Любовь случится обязательно. Для неё не существует времени и границ. Ей достаточно одного сердца. Твоего.
Предупреждение! Герои по-прежнему юны, влюблены и гормонально контужены.
В этих обоих мирах, возможно ли что-то ещё исправить?
И чья жизнь на самом деле находится в залоге? Его или её?
Делия будет искать. Она намерена пройти этот путь до самого последнего шага, каким бы он ни был, чтобы выяснить, в чьих руках находятся нити судьбы: человека или божественной силы.
Ты главное, верь. Ты слышишь? Прошу тебя, верь.
Метта проснулась этим утром рано. Дома было тихо. Кажется, задержи дыхание и услышишь, как подсвеченные солнцем пылинки опускаются на пол. К занавеске в коричневых листьях приладился свет, тасуя орнамент, и шалил, делая из него то монстров, то мишек, то кораблики с парусами.
Никого. Снова. Как всегда.
Метта вздохнула. Мама уже ушла на работу. Там, в их лаборатории вечный переполох и бесконечные очень занятые люди. Но даже её, Метту, водили туда однажды. "На экскурсию", сказала мама и показала всякие странные кнопки и приборы, светящиеся шары и платформы. И даже в шутку надела ей на голову странную шапку с огоньками, они смешно кусались и шипели. Там было шумно. И очень... страшно. Маме не объяснишь.
Но все это ерунда. Метта хотела к дедушке. Туда, где за дымкой в лесу, его домик. Дед был добрый и тёплый. Много молчал. Да ей болтовни и не надо.
С дедом хорошо молчать. Он всё-всё понимает. А мама - на работе.
Ох, деда. Попадет нам опять.
Метта выбралась из-под одеяла, натянула рубашку и любимый дедов сарафан и выскочила из дома.
Он не сошел с ума. И даже не умер. Всё оказалось не так уж и страшно. Это можно терпеть. Точнее, терпеть сейчас приходилось столь многое, что всё остальное не шло ни в какое сравнение, вполне себе оказавшись мальчишеской ерундой.
Всё, как и говорил Бадра.
Иллай вздохнул. Или сделал, что-то похожее, как мог бы вздыхать жар, ветер или огонь.
Ветром быть ему было проще всего. В конце концов, он и есть на половину ветер. Только стоило сил сдерживать себя. А надо ли? Ну и пронесётся ураганом, развеет всё, что есть вокруг. Может, даже разрушит. Так ведь жизнь вечна. Рано или поздно он сможет развеять главное. Себя самого. И тогда не останется ничего. Ни боли, ни тоски, ни постыдного отчаяния. Как славно. Только время этому рано-или-поздно - Вечность.
С глухим рёвом поднялся выше, сбил в плотную толчею облака. Ударил вбок, чтобы завертелось.
"Легче?"
-- Ничуть!
Опустился вниз, в самую грудь урагана. Вдруг получится, и тот его разорвёт? Наконец-то. Успеет, до того, как он окончательно превратится в чудовище.
-- Вот же я, ветер. Твой. Действуй! - вместо яростного шёпота вдруг вышел ужасающий хохот. Иллай удивился и рассмеялся ещё громче. Ураган взвыл, вторя, взрываясь сломанными деревьями, круша редкие постройки, нагромождения камней, выдавливая ручьи из русел.
Гигантская рука, взявшись из ниоткуда, схватила за горло, крепко сдавив. И сломала бы, если бы у него была сейчас шея.
-- Доволен? - прогремело осыпавшимися с гор камнями.
Как бы он теперь ответил? Ведь нечем. Однако, опустил крылья, успокоил поток, погасил синее пламя. Почти.
"Прости... отец".
-- Прочь! - и он действительно выбросил его отсюда прочь. - Явишься, как поумнеешь.
-- Понятно, -- прошептал Иллай, выбираясь из песка, кусаче забившего все открытые места, и кажется, закрытые тоже.
-- И чтоб не раньше, -- донеслись до него обрывки слов.
-- Да не подумаю даже, -- пробормотал, морщась, и рухнул без сил обратно.
Отец поступил гуманно, конечно. А мог бы в глубокую воду швырнуть. Или в дремучий ельник, или... Да куда угодно мог.
-- Чего тебе стоило? Решил бы всё разом.
Песок взвился маленьким смерчем, нырнул за шиворот.
-- Понятно. Чего уж непонятного...
Иллай разделся, шагнул в ледяную воду. Ушёл глубже, пока не заломило в голове. Вынырнул и снова нырнул.
Поумнеть было слишком просто. Все правильные слова он знал и так. И даже правильные мысли были ему знакомы тоже. Он не знал, что делать с тем, что было внутри. Оно мешало. Давило. Рвало. Он не хотел этого. Он хотел прежней свободы.
