Аннотация: про еще одно сказочное немецкое княжество начала 19 века к Венку для "Заповедника сказок" (опубликовано в сборнике избранного 2012 г.
Патрик Рейнеке. Влюбленный волшебник
Мир вокруг был прекрасен и разноцветен, и он молчал. Молчал и молча вглядывался в окружающие его дали выходец с того света - худой и высокий, с опаленной нездешним солнцем кожей, более похожий на высушенную почерневшую от старости деревяшку, нежели на человека, могущего дышать и ходить. Однако, пролежав во тьме могилы более полутора тысяч лет, он тем не менее дышал и ходил. В силе и крепости его мышц этой ночью имел возможность убедиться местный ученый - астроном, философ и историограф - слывший ярым материалистом и борцом с церковным мракобесием герр Шлюмбум. Причем убедиться на собственной, так сказать, шкуре. Вернее, на собственном горле, которое целую минуту, показавшуюся герру Шлюмбуму вечностью, сжимала когтистая рука ожившей мумии, им же самим бережно извлеченной из недавно откопанного в Африке саркофага. Теперь незнакомец стоял на склоне холма в свете восходящего солнца, и озирал окрестности - разбросанные то тут, то там пашни и пастбища, поросшие лесом холмы, оставленный внизу город, откуда он вышел, и видневшийся вдали княжеский замок, куда он направлялся. В руке странника был зажат листок бумаги с оттиснутым на нем гравированным портретом Анны Марии Эдвиты Анштатт-Ниргендсской. Предмет этот, внезапно обративший на себя внимание восставшего мертвеца, был похищен им из золоченой рамки в комнате герра Шлюмбума, что собственно и явилось причиной спасения последнего.
Принцесса Анштатт-Ниргендсская, которую с легкого голоса ее покойной матушки все глубоко почитавшие и бесконечно любившие ее подданные называли не иначе как "наша Анита", была достаточно осведомлена об обстоятельствах переписки герра Шлюмбума с французскими и итальянскими археологами. Покровительствуя наукам, она не раз тратила на покупку редкостей немалые для скромного дохода своей страны суммы. Также в полной мере была посвящена принцесса в детали споров и пересудов, которые велись между представителями Церкви и сторонниками материалистического мировоззрения относительно недавно доставленного в Анштатт саркофага с высеченными на его крышке загадочными буквами "C. M. B.", собственно эти споры и вызвавшими. Однако для державной девицы явилось бы полной неожиданностью узнать, что вопреки достигнутому соглашению ученый решился, не дожидаясь консилиума, в одиночку произвести вскрытие каменного гроба, где, как предполагалось, могли находится подлинные останки трех волхвов, посетивших новорожденного Спасителя, неистинные мощи которых, как известно, выставлены для всеобщего поклонения в Кельне. Тем более не могла принцесса Анита представить себе последствий этого вскрытия.
В ту ночь, когда герр Шлюмбум получил возможность проверить на самом себе значение слов "смертельная хватка" в их материалистическом выражении, принцесса мирно спала сном юной праведности и беззаботной мудрости в своей княжеской опочивальне. Аниту разбудили солнечные зайчики, которые бегали по стенам и полу, а затем перебрались на кровать и, заскакав по одеялу, вскарабкались на подушку. Выглянув с детской непосредственностью в окно, венценосная особа увидела, что все небо испещрено небывалым количеством радуг, что было особенно удивительно ввиду того, что дождя не было уже с неделю, и явно в ближайшее время не предвиделось.
Это было первое волшебство, совершенное магом Балтазаром по его освобождении из каменного плена. Дождавшись, когда дневное светило поднялось над линией холмов, он, сощурившись, постер к нему руку и, закрыв светящийся диск мизинцем, принялся орудовать длинным крючковатым ногтем того же пальца, раз за разом отсекая концы солнечной короны. Очевидцев произведенного таковым образом чудесного явления, было множество, но только герр Шлюмбум сохранил его детальное описание в своих записях. Он же был единственным, кто сумел установить логическую связь между бежавшим из его комнаты восставшим мертвецом и появлением в замке Ниргендс нового библиотекаря, оказавшегося знатоком не только латыни и греческого, но и древнееврейского, и персидского, и коптского, и сирийского, и санскрита, и целого ряда других мертвых и живых наречий. По записям герра Шлюмбума, окончившего свои дни в больнице для умалишенных (несмотря на все его отчаянные попытки уйти монастырь, практически всеми - как его бывшими врагами, так и друзьями - оставленные без внимания), мы восстанавливаем хронику этих канувших в воды Леты событий.
