Холодный январский ветер с воем налетел на Виктора и пытался сбить с ног. Колючие иголки льда и снега, моментально облепив его, рванули за собой. Но Виктор удержался, только ссутулился, не замечая резко изменившейся погоды. Закрыв машину, словно йети, подгоняемый метелью, вышел со стоянки. Даже если бы поднялся ураган и подхватил его снежным потоком ввысь, он думал бы, что так и надо. Мысли и душа в это время пребывали вне физического тела. Они жили в каком-то своем измерении.
Еще два месяца назад они были дружны. Тело послушно выполняло любые команды. Мозг адекватно реагировал на происходящую действительность. Мысли упорядочены.
Сейчас ноги шли сами по себе и вели тело домой. В душе - раздвоенность, тревога, борьба. Она пыталась объединить необъединяемое: уплыть туда, куда ее тянуло последнее время, как магнитом, к молодой девушке, сотруднице Софье, и оставаться рядом с любимой женой, быть непорочной.
Такое состояние угнетало и уничтожало Виктора, разрушало его собственное 'я'.
Эти душевные противоречия, разрывая сознание, дошли именно в этот поздний час, именно в этом месте, на завьюженной улице, до крайности и дали толчок новому развитию мысли. Она преобразовалась в поэтическую форму. И были произнесены первые слова: 'Кто послал душевные порывы?
Кто послал мне сладостные муки, ожиданья близости, разлуки?'
Его ноги в это время шли, спотыкались, утопали в снегу. Через сто метров машинально остановились перед проезжей частью дороги, что-то пропуская.
'Кто поверг спокойствие и верность? Растоптал обыденность и серость? Кто нанес удар смертельной силы в сердце, память? У могилы', - выстреливал мозг новые строчки и все сильнее погружался в их осмысление.
Ноги вдруг самостоятельно двинулись вперед, унося тело через улицу, вне зебры.
Раздался пронзительный сигнал и скрежет тормозов. Разъяренный водитель такси выскочил из машины, что-то крикнул в сторону Виктора и бросился к нему. Тот не услышал ругани и, не обращая внимания на приближающие огни других машин, перешел ночную полупустую улицу. И только когда таксист его догнал и, резко дергая за плечо, зло выдохнул: - Ты что, придурок, делаешь? - Виктор остановился и посмотрел на человека отсутствующим взглядом.
Водитель, глянув на него, дернулся, оторвал руку от плеча и уже без гнева произнес:
- Действительно, придурок, - и добавил: - Развелось по Москве лунатиков', - плюнул под ноги и пошел назад. Виктор смотрел на него недоуменно, диковато, а в висках стучал молот и бил, как по наковальне: 'Где найти ответ, Всевышний Боже? Подскажи, молю. Ведь я встревожен'.
Время было час ночи, когда Виктор появился на пороге своей квартиры. Его встретила жена Светлана, обаятельная женщина на вид лет сорока. Она еще не ложилась спать, но уже готовилась ко сну. Тонкая кружевная ночная рубашка, выглядывавшая из наполовину расстегнутого халата, подчеркивала красивую форму груди, не потерявшей свежести. Светлана тревожно спросила:
- Витя, ты почему так задержался? Даже Андрей уже дома.
- Много работы, - безучастно ответил Виктор и, обойдя жену, зашел в ванную комнату.
Заперев дверь на защелку, он быстро просмотрел все шкафчики. Найдя записную книжку, вырвал чистый листок и карандашом для подводки бровей попытался записать свое первое стихотворение.
Сразу не получилось, но через пару минут, вспомнив, дрожащей рукой положил на бумагу свое поэтическое творение, спрятал в карман.
Жена сидела на кухне, сжимая голову руками, видно, она болела и ждала мужа. При его появлении раздраженно повела разговор.
- Витя, что с тобой происходит? В последнее время ты очень поздно приходишь с работы. Весь дерганый. Уклоняешься от разговора. Может, что со здоровьем?
- Нет, все нормально, - категорично ответил тот. - Задерживаюсь, потому что сотрудники обманывают, нужно их проверять. Вообще, много дел. Отстань. Что на ужин?
- Хорошо, я отстану, но долго это продолжаться не может. Я узнаю причину твоих недомоганий! - произнесла жена с обидой, поняв, что разговора сейчас не получится, и, блеснув холодными зелеными глазами, резко встала. - Ужин на плите, разогреешь сам! - и ушла спать.
Ночь для обоих была тяжелой, тревожной. Светлана часто просыпалась от угнетающих сновидений. Ей было нехорошо. Из ее тела будто бы кто-то вытаскивал душу, а она всеми силами сопротивлялась. От этого слабела и покрывалась холодным потом. Несколько раз вставала, курила, пила теплое молоко с медом, но это мало помогало. Лишь к утру забылась сном.
Виктор не спал почти всю ночь, все ворочался. Ему было тяжело. Тяжело от нахлынувших липких душевных чувств к молодой официантке, а также от той ответственности, которую он нес за семью и которой с каждым днем становилось меньше. Он не знал, что делать.
