Жила-была женщина, по имени Природа, и было у нее две дочери: Правда и Ложь. Их мать была богатой и могущественной, и к ногам дочерей был брошен весь мир. Правда была грубой, и неловкой в общении. Наивная, и честная, она никого не обманывала. Не лукавила, всегда говорила истину, но получалось - не в бровь, а в глаз. Горбатому она говорила: "Ваш горб сильно портит вас, и от этого у вас даже взгляд, какой-то исподлобья. Но вы симпатичны мне своей печальной серьезностью". Мало находилось гостей, кому бы это нравилось. Ее сестра, капризная и легкомысленная Ложь, напротив, была яркой, привлекательной особой, и приятной в общении с людьми. Она всегда фантазировала, всегда что-то придумывала, говорила одно, обещала другое, делала третье. Если она встречала молчаливого, скучного человека, то она говорила ему: "Какой вы загадочный, и таинственный! Вы мне напоминаете графа Монте-Кристо". После этих слов застенчивый человек вытворял такое, что и сам потом диву давался. Поэтому, когда приходили гости, они обычно с удовольствием слушали Ложь, и проводили время с нею, стараясь не замечать Правду. Ложь любила шумные и веселые компании, любила быть в центре внимания. Она любила красиво одеваться и часто меняла наряды. Всем доставляло удовольствие угадывать, каков будет ее новый наряд? И она всегда веселила, и приятно удивляла друзей своим новым неожиданным сюрпризом. Особенно Лжи нравилось передразнивать свою сестру - Правду, в одежде и в манерах. Иногда она надевала скромные платья, и старалась выглядеть неотесанной, и неловкой, чем особенно забавляла своих друзей.
Матери Природе одинаково дороги были обе дочери, но она давно уже убедилась, что у Правды жизнь будет трудной, полной испытаний, и неравной борьбы, в которой она будет чаще побежденной. И знала мать Природа также, что Ложь будет жить празднично и весело. И все ей будет даваться легко. Будет она всеми любима, всегда будет в чести, будет иметь успех, и побеждать свою наивную сестрицу. Поэтому мать Природа больше страдала за Правду, и пыталась научить ее быть хитрее. Не бояться обманывать. Выдавать черное за белое. И наоборот. Уметь смиряться с несправедливостью, терпеть и не замечать подлости. Но Правда только суровела, и возражала: "Но ведь тогда вся жизнь на земле станет лживой, ненастоящей, и однажды просто исчезнет". И продолжала жить отвергнутой, а если и появлялась в обществе, то всем глаза колола. А Ложь веселилась вовсю, была всеми любима, и особенно неразлучна была с Дурман - джаном - был такой министр у Природы. Дурман - джан был министром информации - хитрым и ловким утешителем - обманщиком. Его задачей было скрывать реальные события, выдавать желаемое за действительное. Черное за белое. И наоборот. Попросту говоря, его главным делом было отвлекать людей от реальности, и погружать их в мир фантазий. У Дурмана было несколько тел из снадобий, и одна голова из мыльного пузыря. Дурман был нужен всем. Постоянно он был нужен измученным непосильным трудом и нищетой людям, чтобы уйти от беспросветной реальности, и забыться в сладком угаре несбыточных грез. Политикам он был нужен для того, чтобы хоть на минуту выбраться из той грязи, которую они сами же и наделали, и которую постоянно разгребают. Нужен он был и художникам - творцам прекрасного, чтобы перешагнуть призрачные горизонты реальности, и попасть в царство фантазии. Да, любому человеку хотя бы иногда хочется с помощью Дурмана попасть в страну своей Мечты. Вот так и получается в этом мире, что всем мила Ложь, и нужен Дурман. Поэтому они и привязались друг к другу - Дурман и Ложь.
Но вот пришло время выдавать дочерей замуж, и наехали к ним женихи со всего света. Самыми богатыми женихами были Добро и Зло. Все женихи хотели получить в жены красивую, и неунывающую Ложь, никому не нужна была скучная, голая Правда.
А кто вам сказал, что голая Правда красива? Отчего бы тогда она глаза колола? Злу нужна была яркость, и привлекательность, чтобы всем нравиться, и чтобы к нему все стремились. Добру хотелось того же. Но хитрое, и коварное Зло всегда готово совершить любой, самый подлый поступок, и всегда добивается своего. А наивное Добро боится допустить что-нибудь дурное, и всегда проигрывает. Чтобы выбрать лучших женихов для своих дочерей, было объявлено состязание. Надо было распознать под карнавальными нарядами, и найти на балу: где - Ложь, а где - Правда? И вот настал королевский бал, устроенный Матерью Природой - Весна. Надели новую листву деревья, распустились бутоны невообразимо разных и ярких цветов. Звери и птицы вили гнезда, устраивали семьи, свадьбы. Все забыли о взаимных обидах и распрях. Придворные облачились в красочные костюмы. Правда несла на себе яркий наряд вечного праздника, и цветения. А Ложь была в строгом, и будничном наряде серого цвета. Правда говорила: "Радуйтесь, и наслаждайтесь! Живите одним днем! Забудьте, что есть смерть, болезни и несчастья!". А Ложь говорила: "Не верьте обманчивой, яркой внешности, и показному благополучию! Не расслабляйтесь, будьте настойчивы в трудах и заботах!". И наивное Добро решило, что скучное напоминание о буднях, и затрапезный наряд - это горькая Правда. А привлекательная, и манящая наслаждениями - это привычная, и желанная для всех сладкая Ложь. И, конечно, ошиблось. Затем устраивались и другие состязания. И все же, наконец, Зло получило свою желанную невесту - сладкую Ложь, ну а Добру досталась - горькая Правда. Да и могло ли быть иначе?
