Аннотация: Действительно хороших людей мало; найти хотя бы одного - уже счастье.
Все началось в воскресенье.
Стоял солнечный день, перистые облака струились по небу; земля была жирной и влажной от дождя, прошедшего накануне. Мистер Шутер посетил брачную церемонию; он где-то услышал, что невесту, Адель Ардис, выдают против ее желания - и решил восстановить справедливость. Одет он был в зеленую "тройку"; под пиджаком держал автомат. Войдя в церковь, мистер Шутер объявил:
- Плохому началу - плохой конец.
И открыл огонь по собравшимся.
Первой упала невеста; мистер Шутер сплюнул досадливо - и продолжил стрельбу. К делу своему он подошел старательно; даже пожилого священника, что спрятался под алтарем, мистер Шутер выволок наружу и покарал - раздробил челюсть выстрелом; убивать священника нельзя, все-таки Божий человек. Закончив, мистер Шутер прошелся по церкви - проверить, живы ли раненые, и добить их в случае чего; под ногами его звенели стреляные гильзы. Выжил, как оказалось, жених - Джон Ардис (к слову, кузен покойной Адель). Плача, он просил мистера Шутера о снисхождении; мистер Шутер выбил ему мозги - а получившейся кашицей вывел на полу:
"Хорошего человека трудно найти".
О мистере Шутере я узнал в воскресенье вечером; тогда же начались и поиски. Вместе с остальными полицейскими мы - я и моя помощница Габриэлла - стояли в разгромленной церкви; я, напевая, рассматривал разломленный череп жениха; Габриэлла делала пометки в блокноте.
- Кому могло такое понадобиться? - задумчиво произнесла она, отрываясь от своего занятия.
- Хорошему человеку, вестимо, - ответил я.
Дело поручили Хантингтону, человеку хорошему, но нелюбопытному; он провозился до субботы - и выяснил только, что убийцу нашего зовут Роберт; прозвище же его - мистер Шутер - мы узнали намного раньше, в понедельник. Шутер объявился в Кембридже; там он забрался в дом милосердия и начал закидывать бедных стариков остывшим человеческим ливером - со словами "Я забрал это у богачей! Ешьте спокойно! Этот ливер теперь ваш!" Безумца Шутера вскоре прогнали; он исчез, оставив после себя тяжелую корзину с кишками. Кишки эти, как выяснилось, принадлежали членам Адмиралтейского суда; часть их убита была ранним утром.
- Я хочу это дело, - сказал я Габриэлле в следующее воскресенье. - И я его получу.
- А Хантингтон? - спросила она.
- А черт с ним.
Этим же вечером я пришел к Хантингтону; я был в черных перчатках, и он еще пошутил по этому поводу. Мы посидели немного, поболтали о всяком-разном; потом я встал и, вынув нелегальный "Фроммер" 37М (дурак я, что ли - пользоваться для таких дел служебным оружием), два раза выстрелил в Хантингтона. Он сильно удивился - и умер, почти и не запачкав одежды кровью. Я встал и, поднатужившись, отволок тело в ванную. Там, на белом кафеле, я и вывел надпись:
"Слепому коню что кивай, что подмигивай".
Я знал уже, что Шутер питает страсть к пословицам, и решил таким образом привлечь его внимание. Скажу сразу, мне это удалось. В понедельник я получил дело Шутера; уже во вторник мы встречались с ним в пабе "Трент".
Я был в штатском: авиационная куртка "Top Gun A-15" со множеством нашивок, серые узкие джинсы от и, в довершение образа, кроссовки от "John Lobb". Он же пришел в засаленом зеленом пиджаке; на голове его топорщилась салатовая шляпа-пирожок. Я заказал ему эль и предложил сыграть в кикер; он вежливо отказался, а потом произнес, глядя перед собой:
- Человека узнают по его компании. Сколько тут пилерсов? Все, или есть еще честные люди среди английских пьяниц? Хочется верить. Скажите мне, так оно или нет? Не тяните.
- Почти все, - кивнул я. - Бармен не наш, он из контразведки.
