Аннотация: Что бывает, когда тебе в руки попадает ваза с одними очень интересными свойствами.
1. НЕОБЫЧНАЯ ВАЗА!
Вечер пятницы всегда многолюден. Множество людей спешат кто-куда. Кто-то идёт домой, кто-то спешит в ресторан или на свидание с девушкой. Кто-то просто безмятежно гуляет.
Я иду на местную барахолку (или как прозвали это место местные - "Барахлище"). Тут можно найти всё, что душе угодно. За свободными кабинками торгуют всем. И серебряными чайниками со старинными резными ложками и вилками, и малахитовыми шкатулками, и старыми - советскими ещё - радиодеталями, и паутинными патефонами.
Я иду мимо рядов всевозможных товаров и высматриваю что-нибудь интересное. В воздухе летает запах чебуреков и ларька спереди. Толпы людей занимаются тем же.
Иногда тут попадаются очень даже необычные и полезные мне вещи.
Я прохожу мимо поношенных тулупов и измятых валенков из козлиной шерсти. Должно быть они были произведены лет пятьдесят назад и изъедены молью. Затем поворачиваю и вскоре оказываюсь возле торговца авторскими картинами.
"Ермак покоряет Сибирь".
"Копия Моны Лизы" (тут чуть сфальшивил - ухмылка не такая загадочная).
"Тульский монастырь".
- Хорошие картины, - говорю я художнику - дедку лет под 70 в старой одежде.
- Ещё бы, - радуется он. - Двадцать лет художественного училища, как-никак. Ну так что: какую берёте?
Я говорю, что никакую. На это дед разочарованно качает головой и быстро теряет ко мне интерес.
Картины у него и правда красивые, а красивые картины я люблю. Только эти - не мой вкус. Эти картины обычные. Чем-то они напоминают раннего Мене по стилю.
Все великие художники рисовали красиво, но обычно. Шишкин, Да-Винчи, Ван-Гог. Нету в их картинах какой-то... особой изюминки. Какой-то странности... Напыщенности и насмешки над реальностью.
Нет, у сюрреалистов, конечно, такие есть - у Сальвадора Дали например - но, как по мне, они с этой насмешкой перешли всякий край.
Я люблю необычное, но понятное. То, где не нужно искать скрытый смысл.
Я иду по "Баращлищу" и вскоре останавливаюсь возле низенького деревянного столика с вазой на ней. Вот эта ваза - то, что я ищу!
Я читаю ценник: "Ваза размером с ребёнка 7 лет в виде чайника советских времён. Фарфор". Ваза и правда подходит под каждое слово. Гигантский красный чайник с белыми вкрапинами.
- Сколько?
Продавец - молодой парнишка со светлым ёжиком на голове - быстро оживляется:
- Пятьсот. Для тебя за четыреста пятьдесят отдам, брат.
- Приятно конечно, но в честь чего это?
- Понравился ты мне. Сразу вижу - человек хороший.
- Вазу потрогать можно?
Парнишка улыбается и кивает.
На ощупь ваза несколько странновата. Ощущение такое, будто держишь в руках нечто среднее между пластиковой бутылкой и пенопластом.
- Точно фарфор? - я щурюсь.
- Ээ, обижаешь! Самый лучший фарфор! Костромской! - на этих словах он подносит пальцы к губам словно повар из Италии.
Парнишка на кавказца не похож, но акцент делает такой, чтобы походить.
Странный человек, странная надпись, странная ваза. Всё как я люблю. Я же говорил, что иногда тут попадаются по-настоящему ценные вещи.
Я расплачиваюсь за вазу и тащу её до ближайшей остановки. Это оказывается не так и легко. Ваза тяжёлая и то и дело норовит выскользнуть из вспотевших ладоней и расколоться об горячий асфальт. Пока я несу, меня провожают много удивлённых взглядов. Могу поспорить, что все эти люди от всего необычного и удивительного только шарахаются, а потом - к старости - будут удивляться тому, что прожили такую заурядную жизнь.
На остановке много народа. Когда подъезжает мой автобус, то у меня не получается попасть внутрь. Зелёный кузов забит под завязку. Когда я совершаю попытку No3, то кондукторша взрывается:
- Да куда лезешь?! Давай на выход!
