Райдо Витич. Проект Деметра 7

Глава 45

Радиш стоял у стены и смотрел, как мотает Самера. Тот бродил мимо него, тупо повторяя, словно настраиваясь на нужный ритм:

-- Эрлан убил тихо, Эрлан убил тихо, Вейнер убил.. тьфу! Эрлан убил тихоря... Эрлан убил тихона. Эрлан убил походя. Эрлан убил. Тихо, тихонько, тихон, тихор, тихора, тихоря, тихаря, тихорясь...

-- Тихорецкую, -- брякнул Радиш - надоело мельтешение друга и его игра в "найди нужное слово".

И замер, как и тот, оба сообразили и в груди похолодело.

-- Эрлан убил... Тихорецкую? -- еле слышно прошептал Самер, понимая, что попали в точку, и прекрасно отдавая себе отчет, что это может значить.

-- Эрлан убил Тихорецкую, -- повторил громче, глядя на друга: ты хоть соображаешь, что это значит?

Радиш тяжело вздохнул и потер лицо ладонью: мать моя, женщина...

-- Но это же бред! Как Лой может быть связан со Стефлером?

-- Лой связан с Дендрейтом. Он его выходил и, они воевали вместе все это время.

-- Значит, Дендрейт связан со Стефлером?

Самер уперся в стену руками, задумавшись и, вдруг, ударил кулаком.

-- Стефлер и есть Дендрейт.

-- Что? -- нахмурился Радиш.

-- Нас украл Дендрейт, а вернул Стефлер. Украл в подходящий момент, вернул тоже. Как это возможно, если ты вне событий? Нет, они не связаны - они - одно лицо. Лой убил Тихорецкую по приказу своего дяди - Дендрейта, оного же - Стефлера. Значит, ему нужно было, чтобы мы не могли вернуться. Он оправил нас сюда как в капкан... Зачем?

Радиш повел плечами:

-- Бредовая версия. Но прав ты или нет, мы сможем скоро узнать, заодно задать все вопросы. Лой пригласил своего дядю на свадьбу и он, наверняка, уже в пути.

-- Подожди, -- выставил палец. -- Если я был прав и Стефлер вернул нас для помощи, то Эра это знает и ничего потрясающе нового, тем более настолько важного, чтобы вкладывать последние силы в желании донести до нас очевидное, нет. Но она вложила, она пыталась донести. Значит важно, значит, мы не знаем еще что-то.

Самер сунул руки в карманы и опять забродил туда-сюда мимо друга.

-- И так, ключевая фигура - Лой. Иначе Эра бы назвала прямо - Стефлер или Инар. Значит, все вокруг него или через, и ему не надо знать. Иначе сказала бы по -другому. А если ему не надо знать, что мы знаем, что он убил Тихорецкую, значит? ... Что это значит?

-- Что враг как минимум, это понятно, но совершенно бредово, -- пожал плечами мужчина.

-- Да, такая любовь и вдруг не "передай Эрлану" и не последнее прости, а вот тебе, и не надо ему знать. Значит, она что-то узнала, что-то, что смело все ля муры, узнала перед смертью. И возможно, поэтому погибла. Что же узнала? Что дядя, который едет на их свадьбу является еще и нашим начальством? Велика важность. Встретились бы, раскланялись, сказали бы пару ласковых или обнялись. Ну и что?

-- Вопрос с кем она встречалась?

-- Со своим стражем.

-- Развенчанным.

-- Который остался прикрывать их от Эберхайма. И выжил, его не убили. Значит, что?

-- Вариант "отпустили" - не катит, учитывая манеру данного господина.

-- Точно, -- ткнул в его сторону пальцем. -- Значит, парнишку притянули, превербовали и пустили в чистый свет на поиски своей хозяйки.

-- Не выходит, -- мотнул головой Радиш. -- Он страж, это рефлекс. Эберхайм - враг, это тоже у все рефлекс. Представь перевербовку Лири. Обхохочешься. Да и зачем стражу тащить ее на верхушку скалы? Есть что слить - сказал бы тут же. Нет, она прет наверх, получает какую-то важную информацию и с ней летит вниз.

-- Н-да, неувязка, -- потер затылок Самер. -- Опять же, если он перебежчик, предатель, то тянет на скалу чтобы убить...

-- И сидит рядом в ожидании, когда его возьмут, -- кивнул Радиш. -- Очень реалистично!

-- Не издевайся, у меня уже мозг кипит, а толку нет. Раз такой умный, скажи свою версию.

-- Это очевидно - она встречалась на скале с тем, кому важно было встретиться с ней именно там и именно с ней. И не для убийства. Она была одна, Лала видела стража и ушла. Он не скрывался. Ему тоже нет резона ее убивать. В конце концов, просто бы шею свернули.

-- Эре?

-- Ой, при желании и тебе свернуть не проблема.

-- Ну, да, -- вздохнул. --- Вернулись откуда пришли?

Радиш сел на корточки возле стены, губы надул и руки лодочкой сложил в раздумьях.

-- Проще, конечно, спросить у Эрлана. Но раз Эрика исключила его из уравнения, но поставила главным знаменателем, значит, он не должен знать, что знала они и знаем мы. Не должен почему? Он - враг? Бред. Хотел бы - убил раз сто. Тогда что? Допустим, он узнает, что мы знаем, что он убил Тихорецкую, и что возможно его дядя и наш незабвенный Стефлер - один тип. Что будет? Стуканет Стефлеру? И? Что должно следовать? -- развел руками.

Самер прошелся мимо пару раз, хмуря брови.

-- И так, хронология событий. Эра встречается на скале неизвестно с кем, но с тем, кто внизу встретиться с ней не может. Узнает что-то, причем заметь, верит. Падает, разбивается и, понимая, что умирает, выдает мне три слова. Именно мне и именно "Эрлан убил тихо". Если допустить, что мы поняли верно, что Эра просто не успела договорить, то ключевое событие важное - это убийство Тихорецкой и Эрлан, как ключевая фигура. И он не должен знать, что мы это знаем.

Радиш развел руками:

-- Хрянь!

-- Это в точку, но не по существу. И так - Эрлан убил Тихорецкую, причем дезактивировал. Значит, знал, что она биоробот, знал, как ее отключить. Теперь мы знаем, что он это знает, но что плохо в том, что он узнает, что мы это знаем?

Радиш моргнул:

-- Не запутался? Восхищен твоим умением внятно выражать мысли!

-- Опустим, -- отмахнулся Самер.

-- Ты не думал, что она просто пощадила Лой?

-- Ага. Вот точно, -- кивнул и чуть склонился к другу. -- От чего? Маму, бога! От стыда за то, что замочил робота? Или боялась, что мы ему морду набьем за то, что он лишил нас возможности переправится обратно?

-- Почему нет? Моральный кодекс, все такое.

Самер притих, с сомнением поглядывая на мужчину. Тот скривился:

-- Слушай, давай Вейнера позовем. Две головы хорошо - три лучше. А то мы уже час в трех елках плутаем.

Сабибор согласно кивнул, и друзья двинулись на поиски Шаха. А тот как сквозь землю провалился. Весь город вдоль и поперек, всю башню обошли - нет нигде. Одно место оставалось, да ноги туда не несли.

-- Может, послушаешь? -- протянул Радиш. Самер плечами повел - почему нет? Все лучше, чем идти туда впустую, лишний раз душу травить.

Прислушался - нет разговоров. Ветер шумит, сбрякало что-то - видно камень упал и опять только ветер. Еще минута, две и как будто поерзал кто.

-- Там он, -- заверил друга и, оба двинулись на проклятое место.

На насыпи действительно сидел Вейнер, причем в амуниции - меч за плечом перевязь. А недалеко Ежи ерзал, булочку жевал. Глянул на светлых и только, Шах же даже не шелохнулся.

Самер слева от Вейнера сел, Радиш справа и все трое на гребанную скалу уставились.

-- Я уйти хотел. И не смог, -- сказал, как эхо. -- Не несут ноги, хоть тресни. Вот задачка, -- усмехнулся с горечью. -- И уйти не могу и оставаться сил нет.

-- Я тебе другую задачку подкину, может тогда дурь из башки вылетит, -- тихо сказал Самер. -- Эра перед смертью мне три слова сказала.

И молчит. Вейнер мигом очнулся - развернуло, уставился во все глаза:

-- Ну?!

-- Я скажу, если ты пообещаешь эмоции отключить, думать, а потом делать. Если ни видом не покажешь, ни словом не обмолвишься, причем - ни с кем. Эти три слова знаем пока лишь мы с Радишем. Эра с последний миг своей жизни их сказала. Не на помощь позвала, а в эту фразу последние силы вложила. Мне сказала. Уверен, была убеждена что пойму.

-- Не тяни, -- процедил.

Но Самер тянул. Молчал, думая правильно ли делает, что Шаха вмешивает. Горяч тот не в меру.

-- Я б не тянул, да больно ты скор и пылок. Когда голову включаешь - все отлично, а последнее время чем угодно, но только не разумом промышляешь.

-- Я разумен и спокоен дальше некуда. Говори.

В его голосе слышалось волнение и нетерпение, это и Радишу не понравилось - те же мысли, что и Самера посетили.

-- Погода, сказала, хорошая, -- бросил сухо. Вейнер с минуту пристально смотрел на него и желчно усмехнулся:

-- Понятно.

Сгреб горсть мелких камней и давай по одному в валун у скалы запускать. Полгорсти ушло, как в очередной раз прицелившись так и замер с рукой в движении.

-- Эрлан убил тихо.

Самер как под дых ему этими словами дал. Рука на колено опустилась, камень под ноги покатился:

-- Даже так? -- протянул тихо. А на сердце черти стена на стену пошли и в виски кровь долбит, словно вырваться хочет. Но зубы сцепил и молчит, пытаясь с собой справиться. Выдохнул и ощерился. -- Отличная новость.

-- И мне понравилась, -- кивнул Самер. -- Что думаешь? Хотелось бы соображения послушать.

