Рапницкий Станислав : другие произведения.

Гоголь и высокие чувства (всё о Гоголе)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    О необыкновенных явлениях, происходящих с необыкновенными людьми в совершенно обыкновенных обстоятельствах

Как Гоголь к Пушкину заходил

  
   Вот приходит как-то раз Гоголь к Пушкину. Нет, он приходил не один раз, а с настойчивой периодичностью. Так что светило русской поэзии иногда даже от Гоголя в шкафу прятался. Ну, значит, приходит Гоголь к Пушкину в очередной раз. А тот устал скрываться от писателя и решил выложить ему всё начистоту. Мол, ты, брат Гоголь, приходил бы пореже! А то элементарную эпиграмму написать некогда из-за тебя! Талант, мол, буквально пропадает!
  
   И прям такой решительности набрался поэт, что просто хоть в одиночку против всей наполеоновской армии! Да что там Наполеон! Против Чингиз-хана можно сию секунду выступать! Поднялся он, само собой, с кресел, картинную позу принял, пафосную такую, ну Вы знаете! А Гоголь на это внимания никакого не обратил, а сразу, с порога - шасть к обеденному столу и все пироги в минуту слопал! Пушкин в момент дара речи лишился! На целых два дня! Так знаками и изъяснялся.
  
   Но и Гоголя понять можно: Петербург по тем временам был городом дорогущим, и пироги в нем не то что не на всяком углу валялись, но и не на любом столе их можно было обнаружить! Такое время было голодное! Уж такое время, скажу я Вам! Одно слово - тяжелое! Почти как теперь!
  
   Вот, окончив трапезу и наскоро поблагодарив хлебосольного Пушкина, великий русский писатель и заявляет:
   - А я ведь по делу! Да-с! Очередную прозаическую поэму окончил! Тебе решил прочесть первому, как лучшему другу!
  
   И хочет Пушкин возразить, но не может. Дара речи-то он лишился! Ни словечка путного произнести не в состоянии! Только головой трясет да руками беспорядочно машет. Ясное дело, Гоголь решил, что поэт не возражает и просит даже начать поскорее, так что не стал испытывать терпение скорого на расправу друга, а тут же принялся за чтение.
  
   Пушкин как стоял, так и свалился на пол. Весь в слезах. А вдохновленный такой поддержкой Гоголь читать стал громче и нараспев, с завываниями.
  
   Один, видите сами, по полу катается и табурет за ножку кусает, а другой раскатисто всё новые рулады выводит. Картина, доложу я Вам, уникальная! Живописная, можно сказать, картина! Репин и Айвазовский вместе взятые!
  
   На шум прислуга сбежалась, соседи и даже собаки с улицы. Набились все в пушкинские апартаменты, ничего не поймут! А Гоголь все декламирует! А Пушкин всё валяется и слезы льет! А все стоят как вкопанные с разинутыми ртами! Тут уж не Айвазовский, а Шагал бы зарыдал от досады, что краски с холстом не прихватил! Полотно бы вышло - закачаешься!
  
   К вечеру всё успокоилось. Пришедшие разошлись по домам, живо обсуждая литературный гений Гоголя, а Пушкин просто потерял сознание.
  
   Да я и сам, когда гоголевские произведения читаю, то зарыдаю, то почти до бесчувствия дохожу! Такой уж талант у человека! Даром что он был бедный!
  
   Но что же Пушкин? Да ничего Ваш Пушкин! К утру в себя пришел, а ввечеру, как обычно, в клуб подался. Как говорится, литература - литературой, но и жить ведь как-то надо!
  
   Только речь у него еще не восстановилась, поэтому он стал писать записочки и показывать их знакомым. И всё в стихах! Так за вистом целого "Онегина" между делом написал! Нет, не "Онегина", это я путаю. "Онегин" чей-то, но не Пушкина. Не помню. Ну, в общем, какое-то серьезное произведение было тогда создано Пушкиным. Так запросто, между делом.
  
   Но, что само по себе уже трагедия, является в клуб и Гоголь! И опять - к Пушкину:
   - Здравствуй, брат Пушкин! Я снова не с пустыми руками!
  
   Тут поэта буквально прорвало! Вскочил, весь красный, стол карточный опрокинул, слёзы брызжут, глаза вращаются! Ужас! И хвать Гоголя по спине самым что ни наесть стулом!
  
   С тех пор где бы Гоголь ни появлялся, все показывали на него пальцами и говорили:
   - Это Гоголь! Его Пушкин собственными талантливыми руками по лопаткам оприходовал! Значит, было за что! Видать, тоже талант!
  
   Так Гоголь получил путевку в жизнь. А Вы не знали?
  
  
  

Как Пушкин к Гоголю заходил

  
   Однажды зашел Пушкин к Гоголю. Просто давно не виделись. Два дня. Оба литератора поэмы дописывали. Один - прозаическую, другой - в стихах. Ну, ясное дело, соскучились друг по другу. И Пушкин, как человек импульсивный, отправился к Гоголю первый. Надел щегольской цилиндр, в руку тросточку взял и этаким франтом - прямо к приятелю.
  
   Но вот ведь незадача! Гоголь буквально из-под носа у него ускользнул! Тоже ведь скучал по Пушкину и минуту назад - шасть из дому, поймал извозчика - и к поэту!
  
   Пушкин немного расстроился, что не застал писателя дома, но решил просто немного подождать: вдруг вскоре появится? Да ведь и Гоголь точно так же ждет поэта в его же апартаментах. И чай пьет. И пирогами закусывает.
  
   Часа через три ожидания Пушкин совершенно потерял терпение и гневный поехал домой. Доезжает, значит, на этаж поднимается, а ему докладывают: был-де Гоголь, сидел, Вас, батюшка, ждал и вот только минутку назад уехать изволил.
  
   Что ты будешь делать? Хотел Пушкин пирогами закусить, чтобы с потрясением справиться, кинулся к столу - а пирогов и нет! Всё Гоголь поел! Пушкин прямо рассвирепел! Даже чайный сервиз, китайский, между прочим, разбил вдребезги! Ничего, кроме мелких осколочков от посуды не оставил! И - прямо к Гоголю!
  
   А Гоголь тем временем домой прибыл, обнаружил следы посещения друга в виде стихотворной эпиграммы на него же, на Гоголя. И решил никуда не ездить. Ясное дело, поэт обязательно скоро появится! Писатель посидел, подождал, даже сам эпиграмму на Пушкина написал, но приятель слишком долго не ехал. Видно, в это время с китайским сервизом расправлялся. "Должно быть, в клуб поехал!" - заключил Гоголь и тоже отправился в клуб.
  
   А Пушкин через минуту к нему домой входит. Обнаруживает не одну, а две эпиграммы, понимает, что одна - не его, но очень похожа, почти слово в слово, а тут еще ему докладывают, что Гоголь, видите ли, направился в клуб! Безобразие форменное и неуважение! Разгильдяйство!
  
   Тогда Пушкин разбил чайный сервиз писателя и даже ботинком наиболее крупные осколочки прямо в порошок истер! И поехал в клуб. А по дороге двоим встречным мужикам по полбороды оторвал. Горячий был человек! Но - гений!
  
   А что же Гоголь? Не обнаружив Пушкина в клубе, он поехал к тому домой. И, как мы понимаем, там его не застал. Потому что поэт бьет сервизы всё в том же клубе! А дело уже к ночи, фонари зажигают в Петербурге, небо совсем черное. И Гоголь отправился по своему адресу. Спать.
  
   Пушкин же тем временем на квартиру прибыл и опять Гоголя не обнаружил! Прямо наваждение! И решил с тех пор, что пусть уж лучше Гоголь сам к нему приходит, а он, Пушкин, к Гоголю - ни ногой!
  
   И что Вы думаете? На утро Пушкин поднялся с постели, оделся и сразу - к Гоголю! Как все-таки непредсказуем творческий гений!
  
   А Гоголь, само собой, решил, что поэт нипочем не пропустит возможности побывать в клубе и ждать его нужно именно там. И поехал ждать.
  
   К вечеру Пушкин, просидевший весь день у Гоголя, действительно направился в клуб, где и застал того, радостного по причине долгожданной встречи. Ну, обнялись по-дружески, сели новости обсуждать и творческими планами делиться.
  
   И, вроде бы, все в порядке. Хорошо в целом история закончилась. Если не принимать во внимание разбитые сервизы и повыдерганные случайные бороды. А сервизы, между нами, - дорогущие! Импортные! И просто красивые! Да и бороды не два дня растут! А десятилетиями! Как все-таки порой горяча бывает дружба между людьми! И лучше не стоять у нее на пути! Лучше держаться подальше! На приличном расстоянии! Впрочем, о каких приличиях мы говорим? Вот Вы бы лично стали при первом удобном случае чью-нибудь бороду обрывать? И я не стал бы! Но таланту, как мы знаем, всё сходит с рук. На то он и талант!
  
  

Как Гоголь и Пушкин друг к другу заходили

  
   Гоголь и Пушкин очень дружили. Были, конечно, у каждого и свои собственные друзья, но такой дружбы, как у упомянутых литераторов больше нигде не наблюдалось! Прямо такое взаимное притяжение и уважение, что хоть сейчас представить обоих к ордену за бескорыстную дружбу!
  
   А что? Посудите сами: то Гоголь к Пушкину наведается и все позавчерашние пироги поест, то напротив - Пушкин к Гоголю заявится и что-нибудь учудит. Ну, сервиз чайный разобьет, например. Замечательные у них были отношения! Высокие!
  
   Вот и эпиграммы друг на друга писали, и в обществе дружка о дружке весело выражались. Особенно за глаза. И все их хвалили. Такие люди талантливые! Уж такие творческие!
  
   И что ни день - то визит, что ни день - то дружеская беседа. Извозчики уже знали эту особенность приятелей и всегда у их квартир дежурили. Вдруг выйдет Пушкин и прикажет к Гоголю ехать? Или наоборот.
  
   Но и здесь без казусов не обходилось. Прибывает, скажем, Гоголь к дому Пушкина и на этаж поднимается. А Пушкин как раз к нему собрался и квартиру покинул. Вот, один, значит, идет по лестнице вверх, другой - по той же лестнице вниз. А освещение - никакое, не было его, освещения вовсе! Так и проходят мимо друзья, один - туда, другой - обратно. Хорошо хоть двери на ощупь находили!
  
   Да и это еще бы ничего! Бывало и хуже! К примеру, на маскараде. Наденут костюмы, разрядятся - не узнать! И ну давай искать друг дружку в толпе, чтобы творческими планами поделиться! Подскакивает Гоголь к даме в костюме бабочки и хвать за шею:
   - Что, брат Пушкин, попался?
  
   Ну, ясное дело, дама отбивается, повизгивает, а Гоголь только раззадоривается:
   - Стой, не уйдешь! Уж я тебя, Александр Сергеич, из тысячи узнаю!
  
   Так и вальсируют вместе, пока Гоголь с дамы маску не сорвет. Потом, конечно, извинения, расшаркивания и все такое следуют. Но сначала-то - форменное безобразие! И Пушкин, не отстает от брата по цеху, естественно. Тоже ко всякому пристает, особенно к дамам, и тоже маски беззастенчиво срывает. Бывало, что с одной и той же мадемуазели за вечер раза по четыре маску снимут! И ничего! Всё им с рук сходило!
  
   Да и это бы ладно! И еще хуже бывало! Приезжают в издательство, скажем. И сдают рукописи в печать. Одновременно. А издатель всё перепутает и издаст произведения не под теми именами. Это теперь говорят, что Пушкин Гоголю сюжеты подсказывал, а на самом деле он сам же эти сюжеты и описывал! Только по ошибке некоторые рассказы выходили под псевдонимом Гоголь. Ну, и наоборот.
  
   В общем, замучились все с их дружбой, хуже, чем с Наполеоном! И раздосадованная общественность обратилась к некоему Дантесу, как к эксперту в области улаживания всяких несуразностей.
  
   Тот, ясное дело, принялся за порученное со всей серьезностью и обоих литераторов на суровый разговор вызвал, предварительно зарядив пистолеты. Только до Гоголя записка с просьбой явиться туда-то тогда-то не дошла. Потерялась, знаете ли. А до Пушкина, представьте себе, дошла. И он поехал. Как теперь все мы знаем, напрасно.
  