Маг Балтазар был для своего времени видным теургом. Откуда он черпал свою необычайную силу и где сумел приобрести необходимые мастерство и познания, по-видимому, так и останется для нас тайной. Неизвестно так же и то, при каких обстоятельствах удалось ему завладеть эликсиром бессмертия, если, конечно, его необычайную живучесть вообще можно было объяснить действием какого-либо эликсира. Не удалось нам выяснить и того, существовали ли у Балтазара последователи, или же в те далекие времена смешения культур и религиозного синкретизма он действовал в одиночку. Бесспорным остается одно: непревзойденные умения и вздорный характер сделали его для всех равным образом невыносимым. Гностики исчерпали сокровищницу своего тайного знания, стремясь не допустить к ней пытливого мага; христианам перестало хватать благодати для того, чтобы всенародно превосходить совершаемые им чудеса; перипатетики не удовлетворялись более средствами формальной логики, пытаясь его опровергнуть; осмеянные им платоники не находили более утешения в своей философии. Так, смертельно надоев и изрядно насолив всем, в течение нескольких столетий он оставался неуловимым, пока, наконец, жрецам бога Тота не удалось застать его врасплох.
Балтазара связали его же собственным волшебством, вынудив его дать клятву, делавшую для него занятие магией практически невозможным. Текст клятвы был написан на двух языках - демотическим письмом и по-гречески, причем не на привычном папирусе, а на специальным образом обработанной телячьей коже. Новый материал требовал особых чернил, которые нельзя было смыть, и даже при соскабливании надписи спустя столетия она должна была снова проступить на поверхности. Все эти предосторожности были по достоинству оценены плененным волшебником. Отвергнув предложенные ему перо и калам, он опустил в чернильницу мизинец правой руки и справа налево вывел ногтем две греческие буквы B и M (Balthasar magus), в конце пририсовав ущербный месяц. После чего пергамент был свернут в трубку и погребен вместе с волшебником в каменном саркофаге, где и был обнаружен герром Шлюмбумом - единственным из нарушителей покоя гробницы, кто волею случая остался в живых. Все прочие - наслышавшиеся о проклятии фараонов археологи, их суеверные провожатые и носильщики, а также портовые грузчики, матросы и офицеры доставившего находку в Европу военного корабля - все они скончались в течение нескольких месяцев от разного рода естественных причин. Не умер один лишь убежденный материалист, причем по причине самой что ни на есть противоестественной - вследствие неожиданной догадки, внезапно пришедшей на ум тому, кто по всем законам природы давным-давно должен был утратить не только способность мыслить, но и действовать.
За перечислением философских диспутов, выигранных путем колдовства (то есть бесчестно), следовал список оскорбленных богов, чьи служители были обличены ретивым магом в фальсификациях чудес и богоявлений (что пусть было и честно, но неблагочестиво). Все остальное пространство свитка, брошенного восставшим мертвецом внутри саркофага, вплоть до самого края этой огромной телячьей шкуры представляло изложение тех целей, ради достижения которых Балтазар отныне не мог использовать магию. Ради спасения своей жизни, ради богатства, ради власти, ради достижения мирового господства, ради своих удовольствий, ради чужих мучений, ради пищи, воды, вина, хлеба, пряностей, плантаций финиковых пальм, ради роскошных одеяний, ради увеличения стада верблюдов, ради обладания женщинами, ради свержения царей, ради помощи родственникам, ради получения новых и возвращения старых рабов, из жажды мщения, из любви к искусству, ради достижения славы, ради выигрыша, ради обретения знания, и т.д. и т.п. Чего только там не было перечислено! Казалось бы, все учли хитроумные жрецы, не забыв ни одного человеческого мотива или побудительной причины. Были среди них и такие, о существовании которых герр Шлюбмум никогда бы не догадался, например, лицезрение лика Метатрона и открытие имени Второго Архонта. И однако же чудеса начались почти сразу по выходе Балтазара из гроба! Более полутора тысячелетий перебирал в уме плененный волшебник текст произнесенной им и записанной на пергаменте клятвы. И лишь покинув заточение, он вдруг понял, о чем позабыли жрецы. Теперь эту загадку предстояло разрешить наблюдавшему за ним герру Шлюмбуму.
