Аннотация: Эскиз рецензии на странный труд странного человека.
Райдо Витич: Почему я поставил "2"?
Для начала хочу заметить, что на СИ я новенький. Случаем зашел на страничку, увидел объявление о конкурсе издательства "Крылов" и подумал: отчего б не поучаствовать? Признаюсь честно, заманил меня конкурс не возможностью издаться - всему свое время, как сказал один мудрец: если ученик готов, приходит учитель. Мною более двигало желание пообщаться, окунуться в атмосферу творческой студии и, если хотите, найти единомышленников. Да, мечта идеалиста найти в этом циничном мире себе подобных. Но сколько будет жить человечество, столько будет здравствовать эта надежда. И пусть она неисполнима, но жива и то поклон.
К чему же привело мое двухнедельное общение и наблюдение за СИ?
Я познакомился с хорошими людьми и ... откровенно странными. Кто-то чурался меня: новенький, с иностранной фамилией (которую многие приняли за имя) - а не уйти ли вам? Кто-то проявлял дружелюбие, но при этом не забыл отметить мой роман оценкой "1" и "2", мило "улыбаясь в лицо", кто-то шлепал оценки без комментариев просто и незамысловато. И ни один не зашел с визитом вежливости и не прокомментировал выставленную оценку, не указал на изъяны моего произведения, которые, следуя логике, должны иметь место, раз выставлены низкие оценки. Естественно, привычный реально смотреть на вещи, я сделал вывод, что судят здесь по системе: "нравится - не нравится".
Причем это понятие растяжимое и, как известно, сугубо личное. Один очарован Ремарком, другой терпеть не может Петрарку. Один предпочитает форель под красным соусом, другой под сметанным, но разве форель от этого проигрывает, меняет свои энергетические свойства? Или Петрарка перестает быть гением и классиком?
Так что же подвигло уважаемых "судей" не глядя ставить низкие оценки?
Не стану это озвучивать, любому знакомому с психологией человеку, причина ясна и пусть останется на совести каждого из оценщиков. Бог вам судья, люди добрые.
Возможно, мое воспитание наложило отпечаток иных поступков, чем приняты здесь, что вполне естественно. И я не в праве судить тех, кто посчитал нормальным вести себя столь странным образом: наследить, натоптать и, не сказав ни "здравствуй", ни "до свидания", уйти. Я допускаю, что мой роман не шедевр, как допускаю фактор раздражения, возникающий при общении со мной - ведь ни клыков, ни акульей челюсти, ни коготков привычных жителям страны СИ я не имею - что уже возбуждает желание поточить свои. Однако хочу заметить, что я неудобоварим для некоторых "желудков" и плох в качестве "боксерской груши", но вполне вменяем при цивилизованном отношении. Хочу заметить: поступать так, как другие не собираюсь: честь превыше всего, господа. У кого ее нет, может продолжить игры в прятки и отдаваться порывам низких качеств: будь то зависть, скудость мышления, скверность характера или отсутствие приоритетов. Это ваше право господа.
Я же считаю необходимым прокомментировать выставленную мною оценку 2 господину, назовем его Х. Отчего он скрыт под маской? Поясню: у нас с ним состоялся пылкий и нелицеприятный спор, похожий на общение белого медведя с белкой. Понятно ясности их беседа в затронутые вопросы этики, патриотизма и морали привнести не могла, но белка глупа, раз не поняла этого изначально, а медведь ворчун тем более, если упорно втолковывал ей что-то. Он говорил ей о полярных ночах, она ему о сборе урожая, понятно, что разошлись они в твердой уверенности, что каждый из собеседников полный идиот. И вот, дабы не продолжать бесперспективный мезальянс и не ненароком не оскорбить господина автора, я предпочел оставить его имя в тайне, но привычный отвечать за свои поступки, считаю необходимым пояснить причину столь низкой оценки его романа. Сугубо с литературной точки зрения по канонам рецензентов и критиков, что умному человеку дают более пищи для ума и самосовершенствования, чем повода для обиды и пошлого лая в ответ.
Повторяю: речь пойдет о сугубо литературном достоинстве произведения, потому как наш спор с автором на идеологическую и моральную тему не имел к роману отношения и как закончился, я уже вас оповестил. Поэтому, чтобы случайно не проявить предвзятости, идейную направленность сюжета оставлю в стороне.
