За окном плакала березка. Плакала беззвучно и безутешно. И вздрагивали ее хрупкие веточки.
А дождь все лил. Все лил и лил. Наверное , тоже плакал. Но как-то очень уж уныло и монотонно. В каком-то одном, невыразительном миноре. Это было похоже на бесконечную жалобу. И, в силу ее монотонности и неотступности, все оставались безучастными к ней. Все привыкли к этому постоянному нытью. Внезапно дождь переставал лить и затихал, как бы прислушиваясь...
Потом шелестел. Как бы набираясь сил. И снова все повторялось.
-Когда-то же будет конец этим страданиям? -думалось мне.
Тут налетел раздосадованный ветер, пытаясь разнести в пыль эту вековую скорбь. Ворвавшись в это серое пространство печали, он подлетел к березке, но, запутавшись в объятиях гибких березовых ветвей, как-то сразу затих...
Вдруг замер от этой безукоризненной женственности, от этой неожиданной нежности к нему, необузданному, одичавшему и так истосковавшемуся по ласке...
И затих его мятущийся дух...
И растворялось его одиночество в пронзительной нежности березовых озябших веточек...
И, будто в колыбели, ему грезилось..Что он снова мальчишка -ветерок, живой, быстрый и ужасно любопытный. Которому не терпелось заглянуть в желтые глаза окон.
Он так любил играть с детьми, унося далеко в поднебесье запущенного змея. Или целую охапку воздушных разноцветных шаров! У него у самого дух захватывало!
Шутник был он, молодой ветер. Недолюбливал он нерадивых хозяек. Безжалостно срывая с веревок постиранное белье, за которым долго не приходили.
Забавляли его и подвыпившие путники. Он начинал дуть изо всех сил, заставляя этих бедолаг спотыкаться и падать. Ветер-проказник носился по белу свету, передразнивая кукушек и разносясь гулким эхом в лесу. Не сиделось ему на месте. Воля нужна была!
Ветер затих. Ему не хотелось никуда улетать.
А березка баюкала этого сорванца, плавно раскачиваясь из стороны в сторону.
Она больше не плакала. Не вздрагивали ее хрупкие веточки. И дождь удивленно капал робкими каплями, осторожно, боясь помешать...