Шарапов Сергей : другие произведения.

Путевыя письма из летней поездки 1892 года в газету "новое Время"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Шарапов Сергей. Путевыя письма из летней поездки 1892 года в газету "Новое Время" Настоящяя Крестьянская и Помещичья Россия, со вси бедами и рвением.

  Склад издания в книжном магазине А. Г. Кольчугина, Волхонк д. Воейковой в Москве.
  
   Шарапов Сергей. Путевыя письма из летней поездки 1892 года в газету "Новое Время"
  
  
  
  по
  
  Путевыя письма из летней поездки 1892 года в газету "Новое Время" ПОПОЛНЕННЫЯ И ПЕРЕСМОТРЕННЫЯ
  
  
  ХОЗЯЙСТВА СРЕДНЕЙ ПОЛОСЫ
  
  
  ^Типография Д. Т- Кольчугина,
  
  
  1 8 9 3.
  
  ......
  
  обло э.ека
  
  
  От автора.
  
  В настоящем издании собраны путевыя письма, печатавшияся с июня по ноябрь этого года в "Новом Времени" и представляющия краткий отчет о нескольких моих поездках, сделанных по северной части нашей средней полосы. Поездки эти были предприняты с двоякой целью: во-первых, самому поучиться на хороших образцах русских хозяйств; во-вторых, виденное и слышанное разсказать не только товарищам-хозяевам, но и городской публике, которая интересуется сельским хозяйством и деревнею вообще гораздо больше, чем это полагают.
  
  Хозяйничая сам в средней России, я, разумеется, с нея и начал, стараясь прежде всего посмотреть и описать то, что может интересовать хозяев этой полосы. Об их вкусах и степени их любопытства я мог приблизительно судить по себе. Я садился на хозяйство также как и все мы грешные, неопытный, неподготовленный.
  
  .
  
  Оглядываясь назад, на четырнадцать лет моего самостоятельнаго земледелия, могу лишь с грустью покаяться в великом грехе: сделай я вот эти экскурсии четырнадцать лет назад, от какого множества ошибок был-бы я предохранен! Подумать стыдно: такое огромное, такое многостороннее дело, как хозяйство, имеющее десятки отраслей тесно друг с другом связанных, непосредственно друг от друга зависящих, мы начинаем обыкновенно "на ура", без всякой подготовки. Читаем без разбора глупыя и умныя книжки, выписываем машины и семяна, доверяясь первой рекламе, или разговору в вагоне, и в конце концов выдумываем, добиваемся до всего сами, изобретаем порох, открываем Америку. Конечно, ошибки громоздятся на ошибки, приходится все перелаживать, переделывать, пока наконец не явятся опытность и знания, а в это время капиталы уже истрачены, постройки сделаны неподходящия, скот заведен не тот, который нужен, полеводство не соответствует скотоводству, негодных машин полны сарай. А земельные банки не ждут: подай проценты и погашение! И рад-бы землевладелец сделать иначе, лучше, перестроить наконец хозяйство по настоящему,-увы! нет средств.
  
  История моих личных работ, ошибок и всяких пережитых на хозяйстве мытарств составит предмет особаго труда, уже мною начатаго. Да, я пережил все это и в каждую поездку, осматривая какое нибудь хозяйство, или производство, мог только вздыхать: ну что-бы приехать посмотреть раньше! А я-то что делал? Вот как люди делают: и просто, и целесообразно, и выгодно....
  
  И за собою чувствовал я такие-же вздохи моих товарищей-хозяев, которые, как и я, садились на хозяйство, одни со знанием пехотных и кавалерийских сигналов и команд, другие, изучив римское право, или историю литературы. Все, все проделывали то-же, что и я, а многие еще и хуже. Я все-таки родился и вырос в деревне и никогда с нею связи не порывал.....
  
  Ничто так не забыто, ничто так не заброшено у нас на Руси, как сельское хозяйство. Никакой тенденции при писаньи этих писем у меня не было, я записывал то что видел, а в общем тенденция сама собой выступает: чувствуется чья-то тяжкая вина перед сельским хозяйством, благодаря которой столько сил, труда и средств тратится даром, столько энергии истощается в безплодных попытках и столько землевладений гибнет наконец под бременем подрывающих средства ошибок. Чья вина в самом деле? Почему такого-то учили сигналам, или морили в канцелярии вместо того, чтобы выработать из него просвещеннаго сельскаго хозяина? Чья вина, что у нас нет сельскохозяйственнаго образования ни низшаго, ни средняго, ни высшаго? Ведь то, что было в этом смысле- было очень плохо. Это торжественно признало само государство, закрывая единственное почти высшее сельскохозяйственное заведение-Петровскую Академию.
  
  Все это такие вопросы, на которые не дашь скоро ответа. Можно-ли спорить против того, что сельские хозяева у нас напоминают заброшенных сирот, не имеющих ни защиты, ни прибежища, ни возможности научиться, ни точки опоры в трудную минуту? Я ужь и не говорю о крестьянстве. Для тех совсем ничего, я говорю про личных владельцев. Представьте себе мысленно человека осужденнаго начинать самостоятельное хозяйство. Земля, кредит в банках, некоторыя внешния заботы (суд, полиция, тарифы, урегулирование торговли) есть, а по существу его дела ровно ничего. Бери деньги, трать куда знаешь, а если наделаешь ошибок, пощады нет-прогоришь и уйдешь долой с земли.
  
  Ри нельзя сказать, чтобы государство не заботилось о землевладельцах. Внешних забот не мало. Особенно порадели о дворянах. Хорошему, опытному, подготовленному хозяину внешния условия благоприятны. Да что толку в этом, когда этих хороших подготовленных хозяев совсем нет, а все ученики, все "образованные" по-русски люди, т. е. господа, знающие сигналы, или римское прадзо? Для них Дворянский Банк, соло-векселя и все прочее не помощь, а петля, потому что не будь у них денег, повели-бы хозяйство по-старому, по Божьему, а тут выписали книжек, начали строить, заводить машины, скот...
  
  Но кроме незнания и неопытности, у нас есть
  
  еще и другая, горшая беда. С 19 февраля 1861 года русское хозяйство бьется и не может найти своих идеалов, не может отлиться в национальную форму и стать прочным в нравственном смысле. Вот где истинное бедствие! Европейская јгапйе сииииге немыслима без кнехта, безземельнаго работника, а великорусская община именно затем и стоит, чтоб этаго работника не давать. С другой стороны сама община без интеллигентной личной инициативы задыхается в старых, отживших формах культуры и ничего, кроме хищничества, не дает.
  
  Где тут выход? Как соединить интеллигентную силу личнаго землевладельца с трудовой силой крестьянскаго мира, как создать между ними гармонию, вместо нынешней борьбы?
  
  А без этого будет безполезно и безплодно самое лучшее культурное начинание.
  
  Этот вопрос на основании моего четырнадцатилетняго опыта посильно выяснен мною и о нем будет подробно разсказано в истории моего личнаго хозяйства, а пока возвращаюсь к моим путешествиям.
  
  Хороший это, почти единственный способ для молодаго хозяина-поехать поучрться на практике, но он у нас совсем не принят, и при том стоит не дешево. Да и куда ехать? Ну Энгельгардт, ну Верещагин, а затем что? Прочтите мои письма и вы увидите, как эту русскую культуру разыскивал я точно иголку в сене, по слухам, но распросам. Все это под спудом, все это молчит, и никто не знает даже, кого и о чем спросить, какой взять маршрут.
  
  Вот почему во все время пути я не выпускал из ума моих товарищей, среднерусских хозяев, смотрел на все, так сказать, их глазами, распрашивал так, как они-бы стали разспрашивать, и не пропускал ни одной практической, т. е. важной для них подробности, разумеется, насколько позволяло место, великодушно предоставленное мне "Новым Временем."
  
  Я старался посмотреть каждое дело в его лучших образцах. Верно-ли я нашел эти образцы, не знаю. Во всяком случае мною руководила лишь одна мысль: добросовестно передать, что видел и постараться увидать то, что нужно среднерусскому хозяину.
  
  Думаю, что это не конец работе, прерванной наступлением зимы, когда в хозяйствах смотреть нечего. Я далеко не кончил еще среднерусскаго хозяйства: у меня не напечатана еще часть последней поездки, обнимающая птицеводство, немецкия колонии и постановку дела в одной из выдающихся сельско-хозяйственных школ. Затем хотелось-бы точно также осмотреть русский юг и окраины, чтобы закончить все вместе параллельным обзором хозяйств заграничных.
  
  Удастся-ли все это осуществить и скоро-ли, не знаю, а пока издаю в переработанном и пополненном виде первыя сорок пять писем. Прошу моих товарищей-читателей не относиться к ним слишком взыскательно в смысле обстоятельности и полноты, что я хотел-бы искупить по крайней мере хорошею целью и полною добросовестностью.
  
  Буду счастлив, если эта книжка обратит на себя внимание тех, кто обязан пещись о русском земледелии. Пусть не смутят их невольно вырывавшиеся из под пера упреки. Позаботиться о сельском хозяйстве и его деятелях никогда не поздно, вознаградить упущенное вполне возможно...
  
  Поставленный впереди отрывок из частнаго письма о путешествиях по России никакого отношения к сельскому хозяйству не имеет, но он освещает другую сторону моей поездки, и мне было жалко его откинуть. Слишком уже односторонне-утилитарны были-бы без него мои письма. Надо немножко и невещественнаго...
  
  
  АВТОР.
  
  Один из петербургских сановников, выехав в провинцию, публично сказал собравшимся подчиненным, что он после каждой поездки по России становится умнее. Над этой откровенностью смеялись в бюрократических гостинных. Но сановник глубоко прав. Всякая поездка в новыя места полезна и поучительна, поездка по России в особенности, а поездка в глубокую сельскую, а не городскую Русь-да это прямо школа, и великая школа...
  
  Много я на своем веку ездил, особенно по чужим краям, ио ни одна моя поездка не давала мне такого полнаго и великаго нравственнаго удовлетворения и не расширяла так другозора, как нынешняя. В эту поездку я, смешно сказать, убедился, что Россия есть, не та Россия, которую мы изучали по географии, а та Россия, которая живет у каждаго из нас в сердце, но только иногда с малолетства, заглушается разными сорными травами, совершенно ее заслоняющими.
  
  Вот какие выводы напрашиваются сами собою. Избегал я чуть не всю Европу и везде, кроме Венгрии и Сербии (я бы сказал "славянских земель" вообще, но удержусь. Внешняя обстановка в Австрии и нынешней Болгарии очень уж скверная и противная) чувствовал себя чужим. В западно-европейской жизни и обстановке есть идея, есть своеобразный план. Почва насквозь историческая, и это производит на чужаго подавляющее впечатление. Вас поражает этот огромный объем труда длиннаго ряда поколений, одно
  
  другому почти не нротиворечивших. Богатства материальныя скоплены рядом с богатствами духовными, и гордость от этого культурнаго могущества светится на всех лицах. Да и как-же не гордиться Немцу, Французу, Итальянцу, Англичанину, особенно последнему? Он с молоком матери всасывает известныя историческия воззрения, положительныя, или отрицательныя, но непременно национальныя. Сам того не замечая, западный человек, утратив веру в абсолютное, создает себе из национальности и родины почти новую религию, и как вы ни протестуйте, этот суррогат настолько могуществен, что дает даже этику сносную, даже от больших безумий спасает. Немецкие анархисты как ни усиливаются сбросить немецкую кожу, французские как ни выходят к ним навстречу (на словах:,- а историческаго воздуха и воспитания не одолеть им и не слиться воедино. А ведь ужь, кажется, анархисты-то освободились от излишних национальных пристрастий!
  
  Каким убогим, каким бездомным, чужим чувствуешь себя на Западе! От этого-то и гнетет он душу. Англичанин в Парнасе, в Италии, повсюду, как рыба в воде. Он за версту виден, он привез с собой и английския панталоны в клетку, и Бедекера, и красный зонтик, и свою атмосферу, которая окружает его, словно воздух земной шар. Наш брат, который "телом Русский, но дух коего принадлежит короне французской", являясь в Европу, старается прежде всего обезличиться, приладиться к среде и стать похожим на туземцев. В Вене он говорит на и?еапегизсии"диалекте и пьет пиво, в Париже грассирует иногда удивительно хорошо и держит себя кровным Парижанином, в Риме ходит чуть не в халате, повсюду стремится показать,^что ему привольно и хорошо, а между тем, внутри его грызет тоска и зависть. Самый лучший, самый интеллигентный из нас все-таки чувствует себя немножечко прохвостом, подлизывается к туземцам, заискивает, чувствует их над собою превосходство и вместе с тем их презирает. Разберитесь-ка в этом!
  
  
  Я отчетливо чувствовал это, но не мог разобраться и выяснить этого ощущения вплоть до нынешней поездки. Теперь соображаю: их превосходство - незыблемая историческая почва. Сидит человек, словно пчела в улье на своем соту, сидит и радуется, что он Итальянец, Испанец и т. д. Нам остается только завидовать. Мы без почвы. Вообразите себе интеллигента (не из клики "Московских Ведомостей", конечно), который-бы возгордился, что он Русский! Нет таких, да и гордиться нечем, почвы под ногами нет; не Петром-же, не Санкт-Петербургом - же нам гордиться! Ведь Петербург только и велик (действительно велик: отрицанием истории, ведь подвиг Петра только и состоял, что в великом насилии над этой историею. Куда ни сунешься-иностранец вас за фалды: регтеМег! За Петром - Лефорт, Брандт и яже с ними, за Александром I-Лагарп, даже в новейшия времена пытались трудиться для России гг. Шедо-Феротти, Митчели и другие, а покойный И. С. Тургенев, наш современник, дал однажды рекомендательное письмо ехавшему в Петербург и Москву совершенно блажному Французу, который сочинил ни меньше ни больше, как проект русской конституции...
  
  А наша литература, наше воспитание? Не с малолетства ли, приучая иас болтать по французски, внушали нам невольно, что французский язык это нечто благородное, а русский - плебейское низменное? Не с самаго-ли начала этого века (да и раньше еще, ибо уже Фонвизин смеялся над нашей иностранщиной) и вплоть до наших дней вся литература русская, кроме славянофилов, славословит ту, или другую сторону западной жизни, западную мысль, западную науку, -искусство, 'западную культуру вообще? Разве наше самозаушение, самооплевание окончилось?
  
  Гиодите-ка, гордитесь при этих условиях! Удивляться надо, что мы еще любим иногда эту Россию, еще болеем о пей и работаем для нея. Я знал Испанца, который не только Сервантесом и Лопе-де-Вегой гордился, но даже
  
  Торквемадой и Филиппом II. Я говорю ему, что за Торкве-маду Испании вечный стыд, а он на ломаном французском языке отвечает: ае, топ Ъоп топзиеиг, с"ёиаиепи сиев сагасиёгез! Тогда возгордился и я и говорю: этакие-то карактэры, есть и у нас, иоанн Грозный, например, чем не сагасиёге? А Никон в решиапи к Торквемаде?
  
  Легонькое презрение наше к Европейцу вот откуда: мы. чувствуем его ограниченность сравнительно с нами. На этом Достоевский развил свое удивительное воззрение и лучше выяснил на Пушкине эту черту русскаго человека (всеобъемлемость и всевоплощаемость), чем все славянофилы. Жаль, что Достоевский не знал Мадьяр и мало знал Поляков и Сербов. Вот наши родные братья но ширине души и, пожалуй, по той универсальности, с которою мы так легко прилаживаемся ко всем племенам-обстановкам и языкам.
  
  Но я начал собственно не об этом, а о своих путешествиях и вынесенных впечатлениях. Путешествуя по Европе, каюсь, и я порою, особенно в юные годы, изображал собою довольно типичнаго "просвещеннаго" Россиянина. Долго я не мог отделаться ни от указанаго выше легкаго-подобострастия и прилаживанья к местности, ни от этой зависти. Еслиб вы только знали, до чего страдал я нравственно по этому отсутствию во мне исторических устоев, историческаго воспитания, по этому недостатку внутренняго стального прута существующаго в каждом Французе, Немце, а у Англичанина представляющаго не прут, а целую-жердь. Гнется человек во все стороны, как неподвязанный плющ и, как плющ-же, может вытянуться Бог знает куда, вырости в целое бигкепЬаиш но несравненному немецкому выражению. Оглядывался я мысленно на матушку Россию и ничего там не видал. Почва несомненно историческая есть и у пас, об этом мы еще по Иловайскому знаем, но я, да и все мы совсем, как-будто, лишены с нею связи. Возьмите Москву, Киев. Бывали вы в Кремле на пасхальную заутреню? Единственный момент, когда Кремль живет. А обратите внимание на фланирующий десяток тысяч публики на площади. Все ото Немцы, Евреи, Поляки, или российские интеллигенты, привлеченные не историческим чувством, не православным торжеством (и то и другое достояние "серой публики" наполняющей соборы), а самым обыкновенным любопытством, точно таким, с каким вы присутствуете в Кельне, или Ахене на католической процессии. Совершенно одинаково и для нас, и для иностранцев, Кремль-музей. Он ровно ничем не связан с современностью, как и его диковинки-царь-пушка и царь-колокол. Он крупная нравственная величина, но величина отставленная, упраздненная. Вы чувствуете, что, на-нример, слова: "вдохновение Кремля", "исторический воздух в этих стенах" и пр. и пр. суть не более, как рето-рическия фигуры, очень красивыя и полезныя для газетной статьи и только. Москва не здесь. Современная Москва-это 'Эрмитаж, пассажи, театр Лентовскаго, цирк Соломонскаго археологический конгресс, психиатрическия клиники, заседание психологическаго общества, Омонь, скачки, диспут в университете, Цукки, холера, новый полициймейстер, канализация.... Кремль хорошо сохранен, но посмотрите на костюмы певчих, прислуги во дворцах и нр. и пр. Это уже новыя наслоения. А кругом Европа! Еслиб не московския маленькия церковки да не кривыя улицы, Москва давно принила-бы и внешний, архипошлый вид копии европейскаго города. Только и уступки "русскому духу"-несколько построек, довольно нескладных, будто-бы в русском вкусе. Спасибо и зато...
  
  Киев гораздо ярче. Его Лавра живой народный центр; она стоит в стороне оть нашей цивилизации и сохраняется самим народом. По обратите внимание: Лавра ведь за городом. Это совсем особый мир, в публичной жизни Киева почти не участвующий. Здесь скромныя молчаливыя серыя толпы богомольцев, безпрерывно меняющияся и никакой культурной и политической силы собою не изображающия. Современный интеллигент может безошибочно оценить их не дороже, чем стадо галок, или гнездо муравьев, так ничтожно (и их значение в городе, в стране, в истории. Вместе сь-ними также мало внешнее культурное и политическое значение-Лавры.
  
  Все значение в современной жизни принадлежит городу.. А что такое современный Киев? Красивый н благоустроенный европейский город, такой-же прямолинейный, чистый к оффициально-красивый, как и другие европейские города. Если в нем есть какая-нибудь оригинальность, то это чудная местность и опять все та-же упраздненная и отставленная старина. Каким упреком звучать эти, поперек дороги стоящия, Золотыя ворота с их священными кирпичами наряду с пролетающими на резиновых шинах ландо и пролетками! Какая тоскливая однообразная всенонуюсть магазинов, троттуаров, киосков, дамских мод, мужских пиджаков и жлян, садовых решеток и балконов, газовых фонарей и всяких Шато-де-флеров! Европейская цивилизация рабская, скопированная, начиная от уличнаго кафе и кончая разбойничьим счетом "отеля", так и кружится над вами. Но если эта цивилизация привлекательна и интересна в оригинале, где-нибудь в Париже, Риме и нр. и нр., то в Киеве ото мерзость, каррикатура, безвкусие, словно какой-ннбудь, "сунрен де валяй" (зиргеипе <1е ?оиаииие) в трактире уезднаго города Лебедяни.
  
  В Париже, Лондоне, Риме даже гостиницы оригинальны. Не те постели, зег?исе, не та обстановка в каждом городе. У каждаго свое, собственное, выросшее из почвы. Наши "лучшия" гостинницы безличны, как венския, или берлинския, но оне еще хуже: это копия с копии. Я помню, как я блаженствовал в первый раз, накрывшись пуховиком в холодном нумере Познани. Это было прескверно, но необыкновенно оригинально. Вообразите-же себе теперь двадцать остановок в русских "отелях", двадцать шаблонных "нумеров", пружинных матрацов, байковых одеял, двадцать меню с одними и теми-же блюдами, но одной и той-же цене, одинаково заправленных маргарином, двадцать корридорных с одинаковыми рожами и в одина-ново истертых фраках, двадцать швейцаров, двадцать счетов одного формата, направления и содержания. Господи, как это все арестантски-однообразно! Вы проедете двадцать губернских городов и, кончив поездку, наверно, перепутаете их между собою. Ни один не оставит малейшей яркой, оригинальной черточки в душе. Только и различаешь их мысленно остатками старины, рекой, или горой. Сравнять их, истребить, подстричь, вытянуть в струнку нет сил у нашей цивилизации.
  
  И такова судьба этого обезьянства: безличие, безвкусие, тоска, арестантское однообразие! Даже вагоны, даже шлагбаумы на переездах выкрашены по всей России в одинаковые цвета согласно такому-то приказу министерства Путей Сообщения...
  
  Как красива, например, Одесса! Но поживите в ней месяц, и если вы человек со вкусом, вам, наверно, захочется повеситься от этого ноющаго однообразия прелестных зеленых акаций, прямых улиц, копирующих одна другую и широких троттуаров. По моему, Одесса квинт-эссенция завозной пошлости на русской почве. Аракчеевския военныя поселения перебунтовались, кажется, исключительно с тоски, потому что их основатель выстроил несколько сот совершенно одинаковых домов, вытянул их на равныя дистанции но прямой линии; хоть утопись съ/тоски! И вот мужики-солдаты, кроткие и добрые сами по себе, дошли до самаго последняго зверства во время бунта. Откуда это? Да ведь это то-же самое чувство, только в крайнем проявлении, которое испытывает путешествующий по России.
  
  До сих пор я путешествовал главным образом по новой, описанной у Белоха в географии, России и больше но губернским городам. В прошлом году, например, объехал все Поволжье и имел дело с земствами, чиновниками и цифрами. Все это однообразно, как несок морской, и я положительно тосковал с моими историческими и эстетическими вкусами. Даже губернаторов и тех начинал перепутывать, выделяя мысленно только две действп-тельно оригинальных фии'уры Баранова и Косина. Я приходил совсем в отчаяние и дошел до того, что в голове мелькнула мысль: будь я странствующим приказчиком, я непременно или-бы спился, или обокрал своего хозяина, так себе, с тоски.
  
  Да, совсем, совсем я отчаялся. Переживаемый иетори ческий период до такой степени нас переформировал и обезличил, что оригинальных людей совсем не видать. Помните щедринский очерк "В кукольном царстве"? "Словно, говорит, сквозь всехь одна веревка протянута". "Встал один, и все встали, лег,-все леглп". "Страшная вещь - кукла! Конца края нет кукольному царству. "Мучают тебя, терзают, издеваются". "В последнее время нробовал-было я сердца им вкладывать". "Тут, говорит Щедрин," увидал я целую коробку маленьких картонных сердец; на каждом было отпечатано: цена сему сердцу адна капек". Право, ни один из великнх поэтов не возвышался до подобнаго безъисходйаго отчаяния. Ведь эти копеечныя сердца - наши собственныя дряблыя сердца, воспитанныя в этом ужасном современном воздухе... прилаженныя к современной главной задаче: выстроить все но ранжиру, все сделать однообразно-форменным, подстричь, как акацию, всякую жизнь, всякую оригинальность в людях.
  
  Каюсь, не видал я друьой России. Есть вокруг меня в Сосновке, например, Россия подлинная, внекультурная, народная, но она еще больше способна привести в отчаяние. Ея оригинальность в зародыше, облепленная грязыо, задавленная бедностью, кабаком, недоимками, невежеством. Растут люди, как трава, выводятся, как галчата. У них тоже нет ни преданий, ни историческаго воспитания, им некогда думать; а то, что в них вкладывает без забот сама природа, то губит нынешняя школа и кабак. Я сам говорил и писал о народной мудрости, о народной правде, этике, но видал лишь ея признаки и больше догадывался. Я веровал здесь в искренность и правду "славяно-филов-отцов" но частенько закрадывались в душу сомнения. То, что говорили "отцы", казалось мне иногда чрезмерной идеализацией действительности. Где видали они всю эту нравственную чистоту и правду, где сохранилась историческая почва, и веет исторический дух, где этот русский народ, когда кругом целых триста шестьдесят четыре дня в году свинство и свинство?
  
  И вдруг, вообразите себе, в мое нынешнее путешествие я увидал и эту историческую почву, и непрерывность исторической традиции, и настоящих, свободных русских людей не вовсе обезличенных нашей эпохой, и город не совсем похожий на европейские города в скверной копии, и русскую культуру, и русские характеры и, наконец, русскую чистоту и порядок. Право, это довольно для большого наслаждения...
  
  Да, я наслаждался всем сердцем "в земле Ростовской", отдыхал душою среди Вологжан, остатков и потомков вольницы новгородской. Я увидал то, о чем мечтал так пламенно. Нет, "иезисхе Роивка пие /јиищиа"! Есть, есть у нас историческая почва, на которой не над нею, а из нея преемственно, органически выросли новыя поколения, родные дети и внуки коренных строителей русской земли со всеми недостатками и достоинствами оригинальнаго русскаго человека, только потертаго, но не обезличеннаго петербургским периодом. Я видел ученаго археолога, торговца шорным товаром н другого, владельца мануфактурной лавки. Их имена навек будут связаны с Ростовом Великим, который они не только спасли от обезличения и исторической отставки, но поистине воскресили. Видел серых мужиков, дававших мне по памяти историческия справки поднимавшияся к XIV и XV векам. Видел чиновников, значение коих не больше, чем, значение их скучных занумерованных литературных произведений, видел население, не знающее недоимок, а потому и не ощущающее русскаго паническаго страха перед красным околышем. Видел, наконец, крестьян возвращающихся с работы, умывающихся, переодевающихся и садящихся за чай истинными джентльменами..... А главное, видел подлинную, неискалеченую живую
  
  Русь, а не людей непомнящих родства, видел то, чем в душе могу наконец гордиться перед любым Англичанином, или Французом.
  
  Еслиб вы знали, какой гимн Ростову Великому звучал у меня на душе, какой "красный звонъ1' раздавался там! Вместо этого гимна я промяукал довольно жалкую "корреспонденцию ". Гимн мог легко попасть в корзину... Вам понравилось и это мяуканье? Спасибо! Вы тоже не избалованы, как и я.....
  
  В мое прошлогоднее путешествие я видел земства, пародию на самоуправление, чиновников и цифры. Мужик на Поволжье тот-же, что и у нас, но еще жальче, грубее, еще более забит крепостным правом, повидимому не отмененным там и до сих нор. Я боялся спускаться в нижний этаж России. Мои верования и любовь были и так в великой опасности. Теперь, спустившись в этот нижний этаж, я нашел, правда в небольшом сравнительно углу России, настоящую гражданственность, настоящую историческую почву, настоящих людей, устоявших от растлеваю-щаго и развращающаго влияния, неузнаваемо изуродовавшаго в эти полтораста лет остальную Россию. Ярославцев спасло их природное шельмовство, слабость, отсутствие "барина" и собственные практические таланты, Вологжан - их отдаленность от центров и лесная глушь.
  
  Видел я и Великий Новгород, великую могилу оригинальнейшаго русскаго политическаго и социальнаго творчества. Да, это могила. Слава Богу, что, благодаря проведению Николаевской дороги в стороне, эта могила не очень загажена Европой. Широкия пустынныя улицы, бедные дома, захудалые обыватели, позабывшие связь с прошлым, захудалые чиновники..... Ничего не был в силах создать на
  
  этой священной почве петербургский период, и славныя тени носятся в воздухе, не оскорбляемыя торжеством наглой и безстыдной современности.
  
  До скораго свидания, дорогой друг. Восклицаю от чистаго сердца: Зигаит согсиа! Еще мы живы и, даст Бог, будет праздник и на нашей улице.
  
  Р. 8. Я не понимал до Ростова п Вологды чуднаго стихотворения Аксакова "Варварино1*. Мне оно казалось преувеличенным. Ну можно-ли про Смоленскую, или Московскую-деревню петь:
  
  О чудный мир земли родной,
  Как полон правды ты разумной!
  Великий мир! Родимый мир!
  Ты бодр (?) и мощен (?), как стихия,
  Твоей лишь правдою (?) Россия Преодолеть возможет мир И свергнуть идолы чужие.
  
  Но час не близок: злая мгла Вершины Руси облегла.
  
  А про Вологду и Ростов можно, можно. Кстати, припомню вам ужь и конец:
  В той безнародной вышине Родная мысль в оковах плена;
  Там лесть и ложь царят вполне - И червем вьется в тишине,
  Подстерегая Русь, измена....
  
  Но внемлет Бог простым сердцам:
  Сквозь смрад и чад всей этой плесни Восходит с долу ?имиам,
  Несется звук победной песни,
  Поющей славу небесам.
  
  Сосновка, октябрь 1892 г.
  
  
  У А. Н. ЭНГЕЛЬГАРДТА.
  
  Предположенную мною поездку для обозрения выдающихся русских хозяйств, разумеется, естественнее всего было начать с Батищева, представляющаго в культурном отношении едва-ли не самое важное русское хозяйство средней нечерноземной полосы. Важно оно потому, что здесь, после долгих трудов и усилий, разрешен Энгельгардтом вопрос о наилучшей среднерусской системе хозяйства, типичной для огромнаго района десяти, или пятнадцати губерний. Достигнутое здесь сполна поучительно и приложимо на всем пространстве России, между Петербургом и Рязанью, с одной стороны, и между Вяткой и Брест-Литовском, с другой. И не только приложимо, но, благодаря целому ряду литературных трудов Энгельгардта, и прилагается. Всякое среднерусское многопольное хозяйство (со льном: в общих чертах подходит к типу Батищева, а те хозяйства, которыя основались, или возродились в послереформенное время, без внесения капиталов со стороны, однеми внутренними силами, почти и совсем тождественны с хозяйством Энгельгардта. Он пробил дорогу, и хозяева двинулись за ним. Он выяснил научныя основы, связал ряд эмпирических попыток в строгую теорию, и эта теория стала азбукою среднерусскаго землевладельца. Путь оказался столь простым и верным, что нет почти ни одного реформированнаго гю системе Энгельгардта хозяйства, которое бы оказалось впоследствии несостоятельным. А разрабатываемый им ныне и уже подходящий к концу вопрос о
  
  минеральных удобрениях сделал эти новыя хозяйства не только верными и прочными, но и замечательно доходными. Не даром в каких-нибудь восемь лет, прошедших с первых опытов Энгельгардта над фосфоритами, потребление их в русских хозяйствах стало выражаться сотнями тысяч пудов, и в числе* потребителей являются уже и крестьяне, решающиеся, как известно, на нововведения лишь безусловно верныя, доказанныя с полной очевидностью, и прибыльныя.
  
  В Батищеве я не был несколько лет. В последний мой визит, еще при жизни покойнаго Ив. С. Аксакова, мы горячо спорили. Александр Николаевич со свойственной ему страстностью возставал против моих статей печатавшихся в "Руси" и доказывавших, что все наше спасение в перестройке хозяйства с экстентпвнаго на интентивное и в переходе к искуственным удобрениям. Под влиянием этого спора и было написано им последнее, заключительное "Письмо из деревни". Его окончательный вывод гласил: барин, продавай землю мужику и уходи. Твое земледелие есть пустое занятие. Мужик истощит и выпашет эту землю, а когда настанет время, сам собою совершится переход к интеитивной системе. Искусственныя удобрения-совершенные пустяки. К ним придется обратиться, может быть, лишь через очень долгое время, но не сейчас. Пока главное и первое: нттп в ширь, а не в глубь, т. е. расширять крестьянское землевладение.
  
  Я доказывал совершенно обратное. Нс в ширь идти, а в глубь, не прибавлять земли, а стремиться увеличить урожаи. Не уничтожать личнаго землевладения, а помогать барину спеться с мужиком и идти с обща, ибо один без другого ничего не сделает. Поднять урожай невозможно без искусственных удобрений, а потому поставить этот вопрос на первый план.
  
  Судьбе было угодно, чтобы меньше, чем через год, мои воззрения оправдались. В 1883 году началась разработка рославльских фосфоритов, Энгельгардт сделал опыты и уже в 1885 году стоял совершенно открыто сторонником того взгляда, но которому фосфориты-единственная надежда и спасение и крестьянскаго, и владельческаго хозяйств. Как химик и хозяин, он сразу-же овладел новым движением и стал во главе его.
  
  Как сейчас номшо я эти споры среди прогулок по полям, споры, не кончавшиеся бывало и тогда, когда уже сидишь в тарантасе и готовишься сказать ямщику "пошелъ"....
  
  Приехал я в этот раз, и сердце болезненно сжалось. Куда делась могучая, здоровая фигура профес-сора-земледельца, без малейдиаго напряжения выхаживавшаго бывало по полям тридцать-сорок верст в день, при истинно-спартанской простоте жизни и обстановки? Передо мною был совершенно седой старик, ослабевший и осунувшийся, прикованный к креслу жестокой одышкой и отеком ног, выдерживающий самую строгую диэту, сдавший хозяйство дочери и ездящий на свои опыты, в так называемой, "фосфоритной" колясочке, приобретенной в числе других предметов комфорта на те 5,000 руб., которыми министерство Государственных Имуществ сочло справедливым наградить Энгельгардта за оказанныя им огромныя услуги русскому хозяйству.
  
  Но на сколько немощна плоть, на столько-же бодр дух Александра Николаевича. Одышка не мешает ни пламенной, живой, пересыпанной блестками юмора, речи, ни поистине юношескому вдохновению, раз разговор начинается о лю-бимол предмете Энгельгардта, составляющем дело его жизни. Он не верит в свою долговечность и тем напряженнее работает дальше и дальше, разрешая, после фосфоритнаго, вопрос о клевере и уже имея утешение выставить блестящие практические результаты своих опытов.
  
  Мы сидели на крылечке маленькаго деревяннаго флигелька, обитаемаго Александром Николаевичем в сообществе с шустрым мальчишкой-подростком, Алином, прислуживающим старику. Молодая батищевская хозяйка живет в другом флигельке, наискосок, п отца текущим хозяйством почти не безпокоить. Помощником по опытам состоит весьма солидный и расторопный молодой человек из прежних "тонконогихъ", т. е. студентов, приходивших к Энгельгардту "пахать землю". Теперь эта мода кончилась. Молодежь, потерпев неудачу в попытке создать из себя "искусственнаго мужика", бросилась за новым учителем, гр. Львом Толстым, и ни одного студента, ни одной барышни-работницы в Батищеве больше нет. Да и сам А. Н-ч добродушно посмеивается над этим интеллигентным увлечением, вызванным его знаменитыми "Письмами из деревни".
  
  После первых приветствий и воспоминаний о пережитом за истекшия десять лет, разговор наш перешел на опыты А. Н-ча.
  
  - Досадно то, что у нас ничего серьезнаго не хотят читать, сказал он.-"Письма из деревни" прочли все, и это составило мне большую известность. Ко мне обращается множество лиц с разными вопросами, конечно, в области моих работ. Все письма указывают на одно, именно, что гг. писавшие не прочли ни моей книги "Фосфориты и сидерация", ни моих статей в "Земледельческой Газете". Я уже хотел заказать каучуковый штемпель и посылать всем такой ответ: "Предлагаемые вами вопросы подробно разработаны в книге па стр. такой-то" Это ужасно скучно и задерживает дело, потому что всего важнее, чтобы за моими опытами следили и повторяли их, ради контроля в других хозяйствах.
  
  - В каком положении находятся теперь ваши работы?
  
  - По самому важному вопросу о фосфоритах можно говорить с большой точностью. Это вопрос в своих основах уже решенный, и остается разработывать лишь частности. Теперь я работаю над другим, тоже основным нашим вопросом, именно, об обезпечении урожаев клевера. У меня большие опыты с каинитом. Результат замечательный. Да вот вы сами посмотрите на мои клевера. Каинит просто чудеса делает.
  
  
  В ожидании, пока освободится молодой помощник Энгель-' гардта, чтобы проводить меня на опытные участки, разбросанные по разным полям, Александр Николаевич заинтересовался моей поездкой. Я объяснил, что мне хочется посмотреть несколько типичных хозяйств, владельческих и крестьянских, и попытаться свести в одну общую картину отдельныя попытки двинуть русскую культуру. Попыток этих очень много, но отдельные хозяева работают ощупью,, без всякой связи друг с другом и потому, очевидно, повторяют те-жс ошибки и не пользуются опытом других. Разговор перешел на улучшение хозяйства вообще в России.
  
  - Я совершенно согласен с вами, что сидящий на земле и поднявший свое хозяйство владелец является великою культурною силою для всех окружающих хозяйств и прежде всего для крестьян, но я не согласен в способе проведения этого воздействия. Вы требуете власти, опеки, а я говорю то-же, что и десять лет назад: прибавьте только земли мужику посредством Крестьянскаго банка. Поверьте, мужик заведет травосеяние и сам собой перейдет к многопольному хозяйству, в роде моего.
  
  - Я никогда не требовал ни власти, ни опеки, возражал я. Я говорил лишь, что необходимо указание, руководство. На моих глазах крестьяне покупавшие имения через посредство банка в несколько лет выпахивали и разоряли их до тла и оказывались несостоятельными.
  
  - Лучше всего я приведу вам пример. Мой племянник, В. П. Энгельгардт, хозяйничает на границе Духовщинскаго н Бельскаго уездов. Если вы хотите посмотреть русскую культуру, советую съездить к нему. Это замечательно энергичный человек и горячо преследует одну цель: поднять благосостояние окружающих крестьян. И действительно, результаты поразительные. В прошлом году из его око-лодка было отправлено в голодающия губернии что-то двадцать, или тридцать вагонов хлеба. Это из Духовщинскаго-то уезда, где при крепостном праве была вопиющая бедность! Вот как он действует: чуть услышит, что продается
  
  где ниб?дь имение, пли земля из-под леса, сейчас-же он покупает. Затем идут соображения: каким крестьянам пз окружающих деревень нужна земля, и как они с ней могут устроиться? В. П. Энгельгардт разбивает имение на участки, иногда часть оставляет за собой, и распределяет между крестьянами. Он предводитель дворянства, следовательно, ему легко устроить дело в Крестьян-скадр банке; за доплату ему работают те-же крестьяне, фнъЧВиР помогает им и устроиться, и начать^ хозяйство. Клевер, плуги могут покупать у него, хлеб продавать ему и. т. д. И при этом он действует без всякой фи-ааитронии, а строго экономически, оставляя себе небольшой заработок. Поместье его-это целый город. Все продается, все покупается, ссыпается. Деятельность его простирается на огромный район, и во всем районе замечательно поднялось и хозяйство и благосостояние.
  
  - Гиозвольте-же поставить вам такой вопрос: а что ваш племянник, устраивая крестьянам покупку земли, не связывает их ничемъ* в смысле их хозяйства, т. е. предоставляет им распоряжаться, как хотят, или заботится, чтобы они не опустошили землю, и ставит им известныя условия?
  - Я думаю, никакого давления ему делать не приходится. Мужик не будет пустошить землю. Он сейчас-же сеет у себя клевер. У него на глазах готовый пример прекраснаго и выгоднаго хозяйства.
  - Совершенно согласен, коль скоро есть этот пример. Да именно это самое и я всегда проповедывал. Припомните мою брошюру "Министерство Земледелия и его местныя агентства". Но откуда-же возьмется этот пример, если помещиков не будет, а земли все перейдут к крестьянам?
  - Мне кажется, что мы вовсе не спорим, а говорим то-же, но разными словами, заметил А. Н-ч. Я ничего не имею и не могу иметь против культурнаго примера. Я не допускаю лишь власти, насилия, поймите это.
  - И я этого не донускаю. Но я протестую против перехода земель мужикам посредством Крестьянскаго банка, в той форме, как это делается. Другими словами: я за союз мужика с барином, вы-за одного мужика.
  
  - Вовсе нет! Я сам писал, что народу нужен интеллигент, около него; без этого община задыхается.
  - Так не формальный-ли у нас с вами по-нросту спор, в самом деле? Ведь цели и задачи у нас одне и те же-поднимать культуру, спасать сельское хозяйство? Остальное все частности.
  - Верно, верно, смеялся Александр Николаевич. Дело важнее, чем слова. Кстати, не хотите-ли посмотреть, как разсыпают у меня фосфорит? Сегодня как раз вы эту работу застали. Что-то мой помощник не приходит? Он должно быть туда прошел.
  
  Помощник Александра Николаевича был действительно на разсыпке фосфоритов. Энгельгардт предложил мне кучера в проводники, и мы пошли посмотреть эту операцию, а затем и опытные участки.
  
  
  II. БАТИЩЕВСКИЕ ОПЫТЫ.
  
  Прежде, чем говорить об опытах А. II. Энгельгардта над искусственными удобрениями, необходимо сказать два слова о самых этих удобрениях. Почти весь этот отдел земледельческой химии обязан своим развитием трем людям: Немцу Либиху, Французу Биллю и Русскому-А. Н. Энгельгардту. Либих изследовал законы питания' растений и точно определил роли различных солей в растениях; Жорж Билль выработал целый ряд научных формул для искусственных удобрений и содействовал огромным успехам западнаго хозяйства; Энгельгардт установил рядом опытом над русскими фосфоритами, что можно вести чрезвычайно высокое хозяйство, ие внося в почву азота и снабжая растения не дорогими, химически - обработанными суперфосфатами, а простым размолотым фосфоритным камнем, или песком.
  
  Между работами Билля и Энгельгардта та разница, что первый почти игнорировал экономическую сторону дела и давал абсолютныя удобрения, не спрашивая об их стоимости. Он задавал себе задачу: производить пшеницу, свеклу, коноплю так, как производится, например, мыло. Его опыты давали такие, примерно, ответы: чтобы на такой-то площади получить наивысший урожай пшеницы без навоза, необходимо: столько-то пудов азота, кали, фосфора и извести. Бсе это должно быть растворимо, т. е. доставляться корням растения в усвояемом виде. Практически получалась, например, такая формула (цифры ставлю произвольныя):
  
  20 частей суперфосфата (фосфор и известь), 15 частей чилийской селитры (азота), 40 частей извести, 8 частей стассфуртской соли (кали).
  
  Законы и формулы Билля вызвали огромное развитие на Западе потребления и торговли искуственными удобрениями. Результаты были безусловно точны и в западных хозяйствах, располагавших большими капиталами, минеральныя удобрения привились сразу. Но как можно было пользоваться этими формулами у нас, где полное виллевское удобрение стоило чуть ие вчетверо дороже, чем собранный на нем, хотя-бы и великолепный, урожай? Понятно поэтому, что А. II. Энгельгардт, отличный химик сам, горячо запротестовал против увлечения искусственными удобрениями, считая их совершенно несовместимыми с экстензивною формою хозяйства. Он начал добиваться в Батищеве такой системы хозяйства, при которой полнее и легче всего можно было-бы эксплуатировать естественныя богатства почвы и подпочвы.
  
  Эта система хозяйства, о которой я скажу ниже, была найдена и подробно описана в "Письмах из деревни".
  
  С нея, собственно, и начался подъем наших средних иг северных хозяйств; но у нея был один слабый пункт, который сознавал хорошо и сам А. Н. Энгельгардт. Почва все-таки истощалась культурою хлебов, льна и клевера, и будущность хозяйства на одном навозе являлась нонрежнему необезпеченою. Да и производство навоза обходилось слишком дорого, требуя или единовременных больших затрат на скот, или очень долгаго времени, в течении котораго, одновременно с увеличением кормов, могла бы увеличиваться размножением наличность скота. Необходимость внесения фосфора извне была ясна.
  
  Результаты первых опытов с фосфоритной мукой в 1885 году, в Батищеве, превзошли всякия ожидания. На плохой выпаханной и истощенной еще изстари пустошной земле, после пересева льна, получался без навоза, но одному фосфоритному удобрению превосходный урожай ржи. Действие фосфорита продолжалось и в следующем году на овсе, затем опять на ржи и на травах, всего лет шесть, пли семь.
  
  В следующие годы опыты были расширены, и Энгельгардт задался уже определенными частными вопросами. Ответы получились такие (на почвах нечерноземной полосы).
  
  На почвах фосфоритнаго происхождения (сравнительно редких: мука не действует, что совершенно понятно, ибо фосфорит есть в этой почве и без того.
  
  Лучше всего действует мука на почвах наиболее истощенных, например, на вспаханных пустотных лугах.
  
  Яснее всего заметен результат на ржи, овсе и вообще на злаках.
  
  На хорошо удобренных культурных землях мука действует слабее.
  
  Высшие возможные результаты получаются при совместном удобрении навозом и фосфоритом.
  
  Мало-но-малу Батищево обратилось в опытную станцию, и Энгельгардтом были испытаны все роды русских фосфоритов при самых разнообразных условиях. Благодаря субсидии министерства Государственных Имуществ, опыты эти можно было обставить весьма прилично.
  
  Меня провели на паровое поле, где как раз помощник А. И. Энгельгардта был занят разсыпкой фосфорита под рожь.
  
  Небольшой участок, десятины в три, вспаханный с осени, заборонован и разделен на три полосы, с небольшими контрольными полосами на концах. На первом участке разсевался лучший из русских фосфоритов - куломзинский, на втором-"томасов шлак", т. е. растертый в порошок остаток от производства железа по способу Томаса представляющий нерастворимую фосфорнокислую известь (искусственный фосфорит:, на третьей-суперфосфат. Количества были высчитаны так, чтобы содержание фосфора было одинаково. Цель опытов-количественно и экономически сравнить результаты всех трех туков.
  
  Разсевали двое крестьян прямо из севалок. Севцы были превосходные. Куломзинская мука, представляющая почти пыль, темно-сераго цвета, ложилась удивительно равномерно и издали была видна на желтой глинистой поверхности, слабая, но совершенно ровная тень. Разумеется, такой посев можно производить лишь в совершенно тихую погоду.
  
  Разсевать суперфосфат труднее потому, что он сыреет при хранении и скатывается в мелкие камешки.
  
  Совершенно такие-же опыты были произведены в прошлом году над рожыо, и я мог лично увидать их результаты. Но там, кроме того, испытывался еще рязанский глауконитовый фосфорит и фосфориты по летнему и зимнему навозу.
  
  Редко приходится и в степи в урожайный год увидать такую рожь, как на этом пробном участке. Мы проходили по полю целиком, среди хлеба значительно выше роста человека и необыкновенно густаго. Рука, державшая свернутый зонтик (чтобы колосья ие цеплялись за шляпу), уставала отгибать толстую, как тростник, солому, а ржаной цвет фонтаном лился с полей шляпы, падая на воротник. Колосья были по два и но три вершка длиною.
  
  Рожь вся была хороша, кроме контрольных полос, оставленных без удобрения, но все-таки можно было заметить следующую градацию.
  
  Лучше всего рожь но летнему навозу и томасову шлаку. Затем в последовательном порядке:
  
  Летний навоз и фосфорит. Зимний навоз и шлак. Зимний навоз и фосфорит. Один шлак. Один фосфорит. Суперфосфат. Глауконитовый песок.
  
  Заключение, напрашивающееся само собою, в пользу ку-ломзинскаго фосфорита. Томасов шлак лучше, но не оправдывает почти вдвое большей цены. Безобразно дорогой суперфосфат оказывается совершенно непрактичным н испытывается только для сравнения.
  
  На клеверном поле мы осмотрели опытные участки, предназначенные для изследования гипса и каинита. И тот и другой, но особенно последний, делают просто чудеса. 24 пуда каинита на хозяйственную десятину, разсыпанные по отаве, через месяц вызывают роскошный темно-зеленый клевер в аршин вышиною. Гипс делает то-же,. но не в такой степени.
  
  Опыты расположения так: по возможности одинаковый клевер разбит на участки, разделенные контрольными полосами. Удобрены эти участки в последовательном порядке: 1) гипсом, 2) каинитом, составными частями каинита: 3) сернокислою магнезиею, 4) сернокислым кали. Лучше всего клевер по каиниту, затем но сернокислому кали, гипсу, магнезии.
  
  Другие опыты сделаны на тех землях, где клевер растет плохо (на свежих, мало-культурных, хотя и удобренных землях:, и получен следующий драгоценный результат: каинит всегда и во всех случаях дает превосходный урожай клевера.
  
  Но каинит все-же дорог, и его в России еще не отыскано. Он, разумеется, найдется где-нибудь на Урале, на
  
  Кавказе, иди чгь Сибири, в чем, при огромном разнообразии наших минеральных богатств, сомнений быть не может. Каинит-спутник поваренной соли, и довольнобыло-бы назначить крупное вознаграждение за его открытие, он был-бы наверно открыт. Но пока догадается об этом наше земледельческое ведомство, приходится потреблять выписной, или обращаться к другим солям калия. Поэтому А. II. Энгельгардт предполагает произвести большой ряд опытов с различными калиевыми солями, чтобы у добрение под клевер поставить на совершенно твердыя основания.
  
  Но это уже частности дела. Главное то, что вопрос о фосфорите для злаков решен утвердительно, и затем найден тук, безусловно гарантирующий клевер. Таким образом получила полное оправдание п научную, а вместе с тем и практическую основу энгельгардтовская многопольная система для средней России, выражающаяся следующими тремя положениями:
  
  Фосфорит обезпечивает зерновые хлеба фосфором.
  
  Сидерация, т. е. накопление азота в почве, обезпечивается травами п прежде всего_ клевером.
  
  Самый клевер обезпечивается каинитом и, вероятно, другими солями кали.
  
  Эти три пункта и составляют великую заслугу А. Н. Энгельгардта в области земледельческой химии. Разработанная, как наука, Либихом и Виллем, она, благодаря Энгельгардту, стала прямым руководителем сельскаго хозяина, правда, оговариваюсь, в одной лишь нечерноземной полосе. Чернозем еще дожидается своего Батищева.
  
  III. ЭНГЕЛЬГАРДТОВСКАЯ МНОГОПОЛЬНАЯ СИСТЕМА.
  
  Чтобы покончить с батнщевским хозяйством, мне необходимо сказать несколько слов о многопольной системе хозяйства, введенной А. И. Энгельгардтом, при правильном применении минеральных удобрений, являющейся действительно своего рода "последним словом" средне-русскаго земледелия.
  
  Ценна эта система независимо от ея научной верности, доходности и прочности, между прочим и потому, что любое средне-русское нечерноземное хозяйство может очень легко ее ввести, почти не затрачивая капиталов и развивая производительныя силы извнутри самого хозяйства, его собственными средствами. Судьба всего нашего земледелия равно помещичьяго, как и крестьянскаго быта после "Положения"; весьма плачевна. Освобождение крестьян совпало как раз с моментом земледельческаго кризиса в России, выразившагося в полной несостоятельности трехполья. В то-же время поместный класс был лишен дешеваго кредита Опекунских Советов, а крестьяне обременены платежами. Улучшенныя известныя в Европе системы хозяйства требовали огромных капиталов, которых у большинства не было. При этом не помогли ни знания ни опыт, если у кого таковые и были. Дореформенная культура начала падать одновременно на огромном пространстве. Луга истощались, скот уменьшался, пашни сокращались, дальния земли заростали березняком. На имении в 1000 десятин в Смоленской, Тверской, или Новгородской губернии, не имевшем специальных промыслов, или доходных статей, помещику было решительно не на что существовать.
  
  В семидесятых годах началась лесная и льняная горячка, опустошившая окончательно большинство поместий. Леса продавали на дрова, сухие луга распахивали под лен, сдавая крестьянам за высокую цену. Через несколько лет от имения оставался обширный пустырь. Не рос даже лес, ибо ему не давал подняться крестьянский скот. Хозяйство пришло к полной несостоятельности.
  
  В таком именно виде нашел свое имение, высланный в 1870 году из Петербурга административным порядком, А. II. Энгельгардт. Осужденный на безвыездное пребывание в имении, он должен был заняться хозяйством наравне с другими. Ризница была лишь в том, что Александр Николаевич был специалист по земледельческой химии, а следовательно, все его опыты и попытки освещались светом науки. При этих условиях он не мог не придти к добрым результатам.
  
  История Энгельгардтовскаго хозяйства разсказана подробно в его "Письмах из деревнипрочтенных всею грамотною Россией. Печальный вывод из-этих инеем о том, что барин должен бросать землю мужику и уходить в город, или работать своими руками, было одним из увлечений профес-сора, торжественно опровергнутых им самим в последний, наиболее плодотворный период его деятельности с 1882 по 1892 год. Теперь о подобном выводе не Может быть и речи. Помещик и его личное хозяйство не только совершенно нормальны и возможны, но и необходимы для уезда. Важно лишь, чтобы это хозяйство было согласовано с нуждами и условиями быта окрестных общин, и тогда получается быстрый прогресс этих последних и огромный доход владельцу. Разработка пустошей, подробно описанная Энгельгардтом в его последней книге "Фосфориты и сидерация'1, представляет этому блестящий пример. Никому не нужный пустырь, совершенно непроизводительный, при испольной разработке но системе А. Н-ча, дал ему в течение нескольких лет доход, на много превышающий продажную ценность земли, а крестьян участников "заправил" до неузнаваемости. Теперь эта пустошь представляет превосходный культурный участок и будет долгия времена давать большой доход владельцу и кормить целую группу крестьни-половншциков, которые предлагали уже Энгельгардту по 100 рублей за десятину (там, где свободно можно купить целое имение с постройками по 40-60 р. за десятину) лишь-бы он ее продал.
  
