Я думал, что готов к нему, я ждал его со дня на день, но когда услышал трёхкратный размеренный стук, у меня ёкнуло сердце и потемнело в глазах. Как в тумане я видел падающую, согласно протоколу выбитую дверь, и пришёл в себя только когда журналисты, как и положено вошедшие первыми, уже начали съёмку. Один из Миротворцев стоял у меня за спиной, второй протягивал серый конверт.
По закону я должен был прочитать Письмо стоя на коленях. Будучи Тварью, я, разумеется, отказался, получил удар поддых, другой под коленки, мне надавили на плечи и Письмо было зачитано вслух.
И всё. Они ушли, я остался один. У меня оставалось три дня до Рекреации, положенные по закону три дня, последние три дня жизни.
Честно говоря, я почувствовал облегчение. Я не боец, я слабый человек, в прошлом интеллектуал, я так устал за последние пару лет! Я чувствовал себя развалиной, глубоким стариком.
О Рекреации ходили разные слухи, но все сводились лишь к разным способам умертвления. Во всяком случае, о благородном донорстве для нас, асоциальных тварей, добровольно отказавшихся от Спасения, и следовательно, по определению, неизлечимо больных, не могло быть и речи. Для нас был только один исход, бесславный и быстрый.
Не знаю, сколько времени я просидел на полу, совершенно обессиленный, и в то же время в состоянии какой-то странной эйфории. В проёме двери время от времени появлялись любопытствующие Спасённые. Переговаривались, показывая пальцами, смеялись, всячески выражали презрение.
Вечером пришёл Стив, в далёком прошлом мой коллега по университету. Он был Защитником и мог не бояться зашквариться, общаясь со мной. Вскоре после того, как он принял Спасение у него парализовало левую часть лица, и ему пришлось оставить преподавание. Позже он вне очереди пожертвовал почку, подняв таким образом свой социальный статус до Защитника, получив всеобщее уважение и неограниченный доступ к еде.
Несмотря на разные убеждения, мы оставались друзьями. Стив принёс бутылку бренди, он помог мне приладить дверь, мы сели за стол.
- Ну, как ты?
- Хорошо, - я нервно рассмеялся. - Нет, правда хорошо.
- Понимаю...
Из-за своего паралича Стив говорил медленно, размеренно, и оттого слова его казались весомей и многозначительней. И он действительно понимал.
- Какие планы?
- Какие уж тут могут быть планы, - я усмехнулся, и вдруг понял, что ведь и вправду, никаких планов нет и быть не может, всё и так идёт по плану, в точности так, как и должно идти, без волнения и суеты, безо всякой необходимости что либо менять в эти оставшиеся три, нет, уже, скорее, два дня. И в этом понимании было что-то от давно забытого спокойного счастья.
- Пойду на протест, если разрешат, потом в распределитель...
- Если нужна еда - я принесу.
- Нет, спасибо, я должен увидеть Риту...
- Ну да... А у меня завтра лотерея...
- Не боишься?
- Чего? Стать Героем?
Героями становились либо выигравшие в лотерею право пожертвовать социуму жизненно важный орган, либо (главный приз) - отдать обществу всего себя, все свои органы, всю кровь... Так что получить статус Героя, он же наивысший социальный статус, можно было только посмертно. Лотереи проводились Спасителями, по установленному для каждого округа графику, и участие в них было почётной гражданской обязанностью всех Спасённых.
- Нет, не боюсь, - сказал Стив, и он действительно не боялся. Он ничего не боялся и не ведал сомнения. Иногда мне казалось, что это он, а не я должен был стать Тварью.
2
Несмотря на то, что я пришёл поздно, на протесте было всего человек двадцать. Они скучились в центре площадки, несколько Спасённых лениво бросали в них из-за проволоки камни, и, кажется, ещё гнилые помидоры, на грязно-серых робах появлялись красные пятна. Неподалёку скучали два Миротворца.
Раньше протесты были куда более многочисленными и жестокими. Тогда ещё не было проволоки, и Спасённые ибивали нас дубинками и цепями. Порою до вмешательства Миротворцев они успевали убить нескольких Тварей. Тварям было запрещено защищаться.
