Вселенная раскинула свои чёрные в блёстках щупальца на многие жизни вокруг. Везде.
Вселенная. Галактика. Что Она есть? Или Оно? Само существование? Никто никогда не смог и не сможет понять этого. Люди лишь пытаются выдать свои соображения за истину, но это ИХ истина.
Безжизненное пространство, заполненное газами, частицами, пылью, планетами, солнцами, звёздами, чёрными дырами, и прочим, и прочим? Или единый упорядоченный ЖИВОЙ организм, хотя ничего живого на первый взгляд в нём не наблюдается? Мы разыскиваем это самое "живое" в примитивных её формах на ближайшим к нам планетах, в астероидах, сыплющихся на нашу Землю, в "пришельцах".
А что, если Вселенная - всего лишь маленькая клеточка в организме какого-нибудь существа? Что Вы усмехаетесь? Разве не знали раньше этого предположения? Оно ведь давно уже было высказано, я лишь повторяю его. Оно мне нравится. Мы, люди, познали атомарное строение вещества, измерили расстояние между атомами и их взаимодействие между собой. Мы смотрим на них в свои электронные и лазерные микроскопы и видим атомы - шарики, ловим протоны и догадываемся о нейтрино. Даже подтвердили существование кварков.
В то же время мы смотрим в громадные телескопы и видим те же шарики, но теперь уже звёзды; знаем уже, что галактика движется; измеряем расстояние между отдельными звёздами подобно тому, как мы измеряем расстояние между атомами; постигаем взаимодействие галактик между собой; ловим свет давно потухших или только разжигающихся далеко звёзд; догадываемся, что такое кометы, так разительно похожие на частицы - кварки. Нашли уже даже планеты у далёких солнц.
Так скажите мне, неужели же на тех атомах, которых мы наблюдаем в микроскопы, не может быть жизни? Мы же нее видим, что на этом атоме? Может, там тоже есть атомарные люди. И они тоже смотрят в свои атомные микроскопы и гадают, что же это такое, пролетевшее далеко от них, для нас - кварк, а для них - комета. Или спорят над тем, существуют ли границы их вселенной.
Существуют ли пределы?
Тоже иррациональный вопрос.
Какой-то умник сказал, что существуют. Ни одним прибором этого не засечь, да и как засечь пределы Вселенной?
Пусть даже люди смогут изобрести корабли, которые смогут передвигаться со скоростью мысли, которой никто не знает - и то люди никогда не достигнут пределов вселенной. Ибо их нет. Никто точно не знает размеров нашей Вселенной. А кто Вам сказал, что она одна? Может, их миллионы, как клеток в организме.
Когда?
Когда возникла Вселенная и из чего? Вопросы, на которые нет ответа.
Материалисты пытаются обосновать возникновение всего Большим Взрывом. Хорошо, пусть Большой Взрыв. Но из чего? Из чего возникла первая пылинка в мироздании? Из ничего? Из ничего ничего не возникнет. Пусть даже уже сотни этих взрывов произошли, прошли многие триллионы наших лет, но скажите мне, господа материалисты, из чего эти взрывы возникли? Впору вам задуматься о Высшем.
Вселенная есть Время?
Время. Мы, люди, не знаем, что это такое. Мы смотрим на часы и говорим, что сейчас столько-то времени. Но что это?
"Время - это история", - скажут одни. Хорошо, но что тогда было "время", когда не существовало людей на Земле? Кто тогда отмерял историю? Кто отмерял историю, когда её ещё не было?
"Время было всегда", - скажут другие. Ещё один термин, выдуманный нами же, которого мы сами понять не можем.
Время - это понятие, который придумали люди и этим понятием они хотят охватить всё, о чём знают, о чём догадываются и что могут предопределить. Они придумали "время" и стараются подмять под него всю жизнь, историю, даже не поддающиеся этому термину события. Люди возвели вокруг себя барьеры, рамки, ограничения из "времени".
Правильно, время придумали для удобства, но не стоит прилагать его к возможным прошлым и будущим событиям, произошедшим вокруг нас. Нечего голову ломать над тем, когда возникла Земля. Никто не скажет. Когда начало пылать наше Солнце и в который именно день оно потухнет. Почему? Потому что даже самые точные часы ошибаются, а раз в три года люди отрывают "лишний" листок календаря в феврале. Потому что "время" для людей меняется всегда. Наша Земля тяжелеет и всё ближе приближается к Солнцу, меняя ежедневно точное значение секунд в сутках. Пусть всего лишь на миллионные доли, но всё же, всё же. Время вырывается из рук людей, оно им не подчиняется.
А мы с муравьиным упорством продолжаем искать и выдумывать "машину времени". Да чушь это всё! Никогда человеку не под силу изобрести этот механизм.
Вы сами-то представляете процесс "путешествия в прошлое"? Что значит "в прошлое"? События, уже произошедшие, не вернёшь. Вот я сейчас чхнул, а через секунду мой чих канет в историю. Потому что я УЖЕ чхнул. Я никогда уже не смогу присутствовать при том же событии или чхнуть в ту же секунду. Потому что великая река Времени, неуправляемая, свободная, непокорная, уже унесла эту секунду. И никогда не вернёт. Да и к тому же вернуться в наше время назад мы не сможем, как бы ни старались. Доказано физиками и математиками. Не изобрести такой механизм, чтобы с его помощью повернуть время вспять.
А будущее? Скажите, как я могу попасть туда, чего ещё нет? Да, я смогу себе представить, что через год или через минуту я буду там-то и там-то. Но существуй у меня эта пресловутая машина времени, я не попаду в то место и в то время. Потому что я в "сейчас", а "потом" ещё не произошло. Я попаду в будущее, задумай я отправиться на минуту вперёд, ровно через минуту.
Не познав Время, человек не подчинит себе его. Не познав, что есть Время, он не научится им управлять. Так же, как и не научившись плавать, ты не переплывёшь реку, не поплывёшь по или против течения, а будешь лишь мочить на берегу тело, давая уносить твоё тепло и твою грязь не останавливающимися потоками воды.
Мы не едины в Космосе. Возможно, что это так, не спорю, не отрицаю, но и не подтверждаю.
Допустим, что это так.
Допустим, они познали Время, и научились им манипулировать.
Допустим, у них есть враги, и они воюют между собой.
Допустим, что одно из их орудий - Время.
Интерлюдия I
Чёрный космос.
Нет, цветной космос. Для нас, людей, он чёрен. На самом деле он разноцветный. В сиянии его встречаются такие цвета, которые никто из людей, разве что космонавты, не видел и даже не догадывался о таких. Даже компьютеры, способные смоделировать двести пятьдесят шесть миллионов цветов, здесь могут поджать хвост.
Молчаливый космос.
В прекрасное и величественное спокойствие вдруг вкрадывается движение, мигом разрушающее гармонию.
Чёрная матовая "материя космоса" внезапно обретает материальность. Вакуум становится видимым! Словно лёгкий ветерок подул и заискрилась на Солнце невидимая нить паутины, словно кто-то изогнул чёрную плёнку, искривляя её очертания - так вдруг исказилась несуществующая поверхность пространства. Подёрнулась рябью, будто в лужу бросили камешек, - и в центре образовавшейся воронки возникло отверстие.
Полыхнуло. Из отверстия вырывается огненно-дымный шлейф, тут же превращающийся в пыль, сверкающую и пульсирующую. Из пыли вырывается ужасающая размерами и формой, непостижимая разумом человека, фигура. Не похожее ни на что, не сравнимое ни с чем очертание чего-то. Оно обволакивается серебристым сиянием и исчезает вновь. Нет, не испарилось, не нырнуло куда-нибудь - улетело. Мгновенно. Со скоростью, намного превосходящую нашу "скорость света".
Это у нас скорость света - предел скорости вообще. А кто сказал, что это в принципе предел?
Возмущённое пространство космоса входит в норму. Возникшие было искажения исчезают сами собой.
Вновь спокойствие и тишина.
Спокойствие... Тишина...
Внезапно роящиеся оставшиеся пылинки закручиваются тугим смерчем и, раздавшись в стороны, отпрыгивают от изменившегося вновь пространства. И вновь - человек ничего не увидел бы, но мог догадаться, что тут что-то есть. Что-то появилось, чего раньше не было, нарушена былая гармония. Словно искривился воздух над горячим асфальтом - так искривился свет далёких звёзд. Это "что-то" вдруг пыхает электрическим разрядом и исчезает в том же направлении, что и первый предмет.
Вся честная компания
-Ф-у-у. Наконец-то добрался, так её раз этак, ырзы. - Володька Бродов устало скинул с плеча тяжеленную сумку и, малость переведя дух, начал шарить по карманам в поисках ключей. Не успел он залезть рукой в карман, соседняя дверь чуть распахнулась. Из образовавшегося проёма высунулась взлохмаченная голова. Сверкнули глаза, с трудом фокусируясь на вновь прибывшем. Через нескольких секунд напрасных мучений один глаз выглядывающего прикрылся, и "взлохмаченная голова", наконец, узнала Володьку.
-О-о-о-о-о-о! - проревел Жека Поддубный (а это был именно он). - Какие люди! Влад! А мы тебя тут давно ждём. Эй, лобзики, - крикнул он внутрь комнаты. - Бред причалапал.
Из комнаты донеслись крики, оры, смех. Кто-то шептал (но этот шёпот можно, наверное, услышать и на первом этаже): "Давай, Гонза, наливай Бреду штрафную". Из комнаты вывалила толпа пацанов и девчат. Володька, всё ещё пытающийся нащупать в кармане запропастившиеся ключи, подвергся атаке протянутых рук и вытянутых в поцелуе губ. Пожимая руки хлопцам и отвечая на поцелуи девчат, Володька всё кумекал, что же это он пропустил, раз не успел он приехать, а тут уже пьянка. Тем более такая (!) пьянка. Здесь уже были и Эдик Сенкевич со своей подружкой Светкой, и Жека Поддубный, и пацаны - одногруппники, и хлопцы с отсека - Андрюха Замосский, и Серёга Почепец, и Миха Малинов с подружкой Наташкой из первого отсека, и Колян Жевнов с подружкой Олей.
Как всегда, посыпались вопросы, подколки, шуточки вперемежку с пьяным базаром. Володька, как мог, отвечал, а сам всё рылся в карманах в поисках злополучных ключей.
-Как дела?
-Ещё не родила.
-Как доехал?
-Фняфня.
-Ничё себе не отморозил?
-Самое главное - нет.
-Ну-у-у, тогда всё в порядке.
Вся компания, погуторив кто с кем, кто о чём, уже втягивалась обратно в комнату. Эдик с Андрюхой, подхватив Бреда под руки, потащили за собой. Володька вырывался.
-Да подождите вы, лобзики. Вещи-то надо поставить в хату, переодеться.
-Эй, оу, - донеслось откуда-то из глубины комнаты, - не раздевайся, стой. - Из комнаты вылетел Жека Поддубный. - Не раздевайся. В "Таис" надо сгонять.
Бред вспомнил самый ходовой в общаге афоризм "Сколько водки не бери - всё равно два раза бегать" и молча про себя выругался.
-Не гони, Жека, я только с улицы. Замёрз, шо цуцик.
-Тю-ю-ю. Так мы тебя счас отогреем.
Эдик с Серёгой и уже подключившимся Жекой вновь потащили Бреда в комнату, но тот, нащупав-таки ключи, как всегда, в последнем кармане, вновь заупрямился. Пацаны, не обращая внимания на его слабое сопротивление, волоком сопроводили его в комнату, усадили на стул, сунули в руку пластмассовый, почти полностью наполненный, стаканчик с остро пахнущей "святой водой" и вилку с котлетой.
Посреди трёхместки стоял стол, заваленный кульками и заставленный банками с домашней готовой пищей в качестве закуски, стояли пластмассовые стаканчики и двухлитровые бутылки со "Спрайтом" и разбавленным "юпи", стояло несколько пивных, водочных, винных недопитых бутылок; под стол угадывались очертания уже допитых ёмкостей. Всё это было запорошено крошками, торчали вилки, витал дух перегара. В приоткрытую, не смотря на то, что за окнами стоял январь месяц, фрамугу влетали снежинки.
Шутки, смех, веселье, пьяные разговоры. Празднующие разбились на несколько групп, собираясь вместе, когда звучал свежий анекдот или новый тост.
Гремела музыка. Популярное "Русское радио" вещало всем, что "Секс без дивчины - признак дурачины".
В общем, пьянка.
-По какому поводу пьём? - спросил Володька у ближайшего соседа Андрюхи.
-Последнее воскресенье на неделе, - совсем серьёзно объяснил Андрюха.
-А, понятно, день гранёного стакана, - Бред хукнул поверх водки, одним залпом влил в себя сию дурно пахнущую жидкость, скривился и закусил.
-Ладно, я счас, - Бред поднялся и, тарахтя ключами, направился к выходу.
-Володя, ты куда? Бред, тебя гитара ждёт! - понеслось ему вослед.
-Да щаз я, - он вышел. Вслед за ним вывалился Жека.
-Воха, поджжи. Ты скока сможешь кинуть?
Речь, как обычно в таких случаях, шла о деньгах на водку.
-Э-э-э. Вообще-то только пять хохлобаксов.
-Отлично. Тогда поджжи. Щаз я накину чего-нибудь на голову и сходим.
Володька отомкнул собственную дверь, втащил сумки, мельком скользнул взглядом окрест - ничего не пропало? Всё на месте? Нет, пока, тьфу - тьфу - тьфу, всё в порядке. Дверь его, слава Богу, крепкая, но, как известно, не выбиваемых дверей в общагах практически не бывает. А "левые" воры в общагу могут забрести аж нечего делать. Вон, как объяснить то, что забитые эркеры - балконы, которые ни изнутри, ни снаружи не откроешь здесь, на четвёртом этаже, запорошенные снегом, истоптаны тяжёлыми зимними ботинками?! По балконам лазят, гады, ищут слабые места.
В комнату ввалился Жека, запахнувшийся в зимнюю куртку, застёгнутую до половины на "молнию".
-Ну шо, Бред, пошли?
-Ага.
Спустя две минуты они уже брели по заснеженной улице среди белых барханов снега, поскальзываясь на льду, поддерживая друг - друга, словно гуси, передвигая ноги.
Володька, почувствовав лёгкое возбуждение от первых ста грамм водки, не хотел думать о чём-то конкретном. Он витал где-то в облаках, мысли приходили и уходили. Бред цеплялся за них, но они улетали от него, словно пушинки от ветра.
Общага. Студенческое общежитие высшего учебного заведения. Любовь и боль, тревоги и веселье. Пристанище. Жизнь. Когда-то, три года назад, он боялся такой жизни. Один среди чужих, оторванный от тихого дома, домашней пищи, заботы.
Но в действительности оказалось не так уж трагично, как он ожидал. Да, здесь были и свои ужасы, и своя боль, и свои страхи, переживания, неудобства. Но здесь было то, что каждый тинейджер желал более всего в жизни. Здесь была свобода. Свобода выбора жизни. Здесь была сама жизнь.