  Суть онгельгардтовской системы заключается в том, чтобы постепенно переводить культуру зерновых хлебов на новыя земли из-под цустошей, а старо-пахатныя земли обращать под травы и клевер. При этом травосеяние увеличивает кормовыя средства, а следовательно л навоз, лен доставляет оборотный капитал, хлеба-же на наших пустошах, пересеянных льном, родятся прекрасно, требуя лишь половиннаго удобрения навозом сравнительно с землями старопахатными. Таким образом молено в самое короткое время поднять и расширить культуру, имея в виду лишь одно: клевер на новых пустотных землях родится хуже, чем на старо-культурных, а потому севооборот должен быть по возможности долгий, чтобы подготовить эти новыя земли хлебами и, так сказать, сравнять их со старопахатными.
  
  У Энгельгардта определился следующий севооборот:
  1) лен, 2) нар, 8) рожь, 4) овес, 5) пар, 6) рожь, 7) овес, 8) нар, 9) рожь, 10-ый) травы.
  
  Таким образом, не переходя еще к пскуственным удобрениям, можно обезпечить хозяйство превосходным клевером, занимая пустоши последовательно льном и хлебами, а культурныя земли обращая под травосеяние. Если предположить, что при 15-польном севообороте будет 6 полей старых культурных н 9 распаханных вновь, то уже на седьмом году все культурныя земли будут заняты травой, и имение будет располагать огромными кормовыми средствами. А так как за шесть лет может быть соответственно разведен скот от своего приплода, а лен, всегда удающийся на облогах, т. е. на вновь поднимаемых пустошах, даст оборотныя средства, то ясно, что к тому моменту, когда придется переходить к минеральным удобрениям, у хорошаго хозяина средства для них будут налицо.
  
  Это не одне теоретическия выкладки, так называемое "хозяйство по бумажке1'; это живой результат двадцатилетней деятельности А. Н. Энгельгардта, регулярно повторяющийся во всех без исключения хозяйствах, основанных но его плану, а таковых уже наберутся но северным губерниям сотни.
  
  Без всякой затраты капитала извне, имея лишь дешевый в Дорогобужском уезде лес и небольшой гонорар от Отечественных Заиисок", А. II. Энгельгардт поставил свои (иОО, пли 700 десятин в такия условия, что оне дают дохода несколько тысяч рублей' в года.. И при етом простота эксплуатации поразительная. Кроме дешевых рижских плужков, в хозяйстве Александра Николаевича нет никаких машин, а постройки самыя простыя, макетнаго типа.
  
  Когда наступит в хозяйстве момент перехода на ис-куствеииыя удобрения, система должна несколько измениться. Площадь хлебов может быть расширена в ущерб травосеянию, ибо удобрение под хлеба у*ге не будет стеснять хозяина. Но это уже зависит о гы местных условий. Руки у него вполне развязаны и сейчас, и, если скот является безвыгодным, или имение расположено так, что возить навоз далеко, можно начинать прямо совершенно верное и выгодное хозяйство вовсе без скота.
  
  Подробно это хозяйство описано в той-же книге Энгельгардта "Фосфориты и сидерация".
  
  Прощаясь, мы еще раз вернулись к нашему старому печатному спору об экстензивном хозяйстве и искусственных удобрениях. Спору этому минула уже земская давность, и факты сгладили крайности в наших воззрениях.
  
  - А все-таки я был прав, говорил Энгельгардт. Не интензивная система нужна нам, не хозяйство на клочках, когда кругом лежат пустыри, а распашка этих пустырей. Нужно взять из земли все, что возможно, и затем переходить на искусственныя удобрения.
  
  - Я тоже был правь, А. ии-ч! Под экстензивной системой я разумел истощение земли грабительской культурой. Ваша распашка пустошей только переходная стадия к искусственным удобрениям, и без них в хозяйстве был бы лишь временный подъем. Вы ведь сами утверждаете, что вся будущность русскаго хозяйства в фосфоритах, да в калиевых солях.
  
  - Но ведь вы проповедывали виллевские туки.....
  
  - Да, потому что тогда ни вы, ни я и не подозревали
  
  о прямом действии фосфоритов.....
  
  - Вы нравы. Никакому спору между нами нет более места. На все эти разногласия и полемику можно только с улыбкой оглянуться.
  
  - Да, и теперь я вполне верю в ваш "Счастливый утолок". Остается лишь соединять, где можно, барина с мужиком и помогать им работать сообща.
  
  Я просидел у милаго профес-сора до поздняго вечера и с полустанка Дурово, отстоящаго от Батищева в 7 верстах, направился с поездом Московско-Брестской дороги на полустанок Алферово, чтобы посетить другое замечательное смоленское хозяйство-село Безсоново, принадлежавшее прежде знаменитому русскому скотоводу Д. А. Гиутяте и проданное им несколько лет назад В. А. Дрызлвву, под условием ничего не нарушать в старом хозяйстве.
  
  
  IV. ЕВРОПЕЙСКОЕ ХОЗЯЙСТВО.
  
  Безсоново-резкая и полная иротпвуположность Батищеву. И цели, и обстановка хозяйства, и внешний вид обоих имений совершенно иные. Безсоново представляет огромный капитал, постепенно и непрерывно вкладывавшийся в землю, начиная с тридцатых годов. Вложен этот капитал настолько разумно и целесообразно, хозяйство поставлено изстари так прочно и высоко, что Безсоново не только без боли пережило крепостное право, но представляет собою чуть-ли не единственный пример экономической живучести, независимо от личности владельца. Разве только особые специалисты ио делу разрушения, Евреи, могли бы решиться, купив Безсоново, пустить его в лом, т. е. вывести и продать скот, продать на слом постройки, хищническими посевами испустошить землю и затем наградить ею крестьян, при помощи Крестьянскаго банка. Как ни велика была-бы выгода от подобной ликвидации, все-же для Безсонова она, пожалуй, не превысила-бы выгод от правильной эксплуатации имения но системе Путяты.
  
  Повторяю, это очень редкий пример. Едва-ли найдется в губернии еще одно подобное старо-культурное хозяйство, где-бы было выгоднее продолжать вести дело, а не ликвидировать все, заработав от 100 до 200% на затраченный капитал, и в этом великая заслуга Д. А. Путяты. Не даром в течение сорока лет вставал этот человек ежедневно в четыре часа утра и лично, регулярный, как хороший хронометр, обходил по несколько раз в день свои поля и усадьбу, представляющую целый городок.
  
  Но вот наступила старость. Дмитрию Александровичу перевалило на восьмой десяток. Один сын умер, другой, вместо хозяйства, занялся сначала санскритским языком, затем ушел на службу но дипломатическому ведомству. Наследников в деле не было, работать стало не для кого, да и силы начали изменять.
  
  Зная, что его стадо первое в Россия и выведенное из местной породы, Д. А. П?тята хотел продать имение казне с тем, чтобы в Безсонове была основана учебная ферма и сорокалетний труд основателя не пропал даром. Года четыре назад, разсказывал мне Д. А.-ч лично о своих мытарствах в Департаменте Земледелия. Как ни был интересен и поучителен расказ о переговорах Путяты с нашимп сельскохозяйственными чиновниками, но печатать его в "Русском Деле" было нельзя. Наконец, измученный нравственно, даривший почти половину имения казне, лишь-бы упрочить свое дело на общую пользу, ииутята бросил свои хлопоты и начал искать частных покупателей. Выбор его остановился на молодом, но уже хорошо зарекомендовавшем себя хозяине, Василии Арсеньевиче Дрызлове. ииутята сделал ему всевозможныя льготы в платежах и, передав имение, уехал в Москву.
  
  Чтобы извлечь из имения капитал, г. Дрызлову пришлось продать лес, затем заложить имение в Тульском банке, затем сделать заем у родных и все-таки дать Д. А. Путяте вторую закладную. Но хозяйство в Безсо-нове стояло так высоко, что эти долги ничуть не испугали молодого владельца, и через несколько времени финансовое положение Безсонова стало блестящим. Г. Дрызлов нашел возможность еще более расширить хозяйство, прирезать новыя поля, увеличить скот и поднять н без того огромную доходность имения.
  
  Я упомянул уже, что Безсоново-полная нротнвуполож-ность Батищеву. Там действительно господствовала до последняго времени экстенсивная система. Энгельгардт шел в ширь, распахивая пустоши, производя лен и хлеба и оставляя скотоводство на втором плане, в Безсонове- полвека к ряду шли в глубь, возвышая до последних пределов плодородие почвы и выпуская на рыногь не хлеба, а только сыр, масло и спирт. Здесь не было нужды в искусственных удобрениях, так как почвенный капитал не только никогда не истощался, но, наоборот, постоянно возростал, пополняемый кормами со стороны.
  
  Безсоново-тип настоящаго высокаго европейскаго хозяйства. Полеводство здесь совершенно подчинено скотоводству, составляющему единственную доходную статью. Рожь и картофель перекуриваются на вино, и барда идет скоту. Клевер и овес идут сполна туда-же. Сено с днепровских лугов, арендуемых экономией, и покупаемый жмых составляют вспомогательные корма. С мая но сентябрь варится швейцарский сыр, с сентября по май работает паровой сепаратор де-Лаваля и приготовляется парижское масло из подогретых сливок, которое п направляется в Москву и Одессу. Цена на это масло колеблется между 18 и 21 руб., соответственно разным месяцам зимы.
  
  Я приехал с поезда в 4-м часу утра и застал г. Дрызлова, подобно своему знаменитому предшественнику, уже на ногах. Вывозка навоза была в полном разгаре, и на-чиигалея покос, целим месяцем раньше, чем в окрестных хозяйствах, так как на здешних землях, удобренных как огород, травы поспевают значительно скорее. Разумеется также, что тучная почва не знает ни засух, ни цодмочек и дает урожаи из года в год почти одинаковые, с колебаниями в одно-два зерна, не больше.
  
  А между тем, во всей Смоленской губернии едва-ли можно найти почву по положению и естественным свойствам хуже безсоновской. Это каменистый и вместе с тем болотистый суглинок, требовавший в иных местах устройства дренажа. Теперь, с истреблением в местности лесов, почва стала суше, но и сейчас еще среди роскошных полей встречаются участки совершенно некультурнаго болотистаго кочкарника, с которым энергически борется новый владелец, срезая и складывая его в кучи, затем разсыпая и распахивая.
  
  Севооборот в Безсонове, установленный еще ииутятою и лишь несколько расширенный Дрызловым следующий:
  
  1) пар; 2) рожь; 3) картофель; 4) пар; 5) рожь; б) овес; 7-11) клевер сч. тимооеевкой; 12) овес. И того 12 клиньев, расположенных в трех полях, при чем озимь и яровое приходятся в одних местах, не производя разно-иолосицы, затрудняющей выгон скота.
  
  Скотный двор, разсчитанный на двести голов крупнаго скота, представляет большой лабиринт зданий, выстроенных массивно и прочно. Часть скота содержится на навозе, часть на деревянном полу, причем особенной разницы в удобствах того н другого содержания незаметно. Да и там, где навоз вычищается, он остается тут-же, внутри хлева, в длинной яме, ради теплоты.
  
  С большим любопытством осматривал я коров, которых дойных имеется около полутораста. Все это превосходные экземпляры, хотя и не представляющие никакого общаго типа. Есть животныя, напоминающия голландских, швицких'ь, симентальских, есть и облагороженная русская корова, светло-рыжая, с тонкими ногами, длинными рогами и тонкою же головой. Подобною внешностью отличалась и знаменитая путятннская корова "Игла", по молочности бывшая исключительным даже в Европе экземпляром: ею любовались на выставке 1882 г. в Москве.
  
  Основная идея здешняго скотоводства-получение наивысших удоев, а не погоня за экстериером и типом коровы; все стадо дает в среднем удой в НЮ ведер на корову, прп чем корова, дающая удой ниже 100 ведер, немедленно идет в брак.
  
  Подобных средних удоев, как известно, мало даже в очень высоких хозяйствах. Достичь их можно только, не гоняясь за типом. Даже чистокровный заграничный скот, доставляя иногда чудное но красоте стадо, беднее молоком. Это очень важно для практических хозяев.
  
  Со скотнаго двора В. А. Дрызлов любезно проводил меня в телятник. Их два-летний и зимний. Летом телята, отсортированные но возрастам, свободно помещаются под широкими навесами, или резвятся в особых загородках, зимой размещаются в теплом и светлом сарае, называемом в шутку пансионом. Телочек постоянно сортируют, переводя из класса в класс, пока на третьем году оне не поступают в случку, которая производится с воли в особом помещении.
  
  Нечего и говорить, что кормление скота возведено здесь на степень почти священнодействия. Независимо от пастьбы на отличном лугу, дойныя коровы получают все лето сено н овсяную муку, зимою идет барда, клеверное сено и жмыхи.
  
  Винокурня сама по себе дохода почти не дает и держится главным образом ради барды. В. А. Дрызлов жаловался на невозможныя требования и придирки акцизных.
  
  - Позвольте, говорю я.-Да ведь ваш завод подходит под тип сельскохозяйственных. Ведь для этих заводов сделаны серьезныя облегчения.
  
  - На бумаге. На деле ничего не вышло, кроме благих пожеланий. Между тем, акцизное ведомство просто раззоряет разными требованиями. Переделки обходятся в год чуть не в тысячу рублей. Ну вот вам, например: при заводе есть комната для чиновника. Теперь нам прислали сюда контролера на постоянное житье и требуют, чтобы было выстроено новое помещение вне завода. Я пишу, что ведь наблюдать всего лучше, живя на самом заводе... Не тут-то было. Прелюбопытная идет иногда переписка. Велят, например, поставить отводную трубку так-то. Ставлю. На следующий год переделывай, да еще преглупо. Я отписываю: с удовольствием, если акцизное ведомство предпишет своему контролеру ежедневно эту трубку прочищать. А у меня на это людей нет. И так далее.
  
  Мы обошли поля, полюбовались пахотой на Двенадцати плугах зараз, под наблюдением старика-старосты, доставшагося Дрызлову вместе с Безсоиовым и удержаннаго им за его школу и огромную опытность, осмотрели ремонтную кузницу, -завод, большинство построек, и я распрощался' с любезным хозяином, чтобы направиться в Сычевский уезд, где крестьяне, как мне разсказывал наш губернский предводитель, Н. А. Хомяков, начинают переходить к травосеянию.
  
  
  V. КРЕСТЬЯНСКОЕ ТРАВОСЕЯНИЕ В СЫЧЕВКАХ.
  
  Мир официальный, книжный интересуется так мало сельскохозяйственными и культурными вопросами, что человек, даже следящий за газетами, может совершенно неожиданно у себя но соседству открыть, что называется, Америку. Таким открытием было для меня известие, что в соседнем со мною Сычевском уезде крестьянския общества переходят к травосеянию и что, несмотря на дороговизну клеверных семян в этом году (до 11 руб. пуд:, ни в Вязьме, ни в Сычевках их не хватило. Мужик "тро-нулся", но собственному выражению, "за дятлиной (клевер) да за тимопикой", а когда мужик трогается, то трогается обыкновенно вся народная масса поголовно. Лет восемь назад так было с плугами и теперь в Вяземском, Сы-чевском и Гжатском уездах сох уже почти нет. Вслед за плугом пошла "трава". Культурная реформа назрела исподволь и вскрылась, как вскрывается река в водополье.
  
  С поездом Ржево-Вяземской дороги, ползущим как Черепаха, я направился в Сычевский уезд, надеясь собрать первыя сведения от Н. А. Хомякова. На станции Дугино, откуда едут в Лштцы, резиденцию покойнаго Алексея Степановича, знаменитаго славянофила, мне сказали, что г. Хомяков уехал в Смоленск, и мне не оставалось ничего другого, как ехать дальше в Сычевку.
  
  Сычевка это... сквернейшия центр очень культурнаго и богатаго уезда. Нужна она начальству для целей административных, крестьянам для базаров и помещикам для закупки провизии. Самостоятельнаго, самодовлеющаго в ней, как н в огромном большинстве русских уездных городов, ничего нет. Кружок на карте, полный комплект изнывающих от тоски и безделья властей, вокзал, острог, собор, прогимназия, земская управа...
  
  Для моих целей нужна была эта последняя. Я застал одного единственнаго секретаря в чрезвычайно летнем костюме. От него я узнал только одно, что местное земство, как и огромное большинство его собратий, не сделало и не делает для сельскаго хозяйства ничего. Что-же касается клевера, то таковой действительно сеют, где-же сеют, кто и как, я могу разузнать лучше всего от местнаго торговца, г. Руженцова, он-же член управы, он же торговец клеверными семенами.
  
  - Пожалуйте в ряды, прямо к нему в лавку. Он этим делом очень интересуется и вам все разскажет.
  
  Я застал г. Руженцова среди целаго клуба крестьян, уже оканчивавших свои базарныя хлопоты (было воскресенье) и собравшихся посидеть в лавку и около. Хозяин в белом парусинном балахоне собственноручно разливал деготь, керосин, развешивал муку, крупу и прочее. Ему помогали старик почтеннаго вида и мальчик. Главная масса покупателей была уже удовлетворена, торговля кончалась, и я хозяину помешал не очень. С величайшей любезностью начал он отвечать на мои вопросы, а так как разговор шел о деле близком и родном всем, то к разговору присоединилась и наличная сермяжная публика, образовав нечто в роде импровизованной сельской сходки. Даже мой извозчик, крестьянин подгородней деревни Большого Яковцова, слез с пролетки и Стал возле меня, пытаясь помогать в постановке вопросов и сам-же раньше всех торопясь давать ответы.
  
  - Давно-ли у вас начали сеять клевер?
  
  Отвечают все хором:
  
  - Помещики давно. Крестьяне по огородам тоже сева ли и прежде, на полях стали недавно, лет пять всего.
  
  - В каких-селениях начали раньше?
  
   - Это мудрено сказать. Везде стали сеять.
  
  Начали перечислять волости. Оказалось, что клевер захватывает уже весь уезд. Раньше всего, однако, начали сеять подгородния деревни.
  
  - Откуда же это пошло?
  
  - От господ. Господа сеют. А тут покосы плохие и цены высокия. Да и сено подорожало. Клевер, хоть и дорог (семена), за то столько накосишь, сколько на пустотном лугу и не увидишь никогда.
  
  - Как-же у вас сеют: отдельные домохозяева; или целыя общества?
  
  - Где-же сеять одному человеку? Такого и места нет. А сеем ужь все, съобща.
  
  - Чтб-же, отводите отдельный участок?
  
  - По ржи сеем. Приговор составим, отделим в ржаном поле кон, или два, и сеем.
  
  - Получше коны, или похуже?
  
  - По местоположению. На худом сеять не стоит. Больше на хорошем.
  
  - И много накашиваете?
  
  - Страшное дело! Нашу землю дятлина "прилюбнла". Возов тридцать с хозяйственной десятины на хороших землях снимали.
  
  - Сколько лет косите?
  
  Ответы были разноречивы. Два года, три года, четыре. Косят до тех нор, пока родится и не потребуется вновь земля под хлеба.
  
  - А после клевера что?
  
  Большинство присутствующих не нашло готоваго ответа, ибо клевер введен на полях еще недавно, н система не установилась. Выручил извозчик:
  
  - Да вон, в Артемове: клевер перевели на другое место, а там лен засеяли.
  
  Публика оживляется:
  
  - Известно, лен! Что-же кроме льна? Ведь земля-то залуговеет, сразу под хлеб не разделаешь!
  
  Читатель припомнит энгельгардтовский севооборот. Самое естественное после клевера сеять лен. После хорошаго клевера, он всегда удается прекрасно. Да другого ничего по пласту и не посеешь. Просо у нас не дозревает, овес по пласту рисковано, рожь-тем более.
  
  В Везсонове из-под клевера пашут осенью и спасаются только рыхлостью каменистой почвы да глубиной обработки. Безсоновскому хозяйству, исключительно скотоводственному, лен не нужен, мужику нужен лен, дающий огромный доход. Вернее, необходимость в хороших землях под лен собственно ии заставила крестьян сеять клевер. Довольно представить себе средний доход с десятины льна, чтобы понять, какой переворот в хозяйстве мужика произойдет при возможности посеять лен на своей земле, хотя бы в размере У2 десятины на душу.
  
  Не будем вовсе ценить работу, а только денежный расход и приход:
  
  6 пуд. семян стоят 1) руб.
  
  Получается на, хорошей клеверной облоге:
  
  Семян сам -7, т. е. 42 п. или за вычетом посеяннаго, 36 пудов по 1 р. 50 к. = 54 р.
  
  Льну сырца 50-55 пуд. по 5 р. . . . = 150-165 "
  
  Итого. . . 204-219 р.
  
  Сычевские крестьяне недурно обрабатывают лен, а потому цены на него здесь не очень падали даже во время' кризиса.
  
  100 руб. дохода с полудесятины поставит крестьянина двухдушника (т. е. имеющаго 2 надела по 4 дес.) сразу на ноги. Он заплатит легко и 25-30 руб. податей за 2 души и будет иметь деньги на другое. Полторы десятины клеверу обезпечат ему корм для скота, а ржи на половинном участке, при вдвое большем удобрении, получится столько-жр если не больше.
  
  В. А. Дрызлов показывал мне свой превосходный труд- сравнительное исчисление затрат труда и доходности различных крестьянских хозяйств - трехполыгаго и многопольнаго со льном и клевером. Труд этот едва-ли скоро увидит свет: кончить свои выкладки у г. Дрызлова решительно нет времени, но и то, что он уже успеет изложить, крайне поучительно. Оказывается, например, что при многопольном хозяйстве у крестьянина остается летом вдвое больше свободных своих и конских сил, которыя и могут быть путем заработка обращены в деньги. Вот почему, между прочим, там, где сделаны лишь первые шаги к многопольной системе у крестьян (а клевер и лен сами собою вызывают этот переход:, общий подъем их быта п хозяйства выражается в самых резких формах. Это не медленное копейка за конейкой откладывание денег с лишением себя всего необходимаго, это быстрое обогащение.
  
  Теперь понятна та огромная важность своевременной и разумной помощи, которая может быть оказана здесь крестьянскому хозяйству, именно, чтобы вызвать эти первые шаги. Если даже смотреть на крестьянина только как на сонигиЪиаЫе, то и здесь ничтожная помощь увеличивает в огромной степени его платежныя силы. Дайте хоть такую помощь, чтобы, например, хорошия клеверныя семяна продавались при управе из первых рук и при том с гарантиею против заразы повелики, попадающейся, например, в американском клевере и способной, не хуже филоксеры на виноградниках, опустошить огромныя клеверныя поля. На такой клевер напали, между прочим, в Безсонове и теперь быотся над очищением полей.
  
  Устройте при тех-же управах продажу хороших посевных семян льна, устройте на христианских началах скупку у крестьян льна и семени, позаботьтесь о том, чтобы лучшие методы и приемы культуры распространялись, между крестьянами не случайно, как ныне, а разсчитанно,- и в несколько лет, с ничтожными затратами, нашего средне-русскаго населения нельзя будет узнать.....
  
  Мне хотелось повидать на месте одну из крестьянских культур клевера. Я искал самую древнюю, и мне указали на деревню Артемово, в пяти верстах от города, за Ва-зузой. Извозчик, оказавшийся соседом Артемовцев, взялся меня туда доставить.
  
  
  VI. КЛЕВЕР И ВОДКА.
  
  В деревне Артемово на сто с небольшим ревизских душ, при немного неполном наделе, засеяно клевером в прошлом году около двадцати пяти десятин. Участок никто не вымерял, но это можно вывести из количества разсеянных семян. 25 пудов клевера дал крестьянам в долг под отработку управляющий гг. Геннадн, соседних владельцев, г. Грунин, которому-же и нринадле-жпт инициатива но введению у Лртемовцев н других пз окрестных крестьян травосеяния. Пять лет назад,, по инициативе и при помощи того-же г. Грунина, Артемовны сеяли в первый раз клевер и тоже в ржаном поле; сняли три года нод-ряд блестящие укосы и в нынешнем году на этом первом поле засеяли лен. Таким образом, считая 25 Десятин ја У3 всего ржаного поля, можно считать севооборот девятиполыиым.
  
  Мы переехали через Вазузу. На горке виднелось селение с богатыми, почти роскошными деревянными постройками. Десяти-аршннныя избы, резные и ярко-раскрашенные наличники у окон, чудесно сделанныя "под гребенку" соломенныя крыши и палисадники перед окнами указывали на большое благосостояние.
  
  - Это наша деревня, сказал мой извозчик, а вот и наш дом.
  
  Это был действительно дом, состоявший из двух больших изб под общей крышей, покрытых резьбой сь резным же крылечком.
  
  - Ого, брат, да ты хорошо живешь! невольно воскликнул я.
  
  - Слава Богу, Господь посылает. Мы все почти хорошо живем. Сами изволили видеть. Работа есть около города, а главное, ужь очень наша деревня трезвая. Вот увидите Артемово, можете сличить.
  
  - А что?
  
  - Пропойцы, грех один.
  
  - А клевер вы сеете?
  
  - С будущаго года начйнаем. У нас ужь было и нояе приговорено, да за семенами в этом году вышла остановка. То были очень дороги, а то и вовсе не хватило. Так мы и остались.
  
  - Почему Артемовцы пьянствуют?
  
  - А так, это у них со старины. Земля хорошая, много, заработки богатейшие, жить-бы лучше нашего возможно, а у них вон все хаты пораскрыты. Это уж как задастся.
  
  Какой мир, какое общество. Как пойдет, ота пакость, так и выбиться не могут.
  
  Действительно, когда мы въехали в Артемово, первое, что бросилось в глаза-раскрытыя хаты и полуразрушенныя, правда, большия ии просторныя избы. В Сычевках до железной дороги лес был дешев, немного дороже и сейчас, благодаря лесному закону, введенному, к несчастию, не во всех уездах Смоленской губернии.
  
  Я просил извозчика разыскать мне кого-нибудь из артемовских стариков, чтобы вместе проехать на клевер. Это было очень трудно, и несколько попыток в разных дворах оказались напрасными.
  
  - Вот захотели! заметил извозчик. Но праздникам артемовские всегда в городе: кутят до поздней ночи. Вечером бабы приводят их, или привозят на лошадях.
  
  Однакоже, один мужик-таки нашелся. Он шел нить к колодцу откуда-то из-под навеса и был нами немедленно перехвачен.
  
  - Садись, Тарас, с нами. Вот барин клевер желает у вас посмотреть.
  
  - Чтб-же, с удовольствием.
  
  Тарас захватил шайку, сел на пролетку рядом со мной и мы тронулись среди набежавших поглазеть баб и ребятишек.
  
  Клеверное поле начиналось вслед за высокой, огромной рожью. Оно довольно правильной формы и занимает северный склон прежняго ржаного поля, упираясь низом в болотистый лужок. Поляны отдельных хозяев, конечно, разной ширины, расположены в двух конах. Одне обращены вдоль склона, другия идут почти но плоскости, упираясь концами в изгородь.
  
  - Отличный клевер! И как ровно посеян, замечаю я.
  
  - А мы господской сеялкой сеяли. Дали семена, дали и сеялку. Где-же так руками разсеять?
  
  Клевер был действительно превосходный, хотя по полянам отдельных домохозяев было видно отличие. Не все одинаково удобряли и обрабатывали под рожь, что тотчас же отразилось и на клевере. Совсем плохих полян, однако, вовсе не было. Урожай можно было определить в среднем не меньше 22-25 возов на десятину.
  
  Мы проехали широким межником до изгороди, отделявшей клевер от ярового соседней деревни. За изгородью в нескольких шагах шла дорога, и стоял шалаш, из котораго, при нашем, приближении, высунулась голова древняго старца, отворяющаго ворстца и стерегущаго горохн. Вдоль изгороди, полосой сажен 8, клевер был необыкновеннаго роста и густоты. Обыкновенно у изгороди наметает длинный и высокий сугроб снега, и под ним земля всегда лучше пропитывается влажностью. Любопытно, что, зная это обстоятельство из прежних опытов, крестьяне, посеяв клевер, переделили этот второй кон так, что полоса роскошнаго клевера оказалась поперек полян отдельных хозяев.
  
  - Вот если бы весь клевер такой!-заметил Тарас.
  
  - А что, я думаю, барин, обернулся с козел мой извозчик: еслн-бы, примерно, нарубить лапнику (мелкия еловыя ветки) да осенью наторкать но всему полю, можно-бы везде такие сугробы собрать?...
  
  Мне припомнился проект орошения генерала Анненкова при помощи поставленных поперек господствующих ветров заграждений из хвороста. Мысль была та-же самая.
  
  - Ну, как-же, Тарас, получшело у вас хозяйство, как завели клевер?
  
  - Нет,, барин, у других--не знаю, а нам клевер ни к чему!
  
  - Как так? Да ведь вы-же в покосах нуждаетесь?
  
  - А мы у барина исполу косим.
  
  - Почему-же вы клевером не довольны?
  
  - Ржи меньше. Хлеба не хватает.
  
  - Так дешевле-же несколько пудов хлеба прикупить, а липший клевер продать. Еще барыш будет.
  
  - Нет, ужь какой это барыш! Мы пот между собой толкуем: надо по-старому, клевер уничтожить.
  
  - Еще бы! не выдержал извозчик. У них клевер действительно без пользы. Сами посудите, барин: разве пьяному человеку что идет на пользу? Город близко, дену дают хорошую, ведь клевер для коров первый корм, они его, и домой не возя, весь туда перетаскают, с поля прямо.
  
  - Болтай! недовольно огрызнулся Тарас.
  
  - Что ты меня ногой-то пинаешь? Весь уезд знает артемовскую деревню. Поди на базар: чьи воза с клевером? Ваши. Л деньги где? В кабаке! Вот что. А ты рожь! Рожь была до этого года пять да пять с полтиной. Много-ли ее будет сь пол-души? А клевера каждый воз но дешевым ценам-четыре рубля. Вот ты и сочти.
  
  - Ну, а солома?
  
  - Солома? И говорить-то с тобой ие хочется, горячился мой возница. Эка бедные, крыши раскрыты, покрыть нечем! А вы его, барин, спросите, где ихняя солома? Там-же, в городе. А скотинка в воде по колени стоит. Безстыжие вы, вот что!
  
  Тарас был сильно сконфужен, а я с любопытством прислушивался к этому оригинальному спору двух представителей сельской нравственности. Впрочем, он продолжался не долго. Тарас с сердцем раздернул изгородь, чтобы сделать нам проезд, и мы выбрались на дорогу, а наш спутник отправился обратно пешком.
  
  - Стыдно стало, и на водку не попросил. А хотел, но глазам видно. Вот и судите: наша деревня, например, ни с кого штрафа вином не берет. Пожалуйте деньги в мирскую кассу. А эти как собрались, первое дело: с кого бы сорвать выпить? И ни с одной сходки трезвые не расходятся: тут не то что клевер, тут золото разсыпь - не поможет.
  
  - Скажи, пожалуйста, почему-же они пропивают клевер и не пропивают рожь?
  
  - А, видите ли: клевер-товар, а рожь-хлеб. Пропивать рожь-уж совсем надо совесть потерять. Столько-то у них еще есть.
  
  Последним выводом я и сам был сконфужен почти не меньше Тараса. Вот какия бывают иногда препятствия к высшей культуре! К счастию, Артемово представляет сравнительно редкий для Сычевскаго уезда случай. Повсюду в остальных селениях, как уверял мой извозчик, клевер берегут, как зеницу ока, и сейчас-же увеличивают количество скота. Да и вообще основное правило сельской жизни ничуть не нарушается печальным исключением в виде дер. Артемова: пыоть не от богатства, а от бедности. Чуть поднимается в деревне хозяйство и доходы - пить перестают.
  
  ехать в другия деревни не стоило. Сеют клевер везде совершенно одинаково, большею частию по ржи, отделяя от 73 до и/2 всего поля. Правильнаго севооборота еще нете, но до него-один шаг. Начались клеверные посевы исключительно вследствие добраго примера, а часто и прямой инициативы землевладельцев, которые здесь, в Сычевском уезде, в большинстве уже реформировали свои хозяйстве, и находят, что в деревне можно не только жить, но даже жить при хорошей обстановке, без вечных дворянских жалоб и нытья.
  
  
  VII. У Н. В. ВЕРЕЩАГИНА.
  
  Поездка в Едиыоново, куда лежал мой маршрут после Сычевок, представляет истинное наслаждение. То-же, что в области полеводства сделано Энгельгардтом в Батищеве, сделано в области сыроварения, маслоделия и вообще скотоводства здесь, в Едимонове, Николаем Васильевичемъ
  
  Верещагиным. В настоящую минуту Едимоново и его скромная школа с прекрасной при ней молочной лабораторией, представляет настоящий русский центр не только скотовод-ственной науки, но и скотоводственной практики в самых разнообразных ея видах, освещаемой и направляемой наукой.
  
  Скотоводство гораздо тоньше и сложнее полеводства, опыты в этой области гораздо продолжительнее, труднее и сбивчивее, а потому н история Едимонова длиннее и тернистее, чем история Батищева. Но за то, если русскому земледельцу приходится чуть не сполна отрицать в своей области все русское культурное прошлое и искать совсем новых путей, русскому скотоводству остается великое нравственное утешение именно в этом опыте и традиции.
  
  Венцом упорнаго труда Н. В. Верещагина было торжество маленькой убогой русской коровенки над ея аристократическими сестрами, за баснословныя деньги выводимыми из Швейцарии, Англии, Дании, Голландии. Относясь презрительно к нашей бедной "горемычке", мы н не подозревали, что эта маленькая многострадальная коровка, вечно голодная, мокнущая в воде, или засыпаемая снегом, не только благодарнее и производительнее выхоленных симента-лок и тиралек, но являет по всему северу и северо-востоку ряд удивительных, веками сложившихся пород, которым могут смело позавидовать лучшия стада Европы.
  
  Тем-то и ценен труд Н. В. Верещагина, тем-то и славна его школа и лаборатория, что этот, десять лет назад казавшийся чудовищным взгляд, утвержден теперь, как культурный факт, и русское скотоводство неминуемо должно пойти своим, русским путем.
  
  Едимоново лежит на Волге в тридцати верстах ниже Твери. едут туда или пароходом от Твери, или Николаевской железной дорогой до- ст. Завидово, откуда до Едимонова считается 15 верст прекрасной дороги в большинстве но старому Петербургско-Московскому шоссе. Имение принадлежит барону Ги. Н. Корфу и арендуется ныне
  
  Н. В. Верещагиным в полном составе. Раньше он пользовался одним лишь молоком. Это положение было совершенно ненормально, ибо выбор пастбищ и заготовка коров ни в каком случае не может быть в чужих руках, если скотовод желает мало-мальски вести дело независимо, самостоятельно, а главное, правильно.
  
  Начало деятельности Н. В. Верещагина относится к 60-м годам. В то время скотоводство и молочное дело в России было в страшном упадке. Русский рынок знал линиь дешевые и плохие продукты: русское масло, плохо приготовленное, дешевое и совершенно негодное к вывозу но непрочности в хранении, творог и сметану. Сыроварение кое где начиналось при крупных экономиях с выписными ма-стерами-иностранцами, упорно не передававшими своих знаний русским и потому державшими все дело в полной от себя зависимости. Русский скот был в величайшем презрении. На выкупныя деньги иг продаваемые леса выписывали дорогия заграничныя породы, которыя быстро вырождались, или погибали при наших безобразных условиях корма и ухода, и ужь во всяком случае не давали прибыли. Молочной посуды сколько-нибудь порядочной не существовало. Перевозка по железным дорогамь была невозможна но отсутствию всяких приспособлений, рынки были монопо-лизованы скупщиками, сбивавшими дену масла до 6 и 5 руб. за пуд. О заграничном вывозе нечего было и думать. В огромном большинстве имений скот держался только для навоза, у крестьян почти не было излишков за собственным потреблением.
  
  Решившись посвятить себя скотоводству, II. В. Верещагин начал с того, что отправился в Швейцарию изучать сыроварение. Затем он изучал молочное хозяйство и уход за скотом в Голштинии, Англии и Франции. Его пример увлек двух других, гг. Вландова и Бирюлева, которые и явились первыми учениками и последователями Верещагина.
  
  В нервом периоде своей деятельности в России Н. В. Верещагин занимался устройством артельных крестьянских сыроварен. Мысль об этом возникла у него в Швейцарии, где подобныя артели чрезвычайно распространены, и он горячо принялся за ея осуществление.
  
  Дело пошло-было сначала, потому что инициатором явился живой и энергичный человек. В Тверской, Ярославской н Вологодской губерниях начали открываться сыроварни. Удалось добыть мастера-Швейцарца, который согласился обучать учеников и таким образом возникла практическая школка, поддержанная Вольным Экономическим Обществом и министерством Государственных Имуществ. Местом для нея было выбрано Едимоново, как пункт, лежащий между столицами, с удобным сбытом продуктов н вблизи районов с хорошим местным скотоводством. Это было в 1873 году.
  
  Очень скоро оказалось, что артельное сыроварение носит несколько искусственный в крестьянском быту характер. Как ни выгодна может быть утилизация этим путем молока, но она мало совместима с нуждами собственнаго потребления, а также с воспитанием телят. Сыр оставляет производителю только деньги и сыворотку. Затем прп варке сыра огромное неудобство представляет сборное молоко. Швейцарский сыр при этих условиях почти невозможно получить высокаго достоинства, бакштейн, тиль-зит, голландский и честер страдают также и в добавок являются в русском потреблении новостью. Далее, выручка за молоко приходит слишком поздно, и мелкому производителю приходится предпочитать хотя-бы дешевую, но прямую продажу молока выгодам артельнаго раздела. Хотя .Верещагину и удалось выхлопотать в Государственном банке незначительный кредит артельным сыроварням, но указанныя обстоятельства все-же побудили инициатора искать другого типа утилизации молока, более сподручнаго для крестьян.
  
  Таким типом явилось маслоделие. Школа процветала и
  
  выпускала учеников, которые брались на-расхват, маслоделие, для котораго был выписан Голштинец с женой (Булан:, расширило ее еще более и оразнообразило. Крестьянская ыаслоделенка была уже свободна от недостатков сыроварни, и семя упало на благодарную почву. Маслоделие начало быстро распространяться но Тверской, .Ярославской и особенно Вологодской губерниям. Отделение школы было открыто в селе Коприне, Рыбинскаго уезда. При помощи оказанной министерством Государственных Имуществ субсидии начали организовываться передвижныя маслодельни, работавшия в Вологодской, Смоленской, Полтавской и Курской губерниях. Печатались и раздавались брошюры. Население относилось крайне сочувственно, и сеть маслоделен разросталась.
  
  Для борьбы со скупщиками Верещагину пришлось открыть артельные склады в Москве и Петербурге в компании с братьями Бландовыми. Очень скоро дело приняло огромные размеры, н Верещагин поспешил из него устраниться, чтобы продолжать свои работы над разрешением тех вопросов, которые один за другим представляла жизнь вновь возникающей промышленности.
  
  Так для того, чтобы обезпечить маслоделие потребной посудой, пришлось ехать в Швецию, вывезти мастеров и устроить завод в Москве.
  
  Затем пришлось усиленно хлопотать о железнодорожных тарифах на молочные продукты и о необходимых приспособлениях, без чего сделанныя попытки вывозить сыр и масло за границу окончились неудачею.
  
  Вслед затем стала на очередь необходимость изследовать крестьянское скотоводство. Кроме многих отдельных лиц: посылавшихся для этих изследований, Верещагину принадлежит инициатива известной экспедиции академика Миддендорфа, капитальный труд коей положил прочное начало указанному выше, совсем новому взгляду на русския молочныя породы скота.
  
  Сама собою выяснилась следующая основная мысль русскаго молочнаго дела. Маслоделие и сыроварение должны быть географически разграничены. Сыр, истощающий в известной степени почву, уместнее там, где не практикуется удобрение, например, на юге. Район маслоделия и воспитания молочнаго скота-север. Отсюда начинается ряд работ Верещагина но основанию сыроварения на Кавказе.
  
  Испытанныя там некоторыя неудачи вызвали новый вопрос, который обнимает собою нынешний, последний период в деятельности Верещагина и его школы.
  
  Не может быть нн правильнаго маслоделия, ни сколько-нибудь обезпеченнаго от рисков и потерь сыроварения, ни основательнаго скотоводства без хороших постоянных лабораторных изследований.
  
  Верещагин, постоянно следящий за всеми усовершенствованиями молочнаго дела в Европе и немедленно испытывающий всякий вывод науки скотоводства, едет за границу сам, командирует выдающагося химика к светилам европейскаго молочно-лабораторнаго дела и организует при школе превосходную лабораторию, как для практических работ по ежедневному испытанию молока, так и для научных изследований над русским скотом.
  
  Лаборатория эта, основанная в скромных размерах в 1884 году и впоследствии расширенная, представляет единственное в этом роде учреждение в России и дала возможность сразу-же рядом точных цыфр обратить многия гипотетическия догадки в точные законы. Делу этому предстоит блестящая будущность, ибо на нем положены первыя основания науки настоящаго русскаго скотоводства и молочнаго дела.
  
  Чтобы закончить этот беглый очерк тридцатилетней деятельности Н. В. Верещагина, необходимо упомянуть о сепараторах. Как только былч> изобретен де-Лавалем этот прекрасный аппарат, Верещагин, сознавая всю его будущность в молочном хозяйстве, немедленно отправился в Швецию к изобретателю и содействовал заключению между ним и Бландовым договора, но которому русские сельские хозяева во все течение привилегии будут получать сепараторы но удешевленной цене.
  
  Мне остается теперь познакомить читателя с некоторыми любопытными подробностями в школе, лаборатории и на скотном дворе Николая Васильевича, любезно посвятившаго мне целых два дня, показавшаго и растолковавшаго мне все, что было возможно в такой короткий срок. В моем изложении постараюсь придерживаться подлинных выражений любезнаго хозяина.
  
  
  VIII. ЕДИМОНОВСКАЯ ШКОЛА.
  
  - Моя школа, _ говорил, провожая нас, нескольких посетителей, по аллее, отделяющей новенькую усадьбу от фермы, II. В. Верещагин, - моя школа совершенно не похожа на другия школы. Во-первых, мы существуем почти что без всякаго устава, во-вторых, у нас нет никаких дипломов, ни экзаменов, ни перевода из класса в класс, ничего подобнаго. Затем прием и выпуск учеников производится круглый год; приехал-учись, открылось требование-получай место п работай; наконец, школа не разрывает связи с своими учениками и впоследствии. Ученик или ученица, потерявшие место, могут здесь найти приют н вновь поступить на место. Не доучились-могут приехать доучиться. Форм и обрядностей - никаких. Но за то все работают, все действительно выучиваются и из 546 выпущенных за 20 лет учеников я знаю, что делают 400, и не.'теряю нх из виду.
  
  - Теоретическое обучение у вас в школе есть?
  
  - Это на втором плане. Неграмотных учим грамоте, читаем ветеринарию, еще кое-что. Все-же основное изучается
  
  4
  
  при работе, на устных объяснениях. Главное, чтобы сами работали все без исключения. Обратите внимание, что кроме мастеров и пастухов, никаких других рабочих школа не держит, и все лежит на учениках.
  
  Припоминаю но поводу этих слов два случая. Испытывались как-то мои плуги в Петровской академии. Набралось студентов человек семьдесят. Добрая половина, как оказалось, никогда на плуге не работала, и только двое, да и то под руководством профес-соров, умели прицепить к плугу динамометр и снять диаграмму. Затем делал я как-то заказ Техническому училищу в Москве. Пошел на завод к мастеру. Завод роскошный, литейная на европейскую ногу. Работают наемные люди.
  
  - А студенты?
  
  - А студенты занимаются вон в той комнатке. Да разве же их можно сюда пустить? Опи ничего не умеют... Еще напортят!
  
  Оказалось, что гг. будущие техники формуют перед экзаменом разную мелочь, которую на заводе работают обыкновенно "мартышки", т. е. ученики 14-15 лет.
  
  Вот, между прочим, секрет того обстоятельства, что из гг. Петровцев почти не выходит порядочных хозяев, а техники наши, поступая на завод, должны всю практику учить с азов. Не даром-же говорят про них: "очень много знают и ничего не умеют".
  
  У Верещагина в школе все основано на обратном принципе. Учись на деле, теорию узнавай лишь, как освещение и уяснение насквозь уже известнаго факта.
  
  - Но всетаки-же экзамены есть у вас?
  
  - Да нет-же! Поступает, положим, ученик, или ученица. Сначала черная работа: мытье посуды, уборка. Это весьма серьезное дело - чистота должна быть идеальная. Спрашиваю у мастера: ну, что такой-то? Говорит: хорошо. Переводим на масло, или на бакштейн, или на другое что. Мастер смотрит за каждым, объясняет и наблюдает, на сколько данное дело усвоено. Тогда барышню, или моло-даго человека переводим на следующее дело. Вы понимаете, что каждый остается на одном деле различное время? Иной маслоделие отлично усвоит в месяц, другому нужно три. Какже тут можно уравнять?
  
  Школа представляет собою небольшое о дно-этажное строение, очень простенькое. В ней общежитие для женскаго персонала, столовая и кухня. Часть учениц и все ученики живут на вольных квартирах в деревне, тут-же в небольшом разстоянии. Маслодельня и сыроварня представляют роскошныя каменныя помещения с бетонными полами и всеми необходимыми приспособлениями. Чистота действительно идеальная. Достаточно сказать, что в сыроварню изредка залетает муха, привлекаемая сывороткой, в маслодельне нет ни одцой.
  
  Мы застали производство швейцарскаго сыра. Толстый Француз-мастер, недурно говорящий по-русски, в фартухе поверх красной рубашки и с засученными рукавами, стоял у котла с молоком, окруженный учениками. Барышень нс было, швейцарскому сыроварению их не учат.
  
  - Обращу ваше внимание на котел, сказал Николай Васильевич. У него огонь отодвигается. Это приспособление было выписано и обошлось в 1,000 руб.; теперь такой котел можно здесь построить за 300 руб.
  
  Огромный медный луженый котел был неподшукно вмазан в пол. Очаг помещался под полом надрельсах и, по мановению мастера, в нужную минуту легко отъезжал под другой котел, в котором кипела вода.
  
  Первая операция-заквашивание молока. Закваска своя, а не покупная, очень неверная. Телячий желудок от теленка, ничего не видавшаго, кроме молока, свежий, или соленый, настаивается на воде (а для сыров французских, бри и другйх, бросается прямо кусочком в котел:, вода эта хранится, и перед употреблением берется проба, так как все дело в том, чтобы положить точное количество закваски, необходимое для створаживания молока в 30 минут.
  
  Мастер, взял ии ковш отмеренное количество молока известной температуры, ученик вынул часы. Отлили мерную ложку закваскп и сосчитали число секунд, пока молоко не "село" в ковше. Затем карандашом на бумажке было вычислено тут-же потребное число ложек на котел, и ученики стали их лить, сильно мешая. Затем котел закрыли и предоставили молоку сквашиваться полчаса.
  
  Вторая операция состояла в том, что сквашенное молоко принялись резать в котле сначала вдоль, затем поперек тонким деревянным мечем. Сквашение на столько ровно и хорошо, что молоко так и оставалось мягкими квадратными столбиками. Потом один из учеников взял палку с проволочной, редко сплетеной коробкой на конце и начал мешать в котле, раздробляя сырную массу, другой держал лопаточку у края, поперек волне молока, чтобы не плескалось. Остальные стояли, точно на архиерейском служении, молчаливые и сосредоточенные.
  
  Через несколько минут мастер начал вынимать пробы отвердевшей массы, а ученики-отчерпывать часть сыворотки. Проба эта очень серьезная вещь. Нужно дробить и мешать массу на столько, чтобы получилась нужная связность. Не домешать-получится сырой, вязкий сыр, перемешать-сыр будет сух и разсыпчат. Все дело здесь в тонком навыке пальцев.
  
  Когда, наконец, наступил вожделенный момент, двое учеников укрепили чистую широкую тряпку у одной кромки на длинный гибкий плоский прут п ловко спустили ее в котел, подведя но стенкам и дну под всю массу и выведя на нротивуиоложный край. Сыр очутился как-бы в мешке. Четыре конца тряпки соединили и, дружным усилием подняв массу над котлом, перевели ее в расположенную под прессом деревянную обичайку, в форме круга сыра. Затем сыр был отпрессован, черной краской выставлен текущий No круга, и красивая светло-желтая масса, после нескольких дополнительных прессований (на переменных тряпках для просушки), была готова к поступлению в подвал.
  
  Прессов два: один старый, обыкновенный рьЛаг с трупом из камней, другой новенький с нажимным винтом, дающий очень точный отжим.
  
  Н. В. Верещагин провел нас в подвал. Подвалов собственно два: холодный и теплый. Это очень важное нововведение, позволяющее быстро выпускать сыр в продажу. Здесь помогла -бактериология. Прежде выдерживали сыр годами, ухаживая за ним, как за капризным ребенком и стараясь задержать его спелость во избежание вспучивания, или даже возможнаго развития гнили п т. п. Теперь дознано, что бактерии могут вызвать гнилостные процессы лишь тогда, если сыр не успел просолиться при температуре 11 -12 град. Затем он уже сам собою стерилизован, разумеется, если молоко было здоро, Если этот сыр поместить в температуру 15-18 град., он поспеет в 3 - 4 месяца и ничуть не уступит любому старому сыру. Но за то при малейшем количестве молока от больных коров, вздутие и гибель круга неизбежны. Швейцария, реформировав свое сыроварение, обошла это затруднение, введя очень простые способы испытания молока. То-же делается и на ферме Н. Б. Верещагина. То-же должно бы делаться и на всех сыроварнях. Расходы на маленькую лабораторийису с избытком покроются уменьшением потребнаго для оборота капитала вследствие быстраго его обращения.
  
  На другой день утром, встав пораньше, я присутствовал при изготовлении сладко-соленаго масла, великолепнаго продукта не только для кушаньев, но и для стола; десяток чистенько одетых девиц снимали сливки с десяти, или двенадцати пудов молока, отстоеннаго в высоких швар-цовскпх металлических ушатах, расположенных в железном баке с охлажденной водой. Сливки поступали в маслобойку Лефельда. Сменяясь для работы попарно, барышни в ;и/4 часа сбили около 4 пудов сливок, выцедили пахтанье и, постепенно меняя воду в той-же маслобойке, вымыли его до полной чистоты. Работою управляла пожилая мастерица.
  
  Затем, нагнув маслобойку, дежурная барышня начала вынимать масло деревянными лопаточками и располагать фунта но три сразу на особом столике, несколько наклонном, с желобками но краям для стока воды. На столике укреплена буковая толстая скалка с граненой нижней поверхностью. Ударами этой скалки масло раздавливается в зубчатую лепешку, лишняя вода удаляется тряпкой, ленешка скатывается в комок, идет под скалку и т. д., всего раза три.
  
  Сначала отделили часть просушеннаго масла и, не соля,, стали набивать его в формочки и укладывать в жестяной ящик. Это масло шло на расход. Остальную половину солили мелкой солью под скалкой, не высушивая, а только несколько раз переминая. Солили довольно сильно, затем скатывали в колоб и располагали в корыте на пергаментной бумаге, колоб за колобом. В углу стояли двухпудовые боченки, куда, отпрессовав, укладывают это масло, когда накопится на полный боченок, и пускают в продажу в эту минуту около 12 р. за пуд. Несоленаго масла сейчас на рынок не выпускают, а начинают работать его только с осени, в виду трудности хранения.
  
  Затем я присутствовал при производстве бакштейна и тильзита. Разница между ними только в форме (круглая и квадратная), процесс лишь немного отличается от швейцарскаго. По эти сыры неизмеримо удобнее делать по их маленькому размеру. Любопытную вещь разсказал, между прочим, Николай Васильевич:
  
  - Беда с этими огромными кругами. А меньше делать нельзя. И вкус будет тоть-же, а рынок брезгает. А знаете, откуда пошла эта безобразная форма? Когда-то русская таможня брала пошлину не с веса, а с круга. Разумеется, в Швейцарии стали- делать круги пудов в 10. Публика к этой форме привыкла, и теперь что ни делай, ее не выведешь. Должен .быть на купеческих имянпнах кусок сыру в пол-аршина вышиной!.. Между тем это обстоятельство усложняет дело.
  
  
  IX. МОЛОЧНАЯ ЛАБОРАТОРИЯ И ЕЯ ЗАДАЧИ.
  
  Кроме маслоделия и сыроварения, в школе И. 13. Верещагина проходятся практически: поенье телят, уход за скотом и кормление, свиноводство, ветеринария и огородничество. Но самым важным предметом, становящим еди-моновскаго выученика, или выученицу, действительно просвещенным мастером и хозяином своего дела, являются лабораторныя изследования молока. Все ученики должны знать очень простые практические приемы в пределах необходимых для маслоделия и сыроварения; в то-же время сама лаборатория работает безпрерывно над разрешением чрезвычайно важных научных вопросов, относящихся но преимуществу к русскому скоту.
  