Беспристрастность. Безмолвие. Самоконтроль: твои мысли - то, что с этим миром будет. Ответственность. Надёжность. Сила. И снова Контроль. Бесконечная узда. А в чьих руках вожжи? Те, кто благоговеют при слове "дар", "предназначение", "избранник", не желают ставить равно к проклятие и чёрный труд, за который никто не то что не вознаградит, спасибо не скажет! Его даже не увидят. Скажут, всё случилось само.
Раньше была просто безнадёжная обречённость. Теперь ещё и отчаянная боль. И не спросишь, почему? Не взмолишься, за что? Не имеешь права.
Иллай ещё раз опустился под воду, медленно на этот раз, и открыл глаза. Белёсое дно внизу манило обманчивым спокойствием, чуть заметно колыхалось длинными плетями широких водорослей, дававших укрытие разной морской мелочи.
"Океанской", -- услужливо подсказала вода.
Ясно. Далековато закинул. И ладно. Может, так будет тише. Здешние нити ближе к небесам. С ними он или станет крепче, или погибнет. В ответ вода подхватила его и выбросила на берег.
-- Да что ж такое-то? - выкрикнул в сердцах.
Небо. Холодный мокрый песок. Вода, обожжёт и отхлынет, снова обожжёт. Один и со всем миром разом. Что же это такое...
Бадра растерянно смотрел на него сверху.
-- Сильно ушибся? Да?
Иллай помотал головой и снова схватился за нос. Кровь полилась сквозь пальцы.
-- Вставай, домой скорее надо. А то по твоему кровавому следу за нами придут ярины. И сожрут нас ночью! - мальчишка вытаращил огромные серые глаза и, довольный произведённым эффектом, расхохотался.
Малыш вскочил, еле сдерживая слёзы от обиды и страха, и понесся с погрузочной площадки вниз, домой.
-- Да стой же ты, лягушонок! - Бадра перехватил его за пояс и закинул на плечо. - Не бойся, я пошутил. Но нос помыть в любом случае надо. Пойдем-ка к деду Свету, он ближе. Глядишь не так сильно нам и попадёт.
Он был всего на пару лет старше. Примерно. Точно сказать не мог никто. Но отличался широкой статью и пугающей силой. Что было бы вполне обычным, если бы Бадра был рулуюнгом. Но, нет. Он совсем не принадлежал к потерянному народу. И был приёмным. Найдёнышем.
Парой дней позже он сыпал самыми обидными прозвищами, вытаскивая маленького брата из ледяного озера.
-- Лягушка! Пескарь несуразный! Где ты это бревно вообще раздобыл? Я же всего на пару минут отвернулся! Ноги бы свело и не выбрались бы! Мати нас ведь не выпустит из дому больше пока лёд не встанет! Водомерка ты несчастная!
Паренёк, насупившись, утёр чуть подживший нос и буркнул дрожа:
-- С...с...спа-с-сибо.
И так каждый день. Бадра ведь любит его. Не стал бы он возиться с ним все эти годы, если бы не любил. Если бы ему было всё равно. Не стал бы выгораживать перед Бореем и Лиллой, когда его любопытство заводило эксперименты слишком уж далеко, как в тот раз, когда Вилларру чуть не стёрло со всех известных отцу карт в четырех измерениях растаявшим ледником. Или, когда он задумал вырастить новую гору, и чуть не разрушил Кашитул. Кунице понятно, что лишняя гора на Кашитуле ни к чему. Но, поди ж, объясни, когда тебе шесть лет!
К слову, Борей всё-таки ограничил его способности до лучших времён. "Пока ядро не созреет", как он сказал, и больно постучал при этом сначала костяшкой пальца по темени, а потом всей своей безнадёжно огромной ладонью пониже спины.
Созрело оно, впрочем, почти недавно. Всего лет пять назад. Или шесть. Как раз перед тем, как появилась она. Отец только что посвятил его, возвращая данные по праву рождения умения. Как теперь было, уже взрослому, научиться с ними жить, он понятия не имел. И у брата спрашивать было бесполезно.
Иллая тяготило то, что ему досталось всё. А Бадра не мог из этого ничего. Он так привык, что старший брат всегда рядом. Привык оглядываться. Привык не думать. И сейчас винил себя, что чуть было не заигрался. Чуть не посягнул.
Вода больно обожгла снова: - Заигрался ли?
Он не знал. Не верил. Не мог больше себе верить.
