Райдо Витич. Проект Деметра

Райдо Витич

Проект Деметра

Пролог

"Самхат Гулеев

Марк Самарин

Радион Шутов

Валерий Шах

Эрика Ведовская ".

Генерал шумно выдохнул и откинул список на стол. Сложил руки замком на груди и негостеприимно уставился на посетителя:

-- Ну, и зачем они тебе?

Мужчина в кресле напротив ничуть не смутился ни взгляда, ни тона.

-- Нужны, -- отрезал.

-- Ну, милый мой, мало ли кто кому...

-- Не надо, -- поморщился мужчина, прерывая тираду хозяина кабинета. -- Это не просьба, Тимур, это требование. Если помнишь, я никогда не отказывал тебе, но, ни разу не просил сам. Пришло время оплатить мои услуги.

-- Нуу, мог бы кого получше попросить, -- прогудел уже более вежливо генерал, выдержав паузу на раздумья. Списанный материал его не интересовал - интересовало, зачем он Игорю. Но, понятно, спрашивать бесполезно.

Посетитель улыбнулся так, что генерал больше слова не сказав, подписал внизу списка: переходят в распоряжение корпорации "Генезис" под руководство Стефлера И.И.

И расписавшись, отправил лист гостю по стеклу стола. Тот приехал прямо в руки мужчины.

Стефлер прочел резолюцию и, не прощаясь, вышел из кабинета. Передал список своему холеному помощнику, и, сунув руку в карман брюк, зашагал по коридору на выход. Помощник попытался пристроиться рядом, одновременно вопрошая взглядом и определяя документ в папку:

-- Итак?

-- Срочно подготовь пакет документов.

-- Уже, -- заверил тот и удостоился одобрительного взгляда: не зря мой хлеб ешь, молодец.

-- Тогда... -- прошел в лифт и нажал кнопку.-- Начинаем.

Глава 1

Всяко было на ее веку, но столь вопиющего разгильдяйства еще встречать не доводилось, кого уж, участвовать. А вот выдалось.

Получив экипировку, Эра переоделась под взглядом инструктора и, тот выдал ей единственное - фото. Это вместо предписаний, вместо подробностей задания.

Девушка повертела снимок - молодая, светловолосая кудрявая женщина со вздернутым носиком и наивным взглядом широкораспахнутых глаз - и что она должна с ней делать: хранить у груди снимок, разоблачить, сделать пяточковую пластику, сдать на лимфу в исследовательский центр, вернуть мужу, охранять, ликвидировать?

Инструктор открыл двери, приглашая девушку пройти в коридор и пропустив, обогнал. Пара поворотов по пустым лабиринтам к порту и они оказались в накопителе, где присутствовали еще четверо инструкторов и четыре идентичные Эре болвана.

Мужчины оглядели девушку точно так же как она их и точно так же промолчали. Все резонные вопросы застыли в глазах, но с губ не слетали. Почему?

Эра понимала бесполезность вопросов. У нее не было выбора кроме как слепо идти по указке, и задаст она свой вопрос, возмутиться глупости собрания и предприятия, не возмутиться - ничего не меняло. Вопиющая халатность, грубейшее нарушение - отправлять на задание незнакомых друг с другом бойцов. Ни один в уме и разуме не пойдет на это, как ни один нормальный агент не согласится участвовать в подобной затее, что изначально ставится под срыв. И все это понимали. И все молчали.

Неужели их придавили теми же аргументами, что Ведовскую?

Эра скинула РД и села на стул у стены, ожидая зеленого света на табло переправы. Смотреть на своих, теперь уже товарищей, она не хотела, говорить - смысла не видела.

Она всегда работала одна под прикрытием сплоченного трио. Маленькая группа знала друг о друге все: характер, привычки, увлечения, болячки. Они притирались больше года, и только слаженность их действий становилось причиной их побед.

О какой слаженности может идти речь сейчас, когда в группе никто ничего не знает о товарище?

Стефлер либо дилетант, либо идиот, либо...

Эра вздохнула - что-то подобное она подозревала. Получив предложение самого Стефлера, она сразу подумала, что дело нечисто и расплачиваться она будет далеко не так просто и легко, как пропел ей в ушки Игорь Игнатьевич. Цена - собственная жизнь - замаячила в уме сразу. Но и это не имело значения. Эра была согласна. Согласна без метаний и сомнений еще тогда, две недели назад. И сегодня, сейчас, за пару минут до перехода, уже не просто предполагая худшее, а имея вполне осязаемые факты к тому, она все равно смолчала, не желая поворачивать назад.

Не апатия, а осознание закономерности и, в общем, справедливости цены вопроса, двигали ею.

Но почему молчали остальные? Те же проблемы и те же мысли?

У шлюза пискнуло. Табло стало зеленым и бойцы начали готовиться к переправе.

Эра спокойно надела РД и поправила лямку "универсала". Встала за спиной самого мощного бойца, в конец ряда.

Двери шлюза с шипением разъехались, за ними вторые - бокса перехода, открывая взору совершенно темный коридор, словно в никуда. Впрочем, именно туда. Ни подробностей задания, ни место, ни время, ни координат, ничего она не знала. Даже то, что идет не одна - стало новостью за пару минут до рокового шага.

По уму - шаг нужно сделать назад, но там еще худшая бездна, чем впереди, и Эра шагнула за бойцом в коридор.

За спиной с шипением сошлись двери и послышался щелчок. Стены загудели, началось давление на уши - пошел отсчет - теперь уже не повернуть.

Девушка двинулась за бойцами, держась трассирующей подсветки по полу и, чувствовала, как растет нагрузка. Меньше минуты и пол поплыл под ногами, воздух загустел, чернота расцвела радужными пятнами, закружились круги неоновыми вспышками, дышать стало нечем.

Сколько переправ она прошла? Не меньше двадцати. Но эта была самой паршивой.

Уши заложило, ноги вязли, не слушались, сердце билось у гланд, глаза вылезали из орбит, началось удушье.

Еще шаг и она с размаху полетела на что-то вязкое, твердое и острое одновременно.

С трудом сфокусировалась, сделав, наконец, нормальный вдох и увидела свои руки, увязшие в красном песке. Взгляд скользнул вперед и уткнулся в четыре пары армейских ботинок, выстроившихся полукругом перед ее носом. Девушка посмотрела вверх и встретилась с взглядами мужчин - однотипными - равнодушно-выжидательными.

-- Сама поднимешься или помочь? -- лениво спросил здоровяк с ежиком светлых волос. И вытащив из кармана рукава тубус с зубочистками, сунул одну в рот.

Темноволосый, скуластый, не спуская взгляда с Эры покрутил головой, словно шею разминал, но слова не сказал, руки не подал. Ее протянул самый высокий - крепыш в черной бандане. Но девушка проигнорировала, поднялась сама и огляделась.

Местность навевала тоску - пески, барханы из него же и камни. Островки сухой травы где-нигде и горы в дымке на горизонте.

Четвертый мужчина тем временем достал маяк из кармана на рукаве и, зубами убрав колпачок, небрежным броском вогнал его в землю. Прибор, пискнув, раскрыл свой зонт и вошел в грунт, замигал зеленой подсветкой.

-- Вот так, -- кивнул удовлетворенно и развернулся к товарищам мужчина. Протянул руку. -- Предлагаю для начала познакомиться. Самара - Марк Самарин. Лейтенант отдельного взвода. Седьмое спецподразделение, группа захвата, база Парнас.

-- Самхат. Седьмой отдел РУ, база "Вернер -12", -- нехотя пожал руку скуластый.

Мужчина с зубочисткой во рту хмыкнул и руки не подал:

-- Шах. Биологический отдел. Группа быстрого реагирования. Ангара.

-- Радион Шутов. В просторечье - Радий. Особый отдел инновационных технологий, группа поддержки шестого подразделения базы Кушары - 10, -- упер руки в бедра и оглядел собравшихся. -- Не хреново нас занесло - со всех весей. Ну и кто у нас комеск?

Все дружно уставились на девушку. Та одарила их взглядом, как дегтем обнесла. Демонстративно отряхнула песок с комбинезона и отвернулась.

-- Не она, -- с усмешкой констатировал Шах.

-- И нафига нам баба? -- тихо протянул Самхат.

Мог бы не высказываться, -- глянула на него девушка. У каждого бойца почти транспарант на лице с тем же вопросом.

-- Вас как-нибудь величают, мадам? -- не скрывая иронии спросил Шах.

-- Эра, -- бросила и уставилась на дисплей коммуникатора на запястье. Табло выдало нечто несуразное: минус время, минус координаты, минус место, минус радиация, температура окружающей среды + 26, воздух без примеси опасных элементов.

Ну и на том спасибо, -- зафиксировала данные, нажав кнопку сбоку. Посмотрела на мужчин:

-- Так кто у нас командир? Суть задания, пожалуйста.

Радий выгнул бровь:

-- Действительно. У кого-нибудь есть что-то кроме фото?

-- У меня, -- нехотя разжал губы Самара. -- Ведущим группы назначен я. Задание: найти девушку со снимка и вернуться с ней в "Генезис". Данные клиентки: Анна Тихорецкая, второй ассистент исследовательского отдела при поселении Танго 2.

И тишина.

Все молчали, ожидая продолжения, но судя по выражению лица лейтенанта, он изложил все что знал.

-- Не густо, -- пожевал зубочиску Шах. -- Ну, хотя бы куда мы свалились и квадрат поиска клиентки известен?

Самара вздохнул и еле заметно качнул головой.

-- Хреново, -- подвел итог Самхат и оглядел местность. -- Совсем хреново.

Это было ясно на старте, -- подумала Эра, а вслух высказался Радий:

-- Влетели.

Мужчины затоптались на месте, соображая куда двигаться.

-- Иди туда, не зная куда, принеси то, не зная что, -- проворчал Самхат.

-- Не нравится - отказался бы, -- бросил Самара. Сверил данные коммуникатора, перевел на географические данные местности и указал рукой на северо-запад, покрутившись в разные стороны. -- Двигаем туда. Судя по навигации - впереди лесополоса.

-- Логично, -- кивнул Шах, просмотрев данные на своем коммуникаторе.

С этим Эра была согласна. По данным навигатора на юге простиралась пустыня, на востоке тянулся горный хребет, а вот в сторону севера-запада начинался густой лесной массив. Если здесь есть люди, то дислоцироваться они будут только в лесу - горы и пустыня не лучший вариант для жизни.

Группа двинулась в указанном направлении.

Радий немного приотстал, пропуская вперед Эру и, пристроился рядом:

-- Ты всегда такая разговорчивая или только с незнакомцами?

Девушка даже головы не повернула. Завязывать пустой разговор совершенно не было желания, вопреки желанию мужчины.

-- С ума сойти, -- улыбнулся тот. -- Женщина, которая молчит. Нонсенс. Твои сестры обычно трещат без умолку.

А твои братья смотрят под ноги, -- мысленно бросила ему в ответ девушка, обходя выглядывающий из песка и гравия валун.

Радион запнулся и отстал от нее.

Эра же смогла спокойно осмотреться.

Местность неприветливая. Тишина нездоровая. Воздух сухой, терпкий, по легким как наждаком. В небе, словно туманом подернутое светило. И с точки зрения законов физики жарить под тридцать градусов оно не могло. Девушка обернулась - так и есть - еще одно, яркое до ослепления.

Значит, не на земле, -- подвела первые итоги.

Радий проследил за ее взглядом и опять пошел рядом:

-- Два светила. Можно вычислить, где мы. Из известных планет с приемлемой для человека атмосферой имеется лишь четыре с двумя "солнцами".

И ни одна не освоена до конца, -- заметила мысленно Эра, но вслух ничего не сказала.

-- Медея, Б-34, К-7-14, Лилипут. Как думаешь, на какой мы?

Ни на одной из них.

-- Ни на той, ни на другой, -- словно мысли ее прочел Шах. Обернулся к товарищам. -- По Медее мы бы прыгали. Б - 34 не имеет переправы, К- 7-14 - в стадии разведки. Лилипут - четыре стационарные переправы расположены в поселениях, значит, смысла нет выбрасывать нас в глуши.

-- Может внештатная ситуация.

-- Может. Но тогда бы мы влетели в океан. У К -7-14 два островка суши, остальное океан. Здесь же больших запасов воды не наблюдается на ближайшие пару сотню километров. Плюс стабильные геологические платформы, чего нет на К-7-14. Содержание гелия в воздухе здесь на 2 % больше, опять несвязуха. Лилипут? Он маленький-маааленькй. Просканируй диаметр этой планеты, мантию и поймешь, что опять в пролете. Эта планета диаметром километра на три меньше Земли и в два раза больше Лилипута.

-- Тогда твои предположения?

Мужчина хитро глянул на него, потом в спину Самаре.

Эра головой качнула: если лейтенант сразу ничего не сказал, выпытывать бесполезно. Может он, конечно, и знает больше, чем выдал, но если молчит, значит, есть свой и веский резон. А если не знает, тем более не скажет.

-- Дохлый номер, -- был согласен с ней Родион.

-- Дохлыми можем оказаться мы, -- тихо заметил Шах и почему-то посмотрел на Эру.

Его взгляд, вроде вскользь, но пронзительный, как сканер, не понравился девушке. Она прибавила шаг и услышала в спину:

-- Не спеши, легкие береги.

Эра невольно замедлила шаг, задумавшись - неужели настолько очевидно?...

Две недели назад.

-- Здравствуйте, Эрика, -- протянул появившийся в ее палате гость. Холеный мужчина не останавливаясь и не спеша прошел к окну и встал, делая вид, что обозревает пейзаж госпитального дворика.

Ведовская замерла, не зная, что ожидать от посетителя. По выправке не понять кто таков, по одежде - не последний человек. Профиль незнаком.

-- Невесело жить на аппаратах, правда? -- опять протянул гость. -- Одного легкого нет, печень вот-вот откажет, желудок штопан-перештопан. Надежды на восстановление нет. И все ничего пока в госпитале. Но документы на увольнение уже подписаны и через пару недель вас переправят домой, в обычную больницу под опеку родных. А они бедны, как церковные крысы. Вы содержали все эти годы мать, малолетнюю сестру и двух братьев. Есть еще отец, но что вас, что других своих детей знать не хочет. Вы пытались его найти, чтобы заставить платить положенное. Но толку нет.

-- Что вам...

-- Не утруждайтесь, -- махнул рукой. Развернулся к девушке. -- Я знаю, что вам очень трудно говорить, поэтому не пытайтесь. Я сам все скажу.

Эрика во все глаза уставилась на него. Лицо было знакомым. Пара секунд и память выдала его данные - Стефлер, глава корпорации "Генезис", один из четырех самых влиятельных людей в содружестве.

Шутка ли?

И сам явился к какой-то Ведовской?

-- Узнали? -- улыбнулся холодно, подошел к постели. -- Не сомневался. Да, я собственной персоной. Не просто так - с предложением. Ваши профессиональные данные могут пригодиться мне. Впрочем, скажу прямо - нужны мне. А вам нужны мои возможности. Мои врачи могут восстановить вас за десять дней. Полностью. Понятно, что стоимость подобных процедур велика, вам, ни сейчас, ни завтра с пенсией по выслуге, цена не по зубам. И тут возникает вопрос - хотите ли вы быть инвалидом и висеть на шее и без того небогатых родственников?

Эра закрыла глаза и отвернулась.

-- Так и думал. Тогда предлагаю взаимовыгодный контракт. Вас бесплатно восстанавливают. Десять дней и никакой инвалидности, никаких аппаратов. Новые легкие, здоровая печень, желудок - новая жизнь, по сути. Реабилитация так же за мой счет. Плюс, уже на ваш счет, вернее в поддержку вашей семьи, я оплачиваю обучение ваших братьев и сестры. Старшего беру в филиал на хороший оклад. А вы выполняете мое задание. О нем поговорим позже. Оно нетрудное, ничего сверхъестественного для вас. Ну, что?

Эра в упор смотрела на мужчину, взглядом вопрошая: насколько вам можно верить?

Стефлер улыбнулся:

-- Понимаю ваши сомнения. Чтоб их развеять, сделаем так - через час за вами приедут, еще через час вы окажетесь в руках моих докторов. После восстановления мой зам принесет вам контракт. Надеюсь, для вас это будет достаточно убедительный акт доброй воли с моей стороны.

Эрика неуверенно кивнула.

-- Хорошо, до встречи.

Мужчина развернулся и вышел, а девушка еще долго гадала, не привиделся ли он ей.

Но ровно через час вошли четверо в спецодежде Генезиса - зеленой медицинской форме с эмблемами корпорации на левом рукаве. Потом был мучительный перелет, не менее мучительное обследование и свод биокамеры, где она отключилась.

Пришла в себя в палате медицинского центра Генезиса, чистой, светлой, больше похожей на номер для вип-персоны, и дня три привыкала к тому, что дышит полной грудью, что жует, а не питается искусственно, что ходит и ничего при этом не болит.

На четвертый день реабилитации ей принесли контракт, и она подписала его почти не глядя.

Был ли у нее выбор?

Да. Гипотетический.

Чтобы там не было, она благодарна Стефлеру. Даже если он выдал билет в один конец. И понять ее сможет лишь тот, кто полутрупом лежал на больничной койке, кто прочувствовал ужас безнадежности, потери смысла жизни, самого себя. Тот, кому маячила лишь одна перспектива - существовать. Быть инвалидом и обузой для своей семьи: и влачить существование кабачка на грядке, каждый день испытывая физическую и моральную боль.

Ей починили тело, но память о жутких днях, когда она дышала за счет аппаратов, ела через специальные трубки и не могла даже рукой пошевелить не чувствуя боли, осталась. И сейчас девушка невольно прислушивалась к себе и пугалась любого сбоя дыхания, малейшего покалывания в боку. Ее в пот бросало от мысли, что все может вернуться, и она вновь станет овощем, который живет одной минутой, зависит от всего и вся, но не от себя.

Эра не заметила, как налетела на Самхата. Задумавшись, уйдя в жуть воспоминаний, прибавила шаг, словно сбегала от них, и врезалась в спину мужчины. Тот оступился, и у обеих земля ушла из-под ног. Они провалились вниз, скатились кубарем с песком и гравием в темноту и сели, очумело оглядываясь.

-- Твою ты мать, -- тихо выругался Самхат, сплевывая песок и стряхивая его с волос. Взгляд скользил по своду тоннеля, ступенями уходящего во мрак.

-- Эй, живы там? -- послышалось приглушенное со спины. Эра оглянулась - далеко вверху виднелся свет и пятна двух голов, заглядывающих в нору. Девушка поднялась и включила сканирование. Самхат же размял ушибленную ногу и, морщась, крикнул:

-- Живы!

Эра молча выставила ему данные сканирования. Мужчина, недобро морщась оценил, но ремарку не удержал:

-- Баба на корабле - писец плаванью.

Не новость. Только неуместно.

-- Спускайтесь, -- крикнула остальным.

Мужчины что-то заворчали, но вскоре по песку в нору съехал Шах, затем Родион и Самара. Последний вопросительно уставился на девушку и та выставила ему данные сканирования.

-- Хорошая мысль, -- оценил мужчина.

Тоннель тянулся на несколько километров и заканчивался выходом на поверхность в районе опушки леса: как раз в нужной точке. Почва была устойчивой, кислорода достаточно. Идти под землей проще, чем по земле, учитывая, что здесь было сухо, но не жарко, как на поверхности, и ноги в песке не буксовали - тоннель был выложен ровными кирпичами камня.

Что еще надо?

-- Сэкономим часа два пути, -- заметил Самара.

-- Добро пожаловать в метро, -- хмыкнул Шах и дернул РД с плеч Эрики. Девушка попыталась воспротивиться, но мужчина смотрел вдаль предстоящего пути и уже стянул вещи. Закинул так же молча рюкзак себе за плечо и попер вперед. Ведовская лишь вздохнула, и наконец, отряхнулась.

Глава 2

Тоннель был построен добротно, по всем канонам инженерии, только к чему и кем?

Свод выложен ровным слоем шлифованного камня, через равные отрезки, скреплен дугообразными балками из непонятного материала. Чистый на всей протяженности, без завалов хлама. Пол, что проспект - шагай да шагай.

Трудов было затрачено немало, что вызывало недоумение и любопытство - зачем? Чтобы незаметно пробраться из пустыни в лес и обратно? Очень целесообразно...

Эра пялилась на стены пытаясь разгадать назначение всей этой архитектурной ценности, но ни одной дельной мысли по этому поводу не рождалось. Зато девушка заметила, что Радий все больше отстает, идет медленно и неуверенно, все больше опирается на стену. Вскоре вовсе остановился, прислонился к камням.

Плохо? -- встала рядом Эра.

Мужчина был бледен и только. Подмигнул девушке, выказывая фальшивую бодрость духа и кивнул в сторону удаляющихся товарищей - иди. Она помялась, но оставила Родиона, сообразив, что тот не хочет, чтобы кто-то видел его слабость.

Приступ клаустрофобии накрыл его внезапно, убивая вспыхивающими в памяти картинками.

Шутов как наяву вновь ощутил, казалось, уже забытое: глубокую яму, осыпающуюся землю, обод света вверху, корни растений по краям и комья в лицо. Он рвал ногти, пытаясь выбраться, а его засыпали. Земля как капкан, схватила его, давила. Не повернуться, не вздохнуть, тело сжимает, паника...

Две недели назад.

Психиатрическое отделение регионального госпиталя, двенадцатая палата стали его домом. Он был один, не осознавая того. Изо дня в день из часа в час Родион переживал и видел одно - резню на Девкалионе и, стойко считал, что все произошедшее происходит вновь снова и снова. Бесконечность этой пытки давно помутила разум. Куда бы мужчина не повернулся, чтобы не делал - видел перед собой разорванные тела своих товарищей, чувствовал, как их кровь омывает его лицо, и кричал, в бессилии что-то изменить. Он был, но его не было. Тени поглощали жизнь, превращали тела в месиво из мышц и костей. Они появлялись внезапно, и от них не было спасения.

В палате Шутова свет не гас, но не воспринимался и не спасал.

Мужчина каждую минуту ждал появления тени, но не боялся смерти, а звал ее. Однако ему не дано было умереть тогда, не суждено было и теперь. Единственно выживший, он оставался единственно живым и хранил, будто могила, память о своих товарищах и самому близкому человеку - своей жене.

Иногда ожидание становилось нестерпимым и мужчина кидался на стены, бился о них в кровь, призывая тени. Он хотел одного - уйти за своими, пусть так же страшно, лишь бы больше не жить в кошмаре.

Не жить, чтобы забыть.

Забыть, чтобы жить.

Дилемма была невозможной и кидала его из крайности в крайность, доводя до отчаянья, до приступов бешенства. Но как невозможно было вылезти из могилы, невозможно было выйти из кошмара.

Оборотни - бред, но реальность.

Смерть - бред, но мечта.

Жизнь - бред, но длится и длится.

Впрочем, он часто путался - жив или мертв? Остался ли он там, с товарищами, с Викой, исполосованный, с клочьями кожи, с глубокими ранами от макушки до пят, в которые набивается земля, или жив, и раны затянувшись, превратились в рубцы, превратив его в ходячий ужас.

Хранитель кошмара, он сам стал кошмаром, то ли живым, то ли мертвым, то ли человеком, то ли приведением, то ли жертвой, то ли палачом, то ли склепом, то ли в склепе.

Грань между сумасшествием и нормальностью стерлась. Просветление разума становилось больше наказанием, чем наградой. В кошмаре он продолжал пытаться вылезти из могилы, рвал ногти о землю, кричал захлебываясь комьями и видел, как в темноту утаскивают Вику, разрывают у него на глазах. Миг и душ из крови, ее крови, и не вернуть, не склеить. И голова, прикатившаяся к нему, и мертвый взгляд мертвой женщины, а он ничего не может, только кричать, только выть от бессилия и рваться, рваться из сдавливающей его тело земли.

Он там жил, тем моментом, тем ужасом, тем отчаяньем.

Но врачи вытаскивали его как пескаря на берег, и в моменты просветления Шутов видел стены палаты и ощущал звериную злость от непоправимости произошедшего. И видел вновь что было, только уже со стороны.

Капкан, тупик. Нет выхода, нет спасенья.

Взгляд в полировку чашки или стекла окна и Родион замирал от ненависти к себе, вновь возвращался в кошмар пережитого. Вид своей изуродованной физиономии, с которой он был похож на монстра, ставил крест на любой попытке выбраться из сумасшествия.

У него изъяли все предметы способные отражать, но и это не спасало. Ведь он уже знал, понимал на кого похож. Он сам стал монстром и порой не отделял себя от тех, кто на его глазах превратил в куски мяса двенадцать его друзей. И все больше путался - он это сделал или другие.

В один из дней у него появился посетитель.

В просветлевшем после процедур разуме Шутова не находилось объяснения явлению незнакомых лиц, не санитаров, не врачей. Обычный человек в обычной цивильной одежде воспринялся настороженно. Мужчина сидел и напряженно следил за гостем, готовый к тому, что он в любой момент превратится в тень, а та превратит все это заведение в мясорубку, и вновь крики будут топить его, как кровь, и вновь куски мяса в стороны, и вновь мертвый взгляд мертвых глаз, и вновь бессилие.

Но может на этот раз он предотвратит трагедию?

Он постарается, сделает все что сможет...

-- Шутов Родион? Я Игорь Игнатьевич.

Радий прищурил глаз. Взгляд в упор, тяжелый, неприязненный.

-- Я пришел помочь. Специалисту вашего класса не место в психушке, не находите?

Шутов криво усмехнулся: дядя решил взять его на работу? Смельчак. Или полный идиот - что скорей всего.

-- У вас есть лекарство от психоза?

-- А вы псих?

-- Конченый. Сейчас я еще могу вас воспринимать, но советую убраться поскорее, пока во мне вновь не проснулся зверь.

Стефлер сунул руки в карманы брюк, изучая обезображенную грубыми рубцами физиономию мужчины, и заговорил:

-- Я знаю, что вы чувствуете. Вы считаете себя виноватым. Порой вам кажется, что это вы убили свою жену и друзей...

Родион взвился. С места подскочил к мужчине, схватил за грудки и пронес к стене, впечатал и зашипел в лицо:

-- Слушай, ты, любитель копаться в чужом белье...

-- Мне нужен профессионал. Я обязан был узнать, что случилось на самом деле, -- спокойно парировал Стефлер. И махнул рукой появившимся санитарам - все нормально, свободны. Мужчины вышли, а Шутов оценив жест гостя, ослабил хватку.

-- И что тебе надо? -- спросил спокойнее.

Мужчина отодвинул его.

-- Только то, что ты умеешь. Но умеешь лучше всех.

Шутов отступил. Он не верил посетителю, не верил в его реальность. Не верил, что его слова как и он сам не подвох. Однажды он уже попался на такую удочку - ушел на задание, вместо того чтобы оставаться в группе поддержки, как обычно. Ушел, и там остался.

