Рев : другие произведения.

Путь. (Дорога на Беневент.)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  1.
  Толпа.
  Огромная, прожорливая толпа клубилась в небольшом парке на окраине города. Люди, составляющие эту толпу, как молекулы газа в дыме, пришли ради хлеба и зрелищ. Извечные требования толпы: пожрать, набить брюхо, хорошо выпить, а можно и напиться, и наслаждаться увиденным. И чем жестче, опаснее будет это зрелище, тем лучше.
  Эти люди этой толпы пришли на средневековый фестиваль. Каждый год, традиционно проводившийся в парке. Воины в доспехах. Дамы в платьях. Шатры. Древняя музыка.
  И бои.
  Одиночные поединки.
  И групповые схватки.
  Стальные стены, стучащие друг в друга оглушительным звоном под дикую, будоражащую музыку, под плотоядные крики людей толпы. Людей, живущих в современном бетонном мире с пластмассово-кремниевой окантовкой. У большинства из них под тонкой коркой цивилизации бурлило варварство.
  Удар, удар.
  Лезвие бьет по щиту.
  Противники сходятся, обмениваются ударами, и кружат, кружат, вновь и вновь бросаясь в ближний бой.
  Толпа смотрит и аплодирует.
  Люди с более слабыми нервами, а может уже просто насытившиеся зрелищем боев, бродят по аллеям парка, группами и в парах. Многие стоят у помоста, возле старой усадьбы, и слушают живую музыку фольк-групп. Не меньшая толпа в это время стремиться вкусить хлеба - очереди у пивных ларьков достигают неимоверных размеров.
  Янтарная жидкость в пластмассе стаканов.
  Такая приятная на вкус, особенно в жару.
  Так незаметно бьющая в голову, забирая разум.
  И, конечно, в парке были дети. У помоста с музыкой по меньше, у пивных ларьков совсем мало, но огромное их количество было у ристалища и среди шатров. Костюмы, доспехи, оружие, бои манили их еще сильнее взрослых, и как-то более искренне. Им было интересно, ведь они еще верили в сказки о принцессах, о принцах, рыцарях и злодеях. Дети верили, что все это настоящее, из их самой любимой сказки.
  - Мама, папа! А можно подержать меч? А можно сфотографироваться?
  - Спроси у дяди рыцаря.
  - Можно.
  И дружное жужжание цифровых фотоаппаратов. Редкие вспышки у тех, кто не догадался, что днем солнца предостаточно для фото.
  Выходные.
  Конец мая.
  Весна.
  
  
  - Ну что еще по одному?
  - А как же!
  - Тогда разливай.
  Трое друзей развалились прямо на траве под деревом, не так далеко от пивных ларьков. Очень выгодная позиция, особенно если учесть, что всем, кто был в средневековых костюмах, пиво наливали без очереди. А все трое были одеты, как положено, в шерсть, лен, кожу. Жаль только за пиво все же приходилось платить.
  Пиво они получили тоже в пластмассовых стаканах. Сразу девять штук. А чего мелочиться и лишний раз бегать? Но что бы не терять антураж эпохи, друзья прятали их за вещами и аккуратно, сберегая каждую каплю, переливали в глиняные кубки.
  По три пива на брата.
  А теперь решили повторить.
  Ведь так хорошо развалиться на мягкой траве, в прохладной тени дерева и говорить, говорить. Обо всем сразу, о прошлом, о настоящем, будущем. Друзьям было о чем поговорить, они не виделись очень давно. Жизнь, суета, обыденность закрутила их после ВУЗа, где они учились вместе, и увидеться им удавалось редко, пообщаться и просто выпить еще реже.
  Полдень.
  Один из многих, когда солнце входит в зенит.
  Еще один полдень, еще одного дня в двадцать первом веке.
  
  
  Шут.
  Человек в шутовском наряде с самого утра развлекал людей возле помоста с музыкантами. Люди, как бы видели его, забавлялись его шутками, но не замечали. Шут есть шут. Это ниже достоинства парней и девчонок с окраин.
  А шут забавлялся. То утихал, то вновь бесился. Шутил, клянчил деньги, пиво, стрелял сигареты. Несколько раз даже рисковал получить по лицу.
  И лишь в глазах его была печаль.
  Тоска.
  Но иногда в них простреливал огонь.
  Яркое, жаркое пламя. Такой взгляд бывает у человека, который долго ищет, идет к своей цели, упорно преодолевая все препятствия, пробуя все пути, и вот ему кажется, он почти достиг ее. Один, последний рывок! Вот тогда в глазах горит такое пламя, готовое сжечь все, что мешает последнему шагу.
  В музыке наступил перерыв.
  Шут взобрался на помост.
  Он уже не улыбался. Огонь пылал. Он был у цели...
  
  
  Кубки столкнулись в очередной раз, завершая очередной тост. Пиво хлестнуло через край, заливая кубки, руки, землю пеной.
  Два рта припали к глиняным краям, смягчая горло алкоголем. А третий остался без своей порции. Хозяин словно забыл, что у него в руке пиво и его следует пить, он, молча, держал его в руке. Желудок зря примерялся к переработке нового содержимого.
  _ Саша, ты чего? Остолбенел, что ли?
  Но он молчал. Молчал и заворожено смотрел на помост музыкантов. Музыка стихла, одна группа сменяла другую. У микрофона стоял шут, которому, где-то час назад, от компании перепал стакан пива.
  Шут стоял прямо, его унизительная пригнутость с которой он клянчил деньги куда-то исчезла. Гордая осанка, пылающий взгляд.
  
  
  - Я обращаюсь к вам, и тем, кто носит меч у пояса, и к тем, кто всего лишь пришел посмотреть. Вы все были детьми, только одни выросли и забыли, а другие выросли и помнят. Я обращаюсь к тем, кто помнит и не помнит, что когда-то вы любили сказки.
  Его голос, усиленный техникой, гремел над лугом, улетая в аллеи, заполняя их эхом.
  - Я говорю вам, идемте со мной! Идемте в сказку. Туда, где вы сейчас очень нужны. Туда, где требуется ваша помощь. Идемте!
  
  
  По толпе прошла волна хохота.
  Люди хлынули к помосту, каждый хотел посмотреть на чудо, граничащее с бредом. Это раньше блаженных считали отмеченными богом. Теперь, это всего лишь бесплатный аттракцион, цирк.
  Саша встал, поставив кубок с пивом на землю.
  - Санек, ты че? Пусть болтает. Хочешь послушать, так его из микрофона на весь парк слышно. Будут бить, тогда и пойдет спасать.
  - Я сейчас, пойду посмотрю.
  И он вошел в толпу, раздвигая зевак.
  
  
  - Ну же, люди! Неужели никто не отзовется? Вам страшно, вам стыдно? Помогите, поднимайтесь сюда, ко мне. Я доведу вас! Время, время не ждет!
  