  Пробыв несколько часов в этой лаборатории, только диву даешься: да неужели возможно работать с молоком без его точнаго изследования'? Практическая лабораторийка, дающая все нужныя испытания, стоит у Йипне в Петербурге всего 35-40 руб., самыя испытания занимают много 10-20 минут времени, а между тем даже в хороших сыроварнях молоко почти не испытывается и, конечно, плачутся на убытки. Иногда весь подвал сыра пудов 80-100 начинает вздуваться. Спасени'я нет. Сыр надо выбросить. Оказывается, что месяц под ряд в стаде были больны две-три коровы, молоко от которых сливали в общий котел. Ничтожное испытание в две минуты укажет больную корову. Ее поставят, будут доить отдельно, и производство спасено.
  
  Нои письма предназначены прежде всего для хозяев, а потому необходимо войти в некоторыя подробности.
  
  Вовсе не нужно испытывать ежедневно молоко от всех коров. Его нужно лишь мерять и записывать. Удои колеблются, но равномерно, в известных пределах и во всем стаде. Вдруг вы замечаете, что корова, дававшая в удой 16 ф. молока, дала 8. Это наводит на подозрение. Ея молоко сливается особо, и берется проба. Из стада вт> сто штук бывает ежедневно 7-8 подозрительных случаев. Это еще не значит болезнь, но изследовать необходимо.
  
  Взятыя пробы сливаются в пробные стаканчики и устанавливаются в особом отстойном аппарате. Через час, два лаборант осматривает отстой ии сразу отделяет больных коров. Их отстой резко отличается на глаз. Животныя переводятся отдельно, их лечат, а микроскопическое изследование указывает характер болезни.
  
  Затем в большинство сыроварен привозится и чужое молоко. Иной поставщик не утерпит, чтобы не подлить воды, или иначе не подмешать. Вовсе нет нужды изследовать каждое ведро молока. Довольно поймать фальсификацию раз, довольно, чтобы поставщик знал, что фальшь в молоке всегда могут узнать, и злоупотреблениям конец. В отчете лаборатории приводятся пресмешные случаи борьбы с крестьянами-фальснфикаторами.
  
  Затем хозяину важно знать, что дает каждая корова, как она окупает свой корм, какого качества получается молоко и т. д. Молоко содержит жира, т. е. масла, от 1,8% до 7%. Другими словами, одно молоко может быть вчетверо богаче и ценнее другого. Количества казеина и молочнаго сахара также разныя. Молочные шарики различны по величине и присутствие тех, или других, в преобладающем количестве в молоке обусловливает также весьма различныя еи'о свойства. Все ото вопросы крайне важные, и здесь русская наука, хоть еще и очень молодая, успела добыть драгоценные результаты.
  
  При маслоделии корова-аппарат, вырабатывающий жир из предлагаемых кормов, при сыроварении - аппарат, вырабатывающий сырную массу. Лаборатория изо дня в день отвечает, какое количество жира дает -животное при таком-то корме, и позволяет подбирать животных и корма наиболее выгодные для хозяина. То, что в-темную, безъ
  точных цифр достигается только при долгом опыте и, пожалуй, таланте, освещается при правильных изследованиях сразу, н хозяин управляет своим производством, как машиной.
  
  Путяге нужно было ежедневно, в течение сорока лет, делать наблюдения над своими коровами и вести опыты чисто по вдохновению, чтобы создать свое удивительное молочное стадо. 14 его называли гениальным скотоводом. Он на глаз определял корову, но это было субъективное искусство, которое не передашь * никому. Теперь хороший верещагинский ученик без всякаго особаго талантанодберет из русских ярославок и вологжанок превосходное стадо л распределит корма не хуже Путяты. Для этого достаточно очень несложных наблюдений над коровами и анализов молока. Наука сделала выбор и содержание скота очень простым и ясным для каждаго искусством.
  
  Это так важно, что я опять должен войти в некоторыя подробности.
  
  Чтобы узнать корову, нужно определить не только количество, но, главное, качество ея молока. ииол-ведра молока с 6% жира дороже, чем ведро с 2%.
  
  Изследований на жир много. Точно, впрочем, одно весовое. Извещенная проба молока смешивается со взвешенным количеством воротца пемзы и выпаривается. Затем на очень простом аппарате остаток выщелачивается эфи-ром, эфир удаляется, остается чистое масло, которое и взвешивается. Туть-же по разности в весе определяется количество сухаго вещества. Весь опыт занимает о-О минут и заносится н журнал, который изо дня в день ведется для- нескольких типичных коров. Параллельно с этим записывается количество потребленнаго корма но заранее составленной расценке. Результат ясен, как день. Хозяин с точностью знает, во что обошелся ему фунт масла, или сыра, произведенный такою-то коровой, при корме таком-то, н как онлитндсн этот корм. Итоги сводятся по месяцам и годам, или но периодам кормления, и получается точный баланс производства.
  
  Микроскопическия изследования величины шариков уясняют подробности техники. Различныя коровы при разных кормах дают шарики, не одинаковые по их распределению. У коровы с преобладанием крупных шариков получается быстрый и плотный отстой сливок и синее снятое молоко. Мелкие шарики выделяются в сливки очень трудно и дают большой, но рыхлый слой сливок. Смесь средних с мелкими-самая неудобная. В зависимости от щтого решается вопрос о системе отстаивания, а даже и о самой выгодности маслоделия, или сыроварения. Затем микроскоп указывает безошибочно все изменения, происходящия в организме коровы. Всякая болезнь немедленно отражается на молоке и при микроскопическом изследовании захватывается и пресекается при первых, даже совершенно незаметных извне признаках.
  
  Молочной лабораторией завеДует чрезвычайно симпатичный молодой человек, А. А. Попов, влюбленный в свои реактивы и журналы. Мы жестоко его обидели, посвятив лаборатории сравнительно слишком мало времени. Он рад-бы сидеть с нами хоть месяц и прочесть целый курс. Этому г. Попову принадлежит капитальная работа-"Наблюдения над молочной продуктивностью севернаго скота", о чем я скажу позднее. В лаборатории он заменил другого прекраснаго изследователя, г. Ав. Калантара, котораго отчетом положено прочное основание молочно-лабораторному делу в России.
  
  Всякий из учеников школы обязан в точности ознакомиться со всеми практическими приемами но изследованию молока, масла, сыра, кормов и т. д. Специально химической подготовки здесь почти не нужно, а нужна хорошая ручная техника, да верный глаз.
  
  Н. В. Верещагин провел нас в школу, где мы застали обед. Готовит кухарка, отдельно нанятая. Дрова, воду и нроч. дает школа, деньги вносят сами ученики;
  
  они-же выбирают на каждый месяц артельнаго старосту, заведующаго хозяйством. Мы спросили молодого человека с дальняго северо-востока, дежурившаго в предыдущий месяц, почем обошлась пища на ученика. Он не без гордости сообщил, что вообще месячный расход колеблется между (и-ю и 8-ю рублями, а ему удалось опустить эту цыфру до 5 р. 80 к. на человека. 4ири этом ученик получает мясной обед в два блюда, хлеб и молока, сколько выпьет. Стол-отличный: простой и вкусный. ииро масло нечего и говорить. Такого масла ие видят в столицах и многие тайные советники.
  
  Как раз при нас приехала новая ученица. Николай Васильевич отошел с нею к сторонке, поговорил и возвращается с ея паспортом в руках.
  
  - Приняли?
  
  - Да как-же! Ведь приехала? Не назад-же ехать. А впрочем, барышня хорошая, кажется, не белоручка. Вообще мы не гоним никого. Ну, потеснимся как-нибудь, найдем место. Жаль, стипендий мало (всего 20 но 100 р.). У некоторых совсем ничего нет, ну, кормятся как-нибудь. А плохие у нас не держатся, сами уезжают.
  
  Вечером та-же барышня уже присутствовала при доеньи коров. Доят ученицы, одетыя в скромныя, большею частью светлыя платья. Чистота такая, что запачкаться немыслимо. Коровы, возвращаясь с поля, становятся на места и привязываются, навоз немедленно вычищается, широкий коридор усыпается свежими опилками, посредине располагается дежурная с журналом и другая, со скляночками для проб. Быстро, одна за одной, подходят иодойщицы, сливая молоко от каждой коровы особо в измеритель. Поплавок поднимается и в журнале отмечается цифра. Затем молоко идет в большие ушаты, и через час начинается варка сыра, производимая после каждаго удоя, т. е. утром и вечером. Вырабатывается полный круг, остатки идут на бакштейн,, тильзит и масло.
  
  Сыворотка спаивается свиньям по извлечении некотораго количества худшаго сорта масла.
  
  
  
  X. Корова-барыня и корова-кормилица.
  
  Можно смело сказать, что только лабораторные приемы испытания молока и кормов, которые были описаны мною в последнем письме, определили на русском севере, северо-востоке и отчасти в средней полосе ряд отличных пород русскаго скота. Раньше, без цифр, можно было спорить о сравнительных достоинствах для России чистокровной голландской, симентальской и какой-нибудь ярославской, тотемской, сямской, нриокской, или домшинской коровы. Теперь, благодаря вологодской выставке 1890 года и изследованиям Верещагина и его помощников в школе и на местах, русская корова на севере является с таким формулярным списком, что знаменитый датский изследователь скота проф. Зегельке, путешествовавший вместе с Верещагиным, должен был сделать довольно любопытное признание: "подобной молочности мы в Европе совсем и не знаем".
  
  Это обозначает вовсе не то, чтобы тотемки, сямки и зырянки давали больше молока, чем заграничный скот-, ото обозначает лишь, что одно п то-же количество корма наша русская корова оплатит в виде масла и сыра значительно лучше, чем почти любая корова заграничная.
  
  Совсем в одинаковых отношениях стоят: выхоленный немецкий бауэр и русский "мужнченко", померанский гренадер и русский "солдатик", тирольская, или альгаузская корова "барыня" и русская "коровенка", метко окрещенная "горемычкоии". Мужиченко чуть заправится, заткнет за пояс любого бауэра; солдатик покажет на Шипке то, чего и
  
  Г,1
  
  в голову не придет померанскому гренадеру, а полуголодная сямка, или тотемка, прокормит большую семью и вполне заслужит слое название кормилицы. Та-же тотемка, поставленная в хорошия условия, станет немедленно высоко продуктивной коровой.
  
  Трудно это понимается. Проходишь но скотному двору, невольно останавливаешься:
  
  - Какой чудесный экземпляр!
  
  - На скажу, отвечает Николай Васильевич. Это из плохих, тиролька, остаток корфовскаго стада. Красива, велика, да, но и только. А вот вы на что обратите внимание!
  
  И подводит к плюгавой по внешности маленькой коровенке.
  
  - Вот эта корова дала за удойный период шесть пудов масла. Цена ей рублей 35, а вес 22 - 23 пуда.
  
  Право, можно подумать, уж не смеется-ли над нами Верещагин? Но нет! В лаборатории журнал. Цифры, что называется, металлическия.
  
  Я просил сделать мне выписку относительно маленькой ярославской коровки "Красавка", одной из лучших.
  
  Вот ея формуляр:
  
  Живой вес 23 пуда.
  
  Удойный период 320 дней.
  
  и за это время дала молока 164 и. 27 ф., или 219 ведер.
  
  Содержавших: масла 8 и. 20 ф., пли сухого вещества 24 и. 8 ф.
  
  Нт, процентах к весу молока:
  
  Масла 5,16.
  
  Сухого цещества 14,47.
  
  Съела за 320 дней:
  
  Цепы. На сумму.
  
  Сева 61 и. 20 ф........
  
  ... 24
  
  1(.
  
  14
  
  Р-
  
  76
  
  К.
  
  Соломы 21 и. 15 ф........
  
  ... 5
  
  
  1
  
  УУ
  
  10
  
  УУ
  
  Мякины 57 и. 18 ф.......
  
  . . . 2,5
  
  >у
  
  1
  
  УУ
  
  42
  
  УУ
  
  Овсяной муки 12 и. 13 ф.....
  
  . . . 67
  
  "
  
  8
  
  У)
  
  26
  
  УУ
  
  Ржаной муки 12 и. 24 ф......
  
  ... 11
  
  уу
  
  9
  
  уу
  
  64
  
  УУ
  
  Отрубей пшеничных 5 н. 25 ф. . .
  
  ... 40
  
  УУ
  
  2
  
  УУ
  
  25
  
  УУ
  
  Жмыхов 15 и. 10 ф.......
  
  
  уу
  
  7
  
  уу
  
  62
  
  УУ
  
  Картофеля 11 ии. 20 ф.......
  
  . . . 10
  
  ;;
  
  1
  
  уу
  
  15
  
  УУ
  
  Свеклы 24 ии. 28 ф........
  
  . . . 15
  
  У)
  
  3
  
  уу
  
  70
  
  УУ
  
  Моркови 14 ии. 20 ф.......
  
  . . . 15
  
  УУ
  
  2
  
  УУ
  
  17
  
  УУ
  
  Силосован. корма 5 п..........10 " - "50 "
  
  Барды 100 ведер..........2,6 " 2 " 60 "
  
  Соли 1 пуд............40 " - " 40 "
  
  Итого .... 55 р. 57 к.
  
  иири производстве масла, считая но 12 руб. за пуд, корова эта дала, таким образом, за израсходованные 55 р. 57 к. 102 рубля и сверх того снятое молоко. При производстве сыра бакштейн по 8 р. пуд дала 170 руб. и сверх того сыворотку. Теленка Н. В. Верещагин почти не считает. Их воспитывают немного, лишь для учебных целей. Да и стоит-ли воспитывать, когда такую корову на месте можно свободно купить за 50-00 р?б., а с .приводом она обойдется в Едимонове не дороже 80 руб.? Молоко утилизуется здесь по таким ценам, что стоимость себе выпоенной шестимесячной телки - около 40 рублей. Не ироще-ли же предоставить воспитание телят северному крестьянину, который выпоит теленка между делом, собирая при этом масло и кормя семью? Верещагин так и считает выпойку телят специальностью крестьянскаго хозяйства. Это дело вовсе ие безвыгодное, когда цены на выводной скот возрастут, а это случится неминуемо.
  
  Но возвращаюсь к цифрам. Я просил дать мне на-раллельную-же справку относительно породистой заграничной коровы. К сожалению, таких цифр под руками не было. Да без них можно было и обойтись, ибо из прежних опытов совершенно безошибочно можно было вывести разницу.
  
  Молочность голландской коровы может быть доведена и до 400 ведер, но при этом, во-первых, молоко будет жиже, всего с 2 - 21/2% жира, во-вторых, при гораздо большем живом весе потребуется значительно больше кормов. иири хорошем содержании и правильном кормлении доход будет, но едва-ли и на половину такой, как от "Красавки". Да и остальное стадо немногим ей уступить.
  
  Вот где секрет того обстоятельства, что большую кра-савицу-корову ценят только любители в городах да неопытные помещики. Корова эта действительно '"ходит барыней". Но раз дело идет на промышленную ногу, нужно густое, жирное молоко и не дорого обходящееся, русская корова северянка выдвигается на первый план. Сколько было сделано попыток ввести заграничный чистокровный скот, или улучшить породу скрещением? В Ярославской губернии эти попытки идут с начала нынешняго столетия. Разводились у владельцев большия стадо. Но крестьяне не бросались на заводских телят и берегли свою местную породу. Едва-ли не одна холмогорка аклиматизовалась на севере, да и то измельчав и приблизившись к русскому тину. Изследования московскаго Комитета Скотоводства йод председательством Н. В. Верещагина, сделанныя путем экспедиций в 1888, 89 и 90 годах, подтвердили этот факт и анализами молока доказали прямо, что крестьянин был прав, не хватаясь за породистый заграничный скот, как хватается он за породистую лошадь, свиныо, птицу.
  
  Я спросил Николая Васильевича о значении подбора при сохранении породы. Меня поражал тот факт, что в крестьянских стадах быки обыкновенно очень молоды и плохи.
  
  - У лошадей главное - производитель. Он передает потомству большинство ценных свойств. У коровы наоборот. Если корова хороша, то она передает свои свойства теленку, а бык нужен лишь как оплодотворяющий элемент и, пожалуй, чем бык индивидуально-слабее, тем лучше. Телка, родившаяся от хорошей, испытанной крестьянской коровы и очень плохого, безразличнаго быка, выйдет вся в мать и будет очень ценна ^ Заводский бык даст метиса с некоторыми свойствами чужой породы и чаще всего испортит теленка. иири генеалогии лошадей ведут счет но самцам. иири правильной генеалогии коров будут считать по матерям.
  
  - Существуют-ли верные признаки молочности для того, чтобы распознать ценность матери? Ведь тогда что-же? Каждая крестьянская коровка может оказаться при хорошем корме прекрасной продуктивной скотиной?
  
  - Совершенно верно. Местныя породы большею частью все хороши. Крестьяне путем долгой практики несомненно выработали в корове все те свойства, которыя пм нужны. Эти свойства: во-первых, густое вкусное молоко, а не вода. Но-вторых, неприхотливость на корм и обстановку, в третьих, равномерность и продолжительность удоев. Это самое важное. Крестьянская корова - кормилица всей семьи и дает молоко при таких условиях, при которых заграничная корова совсем ничего не даст. В русской корове богатейший материал.
  
  - Я-бы просил вас показать подробно этн признаки молочности.
  
  - Пойдемте сюда. Возьмем ну хоть вот эту корову. Взгляните на нее сначала в профиль. Голова должна быть "женственна", т. е. не походить на бычыо. Затем, если вы взглянете на промежуток между брюхом, задними и передними ногами, то этот промежуток, пустота, должна быть меньше корпуса коровы. Форма самого корпуса, вместе с головой, должна быть бутылкообразна, т. е. зад объемистее переда. Ведь у коровы молочный апарат сзади. Ощупайте кожу. Чем мягче и тоньше, тем лучше. Кости - чем тоньше, тем лучше. Ощупывайте промежутки между ребрами. Чем шире-тем лучше. Тут-же в промежутках так называемые молочные колодцы, т. е. перерывы в мускулатуре, покрывающей ребра. Величина этих колодцев- лучшее указание молочности. Затем вымя. Форма вымени несущественна и даже маленькое вымя и соски не указывают на немолочность. Оно может быть скрытое. Смотрите лишь, чтобы задния ноги были разставлены достаточно и не теснили вымя, да чтобы кожа на нем была нежная. От вымени идут но брюху вены. Чем явственнее и толще - тем лучше, ибо таковы-же будут и артерии, таково-же и нро--пзводство молока. Вены скрываются в брюшину. Нащупайте этн отверстия, чем шире-тем лучше. Затем так называемое молочное зеркало-признак очень хороший. Смотрите на корову сзади. У нея на ногах волоса идут в одном направлении, на вымени-в другом. ииа границе образуется щеточка, или гребешек, очерчивающий определенное пространство. Это и называется молочным зеркалом. Чем оно больше и чем линии прямее, тем лучше. Сумма всех этих признаков дает безусловно молочную корову, хотя бывает и так, что молочность является и при отсутствии какого-нибудь из них.
  
  - Молочных коров кругом вас множество. Почти все крестьянския породы очень выгодны и молочны, заключил свою лекцию Николай Васильевич. Все дело в корме. Если нужна выгода, а не утеха глаз, берите самый простой русский скот. И чем вы лучше будете его кормить, тем ои лучше вас вознаградит.
  
  Нет никакой возможности говорить ни о замечательном полеводстве Н. В. Верещагина, где уже переходят на озимую пшеницу, и где рожь дает сам-27 и больше, ни о его огородах. Упомяну лишь о силосах. Силосуют капустпый и свекольный лист и крупныя травы в огромном врытом в землю чане, пересыпая солыо. Кормят этим кормом понемногу. Это великолепное молоко-возбуждающее средство. Барду Верещагин не любит. Молоко жидкое, почти не жирное, сыр плохой, корова быстро изнашивается. Малейшая кислота в барде-сыр и масло очень плохи.
  
  Мы распрощались с любезным хозяином, и я направился в Тверь ознакомиться с очень живой, по словам Н. В. Верещагина, деятельностью тамошняго Общества сельскаго хозяйства.
  
  
  XI. ТВЕРСКОЙ ОТДЕЛ МОСКОВСКАГО ОБЩЕСТВА СЕЛЬСКАГО ХОЗЯЙСТВА И ЕГО НАЧИНАНИЯ.
  
  Общая участь как столичных, так и провинциальных сельскохозяйственных обществ, - некоторая формальная деятельность и почти совершенное отсутствие жизни и живой
  инициативы. Так, по крайней мере, было до сих пор. В последния пять лет старейшия из столичных наших обществ: Вольно-Экономическое, Московское и Южной России ие проявили себя ровно ничем, но в провинции начинается несомненное оживление. Называют несколько сельскохозяйственных обществ, например, Псковское, Курское, Калужское, Смоленское и др. достигших больших результа тов. Словно найдено что-то, чего не хватало раньше, и дело пошло.
  
  Вот это "что-то" и есть самое любопытное. Чтобы изследовать этот вопрос, я, послушавшись II. В. Верещагина, прямо от него проехала, в Тверь, чтобы познакомиться с местным отделом Московскаго Общества Сельскаго Хозяйства и осмотреть его склад, основанный всего три года назад и уже оборачивающий на десятки тысяч рублей.
  
  "Что-то" оказалось сразу. Это два живыхч. человека, отнесшихся к делу не по-канцелярски, а с любовью. Вышло все необыкновенно просто, но именно в этой-то простоте и практичности и лежит весь секрет.
  
  Тверской отдел Московскаго Общества Сельскаго Хозяйства состоит в эту минуту из 158 членов, разбросанных но всей губернии. Рабочую силу изображают всего двое подгородних к Твери помещиков. Председатель отдела А. С. Юрлов, он-же заведующий взаимным страхованием при губернской земской управе, и секретарь М. В. Девель, безотлучно сидящий в центральном складе отдела в Твери и распоряжающийся уездными складами.
  
  В Твери издавна существовало общество сельскаго хозяйства, являвшее обычную картину: деятельности никакой, в кассе пустыня, заседаний не собирается "за неприбытием гг. членов. " Таких обществ, по календарю Девриена, до 70, с уставами, правами, "делами" и т. п. Это канцелярские мертвецы, которых не хоронят, потому что они попросту высохли и даже воздуха не портят.
  
  В 1888 г. несколько землевладельцев решились, ие пытаясь воскрешать тверского мертвеца, основать новое сель-
  
  ско-хозийствеиное общество ст. целями прямо практическими: способствовать улучшению хозяйств друг у друга путем не только "обмена мыслейно и обмена услуг. Идея была настолько разумна и выражена настолько просто, что на воззвание откликнулось 94 человека, а 30 бросили даже полевыя работы и поехали в Тверь на собрание учредителей.
  
  С нерваго-же раза решили, не открывая отдельнаго общества, стать отделом общества московскаго. Это давало ряд весьма существенных прав. Устав Московскаго Общества распространяется и на его отделы, а в этом уставе есть очень ценныя вещи: безпошлинная выписка скота, семян и растений из-за границы, безплатная почтовая пересылка корреспонденции и даже тюков до трех иудов н пр. Затем центральное Общество ничуть не стесняет самостоятельности отдела, а между тем отдел может разсчитывать на больший успех своих ходатайств, проходящих чрез Московское Общество н им поддерживаемых, чем обыкновенное провинциальное общество.
  
  В декабре 1889 года, одновременно с губернским земским собранием, состоялось первое общее собрание членов новооткрытаго отдела. Подготовительная коммнсия, с гг. Юрловым и Девелем во главе, успела за это время выработать уже программу занятий отдела, устроить ряд частных собраний в уездах для организации уездных советов отдела, начать собирать сведения о хозяйствах членов, по выработанной ею программе и выдвинуть на первую очередь важнейшие сельскохозяйственные воиросы, которыми и пришлось заняться собранию.
  
  Программа занятий была выработана с таким разсчетом, чтобы поставить отдел и его уездный совет по возможности в независимое положение вне всяких административных разрешений и вмешательств. Ея содержание довольно любопытно, и я приведу его вкратце:
  
  Отдел предполагает:
  1) Собирать периодически своих членов на совещания.
  2) Устраивать боседы и публичныя чтения, выставки всевозможных предметов,! о-носящихся к сельскому хозяйству и местной промышленности и всякаго рода испытания.
  3) Содействовать покупке и продаже сельско-хозяйственных и промышленных предметов, для чего устраивать склады, посредничества, и конторы.
  4) Приискивать служащих и специалистов.
  5) Устраивать питомники и торговлю растениями и семенами.
  6) Учреждать случные пункты.
  7) Устраивать библиотеки сельско-хозяйственных книг, чтения и объяснения, торговать книгами.
  8) Размещать желающих учиться по Фермам, школам и образцовым хозяйствам.
  9) Содействовать улучшеным постройкам.
  10) Следить за усовершенствованиями в сельском хозяйстве и промышленности.
  11) Производить опыты и о результатах публиковать в "Трудах" Общества, а также в своем собственном издании.
  12) Распространять улучшенные приемы сельскаго хозяйства и промышленности путем приглашения специалистов.
  
  Уездные хозяева отнеслись к делу неодинаково. В трех уездах: Тверском, Вышневолоцком и Корчевском съезды состоялись, от остальных "сведений не получено". Состоявшиеся съезды выдвинули вопросы о сельскохозяйственной школе для губернии, одно земство ассигновало 300 рублей на открытие склада машин и семян. Была также предложена безплатно земля для школы.
  
  Самым главным вопросом, поднятым коммисиею на лервом-же общем собрании, были искуственныя удобрения. Для клевера необходим гипс, достать его негде. Коммисия нашла возможным вызвать понижение его цены для членов отдела с 25 до 15 коп. Затем фосфориты. Гг. Куломзины согласились давать свою фосфоритную муку на коммисию, и еще до открытия собрания членами было раскуплено 1800 пудов. Коммисия вошла в соглашение с пароходчиками о более дешевом провозе.
  
  Наконец, пудрет. Коммисия обратила внимание на войлочную ассенизацию и решила ввести ее в Твери, чтобы хозяева могли пользоваться городскими нечистотами. Одинъ
  
  из членов, г. Ордынский ездил в Вильну и познакомился там с этим нроизводством.
  
  После удобрений было обращено внимание на земледельческия орудия. Коммисия вошла в сношение с рижскими фабрикантами, а от кустарей Ржевскаго и Зубцовскаго уезда уже приобрела несколько мялок для льна, которыя и были проданы членам.
  
  Для корма скота в Тверской губернии сильно распространены льняной и конопляный жмых. По этому предмету коммисия выработала обширный доклад, подобрала все необходимыя цифры и вошла в сношения с заводчиками по всей России. Оказалось, что жмых в Тверской Губернии может потребляться лишь местный с маленьких заводов.
  
  Иностранцы, потребляющие жмых южный, подняли цену на него до такой степени, что тверские хозяева должны от него отказаться, если правительство не примет меры к удешевлению этого драгоценнаго продукта наложением вывозной пошлины.
  
  Все предложения коммисии были, разумеется, приняты. Склад сам собою открылся еще раньше перваго собрания, теперь он был расширен и снабжен кредитом, как от губернской Земской Управы, так и от местнаго Общества Взаимнаго Кредита. На следующем-же общем собрании в 1890 году был доложен печальный результат ходатайства о жмыхе. Некоторыя южныя общества сельскаго хозяйства, имея ближе к сердцу интересы своих маслобойных заводов, чем нужды севернаго скотоводства, просили пошлины не накладывать, и Московское Общество ходатайство не поддержало. Но за то другия ходатайства увен-чалить успехом. Были освобождены от платежа торговых пошлин склады произведений членов отдела и паровые двигатели для переработки собственных продуктов, на первый раз не свыше 4 сил.
  
  Ко второму общему собранию склад отдела в Твери уже мог похвалиться чрезвычайным успехом своей деятельности. За год было открыто по уездам семь складов.
  
  ' Было распродано до 12 т. пудов фосфорита, 10,000 пуд. гипса, много клеверных и льняных семян, плугов и других машин. При субсидии со стороны министерства Государственных Имуществ организована испытательная станция для семян. Возбуждено ходатайство об открытии сельскохозяйственной библиотеки, книги из которой разсыпались бы гг. членам в деревню.
  
  К третьему собранию в 1891 году, также в декабре, деятельность общества и склады расширились еще более. У общества мало-по-малу образовался свой печатный орган, возникший из циркуляров, печатавшихся сначала редко, затем чаще и полнее. Еще немного, и журнал, уже имеющий то-же заглавие, что и склад, именно "Хозяин", станет формальным периодическим изданием.
  
  С большим интересом просидел я в складе часа три, наблюдая за кипевшей в нем торговлей и беседуя с М. В. Девелем, сообщившим мне много любопытнаго. Беседу эту я постараюсь изложить в следующем письме.
  
  
  XII. В СКЛАДЕ У М. В. ДЕКЕЛЯ.
  
  Склад тверского отдела не только интересен сам по себе, но и поучителен. Как, в самом деле, шаблонно и дико организована наша провинциальная торговля! Спрашиваешь в бойком уездном, или даже губернском центре что-нибудь нужное но хозяйству:
  
  - Нет, отвечает торговец, и даже не балахонннк, а по-своему образованный:-не торгуем.
  
  - Да почему-же?
  
  - Не спрашивают. Сбыта нет.
  
  Получается замкнутый круг. Покупателя нет, потому что нет на глазах товара. Товара не держат, потому
  
  что, боятея не найти покупатели. Так мы н привыкли думать, что наши хозяева-рутинеры, и не легко провести между ними что-нибудь новое и полезное.
  
  А в сущности виноват купец, не желающий пошевельнуть пальцем, чтобы ввести что нибудь новое на рынок.
  
  Тверской склад тем и поучителен, что здесь все новое, раньше на местном рынке вовсе не бывшее. Каждому артиклю приходилось прокладывать дорогу, а так как дорога эта прокладывалась с толком, соответствуя назревшей, хоть и не названной потребности, то не мудрено, что публика ответила значительным и быстро увеличивающимся спросом.
  
  Раньше плугами не торговал в Твери никто. Теперь, когда в первын-же год склад продал 300 штук, спохватились и торговцы, и вот, перед каждой железной лавкой выставлен плуг. Косы по деревням возили курские косники, продавали австрийский брак и брали невозможныя цены. Склад ввел отличную и дешевую косу Вялейскаго завода, н она сразу вытеснила австрийскую и ценою, и качеством. Клеверныя семена прежде можно было иметь только в Москве, в прошлом году склад продал их 800 пудов по ценам ниже московских магазинов. В нынешнем году с клевером вышло очень грустное недоразумение. Земство ежегодно кредитует склад нятыо тысячами рублей. На этн деньги еще в декабре предполагалось закупить клевер, стоявший в 0-ти рублях. Новый губернатор нашел этот аванс незаконным и опротестовал. Сенат губернаторский протест отменил и деньги выдали складу, но было уже поздно, а в это время клевер поднялся до 11 рублей.
  
  Рельефнее всего роль склада, как культурнаго центра, выразилась на фосфоритах и гинее. Вот цш|иры по годам с 1888: 300, 600, 1,200, 12,000 и 16,000 пудов. Гипс: 200, 6,000 и 8,000 пудов.
  
  Такая быстрая прогрессия обусловливается не одною лишь выгодностью фосфорита, как удобрения. Выписка чего-нибудь издали для сельскаго хозяина пещь довольно трудная и непривычная. Но когда фосфорит разослали из тверского склада по восьми уездным, так что достаточно выслать за ним .подводы в свой-же город, или на пристань, когда провезли его водой на особом ушкаке за самую дешевую цену и в продажу пустили но христианской разценке, фосфорит стали брать даже крестьяне, увидавшие его действие на господских полях. И наверно, из проданных в этом году складом 15 т. пудов, добрая треть куплена крестьянами.
  
  Пока земский, или иной склад торгует на канцелярский манер, его дело не пойдет. Большая часть машин, удобрений, семян, взятых по-просту на коммнсию, или купленных за деньги, при расценке даже с небольшой надбавкой, окажутся для хозяев все-же чрезмерно дорогими. Русские хозяева слишком бедны, и если желательно в их среду что-нибудь провести, то товар необходимо искуственно удешевить. За то тогда он действительно пойдет в огромных количествах, и торговля им разовьется прочно. Но как удешевить?
  
  М. В. Девель отлично это понял, и самою главною его заслугою можно считать введение ряда новых производств в самой Твери.
  
  - Вот верещагинская посуда, говорил он мне:-хороша, но дорога. Не по средствам огромному большинству А распространить нужно. Что делать? Иду к нашим здешним медникам, толкую, наставляю, заказываю. Сделали- вышло хорошо и дешево. Посуду покупают, мастера приспособились, и товар стал ходким. Вот американская маслобойка. Она удивительно хорошо пошла и, действительно, ни по работе ни по чистоте не оставляет желать лучшаго. А пошла все-таки тогда лишь, когда вместо московской цены 18-20 руб, мыза полутораведерную, сделанную здесь, стали брать 6 рублей. У нас и мастер приспособлен, и сколько-бы мы ни делали, их никогда не хватает.
  
  В складе стояло несколько плугов с проставленной фирмой "Склад Хозяинъ".
  
  - Неужели,-спрашиваю, - Шварцгоф ставят вашу фирму вместо своей?
  
  - Нет, это наши плуги.
  
  - Как ваши?
  
  - Это копия с иииварцгофа. Провоз из Риги слишком дорог, и цены у Шварцгофа высоки. Я сделал заказ Людиновской артели на прежних Пальцевских заводах, и теперь мы продаем отличный "орликъ" по 5 р. 30 к.
  
  - Веялки у вас какия?
  
  - Тоже свои. Веялку сделать можно очень хорошую за 20 рублей, а ни в одном складе дешевле 35-40 нет. Я выписываю металлическия части от Сабанеева из Ярославля, дерево делают здешние столяры. И им работа, и веялка дешева. А современем будет стоить 15 рублей.
  
  С семенами та-же история. Льняное семя выписывается складом от Псковскаго Общества Сельскаго Хозяйства, огородныя семена-частию из магазинов, но уже делаются специальные заказы местным огородникам. Чтобы гарантировать покупателей клевера от заразы повелики, семена продаются не иначе, как после очистки на специальной выписанной из-за границы клеверной сортировке, за которую М. В. Девель не пожалел заплатить 250 руб.
  
  Кстати о сортировке. В задней комнате склада помещается кроме этой клеверной сортировки, еще большая и дорогая сортировка Вараксина. Оказывается, что, благодаря наличности этой машины, развилась очистка семян даже у крестьян. Они привозят свои очень сорныя семена, платят по 1 к. с пуда, сами очищают и увозят как семя, так и остатки. Сортировка, заплаченная с доставкой около 120 руб., успела уже четыре раза окупить свою стоимость.
  
  В той-же задней комнате были сложены мешки с торфяной пудрой.
  
  - Как подвигается ваша войлочная ассенизация?
  
  - Конечно, добьемся, твердо отвечает Михаил Владимирович.-Уже и сейчас кое-что сделано. Торфяной порошок свой, работается но нашему заказу. Кое-кто из домовладельцев уже ввел у себя дезинфекцию отхожих мест торфом. Введут, вероятно, и все.
  
  - Я думаю, что это дело хорошо пойдет тогда, когда в торговлю поступит продукт в виде тука.
  
  - Этот вопрос уже решен. Крестьяне сразу поняли, какая драгоценность-пудрет из человеческих экскрементов. ииодгородние пользовались отхожими местами и раньше. Но ведь без торфа это отвратительно чистить отхожия места и, понятно, что домовладельцы платили дорого. Пересыпка торфяным порошком уничтожает всякое зловоние и у вас получается удобрение в виде черной массы совершенно без запаха. Крстьяне сейчас-же это сообразили и там, где домовладелец употребляет торф, чистят отхожия места даром.
  
  - Так что вы, пожалуй, и в самом деле скоро де-зинфекцируете всю Тверь?
  
  - Нет, быстро сделать это трудно. Очень уж дикий народ эти домовладельцы. Собственно говоря, засыпать надо нонемпогу каждый день. Не хотят. Чего, говорит, я буду хлопотать? Пусть накапливается, лучше я все в один день вывезу. Я говорю: господа, да вы хоть два раза в неделю засыпайте... Надо, чтоб это в привычку вошло. Ну, вот, может быть, холера немного подвинет к чистоте. ..
  
  При складе устроена испытательная станция для семян. Министерство Государственных Имуществ ассигновало на нее 400 р.
  
  - Написали мы в Германию, прислали нам смету много больше ассигновано]! суммы. Подумал я и решил все это устроит сам. Вот наши ростильные шкафы-деланы здесь, простым столяром. Сита выписали, купили точные весы. Осталась значительная экономия.
  
  - Станция уже работает?
  
  - С новаго года начнем. А вот, кстати, очень простой прибор для домашняго проращивания семян. Возьмите полный стакан с водой, накройте мелкой тарелкой и оберните. Яйтем насыпьте кругом стакана песку. Пока в стакане будет хоть немного воды, песок будет все время влажный. На него сейте семена.
  
  М. В. Девель преподнес мне полный комплект очень оригинальнаго издания, выходящаго пока не периодически и редактируемаго при складе. Это "Хозяин" - циркуляры тверского отдела. Изданьице выходит на полу-листах писчей бумаги, сложенных в четвертку, и содержит оповещения складом хозяев о всяких полученных складом новостях. Тут-же члены Общества обмениваются спросом и предложением, а в последних нумерах сверх того, опытами и наблюдениями. Есть очень недурныя статейки. Мало-по-малу пол-листа разрослось в лист, сроки выхода стали все ближе, содержание полнее. Еще шаг и правильное издание готово.
  
  Я думаю, что мне удалось схватить основныя черты деятельности склада обусловливающия его успех. Очень жалею, что ие удалось повидать г. Юрлова. М. В. Девель произвел на меня самое отрадное впечатление. Кому интересно знать, как вознаграждается его труд, могу сообщить: как секретарь отдела, он получает 300 р. в год, и как заведующий складом 2% с воловаго дохода. В прошлом году оборот склада был 22 т. р., в этом- значительно больше.
  
  - Какую-же прибыль дает склад?
  
  - Очень небольшую. При 22 т. р. оборота у нас осталось не больше 700 рублей. За то мы очень облегчили хозяев.
  
  Ну, конечно, вам нельзя тогда получать вознаграждение из чистаго дохода...
  
  - Да это и неправильно. Заведующий должен быть заинтересован количеством проданнаго. В этом культурный успех; а барыши в таком деле-вещь опасная.
  
  
  XIII. ШЕЛКОВОДСТВО ПОКРОВСКОЙ ОБЩИНЫ.
  
  Да, это такой важный ии вместе с тем милый и симпатичный предмет, из-за котораго стоило остаться лишний день в Москве. Мне лично, как Великоруссу, не то было важно, что где-то у Эриванских Армян, таврических Немцев или бессарабских Молдаван и Болгар процветает, или может процветать шелководство, мне хотелось своими глазами посмотреть, как ведется оно здесь, в Москве, естественное-ли это для средней России производство, как, например, пчеловодство, огородничество, или искусственное?
  
  Владычне-Покровская община сестер милосердия с ея школами и приютами-творение матери Митрофании (за грехи свои она пострадала лично, а дело, и очень большое дело все-таки осталось и стоит прочно), расположена на северном краю Москвы и без пересадки сообщается с центром города по конке.
  
  Вагон, идущий от Ильинских ворот, останавливается как раз у ворот общины, и сторож указывает вам густую липовую и ветловую аллею по берегу пруда, ведущую мимо монастырских зданий прямо в питомник червей.
  
  Шелководством заведует маленькая, худенькая сестра Татиана, которая с удовольствием показывает желающим свое заведение. Я застал дело в ходу и при том в один из лучших моментов. Большинство червя было после 4-го сна. Через несколько дней наступает 5-й сон и завивка в коконы. Таким образом я попал в самый разгар сезона, продолжающагося от оживления червей, т. е. вывода их из яичек, до выхода племенных бабочек и получения новых яичек для следующаго года, всего около полутора месяцев. В остальное время единственная работа но шелководству-размотка шелка и хранение грены, т. е. яичек червей. Нынче этот сезон начался поздно, в двадцатых числах июня.
  
  Домик, где воспитываются черви, представляет красивое и чистенькое здание, состоящее всего из одной комнаты, окнами на юг, уставленной стеллажами, где на рамах, обтянутых суровым полотном расположены черви и их корм-листья и веточки тутоваго дерева. У окон на столах лежат прошлогодние коконы, предназначенные к размотке, у нротивуположной стены приготовлены коконники, т. е. рамы с мелким деревянным переплетом, образующим длинныя щели около квадратнаго дюйма в сечении. В этих коконниках созревший червь завивается, т. е. выделяет несколько сот сажен шелковой нити, и обращается в куколку, из которой затем выходит бабочка.
  
  Шелководство здесь из году в год ведется двадцать два года без перерыва; сестра Татиана состоит при нем лет пятнадцать. Она выпустила многих шелкомотальщиц, знакомых с рациональным уходом за червем и потому, я думаю, что ея мнение может иметь некоторый вес. А она говорит вот что:
  
  - Разумеется, здесь у нас в общине шелководство учебное, а не коммерческое. Да у нас и деревцов немного. Но если-бы кто вздумал заняться им, как следует и в большом виде, это очень верное и доходное дело.
  
  - У нас, в средней России, шелководство возможно? спрашиваю я.
  
  - Да вот-же мы двадцать лет ведем.
  
  - За это время не было никаких несчастий, в роде того, например, что морозом побьет распустившуюся шелковицу и т. п?.
  
  - Нет, шелковица у нас растет отлично.
  
  - На зпму деревца не закрываете ничем?
  
  - Ничем.
  
  - Может быть, шелк не совсем хорош?
  
  - Ах, нет, у нас шелк отличный. На выставку были присланы образцы кавказскаго, среднеазиатскаго и других шелков. Наш шелк нисколько не хуже.
  
  Ясно, что шелководство у нас возможно на очень большом пространстве. В Москве растут на чистом воздухе довольно старые экземпляры белой п черной шелковицы. Воспитание червей совершается повсюду, даже в жарких странах, в закрытых помещениях, температура нужна не больше 14№ сначала и 18 в конце, что у нас в июне-июле, слава Богу, есть; на случай неожиданнаго холода даже в киевских, шелководнях устроиваются печи (необходимыя, кроме того, для замаривания коконов:, капитал для дела нужен ничтожный, доход получается большой и быстрый. Где-же причина того, что это прекрасное производство не только не развивается у нас, но заметно падает? Лет десять назад можно было в Москве достать сколько угодно высадков шелковицы, теперь ими больше садовыя заведения не торгуют, а нужно выписывать с юга; грену, правда, разсыпает Комитет Шелководства в Москве, но что грена без плантации?
  
  Это странное, мертвое какое-то состояние шелководнаго дела в России смущало меня до тех нор, пока я не получил и не перелистовал (где-же прочитать 100 печатных листов ип-и'оиио!) коллекцию "Трудов" Московскаго Комитета Шелководства. Ключ оказался. Шелководство попросту не нашло до сих пор ни своего Верещагина, нп своего Энгельгардта, а велось "комитетски", "академически", как ведут дело все наши "учреждения для распространения, пли улучшения в отечестве отрасли такой-то ".
  
  Но о Комитете Шелководства позднее, а пока несколько слов о червях и их воспитании.
  
  В шестидесятых годах шелководов всего почти света постигло большое несчастие. Подобно тому, как теперь опустошает виноградники филоксера, появился особый паразитный грибок вызвавший эпизоотию мускардины, или ока-менения. Червяк вдруг ни с того ни с сего, покрывался белой нлесенью, издыхал и окаменевал, т. е. засыхал, и мог крошиться, как кусочек мелу. Гибли целыя червоводни. Споры грибка заносились ветром, передавались окру-знающим предметам, и болезнь распространялась с ужасной быстротой, так как шелководныя страны менялись греной. По той-же причине страшно опустошительною явилась и другая болезнь, пебрина, имевшая, характер еще более серьезный, так как передавалась до наследству. От мускардины обыкновенно умирали все черви и дело кончалось уничтожением шелководства, полной дезинфекцией и заведением на следующий год всего вновь, пебрика губила лишь часть червя, остальная выживала, выходили бабочки, спаривались, клали яички, и в этих яичках оказывались те-же самыя заразныя "тельца" (микроорганизмы животнаго типа), которыя губили червей в следующем тоду и заражали очень отдаленныя местности, куда пересылалась грена.
  
  Спасение от пебрины нашлось в бактериологии. Был открыт способ получения грены, так называемый целлюляр-пый, при помощи микроскопическаго изследования. Изследовались лички полученныя от каждой пары бабочек и гренажная станция выпускала в продажу только безусловно свободныя от "телецъ". Шелководство стало опять на верную дорогу и в странах, где к нему относятся менее "академически", быстро нагнало временную задержку.
  
  Бот как воспитывается шелковичный червь.
  
  Яички получены. Их нужно хранить в сухом и холодном помещении, иначе червп выведутся раньше времени и погибнут. Но вот налились почки на шелковице. Яички выносят на солнце, или в особый выводной шкаф, иску-ственно согреваемый. Через 4-5 дней червячки ростом с У4 булавки выходят. Их накрывают бумагой с проколотыми дырочками и набросанными сверху самыми нежными листками шелковицы. Червь вползает на нее и уносится на рамы, где соединяются выводы ие только по дням, но даже но часам, в виду равномерности результата. На пятый день подросший немного червяк вступает в первый сон. Он перестает есть и остается сутки неподвижным. Затем сбрасывает старую тесную шкурку и в новой принимается с аппетитом за свежий лист. Таких снов четыре: на пятый, десятый, шестнадцатый и двадцать третий день. После четвертаго сна в пятом возрасте червь достигает до двух вершков длины, пожирает огромное количество листа, который дают ему уже прямо на ветках п к 31 - 32 дню совершенно созревает. Он полн шелко-творной жидкости и жадно ищет места для завивки. Ему подставляют пучки прутьев, стружки, или особые коконники, он заползает в щель, укрепляет себя на весу и начинает ткать вокруг себя свой шелковый домик, представляющий петлями одну тончайшую нить иногда в две версты.
  
  Когда эта работа окончена, каконы собирают и сортируют. Лучшие оставляют на племя, остальные замаривают в нечи, или в решете над котлом, ибо, если допустить, чтобы развилась бабочка, кокон размотать будет уже невозможно, так как, чтобы выйти из своей тюрьмы, бабочка выпускает каплю острой жидкости, разъедающей кокон и прорывающей нить в тысяче местах.
  
  Племенные коконы, отобрав сколько нужно самцов и самок (узнать можно по форме кокона), оставляют в покое в теплом месте и через 15-16 дней бабочки выходят, немедленно спариваются и парами относятся и размещаются в особыя клеточки, или мешечки из тюля; период любви продолжается 1 день, затем самка откладывает 400-500 яичек, и пара скоро умирает. При обыкновенном способе собирают (отмачивая) яички и хранят их до употребления, при целлюлярном все мешечки с яичками и мертвыми мотыльками отправляются к микроскописту. Тот изследует порошок от мертвых бабочек и отделяет мешечки здоровые от больных, сжигая последние вместе со всем содержимым.
  
  За границей это дело поставлено совершенно прочно, у нас только что начинается.
  
  Любопытнее всего, что была выведена особая московская порода червя, весьма не сдлонная к заражению (мускарди-
  
  ной и небриной) и дававшая прекрасную грену. Теперь как-то все это заглохло. Между тем, при правильной постановке шелководства важнее всего обезпечение шелководов здоровой греной. Оиа настолько не дорога, что вырабатывать ее самому, с опасностью заразить червоводню, не стоит, а гораздо лучше купить, или выписать, избегая труднаго хранения.
  
  Размотка шелка идет на очень простых ножных стан-исах. Коконы бросаются в горячую воду, метелочкой взбалтывая, отыскиваются и извлекаются концы нитей, затем йх соединяют в 3, 5, 8, 10 нитей и, пропустив через круглое гладкое отверстие в стекле (бисеринку), наматывают на вращающееся мотовило. Затем шелк-сырец поступает на фабрику. Цена за него, но данным сестры Татианы, не ниже 10 руб. за фунт. Покупает его в Москве одна пока фабрика Сапожниковых.
  
  Шелковичная плантация, куда затем провела меня любезная сестра Татиана, представляет крошечный уголок в общинном саду, обнесенный решеткой. Шелковица белая и разсажена кустами довольно тесно. Плантация имеет здоровый и веселый вид. На мой вопрос: почему выкармливается так мало сравнительно червей (в прошлом году было выработано всего 11 ф. шелка), сестра отвечала:
  
  - Не хотим очень истощать деревья. Слишком много рвали прежде листу.
  
  - Так разве-же нельзя посадить их побольше?
  
  На этот вопрос сестра не ответила. Подумав немного, она, словно извиняясь, добавила:
  
  - Видите-ли, для учебных целей довольно... Вам об этом подробно разскажут лучше всего в комитете...
  
  - Не укажете-ли вы мне здесь но близости какого-нибудь частнаго заведения, где-бы кормили червей?
  
  - Право не знаю. Разве у Сапожниковых...
  
  - А деревцов где достать? Ну хоть десяток,...
  
  - Здесь не продадут. В Москве, кажется, нигде сейчас нет. Вы лучше спросите в комитете...
  
  По тону голоса сестры Татианы я чувствовал, что она, не смотря на ея любовь к делу, состоит все-же не при живом деле, а при какой-то, словно казенной должности.
  
  Прямо из общины, осмотрев ея прекрасный музей но шелководству, я направился в пресловутый Комитет.
  
  
  XIV.
  
  Московский Комитет Шелководства и его "труды"
  
  Я имел терпение просидеть несколько часов, перелистывая и проглядывая свыше сотни печатных листов ин и'оиио, полученные мною в Комитете Шелководства и изображающие летопись его деятельности только за последния пятнадцать лет, с 1877 года.
  
  Раньше идут времена полуми?ическия, печатная история коих может быть изследована разве лишь в Публичной Библиотеке.
  
  Чего только нет в этих трудах! Роскошные фотогравированные портреты князя Б. А. Долгорукова, г-жи Чичаговой, виды музеев, памятников, коллекций, торжественныя речи на разные случаи комитетской жизни, адресы, благодарности начальству, членам комитета, сотрудникам со стороны, жертвователям. Протоколы собраний, отчеты о поездках членов, статистическия таблицы и сведения, отчеты о выставках, переписка с разными учреждениями, губернаторами, земскими управами, Департаментом Земледелия. К последним годам все это как-то отступает на задний план, "Труды" обращаются в "Известия" еще большаго формата, и начинается "наука". Идет длинный ряд статей и заметок с чудными фотогравюрами. Заглавия такия: "Химический состав скорлупы яиц АпПиегаеа Регпуи", "К анатомии щелкоотделительной железы" и т. д.
  
  Скорлупою я заинтересовался и, пробежав статью, выписываю следующий научный ея вывод:
  
  Ыы не считаем особенно смелым высказать здесь еще раз предположение уже ранее высказанное одним из нас, что не только у всех насекомых хорион (желточная оболочка яйца) состоит из одного и того-же вещества, но что и во всем животном царстве замечается в этом отношении то-же сходство. Любопытно здесь указать, что у столь далеко отстоящих друг от друга животных, как цыпленок и шелковичный червь, содержание серы в веществе хориона одно и то-же. Мы указываем между прочим на это обстоятельство потому, что, как известно, в кератине, с которым Персон отождествляет вещество хориона, замечается весьма значительное колебание серы.
  
  Понимаете, читатель, всю соль этого научнаго места? Над подобной наукой еще в древности смеялся Аристофан в комедии "Облака", заставляя Сократа высчитывать число блошиных скачков на данном пространстве.
  
  В конце 1-го тома "Известий" помещена программа, по-русски и по-французски, правил на соискание премии за сочинение по анатомии и физиологии шелковичнаго червя. Русским назначается 500 рублей, иностранцам-1,000 франков. Таким образом, деятельность комитета принимает характер международный.
  
  И вот какое получается впечатление. По мере того, как занятия комитета устремляются все в высшия и высшия сферы науки, практическая рол его все суживается, и прямая связь с русским шелководством ослабляется. Пятнадцать лет назад кое-как разсылали желающим грену, шелковичныя семена, высадки и книги, устраивали плантации шелковицы, хлопотали о размотке шелка, помогали устройству образцовых червоводен и гренажных станций; устроивали публичныя выкормки червей; положим, что все это делалось тоже довольно академически, и из небольшого бюджета общества гораздо большия суммы тратились на поднесение золотых медалей и венков разным почетным членам, на фотогравюры ии типографские расходы на "Труды", чем на действительную помощь шелководству, но было хоть некоторое оживление, была хоть видимость дела. Теперь остается чуть-ли не одна "наука". Шелковичными плантациями никто не занимается, семян и саженцев достать негде, грена разсылается выписная из-за-граннцы, "московская" порода червя должно-быть исчезла. Школа, которая когда-то была действительно образцовым в своем роде учреждением, ведется по инерции, вяло, безжизненно, но за то содержание статей в "Известиях" печатается но-русски и по-французски, комитета двигает науку.
  
  Нельзя не обратить внимания на такую странную комбинацию. Начальство и отпускаемыя на дело средства находятся в Петербурге. Комитет работает в Москве, шелководство сосредоточивается в Бессарабии, Крыму н на Кавказе. Какова должна быть скорость разрешения вопросов и объем переписки! При этом про средне-русское шелководство ни снова, как будто оно уже заранее осуждено, между тем, как в холодной сравнительно Черниговской губернии, земство с успехом вводило тутовыя плантации и выкормку червей при сельских школах. Есть-ли что там теперь?
  