Похищение портрета принцессы Анштатт-Ниргендсской навело ученого на мысль и позволило систематизировать имеющиеся в его распоряжении факты. Для того чтобы понравиться Аните и доставить ей удовольствие, маг до неузнаваемости изменил свои манеры и поведение. Сколько ему потребовалось совершить для этого разных чудес, Шлюмбум не знал, но тот факт, что через три года после своего появления в замке в качестве библиотекаря откопанный в Африке маг Балтазар был назначен канцлером, иначе как колдовством объяснить было невозможно. Сам герр Шлюмбум с трудом узнал его во властном человеке, облаченном в мантию и парик по моде прошедшего века и цитировавшем на память Гёте. Высокий и сухощавый, неопределенного возраста, казавшийся то стариком, то энергичным человеком средних лет, он держался настолько уверенно и смотрелся настолько естественно в княжеском замке, что никому и в голову не приходило задаваться вопросом о его происхождении или обращать внимание на его темную кожу и непривычный разрез глаз. Никто не знал о нем ничего, но каждый был уверен, что лучше кого бы то ни было сумел понять его душу. Епископ был уверен в том, что нет более преданного Церкви католика, представители оппозиции боготворили его как истинного либерала, и все чтили в нем патриота и великого государственного деятеля.
Как ни был патриотично настроен сам герр Шлюмбум, он понимал, что ни власть, ни богатство, ни слава не могли соблазнить столь могущественного волшебника, каким был Балтазар, на достижение высшей государственной должности в этом маленьком княжестве. Дело было в принцессе Аните. Колдовство ради служения предмету своей любви - вот о чем позабыли египетские жрецы. Причем любовь должна была оставаться безответной, не смеющей открыть самое себя, иначе служение грозило перейти в жажду обладания, запрещенную клятвой.
Анита была идеальным предметом для такого рода чувства. Рано оставшаяся сиротой, белокурая и голубоглазая, по-детски непосредственная в свои семнадцать, фанатично преданная заботам о благополучии подданных, она и понятия не имела о том, что может вызывать какие-нибудь иные человеческие чувства, кроме желания совместно служить отечеству. Покуда Балтазару было достаточно того, что Анита прибегала к его советам в деле управления своим крошечным государством и делилась с ним своими чаяниями, княжество процветало. Заведет ли она разговор о тяжких последствиях неурожаев, как рожь и пшеница начнут давать вдвое больше колосьев с одного зерна, чем обычно. Посетует ли о бедности ее земли полезными ископаемыми, как тут же обнаружатся новые неизвестные прежде залежи соли, угля, железной или серебряной руды. Однако даже безответная любовь не может долгое время оставаться невысказанной, и с течением времени возросшая сердечная привязанность потребовала от мага иного волшебства: ему захотелось дарить Аните подарки.
И если чудеса наподобие фейерверка радуг, произведенного им при своем появлении, вызывали у Аниты бурный и неподдельный восторг (восторг перед великими и таинственными силами природы, а вовсе не перед могуществом, добротой или щедростью влюбленного в нее колдуна), то в отношении других подношений Балтазар потерпел полный крах. Деревья, подговоренные магом к самочинному переселению - шаг за шагом, корневище за корневищем - из окружающих лесов во двор замка, были восприняты Анитой как предлог к созданию ботанического сада, подобного тому, который был разбит в Шведском королевстве знаменитым Линнеем. Отысканное с помощью заговоренной змеи золотое кольцо из могилы гуннской царевны, натолкнуло Аниту на идею создания Музеума редкостей. Таинственный клад был немедленно выкопан целиком; со всей округи от населения принимались в замок за плату разного рода уродцы вроде двухголовых ягнят и странной формы корнеплодов; а герр Шлюмбум вынужден был пожертвовать в кунсткамеру свою научную коллекцию древностей, в результате чего центральное место в экспозиции занял пресловутый саркофаг и канцлер, проходя через это хранилище муз, каждый раз плевал в его каменные внутренности и с чувством произносил что-то на никому неизвестном наречии.
