Аннотация: В фэнтезийный город, занятый оккупантами, вскоре войдут войска народного ополчения. Конечно, предателей, сотрудничавших с оккупантами, сожгут и закопают. Они и не против. Вяло ожидают своей участи. А что поделать?
Войска Алой империи - 300 тысяч солдат, 2000 единиц бронетехники - были благополучно уничтожены под Райласом. Новость эта дошла и до провинциального Сендлхауса; Айзека Мэвина, местного волшебника, вызвали к коменданту. Комендант - доктор Саммердей, командир 102 отряда - сидел за обшарпанным столом и читал, шевеля губами, солдатские письма. Заметив Мэвина, он сделал приглашающий жест:
- Садитесь, господин волшебник.
Мэвин сел.
- Наша армия уничтожена, - печально произнес Саммердей. - Бедолаги, мне жаль их. Говорят, они умерли быстро - солдатам Королевства попросту не хватило времени, чтобы замучить каждого по отдельности, - доктор вздохнул. - А они были живые люди. Вот смотрите, что они пишут.
Он взял одно письмо.
- "Дорогая! Королевство - богатая страна. Здесь даже у крестьян есть радиоприемники. Дома мы грабим, и я не знаю, что лучше - таскать приемники с собой или отправлять тебе в Империю. Я в растерянности. Что скажешь ты?"
- Или это, - доктор взял второе письмо. - "Привет, мама. На днях мы вошли в Кансу. Это село. Удивительно, как враждебно настроено к нам население. Расстреляли семерых. Я не участвовал в расстреле. О моем здоровье не беспокойся, питаюсь я хорошо. Военнопленные едят гнилую картошку. Всё, наверное. Передавай привет Октавии".
- Октавии, - повторил Мэвин.
- Да, любят у нас вычурные имена... - рассеянно произнес доктор.
Затем взял третий лист. Лист был смят, и доктор не стал его разглаживать.
- Господин волшебник, - сказал он с сомнением. - Сегодня поступил приказ от командования. Нам предписывается ликвидировать местных жителей... сжечь дома, склады и машины, ну и после чего отступать к Шейпу - и все это в течение недели. Я в недоумении, если честно. Задача предстоит сложная, и я не знаю, как можно ее выполнить.
- Вот как, - сказал Мэвин.
- Ну, знаете, - доктор развел руками. - Вы ведь волшебник и знаете разные заклинания. Можете вытащить кролика из шляпы. Решайте сами, какой вклад внести.
- Я не умею вытаскивать кроликов из шляпы.
- Жаль. А ликвидировать жителей умеете?
- Тоже нет.
Доктор выглядел расстроенным.
- А сжигать дома? - спросил он жалобно.
Мэвин покачал головой.
- Ну ладно, - смирился доктор. - Тогда идите домой.
Когда Мэвин был маленьким, дед - бородатый волшебник с пигментным пятном во всю щеку - не раз говорил ему:
"За силу нужно платить. Совершая малое, отделаешься малой кровью. Карася поймать легче, чем акулу, и уха вкуснее. Всегда держи в уме цену. Хочешь совершить нечто великое? И думать забудь. За великое и платить надо о-го-го, здесь кровью не отделаешься, придется и внутренности отдавать, и еще какие органы. Думай о цене - о цене, и хватит уже о великом мечтать, башка твоя баранья".
- Скажи, - спросил Мэвин, - истребление семидесяти тысяч человек - это на великое тянет, или нет?
- Нет, - уверенно ответил Андерс. - Помнишь, как мы на Севере города зачищали? Народу гораздо больше пожгли. Ну, положим, не мы с тобой, а факельщики, но все равно - там поработали будь здоров. Семьдесят тысяч... Да ну их всех и разом!
Андерс сделал неприличный жест и гулко расхохотался. Они с Мэвином сидели на диване в гостиной. На кухне, в трех метрах от них, мыла посуду хозяйка; жест Андерса она заметила и тут же скривилась от отвращения. Андерс пожал плечами.
- Вот почему я местных терпеть не могу, - сказал он Мэвину. - Уроды сплошные.
Авимелек Андерс и сам был уроженцем Сендлхауса, но редко об этом вспоминал.
- Значит, - сказал Мэвин, - семьдесят тысяч не тянут. Жаль.
Скрипнула дверь, и появилась дочь хозяйки, Мейва. Она была беременна, и потому двигалась осторожно, с некой трудноуловимой грацией. Увидев Андерса, Мейва нежно улыбнулась ему. Андерс кивнул в ответ.
