда он, приняв под начало дополнительный отряд, выступил на перевал.
Само собой, торжество устраивалось на землях рода Чёрного Орла - неподалёку, но и не рядом. Старшим вместо себя оставив одного из заместителей, в сопровождении десяти отборных воинов около середины дня Великий Герой отправился в стойбище Ин-ди-шарама.
И множественностью, и продолжительностью - особенно, если не в первый раз, без возбуждающей новизны - утомляли свадебные обряды, и Вин-вашу было бы не легко скрывать скуку, если бы... не его отец! Не Повелитель Молний! Молитвы, жрецы, песнопения, гордый Ин-ди-шарам, необходимые колдовские действия, да и обе его жены - всё это казалось полинявшим и незначительным... но стоящий поодаль вождь, но коварный его отец... нет, не до скуки было Вин-вашу! Правда, волю собрав в кулак, он смог придушить страх - но тем вольготнее клокотала ненависть. И, будто бы невзначай, изредка поглядывая на отца, юноша ощущал в нём такое же клокотание. При совершенном внешнем бесстрастии: и взгляд, и лицо, и в целом фигура - спокойствие и безразличие, но... палимые общим огнём, легко понимают друг друга! Внешние приметы им не нужны!
Обратив всё внимание на Повелителя Молний и отстранившись от свадебных обрядов, неудивительно, что Вин-ваш прозевал, как потемнело небо и загорелись первые звёзды. Великому Герою было не до браной ночи - да ведь и то: по самым снисходительным меркам его жёны являлись нечистыми уже не меньше луны. Конечно, всякий мужчина в народе бад-вар знал едва ли не с детства, что нет незаменимых женщин - вместо близняшек, какая-нибудь юная "заместительница" с ним возляжет, и Вин-ваш нисколько не удивился робко поманившей его к шатру, незнакомой прелестнице.
А вот в шатре - и тревожные мысли о Повелителе Молний, и опустошённость после вчерашней особенно восхитительной близости с Ужасной - за малым не оконфузился. Лишь понимание, что он не просто мужчина, но Герой, Победитель Зверя, помогло ему справиться с супружескими обязанностями. Да - неважненько, но, слава Великим богам, неопытная девчонка не понимала толку в любовных играх и осталась вполне довольной. Чтобы дальше не искушать судьбу, совершив должное, Вин-ваш затеплил светильник. Осторожно растолкал спящих (или притворяющихся?) близняшек, разлил по чашкам сладкое вино, открыл миску с запечённым в золе ягнёнком - традиционный ужин для новобрачных. Мало привычные к вину горянки пьянели с каждым глотком - разговорами, шутками, а то и лёгкими шлепками Вин-вашу их приходилось взбадривать, пока, по его расчётам, каждая испила достаточно, чтобы наутро ничего не помнить и о прошедшей ночи рассказывать с его слов.
Убедившись, что женщины беспробудно спят и укрыв их козьими шкурами, юноша потушил светильник и, отодвинув низкое ложе, устроился между ним и каркасом шатра. Да, с Повелителем Молний в стойбище Ин-ди-шарама допустили всего пятерых воинов, и затеять им что-нибудь недоброе, казалось бы - верная смерть: так всё, и всё же, несмотря на надёжную охрану, о себе позаботиться самому - очень даже невредно. И своего отца, и его ловких наёмников Вин-ваш знает прекрасно.
Летом, к несчастью, вовсе не недоступны горы - рискнув и не пожалев труда, в Священную Долину можно попасть разными дорогами. Минуя охраняемый перевал. Ведь воинам рода Змеи как следует не уследить даже за знакомыми тропинками. А если коварные враги изберут нехоженый путь?
Поэтому, Повелителя Молний заняв праздничными пирами, Ин-ди-мин не терял времени напрасно: оставив сто тридцать воинов на перевале и сто шестьдесят в стойбище, сто пятьдесят бойцов он отправил на дальние угодья - посольство посольством, но, прикрываясь им, мало ли что затеял вероломный вождь? Решившись на дерзкий набег, он взял лишь половину наёмников - а куда делась вторая? Не послал ли Повелитель Молний своих головорезов в горы тайными окольными тропками?