Он любил жену и женился по любви. Когда он увидел первый раз Светлану - это произошло в мае на остановке, - то поразился ее необычной красоте. Нельзя было не заметить тонкие изысканные черты лица, чуть припухшие яркие губы. Острый изучающий взгляд ее изумрудных, редчайшего цвета глаз говорил о высоком интеллекте и независимом характере. А если сюда приписать и великолепную фигуру, подчеркивающую весь облик незнакомки, то станет ясно, почему он, Виктор, молодой офицер, влюбился в Светлану с первого взгляда. У девушки было много друзей, которые хотели бы соединить свою судьбу с ней, но она предпочла руку и сердце Виктора, и он гордился этим.
Нельзя назвать их совместную жизнь беспроблемной. Были и невзгоды, были и скандалы, но много было и ярких красивых страниц. А когда семья переехала в Москву к новому месту службы Виктора и они получили трехкомнатную квартиру в Медведкове, то жизнь стала еще лучше.
Затем были проблемы, связанные с его увольнением из Вооруженных Сил по сокращению штата в период распада СССР. Пошел тяжкий семейный коммерческий труд по добыванию хлеба с маслом, получаемым от торговли товаром, привозимым из Турции и Польши. Только после организации с сыном сети мини-кафе пельменных под торговой маркой 'Сибирский пельмень' в семье появились свободные деньги.
Потому стремительное увлечение молодой сотрудницей пугало Виктора, но и затягивало сильнее с каждым днем новизной и молодостью...
- Витя, вставай. Пора на работу.
- Что, уже пора? - сонно промычал тот.
- Вставай, говорю. Уже утро. Завтрак на столе.
- Да-да. Встаю, сейчас.
Виктор полежал немного и разбитый, не отдохнувший, тяжело поднялся с постели, набросив халат, и побрел в ванную комнату. Рука машинально достала из кармана какую-то бумажку. Он развернул ее и покраснел. Сразу положил в карман, чтобы не видела жена.
Начался новый тревожный день, который ничего хорошего не предвещал.
Глава 2
- Здравствуйте, Виктор Васильевич, - бодро встретили сотрудники заместителя директора сети мини-кафе 'Сибирский пельмень', когда он появился на работе.
- Добрый день, - сдержанно поздоровался Доронин и огляделся по сторонам, как бы ища кого-то.
Офис фирмы находился в том же помещении, где и стационарное кафе. Чтобы попасть в кабинет, нужно было пройти через его зал. Это было удобно, так как позволяло дирекции лучше контролировать и руководить главным объектом предприятия.
К Доронину сразу подошла администратор смены Мария Филиппова.
- Вы сегодня прекрасно выглядите, - как всегда откровенно и немного заискивающе сказала она и улыбнулась. - Может, будут какие-то распоряжения?
Ее улыбка была настолько доброжелательной и приветливой и так ей шла, что от одного взгляда у всех повышалось настроение. Руководство предприятия многое прощало ей в работе за искренность. Да и выглядела она всегда превосходно, следила за собой сродни Памеле Андерсен, только изящнее, утонченнее, как и все славянки.
- Спасибо, Мария, - вяло поблагодарил Виктор сотрудницу. - Указания будут позже.
Не задерживаясь, управленец направился к барной стойке. Проходя мимо большого зеркала, он вдруг остановился и взглянул на себя. Сухие губы дрогнули, разошлись в улыбке. На него смотрел мужчина примерно сорока пяти лет, среднего роста, подтянутый, крепкого сложения, с короткой прической, с волосами, зачесанными назад, внешне похожий на известного американского киноактера Де Ниро.
'А что, неплох!' - мысленно подумал Виктор Васильевич, поправив машинально дорогой галстук, подарок жены, и подошел к стойке бара.
Глазами Доронин искал официантку Софью Радонову, но не находил. Та стояла за барменом и что-то расставляла на полке. Виктор не узнал ее со спины. Но, когда он заказал себе эспрессо с одним сахаром, Софья обернулась. Их глаза встретились.
Виктор Васильевич смотрел на сотрудницу и не мог оторвать взгляда. Смотрел прямо в глаза, не отворачиваясь. Но не потому, что боялся показаться слабым - он помнил истину, что сильные люди с тренированной волей не отводят первые взгляда. А потому, что эти большие серо-голубые глаза с контрастно-черными радужными кольцами и темными, как омут, зрачками ворожили его. Возможно, ему так казалось. В последнее время у него появилась непреодолимая потребность их поиска среди тысячи глаз и непременной встречи с ними.
Софья также смотрела на Доронина в упор: смело, дерзко, не мигая длинными ресницами - и усмехалась, немного подавшись вперед. Она имела навыки выдерживать прямой взгляд и гипнотизировать соперника - школа старой бабки Пелагеи Федоровны.
Виктор почувствовал легкое головокружение и даже пошатнулся, но не отвел взгляда.
