Аннотация: Номинирован на конкурс "Детская литература - Памяти Николая Носова"
Глава первая
Еще в стародавние времена, перед Новым Годом все дети, уединившись в своих комнатах, писали письма Деду Морозу, загораживая свои каракули от подкравшихся и подглядывавших через плечо мам. Но не очень загораживая, а так, чуть-чуть, чтобы только те не успели заметить грамматических ошибок, но все-таки, разглядели заветное слово. Его даже для верности писали буквами побольше: "ВИЛАСЕПЕТ", например, или, скажем, "ЖЫЛЕЗНАЮ ДАРОГУ", потому что, если вдруг письмо случайно не достигнет адресата, мама сможет подсуетиться и купить, как бы невзначай, ровно то, что нужно. Правда, обычно Дед Мороз все-таки получал эти записки, и потому подарок чудесным образом в нужное время оказывался под елкой, освобождая мам от необходимости отыскивать в магазинах Жылезнаю Дарогу.
Написанные записочки складывались в несколько раз и выбрасывались в окно. Дворник Тихон Кузмич сметал их в угол двора, но не собирал, как прочий мусор, а так и оставлял кучкой. К утру кучка непременно исчезала, но никому еще не удавалось увидеть, как. Да оно и понятно: взрослым это было не интересно, они вообще не верили в Деда Мороза, а детям - да кто ж им разрешит сидеть всю ночь во дворе над кучей записочек? Правда, на четвертом этаже, в квартире как-выходишь-из-лифта-направо жил одинокий поэт. А поэты - они же почти как дети! И он с радостью согласился подежурить ночью во дворе. Но каждый раз, глядя на звездное небо и на большую желую луну, он начинал сочинять свои бессмертные стихи и так увлекался этим процессом, что вспоминал о своей важной миссии только когда уже начинало светать, обнаружив, что кучка записочек снова загадочным образом пропала.
Потом дети выросли, стали родителями, и их перестало интересовать, куда исчезают записочки. Теперь уже они заглядывали через плечо в каракули к своим чадам, пытаясь разглядеть написанное большими буквами слово "СНИГАХОТ". Те же, в свою очередь, все так же складывали свои заветные письма в несколько раз и выбрасывали в окно.
Дворник, который к этому времени уже стал называться Василием Тихоновичем, все так же сметал их в угол двора, а к утру от белой кучки не оставалось и следа.
Таинственное исчезновение записочек не оставляло равнодушным и Лешку. Об остаться на ночь во дворе - не могло быть и речи. Поэт с четвертого этажа из квартиры как-выходишь-из-лифта-направо, хоть по-прежнему жил один и носил все те же смешные шарфик и беретку, но стал человеком солидным, читал свои стихи в районном клубе ветеранов, и просить его подежурить ночью было как-то неудобно.
И тогда Лешка решился на отчаянный шаг.
Глава вторая
- Мама, помнишь, когда ты была маленькая, - осторожно начал Лешка, - ты писала записки Деду Морозу.
- Помню, - рассеянно ответила она, переворачивая сырники на сковородке.
- А что ты с ними делала потом?
Мама задумалась.
- А! Ну как же! Я их складывала в восемь раз и выкидывала в форточку, а потом дворник все записочки сметал в кучу.
И она заулыбалась, вспоминая.
- А потом? - не унимался Лешка.
- Что потом?
- Ну, как они потом попадали к Деду Морозу?
- Леш, давай я тебе сырников положу?
Она достала тарелку, положила на нее три свежепожареных сырника и, полив сметаной и посыпав сахаром, поставила перед сыном. Потом пододвинула табуретку и села напротив.
- Понимаешь, Леш, это ведь все выдумки: Дед Мороз, Снегурочка... Ну, вот помнишь, к нам в прошлом году приходил Дед Мороз, ты ему еще песенку пел? Это ведь был...
- Николай Сергеевич, бухгалтер с папиной работы, который под Новый Год подрабатывал на детских праздниках, - закончил за нее сын.