-- Ну... -- пересыпал камешки из одной ладони в другую, не спеша с ответом, потом обратно, и высказался. -- Это скорее какой-то код, чем факт. То, что Эрлан убивал и тихо и громко, и будет убивать, для Эры не новость. Она не леди викторианской эпохи, поэтому поводу в обморок не упала бы и на развод не подала. Значит, что-то дала понять этой фразой и нужно подумать - что?

-- Логично, -- согласился Радиш.

-- Ты уверен, что фраза полная? -- уставился Вейнер на Самера.

-- Нет.

-- Тогда ищем для начала варианты окончания.

-- Давай, -- опередил открывшего уже рот Ралиша и взглядом дал понять, чтоб притих. По себе знал - на проблему надо с нескольких сторон смотреть, тогда четче видишь. Поэтому хотел варианты Вейнера послушать, а свои они озвучить успеют.

Тот задумался, на скалу посматривая и камешки из руки в руку медленно пересыпая. В голове отщелкивались слова, начинающиеся на "тихо" и хоть как-то по смыслу увязывающиеся. Но сколько не перебирал, вставало лишь одно, которое как раз не вязалось.

Или просто ты не хочешь его в эту задачку вводить? ? спросил сам себя и камни в ладони зажал.

-- Тихорецкая, -- ответил.

Самер руки на коленях сложил, Радиш шумно вздохнул.

-- Сошлось.

Вейнер глянул на него, потом на Сабибора и шрапнелью отправил камни в сторону скалы:

-- Проверяем, да?

-- Не тебя - себя, -- примиряющее пояснил мужчина. -- Может не то откопали, сомнения были. Вот ты их и рассеял.

-- Зато до хрена вопросов нагреб, -- бросил хмуро. -- Если Эрлан убил Тихорецкую, значит, он знал что мы придем, знал, что захлопывает нас здесь, как мышей в клетку, знал что она робот - вспомни, что он не просто убил, а еще и дезактивировал. Допустим, он хотел, чтобы мы здесь остались - это я пойму. Не понимаю, почему молчал? В частности о Тихорецкой. Почему для Эры так важно, что он убил Тихорецкую? Как она вообще узнала об этом? Страж весточку принес? А он от кого узнал? Что в этой новости выдающегося, чтобы на нее последние силы тратить?

-- Я тебе больше вопросов задам, дорогой мой друг и товарищ: почему Эрлан не должен знать, что мы знаем? Зачем она потащилась на скалу, с кем там встречалась? Этому человеку она поверила безоговорочно, значит, знала его? Или он, как Эрлан, обладает правом очаровывать голосом? Что мы должны понять из фразы, что она сказала?

-- Каким тоном она ее сказала?

-- Тупой вопрос. Какой может быть тон у агонирующего человека? Давай я тебе изложу свои версии, догадки и вопросы, и вместе подумаем?

Самер начал рассказывать, а Вейнер мрачнеть. Потер шею, дослушав и, выдал протяжно и чуть растеряно:

-- Охренеть.

-- Да вроде ничего такого охреневающего, в том-то и дело.

-- Неет, ребята, -- сгреб опять камушки, подкинул на ладони. ? Вы психотипы не учли.

-- Чего не учли? -- чуть перекосило Радиша.

-- Характеры, -- глянул на него Вейнер. -- Представь, что ты узнал информацию. Очень важную, интересную, да, открывающую массу вопросов - да, но не такую чтобы просто мчаться и орать во весь голос "спасите, помогите". И вот идешь ты с этой инфой, несешь ее и думаешь, а тут бац и лиссер на взлете по тебе прошел. У тебя минута жизни в запасе и есть возможность, кому-то что-то сказать. Что и кому скажешь?

-- Ну, -- задумался. -- "Простите".

-- Или - "жаль", "люблю", -- вставил Самер.

-- Во-от. А Эра, заметьте, будущая мать, влюблена, любима и шепчет последним, что ее дорогой, кого-то убил. На хрена ей в последний миг копаться в его прошлом? А нафиг не надо, само в ум не войдет, если не одно, -- Вейнер помолчал осмысливая пришедшее на ум и даже головлой закачал до того тошно сделалось. -- Если эти слова важнее всего остального, -- выдал с трудом. -- Если от них уже не ее жизнь зависит. Она. Нас. Предупредила.

Выдал односложно, глядя в глаза Самеру и сам оглушенный выводом. Тот же вовсе к скале отодвинулся, лицом закаменел.

-- Это выходит... Эрлан для нас опасен? -- с трудом выговорил Радиш, не в состоянии поверить, не то что - принять.

-- Стефлер, господин спирит, Стефлер для нас опасен. А Эрлан с ним связан и вызвал его сюда. Они как светлый со стражем - светлый - Стефлер, страж - Эрлан. Один - хозяин, другой - верный слуга.

-- Чушь, -- бросил Самер. -- Он бы привел нас напрямую к нему. Нет проблем - мы все едино ничего не знали.

-- Нет! -- Вейнера закрутило - голову огладил, вскочил. -- Нет! Эрлан и Стефлер заодно, Эрлан выполняет, приказав Стефлера и в курсе дел, но, ни словом не обмолвился. И привел нас именно сюда! Значит, не мог в Тоудер.

-- Извини, но сюда вас привели мы с Самером, -- напомнил Радиш скромно.

-- Да факт не в этом, а в том, что он не повел нас в Тоудер, значит было нельзя, значит, Стефлер не был готов нас увидеть. Или кого-то из нас. Почему? - вот главный вопрос.

-- Есть еще один - приедет ли он сюда?

-- Именно. Возможно, он вообще не хочет нас видеть, не хочет, чтобы мы знали, то что узнали. И опять тот же вопрос - почему?

-- Это как-то широкоформатно, по-моему. Закручено-заверчено, а на кой? -- скорчил недоумевающую рожицу Радиш.

Вейнер повел плечами. Сунул руки в карманы и уставился на скалу:

-- Если б Эра была жива. Если б... -- и так тоскливо стало, что хоть вой. -- Как вы думаете, может Эрлан прав - она просто спит? -- протянул тихо.

Самер вздохнул и поморщился - если бы да кабы...

-- Она мертва. Я видел ее, -- так же тихо ответил Радиш.

Вейнер нахохлился:

-- Мертвая, а все заботится, -- и это было непостижимо его уму.

Его всегда коробили слова "уникальный, удивительный", потому, что знал, что разложи на составные и получишь - "банальный". Нет чудес с мире, есть желание верить в них. Но как в насмешку над убогим человечком и его мнением, судьба свела его с такими людьми которые не поддавались объяснению и никак не вкладывались ни складом характера, ни принципами в слово "банальный". И это было настоящим чудом.

Эра стала для него тем чудом, в которое не нужно верить - его просто знаешь.

Каждый день с ней имел какой-то смысл, был наполнен целями и фейерверком эмоций. Мир был ярким и хотелось всего, и дышалось глубоко, и были цели, и фонтаном била энергия.

Она ушла, и ничего не осталось - ни смысла, ни целей - пусто. И как в тот роковой день, хочется орать в небо и скалы, и не знаешь, как жить.

Может поэтому он не может понять, что она зашифровала? Для нее был смысл, и она не предполагала, что без нее смысла не будет. Ни в чем.

Если бы Эру можно было вернуть...

Вейнера, как инсайт посетил - развернулся к друзьям, озаренный:

-- Мы должны ее вернуть!

-- "Ее" - кого? -- насторожился Самер.

-- Эрику. Я уверен мы можем что-нибудь сделать.

-- Угу. Мы не можем ее даже похоронить, -- исподлобья уставился на него Радиш, пытая взглядом, насколько обезумел второй брат Лой.

-- В том и дело! Эрлан пытается, что-то сделать. Как может, как чувствует! А если мы подключимся, поможем...

-- Создадим общество свихнувшихся, и Эрику оставят в покое, когда она уже мумифицируется, -- кивнул Самер не спуская настороженного взгляда с Вейнера. -- Ты биологию не забыл? Медицину, в принципе? Что происходит с трупом на четвертый день?

Шах отвернулся, сникая: какой же он дурак, да - сволочь! Надо было, как Эрлан пытаться что-то сделать! Тогда еще!

И головой замотал: ты точно сходишь с ума. У Эры грудина повреждена, там ребра просто порвали сердце и легкие, вмялись в них. Что ты мог сделать? Выправить их силой мысли? Допустим. Завести сердце? Допустим. Но к этому времени мозг все равно уже был бы мертв, да и не получилось бы срастить ребра, восстановить поврежденные ткани, заставить работать сердце долго - оно бы начало выбрасывать кровь в порванные легкие, и как не крути - конец. Не было даже смысла пытаться.

Вейнер опустился на корточки, уставился перед собой и взглядом разгреб камешки, написав "Эра". И было безумно жаль, что это он может, а возвращать жизнь мертвым - нет.

-- Надеюсь, ты не собираешься ее поднимать? -- с подозрением смотрел на него Радиш.

Шах удостоил его больным взглядом и мотнул головой:

-- Это бесполезно. Ну, заставлю я ее встать - она встанет и тут же упадет. К сожалению, я могу сломать взглядом ветку, но не могу прирастить ее обратно.

-- Зато ты можешь помочь брату, -- заметил Самер.

-- Как?

-- Поговори, воздействуй. Вытащи. Во-первых - сможем похоронить по -человечьи Эрику. Во-вторых, Эрлан немного придет в себя - сможем осторожно покрутить его, может на разговор вывести, и выяснить наконец. Получить ответы на вопросы. Пусть не на все, но на большинство.

-- Не думаю, что Эрлан придет в себя до приезда Стефлера или как его, нашего дядюшку величают. В общем, он явно приедет раньше.

Вейнер вспрыгнул на насыпь и, тяжело ступая, пошел в зал скорби. Друзья, чуть отстав, двинулись за ним.

-- А если ты прав и Эра нас предупреждала об опасности?

-- Значит, умрем, -- пожал плечами. Ему было все равно на полном серьезе и это хоть и не удивляло, но все же, немного обескураживало.

-- Да вообще-то я не хочу. Ни сам, ни чтоб вас, -- протянул Самер.