Неизвестно, чем бы закончилась дуэль, если бы не вмешательство администратора. Мария, видя затянувшуюся паузу, умело прервала ее:
- Софья, хватит глазеть! Занеси Виктору Васильевичу кофе в ВИП-комнату и протри столы, посетители скоро пойдут.
Борьба взглядов пошла не на пользу Доронину. Она окончательно сломила сопротивление его психики, временно подавила волю. После этого поединка он уже не отдавал отчета своим действиям и предался плаванию по волнам быстро нарастающих событий, в эпицентре которых были он и она: заместитель директора фирмы и официантка кафе.
- Что это с ним сегодня? - спросила Филиппова у бармена. В голосе озабоченность, даже тревога.
- Разве только сегодня? - удивленно ответил тот, и сотрудники взглянули на Софью, но та быстро исчезла с подносом.
Когда заместитель директора, сняв верхнюю одежду, вошел в представительскую комнату, там уже находилась Радонова. Она вставляла новый диск в музыкальный центр. Эспрессо и бутерброды с ветчиной и черной икрой - его заказ - располагались по центру пустующего стола.
- Спасибо за кофе, - произнес Виктор Васильевич и, положив в чашку кусочек сахара, стал тщательно размешивать, чуть опустив голову. По залу полилась спокойная, грустная и трогающая душу песня в исполнении Сары Коннор.
Радонова откинула назад рыжие волосы, поправила на себе желтую приталенную блузку, причем незаметным движением расстегнула верхнюю пуговицу, тем самым больше открыв белоснежную шею, и, ухмыльнувшись, бросила взгляд на старшего Доронина.
- Подождите минуту, Софья, не уходите, - обронил заместитель директора, продолжая вяло мешать ложечкой остывший кофе. - Вы мне нужны.
- Зачем, Виктор Васильевич? Меня ждет администратор, посетители пошли.
Доронин поднял голову и посмотрел на Софью. В глазах тоска и смущение.
- Я хочу с вами поговорить. Вот возьмите и прочтите.
- Что это?
- Подойдите и взгляните. Я написал два стихотворения. Они посвящены... - голос управленца задрожал. Взгляд уперся вновь в стол. Рука потянулась к чашке. Он сделал несколько глотков кофе, выдохнул: - В общем, посвящены вам.
У официантки вспыхнули глаза, верхняя губа вздернулась от короткой ухмылки.
- Неужели! - она подошла к столу и, взяв небрежно листок со стихами, бегло прочла. - Неплохо, Виктор Васильевич. У вас определенно есть дар к стихотворчеству. Спасибо, - в этот раз в голосе официантки пробивались нотки искренности - так показалось Виктору. И он уже веселее и чуть напористее добавил:
- Софья, я хочу встретиться с вами в нерабочее время.
- Вы? Зачем? - брови девушки вздернулись, на лбу пошли складки от удивления. Она, сделав шаг назад, обжигая заместителя директора презрительным взглядом, категорично произнесла: - Это все пустое. Я не хочу с вами встречаться. Извините, мне надо идти работать.
- Подождите! - крикнул Доронин, видя, что сотрудница уходит. Софья остановилась. Главный управленец выскочил из-за стола и вплотную подошел к официантке. - Поймите наконец! Я не могу жить без вас! - заговорил он сбивчиво, взволнованно. - Я хочу, чтобы вы были со мной. Вы нужны мне. Ваш образ постоянно стоит у меня перед глазами, что бы я ни делал и где бы ни был. Это какое-то наваждение... - лицо Виктора Васильевича заливалось краской, появились аллергические пятна. В голосе мольба, но взгляд очумелый, взбесившийся.
Софья слушала признание молча, на мгновение застыла, оценивая несуразность действий начальника. Доронин же принял ее оторопь как добрый посыл на будущие отношения. Он обхватил официантку за плечи и, прижимая к себе, лихорадочно выдохнул:
- Будьте моей, Софья!
- Ну, это уж слишком! - опомнилась Радонова. - Отойдите! - злобно рыкнула она и оттолкнула возрастного ухажера. - Вы мне противны! - и немедля выскочила из комнаты...
Виктор отрешенно опустился на стул. Сжав голову руками, закрыв глаза, какое-то время молча и одиноко сидел в комнате. На душе было тяжело, как никогда. Песни Сары Коннор вгрызались в его сердце и порождали ядовитую поросль нечеловеческой грусти и печали.
'Что со мной происходит? Почему такие страдания от этой официантки? Что мне делать?..' - эти и другие мысли болезненно кружились в голове, не находя ответа. Одновременно с этим он чувствовал упадок физических сил. Как будто кто-то высосал из него энергию жизни. Опустошенный душевными переживаниями, он сложил голову на стол и впал в забытье.
Длительный звонок сына, напомнивший о совещании, вывел ненадолго Виктора Васильевича из состояния душевной депрессии. В этот день он что-то делал, говорил, подписывал бумаги, давал распоряжения, но все машинально, как заводной механизм, но главное - ничего не помня.