***
В том царстве, где поселилась Ложь со своим мужем - Злом, главным министром был Дурман. И пошла там жизнь веселая, шумная, из балов, и развлечений.
Процветали обман, подлость, и праздность. Не жизнь, а сплошной карнавал. Работать мало, кто хотел. А того, кто работал, обманывали, и даже нищенскую зарплату не выплачивали вовремя. Долго так продолжаться не могло. И очень скоро жить там стало невыносимо. Денег вначале не хватало, но потом их стали выпускать столько, что они превратились в мусор. Наконец, люди перессорились, государство пришло в упадок. И пошли: бунты, революция, гражданская война. В конце концов, Ложь, как негодную правительницу, изгнали, и она потеряла все свое царство и всех своих подданных. Ложь стала бродить нищей по свету. Бывшая царица исхудала, наряды у нее поистрепались, и сквозь дыры видно было голое тело. Стала она дерзкой, и грубой и говорила людям все, что о них думает. Ведь терять ей было уже нечего. Говорила правду.
А в это время в другом царстве, где правили Добро и Правда, жизнь текла по-своему. Люди трудились, и хорошо зарабатывали. В силе была справедливость. Власть не обманывала своих подданных, а подданные добросовестно трудились, и доверяли властям. И постепенно их государство стало процветать. Люди в нем богатели. Правда стала жить в роскоши. Подданные раболепствовали перед ней. Она привыкла к шикарным, дорогим нарядам, к сладкой лести, которую только и говорили ей придворные. К сытой, и праздной жизни в неге и благополучии. Никто давно уже не узнавал суровой, горькой Правды. И могла ли она быть голой? Никто не помнил настоящую Правду. Словно она ушла из этого царства, или не вписывалась в картину общего процветания. Все видели принаряженную, разукрашенную правительницу. И могла ли она теперь колоть всем глаза? Зачем? Чтобы потерять расположение своих подданных, а затем и их самих? Чтобы разрушить то благополучие, которое она сама и создала? Нет, в этой жизни ей ничего не хотелось менять. Единственное, что ее заинтересовало в последнее время, так это гастроли странного человека, по имени Дурман-джан. Он умел вытворять что-то такое особенное, и необычное в этом приевшемся ей мире. А ей давно уже хотелось новых, неведомых удовольствий, и развлечений. Дурман, используя зелья, давал для царицы, и придворных увлекательнейшие представления. В них дурачили людей, грустное делали смешным, а постыдное - привлекательным. Незаметно положение Дурмана при дворе упрочилось, он был назначен главным советником, а среди приближенных царицы начали процветать обман и подлость. И та правительница, которая когда-то была Правдой, встречая невзрачного, и неумелого политика, говорила ему: "Как вы харизматичны! У вас грандиозная аура!". И тот после этого вытворял такое, что и сам потом диву давался.
***
Подошло время, и решила Мать Природа посмотреть, как живут ее дочери. И увидела то, что ожидала, и чего боялась. По миру нищенкой бродила в изодранном одеянии, и колола всем глаза - несчастная, наивная, и горькая Правда. Она была никому не нужна. А принаряженная, разукрашенная Ложь вместе со своим советником Дурманом процветала среди льстецов в богатстве, и славе. Пришла Природа к процветающей дочери, и спросила:
- Ты всегда была умнее своей простодушной сестры, и заслуженно добилась благополучия. Но почему бы тебе не поделиться своими благами с несчастной сестрой?
Или хотя бы поучить ее?
На что процветающая, и принаряженная дочь ответила:
- Я добилась успеха, благодаря тому, что никогда никого не обманывала. И делала это вопреки и твоим поучениям. А то, чего добилась моя сестра, закономерно - ведь она жила в вечном обмане.
Тогда мать обратилась ко второй дочери:
- Скажи, как же ты дошла до такой жизни?
Та ей ответила:
- Ты же знаешь, что я всегда хотела жизнь людей превратить в яркий праздник. Сделать их жизнь красивой. Но они этого не ценят.
Вот так и получилось, что даже родная мать ошиблась, и не смогла различить своих дочерей. Что же до людей, то, хотя на словах они и превозносят правду, а лживость называют пороком, на самом деле и дня прожить без обмана не могут, а правду предпочитают замалчивать. Других любят обманывать, но прежде - самих себя. Чтобы обманывать себя, постоянно используют Дурман. Опьянев, утопают в льстивых, обманчивых речах, в грезах. Во все времена люди будут ценить, но глубоко в себе таить Правду, а жизнь свою будут постоянно подслащивать Ложью.