  Людей нет. Нет человека, который завел-бы у себя, где-нибудь в бойкой местности средней России шелководство, проработал над ним несколько лет, доказад-бы на примере, что оно легко и выгодно и затем на чаль действовать между хозяевами, как Верещагин, или Энгельгарт.
  
  В лучшую нору своей деятельности, комитета выдвинул два главных способа пропаганды: публичное кормление ии выставки. Кормление червей совершалось и в Политехническом Музее, и в Зоологическом Саду, ина выставках. Читались лекции н проч. Можно-лп было ожидать здесь успеха? Много-лп из городской фланирующей публики находилось таких людей, которые" нрншли-бы на выкормку 32 раза, чтобы действительно пройти весь курс и обучиться? Заходит случайно праздношатающийся человек, постоит час, послушает и уходит, унося с собою в лучшем случае впечатление, что "это интересноЗабредший на такую выкормку случайно землевладелец, или крестьянин, никак не схватит но ней понятия о выгодности дела и о всей его обстановке. Выставка-то-же самое. Разве-же не ясно, что за публика в огромном большинстве ходит по выставкам? Разве-же не комедия это отрывание вывешанных карточек и прейс-курантов? Выставки гораздо больше нужны для экспонентов. Для публики-музыка и буфет.
  
  Одпа передвижная верещагинская маслодельня, командируемая на известный срок в местность, где есть молоко, но не имеют понятия о правильном маслоделии, оставляет глубокое впечатление. Обыкновенно там-же продаются привезенные аппараты, и сейчас-же кто-нибудь начинает работать. Здесь дело усложняется необходимостью иметь на месте вырощенныя ранее, хотя-бы двухлетния деревца. Но разве-же это так трудно?
  
  Живой деятель намечает заранее места, где нужно п возможно ввести новое дело, и старается его ввести. Академики начинают с "изследований существующаго", печатают толстые томы, слушают доклады, командируют своих членов для "дальнейшихъ" изследований и устных бесед. Изследователь молнией изрежет в два месяца Кавказ и Бессарабию и пишет подробнейший критический разбор. Все это печатается, разсыпается, или гниет в архивах, а дело падает, или стоит на точке замерзания.
  
  И нигде эта "академическая" или, вернее, канцелярская деятельность не имеет такого грустно-комическаго характера, как в России. Сию-же минуту образуется особое "ведомство". Живые люди, делающие живое дело, начинают говорить на особом канцелярском языке, начинают "ходатайствовать", "обращать внимание", "постановлять", "входить в разсмотрение", "доводить до сведения", и в тине этой канцелярщины тотчас-же пропадает всякая искорка жизни.
  
  А между тем, если для всякаго другого новаго дела нужны более, или менее чувствительныя затраты, то именно завести выкормку червей стоит буквально грош. Сотню двухлетних деревцов можно выписать за четыре рубля. Для первой выкормки может служить с 15-го июня по 20-е июля обыкновенная баня, летом стоящая праздно. Стеллаж представляет самый обыкновенный станок из жердей, хотл-бы сбитых гвоздями. Десятка три легких деревянных рамок, обтянутых дешевой материей, наир. редниной, стоят пустяки. Вместо коконника можно взять, стружки, или прутья; затем остается завести золотник, или два обеззараженной : грены и ниелко-размотный станок. Последний комитет всё-же вышлет даром, а если не вышлет станка,, то но крайней мере его рисунок, по которому любой столяр сделает его за три рубля. На русском языке есть превосходныя руководства к выкормке червей и получению грены. Лучшее из них и новейшее-Боллё, в переводе Тихомирова. Успех несомненен при одном лишь условии- педантической чистоте и аккуратности. Русскому человеку трудновато это, но не надо забывать, что весь сезон продолжается всего 32 дня.
  
  Шелководство, безусловно возможное у нас, дорого тем,, что дает работу людям, ни к какой другой работе неспособным. За-грапицей воспитанием червей и размоткой коконов живут многочисленныя благотворительныя учреждения. У нас но деревням множество больных, калек, стариков. Эти люди шляются "по кусочкам", объедая и без того далеко не сытаго мужика. Один человек может без натуги собирать лист и кормить столько червей, сколько нужно для Г)-6 фунтов размотаннаго шелка-сырца, т. е. может заработать в 2 месяца 50 -60 рублей. Нужна лишь инициатива да живой человек, который-бы за это дело взялся. Эти живые.люди должны найтись в каждом уезде, и тогда роли распределятся сами собою: комитет пусть высылает лишь руководства, саженцы шелковицы и грену. Заведя маленькую плантацию, интеллигентный человек, постоянно живущий в деревне, может или сам, или при помощи жены, сестры и т. д., произвести опыт кормления;
  
  червей и размотки на первый раз хоть из одного золотника яичек. Крестьяне, сильно интересующиеся всякой новинкой, будут непременно ходить смотреть, но впечатление на них произведет только проданный шелк. Это тоже может и обязан сделать комитет. Где одному человеку с 5-0 фунтами ехать в Москву и продавать? Но, но моему деревенскому опыту, я решаюсь утверждать, что достаточно крестьянину иметь не филантропическое, или научное воздействие, а точныя экономическия данныя перед глазами, достаточно прикинуть, какия выгоды дает производство, чтобы за него тотчас-же ухватились.
  
  Такия указания есть в трудах самого комитета. Но ведь иногда именно мудрые не могут понять того, что, по евангелию, открывается младенцам.
  
  Буду счастлив, если эти строки вызовут в ком нибудь из свежих людей желание заняться этим милым и симпатичным делом в средней России.
  
  
  XV. НА "КУПЧЕЙ" ЗЕМЛЕ.
  
  В июне этого года я сделал поездку в соседний Юхновский уезд. Хотелось взглянуть на хозяйство двух соседних между собою деревень Дьяковки и Сазонова, составивших товарищество и приобретших посредством Крестьянскаго Банка целое имение в 540 десятин.
  
  В Дьяковке есть у меня знакомые крестьяне. Прошлою зимою являются ко мне двое. Один, рослый молодец, лет тридцати двух, красавец собою, живший в Петербурге и, по разговору, видавший виды. Другой, степенный мужик, лет сорока пяти, с окладистой бородой, с окладистым животом и тоже "дюже умный", как говорят у нас. Эти двое православных задумали от зимняго безделья сочинить такой гешефт: купить у меня клевер, спрессовать его оглоблей в ящике 1), свезти в Москву и продать.
  
  Сначала я принял их за скупщиков, но из первых же слов разговора убедился, что это настоящие земледельцы, лето работающие "хребтомъзимою, как и все Смоленцы, пускающиеся на самыя тонкия комбинации, чтобы зашибить деньгу.
  
  Па клевере мы не сошлись, но за то я услыхал от мужика постарше любопытную вещь: купили они через Крестьянский Банк имение, опустошили его и плачутся теперь, что не ладится их хозяйство, и трудно вносить платежи.
  
  Я знал это имение и его иокойнаго владельца А. А. Воронца и решил тогда-же, при первом удобном случае съездить посмотреть на происшедшее химическое замещение барина мужиком.
  
  Приезжаю в Дьяковку, разыскиваю двор Василия Михайлова. Хозяин дома и со всей семьей досушивает сено, привезенное из поля в усадьбу. Деревня лежит в ужасной глуши, а потому, не смотря на покос, все молодое поколение сбежалось сейчас-же поглядеть на редкое зрелище, как барин к мужику в гости приехал.
  
  Польщенный моим визитом Василий Михайлов помог кучеру распрячь лошадей и стал было отдавать жене распоряжения насчет курицы и прочаго, но я согласился на один чай и, торопясь в тот-же день вернуться домой, прямо приступил к делу.
  
  - Приехал ваше хозяйство на "купчей" земле посмотреть.
  
  - Милости просим! А ведь я думал, что зимой вы только так говорили. Плохое наше хозяйство. Совсем про-хозяйничались. Бьемся, как рыба об лед, а толков больших нет.
  
  - Живете-то вы, кажется, хорошо...
  
  - Живем, пока Бог грехам терпит.
  
  - Постройки у вас порядочныя. А скота много?
  
  - Пало, барин! Очень мало.
  
  - А чтож вы не прибавляете?
  
  - Кормить нечем, кормов мало...
  
  - Как так? А купчая земля? Ведь там-же есть покосы?
  
  - Покосов много, слов нет. Да ведь те покосы к году. А теперь вон "климат" переменился, третий год ничего на пустошах не видим. Опять-же с покупкой с отой кормов у нас не прибавилось. Ведь мы и прежде эти пустоши косили. Тогда барину за них "круги" работали, а теперь банку деньги платим.
  
  - Заливных покосов нет?
  
  - Эх, кабы заливные!
  
  - А навоз на купчую землю возите?
  
  - Возиты-возим, да мало. На свои поля не хватает.
  
  - Значит, урожаи не особенные?
  
  - Земля раньше больно хороша была. За эти годы и без навозу попользовались хорошо. На льне выручались. Пу теперь, конечно, кто навоз положил, у того выйдет что-нибудь, а без навозу плохо.
  
  - Клеверу не сеете?
  
  - По огородам севали. А на поле: на своем-нельзя, на купчей земле-согласия нет. Она у нас еще с Сазо-новскпми не размежевана.
  
  Пока ставился самовар, Василий Михайлов проводил меня на купчую землю, начинавшуюся саженях во ста от околицы деревни. Это огромная, верстьГчетыре длиной, полоса разной ширины, лежащая между деревнями Дьяковкой и Сазоновым. Посредине прежде стояла усадьба. Местоположение превосходное, слегка волнистое. Почва - легкий серый суглинок. Справа и слева отдельными уголками красивыя рощицы. Лес молодой, но уже годный на дрова. Есть и строевой, но немного.
  
  История этой покупки такова. Сельцо Аннино представляло отдельный хутор в нескольких верстах от главнаго имения г. Воронца, Шарлаева. Раньше он принадлежал М. И. Карабанову, и хозяйство велось недурно. Была одна из первых по времени в Смоленской губернии сыроварен, держалось до 80 штук дойнаго скота, сеяли клевер. А. А. Воронец тоже хозяйничал, пока мог. В Аннине сидели старосты безпощадно обкрадывавшие добродушнаго барина. Попало имение в залог в Московский Земельный Банк, и кончилось дело тем, что за неплатеж процентов было назначено к продаже. Владелец предложил крестьянам двух деревень купить его через Крестьянский Банк. Са-зоновцы, 34 домохозяина пошли все, Дьяковцы взяли половину земли на десять паев, присоединившись, в лице нескольких домохозяев, к Сазоновцам и образовав, таким образом, товарищество. Продано было Аннино за 17 тысяч рублей, 14 тысяч из которых Крестьянский Байк зачел за долг Московскому Земельному Банку, а три тысячи собрали крестьяне, войдя в частные долги и распродав все, что могли. Деньги эти поступили на рукн владельцу.
  
  К моменту продажи имение было уже порядочно запущено. Леса сведены, и на месте их отчасти были разделаны покосы, отчасти зарос молодняк, запашки сокращены, сыроварня закрыта. Работали крестьяне за покосы и приволье, работали скверно, сохами, урожаи понизились. Но льна г. Воронец не сеял, не желая истощать землю. Крестьянам досталось огромное количество пустошей, дававших сравнительно бедные укосы трав.
  
  Продавая Аннино, г. Воронец выговорил себе право снести постройки, а крестьяне, отыскивая деньги для задатка, решили вырубить парк и сад. Еще до ввода во владение красивая усадьба с аллеями вековых сосен, берез и лип представляла собою голые пни и груды кирпичнаго мусора. После ввода началось следующее хозяйство:
  
  Полюбовно с Сазоновцами установили межу впредь до формальнаго размежевания. Дьяковская сторона Имения была немного хуже по земле, но лучше была расположена относительно их надела. Сазоновская, с более удобренной почвой, лежала менее удобно. После долгих споров, разделили приблизительно пополам.
  
  Дьяковцы тотчас-же разбили свою часть, за исключением кустов, леса и низких мест, на три клина. Чего не могли засеять льном сами, то под лен-же продали одыосельцам, не участвовавшим в покупке, и соседям. Выручить побольше и поскорее денег было так необходимо, что земля сдавалась за безценок, но 7 рублей за десятину, тогда как цена облоги под лен у нас не ниже 25 рублей за пересев. Осуждать их трудно, потому, что с одной стороны, нужно было платить в банк, с другей, погашать частные долги и выкупать заложенное имущество.
  
  Разумеется, хороших заводских семян небыло, обработано было тоже на-спех, кое-как, убран лен плохо, ибо не хватало рук, а тут как раз подошел льняной кризисънцены на семя и лен страшно упали. Земля истощалась лен сеяли но льну, клин за клином распахивались пустоши, а заправиться и скопить свободныя средства все не удавалось. Подати заплачены, в банк внесено, и слава Богу!...
  
  Прошло только шесть лет, а земли уже оказываются совершенно непусто шенными. У Дьяковцев едва-ли наберется десятин 15 "небалованных" облог под лен; рожь и яровое, первые годы отлично родившияся но перелому, даже из-под втораго льна (благодаря "старой силе" в земле), в прошлом году были плохи, в нынешнем-еще хуже. Покосы но лесу да но кустам в количестве самом ограни-ченнохм, гораздо меньше, чем было прежде, "при барине"", так как все распахали, а где уже бросили пахать, там едва наесться скотине. Растут одни "попы", "молочка" и прочая дрянь, которую "и на косу не поймаешь".
  
  Мы с Василием шли по прямой, еще в дореформенное время проложенной, гладкой дороге с Дьяковки на старый хутор. Справа виднелись поляны ржи концами в дорогу, слева-яровое.
  
  - Однако, рожь плоха, да и яровое тоже, замечаю я.
  
  - Без навозу! Вывозили на несколько полян я, да Василий Ивлев, да еще пять, не то шесть человек. Ну, у нас получше.
  
  Эти счастливыя навозныя поляны могли обещать рожь сам-четверт, много сам-пят. Большинство едва-ли могло дать сам-два, до того рожь была низка и редка, а были поляны, с которых я не рискнул-бы утверждать, что соберут семена.
  
  Между тем, рожь в этом году повсюду в губернии превосходная и у тех-же самых Дьяковцев на надельной земле, особенно на ноддворном кону выйдет, наверно, не меньше сам-десяти.
  
  Яровое, разстилавшееся длинной полосой налево от дороги, было совсем плохо, овса и ячменя не было видно из-за одолевшей дикой горчицы, укрывавшей землю сплошным желтым ковром.
  
  - Засуха, барин! Беда нынче с яровыми: одна "краска ".
  
  - Нет, у вас на мирском поле получше, я ехал, видел.
  
  - Ну как-же можно! Там навозныя поляны....
  
  Лен, сеянный но второму разу на тех-же самых землях, был вовсе никуда не годен. За разросшимися сорными травами не сразу молено было разобрать, что это лен.
  
  Мы дошли до разрушеннаго хутора, представлявшаго издали ясныя очертания фундаментов и построек высочайшими плантациями крапивы и чернобыла. Порылселый и полузасохший крыжовник и смородина жалобно торчали кое-где, забытые и истоптанные скотом. Около большаго прекраснаго пруда было навалено разное древесное гнилье и пни. Здесь новые владельцы мочили всем миром лен.
  
  - А рыба была?
  
  - Караси были вб-какие! Ну, конечно, повыловили, чтб можно. А и пропало тоже много. "
  
  Сазоновцы завели приблизительно такое-же хозяйство, но так как земля была получше, им можно было относиться к ней еще более чистосердечно. Там вовсе еще не возили навозу и сеяли местами лен не два, а три и четыре раза на одном месте.
  
  Мы спустились в мелколесье и вернулись в деревню.
  
  
  XVI. ХОЗЯЙСТВО ЗАЖИТОЧНАГО СМОЛЕНЦА.
  
  Порель меня Василий Михайлов показывать свое хозяйство. Двор его крайний, и постройки по пригорку опускаются к пересохшей летом речке. Девяти аршинная прочная хата наверху по улице, внизу амбар и сараи, сзади к огороду вторая черная хата и при ней "масленка", т. е. крестьянская маслобойня для конопли.
  
  Не без гордости показал мне Василий свой амбар. Он был интересен тем, что со всех, сторон был окружен навесом, где помещалось сено, прошлогодний лен, запасныя доски, телеги, сани, бороны и плуги. Я узнал пару своей мастерской. В Дьяковке они есть уже в каждом дворе. Сохи сберегаются лпшь для огородов и для пропашки картофеля.
  
  - Хорошо-то хорошо, замечаю я, датолы;о, сохрани Бог, пожар, все сразу сгорит.
  
  - Воля Божия. Я и сам думал разставить. Да куда-же податься? Место мое узенькое, как ни разставь, начнется пожар, все равно не спасешь. Разставлять наши постройки хорошо на десять, на пятнадцать сажен, а у меня по улице три сажени, да сюда вниз восемь сажен. Ничего не поделаешь.
  
  Тут-же за усадьбой на " общественном " месте стоял великолепный сруб двенадцатя-аршинной чистой избы с разбросанными около огромнейшими сосновыми кряжами, приготовленными йод распилку на доски для полов и потолков.
  
  - Это чтб-же?
  
  - Дом себе буду ставить... Купил по случаю. Знаете, у Гайдукова?
  
  Я припомнил недавнюю катастрофу с нашим вяземским директором банка, за свои хозяйственныя увлечения поплатившимся чудесным имением в 3.000 десятин и тюрьмою. Беда купцу пускаться в агрономию! Он прохозяйничал до 200 тысяч рублей, взорвал городской общественный банк, остался ни с чем и в добавок теперь ему предстоит очень сомнительнаго исхода процесс.
  
  Мы прошли в масленку. Это каррикатура на маслобойный завод, но Василий Михайлов жив и благоденствует, только благодаря ей.
  
  Черная законченна хата аршин семи. В левом углу ручной жерновок в три четверти аршина диаметром. На нем дерут коноплю. Затем толкут ее в деревянной ступе деревянным пестом, раскладывают в горшки и ставят в печь подогревать. Наконец набивают в лубочный "кошель " и отжимают между двумя горизонтально укрепленными бревнами, заколачивая клинья ударами огромнаго висячаго чурбана. Масло стекает вниз в жолоб, оттуда в подставленную посудину. Любопытно, что во всем устройстве, кроме железнаго обруча на кошель, нескольких гвоздей да крошечнаго веретена под камнем, нет ни куска железа.
  
  Вот она, русская культура! А между тем, деревенская масленка, стоящая в таком виде даже вместе с хатой пятьдесят-шестьдесят рублей, переработывает за зиму пудов семьсот конопли, оставляя хозяину деньгами, или жмыхом около 20 коп. с пуда.
  
  Конопли сеют все. Это великое подспорье, Пеиька идет на веревки и на подати. Семя дает масло для себя и жмых для скота. Не будь жмыха, в нашей местности при недостатке покосов, скота и лошадей пришлось-бы убавить на две трети. Поэтому только самый бедный, у котораго нет двугривеннаго заплатить за битье масла, оставляет в уплату жмых. Все норовят оставить его за собой. Поэтому и в торговле его почти нет. Жмых даже закладывают масленику впредь до расплаты.
  
  - Однако-же ты жмыхи продаешь?
  
  - А это с тех конопель, которыя сам скупаю. Беда в последние года: вздорожала конопля, приступу нет. И все грузят за границу. А в Вязьме у вас второй завод масляный строят?
  
  - Еще-бы не строить, когда каждый вагон ио триста рублей пользы дает, замечаю я.
  
  - А у нас лен не собьешь?
  
  - Нет, брат, не на твоем устройстве. Доставай двадцать пять тысяч, строй завод, будешь матушку Россию грабить.
  
  Разве-же не грабеж в самом деле-безпошлинный вывоз этогр драгоценнаго продукта, без котораго не мыслимо правильное скотоводство? Ежегодно из России увозят десятки миллионов пудов подсолнечнаго, рапсоваго и льняного жмыха, и на этом жмыхе основано обширное и высокое скотоводство в Германии и Англии. Нужно было посмотреть, какое впечатление произвело за границей прошлогоднее правительственное запрещение вывоза жмыха. Заводчики и экспортеры употребили все усилия, чтобы доказать, будто русскому скотоводству жмых не нужен, так как хозяева его не употребляют (еще-бы употреблять, когда за границей цену на жмых подняли без доставки до 1 р. 20 к. пуд!), и вывоз был разрешен.
  
  Вывоз жмыха за границу, если можно с чем сравнить, то вернее всего, с выпуском крови из организма. В жмыхе содержатся в концентрированном виде те самыя соли, которыя составляют почвенное богатство и те самыя органическия жировыя и азотистыя соединения, которыя нужны для правильнаго кормления скота в пополнение к сухим кормам. Если полный запрет вывоза мог до известной степени подорвать барыши заводчиков, то следовало-бы но крайней мере наложить серьезную вывозную пошлину, нанр. копеек 50 на пуд. Это было-бы в высшей степени справедливым налогом, ибо большия маслобойни зарабатывают два рубля на рубль и вместе с тем, удешевив жмых дома, сделало-бы его доступным нашим, обыкновенно бедным средствами хозяйствам.
  
  В избе нас дожидался другой мой знакомый, крестьянин Василий Ивлев. Он принес полную тарелку меда к чаю от собственных пчел.
  
  В избе у Василья Михайлова было душно, грязно, и мухи летали густыми роями.
  
  Странное дело. Когда эти оба Василья были у меня зимой, на них было приятно посмотреть. Одежа дорогая, руки чистыя, сами расчесанные, чуть не надушенные. Видали люди свет, понимают "тонкое обращение", а у себя дома свиньи свиньями. Посуда, самовар, стол, полотенца, скатерть,-грязнее невозможно себе представить. Подали нож для меда с присохшим и приржавевшим даже хлебным мякишем на лезвее. Принесла Васильева жена топленое молоко кирпичнаго цвета в совершенно грязном горлане. Василий хотел было наливать чай, но я отстранил его и начал мыть совершенно матовый от грязи стакан.
  
  Василий с женой переглянулись, а Василий Ивлев не выдержал:
  
  - Грязно, барин, у нас!
  
  - Есть грех, отвечаю я.
  
  - Что говорить! отозвался Василий Михайлов.
  
  - Плохо свою хозяйку учишь, замечаю я шутливым тоном. Ну как это в самом деле: мужик ты достаточный, видал людей, а этакую грязь развел?
  
  - Я, барин, в Петербурге служил на меднопрокатном заводе за мастера. А потом жил на сборке топок к паровозам. Жалованье большое получал, чистота в квартире была, белье два раза в неделю менял, постель на пружинах была. А тут нельзя.
  
  Вступилась и задетая за живое хозяйка Василья:
  
  - Какая тут чистота, барин! Перекреститься некогда!
  
  
  Кушанья сварить нельзя, работа одолела. Набрали земли- посмотрите на них. Зимой еще как ни что, а летом изведешься совсем. Вон девочка моя лежит, болеет третью неделю. И поглядеть за ней некогда. Так и валяется. Двое померло у нас, и все от несмотрения. Когда мы на барина работали, сто раз легче было. Теперь сами хозяева. И с себя и с нас шкуру спустить готовы. Тут рабочих надо-бы человекъ' трех держать, а мы все сами, хребтом да хребтом-света не видишь божьяго, а вы чистоту спрашивать вздумали...
  
  - Рабочих! Ы так работницу держим. А с чего ра-бочих-то держать? Платить чем? Вон барин видел наши урожаи...
  
  Это была живая иллюстрация, к той теории, но которой трехполье является нормальной для крестьянина системой хозяйства и требуется лишь больший простор и больше земли. Ав действительности это проклятое трехполье на истощенных землях, совершенно не вознаграждая труда, наваливает на плеча крестьянина такую каторжную работу, что, как справедливо выразилась Васильева баба, некогда перекреститься. Косить можно, например, воз хорошаго клевера одному рабочему в полтора часа. Но можно вчетвером махать косой целый день по "пустоши" и не накосить воза. Жать рожь почти все равно, густую, или редкую. Там сразу хватается толстая горсть, здесь сбирают по колоску. К концу дня восемь жниц выставят двадцать пять коп па десятине, и те-же жницы при том-же труде могут выставить на другой десятине нить. А каково нравственное состояние-жать рожь обещающую сам-два, иля косить безплодную пустошь!
  
  В "Новом Времени14 была помещена недавно корреспонденция "Из немецкой деревниДа неужели-же эти бау-эры, выписывающие газеты и живущие чище многих землевладельцев у нас, лучше, умнее, трудолюбивее какого-нибудь Василия Ивлева, или Василия Михайлова? Видал я этих бауэров. Народ удивительно ограниченный, почти тупоумный. Но он знает "около земли", ему помощь и указание со всех сторон, а Василий Михайлов бьется безпомощный, забытый, предоставленный собственным силам и сметке. Но не с одной смёткой создают люди сельско-хозяйственную культуру в стране!
  
  Мне хотелось изследовать этот вопрос поближе. Вот что оказалось:
  
  Василий Михайлов взял полный пай на "купчей44 земле, т. е. получил 27 десятин; собственной земли у него 3 души; надел полный, итого 12 десятин. Всего 39 десятин, которыя обрабатываются следующим персоналом: он сам с женою, отец с матерью, работники уже плохие, наемная работница. Выработать нужно: с своего надела выкуп, казенные, земские и мирские платежи в количестве около 40 рублей. С купленной земли банковый взнос около 60 рублей. На уборку льна, жниво и уборку ярового приходится нанимать. Лошадей у Василия Михайлова 4, коров 3, овец и мелочи но разсчету на две головы крупнаго скота. Итого 9 штук. Между тем удабривать приходится под рожь: в своем поле три десятины, в купленном пять. Навозу, значит, впятеро меньше, чем нужно для настоящих урожаев. Ясно, что при огромном количестве работы, результат получается самый плачевный. И при этом Василью Михайлову приходится нанимать на стороне на 40 руб. покосов, Василью Ивлеву, котораго семейное положение и обстановка совершенно Сходны, на 17 руб.
  
  - Что же вы аккуратно платите в банк?
  
  - Платим как следует. У нас с Сазоновскими особый сборщик поставлен. 10 руб. в год ему назначили. Тяжело приходится, а пока ничего, платили исправно А как вперед будет, и сами не знаем.
  
  - Как велик платеж?
  
  - Всего тысяча пятьдесят рублей.
  
  - ииу, на эту сумму урожая сам-третей не хватит.
  
  - Это верно. Что-нибудь делать надо.
  
  - Вы клевер сейте.
  
  - Будем сеять. Остановка за деньгами.
  
  - Да скорее сецте, а то, как совсем землю спустите, и клевера не получите.
  
  - Это ужь мы знаем. Сначала-бы нужно. Да чтб-жь поделаешь, коли наша неуправка! То бились, долги одолевали. Теперь долги выплатили, землю спустили. Одну дыру заткнешь, в другом месте лопнуло.
  
  Оказывается, что оба Василия слыхали о фосфоритах. Вот в чем могло-бы быть спасение. Мужики не прочь попробовать. Беда опять за средствами. Нужно рублей 12-15 на десятину и. притом среди лета, т. е. в самое безденежное время. Кредиту, разумеется, никакого нет. Просили меня, при выписке в этом году себе, выписать и для них, Василию Михайлову 8, Василию Ивлеву 4 пуда. Больше нет средств, да и дело новое, надо сначала попробовать...
  
  Я распрощался с моими знакомцами и уехал, унося невыразимо грустное впечатление. Покупка огромнаго и плодороднаго куска земли через банк имела в результате: ограбление этой земли и увеличение бозилодиой работы для ея владельцев до такой степени, что действительно некогда перекреститься, некогда присмотреть за больным ребенком...
  
  А между тем, как мало нужно, чтобы эта покупка, вместо ея нынешняго безсмыслия, стала благодеянием для покупщиков и прямою пользою для страны. Вывод этот напрашивается сам собою, и потому решаюсь посильно ответить на такой вопрос: что следовало-бы делать Крестьянскому Банку при продаже имения крестьянам?
  
  
  XVII. ЧТО ДОЛЖЕН-БЫ ДЕЛАТЬ КРЕСТЬЯНСКИЙ БАНК?
  
  Как жаль, что основатели Крестьянскаго Банка были невидимому совершенно незнакомы ни с деревней, ни с сельским хозяйством! Они имели в виду одну, положим, благую цель: перехватить ускользавшую от барина землю, не дать овладеть ею кулаку и передать тем, кто. будет сам ее обрабатывать. По еслиб они знали деревню, они не впали-бы в такую грубую ошибку, как предположение, что мужик справится с землей сам и начнет хорошее и разумное хозяйство без посторонней помощи.
  
  Ошибка эта теперь выяснилась. Результат получился поистине плачевный. За Крестьянским Банком после десятилетней практики остается "собственных", насквозь опустошенных крестьянами земель свыше, чем на 12 миллионов рублей, и эти земли увеличиваются с каждым днем. Привести эту территорию снова в культурное состояние страшно трудно. Дьяковка и Сазоново, если каким-нибудь чудом не спасут своей земли травосеянием-ли, или фосфоритами, будут биться, платить из последних сил и, наконец, не одолев земли, сдадут ее банку уже в виде настоящих "пустошей". Их состояние теперь переходное. В этом году урожай так плох, что едва-ли они заплатят в банк. Впереди неминуемое банкротство. А между тем, как мало было нужно в начале, чтобы до этого не допустить и чтобы Сазоновцы и Дьяковцы не только извлекли пользу из земли, но положительно обогатились!
  
  Представьте себе, что в составе управления банка и его местных отделений есть специалисты но сельскому хозяйству. Обращается в банк крестьянское общество. Теперь командируется член - чиновник, который оценивает участок чисто механически: стоит столько-то, платить крестьяне могут, потому что "рента" такая-то, доплаты столько-то, сделка утверждается. И все, решительно вре закрывают глаза на то, что мужик не может не начать сейчас-же ,,пустошить" купленную землю, раззоряя тем и самого себя и государство, пришедшее к нему на помощь. Не может потому, что ему приходится почти голыми руками брать из земли средства для уплаты в банк. А тут еще доплата наличными деньгами, установленная в видах гарантии против легкомысленных" покупок! Да в'едь на эту доплату добывают деньги в долг из Г>0% годовых!
  
  При иных условиях поехаль-бы на место не чиновник Министерства Финансов, а агроном банка, собрал-бы сходку и, например, в Дьяковке и Сазонове держал-бы к православным такую речь:
  
  - Вам угодно при помощи казны купить Аннино? Прекрасно. Место хорошее, земля отличная, цена дешевая. Самый удобный для вас севооборот, скажем, девяти-полышй. Льна можете сеять: Дьяковцы столько-то, Сазо-ииовцы столько-то. Клипы, хотите, сами разобьете, хотите, приедет землемер. После льна рожь можете сеять без навоза, затем яровое, а вторую рожь непременно но навозу. Ежегодно будете сеять один клин клевером и косить не больше, чем три года к ряду. Семена получите от банка через земскую управу. Пахать будете плугами. Лес можете чистить, но обязаны беречь и не рубить. Платить будете столько-то, кроме того ревизору от банка столько-то, иг, если сами не будете молотить клевер, то на семена ежегодно столько-то. Земли обязуетесь никому не продавать н покосов не сдавать. Скота держать столько, сколько нужно навоза но расчету на один клин. Угодно вам эти условия принять, тогда вам казна поможет, не угодно, как хотите.
  
  Условие на десять лет. Когда все ислины обойдете, земля идет в вашу полную собственность. Тогда делайте с нею, что хотите. Банк наблюдать больше не будет.
  
  Крестьяне с радостью согласятся, но заявят, что у них нет денег ни на доплату, ни на клеверныя семена, ни на плуги.
  
  Агроном ответит нм, что никакой доплаты не потребуется, а клеверныя семена на первый год дадут в долг, причтя деньги к капитальной ссуде.
  
  Еслибы так было иостуилено в Дьяковке и Сазонове,, через шесть лет, вместо нынешняго опустошения, мы имели бы полное право надеяться увидать в обеих деревнях каменные дома. Проверить это не трудно.
  
  Землевладелец не желающий сам вести хозяйство может устроить нодобный-же севооборот и сдать имение крестьянам под своим присмотром в аренду. Такия хозяйства уже есть. иири мало-мальски порядочной земле крестьяне платят огромныя аренды и заметно богатеют. Небольшое-имение в о00-400 десятин в Смоленской губернии может дать при многопольном севообороте со льном и клевером валового дохода до 4 тысяч рублей, !. 500 рублей получит владелец в виде аренды, 2.500 рублей получат крестьяне за работу, которая по высокой расценке стоит не более 1.000 р.
  
  Ни малейшей трудности для банка организовать агрономическую сторону дела нет. Те-же самые уездные агрономы, которых теперь начинают заводить земства, могли-бы быть превосходными оценщиками, организаторами хозяйств и ревизорами Крестьянскаго Банка. Господа, протестующие противъ^ опеки над крестьянами, должны понять, что здесь вовсе не опека, а помощь и свободный договор. Неужели-же государство, дающее средства на покупку крестьянами даннаго-участка, не вправе озаботиться, чтобы эта земля пошла на пользу, а не во вред покупщику?
  
  Факты указывают, что без забот об агрономической стороне дела п сам Крестьянский Банк оказывается учре-зданием несостоятельным. Ни для кого не составляет секрета (хоть громко и не говорится), что его широкая в начале деятельность сокращена в эту минуту до нельзя, и сделок совершается очень мало. Покупки искуственко затрудняются, что совершенно понятно в виду печальных фактов накопления неоплатных недоимок и возвращения банку опустошенных земель. Крестьянскому Банку грозит неминуемая гибель, потому что Дьяковка и Сазоново еще наилучший, пожалуй, случай. Смоленская земля, покупаемая у раззорившихся владельцев пи 30 руб. за десятину, не то, что Тамбовская, или Курская, стоящая до 200 р. десятина. Опустошение-яте ея одинаково везде.
  
  А между тем, каким благодетельным учреждением мог-бы быть тот-же самый Крестьянский Банк, если-бы вместо нынешняго его чисто канцелярскаго характера он принял хоть немного характер культурный.
  
  В России ото особенно легко. Та-же самая великорусская община, которая при канцелярском порядке ничего, кроме хищничества не выдвигает, при культурной инициативе могла бы явиться драгоценным орудием, уравнителем всего сельскохозяйственнаго прогресса. Агроном имеющий дело с кучкою разнокалиберных личных владельцев не сделает и четверти того, что сделает он, с умев столковаться со всем сельским сходом, представляющим в местной деревенской жизни настоящее законодательное собрание и притом с великолепною исполнительной властью, не знающею ослушания.
  
  Чтобы закончить набросанную мною картинку, прибавлю, что пи в Сазонове, ни в Дьяковке нет кабака, и даже вывелась тайная продажа вина. Парод чрезвычайно трезвый, трудолюбивый и умный, как, впрочем, все Смоленцы но эту сторону Днепра (за Днепром идут, так называемые, Полячки, в белых свитках и цокающие; местность приобретает полу-белорусский характер. Здесь-же чистая Великороссии). Разговаривать с ними очень легко, и схватывают они всякое дело быстро. Только бедность, а главное, каторжный и безплодный труд при старинном, но уже отжившем свой век трехпольи, затрудняют для них хозяйственный рост. Мудрено требовать от этих людей таких самостоятельных шагов, на какие не было способно даже большинство образованных людей, помещиков, растерявших свои земли только потому, что не умели найти выхода и не встретили надлежащей помощи.
  
  Пожелаем, чтобы Крестьянский Банк встал поскорее на этот путь, ицдче гибель его неминуема.
  
  
  XVIII. РУССКАЯ БЕЛЬГИЯ.
  
  Это название дано, если не ошибаюсь, покойным Вл. II. Безобразовым, изследовавшим в начале восьмидесятых годов Ростовский уезд. Приложимо оно, впрочем, никак не во всему уезду, а только к небольшому, сравнительно, его куску, включающему город Ростов Великий, озеро Неро и полосу земли .довольно узкую вокруг него, где расположены три огромных села: Угодичи, Воржа и Поречье, центры знаменитаго изстари ростовскаго торговаго огородничества.
  
  Бельгия, впрочем, это местность в одном лишь смысле. Здесь на ничтожных клочках земли ведется очень высокая культура, и сравнительно благоденствует чрезвычайно густое население. Дальше сравнение итти не должно. Это дорогой и оригинальнейший уголок Руси. Почва и воздух, кажется, пропитаны здесь историческими воспоминаниями, н все обвеяно духом русской старины и самобытности. Ростов, бедный уездный городишко, смотрит по прежнему столицею "Земли Ростовской1' и не гнет головы не только перед Ярославлем, но и перед столицами оффициальными; ростовский мещанин и мужик (дворян здесь почти нет, кроме самых захудалых и пришлаго чиновничества) представляют настоящих граждан, не робеют, как повсюду почти, не только перед урядником и становым, но даже перед губернатором. Ярославец вообще, а Ростовец в особенности-умнейший и цельнейший тип русскаго человека. Игра случая спасла этих людей от искалечения крепостным правом, а бойкая, неугомонная натура при бедности местной почвы и трудности добыть средства к жизни,' разбросала их повсюду за промыслами, и заработками. Среди всеобщей русской лени, забитости и экономическаго невежества Ростовец богател, наживался, становился иногда миллионером, но связи с родиной не обрывал. Он тянул обыкновенно за собою родичей и знакомых, помогал им основаться и н"ачать дело и мало-помалу вот эта Бельгия стала простым разсадником, откуда ежегодно поставляются на есю Россию целыя партии будущих 'дельцов экономическаго мира. В чиновники Ростовцы не идут, либеральных профес-сий не уважают, но за то торгуют чем угодно, строят фабрики, заводят склады, пароходы и мало-по-малу прибирают к рукам русскую торговлю и промышленность.
  
  Повсюду на стенах просторных и чистых, а иногда даже богатых но обстановке домов в названных ири-озерных селах-фотографии и портреты, в одиночку и целыми группами. Снимает дед, или бабушка один за другим и разсказывает:
  
  - Вот это, милый, мой старший сын. У него в Старом Петергофе лавка мануфактурная. Этот вот, мнук, в Кронштадте у людей живет, на зиму домой ездит. А вот этот, батюшка мой, в Красноярске большими делами ворочает...
  
  - А здесь-же у вас кто?
  
  - Да вот еще два' сына, да две мнучки, да невестки, да после брата покойнаго племянники...
  
  У бывшаго старшины села Угодичей Андрея Кострова сын живет, например, в Хиве и в компании с "первым министром" хана ведет обширную хлопковую торговлю.
  
  - Наших Поречан, говорил мне другой бывший старшина, Пикушев, везде найдешь, в самых отдаленных концах России. На одного здешняго придется по пяти, по шести человек в городах. Собрать нас всех, так на целую губернию хватилс-бы. И за границей наши есть, везде есть, только разве в Царстве Небесном маловато, а ужь в аду сколько угодно.
  
  - А что?
  
  - Больно народ хитер. Да и плуты попадаются жестокие!..
  
  Словом, Угодичи, Поречье, Воржа и сам Ростов Великий в антропологическом смысле представляют огромный парник, откуда постоянно извлекается человеческая разсада и, пересаженная в разныя места России, дает крупных дельцов, предпринимателей п богачей. Бойкий, красивый мальчик проходит местную начальную школу. Образование его па-этом кончается, и он увозится каким-нибудь родственником в Москву, или Петербург. Определяется в лавочку, или на "заведение", работает, изучает ие одно, а три, или четыре дела, скопляет деньжонок и к двадцати четырем-двадцати шести годам уже открывает где-нибудь дело сам, на новом месте, иногда за тысячи верст. Тогда молодая жена, смирно сидевшая два-три года дома в деревне и видавшая мужа только по зимам, забирает ребят, садится на поезд, и новая ячейка готова.
  
  Повсюду в этих селах,огромные дома и огромныя семьи. Ие делятся потому, что нечего, собственно, и делить. Земля считается саженями, дома лишнему, мало-семейному делать нечего, а Россия так велика. Ясно, что на родине остаются самые слабые и косные, а свежая сильная молодежь идет вся в отлет, помогая домашним издали. Из этих слабых образуются превосходные огородники, сильные идут в купцы, подрядчики, фабриканты.
  
  Огородничество-здешний коренной старинный промысел, имеющий уже свою столетнюю историю. Насади лея он в прошлом веке, случайно, ибо ни климат, ни почва не представляют здесь для огородничества никаких особых выгод. Бывшие монастырские крестьяне попали в казну, затем раздавались Екатериною вельможам. Не было мелкопоместных дворян, стоявших у мужика над душой. Уго-жане, Поречане, Воржинцы попали на оброк и при том к владельцам, представителям гуманных начал конца прошлаго века, жившим кстати-же далеко. Оброк был невысокий, земли немного. Завел граф Орлов-Чесменский огородничество, началась сушка гороха, спрос явился огромный на всю Россию, так и пошло. Мало-по-малу водворились всевозможныя огородныя растения, кроме парниковых, и в настоящую минуту ростовский район около озера Неро выпускает: консервы горошка в банках с пяти фабрик; до 15 т,- пудов сушенаго зеленаго горошка; огромное количество цикория, перерабатываемаго на большой ростовской фабрике; мяту и мятное масло,, производимое в домах; лекарственныя и душистыя травы; огородныя семена. Вся сумма производства по местной статистике превышает ?2 миллиона рублей, а так как самый район нс велик, та легко судить о достаточности населения. Едва-лп где-нибудь в другом месте России крестьяне живут так широко и богато.
  
  Но с другой стороны, едва-ли. где и работают так, напряженно и вместе с тем так ловко и умело. Ростовец но трудолюбию не уступит никому в мире, и чем зажиточнее огородник, тем больше работает он лично, тем отчетливее работы спрашивает от .пришлых поденщиков и поденщиц. В горячее время копанья гряд, полки, или сбора гороха, рабочий день равняется дню астрономическому, прерываясь лишь обедом и двумя чаями. Работают все, даже маленькия дети. За то отдыхают зимой, в течение которой совершается только один промысел - рыболовство но озеру Неро и двум рекам'ь, одной в него впадающей, другой выходящей из него в Которосль и Волгу. Рыба не важная: щука, линь, ерш, плотва, язь.Сбыт тоже не важный и при том но дешевым ценам, но самый промысел, вернее, охота, служит оправданием зимнему сиденью Ростовцев по своим селам. А ото сиденье, когда сюда приезжают решительно все, кто не имеет своих отлагательства не терпящих зимних дел, и кто не порвал всех связей с родиной, чрезвычайно важно. Деловые разговоры дома, в гостях и в трактирах, обмен наблюдений и впечатлений со всех концов России-школа для местной молодежи незаменимая. Нужно посмотреть, как развит и что практически знает здешний 11 - 12-летний мальчик. У него уже чисто американский взгляд на жизнь, он уже знает выгодность различных "делъ", различной торговли. Вот эта-то школа из поколения в поколение и выработала из Ростовца такой яркий тип умнаго и ловкаго промышленника. Его не озадачишь ничем. Он видал людей и, по местному выражению, сразу "взвешиваетъ" своего собеседника, сразу видит, "сколько в нем аршин няшек ".
  
  Этот ум и школа с однсй стороны, с другой историческая почва и обстановка, вырабатывающая в ростовском мужике, большую н совершенно законную гордость. Ростовский кремль с его многочисленными соборами, палатами и стенами возстановлен, благодаря инициативе ии личному труду местных археологов, гг. Титова и Шлякова, в полном благолепии XV и XVI веков. Так и чудится, что вот-вот выедет из ворот роскошный княжий поезд, или двинется крестный ход с ростовским митрополитом во главе (из коих человек пять были святые, и мощи их лежат тут же). Кругом по берегам озера древние и богатые монастыри. Самыя села древни и тесно связаны с именами и делами русских князей и царей до-ииетербургскаго периода. Здесь жил Филарет Никитич. Тут строил церковь иоанн Грозный, в Ростове никогда не безчинствовавший. Тут Михаил, Алексеи останавливались ежегодно, выезжая
  
  па богомолье. Самыя церкви в селах огромныя, богатыя и красивыя. Поречская колокольня, например, третья в России по высоте. С озера видно, кроме 22 церквей Ростова и пяти монастырей, по крайней мере, еще 12, или 15 церквей, разбросанных но холмам кругом. Все оти церкви историческия.
  
  А ростовский "красный звонъподобнаго которому нет нигде в России! Колокола подобраны и трезвонят но древним нотам. Петербург весь новый, в Москве, поверх отстраненной и как-бы отставленной древности, вырос новый слой, и все покрыла новая цивилизация, здесь эта древность, почти не умиравшая, теперь словно ожила вновь и не дает Европе места в сердце человека, а оставила ей совершенно- подчиненное техническое значение. Словом, Москвич, Новгородец уже не помнит своего родства: он обезличен, с него стерто все национальное, Ростовец - прямой потомок тех самых людей, которые строили русское царство, помнит и чтит их. Петербургский период только переодел его в сюртук, картуз и сапоги бутылками, дал ему исправников и становых, газеты и железныя дороги и почти не тронул его души. Довольно сказать, что в Ростове почти нет ни Немцев, ни Евреев, ни иных чужеродцев. Делать им здесь нечего. Эксплуатировать иекого. Ростовец сам эксплуатирует иол-России.
  
  Я приехал сюда, постаравшись застать самый разгар "порошковаго" сезона. Заручившись устными толкованиями и рекомендательными письмами моего стараго знакомца, милейшаго А. А. Титова, располагаю мой маршрут так, чтобы осмотреть по возмояшости все здешния культуры и производства. Сожалею очень, что моя программа, строго-экономическая, не позволяет исторических и иных отступлений; дивлюсь лишь одному, как мало русские люди интересуются историческими центрами своей родины! едут в Крым, на Кавказ, и не заглядывают сюда, где в три, четыре дня можно насладиться такими впечатлениями духовнаго характера, каких не даст Кавказ.
  
  
  XIX. СЕЛО УГОДИЧИ И ЕГО КУЛЬТУРА.
  
  - Кого-бы вы мне указали в Угодичах из умных крестьян, чтобы мне все показал и разсказал? спрашиваю я А. А. Титова.
  
  - О, они все умницы! Ярославцев глупых не бывает, смеялся мой собеседник. А если хотите найти действительно -светлую голову и толковаго человека, ступайте прямо к Андрею Михайлову Кострову. Это бывший старшина. Кстати же у него огородничество на широкую ногу и заводик мятнаго масла. Он вам все покажет и разскажет.
  
  Сообщение города с Угодичами, лежащими на противуно-ложном берегу озера, совершается пароходом, не только не состоящим в списках судов Министерства Путей Сообщения, но едва ли дазке заслуживающим своего названия. Продавался в Ярославле калека - буксир. Музкичек из Угодичей купил его, сломал на дрова, а машину доставил в Ростов и тут зке на озере выстроил одиим топором новый. Вышла барка с колесами, свистящая очень громко, но идущая с легкой баржей на буксире иять верст в час по озеру, т. е. без течения. А случись встречный ветер, приходится останавливаться и бросать якорь. Это бывало не раз.
  
  Директор этого пароходства угодичский крестьянин Иван Макарычев тут-же с сумкою через плечо взимает за провоз по 10 к. с человека. Пароход за целый день .делает всего две поездки, в базарные дни- четыре.
  
  Как ни дурно действует на нервы это шлепанье колесами на месте и тяжелые вздохи машины, сильно напоминающей запаленную лошадь, но вид с озера, куда ни обернись, до того хорош, что нельзя оторваться. Сзади Ростов с его возобновленным кремлем, безчисленными соборами и церквами. Словно форты около крепости, стоятъ
  
  ио его берегу монастыри, выступив к самой воде. Перед нами Угодичи-огромное село с двумя пятиглавыми церквами ослепительно белеющими на солнце. Почти около него Воржа. Далеко вправо и несколько поодаль от берега-Поречье с огромной круглой и очень стройной колокольней, выстроенной местным крестьянином без архитектора. Кругом озера цепь холмов, покрытых желтеющими хлебами н темной зеленью картофеля. На холмах видны небольшия рощицы л села, села без конца.
  
  Выходим на животрепещущей пристани. Узенькая полоска заливнаго луга, и сейчас-же начинаются разбросанныя по всем направлениям гряды, тесно прижимающияся друг к другу и едва оставляющия место дороге. Между грядами выкопанные прудки, деревянные домики, извилистыя тропинки. По главной улице-роскошные каменные и деревянные дома с деревьями и цветниками перед ними. Далее базарная, площадь, на ней церковь, лавки в роде гостинаго двора, волостное правление, школа, трактиры...
  
  Странное впечатление производят эти безчисленныя гряды, ничем не огороженныя. Вы идете, почти наступая на огромныя плети огурцов, раскинувшийся огромный-же лук, мяту, капусту, плечом цепляетесь за безконечный нанерешиый на высоких березовых хворостинах горох, разросшийся на сажень кверху и стоящий повсюду ярко-зеленымп прозрачными стенами.
  
  Оказывается, что не загорожено это все потому, что в е60 дворах Угодичей нет ни одной курицы, которая является обыкновенно врагом огорода, требующим высоких и дорогих плетней. Кое у кого водятся утки, да и то мало, потому что в Угодичах хлебопашества нет вовсе и хлеб весь покупной. При этих условиях птицу и свинью держать не стоит. За то есть недурныя коровы. Почти у каждаго дома я видел на привязи очень симпатичных телят.
  
  Я застал Андрея Кострова на огороде, занятаго сбором чесноку. Десяток поденщиц выбирали чеснок руками,
  
  обрезали ботву и складывали в корзины. Высокаго роста и очень приятной наружности человек в длинном черном сюртуке, сапогах и шелковом легком картузе сидел на корточках и что-то перебирал в корзине.
  
  Верительныя грамоты мои (записочка А. А. Титова) были приняты с благосклонностью и представление состоялось не менее достойно и торжественно, чем при любом дворе. Андрей Михайлов человек не только по здешнему образованный, но и видавший большие виды: представлялся Государю и говорил с министрами в качестве сведущаго человека. Держит себя очень просто, но вместе с тем величественно.
  
  - Хорошее дело, хорошее дело! У меня бывали многие изследователи. Вл. Павл. Безобразов был и книгу свою мне подарил. Господин Черняев был, один изследователь вот в этом флигельчике три месяца прожил. Наше огородничество в "Сельском Вестнике" описывал. Милости просим.
  
  Этот тон министерской аудиенции, усвоенный Костровым с "господами 'изследователями", впрочем, сошел очень быстро; чуть только Костров узнал, что " я сам землевладелец и интересуюсь огородничеством для себя, разговор стал задушевно-товарищеским. Дело, Ъизинезв-лучший ключ к сердцу Ярославца.
  
  Обошли мы огород. На ревизскую душу здесь приходится всего на-всего 1,000 кв. сажен, из коих значительная часть занята усадьбами, дорогами и низким берегом. Разумеется, берегут каждый аршин земли и обрабатывают его в ручную, лопатой. Да как обрабатывают! Гряды отделаны безукоризненно. Навоза не жалеют, хотя возить приходится из города зимой по озеру и платить от 30 до 50 коп. за воз на месте. Хорошо перегнивший конский навоз, идущий йод огурцы, стоит 75 к. воз. Поденная плата женщине на харчах хозяина с двумя чаями не бывает ниже 25-40 коп. Разумеется, чтобы все это оправдать, нужно вести интенсивнейшую культуру и получить высокий и обильный продукт.
  
  И действительно: чеснок, головки во вершку в диаметре. Лук сажают только репчатый, от своих семян, дающий огромныя луковицы. Горох доводят до сажени, стручки собирают два и три раза. В общей сложности гряда в 1% аршин ширины и 8 сажен длины должна дать товару не меньше, чем на три рубля. Мудрость огородника заключается не в том, чтобы "вывести" тот, или другой овощь (это-то все умеют:, а в том, чтобы угодить требованиям рынка и засадить свою плантацию тем, что будет дороже. Колебания цен велики: лук от 3 до 12 рублей воз в 3 четверти, чеснок от 2 до 5 рублей кадь, т. е. два четверика, цикорий от 40 к. до 1 р. 20 к. пуд, горох несколько равномернее, как и семена огородных растений, которыя здесь разводятся превосходныя, и спокойно идут у магазинщиков за выписанныя из заграницы.
  
  Почва на грядах превосходная, черноземно-песчаная, напоминающая землю, продаваемую в столицах для пересадки цветов. Это результат интенсивнаго удобрения и прекрасной обработки. Сама по себе земля села Угодичен-песчаноболотистая. Навоз кладут так, чтобы устилал землю слоем в два-три вершка. Зимой вывозят, весной раскидывают и закапывают. В эту пору сбегается на поденную работу население соседних земледельческих сел, где свои огороды не велики, а полевыя работы еще не начались.
  
  Вскопав, делают гряды косулей-самолетом, или от руки, лопатой. Имеется некоторое подобие севооборота. По свежему навозу садят огурцы, капусту, цикорий, на следующий год гряды эти идут под мяту, горох, лук, чеснок. Капусту и огурцы сажают едва-ли не в силу одного этого обстоятельства, так как продукты эти наиболее дешевы и сбыт имеют лишь местный.
  
  Мята сажается трех сортов: английская, немецкая (тепНиа рирегиеа) и дмитровская. Сама собою попадается между культурными кустами так называемая "мята-дурочка" без запаха. Ее не выбрасывают, ибо сойдет для фальсификации сухой мяты.
  