Мысли о Софье, чувства к ней - сильные, жгучие, непреодолимые - не давали покоя и мешали работать. Он страдал без нее. И эти страдания росли с каждой минутой, наполняя его сознание трагичностью возникшей ситуации. Она требовала разрешения вопроса, как ему поступать дальше. Ответа пока не было.
Тяжелые раздумья о дальнейшей судьбе, о своих страданиях к Софье были прерваны только вечером, когда Виктор Васильевич ехал домой с сыном. И то, когда, наконец, он понял, что Андрей говорит что-то важное, надо слушать его и быть предельно внимательным.
- Ты что, батя, заболел? - второй раз толкнул в бок его сын.
- Да нет, все нормально.
- Ну, смотри, а то я тебя спрашиваю, а ты не реагируешь на вопрос. Устал что ли?
- Что ты хотел, Андрей?
- Надумал купить себе джип. Хотел услышать твое мнение.
- А деньги где возьмешь? Старых долгов еще выше крыши, - возразил отец, поняв, что хочет от него сын.
- Купим в кредит. Ты поможешь.
- Зачем тебе вторая машина, Андрей? Этот мерс еще же хороший.
- Я так решил! - вдруг резко оборвал его Андрей. - Не возражай.
- Как знаешь. Но денег у меня нет, - и старший Доронин вновь впал в тяжелые раздумья.
Глава 3
- Не надо, - пыталась вырваться Софья из липких, но цепких и сильных рук шеф-повара.
- Молчи, голубушка, молчи. Я сегодня приготовил на обед вкусный плов, первая попробуешь. Мне, старику, много не надо, так, поглажу немножко, вспомню молодость, - и кухонный искуситель, нагло расстегнув Софье две пуговицы блузки, полез под лифчик, трогая нежную девичью грудь шершавыми пальцами.
Радоновой этот краснолицый, потертый жизнью мужлан был противен. Она могла бы легко выскочить из его объятий. Но повар давно ходил вокруг нее, как старый кот Базилио, облизывался, подбирался и всегда угощал чем-нибудь вкусным. От обедов с барского стола она не хотела отказываться. Ссоры с ним не входили в ее планы, но и заниматься подобными ласками ей было неприятно. В последний момент она мысленно определилась разрешить стряпуну немного потереться, затем выскочить и убежать.
Повар понял заминку официантки как начало флирта с ее стороны и в предвкушении большего распалился, стал действовать смелее по давно натасканной схеме в обращении с женщинами легкого поведения.
Его вторая рука соскользнула на бедро и, почувствовав упругость молодого тела, стала прижимать к себе. Это явно не понравилось Софье. Она попыталась высвободиться.
- Хватит, Алексей Владимирович. Хватит, - ненастойчиво запротестовала она.
Но шеф-повар еще сильнее прижался к ней и старческим, но ловким движением, нащупав колготки и стринги, начал их сдергивать вниз, случайно касаясь пальцами откровенных мест развратницы.
Софья взвизгнула, при этом машинально согнулась и, отшатнувшись назад, уперлась в буфет. Она потянула за собой и повара, который держался за нее. Тот грузно подался вперед и придавил официантку животом.
- Тихо, тихо, деточка, - тяжело задышал стряпчий, - сейчас все закончим, выпьем по чарочке и пообедаем.
Привлекать к себе внимание криком Радонова не хотела, и поэтому ее сопротивление ослабевало. Повар же, почувствовав относительную свободу, начал действовать как старый ловелас.
Правой рукой, шуруя в штанах, но путаясь в халате, стал пытаться извлечь разгоряченную плоть, а пятерней левой руки грубо обхватил налитую ногу Софьи с сокровенно нежной и уже доступной стороны и резко потянул на себя, чтобы окончательно сойтись, что было крайне неудобно - ему мешали наполовину сдернутые колготки.
Неизвестно, чем бы вся эта возня закончилась, скорее всего, согласованным насилием, если бы не окрик из зала: 'Радонова, к директору'.
Софья опомнилась и воспользовалась замешательством повара. Она сильно оттолкнула деда, да так, что тот завалился на ящики с продуктами. Сама же, ничего не говоря, окинула его презрительным взглядом и, поправив наспех одежду, выскользнула из подсобки. И тут же у дверей чуть не сбила завскладом Вячеслава, молодого парня, недавно принятого на работу.
- Осторожнее, чикса! - ругнулся кладовщик, прижавшись к стене с ящиком в руках.
- Извини, - неприязненно буркнула Радонова и споро прошла в зал.
- Ты где ходишь? - недоуменно и строго налетела на Софью администратор по залу.
- Выходила покурить.
- Долго куришь! Возьми сок, бутерброды и иди к директору. Тебя вызывают.
- Бегу, - Радонова быстро поставила на поднос заказ и, подойдя к двери кабинета, постучала.
- Войдите.
Софья впервые зашла в просторный кабинет директора. Мебель и отделка показались ей обычными офисными, но говорили скорее не о безвкусице хозяина кабинета, а о нехватке денежных средств.