Конечно, жителей Священной Долины не просто застать врасплох, в каждом стойбище бывает, обычно, не меньше ста боеспособных мужчин, а по ночам - надёжные дозоры. Для защиты от порой проникающих по прорезанному рекой ущелью своих извечных врагов - кровожадных охотников за головами. Но их свирепые соседи нападают мелкими отрядами и, как правило, в набеги направляют молодых воинов, которым не терпится показать себя в битвах - обычно, дело ограничивается стычками с дозором. Молниеносно напав и успев у убитых отрезать две-три головы, при первых потерях они немедленно отступают. Да, это неприятно: злит, раздражает, бесит, но, по большому счёту, ничего серьёзного - дикари ни разу не рискнули напасть на самое отдалённое стойбище. А гибель, порой, дозорных? Что ж, побеждать или гибнуть в бою - славный удел мужчины!
Но если, пробравшись тайными тропами, на уединённое стойбище во тьме нападут наёмники Повелителя Молний? Сто, сто пятьдесят - обученных и на всё готовых? Дозорные будут перебиты, не успев поднять тревогу, и что тогда с мирно спящим стойбищем учинят эти звери - страшно подумать!
Конечно, сразу же после прибытия незваных гостей, чтобы предупредить Священную Долину, Ин-ди-мин разослал гонцов к старейшинам всех родов, и можно надеяться: никого не застанет врасплох чёрное коварство. Но - лишь надеяться! К сожалению, в Горах немало подобных Ин-ди-шараму самоуверенных глав родов - горожан не ставящих ни во что. Не говоря о наёмниках - о никуда не годном, по их мнению, сброде.
Однако, предостерёгши, старейшина рода Змеи ничего больше сделать не мог - оставалось лишь позаботиться о своих. По счастью, давний союзник, рассудительный Ин-бу-прир, не был меднолобым упрямцем - можно, стало быть, положиться на род Лошади. И это тем более кстати, что дальние угодья рода Змеи расположены рядом с землями Ин-бу-прира - лежат в соседней излучине.
Завершались трёхдневные празднества, но хоть и очень внимательно следил Ин-ди-мин за Повелителем Молний - не заметил ничего подозрительного. Пил, ел, веселился, уединился на ночь с предложенной красоткой - словом, ни шага от должного не сделал вождь. Вот только наёмники ушли уже на второй день - освободив предгорную равнину. По донесениям дежурящих на перевале воинов - в направлении Города. Но трое посланных в разведку бойцов, увы, не вернулись, и куда отряд подался в действительности - оставалось только гадать. И эта неопределённость страшно тревожила старейшину рода Змеи - он удвоил внимание к посольству: чтобы в случае гнусного вероломства иметь под рукой заложников. Вряд ли Повелитель молний захочет за милые сердцу мерзости платить своей, а не чьей-то чужой жизнью.
Однако, хоть опасениям и тревогам хватало места - Ин-ди-мин не мог поимённо назвать угрозу: пока в Священной Долине с вождём находятся всего тридцать, пусть наилучших воинов - он должен бы поберечься. Но сразу же, как только посольство спуститься на равнину - следует ждать пакостей. В самом деле, ведь не для того же, чтобы торжественно объявить войну роду Змеи, Повелитель Молний лично пожаловал в Горы? Нет, вождь явился за настоящей Войной! Однако, после того, как провалился его первоначальный замысел - на что он рассчитывает? Каким образом собирается её добиваться? Эта, неподдающаяся решению, загадка постоянно терзала ум Ин-ди-мина.
Как правило, перебежчиков не любят, если и принимают, то неохотно, и, разумеется, не доверяют принятым - то есть, обыкновенным перебежчикам. Но когда из высоких соображений... например, из таких: дескать, в Священной Долине познав праведные обычаи и глотнув здесь чистого воздуха, они отныне не смогут терпеть тлетворный смрад Побережья - на некоторых это может произвести впечатление. Нет, старейшину рода Змеи такими байками не проведёшь - он достаточно умён и зряч - а вот гордого Ин-ди-шарама... предрассудками опоённого беспробудней, чем пьяница самым хмельным вином... очень стоит попробовать!
