Он одиноко бродил по этому райскому островку, равнодушно давя босыми ногами перезрелые бананы, во множестве валяющиеся под пальмами, даже не глядя при этом на обрыдшие мордашки макак, всю жизнь идиотски-довольно выглядывающих из больших ромбовидных зеленых листьев и оглашающих скучно-прекрасный тропический лесок веселым гамом при виде его, постоянного обитателя этого маленького парадиза, под ноги которого можно бросить банан, а после лениво спуститься, подобрать и принести малышам банановой кашки - хорошо ведь: не надо трудиться, пережевывая ее самим, как, впрочем, и разбивать кокос, потому что этот одинокий старый человечек с кольцом в ухе иногда, когда скукота уже невмочь, уныло развлекает себя тем, что рубит мачете все встречающиеся по пути кокосы, по-доброму пугая непуганных павлинов, которые, раскрыв свои великолепные многоцветные хвосты-веера, красиво-мерзко кричат, чем обычно заводят больших пестрых попугаев ара, начинающих их многоголосо передразнивать на потеху обалдевающих от круглогодичного ласкового солнышка обезьянок, приветствующих пародистов мелодичными воплями и надоедливо добрым детским хохотом, чтобы эта истинно райская какофония, о которой болезненно и практически безнадежно мечтает житель больших дымных городов, смертельно уставший от диких автомобильных гудков, судорожных конвульсий автосигнализаций и воя полицейских, пожарных да больничных сирен, поднималась в тупо-безоблачное вечно синее небо над единственном в мире чудесным островком и уносилась легким океанским бризом на бархатный песок пляжа и нежилась там, мягко окутанная бирюзовыми волнами теплого бескрайнего гребанного океана, по которому уже плывет в этот по-хорошему долбанный рай на белоснежном многотрубном пароходике очередная группа сбежавших из своих адских городов изнывающие от нетерпения туристов, желающих только одного: хотя бы часок побыть в этом совершенном мирке, где беспечно живет тот самый - пусть уже старый, но по прежнему милый - человечек, который при виде их вздохнет в сторону, незаметно или поскуливающе тихо зевнет, да как начнет весело танцевать, ходить колесом по пляжу, прыгать и петь свою знаменитую райскую песенку! - чтобы потом опять остаться совершенно одному на этом жутко надоевшем прекрасном пляже и тоскливо смотреть вслед отплывшему пароходу, уносящему в такой уже - во как! - желанный огромный тартар, о котором его тайная ночная Мечта, полная белым всамделишным холодным снегом, куском вкусного, плохо прожаренного мяса, дерьмовыми, но такими нужными всем деньгами, настоящим работающим телевизором, гадким вкусно-горьким пивом и каким-то заманчиво стеснительным СПИДом в образе хохочущей, как макака в павлино-попугайном концерте, ослепительной красотки, безмерно счастливых туристов, громко, пьяно и фальшиво распевающих его известную каждому с далекого безоблачного детства, полного солнца, мечты и мультиков, озорно веселую, беспечно добрую и дико навязшую в его пусть старых, но по-негритянски белоснежных зубах знаменитую идиотскую песенку: "Чунга-Чанга - синий небосвод, Чунга-Чанга - лето круглый год, Чунга-Чанга - весело живем, Чунга-Чанга - песенку поем! Чудо-остров, чудо-остров, жить на нем легко и просто, жить на нем легко и просто, Чунга-Чанга! Наше счастье постоянно - жуй кокосы, ешь бананы, жуй кокосы, ешь бананы - Чунга-Чанга!.."