  Все три сорта сажаются нарезанными корешками весною. Больше года мяты на одном месте не держат. Полоть ее легко, так как садят рядами на */4 аршина друг от друга. Скоро мята разростается, укрывает сплошь гряду и к августу начинается сбор. Ее жнут серпом и первый месяц гонят масло из сырой, затем сушат и продают заводчикам.
  
  Заводов этих много, почти через двор. Весь завод состоит из котла с крышкой, змеевика и холодильника. Выгоняемый пар вместе с мятным маслом, охлаждаясь в змеевике, собирается в бутыль, и масло сдавливается сверху особым черпачком.
  
  Андрей Костров, как передовой человек, сбился с деньгами и устроил гонку масла паром. Заводик устроен совершенно правильно, и масло получается светлое и крепкое, но по каким-то причинам его считают хуже котловаго, и идет оно плохо. Да ц котловое масло безразлично от английской, или перечной мяты почему-то не может конкур-рировать с маслом заграничным, привозимым нашими аптечными торговцами. Идет оно только на табачныя фабрики для сдабривания нюхательнаго табаку и, конечно, по очень дешевой цене, не выше 10 р. за фунт. Любопытно, что на это обстоятельство никто не обращал внимания. Я посоветовал Кострову послать образцы прямо к подлежащему экономическому начальству с просьбою изследовать дело и указать, как причины неудачи, так и способы к их устранению.
  
  - Нет уж, Господь с ними! Как-нибудь обойдемся. А то, вот тут был у меня господин Черняев. Послушался я, устроил сушку овощей. Чтб-же вышло? Прислал он мастера, поставил печь, а она не действует. Наказал меня на 500 руб., ну и будет...
  
  - Тогда обратитесь в Московское Общество Сельскаго Хозяйства. Пусть оно изследует.
  
  - Некем у них там. Это специальное дело.
  
  Бельгия обратилась в матушку Россию, где до важнейших народных промыслов нет никому дела, где сельский хозяин предоставлен всем четырем ветрам...
  
  Чеснок сажают исключительно озимый. Луковицу расщепляют на зубчики и сажают рядами в шахматном порядке. Получается из одного зубчика большая луковица, содержащая сама от 10 до 15 зубчиков. Собирается чеснок перед сезоном солки огурцов и везется по железным дорогам на всю Россию, или оставляется до осени и весны, для чего сушится в особыхч. коптильнях. Чеснок и мята- специальность Угодичей.
  
  Цикорий сеется своими семенами и идет на местную фабрику. Лук разсылается также по городам.
  
  О горохе буду говорить, когда коснусь Поречья, где горох главное производство.
  
  
  XX. ПОРЕЧЬСКИЙ ГОРОШЕК.
  
  Моя вторая поездка "за озеро" была сделана лодкой в Поречье. Любопытная, однако, монополия существует для трех деревень, составляющих Угодичскую волость и бывшую вотчину сначала Мусиных-Пушкиных, затем Кар-рой. Петр I, катаясь по озеру с своим любимцем Мусиным, подарил ему в собственность "озеро с береговой полосой кругом и с обеими речками, входящей и выходящей". Город Ростов, построенный на самом берегу, остался без права рыбных ловль, перевозов и т. н., словом, был отрезан, равно как все монастыри, оелаВор-жа и Поречье. От Мусиных вотчина перешла в Каррам. Последний из них, не имевший прямых наследников, под влиянием своей возлюбленной, девушки из Угодичей, отпустил в тридцатых годах своих крестьян на волю, передав им все свои права и монополии и обязав их платить своим косвенным наследникам по 10 т. р. ассигнациями в год. Скоро крестьяне выкупились совсем, а озеро Неро с береговой полосой так за ними и осталось. К счастию, во время генеральнаго межевания при Екатерине полоса эта вымежевана в натуре не была, а потому безспорно Угодичане владеют только водой и некоторыми покосами.
  
  Но и этого слишком достаточно, чтобы поставить и город Ростов и села Поречье и Борису в самое неприятное положение. Все оказываются ни за чтб ни про что данниками Угодичан и гг. владельцы распоряжаются, как хотят. Озеро, имеющее 12 верст длины и 1 ширины, приносит громадный доход вследствие отдачи прилегающим селениям рыбных ловель, плотов, перевозов. С городом, кажется, Угодичане несколько церемонятся и только грозят разрыть ближайшие в воде, дома, когда им вымежуют их собственность, но остальных положительно обирают. Перевозы, например, сданы в аренду крестьянину Макарычеву. Мой лодочник, тоже Угодичанин Христофор Га-нюинин, человек бедный, переселился в Ростов, устроил купальню (первую и единственную) и стал работать лодки, продавая их и отдавая на часы. Перевозы сданы Макарычеву. Пароход его ходит только между Угодичами и городом. Между тем, он привлек к суду Ванюшина за то, что тот иногда перевозил в Поречье и Воржу. Разбирательство на волостном суде состоялось, и Ванюшин был присужден кт. уплате "убытков" 20 рублей. Вот какие аппетиты развивает монополия.
  
  Разумеется, что при этих условиях общественные доходы Угодичан на много превышают все их подати и повинности вместе взятыя. Другой результат монополии-чисто китайская замкнутость угодичской общины. Еще задолго до освобождения крестьян устроили они себе такую конституцию, что никто посторонний и ни под каким видом не может приписываться к Угодичам, Тряслову, или Воро-болову (три селения составлявшия вотчину Карров: и тем более не может получить там земли.
  
  - Ну, а если останется вдова?
  
  - Пользуется пожизненно. Затем поступает детям.
  
  - А если детей нет, а она вторично замуж выйдет за чужаго?
  
   - Она пользоваться будет, а мужа и детей от него общество после ея смерти не допустит. Земля пойдет под общество.
  
  Любопытно также, что общинный распорядок сохранился во всей полноте. Переделов участков не бывает, усадьбы поделены "на вечность1*, но перекладки душ вне усадебной земли совершаются часто. Души разбирают семьяные одно-сельцы. Земельная душа в настоящую минуту арендуется и покупается своими-же по 150 рублей (за 620 кв. саж.).
  
  Мы прошли мимо красиваго острова, принадлежащаго (в смысле сбора сена) одному из монастырей. Как исключалось это право, лодочник разсказать не мог. На полудесятине, или около того, заливной поверхности снимается до 450 пудов великолепнаго сена. Здесь-же стреляют уток и турухтанов, хотя Угодичане и грозят отнятием ружей.
  
  За островом разстилалась гладкая поверхность воды верст на шесть. Затем шли тростники, определявшие устье речки идущей от Поречья, и по этой речке приходилось подниматься еще версты четыре до села. Берега из болотистых начинали постепенно повышаться, покрываясь прекрасной травой и старыми ветлами у самой воды. Множество лодок частью у берегов, частью по средине речки стояло неподвижно. На них но одному, по два, словно изваяния, сидели и стояли наехавшие из города удильщики. Им По-речане запрещают удить за две версты от села под предлогом поджога стогов с сеном, но вернее, чтобы не мешали им самим заниматься этим благородным спортом. И, действительно, несмотря на будний день в заказной половине мы насчитали до десятка сельских лодок с бородатыми рыболовами в красных рубашках и жилетах поверх них.
  
  Пройдя по безчисленным изгибам тихую и красивую речку, мы вступили, наконец, в село, расположенное у обоих ея берегов версты на две в длину. Речка стала шире, но мельче. Она вся была подернута синеватым дымком, разстилавшимся, благодаря полной тишине утра цад водой.
  
  - Что это такое?
  
  - А это гброхи варят...
  
  У первых-же домиков дело объяснилось. Каждый домик имеет спуск к воде. Па этом спуске у самой воды из кирпича сложена маленькая печь со вмазанным котелком. Около-кучка собранной щепы, прутьев, палочек и т. д. Печь затопляется с утра, и около нея дежурит или мальчик, иногда совершенно маленький, или древний старец. Остальная семья вместе с поденщиками без отдыха собирает и лущит горох, подходит к котлу, варит и уносит сушить.
  
  Я хотел выйти еще в начале села, но мой Христофор отговорил:
  
  - Одно и тоже везде. Поедем к базару. Там кстати и лодку привяжем.
  
  Мы прошли под пятью, или шестью высокими мостами соединявшими обе половины села и остановились у одного из таких кипящих котлов, в котором маленький ста-ричек варил горох.
  
  - Можно лодку, привязать дед?
  
  - Можно, милый, можно. Постерегу. Весла-то не уноси, никто не возьмет.
  
  Мы вышли, и я с любопытством начал приглядываться к тому, что делал старик. Около него стояло пять, или шесть круглых корзин (вершков шесть диаметром: плетеных из неочищенной ивы и наполовину насыпанных лущеным горошком, еще совершенно молодым и мягким, но уже округлившимся. Вода в котле не нереме-
  
  няется, а только добавляется и потому была очень темная. Старик брал корзинку и опускал ее в кипяток. Кипение сейчас-же останавливалось, но через минуты две начиналось снова. Горох постепенно всплывал, окруженный желтоватой пеной, а старик встряхивал и поворачивал корзинку в воде. Я смотрел на часы. Через четыре минуты весь горох поднялся. Старик вынул корзину, подбросил щепок в печь, и спустившись к речке, сильно прополоскал горох в корзинке-же свежей водой. Затем отставил эту корзинку к стороне и погрузил в котел следующую.
  
  Когда все пять корзин были кончены, старик подлил в котел воды до краев, подбросил еще топлива и, собрав корзинки, пошел домой. Я просил показать, что делается с горохом дальше.
  
  - А-пичего, господин. Сушим!
  
  - Да вот, как сушите-то?.
  
  - А у нас такия лежаночки устроены.
  
  В воротах на холодке сидела красивая молодая женщина среди кучи ребят мал-мала меньше. Вся компания с быстротой необычайной лущила горох, принесенный в мешке. Перед двором на солнышке было разсыпано много шелухи. Эта-же шелуха ярко светилась и перед всеми дворами, Прямо на улице, оставляя небольшой- проезд.
  
  Старик провел нас в низенькое помещение сейчас же от ворот. На земляном полу была сложена лежанка (верх кафельный) с самой простой топкой внизу. На вафлях ровным и тонким слоем был разсыпан горох. Температура умеренная, можно держал руку.
  
  - Вот вам и все наше заведение.
  
  - Долго-ли сушите?
  
  -- Днем пожарче топим, часа в два высыхает. На ночь топим полегче-высыхает к утру.
  
  - Вы в соленой воде варите?
  
  - Нет, в простой.
  
  - А цвет хорошо сохраняется?
  
  - Хорошо. Очень переваривать не надо, да лежать вареному не давать, а тут-же сушить. И потом варить свежий. Что собралп, то сейчас-же и варить.
  
  Провел нас старик наверх. Во втором этаже помещалось жилье, и тут-же в сеших на чистых веретьях было разсыпано пуда два горошку, совсем готоваго.
  
  - Ничего больше и не делаете?
  
  - А еще вскруживаем на решете и подсеваем. Знаете, попадает инелушка, цветок. Все это уйдет. И потом гороху ровно не нарвешь. Попадет постарше и помоложе. На решете выйдет два сорта. И цена им разная.
  
  - Продаете здесь?
  
  - И здесь и в Ростове. У нас это товар ходкий, покупщиков сколько угодно.
  
  - Что-же платят за первый сорт (его получается больше всего)?
  
  - Теперь? вот я продал вчера за 45 коп. фунт. Это хорошая цена. А то бывает и 35. Выше полтинника, впрочем, не ноднимается.
  
  - Во всех домах одинаково работают?
  
  - Одинаково.
  
  Собирают горох своими семьями, нанимают также п поденщиц, которыя в эту нору во множестве приходит из Кашинскаго уезда. Цены очень высокия: до 40 коп. в день на хозяйских харчах при двух чаепитиях вместе с хозяевами. Соберет в день женщина два и три мешка стручков. Пока я сидел у старика, мимо проносили и мешки и лущеный горох целыми процессиями.
  
  Старик носит двойную фамилию Сопов-Лобов и хозяйничает сам. Молодая женщина-его невестка. Муж ея по летам живет в Муроме на жалованьи, выгоняя огуречныя семена.
  
  Для неренья гороха покупается привозный хворост (березовый). Он втыкается в гряды вертикально. Осенью солома снимается. Хворост обломанный идет на топливо, грубая солома в постилку скоту. Шелуха высушенная дает превосходный корм для коров, усиливающий молочность.
  
  Вот и все производство. Попадает этот горошек к вам, читатель, уже за 75 и до 90 коп. фунт. Около него наживается множество скупщиков и коммисионеров. Главная продажа на ростовской ярмарке на первой неделе Великаго поста. Много горошку идет за границу. Сорт-особый ростовский, иногда обновляемый английскими сортами мозювою горошка, дающими продукт гораздо нежнее. Но кому этим заниматься?
  
  - Ч
  
  
  XXI. КОНСЕРВНОЕ ДЕЛО В ПОРЕЧЬЕ.
  
  Старик Согиов провел меня на свой огород. И здесь, как в -Угодичах, берегут каждый клочек земли, делают гряды, где только можно, и точно также не держат кур вовсе, а предпочитают яйца покупать в Ростове и по деревням. Земельная теснота здесь вопиющая. В одной окружной меже около Поречья приходится всего на душу с чем-то 500 сажен. Остальное -пустоши, разбросанныя на разстоянии до 15 верст. Их сдают в аренду, предпочитая интенсивное огородничество на маленьком клочке, так что хлебопашества нет вовсе, и весь хлеб покупной.
  
  Здесь также община в полной неприкосновенности. Земля разбита на коны по качеству, и в каждом кону отдельный двор имеет свои гряды. У Сонова гряды в пятнадцати местах. Держпт он две души, т. е. все его хозяйство совершается меньше, чем на ?з' казенной десятины. Навоз немного свой, а главное покупной городской. Сонов сажает картофель, капусту и огурцы только для себя, тем более, что все это овощь дешевая. Главное-же горох, мята, эстрагон и аптечныя травы: вейнрута, майоран, мелисса, шалфей. Этот товар даже при дешевых ценах и всяких кулаческих прижимках дает от 70 коп. и до 1 р. 20 коп. с одной квадратной ссиженн.
  
  До пожара 1887 года Поречье процветало. Были настроены у богачей настоящие дворцы. Сюда приезжали "на дачу" даже некоторые миллионеры, здешние уроженцы, обыкновенно живущие в столицах ии имеющие торговлю и фабрики. Пожар, истребивщий в полчаса 215 дворов, застал лишь небольшую долю построек застрахованною в земстве, да и то в ничтожной доле стоимости (напр.,500 р. из 20,000), и потому разорил ииоречан. Очень мало отстроилось в прежнем виде. Большинство "захудало", н дворцы так и стоят пятый год необитаемые.
  
  Поречье в сущности не село, а порядочный город. Между тем большинство строений деревянныя, крытыя соломой. Любопытно, что пожар было легко потушить. Мальчишки зажгли на улице сложенный хворост. Народ сбежался-ии растерялся. Стоят и смотрят. А тут поднялся ветер и двух третей села как не бывало.
  
  Упомянул я в разговоре о глпносоломенных несгарае-мых крышах. Оказывается, что эти умные, всю Россию избегавшие люди ничего о них не слыхали, но отнеслись в высшей степени сочувственно. Вот уж подлинно, нет никому дела до самых жизненных народных интересов! Выгорел важный культурный русский центр, никто не заботится, гори опять, хоть завтра.
  
  Горошек-специальность Поречья. Его готовят в каждом дворе, и биржевыя колебания цен на него-главный экономический вопрос Поречан. На всю Россию и заграничный вывоз его готовят только здесь, да еще в пяти-шести деревнях вокруг. Дело в том, что несмотря на всю выгодность производства, оно несовместно с земледелием, ибо идет только во время покоса и жнива, три недели с Петрова дня и но Илью.
  
  В последния пять лет Поречье стало центром другого производства из того-же горошка. Это производство-приготовление консервов в жестянках, развивающееся необыкновенно быстро. Открыто оно еще в 1875-76 году Французом, московским консервным фабрикантом Мальо, внер-вые приехавшим сюда и начавшим закупать горох. Сначала фирма не имела конкурентов, ибо Француз делал вид, что знает какой-то секрет, и всю варку производил сам. Стало дело более общим и открытым таким образом.
  
  Была у Мальо в услужении девушка из Поречья. Упросила она взять в мальчики своего брата, нынешняго крупнаго фабриканта Павла Алексеевича Коркунова. Одновременно с этим повар Славянскаго Базара, Зиновий Семенов, которому для варки доставляли горошек из Ростова в Москву, обучили варке крестьянина Сергея Никифорова, и предложил ему в компании устроить в Поречье заведение.
  
  Побыл Коркунов несколько лет у Мальо, обучился всему делу и открыл фабричку. Начали работать и Семенов с Никифоровым. Дело пошло блестяще. Цена фунтовой банки понизилась' сразу до (И) кон. Секретов у Мальо, как оказалось, не было никаких, дело было в высшей степени простое. Успех был так велик, что в Москве основалась специальная фабрика жестянок Бармина, затем другая-Хаимовича (отделение петербургской). На рынке русские консервы Стали теснить французские, в Поречье явились еще двое, в будущем и при том самом близком этих фабрик будут десятки и сотни, и нынешние безумные барыши кончатся.
  
  Я интересовался года три назад консервно-огородным делом и выписал себе капитальное руководство Гуффе "Би?ге сиез соикег?ей". На русском языке ничего подобнаго нет. К сожалению, в этой чудной книге почти не говорится о запайке банок. Дело просто до смешного, но, однако, извольте добиваться сами, ибо обычный способ запайки, носредстом соляной кислоты, отравляет самый кон-серв металлическим привкусом. Хотел было посмотреть на одной фабрике в Москве-нл за что! Секрет! Кое-как добился сам; возня выходила большая) и я ограничивался полусотней банок на зиму для собственнаго обихода.
  
  иио рецепты самых консервов и способы сохранять зеленый цвет шпината, гороха, фасоли и нр. знал.
  
  Упоминаю я об этом вот зачем. Приходим мы с Христофором на фабрику петербургскаго торговца Бурова. Обширный сарай. Большой красоты молодой человек в серой блузе и фартуке, сам хозяин, стоит у прилавка, расположеннаго у входа, и принимает на весы приносимый лущеный горох. Горох этот тут-же, сзади сортируется на трех висячих на подобие весов огромных ситах, и отсортированный идет на обыкновенную Лениговскую веялку, очищающую его от ныли, цветков и сора. Дальше,- святилище, куда не пускают никого.
  
  Между мною и Буровым происходит следующая комическая сцена:
  
  - Можно посмотреть ваше заведение?
  
  - С удовольствием. Бот-с, это горох, банки, вот как мы покупаем, сортируем...
  
  - Это-то я вижу. Мне бы хотелось посмотреть, как вы варите.
  
  - Невозможно-с, секрет-с!
  
  - Гм! Да ведь у вас здесь пять фабрик. Какой-же тут секрет? Ну, в другом месте увижу.
  
  - Никто не нокажет-с. Будьте покоймы-с.
  
  - Никаких у вас особенных секретов нет. А вот некоторые-то секреты я, может быть, получше вашего знаю...
  
  Нужно было видеть, как побледнел г. Буров. Я подвернул гайку еще потуже:
  
  - Странно. Заграницей показывают...
  
  - А вы изволили бывать-с?
  
  - Бывал.
  
  - Не угодно-ли чайку с нами покушать?
  
  - Отчего-же!
  
  Мигом на лугу у берега появился самовар. Сняли сюртуки, легли на травку.
  
  - Бы чем заливаете горох, в жестянках? спрашиваю.
  
  - Мы... а заграницей чем заливают?
  
  - А такой настой приготовляется, припоминаю я моего Гуффе:-вода, укропу, майорану немножко, перцу...
  
  Г. Буров был совсем побежден. Он этого не зналъ
  
  - Нет-с, у нас вода-с. Понятно, хорошая, отварная,-отвечал он с грустью.
  
  Роли наши, переменились.
  
  - А скажите, спрашивает Буров, - как за границей цвет сохраняют?
  
  .- Лучше всего соль Виши?
  
  - иде-же ее молено достать?
  
  - Где угодно.
  
  - Так-с. А у нас магнезия. "
  
  Поговорили мы о технике дела. Выспросил у меня Буров все, что я знал. Разсказал, как начал он дело. История обычная. Был челозек мальчиком в колониальном магазине в Петербурге. Нажил деньжонок, открыл свою зеленную на углу Гороховой п Екатерининскаго канала, у Каменнаго моста. Сам он здешний, верст за 15 от Поречья. Полюбил его Француз-повар от Кюба. Показал варку консервов, которую и сам знал, разумеется, не в таком совершенстве, как специалист Гуффе. Явился человек в Поречье, снял квартиру и сарай и давай варить. Дело простое, Ярославец умный, чего-же больше? В 18(.)0 году Бурова уже представляли Государю, как производителя отличных консервов (через министерство Императорскаго Двора). Дело его гремит в Петербурге, горошек печатает он здесь, помидоры в Киеве, прочую овощь-в Петербурге. Оборот на сотни тысяч. ездил уже в Финляндию и своими консервами вытеснил оттуда заграничные, а делу всего пятый год.
  
  Попили мы чайку (здесь чаем опиваются). Собираюсь я уходить. Просит Буров побывать д него в Петербурге:
  
  - А что-же, вы хотели наше заведение посмотреть?
  
  - Да что-же ваши секреты нарушать! смеюсь я.
  
  - Помилуйте-с! Какие секреты! Это от прочих людей.
  
  Ведь у пас дьявол народ: ну, чтб-же за охота себекон-куррента приготовлять? Мы и рабочим-то не верим, так, вид показываем, что секрет есть. Пожалуйте, пожалуйте...
  
  Весь консервный завод, это... два котла, самых обыкновенных, ведер на 10 каждый, вмазанных в простенькия печи. В одном кипит соленая вода, в другом - простая. Горох насыпают в корзины (разделив ситами на три сорта но спелости. Первый сорт-маленький, едва округлившийся), и в корзинах-же кипятят до спелости (Французы-только на аД спелости, ибо их горошки нежнее). Затем с корзиной полощут в воде (холодной, или летней) и остужиииют. Затем наполняют банки почти до краев, заливают холодной отварной водой (Французы, как уже сказано,-взваром, почему их горошек ароматнее), в которой распущено немного магнезии (у Французов соль Виши), и запаивают.
  
  Эта операция интересовала меня больше всего, и я мог только хлопнуть себя но лбу за недогадливость. Покупая жестянки у Бармина, мне и в голову не пришло, что лю бой из его рабочих мог показать мне запайку. Оказывается, что гг. фабриканты консервов, чтобы не утруждать себя, берут людей и инструменты прямо от Бармина.
  
  Стол. Разставлены залитыя банки. Мастер насыпает их доверху откинутым и остуженым горошком, заливает отварной, тоже холодной водой, накрывает крышечками и присыпает порошком канифоли. Мальчики берут из-под рук и относят к паяльщикам, сидящим вокруг жаровни, где греются самые обыкновенные ручные паяльники. Перед каждым, между колен,-станочек, т. е. кружок поворачивающийся на стержне, вставленном в обрубок дерева. На кружочке- три пружинки обхватывающия баночку. Паяльщик тряпочкой затирает канифоль кругом рантика 2), берет правой рукой паяльник, левой-тоненький
  
  прутик третника (сплав олова и % свинца) и, пова-рачивая крузкок, проводит паяльником кругом крышечки, делая на шве маленькое круглое утолщение. Затем, встряхивает баночку около уха, прислушиваясь, плотно-ли за-* паяно. В день один человек запаяет 1,000-1,200 банок.
  
  Закупоренныя банки кладутся в другой котел с чистой водой и варятся час белым ключем. На этом кончается операция. Качество консерва контролируется тем, что хорошо запаянная банка вздуется (обоими днями) немного при варке и вогнется при о.тулсивании, а плохо запаянная - "запоетъ'1, т. е. начнет со свистом выпускать воздух.
  
  Легко понять, почему фабриканты так боятся конкурентов. Дело приносит ни много, ни мало от 200 до 300% на капитал. Банка-6 коп., 1 фунт гороху-7 коп., запайка, варка и проч,-максимум 2 коп. Итого 15 коп. В продаже' сейчас 50 коп. и 00 коп, Конкурренции боятся не столько ради барышей при" продазке, сколько ради .цен 'гороха. 7 коп. за фунт, это в обрез столько, \ сколько соответствует ценам на сушеный горох. Явись десяток фабрикантов еще, будут перебивать друг у друга и нанесут цены, т. е. собьют дело. иТоречане и сейчас позволяют себя эксплуатировать очень неохотно и рады всякому новому фабриканту. Да вот беда: секреты эти... ^
  
  Опять матушка Россия, где до экономической жизни народа никому нет дела, и производителя могут стричь, как угодно. А консервное дело у нас имеет огромную будущность, начни наш средний класс потреблять зимой свежие овощи в жестянках. А будет это очень скоро: пусть хорошенько понизятся цены; фабриканты станут наживать на количестве сработанных жестянок, а не на нынешних безумных ценах.
  
  
  XXII. СЕМИБРАТОВСКИЙ КОРОВИЙ И КАПЛУНИЙ ПРОМЫСЕЛ.
  
  Кроме огородничества, в Ростовском уезде множество других производств, имеющих более местное значение и в смысле культуры представляющих мало любопытнаго. Меня интересовали, кроме Ростова, три пункта: село Макарово, оно-же Семибратово, историческая местность, теперь знаменитая своими каплунами и пулярдками, а также крупной торговлей молочными коровами-лрославкани для Петербурга и Москвы; село Великое-центр ярославскаго льноводства, а главное, торговли льном; рядом большая льнопрядильная и льноткацкая фабрика Лакаловых и, наконец, хозяйство Н. В. Сабанеева, в сельце Высоком, Ярославскаго уезда, по личности самого хозяина и его культурным работам. Так я и расположил мой маршрут.
  
  Поезд из Ростова уходит в шестом часу утра и через полчаса приходит на ст. Семибратово. Село того-же названия в двух верстах. Извозчиков выехало немного. Я взял Александра Иванова Кракшина, оказавшагося одним из зажиточнейших и интереснейших здешних хозяев. Он и каплунов выкармливает, и коров воспитывает, а хозяйство его, лучшее в селе, является до некоторой степени искомым типом средне-русскаго крестьянскаго хозяйства. Но увы! Это искомое хозяйство даже здесь исключительно хорошо. Что-же говорить про другия великорусския губернии!:...
  
  Упираю на слово "исключительное". Много хозяев богаче Кракшина и живут куда лучше, но это не земледельцы, а купцы. Кракшин ухитрился воспитать шесть человек детей до рабочаго возраста, скопить денег, великолепно обстроиться, завести отличный скот и пр., не прибегая ни к какой торговле, оставаясь только земледельцем и имея подсобным промыслом только извоз.
  
  Подрядившись свезти меня в Великое, а оттуда к Са-банееву, Кракшин просил зайти к нему, а так как мы завели разговор о хозяйстве, то кстати посмотреть и на его хозяйство.
  
  - Теперь-то Бога благодарить, хорошо мне, говорил мой хозяин, когда мы вошли к нему в дом. - А вот, набрался горя, пока дети маленькия были. Нас трое: я, жена да теща. Земли достаточно, да и покупная есть. Трудно было. Только и спасался, что не пью, не курю, в трактир редко хожу. А уж как дети подросли, я барином стал. Катаюсь себе с господами. Намедни поехали мы косить, го-
  
  - верит Саша (сын:: поезжай, батюшка, домой, сами справимся. А вон, у соседа слышу ругань. Говорит отец: косить не хочет-, я ему белой муки купил (т.-.е. на пироги), а он "крысится"...
  
  У Александра Иванова роскошный двух-этажный деревянный дом с фасадом на улицу, покрытым хитрой резьбой. За домом длинная узкая полоса усадебной земли, занятая садом и огородом и застроенная прекрасными массивными постройками: конюшней на 5 лошадей, экипажным сараем с плетушками, санями, тарантасиками и даже рессорной полуколяской. Далее коровник на 8 коров и мелочь, затем баня, сенной сарай, овин и в самом конце усадьбы высокий ярославскаго типа амбар.
  
  Между постройками много ягод очень густо посаженных и порядочно заглохших. ^
  
  - Обрезать да разсадить-бы надо, замечаю я.
  
  - Верно, верно, господин. Болыне-бы ягод было. Да только вы обратите внимание: зто ведь мы нарочно густо держим. Ягодами мы не торгуем, а имеем только для себя. Будь открытое место, поспели-бы все сразу. А тут понемножку поспевают. Приехали дети с пожней (покоса), устали. Идут малинки, смородинки порвать...
  
  Вот какая идиллия под нашими широтами...
  
  В поле полосы ржи, овса, льна, картофеля есть и лучше Кракшина, но ровнее, тщательнее по отделке земли ре-шителыю нет. Средний урожай ржи у него сам - 10, а так как есть свой собственный клинок земли (десятин 5), то хлеба не только хватает, но еще остается на продажу. Хозяйство трехпольное, и в яровом, как впрочем у всех здешних, сеется не мало льна, но удобрение настолько хорошо, что земля постоянно улучшается. Накопление удобрения возможно только вследствие соединения в одном хозяйстве таких разнообразных отраслей, как извоз и воспитание молочнаго скота на продажу. Кракшин ежегодно арендует много покосов, покупает сено, есть хорошие луга и на надельной земле. А все-такн думает заводить клевер, безусловно нужный для коров.
  
  Коровы здесь воспитываются для Москвы и Петербурга частию от своих телят, частию от покупных телок. У здешних крестьян по традиции известно тонкое искусство распознавать в теленке все качества будущей коровы и соответственно его кормить. Коровы имеются на все вкусы. Читатель припомнит характеристику Верещагина "корова бырыня и корова-кормилица ". Здесь это разделение знают до тонкости и сразу видят, какой приехал покупатель. Верещагина здесь тоже знают.
  
  На коров стоят осенью, когда совершаются главныя продажи, такия цены: "барыня", удивительно красивое, выхоленное и разными фокусами доведенное до очень большой молочности животное 90-120 рублей. "Кормилица"-маленькая коровенка с отличным небольшим, но густым молоком .35-40-50 рублей. Барыня, приведенная в Москву, получает иногда но целому котлу каши и все-таки молоко против здешняго уменьшает, кормилица будет доиться при самом скромном содержании и ея "товар" будет неизмеримо выгоднее. ,
  
  - У нас так и бывает, говорит Кракшин. Хороший хозяин, мужичок, "знает" и за господскую корову не хватается. Ну, конечно, любителю требуется красота. Вот пожалуйте на Вздвижение; я вам у нас и на Великом по 50 рублей таких коровок подберу, что только радоваться будете. Сливки одни, сам с вами поеду.... а я в коровах хорошо толк знаю....
  
  Чрезвычайно любопытный промысел установился здесь еще с прошлаго столетия и тоже, словно отрезан, в одной только Приимковской волости, бывшей вотчине князя Чернышева: это откармливание каплунов и пуллрдок.. Занимаются этим делом селения Семнбратово-Макарово, Куртки, Кетыши, Никольское и еще несколько деревень. Центр. - Никольское. С течением времени твердо установился рынок,и проторена определенная торговая, дорога.
  
  Я просил Кракшина показать мне большое в этом роде заведение, так как у него самого все это в . очень маленьком виде-рук нет свободных.
  
  - Да ведь теперь еще ничего .нет. Откармливают первыя партии только после Ильи (20-го июля).
  
  - Все равно, я посмотрю устройство и разспрошу.
  
  Повел меня Кракшин неподалеку в богатый двор.
  
  Вышла степенная женщина и с большем удовольствием провела нас в курятник-обширную низкую; избу, временно, до открытия сезона, обращенную в кладовую.
  
  Вокруг стен, в безпорядке, были навалены клетки. Это просто решетчатые во всю длину данной стены ящики с решетчатым-же полом, разгороженные на отделения дощечками. Спереди^ у каждаго отделения устраивается подъемная решетчатая дверца, выдвигающаяся, как в деревенском фонаре. Гнездо, или клетка-тесны: в глубину и вышину ,0 вершков, в ширину по фасаду 31/2.. Эти ящики с рядами гнезд устанавливаются друг над другом лестницей с таким расчетом, чтобы экскременты птиц верхняго ряда падали мимо ряда нижняго. Так как птица не ворочается, то экскременты каждаго ряда располагаются отдельной линией и тут-же засыхают. Не знаю, насколько это целесообразно, но этим устраняется чистка, совершающаяся лишь после окончания откорма каждой партии. Навоз этот очень ценится для огородов и даже, продается на вес. , . .
  
  Сезон кормления начинается вскоре после 20-го июля, когда подростают первые цыплята, и тогда в названныя деревни привозят вырощенную птицу иногда из очень далеких местностей: из-за Москвы, из Вологды, наконец, с низу, т. е. со средней Волги. Цена на цыплят 3 р. 50 к.-4 р. 50 к. десяток. При этом дворы, покупающие на наличныя деньги, бракуют слабых и вообще покупают выгоднее. Дворы, покупающие в кредит "до.. выкорма", берут сплошь, что привезено.
  
  Любопытно, что цыплят в дороге почти ие кормят и являются они сюда иногда не евшие 4 дня (на пятый птица околеет:. Купивший ее сначала "озисивляетъ", т. е. дает корму по капельке. Цыпленок идет простой, русский, отнюдь не высших пород. Брамы и кохинхинки плохо откармливаются.
  
  Купленные молодые петушки и курочки, не кастрируются, а по оживлении разсазкиваются прямо в клетки. Когда я упомянул о необходимости этой операции, старуха даже обиделась:
  
  - Да что ты, батюшка! Слыханное-ли дело-птицу портить! Жеребенка, бычка, боровка можно и выложить, ну а этих-то как-зке?
  
  - Наверно, бабушка! Это вы не дошли. За границей без этого не кормят...
  
  Но старуха качала только головой, да и сам Кракшин неопределенно-вежливо улыбался. Теперь я понял, почему на откорм идет только простая русская курица. И русский человек и русское экивотное очевидно на все способны. Никакую другую без кастрации не выкормишь.
  
  Разсазкенная по клеткам птица три недели кормится с воли. В корытце перед клеткой наливают жидкую кашицу, состоящую из овсяной муки, творогу и дешевых остатков мяса (кишки, требушина и т. ии.), разрубленных мелко и разведенных молоком. Пища дается - сколько птица съест. Цыпленок быстро увеличивается в весе и начинает "сидеть", т. е. поест и сядет. Тогда приступают к насильственному кормлению. Замечу кстати, что во все время откорма помещение должно хорошо вентилироваться, для чего устроены маленькия окошечки с разных сторон, быть полутемным и изолированным от наружнаго шума.
  
  Насильственно кормят еще три недели, доводя каплуна или пулярдку фунтов до 6-7. Корм составляют из тех же материалов, но прибавляя меньше молока; делают тесто, катают колобки в палец и два раза в день суют в рот узнику от 10 до 12 таких колобков.
  
  Затем птицу режут, ощипывают на-чисто, не опаливая и не обваривая, и сейчас-же сдают на железную дорогу по адресу уже известных торговцев, или тут-же продают скупщикам, являющимся к концу откорма в огромном количестве'. Цены откормленной птицы колеблются в зависимости от цен на овес, именно: от 1 р. 60 к. до 2 р. 20 к. за пару. Есть дворы, выкармливающие в сезон три партии, всего до 1,000 пар. Каждая птица очищает в пользу хозяина 10-20 к.
  
  Лучшая откормка к Рождеству. После декабря уже не кормят. Разумеется, эксплуатация ужасная, особенно при первой партии, которую необходимо продать быстро в виду возможной порчи. I
  
  
  XXIII. ЛЬНЯНОЕ ДЕЛО И ЕГО НУЖДЫ. *
  
  Село Великое, в 20-ти верстах от Семибратова, находится уже в Ярославском уезде и вполне соответствует своему названию. Собственно это даже не село, а значительный город с прекрасными церквами и множеством каменных домов. У каждаго дома густой тенистый сад, п это сообщает селу большую'красоту.
  
  Великое Сею-крупный центр, если не ярославскаго льноводства (последнее здесь сильно упало за недостатком земель), то торговли льном. Рядом в четырех верстах огромная фабрика наследников здешняго-же уроженца Ла-калова, крестьянина, умершаго год назад и славившагося большим умом. Под Ярославлем обширная Норскаямануфактура, костромския и Владимирския прядильни тоже недалеко, и вот, в Великом производится обширная торговля льном, скупаемым даже по нескольким соседним губерниям. Высшие сорта идут па фабрики в России, низшие вывозятся за границу.
  
  Повсюду по дороге из Семибратова обширные посевы льна у крестьян в яровом поле. Земли сильно истощены, и потому лен повсюду плохой и редкий, но его умеют приготовлять настолько хорошо и сбыт так близок, что в.се-тави продолжают сеять. Вот ради этой-то обработки я и ехал сюда. Мы, Смоленцы, имеем особое несчастие: при очень больших посевах льна, при прекрасной, чрезвычайно пригодной для льна почве, выпуская из одной Вязьмы больше миллиона пудов, получать много-много 2 р. 50 к.-3 р. 3) за пуд, между тем, как самая дешевая цена, платимая фабрикой, 6 и 7 руб. За устюжский лен платят 9 и 10 руб. И все ото не моченцы, а стланцы. Дело только в обработке да в честности производства. Вязьма вся безбожно плутует, валит в трепанный лен кострику и паклю и достигает того, что нашего льна не берет ни одна русская фабрика.
  
  Моей целью было: найти местность со льном подходящим к нашему, но с хорошей обработкой. Вывезти отсюда опытнаго мастера, переработать под его указанием свой лен и сдать его на фабрику помимо вяземских кулаков. Это вопрос первостепенной важности для нескольких сотен крупных производителей льна в. трех уездах Смоленской губернии и для всего нашего крестьянства, сплошь занимающагося льноводством.
  
  Можно спросить, отчего ииието не делал этого раньше? Да мало-ли чего не делают! Вон наше губернское земство ассигновало 20 тыс. руб. на устройство в Вязьме центральной льнотрепальни, в роде льняного элеватора с выдачей варрантов и проч. А так как для учета этих варрантов требуется 200-тысячный кредит в Государственном Банке, то дело застряло и лежит без движения третий год, не смотря на земския ходатайства и депутации в министерство финансов.
  
  Мне оставалось таким образом или дожидаться казенно-земских журавлей, которые,|как известно, летают в России очень медленно и иногда залетают "совсем не туда", или на .свой страх попытаться открыть дорогу своему льну.
  
  Случай свел меня в Семибратове на вокзале с самым -крупным здешним лыиоторговцем, очень интересным стариком-крестьянином села Великаго, Дм. Дм. Иродовым. Этот крестьянин "состоит", по выражению Островскаго, "в больших сотняхъ*тысяч", возит за пазухой без бумажника по пятидесяти тысяч рублей сотенными бумажками, ездит без кучера на маленькой "плетушке", пользуется безграничным доверием фабрикантов и населения и торгует льном во всех видах и пряжей. Старик заинтересовался моим горем и пригласил ,меня к себе в Великое, куда ехал сам.
  
  Мы приехали одновременно и остановились у большого городского каменнаго дома. В саду, в беседке, была в сборе вся семья Иродовых и пила чай. Двое взрослых сыновей, один в элегантной серенькой паре, другой в русской рубашке, невестка и замужняя дочь, одетая но-го-родскому, с большим вкусом. Прекрасная обстановка, дорогой чайный сервиз, свежия газеты. Но, не смотря на всю эту цивилизованность, патриархальный отец, в длиннополом сюртуке и картузе, представляет строгое начальство, и молодые люди действуют по его указаниям. Чтобы охарактеризовать их работу, довольно сказать, что старший Савва Дмитрич ездил в прошлом году в Самару но приглашению местнаго миллионера-посевщика Пиехо-балова делать опыты над тамошним льном. На юге, как известно, лен косят, топчут лошадьми, берут семя, а солому бросают.
  
  Иродов ршиог устроил мочку 4), работал сам, показал местным рабочим и вывел партию льна около 9 руб. за пуд. К сожалению, установиться дело не могло за недостатком воды для мочки и рабочих рук. Кроме того, все трое Иродовы очень заняты и здесь.
  
  Из разговора, с этими почтенными людьми я узнал, что Великое не даст нам, Смоленцам, ничего. Льны здесь далеко не первосортные, а народ настолько испорчен, что зачастую прибегает к фальсификациям и роняет дело. Настоящая высокая обработка льнов идет в Вологодской губернии, именно в Устюге Великом. Но хотя устюжские лыш являют собою лучший русский товар и доходят (стланцы) до 10 рублей пуд, нам, смоленским льноводам, брать оттуда людей не сл"едует. Гораздо удобней и ближе грязовецкие крестьяне Вологодской-же губернии, лен которых хотя чуть уступает в цене устюжскому, но условия посева, почвы и климата очень близки к смоленским .
  
  - За грязовецкие льны платим 7 и 8 рублей, чего-же вам больше? Эти льны длинные, как и ваши, устюжские короче, и с ними возни больше.
  
  Старик пробыл не больше получаса и ускакал на своей плетушке в Ростов. Я распрощался с милыми хозяевами и двинулся в село Гаврилов-Ям, где расположена Ла-каловская фабрика.
  
  Меня интересовало не самое производство, которое я видал, и которое никакого прямого отношения к сельскому хозяйству не имеет, а собственно приемка и сортировка льна. Так как наши производители в огромном большинстве не имеют об этом ровно никакого понятия, то я постараюсь передать, что слышал от любезнаго директора прядильной О. Р. Дэвисона, проводившаго меня в амбары и чесальное отделение и толковавшаго мне все до тех пор, пока не убедился, что я понял.
  
  Два основных качества льна для прядения: прочность волокна и делимость фибр. Оба тесно связаны между собою. Прочность достигается надлежащим во-время подъемом льна со стлища и Правильными мятьем и трепкой. При мятье важно не пересекать и не вытягивать волокна, при трепке не перепутывать и не оставлять слабых, сбивающихся в паклю волокон. ^Делимость зависит от улежки льна; чем дольше лен подвергается действию атмосферной влаги, тем более разрушается продольная связь между' фибрами, но тем меньше прочность волокна. Все искусство льновода уловить надлежащий момент для окончания лежки, чтобы соблюсти оба эти условия. Кроме того,
  
  . делимость зависит от толщины стебля и его возраста. Бельгийский лен дает вследствие густаго посева тончайший стебель, и берут его почти в цвету. Цена этого льна до 25 - 30 рублей пуд. Мы доводки^, наш толстый грубый лен до зрелости семян и получаем волокно почти совсем не делящееся, а идущее лишь на грубую нить.
  
  Практическая проба прочности и делимости-ческа. Она производится на стальных щетках,, острые зубья коих удалены друг от друга на разных щетках различно. Плохой лен чесать почти невозможно: от него ничего не останется. Он не пройдет сквозь щетку. Чем лучше лен, тем больше его остается в горсти. Зуб щетки колет фибры все тоньше и тоньше. К высшим нумерам пряжи лен становится похожим на шелк. Чем более выход чесанаго льна и чем высшему нумеру пряжи он соответствует, тем лен дороже.
  
  Сортировщик при приеме льна на фабрику по одному внешнему виду и на ощупь узнаете* без ошибки, каковъ^ выход и какого нумера пряжа будет из даннаго льна
  
  Крестьяне, в местностях производящих лен, почти все треплют сами и хорошо знают сортировку. Мы, отпуская свыше миллиона пудов, не имеем о ней никакого понятия. У нас лен продается мятый, и сами-же крестьяне идут в город к кулакам трепать свой лен под их руководством. А те, купив дешево, хлопочут лишь о том, чтобы нагнать побольше вес и фальсифицируют его безпощадно. С открытием в Вязьме еврейских контор для экспорта, фальсификация эта приняла такие размеры и дошла до такого безстыдства, что великолепный сам но себе лен идет за границу только на мешки, подорвал кредит всего русскаго льна и вызвал страшный кризис и падение цен.
  
  Спасти наше смоленское льноводство можно только одним путем: открыть доступ льна на фабрики, для чего обучить крестьян трепке и сортировке. Для этого достаточно любого вологодскаго мужика, который ноказал-бы это очень нехитрое дело нашим крестьянам. Как только первый вагон будет от нас отправлен на фабрику, явятся или фабричные агенты, или хорошие скупщики, и вопрос будет решен. Смоленцы народ бчень смышленый и толковый, но трудно-же требовать от мужика, чтобы он ехал в Вологду учиться.
  
  
  XXIV. У Н. II. САБАНЕЕВА.
  
  Николай Павлович Сабанеев и его жена очень известны в Ярославской губернии, как передовые хозяева. Она еще в первую нору деятельности Верещагина параллельно с ним выдвигала ярославский скот, он обратил свое имение л настоящую агрономическую станцию, вводит и испытывает всякое улучшение в земледелии, садоводстве и огородничестве и. кроме того, строит для продажи крестьянам дешевыя веялки собственной конструкции.
  
  Небольшое пменьице, Высокое, дает, разумеется, очень ограниченные доходы, сполна идущие на развитие самаго дела. Гг. Сабанеевы ведут самую скромную, почти бедную жизнь, урезывая свои личные расходы и потребности ради возможности приобрести ту, или другую книгу, те, или другие инструменты и семена. И все-таки средств не хватает, приходится делать все в очень маленьком сравнительно размере и терять время, ожидая годами того, что при хороших средствах могло-бы быть достигнуто в несколько месяцев. Ни о каких субсидиях, ни о каком вознаграждении этого поистине каторжнаго труда на пользу русской культуры здесь, нет п речи. За то велико нравственное удовлетворение в сознании сделаннаго, велика и законна гордое^ проистекающая из убеждения, _ что человек, трудясь безкорыстно и безустанно для своей родины, сделал все, что мог.
  
  Немного у нас таких культурных работников. А между тем, в сущности, ведь только они и двигают постепенно русское хозяйство вперед. Иное совсем дело, когда богатый человек ассигнует известную сумму денег, приглашает специалиста и вводить ту, или другую культуру. Окружающее население видит иногда, блестящие результаты, но, не зная истинной экономической подкладки, справедлино качает головами и сдержанно осуждает: "ему можно". Слишком уже велика разница в средствах. На убытки не смотрят. Удалось-хорошо, не удалось-брошенныя пять-десять-пятнадцать тысяч бюджета богача не нарушат и завтра забудутся.
  
  А вот, когда хочется ввести и попробовать какой-нибудь американский огород, для котораго необходим специальный инструмент, стоющий всего-на-всего 16 руб., когда эти деньги приходится отрывать от себя с мясом, когда полученным орудием хозяин целое лето работает сам лично, испытывая его со всех сторон, тогда впечатление получается больвюе. Огородник в ?8 десятины сделает въ\естигости больше, чем целое большое заведение, и культура несомненно привьется.
  
  Ни скотоводство, ни собственно полевая культура Н. П. Сабанеева ничего особеннаго не представляют, и не оне стоят на первом плане в Высоковском хозяйстве. Любопытны здесь: мастерская для веялок, американский огород и плодово-древесный питомник. Все это имеет назначением служить местным крестьянским хозяйствам.
  
  К слову сказать, барина в Ярославской губернии почти нет, или осталось очень мало по глухим углам. Его съел мужик немедленно-же после уничтожения крепостного права. Даже крупные и когда-то очень богатые дворяне-землевладельцы исчезли, предпочтя продать свои земли ярославскому мужику, чем вести хозяйство в местности, где младший брат, вместо того, чтобы покорно нести лямку кнехта, на-ровит сам выйти поскорее в господа. Из дворян остались лишь "люди 20-го числа" да вот такие идеалисты-культуртрегеры, как II. П. Сабанеев, не только не имеющие никаких "видов" на мужика, но сами ради этого мужика работающие.
  
  Через каких-нибудь десять минут казалось, что мы были знакомы с Николаем Павловичем давным-давно. Потолковали мы о льне, о фосфоритах, попили чаю и пошли по хозяйству.
  
  Начали мы, впрочем, не с питомника и не с мастерской. Случайно был прислан Сабанееву очень интересный американский плуг Молина с сиденьем, прозванный Черняевым "плугом-тильбюри". Я был совершенно уверен, что эта американская затея вовсе не для наших бедных хозяйств (шутка-ли, 130 рублей однокорпусный плуг!), и что моей мастерской никогда не придется его строить.
  
  - Вы ошибаетесь. Этот плуг заслуживает полнаго внимания. У него есть будущность, возразил Николай Павлович.
  
  - Я думаю, что он для пары лошадей тяжел. Помилуйте, в нем самом весу пудов 12, да еще человек сидит.
  
  - Представьте себе: оии построен так остроумно, что тяжесть эта не играет почти никакой роли. Да вот, всего лучше запрячь.
  
  Запрягли плуг, работник взобрался и, подняв корпус плуга рычагом, чтобы не чертил по земле, .выехал на межу. Сабанеев нарочно назначил участок из-подо льна, т. е. перелом пластов, в добавок подзолистый и очень засохший от бездождия.
  
  К великому моему удивлению, когда рычаг был отпущен, плуг плавно погрузился в землю, захватил широкую борозду вершков в 8, при 2уа вершках глубины, и неважныя лошадки пошли совершенно легко, а главное, настолько скоро, что за плугом трудно было поспевать пешком.
  
  Попросил я прибавить глубину. Взяли 3 вершка* Лошади везут дорошо. Объехали два раза кругом деиятины. Проехал я сам. В самом деле, плуг идет легко.
  
  - Я думаю, пояснял Сабанеев, что это зависит от величины колес, а главное, от того, что в плуге нет ни полевой доски, ни пятки. Самое главное трение на них, и вот, как видите, это трение больше, чем вес всей тяжелой машины и сидящаго человека. А между тем, какое удобство, какая работа!
  
  Пахота была действительно прекрасная. Можно было сделать возражение насчет чрезмерной ширины борозд, но между хозяевами есть сознательные сторонники широкой пашни (легче разборанивается и не так заростает сорными травами), да наконец, никто не мешает пахать уже.
  
  - Еслиб не такая страшная дороговизна, нлуг-бы отлично пошел у нас.
  
  - А как вы полагаете, спрашиваю я, какая цена была бы недорогою?
  
  - Ну, максимум 50 р. Попытайтесь-ка в вашей мастерской. Ручаюсь за успех. ~ 1
  
  - Я думаю, что это возможно, если плуг упростить.
  
  - Разумеется. В нем много лишняго. И вот на что обратите внимание. Американцы злоупотребляют ковким чугуном. Они совсем не хотят работать железных частей. Слишком дороги люди. У нас мастера дешевле, а при железе все гораздо проще.
  
  С поля Николай Павлович проводил меня в питомник. Разводит он фруктовыя деревья, яблони, груши, много лесных пород, деревца декоративныя и для живых изгородей, зимующие цветы, персидскую ромашку и затем многочисленные сорта корзиночных и дуговых ив.
  
  Питомник соединен с молодым фруктовым садом таким образом, что уже укрепившияся порядочныя деревца с кронами сидят на своих местах, а между ними, пока они совсем выростут, идут рядами высадки различных пород.
  
  Любопытна опушка. иио.научным требованиям она должна окружать весь сад плотной стеной, которой назначение - разбивать ветер. Для этого нужно по крайней мере три ряда деревьев возвышающихся снаружи внутрь. При этом опушка должна расти быстрее садовых дерев. У Сабанеева для этой цели приняты: еловая жцвая изгородь, безусловно непроницаемая ни для людей ни для животных, боярышник и дикия яблоки и, наконец, рябина. Таким образом опушка, обыкновению пропадающая без пользы, приносит здесь свои плоды
  
  Дикая яблоня очень важна: она дает превосходныя семена для посева дичков. У Н. II. Сабаиеева, кроме диких и китайских яблонь, для этой цели есть в саду не-" сколько крайне редких экземпляров сибирской яблони, откуда-то с Амура. Плод ея-немного более горошины, но замечателен по семенам, не боящимся никаких холодов. С великими усилиями удалось ему также достать сибирскую дикую грушу. Относительно груши задача еще труднее, так как дички груши еще более страдают от холодов и приводят садоводов в отчаяние.
  
  Амурская груша такая редкость, что некоторые петербургские известные садоводы присылали просить у Сабаиеева ея отводков. Ея семена дают совершенно верные дички.
  
  Молодыя деревца уже привитыя продаются у Сабаиеева но очень доступным ценам, н покупаются во множестве окрестными деревнями, чем Н. Ги-ч очень гордится. Покупаются ими также и цветы, особенно зимующие в грунту, что указывает на большую зажиточность и культурный характер населения.
  
  Интересны живыя изгороди, доведенныя Сабанеевым до большого совершенства. Лучше всего еловая, сплетающаяся так, что не только лошадь, или собака, не может проскочить даже курица. Единственное ея неудобство это опасность пожара. Загорись такая изгородь с одного конца, она, если сделана непрерывно, через минуту запылает вся и передаст огонь хоть на версту. Избежать этого возможно посадкой в виде перерыва лиственных участков изгороди, напр. из боярышника. Эти изгороди тоже хороши. Они не разростаются так густо, но не менее непроницаемы, чем и еловыя. Кроме обыкновеннаго сорта с небольшими шинами, Н. ии-ч показывал мне несколько деревцов с шинами в и1/^ вершка длиною, острыми и твердыми, как сталь. Эти деревца выписаны тоже откуда-то из Сибири. Сквозь подобную изгородь не только не проберешься, но около нея и ходить-то надо с осторожностью. Шин, да еще на твердом суку (а их вследствие подстрижки множество в разных направлениях: не только оборвет платье, но .может прорезать тело др кости.
  
