Лунная Екатерина : другие произведения.

Мама, почему?..

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мой потухший, совершенно мертвый взгляд, вперившийся в пространство перед собой, не двигался вот уже почти час, готова поспорить, состояние мужа не отличалось от моего, поэтому неожиданный скрип двери мы встретили почти одновременным приступом дрожи.
          Подняв глаза, я на миг увидела Её, окутанную белой полупрозрачной дымкой. Лицо... Она такая красивая...

   Небольшое заумное вступление
   Часто дети в возрасте от трёх лет, которые только учатся использовать средства вербального общения в целях познания мира, искренне не понимают и даже обижаются, когда мама, не в силах терпеть больше бесконечный допрос: а) просто дико, но доходчиво рявкает га любопытствующее дитя ("Блин, достал!", "Когда же ты научишься читать?!", ну, или что-то подобное); б) посылает ребенка к более сведущему (и терпеливому) в этом вопросе человеку ("Митя, иди к папе, папа умный, он и объяснит") и т.п. Таким образом, ему неоткуда ждать помощи по адаптации к жизни...
  
   Мой Сережка, к счастью, рос весьма послушным и чутким мальчиком. Он каким-то седьмым чувством понимал, когда и с каким вопросом подойти к родителям. Вся наша семья в нем души не чаяла, к пяти годам о его необыкновенной чувствительности знал весь наш маленький городок. Здесь не было никогда особой активности, как таковой, но случалось, что минуты, даже часы, тишины и покоя сменялись периодически сумасшедшим визгом шин или тихим, уютным свистом проезжающих мимо автомобилей.
   Сережка ещё в детский сад ходил, но мы с мужем уже подумывали о домашнем обучении. Слишком уж тяжело приходилось наивному малышу, слишком уж рано он начал если не понимать, то принимать жестокость современного мира.
   Современные дети уже в яслях денно и нощно "питаются" негативными эмоциями различного происхождения, будь то сердитый окрик нянечки, у которой муж снова запил и поднял на неё руку, или жестокие телевизионные передачи со своим извращенным представлением реальности. Сережка интересовался всем - красочными книжками, мультфильмами и даже кино, однако столь популярные среди аудиторий всех возрастов американские мульты, до предела напичканные чернушным юмором, мы дома даже не держали.
   Поэтому, когда Сережа после садика сел дома ко мне на коленки и серьезно спросил:
   - Мама, а почему я не цыплёнок? - я была если не ошеломлена, то удивлена - точно. Однако отвечать что-то надо, ребенок сидит и терпеливо ждет правильных слов, которые разъяснят его недоумение. А что я могу сказать? Именно поэтому, улыбнувшись ласково, воспользовалась удобной и столь любимой евреями традицией:
   - А почему ты должен быть цыпленком? Хочешь такие же крылышки? Или клювик?
   - Нет, - Серёжка покачал головкой, - сегодня Таня сказала, она поиграет со мной, когда я мир спасу. И сказала, надо быть цыпленком. И найти пушистого хомячка, и чтобы у него было три глаза.
   - А ты так хочешь поиграть с Таней? - со вздохом уточнила я. В принципе, понятно, что он скажет. Как сложно воспитать ребенка, оберегая от заграничной мультяшной бредятины! Но кое-какие мелочи все же проскальзывают время от времени сквозь плотные занавеси родительской заботы.
   К ночи ближе, уже закрывая очередную прочитанную перед сном книжку Линдгрен, я вернулась к трудному вопросу.
   - Знаешь, солнце, мир вообще не такой, как себе его представляют многие дети и даже взрослые, - тихо приговорила я, поплотнее укутывая ребёнка в одеяло. Серёжка что-то сопливиться начал, в начале зимы это со всеми бывает, но лучше уж перебдеть, чем недобдеть. Сынок все ещё терпеливо ждал продолжения объяснений, смотря на меня своими большими, в пол-лица, ярко-голубыми глазками. - Понимаешь, мы с папой стараемся оградить тебя...
   - Оградить? - наморщив лобик, переспросил Серёжка, как всегда, когда встречал незнакомое слово. Я улыбнулась и пояснила:
   - Оградить, значит, защищать от чего-либо. Ну, мы с папой стараемся оградить тебя от жизни жестокой и несправедливой. Ведь мы тебя очень сильно любим...
   - Значит, Таню мама с папой не любят?
   Не стоило мне начинать этот разговор... Адресовала бы мужу, у него объяснять лучше получается. И что же теперь сказать?
   - Конечно, любят! - осторожно возразила я. - Может, даже очень сильно любят, но мы с папой не хотим, чтобы мир казался тебе слишком жестоким и безжалостным, чтобы он не свалился на тебя неожиданно, ведь это очень больно.
   - А на Таню все свалилось, да? И ей теперь очень больно? - Сразу погрустнел сынок. Его личико отражало истинное расположение эхмоций в его детской, наивной душе.
   - Танечка, наверное, уже привыкла.
   Я еле-еле успокоила разволновавшегося мальчика и, прикрыв за собою дверь детской, с облегчением вздохнула. Тогда мне казалось, что все самое страшное позади, но... Тогда я жестоко ошибалась в собственных чувствах.
  
