Аннотация: Мировая история наполовину формировалась под влиянием Востока, а история Востока наполовину - под влиянием Китая. Мировоззрение же китайцев складывалось наполовину благодаря одной случайной книге.
"Дао-Дэ цзин" или "Все мы - люди".
Это случилось очень давно, когда Китай еще не был таким большим, а представлял собой множество отдельных стран-княжеств, заключающих между собой непрочные союзы, воюющих с соседними землями и далее в том же роде.
В южном царстве, называвшемся скромно Чу, в одной семье средней руки родился мальчик. Ну, ребенок как ребенок. Вроде, ничего особенного. Однако, если приглядеться, то не совсем обычный. Например, родился он не лысым, как положено, а волосатым. Это бы еще ничего: иногда дети рождаются с жидкими волосенками на голове. А у этого волосы были длинными и - внимание - седыми! Прямо загадка природы! Катаклизм, право слово! Может, местная экология так подействовала, может, мама кушала много диковинных заморских продуктов, однако факт есть факт, и от этого никуда не денешься. Особенно, если ты - новорожденный мальчик с длиннющей седой шевелюрой.
Хотя и мальчиком-то его назвать было трудно: весь сморщенный и главное - с бородой и усами! Ну, не ребенок, а безобразие! Старик да и только! А ведь родился буквально пять минут назад! И когда он успел так состариться? Впрочем, повивальная бабка значения этому явлению не придала, сделала свое дело - и была такова: разбирайтесь сами, что там у вас родилось! Возможно, ребенок вообще состарился по причине колоссального стресса в момент рождения. Но это и неважно.
В общем, мальчику дали типичное китайское имя, которое, к слову сказать, ничего и не значило. Это сейчас считают, что Лао-Цзы - значит: ребенок-старик. А тогда никто никакого значения имени не придал. Детей рождалось - море, и придумывать для них оригинальные имена просто фантазии не хватит! Вот и называли отпрысков как попало.
Мальчик рос, ходил в школу, прогуливал уроки, курил втайне от родителей, стрелял из рогатки по белкам и все такое. Нормальное было детство. Осложненное только тем, что бегать мальчику было трудно: в бороде путались ноги, и юный Лао падал на землю, как подкошенный. Зато в густом волосяном покрове легко помещались многочисленные шпаргалки, что и позволило мальчику нормально окончить школу и даже поступить в какой-никакой колледж.
По окончании учебных заведений юноша отправился на поиски счастья в соседнее государство Чжоу в качестве гастарбайтера. Нагорбатившись вдоволь на стройках, Лао-Цзы пришел к выводу, что всех денег не заработать, а если заработаешь - то кто их тебе заплатит? И получив хитростью паспорт у прораба, устроился дворником в местную библиотеку.
Работа дворника сильно разленила нашего героя, и почти целые дни он проводил за чтением разной беллетристики. Из прочитанного усваивалось мало, но все же что-то оседало в его седовласой голове. А вот писал юноша плоховато, с ошибками. Вместо одной черточки в иероглифе нарисует две, пару точек пропустит и в итоге вместо одного слова напишет совсем другое. Да и, между нами, кто их разберет, эти иероглифы! Маята одна! Так что ошибки мало кого смущают, и в конце концов, легче передать все на словах, чем пытаться изобразить эти слова на бумаге! Лао это хорошо понимал, и стал довольно общительным, что и позволило ему прослыть человеком открытым и дельным.
Его склонность к чтению была подмечена главным библиотекарем, и при переводе из захудалой библиотеки в царскую, он захватил с собой Лао-Цзы, имеющего благообразную внешность и производящего благоприятное впечатление, создаваемое в основном наикрасивейшей бородой. Так молодой человек скоренько из гастарбайтера превратился в хранителя царского архива.
Проковырявшись в архиве лет двадцать и приведя его в полный беспорядок, наш герой в конце концов утомился от безделья и решил искать приключений где-нибудь в другом месте. Для чего и отправился на запад, где, между нами, и поселений-то тогда не было, а расстилались безлюдные места на многие-многие километры. Но мужчина плохо знал географию, и потому раз решил топать на запад, то и топал. Точнее, ехал на муле. Это такая корова, которая в отличие от обыкновенных, не возражает против того, чтобы на ней ехали.
Когда Лао-Цзы достиг пределов империи и добрался до великой китайской стены, то, само собой, его тормознули на таможне на предмет осмотра имущества и, если повезет, присвоения этого имущества.
Но у путешественника не оказалось почти ничего стоящего. Решив, как говорится, что "с паршивой овцы - хоть шерсти клок", начальник заставы, некий Инь Си, разговорившись с нашим героем, установил, что тот - человек ученый и книжной грамоте обученный. И вежливо попросил накалякать какую-нибудь умную книжульку с целью дальнейшей ее продажи в издательство от своего имени. Между делом упомянув, что в случае отказа придется экспроприировать транспортное средство путешественника, а именно - мула, потому что таможенные сборы на экспорт автотранспорта нынче высоки, и Лао-Цзы нипочем их оплатить не сумеет.
Пришлось нашему герою с почтением принять предложение, потому что идти неизвестно куда в такие дали пешком - перспектива незавидная и явно оканчивающаяся у первого кабака.
Так что бывший служитель архива был вынужден на время переквалифицироваться в графоманы. Бумага, к слову сказать, тогда была дорогой, поэтому писатель творил не на ней, а на бамбуковых дощечках из одноименного растения, срубленного неподалеку.
Общей идеи книги у Лао-Цзы не было, в голове крутилась только мысль о предстоящей дороге, и потому он назвал произведение "Трактат о пути и открывающихся перспективах". Ну, вроде заметок путешественника. Это у нас его печатают как "Дао-Дэ цзин", хотя могли бы не баловать читателя транскрипцией малопонятных слов, а просто перевести название буквально.
