Снег : другие произведения.

Марыся

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  Марыся
  
  1.
  - Тю! - говорит бородатый рыжий мужик, замирая в дверях, - Баба!
  Второй, невысокий жилистый блондин с большими черными глазами смотрит сквозь меня и спрашивает деловито:
  - Где мужик-то твой?
  Во! Приехали! Вот это охрана! Вот уж точно - никого не пропустят, ни комар, ни муха не пролетит. Супер!
  - Какой мужик? - как можно вежливее спрашиваю я.
  - Дура! Твой! - хамит блондин. А рыжий пожимает плечами и почесывает аккуратно подстриженную бороду.
  Я частично немею и, откровенно говоря, теряюсь.
  - Ты отвечать-то будешь? Чего молчишь? Мужик, говорю, где твой? - в третий раз спрашивает блондин, очевидно теряя терпение.
  - Да чего с ней разговаривать-то, Арсен?! - презрительно цедит рыжий, отодвигает меня в сторону и входит в мою квартиру. Блондин следует за ним.
  Не обращая на меня никакого внимания, они проходят в мою гостиную, совершенно забыв о моем присутствии. Я слышу, как рыжий восклицает:
  - О, пивко! Это дело!
  А блондин зовет неизвестно кого:
  - Эй, хозяин! Ты где!
  Я нажимаю красную кнопку вызова охраны.
  
  2.
  Охранники в количестве трех человек с пестиками и во главе с управдомом по имени Николай, появляются аккурат в тот момент, когда Арсен и рыжий возвращаются в коридор, так и не обнаружив в квартире "хозяина".
  Николай спрашивает:
  - Что-то случилось, Ирина Александровна? Какие-то проблемы?
  Я делаю шаг чуть в сторону, чтобы гости были заметнее. А Арсен как ни в чем не бывало спрашивает у Николая:
  - Че? Хозяина нет что ли? Только бабу свою поселил?
  - Ни хера себе! - темпераментно бормочет рыжий, - В наш дом... надо же...
  И смотрит на меня с беспредельным интересом, откровенно и ничуть не стесняясь.
  Николай краснеет, а охранники сдерживают улыбки, стараясь сохранить на лице бесстрастность. Причем одному из них это дается значительно труднее, потому как он пристально разглядывает мои клетчатые семейные трусы. Просто глаз отвести не может.
  Меня это начинает раздражать.
  - Николай, объясните же! - требую я.
  Николай, наконец-то, приходит в себя, быстренько спроваживает свой вооруженный отряд и поворачивается к Арсену.
  - Видите ли, Арсен Георгиевич... - начинает он медленно и чрезвычайно вежливо, но в этот момент в дверях появляется еще один мужик.
  Не обращая ни на меня, ни на Николая никакого внимания, он обращается к Арсену и рыжему:
  - Мальчик за формой сам поехал, потому что эти ублюдки сказали, что эмблемы еще не готовы и что черных шнурков у них нет. Мальчик их оттрахает и тут же вернется. А Половник сейчас припрется...
  - Да подожди ты с формой, Вась! - восклицает Арсен и снова обращается к Николаю, - Ну?!.
  Николай продолжает:
  - Ирина Александровна и есть хозяйка этой квартиры. Она вот сегодня въехала, и будет тут жить...
  - Это я понял! Понял я! - продолжает нервничать бестолковый Арсен, - А где мужик-то ее?! Мужик где, спрашиваю?
  Николай снова краснеет.
  - Был у нас один Мальчик... А теперь у нас еще и девочка есть... - грустно резюмирует вновь прибывший Вася, оказавшийся на редкость сообразительным.
  - Во, бля! Приехали! - с прежним темпераментом басит рыжий и чешет бороду.
  - Чё бля?! Чё бля?! - беснуется Арсен, обращаясь к рыжему, которого, оказывается, так и зовут - Рыжий, - Ты чего, Рыжий, каркаешь?!!
  - Тут каркай, не каркай - один черт, - ответствует Рыжий и чешет теперь уже свою задницу.
  Классный дом... ничего не скажешь... Да уж, эта квартирка стоит денег, выложенных за нее...
  - Ну, я, пожалуй, здесь не нужен, - бормочет Николай, которому - по всему видно - очень хочется свалить из моей квартиры да побыстрее. И удерживают его, похоже, только мои клетчатые семейные трусы.
  - Да, да, иди отсюда давай, - гонит его Вася, - Сами разберемся...
  И Николай бесшумно исчезает.
  
  3.
  Этим троим до моих трусов дела явно нет никакого, что несколько утешает. Впрочем, и до меня тоже.
  Они тихо и грустно переговариваясь между собой, проходят в мою гостиную, не обращая на меня решительно никакого внимания.
  - Чего делать-то будем? - спрашивает Рыжий.
  - Не знаю, - пожимает плечами Вася.
  Рыжий и Вася смотрят на Арсена, а Арсен снова на меня.
  - У тебя мужик есть? - спрашивает Арсен, - Или хотя бы муж?
  - Нет, - бодро отвечаю я и тут же добавляю с готовностью, - Но могу завести. Вам как быстро надо?
  Вася беззвучно ржет, а угомонившийся было Арсен снова начинает беситься:
  - Ты чего шутки шутишь? Чего шутки шутишь? Ты нам знаешь сколько проблем создала?! А мы тебя так ждали...
  - Ну, почему же шутки? - возражаю я обиженно, - Я абсолютно серьезно. Вы дату только назовите, и оформим... в лучшем виде! Тем более что вы меня так ждали...
  А что мне еще остается?
  Арсен еще что-то хочет крикнуть, и даже открывает рот, но Вася его опережает - не дает сказать:
  - Арсен, надо что-то решать!
  - Я понимаю, - соглашается Арсен и сразу как-то никнет.
  Да и вообще, выглядят они действительно не очень-то весело.
  - Ладно, сейчас решим, - заявляет бодро неунывающий Рыжий, - Давайте хоть вон... выпьем...
  И кивает на мой стол, на котором стоят три бутылки пива. Моего пива.
  После чего они все дружно расстегивают свои брюки, а затем снимают их, оставаясь при этом, правда, в семейных трусах.
  Не рано ли я отпустила охрану?..
  У Арсена, между прочим, трусы, в точности как и у меня - в сине-зеленую клетку с тонкими красными полосочками. Только ноги у него значительно короче, чем у меня, да еще и волосатые.
  Я смотрю, как он семенит своими ножками по направлению к моей спальне, потом вдруг останавливается, явно передумав, и направляется в коридор. Васька и Рыжий следуют за ним. На Рыжем трусы зеленые, трикотажные, в таких чудных розовых кроликах, зато на Ваське шелковые, темно-синие - в красных всадниках с клюшкой, как эмблема "поло". Самые красивые.
  Я выглядываю в коридор. Мужики вешают брюки на крючки у входной двери, после чего также дружно возвращаются в гостиную. Рыжий на ходу успевает нажать желтую кнопку обслуживания и приказать в домоком:
  - Пива принесите!
  А Васька говорит, задумчиво глядя на мои трусы:
  - Вам идет...
  
  4.
  У этих кабанов действительно проблема. Они хотят играть в футбол - дом на дом. Первая игра цикла с какими-то банкирами в ближайшее воскресенье. И им нужен шестой. Либо играют все шесть жильцов, либо они вообще не играют.
  Шестой жилец - это я.
  - Вы хотя бы приблизительно знаете, что такое футбол? - вежливо интересуется интеллигентный Васька.
  А хамоватый Арсен бесится.
  - Че ты ее спрашиваешь? Че спрашиваешь? Она же баба! - орет он Ваське, - Откуда ей знать! Откуда?!
  Что такое футбол, я знаю. Но действительно лишь приблизительно.
  Я смотрю на них с сочувствием, потому что мне их на самом деле жалко. Они совершенно искренне расстроены.
  - Ну... примерно... - отвечаю я обнадеживающе, и оптимистично добавляю, - Как выглядит футбольный мяч, я знаю...
  - Это радует, - с тоской отвечает Рыжий. И даже не ругается.
  - В крайнем случае она может просто на площадке постоять, - осторожно говорит Васька, поворачивается ко мне и спрашивает как-то даже вкрадчиво, то ли просит, то ли уже уговаривает, - Вы ведь сможете? Правда? Ну просто выйти на площадку и все...
  Арсен смотрит на меня с ненавистью. А Рыжий с надеждой.
  