Итак, рецензия:
Роман: Z господина X.
Читаю я довольно быстро, но этот роман мучил сутки. (Или он меня?) Множество пояснений, совершенно запутывающих и отвлекающих от сюжетной линии и происходящих событий, излишних подробностей где не надо и полное их отсутствие где необходимо. Паутина из всяческих ляпов и алогизмов, приемов, что зрелые авторы избегают, чем и привлекают читателя.
Как читатель выбирает книгу?
1 Смотрит на обложку и читает название романа.
2 Читает аннотацию.
3 Открывает книгу и читает первые строки, проверяя стиль и слог автора. И тут уж потянуло прочитать до конца или нет.
Меня не тянуло. А поставить на "полку" - очень.
Начало, первая строчка:
В те времена, когда я был мальчишкой, и у меня не было иного занятия кроме игр, двумя дворами ниже нашего дома жил старик.
Первый вопрос: какое отношение имеет старик к тому, что у мальчика не было иного занятия кроме игр и к самому мальчику? Одно вполне ясно - не было у ребенка желания помочь взрослым, как и тяги к знаниям: может с книгами напряженное состояние, может с буквами или воспитан так ребенок - чего уж тут пенять - не нашел он себя на иной стезе кроме забав. Другое непонятно, как разные направления мысли автор увязал в одно предложение?
В огороде бузина, а в Киеве дядя.
Четыре строчки ниже: Был честен честностью человека, которого нельзя запугать.
Так и хочется продолжить мысль: а есть честность человека, которого можно запугать, а еще есть люди честные нечестной честностью, которых запугать нельзя, если только не очень хочется...
Масло было масляным, а честность и бесстрашие в уме автора тождественны.
Далее:
Он мне рассказывал про метель над Салехардом, про то, как над зарытыми недостреленными шевелилась земля, о морозе в безымянном поселке, в котором он отморозил все пальцы на ногах..
Мороз - отморозил - тавтология.
На лицо опять же, и это в пятой строчке от начала, несогласованность предложения: метель в Салехарде - неодушевленное имя существительное, странное неизвестное зарытое - то ли одушевленное, то ли нет, но не существительное точно, да еще недострелянное ( об этом слове вообще разговор отдельный) или недострелянное, но зарытое, а так же мороз и отмороженные пальцы. Подобным образом готовят винегрет, шинкуя в одну тарелку разные ингредиенты, но не создают литературное произведение. Хаос в голове автора - личное дело автора, но к чему им награждать читателя? Убрали бы зарытых и не было бы проблем, но нет, их обязательно нужно втиснуть.
Разберем "недострелянными" - о том кто они, читатель может лишь догадываться, сугубо опираясь на свои знания и интуицию. Отчего пояснения кто эти несчастные не вошло в предложение, раз в него спокойно вместился и Салехард, и безымянный поселок, и мороз с пострадавшими конечностями и оные же зарытые?
Что такое "недострелянные". Недоубитые? Что вы вкладываете в смысл этого слова? А как видите его в контексте сугубо литературного, художественного произведения? Я никак. В обыденной речи - с трудом, а уж в романе претендующем на издание, тем более. И не нужно пенять мне на плохой русский - да будет всем известно я изучал его не по словарю простонародных изречений и алогизмов, а по Чехову и Достоевскому. И считаю русский язык воистину "великим и могучим" настолько, что в нем найдется ни две и ни три замены слову "недострелянные", но при этом вполне допустимые в литературных произведениях, как и в литературной речи.
И еще: неужели трудно разбить предложение в соответствии с вложенными в него мыслями на несколько? Или это очень важно в одно вместить как во флакон шампуни и сам шампунь, и бальзам, и кондиционер? Речь идет об интеллектуальной собственности, а не потребительской. Вы не моющее средство соседу дарите, а сеете "умное, вечное" и таким способом? Мы не моем голову, а в нее что-то вкладываем, вбирая из книг знания. Что получит читатель в данном случае? Смесь из тавтологии и непринятых в литературе оборотов и приемов, не говоря уж в обыденной речи, которая по невнятности своей тут же будет отвергнута любым собеседником и ничего кроме раздражения не вызовет. Просторечивые слова и выражения недопустимы в литературных произведениях, но применимы в макулатурных. Примем это и пойдем дальше:
Память, капризная дама, растеряла почти все его рассказы, оставив лишь самые жуткие куски. И я часто жалею, что мы с ним разминулись во времени. Что я его выслушал, но не запомнил, не записал.
