Аннотация: Кто ты, рыцарь без страха и упрёка? Пример для соратников, авторитет для новобранцев... На что готов ты? На всё. Даже переступить черту дозволенного ради любимых.
Пролог
- Что печален, старый друг?- спросил молодой парень в неброском камзоле.
- Ты знаешь, вот смотрю на людей, а не понимаю, что ими движет... Каким способом они выбирают тот, или иной путь, принимают решения...- Задумчиво вперил взор на красиво выведенную карту, покрывшую скатертью весь резной стол, с сединой в чёрных, как смоль, волосах мужчина.
- Не забивай себе голову всякой ерундой. Разве пристало Богу думать о червях?
- Ты опять за старое, Люцифер? Сколько раз говорил, что они не черви, а равные нам. Пусть не силой, но даром к свободе.
- Только как всегда ты забыл упомянуть, что этим даром не обладаем мы.
- Именно поэтому мы с ними равны. И поэтому они мне не понятны.
- Ой, вот только не начинай, Рэндом. Я же знаю, твои Великие планы, Люди - повторение прошлых ошибок с добавлением новых. Так было, есть и будет. Ну. Не злись, давай лучше сыграем, ведь сегодня начало новой партии.
- Так скоро? Хм... Готовь колоду, скоро буду.
Кружевной платочек
Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать (с) Цой
Живя в мире, готовься к войне. Так звучит мудрость, передающаяся из поколения в поколение во всех семьях Империи Руш. Сколь себя помнили, жители великой державы никогда не прекращали войн по расширению, либо защите территории государства, в котором жили. Хотя, знаете, даже понятие мира относительно. Скорее перемирие с окружающими страну государствами. За столетия небольшое княжество подмяло под себя большую часть земель к востоку от диких, неизведанных степей, полных опасностей. Кентавры, варварские племена и Люциферу ведомо какие ещё существа обитали за пределами западного горизонта. Север Империи омывал Ледистый океан, а с юга подпирал Хребет Стева - неприступная стена гранита и гравия, за которую не перебирались жители побережья. Дальше на Восток простирались такие же страны. Мелкие княжества, империи с прочной властью и внушающей страх армией. В общем, Руш было чем занять свои войска.
В бесконечных войнах появились прославленные герои, чьи имена были запечатлены в летописях этого мира, а сами они, если выживали после подвигов на поле брани, попадали в имперскую гвардию - элиту войск венценосца.
Об одном таком гвардейце и пойдёт речь в моём повествовании. Молодой воин тридцати лет по имени Михаил, получивший славу непревзойдённого мечника, мастера двуручного меча. Он был из небогатой, но благородной семьи, вложившей всё в военное обучение своего единственного наследника. Его карьера набрала колоссальный оборот, за пару лет службы возвысив человека до звания десятника элитной гвардии. Подчинённые его боялись и уважали. Высшие чины сулили в скором времени добиться звания сотника, а то и тысячника. Казалось, о чем ещё может мечтать человек, у которого жизнь добирается до пика возможного?
Конечно, о любви. Михаилу повезло с выбором второй половинки, так как его жена была красавицей, умницей, хорошей хозяйкой... Он искренне любил её. И каждый раз по возвращении из компании привозил букет маргариток - восточных полевых цветов, которых у них дома, у отрогов гор Стева, не росло и в помине. Но не всегда же воевать - надо и семье время уделить. Так уже вторую неделю безмятежной жизни Михаил тратил на домашние хлопоты - колол дрова, полол огород, укреплял облицовку двухэтажной виллы и прокладывал террасу в саду.
Вот и сейчас, после очередного весеннего дождя, с тяпкой в руке, он пытался навести порядок на грядках с капустой. Обнажённый по пояс, подставив мускулистую спину нещадным лучам утреннего солнца, ругаясь сквозь стиснутые зубы, пытался продвинуться дальше, увязая по колено в грязи. От хлопковых брюк с яркими лампасами осталась только память в виде рваных испачканных шорт. Пот ручьём стекал с коротко стриженой головы по лицу, собираясь капельками на кончике носа и подбородке, щипали глаза.
- Миша! Хватит издеваться над капустой! Иди домой, я заварила чай!- позвала мужа Маргарита, жена воина, именем которой были названы цветы, всегда украшающие стол на веранде.
Пробубнив себе под нос нечто невразумительное, Михаил закинул тяпку на плечо и стал выбираться из огорода, борясь с желанием прорваться напролом сквозь вереницы овощей. Шаг за шагом он оказался у дождевой бочки, что стояла рядом с крыльцом. Умывшись холодной водой и с облегчением вздохнув, гвардеец сел за стол, стоящий на веранде. Молодая жена, поставив перед мужем кувшин со свежезаваренным травяным чаем, причитала:
- Вот что ты сделал с грядками? Что это за спирали вместо дорожек?
- Но, зая, я воин, а не огородник! Мне впору крушить врагов направо и налево, а не прокладывать дорожки тяпкой...- каждое слово молодой гвардеец сопровождал соответствующей жестикуляцией, грозящей погромом.
- Ой, нашёлся воин! Вот закончится война с княжествами, я с тебя всю шкуру спущу. Нужно ещё крыло левое увеличить на две комнаты, сарай достроить, канал провести...- начала перечислять Маргарита.
Но Михаил её не слушал, а с духовным умиротворением созерцал раскинувшийся пейзаж, попивая чуть тёплый чай да разминая уставшие суставы. Как вдруг его покой нарушило радостное детское лицо. Александр - младший сын Михаила.
- Папа, расскажи сказку!
- Сашенька, а не рано ли для сказок?
- Ну, па-апа!
- Расскажи сыну сказку, что тебе, времени жалко?- отвлеклась от хозяйственной демагогии Маргарита и встала на сторону сына.
- Хорошо, сынок,- Михаил сделал ещё один глоток чая, быстро соображая, о чём можно рассказать сыну.
...В годы становления империи великой державой, когда она только-только начинала выделяться на фоне других княжеств. Когда её войско насчитывало лишь сотню действительно опытных бойцов, а ополчение было не из кого собирать. Тогда было место подвигам и героям. Настоящим героям.
Это произошло на отрогах гор в закатный час. Три рыцаря возвращались с кампании домой, тогда ещё в княжество Руш.
Их ждали почести и слава, тепло родных и холод солодового хмеля. Ведь они стали героями битвы, первого значимого боя для будущей могучей страны.
Три разведчика в стане врага, три рискнувших на невероятную авантюру, увенчавшуюся успехом. Но и три изгоя собственной армии, ведь им пришлось уходить торными путями горной цепи, чтобы простые воины, не понимающие сути партизанских войн, не уличили рыцарей в бесчестии - самом страшном для них грехе.
Но им не суждено было вернуться домой.
В туманной гряде, где не видно пика, а земля предстаёт отливающим золотом ковром лебединых перьев, там, где воздух пьянит резче полыни...
Там жила легенда.
Чёрный будто смоль, лишний в этом лучезарном мире, дракон очертил своей вотчиной эти горы. Скрытый в тени столь же тёмной, как и его чешуя, пещеры, он ожидал, пока явятся глупцы, готовые посягнуть на его сокровища, добытые в столь страшных бойнях, что нет сил их описывать.
К несчастью, рыцари устроили ночной привал именно в его, дракона, пещере.
Да только не были бы они героями, если бы уходили каждый раз от опасности.
Создав подобие строя, три рыцаря, направив острия смертельно заточенных мечей в сторону пока ещё неведомой, но предсказуемой опасности, двинулись медленно вперёд.
Звук шагов утопал в отголосках эха, боевой транс медленно накатывал на воинов. Вдруг, неожиданно выпрыгнувший из тени дракон прорвал наваждение. Размахивая лапами, могучая туша напирала, изрыгая пламя в разные стороны, но столь быстро, что оно не могло оплавить щиты, за которыми укрылись рыцари, только нагревая булатную сталь кирас.
Бесстрашно (не было места страху) они шагнули вперёд. Скинутые загодя плащи горели стеной огня за их спинами, освещая дракона. И каждый шаг становился быстрее предыдущего, он ускорялся, нарастал клокочущий в лёгкий вопль.
Три рыцаря закричали. Перекрикивая дракона, они встретили плечом к плечу удар тяжёлых лап. Крайние получили смертельные увечья, но, в порыве, успели пролить кровь дракона, а последний из них, глядя, как умирают его друзья, пал с последним ударом - прямо в раскалённую пасть дракона.
Герои победили ценой своей жизни.
О них так и не узнала империя...
...Закончив рассказ, Михаил обновил чай в стакане и промыл подсохшее горло и стёр накатившие от транса слёзы. Александр с раскрытым ртом продолжал смотреть на отца, ещё до конца не осознав, что история закончилась...
- Здорово! А о чём была эта история?- спросил сын воина.
- О рыцарях и драконах, сынок,- укоризненно посмотрев на мужа, сказала Маргарита.
- Это история о героях, которых не знает наша держава.