И профессионализм его спорен, хоть и лестно слышать о себе "мастер".

-- Мне нужна твоя помощь, а тебе моя. В отличие от местных светил я в состоянии реально помочь тебе. Ты вновь обретешь покой, память не будет мучить тебя. Лицо вновь станет похоже на лицо, а не на изрубцованную маску. Я верну тебе тебя, того, чтобы до трагедии на Девкалионе.

-- Ты волшебник или бог? -- не скрыл сарказма Шутов.

-- Глава "Генезиса", всего лишь. Творить чудеса - наша работа.

-- Сколько же стоит предложенное тобой чудо?

-- Немало. Но для тебя бесплатно. Услуга за услугу. Я избавляю тебя от кошмара, ты помогаешь мне.

-- В чем?

-- Это потом. Ничего сверхъестественного. Твое дело связь, технические устройства, программы, а не зачистка. Вопрос в другом - хочешь ли ты избавиться от кошмаров, стать собой, вновь смотреть на себя в зеркало спокойно. Видеть привычное тебе лицо обычного человека и не помнить, как погибла твоя жена. Иметь будущее. Тебе не только помогут, тебе и хорошо заплатят. Одна услуга и новая жизнь. Нормальная.

-- Так может быть?

-- Если ты согласен, у тебя есть шанс проверить, правду ли я говорю.

Шутов думал пару минут. Он ничего не терял, кроме того, что хотел бы потерять, но никак не мог. И кивнул:

-- Валяй.

Было ли это?

Радий мотнул головой, избавляясь от наваждения, и вновь обрел почву под ногами, чувство реальности. Приступ клаустрофобии прошел, внезапно навалившийся кошмар развеялся. В памяти еще плавал свод биокамеры, чем-то схожий со сводом этого тоннеля. Но вскоре и он пропал.

Мужчина уверенно зашагал вперед, нагоняя товарищей. В голове крутился вопрос: а не сделали ли его, как пацана?

Но с другой стороны, можно и переиграть. Ведь то что нужно ему - он получил, а если нет, то не получит нужное и Стефлер.

Впереди возник затор и Родион на пару минут запаниковал.

Эра отошла в сторону и прислонилась к стене. Участвовать в общей свалке обсуждения смысла не видела, да и чувствовала себя не очень хорошо. К тому же голоса в тоннеле звучали гулко, отдаваясь эхом, и даже глухой мог услышать шепот.

Самхат тихо ругался, мешая арго и просторечивые выражения, поминал шайтана и черта вперемешку с Генезисом. Самара молча исследовал тупик, которого на сканере не было. Дисплей выдавал коридор, а реально стояла стена из камня.

Шах подождал вердикт командира, что пытался понять - обвал это или естественное сооружение, и, выплюнув зубочистку в сторону, со всего маху пнул ногой в стену. Та рухнула, обдавая бойцов пылью.

-- Прошу, -- указал рукой в ответ на осуждающий взгляд лейтенанта. Спокойно достал тубус с зубочистками и сунул одну в рот. Перешагнул груду кирпичей, видя что остальные не спешат, и пошел первым.

Эра двинулась предпоследней, замыкал теперь Самара.

Девушка смотрела в спину Шаха и складывала приметные детали: явный пофигист, жует зубочистку беспрестанно. Видимо была долгая вредная привычка. Курил? Или нервный, поэтому подсел на "успокоительную" привычку что-то теребить, жевать?

Но что ей до этого? Так, мозг занять мыслительным процессом, привычка анализировать. И потом, хочется знать, с кем в сцепке идешь.

С тремя более менее понятно. Радий страдает клаустрафобией, ведомый. Шах нормальный мужик, явно привык работать в группе, страха не мает, ненавязчив, но и внимание не ослабляет. Вообще, наверное, самый неоднозначный.

Самхат явно не любит женщин. Мелочь пунктик, а красноречив.

Самара... Вот тут пока пробел. Сам себе на уме, дистанцирован от других, командир, а словно рядовой. В общем, самая темная лошадка в этом табуне.

Самхат вдруг притормозил и уставился в стену.

Эра проследила за его взглядом - валун в камнях: то ли блок, то ли дефект, то ли схрон.

-- Что-то не так? -- спросила тихо, видя, как мужчина потянул руку к камням.

От вопроса Самхат дернулся и будто опомнился:

-- Не твое дело, -- буркнул и пошел дальше.

Две недели назад

Им наступали на пятки. Они максимально разгрузились, сбросив даже жилеты, и рвались в горы в бешенном темпе. И почти добрались, почти дошли.

Последнее препятствие, а на руках раненный. Самхат тащил друга и боялся не успеть.

-- Восемь минут до активации, -- бросила Зося, покосившись на раненного, что был без сознания.

Самхат сцепил зубы и упорно карабкался вверх, придерживая друга. Почти вершина.

Зося забралась первой и огляделась - до платформы еще сто метров. Одной преодолеть можно, с раненым - нет. Слишком крутой подъем, а время на все - семь минут.

Самхат пыхтя затащил раненного и оценил, как и женщина - не добраться.

-- Брось. Все равно не жилец, -- выдала. Взгляд жесткий, черный.

-- Нет! -- процедил и перекинул Бориса через плечо. Двинул к платформе. Шаг вверх, еще. Зося обогнала, помогла затащить раненного на еще один уступ. Борис застонал и открыл глаза.

Не думая вытащила шприц-тюбик и всадила ему в плечо. Взгляд мужчины стал яснее.

Подняли его вдвоем. Борис хоть и висел на плечах товарищей, но уже двигал ногами.

И тут свистнуло. Зося обернулась и бросила мужчин, рванула вверх не останавливаясь.

Самхат потащил один и получил стрелу в ногу. Припал, секунда и поковылял превозмогая боль. Подпихнул Бориса вверх:

-- Лезь! Зося?! Прикрой! Помоги!

С края платформы свесилась голова женщины. Секунда и Зося все же протянула руку. Борис зацепился за нее, но влезть не смог, сил не хватило. Самхат подсадил и в это время получил стрелу в спину. Боль оглушила, лишила сил. Мужчина припал к камням, глядя на женщину:

-- Вытащи его...

И увидел, как она убирает руку, уходит. Борис соскользнул и полетел вниз кубарем.

-- Нет!! -- закричал, понимая, что их бросили, предали. Убили, по сути.

И получил еще две стрелы. Одна воткнулась в глаз и мужчина потерял сознание.

Его вытащила группа, пришедшая к переправе через четыре часа.

Борис Серегин, его друг, с которым они пять лет шли плечом к плечу, погиб.

Зося Акимова продолжила служить, а он сам оказался списан "из-за полученных ран, последствия которых не совместимы с прохождением службы".

-- Резекция глазного яблока, множественный перелом позвоночника, повреждение сухожилий правой ноги, повреждение гортани. Полный паралич, -- спокойно до меланхоличности продекламировал мужской голос над ухом.

Самхат покосился на мужчину единственным глазом: какого черта тебе нужно?

Посетитель прошелся возле кровати и встал у спинки со стороны ног, чтобы больной мог лучше его видеть.

-- Последствия понятны? Не стану вас мучить и приступлю сразу к делу. Ваше состояние очень паршивое. Местные врачи уже обсуждают стоит ли отключать вас от аппаратов. Думаю ни сегодня так завтра получат добро сверху и ... Но у меня есть предложение жить. Причем полноценно и полноценным. Нет, я не кудесник, но неплохой организатор. Я беру в штат только лучших специалистов и поэтому могу гарантировать чудо. Вас не только соберут, но и поставят на ноги, вернут зрение. Вы станете прежним в рекордные сроки. И вам это ничего не будет стоить. Но, я не благодетель. За свои услуги я прошу услугу от вас. Вы отличный специалист в своем деле, и мне нужно чтобы вы сделали хорошо известную вам работу. Какую, вам сообщат, когда вы сможете видеть двумя глазами, а так же говорить, ходить. И подписать договор. Если согласны - закройте глаз...

Самхат тряхнул челкой, избавляясь от наваждения, что навеял какой-то валун в кладке стены. И поправив лямку "универсала", пошел дальше.

Эра же двинулась медленнее, внимательно разглядывая стены и пытаясь усмотреть на них что-нибудь выдающееся, особое. Но ничего, кроме уже очевидного - тоннель строили со знанием и применением новейших технологий, и он явно был рассчитан не только на пешие переходы. Здесь легко можно было кататься на любом автосредстве.

Но если так, то живущая в этом мире или на этой планете цивилизация равна по уровню развития нашей, -- подумала девушка.

-- Что такая загадочная? Все молчишь и кирпичи рассматриваешь, словно шедевры, -- спросил Радий. -- Они интереснее?

-- Интереснее кого? Тебя? Давай на берегу договоримся - ухаживания мимо. Ты не в моем вкусе, -- отрезала, понимая, что иначе Шутов так и будет к ней вязаться. Ей показалось даже патологическим его желание за кого-то зацепиться, и была уверена - была б в группе еще одна женщина, мужчина начал бы крутиться вокруг нее.

-- Ну чего ты сразу-то? Я же без всяких. Подружиться типа, -- промямлил, хмурясь.

Эра просто прибавила шаг, сбегая от назойливого внимания.

Но и пары минут не прошло, как Радий вновь шагал рядом. Правда, уже молча. Но этот факт не спасал от неуютного ощущения то ли опеки, то ли опекунства.

-- Боишься темноты? -- спросила наугад.

-- Почему "боюсь"? -- возмутился и стих. -- Неуютно. В замкнутом пространстве, -- добавил еле слышно.

Эра с удивлением покосилась на него, но промолчала. Все встало на свои места - она всего лишь спасательный жилет для утопающего - Радия. Причем самый удобный. К любому другому бойцу пристройся - на смех поднимет и доймет, придумав чего и нет. А тут все пристойной - ну, вяжется мужик к бабе, ну и что? Никто не поверит, что тот тупо боится.

Глава 3

Вскоре группа вышла к каменной лестнице наверх.

Самара посветил по ходу ступеней и луч фонарика выбелил люк.

-- Поднять, раз плюнуть, -- заверил и двинулся вверх первым.

"Раз плюнуть" оказалось - два. Один Самара не справлялся, сколько не приподнимал упираясь в люк. Самхат помог и, только вдвоем, с надсадой они сдвинули крышку, но когда вылезли поняли почему она не отодвигалась - заросла травой и была покрыта серьезным слоем дерна.

Местность, где они вышли, серьезно отличалось от той, куда попали изначально.

За спиной был пролесок, впереди огромные зеленые просторы, довольно крутой пригорок и лес слева. У подножья холма были воткнуты два т-образных креста, на которых висели люди со связанными за спинами руками. Одна явно была девушка и судя по волосам, искомая.

Мужчины настороженно двинулись на разведку, а Эра все стояла и рассматривала подвешенных издалека, раздумывая над происходящим. Шах подтолкнул вперед:

-- Разделяться не стоит, -- заметил, настороженно оглядываясь. Ему явно чудились враги, а девушка была спокойна и не чувствовала опасности от возможного явления аборигенов. Большая опасность ей виделась в двух фигурах, что висели на крестах.

-- Подарок просто, -- заметила тихо, с подтекстом.

Мужчина покосился на нее и видно думал то же самое:

-- Или приманка.

Ни у него, ни у других не возникло сомнения, что это были свои, и каждый был почти уверен, что девушка со светлыми волосами - искомый объект. И объект стопроцентно мертвый.

Самхат и Самара стянули ее с креста и положили на траву.

-- Она, -- протянул расстроено Радий. Лицо не оставляло сомнений - объект найден.

-- Анна Тихорецкая, -- кивнул Самхат, упер руки в бока разглядывая мертвую, потом огляделся вокруг и сплюнул в сторону. -- Шайтаны, -- процедил, присовокупив пару замысловатых ругательств. И пошел снимать второго - молодого мужчину.

Эра присела над девушкой почти в одну секунду с Шахом. Оба переглянулись и принялись каждый за свое. Мужчина положил пальцы на сонную, проверил зрачки, ощупал запястье, оглядел кожные покровы. Девушка отвернула ворот легкой куртки, выискивая лейблы данных, проверила наличие жетона, вывернула карманы, и наконец, стянула ботинок.

Внутри у пятки красовалась надпись: "XL 87-14009 Z - А. Т"

Девушка подала ботинок Самаре. А.Т подтверждало - Анна Тихорецкая. Лейтенант оценил и вздохнул:

-- Хреново, -- кинул ботинок в траву у ног. -- Отчего она умерла? -- спросил Шаха.

Тот молча качнул голову трупа и стало ясно, что шея сломана.

-- Шею свернули, -- поднялся, а Эра наоборот опять присела над объектом, разглядывая мертвую. -- Другое странно, лейтенант - время смерти и рана за ухом.

Эра повернула голову убитой, оглядела еле приметный пролом в черепе над ухом. Крови не было, а это могло значить одно - рана нанесена после смерти. Зачем?

И подошла ко второму трупу, оглядела и увидела тоже самое - небольшое зияющее отверстие с ровными и чистыми краями, но над правым ухом.

-- Вам не кажется, что нас за нос водят? -- спросил Самхат и уставился на Самару. Тот стоял с постным лицом и было ясно, что мужчина зря подозревает его в сговоре и прочих делах.

-- Я попал, как и ты! -- бросил, не выдержав взгляда.

-- Что попали было ясно на старте, -- тихо заметила Эра. -- Но высказываний против я тогда, что-то не слышала.

Шах снова осматривал труп девушки, даже перевернул его. Положил опять на спину и, сложив руки на коленях, посмотрел на мужчин:

-- Признаков окоченения нет. Совсем. Она умерла часа два назад. Максимум три.

Самара глянул на часы:

-- Мы прибыли ровно три часа назад, -- бросил молчавший все это время Радий. Он стоял в стороне и хмуро поглядывал вокруг, принципиально не желая видеть покойницу.

Самхат сел на траву, обхватил колени:

-- Ну и что будем делать? Надо возвращаться.

Самара затоптался, поправил лямку рюкзака и выдохнул:

-- Как?

-- То есть? -- все уставились на него.

-- А то и есть. Мне сказали, что код перехода и зона у нее, -- кивнул на Тихорецкую.

-- Супер, -- осел теперь и Родион, склонил голову.

--Зашибись, -- кивнул Шах. Самхат выругался.

-- И что, жить здесь останемся? Разобьем вигвамы и организуем протогруппу, племенную общину? Начнем размножаться?

-- Без меня, -- сухо бросила Эра, уловив намек.

-- Без тебя не управимся, -- развел руками мужчина. -- Зачем-то же тебя с нами послали...

-- Хорошо к ней цепляться, -- осадил Самхата Шах и снизу вверх посмотрел на Самару. -- Слушай, командир, ты командир-то давно?

-- А что?

-- Так.

-- Намек что с порога должен был отказаться, если опыт есть? Да, есть, и ясно, что засада. Но отказаться я не мог. Как и каждый из вас. Вы ведь тоже еще в накопителе поняли, что вляпались. Однако не один в отказ не пошел, все дружно шагнули на переправу.

-- Факт, -- кивнула Эра, вновь оглядывая труп Тихорецкой - что -то ей в нем не давало покоя.

-- Она точно умерла, -- заверил девушку Шах.

-- Угу.

Сунула найденную под ногами веточку в рану, осмотрела на предмет влажности под взглядами мужчин. Самхат передернулся:

-- Может еще вскрытие устроишь? Ну, бабы! Тут дела хуже нет, а они в трупе ковыряются!

-- Баба здесь одна, -- посмотрела на него и перевела взгляд на Шаха. -- В ране сухо.

Мужчина, молча рассматривал ее, а за спиной уже ругался Самхат, пытаясь то ли уличить в подставе Самару, то ли обвинить в безответственности, но каждый понимал - просто срывает досаду.

Шах и Эра участвовать в этом не хотели, и рассматривали друг друга, соображая над тайнами убийства Тихорецкой.

-- Зачем ранить мертвую? Вернее мертвых. У мужчины такая же рана, только справа, а у девушки слева.

-- Вот самое главное узнать херню! -- взвился Самхат и смолк от рявканья Самары:

-- Молчать!!

От неожиданности все затихли на секунду. Мужчина воспользовался затишьем и вопросительно уставился на Шаха:

-- Зачем, правда? Контрольный выстрел?

-- Чего меня спрашиваешь?

-- Можешь определить, чем нанесена рана?

-- Угу, экспертизу проведу в чистом поле! Да чем угодно нанесена. Только не огнестрельным и не лазерным оружием. Механически. Может тупым концом молотка тюкнули, может дюбель вбили, а потом передумали и вытащили.

-- Так биороботов отключают, когда уже в утиль отправляют, -- тихо сказал Радий.

Все уставились на него.

-- Что? -- переспросил Самара. Мужчину перекосило от мысли, что их мало отправили с билетом в один конец, так еще и за чертовой железякой. И за это добро они должны отдуваться?!

Радий открыл рот, закрыл. И встал, смущаясь чего-то, подошел к трупу:

-- Нет, ну ерунда, конечно. Просто это элементарно. Техника безопасности.

И пожал плечами, отступив на шаг, замотал головой:

-- Нет, она не робот, это же ясно. Сам не понял, что брякнул.

Эра и Шах внимательно следили за ним и почти синхронно уставились на труп у своих ног.

-- От "Генезиса" все можно ждать, -- заметил Самара.

Никто из них не встречал биороботов подобной модификации, не предполагал, что они есть, но каждый был согласен с командиром и допускал от корпорации любую подлянку. Тем более в одну они уже попали.

Эра рванула куртку с убитой, Шах приподнял покойницу, оглядывая с двух сторон - женщина как женщина, только мертвая. Все на месте и все как у всех. Опустил на траву и бухнулся пятой точкой на землю:

-- Мимо, -- глянул на лейтенанта.

А Эра все равно сомневалась. Заглянула даже в рот убитой. Огляделась, приметила будыжник в траве, подняла, и неожиданно для всех грохнула им по виску покойнице.

-- ...сь что ли?! -- взвело Самхата. Родиона передернуло, Самара скривился, и только Шах прилег на траву, на локоть уперся. На мужчину манипуляции девушки впечатления не произвели, но вызвали интерес:

-- И что хотела?

Эрика молча выломала черепную кость у раны и замерла. Доказательства были на лицо:

-- Это робот, -- выпрямилась.

Мужчины уставились в открывшийся пролом - за мембраной виднелись трубки с наполнителем и плата размером с мизинец, вживленные в обычный среднестатистический человеческий мозг. Плата была перегоревшая - черная и сморщенная.

С минуту царила тишина. Все тупо смотрели на "консервную банку" за которой их послали неизвестно куда и понимали, что их просто кинули.

Возникал вопрос - зачем?

-- Ничего не понимаю, -- нахмурился Самхат. Шах просто сплюнул зубочистку в сторону.

Самара уставился исподлобья на Шутова.

-- А чего я-то? -- оторопел тот, отступив на шаг.

-- Ты техник.

-- И что?

-- Сделай что-нибудь.

-- Что?! Это слом, -- кивнул на робота. -- Представь, что ты ударил кувалдой по "нотику". Теоретически восстановить можно, практически - на фига? А в этом случае и теоретически невозможно - запчасти на деревьях не растут. Нет, ну если мы найдем магазинчик новых биороботов с запчастями, то...

-- Да плевать я хотел на всех роботов разом! -- рявкнул мужчина. -- Просто достань у этой железяки код!

Радий крякнул - как он сам не подумал и, помешкав, снял сумку с плеч, встал на колени перед трупом и, морщась от брезгливости, начал раскрывать череп, засунул руку внутрь, чтобы нащупать нужное.

Эра смотрела на него, и не надеялась на лучшее. Больно несуразный, неуверенный. Хотя может, как специалиста она его рано судит.

И вдруг почувствовала что-то, на миг показалось, что кто-то стоит за спиной. Обернулась и увидела на пригорке фигуру - то ли женщина, то ли мужчина: длинная рубаха или платье - до пят, длинные волосы.

Моргнула и нет никого.

Показалось?

Девушка обшарила вокруг взглядом и подумала, что группа у них - мясо. Как пошли бездарно так себя и ведут. Пять придурков в чистом поле как на ладони. Заметь их аборигены и уложат в пять стрел.

-- Я зонды раскидал, -- бросил Самара, заметив, что она озирается, и девушка немного успокоилась.

Тем временем Родион нащупал, наконец, матрицу и вытащил ее. Главный центр информации оказался коробкой размером с половину спичечной.

Мужчина деловито начал вытаскивать из своей сумки нужные техсредства, разложил, последним вытянул "нотик", раскрыл и начал соединять один шнур с другим, какой-то переходник, какая-то антенна и черт знает что.

Эра покосилась на напряженно следящего за манипуляциями Шаха и выхватила у него зубочистку - сжевал же уже.

Мужчина непонимающе глянул на нее и достал другую.

-- Ну что? -- топтался в нетерпении Самхат.

-- Ничего пока, не суетись и не мешай! -- огрызнулся техник, отбивая что-то на сенсорной панели миникоммуникатора, или в простонародье нотика.

Последняя модель, мечта любого техника, -- отметила себя и была готова голову на отсеченье дать - Стефлер обеспечил.

-- Ну? -- теперь не выдержал Самара. Радий даже ухом не повел - нырнул в знаки на мониторе, плывущие таблицы, и мир за их гранью явно перестал для него существовать.

Мужчины были на взводе от ожидания, Самхат вовсе навис над техником и сверлил горящим взглядом в упор.

-- Есть! -- выдохнул, наконец, мужчина.

-- Что? -- все придвинулись к нему.

-- Контакт.

-- Тьфу, -- разочарованно сплюнул в сторону Гулеев и отошел, плюхнулся на землю.

-- Код давай!

-- Не все сразу, не торопите!

-- Так, так, -- облизнул губы, рассматривая плывущие списки, графики в нескольких открытых приложениях и, нахмурился. -- Чего-то я не понимаю, -- протянул.

-- В смысле? -- прилип к нему Самара, почти лег, заглядывая в миниатюрный экран и пытаясь разобраться, что там понял техник.

-- Ааа... нет кода-то, -- уставился ему в глаза Радий, но взгляд был не растерянным, а задумчивым.

-- Тааак! -- прошипел мужчина, выпрямляясь и, тяжело вздохнул, обвел взглядом товарищей. -- Похоже, в третьей фазе будет действовать план Самхата.

-- Не новость, -- тихо заметил Шах и отошел, отвернулся в сторону холма.

-- Ты можешь вытащить информацию? -- шагнула к Радию Эрика.

-- Какую?

-- Все что есть. Отчетное, зачетное. С кем была, что ела и пила, когда умерла и кто помог.

-- Если сохранилось видео... -- протянул задумчиво и кивнул, опять погрузился в схемы. Пару минут и выдал:

-- Их было двенадцать. Группа.

-- А где остальные? -- озаботился Самара. Радий то и дело долбил в одну клавишу, просматривая файл за файлом и, выдал, словно сам себе не поверил. -- Они все умерли, ребята.

Взгляд мужчины не шутил, и Самара побледнел, а Шах шагнул к технику:

-- Убили?

-- Эээ... нееет. Умерли. Они прибыли тридцать дней назад, через две недели остались только двое: Анна Тихорецкая и Тиль Альгомберг.

-- Как? -- нахмурилась Эра.

-- Альгомберг, -- повторил по слогам, вчитываясь в фамилию на мониторе.

-- А список есть?

-- Да.

-- Распечатай.

-- Бумаги нет.

Самара молча вынул из нагрудного кармана записную книжку и вырвал лист, подал технику. Тот сунул его под панель ввода и через секунду лист появился с другой стороны "нотика" уже со списком.

-- Отчего они умерли, как? -- спросил его Шах.

Эра покосилась на мужчину, понимая, что он что-то чувствует как и она, но облечь в слова пока не может, и принялась изучать список.

Фамилии шли ровным рядом и ни одной знакомой. Но странность была с двумя последними, выделенными зачем-то красным: Тихорецкая и Альгомберг. Анна, Тиль.

Девушка задумчиво посмотрела в сторону трупа мужчины. Подошла, стянула ботинок и убедилась, что он и есть Тиль Альгомберг, второй выделенный. И второй биоробот неизвестной модификации. Неизвестной официально, но явно известной "Генезису".

Ведовская разбила черепную коробку роботу и нашла вторую матрицу. Вытащила ее и подала Радию. Тот удивленно глянул на девушку и взял предложенное. Соединил, вырвав из зубов Шаха зубочистку, привинтив каким-то замысловатым способом, и опять затих, потерялся в нагромождении высветившихся схем, знаков, амплитуд.

-- Ну? -- опять подогнал его Самара.

-- Надеешься еще? -- меланхолично спросил Шах.

-- Код должен быть.

-- А таких биороботов быть не может, -- промежду прочим заметила Эра.

-- Что хочешь сказать?

Много что хочу, да промолчу, -- глянула на него и уставилась на экран "нотика".

Реакция Радия ей не нравилась - бледнеть стал, все медленнее и неохотнее по сенсору пальцами стучать, и как-то сникал.

Повернулся к товарищам и сложил руки меж ног, сжался, словно живот у него скрутило.

-- Ну?!

-- Не томи! -- рыкнул Самхат.

-- Крындец, -- протянул. Шах усмехнулся - новость! - и достал туб с зубочистками. Покосился на девушку, такую же спокойную, как он сам:

-- Подозревала?

-- На старте. Как и ты.

-- Угу.

-- Вы не понимаете... -- начал Радий.

-- Коод!! -- рявкнул Самара.

-- Нет кода!! -- заорал в ответ мужчина и стих. Потер лицо ладонями и обвел взглядом смертника собравшихся. -- Мы не влипли, мы - попали. Приехали. Приплыли. Амба. Каюк.

-- Истерить завязывай и давай расклад, -- процедил Самара.

-- Расклад простой, командир, -- развел руками улыбнувшись с издевкой. -- Плести венки и готовить эпитафии.

-- Стоп. С этого места подробнее, пожалуйста.

-- Нет никакого кода. Эти двое - приемник и передатчик. Тупо и на пальцах - функция одного робота - создавать поле для приема, поле для передачи, или переправки, функция второго. Но поле они создают живыми!

-- А оживить? -- протянул Самхат.

-- Давай я тебя убью и спрошу у Самары - сможет он тебя оживить или нет.

-- То есть, поле уничтожено, -- прищурился лейтенант.

-- Да.

-- Когда их убили? -- спросил Шах.

-- Одного - девушку, три часа семь минут назад, второго - два сорок назад. Могу предположить умозрительно, что девушка - приемник грубо, успела принять нас и была благополучно вырублена, а передатчик кого-то или что-то передал уже после ее смерти и тоже сдох.

-- Подожди. Система переправ однотипна. Должно быть место - зона для порта, должен быть код для налаживания переправы.