И может быть, если бы я вспомнил его рассказы, среди них был бы и такой...
Полная алогичность: речь шла о старике, который рассказывал юному другу, что не имел иного занятия, чем играть. Уже фантасмагория, но автор смело идет вперед и сожалеет, что разминулся во времени со стариком ... который рассказывал ему жуткие истории. И как же они разминулись? Или пожилой мужчина гипотетически рассказывал гипотетическому ребенку, а оный гипотетически слушал? Или, оттого что мальчик не имел иных занятий чем играть, в голове его ничего не осталось и потому же во времени разминулись то ли ребенок со стариком, то ли память с рассказами старика... то ли читатель с логикой автора. Нельзя было для начала определиться: кто с кем разминулся, кому что рассказывал, что и почему, откуда выпало и отчего другое взросло?
Опустим, что память растеряла, а виноват мальчик - в данном романе вообще совмещается несовместимое и разделяется взаимосвязанное.
"Дом, который построил Свифт" - классика, четко отражающая стиль данного произведения.
Но мы идем дальше и слушаем рассказ, который не запомнился мальчику, зато остался незнамо где жуткими кусками незнамо чего, уже подозревая что услышим нечто. И не ошибаемся, фантазия отрока смело рисует на пустом месте памяти, в которой не задержалось повествование старика, свое и, ясно-понятно, мы должны принять его за истину. Автора понять можно - в поврежденных файлах разума что-то должно быть, и отчего бы их тогда не заполнить чем придется? Я не против - против заполнения своих файлов вот этим:
Эх, туфли мои туфли... - думал Серега Колесник, глядя на носки своей обуви, - туфли, купленные по случаю на толкучке в Воронеже. Как я разнашивал вас, как размачивал соленой водой где-то под Таганрогом. Помните ли вы,(а должны?) как шлепалвеселый весенний дождьпо брусчатке Владимирского спуска, и ручьи текли вслед за нами(туфли стали почти родными автору, видно в связи с троекратным их повторением, и потому же стали одушевленными... или персонаж автора превратился в неодушевленный предмет?), ниже - к Почтовой площади, к речному вокзалу.
Всплакну. Ностальгия заявленного человека зело жалостливая и моей душевной организацией непереносимая.
Помните ли вы, как выносили меня из-под(как из-под лавки или из-под обстрела?) облавы в Одессе?
Туфли мало живы, они еще и скороходы. Молчу о странностях психологического портрета персонажа, что так тепло и трепетно разговаривает с туфлями. И даже не стану советовать ему поговорить с кем-то одушевленным, способным понять его мучительные изыскания в памяти и помочь выйти из ступора сугубо профессионально - как мы уже знаем, малыш потрепан игривым детством в отсутствии иных занятий, что естественным образом отражается на его психологии. Возможно, мышление ребенка понесло серьезные потери и приобрело глобальные повреждения. Посему пожалеем его и не станем акцентироваться на скорбных отклонениях.
Другое показательно - все эти ляпы в самом начале романа - это уже навевает печаль на читателя и желание пойти к другой книге, оставив автора наедине с его любимыми туфлями.
В Харькове я поставил на вас набойки, но одну потерял двумя неделями позже в Москве, и однорукий сапожник в Столешниковом переулке починил вас.
Очень интересно. Начинаю подозревать, что туфли единственный предмет обсуждения в данном произведении. Вернее не предмет - существо, как минимум, близкое и как максимум, самое дорогое. Ведь только самым близким и дорогим человек может уделять столько внимания. А может быть, обувь персонажа в дальнейшем сыграет наиважнейшую роль в развитии сюжета и ... вынесет нас если не к Почтовой площади то хоть на какое-либо внятное для осознания к чему все это писано, место в романе?
Я обувал вас (обычно обувают стопы, ноги. Но право, отчего б раз не обуть обувь?)и шел на дело в стольких городах, что сейчас даже не могу припомнить их названий
Говорю же туфли имеют наиколоссальнейшее значение в сюжете произведения, а то с каким трепетом герой относится к ним, заверяет нас, что мы не ошиблись в догадке: он же даже обувает туфли!
Интересно: в прямом или переносном смысле?