Мама открыла рот от удивления и уставилась на Лешку, а тот, как ни в чем не бывало продолжал:
- Я еще спросил его, не растает ли он от того, что пьет кофе, а он ответил, что у него есть специальная замораживающая жидкость, и налил себе в рюмку папин армянский коньяк. Я же не об этих Дедах Морозах, а о настоящем! Ну вспомни, мамочка, разве тебе не хотелось узнать, куда исчезают ночью записки и как Дед Мороз успевает собрать их во ВСЕХ дворах?
- Да, ветер, наверное, уносит... А ты как думаешь?
- Я думаю, что нужно проверить.
- Даже и не надейся! Я не пущу тебя ночью сторожить эти записки! Уж лучше я сама пойду.
- Ой, мамочка! Ты просто самая лучшая в мире мамочка! Я именно об этом и хотел тебя попросить!
Мама поняла, что попалась в ловко подстроенную ловушку, и теперь ничего не остается, кроме как сегодня же ночью одеться потеплее и сторожить эти чертовы записки, на пару со снеговиком, стоящим там же во дворе, своим щегольским шарфом и эмалированной миской на голове слегка напоминая поэта с четвертого этажа из квартиры как-выходишь-из-лифта-направо.
Глава третья
В 11 часов ночи, убедившись, что Лешка уже спит, мама надела шубу, обула старые бабушкины валенки, нахлобучила папину меховую шапку и, обмотав шею несколько раз толстым шарфом, спустилась во двор. "Довольно идиотский вид, надо сказать, - думала она, приплясывая вокруг записочек, - и как это я согласилась? Не дай бог, кто-то из соседей увидит!" Время шло, записочки все так же спокойно лежали в углу двора, эмалированный "берет" снеговика слегка поблескивал в лунном свете. В чьей-то квартире часы пробили пол-двенадцатого. Вдруг во двор вошел мужчина. Он выглядел растерянным.
- Извините, - обратился он к маме, - вы не подскажете, где здесь дежурный гастроном?
- Пойдемте, я вам покажу.
Они вышли на улицу:
- Вон видите серый дом? Прямо за ним повернете налево, а потом - во второй переулок направо. Только поторопитесь, он до двенадцати.
Мужчина поблагодарил и ушел. Кого-то он ужасно напоминал. Только вот кого же? Мама побрела обратно во двор. Голос, как будто, не знакомый, а лицо... Ну, конечно! Это же Коля! Бухгалтер с папиной работы! Вот ведь - долго жить будет: только сегодня его вспоминали!
Мама дошла до своего поста и вдруг, о ужас! - записок там не было! Ни одной! Может быть, это не то место? Нет. Все точно, ошибки быть не может. Она постояла еще с минуту, вздохнула и поплелась домой.
Пока лифт поднимался на седьмой этаж, она пыталась придумать, как же завтра утром оправдываться перед сыном. Двери лифта открылись одновременно с дверью в квартиру. На пороге стоял Лешка, в пижаме и с горящими глазами:
- Ну?
- Леш, мне очень стыдно: они исчезли, но я не заметила как...
- Но ты же стояла все время рядом? Как же... - набросился было на нее Лешка, но, заметив ее совершенно потерянный и виноватый взгляд, продолжил уже примирительным тоном, - ладно, не расстраивайся, у нас есть еще один день в запасе. Раздевайся, пойдем на кухню, расскажешь.
Глава четвертая
- Понимаешь, я ни на секунду от них не отходила, но тут во двор зашел...
- Во сколько? - перебил Лешка.
- В пол-двенадцатого. Да, точно в пол-двенадцатого, еще у кого-то часы пробили половину!
- Так, - Лешка, казалось, что-то просчитывал в уме.
- Зашел, ты представляешь, кто? - продолжала мама, - Николай Сергеевич! Тот самый, о котором мы сегодня говорили! Он искал дежурный гастроном.
- Мам, давай я тебе кофе сделаю? - вдруг спросил Лешка и включил чайник.
- То есть, ты думаешь, - он насыпал растворимый кофе в чашку, - что Николай Сергеевич приехал в наш район специально, чтобы зайти в наш дежурный гастроном?
Лешка положил две ложки сахара и залил кипятком.
- Тебе без молока? - спросил он.
- Угу, - кивнула мама. Она выглядела озадаченной.
