Появление Кейт в школе сегодня, спустя три дня после грандиозной ярмарки, в которой мы победили, вызвало фурор. А все потому, что она пришла не одна.
- Я всё понимаю, за последнее время произошло много чего хорошего... Но это уже слишком! - Димка, секунду назад сонно щурившийся, ошарашенно смотрел на Кейт и Мишку.
- Ты разве не рад, что этих глупых ссор больше не будет? - удивилась я.
- Зная этих двоих, я сомневаюсь, что мы теперь заживем спокойно, даже если они
перестанут быть врагами, - ответил Виноградов. - И мне просто не верится, что это, наконец, случилось! Двумя проблемами меньше!
- Двумя? - уточнила я, не совсем понимая, о чем именно он говорит.
- Да, - кивнул мой одноклассник. - Кейт, судя по твоим словам, "оттаяла", а
Михаил перестанет мучиться. С ним ведь невозможно было общаться в последнее время!
- Ах так? То есть, когда ты психовал на счёт волейбола, то с тобой можно было общаться, а как у меня было плохое настроение...из-за дождя, так сразу общаться невозможно? - оскорбился Серебряков, подошедший к нашей парте.
- Я и не отрицаю того, что вел себя, как придурок перед матчем, - пожал плечами Димка.
Кейт в нерешительности топталась недалеко от нас, сжимая в руках школьную сумку, которую нёс ей Мишка. К своим подругам она не пошла, видимо, не желая отвечать на многочисленные вопросы, которые горели яркими огнями в их глазах. К нам же она не приближалась, страшась новых ссор и обид. Я встретилась с ней глазами и ободряюще
ей улыбнулась.
- И чего ты тут стоишь? - спасла положение Аля. Как всегда весёлая и жизнерадостная, она схватила Кейт за руку и потащила к нам. - Раз ты хочешь общаться с Дашкой, то тебе придется общаться и с нами. Тут уж ничего не
поделаешь!
- Аля права, тебе придется с этим смириться, - улыбнулся Никита. - Вытерпеть нас сложно, но ты привыкнешь.
- И вы так просто примите меня в свою компанию? - пораженно произнесла Кейт, удивленно посмотрев на каждого из нас. - После всего, что было?
- Ну, мы люди не злопамятные, - улыбнулся Димка. - К тому же, твоя сестра уверила нас, что ничего такого больше не будет. Я Дашке доверяю!
- Поэтому, если ты сама этого хочешь, мы будем рады с тобой общаться... - Алина взглянула на Мишку. - Надеюсь, наш "волк" не будет против?
- С чего бы это вдруг? - поинтересовался Серебряков.
- Да в нашем городе подул ветер перемен, друзья! - воскликнул Никита.
- А чего вы так поражаетесь? - деланно удивился Мишка и подмигнул мне. - Я просто смотрю на мир другими глазами.
- Уж не смирился ли ты со своими очками? - поинтересовалась Аля. - Больно ты тихий, даже подозрительно!
- Вот ещё! - возмутился Серебряков, теряя свое напускное безразличие и спокойствие. - Чтобы я, да со "стекляшками"? - и, приняв вид обиженного ребенка,
пробурчал. - Спасибо, Алина! На больную "мозоль" да с размаха!
- А вот и не "извиню"! - капризно отозвался Мишка. - Что ты тогда делать будешь?
Пока они спорили, я повернулась к стоящей около меня Кейт. Она улыбалась, в глазах светилось не замечаемое мной раньше искренне веселье. Она сама будто преобразилась. Серые, похожие на небо перед дождем, глаза засеребрились. Губы растянуты в нерешительной улыбке. Казалось, она боялась, что эти изменения в ней окружающие воспримут в штыки, засмеют. Она походила на ёжика, сбросившего иголки, ставшего совсем безобидным. Боялась удара, ведь теперь не могла защититься.
"Я поняла, что быть самой собой - не гнаться за успехом, не стремиться быть первой, гораздо лучше", - призналась мне как-то вечером сестра. - Теперь я не смогу быть такой, как раньше. И боюсь, что "новую меня" просто раздавят..."
Теперь у неё есть люди, к которым можно обратиться за помощью, которые защитят её. У неё есть я. Я постараюсь помочь ей, ведь отчасти и сама виновата в том, что Кейт "замерзла", превратив своё сердце в холодную льдинку. Каждому человеку нужна помощь - одиночка, какой бы сильной она не была, рано или поздно сломается. Я улыбнулась, поняв, что мы чем-то похожи. Мне помогли - Димка, Саша, друзья. А теперь моя очередь помогать...