-- Должен, но нет. Эти двое и создавали зону для переправы, один - туда, другая - сюда. Без всяких кодов. Их нет, нет переправы.

-- Мы в заднице, -- выдохнул Самхат.

-- В полной, -- кивнул Шах.

-- Нет, господа, друзья, товарищи, "порадую" вас - все хуже. Мы - трупы.

С минуту длилось гробовое молчание. Каждый переваривал услышанное и явно не понимал к чему такие выводы и на основе чего. Не вязалось.

-- Поясни.

-- Матрица роботов отметила странную, то ли вирус, то ли бактерию в воздухе. Она составная часть атмосферы.

-- На ручных коммуникаторах опасность не выявлена.

-- Они не занимаются детальным анализом, функции не те. А у роботов - кстати, штуки высший класс! - автоматом идет анализ всего окружающего - от воздуха до особенности ландшафта. Детально. Раскладывают до молекул.

-- Лирика. Патогенез этой фигни? -- прищурил глаз Шах.

-- Не выявлен. Скорей всего заражение идет автоматически при вздохе. Короче, какая-то хрянь в этом воздухе отрицательно влияет на человеческий организм. Через семьдесят два часа, максимум через девяносто, человек начинает болеть: в семидесяти случаях из ста - труп через трое суток.

-- Клиника?

-- У десяти прибывших...-- развернулся к монитору и перевел. -- Из десяти: у троих отмечена дисфункция вентиляции легких, у семи дискоординация, слабые головные боли. У одного головокружение, тошнота, повышение температуры тела. Все.

-- То есть: ели- пили, шли, спали и, бац? -- выгнул бровь Самара.

-- Именно - бац.

-- Перекинь мне данные по этому чуду природы с диагностикой заболевших и полной историей протекания болезни, -- попросил Шах.

Эра побледнела. У нее сложилось то, что ее, фактически мертвую, подняли в "Генезисе" и отправили с билетом в одну сторону.

-- Им не нужна была Тихорецкая, -- сказала тихо. -- Им нужны были мы, заслать нас сюда.

-- Хочешь сказать, что мы подопытные кролики? -- спросил Самхат, явно не веря. Девушка уставилась на него:

-- Как тебя к этому делу прикрутили?

-- А тебя?

-- Я была живым трупом. Если б отключили от аппаратуры, через пару дней схоронили.

Мужчины притихли и по глазам Эра поняла - все прошли через биокамеру в "Генезисе".

-- И кто с чем вляпался? -- усмехнулась невесело.

-- Психика, -- признался Родион.

-- Перелом позвоночника, -- выдавил Самара.

-- Слепота, перелом позвоночника, -- глухо сказал Самхат.

-- Онко, -- улыбнулся, чему-то Шах. -- Значит, смертнички собрались в свой смертный поход? Ай, да "Генезис". Только хотелось бы знать, за какой кусок какого пирога они на нас деньги время и силы потратили?

-- Какая теперь разница?

-- Ай, не скажи.

-- Шах прав, -- бросил Самара. -- Если будем знать...

-- Умрем знающими...

-- ... получим шанс.

-- На что? -- посмотрела на него Эра. -- Нам не выбраться без передатчика. И на все про все меньше семидесяти часов.

Мужчины помолчали и Самара постановил:

-- Радий - сматывай свою технику. Самхат - собери зонды. Перебираемся в лес, находим укромное место, чтобы на открытой местности дебаты не устраивать. Осядем и обсудим, решим, что делать дальше.

-- Давно пора, -- проворчал Самхат.

-- Ну, да, кто-то же свернул шеи биороботам. Значит, не любят здесь пришлых, ? согласился Шах.

Группа начала сборы и отход в лес.

Глава 4

Они расположились среди мшистой прогалины в зарослях каких-то кустов.

Местность была чудная - необжитая, с дикими зарослями. Если б не пришлось снимать с крестов двух роботов и видеть их раны, можно было бы верить, что в этом мире только пятеро залетных и обитает.

Однако что бы пейзаж не навевал, правила и опыт диктовали свое. Самхат раскидал зонды и только тогда Самара объявил привал. Сел под дерево и через коммуникатор сделал запрос карты местности. Родион вновь развернул свой нотик и принялся сканировать местность, пытаясь засечь фон передатчика или приемника, любые позывные в эфире. Шах вовсе развалился на мхе, уперся затылком в корень дерева и начал покусывая карандаш что-то вычислять или рисовать в записной книжке, то и дело сверяясь с полученными на свой коммуникатор данными. Самхат видно усиленно мучил серое вещество мозга - хмуро смотрел перед собой, а Эрика наблюдала за товарищами и пыталась понять, что же не так.

А не так было одно - реакция на случившееся, на ту новость, что должна была встряхнуть, как минимум. Но всеми, включая ее, была принята как нечто неприятное и только.

-- Ни одного населенного пункта. Откуда взялись кресты, кто роботов дезактивировал? -- проворчал Самара.

Самхат сверил данные навигатора и отмахнулся:

-- Сверху съемка. Ничего не значит. Чащи. В них затеряться целым мегаполисом можно.

-- Можно. Вопрос - зачем? Все-таки интересно, кто роботов приговорил?

-- А смысл знать? Что это изменит?

-- Узнаем, где оказались. Уже что-то.

-- Маяк только наш работает, -- уныло заметил Радий. -- Если аборигены здесь кочуют, то уровень цивилизации невелик.

-- Лучше узнай, кого передатчик отправил, -- приказал Самара.

-- Уже. Труппы.

-- Зашибись, -- зло бросил Самхат и развалился под кустом. -- В более тупую ситуацию я еще не попадал. Пошли как письмо Вани Жукова на деревню дедушке. Спрашивается - на хрена?

-- Местный вирус покормить.

-- Не верю, -- бросил Шах и уставился на товарищей поверх своих записей. -- Конечно, риск велик, но неоправдан. Затраты "Генезиса" слишком велики, чтобы превращать нас в кроликов для опытов. Здесь что-то глубже, господа, друзья, товарищи. Смотрите, что получается, -- мужчина сел и выставил рисунок - силуэт человека с крестиками. -- Жизненноважные органы. Мы все были сломом, но нас восстанавливают. Допустим, выращивание органов давно не проблема, но! Тут не просто выращивание, но еще и полная замена и подстройка под общий энергофон организма. Иначе бы мы быстро не восстановились. А что меняли, что заменяли? Глаза, позвоночник - Самхат. Иммунная система и система кроветворения - я, голова, психика - Радий. Легкие - Эра. Должен еще по уму быть желудок, печень, мочеполовая система...

-- Желудок, печень, -- кивнула девушка. Шах выгнул бровь, но судя по взгляду не удивился и посмотрел в упор на Самхата, потом на Самару. Лейтенант отвернулся и мужчина качнул головой - ясно. Зачеркнул крестиком воображаемые органы на рисунке и выдал:

-- Получается, что из одного собрали пятерых.

-- И что? -- спросил лейтенант.

-- Не знаю, -- признался мужчина. -- Но пришло в голову, значит к чему-то. Видишь ли, вирус, как вы его обозвали, всего лишь составная местной атмосферы. Естественная и неистребимая как тот же азот и кислород. И на данный момент никаких губительный действий на наши организмы не выказывает. Да, смерть наших предшественников определена вследствие воздействия данной частицы, но ни вам этиологии, ни патогенеза. Мне лично не понятно на основе чего именно этот безымянный элемент признан виновником чьей-то смерти. Если бы данные были получены через рапорт обычного человека, я бы смело заявил, что это ширма для сокрытия истинных причин. Кстати, а когда были сделаны выводы? -- уставился на Родиона. Тот нахмурился, пообщался со своим нотиком и выдал:

-- Примерно... за полчаса до отключения.

-- Значит, может быть деза, -- выдвинул теорию Самхат.

-- А это уже значит одно из двух: либо местная братва продвинута настолько, что знает, как обращаться с роботами, о которых и мы-то не слышали, кого уж видеть. Что наводит на мысль, что мы со всей амуницией и новейшими технологиями им как слону дробина. Либо здесь есть база наших.

-- Которые продвинулись дальше нас там...

-- И решили послать всех оптом...

--... а нас этот "опт" послал сюда выразить общее "фи"? -- усмехнулась Эра.

-- Замысловато, -- улыбнулся ей Шах.

-- Есть другие мысли? -- спросил Самара.

-- Скорее предложение.

-- Ну, ну?

-- Не вижу смысла сидеть всей толпой то ли в ожидании чуда, то ли могилки. Умрем мы от этого "вируса" или нет, все равно узнаем лишь через шестьдесят часов. Предлагаю потратить их с толком - разойтись и пошукать, провести элементарную разведку. Где мы и что, что все равно с помощью атмосферных сканов не выяснить. Они воспринимают ландшафт сверху - тупо. А меж тем здесь есть люди. Бесспорно и то, что есть база, раз сюда до нас отправляли группу. Значит, есть шанс найти передатчик или зону переправы. На той стороне у нас больше возможностей.

Мужчины молчали, обдумывая его предложение, и вот Радий обалдело выдал:

-- Как это "разойтись"?

Перспектива остаться в одиночестве его явно страшила, остальные же судя по взглядам, были согласны с Шахом.

Самара поднялся, посмотрел на коммуникатор:

-- Сверим часы. Время 17: 04. Ровно через шестьдесят часов встречаемся здесь же. Рацию держать включенной, связь каждые четыре часа. Лишнее скинуть.

-- Что лишнее командир? -- ехидно прищурил глаз Самхат и покосился на Эру, видно ее посчитав ненужной. Та отвернулась, нажала кнопку на коммуникаторе, фиксируя время до возврата.

Идея Шаха была по ее мнению совершенно разумной. Она вообще не видела смысла в обсуждениях на темы: зачем их забросили и бросили ли, убьет всю группу вирус или помилует.

Однако заметила, видя напряжение во взгляде Радия:

-- Родиону стоит остаться здесь, на связи.

-- Да! -- схватился тот за ее предложение. Топать неизвестно зачем, неизвестно куда, изображая то ли разведчика, то ли любителя приключений на задницу, ему не улыбалась.

-- Хорошо, -- поджал губы Самара. Вид Радия и ему не внушал надежды на его плодотворную помощь, пустись тот в дорогу. Правда, возникал вопрос - нафига вообще его к команде прикрутили. Явно ведь не в себе человек.

-- Остаешься. Шах - направление юго-восток. Эра - северо-восток. Я иду на северо-запад, Самхат - юго-запад. Вопросы?

-- Нет, -- почти хором ответили бойцы.

Эра спешила уйти.

Она привыкла работать одна. Не то, что одной ей было проще - скорее комфортней, спокойней - не нужно думать, что говорить, не нужно ни на кого ровняться, ни от кого не зависишь, никому не должна. Есть ты и задание - все просто.

Девушка двигалась вверх по склону, внимательно поглядывая по сторонам. Ничего, ни единого признака цивилизации.

Через два часа пути у нее мелькнула мысль, что возможно местные жители облюбовали для своих пристанищ пещеры или землянки. Живут себе в глубоком подполье то ли от "вируса" скрываясь, то ли от света, то ли друг от друга.

Может поэтому пейзаж был изумительным?

Девушка шла, невольно любуясь красотами природы, естественной, не обезображенной нагроможденьями беттопластика, стекла, стали. Ей нравилось смотреть, как под легкой лаской ветерка волнуется трава, и словно волна, пригибается, бежит вдаль, к краю леса. Нравился мох, облепивший валун в траве, нравился ручей, бегущий меж корней мохнатой "ели", и шлифующий камни, песок, словно золотоискатель из древних времен. Нравились заросли кустов с широкими листьями и гроздья синих мелких ягод на ветках. Нравилась парящая в небе птица с огромными крыльями.

Ей нравилось все.

Эра шла, не замечая, как улыбается.

Ей не было страшно, ничего не беспокоило, наоборот, она чувствовала радость, поднимающуюся из глубины души. И сколько себя помнила, исключая детство, такое с ней было лишь раз - когда получила неделю отпуска после трех лет обучения в академии. С точно таким ощущением она летела домой и предвкушала встречу с родственниками.

Какая-то птица шебуршала в кустах, клецала, видно запутавшись в ветвях. Эра подошла и, найдя пичугу среди листвы, помогла выпутаться из липкой паутины травы, обвившей ветви кустарника. Окрас птахи был в цвет листвы и найти неудачницу было сложно. Судя же по неопытности глупышки, залетевшей в опасную зону, она скорей всего была птенчиком.

Эра осторожно держала ее на ладонях, мысленно уговаривая не трепыхаться, и улыбнулась, почувствовав как та притихла, словно услышала ее мысли.

Девушка огляделась, посмотрела вверх, выискивая гнездо, но ничего не нашла. Оставалось отнести птицу подальше от кустов, в траву. Но та видно была не согласна и начала душевно клевать спасительницу, когда Эра понесла ее к видневшейся поляне. Клюв у пернатой был на удивление острым и крепким, далеко не младенческим, и девушка не удержала хулиганку, выпустила из рук.

Птица шлепнулась на мох, растопырила крылья, раскрыла клюв, шипя и явно пугая девушку и, рванула в ближайшие заросли кустов, бодро переставляя короткие лапки.

Эра хмыкнула, насмехаясь над собой и, потрогала подбородок, чувствуя как по нему течет влага. Кровь была неожиданна. Конечно, птица клевалась сильно и больно, и что руки до крови изранила понятно, но еще и лицо?

"Глупость какая", -- хмурясь, подумала Эрика и, вытираясь, пошагала дальше. Но странное дело, кровь продолжала идти, медленно сочилась из ранок на руках и текла по подбородку. Пришлось доставать из кармана аптечку и лепить гемопластырь.

В этот момент ей показалось, что на нее кто-то смотрит. Ощущение было столь острым и четким, что девушка дернулась от неожиданности и промазала с кусочком пластыря. Квадрат лег криво, лишь наполовину прикрыв ранку, но Эру уже не интересовало происходящее с ней - ее интересовало происходящее вокруг.

Второй раз ей показалась слежка, а это уже было знаком и предостережением.

Девушка осторожно присматривалась к пейзажу, к каждому стволу и кустарнику, делая вид, что поглощена лишь одним - царапинами на руках. Однако избитый прием не выявил шпиона, кем бы он не был. И девушка огляделась уже не скрываясь. Взгляд медленно скользил по листьям и траве, выявляя любое несоответствие общей картине. И опять ничего.

Эра признала, что если за ней кто-то следит, то делает это более профессионально, чем она уходит от слежки.

И рванула с места вперед, вверх по скалистому холму.

Камни, обросшие мхом, увитые корнями, сцепленные ими, были острыми и крупными. Они уходили вверх, к отвесной стене, по которой, наплевав на все удобства, вольготно расположились деревья.

Вскоре стало ясно почему - камни становились влажными, и все явственней доносился звук шума воды, будто рядом водопад.

Эра бегом двинулась на звук и укрылась в расщелине. Прижалась к камням, вслушиваясь в происходящее вокруг и осторожно поглядывая туда, откуда пришла. Но опять никого не увидела, хотя чувство что за ней наблюдают не проходило.

Девушка долго сидела в засаде, однако и это не помогло ни выявить следопыта, ни избавиться от ощущения слежки. В конце концов, Эра решила, что это какой-то зверек и двинулась дальше, на всякий случай держась настороже и внимательно поглядывая по сторонам, прислушиваясь.

К ночи ничего не изменилось. Вокруг по-прежнему царила первозданная красота и величие королевы - Природы. Единственное что нарушало тишину - естественные лесные звуки: то гомон птиц, то верещанье неизвестного зверька, то гудение насекомых, звон воды в полноводном ручье, бьющем о камни.

Коммуникатор был согласен с ощущениями - цивилизация в округе не наблюдалась.

Тогда кто убил робота? Кто стоял на холме?

Девушка устроилась на ночлег в закутке меж валунами у подножья следующей скалы, и принялась жевать ужин, обдумывая прошедший день, снова и снова сверяя увиденное с ощущениями, выявляя несоответствия, мелкие странности, возможно ускользнувшие от разума по пути. Пластина биодопинга была бесконечной, и пока таяла, можно было вспомнить весь курс академии, не то, что один день из жизни.

Эра воткнула зонд в щель меж камнями в пол метре от себя и закрыла глаза: мозг может и во сне поработать, а телу нужен отдых.

Глава 5

Зонд подорвал ее на рассвете, диким пищанием выдав пеленг фактически в ухо.

Эра вытащила его, деактивировала и засунула в карман на плече, внимательно оглядывая местность. И не стесняясь выругалась, увидев на кого он прореагировал.

К небольшому затону меж камней хромая шла косуля. Гордое, но пугливое животное было очень похоже на тех, что несколько столетий назад вымерли на Земле. Видео и картинки не передавали всю прелесть этого зверя.

Эра выпрямилась, встав во весь рост медленно, чтобы не спугнуть красавицу, и в тоже время разглядеть.

Животное на пару минут замерло, поглядывая на нее пронзительными глазами, доверчивыми и жалобными одновременно. Косуля словно пеняла ей на боль в ноге, а девушка боялась шагнуть на встречу, чтобы узнать в чем дело и помочь. Однако, немного и животное само направилось к человеку. Оно шло с трудом, переступая по камням через силу. И все же преодолевая боль и скользкие преграды, упорно направлялось к девушке.

Эру это удивило и подкупило. Она очень медленно двинулась навстречу, надеясь, что у косули этого мира не окажется каких-нибудь неприятных особенностей. То что нрав ее отличается от нрава ей подобных в мире Эрики, девушка уже поняла, и естественным образом опасалась что зверь не плюнет в нее ядовитой слюной, не выкажет зубов тираннозавра и не боднет выросшими в миг бивнями. Кто знает, что у животного в голове? Зачем оно прет на человека? С другой стороны агрессивности в косуле не было и, девушка допускала, что она только лишь ищет помощи. Отказать в такой малости Ведовская не могла, хоть даже смутно не представляла себя ветеринаром.

Косуля подошла к Эрике и ... уткнулась мордой в живот.

Девушка дрогнула, почувствовав, как холодок пробежал по позвоночнику и исчез. Опасения были напрасными - зверь не имел плохих намерений и под внешностью косули не скрывал нечто дикое и злобно ужасное.

Косуля шумно вздохнула и подняла ногу, словно просила - да посмотри ты, в конце концов, помоги!

Эра осторожно, ожидая в любой момент укуса или пинка копытом, ощупала припухшее сочленение на сгибе, но так и не поняла, что приключилось с животным. Скорей всего косуля каким-то образом сломала ногу, но точно девушка судить бы не взялась. Она чувствовала, как ходит внутри, под шкурой, кость, но более явно ощущала жар и зудящее покалывание в своих пальцах.

Такое было впервые. Ощущения нарастали и навевали мысль, что нечто скрытое и опасное в косуле все же есть. Но она, дура, уже вляпалась.

Яд? Косуля выделяет через ворс яд?

Животное фыркнуло и отодвинулось, замотало головой, словно воду стряхивало. Ноги разъехались по камням и животное шумно вздохнуло, вытянуло морду вверх, закрыло глаза. Минута - развернулось и пошло прочь от девушки, то и дело оглядываясь и тряся ушами.

Ближе к ручью животное уже перепрыгивало камни и вот вовсе скакнуло на траву и что-то проблеяв, рвануло в гущу леса совершенно здоровым.

Эра села на валун ни черта не понимая. Количество странностей увеличивалось, с ними росли вопросы, но ответов и разумных объяснений не прибавлялось.

Девушка уставилась на свою ладонь, готовая увидеть покраснение, раны, да что угодно, но лицезрела лишь вчерашние ранки, затянувшиеся, покрывшиеся струпом, и только. Зуд и жжение постепенно спали и словно их не было. И можно было убедить себя в этом, но как убедить, что у косули не болела нога, что она пришла к Эре здоровой? Просто притворялась хромой или у девушки плохо со зрением - увечье привиделось.

Эрика тряхнула волосами: к чертям местные ребусы. Их слишком много.

Закинула на плечо рюкзачок и огляделась, сверяя направление пути на коммуникаторе с преградами на местности. И двинулась вверх по краю ручья.

Он ширился, образуя затоны, становился глубже, все больше суши захватывал для себя, и вскоре стало ясно откуда взялся. Впереди оказалась невысокая, но отвесная стена. Ручей бил из камней у ее подножья, с грохотом завоевывая валуны и дерн. Сверху лился еще один, менее полноводный, более ленивый. Вода струйками обвивала расщелинки меж камнями, обходила корни деревьев и соединялась с бьющим ключом собратом.

Эра прикинула, что обходить скалу придется дольше, чем просто взобраться на нее и приступила к восхождению, выбрав наиболее сухой и пологий участок.

Дело плевое, но не раз и не десять пройденное, вдруг оказалось чрезвычайно сложным. Внезапно хлынувший ливень в момент превратил камни в скользкие ловушки. Мелкие шипы на ботинках не давали Эре сорваться, но руки она изранила в кровь, цепляясь за камни. К верхушке скалы она уже ругала себя и выбранный маршрут. Подтянулась сцепив зубы и села на край, глядя вниз на потоки воды. А за спиной открывалась пологая, хоть и усеянная скальными породами лесная чаща. Но вот идти девушка не могла. Царапины, хоть и глубокие, но небольшие, серьезно кровоточили. Кровь смешивалась с дождем и капала вниз, окрашивая воду в красный цвет.

Эра смотрела как вода в ладонях смешивается с кровью и натурально дурела. Тошнота, головокружение, звон в ушах было что-то новое для нее, слишком чудесатое.

Девушка легла на спину, подставляя лицо потокам холодной воды, и поняла, что зря это сделала. От ливня в лицо лучше не становилось, ее вовсе прибило к земле, и подняться не было сил. Она лежала, пытаясь понять что происходит, и чувствовала, как кровь все идет и идет, льет из маленьких ранок. Уже нонсенс.

Так расклеиться из-за мелочи, незначительного, настолько отвратительно чувствовать себя из каких-то царапин? Вирус. Она все же заразилась и уже не жилец - было единственной разумной мыслью, объясняющей ее состояние.

Поток воды прибывал. Ливень обрушивался на землю, будто все дождевые облака разом собрались над скалой.

Эрика чувствовала, как ее начинает толкать к самому краю, грозя сбросить вниз. Она приказывала себе встать, приподнималась и сквозь появляющуюся перед глазами пелену видела ползущие по земле струйки воды, мелкие камешки, травинки, иголочки, бегущие вместе с потоком мимо ее рук, и забывала что хотела. Странное дело, кровь по прежнему сочилась из царапин, упорно, как струи дождевой воды протаривали себе дорогу, смывая вниз возникшее на пути препятствие. Девушка же столь же упорно цеплялась за камни и траву, пытаясь удержаться, подняться, и понимала одно - засада.

Что-то мокрое, темное, замаячило впереди, и только после, нарушая все законы физики и биологии, Эра услышала чавкающий звук шагов и почувствовала, что кто-то или что-то подхватывает ее как мешок с удобрением и куда-то несет. В голове мелькнула лишь одна мысль - оружие, рюкзак... она осталась без них.

Перед глазами плыли листья, струйки воды, бегущей по мху и прошлогодней листве, корни деревьев, разноцветные бутоны мокрых цветов, и кляксы крови, пачкающей прекрасные творения природы.

Потом мир перевернулся. Перед глазами оказался фрагмент мокрой коричневой материи и стволы деревьев, темные от влаги. Тугое "кап, кап" слышалось то тут то там, намекая, что дождь закончился и лес нехотя расстается с последними каплями воды.

Эра плыла, чувствуя дурноту и мечтала обойтись без обморока. Она презирала себя за странную слабость, но ничего не могла поделать. Ее свернуло от тошноты, но упасть не дали. Кто -то придержал ее крепко, но заботливо. Она ощутила поддержку рук и где-то на краю сознания констатировала наличие туземцев уже как свершившийся факт. Но так и не видела, представителя местной цивилизации.

Она смотрела как чьи-то пальцы, не очень чистые, но, в общем, самые обычные, человеческие, обматывали окрававленную ладонь куском желтоватой, пропитанной чем-то смолянистым, пахучим до спазмов желудка, ткани, и не могла сообразить кто, чьи, зачем. Видела проступающие пятна крови, и все хотела увидеть "лекаря", но лишь глубоко дышала, сдерживая тошноту, что накатывала вновь и вновь, смывая разум, туманя взгляд. В ушах разливался звон и перекрывал иные звуки. Ощущения, картинки смешивались и было невозможно отличить, что явь, что сон.

Какие-то желтые мелкие цветы были смяты в пальцах и мокрая кашица из них приблизилась, обдала жутким, резким запахом, от которого у Эры не только глаза открылись, но и в голове прояснилось.

Она уставилась на "врача" и увидела темный глаз, чем-то похожий на глаз косули, и край капюшона. И почему-то подумала, что животное было оборотнем. Изобразило раненную, чтобы узнать что-то себе нужное о человеке, и вернулось когда тот дошел до края и не способен дать отпор.

Бред...

И задохнулась, увидев лицо "косули". Вся левая сторона была изъеденная ожоговыми шрамами, которые деформировали и глаз, покрытый белесой мутной пленкой.

Эра хотела что-то сказать, но забыла что. Рука сама потянулась к лицу незнакомца, легла на щеку, бугристую от рубцов. Девушка уставилась в единственный глаз, что не мигая смотрел на нее хмуро и словно парализовано.

Она не понимала что к чему, мужчина перед ней, женщина, неведомое существо, действительно косуля - оборотень. В помутненном сознании четко встали непонятные видения, настолько ясные, словно она была там. Эра видела горящий дом, падающие брусья, ребенка в тлеющей рубашке, перепачканное сажей лицо, искаженное в крике, всадников с мечами, взмах, отблеск стали в свете пожарища, падение одного мужчины, второго, бегущая женщина, вздыбившаяся кобыла, напуганная огнем и пытающаяся скинуть наездника и, волной пошла боль, боль, острая как лезвием по венам, боль тела и души. И словно отрубили руку.

Эра больше ничего не понимала и не пыталась понять. Только все хотела встать, куда-то пойти, что-то сказать, и чувствовала, что ее держат, и думала, что этой ей кажется...

Первое что вонзилось в разум - дым, жуткий запах. Девушка распахнула глаза, резко села уставившись в лицо мужчины, что смотрел на нее исподлобья, пронзительно и въедливо, и подбрасывал омерзительно пахучую, мокрую желтую траву в огонь. Она нещадно дымила и убивала возникающей вонью.

Эру стошнило.

Она оттерла рот и отползла в сторону от дыма, уперлась спиной в ствол дерева и затихла, глядя на незнакомца. Он не шевелился - сидел на корточках и смотрел на девушку.

Абориген, -- поняла сразу: из тех, кто вырубил робота.

Меч, лежащий под его рукой на земле и взгляд, говорили за то, что перед ней довольно серьезный противник. Оценить опасность и его потенциал - дело пары секунд, но с толку сбивали повязки на собственных руках.