Самые весёлые, лучшие годы жизни - это студенчество. И если ты живёшь в общаге, то здесь можешь полностью ощутить всю ширину взглядов на существование - раскрыть свои, узнать другие. Здесь можешь и должен быть самим собой, здесь ты сам строишь свою жизнь и учишься ей.
И уже скоро Бред просто не мог себе представить жизнь без общаги. Приезжая домой, он уже откровенно скучал по вольной жизни студенческой.
И друзья. У Володьки дома было мало друзей, а подруг - раз, два - и обчёлся. Зато в общежитии каждый второй - знакомый, каждый третий - друг. А девчата! Алёна...
Она приедет только завтра рано утром. Она будет в своём симпатичном беленьком пуховике, коричневых дамских перчатках, вязаных чёрно-белых лосинах и белых тёплых сапожках. А он уже будет стоять на остановке и ждать её. Пританцовывать на мете и стирать слёзы холода. Он подхватит её сумку и, обнявшись, они пойдут в студгородок. А она снова будет укорять его за "запах пива", которое он завтра выпьет на опохмелку и прижиматься боком. Они будут дарить друг - другу тепло и бросаться шуточками и снежками. Эх, скорей бы завтра...
Да, здесь он нашёл друзей и подружек, корешей и любовь.
Володька всё думал и перед глазами появлялись лица пацанов с отсека, главных корешей и лучших друзей.
Серёга Самойлов, его сосед по комнате. С ним они сначала не нашли общий язык, даже чуть не подрались. Потом плюнули, купили "мировую" бутылку и поговорили по душам. И Володька понял, что нашёл второе "я". Серёга и он понимали друг - друга с полуслова, вместе учились и вместе веселились. Их друг без друга практически невозможно было представить. Как "Твикс". Потом у Серёги появилась подружка, а где - то через месяц у Бреда - его Алёнка. Они научились говорить друг с другом глазами, и нередко кто-нибудь из них на несколько часов оказывался за бортом комнаты, высиживая, бывало, на кухне до двух-трёх часов ночи. Но того требовали обстоятельства - сами знаете, какие.
А потом было лето после первого курса, и Володька побывал в гостях у Серёги, а Серёга - у него. Пережив приключения, они всё сближались, скорешовывались друг с другом, и скоро у них не было секретов между собой, и последний рубль на двоих, и последний кусок хлеба пополам. Серёгина Алла и Володькина Алёна тоже стали подружками не разлей вода. И нередко их великолепную четвёрку можно было видеть на перерывах, сидящих на скамейках у института и на пляже местной речки на летней практике, и в дискобаре. В общем, Серёга вот уже в середине третьего курса всё ещё оставался лучшим корешем Володьки.
Жека Поддубный. Высокий, массивный, мускулистый. Курил, пил редко (но помногу), занимался бодибилдингом и борьбой. Учиться он не любил, но к гуманитарным предметам относился с трепетом, всегда их учил и сдавал на "отлично". Преподы - гуманитарии нарадоваться на него не могли, а преподы технических и спец предметов могли только локти свои кусать. Ведь Жека был классным борцом, и институтская сборная, выезжая на соревнования, без него не мыслилась. Тренерам, преподам по физкультуре и самому ректору института нужно было такое дарование, так что оценки ставились задним числом. Тем более, борцовская секция, эта мускулистая бритоголовая братия, давно уже подозревалась в делах не совсем чистых, а Жека был там одним из первых. Их отсек негласно обходили стороной всякие группировки, Жека держал своим "крышу". И - был вполне интеллектуальным, спокойным и интересным собеседником и другом. Жека и Бред хорошо понимали друг - друга, особенно после того, как, как-то не поладив между собой ещё в середине первого курса, кинулись один на другого. Драка. Володька, сам довольно не последнего десятка хлопец, конечно, не смог тягаться с громилой - Жекой, но и не сдался. Да и в вольной борьбе тоже кое-что смыслил - ходил два года ещё в школе на секцию. Дрались они долго и жестоко. Но когда Жека все же заломал Бреда и в борцовском приёме стал выкручивать руку, тот терпел и не просил пощады. Драка стихла сама собой, и бывшие враги пожали друг - другу руки, закрепив дружбу. Навсегда.
Саня Сребец. Вот этот пацан всегда нравился Володьке. Здоровый, полноватый детина, вместе с тем спокойный, уравновешенный, доброжелательный. С ним у Володьки всегда ассоциировалось почему-то понятие "батяня". Такому вот богатырю (а силища у него была ещё та - стальные ложки шутя ломал) сидеть на завалинке, и чтоб по нему ползали дети, дёргая его за бороду; или стучать пудовым молотом в кузнице. Кличка у него была "Медведь", и он её вполне оправдывал. Саня никому зла не желал, а чужие с ним не спешили заводиться. Саня был с какой-то глухой деревни, был воспитан в духе уважения к старшим и вообще ко всем окружающим. Среди своих он слыл простаком, но пацаны, хоть и подшучивали над ним, но не обижали. И не потому, что хотели познакомиться с его пудовыми кулачищами - Саня был спокойным и не так-то просто было вывести его из себя, - а просто потому, что он был классным отзывчивым другом. Медведь, хоть и туго ему давалась учёба, до всего доходил сам, и учился, поелику ему позволяла усидчивость и терпение. Нередко в четыре часа утра в его окне можно было увидеть свет, но вставал он, хоть даже и с жесточайшего бодуна, хоть с бессонной ночи по-деревенски - в семь утра, а в восемь своим зычным басом будил весь отсек. Медведь пил не пьянея, курил как паровоз, но в то же время занимался спортом - был вратарём, и причём неплохим, в студенческой сборной по гандболу.
Миха Малинов. Один из нескольких интеллектуалов их команды. Маленький, самый маленький в отсеке и в их группе в институте, непредсказуемый и непонятный, чем и привлекательный в общем плане. Настроение его менялось очень быстро, на это могло повлиять самое незначительное обстоятельство. Про таких можно было сказать "тронутый", но никто б так не сказал о Михе, познакомься он бы с ним поближе. Друзей у него было - хоть отбавляй. Дружился он быстро, со многими мог найти общий язык, хотя многие девушки пренебрегали своим общением с ним всё из-за того же роста. В Михе было где-то метр шестьдесят три, но он, видя на это реакцию некоторых дам, только усмехался. "Маленьким надо быть - тогда везде поместишься" - был его девиз. Натерпевшись от жизни, иногда он впадал в апатичное состояние и тогда мрачно рассказывал, иногда первому встречному, о своём нелёгком пути. Он перестал верить людям, но, попав в общагу, раскрепостился. А когда у него, наконец, появилась подружка, первая не скривившая презрительно губки, он отдал ей всю накопившуюся в нём ласку и любовь. И тогда он, наконец, растаял. Миха был импульсивен, иногда ни с того, ни с сего зол, колюч, ершист, ядовит, а через минуту вдруг весел, сыпал вокруг себя шуточки, от которых аж по полу валяешься. Он был непонятен, но ценил дружбу. Лучшим его корешем был Медведь, и они друг - друга понимали лучше всего. С ним одним Миха никогда не ссорился, хотя всех остальных, бывало, доводил до белого каления. Пацаны иногда аж шипели от злости - так им хотелось стукнуть ехидного Малинова, но рука не поднималась. Да и расчётки Миха щёлкал, как орешки, с ним ссориться было не в масть. А два года дружбы стёрли между всеми любые сколь острые углы.
Наташка Зотова, его подружка, тоже маленькая, не красивая, но милая, тоже прижилась в их команде. Миха нашёл в ней успокоение и любовь, она в нём увидела то, что никто не хотел видеть. Она изменила его, и вскоре волчонок Миха, злой на весь мир (а злиться у него было за что), растаял под её лаской и предстал пред очами пацанов совсем в ином свете. Он остался таким же непонятно-импульсивно-смешливо-колким, но с него слетел налёт злобы, он повернул от неё в совсем другом направлении. Миха с Наташкой были идеальной парой. Они никогда не ссорились, потому что умели понимать друг друга с полу взгляда, и вскоре в их комнате частенько, чуть ли не каждый вечер, собиралась компания человек в семь - восемь как минимум. Это было приятное общество, здесь пацаны даже не матерились. Наташка была весёлой и хозяйственной девушкой, всегда с шуткой - прибауткой, верной. Однажды Славик - Ловелас пытался её соблазнить, но лишь пощёчину получил. Девушки завидовали ей беззлобно - она сошлась с пацаном в идеальной паре. Володьке эта парочка нравилась. Хоть он иногда кулаки до боли сжимал - так доводил его поначалу Миха, но со временем они поняли друг - друга. От Малинова с Зотовой всегда можно было ожидать чего угодно. То вдруг на скучной вечкринке, когда настроение у всех было на нуле, эта парочка совершенно спонтанно начала сочинять невероятно смешную историю, втянув в неё всех окружающих - и вечер был спасён. Или вот Володька никогда бы не подумал. Что в Михе скрыт такой темпераментный танцор. Он с ней такое в дискобаре выкаблучивает, что стяжает в свою честь аплодисменты. Эта пара была загадочна, но нужна в любой компании.
Колян Жевнов. Парень как парень, с общими интересами, без всяких выделяющихся особенностей. Хотя нет, было у него просто маниакальное хобби. Он любил машины. Комната его была обклеена плакатами и вырезками из журналов, показывающими его любимых железных коней во всех ракурсах. Он поначалу в их компанейских поездках в центр города всё глазел на дороги и при виде какой-нибудь крутейшей "тачки" просто в экстаз впадал, хватал всех за руки, показывал пальцем и восхищался как ребёнок. Родители помогли купить ему старую разбитую "копейку" и он за лето между вторым и третьим курсом так изменил и расфуфырил её, что, подъехав к парадному входу общаги первого сентября, заставил пацанов поломать голову в догадках, что за марка стоит перед ними. Машина Коляна пришлась кстати: вся бригада, чудом, бывало, набившаяся, в салон его "мерседеса" с пивом и песнями выезжала на веселухи в центр города или на речку. У Коляна была подружка, и Володька не завидовал своему корешу в его выборе. Жевнов попал под каблук. Оля, довольно симпатичная и тихая на первый взгляд, девушка, блиставшая своими не менее симпатичными округлостями, поначалу просто очаровала всю компанию. Охмурила Коляна, заарканила себе под одеяло - и всё, клиент готов. А потом началось! "Ой, Коля, у меня что-то голова болит", "Ой, Колечка, а я сегодня такую цепочку на базаре видела! Я тоже такую хочу-у-у!", "Коля, ты слишком много куришь! Будем бросать", "Коля! С кем ты водишься?! Пьянь да голь какая-то, фи!", и т.д., и т.п. её противное брюзжание можно было услышать и днём, и ночью. Колян же мог теперь только бурчать что-то в ответ и кидаться, как гончая, куда укажет Оля. Но всё равно, он оставался хорошим другом, а когда ядом не было этой фурии, то словно преображался, сбрасывал оковы. Но бросить её не мог. Любовь-с, батенька.
Андрюха Замосский. О-о-о, этот хлопец прославился на весь институт своими похождениями и приключениями. Он учился на престижную специальность на платном курсе. Был из семьи отнюдь не бедной и покупал предметы ещё в начале семестра. Имел большие связи и большие деньги, но тратил их лишь на выпивку и девушек. Увидеть его с ручкой в руках была музейная редкость, зато вернувшимся на рогах из дискобара - почти обыденность. Хлопец он был щедрый, смешливый и незлопамятный. Охотно давал в долг и не торопил с возвратом долгов, хотя память у него была хорошая, и он не забывал должников, требуя нередко от них не деньгами, а услугами. И самое удивительное - Андрюха, бабник и пьянчужка, был невероятно аккуратен. Он жил с Медведем, но не позволял ему убираться в комнате, а убирал сам, наводя идеальный порядок. Может, потому, что частенько приходил домой в компании с девушкой и недовольно бурчащий Медведь с учебниками подмышкой часа на три устраивался на кухне или ломился к ближайшим соседям. Однажды Андрюха устроил всей компании свой день рожденья. От ассортимента угощений и напитков у всех просто челюсти отпали. Самым простым и обыденным там казались водка "Smirnoff" и крабовые палочки. Правда, потом Андрюха - небывалое дело! - сам просил денег взаймы на сигареты.
Лёха Кривелёв. Ещё один интеллектуал в отсеке. Ну, этот был просто фанатиком знаний. Наверное, был так воспитан в семье, что "учиться, учиться и ещё раз учиться". Приходил с занятий, ел, садился за занятия, учился, учился, а потом ложился спать. Редко, ох, редко можно было его увидеть в компании друзей, в отсеке. Он был образцовым учеником - не пил, не курил, не гулял. Правда, полгода назад у него появилась девушка. Это никоим образом не повлияло на успеваемость Лёхи (он был круглым отличником), ведь "Ленин", как его звали сотоварищи, не зубрил - Лёхе знания давались легко. Кривелёв всё оставшееся время решал расчётки, задания, курсовые другим студентам. Своим - бесплатно, чужим - за умеренную плату. Пацаны считали, что Зоя, его подружка, просто использует ум Ленина в своих корыстных целях. Лёха тянул её, учил лучше, чем в институте, а ему она платила лаской. Хотя это не мешало ей гулять совсем с другим парнем. Единственным плюсом этого союза было то, что Лёха стал чаще появляться с ней, попуская немного с учёбой. Стал принимать участия в общих весельях, даже начал пить пиво. В общем, делал успехи.
Серёга Почепец. Высокий, стройный, симпатичный, мускулистый, но ужасно застенчивый и скромный хлопец. Он был из другой области, потому приезжал и жил в общаге по месяцу, по два. Иногда у него возникали какие-то навязчивые идеи насчёт какой-нибудь ну совершенно ненужной и бесполезной вещи, и он, сколь дорого она ни стоила, покупал её, а, набаловавшись, забрасывал в шкаф. Там уже валялись диктофон (надоел), CD-плейер (поломался), ворох словарей разных словарей от испанского до японского, ещё много всякого. Даже компьютерная клавиатура - как-то он думал собрать по частям компьютер, да надоело. Он раньше частенько с отцом - дальнобойщиком путешествовал, был за границей и не раз. Серёга был компанейским парнем, главным выдумщиком и заводилой. Спиртное не пил, одно пиво, но вот его мог и бочку высосать. С его наружностью мог бы давно заиметь девчонку, тем более, что подружки просто осаждали его комнату, но с "лицами противоположного пола" Серёга почему-то всегда ужасно комплексовал. Вместо постельных видов спорта он занимался айкидо и каратэ и нередко его можно было увидеть в ленкомнате в какой-нибудь бойцовской позе, молотящего руками и ногами воображаемого противника. Серёга Почепец ещё был главным кулинаром их компании.
Эдик Сенкевич. Балагур и весельчак, комик и просто классный хлопец. Из любой ситуации мог сделать комедию. Особенно не любил ссоры внутри отсека, всегда кидался мирить пацанов, переводил ссору в нейтральное, а потом в мировое русло, за что пацаны и ценили его. С виду всегда весёлый, иногда он превращался в молчаливую скорбную статую, впадал в чёрную ностальгию и меланхолическую апатию, проводя в ней иногда по несколько дней. Из этого состояния его могла вывести только Светка - Погремушка, подружка Эдика. Она всегда могла поддержать шутливый тон разговора Эдика и даже переприкольнуть его. Их мнимые разборки всегда устраивались на людях и принимали такую шутливую форму, что пацаны и девчата просто до слёз смеялись. У Эдика со Светкой складывались довольно серьёзные отношения, и наследующий год они собирались перебираться в семейное общежитие.