Директор фирмы 'Сибирский пельмень' Андрей Доронин восседал на своем внушительном президентском кожаном кресле. Этот офисный элемент, как подметил сметливый ум официантки, который, видно, подбирал сам директор, был единственным предметом кабинета, достойным похвалы.
Директор, одетый в приличный костюм, курил сигарету 'Мальборо' и что-то говорил по сотовому телефону. От него исходил тонкий, изысканный и к тому же мужественный запах дорогого парфюма.
Но это не удивило Софью. Она знала, что Андрей Доронин следит за собой. Ее удивила, а затем поразила другая картина. Ноги директора были возложены на широкий директорский стол, правда, туфли были начищены до блеска и сделаны из высококачественной кожи, и он их не убрал, когда она вошла.
Увидев официантку, Андрей небрежно махнул ей, мол, поставь все на стол, а сам продолжал разговаривать.
Радонова выполнила команду и хотела уходить, но директор, оторвавшись от телефона, неприязненно посмотрел на нее и грубо настоял:
- Подожди! - и снова повел с кем-то речь о получении кредита на машину.
Софья стояла и раздраженно смотрела то на директора, то на его ноги, возложенные на стол. Внутри начинала закипать злость. Такого невнимания к себе со стороны молодого бизнесмена она не ожидала.
Только через пять минут, закончив разговор по телефону и выпив стакан сока, Андрей Доронин наконец переключил внимание на официантку. При этом сняв ноги со стола.
- Радонова, что ты себе позволяешь? - бесцеремонно начал разговор директор. - Какие неприятности еще можно ожидать от тебя?
Софья дернулась, как ошпаренная, сжалась. Внимательный человек непременно заметил бы на ее лице испуг. К сожалению, в силу молодости ресторатор таким не был. И первую реакцию официантки на свои обвинительные слова пропустил, так как сразу уставился в открытый ноутбук.
Глаза же Радоновой забегали как у зверька, пойманного за кражу. Лоб наморщился в поисках нужных слов. В голове проворачивались разные мысли, она искала причины вызова на ковер.
Доронин не дождался, когда она что-либо ответит, опять посмотрел на нее. Затем вышел из-за стола, взял какие-то бумаги и, размахивая ими перед носом официантки, закричал:
- Что это такое? Когда прекратятся жалобы от посетителей на тебя?
Подавальщица мгновенно сообразила, что вызов касается работы, а не ее личной жизни, и сразу воспрянула духом. Она наклонилась ближе к директору, глядя в глаза, извиняющим, таинственным тоном ответила:
- Андрей Викторович, так посетители были пьяные.
- Да хоть ряженые. Ты как умудрилась пролить на них суп?
Софья загадочно улыбнулась, шире раскрыла глаза с темными, как омут, зрачками, медленно, словно заклинание, тихо произнесла:
- Один мужчина встал, задел руку, и тарелка полетела...
От проникновенного взгляда официантки младший Доронин еще чуть подался вперед, почти слившись в ней. Его холеные, чисто выбритые щеки порозовели. Он дернул головой и уставился на слегка расстегнутую блузку сотрудницы. Софья впопыхах не успела застегнуть две верхние пуговицы.
- Ты что, стриптиз на работе устраиваешь? - вырвался грозный рык директора. Этим возгласом он отрубал всякие попытки заигрывания с ним официантки, а также останавливал себя от соблазна увлечься ее манящей, притягательной грудью. - Потому и потянули тебя за руку, что устраиваешь бордель, а не работаешь. В общем, так, - подытожил хозяин фирмы, сделав шаг назад, - здесь доработаешь февраль, а в марте пойдешь на периферийную точку. Будешь продавать пельмени. Ясно?
- Андрей Викторович! - Софья вскинула брови от такого решения. - Оставьте меня здесь. Был только один случай с посетителями.
- Нет, нет, - резко ответил тот и поспешил к своему любимому креслу. Усевшись удобно и глядя с неприязнью на сотрудницу, добавил: - Все, Радонова, иди, иди. Шлюх нам здесь не надо.
Андрей вдруг в который раз за последнее время почувствовал необъяснимое желание подойти и обнять эту девушку. Почему оно возникало, он не понимал. Софья не была в его вкусе. Ее рыжие мелированные волосы с челкой, свисающей на лоб, бледная кожа, сравнительно короткие ноги не были предметом его вожделения. Ему всегда нравились стройные блондинки, и поэтому он гонял жену, чтобы занималась фитнесом, а волосы красила в белый цвет.
- Что ты стоишь, Радонова? Я же сказал, иди! - настоял жестко директор. Андрей опять почувствовал в душе накатывающую волну новых чувств к Софье.
Радонова стремглав вылетела из кабинета. Ее перекошенное лицо выражало ярость и желание мести. Глаза горели праведным огнем. Так грубо с ней никто не разговаривал.
