Дом - четыре стены, у некоторых - больше. Большие дома бывают, бывает, что и ботинки носят крупнее на три размера. Только человек от этого не крупнеет. Ну, разве в собственных глазах. Выходит, зрение его подводит. Воду льет на свою мельницу, мелет воздух напрасно, а пустоте - что? Хоть топором руби, ни капли изъяна, и яма любая того же свойства: больше из нее берешь, а она больше становится. Становление личности это называли. И у некоторых личность самая, может, становится, да психика неустойчивой получается. Ну, и представь себе такой объект исследования. Еще и последователи образуются. Некоторые по снегу ходят, когда разуются, некоторые - в розовых галстучках красуются. Тут, как говорится, на вкус и цвет - свой ответ, на то она и столица.
Столами ломящимися, да не поломанными, не на помойке найденными, а наоборот, всегда полной чашей центр представляется и манит к себе, чтобы обмануть: для чего манить иначе?! И начальник, ясное дело, - душка, тут реклама не обманывает, а обманывают ожидания неосуществимостью. И несущественным стало, что было главным, а основное отступило и сдалось, так что от основы отказавшись, отказ получаешь отовсюду: дом без фундамента, а человек без стержня. Не сдерживающие факторы твоя сердцевина, а как раз сердце, кривды не терпящее, и за боль болезнями возвращающее сторицей в самые закрома, в самые потаенные углы. У угла, как известно, две стены, и обе - в перпендикуляре, противоречат друг дружке, и если баланс не найден, то и дом ненадежен, треснет по шву, как старая обувь.
Обухом плеть не перешибешь, плеть - на завтрак, на обед - пряник. Потом - опять по кругу, вокруг одного центра, да не ты в нем, а он в тебе поселился. Силился пересилить, однако просто переселился, вот и вся победа. Пообедал - пряник за щеку, и - в соляные карьеры, рудокопом тебя приняли по одежке, а как проводят? Долгие получаются проводы, и слез, как положено, оттого только больше. За умом мог бы не гнаться: вся наука - вовремя гнуться: кто свою линию гнёт, кто подставляет спину под гнёт. А разогнуться попробуй - никто не поймет. Понимания нет, одно участие: все соучастники в честной компании.
Честь и почет - первичные признаки. Созревание проходит планомерно, тебя планами меряют, а ты гляди: не оказаться бы в бракованных. Бракоразводный процесс - не событие, конвейер сбоя не даст, досталась судьба в убогой касте - держись и старайся, а то не пропасть бы.
Пропасть желаний раззадоривает, жжет аппетитами, чтобы не за правду, а за идею, за обещанные блага ты тянул свою лямку, благодарностью сыпал и из кармана рассыпал бриллианты другого порядка. Порядочным человеком назовут, если порядок соблюдешь неукоснительно, но всеми костями лечь легче, чем в замочную скважину голову просунуть. Проснуться бы, когда ничего еще не было!
А было ли это время? Отчего тогда оказалось временным? Проходящему доверять сомнительно, оттого гонишь прошлое, на будущее надеясь. А завтра, как мы знаем, никогда не наступит: каждый день - сегодняшний, и отличается мало чем. Мелочами разве и деталями. Деятельность несущественная, и вроде, не существуешь сам, а так, просто соотносишься. Относишь документ за документом, и равным бумаге приходишься. На равных с документооборотом - это ли не мечта? Мачты к чему теперь? - паровой двигатель заменил ветер, не нужно у моря погоды ждать по целому году. И лето за летом пролетает за бортом, и сам за бортом относительно лета. Вот и теория относительности.
Теоремы доказывать надо, а не на веру принимать. Да некогда! И веришь всему, и ничему не доверяешь. В недоверии и себе соврать не грех, и опять не поверить. Удивляться перестаешь такому обстоятельству.
Обстоятельно и продуманно, правильно и осмысленно - отличное правило, если, наконец, остановишься и продумаешь. Иначе - пустые слова, ботва картофельная.
Картошку жарить - и то искусство. А искусственную трескать - не задача, а обычное дело. Обыкновенным стало чудесное, чуда все ждут, на жизнь уже нет надежды. На денежном обращении строится город, да и окрестности. Крестами дороги косятся, косит всех и уравнивает кривое шоссе, фонарями не избалованное. Фонарщики остались в сказке, а тут не до фантазий, здесь реалии дня. Утром - еще темно, вечером - уже, так что и день давно на ночь похож, и во сне снится работа, будто в две смены вкалываешь за одну зарплату.
Заранее обувь почисть: завтра в ту же дорогу. Дорого обошлись тебе ботинки? Да что там! Автомобиль дороже вышел! И ты из него вышел, как заново от железной бочки родился. Такая вот цепь перерождений. И что там карма? - В карман загляни, и станет ясно. А яснее не будет: осенью небо серое. Сердечно приветствует желтый клен, но головы не поднять, значит, и не заметишь, как прошел мимо. Мнимая действительность на нервы не действует: вылощена для удобства, удобнее не бывает. Но это пока. Дождись, и не такое увидишь! Видимость - главное правило, сущность - не важная материя, совсем другой коленкор.
Дружеская беседа в беседке в дождь, зябко было, чай грели, гренками черными заедали голод. Но на то она дружба: друг приедет - и стол полон. Половина - тебе, мне другая, на полу лягу, тебе - диван, прочей мебели нет. На нет и суда нет, потому не судили, и нас судить было не за что. И серое утро оказывалось светло-серым, и свет дробился о стекла и на стене играл. Игроком я оказался не удачливым, не выиграл, но и не промотал всего.