- Фелтон, где тебя носило, черт возьми! - привычно ругнулся Ставицки, увидав мою кислую физиономию в дверях. - На рассвете Господин прикончил двоих!
Он доедал бурую баланду, громко чавкая и утираясь рукавом. В хибаре стоял отвратительный смрад, из-за которого мы с Тимом стараемся лишний раз тут не показываться.
Я пожал плечами.
В голове будто трубило стадо голодных слонов, настолько я был плох после вчерашней попойки. Глупые придирки моего жирного работодателя я обычно игнорировал.
Его глазенки внимательно обшарили меня от макушки до пят. Ставицки засопел, брови брезгливо расползлись по сторонам, лоб свело морщинами. Эти гримасы всегда забавляли меня.
Сейчас было не до смеха.
Я плюхнулся в дубовое кресло, нащупал у себя над головой морковку и стал жевать ее, мрачно уставившись в окно.
- В двенадцать - абердинское четвертование, - сообщил Ставицки, ковыряя в зубах спичкой.
Карлики, пыхтя, толкали в сторону леса шоколадный луноход. Колеса у агрегата не вращались, и беднягам приходилось туго.
- А сразу после шестичасовых новостей - сожжение ведьмы! Вот уж материал так материал!
У Ставицки блестели глаза.
- Знаешь, я решил завязать, - наконец признался я.
Он притворно всплеснул руками:
- Ты чудовище, Микки! После всего, что мы прошли вместе... Я не верю своим ушам!
- Я устал от этого дерьма, - печально сказал я, рассматривая лысого суслика-мутанта, выбежавшего к нам из-за бочки в надежде поживиться остатками баланды.
Ставицки пнул суслика и заявил:
- Что за позорное упадничество! От талерного дождя ты тоже устал?
- От талеров еще никто не уставал. Но пойми, Эмир, ты сидишь здесь и смотришь на зеленую травку да на сиськи Джулии в Холборн-баре, а мне приходится хлебать это каждый день.
- Господин активен в последнее время, - уныло подтвердил Ставицки.
- Активен? Да он просто взбесился. Ухлопал дюжину на этой неделе.
- Не забывай, Они мне щедро платят. Нам выгодна площадная мясорубка.
Я вздохнул.
- Вот именно. Я решил: сегодня последний раз. Тим уже достаточно созрел, так что, если захочет, пусть пашет на тебя дальше, а я сматываю удочку. Уеду в Мирабо к новым гугенотам, у них там открывается парк аттракционов, - думаю, и для меня работенка найдется. Расплатишься со мною до захода солнца.
- Сундук привезут в следующий вторник, - пробурчал Ставицки.
Слоны продолжали трубить.
Я потер виски.
- Меня это мало волнует. Как говаривал один мудрец, всё, что возможно, происходит; возможно лишь то, что происходит. Если хочешь получить наброски, тебе придется растрясти пыль в своих любимых потайных чуланчиках. Без звона монет нам никак не обойтись, Эмир.
Тим выдал мне волшебную розовую таблетку, и действительность похорошела. Недаром парень - сын аптекаря. Мы сидели на берегу реки под сикомором и смотрели на механического сома, рассекающего воду с разинутой пастью. Я ознакомил Тима со своими планами на сегодня. Сначала он огорчился моему отъезду, но затем, видимо, сообразил, кто теперь будет получать основную долю после босса. На лице мальчишки появилась неуверенная улыбка.
- Я только что из Города. Мы прозевали этим утром двойной куш. Братьев-солипсистов подвесили за кадык и живьем сдирали кожу. Господин был в ударе.
Тим бросил взгляд себе под ноги. Я присмотрелся и заметил, что его башмаки заляпаны чем-то красным.
- Главное на площади я пропустил, - продолжал Тим. - Ведь я наконец съездил по вашей просьбе к Миа.
- Да? - встрепенулся я. - И как прошло?
- Отлично. Попасть к Ним за блок-пост - уже большой успех. Я подробно описал цель визита, меня просканировали какой-то хреновиной, а потом задали несколько вопросов на бреходетекторе. Меня запустили, дав полчаса.
- Как она?
- Не волнуйтесь, мистер Фелтон, всё в порядке. Она клянется, что их не обижают, неплохо кормят - кальмарами всякими и прочей жутью, самых маленьких учат читать, а тем, кто постарше, разрешают смотреть документалки о животных с Их планеты.
Миа могла поговорить с Тимом, но не со мной. Моя семилетняя племянница еще не произнесла ни слова. Зато владела, как и мой ученик, языком жестов.
- Вы бы съездили к ней. Она скучает.