  
  Саша легко запрыгнул на сцену, одним прыжком, немного помогая себе рукой, оперевшись о доски помоста. Он был первым, но за ним возле микрофонов появилось еще несколько человек. Всех вместе их было не более десяти человек.
  Толпа захлебывалась хохотом, уже тыкая в чудаков пальцами и гадая, что сейчас отчебучит шут, что смешного он успел заготовить, или как его сейчас начнут стаскивать со сцены.
  Но шут молчал. А пришедшие стояли и просто ждали. Толпа лишалась своего зрелища.
  Шут молчал.
  Лишь глаза его светились некой печальной радостью.
  
  
  А потом для тех, кто стоял на помосте, солнце померкло и наступила тьма...
  
  2.
  
  Красное небо.
  Черное солнце над горизонтом.
  Пепельно-серая каменистая пустыня вокруг, и ничего за, что мог бы зацепиться взгляд. Абсолютно ничего. Только серая потрескавшаяся земля и камни, самые большие из которых не превышали размерами кулак человека.
  Группа людей со злыми нервными взглядами сидела на земле. Они просто сидели. Молча. Все, что можно было сказать, прокричать до хрипа в легких, они уже сказали, прокричали, выливая горечь, обиду, гнев друг на друга. А сейчас выдохлись и просто сидели, не зная, что делать дальше.
  Саша стоял чуть в стороне от остальных. Он не принимал участия в словесной перепалке. Он смотрел вдаль, ожидая, что будет дальше. Когда Шут явит свой истинный облик и, быть может, пояснит. Зачем? Для чего? Почему?
  Почему небо кроваво-красное, солнце черное.
  И сейчас Саша стоял и смотрел, ждал.
  
  
  Они так и не двинулись с места, пока солнце не скрылось за горизонтом, а небо не потускнело до непонятного грязного цвета.
  
  
  Утро принесло облегчение.
  После страшного ночного холода, когда были забыты споры и трения, и люди спасительно жались друг к другу, сберегая остатки тепла, черное солнце принесло обратно жар пустыни.
  Но с ним вернулись и споры.
  Кто-то кричал, что здесь нет воды и им грозит смерть от жажды. Кто-то, что им нельзя двигаться с места, что их будут искать. Другие предлагали идти, искать спасения самим.
  И лишь Саша молчал.
  Но и он уже не ждал Шута. Он понял, что тот не придет. И что никто не будет их искать, по крайне мере здесь. Шут сдержал слово. Они действительно попали в сказку. Вот только не детскую, а какую-то слишком взрослую. Скорее во взрослую суровую жизнь, реальность. Но она была другой, чужой, иной.
  Они были в другом мире. И, если повезет, спасти себя могли только они сами.
  Спор еще продолжался, когда Саша не быстрым размеренным шагом пошел вперед. Пепельная пустыня вокруг была одинаковой и, наверно, было не важно куда идти. И Саша пошел, пошел так, что бы солнце не слепило глаза и оставалось чуть слева, но оставалось видным взору.
  В его мире сказали бы, что он пошел на юго-восток.
  
  
  - Подожди! Ты куда? Мы же еще не решили, что делать! Нам нельзя разъединяться! Вместе шансов выжить больше!
  Вместе? Да, вместе выжить легче, проще. Шансов больше, если они будут вместе. Но спором они не спасут себя. Спор - это смерть.
  И он просто шел. Молча. Не оглядываясь.
  Сделав свой выбор.
  И очень скоро, сразу один, потом второй, а затем и остальные встали и пошли вслед за ним.
  На юго-восток.
  
  
  Когда солнце стояло в зените, над их головами, они наконец увидели.
  Далеко, у самого горизонта появилось что-то. Какая-то большая темная точка, выраставшая из пепельной пустыни на фоне красного неба.
  И эта точка стала их целью.
  Целью их пути.
  
  
  Они шли очень долго.
  Бесконечно долго.
  Стрелки на часах остановились еще вчера, в тот миг, когда Шут стоял рядом с ними на помосте. Все они умерли на без пятнадцати час дня.
  Сейчас было уже далеко за полдень. Точнее время уже подходило к вечеру. Черное солнце за их спинами упорно и настойчиво стремилось к линии горизонта, ища за ней отдых и покой.
  Точка уже давно стала небольшой скалой, что хищно торчала каменным пиком из земляного холма, покрытого травой, мелким кустарником и небольшими уродливо кривыми деревцами.
  А когда оставалось пройти совсем немного, стало видно, что в подножии холма из старых замшелых камней выложена арка. Вход внутрь холма. Свод был низким и явно ни один из странников не смог бы войти в него не пригнув головы.
  Но странным казалось не это.
  Из пасти входа бил столб света.
  
  
  
   Путь вниз по каменным ступеням был не долог.
  Мешал дым чадящих светильников, но страх перед тем, что ждет впереди был хуже. Но они все равно шли по ступеням вниз, вниз, под холм.
  Саша шел первым.
  Он не раздумывая шагнул в проем входа, пресекая все возможные споры об опасности. И никто не решился указать ему, что он может ошибаться и рискует жизнью перед неизвестностью. Они молча последовали за ним.
  Внизу их ждал огромный зал.
  Высотой метров в шесть, другие стены, кроме той, где был вход, через который они пришли, освещены не были и лишь смутно угадывались на пределе мощи светильников.
  А посреди зала лежали груды доспехов и оружия. Словно сотни людей копили их здесь сотни лет. Но ни одна деталь не покрылась даже легким налетом пыли. Доспехи и оружие сверкало опасным блеском и выглядело так, словно его только что принесли заказчику и разложили в ожидании оплаты.
  Вошедшие переглянулись.
  
  
  Саша стоял и смотрел, как остальные бродят и рассматривают груды оружия. Они брали его в руки, долго изучали, обменивались мнениями, что-то доказывали друг другу. Но Саша видел и понимал, что это оружие не знакомо его спутникам, оно для них было экзотикой, которую они видели лишь в фильмах. Даже те кто занимался историей Средневековья ощущали себя неуверенно. Здесь не было знакомых для них вещей.
  Только он, Саша узнавал, ощущал нечто знакомое в этих смертоносных вещах. Он был историком и его образование позволяло ему узнавать эти вещи и вспоминать их историю.
  Оружие Древнего мира. Лорики римских легионеров, шлемы греческих гоплитов, сариссы македонских фалангитов, составные луки скифов. Здесь можно было найти, наверно, любой доспех той древней, поросшей мифами и легендами эпохи. Саша видел даже доспехи Индостана, а те которые не узнавал, скорее всего были из земель по ту сторону Гималай.
  Смертоносные вещи, накопленные в этом зале, в этом хранилище смерти, словно умоляли взять их, одеть, облачиться в них и быть готовыми к бою.
  Они манили.
  Саша сделал шаг вперед и, споткнувшись, упал на одно колено
  Прямо перед ним лежал меч.
  Кривой изогнутый, заточенный по внутренней стороне изгиба, с рукоятью, похожей на голову коршуна.
  Саша узнал этот меч.
  Узнал это страшное оружие.
  
  
  Выбор.
  Он всегда выбор.
  Не больше и не меньше. Он всегда не прост. Только одни делают его быстро, другие тратят на него больше времени. Но это не значит, что быстро выбирать легче.
  Их принуждали сделать выбор.
  И не только в том, облачаться в доспех или нет, но и в том, какой доспех выбрать.
  Словно они шли по некому Пути, который был изрезан перекрестками и ответвлениями, как планета реками и ручьями.
  Выбор.
  Саша понимал, что это вновь выбор, как в пустыне. Раз есть оружие и есть люди, значит надо дать его им. Но что выбрать он не знал.
  Не знал.
  Быстрого выбора не будет.
  А значит нужно подумать о том, что впереди вторая ночь.
  