  5.
  Банкиры приперлись на игру в сопровождении жен и даже детей. Их трибуна вопит и ликует, тряся самодельными флагами и полотнищем с лозунгом "Даешь победу!", неистово дуя в дудки и свистелки.
  Наша, разумеется, пуста. Лишь шесть одиноких мобильников лежат рядком на скамейке. Холостяки, мать нашу...
  Лысый Половник - хороший вратарь, но в защите только Мальчик. И я ему не помощник, совсем не помощник...
  Арсен стоит двоих, да и Васька тоже. Им бы в нападение перейти - они б отбились. Потому что умеют играть явно лучше. Но их подавляют банкирские болельщики, и еще больше - мое присутствие. Они вообще стараются меня не замечать, словно меня и нет на площадке.
  Чего не скажешь про банкиров. Которые толкают и пинают меня - случайно и нарочно, и я поминутно падаю, сбитая с ног. Особенно резвится их капитан - Камянов. Эту гадину я особенно ненавижу, потому что мы знакомы. Он хотел, чтобы я для него сыграла - на бирже. И пытался всучить мне в качестве залога состав с окатышами. Я, разумеется, отказалась. Теперь он злобствует. И периодически щиплет меня за задницу.
  Унизительно. И очень больно. Но как от этого избавиться, я просто не знаю.
  Если бы я умела плакать, я бы заплакала.
  
  6.
  Я старательно сторонюсь игроков, как чужих, так и своих. Просто прохаживаюсь по краю площадки, не заходя за черту. Полосатый судья поглядывает на меня недовольно, но не свистит. Да и зачем? Он ведь понимает, что происходит, поэтому и не вредничает. В общем-то я никому здесь не нужна, разве что мое присутствие... Другое дело - надо ли это мне? И если надо, то зачем?
  
  ...Мяч подкатывается к моим ногам. Я смотрю на него, потом поднимаю голову и обвожу взглядом одиннадцать замерших в ожидании мужиков... И вижу, как Камянов вдруг ухмыляется и делает шаг в мою сторону. Он приближается медленно и спокойно. Потом вдруг останавливается, чтобы поправить гольфы и подтянуть трусы. И поглядывает на меня, насмешливо улыбаясь. А я отчетливо слышу, как Васька яростно шепчет: "бей же! бей!"
  Я еще медлю пару секунд, какое-то время изображаю на лице легкую наглую ухмылку, а потом замахиваюсь - и бью.
  Я вкладываю в этот удар все - все свои удачи и поражения, все полученные красные дипломы, повышенные стипендии и двойки за поведение, все свое движимое и недвижимое имущество, все деньги, которые мне когда-либо удалось заработать и потерять, все свои тридцать лет прожитой жизни, - и все унижение, накопившееся за последние полчаса.
  И я не промахиваюсь.
  Мяч бьет Камянова по лицу, отскакивает и медленно закатывается в ворота банкиров...
  Мои кабаны приходят в неописуемый восторг. Они кидаются ко мне и валят меня на пол.
  Я лежу под ними на совершенно зеленом, словно летняя травка, покрытии, а они вопят, слюнявят и лапают меня во всех местах.
  Я в общей радости участия не принимаю. Я просто лежу и терпеливо жду, когда они вдоволь нарезвятся, а затем все-таки слезут с меня. А они ревут хором нечто совершенно нечленораздельное, и все никак не угомонятся.
  Вот оно! Вот оно - женское счастье! И зачем мне замуж? У меня и так все есть. И даже в несколько преувеличенном количестве.
  И всего-то надо было квартиру купить и в футбол разок сыграть.
  
  7.
  - Арсен! - строго говорит Васька.
  - А чего я? Чего я? - бесится Арсен, но Васька не умолим.
  - Если хочешь, если конечно действительно хочешь, то я сам. Но капитан - ты.
  - Да ладно, - тянет недовольно Арсен и направляется к Камянову.
  - Если ты, сука, еще раз ущипнешь ее за жопу, мы снимем вашу команду с игры, - шипит Арсен.
  - Так ведь надо будет протокол составить и занести все в него... - лыбится Камянов.
  - Давайте позовем судью? Он и составит, - миролюбиво предлагаю я, глядя Камянову прямо в глаза.
  - В другой раз, - цедит Камянов и машет своим рукой.
  Больше они меня не трогают.
  Впрочем, мы все равно проиграли. Ну, хотя бы не в сухую.
  
  8.
  - И много у тебя денег? - спрашивает Арсен.
  - Все относительно... - философски отвечаю я. Или он и вправду ждет, что я начну исповедаться?
  А Мальчик твердит как заведенный:
  - Женщины не могут играть на фондовом рынке! Это слишком сложные операции, слишком точная и быстрая реакция должна быть... А еще и финансовый дилинг!
  Я не спорю. Я равнодушно пожимаю плечами и просто отвечаю:
  - А я играю. И ничего.
  - Ну, и как у тебя компания называется? - не унимается Мальчик.
  Я называю.
  - Не ври! - орет Рыжий, - Там мужик президент. У него еще еврейская такая фамилия...
  И он морщится и чешет у себя за ухом. Видимо, вспоминает.
  - Альтшиц, - подсказываю я.
  - Точно! Альтшиц! - радостно ревет Рыжий, - Альтшиц! Мы ему каждый месяц присылаем "Хастлер"!
  - Ага, - киваю я, - В подарочной упаковке...
  Сообразительный Васька начинает беззвучно смеяться.
  Рыжий растерянно чешет задницу и бормочет:
  - Ни хера себе...
  А Васька продолжает ржать, теперь уже, правда, в полный голос. Мальчик и Половник радостно вторят ему.
  - Так у тебя денег больше, чем у меня! - восклицает изумленно Арсен, и впервые за весь вечер смотрит на меня внимательно и совсем без ненависти.
  Деньги. Это они понимают.
  - Слушай, Рыжий! - стонет Половник, - Отдай ей карточку...
  - Ага, Рыжий, отдай, - подхватывает Мальчик, - Она вполне в твой контингент вписывается...
  И они ржут еще громче, хотя, казалось бы, куда уж громче. И даже Арсен начинает им подхихикивать.
  Рыжий с абсолютно красной физиономией приподнимается в кресле и достает из заднего кармана брюк серебристо-голубую пластиковую карточку.
  - На что ли... - бурчит он недовольно и кивает на мужиков, - Такие у них только... и у меня...
  Я вежливо говорю "спасибо" и разглядываю карточку, которая свидетельствует, что ее владелец является почетным членом элитного стрип-клуба.
  Ну что ж... Футбол, пиво по субботам, стрип-клуб опять же... В общем, все хорошо. По-взрослому так, по-настоящему...
  
  9.
  - Милая... - слышу я чей-то то ли шепот, то ли стон.
  Голос, между прочим, женский.
  Фу, гадость какая! Это я говорю? Или это мне говорят?
  Вчерашняя певичка из клуба смотрит на меня испуганными глазами и говорит тихо:
  - Слава Богу, а то я не на шутку испугалась...
  И вздыхает облегченно.
  Я оглядываюсь по сторонам, смотрю на плотные синие шторы, на стеллажи с книгами и замысловатый эстамп на стене, и понимаю, что это не гостиница.
  - Где я? - спрашиваю я.
  Певичка улыбается - чуть-чуть, лишь краешком губ, и отвечает вполне серьезно:
  - У меня. Я побоялась, что вам... тебе... не хватит денег расплатиться за номер, и сочла за лучшее перевезти тебя домой...
  Батюшки! Какой слог! Словно я подцепила ее не в стрип-клубе, а в консерватории. Или в Литературном музее.
  - Какое сегодня число?
  - Пятое... - отвечает певичка.
  Зачем мне число?... Я встаю и начинаю одеваться.
  - Может, съешь что-нибудь... я бульон сварила... голова болит?
  И смотрит с искренним сочувствием.
  Я начинаю нагло разглядывать ее и с удовлетворением отмечаю, что не испытываю никаких отрицательных эмоций. Мне она даже нравится. Талия такая тонкая, грудь опять же... Бедра, впрочем, слегка тяжеловаты, но они ее не портят...
  "Вообще-то я хотела снять мужика," - ухмыляюсь я про себя, и тут же ловлю себя на мысли, что мне очень даже нравится, что сняли на самом деле меня.
  - Звать-то тебя как?.. милая... - хамовато спрашиваю я, и улыбаюсь откровенно наглой улыбкой.
  Она краснеет и, уже отворачиваясь, отвечает:
  - Маша.
  - Маруся, стало быть! - веселюсь я, игнорируя ее реакцию.
  - Вам звонила какая-то Гетя... Она просила заехать... Документы какие-то подписать...
  И добавляет чуть тише:
  - Я сказала, что вы болеете, а я медсестра из поликлиники...
  Я равнодушно пожимаю плечами. Медсестра так медсестра...
  