Да, если все тридцать пришедших с ним воинов вдруг заделаются праведниками - это, пожалуй, насторожит даже высокомерного и недалёкого Ин-ди-шарама: но - если треть? Да ещё - со жрецом Данны? Клюнет? Наверняка клюнет! Всякому лестно считать себя спасителем заблудших душ!
Конечно, необходима крайняя осторожность - ну да из воинов, вошедших в состав посольства, им отобраны не просто самые сильные, ловкие и отважные, но и самые хитроумные. Которым ничего не стоит в течение нескольких лун попритворяться кающимися кроткими овечками. Пока Ин-ди-шарам не потеряет остатки бдительности и, забыв их происхождение, не доверится, как своим. И вот тогда-то...
Ужасная подарила вождю это озарение накануне переговоров, в последнюю ночь связанных с приёмом посольства торжеств - когда он перед самым рассветом неожиданно проснулся в окружении двух безмятежно посапывающих прелестниц. Резко, будто бы от толчка: старейшина рода Чёрного Орла - вот она, третья уязвимость! И, несомненно - главная! Предрассудки, высокомерие, гордость - зияющая брешь в обороне Священной Долины! И десять - всего лишь десять! - преданных и на всё готовых воинов её легко превратят в смертельную рану. Ин-ди-мин или Ин-ди-шарам - какая разница для горцев! Род Змеи или род Чёрного Орла - неважно, в каком из них десять избранных учинят резню - праведным гневом полыхнёт вся Священная Долина!
Получив во сне страшное озарение, Повелитель Молний стал с умыслом затягивать бессмысленные переговоры: дабы поодиночке переметнувшись к Ин-ди-шараму, грешники-горожане ступили на праведный путь.
Требования и посулы, угрозы и лесть - слова, и ничего более! - божественный младенец Ту-маг-а-дан... который в равной мере причастен и Городу и Священной Долине... общенародное достояние... и поскольку его нельзя поделить... слова, слова... бесполезная трата времени!
Была бы - бесполезной... не наставь вождя Ужасная! А так, с Её подачи - помаленечку, день за днём - таял его отряд! И когда из охраны осталось менее двадцати воинов, Повелитель Молний, почти естественно возмутившись вероломным гостеприимством горцев, рядом с посольским жезлом утвердил вверх остриём копьё. Всё! Его терпенье иссякло! Того только не хватало, чтобы коварные горцы, умышленно затягивая переговоры, переманили к себе всю его охрану!
* * *
Неизвестно, если бы так стремительно не завертелось время, как долго Нивела ни позволила бы себе страдать - потрясение выпало не по силам, такой хладнокровной жестокости она никак не ожидала от мужа. Правда, вино, на ночь выпоенное ей жрецом, оказало благотворное действие: проснувшись утром, да ещё рядом с любимой сестрой, старшая дочь Ам-лита вчерашний кошмар смогла увидеть в смягчающей дымке. А тут ещё и Бегилин вкрадчиво-нежный шёпот: ну, да... ну, убит любовник... жалко его, конечно... однако невольник, вступая в связь со свободной, знал ведь, на что идёт... и разве она, Нивела, прежде не задумывалась о смерти, грозящей рабу?.. наверняка - задумывалась... конечно, зная отца, столь печального исхода вряд ли ждала всерьёз... но ведь, по честному, не гибель невольника, а расчётливая жестокость мужа в первую очередь потрясла Нивелу?.. но - слава Великим богам! - сестра не обязана жить с этим чудовищем... захочет - простит... не захочет - пошлёт подальше!
Нивеле было десятое дело до смысла сказанных Бегилой слов, но искреннее участие в её тихом голосе - оно бальзамом умягчило сердце. К тому же, затеявшаяся с утра необычайная суета - а какая женщина не покорится любопытству? - не слишком подходящее время для душевных страданий: Нивеле волей-неволей пришлось восстать с ложа. А тут ещё и Ле-гим-а-тан: навестив вчерашнюю больную, жрец помог ей сгладить последние следы мучительного потрясения - утро почти вернуло здоровье старшей дочери Ам-лита. И ничего, что вчерашняя, окаменевшая, к счастью, боль, продолжала ворочаться внутри - уже умершая, она больше не доставляла настоящих страданий. Словом - исцеление состоялось.
