Аннотация: В трансэмпатическом агентстве "Гармония" не халтурят.
Вёснин решил оставить машину поодаль и пройтись до нужного подъезда пешком, чтобы немного проветрить голову перед сеансом. Утро было ясным и спокойным, почти что убаюкивающим, но к вечеру обещали грозу с холодным ливнем.
Возле входной двери тёрлись какие-то люди, и Вёснину не хотелось называть вслух свою профессию. Поэтому, когда из домофона донёсся голос, он сказал просто:
- Здравствуйте, вызывали?..
К счастью, открыли сразу же.
Вёснин поднялся на нужный этаж и нашёл квартиру. Ему открыла женщина в тёмной одежде с печатью усталости на лице. Он поставил свой чемодан в прихожей и, снимая обувь, заметил на полке портрет мужчины с тонкой чёрной лентой в уголке. В общем-то, всё было ясно.
- Так... Девочка, двенадцать лет, если я правильно помню?
- Одиннадцать, - ответила женщина. - Она сейчас в комнате, я позову.
- Не надо. Давайте пока заполним документы.
Она провела его на кухню и закрыла дверь. Вёснин достал из папки договор об оказании услуг.
- Прочитайте внимательно все пункты, чтобы не было вопросов. Здесь заполните данные. Здесь и здесь, в самом низу - дата, фамилия, подпись. И тут ещё небольшая анкета, но это уже после сеанса.
Женщина читала договор, и вид у неё был немного растерянный. Должно быть, она не до конца верила в происходящее. Вёснин заметил, что она бросила на него быстрый взгляд, стараясь, наверное, высмотреть в его облике какую-нибудь странность.
- Подскажите, какое сегодня?..
- Двадцатое сентября.
Она подписала договор, но продолжала держать его в руках с совершенно потерянным видом. Вдруг она заговорила о внезапной кончине своего мужа, о том, что их дочь с того дня совсем перестала улыбаться, что характер у неё и так был не подарок, но теперь всё стало ещё хуже, и что она пыталась с разных сторон подступиться к Женечке, как-то её оживить, но ничего не получалось, а получалось только у её мужа, но его теперь нет, а он всегда умел рассмешить Женечку, но его теперь нет, а Женечка, представьте себе, совсем перестала улыбаться.
Вёснин терпеливо слушал эти излияния, стараясь придать себе заинтересованный вид, словно всё это имело для него хоть какое-то значение.
Наконец, когда его провели в гостиную, он увидел девочку, сидевшую на краю большого кресла. Ноги у неё не доставали до пола, и, когда она болтала ими, раздавался очень громкий и раздражающий стук. Вёснина она встретила настороженным взглядом маленького волчонка.
- А вы ещё кто? Врач какой-то? Мне надоели уже врачи.
- Женя, - тихо сказала ей мать, - перестань.
- Нет, я не врач. Я просто человек, - ответил он, садясь напротив. - И я не буду тебе надоедать. Ну, может, совсем немного.
Он придвинул чемодан, раскрыл его и достал прибор.
- Ну и что это за хреновина?
- Женя! - вновь проговорила женщина, расписываясь в своём бессилии.
Это были два компактных шлема, соединённые проводами. На одном была отметка красного цвета, на другом - зелёного. Красный шлем Вёснин всегда надевал сам, а зелёный понадобилось немного подогнать под голову девчонки. Она не стала отбрыкиваться или грубить, а только следила за его действиями, пусть и не переставая хмуриться.
Когда всё было готово, Вёснин закрыл глаза и прислушался к ощущениям. Как и всегда, в ушах звенело, а кончики пальцев немного покалывало. Можно было начинать.
- У тебя недавно умер папа, верно? - спросил он у Жени.
Теперь у неё появился однозначно враждебный взгляд, а противный стук стал только громче.
- Тебе-то вообще какое дело?
- Вы с ним, наверное, были очень дружны. И он всегда понимал тебя, понимал гораздо лучше, чем мама. А теперь ты больше никогда его не увидишь, и это изводит тебя целыми днями.
Она опустила глаза, губы плотно сжались и задрожали, уголки рта опустились вниз. Вёснин понял, что попал в точку. Он снова закрыл глаза и сосредоточился.
Где-то рядом, вокруг него, мелькали искры - досада, обида, неприязнь, отчуждённость. Но это были лишь ничтожные вспышки, которые исчезнут так же быстро, как появились. То, что он искал на самом деле, было спрятано глубже. Вёснин отмахнулся от надоедливых искорок и протянул руки вперёд, натолкнувшись на густую чёрную пульсирующую массу. Он погрузил в неё руки по локоть и изо всех сил потащил в свою сторону. Сначала эта вязкая дрянь упиралась, не желая покидать тёплое место, но потом она стала податливее и всё-таки переползла в ту нишу, которую для неё заботливо приготовили.