По дороге бестии повстречалась официантка Надя Бородина, худощавая, шустрая девица. Она несла поднос с очередным заказом.
- Ну что там, Софа? - быстро спросила Надя, поравнявшись с подругой.
- Да ну его! Холодный жлоб. Он еще пожалеет обо всем, - остервенело выдавила молодая ведьма. - Потом поговорим. Некогда...
Поздно вечером Софья, закончив работу, вышла из кафе. На гостевой стоянке одиноко красовалось новенькое пежо. Рядом стоял мужчина в черном пальто с поднятым воротником. Он оглядывался по сторонам, видимо, кого-то ждал. Софья узнала авто и тем более его хозяина и, не зная зачем, подошла к нему.
- Это вы? - обозначила себя Радонова возгласом: удивленно, наигранно.
Старший Доронин повернулся, задергался в радостном оживлении.
- Добрый вечер, Софа! Как хорошо, что вы сами подошли ко мне. Я думал, уже вас не увижу, час ожидаю, - возбужденный поклонник достал из салона букет роз и преподнес девушке. - Это вам.
- Спасибо, - официантка приняла букет. - Но мы не договаривались о встрече, повода я вам не давала.
- Это так. Но мне очень захотелось вас увидеть. Последний разговор меня просто убил. А... давайте я подвезу вас домой, - Доронин перевел разговор на другую тему. Ему было очень досадно, что он напрашивался на свидание, а ему отказали.
- Нет-нет, не надо. Я доеду троллейбусом.
- Уже поздно, Софья, почти полночь, не сопротивляйтесь, - настоял ухажер и бойко открыл дверь французского лимузина. - Пожалуйста, садитесь.
- Хорошо, но только без рук, - промолвила официантка и юркнула в машину.
Софья всегда принимала услуги, если они были приятными, от кого бы они ни исходили. Тем более так хлопочет папашка директора. 'С паршивой овцы - хоть шерсти клок, - вдруг мелькнула мысль в ее коварной голове, - хоть этим насолю его сыночку'.
Софья уселась поудобнее и, не спросив разрешения, сразу закурила сигарету.
- Трогайте, Виктор Васильевич, - скомандовала она, выпуская дым в его сторону. В голосе звучали надменность и снисходительность.
- Сей момент! - заликовал старший Доронин. Он лихо развернулся в неположенном месте и взял курс в направлении Варшавского шоссе. Сердце пело - рядом любимая девушка.
Через несколько минут Софья забеспокоилась. Она вглядывалась в набегающие огни столицы и не могла понять, где они находятся.
- Виктор Васильевич! Куда мы едем? Вы не спросили, где я живу, - настороженно обронила она.
- Не волнуйтесь, Софа, я выучил маршрут. Я два раза был возле вашего дома. Это более дальний путь. Хочется дольше быть с вами.
- Зачем? Я вас не просила.
- Это мое решение. Хотелось знать, где живет моя зазноба. Не беспокойтесь. Доставлю вас домой в лучшем виде, - отшучивался Виктор, не замечая откровенную неприязнь в голосе собеседницы.
- Ну вы даете! Зачем я вам нужна? - вдруг в упор озлобленно спросила Софья и, не дождавшись, что скажет папашка, стала развивать мысли вслух. - У вас есть жена. Недавно родилась внучка. Наслаждайтесь семьей. Чего вам не хватает? Острых ощущений? - колкие глаза пронзали незадачливого ухажера.
Виктор слегка притормозил, кашлянул, волнуясь, и тихо, не глядя на Софью, уставившись в дорогу, произнес:
- Я жить не могу без вас. В моей душе появились такие сильные чувства, которых я раньше не испытывал. Я готов на все для вас. А семья? Семья подождет.
- Это пустое, скоро ваши чувства пройдут, - возразила уверенно Радонова. - Да и вы зачем мне нужны? Какой прок от вас? - и молодая соблазнительница без спроса грубо затушила недокуренную сигарету в никелированной пепельнице.
- Нет, Софья, ты ошибаешься, - Виктор в душевном порыве сжал ладонь девушки, мельком взглянув на нее. - Это настоящее. У нас все получится.
- Осторожнее, вы проскочите поворот! - вскрикнула официантка, выдернув руку. - Следите лучше за дорогой. Скоро Нахимовский проспект, а там недалеко мой дом.
До конца пути пара больше не разговаривала. Виктор Васильевич злился на себя, на свою нерешительность, но и удивлялся упорству Софьи не идти на контакт с ним. Когда он остановил машину у подъезда дома, где жила Софья, та сразу хотела выскочить без лишних благодарностей за доставку.
- Не торопитесь, Софья, - остановил Виктор официантку, вновь перейдя на 'вы'.
- Что еще? - кривя губы, фыркнула та.
- Вот, возьмите. Это журнал 'Космополитен'. Скоро День влюбленных, и я хотел бы сделать вам подарок. Выберите что-нибудь из парфюма. Я пока не знаю ваших вкусов. Не откажите мне хоть в этом.