   Такое вот недоразумение! И зачем такие вот Дантесы на свет родятся? Да и общественность тоже хороша! То хвалят литераторов за талант, то тяготиться начинают этими же талантами! Не поймешь эту публику! Ну как так можно?
  
   А с другой стороны, всем ведь жить надо! Не всё же время гениев на руках носить и шалостям их потакать! Так что никто не виноват в произошедшем. Так получилось. Обстоятельства!
  
   А Дантес потом на воды уехал. Лечить нервы. Ох, и намучался он тогда с Пушкиным! Никакие доводы и убеждения не действовали! Прямо наказание! И с тех пор Дантес не любил ни общественность, ни литературу. Даже самую гениальную.
  
   Здесь бы и точку поставить. Вроде, конец истории. А на самом деле - еще нет! Поговаривают, будто видели Гоголя с Пушкиным где-то. Кажется, в Баден-Бадене. Не помню. Выходит, не умер поэт! А просто послушался доводов Дантеса. И за ум взялся. Перебрался в Европу и стал вести тихий и неприметный образ жизни. И, думаю, частенько у него гостил и Гоголь, и, подозреваю, Дантес. Так-то, братцы! Жизнь, извиняюсь, - не стихи, и даже не проза! И вообще мало на искусство похожа. Жизнь, господа, это - ... жизнь!
  
  

Гоголь и превратности судьбы

  
   Гоголь чрезвычайно любил всякие розыгрыши и уместные шутки. Так любил, что хлебом не корми - дай кого-нибудь разыграть. Хоть ты что делай! Хоть кол на голове теши! Даже и сны у Гоголя были необычными. То приснится, что он такую шутку придумал, от которой все хохочут и никак остановиться не могут, и всё хохочут, и хохочут! Несколько лет подряд. А то приснится ему, будто затеял лотерею, в которой все выигрывают, но когда подходит время выдавать выигрыш, то оказывается, что билеты фальшивые. Ну, ясное дело, игроки бегут в полицию, а там вместо полицмейстера - переодетый Гоголь с приклеенными усами! И всех пришедших арестовывает! За подделку лотерейных билетов! Вот это шутка! Вот это веселье!
  
   Конечно, Николай Васильевич веселился не только во сне, но и наяву. Бывало, инкогнитом прикинется в уездном городке и намекнет, что, мол, он не инкогнито вовсе, а самое что ни наесть ответственное и доверенное лицо. Ну, и понятно, ему и комнаты лучшие предлагают, и лошадей на станциях дают сразу, без задержки, и даже взятку-другую в карман незаметно опустят.
  
   Было и такое. Приходит, например, Гоголь к Жуковскому и представляется большим другом Пушкина. Ясное дело, Пушкин - наше всё! Так что не только перед поэтом, но и перед одним его именем все двери открывались! И наоборот, приезжает Николай Васильевич к Пушкину и докладывает, что он-де самый, видите ли, близкий друг и соратник всё того же Жуковского! И тут тоже ничего не скажешь! Тоже двери перед писателем открывают и кофеем побаловаться предлагают!
  
   Конечно, за всем не уследишь, и иногда розыгрыш не очень получится. Вот пример. Как-то раз посетил Гоголь жену Пушкина - Наталью. Пришел, значит, и прямо с порога: я, мол, Пушкин, твой муж, собственной, так сказать, персоной! И намерен, мол, расположиться в креслах и отужинать!
  
   А что же Наталья Николаевна? Представьте себе, не поверила! Даром что была близорука! Вот не поверила, и всё! И так его собственными своими нежными ручками отходила, и так каблучком с лестницы столкнула, что бедный писатель пожалел о своей затее, да и себя самого пожалел!
  
   Пушкин, кстати, на него тогда не обиделся. То ли незлопамятным был, то ли времени на выяснение обстоятельств не нашел, то ли жена подумала, что приходил не Гоголь, а купец из лавки напротив.
  
   Но, как говорится, шутки - шутками, а натуральная жизнь свое потребует! Не только потребует, но и возьмет, как ты ни противься! Однажды приехал Гоголь в один городишко. Ничего себе городишко, нормальный такой. Обыкновенный. Ну, дороги отвратительные, люди в нищете живут, с хлеба на воду перебиваются и к разным поборам за не оказанные коммунальные услуги привыкают. Обычное дело. Как сейчас. И вот, значит, Николай Васильевич сюда приезжает. А гостиница, скажу я Вам, - мерзкая такая, грязная! Дрянное место по всем статьям! Нехорошее место! Просто плюнуть и наружу выйти!
  
   Но не таков был писатель, чтобы сдаваться из-за одного нескромного фактора! Назвался находчивый Гоголь генерал-мажором и адъютант-кондуктором, истребовал себе бухгалтерские книги заведения, со всеми ордерами и лицензиями. Ну, и так далее. Естественно, переполох начался! Забегали все, забегали! Ужас! Весь город на ногах! Или как у нас отчего-то выражаются - на ушах! Мгновенно чины городские перед Николаем Васильевичем во всех регалиях предстали, купцы, понятное дело, к гостинице караванами потянулись. Даже если бы война началась, такой суеты не случилось бы! Никак! А тут - пожалуйте! Будьте любезны! И отчего в нашей стране все так боятся власти? Не доверяют ей и ее же боятся! Нет чтобы открыто выражать свои претензии и деловито решать наболевшие вопросы! Так нет же! Ничего подобного! Удивления достойно! А дело, конечно, вот в таких вот генерал-мажорах, только настоящих, для которых всё ваше - моё, а моё - не трогай!
  
   Итак, собрались чины в нумер Гоголя, банкетов натащили, тортов, шампанских - на год безбедной жизни! И откуда что берется? Ширмами прорехи на обоях загородили. Не комнаты стали, а - дворец! Ну, и откупорили игристого бутылочку, само собой. За здоровье высокого гостя!
  
   А когда подгуляли, Гоголь возьми, да скажи правду. Что никакой он ни адъютант, и тем более не кондуктор, а так, просто, обыкновенный литератор, каких много. Поскромничал, естественно. Таких писателей у нас - единицы. Даже совсем мало! Но затейников таких и вовсе нет, кроме одного - Гоголя. Ну, и ясное дело: шутка вышла масштабная и для города сильно накладная. Кто затраты компенсирует? Так что Николая Васильевича тут же, на банкете под белы ручки и - в участок. А там - за решетку, как водится. И продолжили банкет. Не пропадать же добру!
  
   И светило за это разорение Гоголю только одно - Сибирь! Во всей ее значительной протяженности! А как иначе? Назвался груздем - полезай, куда положено! Тут не до шуток! Серьезное дело! Государственное!
  
   В общем, только Пушкин и смог Гоголя из-под ареста освободить. И, как оказалось, довольно легко. Дал автограф жене полицмейстера - и дело в шляпе, как говорится! Закон немеет перед авторитетом! Закон - ничто, уважение выше закона! Так уж у нас повелось! И многих это устраивает! Некоторых это раздражает, меня, например. Но я ничего не решаю. А решают те, кто придерживается иных воззрений. Да-с!
  
   А что же Гоголь? Перестал ли шалить после описанного инцидента? Вот Вы бы перестали? Для тех, кто не осведомлен, скажу: Николай Васильевич шалить перестал, опомнился. И занялся исключительно литературой. А именно - описанием всех событий, которые довелось пережить ему или его знакомым. Но всё - не без юмора. Всё - с искоркой, знаете ли.
  
   Да и как еще прожить здесь, в этих худеющих городах, в селениях, истощенных запретами и разгильдяйством местного правления? Одним юмором, да россказнями, да сказками про волшебную курочку-рябу, которая однажды должна снести золотое яичко, чтобы на старости лет побаловать древнего деда с еле волочащей ноги бабкой.
  
  
  

Гоголь и переменчивая Фортуна

  
   Гоголю никак не давалась государственная служба. Сколько он ни старался, сколько во всякие должности ни поступал, ничегошеньки у него не получалось! Видно, такая судьба! Планида! Переписывание деловых бумаг казалось Николаю Василичу занятием скучным и недостойным для пытливого молодого человека, и всё, что он вынес из должностей - это постепенно сложившийся красивый и ровный почерк.
  
   Его сослуживцы, представьте, по службе продвигаются, карьеру осуществляют, а бедный Гоголь сколиоз формирует за офисным столом! И всему виною - усердие и добросовестность. Иной переписчик возит пером по бумаге хуже, чем хромая курица по двору ковыляет, а начальник, какой-нибудь Иван Иваныч, поглядит в документы, поморщится и скажет:
   - Ну что ты будешь делать! Написано так, что ничего не разберешь, да еще, должно быть, неграмотно. Нет, перевести этого писаря на другую должность!
  
   И провинившегося действительно переводят на должность повыше. А Гоголевское усердие ценили, почерк хвалили, так что ему повышение, естественно, не светило даже в отдаленном будущем.
  
   Один-единственный раз Николаю Василичу предложили новое место, да и то случайно. Просто ошибся Иван Иваныч и вместо одной фамилии в штатном расписании выбрал другую: тыча пальцем в бумагу, промахнулся и продиктовал секретарю не Гришкин, а Гоголь. Да и какая ему, в сущности, была разница? У него этих Гришкиных, Мишкиных, Пышкиных - десятки! За всеми не уследишь! Всех не упомнишь!
  
   И Гоголь постепенно к службе охладевал, разочарованно и без энтузиазма перебирая стопки никому не нужной макулатуры. Однако пристрастие к написанию красивых букв так засело в сознании и привычках Николая Василича, что и среди ночи порой он поднимался с постели с целью вывести на бумаге десяток-другой строгих рядов витиеватых закорючек.
  
   И писал он сначала что попало, что в голову придет. Так и создал первые произведения. И отнес в редакцию. А там тоже постоянно всё путали, и вместо одного начинающего писателя издали другого - Гоголя. И публике понравилось! Такой резонанс внезапно возник! Такое общественное мнение! Прямо на руках готовы Николая Василича носить! Даже о Пушкине забыли! Примерно на месяц.
  
   Пушкин, кстати, тогда сильно на Гоголя обиделся! И наметил с ним стреляться. Только секундантов не нашел: все были заняты. А то такая пальба по Петербургу пошла бы! Такая пальба! Страшно представить!
  
   Так что Александр Сергеич, будучи расстроен потерей благодарной аудитории, просто направился к Николаю Василичу с визитом. Выяснять отношения и прилюдно оскорблять.
  
   Но дело в том, что в этот самый момент Гоголь сам поехал с визитом. И к кому бы Вы думали? Да, к Пушкину! К светилу русской поэзии! Познакомиться, так сказать, и выразить свое глубочайшее почтение. А при хорошем стечении обстоятельств - еще и пирогов с кофеем отведать. А как же! Гению тоже кушать надо! Пусть редко, но надо!
  
   Так что в этот раз господам встретиться не удалось. Но оно и к лучшему, не так ли?
  
   Зато на обратной дороге они встретились. Случайно.
  
   Едет, значит, Гоголь домой на извозчике. По сторонам глядит. Везде - витрины, напудренные дамы, гусары в эполетах... Заглядение! И вдруг на одном перекрестке наблюдает писатель презанимательную сцену: господин в цилиндре размахивает тростью и этим нехитрым инструментом разрушает чей-то портрет! Прямо на улице! У всех на глазах! Скандал, да и только!
  
   Как человек любознательный, Гоголь не мог не покинуть повозку и не подойти к бушующему господину.
  
   Подошел, значит, поближе, смотрит - а портрет его, то есть Гоголя! Только такой плохой! Так дурно написан! Прямо пиратская копия, и ничего больше! Ужасный, между нами, был портрет! Хоть сейчас - в печку!
  
   И так это обстоятельство Гоголя расстроило, что он тоже сжал трость посильнее и - хрясь, хрясь по изображению! И приговаривает:
   - Этого писаку, этого горе-художника утопить мало! Бездарность!
  
   А господину в цилиндре такая речь очень понравилась! И был это, естественно, всё тот же Пушкин. Возвращаясь из апартаментов Гоголя, в одной лавке он увидал злосчастный портрет, купил его и на улице, здесь же, у лавки, стал приводить в негодность. Горячий был человек!
  
   В общем, за этим интересным занятием господа и подружились. И после уничтожения предмета живописи отправились в соседний кабачок отметить происшествие. И уже там они познакомились. Оказалось, что их многое объединяет. Например, любовь к литературе и ненависть к изобразительному искусству. Тогда Пушкин передумал стреляться с Гоголем, а наоборот, стал приглашать его к себе домой и в гламурные заведения.
  
