Пятый год от сотворения мира выдался какой-то совсем бестолковый.
Уже который раз наступает зима, а все никак не устаканится. Даже снега толком нет. Небо вечно затянуто серой пеленой, но не может разродиться. Поднимется ветер, посыплет снежной крупкой, еле-еле прикроет замерзшую, комковатую почву - и все.
Днем тонкий слой снега тает, превращаясь в грязь. Ночью подхолаживает, и растоптанная слякоть превращается в горную страну в миниатюре. Долины, подернутые ледком, острые гребешки. С утра ступать больно и неприятно.
Деревья почти все стоят голые. Только вязы держатся стойко, сохраняя зелень чуть не до января, - ну, да они и весной распускаются позже всех.
Сухие стручки акации шуршат под ветром.
Тоска.
Ангел аккуратно поправляет под собой краешки переливчатых крыльев. Так просто на камне уже не посидишь - холодно.
А ведь до тех-самых-пор-как зимы и в заводе не было. Да и осени. Не было времен года. С ними, конечно, интереснее, но пока приспособились - пришлось повозиться. Кто же думал, например, что листья начнут опадать, сохнуть и забивать водосток?
И грязь эту постоянно приходится убирать, мусор всякий. Откуда только берется?
Энтропия потому что.
Раньше ее не было. А теперь про борьбу с энтропией талдычат на каждом совещании.
Все разрушается, распадается, превращается в тлен. За западной стеной повадилась расти пустыня, и ветер приносит оттуда песок, который засыпает клумбы. Райские птицы болеют, перья у них становятся тусклыми и покрываются паршой. Водопровод сломался, так что оранжереям вечно не хватает воды.
А ведь до тех-пор-как никаких оранжерей не надо было... Все и так росло пречудесно.
Теперь хорошо растет только всякая гадость. Колючки, вездесущие одуванчики... И борщевик. Откуда только взялся? Как чуял прямо. Никакой управы на него нет.
Вон, стоят, прямые, как копья, его высохшие высокие стволы, заканчивающиеся розеткой темно-коричневых соцветий. Как стена - ни пройти, ни продраться. Ветер раскачивает стебли, и растения трутся друг о друга с противным жестяным скрежетом.
Уже и к японскому саду подбирается, дрянь...
Ангел прищуривается, затягиваясь сигареткой.
Тоже еще подарочек от новых времен... Ну, курить хоть приятно, что уж там.
По тропинке мимо зарослей борщевика, вниз, к пруду (слава Богу, хоть зимой нет проклятой ряски!) медленно идет женщина.
В простом коричневом пальто, растоптанных ботинках. Живот уже заметно выделяется под одеждой. Женщина идет грузно, аккуратно выбирает место для следующего шага. Руки охватывают живот, берегут нерожденного малыша.
Они, говорят, уже имя ему придумали. Странное, короткое такое. Каин. Вроде бы это значит "кузнец"...
Ангел наблюдает за Евой, тонкой рукой разгоняя дым.
Почему-то сердце щемит. Даже зла на нее не осталось.
Вышло - и вышло. Что уж теперь. Пускай все идет, как идет.
Он тушит сигарету и, украдкой оглянувшись, взмахивает рукой, чтобы окурок исчез.
Так делать тоже нельзя. Потому что теперь все строго. Законы природы, то-другое. Сохранение материи, сохранение энергии, третий закон термодинамики... Замучили, на каждом совещании по ушам-то про это ездить. Из ничего ничего не создай, ничего в ничто не преврати...
Женщина вдалеке осторожно садится на камень у ствола акации. Откидывается назад, опирается на ствол дерева. Улыбается чему-то...