Жрец это понял, Бегила - почувствовала. Почувствовала и поторопилась занять сестру хозяйственными делами. Которых - не придуманных и неотложных - оказалось невпроворот: разместить семейство Ле-гим-а-тана, помочь с обедом для полусотни ожидаемых союзных воинов - да вдобавок к повседневным домашним хлопотам - только и поспевай справляться!
Да, подготовиться к будущей обороне - занятие для мужчин: а кому присмотреть за мужчинами? Это в походах пусть они питаются хоть разведённой в воде мукой да вяленым мясом; допустить подобное в своём доме - стыд и позор для женщин! Нет уж, пока не пришла пора забиться в башню, сколько бы ни собралось людей, всё должно быть, как всегда: горячая похлёбка, свежие лепёшки, тушёное с овощами мясо - чтобы каждому вовремя и сполна.
Да, основная тяжесть легла на плечи Сембинии, но досталось и другим: не говоря о младших жёнах Ам-лита, Ринэрии с Элинидой, едва осмотревшись, пришлось приступить к женской работе - ведь, готовясь к длительной осаде, большинство невольниц старейшина рода Волка разослал по дальним угодьям.
(О планах Повелителя Молний и он, и Ле-гим-а-тан только догадывались, и, конкретно ничего не зная о них, могли уже сегодня ждать коварного нападения. Да, от небезопасных глупостей вождь, кажется, должен был удержаться... и всё-таки... мало ли что могло взбрести ему в голову... а бережёного, как известно, оберегают Великие боги...)
Поэтому женщинам на подворье Ам-лита очень не хватало помощниц - в их распоряжении осталось всего с десяток невольниц, и восставшей с ложа Нивеле безделье было бы грехом. Нет, после вчерашнего потрясения, её бы никто не осудил - однако сама... нет! И, занявшись делом, она так увлеклась, что скоро напрочь забыла вчерашний кошмар.
Неприметно за ней следивший Ле-гим-а-тан, отметил это с удовольствием: недуг, угрожавший разуму, обошёл Нивелу стороной. Вообще-то, великолепно чувствующий человеческую природу, жрец не опасался по-настоящему тяжёлой болезни, но... тем не менее... Однако, увидев, как втянутая Бегилой в общее дело, преобразилась женщина, успокоился окончательно: недуг обошёл стороной старшую дочь Ам-лита, теперь можно заняться своими делами.
Его семейство - ах, как удачно сладился накануне союз! - пристроено надёжно: пора возвращаться в город. Не ему учить Ам-лита обороне: вовремя предупреждённый, вон как расстарался старейшина рода Волка - ни в чём ни малейшей небрежности, всё основательно, всё с запасом! И он, Ле-гим-а-тан, нужен сейчас не здесь - в Городе. Конечно, и без него есть там кому присматривать за Повелителем Молний: но видеть - одно, а понимать - другое.
Обратная дорога через лес - если считать со вчерашнего вечера, в четвёртый раз одолеваемая не выспавшимся Ле-гим-а-таном - была, по счастью, не долгой: жрец вполне успевал к полуденной службе в храме. Даже - не слишком торопясь. И мог, стало быть, и рассеянно смотреть по сторонам, и, главное, дать привольно растечься мыслям, до того стеснённым жестокой необходимостью - наконец-то позволить им крайне необходимый отдых. Чего, в течение нескольких последних лун, жрецу почти не удавалось - столько на эти последние луны выпало тягостных, неотложных дел.
И вот, шагая лесной тропинкой, Ле-гим-а-тан - впервые за долгое время... только лишь, и... сразу ногой о корень! Уж - не о тот ли?.. Нивела сегодняшним утром ему призналась...