Мне трудно представить данный процесс в любом варианте. Впрочем, вся эта сцена с многострадальной обувью более похожа на описание клинического случая в уже узкоспециальной литературе, а никак не художественной.
Вот уже стерлась подошва. Ниточка сгнила(одна? Сугубо выборочно гниет. Видно тоже разумна), отошел верх, и туфли незаметно, тихо просят каши, и лужи надо обходить, чтоб не замочить ноги.
Как можно незаметно "просить каши"? Если при этом подразумевается развал обуви настолько глобальный, что отошел верх и нужно обходить лужи, чтобы не замочить ноги. У персонажа проблемы со зрением, тактильными ощущениями? А у обуви с голосом? Наверное, они, туфли, еще маленькие и говорить не научились, но я уверен после столь длительного общения с хозяином у них и шнурки заговорят. Причем даже знаю, что скажут.
Поддержу их морально и пойду дальше. А что делать, крен сознания после страницы чтения данного романа уже обеспечен.
Продравшись после страницы увлекательнейшего общения персонажа с туфлями, в конце которой он уже взывает к ним как Богу, моля помочь в своей беде, мы переходим... к другим составным костюма.
Итак, следующий предмет туалета: рубашка!
Колесник понюхал рукав рубашки.
Конечно, хотелось бы пояснений: какой именно "район" рубашки нюхал - манжет, шов в области локтя, пройму? И соответственно, на какой предмет происходила экспертиза и как сочеталась с длинной "рапсодией" туфлям? Возможно, персонаж пролил соус сразу на оба предмета, запачкал ткань верхней одежды в ваксе, а так как он слепой то естественно может идти лишь по запаху. Или вспотел... и ностальгирует по данному аромату, набирается в нем мужества, которого не дала молитва туфлям? Но спрашивать не станем, в конце концов, это личное, даже интимное дело, как автора так и персонажа, и читаем дальше:
Рубашка, которую месяц назад стирали в ленинградском "Метрополе", сейчас пропиталась потом, дешевым табаком, что курили прочие заключенные в следственном изоляторе...
Искренне жаль предмет одежды. Еще искреннее человека, что мало слеп, с памятью и тактильными чувствами разминулся, так еще и проблемы с обонянием имеет. А что вся эта процедура то ли (анти) интимного, то ли (анти) гигиенического свойства, является отправной точкой излагаемого сюжета, уже не сомневаемся. И даже уверены, что где и как давно рубашка встречалась с моющим средством, архиважно... вопрос только: для кого.
Точно не для меня.
Пройдем на пару страниц вперед. И что же читаем?
В палатке было тепло, в кружке старшины плескался не самогон, не наркомовские сто грамм водки - чистый спирт.
Палатка имеет прямое отношение к кружке и спирту. А взрыв сверхновой к последнему археологическому открытию на Таймыре.
Ну а то, что крови по локоть, так нешто мы к крови непривычные?
Это следующее за кружкой и палаткой предложение, логически вытекающее... наверное из спирта. Может, я что-то пропустил и по скудости ума не понял? Совершу геройский поступок и прочитаю предыдущие предложения. Вот как это преподнесено в едином контексте, одно за другим:
Доктор принялся за работу, будто бы не спеша, но вместе с тем решительно, уверенно. Он уже заштопал-перевязал за сутки почти целый взвод.
А до полуночи было еще далеко.
В палатке было тепло, в кружке старшины плескался не самогон, не наркомовские сто грамм водки - чистый спирт.
Ну а то, что крови по локоть, так нешто мы к крови непривычные?
Наконец, доктор закончил зашивать, отошел помыть руки. От рукомойника бросил:
А до полуночи было далеко... а в палатке тепло... а руки в крови...
Та же бузина и тот же дядя, только уже в кровавом колере.
Даже те, кто уже решился, часто просыпались, прислушивались к тюремному перестуку - а вдруг какая новость промелькнет. Кто уходит, кто остается.
Мелькают обычно составы, мысли, деревья за окном, а новости обычно передают, приносят и т.д. Сложно им, новостям, мелькать в тюрьме при перестуке. Честно-честно. А уж связывать себя с теми, кто уходит, кто остается, тем более.
Он думал бежать ночью, укрывшись в туман и мглу ночную.