Она не сомневалась что перед ней опытный и натренированный воин. Хотя фигуру и часть лица надежно скрывал плащ, от незнакомца все едино исходила аура силы и выносливости, угадывалась крепкая фигура. Взгляд же, острый, пронзительный, вовсе убивал всякие сомнения, если б они возникли. Эра видела, что мужчина в любой момент готов свернуть ей шею, взяться за меч, и чисто интуитивно осознавала, что реакция у него, как у зверя. Но в том и дело - к чему такому заниматься врачеванием незнакомых путниц?

И почти кожей ощущала, как растет напряжение.

Самое разумное в этой ситуации было разрядить обстановку.

-- Эрика. Эра, -- бросила настороженно, готовая вскочить и отразить удар.

Мужчина пару минут молча смотрел на нее ни разу не моргнув и тихо, на удивление спокойно и с достоинством выдал:

-- Майльфольм Дераво Эгехайр.

Длинное имя, если это имя. С первого раза не запомнить.

-- Эра, -- повторила, надеясь на то же с его стороны.

-- Эйорика.

Девушка не поняла к чему и о чем - то ли поправил, то ли высказался, то ли замысловато послал. Потянулась к нагрудному карману за лингватором. И замерла, сообразив что не чувствует в ухе пуговку наушника.

-- Мать твою! -- выругалась сквозь зубы, не сдержав эмоций. Только не хватало остаться без связи!

Ее скрючило от омерзительного чувства моральной ломки. То ли она полный слом и усилия "Генезиса" были тщетны, то ли вирус окончательно и бесповоротно начал разлагать ее, и уже влияет не только на тело, но и на разум.

Как можно было так бездарно проколоться?

Как можно словить обморок от самых незначительных царапин и от этого же оказаться легкой добычей мимо проходящих?

В кого она превращается? В недалекую и ни на что негодную обывательницу?

Лучше б подохла!

-- Это? -- выставил ей наушник мужчина, чуть склонив голову набок.

-- Отдай, пожалуйста, -- протянула настороженно руку, скрипнув зубами от презрения к себе. Неприятное чувство, незнакомое ощущение. Паршивое до малейших оттенков.

Майльфольм не спеша протянул наушник, не спуская с нее взгляда единственного глаза. Второй был полуприкрыт, изувечен, как и само лицо. Но, то что привиделось ей было много ужаснее, чем Эра видела сейчас. Никакой жуткой маски, просто с десяток белесых пересекающихся шрамов и розоватые пятна, и глаз хоть и со слегка изувеченным веком, но вполне ясный, без всякой белесой пленки, превративший мужчину в воспаленном воображении девушки в монстра.

Эра взяла наушник, вставила в ухо и проверила на коммуникаторе, настраивая на прежнюю волну. В эфире царила тишина. Слабый, очень далекий шум помех и ничего больше.

Скверно. Похоже придется забрасывать зонд, чтобы усилить сигнал, ? глянула на кроны деревьев. Очень высокие, тонкоствольные. И зелень, она заметила, здесь была более мрачной, тогда как на открытых местах, просвеченных солнцем, более яркая, а у некоторых растений, словно фосфорисцирующая.

Что-то брякнуло, отвлекая девушку. Она повернула голову на звук и увидела как мужчина разворачивает скрутку - кусок холста, стянутый с двух сторон ремнями сыромятной кожи. Не рюкзак, конечно, но довольно удобно, -- оценила, внимательно следя за мужчиной - мало ли что ему в голову пришло. Судя по отношению к роботам, здесь чужаков не жаловали. С чего ему пришло ее спасать, оставалось вопросом, и ладно б из области капризов мужчины, а не выгоды.

Игрушкой в чужих руках, исключая "Генезис", ей быть еще не доводилось, и узнавать каково это, она не собиралась.

Меж тем мужчина развернул ткань и взял небольшой сверток. Раскрыл тряпку и взору Эры предстало настоящее произведение искусства - малый ковчежец-шкатулка, чудной ручной чеканки, с филигранью и цветным узором.

Май с благоговением открыл его и выказал абсолютной белый брусок неизвестно чего. Посмотрел на девушку и вытащил нож из-за пояса, скинул с головы капюшон, открывая лицо и мокрые длинные кудри темных волос, две косы с бусинами от висков

Рука девушки невольно потянулась к ножнам у бедра, но взгляд четко держал мужчину в поле зрения. Тот осторожно отрезал небольшой кусочек от бруска и протянул девушке:

-- Ешь.

Эра уставилась на предложенное, соображая как бы повежливее отказаться. У нее не было ни малейшего желания пробовать, чтобы там не навязывали. Во-первых, она не была уверена, что пища аборигенов пригодна для ее желудка, во-вторых, аппетита "яство" не вызывало, в -третьих, она в принципе не хотела кушать, в -четвертых, подозревала подвох со стороны "спасителя". В общем, в списке против было более десятка пунктов, в списке "за" лишь один - не стоит обижать мужчину и выказывать открытое недружелюбие, не стоит обострять отношения, пока есть хоть один шанс разойтись мирно и полюбовно.

-- Нужно съесть, -- он не приказывал, но настаивал.

Эра смотрела на белый кубик в грязноватых пальцах Майльфольма, и ей вдруг показалось, что все это она уже видела. И почти явственно услышала странную мелодию, хор голосов, напев, что пришел из памяти, как кадр из забытой киноленты или прочитанной книги. Белый кубик напоминал ей облатку, но она не была католичкой, как не была христианкой или мусульманкой. У гвардии свой Бог и своя религия - принципы-правила-законы. Назвать можно как угодно, но общее одно - придерживайся и они тебя спасут, выведут, вернут. Ведь порой приходилось бывать в таких местах, куда не заглядывал ни один Бог, попадать в такие ситуации, в каких любой Бог бессилен. И в патовых истироия, в отличие от святых, принципы и правила никогда не подводили.

Избитые истины, порой вбитые, местами впаянные в характер, как тавро в кожу. Им она посвятила почти семь лет жизни. И ни разу не была в храме или костеле, даже в часовни для поселенцев не забредала. Так откуда же ощущение, что видела "облатку", что ей уже предлагали ее.

Эра нехотя взяла и положила в рот, ожидая чего угодно - от мгновенного отравления до банальной горечи во рту. Но вкус "просфиры" напомнил сладкий творог, затем стал кисло горьким, потом опять сладким, маслянистым и вот, растаяв, оставил во рту яркий вкус ментола, настолько насыщенный, что Эра невольно открыла рот. Она напомнила себе дракона, с той разницей, что те пыхали огнем, а она морозом.

Мужчина улыбнулся на ее реакцию и убрал "ковчежек", вновь свернув свою "котомку".

-- Спасибо, -- выдавила Эра, решив быть максимально вежливой. -- Ты откуда?

-- А куда ты? -- ответил вопросом на вопрос, затягивая ремни на краях ткани.

-- Здесь недалеко поселение? -- прищурила глаз - ох не прост спаситель.

-- Ищешь город Богов, я прав? -- уставился в упор и усмехнулся, заметив настороженность в ее глазах.

Эра же переваривала услышанное. Выводы напрашивались сами - город Богов скорей всего база и с большой долей вероятности на ней есть переправа, зона порта. И Майльфольм наверняка знает, где она находится.

А это удача. Это шанс для всей группы вернуться живыми и может быть остановить болезнь, что уже прибирает к себе одну.

Но спрашивать в лоб мужчину не стала, чтобы не вспугивать, а потом не тратить время, выпытывая координаты.

-- Неправильно иду?

-- А стоит?

Ответ обескураживал.

-- В смысле?

-- Город пуст.

-- Ты там был?

-- Доводилось.

-- Где он?

Мужчина чуть исподлобья смотрел на нее и улыбался, хотя губы даже не дрогнули, как были сжаты в нитку, так и оставались.

-- Далеко, -- выдал после долгой паузы. -- На Земле.

Это страна, планета или местная абривиатура фиг знает чего?

-- Это на севере? -- ткнула пальцем в небо, надеясь выманить более точные данные.

Мужчина оперся на руку и вытянул ноги. Сидел разглядывая девушку не понять, как и опять выдал не спеша:

-- Далеко. Опасно. Бессмысленно.

-- И все же мне очень нужно туда, -- постелила мягко, даже голос стал ласковым.

Майльфольм улыбнулся уже не таясь:

-- Серьезно? Зачем?

-- Дело.

-- Ааа, -- протянул откровенно насмехаясь. -- Не думаю, что это удачная мысль.

-- Позволь я решу сама. Скажи, в какую сторону двигаться и сколько дней пути?

Мужчина смотрел на нее и молчал. Он словно что-то решал и девушка заподозрила подвох.

-- Мне нужно что-то знать? Буду рада твоей помощи даже советом. Кстати, спасибо, ты меня спас. Я была немного не в форме. Отдельно спасибо за...

И смолкла, белея под пристальным взглядом мужчины, который словно ожидал от нее подобной реакции, и наблюдал, как Павлов за любимой подопытной собачкой.

Эра же потянулась к карману и нащупала то, что была уверена - уже использует. Наушник лингваанализатора был в кармане, а не в ухе.

Но черт побери, как она тогда понимает мужчину, а он ее?

Девушка поднялась - игры закончились.

Объяснить произошедшее можно было одним:

-- С какой ты базы? -- голос Эрики больше не источал мед, а был наполнен стальными нотами и раздражением. -- Какого черта? Хватит крутить!

Мужчина оценил ее позу и тон - хмыкнул.

-- Решила, что я тоже Бог?

-- Иди к ляду со своими выводами, -- процедила. -- Мне нужны координаты базы. Срочно.

-- Только?

-- Послушай меня, я допускаю, что тебе здесь нравится, что ты в восторге от местной флоры и фауны и просто пищишь от вольной жизни. На здоровье. Обещаю, для тебя ничего не изменится. Просто скажи, где ближайшая база. У нас мало времени. И со здоровьем плохо...

-- Заметил. Это у тебя с рождения.

Эры смолкла, нахмурившись.

Она ничего не понимала, кроме одного - что-то серьезное и важное ускользает от нее.

-- О чем ты? -- спросила тихо.

-- Так.

-- Знаком с моей семьей?

Мужчина поднялся и начал тушить костер.

-- Майльфольм, или как тебя, извини, не знаю. Что за загадки ты мне загадываешь? Что происходит? У тебя зуб на наших? Да Бога ради! Имей хоть всю челюсть и на все разом! Но ты можешь вести себя как человек?

-- Хорошо, я отведу тебя в город Богов, только не волнуйся, -- заверил, закидывая за плечо скрутку.

Эра тряхнула волосами - крепкий орешек. И надо же его вынести на нее.

-- Ты сам откуда? Правда здесь нравится? Не болел?

Мужчина молча застегнул перевязь с мечем.

-- У меня было оружие, РД - нужно вернуться к водопаду...

-- Нет, -- отрезал.

-- Это важно...

-- Решай что важней - попасть в город или идти к водопаду, -- развернулся к ней, встал в шаге и будто просвечивал взглядом.

Эра сжала зубы - ну, то что она потеряла квалификацию и подлежит списанию - без вариантов. Потеря оружия - последнее дело, даже зелень первогодки этим не страдают. А она - пожалуйста. Нет, "Генезис" точно зря потратились. Пролетел Стефлер.

-- Дай пять минут. Нужно связаться с ребятами, -- бросила, надеясь выторговать хоть это.

Майльфольм прислонился плечом к дереву и сложил руки на груди, давая понять, что пять минут подождет, но не больше.

Эра вытащила зонд из нагрудного кармана. Вскрыла привычным движением, настроила на прием всех волн и сканирование, и запустила вверх, в самую дальнюю ветку. Сжала уловители на горле:

-- Радий, прием. Радий! Прием!

-- Эра? -- послышалось неуверенное через шелест помех.

-- Да! У меня новости - есть база. Передам координаты, как только их узнаю. Направляюсь туда. Со мной один из наших. Имя, группа, номер - неизвестен. Данные: Майльфольм...эээ, -- да что с памятью?! -- Дераво Эгехайр, кажется. Пробей.

-- Понял. Как ты?

-- Норма. Передай Шаху - есть реакция.

-- Он не выходит на связь.

-- Другие?

-- У Самхата ничего. Самара молчит.

Голос мужчины был убитым и Эра заподозрила, что вирус уже и на нем сказывается. Но спрашивать не стала - зачем бередить?

И обернулась:

-- Сколько до города?

Майльфольм разжал губы:

-- Три дня.

Мать...! -- выругалась про себя. Взгляд ушел в никуда, застыл на пару секунд.

Эрика взяла себя в руки и опять сжала анализатор у горла:

-- Радий, собери всех. Срочно. Как только узнаю координаты - сообщу. Сразу выдвигайтесь. Рысцой. Ты понял? Радий?

-- Что здесь понимать? Понял.

-- Не кисни. Есть шанс. Мы успеем.

-- Эра, неужели ты не поняла? Мы уже опоздали.

-- Мне не до сеанса психокоррекции. Вернемся - сходишь. А пока просто сделай что необходимо: собери ребят, передай им, что есть база. А если есть база, есть переправа, есть шанс.

-- Ладно.

-- До следующего сеанса.

Дернула анализаторы в сторону и нажала кнопку на колпачке зонда, притягивая его обратно. Закрыла и сунула в карман. Хмуро покосилась на мужчину:

-- Ты давно здесь?

-- С рождения, -- заверил и двинулся меж деревьев почти строго на север. Путь шел явно далеко от водопада, поэтому было понятно, что возвращаться - время тратить.

Жаль...мягко говоря.

Бросила прощальный взгляд в ту сторону, где должна была быть скала, которой она подарила боекомплект. И прибавила ходу за мужчиной:

-- Родители живы?

-- Нет, -- бросил через паузу.

-- Давно умерли?

-- Давно, -- будто выдавил из себя.

-- База пуста, я права?

Мужчина молча шагал, ловко лавируя меж деревьев.

-- Кроме тебя еще кто-нибудь выжил?

Молчание.

-- Ну, переправа-то хотя бы цела? На этот вопрос ты можешь ответить?

Тишина.

Эра перехватила его за руку и развернула к себе, заставляя остановиться:

-- Ответь!

Мужчина молча смотрел на нее.

Эра не выдержала и схватила его за шею, сжала угрожая, надавливая другой рукой на ребро слева, с намеком, что вырвет его, если не услышит ответа:

-- Переправа цела?!

Майльфольм с минуту разглядывал ее и бросил:

-- Мне нечего тебе сказать.

Эра почувствовала сквозь повязку на ладони влажность его плаща и тепло кожи, которая начала жечь и будто проникать в нее. Жар пополз змеей по руке, наполняя вены. Как это может быть, она не поняла и растерялась, выпустила.

-- Больше так не делай, -- процедил мужчина, склонившись к ее лицу. Это уже было сродни приказу.

Что происходит? -- озадачилась Эра, двинулась за Май уже молча, обдумывая происходящее, потирая руку у запястья. Ладонь казалась тяжелой и горела. Самочувствие стало ухудшаться и вскоре девушку мутило так, что было не до вопросов и ответов. Разум постепенно превращался в кисель, сознание плавало, а перед глазами опять стелилась пелена.

Эрика сбавила темп, кривясь от безысходности. Все складывалось слишком хреново.

Справиться силой воли с забастовкой организма девушка не могла, как не силилась.

Ноги подкосились и она рухнула на колени, уперлась руками в землю и только почувствовав ее влагу, чуть пришла в себя. Растянулась и посмотрела на плывущего в пелене мужчину: две минуты - выставила два пальца, потому что сказать не могла. И уткнулась лбом в мокрые листья и почву.

Но прошло минут пять, прежде чем взор обрел ясность, а дурнота начала по-тихоньку отступать. Эре до воя захотелось пить. Жар словно переселился из вен в горло и царапал, иссушая слизистую, язык, небо.

Губ коснулся холод, маня влагой, но только выхлебав фактически залпом полфляжки, Эра сообразила что происходит. Вспомнила кто перед ней, кто она, где они и зачем.

Отползла к дереву, тяжело уставившись на мужчину. Он смотрел точно так же, и будто корил, ругал, был недоволен настолько, что и второй глаз открылся.

Эра нахмурилась, разглядывая Майльфольма. Каких-то пять минут назад он был обезображен, а сейчас лицо было гладким, взгляд открытым и ни единого признака уродства, шрамов, увечий века и скул. Только розовые пятна вокруг глаза и пара белесых рубцов под ним.

Может у нее проблемы со зрением? Она видит чего нет или видела, чего не было?

Мужчина опустил взгляд, потер лицо, потрогал и опять уставился на девушку:

-- Я взялся не для себя, -- сказал к чему-то. В голосе была растерянность сродная ступору. -- Мне ничего не нужно было от тебя. Я не просил. Это против правил.

-- Что? -- выдохнула не понимая.

Мужчина долго смотрел на нее и поднялся:

-- Ничего. Нужно идти.

-- Да, -- согласилась. Но поднялась с трудом, не сразу. И была благодарна за то что он ей не помог. -- Спасибо, -- выпрямилась, опираясь на ствол дерева.

Майльфольм дернулся, словно пощечину получил. И ринулся вперед то ли от спутницы, то ли от себя сбегая.

Немного, и приступа слабости будто не было. Эра шагала не чувствуя усталости, но понимала, что нужно выманить координаты. Это было бы надежней, это бы гарантировало ребятам возможность успеть на переправу до того, как их подкосит "вирус".

Она беспокоилась о товарищах, уверенная, что и у них пошли серьезные проблемы со здоровьем, как и у нее. И было бы очень обидно, если они полягут здесь все вместе непонятно за что.

Хоть кто-то должен вернуться, должен выжить хотя бы ради того, чтобы узнать - с какой радости или за каким чертом их послали, и на задание ли.

Эрика допускала мысль, что Стефлер сам был не в курсе дел с Тихорецкой и действительно хотел вернуть ценный экземпляр. Вполне вероятно, что биоробот был опытным образцом, возможно штучным экземпляром вместе со своим "братцем", пробным. Может быть Стефлеру нужен был даже не он, а данные, что собраны в его базу. Вероятно и то, что Радий что-то упустил, вскрывая информацию, или посчитал неважным.

Да, скорей всего, именно плата из робота и нужна была Стефлеру, -- решила Эрика. Это успокаивало и примиряло ее с владельцем "Генезиса".

Она перешла на бег вслед за мужчиной и вспоминала все, что знает о корпорации.

Информации было мало, но она была знаковой, косвенно подтверждающей выводы.

"Генезис" появился как кролик из шляпы факира, но с самого начала взял высокий старт. Всего за год корпорация заняла прочное место среди десятки лучших и богатейших компаний, а еще через год входила уже в пятерку. Официально компания занималась всем понемногу, неофициально - биотехнологиями и очень серьезно. Ее сфера влияния распространялась на самые верхние эшелоны власти и Эра была уверена, дело в закрытых испытаниях. Шикарный пример тому - Тихорецкая. С виду обычный человек, на деле робот.

Еще сутки назад она бы сказала, что это невозможно, но теперь понимала что возможно даже то, чего быть не может.

Майльфольм начал притормаживать и сбил девушку с мысли.

-- Мы близко?

-- Нет.

-- Было бы проще сказать координаты, -- заметила ему.

Мужчина кинул на нее пространный взгляд и зашагал дальше.

-- Нас пятеро, -- сухо бросила Эра, все еще надеясь выудить у него информацию. -- Ты неплохой парень, умный. Думаю, уже понял, что я больна. Мои товарищи наверняка тоже. Их нужно и можно спасти. Нужно добраться до переправы, на той стороне им смогут помочь. Если ты поможешь здесь.

И смолкла. У нее мелькнула мысль, что вернувшись живыми они станут объектами исследования, подопытными крысами. Убитые вирусом - одно, носители вируса - другое.

Эра решала для себя возможность подобного исхода дела и приходила к выводам, что это не лишено смысла и вполне подтверждается. Значит ей точно спешить некуда. Но ребятам нужно знать ее подозрения. Они тоже имеют право выбора.

-- Как умерли твои родители? -- спросила спутника. Майльфольм даже не глянул на нее и ничего не ответил.

-- Мои товарищи могут умереть, как твои родители.

-- Могут. Но не умрут, -- бросил.

Он говорил странные вещи, значительные и в тоже время непонятные.

-- Знаешь, мы в школе баловались - читали одно стихотворение и вплетали в него строки из других. Ты, наверное, преуспевал в "буриме". Говоришь, как из разных опер арии выдаешь.

-- Я согласился отвести тебя в город Богов. Что ты еще от меня хочешь?

-- Спасибо, конечно. Но если туда идти три дня, мы не успеем. Даже мы. Мои товарищи находятся еще дальше. Важно спасти их.

Мужчина остановился и уставился на девушку:

-- Ты остаешься? Тебе уже не нужно в город?

-- Мне нужна переправа для товарищей. Она может быть на базе.

Майльфольм искоса разглядывал Эрику:

-- Расскажи о себе, -- брякнул вдруг.

На стриптиз биографии я не подписывалась, -- чуть не ляпнула в ответ, но сдержалась. С психологической точки зрения небольшая откровенность могла бы способствовать более плотному контакту и доверию, что помогло бы достигнуть цели раньше, чем через три дня. Авось расчувствует мужчину, тот и выдаст координаты.

-- Что именно тебя интересует?

-- Все, -- двинулся меж деревьев.

-- Родилась на Земле, с семи лет жила на базе "Вернер", потом на "Круато", в лунном городке. Родителей мотало и меня с ними. Потом они расстались, меня отдали в интернат. Затем академия, работа.

-- Проблемы были?

-- С кем?

-- С товарищами.

Эрика чуть заметно усмехнулась: еще какие!

-- Как у всех.

-- У всех? Ты была как все?

-- Как и ты. Исключительность - капкан для психологически неполноценных.

-- Поэтому ты как все. Чтоб не выделяться, да? -- зыркнул на нее.

Эрика насторожилась - к чему любопытничает?

-- Нечем выделяться. Мне. А тебе есть чем?

-- Да, -- заявил твердо и, между прочим. -- Я - страж.

Видимо это должно было о многом ей сказать, но ничего не говорило, кроме одного - мужчина высокого о себе мнения. Он считает себя элитой.

-- Что за отдел? -- решила выведать, сыграв дурочку.

-- Судьба. Право по рождению. Его бывает мало. А бывает так много, что не каждый унесет

Эра долго молчала, переваривая услышанное. И бросила ломать голову и играть с мужчиной. Роль дурочки оказалась ей слишком близкой, а это было непривычно и неприятно:

-- Нам осталось сорок два часа, -- глянула на дисплей коммуникатора. -- Если ты страж, то охраняешь. Так сделай, что должен - дай координаты, сохрани четыре жизни.

-- Четыре? Себя исключила?

Девушка промолчала.

Она действительно исключила себя, сошла с дистанции к заветному возвращению. Она не верила, что Стефлер поможет ей снова, и не хотела жить инвалидкой. Ей хватило тех недель, что она провалялась трупом на больничной постели.

Ее дело - труба. Это ясно.

-- У нас поговорка бытует: не бегай от снайпера - умрешь уставшим, -- сказала тихо.

Она не видела смысла барахтаться и бороться. Не за что. Впереди ничего позитивного не светило при любом раскладе, даже самом радужном.

Ей оставалось одно - помочь ребятам. На это было отмеряно всего сорок два часа.

Сорок два!

Прожить двадцать семь лет, чтобы все решить за двое суток.

Эрика горько улыбнулась - судьба. Вот она, оказывается, какая.

Глава 5

Шах лежал на камнях и оглядывал местность внизу. Шли вторые сутки похода и все это время его не покидало ощущение слежки.

В голове крутилось одно - вернуться, найти Эру. На сердце было не спокойно именно за нее. А к чему, почему? Девчонка, как девчонка, ничего такого особо выдающегося. Правда сама ситуация и положение группы аховое. Наверное, поэтому и тревога за самого слабого. А слабые всегда женщины.

Шах покосился через плечо на шорох в кустах.

-- Может, уже познакомимся? -- выдал, выплюнув зубочистку. Непонятным образом он четко чувствовал присутствие людей, и даже мог обрисовать их портрет. Но основа для этого была необъяснима и ничем не подтверждалась.

Мужчина подождал и, вздохнув, взял следующую зубочистку.

-- В кошки-мышки играть не утомились? -- бросил в кусты.

Тишина. Темнота в чаще.

Но он скорей ощутил, чем увидел тень у ствола.

-- Я не кусаюсь, -- заверил.

Минута, две - мужчина все вглядывался в силуэты деревьев и поймал себя на чувстве, словно вытягивает кого-то, тащит к себе, а тот сопротивляется, упирается из последних сил.

Шах передернулся и встал.

Глюки, -- подумал, зашагав вниз: "вирус" с психикой балуется? Хреново.

Мужчина шел, оглядывая пейзаж и лениво думал, что нужно бы выйти на связь, сделать еще одну попытку порваться в эфир. Первая была неудачной. В наушнике трещало, как в турбине звездолета, и не "му", ни "мя".

Найти дерево повыше, закинуть зонд?

Шах погонял во рту зубочистку и вздохнул - в лом. И приметил движение впереди. Встал за "сосну" вглядываясь в частокол деревьев: "ну, иди сюда".

И улыбнулся, увидев как к нему идет зверь с подпалинами на крупе и ветвистыми рогами. Олень мотал головой, словно стряхивал невидимый аркан, но упорно двигался к мужчине.

Валерий подумал, что животина его пугает и готовится к атаке, гоня прочь со своей территории.

Сам иди отсюда! -- бросил мысленно мужчина.

Олень взбрыкнул и галопом помчался прочь.

Шах замер.

Иди сюда, -- подумал экспериментируя. Догадка была слишком чудесатой, из разряда фантастики, но проверить, словно черт подначивал.

В поле зрения опять появился олень и, вновь пер к мужчине мотая головой и возмущенно блея.

Шах потерялся и очнулся лишь, когда рога оказались в метре от него.

-- Стоять! -- гаркнул, готовый пальнуть по зверю. Но того как к месту пришили - встал. А мужчина от этого осел.

-- Мать твою, -- протянул, дурея от происходящего. -- Иди куда шел, -- прошептал животному и, олень потрусил прочь, оглядываясь с осуждением на человека.

Шах смотрел вслед зверю и пытался сложить, что знал и что видел. Выходило так себе.

-- Я могу управлять?

Бред. Глюк.

Но ведь могу, -- нахмурился и покосился за плечо. Он буквально спиной чуял присутствие разумных существ, далеко не животных. И решился. Поднялся и мысленно приказал подойти к нему тех, кто прячется в чаще.