***
И повелела мать Природа жить навсегда вместе своим дочерям, и поселила свою обнищавшую дочь там же, где правила ее процветающая дочь. А дочери продолжали враждовать друг с другом, и каждая добивалась своего. Постепенно в стране, где управляла роскошная Правда, набирал силу Дурман - джан. Вся верхушка государства как-то незаметно подчинилась ему, и стала проводить время в развлечениях, и праздности. Во дворце стали править подлость и обман. Властям уже не было дела до своих подданных - до простого народа. Царедворцам было наплевать на простых тружеников. Но они умело обманывали свою правительницу - Правду, и льстили ей, выдавая черное за белое, и наоборот. Они настойчиво доказывали, что дела в их стране идут прекрасно, и все подданные счастливы, и беззаветно любят свою правительницу. Хотя все в этой стране давно уже было наоборот. А испорченная Правда не хотела что-то менять вокруг себя - ведь она так долго взращивала это благополучие! Пусть оно и кажется кому-то мнимым! И все чаще она прибегала к помощи Дурман - джана, который поил ее снадобьями, и внушал, что все идет прекрасно. И Правда, которая когда-то была ею, незаметно превратилась в Ложь. Добро приелось Правде, и она всячески отталкивала его от себя. В конце концов, Добро покинуло ее. А в это время в стране набирала силу, и стала пользоваться большой популярностью голая нищенка, которая бродила по свету, и говорила народу правду. Она раскрывала людям глаза, рассказывала, как власти погрязли в роскоши, и праздности, как процветают подлость и обман среди придворных, и как сама их правительница, которая когда-то была Правдой, была похищена. А управляет страной хитрая, и коварная Ложь, которая организовала это. И поэтому на страну обрушились беды, и несчастья, иноземцы прибирают все богатства страны к своим рукам, а простой народ гибнет. И пошло все в этой стране по знакомому сценарию: деньги превратились в мусор, а Справедливость потребовала кровавых жертв. И пришли туда: революция, и гражданская война. И настал момент, когда зажиревшую в благополучии и дурмане Правду, которая переродилась в Ложь, свергли с престола, а на ее место посадили Правду - нищенку, которая скиталась по свету. Которая когда-то была Ложью. Так история повторилась. И, когда в очередной раз мать Природа пришла к дочерям, то она не стала мучить себя вопросами: кто есть кто? И почему это случилось? Она убедилась только, что ее дочери живы, и неразлучны. И, хотя и враждуют между собой, но жить друг без друга не могут.
Ведь, Правда - это необходимый путь ко Лжи. А Ложь всегда скрывает под собой Правду. Но кому нужно докапываться до нее, когда Ложь прекрасно выглядит, и всех устраивает?
29.08.07. - 04.02.08. Юрий Генч.
Я
Я - дуновенье ветра, плеск волны,
Я - шорох листьев на рассвете,
Я - капля в море, миг бесконечности,
- А вы...?
Я - гром прибоя,
молния во тьме,
Я - антипод покоя,
Я - пятна на сверкающей луне,
Я - дух цунами,
око смерча.
Я - брошенное небесами
Проклятье человечье.
Я - леденящий душу страх,
Я размечу тебя, как прах!
Жизнь, как наваждение с рожденья.
В детстве зачарует красотой,
В юности любовью околдует.
Зрелость убаюкает полною рекой.
Но печаль, болезни и утраты, бережно с годами накопив,
Старость горькая, все радости растратив,
Старость мудрая, нас смертью исцелит.
Идеальная клиника.
- Скажите, а каким способом лечат в вашей клинике? Говорят у вас свой, оригинальный метод? - за высокомерным тоном модно одетой молодой особы, обращавшейся к врачу нетрудно было угадать и издевку.
- Вы сами выберете лечение, обсудив его с врачом. На этом основан наш подход - врач отвечал невозмутимо и доброжелательно.
- Но если мне понадобится операция? - пытала его пациентка.
- Значит, вам ее сделают.
- А если, я ее боюсь до смерти?
- Страх вам помогут преодолеть.
- А лечащего врача я тоже буду выбирать?
- Да, несомненно.
- А есть ли у вас психотерапевты? Я почти уверена, что у меня тяжелый невроз - привередливая дама словно испытывала терпение.
- У нас все врачи - психотерапевты.
- А какой он будет, мой психотерапевт?
- Психотерапевт материализуется из ваших страхов.
- Как это?
- Вначале вы пройдете обследование, побеседуете с врачом, и затем, исходя из результатов, вам будет назначен врач: молодой, или старый, мужчина, или женщина, и даже будет учтен темперамент. Ведь врачи тоже люди, и имеют каждый свой характер, и темперамент.
- А хирурги, гинекологи?
- Все у нас есть.
Занудливая, и неугомонная пациентка наконец-то исчерпала свой запас вопросов, и
была проведена в свою палату. Но буквально через минуту она позвала дежурную сестру и стала выговаривать с чопорным видом:
- Мне должны были приготовить одноместную палату, но что я вижу? Здесь есть вторая постель. В чем дело?
- Палата одноместная, как вы и заказывали, а кушетка нужна в случае необходимости индивидуального поста для вас, или приезда родственника, который хотел бы побыть вместе с вами, и поухаживать за вами. У вас есть родственники?