...и, как это в спокойные времена с ним случалось нередко, а теперь сделалось малодоступной роскошью, от частного - от зверства мужа старшей дочери Ам-лита - мысли Ле-гим-а-тана растеклись без удержу, пытаясь охватить общее: уследить ту границу, которая человеческое - нечистое, злое, жестокое - всё-таки отделяет от... зверского?.. нет... и барсы, и львы, и волки привлекаются лишь для удобства... для всем понятного сравнения... нет - не человеческого!
Конечно, такие мысли явились жрецу не в первый раз, и, увы, как всегда, замкнулись в не разрываемый круг: не человеческое - откуда оно? и чьё? Да, оставался выход - всё свалить на Ужасную. Однако в глубине души жрец чувствовал: это не настоящий выход, а лишь сомнительная лазейка - к сожалению, лучшего, сколько он ни старался, не приходило в голову. Да и с более лёгким - с определением той границы, за которой заканчивалось человеческое - ум не всегда справлялся.
Нет, в каждом отдельном случае, эта черта всегда ясно просматривалась: но - в каждом отдельном случае! И лишь - для него самого! Ни обобщить, ни тем более попробовать посмотреть чужими глазам жрецу никак не удавалось. Впрочем, с последним Ле-гим-а-тан, кажется, разобрался: для большинства из народа бад-вар граница закреплена обычаем - твёрдо и навсегда. И яростные метания у Людей Огня случаются только тогда, когда почему-то молчит обычай - то есть, когда им приходится встречаться с не бывшим прежде. А для немногих, подобных ему самому, для каждого из таких проведена своя граница. Что, если задуматься, тоже настораживает: ибо таких - немногих - в целом из Людей Огня набирается слишком много. Причём, очень несхожих - страшно даже подумать, в какой тьме проведена граница Повелителем Молний!
А когда - от обычая ни на шаг? Тоже ведь, как сказать... в Священной Долине в чистоте и строгости - а толку? Если судорожно цепляться за обветшавшее - гнилая ткань, в конце концов, разорвётся. Во всём полагаться на волю Великих богов? Знать бы её всегда! И чтобы их веления постоянно не противоречили друг другу! А то: Мар-даб - одно; Аникаба или Де-рад - другое; а ветреная Легида - несообразное ни с тем, ни с этим! Да ещё Данна, да Че-ду, да всё искривляющий Ле-ин! Да Младшие - толком не сочтённые - боги! Ведь порой вмешиваются и они! А Тайные Силы? Древние - Непредставимо Могучие! Во всём полагаться на волю Великих богов? Но, спрашивается, слушаться чьих советов, внимать каким подсказкам? Конечно, другое дело, если бы...
...Ле-гим-а-тан замер на месте от ослепившего ум открытия. От ужаса и восторга. От поднимающей к небу тяжести. От вдавливающей в землю лёгкости. От разлившейся Светом Тьмы. От немыслимой простоты открывшегося и, если честно, от сдавившего душу страха.
По отдельности и сердце, и мозг, и лёгкие, и кишки, и желудок, и печень невозможному открытию дружно кричали: НЕТ! Но целое соглашалось - ДА! А поскольку потрясённое до основания тело жреца всё-таки не распадалось на части, то, вопреки всей, бесчисленными поколениями народа бад-вар собранной по крупинкам мудрости, Ле-гим-а-тан понимал, что - ДА! Что Данна, Легида, Че-ду, Аникаба, Мар-даб, Де-рад - есть имена, и только.
А Ле-ин? К сущности им Открытого он ближе, чем прочие (о, несравненно ближе!) но всё равно - лишь имя. Открывшийся, Единственный - не может быть назван на человеческом языке! Между прочим, Единственный - тоже неверно: исчислить Его нельзя также, как и назвать. Он есть. Он существует. И лучшее, на что способен человек - сказать со смирением: Боже. Приняв Его Изначальную Непостижимость.
Откровением пригвождённый к месту, Ле-гим-а-тан даже окольные слова: Единственный, Всегда Существующий, Непостижимый, Неизмеримый и Неисчислимый - сумел найти значительно позже. Чуть-чуть освоившись с Невозможным.
Не бессмертные боги - с их именами, страстями, чувствами - но Бог: вне времени и вне числа.