-- Если твоя версия верна и Стефлер равно дядя Дендрейт, то можешь не опасаться. Были б мы ему нужны мертвыми, давно б представились.

-- Резонно. Но в том и вопрос...

-- Стоп, а если не мы? -- влез Радиш. Мужчины встали и развернулись к нему.

-- В смысле? -- не понял Самер.

-- Если опасность не для нас?

-- Для кого тогда?

-- Например, для Эрлана. Вполне может быть. Вполне может, что Эра позаботилась о нем. Была уверена, что мы все разгадаем, защитим его и не проболтаемся, чтобы не задевать самолюбие.

Вейнер и Самер переглянулись и оба поняли, что каждый вполне принимает подобную версию. И ускорили шаг к башням. На этаж Шах взлетал. Глянул, что за столом Лири и немного успокоился. Слова Радиша его сильно встревожили. Только предположив, что Эрлану угрожает опасность, мужчина понял, насколько тот дорог ему. Потеря Эрики невосполнима, но потерять еще и брата было бы вовсе кошмаром. У них была общая память и о родителях и об Эрике. И если сейчас Вейнер чувствовал себя зависшим над пропастью, то с исчезновением Лой вовсе бы упал в бездну.

Глава 46

Мужчина, стараясь не шуметь, прошел в "склеп". Склонился над Эрикой - у нее были влажные губы, видимо Эрлан опять пытался напоить покойницу. Его упорство в том, что он относился к умершей, как живой, вызывало щемящее чувство досады и отчаянья. Смотреть же на девушку было в принципе невозможно. Прошло достаточно времени, а она все лежала, как действительно, заснувшая.

-- Ребенок ушел, -- бесцветным голосом сообщил Эрлан. Шах дрогнул, уставился на ладонь брата - она лежала на плоском животе.

-- Давно?

-- Нет, -- и уткнулся в руку девушки лбом. -- Это знак, что она скоро проснется. Вдвоем бы они не выжили.

Вейнер зажмурился: что он несет? Они и не могли выжить, уже не выжили.

И отвернулся лицом к маленьким окнам, чтобы не видеть ни ее, ни брата. Жуткая картина, жалкая. Как вытащить Эрлана из этого безумия, если сам сходишь с ума, видя все это?

Лой замер, почувствовав, как прохладная рука жены в его руке дрогнула. Мерещится? Мужчина во все глаза уставился на пальчики Эйорики - один опять дрогнул.

Эрлана самого затрясло, склонился над лицом, вглядываясь, в одной руке так и держал ее ладонь, другой согревал ей щеки и не понимал, кого так бьет - его или ее?

-- Эя, голубка? Открой глаза, пожалуйста, -- зашептал ей.

Вейнер зажмурился, головой мотнул:

-- Ты должен понять, наконец, она не вернется, -- процедил.

Эрлан не слышал - он вглядывался, он ждал чуда... и дождался.

Ресницы дрогнули, девушка чуть приоткрыла веки. Она ничего не видела и не понимала, но как сейчас, так и все это время, что провела в тумане темноты, чувствовала Эрлана. Он вел ее за руку по мраку и был единственным ориентиром.

-- Эя, голубка, -- мужчина обхватил ей щеки ладонями, грея и, целовал, чуть касаясь лба, губ, век. -- Все будет хорошо, теперь все будет хорошо! Держись, мой свет!

Шепот горячий, полный восторга и любви будоражил Вейнера, вводя его в отчаянье:

-- Да пойми, ты! ... -- обернулся и увидел приоткрытые глаза Эрики. Мужчина онемел и отпрянул. Запнулся о скамеечку и рухнул на пол. В голове сначала звенящая пустота образовалась, а потом как прорвало мысли, одна другой бредовее, но он уже не мог разобрать что явь, что сон, что мираж, что реальность.

Сидел и пялился на суету Эрлана, его попытку отогреть руки Эры и уговорить остаться, и целовал как в бреду. И Вейнера самого повело.

Может Эра была в коме, летаргии, просто без сознания, а он даже не определил, не оказал помощь. Похоронил живую! Как он мог?!

И головой замотал: какой "без сознания", какой - "кома" - очнись, Шах, не будь идиотом! У нее не было шансов на жизнь в принципе, ее травма не совместима с жизнью!...

Но беременность не исчезает за пол суток, просто испарившись. И вмятые ребра не восстанавливаются сами собой. И мертвые не просыпаются...

Или встают?

-- Ну, что ты сидишь?! -- рыкнул Эрлан на брата. Один взгляд и понял, что тот в шоке и говорить ему о чем -то бесполезно.

Рванул к дверям, пнул ногой, распахивая, и бросил Лири:

-- Быстро! Теплый настой жизнянки, тану, и приготовь постель с ровной поверхностью!

Лири вскинулся, не понимая, а Эрлан опять стоял рядом с Эрой и гладил лихорадочно, болтая все, что в ум входило - удерживал ее в этом мире, заставлял смотреть.

Самер переглянулся с Радишем, у того булочка из руки упала - все, Лой окончательно сбрендил - было написано на их лицах. Страж, сорвавшись с места, заглянул в зал скорби, увидел, что и Вейнер и отшатнулся, потерялся на пару минут. И вот сорвался с места, понесся, сшибая косяки в коридор.

Светлые двинулись в зал, не понимая, что происходит.

Вейнер пытался подняться, но удалось не сразу. Он так и чувствовал себя контуженным - в ушах звон, в голове вата, перед глазами фрагменты и не пойми что чудится.

Самер просто вытянулся лицом и потерялся, глядя как чуть вздрагивают ресницы Эры, как она то закрывает глаза, то вновь чуть приоткрывает. Радиш выдал нечто нечленораздельное и прилип к стене, потеряв не то, что дар речи - себя.

В залу вошла очередная процессия - вторая попытка призвать изначального к благоразумию и, наконец, положить тело в святилище предков. Нерс отодвинул не заметивших его светлых и застыл на пороге:

-- Эрлан Лой... -- начал и закончил.

-- Она жива! -- уставился на него мужчина, но советник и сам уже видел. И судя по реакции, ему не доводилось видеть возвращения из мира предков в мир живых.

Он стоял столбом, и если бы не Лири, что влетел, не расталкивая - снося всех на своей дороге, наверное, очнулся бы к следующему утру.

-- Нужен жрец! Слышишь меня?! -- прикрикнул на хранителя Эрлан, перехватив из рук Лири тану - теплое пушистое полотно. -- И Кейлифа сюда!

Нерс натурально булькнул и вывалился за порог.

Эрлан накинул полотно на жену, укрывая и, приподнял ей голову, влил в приоткрытые губы теплого настоя. Вейнер стоял и смотрел, не в состоянии принять происходящее за действительность. Ему казалось, что он сошел с ума.

-- Помоги, -- потребовал Эрлан, пытаясь укутать девушку, при этом минимально тревожа. Шах помогал автоматически, не соображая.

Лой осторожно приподнял жену, и понес. Самер и Радиш отодвинулись, пропуская его и, вывалились уже за Вейнером. Сейчас они напоминали покойников.

-- Она жива! Вы видели? Жива! -- кривило от чувств стража и, он хватал изначальных за плечи, пытаясь заглянуть в глаза и убедиться - они тоже это видели, тоже знают, что Лайлох жива. И опомнился, протолкнулся к хозяину, чтобы показать дорогу.

Воскресшей приготовили покои в той же башне, только выше - стандартная зала, как у гостей, но больше. Служители только закончили застилать постель, как появился Лири и Эрлан. Все кроме них, казалось, не понимают, что происходит.

Лой осторожно уложил жену, раскутал и бросил брату:

-- Нужно освободить ее от платья.

Тот автоматически кивнул, глянул на Лири. Мужчина, молча кинул ему нож в ножнах. Вейнер стряхнул с лезвия лишнее и, встав на колени перед девушкой, начал осторожно срезать рукав с руки, пока второй распарывает брат.

Шах видел белую руку, совершенно безвольную, чувствовал ее холод, но взглянув в лицо Эре поймал ее взгляд, туманный, пустой и все же живой. Одно не сходилось с другим и мешалось в кашу в разуме.

Самер вообще сел в углу у входа в залу и чуть склонив голову, искоса смотрел на происходящее, как на кадры триллера. Только Радиш уже пришел в себя и был сосредоточен. Помог откинуть платье превращенное в тряпки и подал Эрлану кружку с теплым настоем:

-- Попои ее еще. Ей нужно больше пить... наверное.

Тот не взял. Вытянул тану из-под жены и укутал ее, удобно устроил голову ей на подушке.

Девушка словно уплывала - то приоткрывала глаза, то вновь закрывала. И ни вздоха, ни стона. И ни одной попытки пошевелиться.

-- Вейнер, осмотри ее, -- пихнул Радиш.

Тот дрогнул, еще мало что соображал, но уже не походил на сомнамбулу.

Твердо отодвинул брата и присел на край постели, рядом с Эрой, взял за запястье, проверяя пульс. Он еле слышался и, рука была настолько безжизненной, что можно было, смело принять чуть заметное биение за эхо пульсации Вейнера. Вот только склонившись к лицу, он ясно видел попытку Эры сообразить, где она и кто, и жуткую слабость от которой веки тяжелели, и девушка, словно вновь и вновь умирала.

Еще помогая раздеть ее, он заметил, что грудина синяя от гематомы, но не вмята, ребра не деформированы внутрь. Но как такое может быть, он не мог понять. Осторожно начал прощупывать грудную клетку и Эра дрогнула, закрыла глаза, дыхание чуть участилось и стало видно, как чуть приподнимается грудная клетка.

Девушке было больно, значит повреждения все -таки ему не приснились. Но он же был в своем уме и памяти, он видел страшное увечье, травму от которой погибают ни имея и одного шанса из ста на выживание! И явно сломанная тогда рука - ткани сине-красные, но нет крепитации костей, оттеков - нет признаков перелома. Сильнейшие ушибы - да, но как такое может быть, если она упала с высоты метров двенадцать, а то и выше? Удивляло, что только грудину сломала, а не вся превратилась в лепешку. Однако появились поводы для большего изумления.