Бадра оказался прав - он лишний. Не такой, как все они. Ответственность велика. Он и не рассчитывал, что она поймет. Она и не должна была. Выходит, Бадра прав. Она пришла не к нему, не к Иллаю. И он не для неё. Или она не для него. Какая, впрочем, теперь разница. Если у него есть всё, к тому же. Всё... Кроме неё.
Юноша тяжело поднялся, не трудясь прикрыть наготу. В этом мире стесняться было абсолютно некого. Человекоподобных здесь не было. Не должно было быть.
-- Ты уверен, что она сказала "Лилла"? Это могло прозвучать и как "Илла...", - Бадра растерянно смотрел на брата. Тот выглядел совершенно так же. - Твои проделки?
-- Я не знаю никого хотя бы похожего на неё, -- качнул головой Иллай.
Девушка была промокшей насквозь, словно её выбросили из аварийного водовоза и без сознания. Длинные почти чёрные от воды волосы прилипли к совершенно бескровному лицу. Она была ледяной и, кажется, не дышала. Бадра откинул с её груди волосы, замер, определённо смутившись, бросил короткий взгляд на брата, сглотнул и осторожно приложил ухо к груди.
-- Жива. Надо помочь ей, -- то ли спросил, то ли выкрикнул юноша. - Бежим.
Она свалилась на них сверху, сбив Иллая с ног. Прямо на погрузочную площадку около их пиллара. С нею вместе выплеснулось изрядное количество воды, окатившей обоих братьев. Когда они оба склонились над ней, лицо её на мгновение дрогнуло подобием улыбки, она еле слышно прошептала: "Ты. Нашла... Лилла...", прежде чем сознание оставило её.
-- Думаешь, мы должны отнести её к мати?
-- Честное слово, не знаю, -- Бадра неожиданно был толи растерян, толи выбит из колеи. Иллай видел его таким впервые. - Она узнала нас. Вернее, кого-то из нас, -- продолжил он, заметно запыхавшись, и перехватил девушку поудобнее, слегка подбросив.
-- И ты тоже с ней не знаком?
-- Боюсь, я был бы встревожен немного сильнее, будь она мне известна, -- усмехнулся Бадра.
-- Давай, я понесу.
-- Да она... не тяжелая. Просто, -- Бадра снова поправил незнакомку в руках, -- Неудобная, - хохотнул странно, -- Выскальзывает всё время.
-- Давай, говорю, а ты предупреди Лиллайю.
Бадра взглянул недоверчиво, замешкался на пару секунд, и переложил девушку в подставленные руки брата. Вроде бы неохотно.
-- Господи, малышка какая, -- прошептал Иллай против воли.
-- Даже спрашивать не буду, кого тебе приходилось держать в руках прежде, -- ухмыльнулся Бадра. Иллай растерянно улыбнулся, но брат этого не увидел, уже скрывшись из виду.
И всё. Кроме тихого изумления он не почувствовал в тот день больше ничего. А должен ли был? Он не знал этого и теперь.
Сейчас он изо всех сил сосредоточился на этом "ничего". Если ему удастся, если получится, если только он сможет его удержать. Бадра прав. Он не должен, не имеет права.
С трудом натянул холодную одежду. Уселся в остывший уже песок. Огромное, красное, равнодушное солнце было прямо напротив. Что он должен был теперь сделать? Слова прозвучали. Хоть и были честной, порядочной ложью. А ведь он им почти поверил. Но ведь что-то же заставило её поступить так. Зачем-то же ей было это нужно. Понять бы ещё, зачем?
Она провела в обители жизни почти два десятка дней. Иллай сам не знал, как оказался здесь, так далеко от привычного маршрута. Он говорил себе, что решил навестить Лиллайю, а заодно проведать незнакомку, которая свалилась на них с Бадрой днём раньше. В конце концов, спасти чью-то жизнь, всегда так ободряет самолюбие. Им повезло, они оказались в нужном месте, чтобы успеть вовремя, и всего-то.
Девушка выглядела чуть живее, однако беспамятство её было очевидным. Любопытство хулигански пощипывало нос. И он не заметил, как оказался рядом. Тёмные, длинные пряди волос разметались по подушке, обрамляя бледное лицо. Тёплый свет скользнул в окно, прогнав серую больничную синеву с глаз.
И тонкая полоска металла на пальце блеснула в полумраке.
О, да тебя, верно, будут искать. Повинуясь странному порыву, перевернул ладонь, раскрыл сложенные в кулак прохладные пальцы и обомлел. Знакомые завитки Кольца Избранницы светились, спрятанные от посторонних глаз. А ты так нагло ворвался туда, куда тебя не звали. Ресницы дёрнулись. Вздрогнул сам. Кажется, даже покраснел, растерявшись. Сложил кулачок осторожно. Прикрыл своей ладонью.