- Смешно, - сказал Шутер. - Клубок муравьев и одна ломехуза. Я здесь, похоже, единственный человек.
- У вас нет гражданства, - произнес я, пальцем отстукивая по гладкому дереву стойки. - Вы не человек.
- Правда? Вот досада.
И оба мы рассмеялись.
Лед был сломан; я поднес ему бокал эля, с благодарностью принял. Обсудили королевскую политику и недавнюю войну на Ближнем востоке; сошлись на том, что единственный шанс спасти страну - пригласить на трон Джона Лакленда. Шутер завел разговор о футболе (болел он за "Nottingham Forest"); но я, увы, поддержать его не смог - поскольку сам футболом не увлекался. Зря, сказал Шутер. Я виновато кивнул. Мы снова выпили.
- Мою кошку, - говорил Шутер, - зовут Мэрион. Прелестная дурочка. Свою профессию держу от нее в тайне; узнаешь, бедняжка, расстроится. Из-за нее и веду эту двойную жизнь. Так бы давно раскрыл свою личность, стал бы честным мономаном... А вы?
- Я обычный полицейский, - чуть поморщился я. - Жена, дети. Все как полагается. Давайте бренди закажем; у меня горло просохло, надо смочить.
- Давайте, - пожал плечами Шутер.
Чуть позже, когда мы оба сидели, разомлевшие от выпивки и хорошего разговора, Шутер наклонился ко мне и произнес:
- Уже два пополуночи. Когда вы стрелять в меня будете, а?
- Еще часок посидим, - взмолился я.
- Вас же свои заподозрят, - сказал Шутер. - Стреляйте сейчас. Может, и убьете меня; вам будет и награда, и повышение. Давайте. Хватит уже тянуть, мистер пилерс.
Я потянулся за служебным "Ругером" - и тут Шутер коротко, без замаха двинул мне в челюсть. Я упал, и "Ругер" оказался в руках Шутера. Он закричал: "Спокойно, друзья!" Вскочившие было полицейские присели; Шутер взвел курок - и, рывком поставив меня на ноги, приставил "Ругер" к моему затылку.
- Одна картинка стоит тысячи слов, - проговорил Шутер довольно.
Не опуская "Ругер", он вывел меня на улицу; там он хлопнул по моему плечу, сказал: "До встречи" - и скрылся в одной из темных подворотен. Была ночь, щербатая луна висела в небе; я посмотрел наверх и, помолчав немного, улыбнулся луне.
Закончив с необходимой бумажной работой (отчет по делу Шутера), я вернулся домой; было это в третьем часу ночи. Жена спала, сбросив одеяло на пол. Я лег рядом с ней - и тут же заснул, свернувшись калачиком.
На душе было легко.
Через неделю Шутер ворвался в Ньюгет и, после определенных проволочек, убил этого болвана Макхита. Отпраздновал свою победу Шутер в здании канцлерского суда; в застолье принимали участие беглецы из Ньюгета, числом под тридцать, и сам лорд-канцлер - почтенный Чарльз Фальконер; ближе к обеду его убили. В прессе участников застолья окрестили "Клубом адского пламени", а Шутера - признали телемитом и практикующим некромантом. Веселья было много. "Пастух за морем, вот и скот и разбрелся", - высказалась Габриэлла; и я умеренно поддержал ее.