***
На следующий день Никита пришел в школу хмурый, молчаливый, одетый в чёрную рубашку и чёрные брюки. Всё чёрное. Каждый год в один и тот же день Шереметьев тускнел, мрачнел, становился похожим на человека, вырезанного с чёрно-белой фотографии. Когда мы вошли в класс, Димка сидел рядом с другом и что-то говорил ему с серьёзным выражением лица, положив ладонь на плечо Никиты.
- В этот день десять лет назад убили родителей Никиты, - тихо объяснила я Кейт, идущей рядом со мной и непонимающе посмотревшей на одетого в чёрное одноклассника. - Он каждый год так...
Я не нашла подходящего слова, но сестра и так всё поняла и кивнула.
- Доброе утро, - кивнула я друзьям.
- Привет, - отозвался Димка.
- Доброе, - Никита улыбнулся.
Он не хотел обременять нас своим настроением, своими печалями, старался вести себя как обычно, но грустные глаза и нервно сжатый кулак всегда выдавали его. Сколько бы лет не прошло, Никита не мог забыть о родителях, не мог проигнорировать те события, что произошли когда-то в этот день.
- Михаила сегодня не будет, - сообщил Димка. - Он решил не идти в школу в последний день перед каникулами.
- Точно! - воскликнула я. - Завтра же каникулы! А я и забыла!
- Кто бы сомневался, - усмехнулся Виноградов. - Времени что-то помнить у тебя не было.
- Хорошо, что все это закончилось. Через неделю, как раз в последний день каникул, отнесу картину в студию, и, наконец, буду свободна! - сказала я, доставая их сумки учебники.
- Ненадолго. Там и до нового года рукой подать! - напомнил Димка.
- За месяц-то успею отдохнуть, - отозвалась я, улыбаясь.
На уроках Никита был как всегда невнимательным. Только сегодня в этой рассеянности были виноваты воспоминания о жизни до детского дома. Я знала, он старательно прокручивал в голове те немногие моменты, которые остались в памяти из жизни до смерти родителей - чтобы не забыть о том, что когда-то его родных родителей не стало, что он не всегда носил фамилию "Шереметьев". Никита представлял, как все случилось, кто мог бы сделать ужасное, что с этим человеком, как живет. И с каждой секундой он ожесточался - по лицу все было видно. Страшно только подумать, что сделал бы парень, встретив человека, который лишил его родителей.
- На него смотреть невозможно, - пожаловалась мне Алина по пути в кабинет английского.
- С этим ничего не поделать. Мне тоже очень жаль, - вздохнула я. - Если бы я могла чем-то помочь...
***
- Никита? - я удивленно выгнула брови, встретив вдруг друга в другой части
города.
Многоэтажки, облицованные тонированным стеклом с синим отливом возвышались над землей, "подпирая" плоскими крышами небо. В них находились офисы, это так называемая "рабочая зона". Около каждого здания, выстроившись в ровные ряды, поблескивая чистыми "боками" на солнце стояли автомобили. Я не разбираюсь в марках, но все они выглядели дорогостоящими. Да и других здесь быть не могло, ведь хозяева этих "карет" - хорошо зарабатывающие бизнесмены.
В этой части было много и торговых центров, и шикарных ресторанов, один из которых я однажды вместе с родителями посетила, а также отделение полиции, около
которого и встретила друга.
- Даш, ты тут как? - в свою очередь удивился он.
- Да я за красками заходила, - ответила я, кивнув в сторону торгового центра. - А ты...
Тут из дверей полицейского участка вышел Петр Алексеевич.
- Здравствуй, Даша, - кивнул он, заметив меня.
- Здравствуйте, - ошарашенно проговорила я, с недоумением переводя взгляд с отца на сына и обратно.
- Я тебя в машине подожду, - сказал Шереметьев-старший и ушел.
- Даш, - Никита подошел ко мне. На лице его застыла решимость.
- Ты что тут делаешь? Опять что - то натворил? - спросила я. - Ты же обещал, что с "криминальным" прошлым покончено.
- Нет, я ничего не сделал, - покачал головой мой одноклассник, и я заметила огонек злости в его глазах. - Я писал заявление.
- Что? - я не поверила своим ушам. - На тебя опять кто - то напал? Никит, что случилось?
- Тише, не кричи так, - он слегка поморщился, а я и не заметила, как сорвалась на крик. - Я писал прошение о возобновление дела об убийстве моих родителей.
- Но... Как? Разве такие давние дела могут снова открыть? - спросила я, все ещё не веря в услышанное.