Наивная бесчувственность Аниты в конце концов привела к тому, что канцлер стал ревновать Ее Светлость к ее же княжескому достоинству. Фантазия его рисовала ему ужаснейшие катастрофы, стирающие с лица земли мелкое государственное образование и водворяющее всеобщее равенство среди немногих оставшихся в живых лиц, среди которых, разумеется, будут самоотверженный спаситель и преисполненная благодарности спасенная. Он склонился в вопрошании к земле, но она была холодна и не могла произвести должного сотрясения. Он обратил свой взор к морю, но море было далеко и не могло поглотить лесистых холмов. Тогда он вспомнил о другой стихии, более податливой на волнение и, как показалось ему, более управляемой.
Одним были в нужное время в нужном месте подкинуты томики Вольтера и Руссо, другим предложены брошюры аббата Сийеса. Аните внушена была мысль о необходимости конституции и расширения народного самоуправления. Ей же было объяснено значение талантливой молодежи в делах управления государством, ради чего прямо в Ниргендсе был создан специальный Княжеский лицей, где младшие ровесники принцессы обсуждали вместе с коронованной особой проект будущей ограниченной законом монархии. Местным масонам было открыто значение пяти выбранных наугад иероглифов, в следствие чего им была сообщена дополнительная уверенность в том, что их традиция является самой древней и самой истинной. Недавно открытые рудники неожиданно иссякли, колосья перестали расти, реки обмелели. Собрание сословных представителей, созванное для поисков решения возникших перед монархией трудностей неожиданно постановило, что главной причиной этих трудностей является сама монархия.
Далее все пошло по накатанной колее, сценарий в таких сюжетах всегда один. Опубликование конституции только разогрело всеобщий азарт. Когда голодная толпа двинулась к Ниргендсу, надеясь завладеть спрятанными, по слухам, в княжеских закромах запасами хлеба, Анита все сделала правильно. Она не стала дожидаться душевных бесед с горячо любившими ее подданными. Она остригла свои золотистые кудри, скинула расшитое платье, завернулась в дерюжку и босиком бросилась через подземный ход в лес. Ни медальона с портретом матери, ни любимого колечка не было с ней - ничего, по чему ее можно было бы узнать в случае поимки. Страшные рассказы Балтазара из французской и английской истории не прошли даром. Одного не учел древний маг: в маленьком княжестве при той деятельной жизни, которую вела принцесса, каждый из подданных знал свою госпожу в лицо. Чтобы задержать беглянку не понадобилось ни монеты, ни портрета.
Той же ночью Комитет всенародного спасения и борьбы за общественное благополучие, созданный не без подсказки Балтазара, объявил монархию преступлением против человечества, а носительницу монаршей власти обвинил в предательстве национальных интересов. Попытка к бегству только усугубила вину девушки, которую в ожидании суда заточили в подземелье ее же родового замка. Тою же ночью по тайному обвинению в колдовстве был арестован член всех революционных комитетов и идейный глава всех тайных обществ, теперь уже бывший государственный канцлер. Во время задержания ему будто ненароком отрубили мизинец правой руки, длинным ногтем которого он имел обыкновение подписывать государственные бумаги. Герр Шлюмбум, не желавший поверить, что вся волшебная сила древнего мага была заключена в единственном пальце, несколько недель безуспешно ждал чудесного спасения принцессы.
Тем временем состоялся суд, и преступницу приговорили к смертной казни, отмененной ею самой за несколько лет до этого, но теперь восстановленной ради общего блага. Как символ всеобщего равенства перед законом бывшими княжескими лицеистами из Парижа была выписана "вдова" медика Гильотена. Канцлера, зная силу его влияния на людей, судили заочно. Впервые со дня его заключения он был выведен из тесного карцера городской тюрьмы Анштатта для препровождения на эшафот. Многодневное пребывание в могильной сырости никак не сказалось на его здоровье, чего никак нельзя было сказать о принцессе. Анита беспрестанно рыдала, и то валилась на колени, точно в бреду повторяя: "Господи, прости им, ибо не ведают, что творят!", то принималась с воплями вырываться из рук сопровождавших ее солдат, крича: "Не хочу! Пустите! Мамочка, помоги!" Глядя не эту обезумевшую от страха девушку, трудно было представить, что когда-то она могла управлять государством, имея репутацию мудрой и просвещенной правительницы, поэты могли воспевать ее красоту, а ученых мужей могла пленять утонченность ее манер. Лучшего доказательства порочности и бессмысленности самой идеи монархии выдумать было сложно.