- Вот и всё, - сказал Вёснин, снимая шлем.
Девчонка смотрела на него круглыми глазами и теперь уже не хмурилась. Наверное, она ещё не совсем понимала, что сейчас произошло. Да и её мать словно впала в ступор, и только потом, расставаясь с деньгами, не смогла сдержать чувств.
- Вы знаете, это же просто чудо! Я ещё ни разу не видела Женю такой, с того самого дня... Когда мне только рассказали о вас, я не верила... А теперь!.. Ох, спасибо вам большое!
Вёснин остался ненадолго, чтобы выпить чай, а перед уходом женщина спросила его:
- Скажите, а это долго продлится?
- Всегда по-разному. Зависит от человека и от конкретного случая. Обычно несколько дней, но точно не больше недели.
- И то хорошо. Ещё раз спасибо!
Спускаясь по лестнице, Вёснин думал о том разговоре, который, как он твёрдо решил, должен состояться сегодня вечером дома. Вдруг что-то кольнуло его внутри и будто потянуло вниз, так что он едва не упал от неожиданности. Приступ отчаяния захватил его на миг и сразу же отступил.
Ну вот, началось. И так скоро... Да, похоже, весёлый сегодня будет денёк.
Он немного постоял, держась за перила, и потом направился к выходу.
Когда Вёснин подходил к своему офису, он увидел человека, неотрывно смотревшего на дверь, хотя изучать там было нечего, кроме простой таблички:
ТРАНСЭМПАТИЧЕСКОЕ АГЕНТСТВО
"ГАРМОНИЯ"
10:00 - 19:00
Обед 13:00 - 14:00
Суббота, воскресенье - выходной
- День добрый.
Мужчина вздрогнул и быстро повернулся к Вёснину.
- Да, здравствуйте...
- Хотите записаться на приём?
Если бы не представительный и аккуратный вид, его можно было счесть помешанным. Взгляд был пустой, рот чуть приоткрыт, пальцы на руке нервно дёргались. Было похоже, что он хочет рассказать какую-то длинную и запутанную историю, которую придумал не до конца. Он сбивчиво что-то проговорил, затем извинился и быстро ушёл, не оборачиваясь.
"Странный тип, - подумал Вёснин, глядя ему вслед. - Впрочем, мне не привыкать".
Он толкнул дверь и оказался в приёмной.
- Здравствуйте, Алексей Евгеньевич, - сказала Аня чуть взволнованно. - Я думала, вы будете раньше.
- Так уж получилось.
- У вас сеанс через двадцать минут, и ещё...
- Потом, Аня, - отрезал Вёснин. - Всё потом.
Он закрылся в кабинете, медленно прошёл в самый его центр, выдохнул и услышал, как чемодан грохнулся на пол из его ослабшей руки. То, что копилось у него внутри с первого за день сеанса, теперь невозможно было сдерживать.
Вёснин почувствовал неясную возрастающую тревогу, которая назойливо витала рядом. Стены казались теперь давящими, недружелюбными, злыми. Дыхание перехватило. Он принялся ходить по кабинету из угла в угол, хватаясь за голову и скрипя зубами, охваченный какой-то тихой, замороженной паникой. Вёснин метался между столом, шкафом и запертой дверью, постоянно спотыкаясь о брошенный чемодан. Ему казалось, что у него отобрали что-то очень важное, незаменимое, и что это уже никогда не получится вернуть. Глаза не могли ни за что зацепиться, в горле встал ком, и Вёснин чувствовал внутри себя злость, отравленную ядом бессилия.
Ему на мгновение захотелось забиться в угол и остаться там навсегда, но он взял себя в руки и опустился в кресло, стараясь настроиться на следующий сеанс. В памяти всплыло хмурое лицо той девочки, и Вёснин в очередной раз поразился тому, сколько непроглядного мрака может скрывать в себе такая маленькая незрелая душа.
Он побарабанил пальцами по столу, немного успокоившись, и подумал, что цены на сеансы с детьми всё же стоит поднять.
Спустя несколько минут, в назначенное время, в кабинет вошла девушка. Поначалу она немного смущалась, но очень быстро разговорилась, описывая свою проблему.
- Понимаете, я таких, как он, вообще ещё ни разу в жизни не встречала! Он добрый, понимающий, с ним всегда весело, да и вообще!.. Я, наверное, как раз такого всю жизнь и искала. Но есть одна проблема... Пауки. Понимаете?
Вёснин сидел, подперев подбородок, и изо всех сил старался не показывать своего равнодушия.
- Ах, значит, пауки.
- Вот именно! - с пылом ответила она. - У него их штук двадцать, и все огромные, волосатые!.. Видите ли, он профессионально занимается всей этой арахнистикой, а квартира у него небольшая, и девать всех этих тварей некуда. А я их терпеть не могу, даже когда они за стеклом! Как подумаю, что какая-то из этих мерзостей выползет из своего аквариума, так меня просто ужас охватывает! - она поёжилась. - Но в остальном, говорю вам, он просто замечательный! Только я у него дома не могу даже пяти минут находиться, потому что и противно, и жутко даже... Вот я и пришла к вам, чтобы вы мне с этим помогли.