Он даже не напрягался, скорее баловался, до конца не веря в собственные выводы. Но они подтвердились. Навстречу Шаху вышли двое мужчин его возраста, не старше. Один, пожалуй, и много моложе, с луком и стрелами за спиной, хмурый, как грозовая туча. Взгляд парня и давил и винил, но ноги несли к бойцу. Второй, с косами у висков и мрачной физиономией, все тянулся к мечам за спиной и будто передумывал. Руки поднимались, опускались, а шаг к мужчине упорный, хоть и неохотный.

-- И что за херня? -- прикусил зубочистку Шах, взглядом приказывая незнакомцам отвечать.

-- Мы стражи. Охраняем. Тебя. Тебе здесь опасно, -- через силу, будто каждое слово из него клещами тянули, процедил молодой.

-- А ты силен, -- бросил с долей недовольства и растерянности второй. -- Горлан. А это Хайхи, -- кивнул на товарища.

Шах выплюнул зубочистку, прищурил глаз: разыгрываете?

И потер шею обалдев от того что понимает "охранников" без всяких лингвоанализаторов и переводчиков. Слов не было, а те, что вырвались сами, были нелитературными...

Самхату не повезло сразу.

Он шел, сторожась, почти крадучись и то и дело ждал нападения, западни. И просмотрел капкан. Железяка с хрустом сомкнула свою "челюсть" на его ноге. Мужчина взвыл сквозь зубы и не устоял, припал на колено.

С трудом разжал хватку железяки и высвободил ногу. Рухнул на листву и обтер лицо от липкого пота, выступившего от боли. Взгляд ушел к лодыжке и стало ясно - сломал. Хуже не придумать.

Самхат выругался сквозь зубы и вытащил аптечку. Четыре шприца с обезболивающим - четыре дня жизни. Вполне достаточно, учитывая, что им три отмеряно.

Мужчина вколол нанол и прикусил руку, сдерживая крик боли и ярости.

Надо же так вляпаться! Чего только ногу подставил, а не голову?!

Поднялся и замер.

Перед ним как из-под земли вырос мужчина. Один взмах клинка и голова Самхата покатилась по траве и прошлогодней листве. Он даже не понял, как умер.

Сутки прошли более или менее. Не считая паршивых мыслей и не менее паршивых предчувствий, Радий чувствовал себя нормально. Однако на вторые сутки его уже поколачивало от приступов озноба и чудились тени, сжимающие вокруг кольцо, крадущиеся, приближающиеся, несущие смерть.

Мужчина упорно гнал страх, давил с помощью "нотика", но победа оказывалась временной, успех переменным. Добивало и молчание в эфире. Правда весть от Эры приободрила, особенно после сухого от Самхата: "тихо. Никого, ничего. Лажа полная. До связи."

После такого доклада хотелось залезть под дерн и там остаться. Радий был уверен, что к нему возвращается безумие, а это было хуже смерти.

Но Эра подарила надежду и дала занятие.

Мужчина начал долбить эфир позывными, вызывая бойцов. Самхат и Шах упорно молчали, а Самара отозвался ближе к вечеру.

-- Связь хреновая, -- бросил.

-- Дисциплина! Должны каждые четыре часа выходить, а вы молчите! Сам приказал и не выполняешь!

-- Не гунди. Что слышно?

-- Эра встретила аборигена. Или с базы чебурашку - я не понял. Суть в другом. Есть база, значит, есть шанс на переправу. Должна выдать координаты, но пока вестей нет. Возвращайся, лейтенант.

-- Не могу, -- бросил тихо и глухо через долгую паузу. -- А вы уходите...

Самара отключил связь и без сил уставился в небо, вытянувшись на траве. Но не видел плывущих облаков - видел летящих на него всадников и блеск клинков...

Он вышел на опушку.

Дальше было огромное поле, ровное как шоссейка. Солнце со своим дублем жарило на всю катушку и мужчина оттер пот со лба, прикидывая что, пожалуй, и свариться недолго, если тени не держаться, а двинуться напрямую через поле. Но выхода не было - галс проложен без кривых забегов в сторону.

И нехотя зашагал по траве. Высокая, в пояс, остролистая и пахучая, дурманила и липла к брюкам, но гнулась под ботинками.

Солнце слепило, плавило, сливаясь с собратом. Самара смотал бандану и обвязал лоб, спасая глаза от пота. Попил, оглядывая местность. Далеко впереди виднелась темная полоска - наверняка еще один лесок. Сколько он их уже прошагал? И хоть бы один признак жизни, не считая мышей и прочей мелкой живности типа того.

-- Тьфу, -- сплюнул в сторону: занесла нелегкая!

Сверчок или какое другое насекомое забился в тревожной трели, оглушая мужчину. И тот поморщился - надо же так громко верещать!

Птица заклецала будто прямо над ухом. Самара дернулся и посмотрел вверх - в небе парил огромный орел.

-- Хм, хрум, -- выдало под ногами и мужчина подпрыгнул от неожиданности. Мышь ринулась меж ботинками прочь в траву, пища, как в микрофон.

Самара заткнул уши и рванул к темной полосе на горизонте, думая, что слух обострился из-за жары. Мысль о "вирусе" он гнал осознанно. И не обратил внимание на дикий грохот в стороне.

Гроза и хорошо, а то дышать даже нечем, -- подумал только и притормозил через пару минут, сообразив, что монотонный грохот не может быть громом. Тем более таким от которого сотрясается земля.

Самара явственно почувствовал, как трясет почву. Обернулся и снял автомат с предохранителя. На него неслись пять всадников. Они были еще далеко, но у мужчины не возникло сомнений - хорошего от встречи ждать не нужно. Первый уже натягивал тетеву.

Стрела, свистя рассекла воздух и устремилась к Самаре. Тот видел, как она приближается, а слышал, словно она уже вонзилась и точно знал, куда нацелена. Чуть отклонился и наконечник прошел мимо уха, воткнулся где-то за спиной мужчины в землю с глухим "хмак"!

-- Зря, -- вздохнул "гостям" и нажал на спусковой крючок. Две очереди сняли одного всадника и перешибли ноги лошади под вторым. Тот полетел в траву и пополз, громко шурша.

Самара поморщился от резких звуков, ему галопа хватило. Копыта били будто в голове.

-- Задолбали! -- рявкнул, злясь. Снял еще одного всадника и ушел от следующей стрелы.

Какого хрена?!! Я вас трогал?!! -- прицелился в ретивого. Снял, но понял, что не убил. Мужчина слетел с лошади, рванул к Самаре. Тот видел решительность на лице, горящий взгляд и оголенный меч. Принял его на ствол автомата и душевно врезал придурку меж ног. Перехватил клинок у рукояти, и свернул его хозяину шею. Отправил на землю не глядя. На звук отправил сталь в траву и понял что в цель. Последний выдох "ползуна" прозвучал как раскат грома. И слился со свистом и ударом в спину.

Стрела вонзилась в лопатку с хрустом пробивая кость.

Самара успел обернуться и получил вторую в грудь.

Очередь прошила стрелка, прекратив набег, но не спасла. Самара тяжело осел на колено, вытянул древко скрипя зубами, и рухнул в траву. Лежал, собираясь с силами. Заставил вколоть себе нанол и минут двадцать возился, пытаясь вытащить и отправить зонд.

Разговор с Радием лишил его последних сил.

Тот потер лоб - что за фигня происходит? Перед глазами как наяву проплыло падение лейтенанта в траву, залитое солнцем поле, а в нос ударил запах мертвой плоти.

Родион перевернулся на спину и хмуро уставился на кроны деревьев - он точно сходит с ума. В ветвях блазнились прозрачные фигуры и что-то шептали.

-- Мать вашу!! -- заорал, зажимая уши и зажмуриваясь. -- Пошли все нахрен!!!

И ощутил холод слева. Покосился и опять зажмурился, закричав:

-- На хре-ее-нн!!!

Пятно тумана плавало слева от него буквально в паре метров и выказывало лицо улыбчивой женщины в возрасте.

Родион жмурился, содрогаясь от приступа нервной лихорадки, но стоило открыть глаза, перед ним опять маячило пятно, теперь уже с личиком ребенка.

Отвернулся и увидел две тени, плывущие к нему.

-- Аааа! -- не выдержал и с воем ринулся прочь, забыв аппаратуру и себя самого.

Что-то сбило его с ног, и он не думая вцепился в это нечто, оскалился, готовый бить до смерти.

-- Тихо! -- приказал вполне реальный голос, и сильные руки вдавили его в землю. Радий бы взбрыкнул, но услышал глухой топот копыт.

-- Тихо. Замри, -- приказал голос. Мужчина покосился на "говоруна" и встретившись взглядом с совершенно реальными глазами, послушно кивнул. Вдвоем уже не страшно, вдовеем уже можно избежать безумия.

-- Радий, -- представился еле слышно.

-- Харн, -- усмехнулся крепкий мужичек с обветренным лицом, отчего шрам над губой стал ярким. И Родион увидел, чего не мог - блеск клинка, удар по касательной, спарывающий наискось щеку до губы. Самый глубокий разрез пришелся как раз на нее. И остался.

Мужчина замотал головой, стряхивая наваждение и уткнулся лицом в землю: не хочу ничего видеть, не хочу знать!

Пошли все на хрен!!!...

-- Никого, -- послышалось глухо издалека.

-- Их не двое, их больше. Нужно искать.

-- Нужно взять хоть одного и узнать, сколько их.

Радий покосился на Харна. Тот приложил палец к губам: молчи, не шевелись. И вжался в землю и траву, рукой вдавливая мужчину сильнее, прикрывая собой.

Шутов не знал, что думать, но точно знал, что Харн друг, свой, а рядом шныряют враги, которые хотят убить. Они виделись ему темными, с черными пятнами за спинами, которые выказывали челюсти с острыми иглообразными зубами, по которым текла кровавая слюна...

-- Не бойся, не бойся, -- прокатилось слева направо эхом за спиной. Радий подумал, что это мужчина. Обернулся, желая высказаться и, увидел туманный образ все той же пожилой женщины. Она улыбалась и кивала: не бойся, не бойся, не бойся...

Радий понял, что монстры прошлого вернулись к нему. Пережить это было невозможно и, мужчина вскочил, рванул к овражку в котором оставил оружие. И начал палить по всему, что попадалось на глаза: по мужикам пришлым, по злобным теням за ними, по пятнам тумана, по елям - на всякий случай.

Боезаряд был выпущен в рекордный срок. Автомат заглох и стало так тихо, что, казалось, уши заложило.

Родион смотрел на дымку от авральной стрельбы, в которой еще плыли частицы крови, коры, земли, травы, на изрешеченный трупы людей и лошадей, на разбитую технику, догорающий нотик, и понимал, что сошел с ума. "Генезис" обманул - безумие вернулось.

Харн осторожно забрал из его рук оружие, заглянул в лицо и вдруг рявкнул:

-- Теперь бегом отсюда!!

Радий вздрогнул, уставился на него, не понимая, как и этого не пристрелил.

-- Монстры, -- просипел, оправдываясь.

-- Бегом отсюда! -- подхватил его за ворот, как котенка и толкнул в гущу леса.

Они рванули как сайгаки, ног не чуя и, дали марафон километров на пять.

Харн не мешкая, прыгнул с края карьера и Радий не отстал. Уже летя вниз за товарищем, понял, что падает в воду. Удар, холод и мужчина вынырнул, хватая ртом воздух, замотал головой: мать твою, мать!...

Из воды выходили уже спокойно. Холодный душ привел Радия в себя и смыл память о случившемся. Граница меж явью и былью стерлась и мужчина уже не понимал, что видел на самом деле, а что выдало ему воспаленное воображение.

Харн вышел на берег, но остановился лишь в зарослях каких-то кустов с ягодами. Стянул рубаху, скрутил, выжимая воду и странно поглядывая на Шутова. Тот просто развалился у дерева, унимая сердце, и оттирал воду с лица, пытаясь с ней стереть остатки безумия.

-- Ты... ты кто? -- просипел.

-- Страж.

-- Да? Я - техник. Вернее... тебе бы мимо идти. Со мной опасно.

Сел обтирая лицо и, передернулся: он свихнулся, он облажался и подвел всю группу. Чтобы ему не привиделось, а факт в том, что он в хлам превратил всю технику. Теперь у ребят ничего нет. Совсем. Ни данных, ни возможностей.

Радий сжал переносицу пальцами: сука ты, сука! Придурок! Долбанный "Генезис"!! Чтобы им всем в аду гореть!!

-- Есть хочешь? -- присел перед ним мужчина. Радий уставился на него, как на идиота. Лицо исказилось, выказывая все, что Шутов чувствовал.

-- Годи паря, образуется, -- с сочувствием похлопал его по плечу Харн. Это было хуже пощечины.

Радий застонал, прикрыл лицо ладонями: Господи, что он наделал?! И что делать теперь?

-- Эра нашла базу, выйдет на связь, чтобы дать координаты. Это шанс для ребят...был...Я всех подвел...

Осознание было страшным. Радий застыл, глядя перед собой и в той темноте и ужасе, что всколыхнулись внутри, был лишь один выход. Рука мужчины потянулась к пистолету на поясе. Но тут же Харн перехватил ее, сжал и зашипел в лицо Шутову:

-- Не дури, паря, чего удумал?

Радий моргнул. Смотрел на мужчину, не понимая, как тот не понимает, что произошло, чем чревато и кто виноват.

И кто ты вообще?! -- скривился.

Харн выдернул оружие вместе с поясом и выкинул не глядя. Радий только попытался встать, как услышал "бульк". Ищи теперь на дне карьера.

-- Что ты делаешь?! Кто ты такой?!! -- схватил за грудки мужчину. Они вдвоем кубарем полетели в кусты, сцепившись, покатились вниз по склону, впечатались в сосну.

-- Спокойно! -- выставил одну руку парню Харн, второй пытался его хватку ослабить, отодрать пальцы от ворота рубахи.

Радий же выхватил его нож из ножен на поясе и приставил к горлу:

-- Кто ты такой?!

-- Тихо. Тихооо, -- развел руки мужчина, выказывая лояльность. -- Я все объясню. Клинок убери. Он убивает, паря.

-- Плевать!! -- надавил острым краем на горло.

-- Буду ходить за тобой и корить, если убьешь, -- протянул мужчина.

Радий нахмурился. Угроза была глупой, но на него подействовала.

Отлип, убрал клинок в сторону и осел на землю. Сердце в районе подбородка билось.

"Может он прав? Эти тени, эти монстры..."

-- Я вижу мертвых? -- протянул, сам себе не веря.

-- Точно, -- вздохнув сел мужчина, потер шею. Небольшой надрез не беспокоил, но приятного отношения к Родиону не рождал. -- Надо было Адерхена взять, -- проворчал поднимаясь. И рявкнул, не сдерживаясь. -- Да, ты видишь мертвых! Ты светлый... болван!

-- Что за херь? Что ты несешь? -- перекосило Родиона.

Мужчина хмуро уставился на него и мотнул головой, избавляясь от раздражения и желания тупо наорать.

Присел на корточки перед парнем и сказал:

-- Ты вхож в мир предков. Все просто.

-- Вхож? А ты?

Радий ни черта не понимал и чувствовал себя не только сволочью и предателем, но и полноценным дебилом.

-- Я - нет. Мое дело сторожить. Давай так, паря, все вопросы, ответы - когда выберемся отсюда. Нет времени на объяснения, да и не мастер я жевать очевидное. Просто слушай дядьку Харна и все будет хорошо. Поднимайся, двинулись.

-- Куда? -- обалдело смотрел на него Радий.

-- К своим, -- заверил мужчина и помог подняться товарищу. -- Не кисни только, ладно? Понимаю, тебе нехорошо, но надо, паря, надо идти. Возьми себя в руки.

Легко сказать! -- ощерился Радий. Постоял у сосны и снова сполз на траву у ее корней. Не держали ноги, в голове не укладывалось, прошлое мешалось с настоящим, разум клинило.

Харн сунул мужчине в рот что-то белое, заставил проглотить. Радий поперхнулся и уставился на инкрустированную шкатулочку с белым бруском внутри. Мужчина тут же спешно закрыл ее и завернул в тряпку, сверток сунул в другой, с ремнями по краям. И закинул его за плечо.

-- Ну как, легче? -- спросил заботливо. Радий неуверенно кивнул, ничего не чувствуя, а скорее из вежливости и чтобы абсолютным идиотом не выглядеть. Встал.

-- Значит ты страж?

-- Точно.

-- А я?

-- Не страж.

-- Да уж...

"Ты вообще никто. Сука двинутая", -- скрипнул зубами Радий.

-- Ты с базы? Говоришь чисто. Не местный, свой? А те, что прискакали - местные?

Харн уперся руками в бока и рассматривал мужчину, чуть склонив голову на бок. Взгляд был неласков и одновременно сочувствовал.

-- Запомни главное: пока мы на опасной для тебя территории. Нужно убираться отсюда поскорей.

-- Я разбил рацию, спалил нотик, коммуникаторы и все данные. Я должен вернуться и дождаться ребят. Нас пятеро...

-- А вот это никому не говори. Никто не должен знать сколько вас.

-- Почему?

-- Много вопросов...

-- Очень! Засыпать могу!

-- Не надо, -- выставил руку и подтолкнул парня вниз, зашагал рядом. -- Нельзя возвращаться, нельзя оставаться. Твои не вернутся, а враги придут. Ляжешь. Не воин ты. Знаешь закон стража? Умирать нужно с толком. Стыд - сложить голову в драке за ботву от морковки. Слава - погибшим во имя спасения рода.

-- Я не страж...

-- Ты больше, чем страж. Ты важен и нужен.

-- Даааа, в палате психушки буду смотреться органично... сдохну со славой...во имя танзифама, аминотрина и пары привидений из прошлого, -- протянул себе под нос, шагая за Харном в прострации.

Радий понимал, что нужно вернуться, но не мог заставить себя повторить марафон и оказаться там, где он сходил с ума почти два дня, борясь с монстрами из своего воображения, призраками прошлого и настоящего.

-- Я подвел ребят...

-- Нет.

-- Они надеются, они вернутся...

-- Нет. Они не одни. Каждый. Дано - выживут, нет - ты не поможешь. Сделай доброе дело - спаси хотя бы себя.

Радий долго молчал, шагая по траве за Харном. Разум не принимал ни его, ни его слова, ни перестрелку в овраге, не дикий бег. Ничего. И подумалось - может вирус шутит? "Нервные срывы" были зафиксированы в отчете робота, как симптом.

Конец, -- подумал Радий уверенный, что заражен и уже не выживет. Смерть для него теперь дело времени.

Но было отчего-то не страшно, не жалко. Было все равно.

-- Ты с базы? -- спросил странного спутника.

-- Нет, из Стрежни, -- и усмехнулся, сообразив по лицу мужчины, что название для него пустой звук. -- Святилище Эйдонора, оно-то тебе должно быть знакомо. Ну?

Радий мотнул головой.

-- Даа, -- разочарованно протянул Харн. -- Отбило, видать, память. Неужели совсем?

-- Трудно говорить о том, чего не знал, -- потерянно выдал Шутов. Его разум больше занимал вопрос, как исправить ситуацию, помочь ребятам. Он соображал, что при нем из техсредств и что он с этим может сделать.

По уму нужно было вернуться, но интуитивно Радий понимал, что нельзя - там наверняка его ждут. Одна мысль о монстрах ввергала в шок психику и вставала забором между "надо" и "хочу", усиливая позицию последнего.

-- Надо знак ребятам оставить и как-то передать новые координаты сбора...

-- Они не вернутся, -- повторил Харн.

Откуда такая уверенность? Если б Радий был так убежден, точно знал, что ребята в безопасности.

-- С ними кто-то из твоих?

Харн кивнул, оглядывая местность:

-- Твои друзья уже забота моих друзей. Слушай меня и, вы встретитесь. В безопасности.

-- Почему я должен тебе верить?

Мужчина внимательно посмотрел на него и тихо бросил:

-- Потому что ты знаешь, что я не лгу.

Самое странное, что Радий действительно это знал.

-- Слушай его сынок... слушай, слушай... правду говорит... правду, правду... -- тихим эхом, словно порывом ветра, пронеслось вокруг. Радий закружил на месте оглядываясь: ели, кусты, мелкие звездочки цветов, трава и валежник - никого живого вокруг.

Блазнится ерунда, кривит разум.

-- Нет, нет... не бойся, сынок... не бойся...

-- Кто вы?!! -- не выдержал, закричал в гущу деревьев.

-- Тихо ты, не ори, ворогов накличешь, -- схватил его за плечо Харн. -- Чего привиделось?

-- Деревья шепчутся, -- прошептал Радий, а по позвоночнику холодок ползет и тошнит от страха и непонимания, выть хочется.

-- Эх, паря, -- вздохнул Харн, с сочувствием поглядывая на белое, как снег лицо мужчины. -- Это мне бояться надо, а тебе-то что? Тебя с двух сторон сторожат, с двух миров помогают. Ты уж не балуй и соберись. Скрепись, Радиш, сладится - верь.

-- Родион меня зовут...

-- Радиш тебя нарекли. Ну, да ладно, -- отмахнулся и потопал вперед, Радий следом поплелся. В голове была каша.

-- Ты меня знаешь? Моих? Откуда? Где встречались?

-- Вопросы, говорю же, позжа задашь и не мне. Язык уж утомился с тобой баить. Помолчал бы ты паря. Звук здесь далече идет, и без слухача услышишь. Нужны тебе заворушки?

-- Нет.

-- Ну и молкни.

Радий внял скорей из опасения, чем из убеждения.

Глава 6

Вечерело. Сизой дымкой стелился туман меж деревьев, укутывая землю.

Эра сжевала допинг, протянув одну пластину Майльфольму. Тот с призрением глянул на предложенное и передернул плечами:

-- На отдых пять минут.

-- Больше не нужно, -- заверила девушка. Ее устраивал бешенный темп, что задал мужчина. Быстрее будут на месте.

Одно заботило - куда ребят направлять?

Радий наверняка уже всех собрал.

Девушка отправила зонд и начала вызывать бойца. Тишина в эфире гробовая, даже треска нет. Голову запрокинула, вглядываясь в крону дерева - может выше зонд отправить?

Притянула и задала дистанцию на пять метров выше. Отправила и опять ничего не получила. Глухо в эфире, словно умерли все рации разом.

Черт! Мать!...

-- Ходу, -- рявкнул Май, толкнув ее в сторону. Стрела, свистнув, воткнулась в ствол возле уха Эры.

Как он услышал, а она нет? Как он учуял, а она нет?

Не боец ты - обывательница, слом, -- чертыхнулась на себя и бегом рядом с мужчиной. Тот брал заросли с ходу, перепрыгивал поваленные стволы, как леопард летел. Эрика не отставала, хотя очень хотелось остановиться, устроить засаду и выловить всех желающих ее смерти. А заодно выпытать, какого хрена происходит.

Но есть "хочу", а есть "надо". И приоритеты четкие - в первую очередь узнать, где база, что с переправой, успеть доставить ребят и отправить их домой. А там можно выяснять, пояснять, общаться с местными ребятами хоть до начала ледниковой эпохи.

Дождь пошел. Кстати с одной стороны, с другой к худу. Эра поскользнулась и врезалась в ствол ближайшего дерева. Оттолкнулась и опять за Майльфольмом, наплевав на разлившуюся боль.

Свистнуло слева, справа. Шквал стрел подгонял, грозя и намекая.

Быстрее, быстрее, -- подгоняла себя, находу вытащила брус пластинола, оторвала часть и вернула в карман. Заряды из коммуникатора повыдергивала, в шарики вставила и замерла за деревом.

Она надеялась, что мужчина уйдет вперед, а сама чуть задержит преследователей, потом его нагонит. Не тут-то было - рядом встал.

-- Не дури, -- бросил зло, отобрав пластинол. Кинул далеко в темноту и рванул в другую сторону, увлекая девушку за руку. Хватка крепкая.

Взрывы за спиной подкинули их волной. Пара полетела с обрыва вниз на ветви растущих у подножья скалы елей.

Эра почувствовала хруст ребра при столкновении с веткой, полетела вниз. Чудом зацепилась руками за другую ветку, чуть не лишившись конечностей и, грохнулась на руки Майльфольма. Тот присел ловя, но удержал, сразу к скале рванул, впечатал Эру в камни.

Сверху стрелы засвистели.

Девушка осторожно потрогала бок - мокро. Во рту тоже слюней как водопад открыли, и солоно. В ушах звенеть начало, мутить. На руку глянула - кровь.

Ноги сами подкашивались, как не цеплялась за плащ мужчины, устоять не могла.

-- Поранилась? -- испугался. А чего?

Поплыло его лицо вперемешку с камнями, силуэтами деревьев, свист стрел смешался с его дыханием, подвыванием ветра меж камней и гулким боем капель о валуны.

-- Держись... Эйорика?!

Девушка зажимала рану и чувствовала, как течет кровь, льется словно аорту пропорола. И не сдержала поток во рту. Ее согнуло, изо рта хлынула слюна вперемешку с кровью.

Майльфольм видно одно средство на все времена знал - "облатку" свою. Запихнул в рот девушке. Та б выплюнула, но он ладонью губы накрыл, стиснул:

-- Глотай! Кровью изойдешь! Не упрямься!

Эра поперхнулась, закашлялась. Кровь носом ринулась. Мужчина в темноту ушел и скрыл в ней все ориентиры. Пустота...

Эру трясло. Она видела желтые цветы, похожие на подсолнухи и край сапога, что мял их. Запах стоял влажный и приятный, знакомый, но неопределенный. Пейзаж фрагментами смешивался с образом: Майльфольм и ребят. Она видела бегущего по полю Самару, потом дрожащего, свернувшегося словно живот разболелся, Радия, мертвые, застывшие глаза Самхата и суровую физиономию Шаха, упрямо бившего ботинками камни при подъеме. Гул его шагов смешивался с шелестом травы под ногами Майльфольма, заунывной трели над головой Самхата и тихого шепота в ухо Самары, тонкого скулежа Радия.

Бред.

Туман дымкой по полю...

Туман перед глазами...

Дымка сизая вверх, в отверстие в белом куполе...

Эра закашлялась от едкого запаха и словно из воды вынырнула, вспомнила, как дышать. Села соображая, кто она что зачем. С кем.

Круглое небольшое помещение из белого камня было аскетичным. Пучки трав вокруг по всему диаметру, пара окошек малых, круглых из которых свет бьет прямо в глаза. Слева столик, огонь в жаровне и спина человека. Женщина. Волосы седые длинные, рубаха до пят. А голос мужской у человека, монотонный, гундит что-то гудит, ходит по своду и бьет по ушам. Эру свернуло, уши зажала, изо рта опять кровь хлынула. Закашлялась, сплевывая на земляной пол сгустки.

Над ней старик навис, рубаха и волосы как у женщины, что у столика стояла, а мужчина. Сед, стар, горбонос, глаза цепкие, въедливый взгляд. А голос что ужас, ноет старик какие-то мотивы, рвет сознание, кривит своими руладами. Майльфольм в стороне как тень.

Руку протянула и ушел... или она ушла?