Владислав Браухич. Хлопец - загадка. Чисто славянское имя соседствовало у него с немецкой фамилией и предками. Этот парень всегда был и до сих пор остался самым непознанным и загадочным из их команды. Вот уже третий год ни хлопцы, ни девчата не могли до сих пор понять его, его круг интересов и симпатий. Появлялся в отсеке он редко, редко когда оставался на весь день в комнате, даже не часто ночевал. У него не было девушки. В смысле, не было постоянной девушки, зато, если собрать всех, с кем он "дружил", не хватило бы пальцев рук и ног, чтобы всех пересчитать. Юля, Таня, Лена, Наташа, Света, Ира, Инга, Лолита, Инна, Шура - это только те, кто записочки ему любовные передают. Да и девушки какие! Сливки общества. Славик - Ловелас дали ему погремуху пацаны с отсека, и он её оправдывал. Загадочной личностью был Браухич. Где и у кого он ночевал - никто не знал. То он стрелял "Приму" у Медведя, то на следующий день угощал "Marlboro", то набивался на обед, а то на кухне ему готовит прекрасная девушка что-то вроде окороков в винном соусе. Этот пацан был гением, и если б он хотел учиться по-настоящему, он бы без трудов вытянул на "красный диплом". А так - почти не появляется в институте, а потом за две-три ночи, конфисковав у всех конспекты, выучивает всё, делает все расчётки, защищает их с блеском - и снова бьёт баклуши. У него было много связей, был знаком и с милицией, и с хачиками, и с арабами с восьмого отсека. Не совсем красивый, но с хорошо подвешенным языком. С иголочки одетый в элегантный костюм, побритый и надушенный, он иногда уходил в ночь, а утром как ни в чём не бывало, покуривал на балконе, угощая откуда-то взявшимся баночным пивом. Умел держать себя в руках, но не терпел выпадов в адрес своих родных или посягательств на его честь. Парень он был сильный, и Володька видел однажды "в деле". Да-а-а, он тому нарвавшемуся парню - горемыке не позавидовал. Славик был умным хлопцем, увлекался философией, и Володьке было интересно беседовать с ним. Из их разговоров Володька узнал однажды, что у Ловеласа широкие планы на будущее и его долгие отсутствия объясняются сложной, кропотливой и опять же загадочной деятельностью, реализующей по чуть-чуть эти самые планы.
Ещё в их компанию входили Вождь и Шаман. Хиппи. Патлатые. Погремух им никто не выбирал, они сами просили их так называть. Больше половины отсека пацанов не приняли их поначалу в свою компанию, считая их "неправильными", панками, "тронутыми", "грязными", "падшими", отбросами общества. И тщетно Вождь с Шаманом пытались внушить хлопцам, что хиппи - отнюдь не панки. Тщетно пытались объяснить им свою философию и взгляды на жизнь - хлопцы не понимали и не хотели понимать их. Велась незримая война, пацаны пытались выжить "патлатых" с отсека, устраивая им всякие каверзы. Но хиппи нашли довольно оригинальный выход из сложившейся ситуации. То, что оба они умели мастерски играть на гитарах, знали все, но то, что у них есть маленькая рок-группа, об этом даже не догадывались. И вот однажды в их отсек входит толпучка патлатых, обвешанных оборудованием и инструментами, спокойно устанавливают в ленкомнате (как они всё вместили и сами влезли в это столь небольшое пространство, до сих пор оставалось загадкой) всю аппаратуру. На сие действо вышел поглазеть весь отсек, собрались хлопцы и дечата с двух соседних отсеков. В общем, народа набилось - пропасть. И тут началось! Вождь с Шаманом устроили настоящий концерт, исполняя довольно мастерски хиты известных групп, причём репертуар их был довольно обширен - от "НАУ" до "Ленинграда", от "Арии" до "ВВ", от блатных кабацких до "Сплина". Но гвоздём программы были их собственные песни, такие классные, что оставили в тени всё иносочинённое. Рок сменялся блюзом, джаз - металлом, техно - гранжем, и скоро всё прибывающая толпа стояла на ушах. Их выступление сменилось "Отелем "Калифорния" на четырёх акустических гитарах - и это добило всех. Вождя, Шамана и других долго носили на руках по общежитию, отдавили им руки, разрывали на части, чтобы познакомиться получше. В общем, на следующее утро Вождь с Шаманом встали уже знаменитостями. Тогда-то Володька познакомился с ними получше и понемногу стал раскрывать для себя их удивительный внутренний мир. Был даже несколько раз у них на "тусовке", где собиралось всё их "племя" в несколько десятков человек. И понял, что значит быть свободным и чувствовать свободу. Вождь и Шаман частенько пропадали со всем своим племенем на сборах таких же, как и они где-то в лесах; они водились с "толкинистами", и два-три раза в год, потрясая самодельными луками, стрелами, щитами и топорами, отправлялись на гигантские Игрища; тренировались со своей рок - группой; ходили на концерты приезжающих в город рок - музыкантов - в общем, у них был разностороннейший круг интересов, и они, как только могли, заполняли жизнь по своему вкусу. Володька даже в чём-то завидовал им. Они умели побороть скуку. Но довольно плотный график патлатых не мешал им, однако, время от времени, в основном, во время пьянок, организовывать музыкальное сопровождение из двух гитар. У них Володька начал учиться играть на гитаре, и вот уже за два года научился довольно сносно бренчать.
Вот в основном самые лучшие друзья, которые были у Володьки. Конечно, их было больше - ведь в отсеке жило восемнадцать человек, а в группе - двадцать пять человек, в общаге - ещё до полусотни друзей, в институте - до сотни. Но эти, входящие в одну компанию, были корешами и подружками на все сто процентов. Или, хотя бы, на восемьдесят...
...От стука в решётку секунд через пятнадцать маленькое окошко приоткрылось, в неё выглянуло женское лицо и вопрошающе уставилось на Жеку.
-Скока "Перцовка" стоит? - спросил Жека.
-Восемь двадцать.
-Откуда ещё "двадцать" взялось?
-Ночные цены.
-Тьфу ты, йе-о. Тогда две "Перцовки" и "L&M"
-Красный или синий?
-А? - сразу не смекнул Жека. Догадался, что спрашивают о сигаретах. - А. Красный.
-Тогда восемнадцать шестьдесят.
Когда они промаршировали обратно в отсек, ситуация уже довольно изменилась. Приехал Саня Сребец, и у бригады появился законный повод - у мамы Медведя сегодня было день рожденья. Саня, сам только из застолья, угощает всю компанию домашним салом, огурчиками, "кровянкой", выставляет литру "сэма". Праздник продолжается, но скоро уже просто по инерции.
Жека сваливает на поиски подвигов, исчезают Колян с Олей. Оставшиеся устраивают танцы, дымят сигаретами. Саня наливает. Вскоре Андрюха, не выдержав, спокойно "Уезжает на Ригу". Оставшиеся, не слишком злоупотребляющие алкоголем, ведут в меру понимания светские беседы, спорят. Володька играет на гитаре, все воют песни. Время бежит, и вот на часах уже пол второго ночи. Пора и честь знать. Девчонки помогают Серёге Почепцу (а праздник происходил в его комнате) убрать со стола. Недоеденное и недопитое упаковывают и выставляют в специальные ящики на подоконниках - лучшие холодильники зимой. Миха уходит провожать Наташку, а на кухне, дымя последними сигаретами, во весь голос спорят Саня с Эдиком. Первый доказывает, что практика главней всего, второй утверждает, что теория важнее практики. Взяв за аргумент трактор и тракториста, Саня утверждает, что имеющий за плечами опыт тракторист и без всякой теории вспашет поле. Эдик вставляет ситуацию, где поломался трактор и не знающий теории и внутренностей машины, тракторист лишь доломает трактор, хотя всё дело в голимой шестерёнке. Здесь Саня красноречиво и доступно объясняет, в какую именно часть тела может засунуть эту шестерёнку такой тракторист, который работает вот уже не первый год, и у него были хорошие предшественники-наставники. На что его оппонент давит на то, что наставники без теории не знали бы, как устроен трактор. И так далее, и тому подобное. Спор их грозит длиться долго, и вот они снова закуривают, снова дёргают по стопарику, и разговор переходит на высокие тона. Но как-то из-под земли появляется Светка Погремушка, а вслед за ней и Володька Бродов. Светка тянет Эдика домой, и противники, пожав руки, но оставшись при своём мнении, мирно расходятся. Володька договаривается с Саней, чтобы тот утром рано разбудил его, и они тоже расходятся.
Происходит ритуал вечерней чистки зубов. И вскоре последние полуночники разбредаются по отсекам и комнатам, и в общежитии наступает относительная тишина.
Общежитие. Утро. Новые лица
Общежитие N2 Украинской Государственной Академии, пятиэтажная длинная громадина, скидывая ночную темень, зажигаясь окнами, украсившись инеем и снегом, скрывающим серость шифера и блёклость кирпичей, обвесившись сосульками, пробуждалось.
Выделяясь чёрными силуэтами на бело-голубом фоне, укутываясь клубами пара и сигаретным дымом, к общежитию потянулись приезжающие студенты. Таща неподъёмные сумки, расхриставшись от внутренней жары, позёвывая в эту рань, они поднимались на лестницу и, отдышавшись, ныряли в скрипящую дверь общаги.
Понедельник. Семь утра.
На улицу, закутавшись в фуфайку, выходит дядя Яша, "Яха Косой", как его окрестили проживающие в общаге студенты. В руках у него топор и лопата для уборки снега. Поправив ушанку, он с шумом вдохнул морозный воздух, зевнул и принялся за работу. Ему было за шестьдесят, один глаз его косил. В общаге он был за слесаря, плотника, монтажника, стекольщика, - в общем, выполнял большинство работы по общежитию. Его каморка располагалась в подвале, рядом с душевой и прачечной. Там он и выпивал вместе со своими дружками, такими же работниками, как и он сам. Пьянчужкой он был изрядной, но и мастером на все руки. За бутылку мог и печку починить, и стекло вырезать, и замок вставить, и многое другое. Сейчас он, что-то бурча про себя, исступленно махал лопатой, раскидывая снег и лёд. Утоптанный снег и лёд он рубил топором. Вскоре лестница была расчищена, и к парадному входу стала появляться симпатичная дорожка, широкая, окаймлённая с двух сторон горами сугробов.
Вслед за дядей Яшей на лестницу вывалилась тётя Зина - сегодняшняя вахтёрша общаги. Именно "вывалилась". Ибо "выйти" с такой массой через узкие двери попросту невозможно. Тётя Зина была ангелом - хранителем общежития. Весёлая, понятливая, добрая, с ней легко можно было найти общий язык. Она легко прощала ночные шалости студентам и не рассказывала комендантше о запрещённых правилами проступках, если оные не грозили ей неприятностями. Тётя Зина почти легально продавала сигареты, и к ней спокойно можно было обратиться среди ночи. Можно даже брать в кредит. Правда, цены у неё были немного дороже, чем в магазине. На её рабочем месте у входа в вестибюле всегда была толпучка народа - тётя Зина была общительна, собирала давно и продолжала собирать анекдоты и при случае всегда могла вставить что-нибудь из своей обширной коллекции.
-Яша! - крикнула она низким грудным голосом. - Как это ты так быстро справился, что я не видела, как ты входил? Ты что, ночевал сегодня здесь?
-Ты что, Зина?! - Яха и правда иногда ночевал в своей каморке в том случае, если сильно перепьёт. - Я с Василием вчерась у Кондратьевны печку делал. А то, что ты не видела, как я пришёл, так тебя на месте и не было - ты чайник ставила.
-А-а-а, правда. Чаёк-то тебе сделать?
-А как же. Хочу чаю, аж... скучаю.
-У меня и рогалики есть.
-С дому принесла?
-Не. Леночка с пятого угостила.
-Ну давай. А я подойду минут через десять.
-Добро.
... Третий отсек пробуждался.
Всё происходило по хорошо отработанному сценарию.
Ровно в семь или в семь ноль пять открывалась дверь триста пятой комнаты, и из неё выплывал Медведь собственной персоной с сигаретой в зубах, всклокоченный и помятый. Независимо от погоды и температуры в отсеке, он по утрам выходил в футболке и спортивных штанах. Он предпочитал сигареты без фильтра. На кухне зажигался газ, на плиту выставлялся чайник.
Медведь будил тех, кто его просил об этом. Иногда он забывал, кто давал ему поручение, и он просто своим зычным голосом, от которого нередко дрожали стёкла, кричал "Подъём!" в этом случае вскакивал с кроватей весь отсек, но Медведя нисколько это не волновало. Он пропускал сквозь уши проклятья и "пожелания доброго утра".
Потом появлялась бабушка-уборщица. Стараясь как можно громче греметь своим снаряжением, она начинала убирать и одновременно жаловаться на жизнь. Старушенция была супервредной. Её писклявый голос будил даже лежебок, и пацаны, матерясь про себя, снова сквозь наваливающийся сон придумывали, какими казнями они могли бы замучить вредную старушку. Они пытались выжить раньше эту уборщицу, устраивая ей всякие каверзы. То нарисуют в углу здоровую паутину, и старушка пол часа пытается соскрести её веником со стены, то нальют в унитаз чернил, то подвесят к лампочке в кухне убитую мышь. Старушка забила тревогу, и от комендантши несколько раз приходили гневные вердикты. А потом она явилась сама. После той почти часовой "беседы" пацаны могли теперь лишь злобно шипеть в адрес старушки.
Потом вставали Колян Жевнов с Олей и Эдик Сенкевич со Светкой. Почему-то эти полусемейные пары всегда вставали раньше пацанов. На печке появлялись чайники, кастрюли, сковородки с подогреваемой пищей. Да, в этом был ещё один плюс в такой семейной жизни - с утра всегда можно было поесть. Не то, что у пацанов, живущих без девчонок. В некоторых комнатах хлопцы не успевали сделать что-нибудь с утра, а с вечера ничего не оставалось - так и ходили до обеда голодные.
Часов до восьми царило спокойствие. Но ровно в восемь Эдик выставлял в отсек колонку и врубал на увесь радио, или ставил кассету "Чижа" или "Limp Bizkit". Тут уж пробуждались даже с бодуна.
Чистились зубы, жарились яйца. Кипела вода, выстраивалась очередь в туалет, сигарета на двоих, "привет", и "а пива нет?" и так далее до самого похода в Академию.
Нарушался такой распорядок только в понедельник или после пьянки. Как раз такой случай. Причём двойной. И после пьянки, и понедельник.
Встал Медведь, разбудил Володьку, пришла бабка. Приезжали пацаны, закуривали сигареты.