  10.
  - Хочу замуж, - громко заявляю я и поднимаюсь с табурета, чтобы продемонстрировать полную готовность к замужеству.
  - Так выходи...
  - Не могу найти подходящего персонажа...
  - Тебе нужен мужчина с деньгами, солидный... состоявшийся во всех отношениях... и вообще...
  Что именно "вообще" Гетя не поясняет, да я и не настаиваю. Просто потому что не успеваю вдуматься в то, что она сказала. А сразу возражаю:
  - Зачем это мне мужчина с деньгами? У меня у самой их столько, что девать уже некуда!
  - Займись благотворительностью...
  - Не хочу, - я отрицательно мотаю головой, - Нет, не хочу. Потому что не люблю...
  - Это почему же? - любопытствует Гетя.
  - Мне кажется, что благотворительность - это как-то противоестественно...
  - Что же в этом противоестественного? - искренне удивляется Гетя, и поясняет, - В том, чтобы людям помогать?
  - Ага, - киваю я, - Вот когда все есть, тогда и можно помогать. А у меня есть не все...
  - Чего же у тебя нету-то?
  - Мужа, - категорично заявляю я. И Гете нечего возразить.
  Вместо нее возражает Марыся, которая вот уже минут пятнадцать стоит в дверном проеме и обозревает разворошенное блюдо с зеленью, лохматый остов курицы и три пустых бутылки "Долгорукого".
  - О муже заботиться нужно, ухаживать... - говорит Марыся, - Они сами по себе не могут...
  Марыся знает, о чем говорит.
  - Зачем тебе мужчина? Ты разве педик? - спрашивает вдруг Гетя.
  Я аж задыхаюсь от возмущения, но Марыся ласково гладит меня по плечу, приговаривая:
  - Успокойся, деточка, успокойся. Вовсе ты не педик, - и поворачивается к Гете, - Гетушка, ну разве так можно?
  
  11.
  - Ты должна выглядеть так, словно у тебя все есть. И тебе нечего предложить.
  - У меня и так все есть, - возражаю я. Но несколько противоречиво. Помнится, минут десять назад я заявила, что у меня все же есть не все...
  - Да, но ты так не выглядишь, - возражает Гетя.
  - А зачем? - интересуется вдруг Марыся.
  - Тогда, если она будет выглядеть, как женщина, которой нечего предложить, потому что у нее все есть, ей предложат себя.
  Марыся пожимает плечами и тихо бормочет:
  - Вот уж не факт...
  
  12.
  - Ненавижу бисексуалок! - кричу я.
  - Что это вдруг? - равнодушно удивляется Гетя.
  - Это противоестественно! Нельзя одновременно любить и мужчину, и женщину! Чувственность - ее не обманешь! Против нее не попрешь!
  - Эту песню не задушишь, не убьешь, - тихонечко напевает Марыся.
  - А ты-то откуда это знаешь? - интересуется вдруг Гетя, - Или ты любишь женщин?
  - Нет! - категорично отвечаю я. Только, пожалуй, чуть быстрее, чем следовало бы, - Я люблю мужчин.
  Марыся внимательно смотрит на меня.
  - А я женщин... - мечтательно произносит Гетя и зажмуривается от удовольствия, словно даже говорить о том, что она любит женщин, ей чертовски приятно, - Ах, как я люблю женщин...
  И добавляет совсем уже не мечтательно, а как-то очень деловито:
  - Особенно женские ноги. Выше колен.
  Я не знаю, что на это возразить. Или хотя бы ответить. Да и надо ли?
  А Гетя вдруг вскакивает на табуретку и начинает громко и выразительно, а главное - очень прочувствованно декламировать. Так прочувствованно, что у меня даже мурашки начинают бегать по спине и вообще по всему телу.
  - Любите ли вы женские ноги? - вопрошает Гетя и тут же, не дождавшись ответа, продолжает, - Нет, любите ли вы женские ноги - так, как люблю их я? То есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость,
  жадная и страстная до впечатлений изящного? Тысячи глаз устремлены на один предмет! Тысячи сердец бьются одним чувством, тысячи грудей задыхаются от одного упоения! тысячи "я" сливаются в одно общее целое "я" в гармоническом сознании беспредельного блаженства...
  Марыся краснеет и говорит укоризненно:
  - Гетушка, это же Белинский... и вообще о театре...
  - Но как сказал! Как сказал, паразит!.. - не унимается Гетя, спрыгивая с табуретки, и тонкие хрустальные рюмки в буфете дрожат и позвякивают.
  И продолжает:
  - Я люблю женские ноги. Люблю больше, чем женские лица. Это женское естество, женская сущность. Над лицом потрудились, его приукрасили и улучшили. Ноги же, скорее всего, оставили так, как есть. Вернее, так - как было. Лицо легкодоступно, его подставляют каждому. Ноги берегут для близких!
  Марыся улыбается и краснеет еще больше.
  А я думаю: а вот я - что больше люблю: женские ноги? Или женскую грудь?
  И я представляю себе ту самую певичку из стрип-клуба Рыжего. Представляю по отдельности сначала ее грудь, а потом ее ноги. Голые. Выше колен. И только потом лицо.
  Пожалуй, Гетя все-таки права. Женские ноги лучше, чем женские лица. Хотя грудь у певички ничего себе... маленькая... в ладошке умещается... с таким мягким розовым соском... который так быстро твердеет в моих губах...
  В общем, это... хм... грудь конкуренцию ногам составить может.
  
  13.
  - Полный дом холостяков, - ржет Гетя, - А она ни одного снять не может! Чем тебе Арсен, например, не подходит?
  Не знаю. Мне как-то в голову не пришло этих кабанов в разноцветных семейных трусах рассматривать как потенциальных мужей.
  Тем не менее, подумав, я отвечаю:
  - Он горластый. Кричит все время и слова повторяет.
  - Как это - повторяет? - не понимает Гетя.
  - Ну, так, - говорю я, - Скажет предложение и тут же снова его произносит. И вообще он нервный. Он мне по психо-физическому складу не подходит.
  - По психическому складу - понятно, - говорит Марыся, - А по физическому-то почему?
  - А он маленький! Шибздик такой, - перебивает меня Гетя, - Он ей по плечо, наверное...
  Марыся одобрительно качает головой.
  - Они все там такие?.. мелкие? - осторожно спрашивает она.
  - Нет, - отвечаю я, - Только Арсен. Остальные высокие. Половник и Рыжий с меня ростом, а Мальчик и Васька выше. Только Мальчик младше меня. Лет на пять, наверное. А у Рыжего - сеть стриптиз-клубов. И вообще он толстый.
  - Только не Половник! - кричит Гетя, - Я его знаю. Он тупой. Богатый, но тупой. И лысый.
  - А Васька? - спрашивает Марыся.
  - Васька да... Васька хороший... - соглашаюсь я, - Но он... как бы это сказать...
  - Ну, а этот-то чем не угодил? - снова спрашивает Марыся и смотрит на меня очень внимательно.
  - Он волосатый. У него руки и ноги все в шерсти, - и добавляю после паузы, - И грудь...
  - Деточка, не волосатых мужчин не бывает, - говорит Марыся как-то уж слишком сочувственно, - Все они в каком-то смысле... с шерстью... Не нужно себя в этом обманывать.
  - Бля! Так бери бабу! - вдруг предлагает мне Гетя, - У них на груди шерсти нет!
  - Гетя!! Прошу тебя!! - вскрикивает Марыся и умоляюще смотрит на Гетю.
  - Нет, - твердо говорю я, - женщину я хочу еще меньше чем мужчину.
  - Почему это? - искренне удивляется Гетя. А Марыся снова смотрит на меня очень внимательно...
  - У меня была женщина, но денег у меня было не очень много. И она меня бросила. Тогда я заработала очень много денег. Столько, сколько, например, мне не успеть потратить за всю мою жизнь. И она вернулась ко мне. А потом все равно бросила. И вышла замуж на моего партнера.
  - Почему? - спрашивает Гетя.
  - Потому что все было слишком сложно, и у нее были дети, которым я не могла быть отцом. И она не знала, как сказать обо мне своей маме...
  - Чушь! - кричит Гетя, - Просто она тебя не...
  - Гетя! - резко перебивает ее Марыся.
  И взгляд у нее не просто строгий, но даже какой-то холодный и суровый. И Гетя под этим взглядом ежится и стихает.
  - Пойду я, пожалуй, - говорю я, вставая, - Хватит на сегодня уже...
  - Я провожу... - тихо говорит Марыся, и тут же поворачивается к Гете, которая тоже приподнялась со своего табурета, - Сидеть!
  В коридоре она стряхивает какие-то только ей заметные пушинки с моего пальто, потом вдруг прижимает мою голову к своему плечу и тихо шепчет мне куда-то в шею:
  - Все будет хорошо... вот увидишь... все будет хорошо...
  - Угу, - мычу я, - Или не будет... но тогда все будет очень плохо...
  - Будет хорошо, детка, будет... - снова шепчет мне в шею Марыся.
  И я больше не хочу возражать.
  