Когда укрываются - не бегут, а, как правило, остаются на месте, ибо именно это подразумевает слово "укрывшись" - спрятавшись, затаившись от кого-то или для чего-то. Мало сложно представить бегущего человека укрывшись, еще сложнее представить его укрытым туманом и мглой, как покрывалом и при этом стремительно удаляющимся - бегущим.
Может все же: скрывшись в тумане? Или под покровом ночи и тумана? Вообще туман и ночь как-то слабо совместимы. Мне легко представить туманное утро, нетрудно - Альбион, но туманную ночь - сложно. Если только здесь кто-то не начадил, вернее, не начудил.
Короче, сплошной туман с этим туманом... извините, романом.
Обещали, что на передовой они будут через неделю, но за это время фронт сильно продвинулся, и уже на четвертый день пути коробочка охраны открылась, выдавливая их к врагу.
Вольно ж коробочке что нипоподя выдавливать. Однако отметим, ее месть врагу была страш-ш-шной...
Обещали одни, продвинулся другой, а выдавила третья. И все в одном предложении. Ничего не скажешь: коротко и о главном. О склонениях и лицах (они - обещали, он - фронт - продвинулся, она - коробочка), вообще молчу - навыдумывали тут изверги на голову творческим личностям тучу правил. Ну, так и пусть. В этом произведении они живут на разных параллелях с автором и не мешают друг другу.
Немцы налетели неожиданно даже для заградотряда - они отступили, порой
(туманной юности порой? Или - местами? И кто: заградотряд или немцы? Ведь и те и другие - они - и как следствие - отступили)побросав оружие.
Лагерь, построенный на берегу тихой речушки, был временным, ходили слухи, что их ( кого - их? "Их" так много, что трудно понять о ком речь)вот-вот погонят на запад. И если система даст сбой,(чья система? Менделеева? Windows?) - понималКолесник, ( завидую. Я ничего не понял) - то где-то здесь. Чем дальше на запад, тем лучше будет налажен конвейер.
Надо цепляться за малейший шанс.
А в чем шанс-то?!
Впрочем, если плохо с логикой и связным изложением мысли, с шансом хоть как плохо будет.
Два механика выругались - громко и резко, будто выстрелили.
О, тут полет фантазии... читателя.
Старшина вермахта(здесь автор незатейливо объединил советскую армию с немецкой, поэтому звание осталось от первой, а название регулярных войск от второй. Или спутал полицейскую иерархию с воинской), руководящий погрузкой, уступил его легко, лишь обозвав венгров старьевщиками. Венгры не обиделись, поскольку банально не поняли сказанного.
Банально - см. толковый словарь - пошло, избито. Т. е - венгры избито не поняли.
А я пошло...
Наконец, механики сдались, переступили через профессиональную гордость, ( как через лужу или рельс?) перешли через реку,( переступили через гордость, но перешли через реку - оно ничего? И то, что гордость - качество, а река - предмет тоже?) за которой размещался лагерь военнопленных.
Знаками объяснили охране, что им надо.
В смысле, сама охрана, что ей надо не знала, но появились добрые люди неизвестной породы и наружности и объяснили.
Следующее предложение:
К несчастью, среди пленных танкистов не было.
Здравствуйте! Тут еще чье-то несчастье откуда-то появилось и танкисты, которых не было. Или они, уж не знаю кто: механики, охранники, пленные или танкисты, думали что, переступив через гордость, а заодно, перейдя через реку, последние их ждут, а те не в курсе были, и понятно, не ждали, тихонько в районе ближайшего брода сидели на бережку, в карты резались? Или это читатель не в курсе, что кто-то кого-то ждет? Или он самостоятельно должен додумать, что из чего вытекает и куда потом впадает? Извините, но после столь массированной атаки мозга вашим эксклюзивным повествованием, никто, ничего в принципе додумать не сможет. Нечем уже будет.
Бухгалтер, попавший в тюрьму и на фронт (так и хочется продолжить логическую цепочку - и на курорт, и на пик Эвереста без снаряжения, на концерт симфонического оркестра. И все за растрату)за растрату, порылся в памяти( как в сумке или кармане - а чего, правда. Его память, вот, он что хочет с ней, то и делает) вспоминая( рылся в памяти вспоминая - см выше) - убогий школьный немецкий.