- Я сейчас пролезу, - оправдываюсь я.
- Не влезешь ты! Выходи давай!
- Я сейчас...
- Выходи!
Тогда я говорю:
- Плачу двойную цену. За себя и за вазу.
Эта дура всё равно отказывается и норовит вытолкнуть меня наружу. Я отказываюсь - не переться же мне с этой бандуриной через три остановки.
Люди смотрят на всё это с явным раздражением. Первой вступается женщина:
- Совесть имейте, молодой человек! Тут уставшие все едут, а он с чайником своим! Я может домой поскорее попасть хочу.
Тогда я говорю, что тоже домой скорее хочу. Но тут влезает и мужик.
- Ну ты тупой или нет?! Вышел!
Я с вызовом оглядываю его так тщательно, насколько это возможно в этой "банке со шпротами". Он здоровенный как бык и тяжело дышит. Только колечка на нос не хватает.
Тогда я молча разворачиваюсь и выхожу. В спину доносится:
- Чайничек, блин...
Из-за этих уродов мне приходится тащить вазу пешком. Путь до дома проходит потом и кровью - причём в прямом смысле - у меня лопает сосудик в носу и идёт кровь. Испугавшись за вазу, я заматываю её в свою футболку. Должно быть сейчас я похож на подравшегося футбольного фаната, укравшего кубок.
2. ЧТО-ТО ИНТЕРЕСНОЕ!
Дома я оказываюсь часа через три. Когда ваза оказывается на своём законном постаменте в гостиной, я ничком падаю на пол и пытаюсь прийти в себя. Руки и ноги одновременно и ощущаются, и нет. Они как бы и не мои. Давненько я так не уставал. Последний раз я был в таком положении, когда тащил домой одну интересную статую...
Квартира у меня очень и очень странная. Я приложил много времени и средств, чтобы сделать её такой. Тут бы повесился любой здравомыслящий человек.
Под галерею я пустил коридор. Тут собрались самые удивительнейшие образцы картинного ремесла, на которые только способен человеческий разум.
"Дикие гномики охотятся на собаку Баскервилей".
"Тюльпаны устроили забастовку против цветочных магазинов".
"Кулинария с непорочными прешельками".
"Колобок из тканей убегает из фабрики по производству одежды".
Есть также и "Резиновый колобок".
"Война Кулинарок и Поварёшек". Эту картину я купил у одного безногого художника в переходе. Я отдал за неё всего лишь 250 рублей и буханку хлеба.
Но моя любимая картина - "Колонизация Марса Петром I". На ней император, верхом на чёрном вороном коне, с гордо поднятой усатой головой и в треуголке, осматривает пыльную красную поверхность. Чуть вдали - из-за красноватого булыжника - за ним наблюдают полчища зелёных марсиан с бластерами. Остаётся только гадать, где он умудрился потерять войско и как сюда попал на лошади. Красота! Эту картину я купил в ВК. Нарисовал её бывший преподаватель по - как он выразился - "графике масляных красок" во время своего очередного рецидива.
А ещё у меня есть кладовка. Там я храню такое, что обычному скучному человеку плохо станет. А именно - чучела разных зверей. Только перешитые немного. Заяц с головой собаки, змея с человеческий черепом (я купил его у сторожа кладбища за полторашку), курица с рогами оленя и многое другое.
А в главной комнате у меня зал скульптур. Венера Милосская с клешнями, бюст Ктулху, ваза в виде советского чайника...
Если порыться в шкафчике на кухне, то можно даже найти раритетные карточки от 1986 года, изображающие обнажённых героев советских мультфильмов. И не спрашивайте, где я их достал и что мне пришлось ради этого делать.
Когда я как следует пришёл в себя, то с любовью оглядываю своё новое приобретение. Этой вазе тут самое место. Когда на неё смотришь, то ощущение такое, будто ты попал в сказку "Алиса в стране чудес" и выпил уменьшающую пилюлю. Мне всё же удалось уберечь её от пачканья кровью. Футболка же оказывается заляпанной. Я отношу её в ванну и кидаю в стирку.