   Эх, хорошее было время! Как много тогда решал случай! Сейчас, конечно, тоже много решает... Только обычно не в нашу пользу. Что делали бы указанные господа, родись они в нашу эпоху? Ума не приложу! Тяжело бы пришлось им! Ни тебе карет, ни тебе дуэлей... Ни пирогов с кофеем... Да-с... Зато всякие должности остались. И правила карьеры - всё те же. Удачи Вам, друзья, на трудовом фронте и в офисных баталиях! Но пасаран, как говорится!
  
  

Гоголь и сложные времена

  
   Как-то раз Гоголю стало скучно без всякой на то причины. Накатило, что называется. Бывает со всяким!
  
   И, значит, Николай Василич помаялся, из угла в угол походил, в окошко посмотрел. Ничего не помогает! Беда прямо! Что делать? Надо же как-то развеяться, отвлечься, а то и банально развлечься! Но даже и самые мысли о развлечениях вызвали у писателя буквально тошнотворные какие-то ощущения, извините, конечно! Вот не желает Гоголь развлекаться, и всё тут! Хоть кол на голове теши! Жалко ему, понимаете, на это бесполезное занятие силы и средства напрасно расходовать!
  
   Между нами, многим гениальным людям подобные выводы свойственны! Да-с! Пытливый ум, если позволите, и не такое способен!
  
   Ну и, понятное дело, промучился так Николай Василич сутки. На утро встал, огляделся, в действительность вдумался - и ничего! Никаких изменений! Всё точно так же, каким было, и только депрессия с разочарованиями разными усилились. И так еще сутки пробежали. В полной бессмысленности и рутине. А за ними - целая неделя! А потом - и месяц!
  
   И хоть бы что за это время в голову пришло путное! Хоть бы намек какой-никакой на заманчивые перспективы и творческие планы! Так ведь нет! Хоть стой, хоть падай! Наказание, право слово!
  
   Ни друг Пушкин, ни другие друзья не могли развеселить или расшевелить гения! Ну никак! Угасает человек на глазах, сдает позиции! Жаль, а поделать ничего не возможно!
  
   Тут мудрый Жуковский такую штуку и придумал. А заключалась она в том, чтобы взять да и оштрафовать писателя ни за что! Просто так, без всякого повода! Ну, точнее, повод всегда найдется, если имеются у Вас связи в соответствующих инстанциях. А у Жуковского такие связи были. Ясное дело, мы в такой стране живем, где закон - законом, а ситуация - ситуацией. И так редко эти явления между собой пересекаются, что даже подозрение возникает: уж не для ситуаций ли удачных этот самый закон существует? Ну, да ладно. В общем, нужные люди свое дело сделали, и вызвали ни в чем неповинного Гоголя в самый, можно сказать, банальный суд. И, само собой, штраф ему определили. Но, как это часто случается в подобных обстоятельствах, с суммой несколько переусердствовали, перед заказчиками акции выслуживаясь. И такой штрафище растерявшемуся Николаю Василичу присудили, что только дай дороги! Туши свет, одним словом! Такой получился каламбур, такой разгул законности! Даже страшно!
  
   И тут уж хочешь, не хочешь, а о депрессиях и всяких там сомнениях Гоголь сразу позабыл. Хорошо еще, не позабыл собственные имя-отчество! Так он был огорошен несправедливостью! Так раздосадован! И, кстати, тут же очередной прозаический шедевр создал! И в редакцию отнес. Только гонорара от шедевра не хватило и на десятую часть штрафа, так что писатель обратился за помощью к друзьям.
  
   И когда Жуковский с Пушкиным узнали, какой суммой этот штраф означен, то только руками всплеснули: ни за что такие средства не собрать к назначенному времени, хоть в лепешку расшибись!
  
   Пушкин тогда еще очень нехорошо посмотрел на Жуковского. Осуждающе так. И испепеляюще. Горячий был человек! Даром что гений, а по дуэлям мастер - мама не горюй!
  
   Однако дуэлями дела решить было невозможно, так что все крепко задумались. И ничего придумать не могут! Такую кашу заварили, уж такую! Ну просто жуткую! И в горло не полезет такая каша! От переживаний впали друзья Гоголя в кошмарную депрессию. Так им писателя жалко было!
  
   А Гоголь отчего-то наоборот приободрился и в заграницу в чартерном экипаже скоренько отъехал! И вернулся, когда срок давности прошел, и долг сам собою как бы испарился.
  
   Вот и глядите сами: хорошими людьми населена Россия! Здесь и дружба - настоящая, сильная, мужская! Здесь и связи полезные - не на словах, а самыми делами подтверждаемые! Здесь и чиновники - стена, крепость прямо! Так служат, что вместо положенного на большее готовы, вместо одного - двоих осудят, вместо десяти рублей - двести выпишут! Здесь и закон имеет точное свое определение: от сих и до сих! А далее - ни-ни, ни днем больше, ни копейкой меньше! Казалось бы, с такими людьми и такой законностью - развиваться бы стране и богатеть! С такими людьми на Луну лететь не страшно! Что там на Луну! На Марс! К дальним звездам! На Альдебаран какой-нибудь! Через самые тернии! И что? Кто куда летит, простите за любопытство? Кому этот закон по вкусу? Кто по-настоящему ценит добросовестный труд чиновника? Кто здесь людей ценит, наконец, а не претензии им постоянно высказывает? Так-то!
  
   Я со своими сомнениями непосредственно к Николаю Василичу обращался. Помоги, мол, батюшка, научи! Что тут к чему, и как с этим быть? Молчит Гоголь... Хранит свою тайну. А тайна есть, точно есть! Всё какими-то намеками между строк писатель сообщает свое мнение по поставленному вопросу. Не то штука в том, что порой и в светлые головы мыслишки глупые заскакивают и застревают в них, как толстый кот в узком горшке со сметаной. Не то в том дело, что люди просто не умеют спокойной жизнью жить и оттого удовольствие получать и уважение к ближнему испытывать... Не знаю. Не понял еще. Вся надежда на Гоголя. На Николая Василича. И порою кажется мне, что вот разгадаю я эту страшную тайну, и тогда существование в одну секунду изменится! И заблестит нам всем свет в конце тоннеля! Да и самый тоннель этот, будь он неладен, вдруг как-то окончится!
  
   Только всё никак мне эта наука не дается! Может, и нет никакого решения? Может, нет и надежды? Может, в конце концов, напрасно дан людям этот пытливый ум, и зря человек сложными вопросами интересуется и ночей не спит?
  
   Но кажется мне порой, что Гоголь, мне всё-таки отвечает! Да-да, не сдержался старик, сдался! Помог, можно сказать! Пожалел! Любопытно Вам, в чем состоит этот ответ? Я поделюсь! Оказывается, всё уже давно известно! И ясно, как дважды два! Не унывай, хороший человек! Дыши полной грудью! Меньше обращай внимания на то, что изменить не в силах, но если что можешь к лучшему поменять - меняй, не сомневайся! Не гляди на обстоятельства, не бойся осуждающих взглядов! Не переживай и за себя самого! Известно: Бог не выдаст, свинья не съест! Иди вперед, делай, что тебе по силам! Вреда всякого и неправды сторонись, не соблазняйся легкой наживой: не продавай сокровищ своей души за бесценок, даже если плата представляется грудой золота! Держись правды, не спеши рубить с плеча! Жалей всякого, помогай с умом!
  
   Ну да ладно! Вернемся к Гоголю! Благо и он в свое время из заграниц вернулся! И не напрасно! Что стало бы с нами, если бы остался он в Лондонах и Римах? Жутко представить! И вовсе всё в этом, извините, непростом месте, в нашей стране, стало бы наперекосяк! А так еще держится... Как многое, если подумать, зависит от одного-единственного человека! Вы, кстати, не думали об этом? Считаете ли Вы себя таким человеком?
  
  

Как Гоголь ремонт делал

  
   Вот как-то раз Гоголь ни с того ни с сего затеял ремонт в квартире. Ну, или в апартаментах, как тогда выражались. Накупил там всего: красок разных, паркетов, дверных ручек и так далее. В общем, все необходимое имелось в изобилии. Одного сильно недоставало: опыта проведения подобных работ. И, понятное дело, Гоголь измазался в красках и лаках с ног до головы в первые пять минут! И квартиру свою всю замусорил и так заляпал всякой химией, что не только в ней жить, но и просто порог переступить страшно!
  
   И молотком палец серьезно повредил. И голову, когда слишком наклонился, заколачивая гвоздь. Короче, не на литератора стал похож, а прямо на какого-нибудь Гогу и Магогу, вместе взятых! Жуткое зрелище! Его так и стали звать: Гоголь-магоголь. А после сократили просто до Гоголя.
  
   И вот, вообразите себе, приезжает он к другу и соратнику Пушкину в таком виде. Ну, разве что только пиджак переменил. А в остальном - форменное безобразие.
   - Привет! - говорит, - Брат Пушкин! Как дела?
  
   Александр Сергеич, даром что человек ученый был и воспитанный, как на гостя закричит, как ногами затопает! И с лестницы, случайно, конечно, столкнул. Просто не узнал в пришедшем своего товарища. Так бывает.
  
   Удивленный Гоголь в конце лестницы очнулся, значит, поднялся на ноги, отряхнулся, как водится. И очень обиделся.
  
   Проходит, само собой, день, потом - другой. И приезжает Пушкин к Николаю Василичу с визитом. И представьте себе удивление поэта, когда дверь открывает все та же жуткая и перемазанная образина с шишкой на лбу! Та самая, что фамильярно давеча назвала его, светило русской поэзии, братом, да еще разнузданно поинтересовалась, как дела! Пушкин тогда рассвирепел пуще прежнего и так намял бока неузнанному Гоголю, что тот неделю припарками и настойками лечился!
  
   И обиделся он на Пушкина еще больше. А ремонт продолжил. Ну, время пролетело незаметно, Александр Сергеич регулярно наезжал в ремонтируемые апартаменты, всё с тем же результатом для их хозяина.
  
   По окончании ремонта Гоголь решил позвать друзей отметить это событие, и Пушкину тоже приглашение выслал.
  
   Тот, естественно, обрадовался, что пропавший было друг нашелся, и в апартаменты к себе зовет. Ну, и приехал. И - снова здорово! - нет дома Гоголя, а встречает Пушкина это нехорошее существо! И живучее, главное!
  
   Ясное дело, поэт пустил в ход свою трость с набалдашником, а по части использования трости, между нами говоря, Пушкин был большой мастер! Хорошо еще, прочие приглашенные его от Гоголя оттащили и объяснили, что перед ним - Николай Василич и что бить его не надо, потому что он - талант и известный литератор. Сначала Александр Сергеич никому не поверил, но когда пригляделся, точно увидел в неузнанном персонаже некоторое сходство с Гоголем. И извинился перед всеми и перед писателем персонально.
  
   Прошло еще время. И уже Пушкин решил произвести ремонт в собственном доме. И, естественно, тоже перемазался и заляпался, как не знаю кто. Его и жена с трудом узнавала. В основном, по голосу.
  
   И к поэту приехал Гоголь. Гость сразу смекнул, в чем дело, но виду не показал. И тоже, как некогда Пушкин, наломал бока несчастному поэту, объяснив свой поступок неузнаваемостью последнего.
  
   И после приезжал еще и еще, неоднократно, в общем, и всякий раз повторял удавшийся эксперимент. И с таким размахом, что вскоре не только жена, но и прислуга перестала признавать в побитом господине Пушкина. И его выселили на улицу за ненадобностью и крайней неприятностью.
  
   Короче, пришлось Пушкину искать ночлег, но нигде его не принимают. В конце концов, он забрел к Гоголю и попросил приюта. Писатель поломался, поломался, но имел добрый нрав, и поэтому позволил Александру Сергеичу у себя остановиться и здоровье поправить. А заодно и отмыться.
  
   В итоге литераторы заключили соглашение: никогда и ни под каким видом людей с лестниц не спускать и напрасно никому боков не ломать. С этого момента культура общения и начала свое победоносное шествие по России.
  
   В общем, вот к чему я веду. Граждане! Не спешите делать выводы по первому впечатлению. Присмотритесь: может быть, за непривычной внешностью скрывается неплохой, в сущности, человек. И на его месте всегда можете оказаться и Вы, собственной, как говорится, удивленной персоной.
  