Знания у этого растратчика убогие и школа тут априори нипричем. Как и язык хоть немецкий, хоть русский. Он, видите ли, не виноват, что некоторым заняться в детстве кроме игр нечем было и оттого багаж их знаний по жизни соответствует. В Generals пару противников победить хватит, а вот пару мыслей внятно изложить, уже нет.
Он судорожно вспоминаял (имеется ввиду - маял? Верю!)немецкие слова. Таких оказалось три:
- Ich been... Ja...
Been- was ist das?
Тут же, через площадь, - лазарет, куда навезли раненых. Но фронт (как доктор описанный выше)скоро ушел дальше, и пациенты разделились на две категории: мертвые и выздоравливающие.
А если бы не ушел, фронт, то и не делились бы, пациенты... Сами. Причем на мертвых и выздоравливающих. Каким образом: фант тянули или на первый-второй рассчитывались, выяснять не будем. Как и оставим то, что пациент - от латинского patiens -терпящий, мертвым быть не может. Он либо труп, либо пациент - но автор, видимо, не определился и в этом. А и правда, причем тут он? Фронт ушел, он виновен, ему и выяснять причину распределения. А так же отвечать за смерть и выздоровление самостоятельных пациентов. Медперсонал тут вообще нипричем. Он же не уходил... потому что видно, вовсе не присутствовал. И ранения тут нипричем. Доктор же.. Автор!... сказал в морг, значит - в морг.
В то время, когда на одном конце города остывал танковый двигатель, к другой окраине подходил иной солдат.
No coment.
Он потерял пилотку, но не голову, ( хочется поспорить, а так же выяснить речь идет о голове, пилотке, штыке или карабине?)обломал штык в теле какого-то ( в смысле что враг ясно, а какой... ну, не представился, автобиографию и анкетные данные не передал, с качествами личности не ознакомил. Судьба.)врага, но не выпустил из рук карабин. Он потерял свою армию, но не растерялся сам.
Наполеон в отступлении - картина маслом...
Только то и слово было, что крыша.
А больше слов мальчику не завезли, не подарили. Одним игрался.
Стены дома вздрогнули, но устояли. В округе посыпались все стекла...
Дом был не в блестящем состоянии, но остальные дома были еще хуже, и Бойко остановился здесь.
В сарае он нашел пару пустых мешков, повыдергивал гвозди из разбитых ящиков, завесил мешковиной окна, из самого большого мешка сделал занавеску на дверь.
Хозяйственный. Не откажешь.
Вопросы: слово "дом" имеет синонимы или тавтология милей? Откуда взялся сарай - он и есть синоним? А ящики с гвоздями герою романа кто-то левый прямо на страницу произведения подал или он фокусник, сумел материализовать нужное в тайне от читателя? А может это фантастика?
Сыр хохлонд...
Список необходимой рабочей силы был довольно длинным: начиная от поденщиков для расчистки завалов, заканчивая объявлением, отпечатанным явно не в Миронове, с броским заголовком: "Хотите поработать в Германии?"
Последняя профессия что подразумевает? Или это тонкий армейский юмор: копать отсюда и до обеда?
И каждый пошел своей дорогой: Колесник подошел, прочел объявления, но заходить не стал( оно понятно - в объявление не каждый войдет), а пошел дальше походкой человека, которому решительно некуда спешить.
А внизу улицы, за домами, расплескалось то ли небо, то ли море...
Романтично. Ранний Дали, не меньше.
Бывало, улица путалась до такой степени, что пересекала сама себя.
А харакири она себе сделать не пыталась?
Так, в духе бессмертного дома построенного Свифтом мы бредем со страницы на страницу, маршируя под рубленные предложения, как по команде "ать, два, левой!", запинаясь о тавтологию, несогласованность предложений, алогичность и отвлеченность повествования, ломая ноги о "них", "их", "они", "он". И лишь смутно догадываемся кто из них кто, откуда и куда. И зачем мы.
Автор заходит настолько издалека и бредет по таким буеракам, что шел бы он в Париж из Львова, проложил бы трассу через Арктику. Вопрос: кто захочет следовать за ним, не грозя заработать себе спазм лицевых мышц от зевоты и здоровую шизофрению?
Извините, мне моя мозговая анатомия нравится и здравомыслие импонирует. Можно я останусь при нем?
Благодарю.
Я поставил "2" не доходя до "Арктики", а чтобы поставили вы?