Потом я иду на кухню и ставлю в микроволновку лазанью. Ставлю на скачку "Цельнометаллическую оболочку" Кубрика - давно уже хочу её посмотреть. И пока всё готовится я смываю накопившийся липкий негатив в душе.
Денёк сегодня выдался тот ещё... С самого утра поставили четыре пары и на трёх из них - зачёты. Вот тебе и начало учёбы, блин. Результаты ещё не готовы, но я и так всё прекрасно знаю... А потом - на подработке - я поругался с клиентом...
Но зато теперь у меня есть эта чудесная ваза! А значит - день прожит не зря.
На кухне я включаю фильм - смотрю и ем... На экране мелькает весёлый эпизод с полоумным солдатов в туалете с винтовкой и с очень смешным выражением лица...
- Хозяин! Эй! Иди сюда!
На экране раздаётся выстрел. Я вздрагиваю и ставлю на паузу. Это дубляж такой?
Секунд через тридцать я уже хочу продолжить, но вопль (а теперь это именно он) повторяется.
- Ну где тебя носит?! Хозяин!
Это не дубляж!
Первая мысль: "За вазой пришли!". Да, точно! Видать туда спрятали ценности и решили передать их кому надо через "посредника". А теперь от "посредника" и избавиться можно...
Вторая мысль: "Ваза точно была пуста! Тут другое...".
- Иди сюда скорее, дурак!!! Меня сейчас убьют, где тебя носит?!
Сейчас 23-54 часа ночи и в моём коридоре, похоже, кого-то убивают. Из моего коридора доносится лязг металла и яростные крики. Кажется, что там разражается настоящая средневековая битва.
Я и сам не знаю, зачем выхожу. Я всегда был излишне любопытным. Пальцы до боли сжимают рукоять молотка.
Коридор пуст. Звук имеется, а коридор пуст. И он точно идёт отсюда - я уверен в этом.
- Херня какая-то...
- Вот ты где! Скорее, давай сюда молоток!..
Это говорит Повар. Он такой же толстый, как и всегда. Только теперь он живой. Всё это время его пытаются ударить две толстые поварихи с поварёшками... Со лба у него стекает тонкая струйка крови.
Я отдаю молоток и в ту же секунду Повар его берёт.
Раздаётся два звонких женских вопля. Теперь кухарки лежат неподвижные и, похоже...
- Мёртвые, - Повар отстраняется от них, поднимается и возвращает мне молоток.
Меня начинает мутить и рвёт прямо на пол.
Красная рожа Повара улыбается и блестит как глянец:
Я беру молоток и вновь сжимаю тот до боли в пальцах. А ещё я медленно пячусь назад и упираюсь в заднюю стену.
Тот молчит пять секунд, затем спрашивает:
- Тебя как зовут, хозяин квартиры?
- Костя.
- Спасибо, Костя. Если бы не твой молоток - убили бы меня эти две курицы... И главное за что?! За пересахаренное бизе! И это у меня-то пересахаренное! У самого Виктора Константиновского! Великого мастершефа десертов! У меня всегда идеальная рецептура, идеальные пропорции!.. - он успокаивается и продолжает уже спокойно: - Да ты не бойся, Костя, не бойся. Теперь они не опасны.
- Я не боюсь, - вру я. В это время Повар вытирает красную рожу от пота и говорит:
- Ну и денёк. Как и обычно в общем... Долго ты, Костя, чуть не убили меня, - это он говорит с неким укором.
- Да, долго. Не ожидал просто.
Да, не ожидал, что картина говорить умеет. Они ведь этого не должны уметь делать - это твердят нам везде и с самого детства. Но теперь на стене в моём коридоре ожила картина. Ожила "Война кухарок и поварёшек".
Я смотрю на два мёртвых тела на ожившей картине и понимаю, что слово "ожила" тут не очень уместно. Волосы на моей голове шевелятся сами собой.
Повар тем временем хлопочет за своим поварским столом.
-Ну и беспорядок из-за этих куриц тут, - слышу возмущённую реплику. Затем тот вновь смотрит на меня и говорит:
- Мне торт нужно испечь, а всё переломано. Яйца разбиты, венчики погнуты. Без тебя я уж точно не справлюсь, Костя.