  
  Костер сложили у входа, под открытым небом. В подземелье можно было бы задохнуться дымом, хоть и согрелись бы они быстрее.
  В огонь пошли ветви кустов и маленьких деревьев, благо топорами хранилище тоже оказалось богато. Саша отыскал критские лабрисы с двумя лезвиями, которые отлично подошли вместо плотницких топоров.
  Пламя играло на сучьях, весело потрескивая. Клубы дыма летели вверх.
  Жажду они утолили в маленьком водоеме по ту сторону холма, и теперь их мучил голод. Бороться с ним было проще всего во сне, благо за день все сильно устали и отключались как только ложились возле костра.
  Саша засыпал одним из последних, лежа на спине и глядя вверх, в ночное небо.
  И когда в его бледной грязи зажглась первая, потом вторая и остальные звезды, горящие каким-то синим светом, он понял, что выбор сделан был правильно. В пустыне они не ошиблись, выбрав путь, а не ожидание.
  Но теперь им предстоял второй выбор. Выбор войны.
  Подумав об этом, он провалился в сон.
  А звезды продолжали гореть.
   И уже никто не увидел, как одна из них сорвалась вниз, устремившись к земле...
  
  
  3.
  Саша лежал у скалы, почти на вершине холма.
  Черное солнце клонилось к горизонту, уходя на покой. Как странно, оно было совсем черным, но слепило, как и то, родное, привычное. Только в глазах после этого оставалось не желтое, а черное пятно.
  В этом была своеобразная красота.
  Пепельная пустыня, как безбрежное море, над ней красный фон неба, где падало вниз черное солнце. Черное на красно.
  Да, это было красиво.
  Саша лежал, закусив в зубах длинную травинку.
  Он думал и вспоминал прошедший день.
  
  
  С самого утра к одинокому холму стали приходить люди. По одному и группами. Они шли и шли. Но после первых нескольких пришедших, спрашивать стало не интересно и бесполезно. Их истории были копиями остальных. Большой праздник. Шут. И переход сюда. Все, как со всеми. А отвечать на одни и те же вопросы надоедало, и Саша уже тогда сбежал подальше от людей, сюда, наверх холма. И уже отсюда наблюдал за спорами и предложениями, что делать дальше.
  Все изменилось, когда к холму пришла группа мужчин. Человек двадцать. Все, как на подбор, высокие, крепкие. В них читалось их военное прошлое. Саша знал их. Не всех, но некоторых. Они действительно когда-то были военными, в памяти всплывала информация о ВДВ. Потом они увлеклись средневековой реконструкцией и стали очень хорошими бойцами, хоть и до историчности доспехов им было так же далеко как до луны.
  Их приход завершил все споры. Они быстро дали понять, кто здесь реальная сила и кто будет командовать, и принимать решения. Саша не вмешивался. Дележ власти всегда отдает душком, а он никогда не выносил этого запаха и избегал его.
  Пусть командуют. Ведь кому-то надо это делать. Он-то всегда сможет уйти, если что-то будет не так.
  
  
  Высокий, плечистый, с короткой стрижкой, суровым лицом, высеченным из камня, без тени улыбки, он поднялся на холм, быстрым, уверенным шагом.
  - Сергей, - представился он. - Я знаю тебя. Видел на фэстах.
  - Александр. Я тоже тебя помню.
  - Вот и познакомились. Ты нашел это место первым, но у меня команда, мы слаженная группа, нам проще командовать всеми, согласен?
  Саша пожал плечами.
  - Мне нужно твое мнение. Мы осмотрели доспехи внизу и отобрали всем одинаковый комплект. Мне сказали, ты знаешь, что это за доспехи, пойдем, может, что посоветуешь, пока мы не выступили.
  - Пойдем.
  
  
  Они отобрали европейские доспехи. То, что было понятно их разумению. И для всех одно и тоже. Саша стал осматривать ближайший набор, одновременно комментируя то, что попадало ему в руки. Память сама, как-то ненавязчиво, подбрасывала ему знания давно забытые за ненадобностью.
  Кольчужная рубаха с рукавами до локтя и коротким подолом, сплетенная вариантом "4 в 1", одно кольцо соединяло четыре других. Тонкая и не особо надежная. Римская. Лорика хамата.
  Нательный панцирь из льна. Легкий, тонкий, но огромное количество льняных слоев, склеенных неизвестным составом, делало его достаточно прочным. Одевался он, оборачиваясь вокруг торса, а сверху крепились наплечники. Вместе с кольчугой будет очень хорошая защита. Греческий льняной панцирь. Линоторакс.
  Бронзовый, желтый, словно золото, шлем. Глухой, закрытый. Листовидные прорези для глаз и узкая вертикальная щель, идущая сверху вниз, в которую спускался наносник. Венчал шлем огромный черный гребень из конского волоса. История не сохранила его названия. И его назвали коринфским.
  Меч листовидной формы, достаточно длинный и по своему красивый. Меч греческих воинов, гоплитов. Ксифос.
  Длинное трехметровое копье с наконечником в форме листа. Копье для боя на средней и близкой дистанции. Основное оружие греков. Ксистон.
  Наручи и поножи-книмиды, без застежек, они просто вручную зажимались на голенях и предплечьях.
  Прямоугольные изогнутые щиты с металлическим сферическим умбоном в центре, который защищал руку воина, державшую щит. Римский щит. Скутум.
  Саша покачал головой. Он не мог бы точно сказать почему, но он все же сказал эту фразу.
  - Сергей, я думаю, нам нужны другие щиты.
  Сергей глянул в сторону, куда указал Саша.
  - Мы их пробовали, очень тяжелы. С ними будет не просто.
  - Да они слишком много весят, но если вы думаете сражаться строем, то они лучше. Они будут закрывать не только хозяина, но соседа слева. Римскую черепаху из скутумов мы все равно не построим, а вот стену из этих греческих щитов вполне. Тяжесть можно будет снять тем, что его удобно ложить выемкой на плечо.
  Сергей задумчиво посмотрел на щиты.
  - Как они обзываются?
  - Это щит-гоплон. От них и воины называются гоплиты.
  
  
  Все стали разбирать свои доспехи и облачаться в них.
  Саша уже был готов выйти из подземелья, когда его взгляд снова был притянут кривым, похожим на ятаган, мечом. Древнегреческий копис.
  Не особо задумываясь, он протянул руку и взял его.
  
  
  По глазам больно ударил яркий свет. И картинка подземелья сменилась другой.
  