После недолгого раздумья придирчивая пациентка начала выговаривать:
- Положим, есть, но я не хотела бы, что они спали в одной палате со мной. И вообще, я настаиваю, чтобы из моей палаты убрали эту проклятую кушетку! - пациентка перешла на крик. Было заметно, что истерики и скандалы для нее - любимое занятие, и она начинает входить в раж. Она покраснела, губы ее дрожали. Медсестра пошла за врачом, видя, что успокоить капризы ей не удастся. Скоро пришел врач, и сообщил:
- Если вы будете настаивать, мы, конечно, уберем кушетку, но она может оказаться необходимой и для врача, который будет дежурить возле вас, или для медсестры.
- Но у меня же не настолько тяжелое состояние, чтобы кто-то постоянно возле меня дежурил?
- Пожалуй, я бы с вами согласился, что оно не настолько тяжелое, если бы не был психиатром. Вы полагаете, что, высказывая претензии, вы добиваетесь более внимательного к себе отношения, и повышаете свой статус? На самом деле, вы демонстрируете более высокий уровень тревоги, и внутреннего дискомфорта, что потребует более интенсивного лечения, чем вы полагаете, и, соответственно - ухода.
Инесса - так звали пациентку - задумалась, и поджала капризные губы:
- Хорошо, пусть она останется.
Не прошло и минуты после ухода врача, как Инесса нажала кнопку экстренного вызова, и в палату впопыхах прибежали медсестра и врач:
- Что случилось?
- Ничего. Но в палате должны быть: телевизор, и бар - назидательно произнесла Инесса, и, изменив выражение лица, и интонацию, добавила - для моих гостей.
- Спиртные напитки и телевизор у нас запрещены, т.к. вызывают зависимость - разновидность психического расстройства.
- Но у меня нет телевизионной зависимости, просто я привыкла засыпать, когда экран светится, и там бубнят что-нибудь.
- Вот это и является зависимостью - без телевизора у вас не выполняется самая обычная функция организма: засыпание - врач выглядел совершенно спокойным, и изучающе смотрел на Инессу.
Та, в свою очередь оставалась раздосадованной, хотя, и старалась не показывать вида.
Все же она нашлась, что сказать, после небольшого замешательства:
- Только, если вы гарантируете мне хороший сон.
- Я обещаю вам.
***
Наступала ночь. За окном пели соловьи, чудный смолистый аромат сосновой рощи наполнял палату. Инесса приняла душ и лежала на койке. Всегдашняя внутренняя напряженность, взвинченность, обида на себя и на весь мир не отпускали ее, хотя она и испытывала некоторое удовлетворение. Клиника оправдывала свою рекламу. И врач и медсестры были на удивление терпеливы и внимательны. По крайне мере, раньше такого обращения она не встречала. Она задумалась, вспоминая множество клиник, в которых пытались исцелить ее: то ли невроз, то ли характер, и с затаенным злорадством констатировала:
- Но никто этого сделать не смог, хотя все вокруг меня водили хороводы.
Как иногда это бывало, последнюю фразу она произнесла вслух, машинально. Но тут же, вздрогнула, услышав бранчливый голос, который откликнулся на ее мысли:
- Ну, подожди, милашка, здесь тебя исцелят. Здесь тебя так исцелят!
Сиплый, неестественный голос, прозвучавший в полной тишине и одиночестве, испугал, и вызвал у нее панику, а многозначительная незаконченность фразы попахивала угрозой. Инесса подпрыгнула, включила свет, и уселась на кровати:
- Кто это? Кто тут? - она озиралась в пустой палате, но никого не видела. Крайнее волнение, буря чувств и мыслей охватили ее: "Неужели показалось? Или я действительно схожу с ума?" Она присмотрелась к соседней постели. Вторая постель была пуста, но, как будто бы, примята. Несколько минут, набираясь смелости, едва дыша, она заглядывала под кровати, в шкаф, и под шкаф, но никого не находила. Тогда она выключила свет, и улеглась в постель, с напряжением вслушиваясь в тишину. И тут вновь раздался брюзжащий, поддразнивающий голос:
- Кто - кто? Страх в пальто. Ты свет-то не включай, если хочешь говорить по - человечески.
Трудно передать всю взбудораженность чувств, и ощущений, которые охватили Инессу. Все тело ее было пронизано протестом. Оно горело, как в огне. Сердце бешено колотилось в груди. Она нажала кнопку экстренного вызова. Вскоре вошла медсестра:
- Вас что-то тревожит?
- Да, - испуганно, и просительно обратилась к ней Инесса - вы знаете, здесь кто-то есть! Кто-то говорил со мной!
Медсестра, с плохо скрываемой иронией хмыкнула, и прошлась по палате, осматривая все закоулки. То ли делая вид, то ли реально исследуя обстановку. После паузы, как бы про себя, она промолвила:
- Да нет здесь никого! Не зря же доктор говорил, что у вас более серьезное расстройство, чем вы думаете. Ведь бывают и галлюцинации, хотя пациент, как правило, не осознает этого.
Поняв намек, Инесса стушевалась, взяла себя в руки, и попросила сестру больше не беспокоиться. Но только она осталась одна, потушила свет, и улеглась в постель, как тот же ворчливый голос пробурчал:
- Ладно, спи спокойно на сегодня, завтра мы с тобой поговорим.