  Н. Л. Сабанеев очень интересуется культурой корзиночной ивы и имеет порядочную плантацию, где также имеются редкие и превоходные сорта.
  
  Разновидностей ивы множество. В Германия считается лучшим для плетения сорт с мудреным названием, дающий прекрасный мягкий хлыст, очень распространенный за границею и приносящий огромный доход с десятины. Сабанеев имеет этот сорт, но откопал еще лучший, это -нашу уральскую иву.
  
  Трудно себе представить что-нибудь более изящное и нежное. В самую плохую землю сажается черенок, т. е.
  
  отрезанный прутик, длиною в четверть. Он принимается, и в первый год дает небольшой куст с жидкими побегами. Побеги эти осенью срезаются у корня. На следующий год от корней идут 20-30 побегов, каждый аршина в 3 длиною и ровности необычайной. При этом в комле хлыст ие более У4 дюйма толщины. В конце лета хлысты срезаются под корень, обдираются на очень простеньком станке, вяжутся в пучки, сушатся, и дают чрезвычайно дорогой и нежный товар на самое высокое плетенье. Сняв несколько урожаев, иву надо разводить дальше, а старую плантацию обращать под другое растение.
  
  Для посадки десятины нужно около 40 тыс. черенков. Наши патентованные садоводы дерут за них страшныя цены, и поэтому лучше всего разводить понемногу, тем более, что дело идет очень скоро.
  
  
  ХХУ. АМЕРИКАНСКИЙ ОГОРОД.
  
  Из питомника Н. П. Сабанеев провел меня на свой небольшой, но весьма замечательный огород, возделываемый на американский лад, т. е. гладко, без гряд и с заменой ручной полки машинной. Это такая у нас новинка, что о ней стоит разсказать.
  
  Американецъ', как известно, ненавидит всякую ручную работу. Люди дороги, свободных рук мало, каждый хочет получать большое содержание, питаться и жить но-челове-чески. В огородном деле, при американской дешевизне овощей, приходится: или вовсе отказаться от предприятия, если нельзя дешево найти рук для полки и обработки огорода, или изыскать возможность заменить ручной труд машинным. Тогда один человек, заменяющий пять, может получить тройное вознаграждение, и хозяин будет в барышах.
  
  Американцы почти повсюду ввели машины. Не оставили без внимания и огорода. А так как прежний огород с грядами машинной обработки не допускает, то остроумные Янки приспособили не машину к огороду, а огород к машине, переделали всю культуру и создали нечто своеобразное и чрезвычайно практичное.
  
  Американский огород гряд не знает вовсе. Все сеется и сажается на гладкой поверхности участка правильными рядами, или гнездами. Точное соблюдение разстояний позволяет механический посев и механическую-же полку и обработку междурядий. Для этого придуман целый комплект инструментов, позволяющих производить все работы просто и быстро, и дающих огромную экономию.
  
  Представьте себе удобренный, вспаханнц^и и выскоролсен-ный участок. Вы берете ручную американскую сеялку и производите посев точными рядами. Без сеялки Эти ряды определяются маркером, особым инструментом, представляющим несколько зубьев, размещенных на поперечном брусе и проводящих также математически размеренныя борозды.
  
  Посев сделан. Растения всходят. С ними на свободных местах между рядов показываются сорныя травы. Работник берет полольник "Р1апе1й" и, став в между-рядие, уничтожает эти травы по крайней мере в двадцать раз скорее, чем женщина, которая вздумала-бы дергать их руками.
  
  Полольник "РиаиеиР1 устроен так: ширина его рабочей части равна как раз ширине междурядий. По краям горизонтальнаго поперечнаго металлическаго бруска расположены два косых ножа с отводами. Полей эти горизонтально подрезают землю на '/, вершка в глубину у самаго ряда растений, причем отводныя пластинки не позволяют зацепить за самое растение. Внутри этих ножей помещены еще два ножа тоже наискось, но без отводов, а но средине имеется небольшой прямой скребок. Все эти полей расположены так, что все междурядие будет без пропуска подрезано и взрыхлено па желаемую глубину от 3/8 до 4/а вершка.
  
  Поперечный брусок с ножами укреплен на палке, находящейся в руках у работника, который быстро подталкивает полольник сзади; спереди в виде регулятора, чтобы ножи шли на желаемую глубину, установлено небольшое ко-леско, а впереди него - изогнутая пластинка в виде носа, поднимающая и отводящая листья и плети растения, если таковое слишком разрослось и закрыло междурядие.
  
  Попробовать этот остроумный прибор на деле было тем интереснее, что кануста, свекла и морковь уже настолько разрослись, что совершенно закрывали междурядий и сплетались листьями.
  
  Николай Павлович взял полольник и быстро прошел два, или три ряда, не повредив ни одного листка. Отгибаемыя растения тотчас-же наклонялись опять, прикрывая борозду. Попробовал я сам. Сначала дело не клеилось, ибо с непривычки рука не умела верно держать инструмента.
  
  - Работник должен наблюдать только одно: держать руку на одной высоте и толкать вперед ровными ударами, колесо само покажет дорогу, учил меня Н. II. Сабанеев.
  
  После нескольких попыток, дело наладилось, и инструмент пошел отлично. Сначала я действовал робко, боясь омять растения, но скоро и этот страх прошел, так, как отводныя пластинки, скользя по ботве свеклы и моркови, сами направляют полольник.
  
  - Что за прелесть! невольно воскликнул я.
  
  - Действительно, прелесть, но только, к сожалению, очень дорого! Такой пустяк стоит 16 рублей, и достать можно только у одного Грачева, в Петербурге.
  
  К полольнику, как я уже сказал, имеется комплект переменных частей. Есть плужок для окучивания, есть нособые рыхлители. Переставить эти части ничего не стоит. Сделаны оне все из ковкаго чугуна, даже гайки, до того ненавидят Американцы железную работу.
  
  - Вот что досадно! говорил Сабанеев. Не смотря на крайнюю простоту, никто у нас не делает. А как можно* бы удешевить - подобный полольник не дороже мог-бы стоить, как пять рублей.
  
  С этим нельзя было не согласиться, так как металлу было во всем снаряде меньше пуда, а работа самая простая.
  
  По американской системе можно сеять и сажать все. У Сабаиеева далсе клубника культивируется подобным-же образом. Работает полольник и в питомнике.
  
  Когда растения сеются, то работают межДу рядами только в одном направлении. -Там-же, где приходится сажать, маркером проводятся линии не только вдоль, но и поперек плантации. Капусту, картофель, брюкву, клубнику и проч. сажают на пересечениях рядов, и полка идет двойная, вдоль , и поперек. Полка эта до того совершенна, что сорных трав почти вовсе не остается. Но и на этот случай есть инструментик, стоющий всего 80 кои. (у Сабанее-ва). Это стальная пластинка изогнутая в виде букве Г, с рукояткой, прикрепляемой къ'руке ремешком. Работает эта машинка чисто и быстро, очищая ту сорную траву, которая выросла вплотную у самаго стебля растения. /
  
  Американский огород дает большия преимущества. О полке я уже говорил. Поливка также сильно уменьшается. Гряды открытыя с боков и чрезмерно разрыхляемыя, неминуемо сохнут и при том глубоко, здесь влажность сохраняется гораздо лучше. Затем цри грядах, особенно узких, теряется слишкомч, много места, иногда почти на половину. При продолжительной засухе земля настолько уплотняется, что ие помогает и дождь. Вода скатывается в борозду и уходит понапрасну, так что поливать приходится иногда и после дождя. Наконец растения менее защищены от ветра.
  
  На американскую плантацию свеклы, моркови, капусты, картофеля довольно лишь взглянуть, чтобы понять ея огромныя преимущества. Чуть поднимутся и оправятся растения, они быстро закроют междурядия и, совершенно слившись листвою, укроют и притенят землю. Сначала даже понять трудно: как может расти свекла, или морковь так плотно и ровно, словно подстриженная. Но довольно подойти и раздвинуть руками ботву, чтобы убедиться, что корням хорошо и привольно.
  
  Американский огород производит впечатление даже после удивительной ростовской культуры. Там огромное количество труда, необычайная ловкость рук-и рабское поклонение природе, здесь сокращенный до последних пределов труд и остроумная машина, заставляющая природу делать то, что угодно человеку.
  
  
  XXVI. КРЕСТЬЯНСКАЯ ВЕЯЛКА.
  
  Вопрос о веялке для мелкаго хозяйства, особенно крестьянскаго, не менее важен, чем вопрос о крестьянском плуге. иие может в самом деле крестьянин за машину, работающую всего какой-нибудь месяц в его хозяйстве, платить 40-50 рублей. Не может он выписывать из склада хорошую заграничную веялку или ея русскую копию, стою-щую почти столъко-же. Максимальная цена крестьянской веялки не должна превышать 15 и в,' крайнем случае, 20 рублей.
  
  Над разрешением этой задачи потрудился Н. П. Сабанеев и достиг блестящих результатов. У него устроен небольшой заводик, где работаются исключительно дешевыя крестьянския веялки его системы; затем, в виду того, что провоз веялки по железным дорогам очень дорог, он работает для других конструкторов одни полные комплекты металлических частей.
  
  Это последнее особенно важно. Я уже разсказывал, что тверской склад выписывает эти части от Сабаиеева и
  
  делаеть веялки у местных столяров. Происходит весьма выгодное разделение труда. Сделать деревянный корпус веялки может любой столяр. Металлическия части и сита можно купить в складах. Но обработать и подогнать эти части маленькому мастеру не по силам, а потому и веялки кустарнаго производства обыкновенно очень плохи. Нужно иметь токарный станок по железу, хорошаго кузнеца для отковки и знать настоящую механическую сборку.
  
  Сабанеев, за 10 руб. в розницу и за 8 р. 50 к. оптом, отпускает комплект металлических частей с ситами, приготовленный вполне для постановки на место и даже снабженный необходимым по расчету количеством гвоздей и шурупов. Для сборки полной веялки будет .нужен только средней руки столяр. При этих условиях деревянный материал и ра.бота при большом числе штук обойдутся, смотря по местности, от 3 р. 50 до 5 рублей, и веялка получится ценою в 15-18 р., считая здесь небольшой даже барыш для производителя.
  
  Ни собственном заводике II. II. Сабанеев пытается, однако, достигнуть еще лучшихт, результатов в смысле усовершенствования и удешевления веялки. Самый заводик интересен. но своей идее: создать в крошечных размерах настоящее шаблонное, механическое 'производство.
  
  Чтобы сработать механическим путем веялку, нужно иметь четыре отделения: во-первых, собственное чугунное литье'. Только при этом можно получать желаемаго качества отливку и быть вполне независимым. Во-вторых, собственную кузницу для отковки железных частей. В третьих, слесарную для их ириладки, обточки и пригонки, и, наконец, в четвертых, столярную со складом и сушкой материала.
  
  Столярная работа в веялке играет большую роль и при механическом заготовлении частей может быть удешевлена до крайности. Затем только механическая заготовка может позволить заводу выставить в короткое время значительный заказ. Между тем, машины для обработки дерева хотя и имеются прекрасныя, но оне разсчитаны на слишком большое производство, требуют огромных двигателей и но цене-совершенно не подходят к средствам маленькаго завода. Сабанееву нужно заготовлять, например, 20 веялок в день, а комплект машин для заводской обработки дерева дает в день типитит 500 штук. Меньше таких размеров машин нет.
  
  Сабанееву пришлось придумывать самому маленькие упрощенные станки, имея двигателем маховик, отдельно поставленный и приводимый в движение ручными вертелыцп-ками. Таких станков им построено: пильная машина с маленькой круглой пилой на силу */8 лошади; такая-же машинка для вырезки тесу с ленточной пилой; долбежная и строгальная машины. Станки вышли очень изящными и целесообразными и дают производительность, какую нужно, а ручная работа вертелыциков при наших условиях, дороговизны капиталов (вследствие чего №/о и погашение за паровой двигатель непомерно велики) обходится дешевле механической.
  
  Самое расположение завода в высшей степени целесообразно-и представляет образец небольшой сельской . мастерской, удовлетворяющей, однако, всем условиям очень совершеннаго производства.
  
  Представьте себе четырехугольное здание на каменных столбах, размерами 30 и 16 аршин и вышиной 9 аршин. Всю его середину занимает четырехугольная печь, идущая до самаго верха. От печи к продольным стенам идут теплыя перегородки, разделяющия здание на две половины. -Все внутри оштукатурено очень тщательно глиной.
  
  Первая половина, литейная, не имеет потолка и идет во все здание. Вагранка, разсчитанная только на 15 пудов чугуна, представляет последнее бельгийское изобретение и у нас является новинкой. Это выложеная шамотным кир-пичели переносная полутруба, приставляющаяся к стене-печи, в которой проделаны воздуходувные каналы. Под трубой помещается резервуар для чугуна, также переносный.
  
  Когда нужна отливка, труба приставляется к стене, при-
  
  двигается резервуар, закладывается материал, вагранка зажигается и в ход пускается вентилятор, дующий вместе-с тем в два кузнечных и один медноплавильный горн,, расположенные по другой стороне печи в кузнице и слесарной.
  
  Чугун расплавлен. Модели отформованы тут-же в земле. Рабочие спускают чугун в котел, относят вагранку прочь и могут тотчас-же разливать металл по опокам (формам:.
  
  Из литейной дверь ведет в другое отделение, где помещаются кузница и слесарня, а по другой стороне печи лестница ведет в столярную и сушилку, помещенныя над ними. ^
  
  В кузнице, занимающей светлую и просторную комнату, размещены: у цечи-вентилятор и два горна с колпаками. Между ними устроена небольшая медноплавильная печь, скрытая между горнами так, что ничуть не мешает кузнецам, когда не работает сама. Ее даже не заметишь. А так как медная отливка случается обыкновенно редко, то постановку здесь печи нельзя не признать в высшей степени целесообразною.
  
  У стен помещаются токарные станки, бор-машины и другие вспомогательные инструменты. Тут производится обделка и сборка металлических частей.
  
  Наверху б столярную выходит та-же печь. Многочисленныя заслонки регулируют .приток теплаго воздуха снизу, высушивающаго размещаемый под потолком материал. Средина занята описанными выше вспомогательными машинами и полусобранными веялками, у стен-верстаки. Маховик расположен около входной двери. Он переносный, и устанавливается к тому, или другому станку по мере надобности..
  
  Построить и монтировать вполне подобный заводик можно за 5-6 тысяч рублей. В смысле специализации и удешевления производства он, при всей своей миниатюрности, не оставляет желать лучшаго, и я смело могу рекомендовать его, как образец, тем хозяевам, которые желали-бы у себя в деревне заняться фабрикацией земледельческих орудий. Г. Сабанеев даст охотно план расположения постройки и указания насчет станков.
  
  Крестьянская веялка, производимая II. II. Сабанеевым, представляет собою упрощенную веялку Гранта и делается двух типов: с одним крупным ситом, для крестьянских бедных хозяйств, за 15 рублей, и с тремя ситами за 20 рублей, для хозяйств побогаче. Веялка с одним ситом, очищая зерно без подсева, сортирует его только но весу и достаточно удовлетворительна, веялка двадцатирублевая сортирует но весу и объему, подсевает и представляет орудие очень хорошее.
  
  Я распрощался с милым хозяином и направился на станцию Козьмодемьянск, Ярославской железной дороги, чтобы через Ярославль проехать по Вологодской линии в Грязовец.
  
  
  XXVII. НА ПЛУЖНОМ ЗАВОДЕ ГАНЬШИНА.
  
  В Ярославле меня интересовало одно: возникший всего год назад большой машиностроительный завод Ганьшина, избравший своею специальностью плуги и веялки и имеющий огромный успех. Мне хотелось посмотреть, чем обусловливается этот успех и при каких условиях возможно безбедное существование машиностроительнаго дела в России.
  
  За Которослыо, гораздо ниже так называемаго "Американскаго " моста, соединяющаго город с Московским вокзалом, расположены обширныя мастерския Ганьшина, сог стоящия из целаго ряда фабричных корпусов, где прежде помещались мастерския ткацких машин и новых пристроек, сделанных специально ради производства плугов.
  
  Я приехал и не застал никого. Управляющий заводом инженер Оедосеев уехал куда-то на дачу за полтораста верст, владельца тоже нет, объяснения довольно сбивчивыя давал бухгалтер, никакого понятия о машиностроении не имеющий. От него я мог узнать лишь некоторыя сведения о торговле завода. Что же касается самаго производства, то передам только то, что видел сам. День был будний, и работа шла.
  
  Оказалось вот что: прежде здесь была фабрикация ткацких станков и литейный завод. Дело это упало, выработанные станки остались на руках, и владелец завода вместе с управляющим распорядились так: станки монтировали и открыли свою ткацкую, завод переделали и приспособили к производству плугов и веялок, направляемых исключительно на Кавказ, в Терскую и Кубанскую области, где урожай прошлаго года вызвал огромный спрос на земледельческия орудия. *
  
  Весь двор был завален готовыми выкрашенными и разобранными для отправки плугами. Плугов было несколько тысяч штук, построенных только по двум тинам: двух-корпусный Эккерта с полукультурными отвалами и рычагом и другой двухкорпусный-же с отвалами близкими к тину Сакка. Пройдя-' немного дальше, мы наткнулись на несколько копий Говарда англо-болгарскаго плуга и его-же полукуль-турнаго с рельсовым гредилем.
  
  На мой вопрос, какие плуги делаются еще, мой проводник ответил, что работают трехкориусные, но они все отправлены и готовых нет, и маленькие крестьянские.
  
  По всему двору была разбросана обширная заготовка: железныя колеса, рамы для двухкориусных плугов, просверленныя стойки, лемехи, рычаги. В литейной формовали тоже плужныя части в огромном количестве. Пробираясь между грудами железа, мы попали в деревянное отделение, где и нашли интересовавший меня воликорусский крестьянский плужок.
  
  - Неужели тут и собираете? спрашиваю.
  
  - Тут; а что же?
  
  - Так, прямо на земле?
  
  - А как-же?
  
  Подобную сборку я видел в первый раз. Никаких приспособлений, никакой проверки. Из кузницы и литейной поступают заготовленныя части, столяры приносят дерево, и плуги собираются прямо на глаз, едва-ли даже руководясь каким-нибудь шаблоном.
  
  Сколько ни было выставлено плужков, а их было, десятка два, каждый имел некоторую индивидуальность. Осматривая их, можно было сказать вперед: вот этот будет пахать правильно, этот будет ставить пласт ребром, этот начнет зарываться в землю, и т. д. Работа очень добросовестная, металлическия части сделаны прекрасно, болты, гайки и пр.-все прочно, чисто и даже изящно, а сборка совершенно детская, обличающая лишь то, что копируют машинально какой-то образец, причем никому не пришло в голову выехать в поле со сделанным плугом, чтобы проехать две-три борозды.
  
  Двухкорнуснаго плуга, разумеется, так не соберешь: его части ию-просту не сойдутся, если их поставить неверно, на это у самаго убогаго механика смысла хватит, но когда я посмотрел в детали на построенные плуги, то-же явление заметил и здесь. Собирали но образцу, заботясь, чтобы было приблизительно похоже, и не имея никакого понятия о требованиях точной сборки.
  
  Приведу маленький пример: выкраивали шаблон для отвала. В этом шаблоне оказалась небольшая ошибка: ребро отвала, т. е. та его часть, которая идет у обреза борозды, вместо математически прямой плоскости представляет выпуклость, и это ребро царапает стенку борозды. Если-бы плуг хоть раз был запряжен, этот недостаток бросился бы сейчас-же в глаза. Но плуги здесь, видимое дело, не пробуются вовсе, а потому указанная ошибка так и повторяется во всех отвалах. Казаки-потребители, разумеется, на эту вещь ие обратят внимания. Плуг зашли-фуется землей и кончено.
  
  Этот небольшой пример уяснил мне очень многое в заводской постановке дела. Оказалась фабрикация плугов выгодною, купили образцы приблизительно подходящие к местности и немного знакомые населению, и начали строить. Условия превосходныя, доставка дешевая водой, спрос огромный, покупатель невежественный и невзыскательный, пашет плуг кое-как-и славу Богу. Что тут мудрить и изобретать, когда агент, сидящий в Ростове-на-Дону, только и шлет депешу за депешей: "высылайте столько-то".
  
  Осмотрел я веялки. Тип колонистский, распространенный ио всему Поволжью. Исполнение добросовестное, но опять-же-без всякаго понимания, а так себе, применяясь к образцу. Веялки все вчерне.
  
  - Покажите-же мне, но крайней мере, хоть одну совсемъ
  
  готовую. |
  
  - Нет сейчас ни одной. Что сделаем, то и посылаем. Совсем завалили заказами.
  
  Прошли мы посмотреть еще говардовския бороны. В виду огромнаго требования завод начал выпускать и это орудие, но делал его ие у себя, а заказывал кузнецам-кустарям в одном из больших сел, где идет кузнечный промысел. Бороны настолько плохи, что пришлось свалить их в кучу и не посылать из опасения скомпрометировать завода,.
  
  Торговля орудиями организована весьма оригинально. Завод работает в Ярославле, а в Ростове-на-Дону сидит агент, кажется, родственник владельца. У этого агента есть свои мелкие агеиггы-складчики ио станицам. Плуги, отправляемые им, имеют приклепанную дощечку с надписью: "Завод Ганьшина, агент такой-то, в станице такой-то". Главный агент раздает им товар и принимает от них заказы.
  
  - Какия цены на плуги?
  
  - Цены? А это глядя по человеку...
  
  - Как? Разве каталога и прейс-куранта нет?
  
  - Зачем, помилуйте? А впрочем, еще не успели. Наш завод недавно работает.
  
  Да, только с этим девизом-"глядя но человеку" и
  
  можно с пользою торговать в России. Несмотря на то, что завод в Ярославле, а сбыт в крайнем юге России, у г. Ганьшина существуют все признаки естественной мо-нопелии. Доставка до Ростова-на-Дону, водой до Царицына, оттуда на Калач по железной дороге и Доном до места, обходится всего около 30 коп. с пуда. Из Москвы но железным дорогам этот-же пуд обойдется около 1 р. 60 к. Железо также идет водой из Нижняго. Все это такия условия, при которых можно конкуррировать не только с фабрикантами центральной России, но даже с иностранцами, ввозящими орудия морем, или но льготным международным прямым сообщениям.
  
  Загод Ганьшина имеет все шансы стать очень крупным русским машиностроительным заводом и выпускать дешевыя земледельческия орудия, но для этого необходимо обратить внимание на технику дела и хоть немного заняться конструкторской частью. Иначе*- это будут кратковременные барыши, и не успеют гг. Ганынин и ?едосеев опомниться, как оснуются по Волге новые заводы в условиях еще лучших, и мигом отрежут их от рынка.
  
  Удивительная, право, страна Россия! Только у нас возможны рядом такия явления: какой-нибудь Сабанеев, тонкий знаток техники и великолепный конструктор едва-едва держится, чтобы не ликвидировать дела, построит в год двести веялок и счастлив. И тут-же является господин Ганынин, совершенно невинный по части машиностроения, или каких-либо "идеи", строит завод, работает на "ура" и в полтора года завоевывает лучший рынок в России. Оказывается, что уметь торговать гораздо важнее, чем уметь делать.
  
  
  ХХVИ1И. РУССКАЯ ГОЛЛАНДИЯ.
  
  Ярославско-Вологодскую железную дорогу справедливо называют игрушечной, а едущие по ней смеются и говорят:
  
  1 Г,7
  
  состареешься, пока доедешь. На что ужь не ходка дорога Ярославская, а и по ней пассажирский поезд покажется курьерским, довольно сесть в вологодския коробочки с одним буферном, маленькими окошечками и крошечными диванчиками.
  
  Восемнадцать верст в час.... воля ваша, это медленно даже для узкоколейной дороги. И при этом невыносимое мученье наблюдать, как мчится ваш поезд под горку и как едва-едва со страшными усилиями и шагом ввозит его паровоз на уклон...
  
  Но за то путешественник вознагражден и публикой, и окружающей обстановкой. Уже в Ярославле в вагон садятся на половину не те типы, которых глаз привык встречать в этой губернии. Вместо элегантнаго костюма с сапогами бутылкой и щегольски надвинутаго набекрень картуза, вместо этого юркаго, вежливаго обращения и неизменно плутовских глаз, вы встречаете степенных людей с плавными, медленными движениями, задумчивыми, совершенно честными и "душевными" глазами, а костюмы переходят в серые и коричневые зипуны и армяки домашняго сукна, с домашними же войлочными шляпами.
  
  Проходит ночь, пока поезд переползает северные уезды Ярославской губернии. К разсвету мы уже на вологодской территории и приближаемся к городу Грязовцу. Местность пустынная,'лесистая и мало живописная, но виднеющияся изредка нивы покрыты роскошными хлебами и льнами, а большия села и деревни, изредка выбегающия к линии, производят отрадное впечатление своими красивыми чистыми и необыкновенно массивными постройками. Строить есть из чего: на горизонте лесов видимо-невидимо, хотя Грязовецкий уезд и не считается по здешнему лесным.
  
  Самый город Грязовец, лежащий почти у самаго своего вокзальчика, производит впечатление очень глухаго и очень симпатичнаго уголка. Вопреки своему названию, он очень чист и порядочно замощен. Жителей мало, всего около 5,000 душ и занимаются они чиновничеством, торговлею
  
  и земледелием, а некоторые, как кажется, всеми тремя промышленностями вместе. Люди 20-го числа здесь смело могут заниматься скупкою льна и хлебопашеством, ибо у всякаго начальства имеется множество свободнаго времени, котораго не убьешь даже и винтом. Недоимок нет, грабежей и убийств тоже, мертвых тел не объявляется, процессов почти не ведут, живут по Божьему, не жалуются, не кляузничают, а сажают себе картофель, сеют лен и вырабатывают его на 7, 8 и 9 рублей пуд...
  
  Грязовец-тип земледельческаго города. Он окружен огородами, ригами и пашнями. Но средине единственная церковь, она-же и собор, базарная . площадь, гостинный двор, все как следует. Торговля, момсет быть, и процветает, но что купцы и скупщики не наживают здесь миллионов за счет мужика, это не подлежит сомнению.
  
  Крупный торговец льном II. Е. Галанин, например, к которому я имел рекомендации, совсем не производит впечатления богача. Скромная лавочка с "мелочью", скромный костюм, собственноручное развешивание подсолнечников и перебрасывание кербеии со льном, право, миллионер не стал-бы этим заниматься! А между тем, г. Галанин скупает для Лакаловской фабрики огромныя партии льна. Лено, что заработки его только христианские, и этому нельзя не радоваться. Очень ужь мы нрнвылки на Руси, что производитель держится в черном теле и получает гроши, а купец наживает сто на сто и богатеет. Здесь, видимое дело, происходит обратное. Вологодский мужик хочет непременно получить свои семь рублей за пуд льна, и, если купцу мало умеренной коммисии, то дорогу па фабрику найдет сам, благо это близко.
  
  В лавочке у г. Галанина по случаю моего прихода собралась местная сермяжная публика, и последовавшая консультация выяснила мне основательно всю огромную разницу между нашей смоленскою порчею льна и его здешней обработкой. Узнал я также, что для того, чтобы посмотреть настоящую выработку льнов и найти для себя в отъезд подходящаго человека, я должен поехать, или в Спас, верст за 30, или в Желтиково, лежащее гораздо ближе. Обработка и там и здесь совершенно одинакова.
  
  Я предпочел Желтиково, и через полчаса тройка превосходных лошадок уже мчала меня по широкой старой столбовой дороге, ровной как стол. Версты через четыре от города мы свернули на проселок и поехали полями и деревнями.
  
  Какая разница в климате, обработке земли и урожаях! Невидимому, странный закон остается повсюду в своей силе: чем хуже внешния условия, чем суровее природа, тем трудолюбивее и культурнее человек. Климат Смоленской, Московской и других средних губерний, например, куда лучше Здешняго! Почва, близость рынков, все условия лучше. Между тем, не угодно-ли сравнить наши хлеба со здешними, нашу обработку почвы и вологодскую, наши Грязныя тесныя хаты со здешними теремами! Про наш юг и юго-восток нечего и говорить...
  
  И народ, повидимому, все тот-же умный, дельный Ве-ликорусс. Только иг разницы, что несколько нровинциа-лизмов в речи, да выговор на о. Л между тем, смотришь на здешних крестьян и чувствуешь: совсем иная порода людей.
  
  Вот что значит отсутствие крепостного права... Не скоро загладятся его следы в центральной России!
  
  Я озаглавил письмо "Русская Голландия" не напрасно. Разскажу^ что я нашел в Желтикове, небольшом селении в 10 верстах от Грязовца.
  
  Приехали мы, остановились на "улице". В деревне ни души. Взрослые от мала до велика уехали "на пожни", т. е. на покос. Остаются граждане и гражданки от 4-х до 10- 12 лет включительно, чистенькие здоровые и веселые. Окружили они мой тарантас яркою, как разноцветный махровый мак, толпою, и начались разговоры:
  
  - Маслодел Павел Васильев где живет?
  
  - Здесь. Вон его двор.
  
  - Дома никого нет?
  
  - Вот я дома. Что вам требуется?
  
  Из толпы вышла бойкая десятилетняя девочка.
  
  - Вашего хозяина увидать и заведение ваше посмотреть.
  
  - А вот подождите, с пожней приедут.
  
  - А скоро приедут?
  
  - Сами видите, вечер на дворе, должны скоро.
  
  - Жаль, стемнеет пожалуй. А ты, милая, сама нам не можешь показать?
  
  - Ишь вы какие! Так я вас и пустила без больших. Тятенька заругается. Опять-же, Бог вас знает, что вы за люди.
  
  Узнали дети, что я приехал лен посмотреть и человека с собою разыскиваю, и началось совершенно степенное и деловое обсуждение, кто со мной может поехать. Разсказали мне о своей обработке льна так основательно, так подробно, что едва-лн много моглн-бы прибавить и взрослые. Через час я уже знал биографию чуть не всех жел-тиковских домохозяев, их характеры и материальную обстановку.
  
  Часов около семи показались воза с сеном и с ними взрослое население. Павел Васильев-степенный мужик лет сорока пяти, в темной чуйке и шляпе, не торопясь подошел ко мне, величественно подал руку и пригласил меня вместе с извозчиком в хату.
  
  Мы поднялись по чистой лестнице ии вступили в про-^ сторную комнату второго этажа. Внизу, как известно, на севере устраиваются помещения для скота и кладовыя.
  
  Взошел я и чуть не ахнул, до того меня поразила ие -обыкновенная чистота обстановки. Я слышал про здешнюю чистоту и раньше, но ничего подобнаго не ожидал. Гладко выструганныя стены, увешанныя дешевыми литографиями обычных сюжетов: святые, царские портреты, генералы, страшный суд. Чисто-на-чисто вымытый пол без малейшаго пятнышка, устланный чистенькими дорожками в разных направлениях. Широкия сосновыя лавки кругомъ стен, точно сейчас из-под фуганка. Стол, накрытый чистой белой скатертью. Шкаф с посудой и над ним блестящие самовары. Выбеленная чистая и широкая печь. Нигде ни пылинки, ни соринки. За чистой перегородкой виднеются высоко застланныя постели. Поражала не самая чистота, но чистота простой, без всякаго шику и претензий крестьянской обстановки...
  
  Остались мы с извозчиком на несколько минут одни. Павел Васильев распоряжался, очевидно, уборкой привезеннаго сена. Слышим, внизу в сенях голоса:
  
  - Тащи самовар-то поскорее... говорит Павел.
  
  - Ничего, посидит. Пошел, вымойся, да рубаху перемени. Так не пущу, отвечает женщина.
  
  Ну, разве-же это не Голландия?
  
  - .Неужто у_ вас все так? спрашиваю я извозчика.
  
  - А какже? пренаивно отвечает он.-Да у вас разве, вернувшись с работы, не моются, а так и садятся за чай?
  
  Мне кажется, что я покраснел тогда за мою Смоленскую губернию, а еслиб был Ярославцем, то и за Ярославскую. Дело в том, что даже у такого хозяина, как, например, Крагакин, у котораго дом горазди больше и обстановка неизмеримо роскошнее, "парадныя комнаты убраны только на показ, и семья в них не живет. Возвратясь с работы, они при Мне прямо сели за чай в до- ^ вольно-таки грязной кухне. Самовар и посуда были тоже не особепиго чисты.
  
  - У вас как, но старой вере? спрашиваю.
  
  - Нет, все православные...
  
  Скоро явилась семья Павла Васильева, очень, впрочем, немногочисленная. Нужно было взглянуть на их руки, на посуду, на полотенца. И это простые мужики, не успевшие даже променять народнаго костюма на пиджаки!..
  
  Нет, Вологда положительно может быть по чистоте названа русской Голландией. Между тем, Грязовец лишь ея первый, ближайший к прочим губерниям уезд. На севере и востоке, в Устюге, например, говорят, еще чище и лучше. Что-же должно быть там? 22
  
  
  XXIX. У ГРЯЗОВЕЦКИХ ЛЬНОВОДОВ.
  
  Павел Васильев Крутиков-маслодел. Он скупает молоко у односельцев и по окрестным деревням, работает сливочное и сладко-соленое масло и направляет его в Москву, в магазин Орлика, у Красных Ворот. Как видите, и здесь дело обходится без скупщика.
  
  Маслодельня, как водится, по всей форме: шварцевская посуда местнаго производства, хорошенькая маслобойка, ледник, ольховые боченки, формы. Молоко покупается за 30 коп. пуд. Когда я воскликнул "как дешево", Павел Васильев поспешил объяснить, что подсливочное молоко возвращается хозяевам по 25 фунтов с пуда дельнаго безплатно. Таким образом 30 коп. платится лишь за сливки. Все-таки, заработок превосходный.
  
  - Как давно вы этим делом занимаетесь?
  - У нас в губернии это уже лет десять как пошло.
  - Кто вас обучал?
  - Так, от людей перенял.
  - И хорошо идет?
  - Хорошо. Нашим маслом не брезгают, потому что у нас чисто делают и по совести отпускают.
  
  Цены на сливочное масло колеблются от 15 до 18 р. за; пуд, сладко-соленое, приготовляемое летом, дороже 12 руб. почти не бывает. Летом работают его немного и больше для себя. Кроме Павла Васильева, маслоделием нив Желтикове, ни в ближайших селениях никто не занимает-1 ся, Вологжанин, не смотря на отличный скот (очень ти-: пнчная маленькая корова, вся черная, или пятнами, с белой головой и "очками", т. е. черными ободками, вокругъ": глаз:, неохотно торгует молоком и отдает только лишнее, да и то снятое берет обратно. Можно-бы увеличить-" скотоводство-мало кормов, как и повсюду при трехполье,;
  
  несмотря на большой земельный простор. Но пустоши вырождаются и перестают давать укосы, а к травосеянию здесь еще не переходят.
  
  Главной целью моей поездки в Желтиково был лен. Жена Павла принесла кербь превосходно выделаннаго льна, и вся семья хором, на перебой, принялась излагать тонкости здешней выработки.
  
  Сеют здесь лен и в яровом поле, и на "резах", и на "чищобах", т. е- на лядах по выжженным местам. Больше всего, однако, в яровом. Семя часто выписывается из Пскова, где утвердилась особая замечательная порода льна-долгунца, идущая даже в Бельгию и Ирландию .{там стараются своих семян не сеять), и называется "по первой земле", когда семя сеется в первый раз, и "по второй зе'мле", когда оно дало уже первыя свои семяна. Вот эти-то в первый раз дома полученныя семяна и считаются наилучшими. Они дают чрезвыиайно высокий лен год-два, затем вырождаются, ибо благодаря холодному и сырому климату, лен в снопах приходится сушить на риге. Между тем, порода льна-долгунца сохраняется только при сыромолотной обивке.
  
  Сеют лен очень рано, около вешняго ,Николы. На мягких землях пашут два раза, на облогах раз, иногда под зиму, На первых нужно удачно посеять,*Чибо лен может сильно зарости сорными травами, а полоть нет рук.
  
  Брать лен начинают после Преображения (6-го августа). Пучки делают маленькие, ровняя их тщательно ударами " землю, вяжут соломой слабо. Это очень важно, ибо лен в месте перевязи обыкновенно хуже просыхает, а потому на стлище в этой части доходит скорее и к моменту полнаго окончания лежатка средина обыкновенно "перехо-дит", т. е. становится слабою, волокна ровнаго не .будет и лен может даже рваться (у нас об этом не знают:. Брать лен начинают тогда, когда снизу, очищается "ру-башка", т. е. опадают нижние листки, а семя в большинстве головок хотя мягкое и зеленое, но при раздавливании ногтем выпускает семянодоли и не дает "мо-лочка".
  
  Связав в пуки, лен оставляют на несколько дней просохнуть в поле (в бабках:, при чем один раз-снопы переставляют внутренним боком наружу; затем свозят домой, немедленно сушат на ригах и молотят.
  
  Молотят не так, как у нас, вальками, а особым инструментом, состоящим из палки, на которой насажен Деревянный кулак. Этим кулаком бьют плашмя по снопам разостланным на току в круг.
  
  Обмолотив, немедленно стелют, выбирая ровный луг, по возможности низменный и сырой. Лучшим лежатком считается такой, когда постланый лен прорастает травкой. Стелют очень ровно и редко. На стлище не переворачивают .
  
  Спелость вылежавшагося льна наступает через 3-4 недели в зависимости от погоды и узнается при помощи; тысячи разнообразных хитрых приемов; в основе всех их лежит желание определить: достаточно-ли разложилось, клейкое вещество, прикрепляющее волокна (луб: к древесине (кострика). Перед концом лежатка, особенно при дурной погоде, все крестьяне раза по четыре в день бегают на стлище, берут пробы, сушат их в печах и мнут.
  
  Чтобы уловить момент окончания лежатка - требуется: великая виртуозность. От этого зависит качество и цена-льна. Лен готов, его подняли, поставили опять в бабки,, а тут вдруг дожди. Он бродит дальше и "переходитъ". Поэтому, ожидая сырой погоды, лен берут раньше и: "доводятъ" его до спелости уже поднятым. И все-таки необходима удача. Дурной лен может выйти и у хорошагохозяина.
  
  Опять вяжут в пуки, сушат в бабках и везут домой. Начинается мятье.
  
  Лен еще раз сушат на ригах и мнут обыкновенными мялицами. Машин не одобряют, так как лен вытягивается и делается "пухлымъ1!. Мнут очень чисто, маленькими горстями и почти сейчас-же отделывают окончательно,-треплют.
  
  Вот эта-то операция позволяет один и тот-же лен в Грязовце доводить до 7, 8 и даже 9 рублей за пуд, у нас-сбывать за границу самое дорогое, за три рубля.
  
  Горсть вымятаго льна обрабатывается особым деревянным ножом-треплом. Трепач выбивает оставшуюся кострику, равняет волокно и даже гладит его на колене. Затем горсточка перевязывается частичкой того-же волокна у головы, и получается единица, называемая "новесмой". Она бросается в ту, или другую кучку, но качеству 5-6 повеем связываются в "десятокъ", 12-15 десятков связываются'в "кербь". Кербь весит 5-6 фунтов и изображает уже фабричный товар.
  
  Задача Вологжанина вывести наиболее высокий по качеству лен, обработать его наиболее чисто и получить наивысшую цену. Задача вяземскаго "рака" (скупщика и трепача льна) купить у мужика лен-сырец как можно дешевле и вытрепать из него как можно больше но весу и красивее по внешности. О сортировке у нас не имеют понятия, вяжут в огромныя "пробойки", пуда по два и очень туго, под перевязь набивают пакли, костры и всякой дряни и, разумеется, страшно компрометтируют дело.
  
  Газсказал я Павлу Васильеву о нашемт^горе и прямо поставил вопрос: не порекомендует-ли он мне добросовестнаго человека, знающаго хорошо трепку и сортировку, чтобы поехать во мне и обработать мои 22 десятины выписного псковскаго льна, посеяннаго на отличной облоге. А то, говорю, наши наверно изгадят... \Г Павел даже с места подпрыгнул:
  
  - Двадцать две десятины! Да ведь это-же два вагона льна, А изгадят, наверно, изгадят, но вашему разсказу вижу. Надо, надо вам человечка... Да вот что: поеду я к вам сам: сколько дадите?
  
  
  
  Баба начала было протестовать: "куда ты, родимый, в такую даль?" и пр., но увлекшийся Павел сторговался со мной, взял задаток и обещал приехать на срок от 15-го августа до 1-го октября.
  
  Посмотрел я их скот, хозяйство, инструменты, полюбовался идеальной чистотой повсюду, попробовал превосходнаго масла и уехал.
  
  Утром часу в седьмом будит меня корридорный:
  
  - Вас мужичек спрашивает.
  
  А накануне, ссаживая меня, извозчик говорит: ни за что он с вами не поедет. Нельзя ему дело бросить, да и к бабе "очень приверженъЯ догадался, что мой ранний посетитель-Павел.
  
  Так и есть: входит скромно, сконфуженно. Возвращает задаток и заявляет, что он, как волостной судья, должен был просить отпуска у земскаго начальника, ну, а тот, мол, не пускает...
  
  - У вась, мой милый, земский начальник-то, кажется, в своем дворе?
  
  Покраснел мой Павел, как маков цвет.
  
  - Ну, как-же мне-то теперь быть?
  
  - А я вам человечка приискал. Лучше меня может вам послужить.
  
  - Где-же он?
  
  - А в коридоре дожидается. Я его на своей лошади привез.
  
  Вошел благообразный старец, степенный и необыкновенно представительный. Он узнал все условия от Павла и согласился ехать:
  
  - Я человек свободный, и семейство у меня большое, не то, что у Павла, Бог даст "доведем" ваш ленок. А Павлу нельзя. Баба не пускает, смеется старик.
  
  - Простите, барин, погорячился вчера.
  
  В тот-же день я уехал обратно.
  
  
  XXX. ТРОИЦКИЕ ТЕЛЯТНИКИ.
  
  На обратном пути, к Москве, я остановился в Троице-Сергиевой лавре, чтобы съездить в ближайшия деревни и посмотреть на любопытный, изстари утвердившийся здесь промысел: выпойку теляи для Москвы и Петербурга.
  
  Промысел этот захватывает довольно большой округ деревень, верст на шестьдесят диаметром, в углу трех губерний: Московской, Тверской и Владимирской. Древность его восходит ис Петру, когда наши предки внервые стали основательно есть телятину. Меньше, чем за сто лет до преобразователя, потребление телятины при дворе Самозванца было одним из великих соблазнов, вызывавших тяжкия против нечестивца обвинения.
  
  Огромный и парадный окорок телятины на вокзале дал мне понять, что буфетчик должен знать, где здесь лучше всего выпаивают телят. С великой предупредительностью он указал мне на деревни Агафоново и Чирково, первая в пяти, вторая в семи верстах от лавры, где телята выпаиваются почти в каждом дворе и особенно славятся. Не теряя времени, я подрядил обыкновеннаго легкового извозчика и двинулся в названныя деревни.
  
  После Вологды и Ярославля на здеишн^ земледелие просто смотреть гадко. Скверная обработка сохой,убогая рожь по плохо удобренным полянам, никуда не годное яровое и ничтожныя травы на пустошах, по которым можно гонять косою целый день и не накосить воза.
  
  Деревни, однако, имеют сравнительно приличный вид. Избы небольшия, но с резьбой, но улице ряды деревцов, посаженных вследствие настойчивых домогательств начальства, перед избами цветники, подсолнечники. Очевидно, промысел пополняет средства к жизни, земледелием не доставляемыя. Кроме выпаивания телят, в некоторых деревнях и во всем посаде идет огромное на всю Россию производство игрушек, коего Лавра является главным рынком.
  
  Мы приехали и остановились у избы, рекомендованной извозчику его товарищем при нашем отъезде. Агафоиово- небольшая деревушка, дворов в тридцать. На встречу нам вышла из избы 'женщина лет пятидесяти, напоминавшая типичную городскую няньку.
  
  - Батюшки мои! начала она на распев. Теляток посмотреть приехали? Ой-ой-ой! Ну, чтбж, посмотрите, посмотрите. Да не время теперь: у меня сейчас один поится только, а у других и совсем нет. Ох, грехи, грехи. Пожалуйте чайку покушать.
  
  В избе, по нашему довольно чистой (но вологодскому очень грязной), сидели за самоваром: красивый парень, сын старухи, и ея молодая невестка. Толстощекие, замурзанные по самые уши внуки на нечи и на полу занимались кто чем попало: один глодал корень моркови, другой тянул за хвост кота... Старик-домохозяин отдравился в Лавру.
  
  - Вы что-же, батюшка, покупатель чтб-ли будете?
  
  - Нет, бабушка. У меня у самого хозяйство. Приехал у вас поучиться да записать, что увижу.
  
  - Хорошее дело, батюшка! Пишите, я вам все скажу. У нас не то, что у Аоимьи, теляточки чистым цельным молоком выпаиваются...
  
  - Постойте, бабушка! Это что за А?имья?
  
  - В Чиркове, батюшка, в Чиркове. Туда и не ездите, родной, обманет она вас. Шельма старая...
  
  Разумеется, я тотчас-же мысленно решил прямо проехать к Аоимье.
  
  - Как-же вы телят поите? Во-первых, телята у вас откуда?
  
  - Покупаем на базаре, батюшка. В Троице их каждую неделю сколько угодно. На ваш вкус, любого выберете. Хотите простого завода, ну того подольше поить надо, и толку меньше будет из него, за то молока пб-малу ньет. А хотите настоящаго, породистаго, тот у вас ведро, а то и полтора в день сопьет, ну и выростет голубчик мой, на восемь на девять пудов, и прибыли гораздо больше дает. Это как кто хочет.
  
  - Телят вы выбираете?
  
  - А какже! Сейчас отверну ему веку и посмотрю: коли снутри века белая, глазки живенькие, в ротике тоже бе-ленько, берем, пить будет, и толк будет. Ну, а ужь как века красная, и даром не надо.
  
  - Ну-с, вот вы его купили. Дорого платите?
  
  - По теленку глядя, батюшка. За простенькаго от трех до восьми, дней от роду три и четыре рубля даем. За заводскаго и пятнадцати не жалко бывает...
  
  - Держите где?
  
  - А вот мы его сейчас, как привезем, так в клетку. Чтобы ни прыгать, ни скакать не мог, муха чтоб не кусала, и свету большаго не видал. Без клетки ни за чтб не выпоишь, и мясо не то будет.
  
  - Сколько раз в день поите?
  
  - Два раза: как подопм, так ему тепленькаго. Сколько надоили, столько и пей.
  
  - Ничего не прибавляете?
  
  - Яичко сырое прибавляем, да это уж в конце, А вот другие, так те всякой дрянью пичкают, семенем льняным, жмакой конопляной. Особенно Аоимья. У той, батюшка, цельнаго-то молока он и не видит сердечный. Она сливками в Лавре торгует, масло сливочное тоже собирает. А коров немного. Вот на хитрости и подымается.
  
  По тону старухи не трудно было сразу-же понять, что то же самое, что делает Аоимья, делается и здесь. Слишком уж неумеренно и ^настойчиво выдвигала хитрая старуха свою добродетель.
  
  Пошли мы во двор. В тесной, сшитой из жердей и тесу клетке помещался красивый, наполовину выпоенный теленок. Скакать ему было действительно некуда. Света тоже было мало. Клетка была устроена в темном углу.
  
  - Сколь ко-же у вас скота?
  
  - Четыре коровы доим, батюшка.
  
  - Неужели все выпаиваете?
  
  - Немножечко, самую малость остается.
  
  - Сливки продаете?
  
  - Продаем. Псе у нас продают.
  
  На полу было просыпано льняное семя, которое, как шило в мешке, утаить невозможно. Я мог-бы, и не видавши А?имьи, привести ея полный монолог. Дело в том, что отвар льняного семени, ячныГи кофе (тоже видел у старухи в избе), все это обычные суррогаты сливок, особо обращаемых в деньги.
  
  - Сколысо-же вы надеетесь взять за этого теленка?
  
  - Не меньше сорока рублей, батюшка.
  
  - А сколько времени поить?
  
  - Всего месяца два, три, а иногда и четыре.
  
  Попрощался я со старухой и направился в Чирково, лежавшее всего в двух герстах. Старуха, как Собаисенич, сделав рукою щиток от солнца, долго стояла на крыльце, наблюдая, куда мы повернем.
  
  А?имьи мы не застали. Она ушла с товаром в Лавру. Пожилая женщина, ея не то подручная, не то скотница, давала объяснения и была гораздо откровеннее агафонов-ской няньки. От нея я узнал приблизительно то-же, но объяснение употребления суррогатов было совсем-таки научное."
  
  Дело вот в чем: теленок может вырости и на одном дешевом снятом молоке при посторонних жирах, например, льняной, или конопляной эмульсии, ячном кофе, овсянке ит. д. Но мясо его будет не совсем бело и дурного вкуса. Чтобы это исправить, достаточно пропоить последний перед убоем период, дней 8 - 10 настоящим, цельным молоком. В это время успеет совершиться обмен тканей.
  
  Узнал я также, что простого теленка поят до 15 недель, заводскаго в 10 недель догоняют до 50-60 рублей.
  
  Аоимья мастерски ведет своих молочных коров, которых у нея пять. Кроме других кормов, она арендует квасоварню духовной академии, закупая там гущу целыми бочками. Это великолепный корм.
  
  Разумеется, во всем огромном районе дело находится сполна во власти скупщиков. Они покупают выпоенных телят по деревням, возят в столицы и наживают большие капиталы.
  
  
  XXXI. ВЯЗНИКОВЕКОЕ САДОВОДСТВО.
  
  По Нижегородской железной дороге и вообще в углу, образуемом Волгою, Окою и Шуйско-Ивановскою железною дорогою, огромный материал для изследователя промышленной России, безцеремонно водворившейся не около земледелия, а непосредственно над ним и отодвинувшей его па второй план до такой степени, что- отличныя хлебородныя земли фактически пустуют, -и очень немного достойнаго внимания в области культуры земледельческой.
  
  С этой стороны любопытно посмотреть Гуслицы с их хмелеводством, Вязники, ведущие огромное дело с виш-нею-владимиркою, гётцевскую мочку льна в Вязниковском уезде и, наконеп, знаменитый, не всю Россию работающий Корниловский завод фосфоритов гг. Куломзиных около Кинешмы.
  
  Объезд этой группы я начал с Вязников. Скорый поезд, битком набитый коммерсантами, опоздавшими на. ярмарку холерных страхов ради, приходит на вязников-скую станцию в С час. утра. От станции до города-около шести верст довольно хсрутой покатости. Строители города выбрали в силу каких-то особых соображений очень глубокую яму и спрятали в ней Вязники настолько хорошо, что увидать их можно только подъехав вплотную.
  
  Ни климат, ни почва ничего благоприятнаго для вишни не представляют; наоборот, скорее затрудняют ея культуру, и вот иодите-же: именно здесь почему-то, на огромном пространстве вдоль крутого севернаго (!) склона, на почве, представляющей самый скверный песок (когда фруктовыя деревья предпочитают глину), раскинулись безконечные вишневые сады, и тысячи, и десятки тысяч пудов популярнаго фрукта идут на вето Россию, а в маринованном виде даже отправляются в Сибирь.
  
  Ясно, что эта культура утвердилась в Вязниках так же случайно, как горошек-в Ростове, каплуны-в Семи-братове, телята-около Троицы. Что делать, случайность- это, повидимому, закон для матушки-России и не в одной области сельскаго хозяйства: техники и агрономы служат у нас в банках, боевые моряки" совершают сухопутные подвиги, финансисты работают над церковными вопросами, дипломаты пишут стихи.
  
  Не нами это начато, не нами, вероятно, и кончится.
  
  Мне хотелось взглянуть на типичный здешний большой сад, а также приобрести деревцов для себя. Извозчик мой, посовещавшись с некоторыми встречными знакомыми, решил везти меня к местному маленькому домовладельцу, мещанину Павлу Ивановичу Целоградову, имеющему собственную школку фруктовых дерев и занимающемуся в качестве садовника и надзирателя в саду местнаго нотабля, некоего г. Мыльникова.
  
  Проехав через базарную площадь и торговые ряды Вязников, поколесив немного по улицам, которыя, в виду холеры, местный исправник усиливается привести в благоустроенный вид, мы остановились у скромнаго домика. На встречу вышел симпатичнаго вида крепкий старик в длиннополом сюртуке. Не заходя к нему в квартиру, мы тут-же со двора, через низенькую калитку, прошли в питомник.
  
  Сад, огород и питомник Целоградова умещаются вс на пространстве немного больше двадцати сажен в длину"
  
  при десяти в ширину. Все это занято яблонями и дулями, обильно покрытыми плодами. Школка помещается в промежутках между ними, а часть гряд, из которых деревца проданы, заняты огурцами.
  
  Молодыя яблоньки 4-х и 5-летняго возраста, иныя уже с нлодамп, размещены очень тесно. Дички сеются между ними, подрастают, тут-же на месте прививаются и, ио ( выемке бОлее взрослых деревцов, занимают своими кронами их место. Таким образом из теснаго пространства поддворнаго места не пропадает буквально ни одного аршина.
  