- И совершенно случайно он зашел именно в наш двор, - продолжал он, помешивая кофе, - встретил именно тебя. Причем именно в тот момент, когда исчезли записки.
Лешка поставил кофе перед мамой, подвинул табуретку и сел напротив.
- Послушай, ведь и ребенку ясно, что это был Дед Мороз, переодетый бухгалтером с папиной работы!
"Ребенку, может, и ясно, а вот взрослому - что-то не очень" - подумала мама.
- Леш, но ведь это же смешно!
- А у тебя есть другое объяснение? Тем более, это-то как раз проверить проще простого: позвони завтра утром в бухгалтерию и попроси Николая Сергеевича. Скажи, например, что ты хочешь его Дедом Морозом пригласить и осторожно так спроси, не он ли в 12-ом часу ночи искал около нашего дома дежурный гастроном. Тут ведь другое не понятно: Дед Мороз отвлекал тебя, а кто же в это время взял записки?
- Может, Снегурочка?
- Мам, вот Снегурочек как раз, действительно, выдумали следить за Дедами Морозами на детских праздниках, чтобы они не пили слишком много "специальной жидкости для замораживания".
Они дружно расхохотались.
- Ладно, Лешка, - сказала мама, отсмеявшись, - завтра только 30-е, у меня еще есть шанс оправдать твое доверие. А теперь пойдем спать.
- Пойдем, - согласился Лешка, - но ты, все-таки, постарайся припомнить, может быть ты хоть что-нибудь подозрительное успела заметить.
- Я подумаю. Спокойной ночи, мой юный Шерлок Холмс.
- Спокойной ночи. Ты у меня самая замечательная мама, хоть самых простых вещей и не замечаешь.
Глава пятая
Утром оба сыщика быстро собрались: одна - на работу, другой - в школу, спустились вместе на лифте, открыли дверь подъезда и остолбенели. Снеговик выглядел точь-в-точь, как поэт с четвертого этажа из квартиры как-выходишь-из-лифта-направо, опаздывающий на собрание районного клуба ветеранов: миска-берет съехала набок, шарф размотался, руки-палки беспомощно торчали в разные стороны...
- Мам, скажи, когда ты вернулась с улицы во двор, ОН стоял на своем месте?
- Не знаю, - пробормотала мама, - я не обратила внимания.
- Но хоть, был он вообще или нет, ты заметила?
- Леш, я понимаю, что виновата, но я, правда, не знаю.
Она улыбнулась, вспомнив мультик своего детства про снеговика, который нес письмо Деду Морозу.
- Ну, неужели ты хочешь сказать...
- Нет, мам, я ничего не хочу сказать. Я говорю только то, что знаю точно. А пока я точно знаю только одно: ночью что-то случилось со снеговиком.
"Интересно, - подумала мама, - ведь и я когда-то говорила только то, что знаю точно." Они привели снеговика в порядок и вышли со двора.
Доехав до работы, мама первым делом набрала номер папиной бухгалтерии:
- Здравствуйте, можно Николая Сергеевича?
- Его нет. А кто спрашивает?
- Да вы понимаете, у нас в школе заболел Дед Мороз, вот я и хотела его спросить, не мог бы он...
- А когда вам надо? Завтра? Не-е-ет, он в Питер уехал на четыре дня. У нас почти весь институт вчера туда поехал.
- Жаль. Значит придется искать другого Деда Мороза. Спасибо, до свидания.
Мама повесила трубку. Конечно, в Питер! Ведь и папа поехал в Питер, как же она забыла! Значит, все-таки, Дед мороз?
Вечером договорились, что на этот раз мама будет следить за снеговиком прямо из подъезда: видно его оттуда прекрасно, зато так теплее и ее меньше заметно. Лешка спать не пошел, остался ждать на кухне.
- Эх, жаль, окна во двор не выходят. Но зато улица просматривается, и видно будет, кто вошел, и кто вышел. Мамочка, ты уж не пропусти ничего на этот раз, другого-то не будет, завтра же уже Новый Год!
- Обещаю смотреть в оба, в особенности с пол-двенадцатого.