Мальчик, через секунду забывший о том, что ему только что рассказывал отец, тут же побежал играть на поляну рядом с домом. Улыбающаяся жена нашла для себя какое-то срочное дело в доме, а Михаил вернулся к своему любимому занятию - созерцанию, от которого его недавно оторвал сын. Как же удивительно осознавать, что здесь, на окрестностях тишь и благодать, тогда как дальше на Восток начинаются боль и страдания...
Но его покой был не долог. На горизонте показалось облако пыли несущегося во весь опор всадника. Судя по знамени, развивающемся за его плечами, это был кто-то из гвардии Императора. С огорчением цокнув языком, воин встал из нагретого разгорячённым телом кресла и вышел навстречу гостю. Поднятая вверх правая рука с зажатым кулаком была встречена приблизившимся всадником улыбкой и таким же воинским приветствием.
- Мира твоему дому, Михаил,- поприветствовал гвардеец.
- Мира тебе, Кейр. Какими ветрами в наших краях?
- Попутными. Император желает видеть всю элиту в сборе под стенами барона Ворха. Барон удерживает свой замок, но его разгром будет означать весомый перевес в нашу сторону. Собирайся, нет времени ждать.
Тяжело вздохнувший Михаил, опустив плечи, пошёл вглубь дома, не пригласив соратника зайти. Вот так и закончился отдых... За входной дверью стояла бледная жена. Она всё слышала и не останавливала своего мужа - это его долг перед Родиной. Это их долг. Маргарита проследовала за ним в - святую святых - оружейную комнату.
Манекены с доспехами, крепежи с оружием всех видов... Разодранные штаны весомым грузом упали на землю. Вместо них Михаил одел пахнущие свежевыделанной кожей фехтовальные брюки. Обул в такие же новые сапоги на твёрдой подошве. Подпоясал заправленную кожаную куртку, одел поверх неё подкольчужную рубаху и саму кольчугу. И, как завершающий штрих величественного воина, героя кровавых битв и жарких турниров, поверх всей этой кожаной невзрачности, он облачился в стальные доспехи из рифлёных пластин. Они намного легче цельных доспехов, но во сто крат прочнее, поскольку сталь соскальзывала с них, не успевая проделать брешь. Маргарита, всё это время помогавшая с застёжками, благоговейно подала с поклоном стокко - обоюдоострый двуручный меч, которым Михаил заслужил славу мастера. С ним он прошёл всю свою военную карьеру, и не собирался останавливаться на достигнутом. Принятый из рук жены воина меч был пристёгнут за спиной, чтобы было легко вытаскивать на скаку. Ещё несколько штрихов: клинок за голенище, стилет на пояс.
- Что это?- спросил Михаил у жены, чувствуя небольшой дискомфорт в районе левой груди под доспехом.
Маргарита смутилась и покраснела:
- Это мой подарок тебе в знак скорого возвращения домой. Кружевной платочек с изображением нашего герба и моими любимыми маргаритками...
Михаил улыбнулся и, прильнув к молодой жене, страстно поцеловал на прощание в её нежные губы...
- Я скоро вернусь. Скоро...- с трудом отстранился он от любимой и вышел из дома.
Каждое такое расставание даётся с трудом, особенно, когда понимаешь, что велик шанс не вернуться с очередной кампании.
Пока Михаил седлал вороного коня, жена принесла запас продуктов на несколько дней, а, когда два всадника умчались под шум радостной детворы, Маргарита со слезой на щеке проговорила тихим, сиплым голосом: "Возвращайся скорее живым..."
Во славу Империи!
Никакого пути назад вообще не существует, ни для кого. Это просто очередная успокоительная сказка, из тех, что так хорошо заменяют нам колыбельную... (с) Макс Фрай "Простые волшебные вещи"
- Готовность номер один! Когда лучники выйдут на первую позицию, мы переходим к стенам под прикрытием наших стрелков, защищая лесников. Там, как всегда, рассредоточиваемся по стене, удерживая позиции. Дальше по обстоятельствам,- отдавал последние команды Михаил собравшимся вокруг него десяти воинам.
Все бывалые рубаки, прошли с ним ни одну битву. И на всех можно положиться. А доверие в бою, пожалуй, самое важное качество для воина. Ведь если не доверяешь воину справа от тебя, то, не ровен час, и он усомнится в тебе, открыв твой незащищённый бок наступающему врагу ли, вражеской стреле ли.
Уже неделю шла осада замка барона Ворха. Это только в книгах и балладах армии победоносной поступью сметают всё на своём пути, свергая замки врагов в гиль. В жизни же за каждый клочок земли приходится проливать немалую кровь. А замки баронств были готовы к любым вмешательствам извне вплоть до отсидки в осаде до нескольких месяцев... Но императора долгая осада не устраивает. Поэтому в бой идут лучшие солдаты, элита.
И пятиметровые каменные стены шириной в три людских ряда не были им преградой.
Михаил три недели был вдали от родного дома у истоков гор Стева. За это время щеки впали от переутомлений и недосыпа, но живой огонёк в глазах разгорелся до настоящего пожара, ведь он в своей стихии... Доспехи потеряли свой блеск, родовой герб на левой пластине груди стёрся от скользящих ударов и стрел, сапоги потеряли новизну из-за вездесущей грязи. Стокко и стилет вновь заточены и готовы пуститься в боевой пляс.
Уныло прогудел рог - сигнал к наступлению. Сонливость происходящего мгновенно обрела динамику, все будто очнулись и готовы вернуться к сражению.
Лучники бегом помчались вперёд, на ходу нарушая ровный строй, рассредоточиваясь по всему периметру. Их залп был командой к выдвижению мечников и лесников. Под прикрытием щитов десятки воинов подошли к стенам. Защитники пытались их остановить камнями и кипящим маслом. Это приносило свои плоды, но не в тех количествах, и в скором времени всю стену твердыни украшали лестницы грубой обработки, сколоченные за ночь умельцами из прилегающего к осаждающему лагерю дубравника. Махнув рукой, Михаил начал взбираться вверх первым, подавая пример своему (и не только) десятку. С оглушительным "ура!" он влетел на стену без помощи рук, размахивая своим стокко, разящим каждого осмелившегося подойти слишком близко. Прошло меньше минуты - весь десяток был на стене и, разбившись на пятёрки, удерживал пятачок на вражеской территории. Умелое командное противостояние превосходящим силам противника - залог ежедневных тренировок. Не зря Михаил гонял свой десяток, который даже император признавал одним из лучших. Размашистые удары и пируэты сменялись глухой обороной и скупыми выпадами. Когда на стене противник уже не мог удерживать позиции, началась бойня. Врага сгоняли в кучу и либо убивали, либо сбрасывали со стен. Мир жесток, и на войне нет места жалости.
Как-то получилось, что Михаил оторвался от своих воинов в пылу бессмысленных убийств. Туманная дымка заволокла глаза. Он практически ничего не видел, дав возможность звериным инстинктам править кровавым балом. На уровне интуиции он взмахивал мечом, то предотвращая удар, то нанося свой, смертельный. Только через несколько минут он понял, что вокруг уже нет ни врагов, ни соратников. В груди горело, дыхание вырывалось с хрипом, кажется, он был даже ранен. Тяжело вскинув стокко на плечо, Михаил, вдавливая каждый шаг в кладку стены, побежал, прихрамывая, в сторону центрального оплота, который уже штурмовали объединившиеся воедино десятки элитной гвардии императора.
- Во славу Империи!- слышались крики со всех сторон.
Но никто не решался ворваться в уже выломанные ворота - засевшие в замке арбалетчики барона Вохра унесут немало жизней воинов императора, рискнувших ворваться в выломанные ворота. Михаил, понимая, что надо что-то делать, начал расталкивать застывших соратников. Машинально сняв с одного из своих воинов шлем и одев на себя, он вдруг резко сорвался вперёд, занося для бокового удара свой двуручный меч. "Во славу Империи!"- раздался оглушительный крик. Михаил ворвался в оплот врага, на ходу припадая к земле в перекате, пропуская над собой рой болтов, способных пробить самый крепкий доспех. Тем более уже потрёпанный боями. Боевой порыв ещё не угас, поэтому один снаряд, попавший всё-таки в сочленение грудных пластин, когда Михаил вырос в прыжке, не сразил переполненного адреналином воина. Но в ответ стокко впился в тело стрелка.
Первый толчок для атаки был дан. Следом за Михаилом помчался его десяток. И с ними остальные. В боевом порыве, сметая одного за другим, клин бывалых бойцов прорывался сквозь оцепление этаж за этажом, захватывая вражеский замок и приближаясь к последним этажам, где держал оборону сам барон. Михаил, на пике человеческого острия, с яростью колол и рубил своим мечом направо и налево, не замечая боли в левой части груди, пронзённой болтом.
Несколько минут, казавшихся вечностью сражающимся воинам, перенесли битву на верхние этажи. Кровь пульсировала в головах каждого участника битвы. Михаил, первым вбежавший на верхний этаж, где находятся покои барона Вохра, первым же и упал от потерянной крови...
