из мелких осколков, песчинок и кирпичей
ты совьешь мне сердце и дунешь погорячей
из мехов своих для выскочек 
                                                  и героев,
и я встану крепок в огне из твоих печей
как всегда сутулый, вычурный и ничей,
и пополню строи 
                        любимых тобой изгоев.

а потом ты бросишь меня одного в ночи,
чтоб смотреть, как тьма белугой во мне кричит,
и как свет заходит в зрачок 
                                           и гаснет,              
как смотрю без спроса, невидим, необозрим,
в небеса с досадой, и тихо шепчу я им,
что не видел я
           ничего прекрасней.

расточать ты пустишь все золото и всю медь,
что оставил мне наблюдать, прогоркать, стареть,
все впадая от шага к шагу
                              в твою немилость,
воровать красу, утверждая ее  родство,
с самой сутью жизни, с рдеющим божеством,
и в таких погибать пучинах,
                                     что и не снилось.

ты отпустишь, за мною станешь ты наблюдать,
как я трачу свою свободу за пядью пядь,
как я сплю, задохнувшись немочью 
                                                        и тоскою,
как, подонок, я крашу в черное там, где цвет,
как люблю я глазеть на солнце, не им согрет,
и как часто ловлю удары кнута
                                                     спиною.


***
а потом ты включишь звучать - и я все отдам,
буду петь 
          и ваять поверхность для амальгам
твоих; приходи посмотреть на то, как навеки там
я останусь, 
где говорили, 
что мне нет места,
где свирепы все бесы в ряд, да смолкают враз
где смеются помногу с болью, как про запас,
совмещая в одной лишь точке все центры масс,
в миг, когда под ребром зияет
                        нагая бездна.