В ту ночь мне приснился очень плохой сон. Встал с больной головой и тяжестью на душе. Под лопаткой нестерпимо пекло, сердце тяжело билось о рёбра. И предчувствие беды.
С трудом проглотил омлет, влил в шершавую глотку безвкусный кофе.
- Тебе плохо? - Заглядывая мне в глаза, тревожно спросила Вика, моя жена.
- Ерунда.... Просто не выспался. - Как всегда отмахнулся я, прикоснулся к её тёплым губам и не почувствовал их вкуса. Обычно они были сладкие и терпкие после крепкого кофе, но в то утро я этого не чувствовал.
Потрепал по холке Джину, молодую немецкую овчарку. Она лизнула мою руку и, как-то виновато, заглянула мне в самую душу.
До слёз не хотелось идти, но работа есть работа и некто не оплатит мне пропущенный день.
Улица встретила меня утренней свежестью и нежно - розовым рассветом. На какое-то время стало легче, но скоро с новой силой запекло под лопаткой, сердце, будто камень давило, распирало грудь.
До базы пятнадцать минут пешего хода. Это если торопиться. У меня было целых пол часа, и я решил сбавить ход, подышать свежим, ещё не загазованным воздухом, послушать щебет разбуженных первыми лучами солнца, птиц.
Не спеша пересёк железнодорожное полотно, прошёлся по высокой траве, усыпанной жемчужинами росы, шагнул в тень густого ивняка, и тут ЭТО произошло.
Сначала внутри что-то больно оборвалось, в глазах потемнело, и я почувствовал что падаю, но уже через мгновение всё прошло. Боль, тяжесть, жжение под лопаткой. Даже тревога улеглась. Стало легко и свободно. Как-то слишком легко, и слишком свободно.
В первое мгновение я, было, обрадовался, но тут увидел, вернее - не увидел своих ног. Рук тоже не было. Как не присматривался, однако я их чувствовал. Чувствовал и крупный щебень сквозь потёртую подошву кроссовок, но самих кроссовок не было.
С панической дрожью я пытался рассмотреть хоть что-нибудь из того, что должно было бы быть, но кроме дорожного щебня, кустов да грязного забора заброшенного склада, ничего не увидел.
Меня просто не было!
Когда я это осознал, тупое оцепенение сковало всё моё существо, и показалось, что волосы зашевелились на моей, почти лысой, макушке. Я, было, обрадовался и подбежал к стоящей, метрах в пятидесяти, у перекрёстка, иномарке с зеркально тонированными стёклами и понял, что это мне лишь показалось - отражения не было. И тут новый шок поверг меня в озноб - я оглянулся, и до меня дошло, что эти пятьдесят метров я преодолел за долю секунды! Практически не шевельнув ногами!
- ...Матерь Божья! - чувствуя, как резкая боль пронзила то место, где недавно было сердце, простонал я, и, скорее почувствовал свой голос, нежели услышал. И тут меня обуяла дикая, первобытная паника.
Со стороны троллейбусной остановки, в мою сторону, шла целая толпа людей, и я бросился в самую её гущу, но никто меня не увидел! Я изо всей силы заорал благим матом, но никто меня не услышал! Люди равнодушно топали, глядя в спины друг другу, озабоченно о чём-то думая, перебрасываясь короткими фразами.
Не знаю, какая мысль бросила меня туда, куда я, собственно, направлялся, выйдя из дома. В одно мгновение я оказался на своей базе, у порога офиса. Там, у распахнутой настежь двери, я увидел то, что едва не лишило меня разума - в центре плотного круга своих товарищей по работе, лежал Я! Синие губы плотно сжаты, на лице цвета пересохшей земли, выражение нечеловеческой боли. До истерики захотелось втиснуться в это бездыханное тело, снова почувствовать пульсацию крови по венам, удары сердца, тревогу, волнение. Я с остервенением бился о собственное тело, будто о железобетонную плиту, выл, как наш базовский пёс Шарик, но ничего не получилось - я по-прежнему лежал на утрамбованном щебне холодный и неприступный как кусок камня.
С пронзительной сиреной подкатила машина скорой помощи, пожилой доктор в белом халате пощупал шею того, что недавно было мной и, тяжело вздохнув, кивнул санитарам. Те уложили моё тело на носилки, прикрыли простынёй и загрузили в фургон.
Все дальнейшие события замелькали как эпизоды кошмарного сна, будто в тяжёлом бреду я наблюдал себя на железном столе в морге, как меня одели в парадный костюм и уложили в тесный деревянный ящик, украсив его цветами и венками.
Буквально физически я ощущал, как крупные капли слёз катятся по моим щекам, когда я видел убитую горем, молчаливую и вдруг поседевшую, Вику, перепуганных детей. Глядя на них, я думал об одном - как они теперь, без меня? Как выживут в этом жестоком, равнодушном мире?