Я молчу, а он говорит:
- У тебя еда есть?
Я вспоминаю, что даётся не так уж и просто. У меня в холодильнике есть солёные огурцы. Банка. А ещё сметана, колбаса, сыр с плесенью (не деликатес) и кетчуп, и яйца. А ещё мука, сахар и хлеб.
- Огурцы мне не к чему, - говорит Повар. - Солёное оставь другим кулинарам. Я же - мастершеф десертов! Ладно неси сюда яйца, сахар и муку. И сметану ещё. Сметанник буду готовить.
Я не решаюсь спорить. Когда я приношу всё, что нужно - ещё и венчики с кастрюлей, - то он говорит:
- Приступим.
Он готовит, а я наблюдаю. Вот смешивается тесто, вот из него формируются бортики, вот туда добавляется крем из сметаны... Затем всё идёт в духовку - на час под 180 цельсиев.
Я наблюдаю за всем этим и думаю, что теперь в моей жизни наконец наступило что-то необычное, что-то удивительное. Что-то, что выходит из ряда вон! Нечто подобное я ждал всё свою жизнь - и вот - оно пришло!
Духовка щёлкает и повар достаёт оттуда готовый сметанник. Его ароматный запах долетает даже из ожившей картины.
- Можно мне кусочек? Я всё же помог, - спрашиваю я.
Добродушная улыбка и ответ:
- Ну конечно же можно.
От отрезает и отдаёт, я беру. Кусок сметанника выглядит так, будто его нарисовали масляными красками. Он горячий и аппетитный. Можно ли человеку есть еду из картин? В интернете такое не спросишь.
Я могу отравиться. У меня может прорасти в животе какая-нибудь ветка или щупальце. Или я сам могу стать нарисованным...
Никогда бы не подумал, что обычный сметанник такой вкусный. Видать и правда готовил профессионал. Когда я прожёвываю последний кусок то, затаившись, жду. Секунда... Минута... Десять минут... Со мной ничего не происходит и я успокаиваюсь.
В моём коридоре очень много картин. И все они - необычны.
И "Департамент свиней".
И "Меховая ванна".
И "Рыбалка в туалете".
Все эти картины имеют свою особую изюминку, свою долю необычного, но - при всём при том - они понятны по смыслу. Тут не нужно ломать голову, чтобы во всём разобраться.
Сразу понятно, что Повар - это обыкновенный повар и его просто пытались убить за пересахаренное бизе.
Я полчаса обхожу коридор и внимательно осматриваю их всех, пока, наконец, не убеждаюсь, что ожила только одна. Блевотина с пола отправляется в унитаз. Затем я подхожу к "войне кухарок и поварёшке" и вижу, что теперь и она такая, как и должна - мёртвая.
3. НОВЫЕ ПРОИСШЕСТВИЯ.
Сплю я на кухне, потому, что в гостиной у меня - зал скульптур, в коридоре - галерея, а в ванне и туалете спать неудобно. В какой-то степени это закаляет характер.
Но вот что точно не закаляет характер - так это нехватка сна. Сегодня суббота и я максимально не выспался. Глаза слипаются так, будто просмолены, голова тяжёлая будто череп сделан из свинца, а разум затуманен так, словно мозга вообще нет. Это не удивительно, учитывая, что вчера я лёг спать лишь под утро.
Сейчас десять утра и я запросто мог бы лечь и проспать так до самого вечера, но сегодня я обещал родителям помочь на даче. Никогда не понимал, зачем людям нужны дачи.
Ворча, я иду в ванну, где минут пять стою под ледяным душем, скрипя зубами. На кухне я выпиваю две чёрные чашки крепкого кофе и съедаю три бутерброда с кетчупом и маслом. Скромно, но после вчерашнего у меня не очень много еды.
Лишь после это мне становится лучше. Где-то процентов на пять.
На улице сегодня тепло - хоть и осень. Туч мало - солнца много. Я одеваюсь в футболку и брюки, заворачиваю пару бутербродов в дорогу и, зевая, иду на выход.