- Деньги в наше время решают всё, - усмехнулся Шереметьев. - К тому же Юркин отец словечко замолвил. Он, кстати, и займется этим делом. Сказал, что покопается в архивах, может, найдет что-то. Повезло, я скажу, мне с одноклассниками.
- А Пётр Алексеевич? - поинтересовалась я.
- Мне ещё нет восемнадцати, поэтому он пришел со мной, - ответил Шереметьев.
- Но зачем тебе все это? - спросила я, не сводя с него удивленных глаз. - Я понимаю, ты сильно злишься...
- Злюсь? - переспросил Никита и нехорошо прищурился. - Я ненавижу ту тварь, которая это сделала!
- Ну и что ты будешь делать? Ты ведь не... - я замолкла, не зная, как произнести
ужасное, но очень похожее на правду предположение.
- Договаривай! - потребовал Шереметьев.
- Не убьешь его? - нехотя закончила я, отведя взгляд.
Он расхохотался - зло и нервно, в глазах заискрились недобрые огоньки, от чего по коже побежали боязливые мурашки. Я никогда не видела друга таким.
- А что, это прекрасная идея! - заявил он, отсмеявшись. - Помнишь, как у
первобытных людей было? Глаз за глаз, зуб за зуб, жизнь за жизнь. Потом и целыми племенами мстили...
- Но мы же цивилизованные люди! - напомнила я.
- Иногда я жалею об этом, - мрачно усмехнулся Никита. - Не беспокойся, кровной мести не будет. Лишь бы он получил по заслугам! И я буду доволен.
Я молчала, потому что в душе была полностью с ним согласна.
- Ну, не будем же так вечность стоять, - сказал Никита спустя несколько минут. - Пошли, мы тебя подвезем.
- Спасибо, - кивнула я.
***
На крыше было как всегда холодно, но я не чувствовала этого. Благодаря ангелу, сидевшему рядом, я не ощущала ни прохлады, ни капель воды, падавших с неба в вечном "танце" дождя.
- В общем, мы выиграли, - улыбнулась я, завершив свой рассказ о нашей ярмарке. - Ты так давно не приходил... Я не хотела звать, наверное, у ангелов много дел.
- У ангелов-хранителей есть лишь одно дело - оберегать своих подопечных, - отозвался Саша. - Я не хотел мешать тебе... Ты прекрасно справлялась со своими эмоциями.
- Я многое узнала, почувствовала, - сказала я, с нежностью и приятной тоской вспоминая всё, что случилось за последнее время. - Всё благодаря тебе, если бы не ты... Я так тебе благодарна!
Он внимательно посмотрел на меня, в глазах застыл немой ответ на мои слова, но что это было: "да" или "нет", я так и не поняла. Ангел усмехнулся.
- Ты говорила это не только мне, - заметил он.
- Ты опять читаешь мои мысли? - возмутилась я.
- Нет, - покачал головой Саша.
- Следил за мной? - спросила я, отвернувшись от собеседника. От мысли, что он наблюдал за мной, видел тот танец с Виноградовым, становилось неловко.
- Я всегда с тобой, помнишь? Даже, если ты не видишь меня, - улыбнулся ангел. - Я
пришел, потому что понял, что тебя что-то беспокоит.
Он вопросительно посмотрел на меня.
- Не знаю, о чём именно ты говоришь, - призналась я. - За последнюю неделю
столько всего произошло, я о многом думала, многое поняла...
- Ты сильно изменилась, - заметил Саша. - Вспомни, какой была в нашу первую встречу. Да и сама, наверное, понимаешь...
- Теперь я могу помочь людям? - спросила я, перебив ангела. - Я ведь многое вспомнила! И поняла, что даже те, у кого на первый взгляд все хорошо, есть свои
печали. Поняла, что в мире так много несчастных, запутавшихся людей!
- На самом деле, ты ещё не всё вспомнила, - сказал ангел, став серьезным. - Но ты
уже успела помочь, пусть и немногим.
- Ты говоришь о Кейт? - уточнила я.
- Не только о ней. Вспомни: близнецы, Серебряков, та девочка с ярмарки, - перечислил Саша. - Даже сама того не подозревая, ты делаешь мир чуть ярче.
Поэтому ты и Избранная. Ты так сильно торопишься... Почему?
- Есть человек, который очень несчастен. Нужно помочь ему, но я не знаю как. Хотела посоветоваться с тобой, - сказала я. - Его зовут Никита.
Он чуть слышно усмехнулся.