  14.
  - Слишком все просто у тебя, - говорю я Марысе и качаю головой, - Слишком уж просто... В жизни все много сложнее.
  Мы сидим на кухне и лущим зеленую фасоль, которую в феврале в Москве можно купить, пожалуй, лишь на Центральном рынке, - потому что Гетя любит не просто лобио, а зеленое лобио.
  - А в жизни как раз все просто, - говорит Марыся, - Либо ты лесбиянка, либо нет. Либо тебя любят, либо не любят. А сложности начинаются, когда оказывается, что ты не можешь с этим смириться и принять.
  - С чем, например? - машинально спрашиваю я. И тут же понимаю, что это я, конечно, напрасно. Зря я это спросила, откровенно говоря. Но уже поздно.
  Марыся аккуратно сгребает чищеную фасоль в кучку перед собой и накрывает ее ладонями, словно прячет от кого-то. И смотрит на меня поверх очков.
  - С тем, например, что ты лесбиянка. И с тем, что тебя не любят.
  Я пожимаю плечами. А что мне еще остается? Ответить-то все равно нечего. Хотя насчет не любят...
  Я вспоминаю, как эта певичка из стрип-клуба смешно и трогательно прижимается во сне своей голой спиной к моему животу, как смотрит на меня, когда я по утрам у нее на кухне жру ее чертову овсянку и блинчики с теплым вареньем, как она внимательно смотрит на меня, когда провожает. И никогда не спрашивает, приду ли я, и если все-таки да, то когда и во сколько. И никогда не просит позвонить.
  Между прочим, могла бы и спросить. Или ей в самом деле все равно?! Маруся... Маруся, конечно, не Марыся... Да и не похожа она на Марусю... Она - Машка.
  - Она тебе нравится? - спрашивает Марыся.
  - Кто? - делаю я непонимающее лицо.
  
  15.
  Васька смотрит на меня внимательно, а потом спрашивает:
  - А ты чего... такая?
  - Да... устала чего-то... - пожимаю я равнодушно плечами, - И Камянов заебал...
  - И сильно заебал? - участливо спрашивает Рыжий, а Арсен удивляется:
  - А ты чего, знакома с ним что ли?
  Я киваю.
  - Ага. Он все хочет, чтобы я сыграла для него...
  - На чем? - удивляется Арсен.
  - На бирже, блядь, - злюсь я, и кидаю в раздражении зажигалку на стол, - Опять окатыши в залог предлагает... целый состав окатышей...
  - А как они выглядят? - спрашивает Рыжий, поднимая свалившийся на пол "Ронсон", - Окатыши эти?
  - Рыжий, иди на хер! - бешусь я, - Я даже не знаю, что это такое! А ты спрашиваешь, как они выглядят...
  - И поэтому он щипал тебя за задницу? - интересуется Васька.
  - Да, уж. Не лучший способ наладить деловые отношения... - заявляет Половник, качая головой.
  А Арсен говорит, потягиваясь:
  - Ну, что? По бабам?
  Да пора бы уже...
  Мужики встают и идут в коридор за брюками.
  - Может, поедим вместе? - спрашивает меня Васька, - Я фуа-гра заказал...
  - Не, не могу, - машинально отвечаю я, разглядывая его волосатые ноги, а потом спохватываюсь и начинаю врать, - Биржа, мать ее...
  Я не хочу фуа-гра. Я хочу Машкины котлеты и Машкино варенье, которое почему-то теплое.
  - А какая сейчас? - интересуется почему-то Половник.
  - Нью-Йоркская, - снова вру я.
  Я иду в гостиную, надеваю брюки и куртку, выхожу в коридор.
  - Васька, вызови мне горничную потом, - прошу я Ваську, - Чтобы убрала тут все.
  И киваю на кухню.
  - И мне, - говорит Арсен.
  - И мне, - одновременно заявляют Половник и Рыжий.
  Васька кивает, соглашаясь, и почему-то смотрит на меня очень пристально и как-то излишне внимательно. Почти как Марыся.
  Я в ответ лишь равнодушно пожимаю плечами. Я не хочу фуа-гра.
  
  16.
  - Не забудь бабе цветы купить! - кричит мне на прощанье Гетя, а Марыся говорит тихо, вкрадчиво, словно каждое слово вколачивает в мое сознание:
  - Охапки лучше приберечь для особых случаев... Напьешься там... или загуляешь...
  - Я не пью... И не гуляю...
  - Всегда что-то бывает в первый раз... В общем, когда заполночь - то в самый раз. А так лучше всего маленький какой-нибудь букетик. Фиалки, конечно, теперь не сыскать, а вот подснежники на перекрестках продают. А летом маргаритки и васильки... Ну, хотя бы это... И последнее. Помни, слишком много может быть только секса, а цветов слишком много не бывает.
  И добавляет - словно заклинание произносит:
  - У тебя все будет хорошо, вот увидишь. Все будет хорошо...
  И гладит меня по щеке.
  Я тыкаюсь губами в эту широкую, чуть шершавую ладонь, а Марыся смотрит на меня, улыбается и опять повторяет:
  - Все будет хорошо, поверь мне. Обязательно. Ты только помни, всегда помни, что ты - женщина. Это твой самый главный козырь. Если бы она хотела мужика, то и выбрала бы - мужика. А она выбрала тебя. Верь мне.
  Пытаюсь.
  
  17.
  - Следующая тренировка без меня, - говорю я Ваське, потуже завязывая шнурок на бутсе.
  - А чего так? - интересуется вездесущий Рыжий, - Надоело?
  - Дела.
  - Здорово! У нее дела! А мы так - погулять вышли! - радуется Половник.
  А Арсен, как всегда, начинает орать:
  - Ты хуже всех играешь! Хуже всех играешь! Тренировку пропускать нельзя! Понимаешь? Нельзя пропускать тренировку!
  - Я буду деньги вам зарабатывать. Сами же просили.
  И мои кабаны затыкаются. Деньги - это они понимают.
  