Но в коридоре меня ждёт "сюрприз" от Повара.
На моём старом паркете лежат два мёртвых тела. Два нарисованных масляных тела.
Тошнота сгибает меня пополам. Когда я стою на коленях, то вижу мятую записку на тетрадном листе. На ней значится:
"Извини за сюрприз, но мне некуда девать эти тела. На моей картине не предусмотрено кладбища или крематория. Поэтому реши проблему лучше ты. Ты главное не бойся: эти две дуры в твоём мире - никто. У них нет документов, они не занесены ни в одну базу. Их и искать-то никто не будет. Поэтому ты ничем не рискуешь. С меня торт.".
Когда я с трудом поднимаюсь на ноги, то долго сверлю взглядом долбаную застывшую картину. Чтобы устоять на ослабших ногах мне приходится держаться за шершавую стену. Повар напротив на удивление улыбчив и приветлив. Он стоит за кулинарным столом и мешает тесто.
"С меня торт"... Очень хочется посоветовать ему засунуть этот торт куда подальше, да только он, боюсь, не услышит.
Я кидаю скомканную записку рядом и с отвращением смотрю на тела. Что обычно принято делать в таких случаях?
Если бы действие происходило в тупом сериале, то я бы тут же бросился бы звонить в полицию и хоть как-то объяснить случившееся. Естественно мне бы не верили и считали психом.
Если бы действие происходило в криминальной драме, то я бы бросился наполнять ванну щёлочью и кислотой и скидывать тела туда.
В этот день мне не до тупых сериалов, а щёлочи и кислоты у меня нет.
Зато я вспоминаю, что у меня есть ковёр. Из кладовки он перемещается в коридор и разворачивается. Тело - тяжёлое как слон - перемещается на него. Затем у меня опять сводит желудок и я пулей оказываюсь в туалете, проклиная и уродского Повара, и его уродскую картину, и вообще всех вокруг. А ещё я думаю, что сжёг бы её прямо сейчас. Прямо сейчас взял бы её за раму, сорвал со стены и расколотил об колено.
Но я этого не делаю. Я боюсь. Боюсь навлечь на себя гнев магической картины.
А ещё - если я это сделаю, - то опять стану совершенно заурядным человеком со своей заурядной жизнью.
Два тела в один ковёр не влезают и приходится брать одеяло. На полу - на том месте, где они лежали до этого - виднеются пятна красной масляной крови. Просто так такую не отмоешь.
В конечном итоге у меня в коридоре имеется два жутко смердящих свёртка. Я же сам стою возле распахнутого окна на кухне и пытаюсь унять комок в горле. Приторно-мясной маслянистый запах, кажется, записался на подкорку и никак не проходит.
Через час я звоню родителям и говорю, что образовались срочные дела и я никак не смогу сегодня приехать. Я говорю им, что мне нужно решать долги по учёбе и они соглашаются, что это важнее огорода.
Но вместо долгов по учёбе я буду хоронить два трупа.
За окном - над крышами девятиэтажек - плывут облака. Сначала они редкие и рваные, но постепенно их становится всё больше и больше. К вечеру почти всё небо укутано ими как одеялом. Оно красноватое, будто пропитанное кровью и у меня перед глазами уже в который раз встают два покойника. Интересно, что они ощущали, когда их убивали? А скоро начинается дождь.
К этому моменту я выпил, должно быть, стаканов 5 крепкого чёрного чая, чтобы унять тошноту.
Затем двор погружается в сумрак и видимости никакой. Гаснут последние огни в здании напротив. Слышно только, как дождь барабанит по подоконнику.
Я всегда хотел жить необычно, но жить необычно - не значит жить счастливо. Это я должен твёрдо уяснить с этого дня.
На всякий случай я надеваю лыжную маску. Когда-то я увлекался лыжами, но потом бросил. Решил, что это слишком скучно для меня. Что-ж, поздравляю: теперь у меня есть весёлое занятие. Только улыбки на лице не хватает.
Чтобы стащить вниз первое тело - то, что в ковре - у меня уходит минут двадцать. Очень скоро я становлюсь таким мокрым от пота, что кажется будто на меня вылили ведро солёной липкой воды.