Вейнер проверил рефлексы и огладил затылок, не зная как реагировать - они были, значит, цел и позвоночник. И беременность словно рассосалась - живот был чуть впалым, мягким, безболезненным.

У Шаха сложилось впечатление, что Эра пролежала четыре дня не в зале скорби, а в камере регенерации, где-нибудь в "Генезисе" под присмотром лучших специалистов.

-- Этого не может быть, -- качнул головой. -- Сильнейшие ушибы, не удивлюсь, если отбиты легкие, но... цела.

Эрлан вздохнул с облегчением и даже зажмурился на секунду.

-- Может быть, -- отодвинул брата и сел рядом с женой. -- Я чувствовал, что она жива, что спит, чтобы восстановиться. Я не ошибся. А ребенок... ребенок... мне безумно жаль, голубка. Он отдал себя, чтобы выжила ты. Не печалься, у нас еще будут дети. Сейчас главное, чтобы ты выздоровела, -- гладил ее по щеке, держа за руку. Эра сонно смотрела на него, не отрываясь.

Она пыталась понять кто он, где она и что происходит. Эра помнила его, там у скалы, он смотрел на нее и что -то говорил, а лицо искажалось от невыносимой боли. Она помнила свою немоту, ощущение вне тала, но при этом, как связку с ним. Видела себя со стороны и видела глазами, только не могла шевельнуться - тело не слушалось - отвергло ее. Ни чувств, ни звуков, ни запахов - немые кадры и туман, туман, сквозь который сначала еле слышно, потом все четче стал слышен голос. Он звал и звал ее, бесконечно, надсадно, не давая покоя. И она бежала стоя на месте, смотрела не видя, кричала, не слыша и не открывая рта. А потом появилось тепло, как будто держали за руку и девушка послушно пошла за ним прочь от холода и черноты, непонятного и необъяснимого.

Сейчас ее давила духота и ощущения были невыносимыми - боль при каждом вздохе и выдохе, и пелена перед глазами, невозможно сосредоточится, понять. И слабость, тело чужое, натянутое как скафандр. Во рту сухо и хочется пить, но нет сил попросить. И облегчение, когда понимают, словно слышат без слов. Влага коснулась губ, проникла в горло. И ослепила болью от единственного глотка...

В комнату сутулясь, вошел Маэр и молодой мужчина с увесистой шкатулкой в руках.

Эрлан уставился на старика через плечо тяжело и неприязненно:

-- Она жива. Вопреки твоему желанию.

Хранитель сделал вид, что не слышит - смотрел на девушку.

-- Она потеряла ребенка - он отдал ей свою жизнь. Но он вернется, у нас еще будут дети.

Старик молчал, хмуро разглядывая ожившую. Постоял и бросив:

-- Совел хороший жрец, он поможет, -- вышел.

В коридоре к нему присоединился Нерс:

-- Это ненормально.

-- Она ела жизняняку. Ребенок отдал матери свою жизнь. Он выбрал и не нам обсуждать, -- бросил, уже входя в свой зал.

-- Все равно это ненормально.

-- С ними вообще все ненормально, -- тихо заметил сидящий на подоконнике Эхинох.

Маэр тяжело опустился в свое кресло и хмуро уставился перед собой.

-- Лайлох хранят предки. Она явно важнее, чем мы могли предположить. А ребенок вернется - Лой прав. Он вцепился в нее и предпочел уйти сейчас, чем не прийти к ней вовсе. Возможно все дело в нем, в этом не родившемся мальчике. Возможно, из-за него ей настолько покровительствую предки, что не приняли в свой мир.

-- Любой ребенок важен, это бесспорно. Но до такой степени...

-- Перестань, Нерс, я говорю очевидное, -- проворчал старик и прикрыл ладонью глаза, отклонившись к спинке кресла. -- Мы должны сделать все, чтобы сохранить Лайлох и ее союз с Лой. Или не с Эрланом Лой? ... -- и покачал головой. -- Я столько прожил, но так и не могу всегда точно понимать знаки предков. Лой виновен. В других обстоятельствах я бы лишил его дара на год. Но его разум был помутнен и он не ведал, что творил. Значит, неподсуден. Значит, предки хранят и его. Для нее? Они хотят, чтобы именно он был отцом ребенка? Не понима-а-аю, -- припал подбородком к сложенным на трости ладоням. -- Тшахерт и Лой - братья и соперники и оба, как сказал Ристан, неоднозначны. Расчистили дорогу для Вейнера или хранят Эйорику для Эрлана?

-- Он все равно должен ответить за смерть светлых, -- поджал губы Ристан.

-- Не по закону, -- бросил Эхинох. -- Нас не поймут. И сейчас его нельзя забирать, он должен быть рядом с женой. А после вовсе - потеряет смысл. Да, он забрал две жизни, но вернул одну, что может, спасет много жизней и умножит род еще. Так что, -- развел руками. -- Хранитель прав - Лой неподсуден.

Нерс потер подбородок:

-- Да, чудо воскрешения - заслуга предков, и все же, Лой так настойчиво защищал Лайлох, не давая нам отправить ее в святилище, что любой из светлых скажет, что поступал как требовал долг, спасал и спас, и прав, и не подсуден. А мы, лишь заведи разговор на эту тему, будем выглядеть не лучшим образом.

-- Да, -- согласился Эхинох.

-- Он мог воздействовать другим способом и не причинять вреда, не лишать жизни, -- напомнил Ристан.

Маэр поморщился:

-- И это очевидно. Только где взять ум в безумии? Иски от родных убитых так и не поступили, а сейчас и вовсе ясно - их не будет. Поэтому не будет и суда. Тема закрыта. Нерс - глаз с них не спускай, сделай все, чтоб Эйорика выздоровела. Лой не перечь. Но нужно, чтобы он отдохнул, пришел в себя.

-- Попрошу Морока, чтоб сон нагнал. Уже просил, но тот уперся. Многие верили Лой, не желая принимать действительность. Как оказалось, правы. Но в данных обстоятельствах, думаю, светлый пойдет навстречу.

-- Посмотри. Возможно, Эрлан сам заснет. Сейчас с него спадет все напряженье последних дней, и организм возьмет свое.

Эрлан действительно заснул сам не заметив. Жрец выгнал всех из комнаты и мужчина сел у дверей, вытянув ноги и прислонившись спиной к стене. Так и заснул.

Мужчины стояли напротив, очумевшие, так и не пришедшие в себя, и молчали, пялясь на спящего.

-- Шах, ты очень хреновый врач, -- выдал вдруг Самер. Вейнер растеряно глянул на него:

-- Я и не претендую... Но ошибиться не мог. Она была мертва... А может и нет.

-- Отправил девчонку на тот свет раньше времени. Даже не знаю, как тебя назвать, -- отвернулся.

Вейнер просто осел у стены и уставился перед собой, складывая и соображая.

Слава всем местным и неместным Богам, Эра жива. Это факт. Но факт и то, что была мертва. А еще была беременна, а сейчас нет. "Ребенок отдал жизнь матери", -- вспомнил слова брата. Напрашивался лишь один вывод:

-- Я ни хрена не знаю о физиологии и анатомии деметрианцев. Ни о себе, ни о других. Привычная и понятная мне медицина здесь бессильна.

Самер в принципе был согласен.

-- Здесь вообще все шиворот на выворот, -- буркнул и передернулся. -- Представь, каково ей было? Лежит без всякой помощи, один Лой поддерживал. Еще похоронить пытались! И мы, тоже, хороши, решили, что он свихнулся. А он знал!

-- Чувствовал, -- тихо поправил Лири. -- Думаю, кулоны помогли. Они связывают двоих и меж мирами - не потеряются.

-- Сколько мы здесь? А ни хрена не знаем, -- помолчав, бросил Самер.

-- Слава Богу, что Эра жива, -- буркнул Вейнер. Он чувствовал себя предателем и редкой сволочью. И холодок шел по коже от мысли, что из-за собственных незнаний и не желания знать, чуть не схоронил девушку. И просмотрел!

-- У вас анатомией, физиологией, патофизиологией кто-нибудь занимается? -- спросил у Лири, но судя по взгляду, тот понял не больше, если услышал пару фраз на суахили.

-- Лекари, -- пояснил мужчина.

-- Жрецы, -- кивнул. -- Им одним дано знать, как лечить светлых. Это очень трудное и серьезное дело. Их детьми учить начинают. Тут же много тонкостей. У каждого рода изначальных свое, а еще есть общее.

-- Понятно уже. Этот... Совел, да? Может хотя бы элементарные знания дать?

-- Тебе то негоже. У тебя свое, изначальный. Каждый свое место занимать должен.

-- Угу. А потом хоронить живых, -- проворчал недовольно, но больше собой. И твердо решил, что будет пытать этого Совела, если придется, но базовые знания у него затребует.

Жреца ждали часа три, не меньше. Давно стемнело, а он все шаманил над Эрикой. Это уже серьезно беспокоило. Но вот дверь чуть слышно скрипнула и Совел вышел. Эрлан тут проснулся, встал, будто вовсе не отдыхал минуту назад.

Все стояли и пытали Совела взглядами.

-- Положение серьезное. Светлой, придется провести в постели немало времени. Никаких волнений и лишних движений. Я буду рядом. Настой оставил, поить каждый час, -- посоветовал Лой. Тот взглядом дал понять, что сделает, и шагнул в комнату.

В помещении пахло влажностью и озоном от горящих травных свечей. Эя спала, выглядела умиротворенной и даже чуть порозовевшей.

Эрлан сел рядом и сложив руки странным образом - одну сжав в кулак, другой ладонью обняв его, закрыл глаза и начал благодарить предков и молить их о дальнейшей помощи.

Вейнер осторожно прошел и сел у окна, стараясь не тревожить ни брата, ни Эрику, и смотрел на нее. Вид был далек от здорового, но на покойницу девушка уже похожа не была. И ему было радостно и печально одновременно. Радостно, что она жива, печаль же ела душу за свое неверие Эрлану и, как выяснилось, не состоятельность как медика. И подумалось, что Эрика была права, отвергнув его, выбрав старшего, а не младшего Лой.