Опять темнота, тишина.

Эра очнулась с головной болью. Покосилась на знакомый монотонный звук, поморщилась - не привиделось, старик все поет.

Сесть попыталась - Май придержал.

-- Нельзя, -- бросил еле слышно.

Ребра ощупала - перевязаны. Куртки нет - ерунда какая-то на теле.

Глаза закрыла - потом разберусь, сейчас бы поспать. Вот только б старик смолк...

Эра рассматривала ровные белые булыжники стен. Не дом - юрта из камня. В куполе проем круглый, в него небо видно, чистое, светлое.

Огляделась - никого.

Села, придерживая бок - больно. И фыркнула, увидев холщевый подол рубахи, рукава с вышивкой по краю. Вот в платьях ей только покрасоваться не хватало. Другое не понравилось - нет куртки - нет зонда, оружия, связи. Ухо потрогала - наушник как слизало. На запястье посмотрела - коммуникатор исчез. Все - пустая.

Ясно - Майльфольм. Надо его найти, пока сдуру не выкинул нужное. С него станется.

Слезла с высокой лежанки, которую постелью-то не назовешь - стол длинный.

Ступать тяжело было, голова кружилась, слабость не давала иди, сбивала ориентацию, шаг, в пот бросала. Но Эра доползла до арочного невысокого проема в стене, из которого лил свет. Выглянула - двор. Забор невысокий из частокола, трава, крыльцо справа, дом еще один, тоже круглый, но большой. А возле этого камни в круг и земля промотыжена.

Эра головой мотнула, стряхивая слабость и туман перед глазами. Бочку увидела. К ней двинулась. Заглянула - вода. В темной глади лишь бледный лик колышется - хоррошаааа. Краше в гроб кладут.

Умылась, освежаясь. Подумала и с головой в воду ушла. Вынырнула, вздохнула - легче, зрение прояснилось.

Эрика шагнула за забор и прищурилась - солнце слепило. Высоко в небе стояло.

Сколько же она без сознания провалялась? Полдня потеряли. Нужно было срочно искать Майльфольма и идти дальше. И наряд этот отдать. Непривычно чувствовать себя в рубашке на голове тело. Ощущение что вовсе без ничего. Только ноги в подоле до пят путаются, а идти и так тяжело - мотает.

Эрика бы съела чего-нибудь и выпила тонну, не меньше. Но сначала Майльфольма надо найти.

Двинулась по улочке, мало соображая куда.

Что ее несло, куда вело?

Двое детишек в траве возились, песок камни, шишки складывая кучками.

Увидели девушку, застыли испугавшись.

Эра лишь вздохнула - напугала детей, приведение!

Бок рукой зажала - жжет зараза! Видимо неслабо о ветки приложилась.

И замерла, жалея что вообще на улицу выползла. На нее шла женщина и смотрела прямо в глаза. Взгляд горящий, просительный, волосы под узорчатый убор спрятаны - то ли косынка затейливо перетянутая, то ли платок.

Девушка попятилась от незнакомки, а та чем ближе тем шаг медленнее, и словно подойти боится. Встала в паре метров, забор рукой подперла.

-- Помоги, -- одними губами прошептала.

Эра губы облизала, не зная, что делать. Отказать нехорошо, а помочь - чем, в чем? Почему она?

-- Помоги светлая. Пойдем, -- поманила. Эра поплелась, слабо понимая, зачем и куда. Один дом прошли, второй, третий. А женщина все дальше манит, но дистанцию держит.

-- Идем, прошу светлая.

Почему "светлая"? Нет, бледная точно...

Эра вздохнула. Постояла у забора сил набираясь на путь дальше и опять за женщиной двинулась, не могла иначе, как тянула она ее, на аркане, словно кобылицу, вела. И все молила:

-- Помоги, не откажи.

Жалкий шепот и каменного истукана, наверное, тронул бы. Ясно, что горе у женщины. Эра понятия не имела, чем помочь, но отказать не могла.

Вошла во двор за ней, чуть качнувшись, на крыльцо забралась. Постояла у косяка дверей, дух переводя и с дурнотой справляясь. А женщина манит, молит:

-- Заходи, заходи. Не откажи во имя предков.

Что за чушь, -- нахмурилась девушка. Прошла в комнату. Женщина за занавеску тянет, рукой манит.

Шагнула и застыла - пришла.

На кровати, неестественно выгнув голову, лежал доходяжка лет двенадцати - кости одни. Взгляд бессмысленный, изо рта по подбородку слюна течет.

Не жилец, с одного взгляда понятно.

Девушка на женщину покосилась - что тут сделаешь? Понятно, мать от горя сама не своя, ко всем, наверное, с просьбой о помощи кидается. Только...

-- Не врач я, -- бросила глухо, уйти хотела.

Женщина в ноги кинулась, чуть не пол возле ступней целовать принялась, причитая с рыданиями:

-- Помоги светлая, всем родом Марышанов прошу, самим предком. Помоги светлая! Один сынок у меня, не обездоль, светлая, спаси сыночка!

-- Врач нужен.

Да что я могу. Что?! -- чуть не рявкнула до того худо на душе стало. Больно смотреть на горе и унижение.

Поднять женщину хотела, но та отпрянула, на глазах побелев. Взгляд чудной, очумелый:

-- Не меня - его тронь!

Глупость какая! -- поморщилась невольно Эра, чувствуя себя прокаженной и одновременно идиоткой.

-- Не лекарь я! -- да пойми ты, не помочь мне твоему сыну, и никому не помочь. Ясно же - парализован, с мозгами проблема - овощ, по-любому.

А на сердце муторно - сама такая была, лежала предметом неодушевленным.

А если на базу парня и в "Генезис" -- мелькнуло в голове. Да нет, ерунда. Как обратно-то потом?

И поморщилась - неприятно, паршивая ситуация. Пойти бы вон, да не обойти женщину - ползает в ногах, трясется уреванная, путь преграждает.

-- Коснись его, помоги светлая!

Эру вовсе перекосило. Жаркий жалобный шепот, молит словно Мадонну. А она не Бог. И даже не Стефлер.

И пересилила себя, понимая, что не уймется мать. Подошла к ребенку:

-- Что с ним?

-- Купались пострелы. Стрешь с кручи-то кинулся, а в воде камень. Шею сломал, насилу вытянули. Помоги, светлая, одна на тебя надежа...

-- Давно сломал?

-- Давно...

Ну и чем тут поможешь? Чудо, что еще жив. Видно ухаживает мать, как может.

Девушка склонилась над мальчиком, чуть отодвинула полотно с его груди - худой, одни кости. Шею осторожно потрогала, в глаза заглядывая парню. Ничего в них, ни проблеска смысла.

А за спиной тихо стало. Эра покосилась на женщину - та с открытым ртом и распахнутыми глазами смотрела не мигая на сына.

Чуда ждет, -- поняла. Ох: уж эти аборигены...

Что делать? Правду сказать - убить женщину. Солгать - бесплодную надежду подарить.

Эра погладила ребенка по голове - жалко его до тоски.

И вдруг замерла, склонилась ниже - привиделось, что ли? Взгляд мальчика стал меняться.

Эра ему шею потрогала - может не перелом. Нет, свернуты позвонки, даже на ощупь чувствуется.

Руки тяжелыми стали, гореть начали. Было уже такое, но почему, непонятно.

Девушка отодвинуться хотела - не смогла - ладони, как прилипли к челу и шее паренька. В его глазах удивление появилось, младенческое, но четкое.

Эрику затошнило. На силу оторвалась и ринулась прочь из дома. А идти не может - душит, в горле сгустки комом. Стошнило у крыльца слюной и кровью.

На ногах не устояла, осела на землю. Разум опять киселем поплыл.

-- Что ж ты творишь!! -- услышала. -- Нельзя Лайда! Нельзя!!

Майльфольм женщине выговаривал, орал на нее руками взмахивая, словно ударить готов был. Вездесущий. Откуда взялся? Чего шумит?

Туман в голове, худо девушке. Сказать хотела, чтоб не бранился напрасно, мать ведь перед ним, переживает за сына. Все понятно.

Только вместо слов кровь из горла, последние силы забирая, на траву полилась.

Майльфольм поднял Эру на руки, потащил, а куда - не поняла, не запомнила, только всю дорогу кровью давилась. И лишь по плывущим над куполом облакам и запаху едкому поняла, что опять в доме старика оказалась.

Хуже нет осознавать, что ты умираешь, что уже хлам ни на что негодный.

Эра повернулась на бок и с тоской уставилась на сидящего рядом Майльфольма. Смотрит как верный пес и все в глазах - от страха до желания.

-- Хороший ты, -- прошептала. И больно так сделалось, обидно, что сдохнет тупо, как какая-то скотина, непонятно за что и почему.

-- Вирус у меня. Умру. Ребятам помоги. Пятеро нас...

-- Молчи...

-- Им нужно на базу пока живы. Пока, как, я в живой труп не превратились. Не дойти мне, а у них еще есть шанс. Свяжись, найди, доведи их до базы. Долг у меня перед ними. Ты же боец, понимать должен.

-- Я - страж, а ты - не воин.

Эра села, сдерживая вздох сожаления. Не поспоришь - какой из нее боец? Обуза. Повисла на шее мужчины.

-- В местном воздухе есть какая-то частица, которая разлагает наши организмы. У меня со свертываемостью крови появились большие проблемы, у ребят могут быть другие проблемы. Ты должен помочь.

Мужчина смотрел на нее не мигая и молчал. Взгляд был пространен и бесстрастен.

-- Слышишь меня?

-- Кушать пойдем, -- встал.

Какой "кушать"?

-- Ребята...

-- О них позаботятся, -- отрезал чуть зло. И притих, добавил спокойнее. -- Каждый должен делать свое дело. Толку больше.

И пошел к выходу.

Эра на пол встала, за ним двинулась:

-- Ты прав, но я прошу.

Молчит.

Девушка разозлилась:

-- Одежду отдай!

Майльфольм покосился на нее, усмехнулся:

-- Лучше стало?

-- Придушу, если куртку выкинул. На это сил хватит.

Мужчина головой качнул, улыбаясь.

Эра притихла - больно улыбка у него светлая, так и сияет весь. А с чего вдруг?

А с чего она на него наезжает, как на старого знакомого?

Он ее в дом пропустил. Слева стол длинный, лавки, и старик во главе стола. При нем вовсе разборки устраивать было неудобно. Села чинно, но подальше от мужчин, с другого краю, ближе к выходу.

-- Никак спужалась старика? -- улыбнулся ей дед.

-- Нет. Робею, -- выдала самое удобное. И получила глиняную миску с белой похлебкой от скромницы с косой по груди. Девушка рдела и смотреть на Эрику не смела. Той неуютно стало, мысли всякие в голову полезли. А скромница за занавеску юркнула и словно нет ее и не было.

Эра ложку деревянную в миску бухнула, почерпнула несмело варево, попробовала. Вкусно. Забытое что-то, далекое, но заманчивое настолько, что выхлебала мужчин опередив, еще и ложку чуть не облизала.

Дед рассмеялся. Эра покосилась на него и ложку в сторону отложила:

-- Спасибо.

-- На здоровье, светлая.

Девушка прищурила глаз на старика - опять это прозвище. Может, у нее волосы выгорели или вирус в альбиноску превратил?

И заметила что в мисках мужчин похлебка горчичного цвета, густая - иная, чем была у нее.

Эра шею потерла, оглядываясь - знаково. Значит прокаженная? Другая еда, неприкасаемость. Может и правы? Может, заразна она?

-- Спасибо, что вылечили. Меня Эрика зовут, -- сказала несмело, чтоб с чего-то разговор начать. Мужчины ели степенно, вдумчиво и отвлекать их было неудобно, но вопросы накопились и кто знает, получит ли она ответы, если помешкает.

-- Лойхой, можно Хой. Тебе все можно, -- улыбнулся ей старик, усы огладил. Гладко расчесанные седые волосы в свете от оконца казалось, светятся, а глаза лучатся. И у Майльфольма тоже. Смотрели на нее оба, как на родную, желанную, долгожданную.

Гостеприимно, конечно, но пора б и честь знать.

-- Мы в город Богов идем. Знаете где он?

Дед крякнул и головой качнул:

-- А что он тебе, Эйорика? Те места для тебя гиблые. Остерегись, светлая.

-- Меня Эрика зовут, -- поправила, задумавшись.

Старик на мужчину глянул вопросительно. Тот в миску взглядом уткнулся поспешно. Чувствовалась меж ними недоговоренность.

Оно понятно - чужачка, больная. Но неприятно все едино.

Встала:

-- Спасибо за угощение. Пойду, -- к выходу двинулась и услышала в спину:

-- Молока испей. Больно ты его любишь.

Эрика застыла - старик ее досье читал? Тогда откуда ему знать ее пристрастия в еде?

-- Простите? -- повернулась к нему. Взгляд старика таил смех, но незлобивый - добрый.

Майльфольм из кувшина на столе в кружку налил белой жидкости, принес девушке

Взяла, отпила. Может и молоко, но на вкус более сладкое, жирное и душистое. Не такое как в столовых на базах или в гостиницах.

Эра пила медленно, наслаждаясь и млея, сама того не замечая. В какой-то миг на каком-то глотке привиделась ей изба из белого камня, стол круглый, скатертью застланный. Женщина с длинными светлыми волосами, шуршание ее светло-зеленого платья. Лица нет - пятно, и только руки с тонкими запястьями, длинными пальцами - тонкие, нежные, ухоженные с ровными ноготочками. Рукав по ним стелется, вниз уходит, обвивая окантовкой из блестящих тонких лент. Кувшин из стекла, льется из него в зеленоватый пузатый стакан молоко, распространяя душистый аромат цветения, меда.

И так хорошо, так уютно и спокойно, что Эра пить перестала, застыла, закрыв глаза, стараясь еще на пару минут остаться в привидевшемся. А оно расплылось, дымкой покрылось и растаяло, словно не было ничего. Только осадок горечи сожаления о безвозвратности и одиночестве остался. Неприкаянности.

Знакомее чувство, родное. Много лет она с ним. И так надоело, что задарила бы его врагу, не думая.

-- Спасибо, -- отдала кружку и во двор вышла.

Она понимала, что что-то происходит, но не понимала что. На вирус все списать можно легко, но не слишком ли удобное объяснение?

-- Куртку отдай, -- бросила тихо Майльфольму, чувствуя, что он за ее спиной стоит.

-- Отдам, -- ответил так же тихо, через паузу.

-- Когда выйдем?

-- Завтра на заре.

-- Сегодня. Время, Май.

-- Нет. Рано.

Эра покосилась на него через плечо:

-- Я редко прошу.

-- Я вовсе не прошу.

-- Почему ты такой упрямый?

-- Родителей спроси.

-- На тот свет сбегать?

Мужчина молчал и смотрел на нее. Взгляд такой словно обнять хочет, а не смеет. Скулы белеют, губы в нитку сжаты, а в глазах весна. Если б жар был, страсть - она бы поняла. Несколько дней бок обок, понятно что сблизились, понятно что воображение могло разыграться, инстинкты подогнать. Но здесь другое было, неведомое, щемящее манящее, трогательное и нежное. Он не смотрел, он не дышал, он вдыхал ее, в самую душу всматривался и будто самому себе не верил.

Эра отвернулась:

-- Странный ты. Впрочем, и я для тебя, наверное, тот еще сюрприз. Тайна за семью печатями...-- и перевела разговор, боясь, что забуксует. Чувствовала взгляд мужчины не кожей - чем-то большим, живущим вроде в ней, а вроде отдельно. -- Старик тоже интересный. Знахарь? Местный? Давно его знаешь?

-- Давно, -- разжал губы. -- Хой - жрец из прежних. Таких единицы остались.

Грусть в голосе тревожила девушку. Прислониться к нему захотелось, и чтобы обнял...

Волосами тряхнула:

-- Одежду принеси, коммуникатор. Достало платье, -- пошла к дому рядом и обернулась посреди дороги:

-- Один язык у всех? Наш?

Мужчина смотрел на нее и явно думал о другом. Минута прошла не меньше, прежде чем ответил:

-- Наш.

Интересно. Значит "Генезис" давно сюда свои щупальца запустил, -- оценила Эрика. Возможно местная цивилизация его рук дело. Замысловато и непонятно зачем. Впрочем, Стефлера на здравый рассудок не понять.

За оградой появился знакомый платок. Вчерашняя женщина пыталась заглянуть через забор, упорно выискивая Эрику. Девушка поспешила в дом, сбегая от неожиданной посетительницы. Ее жалостливое "помоги, светлая" до сих пор в ушах стояло.

Майльфольм принес Эре сверток с одеждой.

-- Рубаха тебе больше идет, -- заметил, между прочим.

-- Может и идет. Да не подходит, -- протянула в ответ, вытаскивая куртку. Обшарила карманы - зонды, наушник, даже анализаторы на месте. Взяла коммуникатор и похолодела. На циферблате высвечивалось 02:17.

Сколько же она в этой деревеньке? Сколько провалялась, харкая кровью?

Осталось два часа и за это время не спасти ребят, не дойти до базы.

Девушка посмотрела на мужчину, но сказать было нечего. Все кончено, надежды больше нет. Оставалось одно:

-- Координаты? -- прохрипела.

Май разглядывал ее насупив брови и выдал, забирая последний шанс:

-- Нет координат. Я не знаю что это такое.

-- Место, где находится база?

-- Красные Скалы возле Фушола.

-- Где Фушол?

-- За Триром.

Эра поняла, что ее долго будут кормить местными названиями, говорящими ей не больше, чем Майльфольму список продуктов в маркете или названия виртклубов.

Девушка решительно развернула геоснимок местности на коммуникаторе и выставила, ткнув пальцем в точку у лесного массива:

-- Мы примерно здесь. Где город?

Майльфольм с любопытством рассматривал картинку на круглом экране и, судя по виду, даже не думал отвечать.

-- База где? -- пришлось повторить вопрос.

-- Здесь нет, -- заверил. Эра мысленно чертыхнулась.

-- Где есть? Выше, ниже? Южнее, севернее?

-- Не знаю. Красиво, но непонятно, -- кивнул на дисплей.

-- Тебя что, не учили ориентироваться в геосъемках, ты не видел карт? -- нахмурилась не веря. Школьная программа едина для любого поселения, любой базы. И ориентирование, причем всеми способами - обязательный предмет. -- Ты издеваешься? -- не сдержалась.

Май смотрел на нее как побитая собака, но гордая тем, что не покинула пост.

Эра хлопнула коммуникатор на куртку, уперлась руками в ложе, набираясь терпения и решая, что делать дальше. С мужчиной все понятно - его только пытать и то не факт что информацию выдаст.

-- На твоей совести будет смерть четырех человек, -- посулила кару. Май лишь чуть насторожился и отодвинулся. Эра подождала - тишина, и выставила его на улицу:

-- Мне нужно переодеться.

Натягивала брюки, хмуро глядя в одну точку и думала о том, что делать дальше, как узнать, где база, как связаться с ребятами, как помочь, и возможно ли это вообще. Понятно, что она хватается за соломинку, ведь сама упустила шанс. Надо же ей было получить ранение!

С другой стороны, кто застрахован? Она не железная леди из комиксов для малолеток.

Флаер бы...

Размечталась!

Эра вылетела из дома, прошла мимо мужчины на улицу, выискивая дерево повыше и, наткнулась на просительницу, совсем забыв о ней.

Сегодня женщина улыбалась светло и ласково, глаза лучились счастьем. Она поклонилась Эре в пояс и та попятилась. Стало душно, дурно. Рванула ворот куртки у горла, а взгляд к одному прилип - рядом с женщиной, обнимая ее, стоял вчерашний доходяжка. Все та же катастрофическая худоба, все тоже лицо, волосы. Но ребенок улыбался робко и чуть растерянно, поглядывал дичась. И крутил головой, глядя то на мать, то на девушку.

Эра своим глазам не верила. Не может быть. По всем законам мироздания мертвый не может стать живым.

Но паренек стоял, обнимал мать и смотрел на Ведовскую.

Та пошатнулась и отступила на шаг назад, еще шаг и наткнулась на Майльфольма. Мужчина неприветливо смотрел на гостью.

-- Я же сказал - даже не появляйся, -- процедил женщине.

Она замялась, робея. Поспешила поставить корзину на траву перед Эрой, от чего та отшатнулась и впечаталась в мужчину.

-- Благодарю, светлая. Жизнь ты нам вернула. Славить до конца дней рода будем. Поклонись сынок.

Мальчик как любой нормальный здоровый ребенок отвесил поклон и опять прилип к матери.

Эра не выдержала. Протиснулась мимо Майльфольма и тыном, и стекла по забору на траву.

Тихо было на душе. И страшно.

Эрика сталкивалась со многим. Но с чужим, вполне объяснимым с точки зрения логики, физики, космологии, тактики. Да просто имело разумное объяснение. Но как объяснить произошедшее сейчас, произошедшее с ней, вернее с мальчиком за счет нее. Какой закон, какой науки внятно разжует ей то, что паренек не только встал, но и с виду не имеет проблем ни с позвоночником, ни с мозгом? Какой профиль медицины расставит все точки над "и", четко и точно разложив механизм возрождения фактически мертвеца?

Девушка уставилась на свои ладони. От царапин остались еле заметные следы. Нормально, учитывая, что всего три дня прошло. Но больше ничего - обычные нормальные ладони, сеть рисунка линий не ворожит, пальцы не светятся.

Эра уставилась на присевшего перед ней Майльфольм.

-- Я лечу.

-- Да.

-- Это невозможно...

-- Это твое право по рождению.

Девушка в упор уставилась на него:

-- Как твое - быть стражем?

-- Да.

-- Бред, -- отвернулась. Ей вспомнилась косуля, изуродованное лицо мужчины... Теперь оно было чистое, с ровной кожей без единого признака увечий.

И этот мальчик...

Сомнений нет - она замешана, она каким-то образом подняла последнего, сработала как пластический хирург и ветеринар в первом и втором случае.

Но как? Как вообще это возможно?

Право по рождению? Чушь! Она росла замкнутым ребенком без всякого намека на чудеса. Куда там, от нее не ждали большего, чем средняя оценка по самым плевым предметам.

Эра потерла лицо и опять уставилась на свои ладони.

Может вирус повлиял не только на ее кровь, но и наделил проклятым даром спасать людей?

-- Это вирус? -- спросила у Майльфольма.

-- Нет.

-- Откуда ты можешь знать?!

Мужчина вздохнул и сел рядом с ней у забора, сложил руками на коленях.

-- Любое право - палка о двух концах. С одной стороны ты можешь поднять только умершего, с другой - всю жизнь мучаешься сама. Так всегда, у всех светлых - есть право, а есть закор. Любая рана для тебя может оказаться смертельной. Нельзя лечить, когда ранена. Даже если всего царапина, никого не касайся.

Эра молча выслушала его, но принять сказанное не могла.

-- Этого не может быть. Я обычный человек. Наверняка составная местного воздуха, как-то повлияла. У меня не было проблем со свертываемостью, я не творила чудес, не могла никого исцелять.

-- Ты - светлая. Клан избранных. Род Дейндерта Хеймехора Лой Патма.

-- Лойхой?

Мужчина кивнул:

-- Да. Он очень дальний родич. Ветка Троуфа Демми. Поэтому я был уверен, что он не откажет принять тебя и помочь. Укроет. Но не учел, что явление светлой не скрыть. Такое давно не случалось. Слухи пошли. Нам лучше не мешкать. Лойхой не сдаст, но всем будет спокойнее, если мы исчезнем отсюда.

-- Кто нас преследует?

-- Баги. Они чтут Богов и вырезают все старое, все что шло от предков. Тебе нельзя в город Богов - убьют.

-- Об этом ты знал, -- сказала в прострации. -- И куда ты меня ведешь?

-- К Дейндерту. Там тебе будет безопасно, насколько может быть безопасно вообще.

-- Кто такой Дейндерт?

-- Твой опекун, дядя. Брат твоего отца Хеймехора Лой.

Эра кивнула: ну, вот, прицепом к дару излечивать еще и родственник нарисовался. А еще через сутки появится ясновидение и мама с папой местного разлива - здравствуй, доча.

Подводя итог можно было лишь давиться нервным смехом.

-- Итак... у меня есть дядя, я член клана светлых... хотя ни хрена не светлая... у меня гемофилия и дар поднимать мертвецов, заодно излечивать все болезни и увечья... Отлично, -- поднялась. Двинулась к дому, чтобы забрать коммуникатор и остановилась, развернулась к мужчине.

-- Ты ведь не случайно оказался рядом, -- пошла к нему. Встала почти нос к носу и потребовала взглядом ответа.

-- Нет, -- признал нехотя. -- Я страж. Наши предки всегда были верными друзьями светлых, мы - хранители ваших родов. Это большая честь, Эйорика.

-- Эрика! -- выставила палец перед лицом. -- Эрика! -- рявкнула, повторяя. -- Я не знаю, что ты выдумал, и мне плевать! Но... со мной еще четверо ребят! Ты развел меня как лохушку, а платить будут они! Жизнями! Считаешь это нормальным?!... Я возвращаюсь, -- отступила.

-- Не стоит, -- заметил спокойно. -- В Энхарт выступило пять групп по трое. Хоть один, но дошел. Значит твои сородичи...

-- Кто?!!

-- Братья!... Твои братья под защитой. Ты сама не понимаешь насколько вы важны. Да за вас любой весь свой род не задумываясь положит! -- рыкнул не сдержавшись. Эра отпрянула бледнея. Происходящее было не просто странным - страшным. А заявление мужчины вовсе убивало.

-- Сумасшедшие, -- протянула шепотом, леденея от мысли что какой-нибудь идиот может запросто устроить здесь массовое жертвоприношение во имя Фиг Хрен Черт Те Знает Какого-то Бога.

-- Глупая ты, -- качнул головой, глядя на нее с сочувствием.

-- Глупых не бывает. Бывают малоинформированные, -- огрызнулась. -- Знаешь, сама идея об исключительности не просто хреновая - ооочень хреновая. За нее веками миллионы, сотни миллионов на тот свет отправлялись. Вы не новаторы. Кстати, это вы роботов грохнули? -- нависла, требуя ответа.

-- Роботов? -- выгнул бровь.

Эра чертыхнулась и ушла за коммуникатором.

Замерла, глядя перед собой, забыв на секунду, что застегивает браслет. Расстановка казалась ей бедственной и мягко говоря, ненормальной, и нужно было не только разобраться, но и срочно связаться с ребятами, доложить и что-то решить. Главное знать, что они живы. Иди, докажи что все о чем думают, в чем уверены представители местной цивилизации - плод лишь их воображения. Не раз с таким сталкивалась, не два, и точно знала - даже время тратить на попытку логически донести до их разума, где фантазии, а где реальность, не стоит.