В отсек ввалился Андрюха Замосский. Гримаса на лице, стеклянные глаза, всклокоченная причёска и шатающаяся походка красноречиво говорили о событиях вчерашнего андрюхиного дня. Поздоровавшись со всеми, кто был в кухне. Он сунул голову под ледяную воду. Отфыркавшись и вытершись, он стрельнул сигарету и с охами закурил.
Посмеивавшиеся приехавшие пацаны не теряли случай поддеть Андрюху.
-Дрю, рекорд не побил?
-Та не знаю.
-На "регату" ездил?
-А как же.
-Ого. Сколько ж ты вчера выпил?
-Ну, значит, - Андрюха стал загибать пальцы. - Сначала сидели у Сидора. Литру на троих. Потом в кафешке с пивком и пол литры на четверых. Потом уже здесь и... до хрена ж!
-А повод?
-У Медведя у матушки день варенья.
-А-а-а.
-Ты там опять на пол литры ни с кем не спорил? - однажды в кафе Андрюха поспорил с одним четверокурсником, что выпьет бутылку водки с горла. Выиграл. А потом неделю в больнице валялся с острым отравлением. Кстати, спорили они на бутылку водки. После этого случая Андрюха стал меньше пить, но всё равно много.
-Нет, ты что? В своём уме?! - деланно возмутился Андрюха.
Докурив, Замосский бросился к Сане, выпытывая опохмелиться. Тот направил его к Серёге Почепцу. Дрю бешено колотит в дверь с номером "301".
Пока девчата наводят марафет, хлопцы вновь собираются вместе. На опохмелку. "Ну, будем! Ху!", залп - и уже лучше.
Постепенно в отсеке всё больше народа. Приехали Вождь с Шаманом, притащили "ионику". На пять минут показался и исчез Славик - Ловелас, наконец приехал Серёга Самойлов.
Полный бедлам и кавардак. Носятся по отсеку пацаны, появляются и исчезают полу знакомые личности, гремит радио. Звучит поговорка: "С кем поведёшься - так тебе и надо!"
Ближе к девяти появляется Жека Поддубный, демонстрирует всем лиловую шишку и обмороженные пальцы - точно где-то по балконам шастал, Казанова.
Но вот амуниция в порядке, настроение боевое, одеты с пяток по уши, сигаретка в зубы. Пошли. Поодиночке и группами с отсека исчезают пацаны и девчата. Тишина и покой. Часов до трёх дня.
Их общага была довольно старой с точки зрения планировки. В каждом отсеке был сообщённый санузел из душа и двух унитазов - "гнёзд орлов". Правда, душ не работал, наверное, со дня сдачи здания в эксплуатацию. Потом шла кухня с умывальниками, столом и газовой печки, потом сами комнаты. Всего комнат было восемь - три трёхместки и пять двухместок, располагающиеся по периметру отсека. Пространство, куда выходили двери всех комнат - общий коридор в виде прямоугольника - нарушался двумя квадратными колоннами, торчащими как зубы во рту у древнего старика. Большущая по сравнению с остальными комнатами "ленкомната", вела к балкону - эркеру. В ленкомнате устраивались шумные пирушки, дни рожденья, покер, преферанс, шахматы, настольный теннис и другие "развлекухи".
В их общаге комнаты нумеровались по номерам отсека и комнаты. Например, комната с номером 405 находилась в четвёртом отсеке, а 2204 - в двадцать втором отсеке.
В трёхсотой комнате жили Эдик Сенкевич со Светкой - Погремушкой.
Следующую двухместку с номером 301 занимали Серёга Почепец и Владислав Браухич.
Комнату триста вторую, тоже двухместку, делили между собой Коля Жевнов с Олей.
Триста третья населялась Жекой Поддубным, Димоном Шинкаруком и Костей Андреевым. Димон Шинкарук, прозванный "Гением", был действительно феноменом. Мало того, что писал лекции он только когда тетрадь его была перевёрнута "вверх ногами", он ещё и рисовал двумя руками одновременно разные вещи максимально схожие с оригиналом. Гений был левшой, учился лучше многих в отсеке, не пил, не курил, увлекался бодибилдингом, имел развитое чувство юмора, был доброжелательным, развитым интеллектуально и физически хлопцем. Но, как ни странно, друзей старался не заводить, у него не было девушки, он был замкнут в себе. Рисовал картины. Чаще всего - космические пейзажи, битвы и прекрасных девушек. Жека говорил, что он даже что-то сочиняет, какой-то роман пишет. То есть набирает его на компьютере - в их комнате стоял купленный Гением старенький первый Пент, на нём Гений и набирал (когда хлопцы наиграются в Квейк-2) свои и чужие (не бесплатно, конечно) курсовые и строчил всякие романы и рассказы.
А вот Костика Андреева в отсеке не любил никто. Слишком корчит он из себя, слишком фраерит. В отсеке он показывался мало, а вот искать его приходили личности с диагнозом на лице. Наркоманы. Костика сначала прозвали Кролик, потом Нарик, потом Гиена. Он, видать, возил "травку" в общагу. К нему приноровились сначала захаживать всякие нарики, хачики. Но Жека Поддубный с парой своих ребят быстро его малину разогнали, и Костик был сейчас ниже травы, тише воды. С ним почти никто не общался.
В триста четвёртой комнате обитали Миха Малинов, Лёха Кривелёв и Артём Квасюк, прозванный Видным. Тёма был высоким, атлетически сложенным хлопцем. Почти каждый день пропадал в атлетическом зале. Парнем он был свойским, папочка у него был не последним человеком в Городе. Дружить с ним было выгодно, это даже Андрюха Замосский и Жека Поддубный признавали. Тёма же, не наделённый особыми талантами, но отнюдь не глупый, старался не замечать чуть более уважительного, чем к другим, отношения к себе, и старался вписаться в коллектив. И хотя он был новый хлопец в отсеке - его поселили всего пол года назад - друзьями теперь были все проживающие в отсеке.
В триста пятой жили Саня Сребец и Андрюха Замосский.
В триста шестой - Володька Бродов и Серёга Самойлов.
В триста седьмой - Вождь с Шаманом.
И всё.
Всего в отсеке жили восемнадцать человек. Это те, кто практически постоянно. Бывали, конечно, залётные гости, которые иногда оставались переночевать.
Всего в общаге было двадцать четыре отсека, жило в них что-то около четырёхсот студентов.
Комендантша общаги, Ольга Васильевна, в простонародии называемая Оля Вася, женщиной была боевой, перспективной, строгой, но всегда была готова пойти на компромисс. Она руководила общежитием всего год, до этого её вообще никто не видел и о ней ничего не слышал. И за этот год захудалая "двойка" заметно оздоровилась. Да, Оля Вася, как и всякая руководящая личность, брала взятки, но предпочитала брать стройматериалами - краской, мелом, шпатлёвкой, стёклами. И всё это она пускала на ремонт общежития. Вскоре после её прихода был введён строгий режим жизни. За свой счёт отсеки сделали у себя ремонт, исчезли битые стёкла, окна заблестели свежей покраской, в коридорах не стало разных надписей. Были проведены различные субботники, ремонтные акции. Явка обязательна! Списки не пришедших - на выселение! Угрозы возымели своё. Тогда же общежитие вновь за последних пятнадцать лет покрыли шифером, отреставрировали забитый и ранее не используемый главный вход. Помещения в вестибюле, забытые и захламленные, тоже подверглись ремонту. В одной общей комнате сделали дискотеку, в другой - бар-столовую. Пустующие помещения на первом этаже были отданы в аренду. Одно - под какой-то слад, другое - под парикмахерскую. Стали ремонтироваться душевая и прачечная в подвале, были полностью заменены все трубы и батареи, потом набежала орда электриков - и в отсеках вместо двух-трёх работающих розеток заработали все. И вот уже Оля Вася сближается с директором студгородка, вот они уже лучшие подруги. Вот уже всё лучшее, что приходит в студгородок: мебель, газовый счётчик, многое другое - всё так или иначе распределяется между двумя общежитиями - родной "двойкой" и "президентской" "пятёркой". Из самой захудалой и опасной, общага постепенно выбирается на третье место после двух элитарных общаг их студгородка. С повышением уровня жизни в общаге растут и цены за уборку и всевозможные сборы, всё сложнее удержаться за место. Комендантша, почувствовав вкус денег, становится всё жадней. У неё заводится узкий круг приближённых студентов. Сначала старосты отсеков становят её свиту, потом появляются "стукачи".
Отсек N3 несколько раз пытались разогнать, но пацанам кое-как удавалось отмазаться, откупиться, уладить. Тем более Славик, будучи старостой отсека, частенько с ней общался, а то, что "уболтать" он может любого - это знали все. И вот уже полгода Оля Вася их отсек не трогала. Славик входил в её свиту, всякую "дань" пацаны пытались платить в срок, ремонт и субботники их отсек выполнял на "ура" - вот в результате всего этого отсек и удавалось сохранить. Один из немногих он уцелел в полном составе во времена "чистки" - той чёрной недели в октябре, когда пол-общежития были переселены на новые места, а четверть студентов вообще выгнаны из общаги. Отсек номер три старался с комендантшей не спорить.
Общежитие. День
Кот Васька гордой походкой, весь преисполненный собственным достоинством, держа хвост трубой, прошествовал по отсеку. Нос его мелко дрожал, выискивая добычу, хвост иногда дёргался, уши ходили ходуном.
Васька, он же Кот, он же Косячок, он же Конопелька - в каждом отсеке у него была своя кличка - в общаге жил уже давно. Как он смог выжить среди студентов, среди которых всегда можно было найти откровенных садистов, оставалось загадкой. Говорят, это был кот вахтёрши, но Васька гулял сам по себе.
Мыши в общаге были всегда. Ещё во времена застоя забросили подвал, и ещё недавно там ходить было просто опасно. Среди старой рухляди, складирующейся там, водились даже крысы. Только Яха, тоже неизвестно как, мог выживать там. А когда с новой комендантшей стали разбирать эти катакомбы, приходилось это делать с палками в руках.
В отсеке с серыми пакостниками боролись своими методами. Заметив мышь или крысу, студент орал благим матом, весь отсек вскакивал. Устраивалась охота с палками, дубинками, огнём. На эту веселуху, бывало, собирался весь отсек. Мышь загоняли до смерти и забивали в кашу. Но грызунов было куда больше людей, проживающих в общаге.
Потом появился Васька. Каждый день, вылезая по лестнице из подвала, он, словно собака, принёсшая брошенную палку, притаскивал к ногам вахтёрши мышь или крысу. За это - то, что он ловит грызунов - его и не выгоняли. Подвалы разгребли, дырки замазали, понаставили мышеловок. Но серые гады всё ещё водились в общаге. И каждый день Васька обходил свои владения, редко когда оставаясь без добычи.
Потрусив хвостом, потёршись головой о косяки дверей, Васька оставил третий отсек и медленно побрёл к следующему. Обход продолжался.
... Загруженные знаниями, сонные, уставшие, в отсеке появлялись люди. Потирая озябшие руки, студенты кучковались у печки, греясь у огня. Свистели чайники, рассказывались новые анекдоты, наводились справки, чистилась картошка, брызгала ледяная вода, сигаретный дым вытягивался через приоткрытое окошко.
День.
После сытного обеда пацаны садились за занятия или ездили в город, или шли в бар. Двери в отсек практически не закрывалась, хлопцы и девчата ходили в гости, приходили на консультации. В ленкомнате стоял гул, обсуждались проблемы человечества и очередных заданий.
Вот к Эдику забежал Саня Круглов, в просторечии Колобок, секс-символ группы, прикольный компанейский хлопец. Его манеру говорить никто не то, чтоб перенять - понять не мог, как он это делает. Слова лились и него скороговоркой без перерыва. Иногда хлопцы вообще не могли понять, о чём он говорит.
-Привет, Колобок.
-ЗдоровоещёразЭдик, приветСветунчикнукакдела? - Саня был в своём репертуаре, Эдику приходилось напрягаться, чтобы уловить смысл его речи. - ЯктебеЭдиксоветнужен. Ахочешьприколрасскажу? - Эдик ещё не успел брови приподнять, как Колобок уже сыпал словами. - Корочевчераунас вкартыиграли, базарилинавсякиетемы. Тампровсякихвурдалаков. АзнаешьунасестьГорлум. Горлумазнаешь?
-Тот, что с бровью рассечённой?
-Агатот. Нувоткогдаонвышелвтуалет, Ромчик-Плейерзабралсяподкровать гдесиделГорлум. Горлумзначитпришёлселнасвоёместо, итут... хахаха... Мыжепродолжаемвсякие страшилкирассказывать, и в определённыймомент Плейерхватает егозаноги и хахаха, - Саня зашёлся в смехе. Эдик перевёл дух. - Горлумтакподскочиттакзаорёт! Мычутьсосмехунеподохли!
Они вместе посмеялись. Потом перешли к делу.
А вот в 304 комнату пришли Ленка Морозенко и Оксанка Сидорчук, подружки с семнадцатого отсека, одногруппницы Михи Малинова и Тёмы "Видного". Ленка Морозенко, в просторечии Снегурочка, или Айс-Бэби, или Секс Бомба, была красивой эффектной девушкой. Многие пацаны пытались раньше "подбить к ней клинья", но Ленка, стараясь не ссориться ни с кем, отказывала всем, оставаясь подружкой. Пацаны уже завидовали втайне тому, кому с ней повезёт: Ленка была красивой, общительной девушкой без комплексов и вредных привычек, интересной в общении, привлекательной и компанейской. У неё были сотни друзей по всему студгородку, но Ленчик берегла себя для своей и только своей любви. Пацаны увивались за ней, дарили ей подарки и комплименты. Да без толку. Отвергнутые либо оставались друзьями, либо "возненавидевали" её, распуская грязные слухи. Но у Ленки было намного больше друзей, чем неприятелей, и хлопцы негласно пресекали подобные слухи на корню. Ленка была желанной гостьей в третьем отсеке. Оксанка Сидорчук, в просторечии Сонька, или просто Ксюха, не мыслилась отдельно от Снегурочки. И хоть Айс-Бэби затмевала её своей красотой, Ксюха была интересной симпатичной девушкой. У Оксанки был друг, но злые языки иногда пускали слух, что Ленчик с Сонькой - лесбиянки. Чушь. Ксюха была весёлой общительной болтушкой с хорошо подвешенным языком. Любому могла запудрить мозги, дать отпор, отшить, очаровать. Где эта парочка появлялась, тут же спонтанно появлялась толпучка, рекой лился смех, шутки. В общем, было весело. Они частенько заходили и к Серёге Почепцу, и к Володьке Бродову, и к Вождю с Шаманом. И что интересно - эти девчата и учились неплохо, оставив за собой многих в группе.
А вот к Вождю с Шаманом пришли парочка их друзей с их рок группы. Вскоре из их комнаты можно было услышать интересные звуки - пробовалась на вкус "Ионика".
А вот хлопают двери. Колян, Саня Сребец и Володька Бродов бегают от одного к другому с ворохами бумаг и с ручками в зубах, кидаясь символами и константами.
В общем, жизнь бьёт ключом.