Именно сейчас все его проступки, которые он искренне считал поступками, с полной очевидностью раскрылись перед ним, связались в одно, как звенья цепи. И было стыдно самого себя и горько за недалекость и легкомыслие. Он привык считать себя взрослым, опытным мужчиной, а сейчас понимал, что был глупым самолюбивым мальчишкой, и за его разгильдяйство и пофигизм платили те, кто был ему очень дорог, пожалуй, и дороже его никчемной жизни.

Эрлан открыл глаза и воззрился на брата. Лицо Лой было спокойно и умиротворенно, в глазах царила мудрость с дымкой усталости и глубокая радость.

-- Прости, -- прошептал Вейнер. Эрлан улыбнулся ему и, так странно было видеть опять его улыбку, спокойную, достойную, отцовскую, которая совсем не появлялась последние четыре дня, что Шах почувствовал, как становится тепло на душе.

Четыре дня, а словно четыре года. За какие-то четыре дня он прошел и понял больше чем за все свои тридцать лет жизни.

Вейнер подошел к постели, сел рядом с Эрикой напротив Эрлана, и взял ее за руку осторожно, чуть касаясь, сжал венку на запястье. Пальцы огладили ее тонкие пальчики, и подумалось: насколько все хрупко. Она могла уйти насовсем и, вернулась только благодаря вере и защите Эрлана.

-- Она сделала правильный выбор, -- признал, как это не было трудно.

Лой не ревновал и больше не тревожился за проделки брата - видел, что тот больше не способен причинить Эе боль. Во всяком случае, не сейчас.

Эрика услышала слова Вейнера и приоткрыла глаза, уставилась на Эрлана. Тот нежно улыбнулся ей и даже не насторожился ее странного взгляда.

Она все вспомнила. Смотрела на него и пыталась понять, как он мог предать и подставить. Был ли пешкой или ферзем, осознавал или нет. Ей хотелось думать, что Инар использовал его вслепую. Ведь только вдуматься, что Эрлан переступил через кровь родных, смерти друзей и близких, и помогал их палачу, продолжал его дело по уничтожению всех светлых, и душа сжималась, хотелось выплюнуть ему в лицо обвинения, послать в ад вместе с дядей - упырем.

Но разве мог Эрлан так поступать? Мог не только простить убийцу и встать на его сторону? Нет, конечно, нет. Он не знал, что знает она...

Как он мог не знать? Не зная выполнить задание хозяина - убить Тихорецкую, собрать всех появившихся светлых и увести в стипп, не зная приставить к ним учителей и дать ровно столько, чтобы они смогли привести его в Морент. Не зная выведать дорогу, не зная позвать упыря сюда. Чтоб точно так же, не зная, положить весь город?

А то, что она дочь Эберхайма - он знает?

Она не сомневалась, что Эберхайм сказал правду. Не могла объяснить себе, но вспоминала первую встречу и понимала что еще тогда, на мосту, когда она впервые столкнулась с ним, что-то екнуло внутри, что-то задело, что-то связало и его и ее.

Эра не могла объяснить как, что, но знала четко - он не лгал.

И ясно, что Инар знает, что она дочь его заклятого врага. Может и это входило в его планы? Может вся нежность Эрлана, его забота и любовь всего лишь отличное выполнение очередного задания Дендрейта?

Она хотела все сказать Эрлану, сказать, глядя в глаза и, жалела, что нет сил даже раскрыть губы, кого уж слово произнести.

А сколько дней прошло? Как далеко Дендрейт от Морента? Разгадал ли Самер, что она хотела им сказать, о чем предупредила? Сказали ли они об этом Маэру, принял ли тот меры?

Она в упор смотрела на Эрлана и, взгляд не пылал любовью, не выказывал нежности или благодарности, Эя смотрела и пытала, обвиняла и словно чего-то не могла понять - это немало озадачило Вейнера. Грудь девушки вздымалась как в лихорадке, и капли пота начали выступать на лбу. Пульс стал учащенным. Она явно тревожилась о чем-то, что-то сильно беспокоило ее. Это почувствовал и Эрлан - насторожился, вглядывался, пытаясь понять, прочесть ее мысли, но их словно завесило и, даже чувства были глухи, сокрыты от него. Как будто девушка сама не желала впускать его, огородилась.

-- Тебе больно, родная? -- качнулся ближе, переживая за нее и словно искренне. Погладил нежно, успокаивая. -- Потерпи, голубка.

Эра терялась: смотрела и верила, вспоминала, что узнала и - не верила. Закрылась, не пуская, чтоб даже тенью внутренних переживаний не касаться его. И все же выпалила мысленно:

"Да, мне больно. Мне очень больно".

Эрлан замер настороженно, по тону почуяв неладное, по поведению ощутив отторжение. Не понял, но встревожился.

Она поняла, увидела, почувствовала и захотелось прижаться к нему, обнять и рассказать все, услышать "глупость все это", "неправда, Эя", и забыть, зачеркнуть все что встало меж ними... Но можно ли верить словам предателя, который специально привел ничего неподозревающих светлых в мирный город уже зная что их убьют, а Морент сравняют с землей? Можно ли верить тому, кто убивал ради этого и претворялся, что люди гибнут от руки другого? Можно ли оправдывать и доверять тому, кто не гнушается ничем, чтобы добиться цели? Тому, кто наплевал на убитых отца и мать, братика и невесту, верно служит их палачу?

Насколько далеко может уйти человек от маньяка, если живет с ним, общается постоянно двадцать лет?

И был бы Эрлан глуп и туп, слеп - она бы поверила, что он всего лишь пешка, и сам не в курсе, что им руководят, его руками убивают, его молитвами заманивают в капкан, готовят новые смерти. Но он был умен, опытен, прозорлив. И значит - знал, значит шел сознательно.

Эру перевернуло и хотелось заорать, но она не шелохнулась. Прерывисто дыша в упор смотрела на мужчину и тот бледнел, тревожась все сильней. Вскочил и перелил настой в удобную посудину. Приподнял осторожно голову Эрике и выпоил.

Глаза закрыла. А в душе царила буря и грудь все чаще вздымалась. И пальцы мяли ткань одеяла.

Лой встревожено обвел взглядом комнату, пытаясь понять что происходит, найти причину. Боль? Да, она билась в ней и это было ощутимо, но боль была не только физической - что-то за завесой плотной, вставшей меж ним и Эрикой в какой-то миг и непонятно почему, словно билось в истерике.

Вейнер видел, что что-то происходит, но в толк взять не мог. Ему показалось, что брат и Эра вели незримый и не слышимый диалог, и он был резким, хлестким, неприятным. Причем со стороны Эрики.

И сразу вспомнилось - "Эрлан убил тихо". Неужели они с ребятами не правильно поняли ее и смысл был прямым, не прятался - Эрлан столкнул Эру со скалы, хотел убить. Подумать - бред, но глядя на лица и в глаза пары, иного в ум не приходило.

Сердце Вейнеро сжало как латами, закрывая эмоции, как не нужные вещи в кладовке, и стало холодно и жестко на душе. Он пытливо уставился на брата и видел, как тот мечется в непонимании, пытается найти ответы на массу вопросов сразу. Как обеспокоен и даже испуган. С чего вдруг?

-- Эра, позвать Самера? -- склонился к ней и взглядом дал понять - он сможет тебя услышать, если есть что сказать.

-- Нет! -- тут же отрезал Эрлан.

-- Почему? -- бровь выгнул Вейнер и смотрел прямо, но с пытливым подозрением.

-- Она слишком слаба, чтоб говорить. Не смей ее тревожить. Вон!

Вот так. Шах выпрямился - подозрения окрепли и уже росли волной раздражения.

Эя обессилено закрыла глаза: интересно, почему Эрлану так не хочется звать Самера? Не хочет, чтоб все услышали, что хочет сказать лишь ему? Боится.

Тогда поступает верно - нужно убрать Шаха и спокойно придушить жену, чтобы заглохла навсегда и унесла в могилу все несказанное.

Как жаль, что больше нет сил ни говорить, ни даже смотреть.

Эя провалилась в сон.

Вейнер молча встал и вышел, вернее вынесло правом брата.

Мужчина постоял, оглядывая стражей в коридоре - натыкали их роту, и двинулся к ребятам. Душу ела догадка и спать бы точно не дала. И не заснет, пока не убедится в том или другом. Противно думать, что брат мог сначала пытаться убить Эрику, потом с ума сходил от того что получилось - однако, жизнь и не такое выдает порой.

Лири принес светлому свежую одежду и ужин, но Эрлан не сразу прореагировал - смотрел на Эйорику и пытался понять, что происходит.

Радиш и Самер кушали, но тут же уставились на Вейнера, только он появился:

-- Ну, что там?

-- Что-то ты невесел. У Эры проблемы?

Мужчина прошел к столу, сжевал булочку в раздумьях, попил и выдал:

-- Не знаю, но чувствую неладное. Эра смотрела на Эрлана, как на врага. Я не ожидал, даже не понял сначала. Но она... вы бы видели. И он встревожился, даже испугался. Самер, а если он скинул ее?

Сабибор сложил руки на столе, брови свел раздумывая:

-- Не верю. По сути, он вытащил ее, не дал окончательно добить. Не дал похоронить. Зачем стоять насмерть за ту, которую хотел убить.

-- Аффект, -- бросил Радиш и, мужчины уставились на него.

-- Что смотрите? Забыли, что было за пару дней до того, как Эрика разбилась? У? -- в упор уставился на Вейнера. Тот взгляд отвел - мысль, что он стал причиной беды, ему не нравилась, без этого грехов полно, куда не посмотри, на что не оглянись - везде собственную безответственность видел.

-- Мы разобрались, я извинился...

-- Извинился? -- фыркнул Порвеш. -- А теперь встань на место Эрлана - ну, довольствуешься извинениями?

