Когда заходит речь о репрессиях тридцатых годов в Красной Армии, то сталинисты всех оттенков заводят свою любимую песню. Суть ее такова: жалеть расстрелянных не стоит, все они были бездарностями и если бы их не расстреляли, то тогда Великую Отечественную войну точно проиграли бы.
Ниже я буду обильно цитировать А. Бушкова. Не потому что я считаю его серьезным историком. Просто в книгах Бушкова уровень клинического сталинизма зашкаливает выше среднего, уступая разве что Ю. Мухину.
Итак:
"Начнем с того, что Гамарник, Якир, Уборевич, Уншлихт и прочие "военные гении", в свое время оплаканные реками слез, - вовсе не командиры поля боя, а политработники в высоких чинах. Те, кто торчал с маузером наготове за спиной командира, сгонял за "колючку" восставших крестьян и расстреливал заложников. А те, кто помахал-таки саблей, вряд ли годились бы для боев с иностранными армиями - все эти Дыбенки и Примаковы были не более чем реликтами, что наглядно доказал "опыт" Ворошилова с Буденным, во Вторую мировую не способных решительно ни на что".
А. Бушков "Россия, которой не было"
В своей книге Бушков приводит воспоминания некоего Бармина, о том, как поступал в Академии Генерального штаба комбриг Шмидт из корпуса Червонного казачества.
"На вступительных экзаменах Шмидт был трогательно беспомощен... Прихрамывая, со своей огромной саблей на боку, он медленно подошёл к столу.
- Назовите годы правления Петра Второго, -- попросили его.
- Не имею представления, -- сухо ответил он.
- Назовите войны Екатерины Второй.
- Я их не знаю.
Генералы переглянулись между собой, и Мартынов повторил вопрос:
- Назовите нам годы правления Екатерины Великой и год ее смерти.
- Меня тогда не было на свете, и это меня не интересует.
...Это взорвало Мартынова:
- Господа, это недопустимо! Я отказываюсь экзаменовать далее этого кандидата.
Тут вмешался комиссар академии, и этот замечательный кавалерист был принят при условии, что он пообещает сдать экзамен позже, когда у него будет больше времени на изучение истории, что практически означало -- никогда".
А. Бушков "Сталин. Схватка у штурвала"
Вспоминается рассказ Василия Ивановича Чапаева о том, как он учился в академии:
" - Учиться? Д-да! А чему они-то научат? Чему? - горячо возразил Чапаев. - Вы думаете, скажут, что делать надо?.. Поди-ка, сказали!.. Был я и сам в академии у них, два месяца болтался, как хрен во щах, а потом плюнул да опять сюда. Делать нечего там нашему брату... Один - Печкин вот, профессор есть, гладкий, как колено, - на экзамене:
- Знаешь, - говорит, - Рейн-реку?
А я всю германскую воевал, как же мне не знать-то? Только подумал: да што, мол, я ему отвечать стану?
- Нет, дескать, не знаю. А сам-то ты, - говорю, - знаешь Солянку-реку?
Он вытаращил глаза -- не ждал этого, да:
- Нет, - говорит, - не знаю. А што?
- Значит, и спрашивать нечего... А я на этой Солянке поранен был, пять раз ее взад и вперед переходил... Што мне твой-то Рейн, на кой он черт? А на Солянке я тут должен каждую кочку знать, потому что с казаками мы воюем тут!"
Д. Фурманов "Чапаев"
Красное командование посылало в академию вчерашних солдат и унтер-офицеров, имевших зачастую начальное образование, но оказавшихся в гражданскую войну на полковничьих и генеральских должностях. Преподаватели академии, втайне не любившие "красных", но не рискнувшие воевать на стороне "белых", не могли найти общий язык с выходцами из народа. Чапаев погиб на гражданской войне на должности начальника дивизии. До каких чинов дослужился комбриг Шмидт, сказать трудно. Ни в одной энциклопедия автору не удалось найти сведений о нем: ни в "Большой советской", ни в "Советской военной", ни в "Советской исторической". Даже в такой подробной энциклопедии, как "Гражданская война и иностранная военная интервенция в СССР". Если бы о нем не вспомнили В. Суворов и Бушков, автор бы и не подозревал, что жил на свете такой комбриг.