Из 305 комнаты слышны азартные крики, звуки ударов, вообще непонятные звуки, визги, смех. Это пацаны от нечего делать режутся на приставке в "Mortal Combat". Толпучка там собралась нешуточная - в очередной раз Саня Медведь, выплывая из комнаты, словно вытащил за собой облако сигаретного дыма.
Его тут же перехватывает Жека Поддубный.
-Саня, хочешь загадку загадаю?
-Давай.
-Да вообще это не загадка, а так, прикол. Вот спорим на бутылку пива, что я в твоём тапочке окурок найду.
-Ты? В тапочке?
-Ага.
Саня несколько секунд думает, не смог ли Жека как-нибудь засунуть в его тапочек окурок, но, после непродолжительного воспоминания, широко улыбается.
-Ты что, подколоть меня решил? Засунул в тапочек окурок, когда я его снял, а теперь снимешь его и "вдруг обнаружишь"?
-Ты что, в сосну врезался? Ты меня с утра хоть раз видел?
-Не-а.
-Ну вот, когда бы я успел?.. Ну что, спорим?
-Ладно, - они рукопожатием скрепляют договор. Повеселевший враз Жека говорит:
-Снимай тапочек.
-Ах ты собака! - возмущается Саня. - А говорил, не подсунул.
-Да не трогал я твои тапочки, успокойся. Давай, снимай.
Саня, бурча, нехотя снимает тапок. Жека быстренько стаскивает свой сапог, одевает тапок Медведя, оглядывается вокруг, указывает на ближайший окурок:
-Нашёл!
-Что нашёл? - удивляется Саня.
-Я в твоём тапке?
-Да.
-Я в твоём тапке и нашёл окурок.
-А..., - до Сани доходит смысл подколки и он, смеясь, ругается во весь голос.
-С тебя бутылка пива, - говорит Жека.
-Стопудово. Слушай, классная подколка. Скольких уже развёл?
-На ящик пива хватит.
-Во нормально. Я завтра в группе такое протолкну. Слышь, а под эту дудочку можно подбить всё, что угодно от ботинок до очков.
-Конечно.
-Не, нормально звучит: "Хочешь, я в твоих очках окурок найду?"
-Глупо звучит. Но мастёво.
Их разговор перебил жуткий крик, доносящийся из 302. Кричала Оля. Крик был настолько громкий и пронзительный, что пацаны даже струхнули, что это там такое случилось. Из нескольких комнат высунулись лица хлопцев. Посыпались вопросы. Крик оборвался. Из 302 доносилось теперь:
-Коля!!! Убей его, Коля-а-а! Убей! А-а-а!!!
Звонкий шлепок и тишина. Дверь триста второй открывается и из неё выходит удручённый Колян, держа двумя пальцами сплющенного прусака. Третий отсек взорвался от хохота.
Общежитие. Вечер
В отсек вытаскивается стол, стулья, в ленкомнате врубается свет. Пацаны собираются на вечернее казино. Сегодня решили играть в покер. Сигаретный дым подымается к потолку, парует горячий чай. Хлопцы с важными лицами изучают карты. Из 307 появляются наконец Вождь с Шаманом, тащат "ионику". Включают запись, демонстрируя всем песенку в стиле быстрого рока, только что сочинённую ими.
В отсеке броуновское движение. Появляются и исчезают люди. В кухне собралась толпучка, слышны взрывы смеха и перебранка. Это опять Эдик со Светкой веселуху устроили.
-Свет, а Свет, устрой спокойное лицо, - просит Эдик.
Погремушка удовлетворяет его требование. Эдик приподымает кожу у Светки над переносицей - получается донельзя жалостливая физиономия.
-Люди, мы не местные, отстали от поезда, а для билета нам не хватает ста баксов. Пожалуйста, войдите в наше положение, - тягучим голоском попрошаек декламирует Эдик. - Помогите, чем можете. И по-хорошему. А то я сейчас братьев позову. Их зовут Орбит и Кариес. Они сохранят ваши зубы в целости и сохранности. Дома. В баночке.
-А теперь ты, - меняются ролями Светик и Эдик. Когда Эдик успокаивается, Светка берёт его щёки и растягивает в разные стороны. - Высуни язык, - высовывает, - Щелкунчик.
Вид у Эдика был ещё тот, и хлопцы просто завернулись со смеху.
Тут в отсек вламывается Маринка с соседнего девчачьего отсека - и сразу в кухню.
-Хлопцы, у вас яйца есть? - спросила прямо в лоб.
Оторопевшие пацаны смотрят друг на друга и хохочут.
-Резонный вопрос. Есть.
-Дайте хоть кто-нибудь парочку.
Хлопцы инстинктивно закрывают нижнюю часть тела.
-Не, не дадим. У самих только по два.
Снова смех. Маринка смешалась, засмеялась, махнула рукой.
-Тю, дурные. Да я не про ваши, я про нормальные.
-Нормальные? - пацаны веселятся, "ломают дурочку". - Это у кого же ненормальные? Тут у всех всё в порядке.
-Да я про куриные.
-Куриные? Хлопцы, кто тут инвалид с куриными яйцами?
Маринка махает рукой и собирается уходить, но тут Эдик, сжалившись над девушкой, приносит пару яиц просто громадных размеров. Очередной повод для шуток.
Эдик обнимает её, говорит на ухо всякие любезности, целует в шею. Светка вдруг хватает его за волосы и, дёрнув, впивается в его губы своими, наклоняя его всё ниже. Вот Эдик уже чуть на мостике не стоит, раскидывает руки, шарит опору, а Светка, не удержав, грохается с ним на пол. Кухня утопает в смехе. Инцидент исчерпан.
В 301 комнату пришли арабы. Саид Хамса и Лакса Имриз. Они жили в восьмом отсеке, прозванном в общежитии "железным". Почти весь этот отсек был заселен иностранцами, единственными иностранцами, которые не согласились проживать в элитарных общежитиях. Это тоже было достижение комендантши - обеспечить все условия для проживания иностранных граждан. Присутствие иноземцев в обычной общаге ставило это общежитие над другими такими же их студгородка. Конечно, эти арабы жили по одному - двое в двух- трёхместных номерах, обустраивая их на свой вкус. В одной из комнат "железного отсека" (прозванного так из-за десятисантиметровой толщины металлической входной двери) были поселены два курсанта института МВД. Они обеспечивали охрану арабам и время от времени сбивали с них своеобразную дань водкой "за то, что охраняли".
Серёга Почепец, Миха Малинов и Димон Шинкарук частенько бывали у них в в гостях как одногрупники. Саид и Лакса тоже частенько гостевали в третьем отсеке. Что и говорить - учёба в украинском ВУЗе давалась им с трудом, а на удивление эти иностранцы учились-таки в отличие от многих своих сограждан. Хлопцы помогали арабам с учёбой. Саид и Лакса (хлопцы их между собой называли "индейцами") не оставались в долгу. Однажды Миха притащил двухкассетник Sony - арабы подарили. Хоть и подержанный (арабы собирались как раз покупать себе новый), но магнитофон полностью был в порядке. А вот однажды Лёха в шутку сказал, что расчётку сделает за ящик пива. И что вы думаете? Через полчаса весь отсек угощался "Сармат - Пльзенское". У арабов удобно было занимать в долг. Те не торопили с возвращением. А то и вообще прощали. В общем, Саида и Лаксу знали в третьем отсеке и уважали. Саид даже влюбился в одну из студенток, сделал ей предложение и та, недолго думая, согласилась. Весной должна была быть свадьба.
Они пришли к Серёге и. Пока тот искал какие-то распечатки, стояли возле его двери, не входя в комнату. Видать, дело было спешное - "индейцы", сами всегда приглашавшие вовнутрь и поившие чаем, даже если ты забежал всего на секунду, тоже всегда заходили в комнату. Даже без приглашения. Что иногда нервировало. Особенно тех, кто в этот момент зажигал с девушкой или смотрел порножурнал.
Арабы здоровались со всеми окружающими, судачили на своём языке. Вот проходит Светка, и Лакса тут же к ней цепляется:
-Здравствуй, Свэта!
-Привет, Ласка, - отвечает Погремушка.
-Куда бежишь? Постой с нами, поговори.
-Да некогда, Ласка.
-Лакса.
-Что?
-Меня Лакса зовут. Лакса Самид Саламех ар Казра.
-Ну ты и вычудил! Как же с таким именем жить-то? Язык поломаешь, пока выговоришь. По мне так просто Ласка.
-Свэта, когда мы в ЗАГС пойдём?
-Это ещё зачем? - Светка уже смеялась. Как всегда, Лакса приставал к ней. Да и ко всем девушкам с одними и теми же вопросами. Саид тоже улыбался - это ведь была игра, правда, на удивление не надоедавшая ни ему, ни студенткам.
-Как зачем? Будешь моей жэной, - Лакса говорил по-русски хорошо, но всё равно с акцентом. - У нас родятся пять мальчиков и три девочки. И хватит пока. Я отвезу тебя к себе в родной Кувейт. У меня большой дом.
-А родителей моих возьмёшь?
-И родытэлэй возьму. У меня большой дом. Всем места хватыт.
-А Эдика?
-Какого Эдыка? Зчем Эдыка? Не надо никакого Эдыка.
Тут на спасение Светки вышел Серёга и арабы, тут же забыв обо всём, ретировались.
-Свэта, ну ты завтра скажешь, когда мы в ЗАГС пойдём? - бросил, уходя, Лакса.
Ближе к ночи, часам к одиннадцати, тусовки начали сворачиваться, пацаны или расходились по гостям "на чай", или шли к кому-нибудь смотреть телевизор. Полуночники садились, наконец, за уроки. Да, были среди них и такие, что днём или отсыпались, или валяли дурака - а ночью учились. И утром вставали после двух- трёхчасового сна как огурчики. Полуночная эпидемия обычно охватывала весь отсек ближе к сессии. Или ближе к сроку сдачи очередного "курсака".
В отсеке наступила относительная тишина. Слышны из разных комнат звуки радио, телевизоров, разговоры. Кое-кто уже спит. Где-то спорят. Со скрипом, характерной для каждой, отворяются двери. Хлопцы спешат по своим делам в "Академию запахов", то бишь в клозет, или в кухню поставить чайник - и снова с лёгким скрипом отворяется дверь.
Часов в двенадцать идиллия пустого отсека вдруг внезапным образом была нарушена. Сначала с лязгом и хлопком отворилась входная дверь, потом в тишину отсека ворвалась череда непонятных звуков, искажающихся эхом. Белиберда очень походила на песню. В дверь 306-ой громко затарабанили. Вышел Володька. И увидел такую картину: двое хлопцев, сами нетвёрдо держащиеся на ногах, волокли под руки совсем уж невменяемого товарища. Тот, кто постучал, с непонятной миной уставился на Володьку, потом прикрыл од глаз. Опять осмотрел Бреда с ног до головы, подумал и сказал:
-Ты не Костик.
-Конечно, - пожал плечами Володька. - А какой Костик тебе нужен?
-Дружбан.
-Тут Костик не живёт.
-Как не живёт? - стучавший был явно озадачен. - А кто здесь живёт?
-Я живу, - Володька скрестил руки на груди. Из комнат стали выходить хлопцы, привлечённые громким разговором. Если вторгшиеся пацаны как-то спровоцируют себя, как-то оскорбят Володьку, это грозило им крупными неприятностями. Напарник пришлых увидел подходивших хлопцев, быстро оценил ситуацию.
-Родик, пошли отсюда. Мы, наверное, ошиблись. Тут он увидел Саню Сребца. - О! Саня, здорово!
-Привет, Павлик.
Троица неумело, почти упав. Развернулась к Сане.
-Здорово, хлопцы, - инициативу взял на себя Павлик. - Мы куда это забрели?
-Третий отсек.
-О! А нам нужен пятый.
-Это этажом выше.
-Тю. Я ж говорил - выше. Там дверь синяя и баба голая приклеена.
-Павлик. А что вы за праздник отмечали?
-Та вот его, - Павлик кивнул на невменяемого, - день рождения.
-А кто это? - Саня приподнял безвольно болтающуюся голову. - А. Ромчик. Так его ж день рождения весной.
-Да знаем. Так. Скучно стало. Что, спрашиваем друг у друга, делать будем? Давай, типа, забухаем. Ну, давай. А повод? А день рождения! А чей? Мой, мол. Окей. Так и порешили... Ну ладно, хлопцы, бывайте. А мы побрели.
-Давайте. Счастливо съездить на Ригу.
-Ага.
Троица, цепляя углы и косяки, вывалилась с отсека. Собравшиеся невольно пацаны закурили, завязался разговор, воспоминания потекли рекой. Каждый пытался вспомнить, когда же он был в таком вот состоянии. Сообща восстанавливали факты, смеялись, всплывали приключения и приколы. Разошлись к первому часу ночи.
Редкие огоньки горели теперь в общежитии. Почти всё оно теперь было чёрным.
В третьем отсеке не спали только четверо. Миха Малинов считал какую-то расчётку. Димон Шинкарук, иногда замирая на несколько мгновений, продолжал что-то набирать на компьютере. Ну, и Эдик со Светкой по вполне естественным причинам.
Скрипнула входная дверь. Тётя Зина с вантусом наперевес, переваливаясь как пингвин, светя вокруг себя канагонкой, вошла в отсек. Ночной обход. Просветив туалет и кухню, она проверила все двери, потом газ, потом ленкомнату и, пробурчав что-то нечленораздельное, ретировалась.
Ночь...
Интерлюдия II
Полонский Каланат существовал уже сотни тысяч лет. А именно шестьсот тысяч триста двенадцать полонских лет, то есть с тех пор, как первый танос смог узреть светило. Этот Первый вывел свою колонию из пещер Поло, и они спели хвалебную песнь Солнцу.
С тех пор и отсчитывается история Полонского Каланата, который прошёл уже значительный путь. От примитивных орудий труда до субатомарного моделирования. От механической и физической работы до управления процессом с помощью мысли. От телесного передвижения до телепатии и левитации астральных оболочек. От межэтнических войн до всеполонского Каланата. От первых космических путешествий до изобретения нейтринных двигателей и кварковых преобразователей, которые позволили им путешествовать в другие Вселенные.
Таносы избавились от тяготящей их плоти, хотя для межзвёздных путешествий им всё ещё нужны были материальные носители. От пустого созерцания природы они перешли на уровень глобального управления движением - они могли управлять звёздами! Вербальная речь сменилась на Всеполонский Разум.
Они жили тысячи лет, цивилизация - сотни тысяч. За века таносы научились ценить мир и спокойствие. Они находили другие цивилизации и следили за их развитием, иногда даже подталкивая местных учёных в развязывании научных тупиков.
Они были Хранителями, Миропосланниками, Исследователями, наконец, Времяпознавшими.
Да, они познали Время.
Но, разгадав многие законы природы и космоса, они так и не смогли узнать полностью, кто же они есть на самом деле, кто они и откуда, что будет потом.
А вот научившись управлять Временем, они смогли путешествовать в прошлое. Но не в будущее. Прошлое уже было. Туда можно было попасть. А в то, чего не было для них настоящих, попасть было невозможно.