   На следующий день Сережа пришел из сада (его приводила младшая воспитательница, моя то ли двоюродная, то ли троюродная племянница) ещё более хмурым и задумчивым. Весь вечер я освободила для сына и всеми способами старалась Серёжку развеселить. Ночью же выяснилось, что из сада он принес не только плохое настроение, но и какую-то хворь. Естественно, тут уж не до сна. Все время, отведенное природой на полноценный отдых, мы возили Серёжку по больницам и поликлиникам, но нигде нам не могли объяснить внятно и подробно, что это за болезнь. В тот момент отсутствие какой-либо маломальской информации волновало не меньше состояния сынишки. Сережа то бледнел, то синел, задыхаясь, то полыхал горячечным жаром, и это не прекращалось вот уже пять часов. В конце концов, раздраженные врачи последнего посещенного нами центра здоровья ребенка отослали нас домой, в спокойную семейную обстановку, выписав каких-то антибиотиков.
   Если верить обещаниям остервеневших педиатров, Сережка просто требует внимания, и если весь день мать с отцом проведут с ним, загадочная хворь чудесным образом исчезнет.
   Мы отчаялись. Пальцы мужа, побелевшие, судорожно сжавшие руль, будто приклеились, сидел он прямо, напряженно. Я вместе с Сережкой примостилась на заднем сиденье и про себя истово молилась всем святым, предлагая все, что им угодно, - ВСЕ!!! - но только не лишать жизни моего маленького сына.
   Тут Серёжка, до того, вроде, слегка задремавший, открыл глаза и посмотрел так, будто хотел показать, как глупо я выгляжу. И спросил:
   - Мама, а почему она холодная?
   - Кто холодная, сынок?
   Серёжа поднял взгляд и посмотрел прямо мне в глаза, опять, будто намекая на то, какой глупый вопрос я задаю.
   - Ну, она, - его пальчик указал на переднее сиденье автомобиля, на место рядом с мужем. - Смерть.
   Это стало последней каплей. Руки взметнулись к лицу, а я горько, беспомощно разрыдалась. Почему-то у меня совсем не возникло сомнений, что если б я посмотрела вперед, то уткнулась бы взглядом в Её лицо.
  
   Следующая ночь была, наверное, самой тяжелой и длинной из всех. Нет, хуже сыну не стало, но отсутствие стабильных признаков какой-либо инфекции заставляло широко распахивать сонные, покрасневшие глаза, следя за малейшим изменением Сережкиного состояния. Около трех часов утра его беспокойный сон сменился размеренным сопением, а потом - горячечным бредом. Приехавший по "скорой" врач только хмурился, глядя на метания и слезы замученного кошмарами ребенка. Он кивком указал мне на дверь, прося выйти, но я ни в коем случае не собиралась оставлять Сережку одного, в таком состоянии! Тем более, с этим человеком, каким бы гениальным врачом он себя ни называл!
   Видя, что я не двинулась с места и, похоже, не намерена, врач безмолвно попросил помощи у мужа. Тот молча подошел ко мне, приобнял за плечи и повлек за собой, прочь из детской... куда? Зачем?! Я не оставлю его!..
   Минуты тянулись одна за другой настолько медленно, что время казалось сплошным решетом, состоящим из мгновений жизни и вечности, наполненной смертью.
   Мой потухший, совершенно мертвый взгляд, вперившийся в пространство перед собой, не двигался вот уже почти час, готова поспорить, состояние мужа не отличалось от моего, поэтому неожиданный скрип двери мы встретили почти одновременным приступом дрожи.
   Подняв глаза, я на миг увидела Её, окутанную белой полупрозрачной дымкой. Лицо... Она такая красивая...
   Но наваждение прошло, и я поняла, что просто слепо пялюсь и прожигаю взглядом дырку в белом халате врача. Тот ещё что-то втолковывал мужу, когда я, пропустив мимо сознания его усталый, сочувствующий вид, беззвучно проскользнула в комнату.
   Сынишка казался маленьким мышонком на такой огромной кровати. Он проснулся тут же, как только я осмелилась вслух его позвать. Сережка улыбнулся странно и вдруг сказал тихим, ослабевшим голосом:
   - Мама, ты её видела? Она такая же красивая, как ты...
   У меня ещё хватало сил что-то беспорядочно шептать, я целовала и заливала слезами его бледное личико, но тут Серёжка посмотрел мне через плечо и как-то солнечно улыбнулся:
   - Мама... Она здесь...
   Я почувствовала только ужасный холод и пустоту в груди, когда два сердца в один миг остановились...
  
   - Ему здесь не место...
   ...шепот, гулкий стук сердца, шепот...
   - Иди назад, дитя, к жизни. Ты мне не нужна
   ...мягкий толчок и ослепительный свет...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"