- Точно, ты же его знаешь, - поняла я и улыбнулась.
- Знаю и то, что ты давно думаешь о нём, о его родителях, - кивнул Саша. - Но
чего именно ты хочешь?
- Я и сама не знаю, - вдохнула морозный воздух - похолодало, и подтянула к себе колени, пытаясь согреться. Почему-то от этого холода не спасал даже ангел. - Просто хочу, чтобы он перестал грустить. Может быть, найти того, кто убил его родителей...
- И что бы ты сделала? - поинтересовался Александр, с любопытством глядя на меня.
- Сказала бы: "Ой, вы десять лет назад убили родителей моего друга! Скорее идите
к нему и извинитесь!".
- Нет, конечно, так я бы не сказала...
Я задумалась. Говорить об этом Никите, наверное, не стала бы. Неизвестно, что он может сделать с этим человеком, сейчас это слишком опасно... Читать морали? Глупо и
бесполезно. Забрать все ценное? Убить? Тогда чем я буду отличаться от преступника? Да и смелости у меня не хватит...
- И все же, я бы хотела знать, что случилось с этим челове... монстром, - сказала
я. - И была бы рада узнать, что его все же посадили в тюрьму и, желательно, надолго. Навсегда!
- Ты стала жестокой, - заметил ангел.
- А разве он не жестоко поступил с семьей Никиты? - спросила я. Внутри поднималась буря негодования и злости. - Он едва не сгубил всю его жизнь! Сколько Никита натерпелся в детском доме! Сколько переживал! Да... Да... Да таких на расстрел отправлять надо!
- Даже если это был кто-то из твоих близких? - прозвучал вопрос, который заставил меня замереть.
- На что ты намекаешь? - настороженно поинтересовалась я, взглянув на собеседника, так же внимательно смотревшего на меня.
- Я не намекаю, а говорю прямо, - сказал он и протянул мне немного помятый клочок бумаги.
Я ещё недолгое время смотрела на ангела, потом взяла вырванный откуда-то листок, который оказался статьей из старой газеты. В глаза бросилась чёрно-белая фотография посередине - на ней был изображены четверо мужчин, выстроившиеся в шеренгу, держа руки за спиной. Всем им было не больше двадцати семи. Один из них
- молодой, с едва видневшейся на фотографии щетиной, смотрел прямо в объектив
честными серыми глазами. Я вздрогнула, вцепившись взглядом в знакомое лицо.
- Не может быть! - воскликнула я, чувствуя как незнакомое ранее чувство раздирает меня изнутри. - Не может такого быть! Невозможно!
Я смотрела на ангела и повторяла эти слова, надеясь, что он опровергнет их. Александр молчал. Тогда я начала читать статью, и пожар внутри с каждой секундой разрастался все больше, не давая дышать. В ней было написано об убийстве.
"Этой ночью не стало известного композитора Сергея Витальевича Князева и его супруги - балерины Юлии Викторовны Князевой. В их квартиру, находящуюся на улице имени Юрия Долгорукого забрался вор. Сергей Витальевич, вероятно, услышав шаги постороннего, попытался остановить его. Злоумышленник пырнул ножом Дмитрия Владимировича, а потом и его жену, выбежавшую на шум, после чего поспешил скрыться с места преступления.
У погибших остался сын - пятилетний Никита, который мирно спал в детской, не подозревая о случившемся. Что будет дальше с мальчиком - неизвестно.
В ходе следствия были задержаны четверо..."
Дальше шли неизвестные мне имена и фамилии, да они и не были так важны. Я искала лишь одну-единственную фамилию, в надежде все-таки не увидеть её здесь. Надежда разбилась, словно хрупкий шар, о напечатанные чёрной краской слова: "Соколов Кирилл Евгеньевич".
- Неужели... это папа? - прошептала я, обращаясь к ангелу.
Он не сводил с меня серьезных серых глаз и молчал.
- Отвечай! - потребовала я. - Говори же! Это он? Он это сделал? Не молчи
Но он молчал.
- Не верю! Он этого не мог сделать! Не мог! - я, находясь на грани истерики, начала стучать по плечу парня, надеясь разговорить, услышать ответ, услышать такое желанное "нет". - Говори! Ответь! Ну, пожалуйста! Саша...
- Не плачь, - он обнял меня, но я оттолкнула его.
Теперь я не ощущала былого тепла и приятной тишины рядом с ним, а его вечное хладнокровие лишь раздражало. Ангел померк, я больше не видела его света.
- Откуда у тебя это? - спросила я, поняв, что внятного ответа так и не услышу.