Он уже хотел без лишних разговоров подсунуть ей договор, но неожиданно для себя задал ей вопрос, который, по-хорошему, задавать своим клиентам не должен был:
- Но ведь вы же понимаете, что это не навсегда?
Девушка замялась и подняла глаза наверх, словно пытаясь найти на потолке что-нибудь интересное.
- Ну-у... Знаете, я копила на новый телефон, но, думаю, мне хватит этих денег на четыре сеанса у вас.
- А дальше-то что?
Она удивлённо уставилась на него.
- Дальше?..
- Четырёх сеансов хватит вам, допустим, недели на три, а что потом? Как вы дальше собираетесь жить со своим молодым человеком и с его пауками?
- Ну-у-у... Не знаю, - она пожала плечами. - Там видно будет.
- Гм... Понятно.
Ему не составило труда забраться к ней в голову и расставить сети на скользкое и извивающееся чувство отвращения. После того, как всё закончилось, девушка почти засияла от счастья.
- Вы знаете, - заметила она, - мне теперь даже кажется, что я была бы не прочь погладить одного из этих восьминогих малышей!
После её ухода Вёснин долго смотрел на закрывшуюся дверь. Отвратительный осадок от первого сеанса окончательно улёгся, а мысли начали возвращаться в привычную колею.
- Да, - усмехнулся он. - Там видно будет...
На выходе из кабинета Аня остановила его, подскочив с места.
- Алексей Евгеньевич, вы не забыли?.. У нас через полчаса должен быть аудитор.
Он резко остановился и хлопнул себя по лбу.
- И правда! Совсем из головы вылетело. А у меня сейчас ещё выезд, и его никак не перенести... Вот что, Аня. Когда кто-нибудь придёт, задержи его здесь. Угости кофе или ещё что-нибудь придумай. А я постараюсь успеть, хотя в центре сейчас пробки...
- Не беспокойтесь, Алексей Евгеньевич, я всё сделаю.
- Вот и славно.
Телефонный звонок раздался в тот момент, когда Вёснин уже бросал чемодан в багажник. Голос на другом конце провода дрожал.
- Алло? Э-э-кхм!.. Здравствуйте. Мы вот с вами договаривались сегодня на полпервого. Улица Республики, дом пятьдесят шесть. Скажите, вы не задерживаетесь? Кхм... Потому что мне, видите ли, нужно очень срочно!..
- Не беспокойтесь. Я как раз выезжаю.
- О! - голос чуть повеселел. - Замечательно! Хорошо. Спасибо! Я вас жду.
- Алло! Кхм!.. Э-кхм... Извините, что снова беспокою, но скажите... Вы... Вы ещё далеко?
- Я уже вижу ваше здание, - Вёснин огляделся по сторонам и вывернул руль. - Только не могу найти место, куда можно проехать.
- А, ну это просто! Видите напротив здание с таким большим красным плакатом? Там ещё шлагбаум рядом, только это не наш въезд, на нашем шлагбаума нет, там просто открытые ворота и арка. Кхм! Но въезд не прямо напротив этого плаката, а там ещё нужно повернуть, и вы увидите длинную изгородь, и там...
- Всё, нашёл.
- Чудно! Подходите к двери с объявлением о конференции и заходите внутрь, я вас там встречу.
Парковка была просто забита машинами, и он кое-как смог приткнуться в узком просвете. Было похоже, что там действительно намечалось что-то серьёзное, раз уж столько людей съехалось.
Когда он нашёл нужную дверь и прошёл в здание, широкоплечий охранник преградил ему дорогу.
- Эй, эй, куда с чемоданом? Пропуск есть? Вы вообще кто?
- Козёл отпущения, - проворчал Вёснин себе под нос.
- Чего-о?..
Но долго препираться не пришлось - почти сразу к ним подбежал запыхавшийся человек и замахал руками.
- Всё в порядке! Всё в порядке, это со мной!
Он повёл Вёснина вглубь здания по длинному полупустому коридору и говорил на ходу:
- Я никогда не умел выступать перед толпой и постоянно старался обойтись без этого. Всякий раз, когда выхожу на сцену, становлюсь сам не свой, голос куда-то пропадает, из рук всё валится. Но тут... Такой шанс упускать нельзя! Если я здесь провалюсь, то лучше мне вообще умереть. Ну, не так уж, конечно... Но всё-таки - международное мероприятие! Такой уровень!.. Мне никак нельзя ударить в нос лицом... То есть, в грязь. Господи...