-- Хорошо, набил бы мне морду еще раз. Да нет, не похоже, что он сорвался на Эре, что отомстил. Не тот психотип.

-- Завязывай ты со своими психотипами, мы здесь, знаешь, все типы те еще. Ты, вон, определить не мог, жива Эра или мертва, а сейчас про психологию уши паришь. Сдай в ломбард все свои предыдущие знания, здесь они мимо, -- выпалил Самер. Вейнер подавлено молчал: прав, зараза: куда не кинь - везде виноват.

-- Согласен с Радишем?

-- Скажем - вполне допускаю. Честно - сам бы не знаю, как поступил. Но точно скажу - кипел бы очень долго. И забыть не смог бы. Тебе что, бабы не изменяли - не знаешь, что в такие моменты чувствуешь?

-- Нет, как-то так получалось, что все было наоборот.

И задумался - ведь он действительно только с Эрикой понял как тошно когда любимая с другим.

-- Но пытаться убить ее... -- и головой качнул: этого не понимал. Одно знал - рядом с Эрикой побудет. На всякий случай. Сейчас пройдет право Лой владеть им и вернется, будет у дверей ночевать, если в комнате не получится. Зато рядом будет, а то мало ли что.

Глава 47

Эрлан не мог найти покой всю ночь. Вроде самое страшное позади, но оказалось - впереди. Он чувствовал, что Эя не с ним и не мог понять, что происходит. Лежал рядом, смотрел на нее и думал. И уверял и ее и себя, что все наладится, просто ей сейчас плохо, она не может прийти в себя, понять что, где и кто. Это нормально, это ерунда.

Но утро принесло неожиданные результаты. Он успел привести себя в порядок, и даже перекусить, как в комнату ввалился братец. Видеть Вейнера ему удовольствия не доставляло, особенно сейчас, когда все внутри словно замерло в предчувствии новых бед.

-- Доброе утро. Как Эра?

Эрлан не стал на него даже смотреть - сел напротив жены, взял ее за руку и глядел, не отрываясь, ловя каждую эмоцию. И очень надеялся, что девушке сегодня станет лучше.

Эрика приоткрыла глаза - веки как свинцом накачали - и опять увидела Эрлана. Он был как напоминание - и захочешь забыть - не сможешь. А в голове одна мысль - надо успеть спасти город и ребят. Надо!

Сказать попыталась, но лишь губы приоткрыла - тяжело. Лой спокойно смотрел, как она пытается что-то сказать и четко слышал: "позови Самера, позови". Но не шелохнулся. Эра поняла, и взгляд на Вейнера перевела: позови Самера.

Мужчина, видя, что она пытается: что-то сказать, склонился к ней, но Эрлан тут же огрел правом:

-- Отойди!

Шах зубы сжал отодвигаясь. Постоял, глядя в глаза девушке и чуть заметно кивнул. Вышел.

Лой понял, кто сейчас придет и не знал, что делать. Он чувствовал, что Эя сообщит что-то, что перевернет их жизнь и, возможно разрушит все его мечты. Он откровенно боялся, что она скажет: уходи, знать тебя не хочу. А уйти, когда она больна, он не мог. Впрочем, он не смог бы уйти от нее любой. Другое - что с ней происходит? Потеря ребенка сказывается?

-- Эя, скажи, что с тобой? Что тебя мучает? -- склонился к лицу, ласково оглаживая ее. Девушка закрыла глаза только, чтобы его не видеть. Ей хотелось кричать на него и прижаться одновременно. Из капкана был один выход, и она знала какой.

Эрлан уйдет сам. Так будет правильно. Она не может его видеть, и не может не видеть. И даже зная тому причину, противостоять не может. Значит, он сам порвет то, чем связал их вместе.

Лой почувствовал и чуть удивился, но больше принял желание Эры за каприз, за реакцию на травму и потерю дитя. И даже немного успокоился:

-- Глупенькая моя, я никуда никогда от тебя не уйду, -- и вытянул из ворота рубахи кулон треугольником, обвитый вязью, как множеством змей. -- Мы теперь всегда будем вместе, чтобы не случилось. Я знаю, что тебе сейчас трудно, но мы переживем и это. И будем счастливы. У нас будут еще дети.

Эя зажмурилась: еще и только будут?! Значит, ребенка больше нет?

Волной накатила тоска и боль. И как девушка не убеждала себя, что все к лучшему, что этому "человеку" нельзя иметь детей, ей все равно было безумно жаль и ребенка и утраченных иллюзий, и будущего с Эрланом, которого больше нет и быть не может. И было тошно за то, что было, за собственную слепоту и столь же слепую веру во все, что он говорит, за то, что возвела его на пьедестал и возвеличила в собственном воображении до небес. А он оказался не просто мыльным пузырем - скотом. И она была с ним всерьез! И даже не догадывалась, что ее используют, как и остальных! Играют, как куклами.

В комнату вошел Самер, но только шаг сделал, Эрлан не оборачиваясь холодно бросил:

-- Вон отсюда.

-- Мне кажется...

-- Вышел и закрыл дверь.

Сабибор вынес себя наперекор желанию. Встал у дверей и уставился на Вейнера.

-- Ну, что?

-- Круговая оборона. Он не подпускает к ней.

-- Тааак, -- протянул Шах и огляделся, двигая тяжелой челюстью. Сунул в рот припрятанную в карман щепку, погонял губами и потащил Самера вверх по лестнице:

-- Раз так - сделаем подкоп.

-- Поясни? И хватит меня тискать, как девку, -- оттолкнул его руку.

-- Мы призовем Нерса. Против него Эрлан право не применит и, мы сможем войти, ты сможешь услышать, что скажет Эра. Она очень слаба, так что тебе придется напрячь свой гениальный слуховой аппарат.

-- Иногда ты меня сильно раздражаешь своими подколками. До зуда в кулаках, -- поморщился мужчина.

-- Намек понял.

И толкнул дверь в зал совета, начхав на стражей и приличия. Первых взглядом к стене придавил, о вторых - не вспомнил. Втащил Самера и поклон отвесил застывшим от неожиданности хранителям.

Маэр во все глаза смотрел на наглеца, пытаясь понять не наследственное ли у Лой безумие, зараза ли братьев косит, или от рождения с головой не дружат. Ристан, как кол проглотил - выпрямился, лицо кровь залила, сделав его красным от гнева. Нерс недоуменно хлопал ресницами, и только Эхинох спрятал усмешку, спеша отвернуться, а заодно выплюнуть стебель от лукула, который так любил грызть. Как Шах.

-- Прошу прощения, но у нас проблемы и решить их можете только вы, -- выпалил Вейнер. Самер притих от неоднозначных взглядов, и даже чуть назад поддался, но вовремя опомнился - встал рядом с другом:

-- Да. Проблема с Лой. Эрика пришла в себя и хочет что-то сказать, но он нас не пускает, пользуясь свои правом.

-- Точно, -- кивком подтвердил Вейнер и получил незаметный тычок от друга и "приятный" многообещающий взгляд.

Самер понятия не имел что Шаху придет в голову ввалиться к Маэру и настучать на брата - чтобы там не было, а это слишком. Нет, если Эрлан виновен, может и правильно, но версии доказательств не имели, зато вызывали сомнения, поэтому устраивать официальные допросы, тем более доносить на Лой, было не просто глупостью - скотством. Не по нутру Самеру. И очень хотелось Шаху в зубы дать, а себе по лбу постучать - знал ведь какой он, мог бы сообразить, что нормальные выходы из тупиков он не ищет - обязательно в поисках выхода из одной проблемы попадет в проблему в квадрате, а вместе с ним и те, кто по глупости рядом оказались.

Но отступать было некомильфо, поэтому Сабибор мысленно пообещал Шаху хорошо мозги почистить и поучить. Как это уже делал Эрлан.

Но потом, сейчас мужчина ждал, что скажут хранители. И скрипел зубами, прекрасно понимая, что выглядит откровенным сво - спасибо Вейнеру.

Маэр моргнул и уставился на своих советников:

-- Вы что-нибудь поняли?

И крякнул, прочитав в их взглядах те же эмоции - смесь возмущения и растерянности.

-- А ну-ка, сюда иди, -- поманил Вейнера ближе. Тот шагнул, поглядывая настороженно - сообразил, что что-то не так сделал, да поздно.

-- Тебя не учили, что на совет не вламываются как к себе в мытню? Ты малой, как себя чувствуешь-то?

-- Извините, но дело неотложное.

-- Дело семейное! -- грохнул кулаком по подлокотнику. -- Лой и Лайлох свиты! Его право оставаться с женой увечной и не пускать таких, как ты, дабы не тревожить покой женщины!

Вейнер даже щепку из зубов не выкинул, не то, что моргнул. Выслушал и брякнул:

-- А если он и виновен в травме жены?

Самер зубы сжал, пообещав мысленно идиоту, что в ближайшее время он язык за зубами держать точно не сможет, как сейчас. Потому что без зубов останется.

Маэр притих, насупив брови, буравил взглядом ненормального, пытаясь что-то понять. Эхинох развернулся заинтересованно к незваным, Ристан насторожился, а Нерс просто сел, и начал вертеть пальцами шар на подставке.

-- Фантазия только ревностью подпитана или факты будут? -- спросил спокойно.

-- Эрика...

-- Эйорика! -- рявкнул Маэр - раздражал юнец, спасу не было.

-- Хорошо - Эйорика. Хотя какая хрен разница?... В общем, перед смерть... перед тем как потерять сознание...

-- Нашла твою утерянную совесть, -- закончил Эхинох в упор, но безмятежно, глядя на Вейнера. Тот взглядом попросил заткнуться и закончил свою мысль:

-- Успела прошептать вот ему, -- указал на Самера. -- Три слова - Эрлан убил тихо.

-- Фырр! -- выдал старик, отодвигаясь к спинке кресла. Нерс на пару секунд потерял интерес к шару и проявил к мужчине. Ристан уставился свысока на наглеца, и оказывается, еще и морального урода:

-- Ты выдвигаешь иск против брата?