Встретились мы с Шутером еще несколько раз; и всякий раз встреча проходила в пабе "Трент". Как-то раз Шутер рассказал мне одну историю:
- Родился в одной деревне мальчик со стальными губами. Король, узнав об этом, призвал его к себе. "Это ты пьешь расплавленное железо, как воду?" - спросил он у мальчика. Тот кивнул. "Хорошо. Выпьешь до дна ад - и я награжу тебя, как никого другого", - сказал король. Он привел мальчика в деревню Петтиго, где пахло вереском, и сказал: "Вот колодец, на дне которого ад. Выпей его. Сроку тебе - неделя". Мальчик еще раз кивнул. Король со своей свитой уехал, а мальчик приступил к работе. Он взял камышовую палочку, опустил ее в колодец - и начал пить. Вода была обжигающей, но мальчик пил, пересиливая боль. И, когда он почувствовал, что дальше не может, появился дьявол. "Перестань вредить мне, пес", - прорычал дьявол. Мальчик испугался так сильно, что втянул в себя сразу тысячу пинт горящей воды. Дьявол закричал: "Прекрати это немедленно!" Мальчик не прекратил; он уже не мог остановиться. Он пил и пил, пока не осушил ад полностью. Дьявол и демоны лежали на дне колодца, трепыхаясь, как рыбы. "Ты победил, пес! А теперь верни воду на место! - взмолился дьявол. - Я награжу тебя, как никто другой, лишь верни воду!" Но мальчик не мог уже вернуть воду. От выпитого он умер; брюхо его вздулось как шар, и вибрировало от каждого порыва ветра. Так и лежал мальчик мертвым, пока не приехал король. Он соскочил с коня и подбежал к колодцу. "А где же дьявол?" - закричал расстроенный король. Но дьявол был мертв. Уже три дня, как он высох; в глазницах его поселились слепые черви. И никто не мог больше исполнить заветного желания короля - завоевать всю Англию и после гордо именовать себя королем англов, саксов и ютов, и даже пиктов...
Шутер смолк.
- Не очень-то поучительная история, - сказал я.
- Нет, - помотал он головой, - ты не понимаешь. Мальчик со стальными губами - это я. Дьявол, умерший на дне колодца - это твоя помощница, а король - это ты сам.
- Причем здесь Габриэлла? - удивился я.
Шутер не ответил. Он сидел, рассматривая свою пустую кружку, и меланхолично вздыхал.
На следующие выходные Шутер пригласил меня к себе. Он жил в большом, красивом особняке; особняк этот до вчерашнего дня принадлежал герцогу Кембриджскому. Теперь же герцог (бедный Билли!) лежал в своей спальне, безнадежно мертвый, а мы с Шутером - и с его кошкой, Мэрион - удобно расположились в гостинной. Горели дрова в камине. Шутер пребывал в хорошем настроении, много шутил; кошка негромко мурчала и водила туда-сюда пушистым хвостом.
- А это будут мои фамильные клинки, - сказал Шутер, указывая на эспадоны, висевшие над камином. - Я назову их Скарлет и Аллан-а-Дейл. Хотя... легко пришло - легко ушло; клинки мои останутся в замке сием. Зачем они мне?
- Действительно, - сказал я.
Шутер планировал уничтожить Лакленда, Джона, что жил в Глостере; сэр Джон, будучи надеждой для стольких людей, неудержимо притягивал к себе внимание Шутера.
- Вырву ему хребет, - сказал Шутер, поглаживая кошку. - Легко быть любимцем масс, имея хребет; а без хребта ты - растение. Растение на королевском престоле! Хочу посмотреть на это. А ты?
- Хочу, - сказал я.
Увы, уже назавтра дело Шутера у меня отобрали; сказали - мол, раз не можешь поймать безумца, шел бы ты к черту. Я - впервые за долгие годы - разозлился; я сломал свой стол и расколол на две части ноутбук. "Сволочи!" - сказал я гневно. Все смотрели на меня с опаской. Одна лишь Габриэлла заступилась за меня. "Не видите, что ли?! - кричала она. - Шутер почти уже наш; осталось только арестовать его. А вы стопорите нас возле самого финиша! Что же вы за люди такие!"
Горячие слова ее не растопили, к сожалению, льдистого сердца начальника полиции; и я отправился на каникулы.
- Все хорошо, - говорила Габриэлла. - Все в отделе вспоминают вас. Вы скоро вернетесь к делу Шутера, не сомневайтесь.
- Надеюсь, - уныло отвечал я.
Мы с Габриэллой стали любовниками; не знаю, зачем влез в эту авантюру - от скуки, должно быть. Жену я держал в неведении - говорил, что подолгу задерживаюсь на работе.
С Шутером удалось встретиться ближе к Пасхе. Я вновь был в авиационной куртке, он так и не сменил свой любимый зеленый пиджак. "Пошли", - сказал Шутер, и подвел меня к большому фургону, из тех, в которых развозят мороженное.