Они поднялись на второй этаж. Где-то рядом слышалась тихая музыка из динамиков и шум множества людей. Мимо них пробежала команда телевизионщиков.
- Скажите... А точно всё получится? У вас стопроцентная гарантия результата?
- Самая что ни на есть стопроцентная, - ответил Вёснин и неожиданно почувствовал острую необходимость тщательно вымыть руки. - А где у вас здесь туалет?
Человек совершенно побледнел, и лицо у него стало таким, словно его вот-вот сбросят в пропасть.
- Вон там... В конце... Только побыстрее, пожалуйста, мне скоро выступать!
Вёснин вошёл в пустой туалет, дрожа от нетерпения, и кинулся к раковине. Он вымыл руки несколько раз, яростно их намыливая, затем умылся и застыл, смотря в зеркало.
- Противно... - сказал он своему отражению. - Всё противно. И морда твоя тоже.
Он высушился, подобрал чемодан, повернулся к выходу и обнаружил, что весь пол, стены и потолок покрыты пауками. Они были разными - не только огромными птицеедами, но и маленькими, разноцветными, с длинными тонкими ногами. В углах рваными комьями висела паутина, и за её бледной пеленой тоже копошились какие-то тёмные пятна. Несколько этих тварей уже забрались к нему на туфли и уверенно подбирались к коленям.
Он зажмурился, сосчитал до десяти, выдохнул и открыл глаза. Видение исчезло.
"Что за чёрт! - подумал Вёснин. - Почему мне такое мерещится? Это ведь не должно так работать, я же не боюсь пауков!"
А потом он понял, что нет, всё правильно, он действительно боится пауков, просто за последние годы уже успел об этом забыть...
Когда Вёснин снова оказался в коридоре, человек подхватил его и отвёл в маленькую аудиторию, где не было ни души. На то, чтобы полностью прочесть договор, он махнул рукой и быстро поставил свою размашистую подпись.
- Так... Так, а какое у нас сегодня?
- Двадцатое ноль девятое.
- Угу... Ноль девятое...
Руки у него тряслись, поэтому Вёснину пришлось помогать ему надевать шлем.
- Забавно! Вы даже ещё не начали, а мне уже от самого факта спокойнее становится.
- Это плохо, - серьёзно сказал Вёснин. - Вы должны полностью настроиться на то, от чего хотите избавиться. Иначе ничего не выйдет.
- Ох! Вот как... Ладно, я постараюсь.
Но переживание, как назло, оставалось слишком слабым. Вёснин видел перед собой только призрачный туман, и ухватить его было нельзя, как бы он ни старался.
- Виктор Геннадьевич! - сказала девушка, заглянувшая в аудиторию. - Что вы делаете? Там порядок поменяли, вам через пять минут выступать!
- Что?! - он вскочил с места, совсем забыв о проводах. - Так скоро?!
- Сидите смирно! - сказал Вёснин, придержав его. - Вроде бы, у меня что-то получается.
Туман сгустился и превратился во вполне осязаемый наэлектризованный ватный ком. Это уже было то, с чем можно работать. Вёснин воспользовался моментом, запустил пальцы в эту грозовую тучу и вырвал её с корнем.
- Всё ушло?.. Поверить не могу, всё ушло! - воскликнул довольный клиент, снимая шлем. - Такая лёгкость... Невероятно!
Он ходил кругами, посмеивался и делал вид, будто с кем-то боксирует.
- Вот теперь я их всех сделаю! Вот теперь я их просто взорву! Слушайте, да вы настоящий волшебник!
- Я не волшебник. Я просто человек.
Когда Вёснин уже собирался уходить, он краем уха услышал, что Виктор Геннадьевич вполне уверенно и красноречиво представляет публике свой доклад.
Что ж, в очередной раз долг честно исполнен. Пусть теперь всем будет известно, что в агентстве "Гармония" не халтурят...
На обратном пути в офис он, как и ожидалось, угодил в пробку.
Красный сигнал светофора вдалеке. Автомобили со всех сторон. Томительное стояние на месте. Закрытый тихий салон. Внезапная и глубокая пустота, которая требовала заполнения. Вёснин знал, что сейчас произойдёт, но у него не было сил сопротивляться.
Волнение, отвращение, смертельная тоска и отголоски других сеансов на этой неделе - всё смешалось и превратилось в одну огромную волну, которая накрыла его свирепым ударом. Он застонал, пытаясь стойко вытерпеть безумную чехарду у себя внутри. Голова немного закружилась. Вёснин схватил заранее приготовленный пакет, но на этот раз его, к счастью, не вырвало. Затем пришла почти воздушная лёгкость, а перед глазами замелькали серебряные точки.
Он подумал об Оле.
"Вот что, - сказал он сам себе. - Они за деньги взваливают на меня всё самое невыносимое, всё то, что терзает их. А я потом приношу это домой и взваливаю уже на Олю. Так получается? Я целыми днями то рассержен, то печален, то просто равнодушен, и больше она ничего от меня не видит. Когда я последний раз говорил ей, что люблю её? Не могу вспомнить... Проклятье".