(Впрочем, последнего Ле-гим-а-тан так и не сумел вместить и уже скоро свёл к относительно понимаемому: Единственный и Вездесущий - так, хоть и не без труда, но всё-таки укладывалось в голове, да и какой никакой, а протягивался мостик к Ле-ину.)
Однако способности помнить и понимать - смутно помнить и плохо понимать - вернулись к жрецу только в Городе. Вместе с заботами и злобой дня. Когда он уже и в храме отслужил, и внимательно выслушал мальчишек, приглядывающих за Повелителем Молний. И, как знать, выпади времена спокойнее, не осмыслил бы Ле-гим-а-тан глубже потрясшее его откровение? И многих Ле-иновых свойств Богу, их не имеющему, возможно бы, не придал?
Один из воинов, присланных родом Водяной Черепахи, Бегиле вдруг показался когда-то виденным, но забытым. Светлые с красноватым отливом кудри... неописуемой синевы глаза... и море в них и небо... а не из охотников ли он Легиды?.. Бегила вспомнила: сестра - не она! Ну, конечно же, это он! Незнакомец, пытавшийся соблазнить Нивелу! Давно - ещё в прошлой жизни.
(А любимая дочь Ам-лита после брака с Ле-гим-а-таном свою жизнь чётко разделила на "до" и "после". И всё, что случилось "до", казалось ей едва ли не мороком, во всяком случае - чем-то не настоящим.)
И до чего удачно! Первая она, а не Нивела на подворье отца увидела меднокудрого незнакомца - можно предупредить сестру, чтобы та внутренне приготовилась к встрече. Да и внешне - после вчерашнего потрясения выглядит она, по правде, неважно. Впрочем - захочет ли? Не рано ли? Однако - встретятся так и так...
...разволновавшаяся Нивела и захотела, само собой - изменяя мужу с невольником, об удивительной встрече у водопоя она, с сожалением о не случившемся, вспоминала часто - и Бегиле, вовремя предупредившей, была очень благодарна. Ещё бы! С потускневшим, почти неживым лицом, да обёрнутая затрапезной, коротенькой (выше колен) застиранной, полинявшей тканью, с самым немудрящим ожерельицем на груди и почти неприбранными волосами - да попасться ему на глаза такой? Когда, возможно, от этой встречи...
...из боязни сглазить, Нивела оборвала заманчивые мечты, и, ухватив за руку сестру, увлекла её в свою комнату - одной в таком состоянии ей бы не удалось привести себя в порядок. И действительно: и жёлтое, праздничное, почти до пят (совершенно неуместное в будни), и красное с бахромой (в эдаком - к уже состоявшемуся любовнику) Бегила отвергла сходу; выбрала синее (спокойствие, мир, надежда), свежее, но уже надёванное (в новом, когда женские руки наперечёт, было бы вызывающе); сама обернула тканью широкие бёдра сестры, отступила шага на три и, придирчиво осмотрев, прицокнула язычком - захочешь, а не прицепишься! Нарядно, заметно, но внешние приличия вполне соблюдены! Старшая дочь вождя, даже хлопоча по хозяйству, может себе позволить так одеться! Не коротко, но и не слишком длинно - чуть ниже колен - не в заношенном, но и не в новом.
С украшениями оказалось ещё сложней: чего-нибудь редкого и дорогого в будни надевать нельзя - с другой стороны, не оставаться же было Нивеле в простеньком ожерельице из невыразительной речной гальки? Бегила долго пробовала то одно, то другое и видела: всё - не то: или чересчур празднично, или безвкусно пестрит, или (из меди и жёлтого янтаря) совершенно исчезает на золотистой коже сестры. Всё, словом, оказывалось не тем, пока под руку Бегиле не подвернулось нечто совсем диковинное: да, ожерелье, да, из медных подвесок, но в каждую из подвесок искусно вправлен синий полупрозрачный камешек. И чередуясь - покороче и подлинней - так что, будучи скромненьким, одинарным, ожерелье казалось двойным: и красиво, и не укоришь в нескромности.