А ещё меня тошнит от выпитого чая и сильно кружится голова, ведь я стараюсь дышать как можно меньше.
А ещё - пока я занят "носильничеством", - то думаю, что, судя по всему, виновата та самая ваза. Столько лет её не было - и ничего, а как только появилась - начались странности. Это как-то не вяжется под определение к слову "совпадение", не думаете?
Я стаскиваю тяжёлый и вонючий труп жирной злобной кухарки No1 с лестницы и думаю, что у меня в гостиной стоит магическая ваза. Вы можете назвать хоть одного человека с магической вазой? Теперь да...
Кухарку No1 прячу в густых кустах перед домом и возвращаюсь за кухаркой No2. Тело, завёрнутое в одеяло, тащить гораздо легче, чем то, которое завёрнуто в ковёр.
Когда я спускаюсь на три этажа вниз, то сверху раздаются шаги. И они приближаются.
Я ускоряюсь, но шаги всё ближе и ближе. Тогда я бросаю тело на пол и прячусь за ближайшим мусоропроводом. Сердце в груди стучит и орёт: "DANGER!!!". Мигает красная лампочка.
Шаги останавливаются возле лежащего посреди лестничного пролёта свёртка. По крупному силуэту я узнаю соседа с верхнего этажа. Он стоит и смотрит на тело.
Затем говорит:
- Ремонт они делают, уроды! Хоть бы убрали за собой - свиньи!
Шаги удаляются, снизу хлопает дверь. Из груди вырывается вздох.
А ещё я думаю, что теперь сосед сверху считает меня полнейшим ублюдком.
Через десять минут я уже на улице. Я кладу тело No1 рядом с телом No2 и иду домой за лопатами. Руки к этому моменту словно ватные, как и ноги. Больше всего у меня ломит спину. Возможно я заработал себе грыжу и на всё жизнь стану инвалидом.
Потом я беру первое тело и тащу его на пустырь.
4. КОЛОНИЗАЦИЯ МАРСА.
На пустыре в это время темно, холодно и страшно. Ржавый острый нос лопаты врезается в землю с шипящим звуком и углубляется в неё словно игла в ткань. Комки земли летят в стороны.
Секунды идут, идут минуты и часы, а я всё копаю. Яма с каждым движением - всё глубже и глубже. Говорят, что в 90-х тут закопали очень много людей. Кого-то за долги, кого-то за обиды, а кого-то и просто так. Я копаю и думаю, что будет забавно, наткнись я на одного из них.
Тут очень много ржавых гаражей и меня никто не увидит.
Первое тело с грохотом ударяется о дно первой ямы.
Второе с грохотом ударяется о дно второй.
Теперь я опять копаю, но уже - в обратную сторону. Должно быть завтра у меня отвалятся руки. Отсохнут словно старые ветки.
Дома я оказываюсь лишь утром. В коридоре воняет трупным разложением и - на полу - огромное красное пятно. Оно выглядит так, будто нарисовано художником живописцем, побывавшем у меня в коридоре.
Я трачу полный баллончик освежителя воздуха и только тогда запах гнили не так чувствуется. Потом рядом с пятном грохаются тряпки и всевозможные моющие средства. Оно мылится, несколько тускнеет, но не оттирается - сколько не три. Но я тру, тру и тру до боли в побелевших пальцах, которые щиплет от вонючей химозы. Потом меня снова рвёт.
Пятно улыбается, оно напоминает мне родного брата. Такая же бесячая улыбка. А ещё мне кажется, что оно говорит:
- Ты даже этого не можешь! Ты же слабак, ты же додик! Я бы его за пять секунд оттёр!
Я игнорирую этот выпад и продолжаю его оттирать. Но тут возникает и мать с отцом:
- А ведь он прав! В кого же ты у нас такой, Костя? Вот Денис бы это пятнышко и правда за три секундочки отмыл!
Мать начинает вздыхать, а отец её успокаивает и гневно на меня смотрит.
Внутри что-то вспыхивает. Тряпка врезается в пол как рубанок в брусок и трёт, трёт, трёт... И пятно - чудеса! - и правда исчезает.