Кто же ты?
Тихонько вышел, осторожно закрыл дверь. Кто же? Поднял глаза и увидел перед собой Бару.
-- И как она?
-- Она? - переспросил ещё в своих мыслях.
-- Ну да, ты же только что, -- брат показал подбородком на комнату.
-- Ах, это. По-прежнему без сознания.
-- Она прелестна, ты не находишь? -- Бадра приоткрыл дверь, сунув в комнату длинный нос, и с тихим шелестом качнулся обратно. - У неё кольцо Лиллайи, ты видел?
-- Кольцо? Точно. Кольцо Лиллайи. Наверное, так и есть, -- сказал саму себе.
-- Так ты всё-таки его видел? Я не успел рассмотреть, было ли оно на ней, когда она появилась. Так, что, скорее всего, Лиллайи.
-- Думаю, Лилла хотела защитить её. Должно быть, у неё были на то серьёзные причины.
Бадра равнодушно пожал плечами: -- Ты в этом больше понимаешь.
-- Пойдём, думаю, стоит навестить её, когда она будет более приветлива.
Бадра глупо засмеялся и толкнул брата в плечо.
-- И откуда, позволь спросить, ты знаешь о кольце, раз ты не заметил его прежде? - Иллай перехватил его кулак в воздухе.
-- Внимательный, лягушонок.
-- Давно хотел тебе сказать. Думаю, теперь самое время, -- юноша пристально и твёрдо смотрел на старшего брата. -- Прекрати называть меня всякими гадами.
-- Или что? - усмехнулся Бадра. - Младший всегда остаётся младшим.
Иллай рзко убрал плечо из-под следующего удара, быстрым движением схватив атакующего за запястье, выкрутил за спину.
-- Проворный, жабёнок... -- успел усмехнуться Бадра.
Чуть усилил нажим и пошептал тихо, в самое ухо:
-- Сказал же. Не. Называй. Меня. Так.
-- Ясно! Всё ясно! - завопил Бадра. -- И убери эту дрянь от моего горла!
-- Что? -- Иллай отпрянул испуганно.
-- Ты что себе позволяешь? Что это было вообще? - Бадра возмущенно одёрнул длинные полы одежды, возвращая себе щеголеватый вид. - Идём! Скорее! Вечно из-за тебя в неприятности попадаем! - и он скрылся на лестнице, ведущей к пилларам. Из глубины здания к ним спешили трое.
-- Это на тебя так девчонка действует? - Бадра ещё потирал шею. На площадке было ветрено и уже довольно прохладно. Взлохмаченные волосы его смешно торчали вверх.
-- Что? Причём она?
-- Ты на себя не похож с тех пор, как она появилась. Понравилась тебе очень?
-- Мне? Я просто... Просто вижу теперь что-то, -- тихо сказал Иллай, растерянно глядя на брата, точно так же, как тогда, у проруби, почти пятнадцать лет назад.
Бадра помолчал, обдумывая что-то, и, наконец, сказал:
-- Идём-ка к Борею.
Лиллайю он нашел тогда в большом зале Арены. Она напряжённо ждала кого-то.
-- Ты выглядишь взволнованной, это всё из-за той незнакомки? - спросил без предисловий, ещё приближаясь.
-- Всё в порядке, милый. Не беспокойся.
-- Я знаю тебя довольно давно. И имел возможность наблюдать тебя в очень разные моменты. И такой, как сейчас, вижу тебя впервые. Что происходит, мама?
-- Я думала поговорить с Дравом, -- казалось, невпопад ответила странно задумчивая светловолосая женщина. -- Может, он увидит что-то.
-- Ты волнуешься о ней?
-- ? - Лиллайа резко обернулась.
-- Твоё кольцо. Ты надела ей. Чтобы защитить? Это кольцо, -- Иллай поднял руку матери к своей груди. Тонкий, переплетенный росток, с крошечной капелькой света вверху был на своём привычном месте -- Кольцо Избранницы, особая реликвия семьи.
-- Думаю, Драв уже и не появится, - сказала она вдруг. -- Идём со мной, - и быстро направилась к выходу.
В обители всё было прежним.
Лиллайа раскрыла ладонь девушки и положила рядом свою. Оба кольца сияли ровным светом.
-- Что это значит, Лилла? -- изумлённо произнёс юноша.
-- Вот и я хотела бы знать, -- прошептала мать в ответ.
-- Кто она?
-- Я знаю только одно. Кем бы она ни была, она принадлежит нашей семье, -- Лиллайа не сводила встревоженных глаз с лица незнакомки.
-- Думаешь, она пришла из грядущего? - юный хранитель был очевидно взволнован. -- Чтобы предупредить?