... Раннее туманное утро. Михаил, с перебинтованной грудью, седлал коня. Бледное лицо и ещё больше впавшие щёки - результат короткой осады и недавней битвы, оставившей временный отпечаток. Да не впервой только переносить издержки войны, всё-таки он бывалый воин, переживший не одну подобную ситуацию.
Доспехи сгружены на тяговую лошадь - их ждал радужный визит к кузнецу, сам воин остался в одной рубахе, чтобы не затруднять дыхание ещё болящей груди. А из нагрудного кармана торчал постиранный, но потерявший свою белизну, платочек его жены. Когда болт пробился в сочленение доспехов, то серьёзного ущерба он не нанёс, но от движений рана расширилась, вызвав большую потерю крови, залившую всю одежду и, в том числе, платочек Маргариты. Но сейчас на нём новая рубаха, платочек, пусть не идеально, но постиран, а душа поёт, ведь после очередной победы герой возвращается домой, к родному очагу. К любимой.
День за днём, ещё прохладными ночами и жаркими днями, по лесам и полям, Михаил мчался к родному домику у северных предгорий Драконьего хребта. Скакунов приходилось менять на каждой заставе, но это не омрачало героя. Лицо его сияло, а в придорожной сумке покоился букет так любимых дорогой женой маргариток.
... И вот, наконец, долгожданная цель. Очередной конь под Михаилом тяжело дышал, через раз всхрапывал, да ведомый в поводу жеребец, груженный доспехами, чувствовал себя более уверено, хотя тоже устал.
Самого же воина пробивала невольная дрожь ожидания, в руке, сжимающей поводья, так же покоился букет маргариток. Другая рука массировала ноющую грудь, поправляя периодически вырывающийся из нагрудного кармана платочек.
Но вдруг конь остановился. Сердце воина кольнуло. Лицо окрасила гримаса боли и недоумения. На том месте, где раньше стояла его вилла, зияла пустота. Выжженная пустошь. Ничего. На милю вокруг, вплоть до горизонта, только пепел.
Михаил тяжело слез с коня, впервые в жизни запутавшись в стремени. На ватных, подгибающихся при каждом шаге ногах, он подошёл к тому месту, где когда-то было крыльцо. И упал на колени. В пепел. Грудь прерывисто вздрагивала, глаза отказывались верить тому, что видят. Руки обречённо упали на землю. Мгновение, и ладони сжались в кулаки. Спазм в горле перешёл в истошный крик. Судорога свела тело. Слёзы только-только начали стекать по трясущимся щекам.
- Правда, красивое зрелище?- за спиной Михаила раздался мужской ехидный тембр.
Воин резко поднялся и развернулся в сторону говорившего. Это оказался среднего роста демон, чей оскал выражал наслаждение раскинувшимся пейзажем.
- Кто ты?!
- Позволь представиться. Гонец его демоничества, Люцифера, Война. Согласись, достойное моей персоны явление в этот мир?- спросил демон, разводя руками. Через мгновение он уже смеялся трескучим голосом, подобно языкам пламени, пляшущим на разгорячённых углях.
- Так это... ты!- через мгновение в руках Михаила уже был верный двуручный меч.
Но демон с очередным приступом смеха просто исчез прямо перед появившимся у его лица клинком. Воин остался в своём горе один на поле, покрытом пеплом, с улыбающимся лицом демона перед внутренним образом... Который он никогда не забудет.
Путы славы
Усилие сделало некоторых великих людей известными. Еще большее усилие позволило другим великим людям остаться неизвестными. (с)Идрис Шах "Размышеления"
Выкрашенный яркими белилами кабинет негостеприимно смотрел развешенным вдоль стен оружием на входную дверь. В его лоне, в гостевом кресле под прожигающим взглядом седовласого статного мужчины, облачённого в роскошные, но броские одеяния начальника гвардии его венценосного величества, сидел Михаил. Ноздри командира раздувались, готовые пустить пламя, уголки глаз подёргивались, но это никак не меняло мёртвый взгляд подчинённого.
- Ты не можешь так просто уйти!
- Могу, сэр. Я отслужил положенные законом пять лет уже очень давно. Не препятствуйте моему уходу. Просто распишитесь на рапорте, и забудем.
- Я не подпишу документ,- начальник стукнул кулаком по шикарному столу из красного дерева.
- Тогда я просто уйду,- Михаил встал и направился к выходу.
- Это будет приравнено дезертирству!
Но последних слов молодой воин уже не слышал. Главное он сделал - отдал рапорт тысячнику гвардии, а остальное его уже не волновало. Осталось зайти к кузнецу, и Михаила больше ничто не держит в столице империи Руш.
На улице только начинался день, просыпался городской люд, а в главных воротах уже толпились селяне со своим товаром для торгов на рыночных площадях.
На одну из таких площадей и направился теперь уже бывший гвардеец императорской элиты.
Здесь, среди витрин городских лавок и грубо сколоченных торговых площадок селян, было ещё пусто, Столица только-только просыпалась под песнь кузнечных молотов и дурман пекарен. Люди, подобно колосьям в чисто поле, медленно выходили на улицы, набирая разгон, просыпались.
У края площади на наскоро срубленном постаменте некий человек с одержимым порывом что-то вещал медленно собирающимся вокруг него зевакам. Широко размахивая руками, он уверено внушал некую мысль, которую Михаил не слышал, да и не хотел услышать. Он вообще не мог думать ни о чём, кроме Маргариты и демоне, злосчастном демоне...
- Эй ты! Да, ты!- оратор попытался привлечь внимание рыцаря, но тот не обернулся.
Тогда агитатор спрыгнул с импровизированной трибуны и нагнал воина, быстрым рывком развернул его к себе лицом:
- Очнись, дитя пророчества, очнись, ибо пламя преисподней смыкает петлю! Прими неизбежность, прими, иначе падёшь пеплом предков!
- Что ты несёшь, безумец!- оттолкнул Михаил приставшего к нему человека, но не рассчитал силы.
От сильного толчка проповедник стукнулся головой о косую стенку прилегающего к площади здания и упал бездыханно.
- Буяним, сэр Михаил?- за спиной рыцаря, смотрящего будто в трансе на вытекающую из мёртвого тела кровь, возникла фигура облачённого в чёрный плащ человека.
- Что тебе нужно, вор?- с нескрываемым презрением спросил лишившийся семьи и дома воин.
- Следи за языком, почтенный, поскольку пред тобой тень Гильдии. И твоя судьба в моих руках. Прошу проследовать за мной.
- По какой причине?!
- Делаешь вид, что не знаешь?- удивился вор.- Измена Родине!
... Тайная канцелярия императора, или в простонародье Гильдия Воров, прозванная так из-за своей специфики работать в тени, марая руки во всей грязи, в которой утопает страна в мирное время под чутким руководством придворной знати. И тени - следователи-криминалисты этой организации, действующей во всех уголках страны. И один из них заинтересовался Михаилом.
В тёмной, лишённой подлинного освещения комнате с единственным факелом у входа, за видавшим виды, но крепким дубовым столом сидел рыцарь. Его вид был сломлен, что не мудрено - нависающие, покрытые мхом стены давили, поглощая разум заточённого в них человека.
Но это лишь первый, поверхностный взгляд на происходящее. На самом деле Михаила нисколько не волновало его местонахождения и причины, которых, кстати, он так и не понял.
- Ну что же, Михаил. Десятник элитной гвардии его венценосного величества. Что ты скажешь в своё оправдание? Или подпишешь признание сразу?
- Признание в чём?
- Ну, вы меня огорчаете,- следователь был молодым парнем с только распушившимися усами.
Как он попал в такую серьёзную организацию, было уму непостижимо. Но, раз он носит метку тени, значит, того стоил.
- Я вас не понимаю. И можно побыстрее. Я тороплюсь.
- Торопитесь сбежать из города?
- К чему вы клоните?!
- Сэр Михаил, от лица Гильдии Воров, властью, данною императором, я, Фере Ранк, обвиняю вас в измене Империи по поправке тринадцать точка шесть к статье закона о демонопоклонничестве за призвание в мир подлунный демона человеческой жертвой.
- Да ты с ума сошёл?!- обвиняемый в порыве вскочил из-за стола, но в ту же секунду в помещение ворвалось два охранника с обнажёнными мечами.
Михаила разоружать не стали, поскольку не было дураков, кои захотели бы устроить баталии в сосредоточии имперских спецслужб.
Рыцарь сел обратно, сжав до хруста костяшек кулаки.
- Что вы скажите в своё оправдание?- невозмутимо осведомился следователь.
- Я отдал большую часть своей жизнь служению Империи, я брал приступом в первых рядах все нынешние центральные города страны, я проливал кровь невинных, и всё ради того, чтобы какой-то сопляк обвинял меня в преступлении, которого я не совершал, а, наоборот, стал жертвой. Вместо того, чтобы искать того демона, вы взялись за самую уязвимую нить этой цепи и решили всё повесить на неё. Видимо, пришёл конец государству, раз даже тайная канцелярия не держит клятвы, данной Венцу.
Ранк побледнел. Но не успел ничего ответить - дверь открылась, а вовнутрь вошёл тысячник элитной гвардии императора.