  Уход за деревцами очеииь хороший, прививка тщательная, сорта наиболее ходкие: анис, добрый крестьянин, бель, боровинка, апорт, малиновка. Цена очень христианская- 35 коп. за деревцо с кроной и плодами. Такая дешевизна возможна только в уездном городе и при большой конкуренции. Впрочем, дело у Целоградова идет недурно, и он отправляет свои высадки иногда очень далеко но железным дорогам.
  
  Я был очень удивлен, не найдя у него на плантации вишен, главной специальности Вязников. Целоградов был не менее удивлен *моему вопросу.
  
  - Да зачеш.-же я их стану держать?
  
  - А для продажи.
  
  - Так я-же от Мыльникова вам их достану.
  
  - Значит, школка там? ш
  
  - Никакой для вишен школки не полагается.
  
  - Как так? Да ведь випцци-же надо сеять, прививать?
  
  - Ничего ие надо. Вишни у нас сами сеются. А прививают только шпанския в грунтовых сараях.
  
  - Грунтовые сараи держит кто-нибудь?
  
  - Торговых нет, есть любительские, только мало.
  
  - Вишни у вас каких сортов?
  
  - Здесь прославились со старины и вывелись четыре сорта: родителева, левинская, сайка и алуха.
  
  - Какой сорт лучше?
  
  Предпочитают все родителеву. Мясо черное и вкус отличныя и дла варенья и на мариновку.
  
  Я обратил внимание на деревья в саду Целоградова: не смотря на отличную, повидимому, огородную Землю и очень тщательный уход, на многих были заметны толстыя, засохшия или высыхающия ветви; иногда была непорчена вся крона, иногда обезображена до половины. Некоторыя деревья умирали.
  
  Что это значит?
  
  - А это грунт земли у пас такой каторжный. Что хотите-песок!
  
  Что-же с ними? Высыхают, вымерзают?
  
  Все, что угодно. В засуху надо поливать. В зиму, того и гляди, замерзнут. Опять эти туманы...
  
  Недурныя условия для местности, прославившейся садоводством!..
  
  Вишни тоже плохо идут. Где глина, там вишня до тридцати лет живет, а у нас на пятнадцатом году ее уже рубить надо-сохнет.
  
  Цена на вишневыя двухлетния дер'евца (лучшия для посадки) у настоящих садовников от 40 до 50 к. штука, здесь сотня стоит 5 рублей.
  
  Я просил Целоградова съездить со мной показать сад Мыльникова. Мы сели на подряженнаго мною на весь день извозчика и поехали на нротивоиголожнйй конец города.
  
  
  XXXII. НА ПЛАНТАЦИИ Г. МЫЛЬНИКОВА.
  
  Вишневыя плантации в Вязниках тянутся длинною непрерывною полосою верст на пять, покрывая собою довольно крутой скат, обращенный на север. Есть сады очень большие, напр., у купцов: Чиркова, ?омичева, Тураковскаго.
  
  Сад Мыльникова тоже из больших.
  
  Замечательно оригинальное зрелище представляют эти плантации издали. Совершенно равномерная темно-зеленая, переходящая в сероватый оттенок зелень укрывает без промежутков весь огромный скат над Вязниками; сажен "200-300 шириной. Сверху вниз, едва чернеясь между зеленью, идут заборы, граничные между соседними владениями. По нижней линии видны крыши построек. Наконец, посреди садов, разбросанныя на разстоянии 100-200 са- 'жен друг от друга, виднеются темносерыя "вышки", нечто в роде триангуляционных пирамид на нашей западной границе, соообщающия всей плантации вид весьма своеобразный и по своему даже грандиозный. Вышки эти представляют настоящие военные форты, где в течение почти пяти недель кипит очень шумная и упорная, хотя и безкровная война с неумолимыми врагами вишневой культуры-воробьями и скворцами.
  
  Извозчик высадил нас у калитки в нижней части мыльниковской плантации. Мы прошли небольшую сторожку с пасекой пчел, колодок из двадцати, миновали летний дом владельца с сараем для принадлежностей садоводства и печыо для варки маринад, и очутились в нижней части сада, занятой яблонями.
  
  Мой спутник Целоградов с гордостью провел меня между рядами очень весело выглядывавших молодых еще яблочных деревцов, обильно усыпанных плодами и с разных сторон подпертых шестами, так как ветви "нулись к земле под тяжестью л одов.
  
  - Вот, не без гордости заявил он,-все моя посадка и мои деревца. Этому, например, всего 8 лет, а посмотрите, сколько на нем яблок.
  
  - У вас, кажется, больше всего анису?
  
  - Самое практичное дерево. Лежит яблоко до лета, вкус нежный, идет и в мочку и в варку, куда угодно.
  
  - А антоновка?
  
  - Дешевый товар. Очень уж ея много по другим местам разводят, совсем цены сбиты. Мы здесь стараемся повыше сорта разводить. Вот, например, чудесныя деревца: боровинка и апорт. А еще лучше: добрый крестьянин. Это дерево замечательно тем, что ветка очень тверда.
  
  Немножко повыше начиналась вишня. Собственно говоря, это не была правильная плантация, а скорее, не то лес, не то кустарник. Деревца садятся без всякаго расчета разстояния, а лишь-бы крона сливалась с другими кронами, и наверху не было промежутков. Внизу разстояние от дерева до дерева-два-три и четыре аршина. Нет ни рядов, ни дорожек. Вивши сажаются в разброс, довольно густо, чтобы только не глушили друг друга. Состарившееся, или подсыхающее дерево немедленно вырубается и заменяется двухлетним присадком, который очень быстро догоняет соседей и начинает с третьяго года давать плоды.
  
  Присадки эти сами собой во множестве растут между деревьями. иири сборе часть плодов 'падает, проростает и от нея поднимается молодая поросль. Часть ея скашивается (сады косят, но траву оставляют на месте для удобрения), часть получше остается для подсадки и на продажу.
  
  Никакого ухода за плантацией не полагается, если не считать осмотра погибших деревцов и весенней подрезки, где уж очень глушат друг друга.
  
  Посадка производится крайне просто. Вырывается ямка. Присадок опускается до той глубины, как сидел корнями раньше, обсыпается землей, земля эта плотно утаптывается, затем его несколько вытаскивают кверху, чтобы расправить корни. Вт. ямку обыкновенно сажается но два деревца, одно из которых или гибнет само, или впоследствии вырезывается. Способ довольно варварский, но ифактичный, так как лишния деревца стоят дешевле, чем лишния руки цри более тщательной посадке.
  
  Сбор вишни насинается с 8-го июля и оканчивается в сухой и жаркий год к 1, в сырой-иногда даже к 15 августа. В это время ведется упорная война с летучими
  
  стаями хищников, и свежий человек, попавший в Вязники, может навсегда разбить себе нервы, или совсем оглохнуть.
  
  На каждую вышку, представляющую высокую острую пи-рамйду из трех, или четырех еловых слег с полатями и лестницей, взбирается мальчик, или взрослый работник. От вышки в разных направлениях идут веревки к воткнутым в землю шестам, на которых укреплены так называемыя балберки.
  
  Балберка,-это тоненькая, прямослойная, выстроганная еловая тесина аршина в два длиной и вершков пяти шириной. Вдоль, по средине, на полтора вершка друг от друга насверлены в ней мелкия дырочки. В эти дырочки продеты короткия веревочки с узлами по обеим сторонам тесины, мешающими им передвигаться. На свободных, вершка в два с каждой стороны, концах веревочек укреплены березовые вершковые цилиндрики, в спокойном состоянии балберки прилегающие к тесине. Инструмент подвешен горизонтально веревочною петлею за средину к шесту, в уровень с кронами вишен. От середины-же идет веревка на вышку.
  
  Если за эту веревку дернуть, получается оглушительный звук, похожий на два йалииа. Сначала ударят по звонкой тесине цилиндрики одной, затем другой стороны. Воробьи и скворцы летают стадами. Сторож замечает с вышки, куда опустилось стадо, и встряхивает несколько раз ближайшую балберку. Как ни нахальны птицы, как ни безвреден инструмент, однако, этого звука они не выносят, поднимаются и садятся дальше. С утра до вечера без малейшаго перерыва идет эта курьезная пальба. Прозевать, или заснуть сторожу нельзя, так как звуки балберки лучший контроль. Инструмент этот очень хвалят, хотя к концу сезона птицы настолько с ним освоиваются, что приходится стрелять бекаснником.
  
  Цена на вишни колеблется по годам от 2 до 4 руб. за пуд в зависимости от урожая, который бывает крайне неранномерен. Продажа производится скупщикам на местном базаре, где формируются огромныя партии для столиц и других городов.
  
  У Мыльникова сырую вишню продают мало. Ее маринуют в уксусе, укупоривают в бочки и посылают в Сибирь до Иркутска, где кто-то из родных живет постоянно и ведет обширную торговлю.
  
  В нынешнем году урожай вишни плох. Сад, дававший раньше до 300 пудов, не даст больше 80. Кроме того, в этом' году вишня рябая. Особый червяк, не трогая мяса, проникает в косточку, но в мясе остается дырочка, или две, которыя портят плод; в иные годк червяк перепортит половину вишни.
  
  На деревьях много клею, но об употреблении его никто не имеет понятия.
  
  
  XXXIII. ГЕРМАН ГЕТЦЕ И ЕГО ЗАВЕДЕНИЕ.
  
  Если человек не знает, где лежат Анды и Кордильеры, какого государства столица Буэнос-Айрес, или, примерно говоря, чьи колонии на Суматре и Яве, его назовут невеждою. Русская газета, даже провинциальная, напечатает на видном месте, что в Венецуэле правительство исчезло и наступила анархия. А снросите того-же русскаго образованнаго человека, где применяются у нас европейские усовершенствованные приемы выработки льна, поищите в русской газете хоть-бы петитом отметку, что вот, мол, там-то и там-то основалось первое с России заведение для настоящей мочки и отделки льна; образованный русский человек скажет, что это совсем не его дело', а в газете не найдете об этом ни одной строки.
  
  Да что обыкновенные, так называемые образованные русские люди! Хозяева-специалисты, собирающиеся на съезды
  
  но льноводству, читающие специальные журналы и сами работающие лен, ии те, в огромном большинстве не слыхали ни про Гётце, ни нро его способ, и это заведение, существовавшее 12 лет, и увы!, теперь упраздняемое, приходится открывать совершенно, как Америку.
  
  А между тем, в области льноводства, которое составляет одну из наших главных промышленностей, и именно в области русскаго крестьянскаго льноводства маленькое мочильное заведение Гётце является драгоценнейшим образцом. Два-три таких заведения могут совершенно из-, менять физиономию уезда, перерабатывая лен вместо 2 - 2 р. 50 к. на 10 и 11 р. за пуд, при самых умеренных затратах.
  
  В нынешнем году Гётце у себя уже не работал. Вокруг деревни Еро?еева, где он основался (Вязниковскаго уез'да, около полустанцин Сеньково, Нижегородской дороги), нет воззможности достать льна, ибо земли испустошены, крестьяне раззорились, скот погиб от прошлогодней голодовки,- и лен больше не родится вовсе. В это лето Гётце работает у М. М. Леонтьева, Владимирскаго губернскаго предводителя, и в первый-же год лен должен покрыть все сделанныя капитальныя затраты на устройство мочилыш и приобретение машин. иие. думаю, чтобы было легко найти другой*, равное но выгодности дело. Правда, есть одно затруднение: это заведение требует тонкаго специалиста. Но ведь вольно-же было Министерству Государственных Имуществ посылать к Гётце учиться воспитанников своих школ, интересующихся больше Лассалем и Марксом, чем техникою земледелия. Ярославец, Вологжанин, или Смоленец-мужик гораздо скорее постиг-бы нехитрую премудрость, когда со льна нужно спускать воду, чем гг. казенные техники, которые, по выпуске без всякаго аттестата, или удостоверения от Гётце, основав мочку у доверчивых людей, получили но своей неопытности и невниманию результаты самые плачевные и только скомнро-меттировали дело.
  
  Ведь выучился-же тверской помещик Горяйнов, который в нынешнем году вернулся к себе домой, сделал первые посевы льна, устроил заведение, а с будущаго года начинает работать? Могли-бы выучиться и другие. Помочь основанию мочилен в уездах должны-бы земства, ибо прямое земское дело-поднять производство важнейшаго торговаго растения. Льном занимается почти вся Россия, причем одна половина его безбожно портит, а другая (юг и степи) и вовсе бросает. Поднять льноводство, укрепить его с сельскохозяйственной стороны и улучшить с технической-было-бы поистине благодеянием.
  
  Способ Гётце драгоценен вотъ" чем: заведение его типа скупает за очень высокую цену (от 1 руб. и добруб. сотня снопов, весу 6-8 пудов:. обмолоченную крестьянскую льняную солому (все равно, какую), выдает ему деньги на руки в самое горячее время платежа податей, освобождает его от работы надо льном, рискованной осенью и совершенно невозможной в покос, и дает еадунже заработок зимою, т. е. в самое глухое время. Польза получается и для населения, и для государства. Население возьмет то-же самое, или больше, при меньшем труде и без риска. Государство выиграет на увеличении общаго богатства. Не все равно для страны-продать лен за 2 рубля, или за 10 руб. пуд.
  
  Герман Романович Гётце был когда-то директором одной из меленковскпх льнопрядилен. На этой службе он мог убедиться, до какой степени безобразно обрабатывается у нас лен. Зная хорошо бельгийскую его обработку и имея небольшия деньги, г. Гетце задался мыслью основать мочильное, мяльное и трепальное заведение, разсчитывая на те материалы, которые могли быть под руками, т. е. на крестьянский и помещичий лен. В те времена, т. е. в начале 80-х годов, льны во Владимирской губернии сеялись в огромном количестве, земли так исто щепы не были, и производство было обезиечеио.
  
  Г. Гетце купилъ*у крестьян дер. Ерооеева 12 десятин земли, выписал машины, выстроил усадьбу и стал работать. С нерваго-же раза фабрики стали платить за его товар неслыханныя раньше цены, а крестьяне, сначала не желавшие продавать соломы, убедились, что самим им так не сработать, и начали охотно сбывать солому, тем более, что цена, платимая им Гётце за сырой материал, часто превышала стоимость плохого льна, из него выработаннаго. Дело блестяще пошло.
  
  Повидимому, местность была выбрана, как нельзя более благоприятная. Вязниковский и Меленковский уезды изстари славились льноводством. В обоих уездах и вблизи значительное количество крупных и мелких льнопрядилен ' и ткацких и, кроме того, обширное производство мешенной ткани и мешков. Будь с надлежащей стороны обращено внимание на крестьянское земледелие, при Владимирском земельном просторе лен мог-бы войти правильно в-севооборот, и его посевы были-бн навсегда обезпечены. До заняться этим было неком?, на земледелие не обращали никакого внимания, посевы производились исключительно хищнические, население, по мере истощения земель, окончательно их забрасывало, устремляясь на фабрики и в отхожие промыслы, и вот, в конце концов вокруг Гётце образовался огромный пустырь, льноводство окончательно лопнуло, фабрики живут привозным издалека льном, а г-ну Гётце приходится ликвидировать дело и продавать насиженную усадьбу.
  
  Не правда-ли, любопытное культурное явление в чпсто русском вкусе? На разстоянии 14 верст от города я мог любоваться безконечными пустырями самаго безнадежд-наго вида. Рожь сам-два, яровое совершенно пропавшее, лен еще возделываемый, но безусловно никуда не годный. Вот результаты пашей экономической системы____
  
  Г. Гётце я не застал дома. Он уехал к Леонтьеву, где и сидит все лето. Меня очень радушно приняла его жена, провела но заведению и очень обстоятельно все растолковала. Предмет этот имеет такую огромную важность для наших великорусских хозяйств, что я позволю себе остановиться на нем с возможною обстоятельностью.
  
  Мочка льна но Гётцевскому способу.
  
  Обработку льна на заведении Г. Р. Гетце можно строго-разграничить на две самостоятельныя операции, производимыя разновременно: именно, мочку, начинающуюся с конца апреля и заканчивающуюся около Казанской (8-го июля), т. е. перед началом покоса, и обработку, т. е. мятье и трепку, начинающияся с Покрова (1-го октября) и идущия почти всю зиму. И то и другое поставлены здесь образцово. Можно смело сказать, что при данной соломе лучшаго-продукта никаким иным способом получить уже нельзя.
  
  Для мочки приходилось выбирать мягкую воду. Это первое и главное условие, в России, впрочем, совсем не тяжелое, потому что мягкая вода у нас повсюду в прудах, тихо текущих реках, а также в большинстве ключей, выходящих из глинистой, или песчаной почвы.
  
  Гидротехническая часть заведения Гётце необыкновенно проста. В ближайшем лесу, саженях в трех над уровнем речки отыскан ключ. Вода из него проведена открытою канавой и частью трубой в выкопанный на покатости пруд, из пруда устроен выпуск в немного ниже расположенныя мочильныя ямы, а из них снова по трубам отработавшая вода спускается в речку. Еслибы даже в ключе вода была и не совсем мягкая, то, напущенная в пруд и простоявшая там осень и зиму, она несомненно-сделается таковой.
  
  Мочильныя ямы устроены следующим образом. Вырыта яма в земле длиною в 16, шириною в 7 и глубиною в 1?4 аршина. Яма по дну и стенкам одета плотно пригнанными досками, заложенными по стенам за вертикальныя стойки. На верхних концах этих стоек прилажены крючья так, что набитый лен может быть сверху заложен жердями поперек ямы (иначе вода выпрет лен:.
  
  Посредине ямы сделаны стойки, нрытыя в землю, тоже с крючьями наверху, чтобы жерди не были слишком длинны. Б одном из углов каждой ямы отгорожено досками небольшое пустое пространство для напуска воды. Тут-же помещается и выпускное отверстие.
  
  Солома (уже обитая) у крестьян скупается осенью и хранится до весны в сараях. С конца апреля начинается мочка.
  
  Яму нагружают льном стоймя, в 1ТД ряда, т. е. один ряд комлем вниз, другой, не допуская до дна на 4/а аршина, комлем кверху, опять комлем вниз и т. д. Когда вся яма наполнена, ее закрывают сверху рогожами и, заложив жерди на места, напускают воду.
  
  Льняной стебель состоит из полой древесинной трубки (кострика), покрытой цилиндриком луба (собственно волокно) и сверху -рубашкой, т. е. кожицей. Луб прикреплен к древесине растительным клеем и мелкими волокнами паренхимной ткани. Сущность операции заключается в том, чтобы посредством гнилостнаго брожения разрушить и удалить клейкое вещество и нарушить связь между паренхимой и волокном (паренхима разлагается значительно быстрее луба и древесины). Тогда при мятье древесина разламывается и выпадает вместе с разорванной паренхимой, рубашка обращается 8 пыль, а луб, освободившись в виде пряди, дает волос, или собственно волокно.
  
  Первая вода держится в мочиле около суток. Затем она выпускается, и набухший мокрый лен оставляется в яме. Это называется подпарыванием. В это время развивается значительная теплота, и большая часть клейкаго вещества разлагается. Затем напускается свежая вода. Процесс продолжается, и клей переходит в раствор. Вторая вода держится значительно дольше, в зависимости, впрочем, от температуры, именно--от. 3 и до 7 дней. Затем она выпускается, и лен вынимается из ямы. Мочка закончена.
  
  Весь успех этого способа стоит в тесной зависимости от личнаго искусства и опытности мастера. Необходимо точно определить момент выпуска воды. Закончить операцию раньше-часть клейкаго вещества останется в стебле, и волокно, кроме того, что будет плохо отделяться от костры, будет рваться и мохнатиться вследствие больших усилий при мятье. Опоздать со спуском воды даже немного-значит иногда совершенно погубить весь лен. Вслед за разложением клея и паренхимы, начнет тотчас-же разлагаться н самое волокно. Немного "тронувшийся" лен лишается всякой прочности и безусловно негоден для прядения.
  
  И здесь существуют у г. Гётце различные секреты и свод личных наблюдений. У него лен выходит всегда хороший, у его учеников-иногда, да и то ради осторожности они предпочитают не домачивать, выстилая лен еще на некоторое время на луг. Дело в том, что росяная мочка гораздо медленнее и заметить здесь ея конец много легче.
  
  Вынутый из ямы лен иногда выстилается и у г. Гётце, но обыкновенно ставится в бабки, сохнет на солнце и поступает на склад в особый сарай, где хранится до осени.
  
  В техническом смысле мочка эта, при хорошем мастере, не оставляет желать ничего лучшаго. Она требует очень немного рабочих рук и притом в свободное от работ время. Яма за ямой нагружается, мокнет и разгружается с полной правильностью. Размеры и число мочил зависят от местных условий и величины капитала, а также от посевов льна и возможности зимней обработки. Даже небольшое крестьянское хозяйство межет без труда устроить где-нибудь у речки подобную яму, или две, тем более, что дальнейшая обработка льна не стоит ни в какой связи с мочкой.
  
  Показала мне II. 0. Гётце образцы льна, соломы и любезно провела но всему заведению. Льны действительно великолепны и сдаются на фабрики но ценам неслыханным в России-9, 10 и 11 рублей за пуд. Солома, из которой эти льны получаются, крестьянская, сборная, часто очень плохая. При равномерной длинной хорошей соломе можно получить продукт еще выше.
  
  В нынешнем году мочки уже не было. На осеннюю обработку остается небольшая часть вымоченнаго в прошлом году льна. Затем заведение закрывается, г. Гётце продает дело, разумеется, за четверть цены и переселяется в другую местность.
  
  
  ХХХУ. МЕХАНИЧЕСКАЯ ОБРАБОТКА ЛЬНА.
  
  У нас ее пробовали заводить. Но насколько мне известно, удержалось машинное мятье в одном Прибалтийском крае, где только и можно достать.более, или менее сносную чугунную мялку. Ни в одном каталоге лучших машиностроительных фирм мялок не имеется, ни один заводь в России их не строит-ясно, что машины эти не идут.
  
  Это свидетельствует, что важнейшее техническое производство средней Россиц, или находится в примитивном виде и производится в ручную крестьянами, или и вовсе заброшено землевладельцами. Я сам слышал в наших льноводных местах, что лен- занятие не дворянское, что его, конечно, можно выработать прекрасно, но вряд-ли это принесет додод и т. д.
  
  Вот почему я и хочу посвятить это письмо гётцевской обработке льна. Все подобныя разсуждения в высшей степени неосновательны. РВиенно лен-то и есть такое растение, хорошо обработать которое может гораздо лучше јтапс1е сиВиге, чем крестьяне. Это ничуть не противоречии"!, тому, что я писал о Вологде. Вологодские льны, все-таки, куда-же хуже гётцевских.
  
  Я утверждаю, что там, где лен может занимать нра-вилыю место в севообороте (а такой севооборот наилучший для целой у., русской территории), обработка льна машинами на небольших заведениях в роде г. Гётце-единственный правильный путь. Из нижеизложеннаго читатель увидит, какой для этого потребен капитал и какова обстановка самаго дела.
  
  Вымоченный и высушенный на солнце лен (не будем забывать, что мочка идет май и июнь) складывается в сарай, наблюдая лишь, чтобы не сырел от земли. С 1-го октября завод пускается в ход.
  
  Весь заводик состоит из двух отделений. Въпервом помещается маленький четырехснлышй локомобиль, никакого топлива не потребляющий, кроме кострики, т. е. того же отброса льна, и мялка. Мялка выписанная из-за границы состоит из десяти чугунных валов, расположенных попарно в ряд, т. е. пять валов наверху, пять под ними внизу, в горизонтальном направлении. Это обыкновенная бельгийская мялка, стоющая около 400 руб. Нижний ряд валов утвержден на подвижном основании и при помощи груза может быть более, или менее прижат к верхнему ряду. С одной стороны приемная доска, с другой- выпускная. Лен в соломе, не подвергая новой сушке (это очень важно), кладут на приемную доску, первая пара валов его захватывает, разламывает древесину между своими зубьями и передает под следующую пару, зубья которой чуть помельче. Костра изламывается еще раз. Следующая пара, с зубьями еще мельче, изломает ее еще и 'т. д. Часть костры выпадет тут-же йод машину при переходе с вала на вал, часть останется. На выпускную доску попадает уже совершенно размятая лента, где волокно все цело и сохраняет свое положение, но лишь пересыпано мелкой кострикой, отчасти к нему еще приклеенной.
  
  Лен смят. Если его теперь вытрясти руками и немного поколотить трендом, это будет сырец.
  
  Разница -между машинной и ручной обработкой вот какая: если лен не слишком ослаблен мочкой, машина ноч-ти совершенно не даст пакли, т. е. разорванных и нере путанных волокон. Такой твердо - моченый лен на ручной мялке почти невозможно обработать. Еще-бы! Сравнить силу руки и ручную мялицу всего с тремя зубьями, или чугунные, рубчатые валы и паровой привод. Поэтому для ручнаго мятья мочат значительно дольше, ослабляя лен. Кроме гораздо большаго выхода чистаго волокна, очевидно, машинный лен будет и много крепче. Там, где ручнаго стланца получится пуд, машиннаго моченца выйдет наверно 1 п. 10 ф. и притом гораздо лучшаго качества.
  
  С мялки лен идет во второе отделение-трепальню. Просторная комната, имеющая вдоль паровую трансмиссию; на горизонтальных валах, соединенных ремнями с трансмиссией, укреплены механическия трепла, каждое при особом станке для работника. Все это установлено в два ряда, с проходом посредине и обшито тесом.
  
  Трепло-это веер из шести деревянных ножей, насаженных на железном валу, и вместе с ним быстро вращающийся. Ножи остриями секут по горсти льна, которую рабочий просовывает в особое отверстие станка под полей. Удары направляю гея под очень тупым углом, как бы гладят волокно. От этих ударов кострика отделяется совершенно, тиЛ более, что горсть выворачивают ии переворачивают, подставляя оба конца и середину последовательно под удары трепла.
  
  Вместе сь кострикою, разумеется, отпадают и отдельныя более слабыя, или короткия волокна льна и идут под трепло. Женщина заходит между двумя рядами станков и легонько перетрясает костру, собирая эти пряди. Оне перетрепываются еще раз и дают хорошую, еще годную для грубой пряжи паклю.
  
  Тут-же помещаются ручное станки для трепки. Это трепало уже не веер, а простой нож, сделанный из клена или березы, которым бьют по горсти льна рукою. Работа его совершенно тождественна, но, понятно, идет гораздо медленнее.
  
  Иногда голову льна, т. е. нерхний к стеблю конец волокон поправляют немного на стальных гребнях, так как голова вымачивается всего медленнее; затем лен вешают на весах и прессуют в маленькие тючки, но пуду каждый. Для этого устроен особый деревянный прессик.
  
  Спрессованный таким образом и, конечно, отсортированный лен обшивается рогожей и отправляется на фабрику.
  
  Вот и все производство. Стоимость всего завода и машин не больше 6,000 руб. Оборотный капитал 10-12 тысяч. Перерабатывал Г. Р. Гётце в год всего от 2 до 6 тыс. пудов льна, т. е. количество, соответствующее всего 40-60 десятинам посева, и извлекал настолько значительный доход, что жил сам с семьею, и заведение процветало. Не его вина, что кругом в Вязниковском уезде были не производители льна, а хищники, истощившие свои земли до того, что пи льна, ни хлеба больше совсем не родится.
  
  Разумеется, при таких условиях и самое льноводство не польза, а погибель. Лен в руках хищника словно огонь, и может положительно сжечь хозяйство, что и случилось на огромном пространстве России. Дело в том, что, нустоша землю, страшно понижая урожаи всех других растений (при хищнических посевах:, сам он перестает родиться позднее всею остальною. На данном участке уже не родится ни рожь ни овес, а полежал он года два, можно опять рискнуть посеять лен-все что-нпбудь выйдет. И так до полнаго истощения.
  
  
  Еслибы помещики губерний Псковской, Тверской, Ярославской, Смоленской, отчасти Новгородской, Костромской, Владимирской ти игтл?тип?- сятЛ'.ппмг, разорявшаго свои
  
  хватило патриотизма и благоразумия поберечь хоть немного свои земли, трудно представить себе, до чего лен мог опустошить наш великорусский северо-запад. Какое искушение-сдать на один пересев под лен за 60 -65 руб. землю, которую иногда продать нельзя в собственность дороже 25-30 рублей! И все-таки большинство помещиков устояло, сдавало земли "жалея", берегло их, пока, наконец, не дождалось многопольнаго севооборота со льном, научно узаконеннаго и оправданнаго на опыте Энгельгардтом. Теперь, да еще при фосфоритах, лен можно сеять смело, теперь это не хищник, а желанный гость, обильно вознаграждающий труд. Пусть лишь не портят его, а обра-ботывают как следует...
  
  Гётцевскаи обработка льна-лучшее, что можно сейчас предложить. Пример г. Леонтьева, у котораго нынешнее лето работал г. Гётце-слишком красноречив. Вот первый шаг для мелиоративнаго кредита в нашей средней полосе. Заводик для мочки и обработки льна может быть с огромной пользой устроен в каждой волости, шшр., нангего вяземскаго уезда, а если лен будет хорош, перепроизводства бояться нечего, здесь у России естественная монополия. Нужны лишь специалисты да денежныя ссуды. И то и другое может быть найдено; стоит лишь захотеть. Сами собой эти вещи делаются слишком медленно и болезненно.
  
  
  XXXVI. РАЗГОВОР С ПРЕДСЕДАТЕЛЕМ УПРАВЫ.
  
  Мое последнее письмо, писанное на пароходе по пути из " Нижняго в Кинешму, куда я направился для осмотра фосфоритнаго производства у гг. Куломзиным, послужило поводом к следующему инциденту, по началу-забавному, по концу-весьма для меня приятному.
  
  Разложил я мою походную канцелярию на столе в рубке I класса, написал первый листок, выхожу подышат наверх. Возвращаюсь. Мрачнаго вида сосед, помещик ио виду, сидевший до тех нор молчаливо, вдругыюдходит:
  
  - Вы такой-то? Позвольте познакомиться. Я председатель N-ской земской управы.
  
  - Очень рад. Каким образом вы меня знаете?
  
  - Да вот, простите, пожалуйста. Подхожу к столу во--ды выпить-вижу ваше писанье. И не думал смотреть, да заголовок "По русским хозяйствам" в глаза бросился. Вижу римскими цыфрами нумер, а я "Новое Время" получаю и за вашими письмами слежу. Я и догадался. Простите пожалуйста. А впрочем, кроме заголовка ничего печатал ей-Богу!..
  
  Слово за слово, наговорил мне комплиментов, похвалил редакцию за такую приятную для них, сельских хозяев, новинку в газете, как обзор русских хозяйств, и затем наш разговор перешел сам собой на мою излюбленную тему, отчего русское земство ничего не делает по сельскому хозяйству? "
  
  - Попытаюсь вам ответить: вот хоть-бы наше земство. Оно не из плохих, а по сельскому хозяйству не сделало ничего. Между тем, въ_ уезде и даже среди гласных есть недурные хозяева. Мне кажется, если подумать, вот отчего: сельское хозяйство является пока у нас только личным делом, а не делом общественным.. На земском собрании о нем как-то даже не говорится. У нас есть свои обычные, так сказать, обязательные предметы: мосты, дороги, школы, медицина, квартирная часть. Все это очень простое и привычное, именно привычное дело. Вопрос ясен, управа его подготовит и в собрании он прошел в пять, много десять минут. Сельско-хозяйственные вопросы совсем другое дело: поговорите со мной, как с землевладельцем, я вам порядочно растолкую и нужды крупнаго, и нужды мелкаго хозяйства, я сам хозяйничаю. А как земец, я пас.
  
  -г- иио позвольте, я вас не понимаю. Ие задавайтесь ши-рот и, возьмите хоть для начала небольшую частность и приведите ее. Иу вот вам тверской склад, введите у себя в уезде ну хоть плуги, что-ли. Это-же не новость. Почти все земства Московской губернии добились, что крестьяне пашут плугами. Как они делали? Ассигновали небольшую сумму, выписали от Павлова илуги, роздали по одному на волость, открыли складики при управах и теперь дело отлично идет.
  
  - Это все можно, да не то это! Мы все сознаем, что сельское хозяйство пора начать поднимать, мы дошли "до нету"... что тут плужок! Тут общий план нужен, инициатива нужна, средства нужны. Нужно, чтобы сельское хозяйство стало общественным н вместе с тем государственным делом... Другими словами, нужно, чтобы выработалось сознание, что все то, что мы теперь делаем- второстепенное, а экономическая жизнь, сельское хозяйство- главное. Земский-ли начальник, или мировой судья, или волостель-это не важно, а то, что поля истощены, что скот поколел, что заработков'ь нет, что кридита нет, что спились мы - вот что важно. Все это в общей и тесной связи не только между собою, но и с общей внутренней политикой. Наши беды мы все знаем, ио как их лечить, с чего начинать, не знаем. Плана нет. Вы говорите: плужки, фосфориты, кредит... А я говорю: нет, не то, все это мелочи, частности. ииа гривенник пользы пропадет незамеченно, когда кругом зла на десятки рублей. Начинать надо с корня.
  
  - Но кто-же мешает Земству поставить самому во главе всего дела сельское хозяйство? Никогда еще, сколько знаю, этого никто не опротестовывал.
  
  - Снова отвечаю: воздух не тот. Инициативы сверху нет...
  
  - Ах, вот что! Опять "сверху"...
  
  - Непременно сверху! Все в уезде, вся его экономическая жизнь зависит прежде всего от общей хозяйственной политики. Что мы будем делать с тем-же льном, когда искусственно его гонит джута? Отчего гибнет мешко-вое дело? Отчего падает льнопрядение? Ну, мы поможем немного лучшей выработке льна, а куда денемся с этим льном? За устюжский лен платят 9-10 р. за пуд, потому что его мало. Дайте много, цена упадет до 4-ору-блей, потому что спрос очень огрониченный. Лен не .может конкуррировать ни с джутой, ни с хлопком без специальнаго покровительства. Что мы будем делать с хлебом, когда рожь то вскочит до 12-ти рублей, то упадет до 4? 12 рублей куль и купить негде, 4 рубля и продать некуда. Ну хорошо: мы фосфоритами увеличим урожай на 5 четвертей с десятины. Какой-же из этого толк, когда в урожайный год рожь и так без цен и без спроса? Нет, С. ?., я понимаю подъем хозяйства, как общий подъем культуры в стране, который должен начаться только государственной экономической политикой. Частности пользы не принесут. Да и правду вам сказать: руки не поднимаются на частности, когда чувствуешь, как все это безцельно, безполезно.
  
  - Позволю себе не согласиться. Из частностей именно и слагается культура. Вон в Сычевском уезде у нас переходят на клевер ичиногопольное хозяйство. Это огромный шаг. В других местах плуги. Там сады и огороды при школах. Тама, лучшая обработка льна, или новый промысел. Нет, не может быть это все безплодным и безцельным... Я не оспариваю необходимости сельско-хозяйственной политики, общаго плана и инициативы государства. Но я утверждаю, что земство в нынешних даже пределах обязано делать, что может, и если оно добилось, что в деревне насадили хоть десяток яблонь, или развели огород, или купили десяток плужков, то и это уже великий плюс.
  
  - И я спорить против этого не буду, но говорю вам: факт! Руки не поднимаются. Да на земстве и работать не-кому. Эти вещи не на собраниях в десять дней вырабатывать. На это нужно деятелей, преданных хозяйству душой и телом, знающих и авторитетных. А где их взять?
  
  - Да ведь вы-же говорите, есть у вас хозяева?
  
  - Есть! И над своими-то хозяйствами быотся и плачут все из-за этих внешних условий. Да и работа гигантская, как ее от них требовать? Вы подумайте только: в культурном смысле ведь у нас все заново ыере-
  
  строивать надобно и, именно, все вместе сообразя. Не годится русский человек на мелкую кропотливую работу без надлежащаго подъема духа, а подъем духа не может явиться, пока, в самом деле, в воздухе не зазвучит общая дружная мирская работа, а к такой только сверху призвать могут. Вспомните первых мировых посредников.
  
  - Так неужели-же земство без этого призыва так-таки и будет мертво?
  
  - Несомненно. Еще мертвее, чем было. Прежде оно жило немного верой в свое дело; мы думали, что все эти школы, больницы, дороги сами по себе дело, и в них плодотворная творческая сила! Наконец, можно было поиграть в оппозицию, поспорить с администрацией. Теперь во все это изверились, а новое земское положение исключает всякую возможность игры в оппозицию и вместе с тем убивает и всякую инициативу. Я не говорю уже до чего не естественно, до чего фальшиво в нем положение дворянства. Нам дано самое скучное, самое серое дело, йод мелочным, бдительным контролем власти. Теперь мы-чиновники и в самом скучном их ведомств.
  
  - Это грустно. А того призыва, котораго вы жаждете, может-быть еще долго ждать....
  
  - А может-быть и недолго? Наверху инициатива есть, и люди появляются. Возьмите голод, холеру. Правительство выказало большую инициативу. Отчего не явиться ей и в области сельскаго хозяйства? И тогда смотрите, как мы все встрепенемся. Только пусть раздастся настоящий клич, и мы в два-три года сделаем то, чего не достичь и в двадцать лет кропотливой, упорной работы над частностями. Русские люди-люди порыва, люди вдохновения...
  
  На этом оборвался наш разговор. Пароход подошел к маленькой пристани, где на берегу моего спутника уже ждала тройка бойких лошадок.
  
  
  XXXVII. ГРИБНОЕ ЦАРСТВО.
  
  Чтобы попасть в Корнилово гг. Куломзиных, нужно выйти с парохода, или с Шуйско-Ивановской дороги в Кинешме, взять лошадей и ехать за Волгу большой дорогой верст 19, да проселком версты 4.
  
  Полюбовавшись чудным местоположением Кинешмы, блестящей своими, сплошь новенькими постройками (два года назад она вся сгорела), переправившись на паровом пароме на северный берег и сделав долгий, версты в две и отлогий подъем, путник вступает на почти ровное плоскогорье. Начинается грибное царство. Благородный русский гриб-боровик, или белый, кормит здесь население огромнаго раиона, платит за него подати, словом, играет ту-же экономическую роль, что хмель в Гуслинах, пшеница в Самаре, или лен во Пскове. Уродился гриб, стоят хорошия цены, и все торжествуют. Не уродился-бедствие..
  
  Центр грибной" торговли-заштатный город Судиславль, Костромской губернии. Там живут главные грибовники, скупщики сушенаго гриба. Как и везде, существует местность особенно выдающаяся по качеству товара. Это село Белый Никола в 10 верстах от Корнилова.
  
  Нынешний год урожай грибов превосходный, и сбор их наступил в самое лучшее для населения время, т. е. между уборкой ржи и ярового. Когда это случается одновременно с чем-нибудь, страдает сельское хозяйство и люди выбиваются из сил. Впрочем, гриб считается важнее. Не рожь, не овес, а он "батюшка" здесь и кормилец и поилец. Целые обозы сушеных боровиков направляются по базарным дням , в Кинешму. В нынешнем году цена грибу-30 кои. за фунт.
  
  Когда наступает грибной сезон, все население от мала до велика отправляется в леса. Частные владельцы обыкновенно пускают брать грибы даром, казна берет особый сбор по 30 коп. с человека за весь сезон. Чтобы судить, какое огромное это дело, достаточно указать, что налог этот дает здесь около ?2 миллиона рублей. Для русскаго государства сумма небольшая, а между тем она служит источником множества недоразумений, а главное, мелких притеснений населения, благодаря обычным у нас формальностям.
  
  О размере заработка можно судить ио следующему примеру, сообщенному мне при разговоре в Корнилове: семья состоящая из 9 душ, четырех взрослых и 5 детей в прошлом году, когда урожай грибов был небольшой, но за то цены высокия, выручила за грибы в течение двух недель 200 рублей. Сумма в крестьянском быту огромная.
  
  Кроме традиционной сушки грибов, огромное количество их маринуется в уксусе и разсылается по городам. Конечно, это производство уже выходит за пределы крестьянской предприимчивости и имеет такой-же характер временных фабричек, как ростовский горошек в консервахь.
  
  К началу сезона являются московские скупщики, разбивают палатки, устанавливают привезенные котлы и открывают скупку грибов и отваривания. Б нынешнем году цены на сырой гриб были открыты с 10 кои..за фунт. Когда выяснился небывалый давно урожай, эти цены начали понижаться до 8, 5, наконец 3 кои., но и при этой цене доход все-таки населению огромный.
  
  Грибы отвариваются в уксусе с перцем и лавровым листом, затем упаковываются в бочки и отправляются на железную дорогу. Деньги не платятся при приемке, а выдаются квитки с расплатой в последний день сезона, при отъезде фабрикантов. В это время у палаток фабрикантов образуется целый лагерь. Вместе съ' получателями денег являются: становой с своим штабом, старосты, старшины и иное начальство. Тут-же вносятся подати. По все-таки остается еще довольно денег на домашния потребности н даже на гульбу, которая, как можно легко догадаться, идет в это время широкая.
  
  В нынешнем году, благодаря холерным страхам, потребление свежих грибов было объявлено опасным. Между тем, в успенский пост, кроме гриба, есть нечего. Крестьяне нашли свое средство от холеры, а с грибами не разстались.
  
  Проезжая деревнями, можно было заметить проведенную кругом всего надела непрерывную черту косулей. Это крестья яне опахивались от холеры. Вера в действительность этой межи, через которую не должна переступить эпидемия, так велика, что, опахавшись, население совершенно успокоилось и ело грибы без всякаго страха.
  
  Переехав несколько речек, текущих на дне страшно глубоких оврагов-, мы свернули с большака. Местность становилась холмистее. Я с любопытством приглядывался к еа геологическому характеру и ботаническим особенностям, которыя, по свидетельству Энгельгардта, сопровождают везде фосфоритныя залежи. Но никаких особенностей заметно не было. Очевидно, что верхние слои здешних почв не фосфоритнаго происхождения, как в Ро-славльском уезде Смоленской губернии, где растут совсем другия дикия травы на полях, чем вообще в средней России. Как оказалось потом из объяснений владельца завода, фосфориты здешние имеют иную геологическую родословную, чем фосфориты других мест России. Повсюду они принадлежат меловой формации и только здесь сопровождают юрскую глину.
  
  - Ну вот вам и завод ихний, сказал мой извозчик, когда мы спустились с последней горки к речке и увидали большую водяную мельницу, приютившуюся на краси вой площадке,-Вот это один завод, камень молоть, а еще другой верст за восемь, да на Волге только что большую паровую отстроили.
  
  Осматривать без владельца было и неудобно и невежливо, а потому мы проехали прямо в усадьбу гг. Куломзи-ных, до которой от мельницы оставалось еще версты полторы.
  
  
  XXXVIII. В КОРНИЛОВЕ У ГГ. КУЛОМЗИНЫХ.
  
  Сельцо Корнилово гг. Куломзиных любопытно, как редкий в России, почти исключительный образец устойчиваго дворянскаго землевладения. Свыше, чем 250 лет состоит оно в роду Куломзиных. В архиве владельцев имеется родословный акт времен царя Михаила ?едоровича, подтверждающий этот факт. Мало того: та самая мельница, на которой впервые начата размолка фосфоритов, существовала на том-же месте и в древния времена, но, разумеется, молола муку, а не камень.
  
  Меня очень любезно принял один пз владельцев Корнилова и основатель фосфоритнаго дела, А. Н. Ку-ломзин. иие располагая долгим временем, я прежде всего просил показать мне завод и сообщить нужныя данныя, и едва-едва успел бросить беглый взгляд на весьма интересное корниловское хозяйство, скот и конный завод гг. Куломзиных.
  
  Пока запрягали лошадей, чтобы ехать на обе дейстуюицих мельницы, владелец разсказал мне в кратких чертах историю возникновения дела и открытия фосфорита.
  
  Фосфорит был открыт летом 1883 года случайно во время прогулки, недалеко от мельницы. Было найдено несколько характерных черных блестящих камней, из которых некоторые были величиной в детскую голову. За-нодозрев фосфорит, владельцы послали для изследования образцы в Петровскую Земледельческую Академию и кстати показали некоторым казенным светилам российской геологии. Геологи посмотрели, нокачали головами и сказали весьма категорически, что фосфорит-принадлежность меловой формации, а никак не юрских глин, и что поэтому камень фосфоритом быть не может. Анализ, произведенный лаборантом академии, покойным П. А. Григорьевым, был для гг. Куломзиных приятной неожиданностью. Оказалось, что камень не только фосфорит, но богатейший из всех известных до сих нор в России но содержанию фосфорной кислоты; ея находится в нем 23У4 %, что соответствует 503/4 % фосфорнокислой извести. Остальное в камне: мел, немного органическаго вещества, и еще меньше фтористаго кальция, гипсу, сернистаго железа и глинозема.
  
  Два других анализа, сделанных лобарантом Горнаго Института П. Д. Николаевым, дали содержание фосфорной кислоты еще высшее, именно 26 и 29ХД %.
  
  При подобном богатом составе камня, при огромном-количестве его в залежах, при множестве самых залежей, разбросанных на огромном пространстве Костромской губернии и притом при небольшой глубине залегания, разра-ботывать фосфорит во всяком случае стоило. Но в то время о фосфоритной муке не было и разговора, опыты Энгельгардта сделаны еще не были, а потому пускать в торговлю можно было фосфорит лишь по переработке его в суперфосфат. В этом смысле была сделана первая попытка. Несколько тысяч пудов камня было направлено в Петербург Волгой й Мариинской системой. Благодаря неустройству последней, барки ие могли пройти порогов, зазимовали, и владельцы понесли крупные убытки.
  
  После первых опытов Энгельгардта, сделанных над сравнительно, более бедным "мясоедовским фосфоритом (Рославльскаго уезда, Смолен. губ.,) кто-то поместил объявление в "Земледельческой Газете", вызывая желающих поставить небольшое количество фосфоритной муки. Г. Ку-ломзин, у котораго имелся небольшой запас камня, принял эту поставку и приспособил наскоро свою водяную мельницу для размола фосфорита. С этого собственно и началось производство.
  
  А. Н. Энгельгардту было послано для испытания некоторое количество муки, сделаны опыты в собственном хозяйстве, результат получился превосходный, и дело мало-помалу совершенно окрепло. Вот цифры выработки по годам:.
  
  1887 - 4,239 мешков.
  
  1888 - 10,835
  
  1889 - 7,997 "
  
  1890 - 14,258
  
  1891 - 18.728 "
  
  1892 но 1 августа 17.052,
  
  считая мешок в 4 пуда.
  
  Настоящий рост дела начнется лишь с этого года; на берегу Волги выстроен гг. Буломзиными и на днях открывает работу большой паровой завод. До сих нор работали лишь две водяных мелышды да маленькая паровая, построенная наскоро в виду полной невозмозкности удовлетворить всем требованиям. Эти требования непомерно воз-расли с выходом знаменитой книги Энгельгардта "Фосфориты и сидерация", где он прямо указывал, что Куломзинская мука богаче фосфорной кислотой и соответственно своей цене и постоянству состава дешевле всех других. Был даже момент, когда завод не был в состоянии принимать заказов и от таковых приходилось отказываться, или предлагать ждать очереди довольно долгое время.
  
  Я просил дат мне справку о расходе фосфорита по губерниям. Эта справка может указать прямо на степень культурности русских хозяйств. Я не привозку цифр, а только располагаю губернии в порядке потребления ими фосфорита. Больше всего закупила Тверская, о чем мозкно легко догадаться, припомнив описанную мною деятельность тамошняго склада с ,г. Девелем в главе. Затем идут:
  
  Костромская
  
  С.-Петербургская
  
  Ярославская
  
  Владимирская
  
  Нижегородская
  
  Московская
  
  Лифляидская
  
  Смодеяская
  
  Новгородская
  
  ' , Псковская
  
  V Тульская
  
  Калужская.
  
  Западный край и чернозем в покупке фосфорита почти не участвовали. Это не значит, чтобы в первом хозяйство не было культурным. Скорее всего следует предположить, что тамошним хозяевам доступнее в смысле провоза варшавския и рижския удобрительныя средства.
  
  Вся история фосфоритнаго дела в Корнилове представляет борьбу с различными затруднениями и необходимость все нриспособливать к делу, совершенно новому в России, не знающему никакого предшествующаго опыта, ни выработанных приемов, ни установившихся традиций. Начиная от качества жерновов и сит и кончая железнодорожными тарифами, везде приходилось устраивать все заново, нужно было искать дороги и хлопотать на свой риск и страх. Теперь, благодаря работам А. Н. Куломзина и К. Д. Мясоедова, фосфоритное дело стало очень прочно, и новым предпринимателям разчищена и выровнена дорога. Тем с большею признательностью приходится отнестись к первым пионерам этого дела, в котором А. ЕЦ. Энгельгардт видит справедливо залог возрождения и светлой будущности русскаго сельскаго хозяйства.
  
  Лошади были поданы и мы тронулись на заводы.
  
  
  XXXIX. НА ФОСФОРИТНОЙ МЕЛЬНИЦЕ.
  
  Начали мы осмотр с той самой мельницы, которая на своем теперешнем месте молола хлеб еще во времена царя Михаила ?едоровича, а может быть, и ранее.
  
  ииа небольшой площадке размещены: груды наваленнаго в запас камня, обжигательная нечь, мельница и жилье для "директора". Директором именуется простой мужичок приятнаго и солиднаго вида, не только до тонкости изучивший все условия производства фосфоритной муки и сортировки привозимаго камня, но усвоивший "от господъ" даже большое количество " геологических терминов. Он-же - "хранитель музея", т. е. различных любопытных кусков камня, представляющих окаменелости костей и пр. Этот музей, впрочем, систематически опустошается любителями. Приехал, например, я посмотреть завод:
  
  - А ну-те ка, принесите из вашего музея образцы получше, говорит владелец.
  
  Редкости увозятся. Директор начинает их собирать вновь и т. д. до новаго нашествия.
  
  Сортировка камня - вещь крайне серьезная, Б тесной зависимости от нея стоит процентное содержание фосфорной кислоты в муке. Об анализах я скажу ниже, а пока разскажу о контроле. Завод во что-бы то ни стало желает удержать за собою первенство в смысле высокой добротности продукта и потому строго следит за сортировкой. От каждаго мешка муки отсыпается проба особой мерочкой. Два раза в месяц эти пробы, смешанныя вместе, посылаются в химическую лабораторию для анализа, и результат, сообщаемый по телеграфу, указывает прямо, какова была сортировка в данныя две недели. Доведя несколько раз нр^р&итное содержание фосфорной кислоты почти до 30%, понятно, понижение до 27 (средняя цифра), или до 20% (минимальная^ которую гарантируют покупателям: завод считает своего рода несчастием и, с каждым разом сортировка становится все строже и строже.
  
  Отсортировать камень-значить выбрать куски чернаго фосфорита и отбросить сопровождающую породу более бедную составом. Сначала сортируют при приемке от крестьян, затем при нагрузке в печь, затем при разборе печи, где порода изменяется в цвете, и, наконец, при поступлении на толчею. При этих условиях понятно, что содержание фосфорной кислоты будет держаться на своем максимуме (только два раза в пять лет отдельные анализы показали 25%), но за то вместе с отбросом пропадает и много фосфоритнаго камня, грудами накопляющагося около печи и мелышЦы.
  
  - Неулсели-же не стоит переработать эти отбросы и выпустить на продажу низший сорт муки подешевле? спрашиваю я.
  
  - Может быть, и стоит, но это только усложнило-бы дело. И затем очень дешевле эта мука все-таки не будет. Слишком много в пуде фосфорита накладных расходов при сравнительно небольшой его ценности.
  
  Сложенный в запас фосфоритный камень поступает в обыкновенную обжигательную печь, но устройству похожую на кирпичную, с тою лишь разницею, что в массу накаленнаго камня пропускается струя воды оказывающая одновременно действие химическое, разлагая углекислоту, и физическое, делая обожженный камень более рыхлым и следовательно легче размалываемым.
  
  Обожженный ии остывший камень поступает в нижнее отделение мельницы-на толчею. Толчея обыкновенная, состоящая из массивных деревянных брусьев с чугунными башмаками на концах, входящими в чугунныя-же коробки. На горизонтальном валу насажены деревянные кулаки, поднимающие песты один за другим и с треском их роняющие вниз. У пестов находятся рабочие, подкидывающие под них камень, и поворачивающие его железными палками в промежутках между ударами.
  
  Толчея раскалывает камень на крупку, кусочки около0,^ вершка, проскакивающие сквозь наклонно поставленное сито, на которое выбрасывается содержимое коробки, раздробленное пестом. Крупка поступает под жернова.
  
  Жернова обыкновенных мельничных поставов и на обыкновенном ходу, но сделаны из самаго твердаго гранита. Не одну партию жерновов пришлось переменить, пока остановились на необходимом типе. Обыкновенные мягкие камни никуда не годятся. Они дают тоже хорошую муку, но стираются чуть-ли не в несколько дней.
  
  Размолотый камень поступает на цилиндрическия сита, по одному у каждаго постава, и просеивается.
  
  Тонкость размола в фосфоритном деле гиграет огромную роль. Нужно, чтобы мука была совершенно пылеобразна. Только мельчайше раздробленныя частицы разлагаются быстро под влиянием химической работы влаги, атмосферы и корней растения. Крупно размолотый фосфорит не годится никуда. Поэтому был установлен с одобрения А. Н. Энгельгардта тип сита с мельчайшими отверстиями, дающаго почти неизмеримаго объема пыль. Разумеется, вследствие этого сильно замедляется работа, так как не прошедшие через сито кусочки возвращаются снова под жернова, и это повторяется много раз, но за то продукт получается такой, что разсевать его можно лишь в совершенно тихую погоду.
  