Нет, с этим определённо надо что-то делать. Сегодня вечером они сядут и спокойно обсудят ситуацию как взрослые люди. После этого, наверное, всё закончится... И никто никого уже не будет мучить.
Сзади остервенело засигналили. Вёснин очнулся, взялся за руль и нажал на газ.
Женщина-аудитор просматривала бумаги, и по её виду сложно было сказать, удовлетворяет её результат или нет. Наконец, когда она подняла глаза, Вёснин понял, что можно не беспокоиться.
- Знаете, я за последние дни столько ваших коллег обошла, и чаще всего это было... Ну... - она закатила глаза. - А вот у вас - другое дело. Всё ровно, гладко, без сучка, как говорится, без задоринки. Документы в порядке, а в ассоциацию за этот год на вас не поступило ни одной жалобы. Поздравляю! Я бы сказала, что насчёт продления лицензии вам переживать не стоит.
- Благодарю, - ответил он. - Но неужели с остальными всё действительно так плохо?
- Ох, вы просто не представляете. Надежда остаётся только на редких профессионалов. Взять, к примеру, Левченко... Да ведь вы с ним, кажется, знакомы?
- Левченко? С Игорем-то? Конечно. Мы с ним вместе начинали.
- Да-да, точно, припоминаю. Вы были одними из первых в этом городе, если я не ошибаюсь.
- "Одними из"?.. - усмехнулся Вёснин. - Да мы были как Гагарин и Титов. Первым начал работать Левченко, а я уже стал вторым. Он мне очень многим помогал в самом начале, и я ему за это по гроб жизни буду благодарен.
Аудитор покачала головой.
- Что и говорить, настоящий мастер своего дела. Очень жаль, что с ним такое случилось.
- О чём это вы?
Она удивлённо вскинула брови.
- А вы не слышали?.. Левченко пропал без вести. Совсем недавно. Просто ушёл и оставил открытую квартиру, соседи заметили. Родни у него нет, и его никто больше не видел. Вот как бывает... Вы и правда ничего об этом не знаете?
- Нет, - он постарался выглядеть спокойным, но голос подвёл его предательской хрипотой. Вёснин прокашлялся. - Нет, не знаю ничего.
Уходя из кабинета, она вдруг обернулась и внимательно посмотрела на него.
- Вы как будто взволнованы?
- Клиент, - пояснил Вёснин. - Ему нужно было выступить перед большим залом. Я только что с выезда.
- Ах, понятно. Что ж, Алексей Евгеньевич, до свидания. Хорошей вам работы.
- Да, спасибо. И вам того же.
Оставшись один, он встал из-за стола и обхватил руками голову.
Эх, Левченко, Левченко...
В памяти у него всплыл в мельчайших подробностях телефонный звонок на прошлой неделе. Раздался он совершенно внезапно, в середине ночи, и Вёснин, ещё толком не проснувшийся, с трудом вслушивался в торопливую и путанную речь. Левченко говорил и говорил без передышки о том, что работа медленно сводит его с ума, что он начинает жить чужими чувствами и страстями, пока его собственные засыхают и превращаются в пыль, словно осенние листья.
- Я ведь душу свою продаю! - говорил он. - Мы, мы с тобой души продаём!.. Медленно, по маленьким кусочкам... Мне кажется, я проснусь когда-нибудь и пойму, что у меня внутри ни черта уже нет. И пойду на работу, снова... Снова надену шлем и буду вкачивать всё в себя. Без разницы - гадкое, мерзкое, - что угодно, лишь бы не было пустоты. Понимаешь?.. У меня... У меня в голове уже всё путается! Я пробовал брать перерыв, длинный перерыв, но ничего не менялось, и в конце мне хотелось только бежать от пустоты. От этого так просто не отвяжешься, ты понимаешь? Оно тебя держит... А я... Я не знаю, что мне делать, не знаю, что думать. Иногда мне хочется просто взять и уйти... Не знаю, куда.
Этот страх (пусть даже и чужой страх) в его голосе заставил всё внутри Вёснина похолодеть. Наконец, Левченко закончил говорить и обратился к нему за советом. Он будто бы тонул в водовороте и отчаянно протягивал руки к своему товарищу по ремеслу.
И Вёснин промолчал. Промолчал, потому что ответить на вопросы Левченко значило бы ответить и на свои собственные. А этого ему очень не хотелось.
Напуганный, запутавшийся Левченко положил трубку, так и не дождавшись ответа. Уже на следующий день Вёснин выбросил этот ночной звонок из головы и окунулся в будничную рутину. Один раз на неделе у него промелькнула мысль проведать старого приятеля, но до чего-то конкретного руки так и не дошли.
И вот как всё получилось.