  18.
  Я лежу на кровати. Машка стоит у окна.
  Она не смотрит на меня и кутается в халат, словно ей холодно.
  - Я еще хочу, - говорю я Машке.
  - Я тоже еще хочу, - отвечает Машка просто.
  - Ну, так иди сюда... На расстоянии это знаешь ли... затруднительно.
  - Нет.
  Почему?! Не понимаю. Я ее хочу, она меня хочет, но - нет. Не понимаю.
  - Тогда давай спать, - предлагаю я.
  - Давай, - снова соглашается Машка. И продолжает стоять у окна.
  - Ты будешь спать, стоя у окна? - вежливо интересуюсь я.
  - Как у тебя все просто! - говорит вдруг Машка, и голос ее чуть-чуть дрожит, - Тебя не было две недели. А мне даже спросить не у кого, что с тобой. Может, случилось что-то. Или заболела. Или просто бросила меня.
  - Ага, или меня певичка очередная в стрип-клубе подцепила...
  Но Машка не слышит, продолжает свое:
  - Ни звонка, ни единого слова!
  По-моему, мне закатывают истерику.
  - Маш, я пахала как проклятая две недели. Возилась с деньгами этих кабанов. Даже спала в офисе, если, конечно, удавалось. Сегодня я закончила и сразу к тебе. А ты начинаешь...
  По-моему, я оправдываюсь.
  Машка подходит ко мне и садится на край кровати.
  - У тебя кто-то есть? - спрашивает она.
  Я приподнимаюсь на локте и смотрю в ее больные детские глаза. Нет, она не понимает!
  - Повторяю тебе: я четырнадцать дней не выходила их офиса. Не отрывала свою задницу от стула, как Паша Ангелина от своего трактора. Пойми, я не играю ни на свои деньги, ни на деньги своих друзей и знакомых. Только на деньги своей компании, и то один-два раза в месяц - не чаще. Даже на деньги клиентов играют брокеры. А здесь пришлось. Я не могла лажануться! Я за эти две чертовых недели выполнила свою годовую норму. Как какая-нибудь долбанутая на голову стахановка... Какие звонки, Маш? Это же финансовый дилинг... мать его...
  Нет, я точно оправдываюсь.
  - Ты играешь в казино?
  Она вообще слышит меня или нет?!
  - Я играю на бирже...
  - Ну, и как - выиграла?
  Почему я вообще должна отвечать? Просто допрос. С пристрастием. Только испанского сапога не хватает. Или дыбы.
  - Я не могла проиграть, - отвечаю я.
  - Много?
  - Восемь миллионов. Около восьми...
  - И сколько из них твои?
  Я пожимаю плечами.
  - Нисколько. Я играла не для себя.
  - Ночью биржи закрыты.
  - Всегда найдется биржа, которая в данный момент открыта... разные часовые пояса, знаешь ли...
  Я смотрю на часы и добавляю:
  - Сейчас, например, открыта токийская...
  Машка смотрит на меня и ничего не говорит. Но в глазах у нее сквозит недоверие.
  - Маш, давай либо трахаться, либо спать... - прошу я и глажу под халатом ее голое бедро, - Я устала...
  Хотя я уже и трахаться не хочу. Я хочу, чтобы она побыстрее легла рядом, прижалась своей голой спиной к моему животу, и я бы, наконец, смогла заснуть. Потому что я действительно смертельно устала.
  - И по выходным? - спрашивает Машка.
  Я молчу. Потому что мне нечего сказать. По субботам и воскресеньям биржи закрыты.
  - У тебя кто-то есть...
  Она уже не спрашивает, она рассуждает. Что-то вроде мыслей вслух.
  А я смотрю в ее полные тоски глаза и думаю - а кто у меня есть? Пожалуй, что кто-то у меня все-таки есть. Равно как и что-то. У меня есть компания - брокерский дом, пятнадцать брокеров и пятнадцать аналитиков, три водителя и одна секретарша. Надо бы, кстати, еще одну взять - ту, Гетину, черненькую, длинноногую... Есть очень большая и еще больше - пустая квартира, потому что в ней никого, кроме меня нет. Есть шесть счетов в шести европейских банках, в том числе и в одном швейцарском. Есть деньги, которые не на кого тратить, и машины, на которых некуда и, главное, не к кому ездить, кроме как на работу...
  А вот Марыси у меня нет, потому что она есть у Гети. И даже Гети у меня нет, потому что она, наконец-то, увезла отсюда Марысю. И больше они сюда не вернутся.
  Еще у меня есть подруга, которую я когда-то любила и которая вышла замуж за моего партнера, и теперь она присылает мне открытки по праздникам - пять раз в год. И никогда - на мой день рожденья.
  А еще эти кабаны, с которыми я раз в месяц играю в футбол, а по субботам тренируюсь и пью пиво. Потому что нужно ведь чем-то занять выходные. Ведь по субботам и воскресеньям биржи не работают...
  Вот, пожалуй, и все, что у меня есть.
  А Машка уже не спрашивает и не рассуждает, она утверждает:
  - У тебя кто-то есть.
  - Да, - отвечаю я, - Ты.
  После чего происходит нечто совершенно невероятное. Она утыкается мне в шею, и я падаю под тяжестью ее тела на спину. А она целует мне шею, плечи и еще некоторые места, о существовании которых я лишь смутно догадывалась, прижимая при этом мои руки к кровати. Я пытаюсь высвободиться, но мне не удается.
  И долго мне так лежать под ней и трепыхаться?
  Я жду какое-то время, а потом снова пытаюсь что-нибудь предпринять. Не фига. Ни тут-то было. Инициатива сегодня явно не на моей стороне. Хотя... в этом тоже есть своя прелесть...
  
  19.
  - Маш, зачем ты ходишь на работу?
  Сегодня тот редкий случай, когда уходит она. Потому что ей пора на работу. С пяти до семи она поет в стрип-клубе Рыжего.
  Меня это злит. Мне не нравится, что она уходит. Нужно как-то убить ближайшие четыре часа, а я не знаю как. У меня были на нее планы, но я как-то не учла, что ей на работу.
  - Надо же на что-то жить, - просто отвечает Машка и добавляет, - А потом я на самом деле люблю петь...
  - В стрип-клубе?
  - Ну и что? Я ведь там песни пою, а не у столба танцую.
  Машка качает головой и пожимает плечами. Это мой жест. Мое движение. Это я так качаю головой и пожимаю плечами...
  Это несколько примиряет меня с действительностью, и я спрашиваю более миролюбиво:
  - И тебя не раздражает, когда к тебе пристают сальные типы?
  - Нет, не раздражает, - все так же просто отвечает Машка, - Потому что сальные типы ко мне не пристают. Их не интересуют тридцатилетние тетки. Они предпочитают двадцатилетних стриптизерок. Это во-первых. А во-вторых, появляются позже. После десяти. Когда стриптиз начинается. И потом... я всегда успею сказать, что я замужем.
  И смотрит на меня пристально-пристально...
  - А ты считаешь, что это кого-то может остановить? - спрашиваю я и чувствую, что краснею.
  - В моем случае - да, - твердо отвечает Машка.
  А потом спрашивает:
  - А зачем ты ходишь на работу?
  - Сравнила тоже! - смеюсь я, - Я там деньги зарабатываю. Между прочим, не маленькие!
  И я вытягиваюсь на Машкиной кровати, с удовольствием вспоминая физиономии моих кабанов, когда они получили на руки выписки со счетов. И как Арсен орал, что скорее удавится, чем заплатит полмиллиона подоходного налога. И это был тот редкий случай, когда я буквально тащилась от того, что он каждую свою фразу произносит дважды.
  - Понятно, - кивает Машка и как-то странно смотрит на меня.
  - Что понятно? - спрашиваю я.
  Что-то мне не нравится, как она это сказала.
  - Что за деньгами. Я, в общем-то, так и думала... Да нет, просто любопытно. Ты ходишь на работу только ради денег? - и Машка смотрит на меня с любопытством.
  - Конечно. А ради чего же еще? Не за интересом же! - смеюсь я.
  - Ну, я думала... может, купить что хотела...
  Она улыбается снисходительно-покорно, качает головой, но больше ничего не говорит. И я чувствую, что снова краснею.
  Машка идет в коридор. Я встаю, надеваю на голое тело рубашку и тащусь следом.
  Она уже в пальто.
  - Давай я отвезу? - предлагаю я.
  - Нет, я на такси, - отказывается Машка, - Ты лучше отдохни. Есть захочешь - котлеты и бульон на плите. Блинчики и салат на столе, варенье в буфете. Остыло все, наверное, уже... ты подогрей, ладно?
  И после паузы:
  - Плиту-то газовую сможешь сама включить?
  И гладит меня по щеке:
  - Не скучай. Я быстро.
  Я пытаюсь задержать ее еще хотя бы на пару минут, предлагаю настойчиво:
  - Хочешь, я дам тебе денег столько, сколько ты зарабатываешь за год? И ты не будешь ходить на эту свою дурацкую работу...
  - А мы будем вместе год? - спрашивает Машка, глядя мне прямо в глаза.
  Вот точно так же Марыся иногда задает Гете вопросы, на которые та не знает, что ответить. Не смотря на то, что Гетя юрист экстра-класса.
  И я отвожу взгляд.
  