- Айк, - сказал он вполголоса, - когда война кончится, я на Мейве женюсь. Вот тебе мое слово.
- Когда война кончится, - сказал Мэвин, - тебя повесят как предателя.
- А, точно, - спохватился Андерс.
Он стал рыться в карманах.
- Я же тебе приглашение принес, - сказал он. - От Фредерикса, ну, Гидеона. Хочет нас на званый ужин зазвать, сволочь толстая.
Он протянул Мэвину красочно оформленный кусок картона. Сверху было выведено золотом: "Приглашение!"
- Он же меня ненавидит, - сказал Мэвин удивленно.
Когда Мэвин и Фредерикс были детьми, Фредерикс не раз колотил хилого волшебника.
- Ненавидит, и что с того? - сказал Андерс. - Вот, смотри.
Он вытащил еще одно приглашение - видимо, свое собственное - и аккуратно порвал на кусочки.
- Не хочешь, не иди, - пояснил Андерс.
- Фредерикс ненавидел меня, но не тебя, - сказал Мэвин. - Вы же были друзьями.
- Угу, а потом он меня кинул, - сказал Андерс. - Пошел он к черту. И ты свое порви, а то у меня на душе неспокойно будет.
- Порву, - сказал Мэвин, но трогать приглашение не стал. - Фредерикс - он же теперь композитор, да?
- Нет. Драматург, - ответил Андерс.
Потом вздохнул:
- Драматург, мать его всю и разом.
После обеда у Мэвина был прием: приемные часы - с 12 до 18 вечера. Ожидая клиентов, Мэвин пил кофе и рассматривал ватман, лежавший перед ним. Ватман покрыт был сложным узором из лемнискат и конхоид. В центре его подрагивал металлический шарик. Мэвин катал шарик от края ватмана до края и все не мог понять: красивое имя Октавия или нет?
Наконец он решил, что да, красивое.
Тут в дверь постучались, и Мэвин облегченно вздохнул.
- Входите.
Появилась худая женщина в сером парике. Сев перед Мэвином, она спросила:
- Господин волшебник, скажите сразу, я нормально выгляжу?
- Да, - отрешенно ответил он.
- Тогда отлично, - сказала женщина в парике. - Перейдем к делу. Стоит ли принимать предложение Рамиреса? Оно и деловое, и личное, можно сказать, интимное. Иво Рамирес хочет жениться на мне - тогда наши земельные угодья объединятся, и общая стоимость имущества составит...
- Тысячу триста талеров, - сказал Мэвин. - Иво Рамиресу можно доверять. Соглашайтесь с легким сердцем.
- Все это странно, - заворчала женщина. - Рамирес намного младше меня. Понимаете, я не особо молода - я взрослая женщина, и с мальчишкой, если честно...
- Принимайте.
- Хорошо, - сказала женщина.
"Иво Рамирес - местное сопротивление, которому от силы полгода. Деловое и личное - просьба предоставить жилье... и место для хранения оружия. Тысяча триста - примерно столько членов сопротивления в городе", - отметил про себя Мэвин.
Женщина ушла. Мэвин взял карандаш и слегка подправил узор на ватмане. Следующие два часа пришлось бездействовать - клиенты не приходили, а узор был закончен и изменений не требовал.
Потом появилась еще одна посетительница. Она была столь же худой, как и первая, только намного выше. Волосы короткие. Плечи острые.
- Господин волшебник, - прощебетала вторая. - Можно я с вами посоветуюсь?
- Можно.
- Мне господин Саммердей на днях предложил стать главой прихода. Я бы не против... да боюсь немного, - женщина покраснела. - Все-таки женщина-священник, это так странно, непривычно...
- Понимаю, - сказал Мэвин. - Но не беспокойтесь. В Алой империи это норма, и я не думаю, что в Сендлхаусе кто-то станет вас притеснять, упрекая в безнравственности.
- Вот и господин Саммердей так говорит! - воскликнула женщина.
- Тогда в чем дело? - спросил Мэвин.
- Я боюсь... - вздохнула женщина. - Ой, а что это у вас?
Она смотрела на ватман.
- Это Серый Механизм, заклинание, - пояснил Мэвин. - Оно убьет всех, на кого я укажу.
Глаза у женщины округлились.
- Ой...
- Это была шутка, - сухо произнес Мэвин. - Порой меня заносит. Предложение доктора Саммердея принимайте. Не думаю, что оно вам повредит.
"Когда придут солдаты Королевства, первая станет героиней, вторая - предательницей, - подумал Мэвин, когда и эта женщина ушла. - А предателей вешают. Это больно, да. Стоило отговорить ее от такой глупой затеи".