Что-то настырное и неприятное начало его покусывать. Вёснин догадался, что испытывает вину, и его это немного ободрило. Значит, что-то кроме пустоты у него ещё осталось.
Пока что.
- ...Ненавижу её, вот просто ненавижу, понимаете? А когда она начинает скалить свои белые зубки, я начинаю ненавидеть её даже больше! У нас недавно освободилась должность главы отдела. Казалось бы - над заменой тут и думать нечего, ведь у меня и опыт, и навыки, да и в компании я работаю уже далеко не первый год. Но при этом я замечаю, что эта молодая нахалка принялась усиленно окучивать нашего директора. То с одной стороны подойдёт, то с другой, и главное - всё время улыбается! Куда она вообще лезет?.. Нет, доктор, ну вы можете себе это представить?
- Я не доктор.
- И ещё вспомнилось. Вроде бы и мелочь, но случай очень показательный, скажу я вам. У нас в холле есть стенд с портретами лучших сотрудников. Там два ряда - верхний и нижний, а моя фотография висит прямо над физиономией этой мерзавки. Так вот, вчера утром я прихожу на работу и замечаю, что наши портреты поменялись местами! Теперь уже она вверху, а я внизу! Каково? И поменять их обратно я не могу, потому что тогда все остальные сочтут меня мелочной. Грр... А ведь приходится работать в соседнем с ней кабинете, и здороваться при встрече, и делать вид, будто у нас с ней всё в порядке. Доктор, это просто невыносимо!
- Я не доктор. Римма Фёдоровна, может быть, мы всё-таки начнём?
- Ах, да! Простите, я опять заболталась. Конечно, давайте приступим.
Это была не ненависть и не злость, а, скорее, просто очень навязчивое раздражение. Оно было колючим и на ощупь походило на разогретый металл, но Вёснин знал, как с ним нужно управляться. Он быстро обхватил его и потащил к себе. В сущности, такой и была его работа - тащить всё к себе.
- Ну просто гора с плеч! Спасибо, спасибо! А то я бы все выходные не могла выбросить из головы эту мелкую гадюку. Ох, хотя бы отдохну спокойно. Так, я с вами рассчиталась?.. Ага, хорошо. До следующей недели, доктор. До свидания!
- Я не... До свидания.
Он снова остался в кабинете один. Больше посетителей в расписании на сегодня не значилось. Время раздражающе тянулось, и его необходимо было убить.
Вёснин взял блокнот, весь изрисованный уродливыми мордами чёртиков, и принялся пополнять свою серию портретов.
О, видел бы кто-нибудь, чем он занимается большую часть рабочего дня...
В самом начале карьеры он просто черкался без всякой цели. Потом начал изображать разные лица, потом эти лица постепенно превратились в мерзкие и уродливые хари. И в конце концов рога к ним стали пририсовываться как-то сами собой. Но нет - из-за этого они не стали однообразными и скучными. Совсем наоборот - у Вёснина получалось теперь отображать великое множество оттенков гнусности, и это даже начало приносить ему какое-то странное удовольствие. Рогатые морды скалились, высовывали языки, глядели нагло и вызывающе своими злобными глазами.
Он сломал карандаш, слишком сильно надавив на него, и с удивлением посмотрел на свою руку. Что-то в нём начинало вскипать. Вёснин швырнул блокнот в нижний ящик стола, где зачем-то хранил целую кучу таких же изрисованных блокнотов, и прошёл в центр кабинета. Он прислонился к стене и бросил взгляд на стул, на котором обычно сидят клиенты. Все они теперь проносились перед его глазами: топтались в нерешительности у двери, излагали свою проблему, сидя перед столом, и наконец уходили, полностью удовлетворённые. Уходили, но многие потом возвращались.
Одним из самых запоминающихся был коммерсант, который влез в неприятную историю с растратой денег из областного бюджета. Над ним висела вполне реальная угроза уголовного преследования, поэтому ему требовалось избавиться от беспокойства и паники, чтобы попытаться привести свои финансовые дела в порядок. А на оплату сеансов он, кстати, не скупился.
Клиенты мелькали, как бледные тени, и Вёснин только теперь осознавал, насколько огромное количество людей он успел принять за несколько лет своей карьеры. Теперь вся эта толпа будто забралась к нему на плечи, и давила, давила на него, а он едва не задыхался.
Ах, что это прицепилось к нам, словно надоедливая колючка? Что-то тяжёлое и очень неприятное. Скажите, не могли бы вы забрать это себе? Вот, смотрите, у нас есть деньги, много денег. Только, пожалуйста, заберите это. Заберите, а мы пойдём дальше по своим важным делам. Вы же знаете, у нас так много дел.
- Знали бы вы... - сказал Вёснин, глядя на пустой стул. - Знали бы вы, как я вас всех презираю. Вас и ваши никчёмные страстишки. Сыт уже по горло... Ох, вы бы знали...