  

Гоголь и грядущее

  
   Как-то раз случилось одно непредвиденное никем событие. Ну, событие, не событие, а уж точно явление. В общем, одна ситуация. Короче, однажды Гоголь, такой писатель, ну, Вы знаете, вышел, значит, из квартиры на свежий, как говорится, воздух. Прогуляться и все такое.
  
   Шагает он, как полагается, через порог и оказывается совсем в другом месте! Город тот, да не тот, каким его знает Николай Василич. Вот незадача! Но от своих намерений и намеченных планов литератор не отступил и шествие продолжил.
  
   Идет, само собой, по городу, цилиндр этак, знаете, рукой придерживает. А вокруг снуют всевозможные железные повозки и пролетки, только без лошадей. Ну, и люди одеты не по тогдашней петербуржской моде, а как-то совсем неприлично. Но чисто. В основном.
  
   А кругом лавки, салоны, магазины! Прямо ярмарка, а не город! Гоголь, ясное дело, в одно такое заведение зашел и прямо дар речи потерял! Такие цены на товарах нарисованы, что дух захватывает! Целого состояния какая-нибудь фитюлька стоит!
  
   Николай Василич, как Вы понимаете, сразу не сообразил, что попал непостижимым образом в наше с Вами время. Вопреки всяким законам физики. И химии, должно быть.
  
   А кушать ему хочется, как всякому человеку. Аппетит-то нагулял променадом! Ну, и в булочную заходит в надежде на свои скудные средства приобрести хоть черствую булку.
  
   А булка-то самая обыкновенная двадцать рублей стоит! А Гоголь на такую сумму несколько месяцев привык безбедно жить! И дрогнуло чувство собственного достоинства благородного человека! Поддалось низменному желанию удовлетворения первых потребностей! Иными словами, бедный Николай Василич, подстегиваемый и пришпориваемый голодом, элементарно украл обычный нарезной батон!
  
   Спрятал под сюртук и этаким манером из булочной вприпрыжку улизнул! А что? И такое бывает! Жизнь, господа, такая штука... Как бы сказать... Ну, Вы, наверное, сами знаете.
  
   Не хочется оправдывать низкий поступок талантливого литератора, но и понять его можно. Я, к примеру, понимаю. Булок, правда, воровать мне не приходилось, однако прочие несуразности и глупости со мной приключались. И неоднократно.
  
   В общем, спрятался писатель в темном подъезде. Ну, или в парадной, как говорят в Петербурге. Забился под лестницу и ест хлебушек с таким аппетитом, каковой трудно отметить в высших социальных кругах. Крошки сыплются белым снегом на пол, на сюртук, под сорочку... Плачевное зрелище по всем показателям!
  
   А в это время два приятеля, два закадычных друга и, в целом, неплохих человека осуществляли объезд вверенного им микрорайона на предмет обнаружения разных явлений, порочащих достоинство горожанина. Едут они на служебной безлошадной карете, и прямо им навстречу вываливается из подъезда гражданин в пиджаке устаревшего фасона, в цилиндре и с тросточкой, дожевывающий недавний обед и неаккуратно обсыпанный крупными хлопьями хлеба. Ребята, естественно, остановились. Из чистого любопытства. А после вышли из пыхтящего транспортного средства и приблизились к незнакомцу.
  
   По окончании непродолжительной беседы господа городовые комфортно разместили удрученного Гоголя в специально приспособленном автомобиле и отвезли в отделение для выяснения личности и всяких обстоятельств.
  
   Ну, дальше - больше. Никакие доводы и доказательства не подействовали на дознавателей. Валюта дореволюционной эпохи из гоголевского бумажника в качестве вещдоков запросто разошлась по карманам присутствующих, а сам виновник незначительного происшествия поступил в темную и затхлую камеру, пополнив число томящихся в ней до критического объема. Произошел психологический взрыв местного масштаба на предмет дележа обжитого пространства, и Гоголю пришлось даже поучаствовать в кулачном сражении, которое, впрочем, ничего существенно не решило.
  
   Проснулся Николай Василич светлым утром в собственной квартире, будто ничего нехорошего с ним накануне не случилось. Поднялся с постели, поглядел в окошко: город как город, каким его всегда знал Гоголь. Затем посмотрел в зеркало: лицо как лицо, только синяк фиолетовый под глазом. "Это ничего! Это пройдет!" - приободрил литератор сам себя и заказал к завтраку самых дорогих булок с изюмом и маком.
  
   С этих пор Гоголь считал своим долгом клеймить в повестях и рассказах человеческие пороки, дабы никогда его потомки не дожили до времен, в которых по случаю и совпадению довелось побывать однажды самому Николаю Василичу.
  
  

Мескафе и классик


  
   Как-то раз Гоголь, став уже известным писателем, окруженный славой, заглянул в одно престижное заведение, где подавали всякие деликатесы, недоступные простой публике.
  
   Понятное дело, разные штуки, имеющие и гордо носящие звание элитных, отчего-то некоторым гражданам представляются чрезвычайно привлекательными и даже где-то таинственными, чем-то, что может удивительным образом изменить их жизнь. Кажется иногда, что всякие элементы зависти - показатель неравнодушного отношения судьбы к отдельно взятому человеку, каковой, если разобраться, вообще-то мало чем отличается от прочих жителей города или, скажем, планеты.
  
   Короче, некоторые доверчивые господа на что угодно готовы пойти, лишь бы разжиться чем-нибудь престижным, урвать, так сказать, кусок жизни. Ну, все мы родом из детства, и кому-то удалось повзрослеть за каких-нибудь два-три десятилетия, а кто-то сильно застрял в возрасте, когда дети в песочнице хвастаются друг перед дружкой ярким совочком, ведерком в горошек, грузовичком без колес и другими важными вещами незрелого детского обихода.
  
   Вот я и говорю: зашел, значит, Гоголь в одно элитное кафе. Не потому, что не имел дома кофея, а так просто, поддавшись всеобщему увлечению. Присел писатель за столик у окошка, заказал себе чашку черного напитка, с лимончиком. И ждет. И газету скромно читает.
  
   Минут через пять, а может быть, десять, или не знаю сколько, это ведь неважно, на столе Николая Василича возникла дымящаяся чашка кофейку. И он, не желая отказывать себе в предполагаемом удовольствии, сразу же отхлебнул глоточек. А кофе оказался - жуткий кипяток! Такой горячий! Ну, такой! Хоть пельмени в нем вари, вот какой!
  
   И обжегся классик, и губы обжег, и язык, и прочие какие-то внутренние органы, я в этом не очень разбираюсь. А от неожиданности рука его дрогнула и предательски пролила остатки напитка из фарфоровой посуды на самый что ни наесть дорогой сюртук и даже на брюки. И тут уж не только губы и язык - что там язык! чепуха! - тут уж по всему, извините, телу ожоги образовались! В самых неудобных местах! И никакое воспитание не остановило Гоголя, как он вскочил из-за стола, как он стул опрокинул! Как закричал от боли и досады! Таким медведем взревел! Очень его жалко!
  
   Суета, конечно, поднялась, официанты забегали, дамы засмущались, господа тоже... в потолок уставились. В общем, как-то стало напряженно. Но, что интересно, когда Гоголь заведение покинул и уехал в карете скорой помощи, почти все присутствующие тут же постарались заказать себе такого же точно кофе, горячего и беспощадного, как солнце Египта. И тоже, как недавно уехавший писатель, после первого глотка стали вскакивать, опрокидывать мебель и спешно покидать ресторанчик. Показалось, видите ли, многим такое поведение гламурным, особенным, элитным. Престижным, короче.
  
   С тех пор и стали называть известный черный напиток Мескафе Классик, в честь Гоголя, классика отечественной литературы. Впрочем, первая часть названия возникла только на следующий день. Когда Гоголь зашел все в то же кафе и обожженным языком попытался испросить чего-нибудь более щадящего. "Дайте", - говорит, - "Вместо кАфейку..." и так далее. Но дикция после вчерашнего - ужасная, никак не понять, что там шепелявит Николай Василич. И слышится только "...мес...кафе..." Ну, так и закрепилось это наименование.
  
   Были и другие разные случаи. И тоже не без последствий. Вокруг элиты общества всегда крутятся всевозможные несуразности. Да и что делать еще ей, этой, с позволения сказать, элите? Скучная жизнь у такого человека! Разнообразие перешагнуло за грань возможного, и вот уже удивление вызывает скорее скромность и порядочность, чем жонглирование банальными исключениями. Оттого люди, подобные Гоголю, остаются навсегда в сердцах других людей, а произведения, написанные когда-то великим классиком до сих пор не теряют своего глубокого смысла и значения.
  
   Что до подражателей и граждан, завидующих господам, выбившимся, что называется, в высшие сферы... то, пожалуй, и шут с ними! Одним - свою жизнь проживать, другим - чужую. Одним - редька с хреном, другим - хрен хотя бы, пусть он и не сладкий. Кто-то фокстрот танцует, кто-то - верхом на палочке гарцует. Может, и смешно, может, и слезы на глазах, а бросить начатого никак нельзя: престиж!
  
   Гоголь, кстати, после инцидента от кофе отказывался. И посещать дорогие заведения прекратил. Всё больше употреблял времени на творчество, на общение с друзьями. Чаще стал ездить на родину. Вы давно были в родном городе? В районе, где прошло Ваше детство? В деревне, где выросли?
  
  

Гоголь и предметы обихода


  
   В общем, как-то раз Николай Василич Гоголь, заскучав дома, принял ответственное решение пройтись по Невскому. Развеяться, так сказать. Аппетит нагулять. Ну, понятное дело, оделся по тогдашней моде, цилиндр новехонький на голове расположил, перчатки на руки натянул и всё такое. И кинулся искать трость. А без трости, доложу я Вам, в приличном обществе не появишься! Трость, извините, способна аттестовать Вас не хуже, чем самая авторитетная рекомендация! Так уж заведено. Импозантный и достойный человек просто обязан окружить себя всякими артефактами быта, иначе как отличить его от прочих незначительных граждан? Просто никак не отличишь! Потому что различие в артефактах и заключается. А без них - все люди как люди, ничего особенного, обыкновенные граждане. Однако такое равенство не всем по душе, особенно если у тебя тонкая душевная организация и непростое детство.
  
   Копался Николай Василич, копался в вещах, все углы квартиры исследовал, да так трости и не отыскал. Вот незадача! Что делать? Сел на кресла посредине комнаты, руками голову обхватил и зарыдал тихонько. Так бывает. И Вам, должно быть, тоже известен такой конфуз.
  
   А тут на счастье господин Пушкин, мимо проезжая, решил навестить друга и соратника. Зашел, в общем, к Гоголю.
   - Как, - говорит, - Друг Гоголь, дела? Я вижу ты при параде. Собрался куда?
   - Да, - отвечает литератор, - Собрался. Однако мог бы не стараться: грош цена трудам, когда мелочь какая-нибудь тебя подводит! Так-то, брат Пушкин! Поучительный случай вышел! Можешь в поэме отобразить...
   - Для чего же непременно сразу в поэме? Может, прозаически как-то разберемся? Может, не такая уж беда приключилась? Ты вот платком слезы вытри и обстоятельно мне все расскажи, как и что, - и платок кружевной и надушенный, значит, другу подает.
  
   Ну, Гоголь, ясное дело, описал случившуюся несуразность и даже словцом крепким свой рассказ сдобрил. Эмоции, знаете ли. И не такое иногда услышишь!
  
   Пушкин дослушал, да как захохочет, даже за бока руками ухватился! Уж так ему весело, так забавно, что серьезный человек такой ерундой озадачился! А ведь он считал Гоголя как раз серьезным человеком. И джентльменом.
  
   Тогда Гоголь, совершенно доведенный до отчаяния выходкой близкого своего приятеля, в отчаянии с кресел поднялся, проследовал решительно в прихожую, да пушкинскую трость прихватив, выскользнул за дверь, громко этою дверью хлопнув. В сердцах. И в знак несогласия.
  
   И вот, извольте видеть: Николай Василич по Невскому гоголем расхаживает, а потерянный Пушкин в его квартире одинокий кофий пьет и думает, как так получилось, что он, веселый поэт и талант, чуть не в слезах пребывает, когда другие мало щепетильные господа срывают, так сказать, цветы удовольствия.
  