Правда, надев его на Нивелу, Бегила засомневалась: её сестра преобразилась неузнаваемо - будто бы скромненько, из потускневшей меди и одноцветных камешков, скромненько, но... да в пять рядов из золота и слоновой кости, разрешаемое лишь по великим праздникам, надень что-нибудь Нивела, она не стала бы привлекательней! (Любимая дочь Ам-лита, разумеется, не знала, что в другие времена и в другом народе за эти синие камешки отдали бы, не задумываясь, все, в том числе и золотые безделушки её сестры.) Не знала Бегила - да, но что-то такое чувствовала и, в смущении, засомневалась: вроде бы одинарное ожерелье, из одноцветных некрупных камешков, значит - можно и по будням... и, тем не менее... эдакое носить пристало не дочери из Людей Огня!
Однако Нивела, глянув в медное зеркальце, не усомнилась ни на мгновение: это и только это! Если обычай не запрещает и если ей так идёт - а ведь валялось не замечаемое! - это и только это. Лучшего просто не может быть! И достаточно скромно, и нельзя отвести глаза! А возможное колдовство? Да чтобы быть красивой, какая женщина не пойдёт на риск! И потом: если и колдовство - наверняка привораживающее!
Эти рассуждения не убедили Бегилу, ей продолжало казаться, что случайно найденное ожерелье не для человеческой дочери - для богини, да и то ещё не для всякой. Лишь для одной из Старших: для Аникабы, Легиды, Данны. И как только это странное украшение попало в отцовский дом? И почему до сих пор оставалось незамеченным?
Впрочем, последнее объяснялось сравнительно легко: она сама, только примерив на сестру, открыла неизъяснимую прелесть этого ожерелья. А так: для праздников - слишком просто... Для будней - что-то смущает... Посоветоваться бы... Но её муж возвратится поздним вечером, а кроме Ле-гим-а-тана, Бегила чувствовала, никто не даст вразумительного совета... Обычаем - дозволяется... А нездешняя красота... Её способны оценить немногие из народа бад-вар. Ведь даже сестра, Нивела, увидев, как ей идёт, обрадовалась и всё - от запредельного отделавшись легкомысленной шуткой.
Однако же - нет! Бегила ошиблась. Один, и именно тот, для которого она так старательно наряжала сестру, увидев ожерелье, украсившее Нивелину грудь, впился в него глазами. Всего - на один миг. На, может быть, долгий миг, но всё-таки не настолько, чтобы, кроме внимательно следившей за ним Бегилы, кто-нибудь ещё мог перехватить его взгляд. Ибо очень скоро глаза меднокудрого незнакомца вновь сделались невозмутимо спокойными.
Да и быть незнакомцем он скоро перестал - Ам-лит представил дочерям приспевших на подмогу воинов из рода Водяной Черепахи. И однажды поразивший Нивелино воображение незнакомец звался, оказывается, вполне по-людски: Гир-каном - "Видящим скрытое". Для рыболова или охотника самое обычное, отнюдь не редкое имя, но...
...сёстры - каждая по-своему - истолковали его значение.
Бегила: "Видящий скрытое" - колдун, прорицатель, жрец - держаться с ним следует поприветливее и поосторожнее...
Нивела: при той давней встрече у водопоя он, выходит, поманил её не просто так, как всякий мужчина красивую молодую женщину, нет, разглядел скрытое в её сердце! Разгадал самые потаённые желания!
В своих предположениях и догадках каждая из сестёр хоть и не попала точно в цель, но промахнулась совсем чуть-чуть.
Увидев у водопоя привлекательную женщину, Гир-кан, конечно, её поманил, как всякий мужчина, особенно не задумываясь: приглянулась - отчего бы и не соблазнить? Не соблазнится? Не велика печаль! Покладистых прелестниц в народе бад-вар достаточно! Только следующей ночью, прождав Нивелу почти до утра, Гир-кан ею заинтересовался всерьёз. И вспомнил её взгляд: и робкий, и жаждущий, и, главное, просящий о чём-то самой неведомом... И будь у него побольше времени, от этой женщины, не разузнав в чём дело, Гир-кан бы не отступил. Правда, уже скоро другие дела, заботы и женщины незнакомку, встреченную на закате у водопоя, совсем вытеснили из головы. Превратили её в прекрасную, полузабытую тень.