Когда вырывающуюся Аниту, наконец, привязали к доске и закрепили в нужном положении ее голову, выяснилось, что нож заклинило. Рыдающую девушку сняли с ее ложа, палач, не могущий понять в чем дело, с досады рубанул веревку, и нож благополучно упал. Машину привели в прежнее положение, веревку снова закрепили, сопротивляющееся тело водворили на место - повторилась та же история. Палач закинул поверх ножа крюк, повис на нем всем телом, но "вдова", уже хорошо показавшая себя во время казни мародеров, не желала приходить в действие. В толпе разрастался гул, кто-то вслух помянул божественное вмешательство, кто-то прокричал про старый обычай щадить висельника, если оборвется веревка. Опасаясь бунта, новая власть была вынуждена объявить о сохранении Аните жизни, которую, впрочем, ей суждено было провести в тюрьме.
Маг Балтазар, ни разу со времени своего выхода из темницы не изменившийся в лице, взошел на приготовленное ему ложе так, будто не было в его жизни ничего более обыденного. Наблюдавший за ним из первых рядов герр Шлюмбум забеспокоился было, сумеет ли он вовремя скрыться, если волшебнику вздумается поразить толпу молнией, но к своему счастью вспомнил, что колдовать ради спасения своей жизни маг не может. Тем не менее, он ждал от Балтазара какого-то сюрприза, и даже вздрогнул от неожиданности и удивления, когда с обычным стуком упал нож, а отрубленная голова беспрепятственно слетела в корзину. О чем успел передумать во время своего заключения привыкший повелевать стихиями древний колдун? Что было явлено ему в бездне охватившего его безответного чувства? Открылось ли ему, наконец, кем был тот великий маг, почтить рождение которого он ездил в юности со своими учителями, двигаясь по путеводной звезде? Понял ли он, какова была природа этого волшебства, творимого нищим человеком, в осмеяние магических практик коверкавшего заклинания и пародировавшего ритуальные жесты? Осознал ли он, что чудеса, совершаемые бескорыстно, не имеют никакого отношения к магии, и что любая любовь, не требующая ответа, в своей основе есть жертва, и в конечном пределе ведет именно к жертве? Ничего этого мы не знаем. Напомним лишь, что великая жертва мага Балтазара, поступившегося своим бессмертием ради доведенного им до края любимого человека, оказалась роковой для впервые задумавшегося над этими вопросами герра Шлюмбума.
Однако внезапно уверовавший в Бога материалист не мог знать всего, что было совершено волшебником ради Аниты. Если отмести единичное свидетельство Прокла о замедлившей восход солнца фессалийской ведьме как сомнительное, можно смело утверждать, что до сих пор ни одному теургу не удавалось повернуть время вспять. Не под силу это было и никому из древних богов. Лишь одному Господу подвластно бывшее сделать небывшим. Слушайте же, какое чудо сотворил Вседержитель по молитве воззвавшего к нему бывшего мага!
Если бы не записки объявленного сумасшедшим герра Шлюмбума, история никогда бы не сохранила имени иноземного магистра Балтазара де Луны, который недолгое время исполнял должность канцлера в маленьком, затерянном среди поросших лесом холмов княжестве Анштатт-Ниргендс. Когда палач достал из корзины за ухо безволосую голову мага и поднял, чтобы показать ее толпившемуся вокруг эшафота народу, опущенные веки Балтазара чуть дрогнули, а уста его в подражание возлюбившему мир кудеснику плюнули в толпу и произнесли бессмысленное теперь "Еффафа!" Глаза и рты присутствовавших при казни широко открылись, и... военный корабль, принявший на борт археологические находки, потерпел крушение у берегов Португалии. Чудом спасшуюся команду через день подобрало проходившее мимо торговое судно, ценный же груз, оплаченный стараниями принцессы, пошел ко дну, и так никогда и не был доставлен по адресу герру Шлюмбуму.
Спавшую сном неведения Аниту разбудили солнечные зайчики, которые бегали по стенам и полу, а затем перебрались на кровать и, заскакав по одеялу, вскарабкались на подушку...