Потом я ещё долго смотрю кровавыми глазами на полотно "Войны кухарок и поварёшек", но то не шевелится - сколько не сверли его взглядом. Толстый урод с застывшей улыбкой мешает тесто за своей стойкой.
Я говорю:
- И понравилось тебе?!
Но он молчит.
- Просыпайся, урод, просыпайся!!!
Но он опять молчит.
Я трогаю масляное полотно щиплющим взмыленным пальцем, но он и в этот раз молчит. И я думаю, что мне не нужно так громко кричать. Снизу живёт сосед. У него беды с башкой, а ещё он три года занимался самбо. Мои слова он может принять на свой счёт.
Я убираю землю, которая нападала с пустыря на полу в коридоре, и иду спасть. Стоит только уху почувствовать под собой мягкую ткань, как сознание отрубается. Но темнота не приходит. Успокоения на наступает. Опять у меня в руках лопата, опять я куда-то тащу кого-то очень тяжёлого и злого. Этот тяжёлый всё вырывается и вырывается и я бью его лопатой пять раз, прежде чем этот злой обмякнет, затем снова его куда-то тащу. И пока я его тащу, он смутно напоминает мне родного брата. Потом я слышу смутно знакомый голос. Сперва он говорит, что я ни на что не способен, затем к нему примешиваются и другие. Какофония звуков нарастает. Одни голоса говорят, что я неудачник, что моя судьба - это обычная заурядная жизнь, как и у 98% людей на этой чёртовой планете. Другие же просто смеются. Кто-то больно пинает меня по ноге. Я кричу и размахиваю лопатой, но ничего не видно. Всюду - смутный и густой - гуще киселя - туман. Образы как в мыле. Но голоса - как в амфитеатре. Они словно отскакивают от геометрически правильных гладких стен и взлетают - через рупор - прямо в уши. От них кружится голова и болят перепонки. И ещё меня опять сильно тошнит...
Один из них кричит:
- Иди сюда, хозяин, да побыстрее!
Я долго лежу на кровати на кухне и смотрю в голый потолок. Лоб покрыт холодной испариной, сердце беснуется. Голос зовёт:
- Ну где ты там?!
Он снова доносится с коридора. Только это не повар. На этот раз голос другой - более твёрдый и уверенный в себе.
У меня очень болят руки и ноги. Кажется, что над ними проводили медицинские эксперименты. И поэтому подняться получается не сразу.
Я оказываюсь прав. На этот раз ожила моя любимая картина: "Колонизация Марса Петром I". Игнорируя императора, первым делом я оказываюсь возле "Войны кухарок и поварёшек". Эта тоже живая.
- И как это понимать?! - мой взгляд не даёт даже повода, чтобы отнекиваться.
- Что я ещё должен был сделать? - оправдывается Повар. - У меня на картине крематория или похоронного бюро не предусмотрено. А трупная вонь высокой кулинарии не способствует.
- Меня могли посадить! Меня вчера чуть не поймали за руку!
- За что? Они в твоём мире даже не живые. Подумали бы, что манекены.
- Манекены с трупной вонью, которые на ощупь как люди и, которые кровоточат словно Ниагарский водопад. Хорошие манекены!
Тут Повар вспоминает:
- Стой! Вот!
Он достаёт из духовки пирог и протягивает мне.
- Американский яблочный пирог. С корицей. Ты на корочку посмотри - золотистая как слиток. А пахнет-то как!
Запах и правда божественный. Я сутки ничего не ел и у меня сводит желудок так, словно туда вставили и включили компрессор. При виде пирога он урчит как голодный зверь.
За нами сейчас наблюдают множество картин.
И "Индейцы в НЛО".
И "Как верблюды Куропатова приручали".
И "Резиновый колобок".
Я всегда был отходчивый. Это - моя большая слабость. Я говорю:
- Ладно, но чтоб больше без фокусов, - и собираюсь идти на кухню, чтобы как следует полакомиться вкусняшкой. Но тут меня снова окликает недовольный император:
- Хозяин, мне помощь твоя нужна. Живо сюда!
Я вздыхаю.
- Подожди, - я отношу на кухню нарисованный пирог. Затем возвращаюсь обратно:
- Чего хотел?