- Не могу, - сказал я угрюмо. - Я - в их базе данных. Ты дал ей порошок?
Тим кивнул.
- Объяснил, как им пользоваться, всё как полагается. Миа - смышленая, быстро схватывает. Будем надеяться, связки восстановятся...
- Будем, - рассеянно сказал я, злясь на самого себя.
По небу плыл воздушный шар. Здоровенный негр изучал местность через подзорную трубу. Под корзиной, истязаемая ветром, болталась нелепая надпись "ЕЩЕ ОДИН".
- О чем это он? - весело спросил Тим.
Фермеры охотно заржали, заложив мне уши. Мы тряслись в кузове грузовика, едущего в Город. По округе прошел слух, что вот-вот объявят набор в пожарные бригады, и теперь самая ленивая и неудачливая деревенщина ринулась к заманчивой цели - солидным премиальным.
Бровастый крепкий мужичок слева от меня, давясь от смеха, извлек из своих затуманенных джином мозгов историю о каком-то древнем президенте, который едва избравшись, откинул через три недели копыта - от простуды, что ли. ГА-ГА-ГА, - грохнул кузов.
На въезде в Город машину осмотрели стражники, и вскоре наши задницы ощутили знакомые городские булыжники. Завидев первую попавшуюся трамвайную остановку, мы с Тимом выбрались из этого гроба на колесах.
- Почти двенадцать, - сказал Тим.
Забрав у Андерса наши мольберты, мы двинули на площадь. Там я глубоко вздохнул и достал черный карандаш.
Балтазар Беккер рассматривал нашу мазню.
- Ужасно... - пробормотал он.
- Что? - переспросил нервно Тим, приткнувшийся в углу под оленьими рогами.
- Я говорю, ужасно, что такие вещи происходят в наши дни! - горестно сказал Беккер.
Я глотнул горячего чаю из железной кружки. Пальцы возмутительно жгло. Отставив кружку, я сказал:
- По-моему, такое происходило в любые времена. Во всяком случае, о рае на земле документальных свидетельств нет.
- Зато теперь есть документальные свидетельства ада! - рассердился Беккер. Он зло пощипывал седую бородку. Взгляд его был прикован к рисункам.
Комнатка была завалена странными предметами. Беккер запер за нами дверь и стал разгребать картонные коробки в дальнем конце подсобки.
Заскучавший Тим остался наверху заполнять гриддлер.
Я взял одну из фигурок в руки. Это была грубая кукла из желтого воска высотою примерно в семь дюймов. На правой руке - пестрый браслет из кусочка ткани. В месте воображаемого сердца торчала длинная ржавая булавка.
На другой фигурке была широкополая шляпа, на еще одной - светлые сапожки.
Беккер осторожно вынул из самого нижнего ящика уродливую красновосковую куклу, всю испещренную булавками. Их было, наверное, с полсотни, - во всех местах, кроме головы, на которой я с ужасом увидел черный капюшон с прорезями для глаз.
Беккер отложил мясницкий нож, завернул комок в огрызок камлота.
- Закопаешь это в землю как можно дальше от нашего Города. Остальное я сожгу.
- Ты странный малый, Балтазар, - сказал я.
Фуникулер вознес нас на вершину холма. Квартал Пряностей бурлил. По крутым извилистым улочкам сновали изможденные, согбенные под тяжестью тюков наемники из "Саламандры". Пробирались сквозь поток людей вечно голодные полинялые собаки, вопили торговцы. Шагающие пауки вели свою нескончаемую заунывную песнь. "Челюсти" по-прежнему собирали вокруг себя толпы маленьких оборванцев.
Перед магазином видеотехники стояло человек десять, наблюдая за повтором последней казни по третьему каналу.
Я ткнул в землю пальцем.
- Ставь здесь. Вот их и рисуй. Я пока пройдусь.
Выйдя к Кондитерскому дворцу (часы на башенке показывали 17:03), я свернул в парк. От дворца ошеломительной вереницей семенили карлики. За Хрустальной пирамидой на скамейке сидела очаровательная девушка с книжкой в руках. Потертые джинсы, сексапильный белый свитерок с воротом и длинные ухоженные волосы песочного оттенка, украшенные живыми цветами.
"Хижина дяди Тома" открыта на середине.
- Это вы - ведьма? - вежливо спросил я.
- Да, я, - девушка насупилась. - Чего угодно, мистер? Вы из министерства?
Я заглянул в ее прекрасные зеленые глаза.
- Нет. Я художник. Сегодня буду вас рисовать. Хотел вас предупредить, что дрова будут сырыми.