Итак, случай, значит. Опять-таки про Гоголя. Пушкин, само собой, наше все, но и Гоголь, простите, от него не отстал, а кое-в-чем даже и превзошел, и опередил. И Вы сейчас в этом самостоятельно убедитесь.

Короче говоря, Гоголь утром одним, таким веселым звонким утром, вышел как полагается из дому, из апартамента и проследовал по Невскому проспекту. Для прогулки, значит. Или кто его знает, зачем еще. И вот, идет он себе, а вокруг чириканье такое, мяуканье и вообще природное разнообразное ликование. И у Николай Василича тоже как бы все внутри ликует. Радуется, одним словом. Кипит как-то.

А лошади по Невскому так и снуют, так и скользят громко по мостовой. И шум, значит, такой стоит в воздухе, такой балаган, что хоть уши огурцом затыкай, если бы это помогало! А огурца нет. Хоть ты тресни.

И вот, ликует Гоголь внутренне, а внешне хмуриться начинает. Внутри, как видите, у него весна и солнце, а с внешней строны - безобразие и глумливая суета. А оттого и внутренность страдать принимается. И мается пустотой безпричинной суеты и беспокойством томящегося духа.

А лошади все так же бегут. Что им сделается?

А люди тоже бегут. Только налегке. За собой экипажей не тянут.

А Гоголь идет. И тоже как бы налегке. Но в то же время и не налегке.

А ботинки по тротуару стучат.

А лошади бегут.

А люди тоже.

А Гоголь все идет.

А шум непередаваемый.

А тут еще и Пушкин - солнце русской поэзии - навстречу. И - хвать Гоголя за руку! И ну давай ее болтать в воздухе! А заодно и удрученного субтильного Гоголя.

А лошади все бегут.

А люди - тоже.

А Гоголь болтается.

А Пушкин кричит приветствия и стихи.

А Гоголь не слушает. И ищет глазами огурца.

А лошади... ну, сами знаете.

А люди... ну, само собой.

А Пушкин прямо орет.

А Гоголь болтается и огурца сильно желает.

И что же? - А вот что: и терпению приходит конец, хоть некоторые нетактичные особы об этом предпочитают забывать. Некоторые. Как Пушкин.

Лопнуло, значит, терпение, у Гоголя. Лопнуло, да так громко, что разом все лошади остановились! И люди тоже остановились. И даже часы на башне раз - и остановились. Все встало. И Пушкин Гоголя больше рукой не болтает. А просто застыл Александр Сергеич. Застыл и рот открыл. Стоит, в общем, столбом. В самом, знаете ли, глупом положении.

Но и Гоголь тоже того, в глупом же положении. Такого ужаса наделал! Жизнь городскую напрочь парализовал! Теперь, небось, в министерство вызовут и нагоняй великому писателю устроют. А может, и из литераторов выгонят. И заставят крестьянствовать. А Гоголь крестьянствовать никак не хочет. Ну просто нипочем! Да и не умеет.

Сконфузился тогда Гоголь. Сконфузился так, что на бледном его лице все как-то зарделось. Закраснело все. И теперь он один из всего Петербурга приобрел этакий индейский оттенок. Все, значит, бледные, как положено, а один господин - сами поглядите - как помидор. Нехорошо! И всякий теперь его из толпы выделяет и примечает. И, как водится, не одобряет этой игры цвета. Такие колоры, извините, для фривольных салонов только и годятся. И на гербы. А для приличного общества это не годится никак. Не принято. А у нас что не принято, того и быть не должно. Вот как!

Очнулся первым Пушкин. И опять заорал стихи. Ну ничем велкого поэта не пронять! Тогда и люди вокруг очнулись. И по причине нелюбви к высокой поэзии поспешили покинуть место под предлогом неотложных дел. Тогда, само собой, и лошади побежали. Что им сделается? В общем, все пришло в движение и зашумело. Но раскрасневшегося господина запомнило. С неодобрением.

Все бы хорошо, но это еще не конец. Не так все заканчивается в подобных случаях. Пушкин Гоголя так за руку и уволок. И все тряс на ходу так, что Гоголь сильно об углы и статуи побился. И притащил его Пушкин в клуб. И посадил в карты играть. И выиграл у него цилиндр и тросточку. И все стихами сыпал. Да такими великими! Про любовь и про звезды. И про безотчетную любовь к отечеству и его беспризорной природе.

А Гоголь проигрывал имущество и думал: Ну и пусть, лишь бы только шло все своим чередом. И бежали бы лошади. И люди шли. И Пушкин орал бы стихи и приветствия. И ликовала бы природа неистово и беспорядочно. Поскольку жизнь есть течение привычных укладов, а не внезапное озарение.

Пушкин, однако, как мы видим, этих взглядов не разделял. И был гениален.