  
  Римские легионы гордо идут вперед. Вокруг лесные склоны гор. Сквозь лиственные шапки торчат пики скал. Легионеры идут вперед, чеканя шаг. Но вдруг впереди на тропу падает дерево. А со всех сторон под дикий визг со склонов бегут голые воины, раскрашенные синим, тела и лица рябят в глазах от их количества. Воины сходятся в бою.
  Удар света.
  Две армии гоплитов сходятся на равнине. Воины одной из них в красных плащах. Гордые, смелые, непоколебимые. Воины обеих армий бегут навстречу друг другу. Громовой удар, сошедшихся строев, тяжелый, страшный. Крики. Жуткие, надрывные. Воины топчутся на земле, толкаясь щитами.
  Снова свет.
  Ливень стрел. Они падают сверху, спереди, сзади, с боков. Их так много, что нет никакого шанса спастись от них, увернуться, закрыться щитом. Смерть кругом. Красная кровь повсюду, но она плохо видна скрываемая уже знакомыми красными плащами. Воины в них гибнут молча, сохраняя строй. Смыкая его над каждым павшим. Умирают гордо и, презрительно пожирая взглядом врага.
  Свет. Как больно глазам.
  Всадники в галопе настигают врага и рубят его в спины. Руки поднимаются и опускаются, сея смерть. Бегущие кричат, возможно о пощаде, но не находят ее в ярости преследователей. Не битва. Уже не битва, бойня.
  
  
  Саша дернулся, как от удара, и очнулся. Он стоял в подземелье. Люди вокруг одевали доспехи. Никто не заметил, что что-то не так. И Саша решил умолчать о том, что видел давно забытые сражения Древности. Гибель римских легионов в Британии, битву при Левктрах, при Фермопилах и Иссе. Почему-то он знал, что не ошибается и видел именно их. Словно его доспехи побывали там и теперь дали часть своей памяти новому хозяину.
  Рука держала копис мертвой хваткой и, выходя из под земли, Саша взял его с собой. Так и не понимая, зачем ему второй меч.
  Теперь он сидел на вершине холма, смотрел на небо, покусывая травинку, и думал, что впереди, что несет завтрашний день.
  Выбор всегда не легок, но когда не знаешь, что выбираешь...
  
  
  4.
  Лишь рассвет окрасил небо в непривычные цвета, люди вышли в путь. Куда? Не знал никто. Вперед. Куда угодно, но вперед. Промедление было смертью.
  Они шли под лучами палящего солнца. Обливаясь потом в доспехах. Но большинство были привычны, хотя северное солнце их мира не могло сравниться с солнцем пустыни этого.
  Шли колонной по пять человек. Еще вчера десантники разбили их на десятки, поставив в каждой десятке командира. Саша уже привычно стал обзывать все терминами, которые всплывали в его памяти. Его десятка - эномотия шла ближе к голове колонны и он как и положено шел крайним справа, занимая свое место вождя - эномотарха.
  На поясе слева висел ксифос, но загадочный копис он тоже взял с собой и тот занимал теперь свое место на поясе справа.
  Они шли, покрывая расстояние, стремясь в неизведанное.
  
  
  Твари появились перед полуднем.
  Крупные, размером с сенбернара-переростка. Да и похожи они были на собак, только огненно-рыжего цвета, как лисы.
  Их стаю заметили почти сразу. Десантники закричали команды, и стало ясно, что почти пять сотен людей никак не могут претендовать на гордое звание войска, просто толпа. Но все же к моменту схватки, они успели развернуть походную колонну в строй.
  Страх, есть страх.
  Еще пару дней назад никто из стоящих в боевой линии не мог бы сказать, что ему ведомо это чувство. Оказалось знакомо. Настолько, что казалось близким, почти родным, каким-то привычным. Первые ряды в исступлении метнули боевые трехметровые копья-ксистоны, которые никак для этого не годились, и большая их часть пропала зря. Люди в спешке выхватывали мечи, толкаясь, мешая друг другу.
  Против них шли не люди, а звери. Твари. Законы войны были забыты. Строй распался после первого же наскока зверей. Все смешалось. И каждый просто попытался выжить.
  Копис.
  Саша выхватил именно копис, а не второй меч. Точные колющие удары по вертким тварям было наносить невероятно сложно. И Саша рубил, закрывая тело тяжелым щитом, копис подходил для этого намного лучше другого меча. Он если не убивал сразу, то оставлял глубокие, страшные раны и животное было проще добить или просто бросить подыхать.
  И Саша рубил, рубил, пока не устала рука. Но и после этого, он продолжал убивать.
  
  
  - Щиты, говоришь! Да они не подъемные! Почти все сразу же их бросили!
  Сергей в гневе не жалел голоса.
  Саша молчал. И не собирался напоминать, что решение принимал не он, да и сейчас он повторил бы тоже самое. В плотном строю щит-гоплон защищал лучше, не только хозяина, но и товарища. И не его вина, что они столкнулись со зверьем, вместо людей. Хотя будь иначе, кто знает, упали бы щиты наземь или нет. И он молчал.
  - Погибло? Знаешь сколько? Сто двадцать три человека! Они умерли, по-настоящему! Сдохли! Некоторых мы не можем даже собрать! Не знаем, где чьи руки, ноги! У многих их вообще не хватает! Их сожрали! Хорошо хоть тела есть.
  Было очень жаль ребят. Но то, что они не на игрушке, это не фестиваль народных рубак-умельцев, было ясно с самого начала. А когда они одели настоящие блестящие побрякушки, взяли в руки смертельное оружие, они сделали выбор. Выбор войны. Выбор смерти.
  - Что будет дальше? Кто следующий встанет у нас на пути? Драконы? Что там еще может быть хуже?
  Хуже только одна тварь в мире. И Саша знал это, и знал, как ее зовут.
  Человек.
  - Будешь молчать и дальше?
  - Все сказал? Теперь слушай, что скажу я!
  
  
  Колонна изрядно поредевшая продолжала свой путь, вот только теперь сашин десяток шел впереди, сразу за десантниками Сергея.
  Споры были закончены. Мертвых положили вместе и засыпали камнями, копать могилы было нечем.
  
  
  Враг появился ближе к вечеру.
  Люди.
  Их было не так много, как огненно-рыжых тварей, но они были вооружены и лишь немногим уступали по численности отряду странников. Кольчужные рубахи, шлемы с гребнями в виде змееподобного кабана, длинные мечи. Лица, раскрашенные в синий цвет.
  Они выстроились в линию, потрясая щитами, оглашая пепельную пустыню криками.
  Сергей начал выстраивать отряд в сомкнутый строй. Построились намного быстрее, чем в схватке с тварями. Жить хотелось всем, страх опутывал душу, но ни один не побежал, не бросил оружие. Все встали на свои места в строю.
  Саша вышел чуть вперед, оставив свое место. Сергей еще бегал, ругаясь и поправляя ряды. Саша осмотрелся, он видел перед собой фалангу воинов-гоплитов. Неопытных. Ополчение. Всего лишь неопытное ополчение.
  Он видел их страх, витающий вокруг плотным давящим кольцом.
  - Мы попали в страшную сказку! Но мы выбрали сами!
  Голос его звучал громко и четко.
  - Сейчас мы снова будем убивать и умирать! Но мы уже знаем, что такое бой! Держите щиты! Держите строй! Как бы страшно ни было! Помните, покинув строй, вы убьете не только себя, но и других!
  Отряд врага начал движение вперед. Сразу медленно, шагом, но тот все ускорялся, пока не перешел на легкий пружинистый бег.
  - Колите их копьями! Мечи только если сломали копье! Копьями! Колите поверх голов первого ряда! Все кто дотянется! Все вместе, все разом! Пора порвать эту сказку! Пора ее победить!
  Враг завопил как сумасшедший и рванул вперед со всей максимальной скоростью, отпущенной человеческим ногам.
  - Смерть! На смерть! - заорал Саша, уже вернувшись в строй, беззастенчиво воруя чужие фразы из старой доброй сказки.
  - На смерть! - подхватили его крик все остальные.
  Крики двух сторон слились в единый за миг до боя. За мгновение как стремительная лавина ударила в монолит стены.
  А потом была смерть...
  