Я помню последнее из этих побоищ. Тогда ещё с нами был Рене. То есть благодаря Рене то побоище и стало последним. Рене был не таким как большинство Тварей. В нём чувствовалась сила. Он ни с кем не общался, постоянно хмурился, казалось, смотрел на нас свысока.
Но в тот день он был другим. Он был весел, он улыбался. Поймав мой удивлённый взгляд, он подмигнул мне и сказал: "Ты увидишь! Сейчас ты увидишь!", и расссмеялся.
Оказалось, он пронёс на протест короткую заточенную отвёртку, и с нею он бросился на опешевших Спасенных, как только те приблизились. Он бил их отвёрткой и хохотал, он бил их в горло, в живот и в глаза, преследовал убегающих и снова бил, и кричал в каком-то сладострастном зверином экстазе.
Он успел покалечить с десяток Спасённых, прежде чем проложивший себе дорогу через толпу бесстрастный Миротворец быстрыми, неуловимыми движениями сломал ему локтевые и коленные суставы и, как соломенную куклу, на вытянутой руке вынес с площадки.
Миротворцы, хоть и стоят на социальной лестнице чуть ниже Защитников, считаются одной из вершин достижений современной инженерно-медицинской науки, и пусть их интеллект остался на уровне пятилетнего ребёнка, они функциональны, преданны, надёжны и почти так же долговечны, как сами Спасители.
Рене, разумеется, был в тот же день отправлен на Рекреацию, а протесты с тех пор приняли свою нынешнюю форму. Да и само слово - протест - уже давно утратило прежний бунтарский смысл и означало теперь скорее просто встречу, пусть под градом камней и оскорблений, встречу забитых, запуганных и почти сломленных людей, желающих убедиться что они всё ещё не одни, чтобы не сойти с ума от одиночества.
Прощаясь с Тварями, я угадывал в их взглядах невольный упрёк. Они понимали, конечно, что я покидаю их не по своей воле, и всё-таки... Или это была зависть? В глубине души я знал, что заслужил их упрёк, и мне было стыдно.
Я не Рене, во мне нет его силы, его звериной ярости. Но у меня тоже что-то есть. Что-то, что я храню уже много лет, что будет при мне послезавтра, когда меня поведут на Рекреацию.
Небольшой кухонный нож с острым керамическим лезвием, неуловимым для детекторов.
3
В распределителе дежурил Жак, пожилой тучный Спасённый. Много лет назад, выиграв в лотерею, он стал евнухом, и за это срок его активного служения обществу был продлён до шестидесяти лет - редкая честь для гражданина, оказываемая только за большие заслуги.
- Твою еду съела собака, - сказал он мне и отвернулся. Это была его обычная шутка.
- Прекрати, сегодня ты не можешь отказать мне в еде, я получил Письмо. - Тут он посмотрел на меня с интересом. - Но я не голоден, я хочу, чтобы ты отдал мою еду Рите. - Он недоумённо нахмурился. Он был глуп. Таких обычно ограничивают двадцатью годами. - Рите, понимаешь, Рите! Кстати, где она?
Последние несколько дней, с тех пор, как её близнецы стали Героями, Рита постоянно находилась в распределителе. Она сидела на полу, качаясь из стороны в сторону, а иногда собирала крошки.
Младенцев забрали сразу после родов, по другому и быть не могло, Тварям строго запрещалось иметь детей. Неизвестно от кого она забеременела и почему не сделала аборт, аборты были бесплатны и поощрялись премиями для представителей всех социальных статусов и даже для асоциальных Тварей. Рита всегда была недалёкой и легкомысленной, но окончательно подвинулась умом, потеряв детей. Тогда же она попросила Врача о Спасении.
- Рита? Рита тю-тю! - Жак ухмылялся. - Шалава! Врачу разрешили, врач дал ей Спасение! Тридцать таблеток на тридцать дней. Она могла выжить! Дура съела все сразу, шалава, у неё разорвалось сердце!
