Где-то в середине 90-х годов Заходера пригласили на телевидение, и он пошёл в прямом эфире.
Ведущий долго расточал комплименты в адрес гостя студии, а тот с интересом слушал о том, как он своим Винни Пухом и другими героями разрушал самые основы тоталитаризма в России.
Наконец, пришла очередь говорить Заходеру, и он между прочим вспомнил своего друга поэта Николая Глазкова, с которым однажды поспорил о том, кто самый большой гуманист на свете. Глазков заявил, что он самый большой гуманист на свете, потому что он воспел в своих стихах всех, кто достоин восхваления и жалости. Заходер тут же возразил, что он ещё больший гуманист, чем Глазков, потому что воспел и тех, кто жалости не достоен.
Глазков: "Чем докажешь?".
- И я ему тут же прочитал стихотворение, которое тут же сочинил, - сказал Заходер.
И замолчал, выразительно глядя на ведущего.
Тот отвечал ему молчаливой доброжелательной улыбкой.
Заходер открыл карты:
- Только оно немного неприличное.
Ведущий сделал широкий жест в самом прямом смысле этого слова. Маленькая шалость большого мастера только украсит передачу!
Заходер уточнил:
- Мне не хотелось бы, чтобы вам было неудобно.
- Главное, чтобы вам было удобно, - любезно ответил ведущий.
- Мне будет удобно, - сказал Заходер и прочитал: - Никто не любит мандавошек, а мне их жалко, бедных крошек.