-- Мы возвращаемся, -- бросила Майльфольму и, не прощаясь с дедом, просто забыв о нем, рванула по улице к лесу, видневшемуся у скал.

И первое что сделала - закинула зонд на самое высокое дерево. Однако в эфире было тихо. Это уже не тревожило, это лишало надежды на благополучие бойцов.

-- Тебе нельзя возвращаться! -- перехватил ее Майльфольм.

-- Я сама за себя решу, -- притянула зонд, закрыла.

-- Со мной шли еще двое, а дошел только я, -- преградил ей путь мужчина. -- Если ты вернешься, их смерть окажется напрасной.

Эра смотрела на него, не зная, что сказать и выдохнула.

-- Если я не вернусь, к потерям прибавится еще четверо...

-- Нет! Стражи уже рядом с каждым. Они доведут светлых до Тоудера, там вы встретитесь. Если вернешься - останешься там на радость багам, на бесчестье стражей. Не упрямься, Эйорика.

-- Эрика! -- выкрикнула. Невыносимо было слышать чужое имя. -- Меня зовут Эрика, -- повторила по слогам.

-- Эйорика Хеймехор Лой Лайлох Патма, -- повторил упрямо, не спуская с нее взгляда. -- Ты должна следовать в Тоудер во имя рода и всех живущих на Деметре.

-- На чем?

Деметра?

Эра зубами скрипнула - мать вашу, развели как дитя! Закрытая зона, карантин на ближайшие пятьсот лет. В какие игры играет "Генезис" и его бог Стефлер?

-- Значит, переправу можно не искать. Априори быть не может, -- кивнула потерянно. -- Отлично. Если вернемся домой - всех или посадят или отправят лет на полста в бокс, по миллиметру будут препарировать. Замечательно.

-- Ты уже дома.

Эрика глянула на него, как ожгла.

-- Я была права - это билет в один конец.

Майльфольм поправил скрутку за спиной и двинулся влево от деревни, оглядываясь на девушку.

У нее был выбор и были сомнения. Она затопталась, не зная, что делать. Скорей всего страж прав и на месте дислокации группы уже дежурит какой-нибудь умник с дубинкой, мечем и самострелом. Молчание в эфире тому косвенное подтверждение. Но тогда Радию конец. Уже.

А другим?

-- Ты сказал правду на счет своих? Они, как ты, сопровождают каждого из нашей группы? -- нагнала мужчину.

-- Лгать - род не уважать. Ложь может иметь лишь одно оправдание - если сказана во имя высшей цели. Тебе я не лгал. Смысла нет. А цель одна - довести тебя целой и невредимой до Тоудера, сдать на руки Дейндерта.

-- Он, кажется мой дядя? -- не скрыла сарказма.

-- Да, -- глянул на нее мужчина, не видя ничего смешного. Эрика же отвернулась и зашагала рядом бодрее.

Она поверила Майльфольму и решила идти в Тоудер к пресловутому Дейндерту. Хотя бы за объяснениями и чтобы встретиться с товарищами.

И представила, что с ними творится, если они уже встретили стражей и накормлены их сказками. Шах точно в зубы даст. И Самхат. Самара скорей всего изобразит внимание. Потом по-тихому смоется. А вот Радий будет напуган. Психически он не стабилен.

Да лишь бы все живы были, а там разберутся куда бежать, кого мочить, кого куда посылать.

Глава 7

Шах жевал предложенный ему корнеплод и внимательно посматривал на спутников:

-- Значит Тоудер?

-- Да. Единственный путь.

Мужчина почесал за ухом, скорчив скептическую рожицу:

-- И почему я должен вам верить?

-- Разве можно солгать изначальному? -- искренне удивился молодой боец.

-- Изначальный у нас кто? -- выгнул бровь Шах.

-- Ты, -- вгрызся в корнеплод Горлан. Хайхи вздохнул, глянув на товарища. И кивнул, подтверждая. -- Ты. Светлый.

Шах огладил ежик волос и улыбнулся во всю зубную наличность.

Забавные ребятки попались. Такие сказки рассказывают - все писатели земной цивилизации за все время ее существования обрыдаются.

-- А на... чего я в вашем Тоудере не видел?

-- Тебя убьют в Энхарте.

-- В Лойлихе тоже могут, но это будет сложнее, -- между прочим, вставил боец постарше.

-- Отличная перспективка, -- хохотнул мужчина и развалился на траве.

До сбора оставалось двадцать шесть часов. Связи не было, значит не факт что ребята живы. Если верить этим чудакам, что сидят у костра и жуют со скоростью звездолетов печеную "картошку", на место сбора никто не придет. Опасно. Какие-то баги, замочившие эксклюзивный экспонат господина Стефлера, уже кучкуются на просторах жертвоприношения в надежде на знатный улов. В виде пяти придурков, купившихся на посулы "Генезиса".

Супер, -- хохотнул, жуя травинку и рассматривая звезды в ночном небе.

-- Я - изначальный, -- прошептал и не сдержал смешок. Ну и фантазия у аборигенов. Хотя, местный леший или святой наделил его неслабо. Влиять на людей занятно.

Только свыкнуться трудно, принять за состоявшееся, а не игру воображения.

Интересно, а как на счет неживого? -- взгляд Шаха ушел к ветке метрах в десяти от него. Он, больше балуясь, чем действительно веря в себя, мысленно представил, как ломает ее.

Ветка с грохотом рухнула вниз, подминая кустарник и заставляя стражей вздрогнуть.

Шах сел - это уже было не смешно.

-- Наших охраняют?

Горлан обтер губы и с достоинством кивнул.

-- И все изначальные?

-- Все.

-- Откуда вам это известно?

-- А как ты ветку повалил? -- спросил в ответ Хайхи.

Шах крякнул - и не поспоришь.

-- Значит, я местный Бог? -- все же не сдержал смеха. Кем только не был, а вот Богом не доводилось.

-- Нет. Изначальный. Светлый.

-- Угу? А разница? Ладно, а баги значит, против? Маленькую революшен замутили?

-- Ээ? ...

-- Против светлых, -- пояснил.

-- Да. У них свои Боги, черные. Они верны им. Ради них и их стражей убивают, кого уж людей.

-- Значит, это они роботов грохнули и подвесили? В назидание?

-- Для приманки. Вас приманивали. Слух прошел, что объявитесь. Такое не скрыть. А где появитесь - кто знает. Вот приманку и устроили. А мы воспользовались. Они, конечно, знали, поэтому ловили. С нами еще один шел, брат Гейнферст. Убили.

-- Мир праху.

-- С честью к предкам ушел, жалеть не о чем. Мы дошли, ты жив. Теперь до Троудера довести, а там можно и предкам хвалу воздать.

Шах с прищуром покосился на Горлана. Расклад ясен - две партии мал-мал воюют. Одни новаторы, другие консерваторы. Одни - за новых Богов, другие - за старых.

Ничего нового.

На фига только Стефлер в эту кашу их кинул? Впрочем, планетка-то перспективная, если найти нейтрализатор состава воздуха. Или наоборот, и это бонусом использовать.

Мужчина не сомневался что именно "вирус" влияет на него и дарует необычные способности. Все остальное - местный фольклор.

-- Эрика тоже изначальная?

-- Эйорика? Да. На ее охрану лучшие среди лучших ушли.

-- Она же последняя, -- закивал Хайхи. -- Женщина. Забидят легко.

-- Как последняя если тоже светлая?

-- Так она ж из Лайлохов. Им первым и досталось.

-- Нет, первые Самхарты полегли. От них тоже никого не осталось.

-- У Эйорики обратка тяжелая, за ней особо приглядывать нужно.

-- Что за "обратка"? -- насторожился Шах.

-- Так к праву по рождению и неправо прилагается. Закор.

Мужчина пожевал травинку, соображая - не нравилось ему услышанное. До этого момента ничего так, даже прикольно было, а сейчас не по себе стало.

Что греха таить - понравилась ему девочка.

-- Про закор подробнее.

-- Так кровью плата. У тебя иной закор.

-- Какой?

Мужчина плечами пожал.

-- Это ты сам поймешь, а мне неведомо. И никому.

-- Но про Эрику же известно.

-- Она женщина и лишь от женщин берет. Мать ее с кровью маялась, значит и она станет. А мужчины всяко взять могут по рождению: от матери ли, отца, от дядьки ли седьмого колена.

-- И баги все это знают?

-- Что-то знают.

-- Значит, у всех светлых закор есть?

-- У всех. Иначе не бывает.

-- Сомневаюсь, -- пожевал травинку и выплюнул. -- Эрика тоже в Троудер придет?

-- Как сложится. У нас каждый свое знает. Тут не подскажем.

-- Разумно, -- кивнул и лег. Поспать бы надо. Во сне небылицы лучше усавиваются.

Радию не спалось вторые сутки. Спать хотел - умирал, но стоило лечь и закрыть глаза - сон бежал, и хоть тресни. Сразу начинались шепотки, кружение теней, сгущение непонятно, страшащего.

Мужчина извелся, и спасало одно - лекарство Харна. Тот скармливал ему какой-то белый деликатес, который хранил бережно в маленьком инкрустированном сундучке.

-- Амин, -- пояснил. -- Эликсир жизни для изначальных. Его в святилищах готовят специальные жрецы, и делают это только для вас, по только им известным рецептам. Ты кушай, полегчает.

Никакого особого действия амина Родион не чувствовал пока не съел третий кусочек. Только вечерело, а его вырубило словно обухом по голове дали.

Мужчина заснул спокойно, легко, в миг.

Он открыл глаза, когда ночь окрасила синевой все вокруг и надежно укутала в свое одеяло деревья и даже звезды. В кромешной тьме ярким пятном выделялся молодой паренек, улыбчивый и доброжелательный. Он склонился к Радишу и только тогда тот понял, что перед ним призрак. Сквозь фигуру мальчика было видно соседнее дерево и отсвет костра, у которого сидел Харн.

Радий зажмурился и заорал: отвали!!

Открыл глаза и опять увидел паренька. Тот удивленно пялился на него, но упорно не испарялся.

-- Чего тебе надо?! -- зашипел мужчина, испытывая больше раздражение, чем страх. Ему до чертиков надоело явление всякой потусторонней живности.

-- Тебя отец хочет видеть. Пойдем?

-- Никуда я не пойду! А вот ты пойдешь! Оставьте меня в покое!!

И смолк, услышав в стороне, меж деревьями:

-- Сын?

Шутов похолодел. Голос показался знакомым, но он мог поклясться - не слышал его. Зато знал, кому принадлежит.

-- Отец?...

Не может быть...

Мужчина встал и робко двинулся на голос. За деревьями открывался склон, идущий к мысу озера. На самом верху стоял мужчина в плаще. Ветер трепал его полы и волосы незнакомца, длинные, вьющиеся. Лица не было видно в темноте, только силуэт сильного, высокого и крепкого человека.

Радий замер боясь подойти и не смея уйти.

Он верил и не верил своим глазам.

Он знал другого отца, а этого видел впервые.

И шагнул ближе, увидел лицо. И понял что перед ним его настоящий отец.

Потрясение было велико. Всю свою сознательную жизнь он считал своими родителями других людей и никогда у него не возникало подозрения, что он приемыш. Но сейчас он четко это осознал, хотя не мог объяснить себе, с чего это взял.

-- Это правда, -- прошелестел голос, как волна о песок. Взгляд мужчины жалел и радовался. -- Главное что тебя спасли, ты жив. Инар обещал и сдержал обещание.

Радий смотрел на мужественное лицо и видел явное сходство со своим, хотя никогда не считал свою физиономию суровой. Да и взгляд не был столь дерзким, осанка гордой и величавой. Он всегда считал себя средним, обычным, как все. Но перед ним стояло нечто иное, совершенно другое и было его частью, той, потерянной, в которой гордость не считалась пороком, мужество - заносчивостью, а родовая честь - глупостью.

Радий смутился. Он не мог представить, что в его роду были такие люди, что может принадлежать выдающейся и важной ветке. Что он кто-то.

Мужчина покосился на стоящего рядом паренька, того что звал его минуту назад, которого послал в ответ. Один взгляд и опять неизвестно откуда взявшееся чувство уверенности и знания - брат.

-- Ты должен знать своих предков, сын. Ты Радиш Порверш Лойла Патма, сын Краша Порверша, брат Мироша, -- указал на паренька и тот смущенно улыбнулся и попытался взять брата за руку. Радию показалось, что это уже было - и доверчивая улыбка, и просительный взгляд, и желание подержать за руку, чтобы обрести опору и уверенность.

-- А других братишек и сестренок помнишь? -- спросил мальчик. Радий как зомби отрицательно качнул головой. Мальчик указал подбородком в сторону и мужчина обернулся, увидел плывущих над берегом людей, малышей и взрослых. Первой на край у обрыва ступила маленькая девочка с кудряшками и со звонким смехом помчалась к Шутову, врезалась в ноги и обняла, выказывая в наивной улыбке отсутствие передних зубиков.

-- Шина, -- засмеялся Мирош.

-- Ларош, -- чинно подошел стройный худенький юноша и, приложив ладонь к груди, поклонился. -- Рад тебя видеть, брат.

-- Мы так ждали тебя, так хотели увидеть, -- скромно улыбнулась красивая юная девушка, выглянув из-за плеча Лароша.

-- Саша, -- шепнул на ухо Радию Мирош.

-- У тебя большая семья, милый мой Радиш, -- сказала, подходя женщина, которую он уже видел. -- Дай-ка я тебя обниму, внук.

Радий стоял парализованный и бледный, не зная, что думать, как ко всему относиться. Выходило, что целый пласт его жизни, несколько поколений из его генеологии были просто и легко вычеркнуты, замараны и он не знал о них два десятка лет.

Как можно было лишить его собственных корней? Во имя чего?

Взгляд мужчины блуждал по родным лицам, фигурам, сквозь которые угадывались очертания деревьев, звездочек на небе, волн, бьющих у берега. И готов был заплакать, как ребенок, и было безумно больно и радостно одновременно.

Он столько лет бегал от видений, боялся, не зная, что убегает от себя, своей семьи.

-- Мы все же увиделись, мальчик мой, -- прошелестело и, из-за спины Краша выплыла женщина в роскошном платье и с книгой в руке. Она встала так близко и была настолько реальной, что он уловил аромат ее духов, знакомый до боли, даже любимый. Ей не нужно было называть себя - он знал кто она, узнал сейчас, здесь.

-- Мама, -- прошептали губы. -- Мамочка.

В глазах женщины заблестели слезы, книга обернулась годовалым ребенком.

-- Познакомься, Эмиш, это твой брат - Радиш.

Ларош сжал плечо мужчины, с другой стороны встала сестра и старший брат, и Радий ощутил поддержку, понимание, и словно не было разлуки, а призраки были людьми.

-- Ты вспомнил? -- улыбнулся отец и кивнул на булыжник в стене, сложив руки за спину.

Радий оказался в подземном коридоре, которым они шли с ребятами и вновь видел привлекший его внимание камень. И если тогда он показался ему смутно знакомым, то сейчас он точно знал что это, почему, зачем.

-- Традиция, -- огладил белый круг. -- По рождению каждого изначального закладывается священный камень, чтобы укрепить связь меж мирами, -- прошептал понятия не имея, откуда знает, но знал точно. -- Здесь проходит дорога к предкам.

-- Правда, сын. И только твой заклад выдается. Потому что из всего нашего рода жив только ты.

Пространство расширилось и из каждого камня показался силуэт. Коридор мгновенно заполнился людьми - стариками и детьми, женщинами и мужчинами.

Радий замирая шел мимо них и видел лишь улыбки приветственные поклоны, радость в глазах.

Людей было сотни и сотни, тысячи... и все мертвы?

-- Ты последний, -- прошелестело за спиной. Мужчина обернулся и вновь оказался на берегу один на один с отцом. -- Тебе пора взять на себя дело рода. Мы всегда были рядом с тобой и будем впредь. Мне жаль, сын. Я знаю, как тебе было тяжело расти одному. Но если б я не отдал тебя Инару, не послушал его, род был бы прерван и наше право осталось при нас. Есть долг, сын. Надеюсь, со временем ты поймешь меня и простишь.

Мужчина медленно повернулся и зашагал по воздуху к звездам.

Куда? -- качнулся за ним Радий, в ужасе, что опять остается один.

-- Мы рядом, -- придержал его за плечо Ларош. Подмигнул и двинулся за отцом.

-- Только больше не посылай, -- засмеялся Мирош и устремился за мужчинами, ушедшими вперед.

-- И ничего не бойся, -- шепнула Саша и вложила ему в руку маленькую хрустальную пирамидку.

-- Ты всегда ее хотел. Тащил в рот упрямо, как все Порверши. Отвернись и все Сашины безделушки оказывались в твоих руках и в слюнях, -- снисходительно похлопала его по плечу бабуля и потянула внучку за собой, вслед за уходящей семьей.

-- Куда вы? -- просипел Радий, чувствуя как обрывается сердце от боли расставания.

-- Дела небесные, -- протянул проявившийся за плечом Ларош. Встал как отец - гордо глядя, расправив плечи и сложив руки за спиной. -- А нас ждут земные. Тебе нужно жениться, брат.

-- Что? -- в конец растерялся Радий.

-- Жениться, -- рассмеялась Саша, появившаяся у другого плеча, приобняла мужчину. -- Ну что ты испугался? У тебя будет двенадцать детей. Самые плодовитые женщины всегда были в роду Сабиборов. У них и стоит поискать невесту. Тогда через много лет нас, Порвершей опять станет много.

-- Самер ранен, ты же знаешь, -- сказал юноша.

-- Но Радиш спасет его.

-- Его спасет только Эйорика.

-- Радиш найдет ее и тем спасет Самера.

Радий переводил взгляд с брата на сестру силясь понять о чем они и вдруг рассмеялся, до того стало забавно и легко. Его словно не было и был одновременно. Был обычным техником и потомком знатного, большого рода. Одиноким и не одиноким одновременно.

-- Я люблю вас! Порверши, вы нечто!

-- Это он о нас, -- перевела Ларошу Саша. И чмокнув Радиша в щеку, испарилась, только звон прошелся над берегом:

-- Помни, мы рядом, рядом... рядом...

-- Завтра обойди водопад и двигайся через хребет на Элехайм. Найди Самера, -- после паузы спокойно проинструктировал брата Ларош.

Радий покосился через плечо на задремавшего у костра Харна.

-- Ему можно доверять, -- заверил Ларош. -- Любой страж умрет за светлых. Мы опора этого мира, брат. Так уж случилось.

Сказал уже за спиной. Радий обернулся и никого не увидел. Закрутился и ... замер увидев себя со стороны. Он спал, скрючившись, как младенец, поджав ноги и обняв себя через живот. Радий даже видел щетину на своей щеке и приоткрытые губы, и шрам над бровью.

-- Что за?...

Обернулся и ... открыл глаза. Светало. За деревьями кто-то фыркал.

Мужчина вскочил и ринулся туда, надеясь увидеть семью, и притормозил, узрев умывающегося Харна.

-- Денек добрый будет, -- улыбнулся тот ему, кивнув на горизонт. -- Хранитель в белом.

Радий нахмурился, не понимая, что же тогда было - сон? Отец и большое семейство Порвершей - всего лишь сон?

Мужчине стало обидно и грустно.

Он уставился на солнце, поднимающееся над горизонтом. От него шел белый свет и окрашивал в белое озеро и берега, верхушки деревьев. По траве и песку ползла молочная утренняя дымка.

-- И-иэхх! -- передернулся Харн, омыв себя водой. По голому торсу проплыли тени. Радий приметил каждую и точно знал имя. И это уже был не сон.

-- Манэар, Торн, Мирай, Лог.

Харн замер, серея на глазах. Постоял и пошел к костру на негнущихся ногах. Обернулся возле деревьев:

-- Им не за что меня корить.

-- Они тебя берегут, -- ответил твердо.

Радий не повернулся, не хотел смотреть в глаза стража. Потому что знал - в них будет вопрос. А у него не было ответа. Он просто знал и все.

-- Стражи ко всему привычны, но ты его пугаешь, -- раздался шепот снизу.

Радий опустил взгляд и увидел стоящую возле его ноги малышку - с души отлегло - не привиделось, не сон.

Шина прикусила пальчик и лукаво улыбнулась:

-- Я поняла, ты с ним играешь.

И засмеялась. Радий не сдержал ответной улыбки и погладил девчушку по голове. Ее кудри были нежными и прохладными, зазолотились, как смех малышки. Миг и Шина превратилась в солнечный блик на воде. А смех ее еще носился эхом по берегу.

Радий вздохнул полной грудью, щурясь в небо и не замечая, как улыбается.

У него было ощущение, что за плечами выросли крылья.

И ничего не было нужно, потому что все уже есть.

Глава 8

-- У него паршивый закор.

-- С чего ты взяла?

-- Прошло три дня, Малик, а раны не собираются затягиваться.

-- Почему ты решила, что это закор?

-- А что еще?

Девушка тревожилась, девушка была до крайности обеспокоена. Самара не видел ее - слышал. И повернул голову, уверенный, что она здесь, под самым ухом разговаривает. С кем - неинтересно, а кто она - очень. Давно за него не волновались, вот и было любопытно - кто же, кто.

Девушка оказалась красоткой. Вздернутый носик, две косы смоляных волос, замшевый нагрудник обтягивал весьма привлекательную грудь, кожаные брюки - стройные ножки. Только стояла она далеко от Самары.

-- Лань, -- бросил кто-то в ухо. Но мужчина уже не спешил с выводами. Девушка разговаривала, он тоже думал рядом, а оказалось - за километр.

Покосился на звук и чуть голову не вывернул, стараясь рассмотреть собеседника. Этот, правда, рядом был, причем настолько близко, что подол его обремканной рубахи фактически отирал Самаре лицо.

-- Акробат, что ли? Ишь вывернулся. Лежи, давай, спокойно ежели помереть не хотишь! -- проворчал незнакомец, субъект просто гомерический. Рыжие кудри, уши локаторами, конопушки по немытой физиономии и наглый взгляд зеленых глаз. Мальчишка, худой и нескладный, похожий на чучело.

Лейтенант в попытке рассмотреть говоруна силы терял и вот закрыл глаза обессилев.

"Стоило на него смотреть?"

-- Я ж не девка, че меня разглядывать.

-- Слышь, брат, ты б убрался... под ухом не шуми, а?...

-- Я б убрался, да не могу. Закор я твой.

-- Чего? -- Самара опять открыл глаза, правда, повернуть голову к парню уже не мог - сил не было. Мальчишка облегчил ему задачу - подлег под бок, подперев голову рукой.

Мужчину передернуло - еще не хватало, чтоб к нему прижимались всякие.

-- Вали, говорю, -- прошипел.

-- Не могу, говорю!

Девушка склонилась над Самарой, но словно не видела парнишку у него фактически на плече. Поправила мужчине повязку на груди и спросила:

-- Пить хочешь?

Самара смотрел на нее во все глаза: красивая, ресницы черные, черные, и глаза от этого выразительные, огромные. Личико как у фарфоровой куколки, сережка в ухе...

-- Девка, как девка, -- брякнул мальчишка, со скепсисом разглядывая снизу вверх ее грудь.

-- Отвали! -- рявкнул Самара.

Девушка отпрянула, зрачки расширились от неожиданности и испуга.

-- Нет, нет... я не тебе... -- прошептал, слабость преодолевая с трудом. Только толку от его усилий никакого - мальчишка как лежал под боком, так и лежит. Голову рукой подпирает и взгляд с девушки на мужчину переводит, словно кино смотрит.

Были бы силы - за шиворот гаденыша выкинул.

-- Не Гаденыш, а Прохор Сулевий - Хранитель, -- шмыгнул носом.

У Самары глаза опять распахнулись - надо же так извратиться над парнем? Ну, видать это его и подкосило. ФИО, как говорится, соответствует. А он - ФИО.

Лань тем временем отошла, тихо шепнув напарнику:

-- Я его раздражаю. Сходи ты, покорми, он в себя пришел.

-- Надолго ли? -- вздохнул дородный мужчина с косичками у висков, с вплетенными бусинами.

-- Щас Малик припрется, фигню в рот тебе будет совать, -- прокомментировал Прохор.

-- Ты заткнуться можешь? И убраться от меня!! -- заорал Самара. Парень обиженно надул губы и отсел обратно к сосне, у головы мужчины.

-- На кого ругаешься? -- склоняясь над ним, спросил Малик.

Самара б сказал - сил не было.

Мужчина понял, что ответа нет и положил ему в рот белый кубик.

-- Что это? -- прошептал с трудом.

-- Твоя пища.

-- Амин. Пища светлых. Ты - светлый, -- прокомментировал Прохор.

-- Я - брюнет!

-- Дурак ты, -- фыркнул парень. -- Ты - светлый не в смысле цвета волос! А кормят тебя фигней, чтоб не умер. Выздороветь от нее не выздоровеешь, но хоть не откинешься.

-- Убери этого придурка, -- взмолился шепотом Самара, глядя на Малика. Тот нахмурился и отошел.

-- Бредит, -- послышалось.

-- О, Лани доложил. А девка и так извелась вся по тебе. Как увидела - по макушку втрескалась. Ну, понятно - светлый!

"Интересно, он молчать умеет?" - от болтовни мальчишки у Самары голова раскалывалась и злость глаза заливала, а пошевелиться, встать и взашей турнуть придурка, не мог - грудь как свинцом раскаленным накачали и тем накрепко придавили.

-- Ранетый ты...

Раненый!

-- Ну, я и говорю. Вот чего через поле попер? Ты ж не хотел, а дернуло двинуть. Еще и стрелял, вот и тя сперепугу и попотчевали. Ну и лежи теперь баклажаном.

Отвали, мать твою!! Без тебя хреново!

-- А я че? Я те сигналил, чуть из портов не выскочил...

-- Слушай, парень, очень тебя прошу... заткнись!

Как баба, ей Богу - бу-бу-бу, бу-бу-бу.

-- Очень для меня ваши слова обидныя, -- шмыгнул носом Прохор. -- Я к вам, Самер Сабибор, всей душенькой, а вы в ответ грубияните.

-- Кошмар какой-то, -- замотал головой мужчина, жмурясь. Может правда бред? В бреду чего только не бывает.

-- Прохор я! Хранитель!

Ангел - Хранитель? - Самару перекосило: это кто ж так издевается?

-- Ангел? -- подобрел голос парня. Он взвел очи в небо и расплылся в улыбке, смакуя слово. -- Ааангееел... А мне ндравитсо!

-- А мне нет!

-- ... Лана, буду - Ангелом, уговорил.

Вот поднимусь, язык тебе обрежу, -- подумал Самара.

-- Нууу, еще страсшать вздумал. Не, ну это вовсе уж неприемлемо, -- отвернулся, гордо вскинув подбородок.

Самара с тоской посмотрел на Малика и Лань, мечтая чтоб те пришли и отогнали мальчишку, который хуже комариного фестиваля. Весь мозг уже проел.