Но вскоре их научные экспедиции выяснили одну важную вещь: это было Прошлое не их мира. Та же Вселенная, те же звёзды. Но и в помине нет таносов. То есть Полонского Каланата. Родная материнская планета так же вращалась вокруг Светила, но таносы... "не состоялись". В этом мире они так и остались пещерными существами. И полмиллиона лет тому назад, и десять тысяч.
Потом было открыто ещё одно Прошлое. И ещё... сотня... тысяча...
Прошлое... Это были не их миры. Да-да, миры. Во множественном числе. Измерения, пласты, реальности. Смещённые на разное количество лет... веков... эпох. Но все - ДО. Скрупулезно вёлся подсчёт и систематизация, поиск новых цивилизаций, изучение необозримых пластов новых реальностей. Иногда таносы натыкались на воистину уникальные реальности.
Они стали первыми и единственными путешественниками во Времени.
Однако при этом таносы не могли вмешиваться, в ход истории, не могли присутствовать или управлять, направлять, каким-либо образом влиять на прошлое в иной реальности. Они могли лишь созерцать, изучать, могли изъять какой-либо предмет (объект), но не разумных существ, да и то с обязательным условием - вернуть этот предмет на то же место и в то же время. И ещё многие, многие ограничения.
Началась новая Эра. Эра покорения Времени.
Но не всё так гладко во Вселенной. Даже пара атомов в вакууме, вероятность столкновения которых не поддаётся вычислению, а осмысливается лишь словом "невозможно", могут столкнуться.
Они пришли в нашу Вселенную не от далёких звёзд и невидимых солнц. Они пришли оттуда, где не было ничего и быть по идее не могло, оттуда, где никто и не подозревал, что ТАМ может хоть что-то существовать, что это вообще существует. Они пришли из изнанки миров. Из параллельной противоположной реальности, если такое определение больше вам по душе.
Они были абсолютно чужды всему окружающему, так как были абсолютно противоположны - не понимали, не принимали да и, в принципе, не могли принимать законов этого мира.
Они были могущественны и стояли на очень высоком уровне развития, хотя и меньшем, чем таносы. Совсем не интересуясь последствиями, а лишь для того, чтобы посмотреть, что же произойдёт, они гасили звёзды и разрушали планеты.
Полонский Каганат забил тревогу, и впервые за триста тысяч лет пошёл на открытый контакт. Этот вполне разумный шаг привёл к трагедии вселенского масштаба.
Умхаш, как назвали их таносы, почувствовали, что встретились с цивилизацией, которая может с ней соперничать. Но они не то, что попытались установить контакт и пойти навстречу - они напали на Полонский Каланат.
Таносы, сотни тысяч лет назад даже списавшие слово "война" с обиходной речи, теперь были беззащитны. Они гибли, гасли их солнца, разрушались планеты. Не было силы и возможности остановить это варварское и совершенно непонятное разрушение.
Таносы забыли, что такое война и оружие, столкновений и конфликтов у них не было с тех времён, как возник Вселенский Разум. Но в столь трагичное для них время вспомнились архаичные инстинкты самосохранения, хладнокровности, чёрствости и даже жестокости.
А в качестве оружия таносы использовали то первое, оказавшееся самым гуманным и эффективным, что у них было под руками. Время.
С тех пор, как учёные таносов впервые попали в иной хронопласт реальности при помощи "преобразователей пространства", эти устройства стали устанавливать на все корабли Каланата. С помощью них корабль мог попасть в иную реальность, сделав "червоточину" в материи мира. "Канал" исчезал через несколько мгновений, оставив маячки, по которым исследователи (или даже туристы!) могли вернуться обратно в свою реальность. Вот эти устройства и стали спасителями таносов. Тщательно проинспектировав все открытые к этому времени реальности, учёные разработали карты для каждого участка Вселенной. Теперь любой корабль таносов был снабжён знаниями, как именно с этого участка Вселенной попасть именно в ту Вселенную, где нет разумных рас, или где происходит формирование новой системы, или где столкнулись две Галактики. То есть те Вселенные, где в настоящее совмещение времён находиться не то что не следует, а противопоказано. Иными словами, у каждого корабля таносов теперь была постоянно обновляющаяся координатная сетка тех Вселенных, в которых присутствие корабля обречено на верную гибель. Таносы туда не перемещались. Но перемещали умхаш.
С помощью "преобразователей пространства", установленных на космические корабли, таносы смогли одержать над умхаш первую победу, вторую... сотую. Нет, они не уничтожали пришельцев, этого теперь можно было избежать - они пересылали корабли чужих в самые экстремальные точки всего сонма Реальностей.
Конечно, это был переход не только в пространстве, но и во времени. При таком скачке вся система иновселенцев выходила из строя, энергия сводилась к нулю. В то же время, попробуй таносы последовать за противником, с их кораблями и экипажем ничего экстраординарного не происходило: за века покорения Времени таносы научились делать внетемпоральные объекты.
В большинстве случаев в первые мгновения после перехода корабль противника просто разваливался на части, не выдержав воздействия. На войне как на войне. Не до гуманизма, тем более, что умхаш сей термин неизвестен. Пришельцы никогда не вели переговоров и даже не пытались захватить корабли противников, пусть даже в научных целях. Так, наверное, люди отвоёвывают у леса кусок за куском, уничтожая волчьи выводки. И даже то, что звери так организованно убивают охотников, не останавливает людей. Так и умхаш. Они истребляли. Уничтожали. И уничтожались.
На самый крайний случай у таносов имелись и варварские орудия войны, способные физически уничтожить врага.
Война длилась уже десятилетия. Гибли таносы, но не в пример больше нейтрализовалось убийц умхаш.
Наконец, наступил перелом в войне.
Таносы нашли-таки пробои во Вселенную, откуда появлялись умхаш. Дело стало за малым - заключить эти проходники-дыры во временные ловушки, извлечь участки Вселенной из общего течения времени, законсервировать, остановить в них само время. До тех пор, пока они не найдут способ с большим успехом противостоять умхаш, познать природу пришельцев или вообще - до тех пор, пока таносы смогут закрыть навечно вход умхаш во Вселенную.
Эта операция поистине галактических масштабов должно было произойти в скором времени, на одну такую временную заглушку требовалось колоссальное количество энергии и техники - чуть ли не половину Полонского Каланата. Потому, чтобы удалась задуманная акция, военные силы таносов патрулировали Галактику непрерывно. Чтобы задуманная акция удалась, нужно было, чтобы в определённый момент времени во Вселенной не было или были лишь единицы умхаш. Ожесточённые битвы вспыхивали на громадных пространствах протяжённостью в несколько световых лет. И таносы побеждали. Небывалом напряжением сил, гибелью тысяч соплеменников, напряжением всей расы, но побеждали. Вот уже забрезжил момент, когда Вселенная вздохнёт с облегчением.
Скоро... Скоро...
* * * * * * * * * * * * *
Два корабля, столь не схожие друг на друга, столь чуждые и непонятные человеческому разуму, неслись сквозь искрящуюся мглу.
Умхаш, почти растратившие всю свою энергию, ведь каждая секунда в этом отрицательном для них мире стоила многого, летели "на последнем дыхании", пытаясь оторваться от корабля таносов, почти настигшем их. Они уже не могли противостоять противнику своим специфическим оружием - маломальский вооружённый отпор отобрал бы последнюю энергию.
Таносы не так давно научились противостоять непонятному и ужасному оружию пришельцев. Умхаш могли за несколько мгновений разложить корабль, да что там корабль - планету! - на атомы; могли искривить форму всего, на что направят своё лучевое воздействие, могли искривить само пространство, саму сущность; могли сконцентрировать в одной точке всю энергию ближайшего солнца, а потом ударить ею; и ещё много чуждого, губительного и непонятного. Но для таких действий им нужна недюжинная энергия, не нашего, а их мира. В нашей Вселенной подобного отыскать или выработать они не смогли. Таносы смогли разработать контрмеры на многое оружие умхаш. В своём познании противника они ушли намного дальше пришельцев - например, они могли уже с помощью того же Времени вернуть материал корабля умхаш в прошлое, разложив до субатомарного строения. В таком случае пришельцы гибли мгновенно. Потому такое противодействие применялось крайне редко - таносы всё же были непробиваемыми гуманистами.
Таносы гнались за умхаш, настигая. Впереди корабля преследователей начало концентрироваться поле преобразователя пространства - это было заметно по искривлению света далёких солнц. Готовился выстрел. Который должен отправить умхаш в иной временной пласт. А по сути - к праотцам.
Быстро проносились астероиды и метеориты, передвигался рисунок звёзд. Погоня длилась уже достаточно долго, они были на окраинах Вселенной, куда таносы если и залетали, то данных об этом не осталось.
Впереди была маленькая звезда. Корабль умхаш, рванул к ней.
Ни таносы, ни их враги не знали, что у этой звезды есть имя. Это имя дали ей люди, разумные существа, которые жили на третьей от звезды планете.
Туманное облако перед кораблём таносов заволновалось, стягиваясь в узкий пучок. Через несколько мгновений последует выстрел...
День Х. Общежитие. Вечер
Среда... Середина недели. Самый рядовой день в общежитии. Загруженные работой студенты зарабатывают себе мозоли на пальцах, отбивая на калькуляторах нужные цифры, а на клавиатурах - нужные символы. Пухнут мозги и дымятся ручки.
Те, кто не учится практически никогда (хотя должны, по идее, раз студенты), спешат, пока светло, в ближайшие магазины по пиво, сигареты и хлеб.
Кухни говорят со всеми языком шипения сковородок и чайников, языком запахов, ароматов и зловония.
Рядовой день, не "обременённый" праздниками и священными действами. Как всегда, из приоткрытых дверей отсеков слышится музыка, смех и брань, лязганье и шипение. Песни и крики составляют музыку общежития.
В третий отсек врываются Колян Жевнов с Олей. Дуют на руки, охают облегчённо - замёрзли на улице. Оля, пританцовывая, в тёплых сапожках, кутающаяся даже здесь в тяжёлую до пят шубу, казалось, растеряла всю свою жеманность.
Колян, еле вытащив негнущимися пальцами ключи, открыл дверь. Потом наведался в кухню, где Гений, Медведь и Видный виртуозно орудовали ножиками и жонглировали картошкой, сунул руки к трепещущему огню печки.
-Ох и морозец сегодня! - цокая зубами, выдавил он. - Градусов под двадцать пять.
-Двадцать четыре. Я на градусник смотрел, - отозвался Гений.
-Отож.
-А чё это ты так замёрз? - удивился Тёма. - Ты ж вроде на машине был.
-Та! - от избытка чувств Колян выругался, - Не прогрел, как следует, рванул, блин, Оля ещё подгоняла. Вот и заглох. Насилу завёл машину, с полчаса снаружи зависал. Обморозился вужасть.
-Так ты чайку горячего хлебни, - буркнул Медведь.
-А кипяток есть?
-Так вон чей-то чайник парует. Отлей себе.
-Во! Мысля! Я счас! - и скрылся.
Хлопцы продолжили разговор, прерванный появлением Коляна. Судачили о смешных переводах с русского на украинский и наоборот, вспоминали забавные случаи, происходившие с ними, курьёзы.
-Я вот однажды, - рассказывал Видный, - подхожу к лоточнику, который диски продаёт на улице, и с таким умным видом спрашиваю: "У вас группа "Дэд Мориз энд зелен сопил" есть?" Тот долго думал, пытался строить из себя умного, видать, со студенческим юмором ещё не слишком знаком. Знаете, что ответил?
Пацаны, уже щерясь, замотали головами: "Нет".
-Он ответил: "Нет, уже разобрали, подходи завтра, посмотрим на складе".
Хлопцы грохнули смехом. Успокоились. Тут же Гений продолжил разговор:
-Я вот недавно хохмочку слышал. Переведите на украинский "Где копьё дел?" Копьё по-украински, если кто забыл, "спис".
-"Де... спис... дiв", - перевели. Снова смех.
Снова скрипит дверь в отсек. Появляется новая фигура.
-О-о-о-о, какие люди! - пришедший тут же направился к хлопцам. Пацаны с готовностью пожали друг другу руки. Кто же Илюху Комарова не знал? Он же Балерон, он же Смаг, он же Комар. Частый гость в отсеке.
В их отсеке (да и не только в их) ходили поговорки об этом полулегендарном человеке. И все эти поговорки вызывали невольную улыбку. "От Комара только водкой и отобьёшься", "Явился Смаг - готовь закусь", "Сколько водки не бери, всё равно Илюхе мало будет", "Хочешь сходить на балет - приходи в третий отсек, когда Балерон в гости пожалует" и многие, многие другие. Илюха был классным парнем, но любил выпить. Хотя Володька и Серёга Самойлов, знавшие его больше и лучше всех, говорили, что выпить он приезжает только сюда, в общагу, а обычно трезв как стёклышко. Ага. Счас. Так мы и поверили. Редко, ох, как редко хлопцы видели его трезвым. Да и, в принципе, знали-то его маловато, хоть и виделись часто.
Где и как его "нашли" Володька с Серёгой, никто не знал. Илюха был местный, городской. Однажды хлопцы с 306 пришли в отсек весёленькой во всех смыслах компанией. Это было в начале первого курса. Илюха угощал, и вскоре толком ещё не знавшие друг друга пацаны собрались за одним праздничным столом. В сущности, получается, что Илюха перезнакомил отсек. Потом были танцы, и тут к Илье приклеилась первая кличка "Балерон". Он выделывал такие кренделя, что заслуживал в свою честь аплодисменты. Потом были ещё и ещё встречи. "Смаг" появилось сами знаете, откуда.
Странным был хлопцем Комар. Когда он выпивал, то дальнейшее зависело от того, какое в этот момент у него было настроение. Куда больше переклинит. Если завернёт в весёлую сторону, то Балерон становился сам в себе театром одного актёра. Мог разговаривать со стеной, с самим собой, с ложкой - с чем угодно! - да ещё так филосовско-нравоучительно или смешно, что не слушать его было невозможно. Мог разыграть любого, первого попавшегося под руку, мог танцевать до умопомрачения. В этом случае с Илюхой веселился весь отсек. Ну а если его перемыкало в невесёлую сторону, то тут были возможны сразу три варианта. Или он тут же замыкался в себе и мрачно пил горькую словно воду, не пьянея. Либо он мрачно шутил или заводил спор всё больше на политическую тему, кляня жизнь вдоль и поперёк, причём правильно кляня, злободневно. Либо, что самое худшее, если он приезжал выпить с горя, он уходил искать по общаге кого-нибудь, с кем мог подраться. Пару раз такое случалось, и после первого случая по общежитию ходила милиция, выискивая хулигана, а после второго он чуть ли не приполз, избитый. Такой худший вариант произошёл с ним лишь дважды за два с половиной года, так что теория вероятности давала здесь довольно положительный результат.
Кто такой Илюха, на что живёт и чем занимается, знали лищь Володька, Серёга и Жека и не спешили на эту тему распространяться. Деньги у Комара водились и иногда немалые. Комар нигде не учился - это у ж точно было известно. Однажды у него выпал из кармана нож-выкидушка, "перо", в другой раз - кастет. Илюха с улыбкой тигра перед броском на жертву объяснил тогда, что живёт в двольно мрачном районе города, где каждый сам за себя и ходить без средств самозащиты вообще не рекомендуется. В прошлом году он купил себе подержанную "BMW". Тут уж Колян от него не отлипал, они сошлись как водители.