-- Или попросить о помощи. Не подумал об этом?
Иллай не мог отвести от девушки взгляда. Так смотрят на давно известного родственника, которого никогда не видел прежде, а только слышал о нём.
-- Тогда, чья же? -- прошептал в ответ.
-- Не знаю, -- Лиллайа думала совершенно о том же.
-- Но, быть может, это просто другое кольцо?
-- Такое, которое защищает хозяйку? Ты же видишь, оно руководит её исцелением сейчас. Так, как и моё поддерживает ток моей силы.
Действительно, кольцо девушки излучало ровный золотой свет. А кольцо Лиллайи светилось белым.
-- Но, возможно, ты прав. Надо спросить у Борея. Возможно, он сможет, что-то прояснить.
-- В действительности, меня больше сейчас беспокоит, что сказал Бадра.
-- Он не знает, -- странно махнула рукою Лиллайа, -- Желаешь рассказать ему?
-- Думаю, я должен, -- твёрдо, хоть и тихо, ответил юный хранитель.
-- Как знаешь. Только... -- она помедлила, размышляя о чём-то, -- Впрочем, ладно. Чему суждено, пусть свершится во благо, -- промолвила еле слышно.
-- Во благо, -- эхом повторил за матерью сын. Осторожно накрыл руку девушки своей ладонью. Лиллайа сделала вид, что не заметила.
Робкая, смущённая радость легким эфиром скользнула прочь, оставив вопросы и неясную тревогу. Раз она появилась здесь так, значит там, откуда она, что-то стряслось. И неважно, кто она, просто член семьи, просто друг или не просто. Беспокоиться следовало.
А Бадра был очень воодушевлён новостью.
-- Как думаешь, чья? Впрочем, можешь не отвечать, я и так знаю.
-- Знаешь?
-- Угу, - Бадра довольно кивнул. - Сам посуди. Вероятность того, что Кольцо получит избранница старшего брата гораздо выше, чем если бы это было не так. Не находишь?
-- Готов с тобой поспорить, но сейчас не буду, -- Иллай легонько тряхнул головой и присел на край стола, скрестил на груди руки, сосредоточенно слушая брата.
-- Вот именно! И это только подтверждает мою правоту! К тому же, она из того же мира, что и я!
-- Уверен?
-- Скажи-ка, что необычного в ней ты запомнил, когда мы только увидели её?
-- Я бы сказал, всё было необычным. Но некоторые вещи были необычнее других, я согласен. Взять хотя бы то, как она появилась, -- Иллай осторожно пожал плечами.
-- Её одежда! - перебил его брат. -- Она не наша, не рулуюнгов! А значит, она из того же мира, что и я! - Бадра определённо был доволен ходом своих размышлений.
-- А я смотрю, ты каждый из миров считаешь своим собственным, -- недобро бросил Иллай.
-- Да ты чего, расстроился что ли, лягу... -- вспомнил, замолчал.
-- Меня расстраивает то, что ты всё решил за себя, за меня и даже за неё. А мы ведь даже не знаем, кто она!
-- Так она всё же понравилась тебе что ли? - нахально засмеялся старший.
-- Трудно увлечься кем-то, кто несколько дней лежит без сознания! -- язвительно отозвался юноша. -- Но тебя, я смотрю, это совсем не остановило!
Борей тогда забрал его надолго. Именно тогда он научился управлять ветром. Тогда открыл свой первый портал. Тогда узнал от отца многое.
Ветром быть ему нравилось. Они были нужны друг другу. Ветер был его крыльями, а он его, ветра, руками.
Когда зираны проложили силовые линии с севера на юг, ветер оказался запертым, не имея возможности преодолеть невидимую преграду. Большая станция в центре этой черты вырабатывала энергию, отправляя её с помощью старой и совершенно неэффективной технологии к городам. Решить проблему было проще простого и невыполнимо одновременно. Разрушить станцию ему ничего не стоило. Но оставить ни в чём не повинных людей, а большинство, хранитель верил, были именно такими, без источника энергии, лишить целые города жизни он не мог.
Ветер же, запертый на одной, хоть и довольно обширной территории, то бесцельно кружил, то стенал, то ломал, стремясь вырваться прочь. И если бы только это. Остановился ветер - встали и облака. Дожди, как лодка в штиль толпились в одном месте, напрочь заливая всё по одну сторону преграды. По другую же, земля мучительно иссыхала. Плохо было везде. Выход был довольно долгим, но надёжным. И в Рулуюнии прошло не очень много времени, к тому моменту, как зираны получили новые знания и возможность их применить, а станция была разрушена землёй, водой и огнём.