  20.
  - Рыжий, продай мне стрип-клуб, - прошу я Рыжего.
  - Какой стрип-клуб? - недоумевает Рыжий.
  - А вот этот, - и я показываю ему карточку.
  - Зачем тебе? - искренне удивляется он.
  - А и правда, зачем? - присоединяется к нему Васька, - Если мужик какой понравился, так он тебе и так его отдаст. Правда, Рыжий? Ты только скажи - кого?
  И смотрит на меня как-то уж слишком внимательно. А Рыжий равнодушно кивает в знак согласия.
  Рыжий прост как полтинник, которому до сотни не хватает ровно столько же. Ему на самом деле все равно, и любопытство его сиюминутное. Он действительно не понимает, зачем покупать клуб ради единственного мужика, которого к тому же можно получить даром.
  Васька другой. Ему искренне интересно, зачем это мне понадобился клуб.
  - Тебе спокойная жизнь надоела? - спрашивает Васька, а потом поясняет со знанием дела, - Ты что, не знаешь какая публика там постоянно тусуется?
  Знаю. Я, например.
  А Васька продолжает:
  - Девки беременеют чуть ли не по нескольку раз на день, официанты все поголовно педики, санэпидемстанция постоянно ошивается, милиция опять же. И ни дня без скандала или просто драки.
  - Рыжий, продай!
  Рыжий пожимает плечами.
  - Да бери. Надоест - вернешь.
  - Ненормальная! - не успокаивается никак Васька, - Да зачем тебе?! Объяснить хоть можешь? Это ты компьютер выключила, и все - забыла про всех на свете. Спать домой пошла. Хоть месяц в контору не ходи - никаких проблем. Если только банк не разорится.
  - У меня в нескольких.
  - Тем более.
  - Рыжий, продай?
  - Да забирай! Вот пристала... Завтра юриста пришлю, оформление за твой счет.
  - Чего покупаем? - интересуется Арсен, входя на кухню.
  - Да вот Ирка у Рыжего стрип-клуб купила.
  - Да? - удивляется Арсен, - А зачем тебе? Мужик что ль какой понравился? Так ты б сказала, он тебе и так его... Рыжий, тебе чего, мужика для Ирки жалко? Она нам столько денег сделала...
  - Да пошел ты! - злится Рыжий на явную несправедливость, - Мне и клуба не жалко. Пусть забирает. Надоест - вернет.
  Не верну.
  
  21.
  - Ты сегодня поздно? - спрашивает Машка, и в глазах у нее ни тревоги, ни любопытства. Она даже не смотрит на меня, вернее смотрит, но совсем с иной целью. Машка оглядывает меня с ног до головы, потому что проверяет, прилично ли я выгляжу.
  В целом она остается довольна. Именно это и выражает ее лицо, когда она спрашивает:
  - Ты сегодня поздно?
  Поздно?! Еще бы спросила - во сколько! Когда захочу - тогда и вернусь. Могу вообще не ночевать! По-моему, кое-кто здесь подзабыл, кто в доме хозяин... Во всяком случае, похоже на то.
  Ну что ж, значит надо напомнить.
  И резким движением сгребаю ее в охапку и прижимаю к стене.
  Машка ойкает от неожиданности, и лицо у нее становится растерянным. Она стоит, зажатая между мной и стеной, и часто-часто моргает. По-моему, она не понимает, что происходит. Или я просто сделала ей больно?
  - А ты во сколько хочешь? - шепотом спрашиваю я, чуть ослабляя хватку.
  - Я хочу, чтобы ты вообще не уходила, - говорит Машка по-прежнему растерянно, дыша мне прямо в рот, потому что ее лицо совсем близко, и добавляет с упреком, - Ну, ты же знаешь...
  И почему я всегда считала, что люблю худых зеленоглазых блондинок? Черноглазая полноватая брюнетка с тонкой талией и тяжелыми бедрами - что может быть лучше?! Да, еще с маленькой грудью... которая так дрожит в моей ладони...
  - Хочешь, я останусь? И вообще никуда не пойду? Уйду на пенсию... на заслуженный отдых... будем все время вместе, - шепчу я Машке на ухо, давая волю рукам.
  - Нет, - шепчет в ответ совершенно серьезно Машка, но дышит все-таки чуть-чуть чаще, - Не хочу. На совсем - не хочу...
  - Почему? - растерянно спрашиваю я и даже отодвигаюсь от нее.
  - Потому что тогда я очень быстро умру, - улыбается Машка.
  - От чего? - снова спрашиваю я, понимая, что катастрофически глупею, причем на глазах у Машки.
  - От сексуального истощения. Как и всякая жертва сексуального насилия...
  И Машка аккуратно высвобождается из моих рук, смахивает ей одной заметную пушинку с лацкана моего пиджака, нежно чмокает меня в щеку, потом разворачивает и легонько выталкивает из своей квартиры.
  - Ну, все уже... иди, наконец... - еле слышно выдыхает она.
  - Переезжай ко мне, а? - предлагаю я, стоя на лестничной клетке, и вижу, как ее детские глаза наполняются слезами.
  Ну что бабы за народ! Чуть что - реветь. Невыносимо.
  
  22.
  Машка чрезвычайно возбуждена и радостно щебечет:
  - Представляешь, наш Рыжий клуб продал! Ни с того ни с сего! Никто ничего не знал... Даже слухов никаких не было... Просто фурор какой-то! Нас закрыли на всю неделю... Все жутко боятся - вдруг увольнять начнут... так неожиданно... и не ко времени... ни у кого ничего нет на примете...
  Она отточенным движением красит губы, закрывает помаду и отворачивается от зеркала.
  - Мне бармен сказал по секрету, что он его соседу отдал... - говорит она, весело глядя на меня, - Просто так... чуть ли не за ящик пива... А чего ты не переодеваешься?
  Ну, я бы не сказала, что совсем за так... да и ящик пива подешевле будет... Но мое лицо ничего не выражает.
  - Если вы закрыты, то куда же ты собираешься? Накрасилась...
  Я злюсь. И с каждой минутой моя злость нарастает. Больно надо было покупать это дерьмо, чтобы она опять уходила...
  - Ты чего? - пугается Машка, и улыбка медленно сползает с ее губ, - Случилось что-то? Ну, говори же быстрее, не пугай меня...
  Вот так-то, милая...
  - Я спросила - куда ты? - тихо чеканю я, игнорируя ее вопрос.
  Машка бледнеет. Такой тон она слышит впервые. Таким тоном я разговариваю в офисе. Крайне редко. Не более двух раз в год.
  - Я задала вопрос.
  Я знаю, что не надо. Я знаю, что нельзя. С ней так нельзя. Но не могу остановиться.
  - Ты намерена отвечать или нет? Куда ты собираешься идти?
  Надо остановиться. Надо.
  Машка молчит. Долго молчит.
  А потом делает мне шаг на встречу и говорит. Очень медленно, очень спокойно, очень просто. Практически докладывает. Или отчитывается.
  - Нам сказали, что новый хозяин приедет к семи... быть может, захочет познакомиться с персоналом... велено всем прибыть. Форма одежды - парадная.
  Я смотрю на ее побледневшее лицо, на ее плотно сжатые губы, вижу стальной блеск ее глаз и чувствую, как моя злость сменяется страхом. Маленький скребущийся комочек рождается вдруг в животе, резко и больно бьет по солнечному сплетению и, стремительно разрастаясь, затапливает всю меня.
  А Машка добавляет с горькой усмешкой:
  - Похоже, я могу это сделать теперь же...
  И эти ее слова - как пощечина. Все. Это конец. Она не простит. Я бы не простила... ни за что не простила... Сейчас она выгонит меня. Сейчас скажет, чтобы я уходила.
  - Господи, какая же ты дура... Я же люблю тебя, - тихо говорит Машка.
  И я хватаюсь за эти ее слова, как за спасательный круг, утыкаюсь ей в шею, чтобы она не видела моих слез, и бормочу, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться в голос:
  - Маш, переезжай ко мне...
  Это все, что я могу ей сейчас сказать. Просить прощение я буду потом.
  А Машка гладит меня по голове и шепчет:
  - Ну, ладно... успокойся уже... Нет, ну надо же такое устроить...
  
  23.
  В дверь раздается звонок.
  - Господи... кто это в такую рань... - бормочет сквозь сон Машка и теснее прижимается к моему животу своей голой спиной.
  - Не знаю... я никого не жду... - относительно членораздельно отвечаю я.
  Никого?!
  Я резко сажусь на кровати. Сна как не бывало.
  Завтра же игра. Значит, сегодня тренировка. Боже, я проспала...
  Я вскакиваю и начинаю метаться из комнаты в гардеробную и обратно в поисках формы. Хоть какой-нибудь!
  Куда эта дура-горничная все подевала? Наконец-то...
  - Ириша, куда ты? - спрашивает слегка обалдевшая Машка, - Сегодня же суббота... Биржи закрыты...
  Любимая моя девочка... Как быстро она это выучила...
  А в дверь снова звонят.
  - Машенька, ты только не пугайся, - как можно ласковее говорю я.
  И от этой моей "Машеньки" Машка действительно пугается.
  Но деваться некуда. Предупредить все равно надо. И я предупреждаю:
  - Сейчас сюда ввалятся пятеро волосатых кабанов в трусах и бутсах... И будут требовать меня к ответу.
  - К какому? - испуганно спрашивает Машка, медленно приподнимаясь на постели. Одеяло сползает с ее груди, обнажая упругий розовый сосок.
  Нет, на это лучше не смотреть. И я отворачиваюсь, объясняя на ходу:
  - Сегодня тренировка. Последняя. Перед завтрашней игрой. А я забыла совсем. Они меня уже полчаса, наверное, ждут! Сейчас материться будут!
  Машка встает и идет к креслу за халатом.
  Потом поворачивается и стоит некоторое время, наблюдая за тем, как я пытаюсь всунуть ноги в зашнурованные бутсы. Потом подходит ко мне, садится на корточки и развязывает шнурки.
  Я справляюсь, наконец, с бутсами и несусь к дверям - открывать. Иначе эти паразиты выломают мне дверь.
  