Он сполз по стене и сел на пол. Снова мысли об Оле. Как всё пройдёт? Что она скажет? Он попытался представить себе, но ничего не получалось. Либо он слишком плохо знал свою жену, несмотря на двадцать лет совместной жизни, либо в глубине души просто был ко всему этому равнодушен. Оба варианта ему крайне не нравились.
Вёснину теперь мучительно хотелось, чтобы всё началось и закончилось как можно скорее. Он порывался быстрее ехать домой, хотя в этом не было никакого смысла - смена у Оли сегодня заканчивается в восемь часов, и раньше этого времени её не будет.
Он вышел из кабинета и уставился на Аню. Она смирно сидела за стойкой администратора, со своими большими и вечно грустными глазами, напоминая овечку в тесном загончике. Это было даже смешно.
- Аня, - сказал он, чтобы сказать хоть что-то. - Ты... Приготовила мне расписание на следующую неделю?
Она замешкалась и стала копаться в бумагах.
- Ой, нет... Ещё нет, но...
- Ты что, издеваешься?! - вскричал он. - Какого чёрта! Скажи мне, пожалуйста, неужели у тебя так много работы, что не хватает времени на элементарные вещи? Зачем я вообще тебя здесь держу, в этом загончике?! Дура...
Стало очень тихо. Очень-очень тихо, невозможно тихо.
Эти глаза... Ну почему у неё постоянно такие глаза?
В соседнем офисе зашумел принтер.
- Аня... Извини, пожалуйста. Я не хотел всё это говорить. И я, конечно, так не думаю.
- Да ладно вам, Алексей Евгеньевич, - неожиданно спокойно сказала она. - Я же всё понимаю. С вами такое каждую неделю, после Риммы Фёдоровны.
- Да, - устало ответил он. - Ох уж эта Римма Фёдоровна...
Ну конечно, она понимает. И те, кто работал до неё, тоже всё понимали, только продержаться долго всё-таки не могли. Все в итоге уходили, громко хлопая дверью. А она ничего, молодец. Сколько уже работает здесь?.. Месяцев пять, наверное?
Ещё около получаса Вёснин бесцельно бродил по своему кабинету, пока не понял, наконец, что уже не может в нём находиться.
- Вот что, Аня, давай-ка закругляться. Всё равно в пятницу вечером никто звонить не будет. Я пойду, а ты закрой офис, хорошо?
- Хорошо.
Он прошёл по коридору, завернул за угол и застыл на месте, немного не дойдя до лифта.
Ну что это такое? То в жар, то в холод. То бежать, то стоять...
А за окном небо начинало темнеть. Только у самого горизонта ещё сияла полоса солнечного света. Первые капли дождя застучали по стеклу.
Что, друг, хмуришься? Злишься? Ну, бывает. А хочешь, я у тебя это заберу? Я всё могу забрать.
Вёснин ещё долго стоял у окна, наслаждаясь видом помрачневшей погоды. Вдруг что-то врезалось ему в спину.
- Ой, - пискнула Аня. - Андрей Евгеньевич?..
- Аня? Ты что, ещё не ушла?
- Нет, - она потёрла плечо. - А вы, похоже, тоже домой не торопитесь?
- Нет. Уже нет.
- Тогда... Может, хотите перекусить? Я знаю неподалёку заведение хорошее. Там и вкусно, и недорого.
Он пожал плечами.
- Маленький корпоратив в честь начала выходных? Почему бы и нет.
Забегаловка и впрямь оказалась неплохой. Они понемногу разговорились, и последний неприятный эпизод окончательно забылся. Аня спросила, почему в прошлом месяце они не работали целую неделю. Вёснин объяснил, что тогда он участвовал в благотворительной акции, которую ассоциация устраивает каждый год для людей со смертельными заболеваниями.
- И вы целую неделю занимались этим? - удивилась она.
- Нет, только один день. Всё остальное время я... отходил.
Он рассказывал ей о том, как когда-то батрачил полгода на вахте за полярным кругом, как однажды по дурости едва не угодил в тюрьму, да и просто травил разные байки. Он мог до бесконечности рассказывать невероятные случаи из своей жизни, которая была бурной и беспокойной до того момента, когда он впервые надел на себя блестящий шлем.
Аня слушала с интересом, но было видно, что какая-то мысль всё это время не давала ей покоя.
- Аня, - прямо сказал Вёснин. - Ты хочешь что-то спросить?
Она мгновенно бросила вилку и приосанилась.
- Да! Вы знаете, я как раз хотела спросить у вас кое-что.
Хочет прибавку к зарплате? Ну, это можно. Она вполне заслужила.
- Дело в том, что мы с моим парнем недавно решили пожениться...
- Вот как! Поздравляю.