Солнце окунулось в воду, оставив в утешение желто-зелёную полосу у горизонта. Сизые тени медленно тянули шершавые щупальца от воды к Иллаю, обещая холод. Огонь. Вот что ему сейчас нужно. Испепелить всё. Выжечь боль. Освободить память. Если она хочет, чтобы он ушёл, если ей это нужно, он не вернётся. Он и не должен был возвращаться. Да и не вернулся бы, если бы не Карим.
Когда увидел её мысли тогда, прежде, чем на них напала медведица, подумал, что спятил. Видно, и впрямь спятил. Потому что, если бы нет, удержал бы, не упустил, остановил бы Шайлу. Думать об этом было страшно и теперь. И если бы она, хрупкая девочка, не сообразила, не успела перенести их оттуда почти ценой жизни, были бы духами уже оба: или медведица разорвала, или гора бы раздавила. Чудо. Опять тогда рядом было чудо.
И ведь прав Бадра. Каждая их встреча оборачивалась катастрофой. Что он тогда натворил в Иринаме? Он и сейчас не понимал, как это случилось. Не верил. Не мог поверить, что она могла прийти к нему, а не к Бадре. Как, впрочем, не должен был верить и сейчас. Он опасен. Не контролирует себя. Не чувствует своей силы. Если бы Борей не успел вовремя понять, что произошло, они погибли бы тогда оба, вслед за беднягой Расвеном. Сначала она, а потом и он сам.
Он забрал её жизнь. И то, что смог вернуть, исправить, не имело теперь никакого значения. Жить с этой ношей было невыносимо.
"Боишшшьссся", -- прошуршало за спиной.
Он знал, что никого не увидит, и всё равно обернулся. Никого и не было.
-- Страх и невозможность что-то изменить - разные вещи, -- тихо ответил пустоте. -- Нет. Не боюсь.
"Хорошшшо... Уввидишшшь".
Распрямился, прислушался. Тишина и холод.
Расвен, эта беломордая, глумливая задница, другая сторона пусть будет доброй к нему. Язвил порой похуже Бадры. Как он вдруг сказал тогда?
-- Чего же ты ждёшь, лягушонок? Видишь же, твоя канарейка!
Лягушка и канарейка, горькая ирония -- две души в заточении. Он криво усмехнулся.
-- Вот именно. Не моя, - прошептал, отгородив от мира лицо руками.
Его подхватило и выбросило прочь. Он даже не заметил.
Поэтому и не сразу сообразил, что произошло, и где оказался. Приоткрыл лицо, полыхнуло жаром. Задохнулся. По другую сторону поляны гудело пламя. Стон, рокот и треск отовсюду. Жар такой, что было видно, как испаряется небольшое озерцо посреди прогалины. В воде кто-то был. Кто-то живой! Когда разглядел, ужаснулся. В самом центре, так глубоко, как только было возможно стояли энтелы. Глаза превратились в тонкие полоски, круглые щёки покраснели и потрескались от чудовищного жара. Трое взрослых, и четверо детей. Видимо, семья, разбираться времени не было.
У самого берега нервно кружили ярины. Двое. Один был огромным и совершенно белым. От Расвена весточка, не иначе. И тут же неуносимое количество белок, ежей, зайцев, даже змей. Огонь был всюду. Бежать больше было некуда.
Из леса выломилась лосиха с лосёнком, бросилась к воде. Почти сразу, следом появились шесть оленей, неся в рогах страшные гирлянды искр, дымясь опаленными боками.
Бросился к озеру, вперёд. И в ту же секунду огонь взвился, взревел, взбеленился. Ринулся гигантским оторванным куском плазмы через поляну, чтобы перешагнув, пожирать оставшийся мир и дальше.
Стоп. Это же он просил огонь, чтобы тот уничтожил его, Иллая, боль. Его и получил. Почти.
-- Стоп, -- толкнул намерение вверх, подняв в порыве руки.
И сделался стоп. Огромная длинная скатерть пламени застыла над ними. Действовать надо было быстро, вокруг ещё бушевало чудовищное зарево. Открыл портал. Объяснять времени не было. Животные всё поняли сами. Ушли сначала они, а потом и люди. Старший энтел обернулся у двери, молча взглянул: "А ты?" -- "Я нужен здесь" -- "Ярины" -- "Они вас не тронут. Идите же. Скорее!". И они ушли.
Он остался. Будет тебе ума, отец.
Мысли и чувства схлынули прочь, проложив дорогу потоку. Он был не человеком, он был твердью теперь. Успокоил бушующую силу. Унял огонь: видишь же, здесь тебе хватит. Призвал влагу. Протянул живые нити. Осторожно впустил редкими каплями свежесть. Вот так. Сильному воздуху сейчас не время. Ну? Справитесь сами теперь? И не устал даже. Хоть и должен был.