И вдруг - неожиданно... сегодня...если честно, сначала - не Нивела; сначала - драгоценное ожерелье на её золотистой груди: не узнать этого ожерелья Гир-кану было невозможно...
...Бегила не зря почувствовала нечто необычное в незнакомце из рода Водяной Черепахи. Вот только напрасно приписала ему сверхъестественные способности: да, и немножечко колдовать, и при случае истолковать волю богов, и прислуживать в храме (как всякий из Людей Огня) Гир-кан, разумеется, умел. Возможно, что лучше многих. Но главное - не это. От всех, встречаемых ею раньше, его отличало другое: Гир-кан, о чём знали очень немногие, не являлся сыном народа бад-вар.
И здесь, далеко от родины, на женщине из рода Волка увидев редкие, Людьми Островов очень ценимые камешки, чужеземец, естественно, изумился. Особенно - рассмотрев как следует. В конце концов, синие полупрозрачные камешки могли приглянуться и кому-нибудь из местных, но ожерелье... оно явно не здешней работы! На Первом Острове его изготовил древний, почти легендарный Мастер! Да и на Гир-кановой родине таких осталось очень немного - шесть или семь штук.
Неудивительно, что здесь, в полудикой стране на дочери незначительного вождя увидев драгоценное ожерелье, он замер от изумления. На одно-два мгновенья - можно надеяться, этого замешательства никто не заметил: в противном случае, придётся здорово поторговаться. Нет, в народе бад-вар истинной стоимости дивного ожерелья наверняка никто не знает - однако выказанная заинтересованность всегда поднимает цену.
Подобные мысли стремительно пронеслись в голове Гир-кана, почти не замешкавшись, он сумел перевести взгляд от ожерелья на его обладательницу. И новая неожиданность.
Хозяйкой вожделенной редкости, старшей дочерью Ам-лита вдруг оказалась та - почти забытая незнакомка! До того забытая, что, вглядываясь в будто где-то когда-то виденное лицо, Гир-кан с трудом вспоминал - где и когда. И, пожалуй, слишком долго: во всяком случае, от внимательно за ним следившей Бегилы судорожное барахтанье Гир-кановой памяти не сумело спрятаться за внешним спокойствием. С горьким сожалением она отметила: её сестра для красавца-воина была лишь одной из многих.
И опять-таки - попала только в краешек цели.
Наконец-то узнав во владелице драгоценного ожерелья когда-то встреченную у водопоя незнакомку, Гир-кан обрадовался вдвойне. Правда, первый мотивчик звучал резковато, не в лад: у женщины, если её удастся соблазнить, ожерелье будет заполучить легко, возможно, и даром - как знак любви. Однако второй мотив звучал несравненно стройней и чище: до чего же эти синие камешки идут Нивеле! Земную женщину преображают в богиню!
И после недолгой борьбы, к чести Гир-кана, победил второй мотив. В нём пробудились нежные, полузабытые чувства. Грусть от невстречи с той, однажды им жданной целю ночь, и радость от встречи с этой - в старшую дочь вождя наконец-то смогла воплотиться тень! Обернуться прекрасной женщиной! А из-за дивно преобразившего ожерелья, можно почти без преувеличения сказать - богиней!
К сожалению, первая встреча оказалась очень краткой: представление, обмен приветствиями - несколько слов, и всё - неотложные дела (вплоть до ночи) были и у воинов, и у женщин. Ну да - теперь неважно! Тень смогла воплотиться, и свести знакомство покороче - зависит теперь от него. Да, и от Нивелы - тоже: но Гир-кану всегда с избытком хватало мужской самоуверенности. Тем более, хоть при приветствии было сказано всего несколько слов, он, достаточно искушённый, по неуловимым оттенкам в голосе, по опущенным вниз глазам почувствовал, что отнюдь не безразличен старшей дочери Ам-лита. А отвлекающие дела и хлопоты - день или два, не дольше: после, когда на подворье предводителя рода Волка всё устаканится, свободного времени образуется вдосталь...