   Обидно стало ему, просто жуть! Но без трости никуда не выйдешь! Без трости тебя даже городовой не признает и, чего доброго, в участок ни за что отведет! А там... Там нечистота, окружение неблагонамеренное... Опять же отношение к тебе как к пустому месту. Нехорошее такое отношение. И как это люди без трости живут?
  
   В общем, вернулся Гоголь только к утру. И - сразу спать. Устал, должно быть. И, главное, уснул наивным детским сном, ни мало не заботясь, что Пушкин с красными глазами и сильно поредевшими бакенбардами всякое терпение и веру в людей потерял.
  
   Александр Сергеич, тогда, между нами, еще больше на Гоголя обиделся, но виду не показал. Только трость прихватил - и на свою квартиру. Впоследствии он накупил себе еще тростей, набил ими целый чемодан, и с собой носил вечно по две - по три сразу. На всякий случай. Так спокойнее.
  
   А Гоголь, кстати, свою утрату в итоге нашел. Следующим же утром. Проснулся, значит, в хорошем настроении, в постели потянулся этак, как бы выразиться, вольготно. Вокруг чистым взором апартаменты обвел, и - нате пожалуйста! - трость! Лежит себе, под комод закатившись. И стал, само собой, литератор припоминать подробности вчерашнего дня, и стыдно ему стало за проявленное малодушие и разгильдяйство по отношению к близкому другу! Он тогда в ночной сорочке с кровати вскочил, схватил трость да об колено надвое поломал! Будто это она в чем-то виновата.
  
   Так и водится у нас, у людей: чем более человек достойный и уважаемый, тем больше у него негодования на жизнь, на окружение и на всякие мелочи. И вечно всё вокруг виновато.
  
   Гоголь в тот день к Пушкину извиняться поехал. А Пушкин, конечно, его простил. А Гоголь впервые в жизни без трости через весь город проследовал! И ничего! Даже как-то свободнее. В участок, конечно, попал по ошибке, как водится. Подрался там. Но это уже другое. Не об этом речь.
  
  

Гоголь и Карлик Нос

  
   Вы, должно быть, помните Карлика Носа? Ну, такого как бы героя сказки. В общем, я напомню: он сначала был мальчиком, потом карликом, потом - опять мальчиком, а что было после описанных событий, никто не знает. Возможно, дальше он жил долго и счастливо, но более вероятным представляется, что ему пришлось столкнуться с непростым подростковым периодом, покрыться прыщами, начать ссориться по пустякам, обижаться на весь мир, одеваться вызывающе и безвкусно, потом перейти со всеми накопленными проблемами и комплексами во взрослую жизнь и понять, что никому нет дела ни до него, ни до его обескураженного мировоззрения. Еще позже, скорее всего, он или примкнет к какой-нибудь чумной секте, или сделает главной целью своего существования запасание денежных знаков, или опустится на дно и научится жить на нищенскую пенсию по нетрудоспособности. Однако между периодом полноценной физиологической и социальной зрелости и периодом бесшабашного сказочного детства все же застревает время, в течение которого Карлик Нос, уже ставший обычным мальчиком по имени Якоб, попал в город Санкт-Петербург. Об этих событиях и пойдет речь ниже. Кстати, имя Якоб не очень удачное для нашего слуха. Так и хочется сказать не "мальчик Якоб", а "мальчик, яко бы". Типа, вроде и не мальчик он вовсе. Поэтому станем называть его Яшкой, ладно? Ну, чтобы избежать двусмысленности.
  
   В общем, в одно прекрасное петербургское утро, когда тучи живописно нависли над почерневшей Невой, Яша Носов обнаружил себя на Московском вокзале. И, как многие впервые прибывшие налегке, первым делом отправился гулять по Невскому. Но поскольку не очень представлял себе, где именно находится Невский, да и что это такое, то забрел на Лиговку, где отчего-то оперативно лишился всех незначительных денежных средств и одного зуба. Однако на Невский в итоге вышел, чему и был несказанно рад. Даже больше, чем Витус Ионассен Беринг, когда открывал свой пролив.
  
   Шлепает, значит, Яшка по широкому проспекту, в витрины заглядывает, прохожим кланяется... Короче, проводит время приятно, в обществе вращается. И, значит, представьте себе, среди прочих импозантных и уважаемых граждан проходит мимо и некий майор. Ну, майор как майор, обычный. Таких много. Меньше, конечно, чем каких-то там неозначенных Яшек Носовых, но все же, пожалуй, тоже немало. И, вообразите, поравнялся майор с Яшкой, даже мимо уже прошел важным шагом, а Яшка, само собой, бейсболку с головы срывает, в руке мнет и кланяется, кланяется барину, и вдруг, в самый, можно сказать, затрапезный и ничего не означающий момент, что-то падает на влажный асфальт. Ну, Яшка, не будь дураком, подбирает майорову утрату и даже хочет вернуть владельцу, да любопытство берет свое. Ну, мальчишка подносит к глазам предмет и прямо немеет, прямо каменеет от удивления. Да и всякий на его месте окаменел бы. Так уж человек устроен. Посудите сами: в руках Яшкиных оказался... нос! Да-да, тот самый нос коллежского асессора Ковалева, майора и молодца!
  
   Что делать? Оглянулся мальчишка, а барина уж и след простыл! Уехал барин на извозчике в неизвестном направлении! Вот какие шутки готовы сыграть с людьми беспечность и любопытство! А главное, Яшка уже как-то раз оставался с носом. И неприятно же это было! Так неприятно, так нехорошо, что просто взять да плюнуть! Вот как нехорошо! И натерпелся же он тогда с этим самым носом! Да еще ростом был с обыкновенное полено, поскольку не вырос еще, так что все считали его карликом... А некоторые злоязычные граждане даже сказки писать принялись по этому поводу. И написали о нем и сказку про Карлика-Носа, и сказку про Буратино, и другие неприятные и мало поучительные истории. А тут - на тебе! Опять нос! Просто судьба, проклятие: живет себе мальчик, а носы к нему так и прилипают, так и бросаются на него! Что делать?
  
   Естественно, сразу возникает этот вопрос. И тут же появляются прочие извечные вопросы, на которые падки жители России во все времена. Да-с, всегда, при любом удобном случае русский человек остановится отчего-то на полпути, почешет задумчиво в затылке и обязательно спросит вполголоса: "что делать?" Постоит, помолчит и добавит: "кто виноват?" Еще постоит. И скажет, наконец: "как с этим жить?", да и пойдет себе дальше, жить как жил.
  
   Вот и Яша Носов постоял, в затылке расчесал некрасивую проплешину, поставил себе вопросы, на которые ответа не нашли и светлые умы, не то что третьеклассник и опять же троечник, и... нацепил нос на лицо! А на носу этом и пенсне золотилось, и бородавка породистая... В общем, не мальчик получился, а министр! Но тоже, впрочем, карлик. Такой карлик-министр. Или, как сейчас принято модно выражаться, нано-министр. И, короче, снизойдите до странного случая, судьба мальчика снова круто изменилась. Как многое все-таки в нашем обществе решает внешность! Даже не самая приятная! Впрочем, продолжим.
  
   Вот Вы скажете... Нет, не Вы лично, а кто-нибудь, положим, скажет:
   - Ничего в жизни не меняется. Как было, так и остается, а то и хуже делается!..
   Я Вас понимаю. В таком месте и в такое время мы живем. Тут уж всё за нас решили, без малейшего намека на наши интересы и взгляды. И, значит, мы существуем с Вами, день за днем по одному кругу бегаем, не бегаем даже, а так, топчемся, как конь в стойле. И всё на что-то надеемся. Это естественно: отними у голодного хлеб, он о хлебе только и думает, отбери у чиновника доходное место, он только о нем и станет помышлять. Так что если у нас остались одни надежды... то, по всей видимости, надеждами нас и обделили. И в безнадежности оставили.
  
   Однако, как мы видим, не со всеми так. Некоторым судьба всю дорогу что-нибудь преподносит. Тоже, конечно, без особой выдумки, однообразно, но всё-таки. И Карлику Носу, точнее, Яше Носову, она дала еще один шанс побывать в том же качестве, но с новыми привилегиями. И правда, только он нос к голове приставил, как вокруг него разные чинные господа так и принялись кружить, так и стали виться! И на извозчика, значит, в итоге погрузили под шутливые и льстивые речи, и в департамент, само собой, повезли. А там уж хочешь, не хочешь, а будь добр: отделом управляй! Хорошо ли у тебя получится, плохо ли, а надо! В конце концов, не место создано для человека, а человек для места, и если у тебя такой нос... с такими регалиями... в общем, если главные условия соблюдены, то валяй! Твори, что в голову придет, никто тебя не осудит!
  
   И Яша Носов, несмотря на неоконченное среднее образование (а между нами, даже и начальное) с успехом с должностью справлялся, проводя время в бездействии, поедании мороженого и задумчивом глядении в окошко, лишь иногда подписывая какие-то приносимые бумаги. Впрочем, и сам пару бумаг отписал. С ошибками, само собой, но это неважно: такой штат секретарей и ошибки переварит, и документ с законами сообразует.
  
   Однако что же майор Ковалев? А какой такой майор? Кто таков? Что еще за самозванец? Видали мы таких! Нет никакого Ковалева! И всё!
  
   Вы скажете... Нет, не Вы, а опять, кто-нибудь на Вашем месте скажет:
   - Не может у нас человек пропасть! С такой системой тотального человеческого контроля, прослушивания, обнаружения и сканирования, с таким штатом специально подготовленных лиц...
   Может! Уверяю Вас, может! И очень даже просто! Только дай дороги! Кто нужно - пропадет, кто не нужно - ... тоже пропадет, если нужно. И наоборот: нигде не пропадет, кому пропасть не положено. И такие не теряются, ни при каких обстоятельствах. Ни дать ни взять, находчивые граждане!
  
   Между делом явился на прием к нано-министру и начинающий писатель по фамилии... э-э-эээ... кажется, Гоголь. Уж как он аудиенции добился неизвестно, но факт место имел. У писателя нос тоже был... того... значительный. Не такой, конечно, как у Карлика Носа, но всё же ничего был нос, большой, в общем. По этой, казалось бы, нелепой причине Яша Носов проникся к Гоголю особым доверием и за чашкой чаю взял да и рассказал свою сложную жизнь писателю. Тот, само собой, пообещал молчать, однако не сдержался. Так уж человек устроен! И спустя несколько времени, уже после всяких описанных здесь событий, издал повесть. Да так и назвал ее: "Нос". Хотел сначала назвать "Карлик Нос", "Яшин нос", "Нос господина Носова" или на худой конец "История носов отечества", но... назвал "Нос". Скромно так. Коротко.
  
   Да, к делу. Кого волнует какой-то там писатель? Кто их вообще читает? Итак, однажды, от скуки и в поисках детского кроссворда развернув центральную газету, Яша обнаружил мелкое объявление об утрате и поиске носа. И счел это за наглость. И вообще принял на свой счет. А после выявил, что льстивые подчиненные за глаза и шепотом зовут его, министра, носом. Вот так, запросто, шепчут друг дружке на ухо: "Гляди, нос пошел!" или "Ну, как там наш нос, в настроении сегодня?"
  
   И так стало обидно Яше за некрасивое отношение дружественных людей к собственной его персоне, так сердце его затосковало по честности, по порядочности, по настоящей дружбе, что посреди трудового министерского дня бросил управлять да отправился на квартиру к Гоголю.
  
   А тот как раз обнаружился дома. Прямо удача! Ну, сели, выпили... чаю, по сигаре выкурили. Хотя, справедливости ради надо сказать, что оба были людьми некурящими, потому сигары не зажигали, а так, держали во рту. Ну, вроде бы курят. Словно дети, право слово!
  
   И, короче, Яша оторвал нос от лица, вместе с престижным пенсне и породистой бородавкой и передал своему приятелю Гоголю:
   - Возьми ты, брат, это безобразие, да передай, пожалуйста, господину Ковалеву, проживающему по адресу такому-то! - и вырезку из давешней газеты писателю протянул, - А то, понимаешь, тоска меня берет такая, уж такая тоска, что... в общем, не подведи, передай всё в целости!..
  
   Поднялся Яша с кресел и пошел на улицу. Обычным мальчиком, каких много. Троечником. После изложенных событий Яша Носов, бывший Карлик Нос, бывший нано-министр, перестал кланяться господам на улицах, за что не раз бывал препровожден в участок и бит деревянными палками для вразумления, а однажды был определен в дом подростка и зачислен в лесотехнический техникум.
  
