И все же они то и дело ввязывались в спор. Препирались из-за какой-нибудь мелочи так, будто речь шла о жизни и смерти, словно от того, кто прав, зависит дальнейшая судьба не только их самих, но и всего человечества.
Был вечер. Сильви сидела в гостиной на диване и срисовывала гуашью картину, висящую на стене над столиком с телевизором - большой букет незабудок в синей глиняной вазе.
Впрочем, главная ценность картины заключалась в красивой золотой раме, но за день Сильви устала от однообразной работы - она рисовала маленькие сувенирные картинки с видами Таллинна или же моря - ей ничего не стоило сделать штук двадцать за день. Накладываешь трафарет, брызгаешь из баллончика шведской быстросохнущей краской, затем подрисовываешь тени на башнях, чтобы они стали выпуклыми, а к морю пририсовываешь пару сосен. Относишь торговцам на улицу Виру. Туристы покупали эти сувениры очень охотно. Новое время, "перестройка", открыло новые возможности для тех, кто хотел заработать. А рисовать отец научил ее уже в детстве.
Устав от сувениров, ей захотелось нарисовать этот букет просто для себя, "для души". Вот она и сидела перед включенным телевизором, на диванном столике перед ней были разложены газеты, стояла банка с водой и баночки с гуашью. Низкая, круглая, очень выпуклая ваза была уже почти готова. Ее выпуклость подчеркивала темно-синяя тень на правом краю.
"Теперь еще уйма незабудок, и готово," подумала Сильви.
Начались вечерние новости. В комнату вошел отец, сел рядом с ней и стал смотреть телевизор.
- Почему ты, доченька, нарисовала такую темную тень на вазе?- поинтересовался он через некоторое время.
- Потому, что тень темная, - ответила Сильви, макая кисточку в гуашь и продолжая делать точки - лепестки крохотных ярко-синих незабудок.
- Извини, конечно, но правый край вазы не темно-
синий, - сказал отец.
- Неужели ты не видишь? - Сильви ткнула кисточкой в сторону картины. - Темный! И я точь-в точь ее копирую.
- Допускаю, что какой-нибудь человек - темный, но
край этой вазы, определенно, светлый.
- Ну посмотри же! - взмолилась Сильви.
- Светлый, - упорствовал отец. Он начал уже сердиться.
"С ума сведет," подумала Сильви. "Почему он все время ко мне придирается?!"
- Нет, темный, - произнесла она сквозь зубы.
- Тебя не переспоришь! - воскликнул отец,
вскакивая с дивана и, очевидно, собираясь покинуть упрямую дочь. Но тут же сел снова, так как вечерние новости продолжались.
Некоторое время они сидели молча. Сильви рисовала. Отец, сидя в напряженной позе, смотрел телевизор.
Новости закончились. Отец тяжело вздохнул.
- Почему ты так любишь спорить? - спросил он.
- Ну, наверное, потому, - не отрываясь от незабудок,
ответила обиженная Сильви вызывающим тоном, - что в спорах выясняется истина.
- Но зачем ты споришь, когда ты не права? - взмолился отец.
- Очевидно потому, что я - твоя дочь, - сердито буркнула Сильви.
Отец нахохлился и умолк надолго.
- Ничего не поделаешь, уступает тот, кто умнее, - произнес он наконец и вышел из комнаты. Даже по его спине было видно, как он расстроен.
- Через некоторое время Сильви сходила на кухню, поменяла воду в банке и вымыла кисточки. Когда она вернулась и снова села, то сразу увидела, что никакой темной тени на вазе нет! Ваза была равномерно светло-голубая и вовсе не казалась такой выпуклой как раньше...
Она сидела, изумленно уставившись на картину и ничего не понимая. Вдруг ее осенило - ведь теперь она сидит ровно на том же самом месте, где сидел отец. И отсюда... да, отсюда эта проклятая ваза с незабудками выглядела именно так, как он говорил...
Странная истина выяснилась в этом споре. Так какая же эта ваза на самом деле? спрашивала себя Сильви.
Вы думаете, что наступил, наконец, тот знаменательный день, после которого они перестали спорить? Ошибаетесь.