-- Я хочу защитить Эрику и провести расследование. Если ее падение с высоты было неслучайным, виновный должен быть наказан.

-- А виновен ее муж, место которого ты мечтаешь занять, -- с улыбкой нежного и наивного вьюноши вставил Эхинох, облокотившись на подголовник кресла за делом.

-- Место мужа должно быть в сердце. А это место так просто не займешь. Я хочу безопасности для Эри... Эйорики и справедливости в решении вопроса о ее тяжелой травме.

-- Мы допросили Майльфольма, бывшего стража Лайлох. Он сказал, что Эйорика поднялась на скалу одна, упала сама. Лой там и близко не было, -- спокойно сказал Нерс.

-- Страж мог солгать.

Советник усмехнулся:

-- Мне? Ты шутишь, ребенок. Когда я спрашиваю - мне не лгут.

-- Тогда давайте спросим и Эйорику.

Маэр поморщился и жестом приказал Вейнеру закрыть рот и молчать. Уставился на Самера:

-- Что ты скажешь, наследник рода Сабибора?

-- Считаю, что вина Эрлана маловероятна. Скорей всего Эя с кем-то встречалась на скале, возможно знакомым. Допускаю, что об этом и хочет сказать.

-- Тогда почему она говорила тебе про Лой?

-- Мне тоже хотелось бы знать, но Эрлан не дает выяснить.

Маэр огладил бороду и покосился на Эхиноха:

-- Сходи, сынок. Ты самый подходящий на роль арбитра.

Мужчина улыбнулся хитро и, то ли отвесив поклон, то ли кивнув, двинулся из залы. Мужчины вышли следом и, Самер перехватив Вейнера, впечатал его в стену:

-- Слушай сюда, сука - я тебя знать больше не хочу. Со стукачами и треплом сроду не водился. Поэтому советую близко не подходить, иначе отоварю круче Эрлана.

И дав под дых для ума, поспешил за советником. Тот все заметил, но сделал вид, что слеп и недалек.

Вейнер тяжело посмотрел вслед другу. Он не хотел проблем брату, но меж неприятностями для него и опасностью для девушки, выбрал первое.

Перед дверью в комнату Эхинох словно прощупал воздух, с серьезным видом проведя рукой и потирая пальцами от головы до ног. И щелкнул перед носом Самера. Тот губы поджал: маги - чародеи, мать их за ногу. Тут и без их штучек легко чокнешься.

-- Сам-то кто? -- вылез как всегда кстати Прохор.

-- Сотрись, -- буркнул Самер и шагнул в комнату за Эхинохом уже без закора.

Эрлан, увидев советника, встал, отвесил приветственный поклон, как положено. Изначальный ответил и воззрился на девушку: бледна, серьезно больна, но в глазах решимость и просьба. Даже в комнате чувствовалось напряжение.

Эхинох насторожился, уловив плавающие эмоции.

-- Рад видеть твою жену живой. Приношу извинения за вмешательство, но мне необходимо выяснить, причастен ли кто к ее падению.

-- Я бы сам хотел это знать.

-- Н-да? ? выгнул бровь мужчина, с прострацией оглядевшись и подошел к постели, жестом приглашая Самера. Клонился над больной, заглядывая ей в глаза и, видел, что она ждет от него помощи.

-- Я Урмар Шенах Шердан Эхинох, четвертый хранитель Морента и член совета. Мне нужно задать тебе пару вопросов, Эйорика Лайлох Лой. Я знаю, что тебе трудно говорить, поэтому право Сабибора поможет нашей беседе. Мой первый вопрос - виновен ли кто-то в той беде, что с тобой случилась?

-- Нет, -- выдохнула.

Мужчина выпрямился, уступая место Самеру. Он понял ответ без его помощи и, в принципе, ждал его.

-- У тебя есть иски или претензии к кому-нибудь?

Но Эрика уже смотрела на Самера. Она была уже готова все рассказать ему, выпалить и почувствовать, как уйдет тяжесть с души. Но информация отравляла ее как яд и не давала так просто с собой распрощаться.

Взгляд Эры ушел в сторону Эрлана. Она смотрела на него и ощущала близость и теплоту, любовь, даже теперь зная, что он спокойно использовал их, заманил и как мины заложил в нужном месте. Использовал во благо дяди и себя.

Она не могла это понять, но и представлять не нужно было, потому что прошла, знала точно. Однако не представляла Эрлана зачищающего Морент. Конечно, это ничего не меняло, но Эру останавливало. Она сомневалась в собственной правоте, вправе судить, основываясь лишь на слова Эберхайма. Так легко было снять груз с плечь, решить все за всех не мучаясь - рассказать и успокоится. Лой возьмут и скорей всего накажут строго. И вроде правильно, и вроде так и надо - он соучастник, он такой же бездумный убийца, как и его хитро-мудрый дядюшка, но...

Это бесконечное "но" выстраивало ограды и препоны, не давая ей слова сказать.

Ей было больно думать о его предательстве, откровенной подставе, но еще больнее о том, что ему навредят. И вроде верно, так и надо, а ей жаль.

Как сообщить, но сохранить его, дать ему уйти.

Аукнется потом. Нельзя.

А как жить дальше?

Как спасти город и Эрлана, как обезвредить и его и Стефлера, но при этом сохранить жизни горожан и тех светлых, что еще живы за чертой Морента?

Среди слепых и одноглазый король, так что желание Стефлера уничтожить всех, кто сильнее его - закономерно и банально. На пути к власти устраивали геноцид не один и не два гегемона, ни десять и не двадцать ложили население, обманывая откровенно, и никто ничего не мог сделать. Кто ей поверит? Что может она и трое ребят, выросших в другом мире? Кто им поверит? Они здесь как чумные, хоть, вроде, и свои.

Как решить задачу со многими неизвестными и при этом всех по максимуму сохранить, не наломать дров?

Нужно остановить Стефлера и это однозначно. Но как его потом взять?

Рискнуть и пропустить? А потом каяться те несколько часов резни, что пройдет здесь, о, она уверена, празднично! И умереть вместе с последними светлыми, осознавая, что могла все изменить, могла спасти и не спасла, не предотвратила лишь потому, что было жаль Эрлана.

Эрика закрыла глаза: что делать? Нужно выбирать, но в том и дело, выбор невозможен.

Она испытывала ненависть к Лой наравне с любовью, обе эти несовместимости были равны по силе и накалу, и столь же равно с ними боролись благодарность и презрение. Ну, просто двое изначальных и их стражи.

Она пыталась понять сможет ли жить с ним теперь, зная что знает и, ответ был однозначен - нет. Но и стать причиной его смерти она не хотела. Она не судья, просто потому что сама не без греха. Спасибо, что так низко как он не опустилась, но ...

И поняла что есть и не дает открыть рот и рассказать все - она не знала точно знал ли Эрлан, что не Эберхайм, а Инар устроил войну, что он причина того катаклизма, что свалился на Деметру.

Если нет - его поступки сволочные, но он однозначно так же использован вслепую, как использовал их. Если да - метаний быть не может.

Узнать же просто, только пути назад уже не будет. И пусть, -- подумала: только останься человеком, Эрлан. Пусть воином, исполнителем, даже пусть он использовал ее намерено, ребят, пусть знал, что ведет их на смерть, ставит как приманки, как мины, знает, что подорвутся сами, но пусть останется человеком, а значит не знает что на пришлых подорвутся и другие, его собратья, пусть не знает кто положил его семью, пусть не переступит кровь родных и тем не запятнает себя хоть перед ними. Пусть в сердце останется не тем светлым ангелом, что ей нарисовался, но просто человеком.

-- Эра? -- заставил ее очнуться Самер.

Теперь она знала, что говорить и прошептала как смогла - лишь губами:

-- Я требую разорвать узы.

Что делать со Стефлером? Пустить и рисковать серьезно, отпустить - рискнуть не меньше. И все же лучше не пускать, и не давать понять Эрлану что она все знает, чтоб тот не передал. Тогда есть шанс найти потом "дядю Инара" и положить спокойно. Так будет безопасней. Может и не проще, но рискованно для ее группы, а не целого города светлых.

-- Требую развернуть Дендрейта ввиду неактуальности свадьбы и ни под каким предлогом близко не подпускать к Моренту. Я не хочу ни знать, ни видеть никого из рода Лой.

Самер повторял громче все то, что она говорила чуть слышно даже для него, хотя напрягала все силы, чтобы было внятно и понятно. И терялся от того что говорил.

Судя по Эрлану - он не принимал ее слова всерьез. Лишь взгляд становился расстроенным и сожалеющим, и только.

Эхинох сложил руки за спиной: влюбленные! О, как они порой несправедливы, слепы и необузданны в своих порывах.

-- Ты требуешь невозможного, светлая рода Лайлох. Вы уже свиты с Лой, и разделить вас будет сложно. Желание лишь одного - не веский довод. Причина должна быть неоспоримой, желание - обоюдным.

-- Она не ведает, что говорит, -- мягко заметил Эрлан и советник взглядом дал понять, что согласен. Оба не видели иной причины в столь странном заявлении, и неожиданном, что говорить, кроме как в нервном срыве, вполне понятном - Эя потеряла ребенка, серьезно травмирована и физически и душевно. Сейчас она не в том состоянии, чтоб здраво мыслить и отдавать отчет словам и действиям.

Вот только взгляд ее настораживал советника - вполне разумен, ясен и тверд.

-- Я требую, -- повторил за ней Самер. И скривился в сторону мужчин, решительно не понимая женскую логику. Он-то думал, а оно-то получилось...

-- Эя, голубка, ты не понимаешь, что говоришь, -- склонился к ней Эрлан, прикоснулся потрогать лоб, а девушка зажмурилась и отвернулась, будто он жаба.

Расстроена утратой, больна, ей тяжело, -- понял и не знал, как успокоить, подбодрить. А заявление всерьез не принимал.

-- Она еще не в себе, -- заметил Эхиноху.

-- Эйорика, узы нельзя расторгнуть с желания одного и без очень веских причин, повторяю. Возможно ты сейчас во власти эмоций. Потеря ребенка тяжелая утрата, это горько. Но так решили предки и не нам судить. Ваш ребенок ушел добровольно, значит, вернется вновь.