Продолжаем цитировать Бушкова:
"Разрабатывали планы и проводили их в жизнь военные профессионалы, а "великие пролетарские полководцы", вроде бывшего командира взвода Тухачевского, недоучившегося фармацевта Якира и штафирки Уборевича, лишь в нужный момент вылетали на белом коне перед революционными массами и орали, махая сабелькой, что-нибудь зажигательное и политически правильное..."
А. Бушков "Сталин. Схватка у штурвала"
"Штафиркой" в царской армии кадровые офицеры называли штатского человека. Уборевич в 1916 году окончил Константиновское артиллерийское училище - это вам не пехотная школа прапорщиков. Подпоручиком участвовал в первой мировой войне. В гражданскую прошел путь от командира батареи до командующего армией. Награжден тремя орденами Красного Знамени и Почетным революционным оружием. После гражданской войны до тридцать седьмого командовал военными округами. И военного с таким послужным списком Бушков, "откосивший" от армии, называет "штафиркой". Помимо этого он называет Уборевича то "гладкой лощеной гнидой", то "сукой гладкой". Сам Бушков, вероятно, обладает внешностью Алена Делона и мускулами Шварцнеггера.
Снова цитируем Бушкова:
"А ведь был еще и Уборевич! Гладкая, лощеная гнида, очередной "великий военачальник", который оставил Красную Армию без автоматов.
Эта поганая история в специальной литературе описана подробно, но массовый читатель с ней, увы, не знаком. Ну что ж, постараемся восполнить пробелы...
Еще летом 1930 г. комиссия под высоким предводительством Уборевича рассматривала четыре образца автомата - Токарева под патрон для "нагана", Токарева, Дегтярева и Коровина под маузеровский патрон 9Ч25.
Ни один из этих образцов не был принят на вооружение".
А. Бушков "Ледяной трон"
Пусть читатель сам подумает, что за автомат могли принять на вооружение в 1930 году. Какие бы тактико-технические характеристики он имел? Насколько его технология соответствовала уровню советской оборонной промышленности того времени? Имелись ли у страны производственные мощности и квалифицированные рабочие для его производства? Сколько бы он стоил?
В 1934 году на вооружение Красной Армии приняли пистолет-пулемет Дегтярева "ППД-34", имевший тактико-технические характеристики лучше, чем у образцов 1930 года, хотя еще далеко не совершенный. Приведенная ниже цитата расскажет, во сколько он обходился наркомату обороны.
"Цена плановой закупки "ППД-34" в 1936 г. составляла аж 1350 рублей. Для сравнения, 7,62-мм винтовка обр. 1891/1930 гг. в том же году заказывалась армией по цене 90 рублей, револьвер Нагана - 50 рублей, а ручной пулемет Дегтярева "ДП-27" - 787 рублей. Пистолет-пулемет Дегтярева в свете всего этого представлялся роскошью с весьма сомнительными тактическими возможностями".
А. Исаев "Десять мифов второй мировой"
Еще одна цитата из Бушкова:
"Напоследок - кусочек сухой статистики, совсем крохотный.
Производство автоматов в СССР:
1939 г. - 1700 шт.
1940 г. - 81 118 шт.
Достаточно было перестрелять "великих стратегов" и "гениальных полководцев"..."
А. Бушков "Ледяной трон"
Отсутствие логики у Бушкова давно уже никого не удивляет. "Великих стратегов" перестреляли в тридцать седьмом, а выпуск автоматов увеличился в сороковом. А в тридцать восьмом и тридцать девятом оставался на прежнем уровне. Скорее всего, на производство автоматов повлияла прошедшая советско-финляндская война 1939-40 годов.
После бушковской ругани просто необходимо знать, как отзывались об Уборевиче советские военачальники Великой Отечественной войны.