Ну и хорошо, думал я, возвращаясь домой, лучше и быть не могло. Врач знает что делает. Конечно, Врачи это высший после Героев социальный статус, некоторые из них, говорят, могут общаться со спасителями чуть ли не каждый день, и вряд ли в них есть хоть капля жалости, но я был уверен, Рита умерла бы и от одной, первой таблетки. Сумасшедших не спасают. К счастью.
4
Дома меня ждал Стив. Стоящая перед ним бутылка была наполовину пуста.
- Поздравь меня, я выиграл! - медленно роняя слова сказал Стив и криво улыбнулся.
- Уходишь Героем?
- Нет, не Героем. Но ухожу. Я выиграл почку! Понимаешь? Я должен отдать почку, а у меня, как тебе известно, лишних нет, - он рассмеялся, при этом левая половина лица оставалась неподвижной. - Так что уйдем вместе! - Стив был пьян, я видел его таким в первый раз.
- Но разве нельзя подать на аппеляцию? - начал я осторожно. - Ведь если у тебя только одна почка то она должна считаться жизненно важным органом и, следовательно, тебе положен статус Героя...
Тут Стив захохотал так, что из его правого глаза покатились слёзы.
- Нет, ты что, и вправду считаешь меня идиотом? Скажи, ты вправду считаешь, что мне важен их еб..ий статус?! Ты думаешь, я бы остался на кафедре, ты думаешь, я бы принял их зелье, если бы не сын? Если бы я этого не сделал, эти пид...сы разобрали бы его на органы!
- Твой чип... - прошептал я.
- Ну что, что мой чип? Пусть слушают, уроды, - он ущипнул себя за кожу на виске. - Теперь-то что, теперь он сам один из них!
Его сын уже много лет не общался со Стивом, он поднялся по социальной лестнице неимоверно высоко, он был Врачом, причём из тех, что видишь только по телевизору, из тех, у кого есть реальный шанс стать Спасителем.
- Твой чип, - повторил я в страхе. - Тебе будет больно...
- Я знаю.
- Нет, ты не знаешь...
Однажды мне пришлось видеть, как умирал Предатель, Спасённый, укрывший от правосудия осуждённую Тварь, и ничего более ужасного я в своей жизни не видел.
Стив схватился за висок, вскочил со сула и бросился к окну, но не добежал. Он не добежал, он упал на пол, скрючился и тонко завыл, раздирая ногтями кожу.
Тогда я достал из-под матраца свой нож и, склонившись над воющим Стивом, воткнул его ему в шею. С правой, с живой стороны, туда, где пульсировала жилка.
5
- Уважаемые Твари! - Спаситель сделал паузу. Он знал, что в этот момент миллионы Спасённых во всём мире скрючились от смеха перед экранами.
- А знаете ли вы, Твари, что у вас всё ещё есть шанс. Да! несмотря на ваше упрямство, глупость, суеверия, трусость, наглость, эгоизм, саботаж наконец, у вас тем не менее до сих пор есть шанс. Нет, разумеется не на Спасение, закатайте губу, но у вас есть шанс умереть достойно! Умереть, принеся посильную пользу социуму. Слишком долго вы были обузой! Слишком долго терпели мы ваше бесполезное, скотское существование, слишком долго вы отравляли наш воздух вашим болезнетворным дыханием!
Бля, надоело... - Спаситель зевнул.
Раздались аплодисменты.
- Ша, бляди!
Журналисты перестали хлопать.
- Короче, так... Нет у вас никакого шанса! Завтра нах все на опыты пойдёте.
И у вас тоже нет шанса! Так что не лыбьтесь суки, работайте! И ебала все задрапируйте к завтраму, уже тошнит от вас, вы сами хуже Тварей. Что б от каждой фермы, или как там у вас, округа? В общем что б по пять процентов от поголовья каждый месяц на бойню, или как там у вас, на жатву! Врачи, озаботьтесь! А то развелось вас блядей! А не то по утрам будем вам чипы, сука, включать вместо будильников!
Всё нах, спокойной ночи!