Он отпил остывший кофе, поморщился и сказал вслух:
- Я зря разозлился.
В пять часов заглянул Андерс. Он предложил сходить к друзьям, и Мэвин согласился, хотя знал: "друзьями" Андерс обычно зовет побитых жизнью забулдыг. Так и оказалось. Андерс привел его в очередной темный бар, где воняло блевотиной и чьим-то немытым телом. Мэвин - одетый по последней моде Империи - брезгливо поморщился, когда какой-то пьяный парень облокотился об него.
- Не брезгуй, - строго приказал Андерс. - Не брезгуй, сволочь, а то накажу.
- Как? - спросил Мэвин.
- Да плеткой. Или стеком. Я же теперь имперский офицер, пускай и в провинции, - сказал Андерс. - Мне полагается стек, чтобы бить друзей по их наглым откормленным рожам. Где мой стек, сволочи? А? Не отвечают. Я же говорю, сволочи.
- Осторожнее, - сказал Мэвин. - Ты оскорбил все наше имперское начальство.
- Да ну их всех и разом! - взревел Андерс. - Хочу быть патриотом Королевства!
- Ты пей лучше, - сказал Мэвин.
И Андерс смолк.
Мэвин обвел взглядом бар, подсчитывая членов подполья и доносчиков. У самого входа сидел Мейнард, младший сын хозяйки. Заметив его взгляд, Мейнард с омерзением отвернулся.
"Вот бы надрать тебе задницу, - насупился Мэвин. - Или уши оторвать. Наглый мальчишка. Я в твоем возрасте учился в школе, а ты что делаешь? Читаешь листовки и прячешь в порножурнале флаг Королевства. Стыдно должно быть".
Андерс оторвался от стакана.
- Слушай, Айк, - сказал он, путаясь в словах. - А пошли к девочкам?
- Нет, - ответил Мэвин. - Я лучше к жене загляну.
Андерс расхохотался.
Левий Лонгсдейл, исполнитель патриотических песен, сказал - еще в начале войны - что алые обязательно проиграют: нет правды за ними. И воли нет, и родной земли бесконечных просторов. И даже Бог против них, потому как алые - еретики и сумасшедшие дикари. Так что, объяснял Лонгсдейл, алые обречены: к середине лета их разобьют, а к середине зимы - перебьют, всех до единого.
К слову, Лонгсдейл недавно скончался - от заворота кишок.
Рэйчел очень любила песни Лонгсдейла. Она купила себе граммофон и часами слушала пластинки. Граммофон - был уверен Мэвин - до сих пор стоит у нее на журнальном столике и надрывается:
- Мы победим,
О да, победим,
Всегда побеждали,
И сейчас победим!
Мэвин подошел к дому, где жила Рэйчел, и занял удобную позицию. Свои вечера Рэйчел посвящала гимнастике. Она становилась перед батареей и соблазнительно выгибала спину; а еще садилась на шпагат и клала ноги себе на плечи. Мэвин любил наблюдать за Рэйчел издалека - так она казалась ему почти идеальной женщиной.
В этот раз Мэвину не повезло: Рэйчел заметила его. Издав гневный возглас, она высунулась из окна и запустила в бывшего мужа горшком с петунией. Мэвин увернулся. Горшок ударился о землю и раскололся на тысячу кусочков.
- Мерзавец! - закричала Рэйчел. - У меня и так из-за тебя нервы ни к черту! Пошел отсюда! - и она задернула занавески.
- И пойду, - пробормотал Мэвин. - Я пойду.
Он вспомнил про приглашение, лежавшее в кармане, и направился по указанному там адресу.
- Я приличный человек, - говорил он себе. - Я хожу по званым ужинам.
Гидеон Фредерикс жил в другом районе; добираться пришлось почти час. Когда Мэвин был уже близко - оставалось минуты две-три - его остановили благородные разбойники. Разбойники, не узнав волшебника, здорово накостыляли ему, да еще и деньги отняли, и костюм сняли.
- Имперская падаль! - сказал один из них, и все гнусно расхохотались.
"Смех как у Андерса", - подметил Мэвин.
Лежа на земле, он застонал. Разбойники сломали ему ребро.
Мэвина подобрал патруль алых.
- Повезло, что вас не убили, - уже в помещении сказал ему сержант.
Мэвин согласился.
Узнай его разбойники - точно бы убили. К предателям счет особый. Мэвин и сам предателей не любил - странные, глупые люди; психически больные, как и он сам.
- Заполните бумаги, - предложил сержант.
- Не хочу, - сказал Мэвин угрюмо.
