Аннотация: Хорош ли уют без свободы и хороша ли свобода без уюта?
Эта легенда стара как мир, однако мало кто знает, что возрастом своим она сравнима лишь с тем миром, где произошли следующие события, но никак не с нашей молодой планетой, завернувшей себя в бесконечные пеленки и отказавшейся становиться мудрее и опытнее - к счастью живущих на ней.
Где-то среди зелени была деревня, а рядом с деревней была горная цепь, настолько высокая и широкая, что полдня в деревне было темно: жителям приходилось ждать, пока солнце наконец выглянет из-за горы и одарит всех своим недоверчивым светом. Никто и никогда не перебирался через горы; таким образом, люди проживали в деревне весь свой век, так как с другой стороны было бескрайнее море, о котором знали лишь то, что десять лет назад рыбак уплыл в поисках лучшей жизни и не вернулся, а через три года волна прибила к берегу чьи-то белые и чистые кости.
Жители деревни не были склонны к приключениям, но нельзя было назвать их и трусами: истина заключалась в полном безразличии людей ко всему, что не касалось их уютных домов и ухоженных садов-огородов, где ровно два раза в год природа являла миру идеальные овощи и фрукты. Если бы вы очутились здесь и спросили у тех людей, не желают ли они преодолеть гору и посмотреть, что находится за нею, они бы сделали вид, что не расслышали вас, и любезно предложили бы чаю с печеньем, а если бы вы остались здесь хотя бы на месяц, то вскоре и сами забыли бы о всяких путешествиях: может ли подобный вздор забивать голову хорошего хозяина? Пожалуй, никто здесь даже не скажет гостю вроде вас: "Как здорово, должно быть, за горами" - ибо и ребенок здесь не в состоянии помыслить, что за вековыми тенями может скрываться жизнь и что, даже если так и есть, их в состоянии преодолеть хотя бы один, пусть и бесконечно смелый, путешественник.
Все изменилось, когда у ближайшей к деревне горы, прозванной Ближайшей, - никто не обвинил бы этих людей в недостатке усердия, но слово "фантазия" казалось им не более реальным, чем висящее в воздухе картонное солнце, - появилось размытое пятно, постепенно превратившееся в череду крепких деревянных телег. На каждой из телег было нечто заслуживающее внимания, и если на первых ехали люди, точно такие же, как они, с четырьмя конечностями и округлыми головами, то пассажиры задних телег были бездумными животными или, во всяком случае, казались такими на вид. Некоторых зверей жители деревни узнавали, некоторые же, из числа тех, что не водились поблизости, казались им чересчур странными: или бесконечно прекрасными, или, напротив, уродливыми до невозможности. Замыкала процессию телега, везшая огромный кусок яркой полосатой ткани; все это пробудило в людях необычайное любопытство, доселе дремавшее в их телах уже сотни лет, и разные предположения о происхождении телег и их временных обитателей появились еще до того, как те наконец достигли одинокой деревни. Впрочем, ни одно из них не соответствовало истине.
Так в деревне появился Цирк.
Подобно городской птице, постепенно смелеющей в надежде склевать зажатый в детской руке кусок хлеба, люди начали подходить к появившемуся на поле неподалеку пестрому шатру, и вскоре деревню захватил ураган из счастливых детей, довольных родителей и циркачей, что после долгих странствий смогли излить свое мастерство на подходящего зрителя. Диковинные звери, ловкие фокусники и клоуны, великолепно знавшие одну из сложнейших задач актера - смеяться и улыбаться, когда того не хочется вовсе, - все они увлекли людей настолько, что не только упомянутое любопытство проснулось в их сердцах, но и страсть к познанию всего нового, недоступного тому, кто обречен находиться оставшуюся жизнь в небольшой долине, что привыкшему к свободе мира человеку показалась бы тесной и душной комнатой после роскошного дворца.
Прошли месяцы, и одной ночью Цирк, прощально мигнув фонарями, уехал, оставив людей с новоприобретенной страстью. Однако первый камень в стене недоверия был выбит; в деревне закипело невиданное доселе производство и суета. Рассудив, что Цирк не мог появиться из ниоткуда и исчезнуть в никуда, к горам заспешили те, кто гордо стал именовать себя разведчиками, и высокие природные тропы, что века ждали внимания к ним, открылись взорам новоиспеченных исследователей. Не прошло и десяти дней, как было готово всё, что помогло бы сотням любопытствующих преодолеть горы, а провизии и вовсе оказалось столько, что половину пришлось оставить хмурым старикам, не пожелавшим отправляться в путь.
Деревня готовилась открыть для себя Мир.
И она открыла его.
Многие годы после этих событий уставшие путники возвращались к горам и проходили снова путь, по которому отправлялись в свет, но находили лишь пепелище. Те же, кто мирился с Миром, вспоминали уютные стены и заборы деревни; нередко из их новых жилищ был слышен полный тоски крик.