Академик М. А. Марков однажды заметил, что на становление нового научного института обычно отводят 15-20 лет. А после этого институт уподобляется витязю на распутье с картины Васнецова: застой и последующий упадок, возрождение или обретение нового лица. Нечто подобное случилось и с Объединённым институтом в Дубне. Все открытия, вошедшие в Государственный реестр открытий СССР, были сделаны в первые 20 лет существования ОИЯИ. Последнее занесено в Реестр с приоритетом 1975 года. А потом - как отрезало. Как будто остановились машины открытий.
Отчасти так оно и было. В 1976 году, исчерпав свой ресурс, завершил работу первый дубненский ускоритель, синхроциклотрон, рабочая лошадка естествознания, на котором сделано около половины всех дубненских открытий. Через 8 лет из него родилась новая машина - ускоритель с пространственной вариацией магнитного поля. Но остальные базовые установки: царь-ускоритель в ЛВЭ, ускорители тяжёлых ионов в ЛЯР, импульсный ядерный реактор в ЛНФ - всё это время работали, выдавая на-гора новые научные результаты, которые шли в накопительный фонд науки. Но статуса открытия не имели. Так было и после пуска ляповского фазотрона, и после пуска ИБР-2 в 1984 году, вплоть до упразднения Реестра открытий СССР вместе с самим СССР.
Первым на это обстоятельство обратил внимание профессор П. С. Исаев. И нашёл объяснение в том, что наше государство в 70-х годах стало охладевать к физике. А ведь, как говорил академик Арцимович, автор многих афоризмов, наука лежит на ладони государства и согревается его теплом... Это с одной стороны, а с другой стороны, Институт просто постарел - причём, как целое, как биологический организм; к середине 80-х средний возраст научных сотрудников приблизился к 50 годам, а наука, как известно, это дело молодых. И запал уже не тот. Вершины достигнуты, диссертации защищены, чувство новизны притупилось...
Возвращаясь к витязю на распутье. Институтская Дубна родилась как центр физики высоких энергий, а сейчас это родина сверхтяжёлых элементов. Наши сверхтяжёлые элементы сейчас - самые сверхтяжёлые элементы в мире. С 1963 года в Дубне были синтезированы 102-й - 106-й элементы таблицы Менделеева (точнее сказать, нуклиды). 106-й американцы не признали, ну и Бог с ними. Досадно, что потерпели поражение на другом фронте: не удалось отстоять свои названия. Обычно право давать названия элементам даётся их первооткрывателям. А тут вышло иначе. 102-й так и остался нобелий, 103-й - лоуренсий. Название курчатовий для 104-го американцы сразу отвергли, а 106-й назвали сиборгием. И только 105-й был назван дубнием, закрепив тем самым приоритет Дубны. Забегая вперёд: всё это было утверждено международной комиссией по номенклатуре химических элементов во второй половине 90-х. А с середины 70-х Лаборатория ядерных реакций вместе с остальными лабораториями Института погрузилась в застой. И только во второй половине 90-х, в самом конце прошлого столетия, в самые трудные для отечественной науки время ЛЯР снова вышла на передовые рубежи в мире. Со 113-го по 118-й были синтезированы в Дубне. Знаковым стал синтез 114-го. Время жизни его ядра на несколько порядков превышает время жизни ближайших соседей. Именно в области 114-го ещё во второй половине 60-х гг. предсказывалось существование 'острова стабильности'. Этот элемент был назван флеровием. 116-й пришлось отдать американцам - ливерморий. Лаборатория ядерных реакций вступила в эпоху возрождения в самый трудный для науки период. Так уж она устроена, эта Лаборатория. Её заложил Флёров, это была самая авторская лаборатория в Институте, такой она остаётся и сейчас, флёровские традиции продолжают жить. Георгий Николаевич любил прикладные работы. Благодаря отделу прикладных исследований, созданному ещё во второй половине 70-х годов, у Лаборатории в трудный момент нашлись деньги. Их удалось отстоять, не размазать на весь Институт, как некоторым хотелось, и пустить их на строительство нового ускорителя. Так Институт снова вышел на передовые рубежи в мире на несколько неожиданном направлении.
А остальные Лаборатории? В ЛНФ продолжают совершенствовать импульсный реактор и выдавать пучки. В ЛЯП приспособили фазотрон для лучевой терапии, строятся планы изучать нейтрино на установках вне Дубны, продолжение дела Бруно Понтекорво. Дерзкие парни из ЛВЭ работают над проектом НИКА, одобренным действующим президентом России. Полным ходом (если судить по газетным публикациям) идёт подготовка к строительству ускорителя на встречных пучках. Уже работающий нуклотрон будет задействован в качестве инжектора. Курс - на открытие кварк-глюонной плазмы. Первые эксперименты были намечены на 2017 год, теперь они перенесены на 2020-й. Организаторы проекта излучают оптимизм, но финансирование идёт скудными ручейками, а ускоритель на коленке не сделаешь. Так что пока это журавль в небе, а синицу в руке крепко держат в Лаборатории ядерных реакций.