Мама спустилась на свой наблюдательный пункт. Ее всегда удивляло, зачем это рядом с дверью в подъезде делают такое узкое стеклянное окошко, а тут как-раз кстати пришлось.
Полчаса тянулись, словно полгода. Ее уже начинало клонить в сон, но бой соседских часов моментально прогнал дремоту и она приникла к стеклу. Снеговик еще несколько секунд продолжал стоять неподвижно и вдруг как-будто стал оживать: двигать руками-палками, покачивать головой, а главное - шарф развевался, словно по ветру, тогда как деревья продолжали стоять не шелохнувшись.
"Неужели, сейчас оживет и пойдет?" - думала мама, больше удивляясь даже не происходящему, а тому, что ей в голову могла прийти подобная мысль, да к тому же на полном серьезе. Но вдруг снеговик замер. И что же теперь? Бежать к Лешке, спрашивать, что делать? Снеговик, с залихватски сбитой набок миской и размотаным шарфом, продолжал стоять как вкопанный. Да, собственно, он и был вкопанный. На свой страх и риск мама открыла дверь подъезда и вышла во двор.
Записок на месте не было.
Глава шестая
К великому ее удивлению, Лешка даже, как-будто, и не расстроился.
- Послушай, все не так плохо. Мы уже знаем очень многое: во-первых, записки исчезают в пол-двенадцатого, во-вторых, в это время во двор никто не заходит и со двора никто не выходит, в-третьих, в это время что-то заставляет снеговика двигаться.
- Все верно, - вздохнула мама, глядя на три загнутых Лешкиных пальца, - но из этого ничего не складывается, а времени у нас больше не осталось.
- Мамочка, ведь все-равно папа в Питере, и нам придется праздновать этот Новый Год вдвоем. Может, мы еще одну ночь подежурим, а? Вместе. Ты согласна?
- Я думала об этом, но ведь это совершенно бессмысленно, никто ж уже не будет в последний день писать записок Деду Морозу.
- Ну, это я беру на себя. Записки будут. Так ты согласна? Согласна? Ты же у меня просто золотая мамочка! - завопил Лешка, не давая маме опомниться.
- Ш-ш-ш! - зашипела она, улыбаясь. - Соседи спят! Согласна, обормот ты эдакий! Пожалуй, это будет самый экстравагантный Новый Год в моей жизни. Папа вернется, узнает, во что ты меня втравил, будет, наверное, три часа смеяться. А теперь, марш спать, Пинкертон!
Весь следующий день на работе мама совершенно не могла сосредоточиться, все шло наперекосяк, падало у нее из рук, билось и ломалось. Слава богу, что 31-ого - укороченный день, так что много бед натворить она не успела. Она все пыталась придумать хоть какое-нибудь разумное объяснение увиденному. Но объяснения не находилось. Ну, разве что маленькое цунами местного значения подняло все записочки и они острым клином потянулись на север, к Деду Морозу. Хотя и это не проходит: никаких бумажных стай мимо нее не пролетало ни в прошлую ночь, ни в эту.
Лешка тем временем договорился с ребятами со двора, ну, с теми, разумеется, на которых в таком секретном деле можно положиться, и они обещали написать Деду Морозу.
Вечером Василий Тихонович с удивлением обнаружил разбросанные по всему двору записочки.
- Вот ведь! Тянут до последнего, - ворчал он, сметая бумажки на обычное место, - а я в предпразничный день должен за ними убирать. Молодежь-то пошла: никакого уважения к старшим...
Закончив работу, он спрятал метлу, улыбнулся на прощанье кучке записочек и пошел домой. Начинался Новогодний вечер. Из окон доносились веселые голоса и звон посуды. В четверть двенадцатого мама и сын спустились во двор и часовыми встали над заветной кучкой. А чего терять? Тем более, все дети уже отослали заранее свои письма Деду Морозу, так что, если этот загадочный кто-то испугается и не придет за почтой, никто без подарка не останется.
- Лешка! А сумка-то тебе зачем?
- Ну, мало ли, замерзнем, проголодаемся... Пригодится, в общем.
Они молча, не отрываясь, смотрели на записочки.