  
  Они сносили трупы своих отдельно от врагов. Тех было слишком много, что бы их хоронить.
  Своих тоже хватало, без малого почти семь десятков.
  Но они выстояли, не сломали строй. Приняли тяжесть первого удара и выстояли под бешенным напором. Фаланга ополченцев сдержала врага и сама стала убивать.
  Все очень устали и вымотались. Но Сергей настоял на продолжении марша. Подальше от трупов, пояснил он. И гнал всех еще около часа. Солнце уже зашло, когда отряд упал на землю и забылся сном.
  Сергей завалился в пыль рядом с Сашей.
  - Прости, ты был прав.
  Саша сумел кивнуть и заснул.
  Усталость переборола холод пепельной пустыни.
  На грязном ночном небе снова зажглись звезды.
  И снова никто не увидел, как одна из них упала вниз.
  К земле...
  
  
  5.
  Путь завершается.
  Скоро все завершится. И станет ясно зачем и почему. Кто останется, а кто уйдет.
  А может и не станет ничего понятно. Может все они полягут здесь в этой пепельной равнине, разложат свои тела на серой потрескавшейся земле, среди редких камней. А ветер скоро начнет гулять среди костей.
  Но если это и произойдет, то сегодня. Сегодня к ним придет знание или смерть.
  Это придет сегодня.
  С этим чувством, с этой уверенностью проснулись все.
  А еще потому, что проснувшись, все увидели небольшой горный массив. Он был близко, совсем рядом. Он был невысоким. Простые громады каменных валунов и никаких заснеженных пиков. Скорее огромные каменные холмы. Не более сотни метров высотой. Но угрюмой стеной они тянулись вправо и влево, насколько хватало глаз.
  Измученные, сонные, полуживые они двинулись к нему.
  
  
  Уже через пару часов отряд достиг первых скал.
  Они уже привыкли, научились ничему не удивляться. Ведь это была, хоть и странная, смертельная, сказка. А там всегда случаются если не чудеса, то неожиданности. Они были в другом мире и подчинялись его законам.
  Поэтому, тропе, найденной почти сразу, за первыми камнями, никто не удивился.
  Еще около часа они поднимались по ней, пока, пройдя между двух трехзубых скал, не оказались в долине. Мертвая каменная долина, среди черных безжизненных скал. Мертвая, ни растений, ни живых существ. Только их присутствие хоть немного оживляло ее, на те крохи мгновения, что они проходили, ступая по сухой земле, спускаясь вниз.
  Но сойти вниз они так и не успели.
  Долина ожила.
  Звуки труб прогремели из ниоткуда, ударившись о каменные стены, запрыгали с утеса на утес, от скалы к скале.
  Отряд замер, нервно цепляясь взглядами за долину, горы впереди, сзади, вокруг. Где, кто? Щиты были подняты, копья смертельно задрожали наконечниками, готовые к бою.
  Но первые мгновения было пусто. Звуки прыгали по долине, но никого видно не было.
  И лишь потом, словно ниоткуда, внизу в долине появились люди.
  Воины.
  В доспехах, с оружием в руках. Тысяча, может две. Пешие и конные. Они стояли в боевом порядке, перегораживая долину поперек. Стояли спинами к ошеломленным зрелищем этой мощи странникам.
  Позади строя, свалившихся словно с неба, войск, на белом коне гарцевал воин в золотистом доспехе, который сверкал под лучами черного солнца, больно отбрасывая блеск в глаза.
  Вождь.
  Вождь, ведущий своих воинов в бой.
  
  
  Грозная фаланга перегородила долину плотной стеной щитов. Всадники, не более двух сотен, топтались за строем. У них было мало шансов вступить в бой, местность, по краям переходившая в скалы, не располагала для конной атаки. По крайней мере для таких конных воинов.
  Всадники, почти все сплошь без доспехов, только в шлемах, больше похожих на шляпы с полями, казались лишними. Нет, это не средневековая тяжелая конница, которая могла бы не побояться, лобовым ударом опрокинуть врага.
  Но они явно предвкушали бой. Лошади топтались прямо за спинами воинов фаланги, не отходя ни на шаг.
  Вождь, что-то кричал, надсаживая глотку, но звуки его слов не долетали до странников, только невнятное эхо. Но сила голоса и сквозящая в нем уверенность возбуждающим холодком прокатилась по спинам пришельцев из другого мира.
  Все они понимали, что стоящие перед ними войска ждут врагов и речь вождя заводит их перед боем.
  А когда из непонятного легкого тумана на другой стороне долины появились нестройные толпы уже знакомых рослых воинов с длинными мечами, продолговатыми щитами и шлемами с гребнем в виде змееподобного кабана, абсолютно голые, странники, пришедшие из другого мира, не сговариваясь, пошли вперед, пытаясь успеть к бою. И крики и команды Сергея были излишни. Все понимали: враг моего врага - мой друг.
  Вождь в золотистом доспехе командовал друзьями или по крайней мере не врагами. И нужно было поспешить к нему.
  Их, из отряда странников, осталось чуть больше трех сотен, но это тоже могло что-то решить в нужный момент боя. Они не умели драться, почти не умели, но это уже никого не волновало.
  Волна радости боя, экстаза схватки поглотила всех. И они жаждали лишь одного, успеть.
  Успеть в бой.
  
  
  Они стремились вниз в долину.
  Шли очень быстрым шагом, не бежали - бег по горной тропе сотен людей - это смерть. Они шли, очень быстро шли.
  Но Саша видел, что они не успеют. Бой начнется раньше.
  Он видел огромную толпу кельтов, бегущую к строю фаланги. А атакующие не могли быть иным народом. Кельты или, как их называли римляне, галлы.
  Знание рисовало для мозга причудливые картинки. Копис в руке раскалился, словно узнал своих древних врагов. Словно он помнил как в начале третьего века от Рождества Христова кельты дикой ордой прокатились по Греции, и их не смогли остановить ни могучая Македония, ни вольнолюбивые греческие полисы. Копис пылал, обжигая руку так, словно злоба и обида душила меч, словно именно эти враги когда-то лишили его любимого хозяина.
  Саша шел и смотрел, как дикая орда уже подбегала к строю гоплитов.
  Мгновения и она ударит в строй. Прорвет, сомнет, раскатает противника по сухой земле черной долины.
  Саша напрягся, словно стоял в первом ряду, там внизу, среди воинов фаланги, и сейчас эта неудержимая орда ударит именно в него.
  Но все пошло иначе.
  