- Что вы здесь делаете? Это не в вашей юрисдикции!
Вместо ответа он получил пергамент с ярко выделяющейся печатью самого венценосца. Быстро пробежав глазами по тексту, следователь откровенно разозлился, но, видимо, содержимое документа было настолько "убедительным", что он произнёс:
- Можете быть свободным, сэр Михаил. Но учтите, Гильдия следит за вами.
... Покинув наконец-то злосчастное здание Тайной Канцелярии, Михаил впервые за весь промежуток времени заговорил со своим военачальником:
- Зачем?
- Зачем что? Вытащил твою никчёмную шкуру из лап следователя? Или бился лбом о мраморный пол тронного зала, выбивая тебе имперское помилование? Пойми, Михаил, из трёх подвластных мне сотен, из тридцати десятников ты единственный, которого я действительно уважаю и ценю, как воина. Твоё имя у всех на устах, тебя узнаёт каждый от нищего столицы до дворянина приграничья, а исчезновение твоё приведёт к такой шумихе, что даже Осенняя революция и рядом не стояла. Но раз ты всё-таки решил уйти, то я не буду тебе препятствовать. Хотя, признаю, я всё ещё надеюсь на то, что ты одумаешься...
Он ещё что-то рассказывал, о долге чести воина, что смерть жены не повод срывать заранее намеченные планы, что он походатайствует перед императором и выбьет звание сотника, но Михаилу было всё равно. Теперь он ясно понимал, что в Столице ему делать нечего.
На улице был уже вечер, поэтому, попрощавшись с тысячником, рыцарь отправился в кузницу, где его должны были дожидаться проверенные временем и боями латы. Серые стены сменяли друг друга неохотно, напоминая казармы, в которых приходилось жить Михаилу во время службы салагой пятнадцать лет назад.
В Империи, где война дело обыденное, призывали к службе всех детей в возрасте пятнадцати лет. Первый год шла общая подготовка, где выявлялось, на что способен будущий боец армии. После уже шло распределение по направлениям и два года готовили воинов той или иной специализации. Михаил попал в тяжёлую пехоту за своё телосложение: он был широкоплеч, вынослив, холоден в принятии решений. И это сыграло ему на руку три года назад, когда Империя чуть не потеряла Столицу. В решающем бою, он поднял павшее в самом начале сражения знамя и помчался под плотным обстрелом лучников противника в основной костяк пехоты, прорубая путь к сотнику инженерной бригады. Но он даже не подозревал, что за ним увяжется добрая половина соратников. В этой неожиданной контратаке была выиграна самая сложная битва войны с княжествами восточнее империи. Тогда-то Михаил и стал гвардейцем императора и сразу удостоился звания десятника, а в качестве премии - надел земли на только что захваченной территории, где всего несколько месяцев назад явился в этот мир демон, унёсший с собой жизни любимой и сына.
Кузнец был рад рыцарю, хотя с тоской прощался с ним, видимо осознавая, что не просто так хмур гвардеец. Но, получив расчёт, он удивил на прощание Михаила, неожиданно схватив за рукав и горячо шепнув в лицо:
- Чудовище из преисподней ищи у Свободного града.
Уже после гвардеец мысленно благодарил мастера ковки за наводку, но в тот момент его подхватил невольный порыв - он коршуном вылетел из кузницы и помчался к своему временному жилью - таверне около расположения гвардейских частей. Там его ждала поклажа, оставшаяся с последнего похода - всё его имущество.
Но не только безмолвные вещи ждали его - десять закалённых в боях рослых мужчин, в полном боевом облачении приветствовали своего командира.
- Решили уйти, не попрощавшись, милорд?- начал беседу, как водится в таких кругах, представитель один от всех.
- Я знал, что вы всё равно явитесь проститься, не хотел показывать свою привязанность,- отшутился Михаил, с болью глядя на тех, кто прошёл с ним сквозь огонь, воду и гранит крепостных стен.
- Сэр... Вы же знаете, что могли попросить нас пойти с вами, и мы бы непременно пошли?
- Конечно. Поэтому я не хочу вас звать. Это только моя битва, только меня ждёт клеймо дезертира, и впутывать вас в это я не хочу. В будущем у вас будет ещё много боёв, побед, сложных выборов, но помните мой пример того, как не стоит поступать...
- То есть нам не стоит отказываться от карьеры ради любви? Тогда ради чего нам жить, командир?!
- Я... не знаю. Мне просто хочется уберечь вас, вы стали мне младшими братьями, пусть некоторые из вас и старше меня. Моё имя очернено, завтра все будут знать меня, как врага народа. Прощайте, мне нужно уйти, пока врата на ночь не закрыли, иначе с утра я умру от позора нацеленных глаз.
- Прощайте командир. Но знайте, что эта клевета не уйдёт дальше уст глашатаев. Та слава, которой вы себя покрыли, не даст родиться презрению в сердцах благодарных.
Михаил отдал честь своим бойцам взлетевшим к небу кулаком и отправился к располагавшимся невдалеке воротам. Но буквально через несколько секунд вечернюю тишину прорвал дружный крик десяти глоток:
- Виват, Михаил, виват!
Ещё долго этот крик разрывал ночную тишину. Даже когда бывший гвардеец скрылся за воротами, этот клич разносился над городом, возводя дань памяти покинувшему строй командиру, выбравшему путь одиночки.
Одиночка
"Жизнь - это одиночество ... В эту минуту перед каждым стоит своя, только своя задача, и каждый должен сам ее решить. Ты совсем один, пойми это раз и навсегда"
(с) Рэй Брэдбери
Лёгкий ветерок, несущийся от аквамариновой глади озера Трав, незаметно проникал сквозь отливающие серебром латы и пожирал накопленное телом тепло. Да только человек не замечал этого. Седые, длинные волосы ниспадали на лицо, скрывая подслеповатые пустые глаза цвета моря. Высокий, гордый стан был сломлен и сгорблен от тяжести душевной ноши. Двуручный меч в перевязи за плечами, чтобы можно было легко вытаскивать, стилет, прикреплённый к ремню рядом с увесистым кошельком, при каждом шаге ударялся о кольчужную сетку, вызывая колебания воздуха резкими звуками удара металлов, полупустой мешок за плечом, изредка поправляемый, дабы не упал. Вот и весь декор рыцаря, что неустанно идёт к своей цели. Но, к сожалению, нежели к счастью, цель эта давно стала не стремлением, а смыслом жизни. Четыре месяца назад он ещё жил обычной жизнью дворянина, который мог и имел всё, чего можно было желать: любимую жену, детей, статус в светском обществе, славу непобедимого воина его императорского величества, верный десяток, прошедший с ним все самые жаркие битвы, поместье на живописных предгорьях Драконьего хребта, расположение руководства Братства. Но настал роковой день, когда рыцарь участвовал в очередной военной компании по захвату восточных территорий материка во славу венценосца, а в это время его родной дом попал в самое пекло открытия Врат Ада, и это пекло уничтожило всю территорию на милю вокруг вместе с его семьёй. Семьёй... Молодая жена, ожидавшая мужа с войны, превратилась в прах вместе с дорогим и единственным сыном, надеждой воина на светлое будущее. Двухэтажная вилла рассыпалась в пепел. А демон, позволивший себе такое, с наглой улыбкой исчез, потерявшись из виду. Только его имя осталось осадком на душе воина. Убитый горем рыцарь потерял рассудок. Нет, он не стал рвать на себе волосы, ведь всё-таки смерти в своей жизни поведал немало. Нет, он не пошёл крушить всё подряд и видеть врага в каждом прохожем, потому, что трезвый расчёт всегда берёт верх в битве за выживание. Земля, на которой стоял его дом, была отобрана казной, жадно выхватившей неожиданную добычу, ведь любая недвижимость в цене, пусть и проклятая. Имя же своё он вычеркнул из списков ныне живущих, покинув Столицу. Михаил, гвардеец элитных войск императора, десятник, герой нескольких войн, погиб для этого мира, став безликим дезертиром. Прошлое сохранилось только в виде кружевного платочка, подарка жены, хранящегося во внутреннем нагрудном кармане лат в районе глухо бьющегося сердца. Рыцарь видел только один выход из своего положения.
Месть.
Всепоглощающая ненависть и месть вели его, обещая жажду умиротворения в будущем.
И мужчина отправился навстречу своей судьбе в полной готовности. Первая наводка кузнеца вела его в Свободный град. Но городов с таким названием было несколько, но последний, не проверенный, оставался у моря, на границе с равниной. В каждом пройденном городе охотник прислушивался к разговорам, выискивая свою дичь - демона, посягнувшего на его обитель и превратившего его дом в доменную печь. Стремясь нагнать его как можно быстрее. Его принципы сгорели вместе с прошлым. Честь заменила хитрость. Славу - отрешенность. Красноречие - скупость. Достоинство - одиночество. Никому он не позволит нести своё ярмо, никому он не расскажет своё горе. Он сам себе судья. И вердикт - отомстить. "Будь что будет"- последние слова, которые он произнёс своему прошлому. И исчез. Ушёл. Оставил всё. А теперь рыцарь нёсся к Свободному граду. Это была первая опорная точка, данная ему кузнецом. Шанс, что это тот самый приспешник Ада, а не бред надышавшегося жаром мастера ковки,- один на миллион. Но попытаться ведь стоит. Вдруг на этот раз великий Рэндом будет более благосклонен к отщепенцу?