В первой главе Лао хотел коснуться общих вопросов книготворчества, но получилось примерно следующее:
"Есть дорога. В дороге можно болтать, а можно молчать, как угрюмый бирюк. Можно рассказывать о чем-то, а можно говорить вообще ни о чем. И вот когда болтаешь ни о чем, то это - самое оно, а если будешь рассуждать о чем-нибудь конкретном - в конце концов и сам запутаешься. Так что пустые разглагольствования производят удивительное впечатление, а конкретные - только разочаровывают. Оба способы по-своему хороши, но один - клёвый, а другой - так себе".
Такое вот пособие по риторике.
Когда заказчик прочел написанное, то, безусловно, пришел в ужас. Однако отступать было поздно, и он только попросил продолжать повествование в каком-нибудь более сознательном русле.
И Лао-Цзы продолжил. Посмотрел на дорогу - по ней телеги разъезжают. И написал:
"Колесо, конечно, - деревянное, но если в центре не сделать отверстия, то на ось колесо не насадишь. И в глиняную чашку не нальешь чаю, если не сделать ее глубокой. И дом - коробка коробкой, но внутри должно быть пусто, чтобы было куда поставить мебель. Короче, во всем должна быть своя пустота".
Ну, понятное дело, сначала приписал и что в голове тоже должно быть по возможности пусто, чтобы всякие ценные идеи в нее приходили, но потом это все вычеркнул. А то вдруг начальник заставы примет это на свой счет и сочтет за государственный мятеж.
Были, конечно, в книжке и всякие разумные замечания. Вроде этого:
"Мудрый не знает печали, печаль людей - вот его печаль. Хорошо, когда всем хорошо; нехорошее обернется хорошим, это и есть благополучие. Доверие - результат доверия; вместо недоверия возникает доверие, вот результат доверия. В мире, где мудрость кажется безумием, сам мир - причина печали".
Но таких умозаключений содержалось мало. И вот пример:
"Понимать непонятное - хорошо, не понимать понятного - плохо. Быть на пути к пониманию - уже неплохо. Когда понимаешь пределы своего понимания - ты на пути к пониманию".
Ну, и поскольку, автор бессмертного произведения питал исключительную нежность к обыкновенной человеческой лени, то коснулся и этой темы:
"Пока ты в пути - бездельничай, тогда само все сложится наилучшим образом. В смысле никуда не свернешь с дороги. И если бы власти тоже бездействовали, то порядок наступил бы очень скоро. А то они противятся реальной жизни, а жизнь противится им. Ну не глупость ли?"
Или:
"Все можно узнать, не выезжая со двора; все увидеть, не выглядывая из окна: достаточно постоять у дороги. В долгом путешествии ничего нового не узнаешь: везде одно и то же. Что вглядываться вдаль? - смотри перед собой; что ходить далеко? - не лучше ли бездельничать на одном месте?"
Такая вот философия.
Короче, книжка удалась на славу. В двух главах. Ну, понятное дело, по известным нам причинам слова в повествовании как нарочно менялись местами, были пропущены разные местоимения и союзы, а то и просто написание иероглифов хромало, так что прочесть все это требовало большого труда и терпения, а уж понять и вовсе почти невозможно.
Торжественно вручив литературное творение начальнику заставы и таможни, Лао-Цзы отбыл в неизвестном направлении, оставив любителя легкой наживы в крайнем недоумении. Это уже потом в написанном нашли какой-то философский и сакральный смысл, а поначалу казалось, что книга - галиматья галиматьёй, и своего читателя никогда не найдет.
Но вопреки ожиданиям, творение приобрело невиданную популярность и стало даже классикой литературы.
Надо отметить, что китайцы - вообще нация с одной стороны - практичная, с другой - идеалисты, каких свет не видывал. И на стыке этих двух явлений формируется удивительный китайский менталитет. Скажем, вера в то, что дешевые товары, не пойми из чего наскоро сделанные, сильно пошатнут позиции мировых брендов. И что интересно, ведь эти люди оказываются правы!
Чудесами китайского автопрома наводняется мир, об их игрушечной промышленности и говорить нечего. Короче, молодцы да и только! Вроде трудятся, трудятся, а посмотришь - ничего стоящего не сделали. И наоборот: вроде ничего не сделали, а половина мирового рынка продукции наводнена ими! Чудеса, право слово!
А в основании этого невиданного явления - та самая случайная книжка, написанная по особой просьбе забытого всеми начальника заставы.
Кстати, хотя автор бессмертного произведения сам не питал большой страсти к путешествиям и вообще какому-нибудь активному действию, но ведь поехал куда-то, в какие-то дали! Почему? Ну, может, его попросили наконец навести порядок в архиве, а ему было настолько лень, что поездка на спине покладистого животного представлялась меньшим злом. Или, может, надоело вообще заниматься любой производительной деятельностью. Об этом история умалчивает. Но факт - вещь неоспоримая и обсуждению не подлежащая. Уехал - и все тут! И ничего больше о Лао никто не слышал.
Однако представляет особый интерес его удачно сложившаяся биография. Уж не в лени ли причина? А отчего бы нет? В конце концов, если бесталанные люди занимают места талантливых, если алчные руководители (вроде начальника заставы) управляют теми, кто сам и с большим успехом правил бы ими, если даже безопасность на дорогах обеспечивают люди, создающие как раз всякие опасности, то почему бы не пройти свой путь этак с некоторой ленцой, с таким здоровым пониманием, что не в должности и звании счастье, а в том, чтобы просто оставаться самим собой?