  
  Всадники, стоящие позади строя, метнули дротики. Один раз, а потом второй. Первые ряды атакующих захлебнулись кровью.
  Вместо страшного удара фаланга ощутила лишь сильный толчок оставшихся.
  А потом она дружно ударила в ответ, мерно вышагивая вперед, под звуки труб, толкая врага перед собой, не давая ему опомниться.
  Кельты еще какое-то время бессильно бросались на стену щитов, но их прилив разбивался, бесполезно теряя людей. А потом они развернулись и стали отходить. Они могли бы оторваться от гоплитов, перестроиться и повторить удар, вложив в него снова мощь атаки, но воины фаланги по команде, словно римские манипулы, быстро перестроились, открывая в строю проходы. В которые ринулись всадники, превращая отход врага в бегство, преследуя кельтов, догоняя, рубя их в открытые спины.
  Отход стал бегством. Паникой. И поражением.
  Все было исполнено четко, быстро, красиво.
  Страшно.
  
  
  И тогда вождь в золотом доспехе увидел в тылу своей армии чужаков.
  Правый фланг его войска, с той стороны, откуда с гор по тропе спускались странники, стал разворачивать строй.
  Гоплиты могли бы перекрыть саму тропу и бой превратился в долгое избиение опытными воинами совсем не обученных чужаков. Но вождь в золотом позволил незнакомцам спуститься на равнину и даже сформировать свой строй.
  Теперь он гарцевал на своем белом коне не за своими воинами, а перед ними, словно один прикрывая, защищая их от новой угрозы.
  А когда отряды выстроились друг перед другом, он направил коня к чужакам.
  Один.
  Без страха
  Исполненный своей силой и уверенностью.
  
  Он осадил коня в нескольких метрах перед ними.
  Но тот, возбужденный криками и лязгом боя, играл под ним, двигаясь нервной походкой, то вперед, то назад. То склоняя, то задирая голову. Ржание огласило долину. Конь, словно предупреждал, что всадник под его защитой, и никто не смеет дерзнуть поднять на него руку. Наверно, также Буцефал защищал своего хозяина, пока не пал, испив свой долг до конца.
  Всадник стянул шлем и окинул чужих своим голубоглазым взором.
  А потом стал говорить.
  Впервые существо это мира заговорило с пришельцами из иного.
  И странники понимали его речь.
  Ибо он говорил на знакомом, родном для них языке.
  
  
  - Я, Анкил, стратег и защитник вольного города Беневента. А вы, как я погляжу, пришедшие с Земли, идущие по Пути.
  Сергей выступил вперед.
  - Да, мы действительно с Земли, но куда идем еще не знаем и...
  - Я не спрашиваю, я знаю! Знаю откуда вы, знаю куда идет ваш Путь. Ибо я сам когда-то прошел им. Не знаю лишь по чьей воле вы здесь, кто привел вас сюда, и не знаю, кто из вас дойдет до конца Пути.
  - Мы бы тоже хотели знать...
  - Знать все невозможно! Кто привел вас сюда?
  - В этот мир нас привел некий Шут...
  - Ха-ха! Что ж ясно, и хоть он не шут, но часто бывает им. Его имя Эрмий, если оно что-то вам говорит. И вы еще не другом мире. Это Междумирье. Вы стоите на Пути, где у каждого своя судьба. Но у вас только два варианта, или пройти его до конца, или остаться здесь навсегда. У каждого здесь свой враг и свое испытание. Но я вижу, вы держитесь вместе, разумно, но тогда и испытание у вас одно на всех.
  Саша тихо вышел вперед и стал рядом с Сергеем.
  - Да, - сказал он. - Мы встретили собакоголовых тварей и три сотни кельтов, таких же, что полегли здесь.
  - Ты узнал в них кельтов? Что ж не плохо. Но это не важно. У нас их зовут Пришедшими с гор. И это было не ваше испытание, а мое. На вас они вышли видимо случайно. Хотя здесь случайностей не бывает и нам суждено было встретиться. Я благодарен за эту небольшую услугу, было бы хуже если бы с гор по этой тропе спустились не вы, а мои враги. Что ж услуга за услугу. Пройти Путь не просто и скорее всего лишь один из вас воистину идет по нему, остальные лишь фон в этой сказке. Но осталось не долго, свой Путь вы завершите в этих горах. В конце этой долины вы найдете последний выбор и ответ.
  - Меч за меч. В бою с твоими врагами мы потеряли много людей. Нам нужна помощь, что бы пройти. Позволь нам, стратег Беневента, пойти с твоим войском.
  Анкил засмеялся.
  - Нет, Идущий, это ваш Путь. Над ним я не властен. Но я помогу тому, кто пройдет его. Я буду ждать его два дня возле белой горы.
  Он пришпорил коня и не оборачиваясь поскакал к своим воинам.
  
  
  Идущие по Пути молча смотрели, как армия стратега Беневента тихо уходит в туман на другом конце долины и исчезает в нем, растворяясь, словно и не было их.
  Анкил ехал последним.
  - У белой горы! - крикнул он и пропал.
  
  6.
  Долина закончилась огромной черной горой.
  И тогда Идущие по пути увидели вход. Это был огромный тоннель в виде арки, высеченный прямо в горе. Как там у Толкина, дверь трех футов высотой. Этот вход был значительно больше, но стены его были столь же гладкими, как в старой сказке. Ни единой трещинки, ни одного выступа.
  Тоннель уводил куда-то в глубь, но непроницаемость тьмы, царящей в нем, не позволяла даже гадать, как далеко.
  Но было ясно, что их путь лежит туда, в тьму.
  И они, не долго раздумывая, шагнули внутрь, сомкнув щиты и выставив копья вперед, как и раньше по пятеро в ряд.
  Они уже привыкли идти навстречу неизвестности.
  
  
  А когда последний из них минул границу входа, очерченную полосой света, падавшей из вне, гора глухо заскрежетала. Откуда-то сверху упала решетчатая дверь, отрезая обратный путь.
  Теперь только вперед.
  Последний выбор был сделан и изменить его уже было нельзя.
  И только одна мысль била в голове у всех.
  Выживет только один.
  Если выживет.
  Если пройдет.
  
  
  И они шли, не им имея других мыслей о том, что делать дальше. Шли вперед, в темноте, продвигаясь на ощупь, медленно, ощупывая ногами дорогу.
  Им казалось, они идут много часов, целую вечность.
  Темная, непролазная вечность.
  
  
  Вдали забрезжил свет. Сразу еле различимая светлая точка, которая все росла, росла и превратилась в арочное полукружие выхода.
  Вечность завершилась.
  Но никто уже не мог сказать какими они вышли к свету.
  Не прежними.
  Другими.
  И уж совсем не похожими на себя, тех, кто взошел на концертный помост весной, в конце мая, в те солнечные выходные.
  