Свернув с тракта к берегу озера, дабы передохнуть, он пристроился в тени большого валуна, ведь даже свет не любим им...
Вдруг ветер пробил барьер дум человека, донеся до его мыслей жалостный щебет птицы. Склонив взгляд на звук, рыцарь увидел молодую сойку, что пыталась поведать какую-то тайну нежданному гостю. Немного послушав её монолог, он достал из вещмешка, что лежал рядом, корку чёрного хлеба и, отломив добротный кусок, подбросил к лапкам пернатого сказителя. Птичка, без многословий, взмыла в небо и отправилась в чащу, оставив отдыхающего одного, а его дар - на месте. С безмятежным лицом, будто ничего и не было, мужчина достал из мешка головку сыра и бутыль вина, которая помогала облегчить даже самые невыносимые душевные боли. За трапезой он не сразу и заметил, как вернулась сойка, а вместе с ней - выводок птенцов, кои только-только покидали пух и научились летать. Всё-таки люди, как звери, подумал воин, ведь также в нас теплица эта любовь к ближним, жажда помочь родным, близким, даже просто случайным встречным, а кто не проявляет чувств и не человек вовсе... Сказав благодарное слово, пернатые принялись за поедание угощения. И, пока рыцарь не доел свою порцию, сойки продолжали щебетать и поедать большой для них кусок хлеба. Мужчина же, недолго думая, подбросил им остатки своего куска, решив, что купит в ближайшей деревне свежего. Птицам и без того плохо живётся после снежной зимы, ведь пропитания не так уж много в окрестных чащах даже по осени, когда плоды деревьев наливаются соком, грибы вылупляются из корки земли после каждой утренней росы, да насекомые, разжиревшие, не особо пекутся о своей безопасности.
Закинув вещмешок за спину и, поправив перевязи с мечом и стилетом, рыцарь, уже готовый отправиться в путь, остановился, увидев, как гладь зеленоватой воды пошла рябью и в небо, разбрасывая брызги, взметнулась водптица - удивительное творение богов, символ свободы, благословлённое на дыхание как в синем небе, так и на глубине водоёмов. Увидеть эту птицу за жизнь доводится не каждому человеку, поэтому Михаил посчитал её добрым знаком верно выбранного пути.
Солнце падало с зенита, предвещая приход вечера, и рыцарь собирался к ночи добраться до населённого пункта, чтобы купить коня и продолжить своё странствие, полное скорби и стремления. Увы, али к счастью, но это его стезя - быть одиночкой.
Романтики с большой дороги
Идущий к вершине должен помнить, что дорога заменится бездорожьем. (с) Силован Рамишвили
Сумерки накатили на земли Империи Руш. Ветер стих, а редкие порывы вдохновляли раскидистые кроны деревьев, что напевали свою песнь на струнах ветвей и листьев. По широкой дороге шёл рыцарь, чей путь пролегал к местной деревушке, где он рассчитывал купить коня, припасов, да продолжить своё странствие по залитому лунным светом тракту, ведущему к Мирному лагерю. Как он считал по наводке кузнеца, там сейчас обосновался демон, на которого и вёл охоту странник. Но не успел мужчина достигнуть промежуточной остановки, как вдруг в лесу раздался дикий девичий визг и радостный хохот в унисон с ругательствами толпы мужчин. Хотевший было проигнорировать эти звуки, воин сделал ещё пару шагов, но, после очередного крика, не выдержал и сорвался бегом на звук, вламываясь в лесную чащу. Ведь душа хоть и забыла, что такое "честь", но ещё помнит, что такое "рыцарь", а рыцарь обязан помогать страждущим! Как бы глупо это ни звучало.
Воин двигался в направлении продолжавшихся воплей, прорываясь сквозь кусты орешника и, чуть не врезавшись в очередной выскочивший как из воздуха ствол тополя, перехватил рукоять стилета, изготовившись кинуть его в противника. И враг не заставил себя ждать. Картина привычная для таких моментов, хоть на холсте запечатлей: молодая девушка была прижата и окружена толпой из семи человек самого что ни на есть разбойничьего вида. Недолго думая, случайный зритель метнул клинок в одного из стоявших к нему лицом бандитов, который так и упал замертво, ничего не поняв. Воспользовавшись общим замешательством, рыцарь метнулся к шестёрке и, вытаскивая из перевязи двуручный меч, изящно ткнул в живот только что повернувшегося парня лет двадцати двух, отправив его в недолгий полёт в сторону своих товарищей, опрокидывая двоих из них. Следующим шагом меч уже блестит, как молния, и замертво падают двое, пытаясь достать из ножен короткие клинки. Ещё одному это удалось, но, после пары уклонений, его всё же достал слишком длинный меч противника. Три разбойника, что с трудом поднялись, сразу помчались подальше в лес от нахлынувшей беды в лице разъярённого странника с огромным двугранно-заточенным стокко.
Рыцарь не стал преследовать незадачливых грабителей, подобрал и вытер об одежду мертвеца стилет, да по всем канонам ещё оставшихся в душе принципов предложил свою помощь молодой девице. Дескать, вечер поздний, в округе всякая шваль слоняется, а он может спокойно препроводить до дома. Девушка, чей милый лик покраснел от слёз, а тело тряслось в холодном поту от неудержимого страха, приняла помощь от героя, пусть и не на белом коне, но, тем не менее, в достойной форме, показывающий всю благонамеренность мыслей и поступков этого человека. Она взяла под руку закованного в сталь мужчину и так вышла с ним на дорогу, по которой они и пошли, оставив в зарослях орешника четыре непогребённых трупа грабителей на произвол судьбы и ужин диких зверей.
Девушка, а точнее ещё ребёнок пятнадцати лет, рассказала, что приходится дочерью старосте местной деревушки, лежащей как раз по пути рыцаря, а на разбойников она вышла случайно, заблудившись во время собирания ранних ягод. Лукошко так и оставила где-то среди кустов малинника, когда на неё набросились бандиты. После - недолгая погоня, и вот её уже прижимают к дереву, собираясь связать и потребовать выкупа, если не совершить чего-нибудь более нечестивого... Но ей повезло, что в это время по воле Богов мимо проходил странник, так умеючи орудующий мечом, и чувство долга всё-таки ещё держится в его истлевшей душе. А рыцарь почти не слушал девушку, погружённый в свои, только ему ведомые мысли, брёл за ней, меланхолично кивая на монолог, изредка цокая языком или издавая звуки, похожие на согласие, мол, внимательно её слушает и проникается всем трепетом истории.
А сам, тем временем, вспоминал своё первое знакомство с павшей от пламени Преисподней женой...
...Стоял удушающий июльский день, он, тогда ещё молодой, только призванный к службе, неоперившийся юнец. На бедре висит новенький ученический клинок, не покидавший ещё пахнущие свежевыделанной кожей ножны. Верхом на вороной лошади, с поручением наставника в седельной сумке, молодой Михаил гарцевал с прямой осанкой, гордый своим заданием. Кто же знал, что тот день станет новой вехой на его пути.
На очередном повороте он столкнулся с процессом грабежа какой-то разбойничьей шпаной почему-то неохраняемого дворянского кортежа. Пять лихих парней, вооружённых кто чем - вилы, колун, нож мясника и два клинка, видимо, украденных у расторопных родителей. Все забитые, с голодными глазами загнанных на дно шакалов, но будущий рыцарь не понимал этого, перед ним были грабители, посмевшие напасть на безоружного дворянина с семьей, а по имперским законам такой поступок приравнивался к смертной казни.
Михаил решил исполнить приговор. Не думая, как это будет выглядеть, ведь пятеро на одного всё-таки весомо, ведь это не сказка, где славный рыцарь сметает врагов с пути и спасает красавиц из лап драконов, это жизнь! Здесь нет места чести в бою с бесчестными, нет славы в бесславных битвах. Нет боя в бойне. Сраженьем правят свои законы, которых ещё не знал молодой воин, но в нём было рвение, придавшее уверенности.
Грабители не ожидали атаки, уже собирались перейти к поножовщине, но, к их несчастью, Михаил сделал свой ход: взметнулся клинок - землю оросила кровь. Будущий рыцарь взревел, опьянённый запахом смерти, напугав грабителей, но они не стали убегать - наоборот встретили врага подобием строя. Но тут удивил дворянин - пожилой мужчина с густой сединой. В момент явления спасителя, во время его атаки, он выхватил инкрустированный драгоценными камнями с кулак величиной клинок, выкованный больше для пышных церемоний, нежели для битв, и вонзил его в спину одному из грабителей.
Перепугу неудавшихся разбойников не было предела. Очертя голову, оставшаяся тройка понеслась наутёк в лес без оглядки, бросив тела своих друзей...