"С осени 1928 года в Московском военном округе вообще, в его штабе в частности, обозначились некоторые перемены. Они были вызваны, помимо всего прочего, еще и тем, что войсками МВО начал командовать Иероним Петрович Уборевич-Губаревич. Этот человек сыграл в моей жизни огромную роль. Я проработал вместе с ним около пяти лет, и годы эти - целый новый период в моей службе. Не скажу, что только я один находился под его влиянием. Все, сделанное Уборевичем: воспитанные, выращенные и обученные им командиры разных рангов; его методы работы; все, что он дал нашей армии, - в совокупности не может быть охарактеризовано иначе, как оригинальная красная военная школа, плодотворная и поучительная. Когда мы познакомились, мне шел уже тридцать второй год. Я занимал довольно высокую военную должность и мог считаться сложившимся человеком. И все же ни один военачальник раньше (да, пожалуй, и позже) не дал мне так много, как Иероним Петрович. Его интересное и богатое творческое наследие, недостаточно, к сожалению, изученное у нас специалистами, заслуживает самого пристального внимания. Поэтому я расскажу не только о нашей совместной службе, но и о тех его идеях, которые находили в ней воплощение, а позднее исподволь оказали весьма существенное влияние на развитие всей Красной Армии".
К. А. Мерецков "На службе народу"
"Несколько раз посетил дивизию и командующий войсками Белорусского военного округа И. П. Уборевич. Это был настоящий советский военачальник, в совершенстве освоивший оперативно-тактическое искусство. Он был в полном смысле слова военный человек. Внешний вид, умение держаться, способность коротко излагать свои мысли, - все говорило о том, что И. П. Уборевич незаурядный военный руководитель. В войсках он появлялся тогда, когда его меньше всего ждали. Каждый его приезд обычно начинался с подъема частей по боевой тревоге и завершался тактическими учениями или командирской учебой".
Г. К. Жуков "Воспоминания и размышления"
"Самым крупным военным деятелем из числа всех погибших И.С. Конев считает Уборевича, оценивает его чрезвычайно высоко. Высоко оценивает его опыт в период гражданской войны. Высоко оценивает его как командующего округом, как человека, прекрасно знавшего войска, пристально и умело занимавшегося боевой подготовкой, умевшего смотреть вперед и воспитывать кадры. Плюс ко всему сказанному, по мнению И.С. Конева, Уборевич был человеком с незаурядным военным дарованием, в его лице наша армия понесла самую тяжелую потерю, ибо этот человек мог и успешно командовать фронтом, и вообще быть на одной из ведущих ролей в армии во время войны".
К. М. Симонов "Глазами человека моего поколения"
Можно привести множество подобных оценок посвященных не только Уборевичу, но и многим другим военачальникам, репрессированным в 1937-38 годах. Можно привести и множество критических отзывов о них. По-настоящему критических, а не на уровне пьяных разговоров в пивной, где все знают ответы на любые вопросы. В том числе и на два самых главных - "Кто виноват?" и "Что делать?".
Автор не идеализирует маршалов, командармов, комкоров, комдивов, комбригов, расстрелянных в тридцатые годы. Разными людьми они были. Одни - талантливые. Другие - не очень. Одни понимали характер будущей войны. Другие в мыслях и делах все еще оставались на гражданской войне. Будущая война неизбежно выявила бы достоинства и недостатки каждого их, но им не суждено было до нее дожить. Хотелось бы напомнить, что свой выбор они сделали в гражданскую войну, когда пошли за большевиками. Каждый из них на своем месте приложил все силы, чтобы победили "красные". Свой выбор они сделали и позднее - в двадцатых годах, когда пошли за Сталиным, а не за Троцким. И когда смогли сохранить верность Красной Армии большевикам во время проведения коллективизации. Девять граммов свинца каждому - это сталинская "благодарность" за их вклад в победу над "белыми", за поддержку в борьбе с Троцким и кулачеством.
О каждом из военачальников, репрессированных в 1937-38 годах, можно писать много. Но для этого понадобилась бы отдельная книга. Автор же далее собирается внимательнее приглядеться к наиболее известным из них - Тухачевскому и Блюхеру.