   Гоголь же, собравшийся к майору Ковалеву и даже взявший особенную трость, для каверзных случаев, совсем уже было отправился по адресу, да на беду к нему заехал с визитом друг Пушкин и пожелал узнать, в чем дело и вообще. И очень хохотал потом, ухватившись за бока, так хохотал, что весь дом переполошил. Соседи в двери и стены принялись стучать, а когда двери открыли, то набились в апартаменты писателя как сельди в бочку, и тоже хохотать принялись. Очень уж у нас народ смешливый! Главное, по улицам и на службу ходит угрюмый, недобрый, прямо Магог какой-то, а расскажи ему приключение или случай - так прямо закатится! И над собой посмеяться любит, и над жизнью своей. И всё в этот самый смех у него выходит, все душевные лучшие позывы и порывы не в тепло идут, а словно прорыв на теплотрассе, - в окружающую индифферентную среду безудержным хохотом. И чему смеемся?
  
   Ладно, неважно. Нос вернули хозяину, а он вернул этот нос на прежнее и законное место. И принялся за старое. И его подчиненные тоже за старое принялись, дразнили начальника носом, и впоследствии самая его должность стала называться "нос такого-то министерства". А позже и в других министерствах мода пошла иметь отдел носов. Правительство сделало попытку бороться с носовой сегрегацией и разделением граждан по носовому признаку, но вышло это как-то хило, в основном, по той причине, что в составе правительства уж очень было много господ с подходящими носами, а умный человек, как известно, сам себе не враг и плывущего в руки не упускает, и если уж дала ему судьба нос внушительного размера, то к чему же пропадать такому приобретению? Отчего не воспользоваться случаем? А случай, история какая-нибудь обязательно поднимет настроение общественности. Так что и общественность в конечном итоге программу носового развития страны поддержала весельем.
  
   Что касается Яши Носова, а если быть точным, Якоба, то, как видите, то, что служило в Европе фактором негативным и настраивало граждан против обладателя крупного носа, в нашей стране обратилось в фактор привилегированный. Права пословица: что русскому хорошо, то немцу - смерть. И вовсе не потому, что Европа жить не умеет. Пожалуй, даже наоборот.
  
  

Гоголь в Москве

  
  Вот однажды известный литератор Гоголь приехал в Москву. Нет, не подумайте, он приезжал в этот город не раз. По разным делам. Расстояния, конечно, большие между Петербургом и Москвой, а дороги... так себе наши дороги... ну, Вы сами знаете. Однако иногда, несмотря на всякие обстоятельства почти непреодолимой силы, приходится ездить туда-сюда, ничего не поделаешь. Так вот, значит, прибыл Гоголь в Москву. А Москва, всем известно, - такое место: тут тебе и расстегаи с сёмушкой, и пироги с морошкой, и астраханские дыни, и огурчики солененькие, лучшие, и вина наипрекраснейшие со всех концов света, и, словом, всё для тебя, если деньги есть. А если нет, то и появляться здесь незачем: поглядом голода не утолишь, а психическое расстройство от пережитого очень даже легко прибрести можно, и совершенно бесплатно, поверьте.
  
   А Гоголь, убедитесь сами, возьми да приедь сюда, хоть денег у него в то время не то чтобы не было, а, как бы сказать, маловато их водилось у литератора, ну, прямо как у нас с Вами. А долговых обязательств водилось наоборот довольно много. И кредиторы так и наседали, так и наседали! Так что писатель чуть было к соцьялистам каким-то не примкнул, да вовремя сообразил, что лучшее - враг хорошего, а хорошего пока ничего нет.
  
   Ну да ладно. Вот, значит, прибыл Гоголь в Москву. А Москва, вообразите, строится год от года, ширится во все стороны, того и гляди до самой Европы доберется! До Парижа какого-нибудь. Нет, не в смысле разных там улучшений, снисхождения к бедноте и не в смысле культуры. Не в этом дело, об этом никто и не мечтает. Просто могут границы сойтись: Париж станет, к примеру, городом-спутником Москвы. Как Реутов. Или как Красногорск. И тогда что получится? В бывшей столице моды, кулинарного искусства и прочего важного начнутся пробки, разломанные дороги, бескультурье, круассаны несвежие, опять же мэром поставят родственника из Никарагуа по линии двоюродной тетки... Кареты повсюду станут сновать с мигалками и в сопровождении бесчисленной конницы... Ну, в общем, Вы понимаете. А Европа в таких условиях уже жила и возвращаться назад в историческом развитии, видимо, не желает. Они называют то время феодализмом, мы отчего-то - демократией. Впрочем, о таких вещах не спорят. Вещь ведь как ни назови, все равно: чем была, тем и останется.
  
   Итак. Первым делом Гоголь поспешил в музей. Просто и Кремль он уже видел, и парк Горького, и рынки вещевые, и Бутово. Каких-то исторических мест в Москве осталось немного, по пальцам счесть можно, а уж обойти - за пару часов. Одни музеи остались почти в неприкосновенности, и то оттого, что важные господа из городских управлений в музеи ходили нечасто, даже совсем не ходили, потому о них забыли совершенно и не касались своей всевозрастающей заботой. По крайней мере, так Николай Василич думал.
  
   Ну, подходит Гоголь к музею. Высокое такое здание, с колоннами и разными другими архитектурными канделябрами. Писатель билет на входе приобрел, внутрь прошел. И видит: музей весь, буквально весь завешан картинками с видами новостроев Москвы, портретами московских довольных управленцев и агитационными плакатами, призванными внушать уважение и почтение к упомянутым господам. И в музей этот, значит, с экскурсией из гимназий приезжают в обязательном порядке, из университетов разных, отовсюду, в общем. Чтобы горожане знали своих героев и благодетелей. Так надо. А то забудут. Или того хуже.
  
   И насколько был Гоголь человеком отчаянным, потомком вольных рубак-козаков, а вот на тебе! - бежал, позорно бежал, голову руками обхватив, словно шрапнели опасаясь! На воздух, на свободу, в Петербург, в конце концов! Куда угодно, лишь бы подальше от... Не знаю, от чего, впрочем. Тут надо у самого писателя поинтересоваться. Я, например, живу в этом городе с самого рождения (моего, конечно, а не города), и ничего. Не то, чтобы доволен, даже наоборот... Но никуда не бегу отсюда. Опять же, не знаю почему. Наверное, у меня просто нет денег. А так, конечно, жил бы в Париже. В Баден-Бадене, на худой конец. Да-с...
  
   Гоголь в Петербург вернулся, в свою квартиру. Стоит у окна, на улицы смотрит, на Неву, на адмиралтейство. И кажется ему, что нет никакой Москвы, нет убийственной жажды нововведений и обожания ассигнаций. Кажется ему, что это был сон. Что сон прошел, наступило утро, легкое и светлое. Что будущее - это не потерянное настоящее, а что-то доброе и хорошее для всякого, даже самого незначительного гражданина.
  
  

Гоголь и братья

  
   А что Вы думаете? - У Гоголя тоже были братья! А как же! Один брат был старший, другой - младший. И еще несколько, не помню точно числом, - ни то, ни сё, средние какие-то братья, ничего особенного. И, что интересно, все они такими похожими друг на дружку оказались, что даже дух захватывает! Прямо одно лицо! Вот если бы Вы были художником и вознамерились, к примеру, написать портрет великого Николая Василича, то могли бы не бегать за ним по всему городу, а обратиться к любому из его братьев с просьбой попозировать недельку-другую. Правда, они жили не в одном городе с известным писателем, а даже наоборот: в разных городах. Да и портреты писать с них ужас как трудно было бы: уж очень непоседливым показалось бы Вам всё их семейство, никак и нипочем двух минут на месте усидеть не могут! Так и скачут от дивана к окну, от окна - к дивану, а то и просто со стула на стул! А если кто с улицы позовет, то и из окошка выпрыгнут! Так что до славы и всеобщего признания дожил только один, наименее энергичный из Гоголей - Николай Василич. Ну, оно, видно, и к лучшему.
  
   Хотя речь здесь пойдет вовсе не о братьях, а даже напротив: о сестрах. Да-да! У Гоголя были и сестры! И еще какие! Такие красавицы и умницы! Но один недостаток всё же имели, и крупный: все одна на другую похожи, как две капли воды. Правда, сестер было не две, а как-то больше, точно не помню. Кстати, на братьев они также походили. И в детстве их всех постоянно путали и одевали в случайные одежды. В итоге непонятно, кто из братьев поступил в кадетский корпус, а какая из сестер удачно вышла замуж. Или наоборот.
  
   Впрочем, ладно. Не о сестрах разговор. Сестры, извините, сестрами, а прочие родственники... тоже пусть здравствуют. Жизнь потом все равно всех разводит и разбрасывает по географическим объектам и ориентирам, словно людей маслом на бутерброд намазывает. И никогда не можешь утверждать с высокой точностью, где и когда, а то и за что окажешься завтра. И если Вы уверены, что ничего в обозримом будущем с Вами не случится, и Ваше мнение после действительно подтверждается, то, пожалуй, можно сказать, что Вам просто повезло. Но это с одной стороны. А с другой - чему быть, того не миновать, и раз уж суждено Вам попасть вдруг в Кемерово, в Зыряновск, в Джакарту или в другой хороший город, то жаловаться поздно. А ведь случится, раз суждено! Да-с...
  
   И опять: это только с одной стороны. Есть и другое мнение. Его Николай Василич и придерживался всю дорогу. И ничего, не сильно пострадал. Кое в чем и преуспел. Таких высот, между нами говоря, достиг! Хотя и не в высотах дело. Что высота? Одно название. Впрочем, тоже для кого как. Для братьев великого писателя высота очень даже многого стоила. Пожалуй, что и всего. Однако, может быть, это и не высота с ними нехорошую шутку сыграла, а характер безответственный и безотчетное легкомыслие. Кстати, если придется Вам оказаться на высоте, на значительном каком-нибудь уровне, будьте осмотрительны! Сами видите: всякое приключается, и поздно будет потом рассуждать, как это так вышло, что Вы, молодец и красавец, забравшись на самую вершину, всё потеряли разом, а Ваш брат, довольно средний и ничем из семейства не выделяющийся, оказался как раз звездой первой величины. Несмотря на то, что по верхам не карабкался, а скромным был человеком.
  
   Однако речь не об этом. И не о Вас, простите. А о братьях Гоголя. Итак, у него было много всяких братьев, и старших и младших, а также разные сестры. Ну, не очень разные, а так... Неважно. И все, главное, дружили. Еще детьми водили дружно хороводы, яблоки у соседей воровали... Нет, не воровали, а брали взаймы. Потому что родителям приходилось потом компенсировать легкомыслие детских поступков ответственностью материальной. Повзрослев, братья и сестры писали друг дружке письма из разнообразных городов и стран. Хорошее было время! И мне хотелось бы черкнуть кому-нибудь строчку-другую из Парижа или Дрездена. Только сейчас с этим сложнее. Дороже все как-то и потом эти сложности... Почти невозможно теперь одним знанием языков обойтись и осесть где-нибудь в Осло... Нет, почти никак невозможно! Решительно!.. Оттого и трудно любить Родину, что большая любовь от удаления только крепнет, и сразу темы патриотические появляются, к глубинке тяга... А ты сидишь, извините, пеньком на одном месте и приучаешься недолюбливать это самое место и предпочтение отдавать другим странам и городам. И чувствуешь, что одной широты души и родных просторов недостаточно... Еще чего-то душа просит. Хочется в завтрашний свой день поверить, например... Ну, да ладно!
  
   Братья Гоголя иногда и в Петербург наезжали. И ну давай по Невскому гулять! Вот представьте себе: идете Вы по проспекту, а Вам навстречу не один, и даже не два, а целая толпа Пушкиных идет! Или Репиных! А? Каково? Ужас! До сердечного потрясения дойти можно! Так и с Гоголями, только еще хуже! А походка у них стремительная, за день раз сто Невский туда и сюда весь пробегут! И носятся, и носятся, так что у дам зонтики от созданного ветра разлетаются, а лоточники не успевают пыль с кренделей сдувать! И, самое неприятное, Пушкин как раз к Николаю Василичу соберется, пойдет по Невскому, и видит: вот он, Гоголь, собственной персоной! А вот еще один! И еще!.. И все они поэта обступают, рукоплещут, кричат: "Пушкин! Это Пушкин! Виват!" Один автограф просит, другой перчатку с руки Александра Сергеича стягивает на память, третий... еще что-нибудь уже затеял!.. Кошмар! После такой встречи поэт не то что посетить друга, а и видеть его целый месяц не может! И в обществах избегает! А Гоголь мучается, понять не может...
  