Это дела давно минувших дней. Сам Михаил сильно изменился, но многое повидал, немало славных (и не очень) поступков совершил. Дворянин был отцом Маргариты, вывезший в тот день любимую дочку на привычную прогулку. Тогда и состоялась их первая встреча. После начались визиты в увольнительные, тайные встречи, первый поцелуй, через несколько лет благословение родителей и свадьба, первый, и единственный, сын. Вспоминать это всё больно, хотя рыцарь и сделал зарубку на сердце зазря не убиваться - достаточно терзаний по отмщению.
Через полчаса дорога обогнула опушку и вывела к небольшой деревне в пятнадцать дворов. Во многих горел свет, не смотря на поздний час. Дочь старосты повела спасителя прямиком в центральную избу, где и жила с отцом, матерью и парой младших братьев, о которых все уши прожужжала воину, хоть тот и не слушал, но информацию уловил. Войдя в полутёмное помещение, рыцарь увидел в свете лучины привычный крестьянский дом: грубо сколоченный стол по центру комнаты, по бокам скамьи, в углу печь с отдушкой на улицу. Там же иконостас с изображениями: Рэндома - Бога тьмы, всего и ничего, удачи и причуд бытия,- и Леи - Богини жизни и смерти, семьи и одиночества,- Богов, что стоят на вершине Пантеона этого мира. Как-то вышло ещё в древности, что именно эти два Бога утвердили своё правящее место в небесной иерархии. Пожалуй, идея жизни и смерти, тёмной ниши будущего и бутафории настоящего, того, что люди именуют одним словом "быть", поспособствовало утверждению Леи и Рэндома в божественном пантеоне мира сего. Были и другие Боги: Маласса - Богиня войны, Люцифер - Бог подземного мира... и многие другие, но именно эта пара была их прародителями и зиждителями.
В помещении ещё были три двери, что вели в спальни и проём, закрытый ширмой, - хозяйственный уголок. Вошедшим предстала картина трапезы: во главе стола сидел хозяин дома и глава местной общины по совместительству. По правую от него руку - жена, по левую - пустое место (видимо, предназначенное для дочери), и чуть дальше - два парня лет двенадцати, поедающие гречневую кашу за обе щёки.
При виде гостя староста тяжело встал со своего места. Удивление мигом улетучилась, после того как увидел дочь в платье с порванным подолом, покрасневшим лицом и грязью по всему телу.
- Что случилось?- на удивление вопрос звучал твёрдо, уверено, а задавался не девушке - рыцарю, за чьей спиной стояла жертва лесных бандитов. Видимо, воин ещё не растерял своего благородного вида, что способствовало возведению его в ранг спасителя.
- На вашу дочь напали в стороне от тракта разбойники, сэр. Я посчитал своим долгом спасти её.
Немногословный ответ поверг старца в ступор. Отправив сыновей спать, а жену попросив привести дочурку в порядок, он пригласил рыцаря, что без страха и упрёка спас его чадо, за стол и лично наложил полную тарелку каши. Пока спаситель не доел, хозяин дома не смел заговорить, лишь заворожённо смотрел на так и закутанного в сталь воина, вставшего против, как узнал из слов дочери, семи головорезов, но как только рыцарь отставил тарелку, староста начал повествовать:
- Пару лет назад, когда Империя начала в ускоренном темпе расширяться и погрязла в войнах, простым мирным жителям не стало покоя. В то время, как солдаты, геройствуя, сражались на рубежах, завоёвывая славу для себя и страны, деревни страдали нехваткой рабочей силы, потому что все способные и при деньгах ушли либо на фронт, надеясь завоевать славу, либо в города получать образование, чтобы после пойти на фронт уже в чинах, либо заниматься торговлей, чтобы получать с войны выгоду. Поля стали зарастать бурьяном, пашни гибли, ибо собирать урожай просто было некому, потому что рук не хватало... А ещё нужно было снабжать армию. Тогда начался голод. Выживали только деревни на отшибе, куда не добирались снабженцы, да крупные сёла, где умудрялись как-то ещё держаться... А вот маленькие деревушки, такие как наша, были обречены на вымирание, что, собственно, и произошло, хотя мы ещё как-то держимся. Молодые, что были не способны воевать за страну, вышли на путь грабежей и бесчинств. В районе нашей деревни образовалась небольшая банда разбойников, что нападали на крестьян да бедных купцов. Так на всём западе, потому что восток, где войны и стычки продолжаются до сих пор, хоть как-то патрулируется, а дальше нас только Свободный град, чьи наёмники к нам не захаживают. Да, есть ещё варварские стоянки у подножия Переломного хребта да невдалеке от Осыпающегося шпиля, но они только по весне в охотничий сезон мимо проходят и то надолго не задерживаются в этих глухих для каждого человека местах. А сейчас, в весенний сезон, когда приходится существовать на оставшихся с зимы запасах, только редкие торговцы рискуют проезжать мимо, и то они становятся добычей этих ловцов удачи. Как они себя называют, романтики с большой дороги... Наслушались рассказов стариков о лихих ворах столичной окраины, и давай им подражать! Глупцы... Вор - это не абы как, а целое ремесло. Без мастерства даже в гильдию не берут. Раньше "вор" звучало гордо, поскольку гильдия была под крылом императора, выполняя щекотливые поручения, которые не дашь рядовым исполнителям. Зато они были преданы. Их уважали. Их боялись. А эти жалкие подобия джентльменов удачи годны только для мелкого ворья... Помню, было время, когда в гильдию брали только за заслуги. А сейчас этим званием одаривают каждого бюрократа, мелкого карманника и придорожный сброд. Прости, мне просто обидно, что какие-то мелкие сошки погубили одну из самых сильных канцелярий в империи. Я благодарен тебе, воин, за то, что помог моей дочери. Прости, деньгами одарить не смогу, но чем смогу подсоблю.
Михаил встретил рассказ грустной улыбкой понимания, вспоминая свой уход из столицы, то, во что превратилась гильдия, какой агрессией его проводили за ворота. Но быстро опомнился, ведь это его не касается. Больше не касается.
- Мне нужен конь и провизия на пару дней,- голос чуть дрогнул, ему казалось чем-то сверхъестественным просить помощи у тех, кого наказала война.
- Хорошо, ты получишь коня. Лучшего скакуна на всём западе, клянусь Леей! А сейчас, окажи честь, раздели эту ночь со мной, стариком, поведай истории своих путешествий. Странствующий рыцарь - штука для нас редкая...
Рыцарь не стал отказывать старцу, тем более, что спать особо не хотел. Всю ночь он травил байки о своих сражениях с мятежниками, повествовал о кампании, в которой похоронил своих друзей... Только не упоминал он семьи своей, сословия, цели путешествия и, главное, имени. Ибо он, как лирик, отрёкся от него, и, как романтик, вышел на большую дорогу.
Нет мира без войны
Мы рождаемся одинокими, мы живем одинокими, мы умираем одинокими. Только в любви и дружбе мы можем на время представить, что мы не одиноки. (с) Орсон Уэллс
Запыленный тракт мерно качался перед глазами одинокого всадника. Вороной жеребец гарцевал в сторону Свободного града, с гордым видом показывая окружающей пустоте всю свою надменность и радость от такого седока. Старое седло поскрипывало при качке, но, будучи добротно сделанным, крепко держалось поверх недорогой пурпурной попоны, что облегчала муки благородного животного. И даже двуручный меч, закреплённый на боку вместе с вещами, не пугал зверя, поскольку он знал - новый хозяин принесёт ему славу.