  
  Они вышли в огромное каменное кольцо. Отвесные, ровные, как зеркало, черные каменные стены в несколько десятков метров высились вокруг.
  Круг. Наверно, идеально очерченный и выдолбленный в горной породе. А в стенах по всему кругу были такие же арочные отверстия, как и то, через которое они вошли. Вот только все они были закрыты решетчатыми воротами.
  Горы вновь лязгнули и заскрежетали.
  Тоннель, приведший их сюда, с глухим лязгом запечатался упавшей решеткой.
  Двенадцать врат.
  Двенадцать путей.
  Очередной выбор?
  - О, Господи! как в Колизее, - выдохнул кто-то.
  И осознание опасности упало на них, словно раненная хищная птица, камнем рухнувшая на землю. Колизей. Гладиаторы. Кровь и смерть на арене.
  
  
  Саша поднял голову вверх, осматривая скалы вокруг.
  Может, есть шанс подняться наверх, но прекрасно понимал, что это лишь пустые надежды.
  И в ответ сверху на него глянули сотни глаз. Вверху по всей кромке кольца стояли люди. Стояли и смотрели на него. Кто с любовью, кто с радостью, кто с нежностью, кто с печалью. Но были и взгляды ненависти, заползающие в самую душу. И их было не мало.
  Саша узнавал их всех. Всех до единого. Родичи, друзья, знакомые, враги. Сотни людей. Все они стояли там наверху и смотрели вниз. Смотрели на него. Ждали чего-то.
  Но было не ясно чего.
  Грудь захлестнуло неким непонятным чувством.
  Ощущение огромной силы, безудержной смелости, настойчивой уверенности, дикой ярости. И все это было овеяно некой печалью.
  Какой-то обреченностью.
  Что ж, если суждено погибнуть, то он, Саша, сделает это на глазах тех, кого знал, кого любил и ненавидел. Он умрет достойно.
  Пусть.
  Главное, что бы дошел, хоть один из них.
  И уже неважно кто.
  Саша стоял и смотрел вверх, не в силах оторвать взгляд.
  Он очнулся лишь тогда, когда Сергей очень мягко толкнул его в плечо.
  - Ты тоже их видишь?
  - Да. Думаю, что каждый их нас видит нечто свое. Но я их тоже вижу. Вижу своих.
  Саша, как и Сергей, все еще не мог отвести взгляд.
  - Наверно, так и выглядит тот миг, когда перед смертью вся жизнь проходит перед глазами.
  Саша молчал.
  - Вся наша жизнь - это другие люди. Хорошие и плохие. Для которых мы и сами бываем хорошими и плохими.
  - Значит, таков конец Пути?
  Сергей повернулся к Саше и положил ему руку на плечо.
  - Каким бы он не был, мы встретим его. Как сможем.
  Глаза его горели огнем.
  
  
  - В круг! - закричал Сергей, расталкивая завороженных, словно полусонных, людей. - В круг!
  Они просыпались, стряхивая оцепенение, и строились.
  Молча, с гордыми лицами обреченных.
  Идущие по Пути дошли до его конца.
  И вовремя.
  Они еще ровняли ряды своего, кольца с пустым пространством в несколько метров внутри, когда горы закричали лязгом металла и решетки всех двенадцати ворот начали свой путь вверх, куда-то вглубь гор.
  Идущие по Пути дошли до его конца.
  Чаша цикуты была поднята уверенной рукой и начала свой путь к губам обреченных.
  
  
  Круговерть смерти.
  Волна за волной.
  Враг выходил из врат, бросался на строй, убивал и умирал, а потом откатывался обратно в темную утробу гор, чтобы уступить место следующему.
  Решетка подымалась и опускалась, разграничивая короткие периоды отдыха, когда можно было пересчитать оставшихся, стянуть раненных внутрь круга, сменит первые ряды последними. Но те тоже после нескольких атак уставали и приходилось вновь перестраиваться.
  Люди гибли один за одним.
  Их перемалывали.
  Жернова боя растирали их, измазывая кровью каменный пол черного, горного Колизея.
  А из врат шли все новые и новые противники.
  Люди. Звери.
  
  
  Последние несколько атак Саша пропустил. Ему останавливали хлещущую из плеча кровь. Линоторакс и лорика хамата не сдержали мощнейший удар кривого двуручного меча - фалкса. А сам Саша его пропустил, не заметил. Ему запихивали под наплечник льняного доспеха куски ткани, которые быстро набухали, превращаясь в мокрые тряпки.
  Держать левой рукой щит он уже не мог и толку в первых рядах от него было бы мало. И тогда он просто стал ждать, сжимая правой рукой копис. Скоро, уже совсем скоро, их останется так мало, что о строе речь уже идти не будет. И каждый отхлебнет свой глоток смерти.
  Осталось просто подождать.
  
  
  Когда ряды рассыпались под ударом огромных, размером с быка желто-песочных львов, стало ясно, что это конец. Львов было немного. Но они были очень быстры, каждый их удар приносил кому-то смерть. Их бы перебить копьями, но людей было уже так мало, что от длинных трехметровых ксистонов не было толку, и они грудами, целые и переломанные, валялись под ногами.
  Крики. Стоны.
  Хаос.
  Хруст переломанных костей, смачное чавканье, раздираемой плоти.
  Львов убивали одного за другим, оплачивая каждый труп десятью своими.
  Хищник прыгнул, молниеносно, с места. Ударом тела свалив несколько человек, бешено заработал лапами, вздымая в небо фонтаны крови. Брызги висели в воздухе, не желая опадать на землю красным дождем.
  Саша извернулся и, стоя на одном колене, бросив копис и подхватив копье, ткнул наконечником в зверя. Каким-то чудом острие нашло глаз льва и вошло в мозг. Тварь умерла мгновенно, но огромная лапа еще успела сломать копье, разбив его в щепы.
  Этот зверь оказался последним.
  
  
  Оставшиеся получили несколько минут отдыха.
  Вытереть пот и кровь с лица.
  Вдохнуть полной грудью.
  Закрыть глаза и помолиться в те высшие силы, в которые они верили и не верили.
  Пересчитать тех, кто остался, выжил.
  Если их можно было так назвать.
  
  
  7.
  Их осталось двенадцать человек.
  Тех, кто мог стоять на ногах. Остальные... те, кто дышал и мог открыть глаза, не более десятка. Но их можно было смело списать. Они уже не бойцы, да и выживут вряд ли. Даже перевязать их толком было нечем.
  Из двенадцати оставшихся почти все имели серьезные раны. Только Сергей, словно заговоренный, отделался множеством порезов и твердо стоял на ногах.
  Они переглянулись.
  Молча.
  Говорить было не о чем.
  Их было двенадцать.
  И ворот тоже.
  Молча, каждый повернулся к выбранному тоннелю, и стал ждать то, что выйдет оттуда.
  