Инесса опять подпрыгнула в постели, и дико озираясь, всматривалась, пытаясь найти источник звука, и вновь потянулась к выключателю:
- Вот только этого - не надо! Я же говорил. Не люблю света. Чего выкаблучиваешься-то? Я что, тебя насиловать собрался?
- Но кто вы? Покажитесь! Я боюсь! Я буду звать охрану.
- Зови - зови. Уже звала. Переведут тебя к буйно помешанным, тогда узнаешь.
Инесса вдруг ощутила себя маленьким, провинившимся ребенком перед отцом. Душевная буря истощила ее, и она стала плакать, и просить:
- Ну, пожалуйста, ну скажите мне кто вы? Вы ничего плохого мне не сделаете?
Она изрядно поплакала, пока не услышала ответ:
- Ну, домовой я. Домовой. Устроился здесь на недельку подлечиться, процедуры принять. Тоже, знаешь ли, нервы. А тут такую мымру подселили!
На последних словах он сделал акцент, подтверждающий, что мымра была далеко не рядовая. Инесса заплакала пуще прежнего, с подвыванием, и причитаниями:
- Бедная я, несчастная, все меня мучают, и издеваются надо мной.
Какое-то время она стенала в полной тишине, словно исполняла арию, и уже стала затихать, как ребенок, которому надоело капризничать, но все же продолжала выдавливать из себя нытье. Чувствовалось, что ее собеседник терпел некоторое время, но тоже исчерпался, потому что он вдруг в полный голос крикнул:
- Да, заткнись ты, дура! Или я тебе сейчас тут такое устрою, что ты до конца дней своих с буйно помешанными будешь лечиться! Поняла?
От этого крика испуг пронизал всю Инессу насквозь, и она затихла. Она не помнила, чтобы кто-то когда-то называл ее дурой. Огромные деньги родителей, и их сюсюньканье над ней взрастили из нее истеричного монстра, который всегда уверен в своей правоте. Несколько минут она лежала тихо, как мышка, но все же какой-то чертик зудил ее изнутри:
- А что вы можете устроить?
Раздалось пыхтение, хмыканье.
- Да я нечистую силу позову, так у тебя от одного ее вида и энурез, и заикание, и эпилепсия будут. А уж паралич - то, наверняка.
Инесса затихла, но вскоре опять стала крутиться постели, вздыхать, исподволь демонстрируя, что еще не успокоилась, и может что-то спросить. Голос сказал:
- Смотри! - и на стене замелькали такие картины, что у нее волосы встали дыбом, и она запричитала:
- Ой-ёй-ёй! Дяденька домовой, больше не надо, я буду тихо спать! - и она замерла на кровати. В эту ночь она впервые в жизни спала без снотворных, и без страхов.
На следующее утро она раненько поднялась, выглядела необычно тихой, и, будто виноватой, чего с ней никогда не было. Испытывать чувство ответственности, а тем более вины перед другими она не умела, ее к этому не приучили с детства. Впервые в жизни она была сама собой - не сгустком претензий к окружающим, и горой обид на весь мир, а простой девушкой. Но кое-чем она все же была озабочена, и старалась незаметно, и упорно обшарить все углы палаты, выискивая там, вероятно что-то важное. За этим занятием ее и застал врач на обходе:
- Кажется, вы что-то потеряли?
В замешательстве Инесса не сразу нашлась, что ответить:
- Да, у меня заколка выпала, извините.
- Ну, а как вы себя чувствуете Инесса Ромуальдовна? - обращение по имени, отчеству
превращало ее в ребенка, и не добавляло уважения - Как спали?
Инесса замешкалась, внутри всколыхнулись привычные претензии и обиды на весь мир, и в прежние времена она бы придумала, какой каприз высказать. Но, неожиданно для себя, она уверенно произнесла:
- Спасибо, ночь я спала хорошо, самочувствие нормальное.
- После обхода подойдете ко мне в кабинет на беседу.
В беседе с врачом Инесса, как обычно, настроилась пересказывать такую гору жалоб, и таким тоном, чтобы врачу сразу стало ясно, что он виноват во всех ее болезнях, и просто обязан вылечить ее. Чтобы испытанным способом загрузить его. Но вспомнилось почему-то: "Да заткнись, ты дура!", ужасные черепа, пасти, и руки мертвецов, которые хотели растерзать ее. Она как-то необычно для себя посмотрела на доктора, и сообщила:
- Вы знаете доктор, у меня после ночи, проведенной в вашей клинике, практически не осталось жалоб. Подозреваю, что мне стало значительно лучше.
- Так уж не собираетесь ли вы отказаться от дальнейшего лечения?
- Именно об этом я и хотела попросить.
С того времени Инессу Ромуальдовну многие друзья просто не узнавали.
23.07.07. Юрий Генч.
Загадочная русская душа.
Знаете, что больше всего мне напоминает загадочная русская душа? Ту ворону, которая на дереве сидит, а снизу ей говорят: "Да какая ж ты загадочная! Да какая ж ты широкая!".
И она откликается.
А сыра у нее много-много!