- Спасибо!.. Но есть одна проблема. Видите ли, всякий раз, когда у меня в жизни наступает какой-то важный момент, я начинаю... накручивать себя, понимаете? Даже если всё идёт просто замечательно, я только и делаю, что переживаю. И как раз из-за этого всё только портится... И вот, у меня теперь всё начинается снова, а я больше так не хочу, не хочу ничего портить! Поэтому я и подумала... Может, вы проведёте со мной несколько сеансов? А потом просто вычтете из зарплаты.
- Так ты... Спрашиваешь у меня совета?
- Я... Да. Что вы скажете?
- Что скажу?.. - он отодвинул от себя тарелку. Аня, не отрываясь, смотрела на него, и глаза у неё были ещё больше, чем обычно. - Выброси ты это из головы и живи себе спокойно.
Аня совсем сникла. Ну, ещё бы - только что перед ней была тропинка, по которой, казалось, можно легко и быстро срезать путь. И вот теперь её уводят от этой тропинки в сторону, возвращают обратно на широкий пыльный тракт, усеянный ямами и кочками.
- Вы так считаете?
- Я в этом уверен. Послушай, Аня, тебе это не нужно. Те люди, которые приходят ко мне... Они как будто зависимые. Может быть, ты не замечала, но всё так и есть. Они приходят один раз, а потом приходят снова и снова, потому что уже не могут по-другому. Потому что разучились по-другому. Я знаю, о чём говорю. А у тебя всё будет хорошо, и ничего ты не испортишь.
- Спасибо, - она вяло помешала остатки чая. - Кстати, а у вас с женой как? Всё хорошо?
Вёснин, уже собиравшийся уходить, остановился. Рассказать ей? Может, что-нибудь подскажет? Но он тут же отмахнулся от этих мыслей.
Хватит. Он принял решение, ещё утром принял. И будет держаться его до конца. Да и что тут можно посоветовать, если ты не знаешь, каково это - забирать всё себе. Каждый день, каждый год... Забирать без остатка.
- У нас всё замечательно, - ответил он. - Ну, я пойду, наверное. До понедельника, Аня.
- До понедельника, Алексей Евгеньевич.
Каким-то непостижимым образом его завело в парк. Пустые и блестящие от влаги асфальтовые дорожки пересекались, петляли, извивались между огромными тополями. Но не было среди них ни одной, по которой можно было срезать путь.
Впрочем, а почему бы и нет, думал Вёснин. Он ведь тоже может сходить к другому трансэмпату. Правда, за всю ту кашу в его голове пришлось бы выложить немалые деньги. И тот, кто всё это у него заберёт, потом пойдёт к кому-то другому. А тот - к третьему... И в конце всё снова вернётся к нему, вместе с деньгами. Такая вот большая идиотическая карусель.
Вёснин шёл, не разбирая дороги, и посмеивался. Чем более дерьмовым ему начинало казаться собственное положение, тем веселее ему становилось.
Вот расстанутся они с Оленькой, и будет он один. Как Левченко. И потом так же в один день просто возьмёт и уйдёт куда глаза глядят. Наверное, думал он, есть какая-то волшебная страна, не отмеченная на картах, куда может сбежать наш брат, уставший от жизни. И нет там проводов, нет звона в ушах и покалывания в пальцах, и ничто не заставит тебя снова надеть на голову блестящий обруч с красной, словно пятнышко крови, отметиной.
Он сел на скамейку, закрыл глаза и откинул голову назад. На мгновение ему показалось, что вот же она, эта волшебная страна, прямо здесь. Одно лишь мгновение. Но это лучше, чем ничего.
- Эй... А я тебя знаю.
Вёснин посмотрел на скамейку напротив. На ней с беспомощным видом разлёгся совершенно незнакомый ему тип. Выглядел он довольно отталкивающе: драные джинсы, засаленная красно-синяя куртка, мутный взгляд, наполовину скрытый длинными патлами. Одна рука, тощая и костлявая, была у него вытянута вперёд, и можно было заметить, что вся она покрыта крупными рыжими пятнами. По его лицу сложно было определить возраст - ему можно было дать хоть двадцать лет, хоть все пятьдесят.
Этот? Откуда-то знал его? Один из бывших клиентов, что ли?
- Я видел, где ты работаешь, - просипел незнакомец. - Слышишь?.. Я тоже так работал. Когда-то...
Ах, вот оно что. Коллега, значит.
- Я как никто другой работал. А потом всё стало давить. Слышишь? И вот... Я тут. А другой, которого я знал, так вообще... - он с заметным усилием согнул руку и провёл пальцем себе по горлу. - Кх-х! Вот как. А я тут...
Вёснин ждал, не расскажет ли он ему ещё что-нибудь интересное, но человек умолк. Он то ли заснул прямо с открытыми отупевшими глазами, то ли отдался во власть своих наркотических видений. Вёснин встал со скамейки и подошёл прямо к нему.