  24.
  - Какого черта-то? Спрашиваю тебя, какого черта? - орет Арсен, но то, что я в форме, несколько примиряет его с моим опозданием.
  - Извините, ребята, - оправдываюсь я, - Проспала...
  - Ты хуже Половника! Хуже Половника! - орет Рыжий, - Он и то всего на десять минут опоздал!
  И Половник, соглашаясь, кивает головой. Даже интеллигентный Мальчик смотрит на меня укоризненно. И только Васька добродушно улыбается.
  - Да я уже... - продолжаю оправдываться я.
  Я еще хочу сказать, что мне и всего-то - шнурки завязать, но не успеваю. Потому что мои кабаны затыкаются и удивленно смотрят мне за спину.
  Там стоит Машка. Сонная, розовая, с огромным засосом на шее. Она совсем не смотрит на них. Она смотрит на меня, плотнее запахивает на груди халат и растерянно спрашивает:
  - Куда ты?..
  Я начинаю оправдываться:
  - Машуньчик, понимаешь какое дело... Мы завтра в футбол играем... дом на дом... так вот сегодня тренировка... мне обязательно надо быть...
  - Машуньчик?!! - ревет Арсен.
  А Рыжий спрашивает:
  - Тю! Так ты оказывается лесбиянка?
  И все молча ждут моего ответа.
  - Или вроде того... - вставляет добрый Васька.
  Я загораживаю собой Машку, которая это слово терпеть не может, а потому краснеет, смериваю этих кабанов холодным взглядом и спрашиваю в свою очередь:
  - И что?
  - Слава Богу! - облегченно вздыхает Половник, - А то я чувствовал себя извращенцем. Играть в футбол в одной команде с женщиной! Ужас...
  И он передергивает плечами.
  - Финансовый дилинг, фондовый рынок... - ворчит Мальчик и добавляет категорично, - Я всегда говорил, что женщина не может играть на фондовом рынке. И на валютном - тоже не может.
  - Что ж ты нам голову морочила?! - возмущается Рыжий.
  - И то правда! - соглашается Арсен, - А то уж мы все... испереживались...
  И посылает Машке сальную улыбочку.
  - Не надо так смотреть, бобик, - говорю я Арсену холодно, - Это моя женщина.
  И он краснеет и отводит взгляд.
  - Да ладно вам! - пугается мудрый Васька и напоминает, - Завтра - игра.
  А Рыжий говорит:
  - И то правда! Ирка, ты идешь?
  - Куда ж я денусь, - отвечаю я, завязывая шнурки на бутсе стоя на одной ноге. А Машка крепко держит меня за талию, стараясь сохранить мое равновесие.
  Я выпрямляюсь, виновато чмокаю Машку и говорю:
  - Пожрать приготовь, ладно?
  - Конечно, - кивает она и спрашивает робко, - Ты скоро?
  - Часа через два, не раньше, - отвечает за меня Арсен, и голос его звучит примирительно-нейтрально.
  - Блинчики испечь? Будешь? - снова спрашивает Машка.
  - Будет, - отвечает Васька, - Она все будет. Она голодная как зверь придет и все сожрет.
  И мы, наконец, выходим из квартиры.
  
  25.
  - А что, и еда есть? В смысле на нас хватит? - спрашивает недоверчиво Арсен, ставя бутылки с пивом на пол.
  - Ой, да конечно хватит! А не хватит, я еще теста замешу! - радостно сообщает Машка. И по лицу ее видно, что она будет кормить их всех хоть целый день, лишь бы они не утащили меня снова из дома.
  Мужики дружно и радостно расстегивают молнии на брюках.
  Я глубоко вздыхаю и качаю головой: нет, это непреодолимо. На это даже обижаться не стоит. А Машка старается сохранить приветливое и непринужденное выражение лица.
  Первым справился со штанами, как обычно, Арсен. Он держит их в руках и даже делает пару шагов по направлению к спальне, но потом о чем-то вспоминает и передумывает. Просто вешает их на один из крючков. Остальные следуют его примеру.
  После чего все дружно отправляются на кухню, сияя задницами, облаченными в разноцветные семейные трусы. И я с удовольствием отмечаю, что мои сидят на мне лучше. И еще у меня ноги длинные, стройные и не волосатые.
  Машка придерживает меня за локоть и тихо шепчет:
  - А откуда они знают... где что?
  И смотрит на меня испытующе.
  - Дом-то один... планировка квартир одинаковая...
  И глажу ее по бедру успокаивающе. Неужто приревновала? Нашла тоже к кому...
  
  26.
  - А почему варенье теплое? - спрашивает вдруг Мальчик, который сожрал уже целую пиалку этого теплого варенья, а теперь вдруг заинтересовался его температурой.
  И все смотрят на Машку, потому что тоже вдруг обнаруживают, что варенье действительно теплое.
  - Так оно свежее! - говорит Васька, который как всегда соображает быстрее всех.
  - Да, свежее, - неуверенно отвечает Машка и пододвигается на всякий случай ко мне, прижимаясь к плечу, - Я утром варила.
  - А где ж вы клубнику взяли? - опять спрашивает неугомонный Мальчик. И подозрительно смотрит на Машку.
  - В супермаркете... - неуверенно говорит Машка и трогает меня за плечо, словно хочет спросить: они действительно в этом доме живут? Или это была шутка?
  - Нет! - поддерживает Мальчика Половник, - В супермаркете клубника большая и резиновая. Из нее такое варенье не сваришь.
  - Не сваришь, - поддакивает Рыжий.
  - Не сваришь, - хором говорят Арсен и Мальчик. И это первый раз, когда Арсен и Мальчик единодушны.
  И даже Васька отрицательно качает головой, выражая таким образом солидарность.
  Кулинары, блин!
  А сама улыбаюсь и обнимаю Машку за талию:
  - Ну, признавайся? Где взяла?
  - Нет, это же надо - не сваришь! - возмущенно говорит Машка, и голос ее полон негодования, - А это тогда что?
  Мужики молчат.
  А Машка уверенно продолжает:
  - Вы просто не ту клубнику берете. Надо ведь смотреть, когда покупаешь. Вы берете темно-красную и большую, она в таких прозрачных пластиковых коробочках продается. Вот она действительно как трава, совсем безвкусная. А я в супермаркете на Красной Пресне. Она мелкая, не такая темная и в зеленых бумажных коробочках... Вот эта самая хорошая.
  И добавляет после короткой паузы:
  - Иришка очень любит... свежее варенье...
  Мужики смотрят на меня с ненавистью, а я гордо расправляю плечи и крепче обнимаю Машку за талию.
  А я не знала, что Машка варит для меня варенье и специально ездит для этого на Красную Пресню за клубникой. Значит, поэтому оно было теплое...
  