  
  Пасти гор изрыгнули воинов, по одному из-за каждой решетки ворот.
  На них были доспехи гоплитов, словно убийцы были близнецами своих жертв.
  Противник Саши окинул его взглядом и прислонил свое копье к стене. Из ножен с тихим шелестом выпорхнул меч. И бойцы сошлись для боя.
  В мгновение столкновения Саша упал на колени, выбрасывая левую руку вверх, плечо взорвалось болью, отводя, сбивая в сторону удар чужого меча. В то же время его копис нырнул под нижнюю кромку щита, пытаясь ужалить врага. Клинок скользнул по доспеху, но не достиг цели.
  Противник ударил Сашу коленом в лицо и тот завалился на спину, не выпуская рукоять кописа и лезвие меча, спасая хозяина, жадно, с наслаждением прошлось по бедру врага, который дико закричал, падая на колени.
  Саша перевернулся и вскочил. Рана не была смертельной и нужно было продолжать бой. Противник тоже встал, но он потерял скорость, вместе с кровью, движения его стали вялыми. Саша бросился вправо, обходя щит и когда враг отреагировал на это движение, метнулся обратно и ударил по руке, сжимающей меч. Копис торжествующе врубился прямо в запястье, отсекая пальцы.
  Победный крик Саши эхом отразился от стен. Крик радости. Крик торжества. Крик ярости.
  
  
  Еще раз взглянув на тело противника, Саша обернулся, посмотреть на остальных. Но толком ничего увидеть не успел. Перед ним уже вырос воин.
  Налетел. Ударил щитом в корпус. Отскочил.
  Саша удержался на ногах. Но враг атаковал вновь.
  Он бросался вперед. Бил мечом, щитом и отходил.
  Он был очень быстр. Он был молниеносен.
  Это продолжалось не долго. Саша выдохся и пропустил удар меча. Льняной доспех слева на боку окрасился красным. Больно не было. То ли рана была не глубокой, то ли телу было уже все равно. Но враг не стал ждать и тут же сильным ударом пробил Саше бедро насквозь.
  Вот это уже было очень больно.
  Саша упал.
  Вот и все, подумал он, но попытался встать.
  Удар щитом свалил его вновь.
  И наступила тишина.
  
  
  Глаза открывались с трудом. Последний удар щита попал в голову, и сейчас кровь заливала лицо. Липкая, с резким запахом. Разве может запах собственной крови быть неприятным?
  Звуки куда-то пропали. Растворились. Исчезли.
  Саша как-то смог отереть лицо.
  И увидел.
  Они стояли друг против друга. Наверно, это были всего лишь мгновения, но казалось, что время замерло, остановленное рукой вечности.
  Сергей и его враг. Тот, который не успел добить Сашу. На нем почему-то не было шлема. И Саша понял, что скорее всего он отвлекся, убивая его Сашу, и не заметил Сергея, позволив на мгновение сбить себя с ног.
  Сергей и, уже теперь его, противник, постояли еще одну вечность друг перед другом, и сошлись в поединке. Страшном, молниеносном, беспощадном. И Саша понял, что Сергей действительно отличный боец, особенно поединщик. Он был достоин своего врага. Но тот был не просто хорошим, он был великим воином.
  Он сумел словить момент и его меч глубоко вошел в живот Сергея, но тот словно не заметил этого. Боевая ярость, исступление боем, как у древних берсерков. Сергей бросил свой меч, схватил врага правой рукой за плечо, а левой, щитом, кромкой сильно ударил в лицо.
  Один раз, потом второй.
  Брызги крови, осколки зубов и кости.
  Еще удар, еще. Голова воина дергалась от каждого удара, как у болванчика.
  А потом Сергей отпустил обмякшее тело.
  Повернулся, сделал несколько шагов в сторону Саши, но споткнулся. Меч все еще торчал из его живота и упавшее тело, само, насквозь, нанизало себя на лезвие.
  Сергей страшно захрипел, но сумел повернуться на бок.
  И только тогда затих.
  
  
  Звуки вернулись в горный Колизей.
  Ветер шелестел песком. Ласково, игриво.
  В воздухе красиво танцевали маленькие ураганы, изгибаясь своими спиралями, то вздымаясь, то опадая.
  Ветер был теплым, приятным.
  Он так нежно обдувал лицо.
  Казалось, закрой глаза и ты окажешься где-нибудь в лесу, на покрывале, отдыхая в воскресный день после трудовой недели.
  Но закрыть глаза было невозможно. Это было бы предательством. Подлым, низким. Как удар кинжалом в спину друга.
  Горы, горы трупов лежали вокруг.
  И ветер безразлично, не отличая своих от чужих, играл их кудрями, вбивая в них пыль черных гор...
  
  
  8.
  Он остался один.
  Потратил много сил, но обошел, хотя скорее обполз, каждого из Шедших по Пути. Все были мертвы.
  Он остался один.
  Не лучший. Может самый удачливый.
  Сейчас он сидел, прислонившись спиной к гладкой стене каменного кольца. Сидел и ждал.
  Понимал, что по законам его мира, он бы уже истек кровью и по сути давно бы не отличался от трупов вокруг, да и сейчас он похож на них, вот только он дышит, видит, думает. Раны болели, кровь продолжала сочиться, но он все еще был жив.
  И ждал. Раз жив, значит это еще не все.
  Если он прошел Путь, то должен явиться кто-то и сказать ему об этом. Если это еще не конец Пути, то врата откроются вновь и он встретит последнего врага.
  Последнего, потому что ему уже не победить. Не в этом состоянии.
  Но он будет сражаться.
  Он не может предать всех тех, кто стал жертвами, фоном его дороги по Пути. Во имя их он должен, если не победить, то хоть бороться до конца.
  
  
  И вновь утроба гор изрыгнула лязгающий звук.
  И вновь открылись врата, оскаленные острыми зубами решетки.
  Но только одни.
  Далеко, по ту сторону каменного кольца.
  Открылись.
  И последний из Шедших стал вглядываться в их тьму, ожидая того, кто придет за ним.
  
  
  Но время шло вперед, перебирая длинными пальцами каждую песчинку в часах, взвешивая ее в ладони и нежно отпуская, что бы взять следующую, а из врат никто не выходил.
  
  
  Саша заставил свое тело встать и сам пошел к зияющей темнотой пасти.
  Идти было тяжело и больно. Он опирался обеими руками на обломок копья. Правая нога, пробитая мечом, бессильно волоклась за ним.
  
  
  Небо потемнело. Быстро, почти мгновенно.
  И в нем засверкали огни звезд.
  Мягкий белый свет заливал все вокруг, и все было отлично видно, не хуже чем днем.
  Вверху, на краю каменного колодца снова возникли фигуры людей. Их было очень много. Они толпились на краю, но каждый за кого цеплялся взгляд выходил вперед.
  Там наверху стояла вся его жизнь. Все люди, с которыми его столкнула судьба. И среди них он увидел и всех, кто шел с ним по этому Пути, по этой страшной взрослой сказке.
  Они улыбались.
  Он шел и молчал. Ему не нужны были слова. Хватало мысли.
  Простите все, кто хочет простить, простите все, кто может простить. А кто не может или не хочет... пусть солнце осветит и ваш Путь, если вы идете по нему.
  Простите все, простите, а сейчас мне еще нужно дойти.
  Он увидел, как вперед, на самый край, вышел Сергей и просто помахал ему рукой.
  Идти сразу стало проще. Не легче. Проще.
  И он дошел до тоннеля.
  Поправил в ножнах копис и вошел внутрь.
  
  
  А когда его фигура скрылась во мраке, звезды в небе стали одна за одной падать вниз.
   И звездопад продолжался очень долго.
  Но Прошедший Путь этого так и не увидел...
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"