Глаза Софьи загорелись радостным бесовским огнем. Лик преобразился. Но Виктор не заметил грубой алчной перелицовки чела́ возлюбленной периферийщицы. Он был ослеплен присутствием обожаемого человека. В эту минуту он желал одного - чтобы Софья не отказалась от выбора подарка.
- Спасибо, Виктор Васильевич. Не беспокойтесь, я приму от вас подарок. Давайте ваш журнал. Провожать меня не надо.
Софья вышла из машины, крепко зажав в руках цветы и гламурный ежемесячник, уверенно захлопнула дверь пежо и, не оглянувшись на папика, скрылась в подъезде.
Глава 4
Этот день у Софьи был выходным. Она любила этот первый день после двух рабочих, когда никуда не надо было спешить. Особенно если была на работе ее подруга Лена, как и она, официантка, только из пиццерии 'Патио-Пицца'. Однокомнатная квартира, которую они снимали в доме по улице Фруктовой, тогда была в полном ее распоряжении. В этот день Лены не было.
Софья спала долго, стрелки на будильнике показывали без четверти одиннадцать, однако, проснувшись, она почувствовала себя разбитой.
Тяжело встав с постели и включив горячую воду, чтобы набрать ванну, она прошлепала на кухню. Здесь, съев пару ванильных сухарей, запив их кипяченой водой, она вновь вернулась в ванную комнату.
У нее было четыре пристрастия в жизни. Одно из них - прием горячей ванны. Софья постоянно мерзла и поэтому могла принимать ее каждый день и даже несколько раз в сутки. При этом воду доводила до максимально высокой температуры.
Вот и в этот день, добавив в почти кипяток морской соли и немного шампуня, она лежала в ванне уже полчаса и наслаждалась, иногда выставляя на поверхность то одну, то другую ногу, чтобы полюбоваться ими и своей очень белой кожей, которая начинала от горячей воды покрываться красными пятнами.
От матери ей достались не очень точеные ноги. Они были излишне толстые внизу, у щиколотки. Именно по этой причине при ее относительной худобе ее нельзя было назвать стройной. К этому природному дефекту она относилась болезненно. Он ее очень раздражал. Софья всегда завидовала длинным и красивым ногам своей лучшей подруги и сокурсницы по аспирантуре Татьяны Сотниковой.
Глядя на свои ноги и нервничая из-за их неполного совершенства, она мысленно переключилась на проблемы, возникшие на работе.
Придя в кафе 'Сибирский пельмень', Софья, присмотревшись, поставила себе цель отбить у жены мужа - молодого хозяина кафе, директора Андрея Викторовича Доронина. Он ей сразу понравился. Высокий, сильный, самоуверенный, с мужественными чертами лица, молодой, преуспевающий бизнесмен. О таком супруге могли мечтать многие девушки.
Софье шел двадцать четвертый год, но подходящей кандидатуры на роль мужа для своей персоны она не нашла.
Молодые люди почему-то ее чурались и избегали. А те ровесники, что попадались в ее сети, вскоре после близкого знакомства опрометью убегали, расставаясь с ней.
Больше к ней прилипали потрепанные и заезжие донжуаны, но связи с ними через короткое время она сама обрывала. Попадались на крючок с помощью ее чар и хитростей и дяди с толстыми кошельками. Они делали ей подарки, возили в дорогих машинах, водили в рестораны, но после пресыщения тоже ее бросали.
Она хотела выйти замуж и находилась в свободном поиске уже два года. Это стало для нее пунктиком. Но все попытки были бесплодными. С последнего места работы ее с треском уволили, после того как она переспала с исполнительным директором, имея на него виды, о чем узнала его жена.
Е
сли бы кадровые вопросы в 'Сибирском пельмене' были поставлены четче, то сюда наверняка бы она не попала. А так как сеть быстро развивалась, создавались новые фастфуды и требовались все новые и новые сотрудники, то штат набирался без тщательной проверки на моральную и профессиональную пригодность.
Было начало февраля, шел четвертый месяц, как Софья Радонова работала в стационарном экспресс-кафе сети 'Сибирский пельмень' по улице Серпуховский Вал, недалеко от Даниловского рынка.
Молодая, но уже изощренная и опытная искусительница, она поэтапно проводила черную работу по привороту директора. Она уже сделала любовный заговор на сахар, а также сильный приворот на фото. Кроме того, на диск с песнями Сары Коннор по ее просьбе на курсах, которые она окончила, будучи еще студенткой, наложили приворотную магию с помощью метода нейролингвистического программирования.
Все это действовало, и она видела результаты своей сатанинской работы. Андрей Доронин задергался. Он нервничал. Избегал прямых встреч с ней как с сотрудницей. По слухам, доходившим от Коровина, начальника отдела снабжения фирмы и близкого приятеля директора, он дома стал проявлять недовольство женой и устраивать скандалы.
Все шло к намеченной цели, если бы не одно но. Под приворотное воздействие в большей степени попал не молодой директор, а его отец Виктор Васильевич. Он путал все ее карты.