Джина нервно крутила головой, подвывала и всё время смотрела на меня невидимого, совершенно не обращая внимания на того, что лежал в ящике. Даже повиливала хвостом, когда наши взгляды встречались. Это меня слегка удивило, а когда поп, который читал длинную, нудную молитву, раскачивая дымящийся ладан над гробом, встревоженно оглядывался и сбивался, слишком часто оборачиваясь в мою сторону, я начал, в конце концов, понимать, что произошло. Эта мысль была невероятной, однако, реальность заставила меня осознать, что ЭТО произошло именно со мной.
Теперь возник другой вопрос - а почувствует ли меня Вика? Ведь поп чувствует, а Джина даже видит!
Я медленно, как только мог, "подплыл" к жене, прикоснулся губами к её уху. Лёгкая дрожь пробежала по её телу, она встревоженно оглянулась и вдруг улыбнулась! Улыбнулась мне!
Потеряв от радости всякое чувство осторожности, я обнял её и во всю глотку заорал:
- Солнышко моё! Я с тобой, ты слышишь?
- Слышу.... - улыбнувшись сквозь слёзы, шепнула она и протянула дрожащую руку к моему лицу, которого не было. Которое только я ощущал и знал, что оно должно быть именно там!
Значит, она не только слышит, но и видит! Пусть даже просто чувствует, но она знает, что я есть! Что я с ними!
Мой шеф, заметив странную перемену в моей жене и её неуместную улыбку, справедливо решил, что у неё помутнение и, присев рядом, обнял.
- Понимаю, что никакие слова..., но ты знай, что все мы всегда рядом и любая твоя проблема это и наша проблема. Ты..., понимаешь..., не забывай, что у тебя есть мы, и мы не..., всегда, в любое время..., мы не позволим.... - он говорил сбивчиво, но от души и я понял, что они все, действительно, не позволят моей семье бедствовать. Вот только, я прекрасно знал свою супругу и знал, что она никогда не примет ни денег, ни подарков, если они не заработаны. Мысль пришла сама и неожиданно - я, втиснувшись в самое ухо шефа, громко сказал:
- Ты дашь ей работу в офисе. Она прекрасно работает на компьютере, она сильный программист и ты это знаешь....
И вдруг это сработало! Шеф, на секунду задумался и повторил сказанное мной, но от своего лица:
- Если хочешь, приходи к нам на фирму оператором. Зарплата, ты знаешь, хорошая.... А в остальном, чем можем - поможем.....
Впервые за последние дни я с облегчением вздохнул, если это можно так назвать - я твёрдо знал, что Вика меня чувствует, слышит и видит! А значит - мы каждую минуту, всегда и на всегда будем вместе!
Однако, это были не все приятные открытия в моём новом положении духа - одним вечером, после ужина, младший Тимка зацепил локтем стакан и он полетел на пол. По старой привычке, я подхватил его на лету и вдруг заметил, что он, этот стакан, исчез в моей ладони! Вернее та его часть, которую я полностью закрыл рукой. Это меня заинтересовало, и я повторил попытку, но уже с куском хлеба. Вышло! Хлеб полностью исчез в моей руке!
- Ты видишь его? - шёпотом спросил я Вику, что б не пугать детей - а вдруг они тоже могут меня слышать?
- Он исчез! - так же шёпотом ответила она, украдкой взглянув на мальчишек. Старший хитро прищурился, отложил в сторону конструктор.
- Пап, мам, мы уже давно в курсе, не прячьтесь как дети малые.... - Это всё давно по телевизору показывали, и даже учёные изучают всякие такие истории....
Младший, потерев сонные глаза, посмотрел прямо на меня и тихо прошептал:
- Жалко, только, ты меня не можешь на руки взять..... Ведь привидения не могут....
Я, откровенно говоря, обалдел от радости - мы действительно вместе! Как и когда-то!
И так - я решил подытожить выгоды своего нового положения. Во-первых, меня никто не видит и не чувствует а я, не только вижу и чувствую всех, но и могу видеть то, что в мире живых считается паронормальным. Тоесть, я могу видеть и слышать тех, кто волей обстоятельств застрял между мирами, могу общаться с ними и даже решать некоторые их проблемы, ибо я, как оказалось, не совсем такой, как они. Я - вроде дух, но и в тоже время плоть, хотя и неосязаемая живыми. Во-вторых, я могу свободно перемещаться в пространстве, за доли секунды преодолевая огромные расстояния. В-третьих - любой предмет становится невидимым в моих руках. Последнее натолкнуло меня на сумасшедшую идею - а нельзя ли использовать все мои преимущества пред нормальными людьми во блага своей семье? Если подойти к этому вопросу с точки зрения морали - те, кто нынче, да и во все времена, стоит у власти, грабили и грабят нашего брата - трудягу без всякого зазрения совести, так почему бы не вернуть то, что они нам задолжали? Хотя бы в границе отдельно взятой, моей, семьи?