Да только всадник не разделял эмоций своего нового коня. Ночной разговор со старостой деревни оставил свинцовый осадок на сердце: старик считал его героем, спасителем, а сам он себя считал случайным прохожим, и эта слава из минувших лет - рыцаря без страха и упрёка,- с тоской давила на плечи. Казалось, чего грустить? Доблесть - показатель великих, но как соль на рану отступнику мирских устоев, что отказался от привычных принципов. Он бежит от норм морали, а она настигает его. Он хочет забыть то, чем жил, но не может, ибо общество не отпускает его, ведь именно оно диктует поведение человека. Но сейчас он один, вокруг только неизменная Природа - спутница романтиков и отщепенцев. Порой человеку как раз не хватает таких моментов, когда можно спокойно побыть одному в тишине от люда и в гармонии с самим собой. За своими мыслями рыцарь даже не заметил, как сменились декорации: голая степь, уныло дополнявшая душевное состояние всадника, резко обросла кустарниками и чащами, а вдалеке заклубился дым - первый признак обитания живых существ. А в этой Богами забытой местности из населённых пунктов был только Свободный град - прибежище для тех, кого угнетает разнеженное общество; пристанище для тех, кого обошла стороной слава героя, но кто желает её достичь; кров для тех, кто остался без оного, но способен на него заработать; дом для наёмников. Когда-то это было палаточное поселение в десяток хибар, где обосновались воины клинка и кошелька. Однако политика тогда ещё лагеря, шедшая врознь с тенденциями бурно развивавшейся Империи, набрала обороты популярности в массах общественности, что привело к расширению до целого города или, как говорят на севере, града. Маленького такого, без ограды, поскольку не было глупцов, готовых напасть на единственное в государстве поселение, живущее в военном режиме, где из мирных профессий только дворники и кузнецы, и те орудуют мечом не хуже воина регулярной армии Империи. Так получилось, что каждый в своё время был вынужден осваивать разные ремёсла, чтобы дополнять недостатки своих соратников. Так был основан первый косяк поселения, так зародился Свободный град. А за ним ещё один в другом конце приморских земель. А там и третий. И все с одним названием, все с одним ремеслом. Города-государства внутри государств. И с ними считалась власть. И их нанимал каждый нуждающийся, поскольку самый единственный догмат гласит: "Могила вам единственный судья, так встретьте её с песней и боем"
Въехав на территорию городка, рыцарь не спеша поскакал к его противоположной окраине, где были плацдарм и казармы для молодых наёмников, возжелавших начать военную карьеру с этого пусть и не достойного, но уважаемого многими ремесла. Там он надеялся встретить коменданта, наслышанный про его любовь к присутствию на всех тренировках и личному участию по воспитанию молодёжи. Пустынные чистые улицы продолжили картину угнетённости, давившую на плечи воина всю дорогу по степи. Но давившую как-то иначе... Не как груз боли, а как руки Смерти, чьими дланями наездник успел вдоволь насладиться за свою службу на восточных границах. И персты говорили, чуть сжимая ключицу,- что-то будет... И отсутствие работающих, прохожих это подтверждало. Лишь кузнецы стучали своими молотами по будущим шедеврам боевого искусства, закаляя сталь на решимость выбора жизни и смерти, правды и лжи, ибо не мечник выбирает оружие, а оружие выбирает мечника. Но разве это жизнь города? Куда все делись? Где ругающиеся бородатые мужички в распахнутых тужурках с вениками, где взмыленные, не смотря на ранний час, от беготни гонцы, где старушки на скамеечках, причитающие о трудностях современности?
Надежда найти ответ привела вновь прибывшего к его конечной цели - по тренировочным площадкам скакали, исполняя упражнения, новобранцы с прочим разночинным людом, поскольку тренировки были доступны всем. Их с надрывными ругательствами гоняли пожилые воины, мечтающие отправить подопечных в марш-бросок по всей Великой равнине да в заплыв по Льдистому морю. А чуть поодаль сражались парами ветераны и просто опытные бойцы, заслужившие право держать в руках именной меч. Их уже никто не курировал. Были только зеваки в лице таких же бойцов, уверенно подбадривающие своих друзей. И в этом сумбуре нужно было найти коменданта. Он мог быть где угодно: и среди дуэлянтов, и в толпе ликующих зрителей, и носящимся вдоль полосы препятствий, подгоняющим молодёжь. Скиталец отдал своего жеребца коневоду с парой монет за временное содержание.
Перехватив за рукав выбредшего из толпы дикого вида мужика, рыцарь задал интересующий его вопрос:
- Где можно найти главу форта?
Голый по пояс с переливающимися буграми мышц воин, удивлённый таким определением Свободного града, вначале опешил, но после мимолётной задумки всё-таки ответил:
- Капитан на арене. Один остолоп рискнул назвать его лжецом и трусом, и сейчас идёт Суд Моросс - битва до полной победы одного и смерти другого. Пойдём, бой сейчас начнётся. А после и поговоришь с ним.
Ни минуты не раздумывая, рыцарь отправился с проводником к арене, обдумывая услышанное: если комендант победит, то будет в плохом расположении духа и не станет разговаривать с пришельцем. Если же проиграет, то скитальцу не с кем будет начинать беседу, ведь, кроме правителя города, никто не сведущ о его жителях и проходящих мимо путниках. Вокруг площадки для дуэли уже собралась приличная толпа. Разметав её своими плечами, два воина протиснулись в первые ряды, с которых было лучше видно поле для Суда.
А участники уже были на своих местах. Комендант: статный, сухой, но жилистый, среднего возраста, чей взор полон решимости, мерно перекатывался с носка на пятку и наоборот, тем самым разминая все группы мышц ног, готовясь пуститься в атаку. Из одежды на нём только хлопковая рубаха, застёгнутая на все, кроме верхней, пуговицы, брюки из парусинной ткани, спокойно развивающиеся по ветру, да сапоги на низком каблуке. И неизменный клинок длиной до локтя, что часто используется телохранителями и убийцами. Что-то в этом образе настораживало... Вроде бы обычный воин, прошедший долгий путь, переживший ни одну схватку, такой же надменный, как и положено в его положении, но есть что-то говорящее прохожему: упасите Боги свести дороги судьбы с этим человеком. Но что это? Не понятно... Противник же внушал какое-то отвращение: молодой парень с бледным цветом кожи и с пепельными волосами смотрел пустым, лишённым эмоций, взглядом на своего оппонента, а чёрный балахон, скрывающий ссохшееся тело, развевался под редкими порывами ветра. Вампир... Вот что так смутило воина. А раз эта насмешка мёртвых не робеет перед ультрафиолетом солнца, то он тем более из Высших каст своего малочисленного народа. Опасный враг, ибо меч, зажатый в его руках, заговорённый на хозяина, наносит раны, что не заживают без стороннего вмешательства. Но не только это привлекло внимание - ещё глаза. Они не мертвы - в них живёт огонь. Но огонь не живой, а огонь смерти. Тот, что сжигает не тело - дух. Высший вампир, одарённый магической силой. Большая редкость для кровопийц, но тем не менее комендант внушал больший трепет.
Тем временем зазвучал удар двух щитов, а зрители стихли,- начался бой. Противники метнулись друг на друга, но в тот же миг отпрянули назад, даже не скрестив оружие - проба сил. Энтузиаст, как правило, падает сражённым врагом сразу, поскольку не может совладать с адреналином, пляшущим по венам. Профессионал же всегда мыслит трезво, не позволяя шальной крови затмить рассудок. Соперники шли против часовой стрелки, вырисовывая концами оружия завитые рисунки. Резкий выпад вампира был парирован, но тот не растерялся и ушёл от клинка в сторону, выбрасывая кисть к горлу человека. Воин, навидавшийся разных тактик разных противников, не обратил должного внимания на протянутую руку и просто рубанул по ней. Промах. Враг поднырнул под него, но комендант этого и ждал, чтобы ударить кулаком в солнечное сплетение. Первое попадание. Вампир отпрянул в сторону, приходя в себя после неслабого удара, но комендант больше не ждал. Молниеносно нанося колюще-рубящие удары, он ждал осечки гордеца. Да, мертвец быстр, но его противник ещё быстрее в силу опыта и многолетних тренировок. Излюбленная серия профессионального убийцы, не желающего тянуть лямку времени почём зря: рука, горло, печень,- закончила этот поединок. Бесславная смерть в собственной крови - вот участь вампира, который смог защитить конечность и гортань, но пищеварительный тракт - нет. Что-либо другое ещё излечить можно, но это равно сердцу для человека. Доля секунды и нежить упала на колени. С краёв губ потекли алые струйки, будто вино из переполненного бокала. Чёрные глаза начали тускнеть, а пламя в них - меркнуть. Но прощальный подарок мертвеца ошеломил всех: он резко выбросил вперёд руку и, прежде чем расслабившийся комендант успел опомниться, схватил его за длань, прошептав белыми губами: "Умрёшь ты, умрёт и град" Да только никто слов проклятия не слышал, кроме самого победителя,- окружающие радуются свершению Суда.
"Пока жив комендант, жив и Свободный град"- сказал рыцарю его проводник, который, пожалуй, как и все, действительно следившие за боем, понял без слов сказанное своему начальнику, хоть и не выказал эмоций по этому поводу. Толпа выстроилась в почётный караул, освобождая коменданту проход, а скиталец вышел ему на встречу и сказал:
- Добрый день. Поздравляю вас с победой. Я хотел бы попросить вас о небольшой услуге...
Вдруг в поле зрения показался всадник, несущийся во весь опор, даже не пытающийся разогнать толпу - конь сметал всех. Прямо перед ареной жеребец остановился, его ноги подломились, и он упал. Всадник успел спрыгнуть, но тоже перекатился, причина - перевязанная нога, видимо ранение. Осунувшееся лицо выражало страх. Он подбежал к коменданту и что-то сказал ему на ухо. Тот сразу переменился в лице и, обернувшись от гонца и рыцаря, закричал: "Тревога! Все к оружию!"