Эя напряглась, не в силах слушать этот бред и выдала, собрав все силы:

-- Я не хочу знать Лой. Уверена, он тоже согласится на разрыв. Сделайте это.

Самер передал и сам притих, понимая, что дело нечисто и серьезней, чем он решил. Нет, не в женском капризе дело. Нет каприза в глазах Эры, да и твердость, настойчивость нешуточная.

Но, похоже, только он всерьез и озадачился, остальные принимали требование за блажь и временное помрачение рассудка.

-- Эра, в чем дело? -- качнулся к ней, шепнул в ухо.

-- Он...

Как просто все сказать, да объяснить не просто, и долго - сил сейчас не хватит, решимости как таковой. И Самер не дурак, все сложит, еще и скажет остальным. Лой не сдобровать, Инара спугнут, его потом не найдешь и к ответу не призовешь. Нет, лучше промолчать. Яд - информация, сама отравилась, не стоит отравой делиться с друзьями.

-- ... Использовал нас - вас и меня. Мы - разные. Мне с ним не по пути.

Самер отодвинулся и вздохнул - женская логика понятие с разумом несовместимое.

И все же - "использовал"?

Мужчина прищурил глаз пытливо и по ответному взгляду девушки понял, что она о многом умалчивает. Что-то происходит с ней и более печальное, чем те увечья, что получила физически.

А может и не время лезть с расспросами? Она еще вчера была мертва, так что он хочет от нее?

-- Я не хочу знать и видеть Лой и его дядю. Требую разорвать узы, -- повторил громко, что упорно шептала Эра, и повел плечами на взгляды светлых - сам не в курсе, что происходит.

-- Расторжения не будет, о нем не может быть и речь, Эя, -- мягко сказал ей Эрлан. -- Сейчас ты слишком слаба и подавлена, чтобы принимать решения.

-- Да, веских причин не выдвинуто, светлая больна, сказывается и тяжелая потеря, -- успокаивающе заверил Эхинох.

-- Причина есть и очень веская, -- повторил за Эрикой Самер.

Эрлан чуть заметно улыбнулся жене: "моя глупенькая, маленькая, я люблю тебя, ты - меня. Знаю, что тебе сейчас очень трудно, но мы вместе и все переживем. Немного потерпи, голубка. Все наладится. Мне очень жаль ребенка, как и тебе, но у нас еще будут дети".

"Нет".

"Эя, не сейчас и не о том ты говоришь. Сейчас одно должно заботить - твое здоровье. Дай пару дней себе покоя, окрепни, потом поговорим".

Он упорно не понимал и не принимал ее требование. Но это - ладно. Советник тоже пропускал мимо ушей.

Эра зажмурилась: " всего три слова поставят все на место и либо навсегда лишат его заботливости, нежности, любви, такой красивой, воистину "сказочной", как оказалось. Либо заставят сыграть роль несчастного, но готового простить и это, принять безоговорочно, смириться. И тем вскроют всю фальшь его игры."

Три слова и точка на этом фарсе. Его искусной лжи или ... действительно любви.

-- Я дочь Эберхайма.

Самер отодвинулся, вопросительно уставившись на девушку: сбрендила или у нас шутки такие?

-- Я дочь Эберхайма. Скажи это ему.

Мужчина с минуту молчал, не веря Эре и в то же время не понимая, зачем так нахально и очевидно лгать.

Отошел к стене у постели и встал лицом к светлым, упер руки в бока: сейчас посмеются, точно. И будут абсолютно уверены, что Эрика сошла с ума.

-- Она... дочь Эберхайма.

Эрлан уставился на него как на ненормального - Самер пожал плечами: а что я? Что сказала, то вам передал.

Лири губы поджал и отвернулся, пряча сочувствие и переживание: совсем светлая умом повредилась. Ох, худо дело.

-- А ферто поро мортер оро, -- вздохнул Эхинох. - Бывает хуже, но реже.

-- Эя, девочка моя, что за странная фантазия пришла тебе? -- присел к ней Эрлан. Смотрел ласково, как отец на любимую дочь, которая с самым серьезным видом рассказывает ему всякую чушь.

Эя в упор смотрела на него и сердце леденело от предсказуемой реакции мужчины, той самой, которой она не хотела. Лучше б он взорвался, возненавидел, бросил и тем доказал, что не смотря на остальные преступления все же достоин звания человек. Но он доказывал обратное, показывал, что ему все равно.

Вот она, какая любовь-то офигенная, -- криво усмехнулась Эра: на все пойду, родная, и кровь переступлю и сам маму родную ради тебя положу...

Урод. Обычный упырь, достойный своего дядюшки.

-- Мразь.

-- Что? - склонился ниже, не разобрав. И на Самера глянул: переведи.

Тот губы поджал отворачиваясь:

-- Мразь.

-- Что?!

-- Это не я - это она тебе сказала.

Эрлан во все глаза уставился на жену и увидел подтверждение в ее взгляде - она ненавидела и презирала, не скрывая.

Мужчина отодвинулся и озадачился. Сложил руки замком и уткнулся в них подбородком, разглядывая жену и не зная как реагировать. С больной что взять, но взгляд -то не больной. И это выбивает.

-- Вопрос для уточнения - кто твой отец: Этан или Таш? -- спросил Эхинох почти ласково, делая скидку заранее на любой ее бред.

Она не знала точного ответа - он сам пришел, как озарение:

-- Этан.

Эхинох насупился, пытливо рассматривая девушку - ответ мешал все карты.

-- Насколько знаю, Этан Эберхайм - изгой, лишь хитрости своей благодаря, избежавший полного лишения права. Преступник, что развязал войну и погубил всех светлых в вашем мире. Виновный в смертях детей и женщин, гибели великих родов, убийца, поджигатель, сломавший много судеб и жизней, перевернувший мир, устои, поправший все законы всех миров. Тот, кто при жизни стерт со стены предков и достоин самой долгой и мучительной смерти. Ты понимаешь, к чему я?

Страшно было слушать, сколько обвинений навесил на отца этот безумец Стефлер. О, это мог. Она бы усомнилась в Эберхайме, но слишком хорошо знала Стефлера, наслышана была еще до встречи с ним. И может потому поверила отцу?

-- Да, -- ответила твердо. Чтоб не было, а она не Эрлан - через родную кровь не переступит. Она не ангел, может быть, поэтому еще сохранила какие-то принципы, -- скривилась от горечи и от удивления себе - уникальной дуре, поверившей "плакатному герою". Все ж очевидно было, и Вейнер говорил, она же слепо перлась в суп. И вот, сварили.

-- То есть...

-- Это вздор, советник, ясно же, -- вздохнул Эрлан и вновь потрогал лоб жены - нет, не горячий.

-- Это правда - Этан Эберхайм - мой отец, -- повторил ее ответ Самер.

Эхинох озадаченно потер подбородок: девушка упорствовала неспроста, не побоялась встать за черту живущих в этом мире, что следует само собой после ее признания. Или не понимает и этого?

-- Допустим. Но признаешь ли ты его?

-- Признаю.

Светлый нахмурился: нет, тут безумием не пахнет, тут правдой, к ужасу, несет.

-- В отличие от некоторых я не предаю родную кровь. Эберхайм мой отец, и я от него не откажусь.

Эхинох отошел и сел, уставился на Эрлана, что видно только сейчас, как и советник, начал понимать, что девушка не бредит.

-- Нет, -- головой покачал. -- Это невозможно. Откуда Эе знать, чего и я не знаю? Она росла не здесь, она ... ее отец Хеймехор.

-- Это легко проверить по книге судеб, -- потер подбородок советник, раздумывая, мрачный и озабоченный. -- И если так, и ты выдвинешь требования о разрыве...

Эрлан вскочил и отошел к стене, вернулся, замер, поменявшись лицом.

-- Вздор. Нет, вот увидите, такого быть не может.

-- А ферто поро мортер оро, -- повторил советник.

Эрлан опять покачал головой решительно не желая верить. Подошел к жене, склонился:

-- Эя, голубка, зачем тебе это надо? Зачем эти фантазии. Ты понимаешь, что говоришь?

-- Я все прекрасно понимаю.

Перевел Самер и вздохнул - делааа. Его друг - сука конченная, его подруга - дочь полного скота и упыря, который гонял их по полям и лесам, вырезал весь цвет нации, уничтожил его семью и чуть не убил самого.

"Весело". Какой там "форте поро" - полный портер.

Нет, Эра конечно не в ответе за папашку, но в ответе за то, что признает этого гниду.

Всерьез свихнулась или не рассмотрел ее как и Вейнера? На первое больше похоже.

И усмехнулся криво - зато ясно чего так спешила про Эрлана отстучать. Ну, понятно, как дочери конченного ... нормальных воспринимать ей не в мочь.

"Яблоко от яблони недалеко падает. А что откатилось - сорта не меняет".

Ну, вот, кажется, от команды никого и не осталось.

Эрлан долго смотрел на жену, все больше замыкаясь и словно умирая, и вот, погладил ее руку, чуть касаясь и словно прощаясь. Развернулся и вышел из комнаты. От тихого хлопка вздрогнул Лири и ниже склонил голову Самер. Эхинох с печалью посмотрел вслед мужчине и тяжело вздохнул.

-- Кажется ты добилась, чего хотела, -- заметил сухо девушке. И вышел за Лой.

Страж осуждающе глянул на светлую и тоже покинул комнату.

Эя закрыла глаза - ей захотелось умереть, до того стало тошно. Но смерти придется подождать - для начала жизнь должна расставить все на свои места.

Комментарии: 14, последний от 20/11/2012. © Copyright Райдо Витич (raidovitich@mail.ru) Размещен: 02/02/2012, изменен: 02/02/2012. 78k. Статистика. Глава: Фантастика Новинки		Оценка: *6.003** Ваша оценка:
Аннотация: Главы с 45 по 47

Райдо Витич : другие произведения.

Проект Деметра 7