   Да-с, господа, дружба - материя тонкая, тут осознать надо... А родство, тем более кровное, - вообще загадка. И от подобных загадок голова может по швам треснуть. Так что станем относиться к жизни проще, но не до легкомыслия! Мы-то с Вами знаем, чем легкомыслие окончиться может!
  
  
  

Гоголь в метро

  
   Ну вот, значит, Николай Василич Гоголь решил как-то раз проехаться в метро. А то все извозчики, извозчики... Голова болит от этих извозчиков! Можно бы и собственный экипаж завести, да денег нет и ставить карету некуда: с парковками в нашей стране вечная беда. Парковки существуют только для тех, кому они не очень нужны: им и так повсюду прием и радушие, хоть любой из них со своей каретой на исторический памятник втащись! Хоть даже на дворец императорский! Понимаете, правила всякие и законы - пустой звук, скука для тех, кто сам, собственно, их изобретает. Видно, так законодательные господа устают от профессионального творчества, что после и сами разобрать не могут, как и что делать следует, а чего надо бы сторониться. Ну, и потом законы ведь для народа пишут, а не для отдельных граждан, тем более таких представительных.
  
   И, как мы знаем, Николай Василич поддался соблазну прокатиться в метро. Да еще в московском. Специально для этой цели из Петербурга приехал, купив предварительно путевку "Экстремальный тур" и схему метрополитена. Спускается Гоголь под землю, сначала неглубоко, к кассам. Глядит: народу - тыщи! И все ждут позволения к поездам пройти. За свои кровные деньги. Удивился писатель. Подошел к турникету, путевкой в него тычет, а тот дверцы не то что не открывает, но и доброго слова не говорит! Тогда подошел чинно к даме, у турникетов службу несущей. Ей тоже под самый нос путевку сует, а даме - хоть бы что: отталкивает литератора ручищами, к кассам теснит, выражается неопрятно... Опять писатель удивился, но виду не показывает. Встал в долгую очередь, ожидает.
  
   В толпе между делом с нервной мадемуазелью познакомился, они почтовыми адресами обменялись. Купив билет, Гоголь промчался сквозь турникеты, подгоняемый нетерпеливой и скорой на расправу публикой, и сам того не заметил, как в подземном паровозе оказался. Кругом - свет, подсвечники по последней моде, на подоконниках - цветы в горшках. И люди вальсируют, кто с кем, особенно рьяно перед остановкой поезда и после. Под стук колес. Раз-два-три, раз-два-три... Один гусар как-то очень сильно Гоголя локтем задел. Литератор с улыбкой к нему поворачивается, чтобы на извинение как можно тактичнее ответить, а тот смотрит недобро, глазами вращает, рука его уже к сабле тянется.
   "Дуэлянт", - подумалось Гоголю, - "не мой профиль".
   И отвальсировал от гусара подальше. Да на беду по дороге двум кавалерам на ноги наступил (чего с ним в танцах никогда раньше не приключалось), о третьего споткнулся и прямо на коленки к сидящей даме удачно приземлился. И как началось, как завертелось! Его из одного конца вагона в другой толкают, пинают, перебрасывают! И дуэлировать с ним не только мужчины, но и женский пол порывается! О, ужас! О, нравы!
  
   Когда случилась остановка, то на станции его господа городовые из вагона выдернули. И хорошо! Что было бы, не окажись они в нужном месте в такое трудное для писателя время? А он уж и на писателя не похож: ни лоска, ни щегольства! Цилиндр потерян в давешних боях, трость о его же спину изломана, волосы всклокочены, сорочка порвана, ботинки, лучшие лаковые ботинки измяты и потоптаны! Безобразие! В таком вот некрасивом виде Гоголя в участок пригласили, а он идти туда не хочет, а напротив, хочет уже домой, в Петербург, на квартиру! И великий писатель принял на себя унижение перед городовыми и собственной совестью, одарив служителей порядка серебряным брегетом и пачкой ассигнаций.
  
   И так ему по возвращении восвояси обидно стало, так обидно! И за страну, и за транспорт, и за наши необъятные дали и расстояния, которые без транспорта, пешком нипочем не одолеть... В общем, не писал Гоголь с полгода. Тяжело ему было. Друзья, посещавшие литератора, особенно Пушкин, тогда говорили:
   - Опустился Гоголь, осунулся, на человека не похож... Должно быть, запил!..
  
   А ведь не запил совсем! Просто грустит человек и понять не может, для кого ему писать литературные шедевры... Публика, оказывается, груба... Не вся, но всё-таки. Напиши Гоголь о добром и вечном - не поймут, не примут, напиши о порочном и недобром - опять не поймут, на свой счет возьмут непременно. Попробуй выразиться средненько, ни нашим, ни вашим, - тоже плохо получится, посредственно... Что делать? Талант буквально пропадает!
  
   Тогда и принялся писатель за анатомию от нечего делать. И написал повесть под соответствующим названием - "Нос". Хотел после написать "Глаз", "Шея", "Бедро" и "Вспомогательная роль мизинца" да в медицинский журнал отослать, но вовремя одумался. Подобных сведений у публики немало, да и докторов - пруд пруди. А писателей хороших и, главное, полезных - раз, два и обчёлся. Так-то!..
  
  
  

Гоголь и нирвана

  
   А вот, знаете ли, еще случай. Дело было так. Когда-то давным-давно, когда нас с Вами еще на свете не было, если Вы, конечно, не долгожитель-эльф или гном какой-нибудь, так вот, давным-давно, когда в городе Петербурге жили столпы русской словесности и литературного жанра, а именно господа под фамилиями Пушкин и Гоголь, ну, короче, в те далекие времена приехал в указанный город один индус с единственной и довольно скромной надеждой продать немного всякого товару. Ну, пиджаков однобортных в основном. В общем, устроился он нормально между какою-то лестницей и продавцом тульских пряников, уютно устроился, хорошо. И давай свой товар по-своему, по-индусски нахваливать. Народ мимо ходит, ничего не понимает, только плечами пожимает.
  
   Подходит, наконец, один гражданин хозяйственной наружности и приценивается: мол, что да как, а заодно и почем? Индус его тоже не понимает, только тряпками своими трясет перед носом покупателя и лопочет, лопочет ну совершенно непонятно. Мужик, значит, берет один пиджачишко, к себе прикладывает, угадывая размер. Потом заботливо так карманы изучает, швы, пуговицы, между делом спрашивая:
   - Добротная вещь? Хорошо ли сшит твой пиджак? Не рваный?
   - Нерваный! Нерваный! - подхватывает индус, чтобы хоть как-нибудь поддержать начавшийся разговор.
   А мужик возьми, да купи пиджак. Просто так. Опять же капусту сеять на даче вполне даже сгодится.
  
   Индус обрадовался очень. Перестал ерунду свою молоть, стоит, во весь рот улыбается и кричит:
   - Нерваный, нерваный! Нерванай! Нирвана!..
  
   Опять стало совсем непонятно, чего иностранный предприниматель от общественности хочет, так что общественность вновь обходить его стала стороной. Кончилась история с индусом довольно просто: побросал он свой товар, да пропал. Может, домой на паровозе укатил, но сказывают, что спился. А тут спиться - не штука, очень легко. Есть причины. Так что, граждане, будьте с этим делом аккуратнее и меру свою четко соблюдайте! Но речь не об этом.
  
   Короче, из глубинок российских зачем-то пожаловал в Петербург и один барин по фамилии Плюшкин. Не слышали о таком? Ну, припомните, сделайте милость! В общем, прибыл он и по Невскому неспешной походкой пошел. И, само собой, ранним утром, когда всё вокруг еще спит, а дворники едва приступают к исполнению своих профессиональных обязанностей, натыкается господин хороший на целую свалку пиджаков альтернативного покроя. Постоял, ногой пнул, потом нагнулся, взял один в руку. Хорошая вещь, хоть и не аглицкая! Добротная! А тут и торговцы стали понемножку на проспекте появляться и товары раскладывать да нахваливать. Ну, Плюшкин тоже поддался всеобщему ажиотажу: разузнав у соседа по торговому месту, как и что, принялся пиджаки чужие реализовывать:
   - А вот кому зипун-размахай фирмы "Нирвана"? Отличный зипун, хоть щас в гости к губернатору! Подходим, подходим, выбираем! Нирвана, нирвана! Ах, какой товар!
  
   Свидетелем происходящего случился также и Гоголь, известный по тем временам литератор. Надеюсь, Вы тоже знакомы с его творчеством. Он в блокнотик увиденное записал вместе с фамилией торговца, а после разузнал и прочие подробности плюшкинского непростого быта и обихода. Выяснилось, что барин был очень уж падок на дармовщину, мелочен был до безобразия, почему после опустился совершенно, и подобно скупому рыцарю проводил свои безрадостные дни, перебирая накопленное и голодая попутно.
  
   Но главное, речь не об этом. Пиджаки пиджаками, шут с ними! Главное - понравился народу товар! Принялись разные модные господа по Петербургу метаться в поисках новинки сезона. Повсюду слышится:
   - Нирвана! Нет ли у Вас Нирваны? Нирвану не завозили?
  
   И вот еще интересная подробность. Откуда-то на Невском появился мужик смуглой наружности, вечно пьяный. И каждый день, независимо от погоды, сидел у одной лестницы и наряду с невразумительной околесицей отчетливо говорил:
   - Нирвана, нирвана, нирвана...
   И вид, что интересно, при этом имел счастливый и беззаботный.
  
   Так и вышло, что искаженное отечественное слово, выражающее сомнительную мысль о добротности мужской верхней одежды, стало как бы символом, с одной стороны, привилегированности, с другой стороны - свободы от бытовой суеты, обозначением личного внутреннего счастья и безалаберности.
  
   Время шло, а люди не менялись. Ну и, само собой, на Восток тоже ездили, на курорты там и просто так. А заодно и за загадочной нирваной, по слухам, освобождающей от мирских забот и запросто осчастливливающей любой биологический вид. Хотя, конечно, как мы убедились, ничего загадочного в этом явлении нет, кроме известных нам феноменов привычной российской действительности. Так-то, братцы!
  
   Да, кстати, причем же здесь Гоголь? Не напрасно ли он был упомянут? Отвечу: не напрасно. Сами знаете: и худая вещь, приправленная популярным словцом или известным именем, сразу становится значительно лучше в глазах общественности. Такова уж общественность. Не любит судить о явлении прямо, всё как-то старается опереться на авторитет или распространенное заблуждение.
  
  
  

Гоголь и альпинизм

   А вот еще, знаете ли, история. Обычная, простая, сказал бы я, если бы, конечно, не принимал в ней участие сам классик отечественной литературы, известный писатель Гоголь. Впрочем, в ту далекую пору ни в каких классиках он не числился, а так, проживал себе в городе Петербурге на одной улице. И довольно нечистой, между нами.
  
   Вот однажды, в такой, представьте себе, дождливый день Николай Василич решил навестить друга и приятеля по цеху Пушкина. И с целью удачного выбора гардероба для визита Гоголь подошел к окну, чтобы ознакомиться с погодой. А там, как уже говорилось, дождь хлещет, ну прямо как из душа кто поливает или из пожарного шланга. Ну, писатель о подоконник оперся рукой, картинно так, и сквозь мутные стекла присматривается. Нет, ничего не видно! Что ты будешь делать!
  
   Он тогда глаза сощурил на манер близоруких господ, но даже сквозь узенькие щелочки не видать ничегошеньки! Окна грязные, и как ни щурься, только разводы на стеклах видны! Главное, еще вчера Гоголь собственноручно их мыл, правда только с внутренней стороны. А на внешнюю никак добраться не смог: все шпингалеты от времени заело и заклинило насмерть! И с улицы не подберешься: высоко! Третий этаж - это не шутка! По тем временам высота страшенная! Покалечиться можно, если что не так пойдет!
  