Народ долго уговаривать не пришлось, поскольку в этом городе всегда готовы к неожиданностям. Все побросали свои дела и побежали до арсенала. Но это помогло не многим. Откуда ни возьмись, небо заволокла тень, и через несколько секунд на землю излился вал стрел. Вокруг закричали раненые, стали раздаваться стоны умирающих. Пришелец же был облачён в добротные доспехи, так что просто закрыл рукавицей лицо, защищая его от нежданных туч смерти. Мгновение, и он уже несётся опрометью в сторону угрозы, чтобы встать в первые ряды. По наитию, дурости ли, но даже рассудок, говорящий: прячься!- не смог остановить нахлынувшую ненависть: сколько месяцев скитаний, цель уже почти на ладони, а кто-то посмел возжелать отдалить её ещё на годы! Справа показался комендант, он нёсся в ту же сторону. Доспехов не прибавилось, но именной клинок заменили парные гарды, да на поясе метательный кинжал. Освободив одну руку, воин схватил флагшток со знаменем города наёмников и с криком "вперёд!" понёсся в сторону пока ещё неизвестных противников. Удивитесь? За ним побежали остальные! Кто с мечом, кто с палкой, кто в полном боевом облачении, а кто в чём мать родила, прикрыв лишь срам. Вместо долгих и унылых речей однословный гимн "ура!", и боевой дух разношёрстной братии взмыл до всех видимых пределов. Что смерть? Живём один раз! Так хотя бы умереть достойно! Исполнить единственный завет... Вот это настоящий командир, успел подумать рыцарь, ведь такой силой одного слова только великие могли воодушевить подчинённых.
По левую руку от рыцаря, сжимая могучий топор, появился тот самый воин, что давеча служил проводником. В глазах нездоровый огонёк безумия... Дикарь - он и есть дикарь. Да, это племя давно является официально признанным народом Империи, но природная ярость человека кулака и топора никуда не делась за эти десятилетия. Закон силы и чести превыше для них самых сильных желаний.
И так три воина: передовой-комендант, рыцарь-отщепенец и воин-рядовой,- повели толпу защитников Свободного града в бой. Но против кого? Этот вопрос волновал всех. Вылетев за ограду плацдарма, солдаты резко остановились. Прямо перед их очами раскинулась безгранная степь. Могучая, необъятная, вольная, прекрасная. И на её землях, стоя в плотных рядах, топтались полчища пришедших из-за гряды кочевников. Гордые, надменные... Эти жители Великой Степи никогда не опускались до общения с имперцами, порой позволяя себе роскошь набегов на самые отдаленные деревни. Но до такого массового нашествия... Никак ханы степей, варвары, не признавшие союза с Империей и ушедшие на древнюю родину, отбросили в сторону старые распри и объединили свои знамёна. А это значит одно - война. А кочевники - лишь передовой отряд, что должен очистить подступы основной армии. Но они ещё не знали, что на их пути окажется самый настоящий бастион без стен.
Первым от ступора отошёл назначенный несуществующим в этих краях государством и вольными наёмниками начальник самого северного и сильного города страны:
- Во славу Империи!
- Слава!- поддержали все.
Кочевники, не ожидавшие сопротивления, опешили. И этого замешательства хватило, чтобы преодолеть армией защитников расстояние до противника. Мгновение, и уже битва. Именно битва, потому что кочевники превосходили числом, но прыти наёмникам не занимать. Это тот факт, что позволяет назвать это битвой, а не бойней. Первые три воина вошли в плотные ряды взмыленных от скачки коней, как нож в масло. Воин размахивал своим топором, особо не заботясь о защите, хотя какая защита, если не враг - ты сам к нему несёшься, брызгая пеной и с недобрым блеском в глазах? Рыцарь не отставал, не смотря на всю тяжесть доспехов. Ему хватало ума блокировать атаки особо ретивых кочевников и успевать прикрыть спину безрассудного соратника. Его двуручный меч был будто продолжением рук, по первой воле хозяина мгновенно отправляя в чертоги Рэндома на весы Леи души падших скакунов степи. Комендант же быстро отстал, не рискнув оставлять верных ему солдат. Крутясь, будто ветряк в бурю, он успевал размахивать гардой, орудовать знаменем, как копьём, и отдавать приказы подчинённым. Но их становилось всё меньше... Уже не было верной опоры с флангов, а сзади раздавались отчаянные крики. "Ничего, главное продержаться до прихода подкрепления со стороны южных и восточных казарм, а там наёмничье братство даст достойный отпор... Но нужно стоять. Не отступать",- успел подумать ветеран стольких битв, что гвардейцам императора и не снилось, за миг передышки и ринулся пробиваться дальше. Через несколько минут, когда комендант начал отставать, к нему пробился гонец, сообщивший, что войска уже выдвинулись в скором порядке, плюс с ними охотничий отряд с недавно прибывшего степного каравана, отправлена элита фехтовальных школ на поддержку отбивания атаки. Возрадовавшийся этой вести, комендант пошёл вперёд с новым напором и вскоре догнал уставших варвара и рыцаря. Знамя осталось воткнутым в тушу рискнувшего сразиться с ним глупца, теперь в его руках были гарды. Одного взгляда хватило, чтобы поднять боевой дух двух воинов и, спина к спине, тройка стала на защиту своей дислокации. Ни шагу назад - вот девиз, по которому они сейчас жили. Удары, пируэты, уклоны и блоки... Клинки, стокко и топор мелькали по кругу, образовывая вал из трупов. И стрелой не могли решить проблемы - то рыцарь, то комендант умело отбивали степные жала. Но не всё вечно в этом мире. И удача рано или поздно поворачивается спиной даже к самым верным своим адептам. Очередной кочевник, падая, обрушил свою секиру на коменданта. Тому не составило труда отшатнуться в сторону, но, зацепившись ногой за один из трупов, от усталости он не удержался и завалился назад. Страшная ошибка. Некогда ловкий воин получил копытом в грудь и повалился наземь со сломанной грудной клеткой. Противник хотел его добить, но дикарь, не заботясь о себе, бросился защищать командира. Вторая ошибка. Пара кентавров натянула луки. Рыцарь, понимая, что рискует, ринулся наперерез и, когда стрелы сорвались, пущенные меткими руками, заслонил собой обе жертвы стрелков. Первая стрела отскочила от наплечника, а вторая - пронзила бедро, попав в сочленение. Глаза человека затуманились болью. Он не плакал - недоумевал. Дальше всё было как во сне: звуки пропали, воин упал на голую степь, окроплённую кровью, перед очами мелькал топор дикаря, защищающего командира и соратника, теперь уже соратника...
Потом пришло подкрепление. Совместными силами солдаты наёмников и стрелки охотников отбили атаку кочевников, а фехтовальщики поодиночке устраняли отбившихся от общих куч противников. Но рыцарь этого уже не видел.
...Через пару дней, лёжа в лазарете, рыцарь встречал рассвет на ставшей привычной до колик под лопаткой койке. Уставший взгляд чуть прояснился, краснота спала с капилляров... Но на что ему покой? Ведь цель удаляется - в этой суматохе ещё нужно найти демона. А он мог спокойно убежать в любую новую строну... За такими мыслями к рыцарю зашёл воин, что вместе с ним побратался на поле боя.
- Как себя чувствуешь?
- Жить буду,- чуть хрипя, ответил раненый и поморщился от боли в перевязанном бедре.
- И то хорошо...
Повисла гнетущая пауза.
- Ты знаешь,- гость первым разрушил тишину,- а ведь комендант погиб в тот день...
- Как?!
- Вбитая грудь пробила лёгкие, целители спасти не успели...
- Жаль его...
- Нечего жалеть павших, ведь они погибли достойно. Ты знаешь, а ведь проклятие вампира не сбылось.
- В каком смысле? Ведь он чётко дал понять, что без коменданта Свободный град прекратит существование!
- А града больше и нет. В том понимании, что раньше. Теперь здесь не будет и коменданта, вся власть полностью в наших руках. Сами себе хозяева, так сказать...
- Получается, проклятие сработало частично.
- Похоже на то.
Ещё одна заминка на несколько минут, и снова её разорвал голос воина, протянувшего свою лапищу к рыцарю:
- Лакорп, приятно познакомиться.
Тут пришёл момент удивляться рыцарю. Миг замешательства, и он пожимает руку соратнику:
- Приятно. Но у меня нет имени. Я отрёкся от него...
- А прозвище? Как тебя называть?- смутился новый друг.
- На войне мы обходились без имён... Хотя... Да, есть одно, что приелось и до сих пор теребит сердце. Называй меня Литером.
- Литер... Почему именно им?
- Когда-то,- в горле рыцаря собрался спазм, но он его всё-таки подавил,- мне был дан приказ убить. Убить не врага народа, не зло в личине разумного существа... Убить мирных граждан одной деревни. Стереть её с лица земли. Не за то, что там враги короны, а за то, что она находится на территории врага. Я выполнил приказ... Тогда понял, что Боги отвернулись от грешника. И...- рыцарь закатал рукав хлопковой рубахи, что надели на него во время лечения,- я вычертил на запястье исповедь.
Варвар недоумённо посмотрел на рунический шрам, но промолчал.
- Что будешь делать дальше, Литер?
- Мне нужно найти демона, что принёс большую беду в мой дом,- не стал секретничать человек.
- Я смогу тебе помочь?
- Нет. Боюсь, это последний день, когда мы видимся.
- Тогда удачи тебе, друг.
В груди рыцаря что-то ёкнуло... Каким-то непривычным грузом надавило это старое и вездесущее слово...