В самом деле, какими свойствами характера наделены другие нации? Конечно же, практичностью, целеустремленностью, умением считать деньги. У нас же, с подачи русских классиков, владелец русской души сжигает деньги! Ведь он загадочен, он выше денег! Вспомним другие национальные черты, привитые нам со школьной скамьи родной литературой. Англичанин - истинный джентльмен. Немец - пунктуален, методичен. Француз - жизнелюб, галантный кавалер. Американец - успешный бизнесмен. Китаец - трудолюбив. Что же оставили бедному Ванюше? В сказках прост Иван до предела: дурак, да и только. А в классике? Возьмем характер. Каков он? Деловит? Галантен? Пунктуален? Нет! Ни то, ни другое, ни третье. Широк, зараза! Прям - таки необъятен! Привык Ваня с младых ногтей дифирамбы своей широте, и загадочности слушать. Как услышит, так сразу замлеет, и рот разинет, как та ворона: "Если вы про мою загадочность, то я вам все отдам. Уж вы мне только... про мою необычайность. Про широту, эдак вот! Про особенный русский путь. А уж я ничего не пожалею! Ни нефть, ни газ, ни лесов! И недра забирайте! Да и стабилизационный фонд - зачем он мне? Все берите!".
Щедра загадочная русская душа, и все тут! Чем еще отличается русский, благодаря лукавым классикам, навязанным нам со школы? Интеллигент - вечно лишний. Скучает, от безделья томится. Зачем живет? Не живет, небо коптит. А мужик русский, как Муму. Его пожизненно топят, а он молчит, собака, загадочно! До поры, конечно. Революционной. Но молчит. Национальной идеи нет! А вот загадка есть.
Умно придумали классики! Купили Ванюшу на долгие времена на "загадочность". А что? Свое же ворье разграбило страну, а причина - загадочная душа! Отвалили Америке - Аляску, братьям - Крым, стабилизационный фонд накопили, да и отдали дяде - стабилизируй дядя свою экономику! А мы - загадочно! Широко! После развала Союза все его долги взяла на себя Россия, и исправно платит, а вот России долги никто не отдает: их простили. Почему? И кто бы так сделал? Англия? Германия? Да никогда! Ни за что! Пожалуй, только вожди племени Мумбу- Юмбу, да и то, с перепою. Свой народ вымирает, беспризорников, как после гражданской войны в разруху, а сотни миллиардов долгов прощают другим государствам, ведь это ж тем народам надо выживать, и множиться, а своему-то на что? Загадка!
Территорию своей страны, и бывших братских республик согласились называть "постсоветским пространством", т.е. пространством, которое еще не имеет, но уже ждет своего хозяина. По определению, которое навязано всему миру, и которым пользуется наше правительство, это не страны, и не государства: Казахстан, Украина, Россия, и другие. А это "постсоветское пространство", которое дождется своего хозяина, и своих названий. Которое скоро предстоит осваивать, заселять, и делать там государства. И ведь начали заселять. Прибалтику нацистами. Украину, и Крым прибирают к рукам бандеровцы.
В зарубежных, и отечественных фильмах русских выставляют идиотами, и алкоголиками. Эти фильмы показывают наши же, отечественные телеканалы. Эти фильмы награждаются нашими же кинодеятелями! Могло ли произойти такое в США, Франции, Англии? Загадка!
12.06.08. Юрий Генч.
Технология летального исхода.
Любой случай материнской смертности в здравоохранении заканчивается долгими и тяжелыми разборками, наказаниями врачей и главных врачей. И независимо от того, что "не было бензина, не хватает лекарств", что нередко виноваты сами женщины, но спрос жестокий и неумолимый, с выговорами, вплоть до увольнения не минует никого - от главного врача до рядовой акушерки.
Случай, который я представляю читателю, реально произошел в одном из районных центров*, и не представляет собой, конечно, чего-то совершенно невероятного, но является ли он закономерностью или случайностью - отдельный разговор. Несомненно, были и более вопиющие случаи, о которых писали, и те, которые остались в безвестности. Но этот - особый, и по сути своей и по оценке post factum.
Эта молодая симпатичная женщина 28 лет была женой офицера, и у нее была долгожданная и первая беременность и предстояли первые роды. Все это наполняло душу Валентины какой- то радостной тревогой ожидания, и особой значимостью своего существования. С мужем она была ласкова и кокетливо капризна, с подругами - мила. Незаметно приближалось время родов. Становиться на учет ей можно было и в районной больнице, и в железнодорожной, где устроилась работать ее близкая подруга. Очереди с разговорами в женской консультации несколько тяготили ее. Этому была причиной сложившаяся враждебность между обеспеченными и благополучными домохозяйками - женами военных и измотанными нуждой и работой женами гражданских. Впоследствии эта многолетняя враждебность исчезла сама собой с введением рыночной экономики, когда страдать от нужды стали одинаково и военные и гражданские. А тогда, на закате брежневского "застоя", эта конфликтность сопровождалась постоянной неприязненостью в отношениях местных женщин с офицершами и драками с пожовщиной местных парней с офицерами. Возможно, это была одна из причин, по которой Валентина шла без желания в районную больницу. Тем более что подруга - гинеколог несколько раз уговаривала ее идти рожать к ней, в железнодорожную больницу. В тот день Валентина шла в женскую консультацию, как обычно, со смешанным чувством радостной тревоги и ожидания напряженности от утомительного стояния в очереди. Но особенное волнение исходило из живота, где в это утро возникли необычные, пронизывающие всю ее ощущения начала какого- то действия.
"Неужели роды?" - думала она, хотя по ее подсчетам оставалась одна неделя. * *
Перед кабинетом врача сидели пятеро женщин. После нескольких минут ожидания она, почувствовав толчки и распирающую боль в низу живота, попросила соседок пройти без очереди. Те, увидев ее большой живот, и гримасы боли на лице, конечно же, согласились. Она вошла в кабинет врача. Из-за ширмы, где проводились манипуляции, на нее резким тоном прикрикнули: "Вы что, подождать не можете?". Невыносимая боль в животе, обида захлестнули Валентину, она заплакала и пошла к двери. "Какая же я дура! Подруга зовет меня, ждет, только мною и будет заниматься, а я хожу сюда, как за милостыней" - думала про себя и направилась в железнодорожную больницу.
Когда подруга провела ее в стационар и раздела, она успокоилась, несмотря на рвущее распирание от толчков в низу живота. Ощущения притупились. Она стала ждать.
"Теперь все сделают" - вертелось в голове.
Ее подруга, имевшая всего двухлетний стаж гинеколога с последующим 4-х летним перерывом, была довольно самоуверенной дамой и ко всему в жизни относилась легко. Такой подход никогда не обманывал ее. И удачное замужество, и безоблачная жизнь - подтверждали ее кредо: "Все, что ни делается - к лучшему, а я не хуже других".
-67-
"Молодая, здоровая, спортсменка в прошлом - думала она про Валю, - конечно, родит, какие могут быть проблемы". Первые опасения легли на нее тяжестью, когда после отхождения вод прошло несколько часов, а головка не продвигалась. Когда же она вновь просмотрела карту беременной, и убедилась, что размеры таза Валентины имели критические величины для реальных родов, опасения переросли в страх.
"Значит, ее надо было с самого начала готовить к кесареву сечению, так, что же они в районке не взяли ее заранее и не предупредили?".
Видя прогрессирующее ухудшение состояния роженицы, она поставила в известность главного врача больницы, стала требовать санавиацию и приглашения районных специалистов для срочного хирургического родоразрешения.
Вера Петровна Симонова, опытнейший гинеколог района, проработала по этой специальности более 15-ти лет. Когда ее экстренно вызвали на консультацию в отделенческую больницу, она поняла, что ситуация должна быть очень серьезной. Осмотрев женщину, и убедившись, что та находится в критическом состоянии, и необходимо срочное хирургическое вмешательство, она довольно грубо, с угрозой, сказала и главному врачу и гинекологу:
"Зачем таких тяжелых женщин берете? Не имея ни квалифицированного персонала, ни соответствующего оборудования, почему рискуете жизнью женщин? Кто вам дал такое право? Ее нужно срочно оперировать. Вызывайте санавиацию и отправляйте в область, боюсь, что здесь в условиях районной больницы мы уже будем не в состоянии сделать все необходимое".
Она прекрасно сознавала, что женщина, как минимум отделается операцией с тяжелыми последствиями, и будет ли жива, ответят руки хирургов, которые будут запоздало исправлять ошибку природы, и первого акушера.
А Валентина все слабела и впадала в забытье от непрекращающейся боли, от введенных лекарств. Мысли о ребенке, о счастье материнства накрывал девятый вал боли, темной и грызущей ее тело многозубой пастью. Потеря сознания, которая подступала к ней, была, как спасительная дверь в другой, странный и неожиданный мир. Ее измученное, осунувшееся лицо выражало все больше безразличия к своему телу и окружающим людям, она все больше стремилась не замечать их и уйти в другой мир, где нет боли, где нет крушения светлой мечты, а есть что-то другое, необычайное, могущее заменить все. Обессиленная и изможденная она только иногда входила в этот мир, попросив пить. Но, глотнув пересохшими губами немного воды и ощутив, что сухой, как щетка язык, уже не может быть напоен земной влагой, она вновь отрешалась. Все ее существо ждало неведомого и жуткого, того, о чем боятся говорить нормальные люди, и с чем она уже стала сближаться. Иногда она с удивлением узнавала окружающих, вспоминала, что она в больнице, замечала, что ее куда- то везут, укрывают, но все это казалось ей чуждым, неуместным, отвлекавшим от встречи с главным, которое приближалось неумолимо. Воспоминания детства, родителей, образ дарящего мужа мелькали в голове, как кадры фильма в тяжелом тумане зрительного зала Смерти. Только подсознательно Валя понимала, что это - Смерть. Это Она - всемогущая и главная властительница всех живых тварей, но Валя боялась называть ее страшным человеческим словом. Ведь эта Госпожа уже несколько раз показала ей, что она властна и над болью, и над любыми потерями. Все человеческие мечты и крушения, желания и опасения, любовь и вражда, наслаждения и муки - все человеческое с легкостью накрывает черное крыло Смерти. И за ним нет ничего из того - жалкого, смешного, человеческого, а должно быть что-то необычайное, вечное, чего все ждут и боятся. Но она уже не боялась, а стремилась туда. Всеми силами она пыталась прыгнуть, нырнуть туда, в черную тьму этого крыла, приблизить к себе это лохматое, неуловимое покрывало.
-68-
Транспортировать женщину санавиацией в область не удалось, и ее запоздало госпитализировали в роддом районной больницы.
Третьим врачом в судьбе этой женщины была Тамара Федоровна Кущина, старейший акушер - гинеколог района, более 30 лет - бессменная заведующая родильным отделением. Когда она увидела привезенную в полубессознательном состоянии роженицу, то поняла, что операция будет тяжелая, и ее исход сомнительный. И все же это был единственный способ спасти женщину. Ясно, что ребенком придется жертвовать. Застрявшая в малом тазу на недопустимо долгие часы головка плода вызвала отек тканей и исключала возможность родов обычным путем.
Опыт подсказывал ей также, что вероятно и при кесаревом сечении извлечь живой плод не удастся. После консилиума решено было идти на плодоразрушающую операцию, как менее травматичную, учитывая тяжелое состояние женщины. Но делать пришлось более сложное и обширное хирургическое вмешательство, чем рассчитывали. В послеоперационном периоде женщина не выходила из бессознательного состояния, несмотря на большое количество перелитой ей крови и других жидкостей.
Четвертый врач, взявший ее судьбу в свои руки, Петр Мункуевич, был также один из ведущих специалистов района, но имел три свойства, которые вызывали к нему насмешливое отношение. Он был мужчиной -гинекологом, несколько простоватым в манерах, и любителем выпить. Будучи бурятом, говорил с акцентом, и его знаменитое: "ордом" вместо - "роддом" - всегда вызывало улыбку. Когда Валентина после операции была переведена в роддом, его поставили туда Тамары Федоровны, которая вдруг заболела, и почти месяц была на больничном, и он вел эту умирающую женщину. Она угасала около месяца. Спасти ее было уже невозможно, несмотря на массивную терапию, которую она получала. Сепсис делал свое дело, травматическая операция с тяжкими нарушениями трофики тканей в малом тазу подорвали иммунитет невосполнимо. Тем более, что всей душой Валентина не хотела жить.
Иногда, приходя в себя, сознавая потерю ребенка, ощущая свое искалеченное молодое тело, она ужасалась мысли о том, что будет жить и неудержимо желала покинуть этот мир. Когда она пробуждалась от забытья и видела нестерпимо яркий свет, она закрывала глаза и стремилась лететь туда, в черную, освобождающую бездну, всеми силами удаляясь от этого мира, от белых халатов, от сияющих счастьем соседок, которые благополучно родили.
И в одну из ночей она ушла. Навсегда. Страдальческая гримаса неуловимо мягко сменилась долгожданным выражением смирения и покоя на лице.
И вот идет разбор этого случая. Претензии и замечания к врачам касались несвоевременности оказания помощи, плохого ведения документации.
Обсуждалась техника операции, адекватность лекарственной терапии,
количество перелитой жидкости, и многое другое. И хотя выяснилось, что она состояла на учете в группе риска, и операцию провели ту, которую только и можно было сделать в той ситуации, и лечение было соответствующим, но наказать кого-то надо было, и наказали... Петра Мункуевича.
Но главное. Почему- то никто не вспомнил о том, что все началось с того окрика в женской консультации, который подтолкнул Валентину в смертельный маршрут.
* - Фамилии героев изменены
** - Первая беременность наиболее часто дает ошибки в прогнозе даты родов.
19.11.00. Юрий Генч.
Крещенье.
Фельдшер привезла своего брата из деревни в горячечном бреду, а потому, как он был пьяницей, его госпитализировали в наркологическое отделение.
-69-
Когда я осмотрел его, то обнаружил, что его состояние крайне тяжелое. Сильная одышка, температура 39,
низкое давление заставляли считать диагностированную пневмонию угрожающей его жизни, а потому требовалось переводить его терапевтическое отделение. Но для этого пришлось сделать рентгеновское обследование и анализы крови. На снимках грудной клетки был выявлен туберкулез легких и в присутствии
фтизиатра больного было решено переводить в туберкулезное отделение. Так как пациент был крайне ослаблен и передвигался с трудом, то повезли его на "скорой" двое санитаров.
На следующий день дежурная медсестра фтизиатрического отделения сообщила, что больной ушел из отделения так, как не захотел лечиться. Случилось это так. Его привезли на "скорой" санитары и проводили в палату, раздели и уложили на койку. Дежурная медсестра приняла историю болезни и вещи больного. Но через некоторое время, будучи невменяемым, то есть совершенно не ориентируясь в окружающем, больной, едва передвигаясь,
прошел мимо медсестринского поста, и на ее вопрос: "Куда пошел?" ответил, якобы, что лечиться не желает, и направился во двор больницы. Было это 17 января, в 45 крещенский мороз. Вышел больной совершенно раздетый в одном пиджаке. Через два часа, уже заполночь, его обнаружили замерзшего во дворе больницы. Дежурный врач констатировал смерть.
Подала ли сестра умершего больного в суд мне неизвестно.