- Взрывчатка, - сказал Шутер с гордостью. - Вкусная мороженка для короля-пироженки.
- Вот значит, как, - произнес я, догадываясь о намерениях Шутера. - Сегодня ведь Лакленд посещает Лондон, да?
- Угу, - сказал он.
До вечера мы сидели в его фургоне, слушая, как тикают часы. Тихо мурлыкала Мэрион. Наконец Шутер сказал: "Пора!" - и я вышел, прихватив с собой и кошку. Шутер показал мне большой палец. Сам он пересел за руль - и ударил по газовой педали; фургон сорвался с места и помчался по мостовой.
Я смотрел ему вслед, пока он не скрылся за поворотом, затем неторопливо свернул Мэрион шею; закончив, выбросил потяжелевшую тушку в мусорный бак.
В тот день затея Шутера провалилась - Лакленд в последний момент отказался от поездки. Шутер поколесил немного по городу и наконец позвонил мне; я сообщил ему, что надежда - самое главное, что может быть у человека, и что не следует унывать.
- А где Мэрион? - несчастным голосом спросил Шутер; мои слова не очень-то его и утешили.
- В мусорном баке, - сказал я. - Я убил ее полчаса назад.
Молчание.
- Шутер? - спросил я, не дождавшись ответа.
- Это, - сказал он неуверенно, - это хорошая шутка. Несомненно. Убить Мэрион, да... отличная шутка. Знаешь, в традиции По и Готорна. Как ты додумался? Я, если честно, в восторге, - но голос его звучал глухо и очень несчастно.
- Я решил взбодрить тебя, - сказал я. - Когда еще встречаемся?
- В субботу, думаю, - невнятно произнес он. - Я подумаю, в общем... Ну, как получится. Встретимся и встретимся. Несомненно.
- Вообще я в этот день иду с семьей на карусели, - сказал я. - Ну да ладно. Первоочередные вещи - первыми; от каруселей я откажусь.
- Вот и отлично, - промямлил Шутер и отключился.
Я же, положив телефон в карман, отправился в кофейню "Мелорин"; там я съел триста грамм отличного мороженного - и запил его дымящимся латтэ.
На встречу Шутер не пришел.
Я постоял немного, позвонил Габриэлле - "Встретимся вечером?" - и отправился домой; там я обнаружил изуродованные тела жены и трех своих детей (включая и маленького Спенсера).
- Плохая шутка, - сказал я вслух. - Ведь шутка, повторенная дважды, перестает быть смешной.
В лице Габриэллы я вызвал полицию. Она плакала над моими детьми; кажется, и жене моей посвятила парочку-другую слез. Было определенное разбирательство; я выступал в качестве свидетеля и пострадавшего. Потом, через пару дней, мы с Габриэллой возобновили наши сексуальные встречи; именно такое время понадобилось ей, чтобы прийти в себя.
В четверг мне наконец удалось дозвониться до Шутера.
- Подражание - самая искренняя форма лести, - сообщил он мне. - Я хотел сделать тебе приятное.
Судя по голосу, он нервничал.
- Ты сделал, - солгал я. - Когда встречаемся?
- О, это я с удовольствием! - быстро произнес Шутер. - А завтра. Или даже сегодня. Ночью. Как тебе такое, а? Годится?
- Вполне, - ответил я. - Ладно, бывай пока; я отключаюсь.
- Хорошо. Я только...
Я нажал кнопку "отбой", и взволнованный голос Шутера прервался.
Разговор наш состоял утром; день же прошел очень весело. Шутер посетил Кентербери, где выпустил кровь из Его Высокопреосвященства архиепископа; побывал на торжественной церемонии казни (казнили, к слову, графа Солсбери), где лично убил палача; побывал в Герфорде - там, плача от умиления, он соединил в неравном браке епископа и коня-тяжеловоза. Деяния Шутера были обширны и непознаваемы до конца. Я же, восхищенный его неиссякаемой энергией, собрал семена язвы, запаял в пластик - и по почте отправил Джону Лакленду в Глостер.
- Мне страшно, - говорила, зябко поводя плечами, Габриэлла.