  Здесь кстати будет упомянуть об одном недоразуме-нин, вкравшемся у Энгельгардта. Куломзинские кинешемские фосфориты представляют крупные, чистые куски окамене-лостей однороднаго состава, отлично растирающиеся в пыль. Рославльские и другие фосфориты представляют часто зерна кварцеваго песку только связанные в породу фосфоритным цементом. Энгельгардт требует, чтобы фосфорит был обращен в пыль, но считает излишним тонкий размол кварца. Это требование очень справедливое, но к несчастию, совершенно неосуществимое. Ни одна мельница ничего подобнаго сделать не может. Если крупныя зерна кварца не будут растерты, то и цемент останется в кусочках ровной с ними величины. Поэтому заводы работающие на таких фосфоритах, волей-неволей осуждены растирать и кварц, если не найдут способа выделять его иным каким-нибудь путем.
  
  Просеянный сквозь сито фосфорит насыпается по отделении проб в мешки но 4 пуда в каждый, мешки этн зашиваются, пломбируются и пускаются в продажу. В Кинешме имеется у завода собственный склад, откуда товар и направляется заказчикам по Волге, или железными дорогами.
  
  В противуположность другим химическим удобрениям, нат. пример, суперфосфату, чилийской селитре, каиниту и т. п. фосфорит представляет весьма прочный и удобный для перевозки и хранения продукт. Он не содержит в себе никаких едких веществ, мешка не портит, не сыреет и не меняется годами ни в сухом, ни в сыром месте. Поэтому его можно приобретать за много времени до разсыпки, и хранение не представляет никаких затруднений.
  
  
  ХЬ. НА ФОСФОРИТНЫХ ЗАЛЕЖАХ.
  
  Осмотрев первую мельницу, мы поехали верст за 7, где А. II. Куломзин обещал показать мне образец фосфоритной залежи, а также работу еще на двух фосфоритных мельницах: водяной и паровой.
  
  Снова выехали на большую дорогу, проехали версты четыре и свернули в овражистую местность, спускаясь все ниже и ниже, пока не показалась маленькая речка, площадка около нея и на площадке обе мельницы рядом друг с другом.
  
  - Вот на этой горке мы отыскали первый фосфорит. А вот кстати и залежь, которая сейчас не разрабатывается. Она на нашей земле и чем разрабатывать самим, пока что выгоднее покупать готовый камень, сказал А. ^Ку-ломзин.
  
  Мы вышли из коляски и подошли к продолговатой яме, вырытой па склоне довольно глубокаго оврага. Нагорная стенка ямы была обнажена л стояла отвесно. На глубине приблизительно аршин четырех от поверхности земли, на этой стенке можно было заметить, как кончался слой верхняго сероватаго грунта, под которым лежал нетолстый пласт фосфоритных кругляков, а ниже, непосредственно под ним начинался мощный пласт темно-желтой, почти коричневой юрской глины.
  
  По дну ямы были разбросаны мелкие куски почти чернаго фосфорита и обломки сопровождающих его пород. Все это было перемешано с глиной и слегка поросло травой. Неподалеку было видно несколько совершенно таких-же ям.
  
  Разработка залежи очень проста. Роют яму до обнажения фосфорита, затем камень выбирают и увозят, а. новую землю сбрасывают в истощенную яму. Фосфоритный камень отправляется на приемку, где его сортируют и принимают, вымеряя особым ящиком в 1 кубический аршин вместимости.
  
  Залежей этих открыто на обоих берегах Волги, около Кинешмы и в уезде, довольно большое количество самими крестьянами, приобретшими здесь правильный заработок. Открытая залежь обыкновенно заявляется гг. Куломзиным, те входят в соглашение с тем сельским обществом, чья земля под залежыо, уплачивают им с кубической сажени добытаго камня (сначала 2, теперь до 2"Д и 3 руб.), и залежь начинают разработывать, конечно издельно, чаще всего те-же самые крестьяне. Копают камень, возят его иногда за 10-12 верст и сдают на мельницу сортировщику. Там сваливают его большими кучами, и он остается в виде запаса ждать очереди.
  
  Когда дело приняло более широкие размеры, цены за аренду залежей и поаршинная плата за камень, разумеется, начали возрастать, тем более, что заводу, в виду развития дела, было необходимо иметь всегда большие запасы фосфорита. В населении проявились стремления к прижимкам. Быстро устроилось нечто в роде стачки, чтобы повысить цену' на камень. А так как требовательность крестьян переходила всякия границы и грозила остановить работу на заводе, т. е. оставить мельницу без камня (о повышении цен на фосфоритную муку гг. Куломзины не хотели и слышать), то пришлось отыскать залежь довольно далеко, добыть некоторое количество камня самим и подвезти по Волге. Когда население увидало, что монополии устроить ему не удастся, цены сразу приняли нормальный размер (40- 50 руб. за кубическую сажень), и с тех пор держатся твердо.
  
  Чтобы понять, какое значение в крестьянском быту этой местности получил фосфоритный заработок, надо прежде всего принять во внимание, что и камень, и выработанная мука представляют вещества имеющия большой вес при малой ценности. Если считать среднюю рыночную цену мешка в 4 пуда на месте в 90 к, -I рубль, то крестьянские заработки войдут в эту цифру огромным процентом.
  
  Но разсчету, любезно сообщенному мне владельцем, в стоимости 1 пуда муки (22г/2-25 к.) заключается.
  
  Конки и нозка камня.....
  
  . 5.
  
  -
  
  и?.
  
  Рабочая сила .........
  
  . 4.
  
  27
  
  "
  
  Ремонт мельницы ......
  
  . 1.
  
  41
  
  "
  
  Мешки............
  
  . 3.
  
  01
  
  
  
  Аренда залежей........
  
  . 1.
  
  44
  
  
  
  Возка муки..........
  
  . 2.
  
  27
  
  "
  
  Итого
  
  17,
  
  40
  
  иС.
  
  Или на 4-пудовый мешок 69, 60 кон., т. е. от 7/9 до 7/10 всей стоимости. Остальное составляют: подати, проценты и погашение на капитал, страхование построек и рабочих (у гг. Куломзиных все рабочие застрахованы на болезнь и смерть), лаборатория, сита, администрация и объявления. Сюда-же входит и чистый доход владельца, о чем скажу ниже.
  
  Таким образом, например, в 1891 году из общаго валового расхода в 20 тыс. рублей, на руки населению поступило от 14 до 15 тысяч. Между тем, дело можно считать лишь в самом начале. В нынешнем году открыта гг. Куломзиными новая большая паровая мельница на Волге, работающая 175 мешков в деиу^и соответственно заработок населения должен возрасти.
  
  Две небольших мельницы-вторая водяная и рядом паровая с локомобильчиком сил в 5, толчеею и 1 поставом ничего любопытнаго не представляют. Работа идет совершенно так-же, как и на первой, посещенной нами мель-лице. Некоторая разница есть лишь в устройстве обжигательной печи.
  
  Вывоз фосфоритной муки с мельницы на станцию железной дороги и Волгу, представляя другой превосходный заработок населению, служит для завода источником некоторых затруднений. Требования на муку настолько велики, что собственные "склады" в Кинешме-лишь фигуральное выражение. Это не склады, а просто передаточные пункты, ибо фосфориту сколько ни намелют, едва-едва успеют сдать покупателям. Разумеется, будь его в самом деле серьезные запасы на складах, можно-бы и воздержаться от возки с мельниц в Кинешму в то время, когда у крестьян страдныя работы. Но пока этих запасов, не смотря на большое производство, сделать все не удается и потому приходится возить фосфорит И В ЖиШВО, и в покос, переплачивая, разумеется, вдвое и притом без особой пользы для крестьян.
  
  Сам собою напрашивался у меня вопрос, который на обратном пути я и предложил владельцу:
  
  - Повидимому, дело у вас идет прекрасно. Но ведь фосфоритнаго камня здесь видимо-невидимо. Ведь в виду такого огромнаго спроса на муку, может основаться около вас много заводов, и тогда ваше дело пострадает....?
  
  Л. Н. Куломзин отвечал;
  
  - Вместо всяких разсуждений я лучше всего покажу вам мои торговыя книги. Наше производство поставлено так, что конкуренции не боится.
  
  - Это любопытно. Чем-же ото достигается? Установившеюся репутацией фирмы?
  
  - Отчасти. А главное тем, что объявленныя нами цены на муку чрезвычайно низки; наши гг. капиталисты, охотно берущиеся за дела, дающия 30 и 40% на капитал, за ото дело, можно думать, не возьмутся.
  
  - Но неужели-же дело не дает дохода? А мы издали уверены все, что вы тут деньги лопатами гребете...
  
  - Вот именно, чтобы вас в этом разуверить, я и хочу показать вам наши книги.
  
  Я взглянул на моего собеседника с некоторым недоумением. В самом деле, то, что сейчас высказал г. Ку-ломзин, совершенно прбтнворечит всем нашим понятиям о вновь возникшей промышленности. Обыкновенно в России начинается новое дело, и первый предприниматель наживает миллионы. Затем, когда дорога проторена, на готовые барыши бросаются другие, создается широкая конкуренция, барыши понижаются, и дело спускается к обычному уровню. Тут не то.
  
  Посмотрим, посмотрим.
  
  
  ХЬИ. ФИНАНСОВАЯ СТОРОНА ФОСФОРИТНАГО ДЕЛА.
  
   - Вы все хвалите... Неужели все то, что вы описываете, так уже хорошо и софриненно поставлено? Некоторые деятели выходят у вас совсем ангелами, или святыми... Неужели они таковы и в действительности?..
  
  Это я услыхал от одного из самых скептически-на-строенных читателей. Может-быть, так-же думают и другие, а потому да простится мне несколько строк рго (ио-то шиа.
  
  Во-первых, я хвалю не все, а только то, что, по моей же мотивировке, на основании безпристрастно собранных данных, достойно похвалы. Во-вторых, ведь я-же и езжу преимущественно туда только, где дело идет хорошо, где есть чему поучиться и чем можно, с русской точки зрения, погордиться. Мы так усердно занимались самоонлеванием, что это, совершенно законное мое желание, найти и показать в России >иВе-чтб хорошее, является чем-то неловким. Каюсь, я не оттенил до сих нор, что все виденное мною вовсе не дает общей картины русской культуры и русскаго благополучия. Наоборот, совсем наоборот! Это маленькия светлыя точки на общем весьма и весьма темном фо-
  
  иие. На одного, действительно крупнаго и серьезнаго знатока скотоводства, как Верещагин, приходятся сотни совершению блажных господ, кулаков, шарлатанов, или аферистов. На одного Энгельгардта целыя тысячи помещиков не хозяйничающих, а только "болтающих землюили уродующих над мужиками. Но что-же из этого? Слишком большое внимание, оказанное этому элементу в последние полвека обличительною литературою, не онравдывает-ли некоторой моей односторонности в противуположном смысле?
  
  Вот живой пример: о гг. Куломзиных и их деле я не имел ровно никакого представления, Приезжаю, вижу, что дело идет успешно, бойко, прочно. Но вот раскрывают онн свои торговыя книги. С нервых-же цифр бросается в глаза совершенно неправильная в торговом смысле постановка финансовой стороны дела. Изследую пристальнее, оказывается своеобразный идеализм, ставящий основную идею дела выше ии дороже всяких могущих получиться убытков.
  
  Как прикажете к этому отнестись?
  
  иири отличной продаже фосфорита, при заводе, не успевающем исполнять заказы и постоянно расширяемом, картина финансовых оборотов представляется следующая (выписываю с разрешения владельца):
  
  1887 год. Чистый доход. .
  
  25 р. 20
  
  1888 ' " Убыток . . .
  
  . 4,579 " 77
  
  1889 " ,, ...
  
  . 810 " 70
  
  !890 " Доход ....
  
  . 5,978 " 78
  
  1891 " ., ...
  
  . 3,549 " 67
  
  Суммируя эти цифры по кассе, получаем:
  
  При общем доходе в 9,553 р. 05 к. получился за 5 лет избыток дохода над убытками 4,163 р. 17 к. Разделив эту цифру на 56,057 мешков, получим доход с мешка 9'/2 к., или с пуда муки 2% кои.
  
  Заработок крайне умеренный, представляющий около 10% со стоимости товара. Но эта бухгалтерия совершенно фиктив-пая. Как оказывается, в цифру расхода не включены вовсе: администрация под тем предлогом, что г. Нестеров, управляющий заводом, заведует одновременно п экономическим хозяйством. Убыток от обращения мелышцы из мукомольной в фосфоритную, изображающий потерю экономии в 350 р. в год, или 1,400 р. за четыре года. Проценты на деньги, затраченныя в покупку камня. Страхование и погашение построек. Содержание приказчика в Кинешме и, наконец, свой лес на ремонт и постройки. Подати также не считались вплоть до тех нор, пока потребовалось взять гильдию (кстати: химические заводи от этого налога избавлены, а вновь возникшее в России, крайне важное фосфоритное дело обложено). Когда мы начали все это высчитывать и исправлять преувеличенную цифру дохода, оказалось, что такового нет совсем, а остается даже небольшой дефицит.
  
  Любопытны последовавшия объяснения:
  
  - Во-первых, дороже цен на муку назначать было нельзя. Во-вторых, такая низкая доходность спасает от конкуренции. Никто не станет затрачивать в это дело капиталов. В-третьих, при быстром развитии дела, вследствие дешевизны муки, производство неминуемо примет огромные размеры, и тогда при массовой работе доход непременно останется.
  
  Я был сильно разочарован, так как вся цель моего изследования книг была: узнать, может-лп со временем еще удешевиться фосфоритная мука.
  
  - Вы сами видите, что об этом ие может быть и речи. Скорее обратно, потому что цены за конку и возку постоянно возвышаются. Мы будем избегать этого до последней крайности. Наша цель-удержать дело в наших руках как можно дольше, чтобы сюда не ворвалась сиеку-ла^0и и не скомнрометтировала производства раньше, чем оно окрепнет.
  
  - Да ведь спекуляции здесь нечего делать?
  
  - Как нечего? Представьте себе, что будут неремалы-пять камень без всякой сортировки и анализа. Фосфорит и фосфорит, а сколько в нем % фосфоритной кислоты, неизвестно. Подите, анализуйте! Разумеется, такая мука может быть намного дешевле. Но сколько нарвется неопытных людей, и как пострадает сериозное дело! Я уже не говорю про прямую фальсификацию.
  
  - Я думаю, что это только на первых норах. В конце концов это будет выигрыш для вас-же. Фальсификацию, или низко-пробную муку разоблачат, и ваша фирма только от этого выиграет.
  
  - Да, вы правы. Но пока у нас нет правильной государственной охраны земледелия п вообще потребителя против суррогатов, наш способ устранения конкуренции будет пожалуй наилучший.
  
  - Разумеется. Но тогда, значит, вы работаете только ради идеи?
  
  - Нет, будет, вероятно, и доход.
  
  Как прикажете отнестись к подобным взглядам и к подобному предприятию?
  
  Гг. Куломзиным принадлежит еще одна заслуга в области фосфоритнаго дела-это удешевление перевозки туков вообще но железным дорогам. Дело это прошло, * благодаря поддержке, оказанной ходатайству Корниловскаго завода нынешним мшшстром Финансов. Теперь перевозка фосфорита поставлена совершенно правильно, именно, вместо прежних 1/и8 - , а на некоторых дорогах даже ?8 с пуда и версты, установлены однообразные тарифы на следующих началах:
  
  При поиудных перевозках 1/(ии. с пуда и версты. При повагонных на разстоянии до 400 верст , до 1200 верст ?8о и свыше 1800 верст У120 кои. с пуда и версты. При этом тарифе провоз фосфорита даже очень дальний не увеличивает чрезмерно его стоимости, и этот драгоценный тук становится вполне доступным. Как жаль, что такие-же тарифы не применяются и к земледельческим орудиям! Как-бы двинулось в России их производство, еслибы плуги и веялки, вместо нынешняго перваго и второго разряда тарифа, возились бы по 1/в:; с пуда и хотя У8" повагонио! Как и на фосфорите, железныя дороги не по-теряли-бы здесь ровно ничего, ибо если пуд фосфорита, породит груз для железной дороги в виде хлеба, например, 10-12 пудов, то пуд железа в плуге создаст,, может быть, 50 пудов груза.
  
  Я распрощался с любезными хозяевами, унося самое светлое, самое радостное впечатление от этой поездки. Судя по блестящим результатам применения фосфоритов, по-крайней мере, в нечерноземной полосе, можно предсказать делу гг. Куломзиных широкую будущность. Много-ли они наживут на этом, вопрос особый, ответить на который боишься и задаваться, но если основателем дела и принесен даром только свой личный труд, то и это огромная заслуга. Попади фосфоритное дело в руки настоящих промышленников, не согретых идей пользы родине, оно не развилоеь-бы так; случилось это только вследствие минимальной назначенной цены, благодаря которой, хотя заработок владельцев и свелся к нулю, но фосфорит стал доступен хозяевам. К настоящему моменту они успели уже его узнать и оценить. А. Н. Энгельгардт справедливо считает открытие прямого действия фосфорита на хлеба эпохой для русскаго хозяйства. Пусть-же с этим возрождением будут связаны труд и имена тех, кто умели честно и безкорыстно ему послужить.
  
  
  ХЫИ. У Н. Д. ВЕРДЕРЕВСКАГО.
  
  Мне хочется разсказать теперь об одной из самых симпатичных отраслей русскаго хозяйства, с которою я познакомился при содействии одного из самых симпатичных, деятелей из всех мною в эту поездку встреченных.
  
  Я говорю про пчеловодство вообще и в частности про петербургскую насеку Николая Дмитриевича Вердеревскаго, котораго я только что посетил.
  
  Жаркий июльский день. На потолке невской конки объявление: "Пчеловодный музеи и образцовая насека. Каменно-островский проспект, д. Ха 30".
  
  Хорошо, что сделано это объявление. Хорошо, что оно попалось на глаза. Иначе можно быть двадцать раз в Аквариуме (почти стена со стеной с насекой) и не подозревать о существовании в нескольких шагах милаго учреждения вместе с милым его владельцем.
  
  Веселенький небольшой домик со скромной вывеской. 30 кон. за Нед. Вешалки внизу и повыше, разсчитанныя человек на сто-увы!-совсем нусты. Книга билетов едва в начале, а музей открыт уже два месяца. Разумеется, но одного здешяцго посетителя в Аквариуме приходится больше сотни.
  
  Входим. Встречает благообразный старец высокаго роста с длинной седой бородой и умными, кроткими, ласкающими глазами. Это сам директор музея и владелец насеки, Николай Дмитриевич Вердеревский. С величайшей предупредительностию обводит он посетителей йо маленьким залам своего музея, наполненнаго всевозможными орудиями пчеловодства, ульями, рамками, инструментами, коллекциями.
  
  Сразу бросается в глаза отсутствие казенщины, создающей во всех наших музеях своеобразную мертвенную атмосферу. Музей очень небольшой, но обойдя его и выслушав объяснения П. Д-ча, вы выносите убеждение, что здесь не поставлено ни одного лишняго, или безполезнаго предмета,и наоборот, на всякий ваш вопрос в области практики (а эта практика теперь очень далеко ушла!) вам дадут самый обстоятельный ответ и непременно покажут вещь, орудие, микроскопический препарат или, в крайнем случае, рисунок относящийся к вопросу.
  
  Музей распланирован так, что можно самым основательным образом ознакомиться с пчеловодством, начиная от его литературы, продолжая устройством современной пасеки со всеми ея новейшими приспособлениями, жизнью-и работой пчел и кончая медом, воском, их торговлей и продуктами.
  
  Описывать такой музей в подробностях значило-бы писать полный курс пчеловодства. Мне хочется попытаться поэтому в самом беглом очерке хотя-бы только упомянуть о новейших успехах этого симпатичнаго дела. Кста-ти-же в саду при музее работают, пользуясь летней чудной погодой и разцветом петербургских лип, до 70 пчелиных семейств. Отворите дверь, и вас обдаст веселое жужжанье милых насекомых, целыми тучами вьющихся в воздухе, словно сердящихся на докучный стук плотничных топоров, раздающийся неподалеку в Аквариуме.
  
  В самом деле, какое странное, какое необычное и для пчел и для Аквариума соседство! Хорошо еще, что можно было размежеваться хоть во времени: пчелам яркий солнечный свет дня, Аквариуму и его осам и трутням ночь.
  
  Прежде всего несколько слов о самом Н. Д. Вердерев-ском, пчеловоде хотя и случайном, как все у нас в России, но тем не менее видном в эту минуту деятеле в своей отрасли. ",
  
  Николай Дмитриевич-тамбовский помещик, ио службе сначала военный, затем мировой посредник перваго призыва. После освобождения и окончания поземельнаго устройства крестьян он переселился в Петербургскую губернию, где в Лужском уезде у него также было имение. Здесь он служил еще девять лет мировым судьей.
  
  Посвятил себя Н. Д-ч пчеловодству случайно, заинтересовавшись этим делом после знакомства с выдающимся нашим пчеловодом, наследником и учеником Бутлерова. Г. П. Кандратьевым, режиссером русской оперы. Г. Кандратьев познакомил Вердеревскаго с покойным А. Н. Бутлеровым, и это знакомство сразу-же решило направление всей дальнейшей деятельности Н. Д-ча. Он стал страстным пчеловодом. Под руководством Бутлерова и
  
  Кандратьева была иш устроена в своем пменин Между-озерьи большая образцовая насека, и в скором времени, безпрерывно читая, учась и работая на практике, Н. Д-ч стал выдающимся специалистом.
  
  Но так ужь устроен русский человек, что, увлекшись чем-нибудь, не может остановиться на полу-дороге, ни тем паче удовлетвориться личными успехами. Свободный от всякой другой службы, II. Д. Вердеревский решил посвятить остаток своей жизни пропаганде рациональнаго пчеловодства в России, где, как известно, за последнее время эта отрасль находится в полном упадке.
  
  Начал свою новую деятельность г. Вердеревский. основанием в Петербурге практическаго учебнаго музея и образцовой пасеки (торевезенной им сюда из имения). Место было выбрано на Каменном острове, спланировано, расчищено, отделан домик под музей, и хозяйство началось.
  
  Теперь я передам слово самому Н. Д-чу.
  
  - Дело идет недурно. Я не могу похвалиться числом посетителей, но за то те, кто бывает, действительно интересуются делом. Больше всего польщен я милостивым вниманием Государя. Он осматривал на выставке моих пчел и коллекции, изволил пробовать мои медри и подробно разспрашивал.
  
  -' А как отнеслось к вам наше сельскохозяйственное начальство? спросил я.
  
  - Хорошо, конечно, хотя они несколько недовольны вывеской: зачем, говорят, называть ваше учреждение "музеем", когда есть казенный Сельскохозяйственный Музей? Но и кроме специальнаго ведомства мне удалось заинтересовать многих влиятельных лиц. Спрашивают меня, как я смотрю на поднятие пчеловодства в России? Я отвечал, что лучше всего могли бы послужить этому делу сельские священники, а затем увольняемые в запас нижние чины. Мне любезно предложили оповестить первых через "Церковныя Ведомости", а для последних я рекомендовал отпечатать краткое популярное руководство но пчеловодству,
  
  чтобы дарить эту книжку увольняемым в запас. Мысль эта также понравилась и мне обещали содействие.
  
  - Начало прекрасное! воскликнул я.
  
  - Вот я и начал действовать. У меня, знаете, словно крылья выросли. Напечатали краткое воззвание к сельским батюшкам, да забыл я, грешным делом, попросить указать, что на ответ нужна марка, ведь дело, вы понимаете?-без всяких капиталов начато. Начинаются письма: в два месяца получено их четырнадцать тысяч и из них около пяти тысяч нефранкированных. Вообразите этот ужас: несколько огромных корзин! Около семи сот рублей однех доплат почтальонам! Успех равносильный большому поражению. Как я на все это отвечу? Ну, ничего, справимся как-нибудь!..
  
  - А книжку издали?
  
  - Нет еще. Тут курьез получился в другом роде. Явилось недоразумение, на какия суммы издавать книгу. Поискали, оказалось, что на этот предмет имеется давно не расходовавшийся особый фонд в министерстве Государственных Имуществ. Но чтобы воспользоваться этим фондом, необходим, разумеется, просмотр и одобрение книги ученым комитетом министерства. Те понять не могут сути дела и спрашивают меня, как-же разсматривать книгу, еще не написанную? Я отвечаю, что здесь важно решить дело в принципе, а написать книжку недолго. Долго водили меня ио разным канцеляриям, ц вот в этом фазисе и обретается дело. А мне никакой возможности нет засесть за работу. Мои все 24 часа заняты перепиской, организацией дела, разными торговыми комиссиями по меду, словом, хоть разорвись.
  
  - Это какия-же торговыя комиссии?
  
  - Да как-же? Ведь мой музей не только учебное, но и коммерческое, вернее, посредническое дело. Какая будущность пчеловодства, когда лучший мед не могут у нас сбыть дороже 4 р. за пуд, а за обыкновенный напросишься 2 рубля? Я вхожу в сношения с владельцами пасек и продаю их мед. Это огромная работа. А кроме того курсы.
  
  - У вас и курсы?
  
  - Я читаю практическое пчеловодство с демонстрациями на пасеке. Курс три недели, причем ученики должны ознакомиться со всеми приемами па пасеке. Плата за это установлена 5 рублей. Я думаю, что это недорого.
  
  - Сколько-же нашлось желающих?
  
  - Прослушало полный курс 19 человек. Несколько питомцев Воспитательнаго Дома было командировано почетным опекуном, генералом Зуровым. Тем я сбавил до 3 руб. за курс. А осенью предполагаю читать практическое садоводство н обучать желающих прививке.
  
  - Прививка, конечно, будет не на настоящих дичках?
  
  - Разумеется. Пока. обучатся, будут прививать на свежих осиновых прутиках. А затем достанем и дичков.
  
  Николай Дмитриевич показал мне подробно свой музей и затем мы прошли на пасеку.
  
  хыи.
  
  На образцовой пасеке.
  
  Пасека представляет небольшой четырехугольный двор с крытою галлереей вокруг. Посредине несколько кустиков и небольшия плантации медоносных растений, имеющия по своим ничтожным размерам только демонстративный характер. Дворик уставлен ульями и притом довольно тесно, воздух наполнен пчелами.
  
  Николай Дмитриевич заметил мое колебание при выходе.
  
  - Вы, кажется, стесняетесь? Вы боитесь пчел?
  
  - Немножко. Вы, как пчеловод, разумеется, ходите 'без сетки. Но я-бы предпочел...
  
  - Полноте! Идите за мной и не бойтесь ничего. Отвечаю вам Бог знает чем, если вас ужалит хоть одна пчела. Во-первых, большинство семей у меня кавказския, незлобныя, во-вторых пчела никогда не жалит без край-ноети, т. е. не будучи разсержена. Пожалуйте за мной.
  
  Нечего делать, как ни жутко было без цринычки, пришлось повиноваться, раз человек так ручается. Однако, нужно было пережить несколько неприятных минут, пока не освоился. Пчелы летали мимо самаго лица во всевозможных направлениях, а некоторыя с тонким жужжанием подолгу кружились около самаго носа и глаз, словно изучая.
  
  - Пожалуйста, позабудьте о них совсем, успокоивал Н. Д-ч,-Не обращайте внимания и не делайте никаких резких движений. Не пугайтесь, даже если пчела сядет вам на руку, или на лицо. Посидит и улетит. Верьте-же мне, что у этой милой мухи нет никаких дурных намерений.
  
  С этими словами г. Вердеревский вынул осторожно пчелу, запутавшуюся у него в бороде, положил ее двумя пальцами на ладонь и слегка погладил по спинке:
  
  - Лети, матушка, лети!..
  
  Мы прошли под навес. В разных местах были установлены так называемые учебные, или наблюдательные улей-ки. Это крошечная пчелиная семья с маткою и полным хозяйством, помещенная в узеньком ящике, толщиною всего в один сот, между двумя параллельными стеклами. Длинный крытый леток выводит наружу. Ве улейке нет ни одного угла, который нельзя было бы осмотреть, а потому, открыв ставни, можно во всякую минуту видеть во всех подробностях работу нчел и матки. Здесь в миниатюре есть все: и складывание меда, и вывод червы и вывод, если нужно, новой матки. Да и научиться быстро и безошибочно узнавать матку в куче нчел начинающий пчеловод может только в этом учебном ящике. Когда придется ему видеть матку в настоящем улье? Да и разыскивать ее там-значит всегда безпокоить пчел. А между тем матку нужно уметь отличать с перваго взгляда даже среди шевелящихся десятков тысяч нчел.
  
  - Скажите мне, обратился ко мне Н. Д-ч, что вас больше всего интересует? Я вас так и поведу, так и показывать буду.
  
  - Мне хотелось-бы ознакомиться с успехами новейшаго, рациональнаго пчеловодства. О пчелах я имею некоторое понятие отчасти но естественной истории, отчасти из нашей деревенской практики. С настоящим, научным пчеловодством не знаком вовсе.
  
  - Вот это но крайней мере ясно. Так вот: рациональное пчеловодство состоит в том, чтобы на основании точных наблюдений над жизнью п работой пчел, создать для пчелы такия условия, при которых она давала-бы наибольшую производительность и наибольший доход. Поэтому нужна высокая техника и мудрая* хозяйственная распорядительность. Гиаука пчеловодства стоит теперь настолько высоко, что все главные вопросы, можно сказать, уже порешены и практика безусловно освещена.
  
  Самое первое и главное-жилье для пчел, улей. Теперь уже не может быть и речи о каких-бы то ни было ульях, кроме рамочных. В старых дунляниках вы не хозяин. Там пчелы делают, что оне хотят, здесь-что вы их заставите. Хотите роев-заставляйте их выводить черву. Хотите меда-не давайте им роиться. Все это совершенно в вашей власти.
  
  . - У вас, я вижу, много разнообразных ульев. Какой считается наилучшим?
  
  - Я лично сторонник американскаго улья Лангстрота. Вы его видели в музее. Пойдемте, я покажу вам его с пчелами.
  
  Николай Дмитриевич подвел меня к красивому большому улью с крышкой в виде домика.
  
  - Все новейшие ульи удовлетворяют более, или менее, следующим требованиям: внизу гнездо, т. е. рамки, где живут матка и пчелы. Гнездо это по желанию сокращается и расширяется. Над гнездом магазин, т. е. место, где пчелы откладывают мед в запас. Объем магазина должен также изменяться. Далее. Осмотр улья должен быть быстрый и легкий. Каждая рамка должна выниматься и переставляться самостоятельно и быстро, не безпокоя пчел.
  
  Иначе пасечник не в состоянии будет справиться с большим числом семей. Затем, понятно, улей должен быть плотный, теплый, хорошо защищенный от сквозного ветра, мышей, излишняго солнечнаго жара и т. п.
  
  Николай Дмитриевич снял крышку с улья и, взяв курилку, изображавшую железный цилиндр, наполненный тлеющими гнилушками с носиком впереди и маленьким мехом сзади, и, действуя мехом, пустил в улей несколько струек мягкаго ароматнаго дыма. Пчелы зашумели, многия велетели и начали кружиться около нас. С непривычки было совсем неловко.
  
  - Пожалуйста, не обращайте внимания! Станьте сюда поближе...
  
  Н. Д-ч установил меня лицом как раз над раскрытым ульем.
  
  - Зачем вы подкуриваете? Для того, чтобы выгнать пчел?
  
  - Нет. Оне останутся. Подкуриваю для того, чтобы их усмирить. Когда но улью стучат, или пускают в него дым, пчелы воображают, что на них нападают и бросаются как можно скорей забирать из сотов мед. Оне наполняются медом, брюшко их отпячивается назад, оне тяжелеют и не могут жалить. Вот смотрите:
  
  Николай Дмитриевич опустил голыя руки в магазин, вынул из середины за два плечика рамку и ийдал ее мне. На рамке во всю ея величину был натянут сот, в верхней части наполненный медом, еще не запечатанным. На соту растерянно ползали во всех направлениях сотни две нчел.
  
  - Держите!
  
  Нечего делать, пришлось держать тоже голыми руками.
  
  - Каждая рамка может быть таким образом вынута и осмотрена. Если соты полны, а взяток хороший, пчелы работают очень быстро. Тогда магазин нужно осматривать почаще, мед отбирать, а пчелам ставить пустые соты. При правильном хозяйстве может быть в две-три недели собрано огромное количество меда.
  
  Н. Д-ч вставил рамку на место и снял весь магазин, четырехугольный ящик без пола и потолка, составляющий второй этаж улья.
  
  - Вот вам гнездо. Оно устроено совершенно так-же как и магазин. Ящик и в нем рамки.
  
  Снова опустив руку, мой учитель вынул рамку, наиол-' ненную наполовину медом и пергой, т. е. растительной белковой пищею для личинок (собираемой из цветочной пыли), наполовину червой, т. е. выведшимися в виде червячков молодыми пчелками. Часть ячеек с черйЪй была запечатана. Там личинки уже закоконнровались в куколок.
  
  - От пчеловода зависит количество червы, а также ея качество. Матка кладет яички безпрерывно, если есть свободное место. Откройте все гнездо с запасом пустых сотов. Она его все занесет. Пчелы займутся выводом червы в ущерб сбору меда и численность улья так возрастет, что рой будет выходить за роем. Но меда будет мало. Убавляйте гнездо. иичелы будут заносить медом магазин, а червы будет выводиться лишь настолько, чтобы поддерживать силу улья.
  
  - А матка не может занести яичками магазин?
  
  - Она туда вообще не ходит. Но, разумеется, если вы черезчур стесните червление, она пойдет и в магазин. Для предупреждения этого между магазином и гнездом вставляют иногда особый цинковый лист с дырочками, такого размера, при котором могут пройти рабочия нчелы и не может пройти матка.
  
  Рамки в магазине двух родов: обыкновенныя для так называемаго спускного меда, т. е. отделеннаго от воска и для меда сотоваго. Для последняго устанавливаются небольшия квадратныя рамочки, которыя, по наполнении их медом, весят ровно фунт и поступают в продажу совсем с оболочкой. Такой мед имеет необыкновенно чистый и изящный вид, отлично выдерживает перевозку и поступает к покупателю, не испытав ни одного прикосновения человеческой руки. "
  
  Дно в улье Лангстрота отъемное, очень удобное как для чистки, так и для подкармливания пчел. Стоит такой улей в мастерской г. Вердеревскаго 8 руб.
  
  хыг. УСЛОВИЯ РАЦИОНАЛЬНАГО ПЧЕЛОВОДСТВА.
  
  В углу пасеки на особых весах помещался так называемый контрольный улей, необходимая принадлежность каждой рациональной пасеки. Так как деятельность нчел во всех ульях довольно однообразна, то но взвешиванию этого контрольнаго улья можно верно судить об успешности ежедневной работы пчел.
  
  В этот день пасека была особенно оживлена. В Петербурге разцвелн лшш и пчелы г. Вердеревскаго работали на славу. Контрольный улей показывал прибыль меда около 11 фунтов в день.
  
  С прекращением, или перерывом взятка, пчелы не только ничего не приносят, но потребляют уже запасенный мед и сидят без дела. Чтобы не тратить дорогаго продукта, хозяева считают выгодным их в это время подкармливать готовыми сахаристыми веществами, например сахарным песком. Пчелы набрасываются на все сладкое, даже на разрезанныя фрукты и овощи, заключающия в себе, сахар.
  
  Этим между прочим злоупотребляют на некоторых спекулятивных пасеках, заставляя пчел заниматься фальсификацией.
  
  Праздное время для пчел, как и праздность у людей, вызывает дурные инстинкты. Гирн невнимании пчеловода на пасеке развивается хищничество. Пчелы сильнаго улья нападают на слабый, убивают его нчел и воруют мед. Это воровство, если ему дать развиться и не пресечь в са-мом'ь начале, может стать эпидемическим и погубить всю пасеку. Пчелы развратятся. Лучшее средство-немедленно изолировать оба улья и нападающий и грабимый. Помогает также взаимная их перестановка.
  
  Настоящее рациональное пчеловодство началось с того момента, когда были разрешены три основных вопроса: о научно построенном улье я уже говорил, теперь остается сказать об искусственной вощине и искусственном роении.
  
  Искусственная вощина-предмет едва-ли не самый важный. Она/облегчает в огромной степени работу пчел, мало того, позволяет пчеловоду виолне управлять этою работой.
  
  - Чтобы выработать фунт воска, говорил II. Д. Вер-деревский, пчелы должны затратить от 10 Дб 16 фунтов меда и кроме того терять время, так как воск из меда вырабатывается медленно. Может случиться, что пока пчелы будут строить соты, главный взяток уже кончится. При правильном опорожнении сотов вощина может служить неопределенно долгое время. Сот для меда то-же, что мешок для хлеба. Затем при рамочном улье крайне важно, чтобы пчелы вытягивали соты совершенно правильно. Иначе не будет возможности вынуть рамку. Поэтому новому рою даются обыкновенно рамки с натянутой искусственной вощиной. Я вам ее покажу.
  
  Н. Д. Вердеревский провел меня в материальную комнатку при насеке и показал образцы искусственной вощины. Это отпрессованная пластинка из воска, состоящая из сплошных рядов маленьких шестигранных ямочек. Она представляет разделительную стенку сота. Пчелы садятся на нее с обеих сторон и на готовом основании, из готоваго материала начинают выттиват стенки. Сот всегда строится сверху вниз и в строго вертикальном направлении, ячейки идут почти горизонталъно, с легким уклоном кверху. Рамка от рамки разставлена так, чтобы но окончании стенок сота оставался свободный проход для нчел. Вощина натягивается иногда на верхней половине, иногда на всей рамке. Работа пчел идет с огромной быстротой и на другой день может уже начаться отложение меда.
  
  Приготовляется искусственная вощина, или прокатывая отлитыя пластинки воска между особыми металлическими вальцами (прибор довольно дорогой), или на так называемых вафельницах т. е. на металлических одна другую-покрывающих граненых досках. Для мелких пчеловодов выгоднее покупать вощину готовую с особых заводов, или больших пасек.
  
  Искусственная вощина имеет и другое, очень важное значение. Ячейки сотов имеют два размера: трутневыя крупнее, медоносныя, оне-же и для вывода рабочих нчел- мельче. Матка кладет яички произвольно-трутневыя, или пчелиныя. Но она не может положить трутневаго яичка в пчелиную ячейку и обратно. Между тем, пчелы имеют наклонность строить более трутневых ячеек, чем нужно и этим самым заставляют матку распложать свыше потребности праздное население улья, очень прожорливое. Искусственная вощина делается только по расчету на пчелиныя ячейки. Ими занимается большая часть пространства улья, и для вывода трутней остается лишь ограниченное место.
  
  Иногда трутневую вощину по-просту вырезают.
  
  Таким образом пчеловод вполне управляет жизнью пчел и отнимает у них возможность всякой непроизводительной работы.
  
  Третьим важным вопросом вполне разрешенным новейшей пчеловодной наукой является искуственное роение.
  
  иири роении естественном пчеловоду предстоят большия хлопоты, и все, так сказать, идет помимо него. Въ*"улье идет жестокая борьба, тратятся напрасно силы, и останавливается работа иногда во время самаго обильнаго взятка, улетевший рой надобно ловить, сажать, следующие рои могут ослабить семью и т. д.
  
  Искуственное роение позволяет проделывать всякия операции над составом пчелиной семьи. Во всякое время сильный рой может быть разделен на два, два слабых соединены в один, матки отняты, переменены, заменены, сло-лом, пчеловод обращается с пчелами так-же произвольно, как со стадом скота.
  
  Опишу со слов Николая Дмитриевича один из наиболее употребительных способов отвода роя. Заметим для ясности что пчелы, лишенныя матки, могут вывести себе новую, если у них есть пчелиная детка, т. е. червячки рабочих пчел еще не закоконировавшиеся. Для этого пчелы, выбрав одну такую личинку, расширяют ей место, выламывая стенки соседних ячеек, и начинают ее лучше кормить (рабочая пчела-самка есть в сущности та-же матка, но недоразвившаяся, с искуственно атрофированною половою ясизныо). Заметим еще,*что в улье рабочия пчелы делятся на старых и молодых. Последния еще из улья не летали, и главное их занятие-уход за червою, тогда как старыя носят мед и пергу.
  
  Пчеловод берет сильный улей в то время, когда рабочих нчел в большинстве нет дома. Он выгоняет большую часть остающихся, заарестовывает матку и эту новую семью сажает в новый улей, который ставит на то место, где стоял старый улей. Затем в другом месте пасеки берет другой сильный улей, уносит его на новое место, а на его место ставит первый улей. Получается следующее;
  
  В первом (молодом: рое, которому дадут несколько сотов с деткою и запасом меда, возвратившияся с работы пчелы найдут матку и детку, и работа закипит.
  
  Во втором (старом, перемещенном на новое место): вернувшияся с поля пчелы будут очень удивлены, не найдя матки и множества молодых пчел. По соты в порядке, я детка есть. Оне сейчас-же выведут себе молодую матку.
  
  В третьем (отнесенном: окажется сильная убыль пчел переселившихся во второй улей, но в нем много молодых, матка, а потому хозяйство быстро возстановится.
  
  Производят искусственное роение и еще проще: в новый, нустой улей ставят несколько сотов с деткою, сажают в него плодную матку и ставят, опять-же в рабочее время, на.
  
  15
  
  место стараго сильнаго улья, который относят подальше, или, что еще лучше, увозят на новую насеку. Пчелы вернутся с работы, найдут матку и черву и сейчас-же присоединятся к новой семье.
  
  Соединяются пчелы из нескольких семей в одну очень легко, если спокойная жизнь и работа нарушена, пчелы гае-репушны, или осиротели. В спокойное-же время оне узнают пчел чужих семей но запаху и убивают при первой попытке проникнуть в их жилье. Поэтому при сводке их окропляют обыкновенно чем-нибудь пахучим, например, мелиссою.
  
  
  ХЬУ. КАВКАЗСКИЯ ПЧЕЛЫ. МЕД И МЕДЫ.
  
  Чтобы покончить с пасекою и музеем II. Д. Вердеревскаго, мне остается упомянуть о замене простых серых нчел незлобными кавказскими и о некоторых других деталях пчеловоднаго дела.
  
  На Кавказе уже давно была открыта разновидность пчел, отличающаяся чрезвычайным незлобием. И по трудолюбию, и по всем прочим качествам эта порода является наилучшею и оставляет далеко за собою даже прославившуюся в Европе и Америке пчелу итальянскую.
  
  Но как получить с Кавказа семью пчел этой породы? Как предохранить их от скрещивания с простыми? Научное пчеловодство выяснило прекрасно этот вопрос, а личное внимание Государя к этому милому иредмету позволяет в настоящее время обзавестись Кавказскими пчелами без всяких хлопот и за ничтожную плату (В-5 р. матка).
  
  Чтобы завести Кавказских пчел, вовсе не нужно выписывать целаго улья. Достаточно получить плодную матку.
  
  Дело в том, что период любви во всю жизнь пчелиной царицы занимает один лишь момент, после чего в продолжение трех, или четырех лет . они безпрерывно кладет лица в совершенной безопасности от всякаго скрещивания. С другой стороны, жизнь обыкновенной рабочей пчелы и трутня очень непродолжительна. В течении года состав всей семьи изменяется и ни одна из перезимовавших пчел не доживает до новой зимовки.
  
  Таким образом улей, в котором обыкновенная, матка отнята и заменена кавказскою, например, среди лета, к концу следующаго года будет заключать в себе однех лишь кавказских пчел и трутней.
  
  Вывод кавказских маток для продажи производится в больших размерах уже на нескольких русских пасеках, между прочим и у г. Вердеревскаго. Для этой цели отделяется в особый маленький улеек, характерно называемый "мученикомъ", небольшая семья кавказских пчел, у которой имеется полное хозяйство, но от которой отнимается матка после вылета с трутнями и оплодотворения. Пчелы тотчас же начинают выводить другую матку, а первая поступает в продажу. Операция эта в лето повторяется раз пять, затем совершенно обезсилевший к своем вечном стремлении к самостоятельности улеек присоединяется под осень к другой семье.
  
  Пересылка маток совершается но почте следующим образом: берется толстая доска, и на ней высверливаются ямки дюйма полтора в диаметре и около дюйма в глубину. Ямки эти располагаются попарно, а снаружи проделываются тонким сверлом отверстия для вентилляции. Между парными ямками устраивается проход для пчел.
  
  Одна из парных ямок набивается плотно смесью сгиускнаго меда с сахарным песком, в другую сажают матку со свитой из 12-15 пчел и заколачивают сверху проволочной решеткой. Затем все обвертывается кисеей, обвязывается шнурком и сдается на почту. По Высочайшему повелению почта эту посылку не, только перевозит безплатно, но и безнлатно-же доставляет на дом адресату, заботясь, разумеется, чтобы в дороге с посылкой не обращались так, как с остальными, т. е. не швыряли кое-как и не сваливали в кучу.
  
  Подобное путешествие может благополучно продолжаться до 16 дней.
  
  Меня интересовало дальнейшее обращение с медом по вынутии его из улья, и Н. Д. Вердеревский провел меня обратно в музей, чтобы показать употребляемыя для извлечения меда из сотов новейшия центрофуги.
  
  Центрофуга-это вертикально стоящий прочный цилиндр из белаго железа. Внизу у него сделан кран для выпуска меда, а посредине на вертикальной оси, приводимой в быстрое движение рукояткой с двумя коническими шестернями, насажены в виде крыльев два проволочных ящика.
  
  Вынутый из улья запечатанный сот вскрыв, т. е. срезав ножом крышечки ячеек, опускают вместе с рамкой в один из проволочных ящиков и начинают быстро вращать. Вследствие центробежной силы мед из одной половины сота с силой выбрызгиваемся на стенки и стекает вниз. Окончив одну сторону сота, вскрывают следующую и выбрызгивают ее тем-же порядком.
  
  На рамке остается чистый пустой и совершенно неповрежденный сот, который и идет обратно в улей. Крышечки перетапливаются и идут на приготовление искусственной вощины. На воск, нужный для торговли при рациональном пчеловодстве, можно обращать лишь очень старые выходящие из употребления соты, иногда совершенно черные.
  
  Спущенный мед сливается обыкновенно в бочки, или иную посуду, где, после некотораго стоянья, засахаривается, обращаясь в кашицеобразное вещество, в этом виде особенно удобное для фальсификации.
  
  - Не лежит-ли в производстве меда некотораго внутренняго недоразумения? спрашиваю у Н. Д. Вердеревскаго.-Может-ли мед конкурировать с сахаром?
  
  - Живой пример - Америка. Там огромное производство меда и огромное потребление. Мед чрезвычайно здоровое лакомство. Это прямо целебное вещество от очень многих болезней. У нас его не употребляют попросту от непривычки и неимения под руками, а между тем, русский народ большой любитель меда. Наконец везде, где идет сахар, не исключая и варений, мед лучше. II уже и не говорю про такую прелесть, как старинные наши меды. Может-ли какое-нибудь дессертное вино сравниться по вкусу и букету со старым медом? Вот неугодно-ли попробовать?
  
  В первой комнате музея в особом шкафчике было собрано множество образцов медов, большею частью польских. Цены были проставлены весьма почтенныя, ибо товар крайне редкий и потому дорогой, но за то и самые напитки представляли нечто поистине безподобное. Старый сорокалетний мед, котораго мы роспили У8 бутылки, был похож внешними качествами на старое Токайское, но куда-же лучше его!
  
  - Я достал старинные рецепты и теперь пробую сам варить мед, заметил Николай Дмитриевич. Пока что удачно. Разумеется, мед молодой, и поэтому ничего от него не требуйте.
  
  Попробовали-оказался весьма недурной напиток.
  
  - Действие меда на организм, говорил И. Д-ч совершенно такое-же, как и действие старых благородных вин. Сначала перестают служить ноги, затем голова. И между тем, после даже целой проведенной в попойке ночи голова не болит и не чувствуется ни малейшей тяжести, а самое пиршество не вызывает ни в ком ии раздражения, ни злобы. Охмелевший от меда совсем не то, что охмелевший от водки, или виноградных вин, за исключением некоторых легких сортов,-а из дессерт-ных только одного Токая.
  
  Показал мне Николай Дмитриевич несколько любопытных мелких новинок: шкаф для хранения до 300 пудов меда в сотах (размером с большой буфет:, американское зеркало, посредством котораго улетающий рой можетъ
  
  быть моментально остановлен и спущен. на ближайшее дерево, или куст (достаточно навести так наз. ,,зайчпка"), остроумный прибор для снятия высоко сметавшагося роя, состоящий из железнаго кружка и нескольких висящих по окружности черных шерстяных шнурков, точно определеннаго диаметра и на точно определенных разстояниях, и многое другое. Провожая меня, г. Вердеревский горячо советовал завести пасеку:
  
  - Кроме наслаждения, которое ни с чем сравнить нельзя, могу вас уверить, что получите прекрасный доход, если местность мало-мальски пригодна для пчеловодства и обещает какой-нибудь взяток. Я вам лучше скажу: я стараюсь поставить дело на практическую почву и вот что предлагаю хозяевам. Пусть заводят пасеку, опять-же, конечно, в подходящих местах. Если будет 200 ульев, я беру на себя отсюда уиравление этой насекой и гаранти-рую 7№/0 на капитал. И пчеловода найду, и мед продам, и в барышах буду.
  
  В заключение Н. Д-ч рекомендовал мне для полнаго ознакомления с делом прочесть только что вышедшую под редакцией г. Кандратьева книгу Лангстрота "Пчела и Улей", имеющуюся в музее, а также у Девриена и других книгопродавцев. Это свод наблюдений и полный курс, теоретическаго пчеловодства, изложенный основателем этого дела в Америке Лангстротом.
  
  Я прочел эту книгу, от которой решительно нельзя оторваться, пока не кончишь, и смело рекомендую ее интересующимся.
  
  ОГЛАВЛЕНиЕ.
  
  Стр.
  
  От автора .............. У
  
  Несколько слов о путешествиях по России . . 1
  
  Путевыя письма:
  
  I. У А. II. Энгельгардта.......12
  
  II. Батищевские опыты........18
  
  III. Энгельгардтовская многопольная система. 23
  
  ГУ. Европейское хозяйство.......28
  
  У. Крестьянское травосеяние в Сычевках. 33
  
  Уи. Клевер и водка . 38
  
  VII. У II. В. Верещагина...... 43
  
  VIII. Едимоновская школа.......49
  
  IX. Молочная лаборатория и ея задачи . . 55
  
  X. Корова-барыня и корова-кормилица . . 60
  
  XI. Тверской Отдел Московскаго Общества
  
  Сельскаго Хозяйства и его начинания. 65
  
  XII. В складе у М. В. Девеля.....70
  
  XIII. Шелководство Покровской Общины . . 76,
  
  XIV. Московский Комитет Шелководства и
  
  его "Труды"..........82
  
  XV. На купчей земле.........87
  
  XVI. Хозяйство зажиточнаго Смоленца... 93
  
  XVII. Что дол?кен-бы делать Крестьянский
  
  Банк?...........100
  
  Стр,
  
  XVIII. Русская Бельгия.........104
  
  XIX. Село Угодичи и его культура .... 110
  
  XX. Поречьский горошек.......115
  
  XXI. Консервное дело в Поречье .... 121
  
  XXII. Семибратовский коровий и каплуний промысел............128
  
  XXIII. Льняное дело и его нужды.....133
  
  XXIV. У Н. П. Сабаиеева........138
  
  XXV. Американский огород.......144
  
  XXVI. Крестьянская веялка ....... 148
  
  XXVII. На плужном заводе Ганьшина . . . 152
  
  XXVIII. Русская Голландия........156
  
  / XXIX. У грязовецких льноводов.....162
  
  XXX. Троицкие телятники........167
  
  XXXI. Вязнйковское садоводство......171
  
  XXXII. На плантации г. Мыльникова .... 174
  
  XXXIII. Герман Гётце и его заведение. . . . 178
  
  XXXIV. Мочка льна по гётцевскому способу . . 182
  
  XXXV. Механическая обработка льна .... 185
  
  XXXVI. Разговор с председателем управы . 189
  
  XXXVII. Грибное царство.........194
  
  XXXVIII. В Корнилове у гг. Куломзиных . . 197
  
  XXXIX. На фосфоритной мельнице.....200
  
  ХЬ. На фосфоритных залежах.....204
  
  ХБи. Финансовая сторона Фосфоритнаго дела. 208
  
  ХЫи. У Н. Д. Вердеревскаго.......212
  
  ХЫии. На образцовой пасеке.......217
  
  ХЫ?. Условия рациональнаго пчеловодства . . 222
  
  ХЬ?. Кавказския пчелы. Мед и Меды . . . 226
  
  "
  
  1
  
   Пресса у меня нет, так как клевера н не продаю. Но в прошлом году был урожай баснословный, и потому много сена окапалось лишшиго. Прессовать оглоблей в шпике-местное крестьянское изобретение. В вагон идет 360-400 пудов.
  
  2
  
   Чтобы заполнить щель, куда должно залиться олово.
  
  3
  
   А года три назад получали 1 р. 25 к. и 1 р. 50 к.
  
  4
  
   Стилка невозможна по сухости климата в Самаре.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"