- Врата Иштар, последние внутренние ворота Вавилона, были одним из чудес света античности, - говорила худая седеющая тётка, водившая их по музею.
Люся шмыгнула носом - в автобусе на Берлин её продуло, а все из-за Ромочки, которому всегда жарко и душно. Сначала на его нытьё пытались не обращать внимания, но когда его вырвало, окно ему открыли, а то, что дуло и на Люсю, уже не считалось. И пересесть было некуда - малоимущих детей был полный автобус, спасибо большое депутату Карпову, расщедрился перед выборами.
Люся протянула руку и дотронулась до синего блестящего кирпича. Тут же оглянулась - не бежит ли злая тетка кричать про руками не трогать. Но люди вокруг тоже трогали глазированные кирпичи, качали головами, проводили пальцами по контурам драконов и ослов с рогами. Одна так и вовсе распласталась по стене и гладила её обеими руками, на запястье правой качалась пристёгнутая длинная белая тросточка. Люся обошла её, захотелось на лицо посмотреть - лицо было красивое, молодое, а глаза жутковатые, белёсые, смотрящие в никуда.
- А как они их выкапывали и перевозили, такие огромные? - спросил Вася, серьезный любознательный (слишком) мальчик из Люсиного класса.
- Это реконструкция, - улыбнулась гид, - фрагменты из раскопок были дополнены...
Люся перестала слушать, потому что сердце внезапно провалилось в никуда, она задохнулась, глаза её заметались по залу, остановились на слепой девушке. Та смотрела прямо на Люсю.
- Йумалатар тули, - закричала она внезапно. - Туливат портин!
В зале стало тихо, все смотрели на девушку и на Люсю. К слепой бросились подруги, подхватили ее под руки, повели присесть на лавку в центре зала. Оттуда она опять обернулась, нашла Люсю невидящим взглядом, опять выгнула губы в "йумалатар".
- Чего она тебе кричала? - спросил Вася, когда экскурсия закончилась и их группа жужжала и перешёптывалась в огромной сувенирной лавке.
- А я знаю? - раздражённо бросила Люся. - Больная какая-то. На всю голову.
Ромочка ("расслабленный", как охарактеризовала его бабуля) уронил с полки и разбил стеклянный шар, и Светлана Петровна, руководитель группы, запричитала продавщице на своем плохом немецком. Белые хлопья из шара кружились в воздухе.
В Люсиной голове было темно, горячо и странно.
Богиня пришла, пришла к воротам, - бился в виски крик слепой. На столе перед нею стояли барельефы сирруфов и львов со стены у ворот Иштар. Лев приоткрыл рот и облизнулся, а когда Люся в ужасе попятилась, повернул голову, чтобы проводить ее глазами.
Вася подошел и вручил ей сувенирный календарик.
- Вот, я подумал, тебе понравится, - застенчиво сказал он. - Мне всё равно евро девать некуда, завтра же уже домой ехать. Хочешь, пойдем в кафе, я тебе пирожное куплю, и чаю?
В гостинице Люся натянула на себя два свитера - они пахли домом и бабулиными руками, но озноб никак не проходил. В дверь постучали.
За дверью оказалась очень бледная Светлана Петровна.
- Люсечка, - сказала она растерянно, кладя ей руку на плечо. Отдернула руку и заломила пальцы другой. - Люсечка, нам позвонили про твою бабушку... Час назад... Обширный инфаркт... Ничего сделать было нельзя...
Она еще что-то говорила, губы у нее дрожали, но Люся уже не слышала - кровь шумела в ушах. Она сказала, что хочет побыть одна и закрыла дверь.
- Теперь в детский дом, - сказала Люся зеркалу в ванной.
Тринадцать лет, никого живого из родни, какие у нее варианты. Ноги задрожали, кости в них растаяли, Люся ухватилась за раковину, но не удержалась, опустилась на пол и уснула прямо на холодном кафеле.
Во сне она стояла в луче света перед огромными золотыми воротами и кричала на незнакомом гортанном языке. Она требовала ее впустить, иначе её волею преграды разлетятся в щепки, твердь взорвётся, а время остановится. Так сильно ей было нужно то, что за воротами, хотя она и не знала, что это было.
- Богиня пришла к воротам, - прошептала Люся, проснувшись. Она вышла из номера, не оглянувшись. Музей был недалеко, она бежала всю дорогу, не обращая внимания на боль в боку. Охранник на входе был тот же, Люся стрелой пролетела мимо него, размахивая календариком, как пропуском, он что-то крикнул ей вслед, но догонять не стал. Музей был почти пустой перед закрытием. Она вышла прямо к воротам. В зале никого не было.
Люся закрыла глаза и вернула свой сон. Она стояла перед воротами и говорила, и слова ее вязли в тяжёлом подземном воздухе. Врата открылись, чтобы она вошла, прошла над болью и научилась поднимать мёртвых.
Шмыгнув носом и почесав комариный укус на худой веснушчатой руке, богиня вошла в ворота.
Мама замахала ей рукой от глиняной стены, улыбаясь, повернулась что-то сказать бабуле, подошедшей с Люсиным маленьким братиком на руках. Три года назад ей его так и не показали, но теперь она видела - глазки у него были карие, а волосики - белые, как у папы. Малыш улыбался ей. Папа стоял дальше, на другой стороне улицы, и тоже махал обеими руками с целыми венами, и посылал ей воздушные поцелуи.
Иштар шла по рыжей брусчатке и старалась не плакать, а вокруг нее из небытия вставал Вавилон, город крепкий, и над ним всходило большое круглое солнце, сверкая на синем лаке высоких ворот.