Дело было у меня в спальне. Я лежал, положив свою голову на колени Габриэлле; от нее пахло духами и чем-то невыносимо человеческим, животным; возможно, смесью похоти со страхом.
- Спокойно, офицер Гисборн, - сказал я. - Я защищу вас в случае чего.
- Я верю, - сказала она грустно.
Потом мы занялись любовью. Время близилось к десяти p.m.; я решил, что раньше полуночи Шутер вряд ли появится - и потому, лаская Габриэллу, особо не торопился. Она сказала, что любит меня. Я кивнул; пусть будет так.
- Всегда мечтала о порядке, - сказала она, когда мы лежали, уставшие, на промокшей от пота постели. - Хотела, чтобы каждый знал свое место; чтобы зла не было как явления. Хотела, чтобы люди не прославляли подонков и убийц... Много чего хотела - но малого добилась. Смешно...
- Все еще впереди, - сказал я.
- Наверное, - ответила она, глядя куда-то в сторону. - Там кто-то за окном.
- Бродяга какой-то, должно быть, - произнес я, вставая. - Сейчас проверю.
Я подошел к шкафу и, взяв с верхней полки заранее заряженный карабин, резко развернулся; почти не целясь, спустил курок. Выстрел прозвучал как хлопок; Габриэлла, охнув, осела на простыни. Напротив сердца у нее дрожало, расплываясь, кровавое пятно.
- Вот и все, - сказал я.
И, уже громче:
- Заходи! Теперь нам никто не помешает.
Окно разбилось; в проем, царапая спину об осколки, влез Роберт по прозвищу Шутер.
- Один сильный ход заслуживает, чтобы был сделан второй, - произнес он, оглядывая тело Габриэллы.
В руке он держал автомат.
- Хочешь, объясню, зачем я убил Мэрион, - сказал я, усаживаясь в кресло; карабин я нацелил на Шутера.
- Я бы сказал, что ты сумасшедший, - ответил он, - но это было бы неправдой. Я вот человек, пускай и с заскоком: никогда я не признавал окружающих за людей, и относился к ним, как к куклам. Но даже так - я человек. Ты же не человек; понятия не имею, откуда ты такой вылез. Может, из колодца дьявола?
- Хорошая речь, - похвалил его я. - Тогда скажи мне вот что: какой смысл был у твоей истории, по мальчика и колодец? Каким образом она соотносится со мной и Габриэллой?
Шутер нервно рассмеялся.
- Никак, - ответил он. - Я вообще эту историю рассказал потому, что хотел тебе пыль в глаза пустить.
- Понятно, - сказал я.
В этот момент он выстрелил; стена над моей головой взорвалась осколками кирпича. Я выстрелил в ответ - и Шутер, застонав, выронил автомат; я пробил правую его дельтовидную мышцу.
На комоде лежал нож, спрятанный под слоями одежды - на случай, если бы я захотел убить Габриэллу максимально эффектно. Взяв его, я быстро приблизился к Шутеру. Он, развернувшись всем телом, толкнул меня плечом; я же, устояв, полоснул его по лицу и оставил длинный аккуратный разрез. Шутер закричал. Не помню уже, что он кричал; кажется, проклинал меня и богохульствовал. Я попытался дотянуться ножом до его горла; не получилось - Шутер, спиной уперевшись в стену, пнул меня. Пока я поднимался с пола, пока искал отлетевший в сторону нож - Шутер выбрался через окно; оставляя за собой капли крови, он побежал по прохладному ночному асфальту. В лунном свете пиджак его выглядел блекло-синим.
Я положил руки на подоконник. И, не в силах сдержаться, закричал; напряжение мое выливалось в длинные, радостные крики. Я выл. Я клокотал, я булькал, я смеялся, пока слюна не потекла у меня по губам; устав, я упал на кровать - и приобнял еще теплое тело Габриэллы.
Шутер сбежал.
Мы встретимся снова, много-много раз; и каждая встреча будет столь же интересной, столь же чудесной, как и эта, как и предыдущие.
Счастье.
Это единственная форма дружбы, доступная мне; а Шутер - мой единственный и очень дорогой друг.