   Да-с... Ситуация! Но если ты мужчина, а Гоголь был именно мужчиной, серьезным таким, хоть и с чувством юмора, итак, если ты мужчина, то хочешь, не хочешь, а разруливай всякие трудности, на твоем жизненном пути хаотично возникающие! Хотя, между нами, встречал я и довольно ленивых субъектов, ни с какими трудностями не борющихся и при этом живущих неплохо, а также звания мужского и достоинства не утрачивающих. Да я и сам к таким принадлежу. Согласитесь, жизнь человека не достижениями и непролазными сложностями лучше становится, а умением ценить простые радости. Кто ж с этим справляется лучше, чем ленивый? Ясно, никто! Был бы наш народ ленивым, разве впахивал бы как трактор с утра до вечера за ведерко солярки? Да не в жизнь! Трудолюбивый мы народ! Щедрый на заботы! При таком трудолюбии нам и машины не нужны, и цеха, и заводы, и разные технологии - лишнее. Все на своих плечах вынесем! Бездорожье свое вечное преодолеем на автомобиле за месяц, чтобы потом год чинить свой транспорт, а не дороги! Сложностей нам подавай! Эй, побольше нам сложностей! Вся наша жизнь - борьба! Не жаль усилий на пустые попечения! Эх!..
  
   Ну, да ладно! Не о нас речь. А о Гоголе. Он тем временем в окно смотрит, и не может достоверно определить, какая его ждет погода на улице. И вот, пока он этим бесперспективным делом занят, к нему уже в дверь звонят! И кто бы Вы думали? Конечно, Пушкин! Собственной, так сказать, персоной! И, поглядите-ка, весь мокрый от проливного дождя! И оттого понурый.
  
   Гоголь, как только дверь приятелю открыл, сразу сообразил: нехорошая погода стоит за окном, ненастная. И тут же в мудрую голову писателя пришла счастливая мысль: а не учредить ли ему с Пушкиным Гидрометцентр, который бы ежедневно и достоверно сообщал об атмосферных коллизиях? Пушкину очень понравилась новая идея, больше понравилась, чем предложенная сухая сорочка. И для осуществления замысла литераторы наняли дворника Казимирыча, в обязанности которого теперь входило дважды в день прогуливаться по Петербургу между домами приятелей и оповещать о том, как оно там, на свежем воздухе.
  
   Но и на этом творческий гений не остановился. Да-с! Забрались приятели на крышу, и Гоголь, держа друга Пушкина за шарф, опустил его к своим окошкам. Трудно Пушкину на шарфе болтаться: ветер дует, поэта над городом раскачивает. Опять же шарф шею неприятно так сжимает, того и гляди помнет вовсе, а то и отломает! Правда, окошки таким манером протереть удалось: Пушкин качается, а его сюртук по стеклам вжих-вжих, вжих-вжих, пыль понемногу отходить стала, в окна свет пробился.
  
   Только поднять друга на шарфе Гоголю не удалось: одна пушкинская трость килограммов пять весила, не говоря о прочем обиходе! Пришлось отпустить. Ну, поднялся поэт с тротуара, отряхнулся и - к Гоголю. Поглядели в окна. Видно, конечно, улицу, и как извозчики проезжают, и как баба семечками торгует, но как-то всё смутно. Не понять, какие у бабы семечки, крупные ли. И опять же: идет ли при этом дождь?
  
   Повторили приятели эксперимент, только теперь на пушкинском шарфе болтался Гоголь. От него толку получилось не больше, даже меньше. И, что обидно, оба друга перепачкались совершенно и шишки себе набили при приземлении неаккуратные и примечательные.
  
   В итоге, влезши на крышу вместе с нанятым Казимирычем и обвязав дворника веревкой, господа опустили его на ручной тяге к окошкам гоголевской квартиры с ведром воды и тряпкой. И Казимирыч вымыл окна так, что загляденье! И потом повторил опыт с пушкинскими апартаментами.
  
   Видите, господа, какое дело: оказывается, не только литературным талантом славились великие Пушкин и Гоголь! Гидрометцентр и промышленный альпинизм - тоже их изобретение! И во всем перечисленном, безусловно, немалая заслуга простого и совершенно неграмотного человека - Казимирыча, отчаянного и аккуратного дворника, бывшего крестьянина, а впоследствии альпиниста и знатока погоды.
  
   Литераторы после чрезвычайно свои изобретения нахваливали! И в обществе, и так, в тесной компании. И очень всем надоели! Стали их поддразнивать и анекдоты про них сочинять, как, дескать, Гоголь с Пушкиным адмиралтейский шпиль моют и сообщают проходящим мимо господам о приближающемся грозовом фронте. А молнии в них бьют, а они на шарфах болтаются!
  
   Тогда изобретатели направили в специальные научные издания статьи о предсказании погоды и пользе промальпинизма для здоровья и общества. Да вот загвоздка: писать-то они умели хорошо, не к чему придраться, а вот рисовали плоховато. То есть, конечно, висящего Казимирыча нарисовать могут, но всякие там вектора с силой тяжести и амплитудой Казимирычевых колебаний - хоть убей! Не справляются и всё! Ну, и чиновники, конечно, постоянно повторяют:
   - Это ненаучно, это ненаучно!
   Если взятку не дать, конечно. А если дать, то сразу всё как-то научно и обоснованно. Намаялись же друзья с изобретениями! И решили раз навсегда: литературная стезя легче исследовательской! С тех пор в России и повелось: слов красивых и сочных много, а дел... дел как-то не то чтобы мало, но полезных почти даже и нет. Так-то...
  
  
  

Гоголь и слухи

  
   И такая, простите, история произошла с писателем Гоголем. Об этом мало кто знает, но теперь и Вы принадлежите к кругу посвященных. Однако храните мой рассказ в секрете, и дело вовсе не в какой-нибудь надуманной таинственности происшедшего и не в том, что здесь затронуты скрытые интересы государства. Просто Вам никто не поверит. Скажут: чушь! И окажутся правы. Но замечу: многие из происшествий поначалу кажутся чушью, ерундой, небылицей, только если не происходят с Вами лично. А уж если произойдут, то тут относись к явлению серьезно или не верь собственным глазам, но что случилось, то случилось.
  
   Ну, я и говорю: было дело, и принимал в нем участие никто иной, как известное в литературных кругах лицо, а именно Гоголь. На Петербург тогда внезапно обрушилось горячее лето, сразу после холодов и дождей. И многие господа, застигнутые врасплох сумасбродной погодой, оказались в растерянности по причине неподходящих гардеробов. Посудите сами: вот Вы идете себе по какому-нибудь проспекту, шею в плечи втягиваете: холодно. На Вас теплый свитер, плащ, а может быть, и пальто, ботинки на толстой подошве, шарф там, шляпа, например. И вдруг на тебе! Солнце, жарища! Птицы щебечут как умалишенные, разные цветы принимаются расцветать на клумбах... Эх!
  
   А Вам не до цветов. И не до птичек легкомысленных, извините! Вы потеете! Представьте себе такой конфуз. А кругом дамы привлекательные в сопровождении достойных матрон, эфирные такие, почти прозрачные, с розовыми щечками... И глядят на Вас как-то так... Или даже вовсе на глядят, а наоборот нос воротят. Как от бирюка, как от трубочиста. И Вы бы рады снять с себя теплую Вашу одежду, да куда ж ее девать? Не выбросить же! Вот, плащ в прошлом годе в триста рублей обошелся! Хороший плащ! И шляпа тоже... Что делать? От переживаний Вы потеете еще больше, и вскоре не только дамы, но и простые лоточники Вас стороной обходить принимаются...
  
   А теперь предположите, что на Вашем месте оказался Гоголь. А? Каково? Интеллигентный человек, в перчатках, а туда же! Ужас! А домой никак нельзя, чтобы переодеться и привести себя в какой-никакой порядок: дел еще в городе - уйма, и везде поспеть нужно! В редакцию зайти, три визита сделать, к Пушкину на чашечку кофе Гоголь тоже приглашен... Выходит, и идти неприлично, и не явиться нехорошо. Ну что ты будешь делать? Хоть плачь!
  
   Вот идет Гоголь по Невскому и плачет. Не то чтобы рыдает, а так, слезы сами катятся и за шиворот затекают. И оттого он ощущает себя еще более мокрым. Так что и ботинки при ходьбе чавкать начали.
  
   И, представьте, в таком критическом виде появляется Гоголь в редакции. А там духота, жар такой!.. Печки еще не остыли: холода стояли все-таки. А солнце нагревает помещение через стекла... И входит писатель. И как от него пар повалил! Вода, ясное дело, от жара испаряется, писатель как в бане стоит, в облаках белых, так что его за облаками и не видно! А теперь вообразите, что Вы не Гоголь, а редактор издательства. И видите этакое! Приближается, значит, к Вам облако, в котором едва-едва угадывается человеческий силуэт, и говорит надрывным голосом:
   - Добрый день! Непременно напечатайте это! - и рукопись на стол кладет.
   Ясное дело, с редактором чуть инфаркт не случился! Не каждый день вот так запросто сюда приведения заходят! Да еще среди бела дня!
  
   Но это еще ничего! Только предположите, что было с господами в тех местах и приличных домах, куда Гоголь стремился с визитами! Там и вовсе визг стоял! И стоны, и рыдания! Конец света!
  
   В итоге Гоголь к Пушкину даже не пошел. Ни к чему доводить друга до крайностей. Тем более Пушкин был очень уж легок на расправу. И дуэлянт.
  
   Вернулся писатель домой, а через полчаса к нему сам Пушкин приезжает! А Гоголь себя в порядок привел, переменил сорочку, оделся по сезону... А Пушкин влетает в апартаменты, глаза навыкате, бакенбарды чернеют на бледном лице, ужас! И поэт без всяких приветствий и этикетов, прямо с порога начинает свой сбивчивый рассказ о бродящих по Петербургу привидениях и духах. Мол, входят во всякий дом и общественное учреждение, как к себе домой! И требуют свободы для крепостных крестьян, политических реформ и бесплатного доступа в интернет, грозят концом света и девальвацией! Ну, и прочие слухи Гоголю Пушкин пересказывает. Тоже достойные внимания.
  
   А писатель очень был впечатлительным. И испугался. Вспомнил сказочные истории, какие слышал в детстве: о Бабе-Яге, Кощее, черном воронке с мигалкой и всяком таком... И тут же написал нетленное произведение "Вий". Да и это бы еще ничего! Многое стерпеть можно! Мы и не такое переживали в конце двадцатого века! И в начале двадцать первого. Страна такая, непредсказуемая. Главное - вдруг, откуда ни возьмись, появились в России декабристы! И это в конце мая! Почему декабристы? Непонятно! И - туда же: свобод всяких требуют, реформ... Подхватили, в общем, идею потустороннего мира. Декабристов, правда, потом всех в Сибирь сослали... Это оказалось дешевле и проще, чем реформировать страну, сближая ее с цивилизованным миром. Но речь не об этом. А о том, как простое событие, даже по-своему обыденное, приобрело колоссальные и всеобъемлющие масштабы. И о том, как россияне легко поддаются всяким слухам, и верят им больше, чем власти, над всеми нами поставленной. И всё ждут чуда... И только рассказы пишут о том, чего, возможно, в жизни не случалось, да и случиться не могло!
  
   А Петербург очень скоро от потрясения оправился. И жизнь в нем потекла своим чередом, безмятежно и спокойно. До некоторой степени. И Гоголь перестал сказочные сюжеты выдумывать, обратившись более к натуральным событиям.
  
   А я вот всё думаю: как иногда не хватает резкой перемены погоды!.. Есть в этом что-то... Ветра перемен не хватает!.. Впрочем, причем тут погода? Не хватает, пожалуй, вот таких Гоголей...
  
   Пушкин, кстати, от пережитого оправился не так скоро, как Петербург. И не позабыл слухи о потусторонних субъектах, пророчащих о всяком и требующих тоже разного. Как-то запали ему в голову и, не побоюсь этого слова, в сердце прогрессивные идеи. И обращался с ними поэт ко всем подряд, да к тому же Гоголю, например. А тот послушает, послушает, да скажет невпопад:
   - А пойдем, брат Пушкин, в клуб? Развеемся!
   Ну, и идут. А на утро какие уж идеи и реформы? Куда там! Голова так трещит, того и гляди взорвется! И спать при этом тянет...
   И остается всё как есть. До самого сегодняшнего дня. И политики с тех пор поддерживают эту традицию, равняясь на интеллигенцию и классиков литературы. Вот я и говорю: чуда ужас как не хватает! К Вам, часом, привидения не являются?
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список