-- Ты че, совсем че ли? -- крутанул у виска пальцем. -- Не зрят они меня, я ж только тебе даден. Ой, ну и люд пошел, ну прям ужас до чего темный!

Самару передернуло, выгнулся, чтоб еще раз этот "подарок" разглядеть. Прикинул, как лучше перехватить - за шею и ногу или шиворот и штаны, и куда лучше выкинуть - в кусты или болото.

-- Фигушки, -- притих мальчишка, отодвинулся на всякий случай. -- Вот она, благодарность. Тут день за днем хлопочешь, все чтоб по-людски, а оне - "выкинуть", -- забубнил с обидой. И вдруг опять развернулся к мужчине, придвинулся. -- Хочешь я те колыбельную спою, ты поспишь? Ааа! Баю-баюшки баю, -- завел как смычком по расстроенной скрипке.

-- Оооо! -- взвыл Самара, не зная, куда б убежать.

-- Плохо? -- подбежала к мечущемуся мужчине девушка, погладила заботливо по лицу. Пить поднесла.

Самара с поволокой во взгляде смотрел на нее - хороша, ясная такая...

-- Не пара она нам, -- заявил Прохор.

"Заткнись, а"?

-- Не пара, грю. Страж она.

-- Страж не человек?

-- Не человек, -- кивнул подтверждая. -- Пес верный, пес цепной. За тя любого грызть будет, но шуры -муры - ни, ни! -- выставил ладони. -- Не по чину.

-- Страж, -- протянула Лань. -- Узнал?

Мужчина зажмурился - так с ума сойти можно. Сразу двое говорят, а ему кому отвечать?

-- Ой, ну надо же какие политесы! Чего ей отвечать? Страж она, говорю же.

Девушка отодвинулась, уверенная, что мает Самера лихорадка. Скривилась от страха за него. Ушла Малику жаловаться.

-- Худо совсем, прав ты - лихорадка его ест. Бредит. Что делать, Малик?

"Нет у меня бреда, это придурок над ухом жужжит, слова вставить не дает"!...

-- Да не видит она меня. Я только тебе даден! Ну, что ж ты такой непонятливый-то?

Самара закрыл глаза: права Лань, бредит он.

Жалко, что вляпался так бездарно, подставился. Командир еще...

-- Ты за своих не боись.

"Ты-то откуда что знаешь"?

-- Ой, ну в кого ты такой тупой-то?! -- возмутился парень. -- Я ж Хранитель все-таки, кое-что знаю.

"Если это чудовище ангел - хранитель... лучше б меня грохнули".

-- Никакой благодарности, -- вздохнул Прохор обижаясь. -- Тебе такое право по рождению дадено...

"Какое"?

-- Слухачем быть.

"Нафига"?

-- Ну... -- руками развел. -- Это ж здорово. Кто-то шепчется на той стороне, а ты слышишь, будто с тобой говорят.

"Счастье-то"!

-- Право по рождению, -- кивнул с гордостью. -- И я к нему приложением.

Самара глаза закатил. Он и без этих "прав" не тужил. И даже лучше жил.

-- Нууу... конечно это не право Эйорики или Радиша, но у нас тоже очень полезное!

"Особенно ты", -- вздохнул мужчина: "замолкни, а? Очень тебя прошу".

Прохор надулся, но на удивление послушался.

К больному Лань подошла, укутала плащом заботливо. И сидит, смотрит с тоской, а Самара не то, что слово ей сказать не может, посмотреть в ответ.

-- Во выставилась, -- зашипел Прохор. -- Ишь, приметила. Не твоего мы поля ягодки, иди-ка поздорову отсель. Не, ты глянь как пялится! Так и дыру прожечь недолго! Вот девка наглая. Нечто мы себе краше не найдем? Ты, на чей огород заришься-то?

Самара с удовольствием бы врезал мальчишке, но мог лишь вздохнуть и мысленно рявкнуть:

"Я сам разберусь"!

-- Гляди, разбиральщик нашелси. Че ты там разбирать станешь? Возьмешь ее и вся недолго.

"И возьму - тебя не спрошу!

Господи и за что это наказание"?

-- Вот возьмешь и будет наказание. Ты чего, Сабибор, совсем че ли? -- заворчал нудно на ухо. -- Она ж страж, а ты - светлый. Свееетлыыый. А она - страж. Чего неясно? Ты с ней собрался, а далее чего? Это ж все едино, что собака с человеком сойдется! Ой, стыдобушка. Извращенец! Понятия у тя отсутствуют. Этой, как ее? Культуры межполовых отношений нетути! Вот!

Самара глаза открыл, на придурка покосился:

-- Ты на себя-то смотрел?

-- Я - Хранитель, -- грудь выпятил. -- Я место свое знаю. А она - нахалка! Законы забыла! -- ткнул грязным пальцем в сторону девушки. Лань стояла над мужчиной и с жалостью и тоской смотрела на него.

-- Не могет страж к светлому касаться!

"Чего вдруг? Устроены иначе"? -- хмыкнул Самара, начиная смиряться с присутствием болтуна. Пока слаб все равно его не выкинешь. Но вот придет в себя и от души мальчишку в путь отправит. С самой высокой горы и в самую густую часть леса!

-- Ты в каком плане? -- насторожился парень, и даже уши вытянулись.

Поерзал и отодвинулся за дерево от греха.

Самара на секунду порадовался - проняло чудо, замолк.

Но тому дерево не помеха, из-за него бурчать продолжил:

-- Все у их так: и грудь на месте, и... остальное, все как для рождения дитев положено. Но ты ж себя не на помойке нашел! Ты свееетлыый, а она? Страж, тьфу. Страх, какой проступок это!

"Да почему"?

-- Да потому! Смертный проступок это, стражей за то к пращурам с осквернением чтоб весь род память имел о великом преступлении, предательстве и скверне! Вот!

"Херь какая"...

-- Правда жизни! Ну, как те непонятно-то?! -- постучал себе по лбу костяшками пальцев.

-- Ну, ты и дурак. Рееедкий.

-- Что? -- нагнулась к раненному Лань, по щеке дичась погладила.

-- Ишь ластится, -- зашипел Прохор, из-за дерева мордой вылез.

-- Ты потерпи светлый, потерпи. Раны у тебя тяжелые, -- зашептала девушка. Самара смотрел на нее и чувствовал одно желание - пусть бы так сидела, смотрела на него и гладила, а он за ради этого поболеет, ничего.

Любому легче, когда о нем заботятся, тревожатся. Любая рана от того меньше болит.

-- Предков-то не волнуй! Это что ж удумал-то?! Нет, ты чего совсем че ли?! -- зашипел Прохор, как гадюка, которой на хвост наступили.

-- Пожалуйста... Лань... убери этого придурка.... Сил нет слушать, -- прошептал девушке Самара. У той глаза слезами наполнились. Вскочила, губу прикусив.

-- Делать что-то надо, делать. Совсем худой он, Малик, -- жаловаться товарищу стала.

Самара вздохнул и глаза закрыл.

-- Вот и верно, вот и прально, -- закивал Прохор. -- Без ее лучше спится.

"Без меня меня женишь? Достал! Вот встану - шею тебе сверну. Первым делом", -- заверил его мужчина и парень смолк, только сопение обиженное над ухом слышалось.

Но это ничего.

Марк чуть дышал - не до перепалок. Грудь горела и в спине, словно копье застряло.

Интересно, есть ли здесь нормальные врачи? И где аптечка? Хоть обезбаливающее вкололи, что ли.

Тяжело пошарил по груди, выискивая карман на куртке, где аптечка была. А куртки нет.

-- Она ж тя разнагишала, -- зашептал Прохор, склоняясь над лицом. -- Вот те чтоб мне тьму зим хранителем быть у самого последнего и захудалого, -- закивал подтверждая.

Самара смотрел на него и не мог понять, как такие рождаются? Ну, редкий идиот!

"У меня грудь стрелой проткнута, это так, на минуточку. Еще одна видимо лопатку раздробила.... Какие девки нахрен?!!"

Прохор отпрянул, глаза выпучив. Носом шмыгнул, таращаясь на мужчину и неуверенно кивнул:

-- Эт да... ага... а чего тогда на ее пялишси? -- опять носом к его носу приблизился.

Лейтенант во все глаза смотрел на веснушчатую физиономию:

-- Ты больной?

Парень отодвинулся:

-- Я то здоровый... Ишь, опять приперласи, -- зашипел видя что Лань с питьем над мужчиной склонилась. -- Обихаживат, вишь. Тьфу!

-- Аптечку, -- прошептал Самара Лани. -- Куртка.

-- Куртка? Ах, да... Сейчас, сейчас, -- засуетилась, к костерку отошла и принесла нужное. Марк с трудом и перерывами прошарил карманы, нашел нужную коробку, а дальше не смог - в голове помутилось.

-- Не боись, щас помогем! -- заверил Прохор, и сдул коробку в сторону девушки. У той зрачки расширились, побледнела. Взяла несмело. -- Этот! -- щелкнул парень по шприцу с красной полосой. Тот подпрыгнул и девушка испуганно охнула, отпрянула хлопнувшись на ягодицы.

-- Что там? -- подошел Малик.

-- Это... само в руки прыгает. А чего это? -- протянула тихо, растерянно, указывая взглядом на шприц.

Мужчина взял, покрутил, и тоже понять не мог, как им действовать.

-- Эй! Глаза, грю, открой че ли. Стражи ж энтих штуковин отродясь не видовали, им показать надобно, как и чего, -- толкнул в бок мужчину парень.

Самара открыл глаза, сглотнул ком в горле и поманил пальцем: дайте. Взял, щелчком колпачок снял, а дальше все - руки не поднимаются.

-- Вколи, -- выдохнул всем. Хоть один да сделает.

Не тут-то было.

Малик, видя, что мужчина совсем плох, взял странную штуковину у него из руки, оглядел, а что с ней делать не знает.

Покажи ему, -- мысленно попросил Прохора Марк.

-- Интересно, как? Он же ж меня не видит, я ж только тебе даден.

Самара застонал - только этого "счастья" не хватало... Да вкололи б уже быстрей, хоть глюк исчез бы, поспать спокойно можно было!

И собрался. Рывок - выхватил шприц, вонзил иглу в ногу, чтобы силы не тратить, тянувшись к плечу, нажал кнопку, вводя лекарство и, отрубился.

Глава 9

Майльфольм вел себя странно. Если что-то спрашивала - отвечал односложно, не спрашивала - молчал. Старался не смотреть, держался на приличной дистанции.

Эрика наплевала бы на его поведение, если б не одно необъяснимое для нее ощущение - ее тянуло к нему, и чем больше Май отходил, тем сильней ей хотелось приблизиться.

Возможно его отношение к ней, как к чумной и стало катализатором незаметного до того влечения. И ладно бы мужчина действительно держался четко как солдат СЭС с зараженным, но нет, убивало как раз то, что при всей отстраненной угрюмости она ловила порой такие жаркие взгляды, что стоило удивляться, как не сгорела, чувствовала такую заботу, что не каждый священник мог бы устроить святыне.

Это сбивало с толку. Эра не могла понять ни поведение Майльфольм, ни его мотивы. Да и себя, честно говоря, понять тоже не могла. Ей бы о ребятах думать, о происходящем, ситуацию проанализировать, а в голову чушь левая лезет.

Напряжение меж путниками росло, как температура в турбине перед взлетом.

Ведовская, не привыкшая мучиться из-за всякой ерунды, несколько раз порывалась объясниться, но первые же слова вязли на языке под взглядом Майльфольма.

Ночь добавила мучений.

Эрика честно пыталась заснуть, но не смогла, анализируя поведение мужчины и свое.

Она понимала, что уделяет слишком много внимания несущественному, возможно капризу, собственной блажи, попытке психологической декомпенсации за счет обострения инстинктов. Однако никакие доводы не действовали. О чем бы она не думала, ворочаясь на лапнике и плаще Майльфольма, мысли вновь возвращались к его хозяину.

Стоило ей посмотреть на него прямо - он спит. Стоило посмотреть из-под ресниц, притворяясь спящей - он смотрел не отрываясь, словно ничего и никого кроме нее не существовало. Но только Эрика открывала глаза - он закрывал и притворялся спящим.

К утру эта игра достала ее до печенок. Детство, глупость, -- ворчала на себя и на него, идя к затону, решив смыть блажь из разума с помощью холодного душа.

Разделась у высокой травы на песке. Оглядела зажившую рану на ребрах, чуть удивляясь быстрой регенерации, и нырнула в мутноватую воду.

На удивление вода была теплой и больше нежила, чем освежала, не смывала жар из тела и головы, но рождала сожаление сродное с разочарованием.

На другой стороне затона высилась скалистая стена, с которой довольно сильным потоком шел ручей и дождевая вода.

Эрика поплыла туда и встала под импровизированный душ, вжавшись в расщелину, где поток был более мощным, и вода не капала, а лилась. Холодна, но не до озноба, и чистая, она приводила в себя.

Девушка пила, подставляла лицо и плечи, наслаждаясь отсутствием любых мыслей и желаний. И отодвинулась от потока, услышав слабый всплеск, насторожилась. Здесь в закутке за стеной воды ее было невидно, зато она прекрасно видела почти весь затон и внимательно оглядывала спокойные воды у берега и немного взбаламученные ближе к миниводопаду, гадая что это было - большая рыба резвится или человек принимает утреннюю ванну.

Ни души вокруг и гладь больше не нарушалась, поэтому Эрика решила, что все же рыба плескалась. Человек просто не мог бы пробыть под водой столь долго, сколько она наблюдала за запрудой.

Эрика уже хотела плыть обратно, как у ее ног что-то прошло волной и прямо у груди вынырнул Майльфольм. Вытер глаза ладонью, отплевываясь и замер, узрев девушку.

И вроде бы ничего особенного - подумаешь, купаются двое. Но что-то случилось в тот момент, что-то чего нельзя было объяснить.

Эрика смотрела на Майльфольма, Майльфольм на Эрику и оба молчали, и оба желали настолько, что вода вокруг тел стала горячей.

Она не могла отвести взгляд и он не мог.

Она не знала, что чувствует он, и в тот момент ни о чем не думалось, и ничего кроме него не видела. Мир ушел, время кануло, звуки исчезли, остались только глаза, в которых она не тонула - летела.

Мужчина не касался ее, она не касалась его, но что-то все же нежило и ласкало ее, касалось как нельзя было коснуться физически. Словно что-то выше них сошлось в одно из двоих, наплевав на все условности, и летело, летело, свиваясь, сплетаясь, соединяя небо и землю, ночь и день, вчера и завтра, и этому не было предела, и не было начала и конца. И не было названия. То ощущение парения, нежнейшего прикосновения и соединения, не плотского, ни сиюминутного, но необъяснимо яркого и прекрасного, было неповторимо и не имело определения.

В тот момент в принципе ни что не имело ни определения, ни объяснения. Мира не было иного, чем тот в котором она и он. Вместе и по отдельности. И нет тел, но есть чувства, настолько четкие, насколько же яркие, каких не бывает в реальности. И не понятно где она, а где он, и не имеет значения, где он, а где она.

Что-то высшее, что-то глобальное и не имеющее аналогов погребло их обоих, подарило крылья без крыльев, огромный мир в маленьком мирке, всю жизнь, уложившуюся в миг, свободу и единение, где чувствуешь самую острую радость от осознания, что ты часть его, а он часть тебя и оба вы часть мира, часть неба, часть земли, часть орла в небе и ежика в траве.

Чувства, голые и прекрасные чувства - ничего более. Без ощущения тела и реальности, времени и пространства. Все это потеряло свое значение.

Майльфольм дрогнул и отвернулся. Она видела, что он не может уйти, силится сделать рывок назад, к берегу и в тоже время всей душой цепляется за нее, за то чтобы остаться. И была уверена - останется.

Эрика не могла поверить, что после пережитого, потрясающего и неповторимого, по сравнению с которым самый бурный оргазм всего лишь глупая шутка, серость и мелочь, Майльфольм может вот так просто уйти, не сказав слова, не оставшись, чтоб еще раз испытать это и хотя бы понять, что было.

Но мужчина резко оттолкнулся и мощными гребками поплыл к берегу, словно сбегал, словно сама холера гнала его.

Эрика же не могла сдвинуться с места. Тело словно растаяло в той неповторимой новизне ярких чувств, нежности о которой не могла помыслить, не то что представить. Дрожь и волны тепла, еще будоражили ее, а разум, душу не отпускало потрясение, глубокая нирвана - иначе она просто не могла назвать произошедшее. Впрочем, даже это слово не отображало в полной мере тех ощущений, которые она испытала.

Девушка оттерла лицо дрожащей рукой и посмотрела в спину Майльфольма. Он выходил медленно, будто гири привязали к ногам, но ни разу не обернулся.

Эрика нехотя поплыла к берегу, слабо еще соображая зачем, куда. Тело так и не отпускала сладкая дрожь, тепло и нежность, а душу словно все еще ласкали, словно она все еще была отдельно от тела и парила, летела счастливая в объятьях любимого.

Любовь. Теперь Эрика знала что это.

Сколько книг было написано на эту тему, сколько она прочла, сколько просмотрела фильмов, но не верила, не знала. Сколько раз казалось, любила и была уверена - любит. Но только сейчас поняла - не любила, просто не знала что это. Самый бурный роман ее, самая пиковая страсть, были, что игры пиявок в болоте по сравнению с тем бесконечным небом, что она получила за миг и всего лишь за взгляд пару минут назад.

Это было прекрасно в масштабе галактики, и невозможно как цветение кактусов в холодильнике. Но это случилось с ней.

Эра сидела на песке, обняв колени руками и тупо смотрела в воду, не понимая где находится, зачем. Она все еще была частью стража, как его часть была с ней.

Конечно, она читала про любовь, конечно, видела, конечно, слышала, но разве верила, разве понимала, разве все те, кто говорил о ней, писал, снимал фильмы понимал колоссальность и бесконечность нежности, бескорыстной, вольной, что вложено в простое слово - любовь. Разве могли постичь все чудо ее, что априори не могло вместиться в него, столь блеклое и неопределенное по сравнению с истинной, которая таится за ним.

Девушка долго не могла прийти в себя. Но понемногу потрясение отпускало и появилось осознание, не менее шокирующее, но тем более ужасающее.

Она одевалась еле сдерживая слезы. Ей впервые казалось что-то кощунством, и именно его совершил Майльфольм.

Она не могла осуждать его, но не могла и понять. За каких-то десять минут она постигла, казалось всю суть бытия, всю глубину той нирваны, о которой понятия не имела, и той бездны, о которой не могла и подумать.

Любовь и кощунство - два слова, смысл которых она постигла заново и словно заглянула за завесу величайшей тайны, словно была удостоена самого великого чуда. Удостоена с Майльфольмом. Но она это поняла, а он нет. Она приняла, а он отверг. И это было выше понимания Эрики.

Что могло заставить его отказаться от дара, что дается избранным, и в этом она была абсолютно уверена. Им двоим дано было познать, чего никогда не знали и не узнают миллионы, миллиарды живущих на этой или на любой другой планете. Как можно было отказаться от подобного?

Какой сдвиг произошел в его уме, что напугало или напрягло, что вообще могло встать против доверенного им чуда?

Она не могла найти ответа, его просто не было. Ничего что могло бы отвергнуть столь великое. Ведь оно должно быть как минимум равно, а такого не было, сколько не ищи. Страх? слишком жалок.

Только одно объяснило бы поведение Майльфольма - он не чувствовал, что чувствовала она. Чудо коснулось только ее.

Это бы оправдало бы его, это примирило, дало понимание, хоть обиду за мужчину, что его так обделили. Но в глубине души Эрика была уверена - чудо было даром для двоих и на двоих поделено. И Майльфольм летел, как и она, как она ласкал ее душу своей и познал любовь в самом высшем и чистом ее проявлении, получил то чудо, за которым весь мир, все радости и беды - ничто. Прах, пыль, ерунда.

Эрика медленно застегивала куртку не чувствуя этого, автоматически, не понимая зачем.

Для нее имело значение только одно - произошедшее. На смену шоку пришло глубочайшее разочарование, какого она не ведала даже в юности, когда вступила во взрослую жизнь и потеряла "розовые очки".

Тот факт что мужчина отверг чудо говорило не о его черствости, кощунстве или о чем-то плохом о нем, это говорило о его отношении к ней. Он отверг не чудо, а ее. И было особенно горько чувствовать себя ненужной после того, как ощущала его нежность и бесконечную силу души.

Понятно, что насильно мил не будешь, но до воя было жалко упущенных мгновений и чуда, что словно втоптали в грязь из какой-то ерунды - не милая.

Ты немилая, -- как приговор прошептала Эрика, пытаясь свыкнуться, принять вердикт.

Разобраться - факт. Даже если мужчина не чувствовал того что она, не понял доставшегося им на двоих, то как иначе объяснить более понятное, поддающееся аналитическому и психологическому анализу - то что он, нагой, мужчина, уходит от нагой женщины даже не пытаясь коснуться ее пальцем, даже жеста не сделав в ее сторону.

Ответ один - не греет, не зовет; нежеланна, немила.

Обида сменилась грустью столь же глубокой, насколько высоким был полет в вершинах любви и нежности.

Эрика замкнулась. Она пыталась сдержать себя, но обида рвалась сама, наворачивалась слезами и мысленной тирадой объяснений.

Но что спросишь?

Майльфольм не смотрел. Молча, затушил костерок, закрыл дерном угли так, что и не разберешь, была ли здесь стоянка, и двинулся вдоль затона.

Эрика шла за ним, но хотела уйти от него. Душа рвалась и к мужчине и от него. Любовь в истинном ее проявлении оказалась мучением не желающим знать полутона.

На привале, ближе к обеду, мужчина усиленно пытался скормить ей каравай и вяленое мясо, но столь же усиленно прятал глаза.

-- Я совсем тебе не нравлюсь? -- прошептала Эрика, боясь ответа "да" и все же желая определенности. Всего полдня, а ее измололо, словно она век горела в аду.

Майльфольм с минуту рассматривал свои колени, а она его макушку, и вот вскинул взгляд. Миг, как ожег. Миг - глаза в глаза - и он вскочил, стремительно ушел в сторону, побежал вниз к воде, словно забыл там что-то важное. А Эрика сжала зубы и смотрела остекленевшими глазами перед собой. Она видела все, что было в его глазах - боль, безысходность, раздирающие сомнения и желание, против которого он боролся из последних сил.

Девушка поняла одно - она мучает его. Мучает тем, что спрашивает, тем что рядом, тем что нужно выбирать. Она ему как петля на шею, как крышка гроба.

А он - ей.

Эрика непонимающе посмотрела на кусок вяленого мяса в своей руке и отложила его на мох. Встала и пошла вверх в гущу леса, набирая скорость. Вскоре она уже бежала в ровном быстром темпе, не разбирая дороги, не понимая куда. Это было неважно. Она бежала от него и от себя, от того чуда, что досталось им, но видно не по праву. Бежала от ненужности тому, кто нужен. От муки и обиды, от слез, что невольно наворачивались на глаза. Она освобождала его от выбора и сомнений, от страха и боли. Она уходила, чтобы он остался, чтобы осталась гордость и свобода выбора, чтобы не нужно было объясняться и гнуть себя, ставя в неловкое положение.

Она бежала от боли отвергнутой и фальши. От необходимости, что-то говорить и вымучивать улыбки и делать вид, что все как было и ничего не было.

Единственное от чего она не убегала и не мыслила сбежать - от чуда, что ей досталось познать. И только за миг его стоило пройти сто раз путь после.

Бежала в мир любимого, что светился в его глазах, бежала, чтобы сохранить чудо и не изгадить пошлостью разборок и выяснений, обыденностью существования, вынужденностью терпения.

Открывшаяся ей истина изменила ее и возвращения назад быть не могло. Сам взгляд на мир стал иным, и тот миг подарил ей не только пик счастья, блаженства, познание высшего, недосягаемого для полноты осознания, но и опыт многих, многих жизней, словно не миг, а триста лет она провела рядом с Майльфольмом.

То чудо повенчало ее с ним, но развенчало заблуждения на счет себя, его, взаимоотношений меж мужчиной и женщиной, перевернуло привычные понятия, поставив все с ног на голову.

Говорят, один миг ничего не меняет, и она была согласна до этого момента. Сейчас же уже была уверена в абсолютно обратном. Уверена не потому что "говорят", а потому что знала сама. Она не слышала - она видела, она не читала - она чувствовала, не глазами и душой других - своей.

Эре остро, до крика захотелось домой, к маме. Как никогда хотелось вернуться и обнять маму, залезть под одеяло вдруг став маленькой девочкой и отогреться и выплакать и рассказать и вновь почувствовать то, что очень похоже на то, что она ощутила с Майльфольмом - любовь. Материнскую. Более тихую, более глубокую, но истинную, как и то, что подняло ее на крылья, подарило парение и единение со всем миром, осознанием себя частью большого и малого, большим и малым, и нужным что так, что этак, и важным просто так, просто за то, что есть.

Никогда она не рвалась домой, никогда не вспоминала о нем. Мать воспринималась отстраненно - есть и все. Но сейчас Эрика поняла, что было скрыто столько лет, поняла насколько огромной и сильной бывает любовь, на что она способна и что она в принципе. И именно материнская любовь и только она была отражением той, что испытала сама, тем чудом, которого она чуралась, не понимала, не воспринимала вполне.

Иначе не могло быть.

Она была частью группы, была пунктом в списке, номером, званием, графой в анкете, винтиком в процессе. Она знала лишь свою роль, свое задание, свое дело. Она была частью, но воспринимала себя не воспринимая общее, не чувствуя, вернее не прочувствовав что тесно связана со всем куда не оглянись - будь то воздух, птица, листик, человек или дождь. Что она не незначительная фигура, клетка чего-то без которой оно и живет и проживет, а очень значительная часть, как оно значительно для нее. Она важна как все важно в этом мире и связана с ним, как он с ней. Связана любовью.

А без нее и мир мертв и она мертва. И мертвые краски и мертвые слова и мертвая жизнь мертвецов влачится по мертвым морям мертвой истории, день за днем, круг за кругом. Колесо бег по которому норма для миллиардов людей. Но кто-то выше, непостижимый в своей глобальности и силе, выхватил ее из тупого бега по кругу, слепую, глухую, и подарил чудо, и тем наделил зрением и слухом, сознанием больше чем вкладывается в словарное определение разума.

Если это вирус, то его стоило завезти на Землю и заразить всех от мала до велика.

Насильно.

Комментарии: 32, последний от 08/03/2024. © Copyright Райдо Витич (raidovitich@mail.ru) Размещен: 06/01/2012, изменен: 06/01/2012. 221k. Статистика. Глава: Фантастика Новинки Скачать FB2		Оценка: *7.826** Ваша оценка:
Аннотация: Роман - эпопея. Главы с 1 по 9

Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра