О трубадуре и его друзьях

(по мотивам Бременских музыкантов)

Повозка натужно скрипела и опасно шаталась на каждой кочке. Лесной дух всласть позабавился, выпустив на торную прежде дорогу огрубевшие корни старых елей. Того и гляди, нехитрый человечий транспорт рассыплется, не доехав до постоялого двора - уж больно много выпало сегодня на его долю.

- Вот я одного понять не могу, - наконец, не выдержал гнетущей тишины, коконом укрывшей компанию хмурых путников, дородный парень в латаных-перелатаных штанах из крашеной парусины. - Какого...

- Тише ты, Донни. - С присвистом выдохнув, прошептал его сосед справа, смазливый ромалеец с зеленущими глазами. - Оставь бедолагу в покое, ему и так тяжко.

- Ему тяжко?! Ему? - Названный Донни дернулся, но тут же мешком осел обратно, получив по широкой шее от соседа слева. Молчун Барк не терпел, когда его отрывали от дела. - Да нас из-за дурня этого из столицы выперли! С "волчьим билетом"! Понимаешь, Шат?

- Ну, подумаешь, - флегматично отозвался ромалеец, разглядывая в лунном свете блики на лезвии тонкого ножа. - Все равно здесь эль разбавляют, а бабы страшные. Мало, что ли, других городов на свете?

- С такими свободными нравами - и впрямь мало, - звонко хихикнул вихрастый мальчишка с места возницы. - Это ж надо - саму принцессу просто так, без лишних политесов прямо на балконе...

- А ну, цыц! Не дорос еще, такое обсуждать! - цыкнул на акробата Донни.

- Принцесса и впрямь хороша, - многозначительно хмыкнул чернявый, решительно пряча нож за пояс. - Сразу видно, не чета придворным клушам. У нашего певуна отменный вкус.

Из кучи тряпья, сваленного в центре повозки, дабы не растерялось на тряской дороге, послышался мечтательный вздох. Донни выругался и швырнул в виновника всех своих бед сапогом. А ведь хотел после выступления к обувщику заглянуть, подметки сменить... Теперь еще поди, угадай, когда разжиться деньгой удастся.

- Подведем итоги, - продолжил, как ни в чем не бывало, зеленоглазый плут. - Костюмов сменных нет. Из запасов - мешок картошки и пакет крупы. Мяса нет. Масла нет. Денег...

- Три золотых монеты, - лучась самодовольством, подсказал со своего места юный возница.

- Спасибо, Рустер. Твое усердие похвально. - Чуть устало улыбнулся мальчику Шат, пряча честно переданные добытчиком монетки в потайной карман. - Итак, денег у нас на пятерых - три золотых и двадцать медяков. Негусто, но бывало и хуже.

В глубине кучи тряпья вздохнули снова - на этот раз виновато.

- Не будишь дурить, развяжем, - без слов понял спутника ромалеец. - Только учти, опять забуянишь - дальше в мешке повезем. Согласен?

Куча завозилась. Повинуясь безмолвному приказу, Донни разворошил залежи хлама и выдернул оттуда долговязого парня, обмотанного веревкой, как та муха паутиной.

- Кляп не забудь убрать, - напомнил Шат здоровяку и, дождавшись исполнения поручения, перевел взгляд на горе-трубадура. - Ты не сердись на Донни, малой, он у нас отходчивый. А что по ушам тебе надавал - так то за дело. Впредь будешь последствия своих...ммм...порывов заранее обдумывать.

- Я люблю ее, - тихо и как-то обреченно сообщил ромалейцу трубадур. Было ему лет шестнадцать на вид. Тот самый возраст, когда любовь - одна и на всю жизнь.

- Бывает, - Шат не проникся. Много этих любовей он видал на своем веку. И долгих, и скоротечных. И настоящих, и таких вот сказочных. - Через неделю отпустит. А нам парочка баллад, наконец, достанется. Давно репертуар не пополняли.

Юноша горько вздохнул и сел на край повозки, свесив ноги. И таким вдруг горьким отчаянием повеяло от него, что даже Барк расчувствовался. Подошел, по-моряцки раскачиваясь, лапищей своей громадной по золотистым кудрям повозил. Не печалься, мол, в обиду не дадим.

- Гитару верните, - шмыгнув, сердито буркнул трубадур. Жалость - последнее, чего он ждал.

- Эй, ты чего, сырость разводить удумал? - Засуетился Донки. И гитару вмиг нашел, и от грязи да пыли обтереть тайком успел. - Ты давай, ладом давай, мужик, чай, не баба!

Здоровяка ответом не удостоили. Зато над лесом поплыла чарующая мелодия - глубокая, надрывная, душу выворачивающая. Такая, что Шат все-таки признал - за неделю любовный дурман из головы парнишки не выветрится. Как бы не натворил чего... Это ж надо - бродячему музыканту влюбиться в принцессу!

***

- Чем я прогневил тебя, Мать всех ветров? - Шат скривился, как от зубной боли, и ползком направился обратно к повозке.

О том, что в прежде спокойном лесу устроили свое логово разбойники, ромалейца предупреждали. Но, но... Понадеялся на "авось" - лес-то большой, вдруг разминутся? Не разминулись.

Дорога, идущая к границе королевства, упиралась аккурат в охотничью избушку. С первого взгляда и не поймешь, в чем подвох.

- Хитро подгадали, чер-р-р-ти, - Барк выслушал вернувшегося с разведки товарища и нахмурился. Пройти далеко вперед за ночь они не смогут - уж больно тропа плохая стала. Увернуться от явно расставленных впереди ловушек - тоже. Слава богам, чутье, оставшееся еще со времен службы на границе, не подвело, уберегло от беды. А ведь малой, в своей обиде на весь свет, собирался уже в дверь ломиться, проситься на постой.

- Что делать станем? Вернуться не успеем, при свете дня следы повозки они заметят, погоня будет. - Донни нервно грыз ногти.

- А давайте их напугаем? - Подал вдруг идею Рустер. - Шат опять дыму своего запалит, мы подмогнем - они со страху дышать забудут.

- Шат? - Барк перевел тяжелый взгляд на ромалейца. Ох, не любил отставной вояка этих чудодейских штучек, но... Деваться некуда. Прямой бой они не выдержат - разбойников не меньше десятка, судя по следам.

Чернявый плут задумчиво пошевелил тонкими пальцами и, тяжело вздохнув, кивнул.

- Сделаю. Как дам команду, начинайте шуметь. Хоть мычите, хоть кукарекайте - без разницы. Главное, в окна не лезьте, среди них есть стрелки.