В последнее время он не давал ей прохода. Постоянно приглашал к себе в кабинет, когда она была на работе. Дошло до того, что стал писать ей письма со стихами, требовал встреч, и, вообще, бесился. Из уравновешенного и спокойного мужчины превратился в фантом, погнавшийся за призраком несуществующей любви с претензиями на ответные ее чувства к нему.
Такое навязчивое состояние Виктора Васильевича ее угнетало. Она стала его ненавидеть. А он, как безумный, требовал от нее все больше внимания и рвал отношения с женой. Вот вчера поздно вечером подвез ее домой. Подарил цветы. Попросил по журналу выбрать подарок. Это, конечно, приятно, но все не то. Он путался под ногами и мешал ей осуществлять задуманную цель. Она не знала, что ей делать.
Она также не могла перенести спокойно нанесенные оскорбления и гнев директора. Была задета ее гордыня, которая жаждала мести. Кроме всего прочего, ей стал не на шутку досаждать и повар, этот старый говнюк.
Эти и другие мысли возбуждались в ее умной, но хитрой и коварной голове и требовали своего разрешения.
Софья, закончив согреваться и наслаждаться в ванне, надела теплый халат и стала пить на кухне зеленый чай, положив перед собой томик Чехова. Упоенное чтение классической литературы везде и всюду было вторым ее пристрастием. И ей было безразлично, кто автор, лишь бы он писал в классическом стиле и был талантлив. За чтением она отдыхала.
Не успела она прочитать и трех страниц, как раздался телефонный звонок, сообщавший о междугороднем соединении. Это звонила ее мать. Они перезванивались почти каждый день. Родственные отношения сложились самые тесные, и тайн друг от друга не было.
- Здравствуй, доченька, - поздоровалась Анна Никодимовна.
- Доча, что-то сердце мое неспокойно. Что-то случилось?
- Да, случилось, - отозвалась резко и грубо Софья, моментально изменившись в голосе, вспомнив последние события на работе. - Вчера директор метал гром и молнии. Если бы ты слышала, как он на меня орал. И это после всего, что я сделала. Грозился даже перевести в мини-кафе. Я готова была в тот день растереть его в порошок.
- То-то мне плохо спалось. А за что, моя хорошая?
- За что? Да ни за что. Злость срывает на мне, чтобы загасить свои желания. Сам кричит, а глазами впялился в мою грудь, не оторвется. Он еще на коленях будет ползать и просить моей руки! Я еще за все отыграюсь!
- Боюсь я, доченька, как бы хуже не было, - голос матери задрожал. - Ты же чужую семью разрушаешь.
- Мама, не беспокойся. Ты же хочешь, чтобы я была счастливой и богатой, вот я и стремлюсь к этому, - цинично парировала дочь. - Вот только старый хрыч мешает.
- Это отец его что ли?
- Да, проходу мне не дает. Не знаю, куда от него деться. Стихами завалил, как хорек курицу затоптал. В любовники набивается. Вчера на машине домой подвез, даже цветы подарил.
- Может, оставь ты эти свои дела. Через месяц все уляжется само, - уже с тревогой произнесла Анна Никодимовна.
- Нет, мама, шаг первый я сделала, надо сделать и второй. Лучше позови бабушку к телефону.
- Хорошо, доченька. Твоя жизнь - тебе и решать.
Через минуту подошла старая ведунья Пелагея Федоровна.
- Але, - произнесла она.
- Ой, бабуля, привет.
- Здравствуй, внученька.
- Бабушка! Как я соскучилась по тебе. Если бы ты знала.
- Я тоже, ягодка, скучаю по тебе. Приехала бы в гости.
- На 8 Марта обязательно приеду. Бабуля, придумай что покруче
на директора. Уж очень он меня достал.
- А что ты уже делала?
- На сахар, на фотографию. Диск записала.
- Ты знаешь... - старуха немного задумалась. - Этого мормона надо взять чем-то злее. Сделай обряд на крови курицы. Помнишь?
- У меня все записано, бабушка. Я посмотрю.
- Только сделай все, как я тебя учила, чтобы лишней беды не накликать. И вообще, - старуха вдруг захрипела, закашлялась и, отдышавшись, добавила: - Все очень серьезно. Будь осторожна, деточка. Я помолюсь за тебя.
- Спасибо, бабушка, я тебя очень люблю. Не болей. Все будет окей.
Софья положила трубку.
Глава 5
Через несколько дней после разговора с демоничной Пелагеей Федоровной Софья решилась провести обряд на крови курицы. Для его выполнения нужен был помощник. Татьяна подходила лучше всех.
- Таня, приходи ко мне в гости, - попросила она подругу по телефону. - Давно не виделись, поболтаем.
- Я сегодня занята. С Вадимом встречаюсь.
- А завтра сможешь?
- Завтра после обеда подъеду.
- Танюша, - замялась вдруг Софья, - у меня будет к тебе маленькая просьба.