Одиннадцать - двадцать, одиннадцать - двадцать пять, одиннадцать - двадцать восемь...
Соседские часы пробили пол-двенадцатого.
Глава седьмая Хоть и длинная, но зато - последняя.
Вдруг по ногам задул сильный ветер, подхватил записочки и поволок по земле мимо снеговика. Лешка с мамой бросились за ними. Какая-то сила всасывала бумажки сквозь сливную решетку. Лешка наклонился, чтоб хоть что-нибудь разглядеть.
- Ух ты! Как тянет! - восхищенно присвиснул он, выдергивая конец своего шарфа из водостока. - Темнотища, ни черта не видно!
Через минуту все успокоилось, записочки бесследно скрылись за решеткой, ветер утих, сыщики обернулись на снеговика и рассмеялись: у него был ужасно обиженный вид.
- Да, братец, тяжко тебе пришлось, - пожалела его мама, - не слишком тихое место для тебя выбрали в этом году. Но не расстраивайся: сегодня тебя потревожили в последний раз.
Она поправила миску и шарф и похлопала беднягу по снежному плечу.
- Ну что, Мегрэ, пойдем домой? Мы еще успеем как люди спраздновать новый год.
- Ты шутишь! Мы ж еще ничего не выяснили толком!
- А что ты предлагаешь? Ломать решетку? Нырять в водосток?
- На! Заводи машину! - Лешка протянул ей ключи.
- Лешенька! Куда? Зачем?
- Гони в сторону Каширского шоссе, я тебе по дороге объясню.
Машина завелась на удивление быстро. Лешка достал из сумки какой-то чертеж.
- Что это?
- Это схема ливневых стоков города.
- Боже! Лешенька! Откуда? Так ты знал?
- Не, мамуль, как я мог знать? Просто перед папиным отъездом я попросил его принести мне с работы все схемы, которые только можно: водопровода, канализации, водостока, теплосетей, даже телевизионных кабелей. Я подумал, как-то же они должны собираться в одно место со всего города?
Лешка достал карту.
- Выедешь на Каширское, поворачивай в сторону кольцевой, а там, сразу после железной дороги - налево, к Москва-реке. Там есть общий сток.
- А ведь действительно, - вслух подумала мама, - так удобно! Водостоки зимой стоят пустые... Вот железная дорога, теперь налево, а дальше?
- Дальше - прямо. Я скажу, где остановить. Ну что там еще?
- Милиция. Подожди тут, я пойду спрошу, что случилось.
Мама вернулась через минуту.
- Улица перекрыта, дальше не проехать.
- Мамочка, а ты у милиционера документов не спросила?
- С какой это стати?
- Мама, хочешь кофе? Я термос взял.
Знакомый ход. Опять он что-то знает, поняла мама, но что? Похоже, чтобы это разгадать, нужно представить себя маленькой девочкой.
- Голос! - осенило ее.
- Что - голос, мамочка?
- Это был тот же голос, что и тогда во дворе!
- Да что ты?! Ну? - Лешка явно издевался, бесстыдник.
- Это был Дед Мороз?
- Мама! Ты растешь в моих глазах!
"Ага, зато стремительно молодею - в своих" - подумала она.
- А ты-то как догадался?
- Ну, во-первых, милиционеры редко ходят в красных валенках...
- А что, он был в красных валенках? - засмеялась мама. - А я и не заметила. Ну, что теперь? Домой? Все-равно улица снегом завалена.
- А знаешь что? - он еще раз взглянул на карту. - Разворачивайся и заезжай на мост. Может, оттуда что-нибудь разглядим.
На мосту дул ледяной ветер.
Они подошли к краю. Там, внизу, подставив огромный мешок к водостоку, стоял милиционер в красных валенках. Мама с сыном переглянулись.
- Вот теперь - домой. - удовлетворенно сказал Лешка. - Может, еще успеем до двенадцати.
Бой курантов застал их в лифте. Эх! Опоздали! Войдя, Лешка сразу кинулся к елке. Под густой хвоей виднелся синий сверток. Успел-таки Дед Мороз, а? Лешка наклонился за подарком и тут только заметил: на свертке блестела кокарда милицейской фуражки.