  27.
  - Нет! Ну почему все тебе! - кричит Арсен.
  - Что все-то?! - холодно спрашиваю я. Можно подумать, что мне вот так вот все даром досталось!
  А Васька спрашивает:
  - А можно мне еще блинчик?
  - Ой, да конечно! Сейчас горяченький будет!
  И Машка бережно снимает мою руку со своего бедра и вновь обращается к плите.
  - У меня сестра тоже варенье классное варит. Из черешни и из абрикосов, - сообщает вдруг Мальчик, выскребая из очередной вазочки остатки варенья к себе в тарелку, - У нее ягоды целыми остаются, и цвет - янтарный. Даже смотреть - и то удовольствие. Не то что есть...
  - Познакомь! - требует Арсен.
  Мальчик отдает вазочку Машке, та принимает ее, оборачивается к буфету и наполняет заново. Потом водружает вазочку на стол и снова поворачивается к плите. Еще пара секунд, и на тарелке у Васьки оказывается поджаристый ворчливый блинчик - желто-коричневый, весь дырчатый, с тонкой хрустящей корочкой по краю.
  - Не буду, - откликается, наконец, Мальчик, и поясняет, - Эта дура в аспирантуру поступила. Дисер пишет. Мистика и парадоксальность как проявление экзистенциализма в философии Сёрена Кьеркегора. Или что-то в этом роде... Зачем она тебе?.. такая...
  И с благодарностью смотрит на Машку, которая уже успела и ему положить на тарелку горячий лоснящийся блинчик, пока он выговаривал название диссертации своей сестры.
  Васька и Мальчик сосредотачиваются на тарелках. Арсен, Рыжий и Половник терпеливо ждут своей очереди.
  - А варенье-то варит? - спрашивает Рыжий, тоже получивший, наконец, свою порцию. И вертит тарелку пальцами, словно решает - с какого края лучше начать.
  А остальные внимательно смотрят на Мальчика.
  - Да где уж... не до варенья теперь... - отвечает тот.
  - Пропала девка, - сокрушается Арсен.
  - Да ладно вам... - говорит добродушный Васька, - Может, она лесбиянка...
  - Если бы, - вздыхает с полным ртом Мальчик, - Она феминистка.
  - Тогда точно дура, - соглашается Половник.
  - Станет старше - поумнеет, - оптимистично заявляет мудрый Васька.
  - Хотелось бы, - вздыхает Мальчик.
  Машка наклоняется ко мне и шепотом спрашивает, щекоча губами мое ухо:
  - Наелась? Хочешь еще?
  И стержень внутри меня, на котором держится вся моя сущность, начинает дрожать и вибрировать.
  - Не, - отвечаю я и слегка касаюсь губами ее шеи, задерживаясь на ней на пару секунд дольше, чем следовало бы...
  - А хорошая тренировка получилась, - говорит Арсен, поглаживая себя по животу и с благодарностью глядя на Машку, и все дружно с ним соглашаются, - Ну, что? Теперь по пиву?
  И все снова с ним соглашаются.
  Половник и Рыжий быстро сгребают тарелки в раковину, а Мальчик бежит в коридор за бутылками.
  - А почему вы стоите? - спрашивает вдруг Арсен у Машки.
  - Так стульев-то шесть... - отвечает сообразительный Васька.
  - Это мы сейчас, - заявляет Арсен, вскакивает и направляется к двери.
  - Ты куда, Арсен? - спрашиваю я.
  - За стулом, - невозмутимо отвечает он.
  - Так ты позвони... - говорю я, кивая на панель с кнопками.
  - Да, чего не позвонишь-то? - интересуется Васька, и все с удивлением смотрят на Арсена.
  - Да, ладно, - небрежно бросает Арсен, - Я сам.
  
  28.
  Ночью мне снится кошмар. Один большой-пребольшой кошмар.
  Мне снится, что Арсен сговорился с Половником, и они вместе увели у меня Машку. Я пришла домой, а на кухне сидит Марыся в черных спортивных трусах и полосатой судейской фуфайке, а на груди у нее висит красный свисток. Марыся громко свистит в него, а потом говорит мне с укором:
  - Вот! Увели Машечку! Говорила я тебе, что ты должна быть безупречной. А ты не слушала. Теперь она замуж выйдет... Горе-то какое!
  И она снова свистит в свисток.
  Я начинаю плакать, потому что не умею быть безупречной, и хочу уткнуться в Марысино плечо - чтобы она меня пожалела. Но Марыся отталкивает меня и говорит:
  - Мое плечо только для Гети.
  Я плачу еще сильнее, а Марыся исчезает. Вместо нее появляется Мальчик, который говорит:
  - Они ее поделили. Сначала Арсен с Половником будут год ее мужьями. А потом Васька с Рыжим. А потом снова Арсен с Половником. А меня они не берут. Я хотел купить пулемет, но моя компания потянула только на половину. Войдешь в долю?
  - Войду, - быстро соглашаюсь я, соображая, что моя-то компания подороже Мальчиковой будет, потому что у меня капитализация выше. Так что денег хватит. И я тут же решаю, что Мальчика я прикончу первым. Сразу, как купим пулемет. На нем, стало быть, и опробую. А потом уж и всех остальных...
  И тут я вижу Машку в белом подвенечном платье. Справа от нее стоит Арсен, а слева Половник. Они оба в черных фраках, в синих шелковых футбольных трусах и с букетами. А Машка каждого держит под руку.
  Машка смотрит на меня, улыбается и ласково утешает:
  - Ну что ты переживаешь, глупенькая? Я так и останусь навсегда твоей любовницей. Разве для нас может что-то измениться?
  Я слышу, как стрекочет швейная машинка, и это меня сильно беспокоит. Откуда? У меня нет швейной машинки!
  И только тут замечаю, что это с таким звуком стреляет мой ручной пулемет.
  Я вздрагиваю и открываю глаза.
  Машка сидит рядом со мной на постели и гладит меня по щеке.
  - Ну, что ты, родная? Приснилось что-то? - ласково спрашивает она и наклоняется, чтобы поцеловать.
  Я быстро запускаю руку ей под халат и шарю там. Нет, все в порядке. Под халатом только Машка и больше ничего, значит, она и не думала уходить.
  - Иди ко мне... - еле слышно шепчу я, притягивая ее к себе.
  
  29.
  - Николай, ну что вы как маленький, в самом деле? Дом-то пустым остается. Нет ведь там никого, - выговаривает Машка Николая, - Заприте ворота на замок и велите охране никого не пускать, пока мы не вернемся, вот вам и выход из положения.
  Николай смотрит на нее с рабской преданностью и предлагает:
  - Может, им водички взять?.. Или соку?.. А, Марья Васильевна?
  - Берите, Николай, берите, - соглашается нетерпеливо Машка, -только давайте быстрее. Не хватало еще на игру опоздать!
  Николай бежит к дому, семеня короткими толстыми ножками, но у самых дверей оборачивается и снова зовет Машку:
  - Марья Васильевна! Марья Васильевна! А стаканчики взять?
  Машка машет ему рукой:
  - Берите, Николай.
  И поворачивается ко мне:
  - Ну, вроде бы все...
  - Надеюсь, ты со мной в машине поедешь? - с иронией спрашиваю я.
  Машка смотрит на меня пристально и очень внимательно. Внимательнее, чем обычно. И тихо произносит:
  - Мне казалось, что после футбола ты уже ничем не сможешь меня удивить...
  Я отворачиваюсь.
  Настроение - дрянь. Хуже не бывает.
  
  30.
  На перекрестке под светофором чумазый подросток продает подснежники. Маленькие букетики - белые и фиолетовые цветочки, смутно напоминающие колокольчики, завернуты в широкие зеленые листья. Полтинник за штуку. Но у меня нет рублей. Только карточки и баксы, да и то - сотенные. Впрочем, есть, кажется, гаишная двадцатка.
  Я даю пацану зеленую бумажку, а он протягивает мне на выбор всю охапку.
  - Ты совсем с ума сошла? - возмущается Машка, забирая цветы, - Двадцать долларов! Такие деньги!
  И утыкается носом и губами в букетик, пряча улыбку. Я пожимаю плечами. Двадцать долларов! Смешная...
  А настроение все равно - дрянь.
  
  31.
  Арсен слета забивает гол. И минуты не прошло. Все, эту игру мои кабаны точно выиграют.
  Наша трибуна - охранники из дома во главе с Машкой - беснуется, тряся самодельным плакатом, который Машка смастерила ночью. И я отчетливо слышу, что Машка кричит громче всех.
  Мужики вопят, как безумные, и валятся на Арсена. Я не принимаю участие в общей радости. Я молча стою рядом и терпеливо жду, когда эти кабаны кончат обниматься и лапать друг друга и поднимутся, наконец, с пола.
  - В общем так, дорогой, - говорю я Арсену, когда он, наконец, встает на ноги, - Эта игра последняя. Либо ты учишь меня играть в футбол, либо я больше на поле не выйду.
  - Ага, - кивает понимающе Арсен, который вдруг стал на редкость сообразительным, - Ты только сегодня потерпи, а?
  - Хорошо, - соглашаюсь я, - Сегодня - потерплю.
  Но на Арсена я не смотрю. Я смотрю на Камянова и ласково улыбаюсь ему. И чем испуганней и растерянней становится его взгляд, тем ласковей и шире - моя улыбка.
  - Пощади мужика-то, а? - тихо говорит Васька, который как всегда, все понимает, - У него жена тут все-таки...
  У всех тут жены. И делаю непонимающее лицо:
  - Ты о чем?
  Возможно, Марыся и права. И даже наверняка - права. И наверняка она как раз такой вот случай и имела в виду, когда объясняла мне про мой главный козырь. Но меня уже ничто не может остановить.
  Ну, бобик, держись. Сегодня не твой день.
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"