Его снова выбросило дальше, в новое пламя. С этим справился даже быстрее.
-- Почему после каждой встречи с тобой она оказывается на пороге другой стороны? Почему ты выбрал её? Чтобы тренировать свои уменья? -- Бадра не был разгневан. Он был взбешён. Впервые в жизни Иллай подумал, что сейчас ни за что не хотел бы повернуться к нему спиной. Хоть это и было весьма затруднительно сейчас, ему, стянутому бинтами. Он полусидел на кровати, откинувшись на подушки, лежать было нельзя, и сходил с ума от беспокойства.
-- А почему ты не выберешь Орешку, Малийку, Рославу, наконец? Все они только и ждут хоть знака хоть жеста, хоть взгляда, - он силился говорить ровнее и совсем не от жуткой боли в рёбрах. Бадра попал в самую страшную рану. Ту, что не зашить, не перевязать и не унять бальзамами.
-- Орешку выбирай сам! Ты разве не понимаешь? Делия, она, как и я. Из того же мира, что я сам! Она одна в состоянии понять меня. И полюбить, в конце концов!
-- Но Орешка...
-- Нет! Она всегда будет ждать от меня того, что я никогда не сумею дать ей, просто потому, что я не являюсь таким, как вы!
-- Но ты даже не спросил, что она думает на этот счёт, -- добавил тихо.
-- Это и не нужно!
-- Я не об Орешке...
-- А. Это, -- махнул рукой. -- У неё нет выбора. Так же, как и у меня.
-- Выбор есть всегда! К тому же, честнее будет поинтересоваться мнением обеих. - Он схватил воздух ртом. Кажется, скрепки опять начали кровоточить. Под повязкой сделалось мокро.
-- Уж не для того ли, чтобы ты попытался убедить Дели в том, что не имеешь никакого отношения к её смерти? Знай, этого не будет!
-- Боюсь, ты одержим, -- выдохнул, уже хрипя.
-- Да! Воистину! Я должен защитить её от тебя. Это мой долг, если хочешь!
Иллай закрыл глаза.
Бадра, конечно же, прав. Если он рядом, значит она в беде. И главная его сила всегда проявлялась именно, когда рядом была она.
Орешка была влюблена в них обоих. Сначала в Бадру, потом в него самого. Но ей не столько были нужны они. Он видел, Орешка почему-то отчаянно стремилась попасть в семью. Что за странные мысли скрывались в этой белокурой голове, заставляя пытаться связать свою жизнь с приёмным найдёнышем и проклятым, хранителем, он не знал. Да и было совершенно всё равно.
Рослава, о да. Красавица. Статная, высокая. Молчаливая! Не девушка -- золото. Он знал, она нравится Бадре. Но тот отчего-то избегал её. Они никогда об этом не говорили.
В Малийку думал, что влюблён сам. Это было очень давно. Тогда, когда нужен был хоть кто-то, о ком можно грезить. Она воображала и задирала нос, пока ему это не наскучило. К тому же, как раз тогда отец впервые забрал его в Иринам. И всё изменилось. Всё ненужное, пустое, отпало, отсохло, словно пуповина. Да, точно! Тогда и он сам стал другим.
А потом появилась она. Маленький, трепещущий комочек света. И он пропал. Будто заговорил кто. И ходит вокруг, и приблизиться не может. И понимает, что не дело, и оборвать, отказаться нет силы решиться. А ведь он тысячи раз делал вещи и посложнее. Но как отвернуться, выкинуть из головы, из сердца ту, что выбрала для тебя Судьба? И Боги? А в то, что это оно и есть, то самое, он поверил сразу. Как только понял, чью руку сжимают пальцы. Бессмысленно всё. И напрасно... Прикрыл глаза. Вдохнул холодный уже, солёный, ветреный воздух.
Не могу без неё. Не хочу. Думал, за столько лет притупится, перегорит, истлеет и остынет. Или сможет заглушить... Как бы не так. Или это лишь от того, что она снова здесь, снова рядом?
"Боишшшься... Не успеешшшь".
-- Хватит! - Резко оборвал голоса. -- Некуда успевать.
Сколько он провел здесь сейчас? Дни, недели? Месяцы? Он не помнил. Сколько пожаров потушил, он сбился со счёта. Здесь он был призраком, нелюдью. Тем, кому не нужна еда, вода и сон.
Его рвануло и бросило снова. Куда же ты гонишь меня, отец?! Разве я не сказал, что не думаю возвращаться?