Илюха был среднего роста, массивный крепыш довольно приятной наружности. Девчонкам он нравился. К пацанам всегда находил подход. В общем, в третьем отсеке его знали и принимали. Тем более, он иногда выручал хлопцев небольшими подзаработками. Заезжал, эдак, в общагу, забегал, запыхавшийся, в отсек, сразу кидал вопрос:
-Мужики, кто тридцатник заработать хочет?
Через две минуты увозил куда-то человек пять, обратно тоже привозил сам, на своей машине. Что интересно - работал наравне со всеми. Засунув мобильный телефон в карман, он так же, как все, таскал мешки с мукой или ДСП. И никакой мзды за посредничество не просил. Так что Илюха был нужным и всегда привечаемым человеком в третьем отсеке.
-Классная профессия! - посмеивались пацаны. - Колись давай! Не тяни кота сам знаешь за что.
-Ладно..., - Илюха сделал вид, что прям выложит все военные секреты Родины, набрал побольше воздуха в лёгкие. Пацаны напряглись. И-и-и..., - Не вашего ума это дело, - отрубил Илюха. Хлопцы "затюкали". - Пацаны дома? - Комар показал на триста шестую.
-Угу. Вован что-то чертит, а Серёга со своей.
-Ладненько. Привет, Колян! - крикнул он входящему на кухню Жевнову.
-О, где это моя мухобойка? А то "комары" разлетались, опять не заснуть сегодня, - они поздоровались.
-Ну что, подрехтовал амортизаторы? - спросил Смаг.
-Один остался. Купить вот думаю. А он же дорогой, падла.
-Слушай, Колян, могу достать тебе по дешёвке, процентов на тридцать меньше, прямо с базы.
-Да ну! Когда?
-А хоть когда. Ладно, потом побазарим, - он постучал в триста шестую, не дожидаясь ответа вошёл.
Секунд пять из комнаты не доносилось ни звука, потом несколько голосов слились в общий гул. Из гама вырвалось "Ой! Уберите его от меня! Он меня задушит!" Потом хозот, весёлая перебранка.
Из триста шестой вышли Комар, Бред и Серёга. Володя что-то доказывал Балерону:
-Нет, нет и нет, Илюха! Я пить сегодня не могу. Нельзя. Завал по учёбе.
-На нет и суда нет. Пить не будешь. Я ведь не заставляю.
-У меня завтра коллоквиум, понимаешь?
-Да ладно, чего ты, не килишуй. Всё в порядке. Я и сам сегодня больше семнадцати оборотов принимать не хочу.
-Пиво? - догадался Серёга.
-У вас тут "Славутич" продают? - вопросом на вопрос ответил Комар.
-А то ты не знаешь. От "Львовского" до "Хайнекена". Только... эээээ...
-Понял, пацаны, прекрасно понял. Я угощаю, - и не успели хлопцы и рта раскрыть, как Балерона и след простыл.
Володька сплюнул в сердцах. Он переглянулся с Серёгой - и они рассмеялись.
-Что-то мне кажется, Бред, не дочертишь ты сегодня свой курсовой.
-Нифига, дочерчу!
-Так у вас сегодня гулянка, хлопцы? - донеслось до них с кухни. Пацаны только сейчас заметили, что не одни. Гений, Медведь и Видный смотрели на них с ехидными улыбочками на лицах.
-Не, водки не будет. Пиво.
-Ну так мы зайдём.
-Заходите, - пробурчали хлопцы, скрываясь за своей дверью. Пиво, конечно вещь хорошее, но вот ведь незадача - его всегда мало. Это, наверное, знал и Илюха. Когда он появился в триста шестой, все просто ахнули. Видать, он сорвал сегодня крупный куш - на стол он выставил полтора ящика "Славутич-Тёмное".
В комнате потихоньку собирались люди. Здесь были, помимо Володьки, Алёны, Серёги, Аллы и Ильи, уже и Мишка с Наташкой, Тёма-Видный, Жека и Медведь.
Кое-как вместившись в эту двухместку, они расположились кто где. Володька, вооружившись карандашом и ластиком, выплясывал у чертёжного комбайна, иногда потягивая пивко.
Праздник - не праздник, посиделки - не посиделки. Так, что-то среднее. Но обстановка была весёлой, непринуждённой. Жаркие споры сменялись неспешными и интеллектуальными беседами.
Миха предложил разговор по его правилам. Любой из присутствующих мог задать любой самый откровенный вопрос всё равно кому из находящихся в комнате. Причём вопрошаемый должен был ответить максимально откровенно и аргументировано, а отказаться от ответа нельзя. Согласились все. Было интересно. Причём никакого порядка в этой полу игре не было. Лидерство пока держал Миха.
-Серёга, - продолжал он вот уже часовой тест - вопросник, скажи, а ты мог бы совершить вот просто так, когда именно тебе захочется, что-нибудь необычное, что-нибудь, что совсем не вяжется с психологией толпы?
-Конечно!
-И совершал?
-Да... Думаю, что да.
-Ты был совершенно трезв?
-Н..ну, практически да.
-Поня-а-атно. А без стимула? Просто потому, что тебе захотелось это сделать.
-Не знаю. Наверное, да.
-И как ты ощущал себя в тот момент?
-Хм... Вот если я хочу что-то сделать, что не вяжется у других в мозгах, то почему бы мне это не сделать? Конечно, если это не причинит существенный вред другим... Да и какого чёрта я буду подбиваться под других, если я такой, какой есть?! Напрягаться, перестраиваться... Не, такого не будет. Если мне чего-то хочется... там... забраться на столб и проорать "Миха, у тебя ширинка расстегнулась", так я залезу и проору!
-Упс! - Миха поспешно закрыл руками промежность, убедился, что с ширинкой всё в порядке, кинул в Серёгу арахисом. - Приколист. Окей, кто там следующий?
-Илюха, - обратился Жека.
-Чё?
-Ну, ты нам, наконец, скажешь, где устроился?
Комар сокрушённо вздохнул. Сегодня ему уже раз двадцать задали этот вопрос.
-Ладно, доканали вы своими прикапываниями. Охранником на даче одного крутого.
-Тю. А мы-то думали.. И что, хорошо платит?
-А вот это уже секрет. Достаточно сказать, что к охране себя любимого и своего "движимого и недвижимого" относится довольно-таки серьёзно. У меня четверо напарников. Меняемся. Хозяин, - Илюха произнёс это слово с каким-то непривычным для него уважительным подобострастием. - мне вот уже что оформил, - Комар из подплечной кобуры вытащил пистолет.
-Ух ты! - глаза хлопцев заблестели, руки, конечно же, потянулись к чёрной с отблесками смертоносной игрушке. - Вот это да! "Волына"! ТТшка! Ух ты!
-Но-но! - прикрикнул Илюха на друзей. - Не дам! Куда лезешь? - Смаг попытался убрать пистолет, да не тут-то было.
-Илюха, та дай подержать! Давай постреляем! Одолжи на часик, я только в соседнюю общагу слетаю, там один долг не отдаёт, - посыпались со всех сторон просьбы.
Насилу уговорили Комара "дать подержать". Балерон вытащил обойму, выщелкнул патрон со ствола - и дал ближайшему соседу. Пистолет, выхватываемый друг у друга из рук, пошёл по кругу. Хлопцы держали пистолет осторожно, направляли ствол на кого-то. Тотчас этот "кто-то" с обиженно-сердитыми матюгами отодвигался, инстинктивно уходя из возможной линии обстрела. Даже знание того, что в пистолете нет патронов, и выстрелить он никак не сможет, не давала расслабиться. Оружие меняло на глазах. "Пушка" дошла до Жеки. Тот долго и сосредоточенно изучал "волыну", целился нажимал на спусковой крючок.
-Жека, - обратился к нему Илюха. - А вот скажи мне, ты бы смог убить человека?
Поддубный долго не отвечал.
-Смог бы.
-Хм... А если бы этот "кто-то" был твой друг?
-Друга не смог бы.
-А за деньги?
-За сколько?
-Ну, скажем, за пару сотен тысяч баксов.
Жека молчал. Все приняли этот ответ, трактовав каждый по-своему.
День Х. Общежитие. Ночь
Вот так продолжалась эта вечеринка. Пиво через полтора часа закончилось, пришлось скидываться и опять бежать в магазинчик.
Опять игра в вопросы-ответы. Только под час ночи друзья расходились по своим комнатам, много нового узнав друг о друге в этот вечер. К счастью, обошлось без эксцессов и обид, обошлись без разочарований или злобы.
Илюха, немного захмелев от семи бутылок пива, устраивался, как обычно, на полу. Два матраца, одеяло - что ещё надо?
Третий отсек засыпал.
Время от времени скрипела чья-то дверь, слышались чьи-то шаги, потом звучала струя... пиво давало о себе знать.
Наконец, часам к двум ночи всё стихло.
Лишь в триста третьей при свете настольной лампы что-то писал Гений. Жека и Гиена мирно посапывали в своих кроватях, а Димону Шинкаруку не спалось.
У него был приступ одиночества.
Может, из-за глубочайшего психического шока, пережитого в детстве (у него на руках умер старший брат, сбитый машиной на перекрёстке), может, оттого, что воспитывался Гений в семье со строгими аскетическими и моральными принципами, а может и по другой какой причине, но в свои двадцать один он до сих пор оставался мальчишкой-несмышлёнышем. Дима был скромен до пугливости, сторонился и комплексовал с девчонками. Ему казалось, что его все не уважают, что над ним все окружающие смеются. Что там! Он даже не пытался подружиться с девушкой: его пугал возможный отказ, насмешка. Многие из пацанов не понимали Димона. Ведь другом и хлопцем он был первостатейным. Что мешает таким быть не только для пацанов, но и для девчонок? Даже в кругу друзей Димон был замкнутым. Ему казалось, что он сам навязывает дружбу, а на самом деле никому не нужен. Что и говорить, Шинкарук был полон комплексов. А ведь выход из этой ситуации лежал на поверхности! Нужно было просто не спасовать перед девчонкой, которая не прочь проводить с тобой дни и вечера. Вместе они смогли бы сломить все эмоциональные преграды. Увы, именно такого развития событий Димон и боялся. Хм, а привлекал ведь многих! Гений не зря откликался на данную ему кличку: он был интересный, весёлый, интеллектуальный парень с атлетически сложенной фигурой и симпатичной мордашкой.
И вот даже в кругу друзей Димон чувствовал это глупое одиночество. Свою душевную боль он выплёскивал на бумаге. Память и воображение у него были развиты чрезмерно: мог сочинить сходу рассказ или даже сюжет на повесть. Таких в литературной среде называют "графоман", но Шинкарук вряд ли об этом знал - писал-то "в стол". Димон никому не давал читать свои произведения. Лишь однажды Гений уехал домой, забыв тетрадь с одним из своих произведений в общаге. Это заметил Жека, и все, кто оставался на выходных, смогли посмотреть сей "шедевр". Володька даже взял на ночь почитать. Полночи провалялся с тетрадью, а утром только цокал языком и показывал большой палец. По его словам, этот будущий роман в стиле "фэнтези" мог заткнуть за пояс по сюжету многих корифеев нынешнего литературного бомонда. Благодаря этой тетради стал известен ещё один талант Гения третьего отсека - он неплохо рисовал. Через каждые шесть-семь страниц в рукописи примостились иллюстрации автора. Неплохие, между прочим, иллюстрации. Когда Димон приехал, никто не сказал ему и слова о знакомстве с его тетрадью: знали, что обидится, что заглядывали в его личные вещи.
Гений - он и есть Гений. Его личная библиотека насчитывала пять романов, штук двадцать повестей и несколько десятков рассказов.
Димон писал.
Лицо сосредоточенно, ручка где торопливо, а где с нажимом передвигается по строчкам страниц.
Лишь к трём часам ночи его сморил сон...
* * * * * * * * * * * * *
Зураб Мохадзе и Роман Ламинишвили, озираясь по сторонам и тихо переговариваясь по-грузински, ловко взбирались по решёткам на балкон второго этажа общежития. Хоть у входа и висел пестревший грозными "НЕ" и восклицательными знаками циркуляр наставлений от коменданта общежития по поводу подготовки к зиме; хоть в этом циркуляре и было особо отмечено, что "все балконные двери эркеров должны быть постоянно закрыты минимум на два шпингалета, а двери на втором этаже также и заколочены гвоздями в количестве не менее четырёх штук"... "дабы не выпускать драгоценное тепло!" - всегда в общежитии существовал один не закрытый балкон. Именно на втором этаже. Зачем? А знаменитая пословица "сколько водки не бери - всё равно два раза бегать"? Пирушки часто заканчивались глубокой ночью, и студенты были спокойны насчёт запасного выхода в свет. Спокойны были и гуляки, которые позволяли себе "зависать" в клубах и у друзей чуть ли не до утра. Неспокойно было только тем, в чьём отсеке был открыт балкон - всю ночь, бывало, не прекращалось паломничество.
К сожалению, этот вход был открыт не только для студентов. Довольно часто им пользовались хулиганы, дебоширы, воры. Иногда после визитов таких "пролетариев" в общежитие наведывалась милиция.
Зураб и Роман были хищники. Ночные шакалы. В общаге у них были дружки. Такие, как Гиена, например. Когда их подельники устраивали пьянку, хачики к ним наведывались. Иногда такое посещение оканчивалось для них бегством через тот же балкон.
Грузины промышляли и кражами. Особенно в выходные дни, когда в общаге оставалось мало людей. Шакалы проникали в отсеки, откуда уехали на выходные все - и в понедельник кто-то не досчитывался магнитофона, калькулятора, а то и всей одежды.
Они действительно были шакалами. Нападали, когда их было больше. Удирали, когда получали щелчок по носу. Но всё же от общаги, как от места кормёжки, далеко не отходили.
Вот и сейчас они взобрались на балкон и исчезли в недрах сонной, но кое-где ещё гудящей общаги.
* * * * * * * * * * * * *
Гасли немногие светящиеся ещё окна, стихали учёные споры и пьяные базары, не скрипели больше кровати, не хлопали двери. Общага засыпала.
Бодрствовали только полуночники, зубря конспекты или корпя над чертежами.
Тихо играли приёмники, кто-то негромко переговаривался на кухне, где-то бренчала гитара.
...К пяти утра лишь в двух-трёх окнах горел свет. Сотни студентов видели денежно-водочно-любовные сны...
Интерлюдия III
Таносы настигали умхаш.
Туманное облако на наосу их корабля, свивавшееся в тугой клубок, колебалось, словно от незримого ветра. Выстрел мог произойти в любое мгновение.
Это видели и на корабле умхаш. Как сторонний наблюдатель, мы можем констатировать, что пришельцы, сколь чужды они ни были этому миру, всё же имели подобные существам этой Вселенной наборы эмоций и чувств. Они хотели жить. Существовать. Функционировать. Или какое там для них слово может характеризовать само понятие "жизнь"? У них был один шанс. Слабый шанс. Призрачный. Последний. Но был. Умхаш знали, что после выстрела таносы не скоро смогут синтезировать энергию Времени для нового. А ведь ближайшая дыра в реальность умхаш в каких-то пятидесяти световых лет отсюда...