Я не стал делиться этой идеей с Викой. Когда поставлю перед фактом, все вопросы и сомнения отпадут сами собой. На этом и решил.
Дождался, когда все уснули, и вылетел в распахнутое окно просто в небо.
Приятно ощущать себя лёгким ветерком, смотреть на город с высоты птичьего полёта и в какой-то мере быть птицей.
Долго кружить в поисках не пришлось - моё внимание привлекли ярко освещённые окна шикарного офиса. Это обиталище хозяина городских казино. Кандидатура более чем подходящая и я, не раздумывая, заглянул в одно из окон. Две солидные фигуры в дорогих костюмах, о каких я мог только мечтать, сидели за столом друг против друга и о чём-то оживлённо спорили. Некоторое время наблюдал за ними, и, когда один из них, тот, что сидел во главе стола, принял от второго толстый конверт, я решил, что пришла пора действовать.
Проникнуть в помещение можно было только через дверь, а она, к сожалению, была закрыта.
Ждать, когда кому-нибудь из находящихся внутри, придёт на ум выйти подышать воздухом, не было ни времени, ни желания, и я со всей силы ударил в дверь.
Прятаться не было необходимости, и я просто ждал результата.
- Кто там! - рявкнул раздражённый голос откуда-то из угла над головой. - Встань перед камерой!
Я выждал ещё минуту и с новой силой грохнул в дверь.
- Эй! Кому там делать нечего! - в голосе раздражение и злость.
Я ударил ещё раз.
- Сейчас выйду, угрохаю! - уже орало из-за дверей, и через минуту она распахнулась. На пороге стоял огромный детина в форме охранника с дубинкой на поясе и пистолетом в руках. Я не особо рассматривал его - эта фигура меня не интересовала. Проскользнув внутрь, я быстренько сориентировался и поднялся на второй этаж, где в просторном кабинете, заседали за столом интересующие меня личности. Проник без особых трудностей - обе двери были приоткрыты, секретарши на месте не было, к тому же они никак не могла бы мне помешать.
Успел вовремя - распечатанный конверт лежал на углу стола, и мне оставалось подобрать момент, накрыть его руками и переместить поближе к своему "телу". Как только оба представителя сильных мира сего отвели глаза подальше от заветного конверта, я накрыл его ладонями, стянул со стола и прижал к груди. Что было дальше, меня не интересовало.
Взлетев как на крыльях, я выпорхнул из кабинета и помчался по коридорам в поисках выхода.
Охранник всё ещё стоял у распахнутой двери, но уже спрятав оружие и с наслаждением вдыхал свежесть ночного воздуха, разбавляя её сизым дымом дорогих сигарет. Я выпорхнул в щель и помчался в сторону дома.
Нетерпелось взглянуть, что же я унёс. Присел на ближайшую крышу, открыл конверт, положил его на ещё тёплый рубероид и охнул от неожиданной удачи - целая стопка новеньких стодолларовых купюр аккуратно перетянута резиночкой!
Утром, ещё не придя в себя ото сна, Вика увидела на моей подушке конверт. То, что она там обнаружила, привело ей сначала в ярость, потом в тихий гнев и, в конце концов, она с укором взглянула на меня:
- Ты что же это наделал?
- Солнышко моё! - пропел я в ответ, - ты не думай, что это предназначалось рабам наших среднестатистических граждан. Прежде чем экспроприировать нетрудовые доходы, я убедился, что это грязные денежки, и пойдут они на грязные дела. Так уж пусть они послужат благому делу!
Сокрушённо вздыхая, Вика глянула на меня в упор:
- А ты подумал, как я теперь эти деньги смогу официально использовать?
Вопрос был резонный. Как раз об этом я и не подумал.
- Ничего, не спеши, - ответил я, ещё сам не зная ответа, - что-нибудь придумаю....
И я придумал. В этот же день.
За две недели, пока Вика была на больничном с Тимкой, я надиктовал ей целую кучу рассказов. Получился довольно-таки толстый сборник. Потом я "нашептал" шефу и он выступил в качестве спонсора.
Спустя всего полгода в свет вышел настоящий том, в красочной обложке, с Викиной фотографией на титульном листе, с её фамилией и именем как автора.
Ликованию не было предела, особенно, когда из столицы приехал режиссёр и предложил ей написать сценарий к её рассказу и дать разрешение на экранизацию.
Жизнь пошла в гору, все финансовые проблемы были решены. Дети учились в лучшей школе у лучших преподавателей, и, можно было бы поставить точку, но я почувствовал в себе дух Робин Гуда и навязчивую идею наказать тех, волей которых такие как мы с Викой, сотни тысяч таких как мы, оказались у порога грязной нищеты, у черты, за которой отчаяние берёт верх над разумом и толкает человека в пропасть.