Иллай оглянулся. Улыбнулся коротко. Никогда не мог понять, почему этот мир так пустынен и однообразен. После трагедии в Иринаме он провёл здесь около пяти лет. Дома же прошли недели, может, месяцы. И сейчас он уже, наверное, даже старше Бадры. Но тот об этом никогда не узнает.
Узкое плато оранжево-серой дорогой опиралось на горизонт, теряясь среди других таких же разновеликих полос. Воздух, рыжий от солнца и розовых облаков привычно пах покоем. Ранний вечер - любимое время учителя.
Когда увидел Мастера впервые, тогда, пять лет назад, удивился.
-- Но почему ты...? -- Иллай недоверчиво отшагнул назад. Чуть склонил голову, смягчая свой неловкий жест.
-- Такой? - учитель лукаво прищурился и рассмеялся. Он был молод. - Учитель всегда таков, каков его ученик. А вовсе не наоборот, - и добавил, прикрыв один глаз, -- Или, скажешь, не так?
Это было прекрасное время здесь, между мирами. Шагать из настоящего в нереальное, нырять в самую высокую точку мира и возвращаться живым, почти поняв истину, почти избыв боль. Почти. Пять лет управлять своей силой, держа бурю в узде. И у него получилось. Он смог. Но рядом с ней всё повторилось опять. Так сказал Бадра. Бадра... Иллай усмехнулся горько. Он не выбирал между братом и ей. Выбирала она...
...Она просила уйти.
Сейчас здесь, среди серо-розовых полос не было никого. Зачем он тут? Что же они оба, Учитель и Расвен хотели сказать ему?
-- Почему ты выбрал такой унылый мир, Мастер? - сам собой всплыл в памяти давний разговор.
Нет. То было неправильное слово. Он был не уныл. Скорее, безбрежен. Здесь не было лишнего. Только покой.
-- Разве этот мир уныл? Он полон зелени и тени. А вокруг тебя вьётся крошечная бабочка, кстати. Или большая моль, не разобрать, -- мастер довольно зевнул в горизонт, щурясь солнцу.
-- Совсем не понимаю, о чём ты, - отмахнулся юноша. -- Я вижу только выветренный известняк. Да ещё рыжую пыль под ногами. Больше ничего, - Иллай хмурился, подозревая, что его дурачат, -- Мы даже за водой ходим сквозь портал. Здесь же нет абсолютно ничего!
-- Мир наполнен лишь тем, что ты готов в него впустить. Так же, как и мы являемся именно тем, что позволили себе из мира взять. Подумай об этом? - он поднял палец, что-то тихонько мыча. - Странно, что ты не видишь, - пожал плечами с улыбкой.
-- Девчонка хороша. - Расвен шептал тихо, привычно растягивая слова. И вдруг закричал прямо в ухо, -- Если не поторопишься, сгорит! Сожжёт себя просто!
Что это? О чём? Когда он говорил ему это? Иллай не помнил. Отринул ужас. На это он не имеет права. Стёр беспокойство рукой. И ещё раз. Он не должен, не может, повторил слова Бадры за разом раз. Бадры... Снова хмыкнул беззвучно.
Вот ещё бы перестать хотеть, отчаянно желать просто быть рядом. Дурак. Приличному хранителю не пристало! Из-за девчонки совсем разум потерять, как сопливому подростку! Да что же в ней, что всё нутро в лоскуты изорвало?!
Не надо... Тряхнул головой.
Свет коснулся сердца и потянул за собой. Иллай задохнулся.
Быть не может. Дёрнулся из тени следом. Или окончательно с реальностью связь утратил? Вот и мерещится всякое. Или? То и впрямь зов...?
Сердцу очнуться не дал. Терпи, глупое. В глаза взглянуть сначала. Но мир и так уже ожил, наполнился сам собой.
-- Да. Я слышу. Если ты зовёшь... -- невероятно. Он устало потёр руками лицо.
Как ей это удаётся? Зачем? Сначала избавиться всеми силами хочет, теперь вот зов. Красивый, правда, такой. Сильный. Свет замер вокруг нежным трепетом, отчаяньем и обречённостью. Если бы мог, растворился б в нём. Он чувствовал не просто похожее, он чувствовал именно то же.
Не дать себе очнуться. Не поселить в себе надежду. Он так долго прятал глубже, дальше, надёжней, запечатывал крепче. Кто знает, чем то обернется для всех? Каких чудовищ это может породить, если всё окажется совсем не так, как шепчет надежда.
Но не ответить на зов преступление похлеще многих. "Страшный грех, Иллу. Не делай этого...", Расвен ласково прошелестел у самого уха. "Торописссь!"
- Я помню!