Сержант удивился.
- Почему?
- Не хочу.
- Ладно, - сказал сержант. - Но я доложу господину доктору Саммердею, что на вас напали. Следует все же принять меры.
"Форма, - подумал Мэвин, оглядывая сержанта. - Форма зеленая. Странно: империя - Алая, а форма - зеленая. В этом есть некий парадокс".
Сержант убрал бумаги.
- Я слышал, вы воевали на Севере, - сказал он.
- Да, всё так, - охотно ответил Мэвин. - Это одна из причин, по которым я приветствовал имперские войска. Испытываю ненависть к королевской семье и к Райласу, и ко всему Королевству тоже.
- Хм, - сказал сержант.
- Вот что, - сказал Мэвин. - Можно от вас позвонить?
Сержант подал ему телефон. Мэвин набрал номер Фредерикса.
- Извините? - раздался в трубке незнакомый голос.
- Это Гидеон Фредерикс? - спросил Мэвин.
- Нет! - голос стал злым. - Это другой номер. Перезванивайте!
И звонок прервался.
Мэвин ощупал ребра, вздрогнул, и сказал недовольным голосом:
- Вот ведь жирный ублюдок. У него, оказывается, другой номер.
- Если вы о Гидеоне Фредериксе, драматурге, - сухо произнес сержант, - то он весьма худой человек. Я видел его на днях, и могу подтвердить это.
- Похудел, значит, - протянул Мэвин. - Ну дела.
И бросил трубку на рычаги.
Возвращаясь домой, Мэвин встретился с хозяйкиным сыном. Мейнард прошел мимо, держа руки в карманах - а после, когда Мэвин был уже далеко, вдруг обернулся и закричал:
- Чтоб ты сдох, крыса!
Мэвин поморщился.
"Сам ты сдохни", - подумал он.
В доме было тихо: спала и хозяйка, и жильцы. Андерс еще не вернулся. Мэвин побыл немного в их пустой комнате, затем спустился на кухню. Там сидела Мейва. Одной рукой она рассеянно гладила круглый живот, другой - придерживала черную книжечку.
Стараясь не тревожить ребро, Мэвин сел и налил чаю - себе и Мейве.
- Вы знаете, - сказала Мейва, откладывая молитвенник в сторону, - мне сегодня приснился один страшный сон. Очень страшный, я даже маме про него не рассказывала. Но вы-то волшебник...
Она помолчала.
- Говорите, - сказал Мэвин.
- Мне снилось, - Мейва понизила голос, - что мой ребеночек родился мертвым...
- Ха, - перебил ее Мэвин. - И чему вы верите, снам? Глупости. Я волшебник, и я знаю: снам нет веры. С вашим ребенком все будет в порядке.
- Скажите, а Рэйчел - это красивое имя? - спросил он, чтобы сменить тему.
- Очень! - искренне ответила Мейва.
- Угу, - сказал он. - А молитвенник... Зачем вам молитвенник?
- Для молитвы, - улыбнулась Мейва.
- Глупости, глупости, - забормотал Мэвин. - Я вот не верю в Бога - еще с тех пор, когда на волшебника учился. Глупости.
- Ну зачем вы так? - упрекнула его Мейва.
- Ха, - проскрежетал Мэвин. - У нас вот сейчас идет война. Выбор такой: либо умрут имперцы, либо жители Королевства. Что сделает Бог?
Он ожидал, что Мейва скажет: Бог добрый, он спасет всех. Мэвин был готов к такому ответу. Однако Мейва его удивила.
- Бог разберется! - сказала она беззаботно. - Тут очень легко. Все наши - хорошие, все алые - плохие. Вот вы и Ави - наши. Поэтому вас нельзя убивать. А всех алых Бог убьет.
И предложила:
- Хотите, я буду за вас молиться?
Ошеломленный Мэвин хотел отказаться, но потом, заметив ее ожидающий взгляд, махнул рукой:
- Ну ладно. Хорошо.
Мейва облегченно улыбнулась.
В ту же ночь у Мейвы начались схватки. Андерс до сих пор не вернулся. Мэвин, взяв бумагу и чернила, наскоро набросал записку:
"Мейва рожает. Езжай в больницу".
И, подумав немного, добавил:
"Не надевай завтра форму".
Закончив, Мэвин глубоко вздохнул.
- Бог разберется, - сказал он себе.
Он подумал о ватмане - и о шарике, неспешно катившимся по черным кривым.
Потом, выбросив всю эту чушь из головы, сбежал вниз по лестнице, к страшно кричавшей Мейве.