Корабли влетели в совсем маленькую звёздную систему. Пришельцы могли пролететь её насквозь всего за пару десятков минут (конечно, по человеческим меркам).
Умхаш взяли курс прямиком на солнце. Таносы недоумевали: неужели иновселенцы решили протаранить светило, покончив жизнь самоубийством? Такого раньше за ними не наблюдалось. Но если этому всё же суждено произойти, то результат неминуем - звезда взорвётся, уничтожив всю систему. Этого допустить нельзя! Ведь в таком случае это будет ещё одно поражение таносов: даже умирая, умхаш уничтожают звёзды.
Таносы выстрелили.
Туманное облако-клинок отделилось от носа корабля и со скоростью, много превосходящей скорость здешнего света, метнулось к умхаш.
Их противники ждали именно этого. И отреагировали вовремя. Свершили невозможное. Успели выйти из зоны поражения. Половина корабля, способного выдержать некоторое время давление и жар ядра звезды, была искорёжена дикими перегрузками. От трёх четвертей команды остались только воспоминания. Но луч преобразователя пространства, создающего для материального объекта червоточину в иной хронопласт, даже не задел корабль противника. Их смерть пролетела в каких-то километрах от обшивки.
-Изменение курса противника, - невозмутимо произнёс Советник.
-Корректировка луча, - так же невозмутимо ответил Главный. Тут же исправился: - Корректировка курса корабля. Данные о проекции луча.
-Есть! Командир, теперь мы не сможем достать умхаш главным калибром, а у второстепенных недостаточно мощи для проектной отметки.
-Знаю. Готовь "Смерть".
-Командир... Они вряд ли уже долетят до своих. У них минимум энергии, они не смогут...
-Их Путь, - прервал Главный Советника, - всего в пятидесяти световых лет отсюда.
-Полученная информация сигнализирует о невозможности их корабля при столь серьёзных поломках... Они не смогут... Не должны.
-Умхаш не должны были и от луча увернуться. Однако же увернулись. Следовательно, мы недооценили противника. Не стоит и впредь их недооценивать. Готовь "Смерть". Всю ответственность беру на себя.
-Будет сделано, Главный... "Смерть" готова.
Таносы, резко тормозя, сделали порядочный крюк. Они не пытались повторить манёвр умхаш: они не были самоубийцами. Вновь настигали иновселенцев. Корабль умхаш передвигался рывками, сдав в скорости раз в десять. Команда покорёженного корабля на три четверти состояла из мелких фрагментов, оставшаяся четверть - покалечены и изранены. Их корабль свершил невозможное. Но свершить и второе чудо - добраться домой - уже не сможет. Всего один прыжок и... Но энергии уже нет.
Таносы, как коршун кролика, настигали умхаш. Главный мог, в принципе, и не добивать противника - те, по сути, были уже мертвы. Но кто его знает, а вдруг пришельцы всё же направят корабль на звезду и уничтожат систему? Доковылять до местного светила энергии ещё хватит. Только на это и хватит. Так что оставлять их без присмотра нельзя. А ждать их естественной гибели некогда.
Таносы, не долетая до умхаш несколько десятков тысяч километров, остановились.
-Пуск!
От корабля отделился сферический предмет и помчался, вращаясь, к умирающему кораблю противника. Редко, ох, как редко прибегали к использованию "Смерти". Не только потому, что это было оружие примитивно-материальное, но и потому, что оно несло явную и окончательную смерть. Хоть таносы и очерствели за века битв, они были всё-таки слишком гуманны для откровенного зрелища убийства, для спектакля смерти.
"Смерти" повезло больше "Времени". Сферическая болванка встряла в бок пошарпаного корабля умхаш.
Беззвучный взрыв - и вместо многокилометровой громадины лишь облако газа и пыли.
Таносы с трудом, но выдержали всплеск боли, страха и проклятий - прощальное послание врагов.
Вот и всё.
-Командир! - отвлёк Советник Главного. - Мы исследовали траекторию "преобразовательа пространства". Луч имел контакт с планетой этой системы. На планете обнаружена жизнь.
О, Высшие Силы! Неужели?! Полный назад!
Нет, ещё далеко не всё.
* * * * * * * * * * * * *
Главный закон таносов гласил, что своими действиями и при помощи времени нельзя подвергнуть опасности живые существа. Того, кто нарушит закон, ждала суровая кара - он попадал в свою же временную ловушку. Те живые существа, которые попали под действие луча преобразователя пространства, должны были извлечены обратно в целости и сохранности. В то же место и время.
Закон строг и нерушим.
Теперь вам, должно быть, стали понятны опасения Главного, когда он услышал, что на планете существует жизнь.
Корабль таносов лёг на обратный путь. Вот уже Подчинённый пакетом отправил собранные на данный момент данные непосредственно Командиру.
"Так, что тут у нас? - размышлял про себя и со всеми Командир. - Звезда класса 3Z, планета типа "осколок". Масса два с небольшим сыраньяга, остальные данные... Жизнь на сто восемнадцатой ступени развития. Нда, негусто", - сами таносы были на семьсот восьмидесятой ступени развития общегалактической шкалы прогресса. Умхаш поднялись уже до шестьсот тридцать восьмой. - "Линия эволюции главенствующего вида представителей планеты... скорее, тупиковая. Линия эволюции "тонкого тела"... скорее, вырождающаяся. Ярко выраженный технократизм и моральный застой... Но всё же, как удивительны эти "люди"! Основной популус разобщён. Количество только языков общения - несколько сотен. Физиологические, культурологические различия... И даже не это самое интересное. У каждого "человека" свой собственный психофон!"
Не стоит удивляться такому изумлению Командира. Таносы давно разучились думать самостоятельно, психофон у них был один на всех, как и Вселенский Разум - один на всех. Даже так далеко от родных пенатов они представляли крохотный Вселенский Разум. Решения принимались общим советом всекорабельного разума. А судя по поступающим данным, у "людей" каждый думал за себя! Сам!
"А как далеко ушла их наука! Несмотря на то, что они всего лишь на 118-ой ступени развития (на эту ступень было принято помещать сообщества разумных существ, не утвердивших единого государственного строя и уклада существования), они уже вышли в космос и умеют расщепить атом. Правда, при таких успехах в науке они не знают, как обеспечить всем необходимым весь популус планеты..."
Странные существа эти люди. Странен и непонятен их мир. Рядом существуют абсолютно несовместимые вещи. Одни уничтожают себе подобных - другие проповедуют вечную жизнь. Одни обеспечены всем, чего пожелают для собственного тела или разума - другие умирают в нищете и голоде. Одни хулят Высшие Силы - другие сочиняют новых богов. Мир сумасшедших и гениев, трудяг и лодырей, счастливых и несчастных. Как такое возможно на одной планете?
Таносы не понимали. Таносы были потрясены! Их Вселенский Разум жаждал познания.
Но жажда познания была тут же оттеснена на второй план, когда поступили новые данные. Данные о пути луча их "преобразователя пространства". Вот когда таносы действительно впали в отчаяние...
* * * * * * * * * * * * *
-Командир, поступили данные о координатах попадания луча, - ощутил информацию Командир. Удобно, когда любые сообщения передаются со скоростью мысли и именно тому, кому предназначены. На то и Вселенский Разум. Проблемы, решения проблем, разрешения споров осуществлялось любым количеством присутствующих поблизости таносов. Здесь - вся команда корабля. А вот решение о войне с умхаш принимал весь Колонат. А это за семьсот миллиардов взрослых существ.
Луч прошёл почти по касательной к планете. Каких-нибудь полторы тысячи километров вбок - и не было бы никаких неприятностей. И, что самое обидное (пусть таносы и не знали, что такое "обида", они утратили понятие о чувствах тысячи лет назад, но мы-то ещё нет!), что луч встрял в густонаселённый город и густозаселённое здание.
-Количество живых существ, перемещённых по червоточине? - сделал запрос Командир.
-Всех живых существ - около семидесяти тысяч. Разумных существ - триста семьдесят три. Остальные существа - низшие виды: животные, грызуны, насекомые.
-Луч был запрограммирован на действие биологического выбора или на метод вырезания пространства? - обычно на ознакомление с такой технической информацией Командир не тратил время.
-Вырезания пространства.
-Хронологический отрезок?
-По сравнению с местным времяисчислением - сто шестьдесят миллионов триста семнадцать тысяч пятьсот три года, сто дней, три часа, пять минут и семнадцать секунд.
-Размеры объекта?
-Двести метров в длину, двадцать в ширину, двадцать в высоту.
-Сзываю Совет... Таносы! Врага мы победили! Однако действием луча преобразователя пространства был нарушен Главный Закон Времени. Да, у нас осталось мало энергии, но мы должны исправить допущенную ошибку. Разумные существа должны быть возвращены в зафиксированный отправной момент времени в целости и сохранности. Вы знаете, что делать. Следуем за существами в хронопласт прошлого. Главный калибр использовать некоторое время мы не сможем. Запускаем обеспечивающие, амортизационные, сопроводительные и контролирующие программы. Режим слежения. Второстепенными калибрами в несколько этапов возвратим объект к первоначальному состоянию. До полного восстановления Реальности. Вы знаете, что свои действия скорректировать мы не можем, но может исправить уже сотворённое. А теперь ваши мнения.
Ещё три часа шло обсуждение чисто технических проблем, потом корабль таносов покрылся серебристой искрящейся сеткой и, вспыхнув ярче солнца, исчез.
Видения Симона
Симон Петрович, горланя первую взбредшую на ум песню, шёл по улице. Район этот был неспокойный: рядом был студгородок. Некоторые студенты, особенно немного (или много) подвыпившие, любили позадираться к прохожим, почесать кулаки о носы незнакомцев.
Когда-то совсем ещё недавно Симон был чуть ли не королём этого района. Ещё в застойные годы у него была своя шайка, которая под его руководством терроризировала тогда ещё интеллигентных и запуганных очкариков и шибзиков. Те времена прошли, и студенты изменились как внутренне, так и внешне. Сейчас даже студгородки... да что там говорить - особенно студгородки - стали прибежищем всякого отребья и бандитов. Молодые девчонки, крепкие парни, лёгкие на "развод" парни. Крышу над головой всегда можно найти. Водки всегда можно попить. Вот и варилась там бандитская кодла. Хорошие времена прошли, и сейчас Симон был просто Симон, а не Сим-Сам-Втык, как его звали раньше.
Времени было что-то около пяти утра. Зима. Темно.
Симон шёл домой, его дорога проходила по краю студгородка. Он не боялся встретиться с каким-то боевиком из местных: время было уже не то. Даже наоборот - он жаждал такой встречи! Симон возвращался с дня рождения, и выпитое им спиртное било в голову, вставляло шило в задницу, и так далее. Адреналин рвался наружу.
Симон Петрович, мужик тридцати пяти лет отроду, шел, горланя песню, дубася попадающиеся под руку деревья, выкрикивая никому не адресованные и ни на кого не направленные оскорбления и проклятия. Он жаждал приключений.
В правой руке у него выплёскивала пену через горлышко бутылка пива. К ней он иногда прикладывался, делал большой глоток, запрокидывая голову и еле балансируя на ногах. Потом он скрипел зубами, сплёвывал, орал очередное проклятие - и шёл себе дальше.
Пусто. Никто не идёт навстречу, никто не высовывается с балкона. Глубокая ночь.
Напротив второго общежития Симону стало плохо. Уцепившись за первый попавшийся клён, Симон нагнулся чуть ли не до сугроба и засунул два пальца в рот. Запихнутая в карман бутылка пива в унисон с хозяином выплёвывала своё содержимое в недавно ещё белый снег.
-Фууу, - Симон ухватил горсть снега и вытер ею горячие губы. С трудом разогнулся. Повело, чуть не упал, ухватился за столб только что "удобрённого" им дерева, вытащил из кармана остатки пива, сощурившись, критически посмотрел на остатки. В один долгий глоток прикончил бутылку и, размахнувшись, хотел было кинуть ею в здание общаги, метя в окно, но что-то его остановило.
"Что-то здесь не... того-этого", - непонятно-тревожно прошептало у него в голове. Но что? Смон не мог этого объяснить, даже когда был абсолютно трезв. Иногда он чувствовал неприятие.
Вот, например, сейчас Симон смотрел на общагу - и не понимал, в чём здесь неприятие. Он каждый день по паре раз в день проходил возле этой общаги, но обычно ничего отталкивающего не чувствовал. Но сейчас с ней должно что-то произойти. Симон был уверен в чувстве неприятия. Оно не раз выручало его из отчаянных и даже грозящих смертью ситуаций. Это чувство появилось у него давно. Однажды на стройплощадке на работе Симон обыденно посмотрел на башенный кран, на груз, на монтажников недалеко от груза и понял: сейчас что-то должно произойти. Что-то нехорошее. Не понимая, почему он это делает, Симон отошёл на несколько шагов назад. В следующее мгновение оборвался один трос полиспаста крана - и многотонная железобетонная панель, накренившись, свалилась вниз на остолбеневших от неожиданности монтажников. Из пятерых рабочих выжил только Симон.
Вот и сейчас. То же самое.
Должно произойти.
И произошло.
Прямо с неба в безмолвное, казалось, мёртвое небо встрял радужный мерехтящий луч. Почти невидимый, он, соприкоснувшись с камнем здания, зажёг пятиэтажную громадину. Общага словно взорвалась светом, ослепив невольных прохожих. Словно радуга брызнула от здания во все стороны, пульсирующий свет менялся каждую секунду. Секунды растянулись в вечность... Но вот свечение как от взрыва метнулось в стороны и, не достигая Симона каких-то пяти метров, словно ударившись в незримую преграду, взметнулось вверх. Ошарашенный мужик так и сел на пятую точку опоры.
-Во бля, - буркнул он.
Щёлк! Темнота. Перед глазами ещё вспыхивали разноцветные круги, вертелись каруселью радужные вспышки, но вокруг была просто тьма.
Не было и общаги.
Симон сначала это не заметил. Потом не придал значения. Думал, что ему мерещится. Потом протёр глаза. Видение не исчезло - исчезло общежитие N2. Ровно в пяти шагах от него почву словно ножом срезало. Кромка дымилась, словно этот самый нож был раскалён. По противоположному обрезу Симон увидел, что заглубление - больше пяти метров. Здания не было. Симон смотрел вперёд, и видел общагу номер три, которую не увидишь из-за общаги номер два. Теперь "тройка" была как на ладони. Но как это возможно?!
-Фу ты блин, - Симон недоумённо посмотрел на остатки пива. - Нет, - сказал он сам себе, - надо бросать пить, - и выбросил бутылку куда подальше. Вместо звона стекла о стену "двойки", как это было бы в нормальной ситуации, послышался лишь глухой стук, будто бутылка упала на грунт. Да так оно и было.
Симон поморщился и пошёл зигзагом дальше, спеша уйти от странного исчезающего общежития. Сначала неуверенно, а потом всё громче и громче зазвенела в морозном воздухе бессвязная песня.