Пётр недоволен и твёрдо говорит:
- Ты хоть и хозяин квартиры и этого полотна, но я всё же - император. В то время, как ты - всего-лишь холоп. Так что - прояви уважение!
- У меня так-то тоже дворянские корни имеются, - возмущаюсь я.
Он же лишь отмахивается.
- Неважно. Помощь твоя нужна, - и тут он начинает свою торжественную, очевидно заготовленную, речь: - В то время, как Британия уже колонизировала - и активно колонизирует - множество заморских чудных земель, у нас - у нашей империи - по-прежнему нету ни одной, даже самой незначительной колонии...
- А как же Сибирь? - прерываю его я.
Он на секунду замолкает, окидывает меня недовольным - от прерывания - взглядом и говорит:
- Это не считается.
И продолжает свою речь.
Я слушаю речь и внутри всё трепещет. Да - красиво говорить дядя умеет. Ему это по-статусу положено.
- И теперь я на этой чудной планетке, - заканчивает он речь, - на Марсе. Видишь тех зелёных дьяволят за камнем? Тех, что наблюдают за нам уже битый час? Это - местный индейцы. Так просто эти земли они нам не отдадут. И поэтому придётся брать их боем. Во имя нашей империи!
- Ну так и берите их со своим боем, - говорю. - Я-то тут причём?
Сказать по-правде я так и не понял, как он тут оказался, но да ладно...
- А притом! Армии у меня нет, как и припасов, как и оружия. А враги между тем - не дремлют. Вон, ты посмотри на них.
Очевидно одному из зелёных марсиан не понравилось то, что император так нагло тычет в него пальцем. Он срывается на визг и стремительно приближается. В зелёных пальцах трещит электрическая палка. Но и Пётр не промах. Стоит только пришельцу оказаться рядом, как сверкает сабельная сталь московского Пушечного двора XVII века и зелёная голова отделяется от зелёного тела в странном комбинезоне.
Толпа вдали яростно орёт что-то обидное по-марсиански, но приближаться не решается.
- Проклятье! - кричит он, натягивая поводья. - На прочность проверяют, дьяволы! Поторопись лучше - один я тут точно не справлюсь.
Ситуация аховая. Нужно что-то делать.
- Но что делать?
- Мне нужны ресурсы. Сперва мне нужны ополченцы. Мне нужна армия, а чтобы её кормить нужна ещё и еда. Но и про оружие забывать не следует. Добудь мне это!
- И где я это вам добуду? В киоске круглосуточном?
Усатая голова в треуголке окидывает меня свирепым взглядом.
- Послушай сюда, холоп! Обойди все картины и добудь, что мне нужно, а не то мне точно конец. Я император и моё слово для тебя должно быть - ЗАКОН! Пусть ты и хозяин этого полотна. А теперь вперёд!!
Спорить я не решаюсь. Тем более, что на бег срывается второй гуманоид. В этот момент я думаю, что если они всё же прикончат Петра, то точно повылезают сюда.
Если из моей картины по-настоящему повылезают зелёные человечки и колонизируют Землю, то это будет довольно весело. Вот только я могу не дожить до этого момента и поэтому я бегу к следующей картине.
Я останавливаюсь возле "Гномьего гамбита". На главной площади к столбу привязан человек. Его лицо отпечатывает великую панику, рот бормочет: "Пощады!". Всю площадь заполняют мириады гномов в красных колпаках и с хищными лицами. В свете солнца блестит сталь. Гномы напоминают мне очень и очень много мухоморов. Такие же токсичные и красные.
Над толпой - на постаменте - возвышается их гномий атаман - он единственный тут в синем колпаке.
- ПРОСТИТЕ!!! - чтобы перекричать толпу мне приходится здорово надрывать связки.
Шум затихает, полчища хищных взглядов устремляются на меня. И один - умоляющий.
Атаман пренебрежительно бросает:
- Чего тебе, человек?
- Помощь нужна, для войны. С пришельцами. Там сейчас императора убьют - Петра Первого. Он на Марсе.
- Что нам до людских императоров, - философски бросает главарь. - Ты нам гномьих подавай...